На ночлег остановились засветло, на обширных, прилегающих к воде, лугах. Разбили лагерь, поставили палатки. Гаитэ, как предполагалась, должна была ночевать там же, где и дневала – в карете, день-деньской надоевшей, как горький лук.

Вечер выдался дивный. Небо наливалось глубокой синевой, сумерки сгущались до тех пор, пока на небе не вспыхнули колючие алмазные головки звёзд.

– Гнаться за невозможным – безумие, – прозвучавший голос заставил Гаитэ вздрогнуть.

– Ваша Светлость? Вы здесь?..

– Как и вы, любуюсь звёздами. Они сегодня диво, как хороши.

На Сезаре была лишь чёрная рубашка, свободно распахнутая у ворота. По мнению Гаитэ, ему должно было быть холодно, но он не выглядел замёрзшим. Напротив, глаза его разгорячённо блестели.

Чтобы не смотреть на мужчину, она отвернулась, делая вид, что звёзды и впрямь её очень интересуют.

До его появления так и правду было.

– Вы разбираетесь в созвездиях, сеньорита?

– Не особенно.

– Странно для заклинательницы духов.

– Я же говорила, никакая я!.. – в гневе она повернулась, было, к нему, но, наткнувшись на сверлящий взгляд, вновь поспешила отвернуться.

– А вот мне в своё время пришлось основательно изучить звёздную карту, – как ни в чём не бывало продолжил Сезар. – Звёзды, в самом деле, неплохие путеводители, при условии, что точно знаешь, за какой идёшь. Хотите, покажу самые яркие созвездия?

Гаитэ кивнула. Почему нет? Небо – вполне невинная тема для разговора.

Она почувствовала, как он приблизился, останавливаясь рядом, почти касаясь своим плечом её плеча.

– Взгляните вон туда, – указал Сезар на скопившиеся в замысловатую геометрическую фигуру, звёзды.

– На тот сверкающий поломанный треугольник? – уточнила Гаитэ.

– Это созвездие Большого Волка. В старинных легендах говорится, что Большой Белый Волк является цепным псом Повелителя Теней. Он охраняет врата между Жизнью и Смертью.

– Да, – кивнула Гаитэ, против воли заинтересованная, – я слышала нечто подобное.

– Знаете, чем занят Волк?

– А он чем-то занят? – усмехнувшись, Гаитэ обернулась, бросая взгляд на Сезара.

Он, в свой черёд, смотрел на неё долгим взглядом исподлобья, и в этот момент сам показался похожим на волка, о котором говорил.

– Да. Он гонится за Ней.

– За ней?..

– Белой Лисицей из созвездия Стаи. Вон там, взгляните – видите? Всегда в бегах. Ищет свою настоящую любовь, того, у кого надеется найти защиту от преследующего её Волка. Только она не знает одного: её преследуют вовсе не для того, чтобы убить и съесть. Волк любит её, по-настоящему любит, – добавил он. – Но она не желает этого понять и продолжает бежать по кругу в плену своих страхов.

– Возможно, у страхов Белой Лисицы есть основания? – вздохнула Гаитэ. – Возможно, ей известны имена лисиц, успевших до неё поверить в чувства Волка и достаться ему на обед?

– Можно узнать имена лисиц?

– Конечно, нет, – смущённо засмеялась Гаитэ, сочтя, что разговор принимает слишком серьёзный оборот, – сказки тем и хороши, что большинство имён остаётся в тайне. Вы пришли пожелать мне спокойной ночи?

– Я хотел пригласить вас присоединиться к ужину на совете. Он через четверть часа состоится в моей палатке.

– Что за собрание?

– Совещание по поводу стратегии в отношении ваших провинций. Пойдёте?

– Конечно! Моё любопытством сильнее моего благоразумия.

– Вам совершенно нечего опасаться. Я скорее умру, чем позволю волоску упасть с вашей головы. И вашей чести с моей стороны также ничего не угрожает… по крайней мере до тех пор, пока…

– Вы сейчас о чём, милорд? – резко обернулась Гаитэ.

– О том, что нет нужды глядеть на меня с гневом и укором. Перед вами ваш покорный слуга.

Она закусила губу.

– К чему эта игра, сударь? Я вовсе не желаю обострения конфронтации, но что мне ответить на столь лицемерные заявления?

Сезар шагнул вперёд, нависая над Гаитэ чёрной тенью.

– То, что вы не верите мне, прискорбно. Но называть меня лицемером не имеете права.

– Даже так? – подняла бровь Гаитэ.

– Именно. У вас нет для этого оснований.

Скользнув по ней таким взглядом, что девушку бросило в краску, Сезар указал рукой:

– Прошу, сеньорита. Ужин ждёт. И совет – тоже.

***

– Добрый вечер! – кивнул Сезар генералам, дожидающимся его у стола. – Чего стоите? Садитесь. В ногах правды нет. Эй, человек! Огня! Здесь не хватает света.

После разговора с Гаитэ он явно был не в настроении и не скрывал дурного расположения.

– Я не стану надолго задерживать вас, сеньоры, – хмуро прорычал он. – Всё очень просто. Мы выдвигаем ревьерцам свои требования – они либо подчиняются, либо терпят поражения. Не станем угрожать дважды – угрозы, неподкреплённые действием, слабнут. Как только приблизимся к Западным Землям, требуем беспрекословного подчинения.

– А у нас достаточно людей для таких действий? – возразил один из генералов. – Мы подготовлены для небольших карательных операций, но наша армия не в состоянии укрощать Ревьер.

– Ах, мой друг, – покачал головой Сезар со зловещей усмешкой. – Вы недооцениваете мои таланты.

– Просто вы молоды, Ваша Светлость. Простите мне мои сомнения, но я сомневаюсь…

– В чем? – с угрозой в голосе протянул Сезар, разваливаясь в кресле и встряхивая своей чёрной гривой. – В том, что мой план по укрощению мятежных провинций достаточно хорош? Дорогая сестрица, – развернулся он всем телом в сторону Гаитэ, сидящей по правую его руку, – у вас, кажется, появился сильный союзник. Спешу представить: Ферасио Корнеза, как и вы, считает, что мои амбиции мешают мне командовать армией.

– Я такого никогда не говорил, Ваша Светлость, – поспешно открестился генерал.

– Конечно, не говорили. Вы слишком осторожны и осмотрительны, чтобы сказать мне прямо в лицо, то что думаете.

– Ваша Светлость, я уверен, что думаете вы исключительно об интересах Саркассора, – на лбу генерала, пересечённого тремя горизонтальными морщинами, выступили капельки пота.

«Он что? Боится? – пронеслось в голове у Гаитэ. – Чего? Не опасается же сеньор Корнезе, что Сезар вызовет его на дуэль прямо здесь?».

– Интересы Фальконэ и интересы Саркасора – одно!

Сезар не сводил с генерала тяжёлого, презрительного взгляда.

– Чем сыпать лестью, Корнеза, свяжитесь-ка лучше с нашими шпионами в Рэйве.

Перехватив взгляд Гаитэ, Сезар поднял бровь в уже знакомой, даже ставшей привычной, манере:

– Да, сеньорита, наши шпионы есть везде. И среди преданных вашей семье людей – тоже, – он перевёл взгляд на Ферасио Корнезе, обращаясь уже к нему. – Я хочу знать о размерах, силах, преданности войск Рэйва. А вы, сеньорита, не огорчайтесь. Ничего не едите? Нет аппетита? На вашем месте я бы не был столь разборчив. Кто знает, когда нам в следующей раз подадут такую сочную, хорошо прожаренную утку?

– Это индюшка, Ваша Светлость, – не моргнув глазом, поправила Гаитэ.

– Индюшка?.. – удивлённо приподнял голову от тарелки один из военачальников. – Помилосердствуйте! Какая же это индюшка? Это самая настоящая утка!

Сезар громко рассмеялся, приподнимая бокал с вином:

– Индюшка или утка – неважно. Главное, что мясо её нежное и белое. За дичь! – отсалютовал он и остальные подхватили.

– За дичь!

Пока остальные занялись своими тарелками, Сезар наклонился к Гаитэ и зашептал:

– Так или иначе, но скоро люди, которых вы по праву можете считать своими, узнают, что у нас небольшое число солдат.

– По вашему виду не скажешь, что вам это беспокоит.

– Помните, я говорил, что возьму вашу крепость без единого выстрела? И для этого мне потребуется жалкая сотня солдат?

– Помню, как вы хвастались. Число солдат выветрилось из моей памяти.

– Уверен, шпионы Рэйва уже обсчитали наше войска и теперь ломают голову, когда и где ударит настоящая армия.

– Вы выбрали не того собеседника, милорд. Я в армиях, стратегиях и дорожных картах не сведуща.

– И прекрасно. Все эти карты – всегда такая условность. А это вино – ужасная кислятина!

– Так не пейте его. Лучше расскажите, каков ваш план атаки? Если вы, конечно, и во мне не подозреваете шпиона.

Улыбка Сезара была насмешливой и тонкой.

– Мой план атаки можно назвать…

– Каким? – подначила его Гаитэ.

– Экономным!

– Экономным? В каком смысле?

– В прямом. Я не пролью ни капли крови моих солдат и постараюсь сделать всё возможное, чтобы люди, которых вы имеет полное право считать своими, также уцелели.

– Иными словами, вы намерены победить без битвы?

– Совершенно верно, – довольно кивнул Сезар.

– Иногда я готова вами восхищаться, порой ваша жестокость меня откровенно пугает, ну а когда вы начинаете так беззастенчиво хвастать, вы делаетесь похожим на мальчишку-школьника.

– И тогда какие чувства вы испытываете ко мне? – подался вперёд Сезар.

Казалось, его нисколько не волнуют и не смущают любопытные взгляды, обращённые к ним со всех сторон. Жаль, но о себе Гаитэ того же сказать не могла. Пустая молва никогда её не волновала, но давать настоящий повод для осуждения она была не намерена.

– В такие моменты мне хочется щёлкнуть вас по носу, сбить с вас спесь и вернуть с воображаемых высот на грешную землю.

Сезара её ответ, похоже, вновь повеселил. Хотя, возможно, так действовало выпитое им уже в изрядных количествах вино, которое он сам признавал слишком сухим и надушенным.

– Хотите пари?

– Нет.

– Трусите?

– Проявляю благоразумие. Пари подразумевает расплату, а в случае с вами это слишком рискованно. И вообще, я никогда не любила азартная игры.

– Жаль. Но вынужден настаивать. Если я проиграю, выполню любое ваше желание, каким бы оно не было, а если проиграете вы, и ваши крепости сдадутся мне не только без битвы, но даже без той записульки от вашей многоуважаемой матушки, которую вы так бережно храните у груди, тогда…

– Я же сказала, что не намерена ввязываться ни в какие ваши грязные игры! – процедила она сквозь зубы, дрожа от гнева, прекрасно понимая, что за предложение сейчас последует.

– Вы обо мне слишком плохого мнения, сеньорита, – он подался ещё ближе, так, что их лица разделяли всего каких-то несколько дюймов, и его чёрные, возбуждённо блестящие, насмешливые, жестокие глаза, где светилось неприкрытое желание, оказались совсем близко. – Или – сеньора?.. – еле слышно вымолвил он, повторяя фразу, сказанную им на лестнице в то утра, когда она так опрометчиво уступила домогательствам Торна. – Говорите нет, даже не удосужившись выслушать условия? Я хотел попросить всего лишь танец. Неужели вам жаль для вашего брата такой малости в награду за подвиг?

– Всего лишь танец? – недоверчиво протянула Гаитэ.

– Клянусь! О большем не помышляю, – недобро сузил он глаза и не его взгляд, ни улыбку нельзя было бы назвать невинными.

– Вы серьёзно думаете, что город сдастся вам без битвы? – фыркнула Гаитэ, всем своим видом выражая сомнения.

– Именно это город и сделает. А вы, моя прекрасная Белая Лисица, будете танцевать со мной, открывая бал в честь нашей победы!

– Хорошо. Если вы получите ключи от города без битвы, считайте, что павана ваша, милорд. А сейчас, прошу прощения, но я устала и хочу удалиться на покой.

Заметив, что Сезар сделал движение, чтобы подняться, Гаитэ упредила его:

– Не утруждайтесь, Ваша Светлость. Мой слуга проводит меня до моей кареты. Всем спокойной ночи. Сеньоры, – кивнула она на прощание перед тем, как направиться к выходу.

К её величайшему облегчению, Сезар не стал навязывать своё общество.

Порой он проявлял удивительную тактичность, какую от человека его типа ждёшь меньше всего.

Лагерь походил на муравейник. Повсюду острыми пиками торчали палатки, между ними то здесь, то там горели костры. Пахло снедью и гарью.

Кристоф молчаливой тенью следовал за Гаитэ, не говоря ни слова, не задавая вопросов. Она была ему за это благодарна. Его присутствие было столь ненавязчивым, сколь это возможно было желать.

Так, в молчании, неторопливо, они дошли до её домика на колёсах.

Служанка уже успела подготовить всё ко сну: расстелила меховых шкуры, ночную сорочку, согрела воды для омовений.

Скинув в себя платье и совершив вечерний туалет, Гаитэ с облегчением растянулась на постели.

Удивительно, как, ничего не делая целый день, можно так устать?

Несмотря на усталость уснуть получилось не сразу. Мужские голоса, словно рычание дикого зверя, казались угрожающими. На грани сна и бодрствования сердце замирало от странных, навеянных кошмарами, страхов – вдруг кто-то забудет погасить огонь и в лагере начнётся пожар? Вдруг начнётся землетрясение? Вдруг нападут дикие звери? Сердце, как на огромных качелях ухалось вниз, и Гаитэ снова просыпалась.

Но стоило заснуть, спала как младенец.

Проснулась Гаитэ под весёлое щебетанье птиц. Иногда всхрапывали лошади, людских голосов было не слышно. Быстро облачившись в самое простое платье, с которым она смогла управиться и в одиночку, Гаитэ выбралась из своего пристанища.

Только что народившийся день был ясным, как улыбка младенца и радовал безоблачной голубизной небес, особенно приятной после беспросветной хмури последних недель.

Стоило шагнуть за границы лагеря и отойти чуть в сторону, как у Гаитэ сложилось ощущение, что она попала в огромный цветник. Полевым цветам недоставало пышности садовых бутонов, но всё искупалось обилием цвета – оранжевые дикие ноготки, лиловые колокольчики и, словно солнышко на земле, невинные и радостные лупоглазые ромашки.

Полоска луга была небольшой. Её, словно рамка картину, ограничивали небольшие холмы. За ними, чуть поодаль, щетинился тёмными ветками лес. Гаитэ знала, что, тёмный и сырой, он потянется до самых её владений. Леса Рэйва полны мрачных тайн и страшных сказок. Земля под сенью вековых ветвей изрыта гротами, пещерками и норами. Людское воображение населило их различными сказочными существами, как добрыми, так и злыми. Но сейчас опушка встречала взгляд сверкающим золотым кружевом листьев, словно распахивала руки навстречу гостям.

Замерев на мгновение, Гаитэ с каким-то горьким восторгом впитывала в себя окружающий пейзаж. Она так давно не была на природе, так устала от постоянного, навязанного ей общества, что искушение насладиться небольшим одиночеством оказалось непреодолимым.

Трава была высокой и шаловливо пробиралась под юбку, щекоча щиколотки.

Деревья росли ярусами. Крохотный солнечный лучик, залетевший сюда, шаловливо прыгал с листика на листик, стоило залётному порыву ветерка чуть тронуть ветку. Солнечный свет, причудливо попадая на папоротник, густо разросшийся у подножия деревьев, распадался на тысячу маленьких, мигающих, как звёздочки, бликов. На вершине нахально стучал клювом красногрудый дятел.

Стоило сделать несколько шагов вперёд, как взгляду открылась чудесная земляничная поляна. Ягоды, зреющие на кустах, были огромные, сочные и спелые, такие, что Гаитэ не устояла перед соблазном положить их себе в рот, пачкая губы сладким соком.

Впервые за последнее время у неё было так легко на душе. Всё вокруг, пригретое солнышком после дождя, зрело и цвело, благоухало и распускалось, было до краёв напоено свежестью и пьянящей, утренней силой.

Гаитэ не ожидала опасности и, когда она появилась, оказалась застигнутой врасплох.

Услышав негромкое похрюкивание, не слишком обеспокоенная по началу, она повернула голову и замерла.

Огромный массивный дикий бык стоял всего в каких-то пятидесяти футах от неё. Тяжёлый, ярко-бурый, в рыжину. Густая гривы походила на бороду, спускающуюся с морды, а короткие, толстые рога в этот момент казались опасней любых остро заточенных ножей.

Бык заурчал и стал наклонять голову вперёд, ударяя копытом по прелой, пахнувшей дождём, листве на мокрой земле.

Гаитэ попятилась.

Мозг отказывался работать. Гибель казалось неминуемой. Этот огромный мощный зверь длиной до трёх метров, при всей кажущейся неповоротливости способен скакать галопом в том же темпе, что и лошадь, а в прыжке легко преодолевает заборы до двух метров.

Подобрав юбки, она с громким визгом бросилась под прикрытие деревьев. Раздражённо урча, зверь двинулся за ней.

Гаитэ чувствовала, как содрогается земля от его мощных копыт и неслась зигзагами. Она успела запрыгнуть за дерево как раз в тот самый момент, когда бык ударил рогами о, сотрясшийся до основания, ствол.

С его губ во все стороны летела пена. Он фырчал так, что даже рычание вряд ли воспринималось более угрожающе.

Гаитэ, не сбавляя темпа, бросилась к следующему стволу. Она не была уверена, что залезть на дерево у неё получится. Ствол был голым, почти до середины не видно ни одного сучка.

От неминуемой и весьма незавидной участи быть растоптанной на месте и разорванной рогами, спасли деревья, стоящие так плотно, словно не первый год боролись за жизненной пространство. Они, словно частокол, задержали животное.

Потом послышался топот коней и угрожающие крики.

Ещё пару раз ударившись массивным лбом в подвернувшиеся под копыта деревья, бык предпочёл уйти прочь.

Гаитэ как сквозь воду видела Сезара, Кристофа, незнакомые лица других солдат.

Спрыгнув с лошади, Сезар стремительным шагом направился к ней.

Видимо, в поднявшейся суматохе он не успел одеться и выглядел сейчас как бог войны, растрёпанный, блестящий от пота, с гневным, искажённым лицом. Наверное, в любой другой раз она бы сама до смерти его испугалась – такого. Но после быка никто из людей уже не страшен.

Схватив её за руку, Сезар дёрнул Гаитэ на себя, вытягивая из кустов как морковку из земли, охватывая всё, от макушки до пятки, цепким взглядом:

– Вы в порядке? Не пострадали?

Из-за шока у Гаитэ не сразу получилось ответить.

– Вы не ранены? – сдвинул Сезар брови.

Она помотала головой.

– Я в порядке. Всё нормально. Просто… просто сильно испугалась.

Об обнял ей за плечи, прижимая к обнажённой груди, баюкая, словно маленькую девочку, прижимаясь губами к её макушке:

– Всё хорошо! Бык ушёл. Вы в безопасности.

Гаитэ кивнула, молча упираясь лбом ему в плечо.

– Боже! Как вы меня напугали! – выдохнул Сезар, мягко отстраняя Гаитэ от себя и заглядывая ей в лицо. – Вы хоть понимаете, что могли погибнуть.

Конечно же, она понимала.

– Какая нужда заставила вас отойти от лагеря? – он говорил мягко, но взгляд был острым. – Крайне опрометчиво и неосмотрительно с вашей стороны. Звери, шпионы, наши собственные солдаты, наконец – все могут представлять опасность. Я не стану наказывать вас за ваше легкомыслие, дорогая, вы и так сами себя наказали, но пообещайте, что больше не станете без моего ведома и разрешения совершать такие прогулки. Это не прихоть и не тиранические причуды с моей стороны. Мы – на войне. Любое своеволие опасно.

– Я не хотела причинять беспокойства. Просто день был такой солнечный, ясный… я забыла о том, что опасность в этой жизни подстерегает повсюду.

Лицо Сезара смягчилось.

– Обещаете впредь быть осмотрительней?

– Конечно, – вздохнула она. – Простите за беспокойство.

– Не извиняйтесь. Всегда рад оказать услугу, но, боюсь, не всегда смогу успеть. Ну, не огорчайтесь, – со вздохом проговорил он. – И извините, если был резок. Я испугался, что с вами может что-то случиться.

– Мне смерть под зверинами копытами тоже не показалась привлекательной. Кстати, – сделала Гаитэ попытку усмехнуться, – символично, не правда ли? Ведь сакральным зверем вашего рода является тур?

– Не стоит искать символы в простых совпадениях. Давайте возвращаться в лагерь.

Напуганная и пристыженная, Гаитэ беспрекословно повиновалась. Она не любила создавать проблемы и обычно ей удавалось оставаться от них в стороне.

Спрятавшись в свой короб на колёсах, молодая женщина затаилась там, зализывая раны стыда и уязвлённого самолюбия, пока армия, под развивающимися стягами на пиках и барабанный бой, задающий ритм шагу, продвигалась вперёд.