Гаитэ никогда не любила отчий кров. По иронии судьбы нигде и никогда она не ощущала себя настолько узницей, как под теми сводами, что сама судьба назначила ей быть защитой и убежищем. С годами толстые стены замка лишь сильнее напоминали ловушку.

Толстые стены, не пропускающие звуков, редкие масляные светильники, красноватые отсветы, бросаемые на завешенные коврами сводчатые проходы – всё дышало враждебностью, таило угрозу. Каждый переход, каждую башню замка окружали зловещие тайны. Отовсюду мерещился лязг – цепей, оружия, цепей опускаемого моста.

Опочивальня Гаитэ находилась рядом с покоями Сезара. У дверей сторожил верный Кристоф. И всё равно она не чувствовала себя в безопасности. Тревога и беспокойство снедали душу. От них никак не отмахнуться.

Что будет с ними, если заговор увенчается успехом и Алонсо падёт от руки заговорщиков? Кто бы не были эти люди, они должны понимать, что разом срезать три головы, уничтожить таких людей, как Фальконэ, не получится. Значит, герцоги сознательно шли на то, чтобы развязать в стране гражданскую войну. Их интересовала лишь та выгода, которую лично они смогут урвать для себя во взбаламученной, вставшей, словно лошадь на дыбы, стране.

Жёсткая централизованная власть, сосредоточенная в одних руках, безусловно, пошла бы на пользу Саркассору, простому населению, торговле, но никак не устаивала властьимущих князьков, привыкших единолично царствовать в своём наделе.

Однако политика – политикой, но Гаитэ в данный момент интересовали лишь судьбы конкретных людей: её, Сезара, Торна. Участь Эффи и Алонсона тоже не оставляла равнодушной, но, если, положа руку на сердце, трогала куда меньше, чем возможная смерть её самой и двух братьев.

Ещё была Стелла, заточённая в башне. Если заговор потерпит поражение, её, несомненно, обезглавят. А какой бы Тигрица отвратительно матерью не была, она всё же дала ей жизнь. Да и теперь, повзрослев, немного иначе взглянув на мир, Гаитэ сомневалась, так ли уж враждебно отнеслась к ней её родительница, отослав подальше от всех эти вечных склок, интриг, подковёрных змеиных танцев двора? Надёжные монастырские стены давали защиту, пряча, делая Гаитэ незаметной, ни для кого неинтересной. Все её братья мертвы, лишь Гаитэ до сих пор удалось сохранить жизнь. Шапка-невидимка, что надела на неё Стелла, стала лучшей бронёй.

Гаитэ не занимали ни власть, ни политика, но ей очень хотелось жить. А вот для того, чтобы выжить, ей необходимо заняться политикой и обрести реальную власть – круг замыкался.

Обрести власть – сложная задача, с учётом того, что за плечами Гаитэ кроме вереницы опочившей царственной родни да голубой крови, ничего нет. Даже элементарного опыта. Как сказал недавно Сезар? Её невинность и неискушённость в житейских делах весьма ценны для всех, кто желает использовать её в собственных интересах.

Со всех сторон опасность, со всех сторон – гибель, со всех сторон предательство. Она словно в трясину попала! И не за что зацепиться. И утягивает всё глубже, всё сильнее.

Когда Сезар ближе к вечеру передал приглашение явиться в приёмные покои замка, Гаитэ невольно ощутила нервную дрожь. При одной только мысли о том, что предстоит изображать полновластную хозяйку положения перед десятком высокородных графов и баронов, становилось дурно. Она не справится. У неё не получится. Она всего лишь на всего скромная монастырская воспитанница.

«Возьми себя в руки! – обратилась она к своему отражению в зеркале. – Не смей раскисать, не смей показывать свою слабость. Никто не станет подчиняться неуверенной в себе пигалице, а если они не подчинятся, разорвут нас на части».

Пока она шествовала к высокому креслу, стоявшему на возвышении у центральной стены, завешенной стягами и украшенной гербом рода, лорды держались почтительно, хоть и с достоинством.

Стоявший у ступеней Сезар выглядел мрачным, но спокойным. Стоило ей приблизиться и протянуть руку для церемониального поцелуя, как он первым склонился перед ней в низком поклоне.

Голос его, когда он заговорил, был негромким, но властным:

– Ваши верные подданные, герцогиня, рады приветствовать вас.

Мужчины обнажили головы, преклоняя колена в едином порыве, будто заранее репетировали этот момент или было подхвачены единым порывом сквозняка, залетевшим в зал из ниоткуда.

– Не только рады, но и безмерно удивлены, – проговорил тот из них, кто стоял к Гаитэ ближе всех. – Мы полагали, никого из рода Рэйвов в живых не осталось.

– Слухи, – надменно проговорил Сезар, заложив руки за спину и перекатываясь с пятки на носок с самоуверенным видом. – Слухи существуют для того, чтобы питать чьи-то мечты, – многозначительно закончил он фразу, с насмешкой глянув на барона Йорфа. – Но слухи, как вы, наверное, знаете, распространяются в оба конца.

Сезар сделал несколько шагов в сторону. Театрально замерев, по-волчьи, исподлобья, бросил в сторону барона злобный взгляд.

– До нас докатывались вести, что твоя семья вместе с семьей Ксанти планирует не только захватить земли Рэйва, но и двинуться на Жютен.

– Ваша Светлость!..

Сезар вскинул руку, призывая к молчанию:

– Фактически это измена, сеньор Йорфа. Но, учитывая обстоятельства и… слухи, я могу понять, почему вы поступили так, как поступили. Герцогством ведь должен кто-то управлять? Вы в тяжёлые времена решили примерить эту ношу на себя.

– Ваша Светлость…

Сезар повторил свой жест, давая понять, что ещё не закончил речь:

– Поскольку вашей госпоже уготовлена высокая честь стать супругой моему брату, Торну Фальконэ, герцогиней Рэйва она останется чисто номинально. Поэтому я предлагаю вам должность прямого наместника и соправителя этих земель. Вам также назначат жалованье за вашу службу. Что скажите на моё щедрое предложение, сеньор?

Барон сощурился и развёл руками:

– Что можно сказать, Ваша Светлость? Ответ может быть один: конечно, я принимаю должность.

– В таком случае вы понимаете, что началом вашей службы будет разрыв отношений с Его Величеством королем Варкара, Линтоном Руалом? – с подчёркнутым нажимом вопросил Сезар.

Барон, сцепив короткие пальцы под животом, несколько секунд созерцал паркет у себя под ногами, потом знаком велел людям, стоявшим за его спиной, удалиться.

Те подняли вопросительные взгляды на Гаитэ. Поскольку никаких возражений со стороны Сезара против их ухода Гаитэ не заметила, она кивком разрешила им удалиться.

– Господа, попрошу дождаться нас в пиршественном зале, где для всех уже приготовлен ужин, – нежным голосом малиновки прощебетала она.

Дождавшись их ухода, сеньор Йофа, приблизившись на несколько шагов, вновь замерев в смиренной позе. Правда, во взгляде хитрых глаз, утопающих в слое жирных щёк, под высоким, выдающим не дюжие умственные способности, лбом, не было и тени показного смирения.

– Если я правильно понял Вашу Светлость, вы предлагаете мне в обход Руала обновить наш с вами альянс?

– Вы понимаете совершенно правильно, – кивнул Сезар. – Заключая соглашение с королём Варкасарра вы позволите вторгнуться в наши земли врагу, в то время, как забыв обиды и выступив на одной стороне, мы поспособствуем укреплению нашего государства, – вкрадчиво промурлыкал он.

Тонкие губы барона сложились в недоверчивую усмешку:

– Поправьте меня, если я ошибаюсь, Ваша Светлость, но разве, вторгаясь к нам в прошлый раз, вы не возглавляли армию того, кого сейчас во всеуслышание объявляете врагом?

– Времена меняются, – холодно блеснул глазами Сезар.

– Как и обстоятельства, – со вздохом понимающе кивнул головой барон. – В прошлый раз вы использовали ваши военные навыки, для того, чтобы возглавить армию Варкары и усмирить нас, – он бросил скользящий взгляд на Гаитэ, и вновь перевёл его на Сезара. – Теперь желаете возглавить нас, чтобы прекратить их вторжение и готовы нам же платить за помощь? Мы станем воевать против того, кого совсем недавно вы называли вашим братом? Ведь вы женаты на сестре Их Величества, если я ничего не запамятовал?

– Я не собираюсь платить за вашу память. Только за службу! – резко осадил его Сезар. – Мы оба пытались увидеть в короле Руале друга, но в тяжёлые времена друг должен быть рядом. Никто ведь не станет отрицать, что сегодня они настали? А Жютен и Рэйвдэйл друг к другу гораздо ближе, чем к Варкаре.

Барон многозначительно усмехнулся:

– Здесь и сейчас мы можем вместе создать будущее, – кивнул он, не слишком стремясь к тому, чтобы сказанная лесть хотя бы на грамм меньше отдавала приторной ложью. – Это будет век Саркассора! – поклонился он Сезару.

Подобострастно пятясь, он покинул приёмный зал.

Гаитэ тем временем молчаливой куклой продолжала восседать на герцогском троне.

На лице Сезара играл уже знакомый Гаитэ оскал улыбки, от которой у неё холодела кровь в венах. Как только дверь за бароном закрылась, улыбку сменил смех, оглушительный сатанинский хохот, похожий на рёв.

– Жалкие лживые продажные червяки! – простонал он сквозь смех. – Нет ничего более отвратительного, чем иметь с ними дело.

– Вы всерьёз полагаете, что он вот так легко продался вам? – недоверчиво покачала головой Гаитэ.

– Вы за идиота меня держите? Конечно, нет. Все эти стервятники собираются в одну кучу с одной единственной целью – уничтожить нас и поделить разорванные куски королевства между собой. В этом я нисколько не сомневаюсь.

– Но зачем же тогда?..

– Что? – обернулся к Сезар. – Сегодняшнее собрание? Не люблю ужинать в одиночестве. Приятно угостить дорогих гостей хорошим вином.

– Не понимаю… – она чувствовала приближение чего-то тёмного и страшного, но старалась сохранять хотя бы видимость спокойствия.

– Только откушать придётся быстро. Нам нужно как можно скорее вернуться в Жютен. Королевство под угрозой.

– Вернуться?! Но несколько часов назад вы говорили обратное!

– Мне нужно было сделать все приготовления и учесть каждую возможность…

– Какие приготовления? Возможность чего, Сезар Фальконэ, ты учитывал?! – спросила Гаитэ, поднимаясь с кресла, в котором сидела.

– Мы бежим, дорогая моя. А для успешного побега лучше всего исключить возможность побега.

Гаитэ не смогла удержаться от невольного возгласа, в недоумении подняла брови:

– Как вас понимать, сеньор?

– Надеюсь, вы понимаете, сеньорита, что не время сейчас пререкаться и затевать ссору?

– Упаси меня Духи затевать с вами ссору. Я просто пытаюсь…

– Сейчас поймёте.

Как ни вглядывалась Гаитэ в лицо Сезара, оно в этот момент оставалось непроницаемым. Она старалась ровно дышать, но дыхание сбивалось от волнения. Её не оставляло чувство, что в этот самый момент происходит что-то скверное.

– Идёмте на ужин, сеньорита. Уверен, наши гости уже заждались.

Бросив на Сезара быстрый взгляд, Гаитэ привычно подчинилась. Когда всю жизнь проводишь под опекой, в строгой дисциплине, смирение – первая наука, которую постигаешь. Да и против чего восставать? Чему противиться? Неясным предчувствиям и ощущениям?

Переходы собственного замка Гаитэ знала неплохо. Скользя, как тени, они беспрепятственно миновали все многочисленные выступы в стенах, толстые колонны, глубокие ниши окон. Наконец достигли дверей, ведущих в гостиную, откуда раздавался гомон приглушённых голосов.

Крепко зажав ладонь Гаитэ в своей руке, Сезар неторопливо двинулся вперёд, вдоль длинного стола, сервированного на столичный лад. Прямо на скатерти, между красивыми цветами, пылали дорогие белые восковые свечи. По бокалам из новомодного тонкого стекла, стоящих в здешней глуши целого состояния, разливали красное вино.

Заметив того, кто это делает, Гаитэ дёрнулась, переводя испуганный, умоляющий взгляд на Сезара, но тот лишь крепче сжал её руку. Это уже была не вежливая поддержка, а почти прямое насилие.

Вино разливал Кристоф Кастанэ, который никогда не числился в списке челяди и лакеев.

Подойдя к столу, Сезар поднял бокал с белой скатерти, обведя общество насмешливым, жестоким взглядом.

При виде Его Светлости и герцогини Рэйва, барон Йорф сорвался с места, поднимаясь и поднимая со стола бокал алого вина:

– Позвольте предложить тост? Выпьем за дружбу, новые союзы и всеобщее процветание. Салют!

– Салют! – поднялись бокалы.

– Я предлагаю второй тост, – поддержал доброе начинание кто-то их присутствующих, глядя на Сезара с насмешливой издёвкой. – За метафору! Она необычайно гибка, почти, как дипломатия. Можно быть принцем, а стать… всего лишь дохлой обезьяной.

Это было откровенное оскорбление, брошенное в лицо. Сезар и за меньшее рвал людей на части, но сейчас в ответ он лишь тонко улыбался.

– Тогда, позвольте, ещё один, третий, заключительный тост, – его голос звучал с привычным саркастичным спокойствием и властностью человека, никогда, не при каким обстоятельствах, не утрачивающего самоуверенности. – За обезьян. Такие потешные зверушки! То лижут вам руки, то норовят укусить за шею. Бешенные звери. А всем известно, что взбесившегося пса проще и безопаснее убить, чем пытаться усмирить.

С этими словами Сезар опрокинул свой бокал, осушив его до дна.

Не успел он допить вино, как один из лордов вскочил, судорожно хватаясь рукой за горло. На губах его вскипала кровавая пена.

Тут же поднялись второй, третий, хрипя, раздирая на себе одежды.

– Святые Духи! – в ужасе вскрикнула Гаитэ.

– Приятного вечера, господа.

Схватив Гаитэ за руку, Сезар поволок её к выходу, не обращая внимание на сопротивление девушки.

– Что ты наделал?! Зачем?! Какая подлость! Отравить всех!..

– Ядом, которым они собирались угостить меня? Не исключено, что и тебя – тоже. Да. Я достаточно дерзок для подобного шага.

– У тебя нет доказательств!

– А они мне нужны?! Я перекупил слуг и вместо твоей и моей тарелки, они насыпали яд в бокалы своих недавних нанимателей.

– Я видела Кристофа. Он явно служил не Йорфу! Всё можно было уладить миром, а ты лишь повысил градус конфронтации! Ты обманул доверие всех. Ты и меня обманул – тоже!

– Молчи! Слушай и запоминай, Гаитэ. Исход поединка, как правило, предрешён – в конце один умрёт, а другой выживет. И всегда лучше, чтобы умер кто-то другой, а не ты.

– Я не хочу драться!

– А тебя о твоих желаниях никто не спрашивает. Благодаря мне ты жива, а на твоих руках нет крови. На том и закончим.

Он толкнул потайную дверь, о существовании которой Гаитэ даже не подозревала, и они оказались во дворе, рядом с конюшней. Гаитэ не была уверена в том, что может доверять Сезару, что должна следовать за ним. Возможно, правильнее было бы вернуться к отравленным людям и попытаться им помочь? На троих-четверых её дара могло бы хватить, но, на счастье её или на беду, Сезар действительно не оставлял ей выбора, довольно жёстко волоча за собой.

Ей хотелось рыдать от ярости и разочарования. Ей было страшно. И всё дальнейшее было как во сне. Она вскоре начала смутно понимать, что происходит.

Они стояли рядом с латниками. И их было много. Человек шестьдесят, а может, и больше. Свет факелов, суета, тени. Её подвели к носилкам, подсадили в паланкин, задёрнули занавески. Не прошло и минуты, как вся кавалькада поспешно двинулась в обратный путь.

В замке Рэйв было не до того, чтобы устраивать погоню. А войска Варкары были ещё далеко. Никто не ожидал подобных действий и бдительность врагов была усыплена.

Читай Гаитэ о чём-то подобным в жизнеописаниях, наверное, рукоплескала бы чужому жестокому гению. Но в жизни на подобную жестокость смотреть было тяжело.

Перестаёшь понимать, на чьей ты стороне и кому желать победы.

На сей раз продвигались без барабанного боя. Тихо, быстро, с максимальной скоростью. Убаюканная мерным покачиванием, Гаитэ заснула.