— Записываем определение! Мышление — это форма психического отражения, которая устанавливает связи и отношения с узнаваемыми объектами. Мышление развивается только при воздействии на него среды и общества. Мышление тесно связано с речью. Начальным этапом мышления всегда является проблемная ситуация — конфликт между тем, что дано личности, и тем, чего она должна достигнуть!

Уверенный голос из колонок разлетается по аудитории, отталкивается упругим мячиком от казенных, в зеленый цвет окрашенных стен, поднимается к потолку и раскачивается на громоздкой люстре. Вихрем проносится между парт, специально сделанных максимально неудобными, чтоб студенты не спали на лекциях. Обладатель голоса, доцент кафедры Альберт Иванович Заблудов, не выглядит внушительно. Это низенький толстячок с аккуратной бородкой, похожий на любопытного коростеля, с острым длинным носом, блестящими антрацитовыми глазками за стеклами очков, прилизанный и в старомодном твидовом костюме.

Вещает с трибуны.

— Записываем! Виды мышления…

Выходные прошли бездарно. Вчера лег поздно, печатал статью.

Башка раскалывается, глаза слипаются. На втором курсе у нас много общеобразовательных предметов. Это психология. На ней отмечают посещение. За прогулы — наказывают.

Утро было дурацкое. Я разбил чашку.

Диана не звонит…

Оделся тоже неаутентично. Ветхие застиранные «ливайсы» и вышедшая из моды куртка в стиле «милитари». Куртку оставил в гардеробе, но теперь из-под халата торчит напяленная спросонья трэшерская футболка, прожженная по пьяни чьей-то сигаретой. С ботинок на институтский линолеум натекла грязная лужа.

Погода — стерва!

Коллеги склонились над тетрадками и блокнотами: конспектируют. Иногда просят: «Пожалуйста, помедленнее, мы не успеваем!» Иногда кто-то переспрашивает, кто-то вставляет ехидное замечание и вступает с Заблудовым в непродолжительный спор, из которого Альберт Иванович, как правило, выходит победителем.

Зачем сюда поступал?

Я вынимаю из бэга книгу, которую выбрал для похода на лекции: «Алису в Зазеркалье»:

Но я обдумывал свой план, Как щеки мазать мелом, А у лица носить экран, Чтоб не казаться белым. И я в раздумье старца тряс, Держа за воротник: — Скажи, прошу в последний раз, Как ты живешь, старик? И этот милый старичок Сказал с улыбкой мне:

— Вам, молодой человек, я так понимаю, не интересно!

— Очень интересно, — бормочу я. — Отстань…те.

Тишина. Затишье перед бурей. Рядом с партой — Альберт Иванович. Приторный запах афтешейва, мешки под глазами, капиллярная сеточка, как у гипертоников — все в нем несимпатично. И он ненавидит неконспектирующих. Моя ненависть к шпротам в сравнении с этой его ненавистью — ничто!

— Вам мне экзамен сдавать, молодой человек! — говорит Заблудов. — А вы, значит, беллетристику изучаете. Хамите. Покажите-ка ваши лекции.

— Не покажу. У меня их нет. Это пустая тетрадь.

В аудитории раздаются сдавленные смешки.

— Надеетесь на чудо?

Я киваю.

— Чудес не бывает. Не бывает черной и белой магии, философского камня, единорогов, привидений, инопланетян, русалок, оборотней, гномов и эльфов. И Карлсон не влетит в окошко, жужжа моторчиком, улавливаете? — спрашивает Альберт Иванович. — Вы в реальности!

Взрыв хохота.

— Почему чудес не бывает?

Заблудов, уже возвращавшийся на трибуну, останавливается.

— Не задавайте глупых вопросов!

— А вы не давайте однозначных определений, если недостаточно хорошо разбираетесь в предмете, — я все-таки нарываюсь на скандал, он меня достал. — Чудеса бывают.

— Заткнись, — шипят мне сзади.

— Ваши знания поверхностны, — продолжает Заблудов. — Вы чересчур экзальтированны. Неадекватно реагируете. Вам бы побеседовать со специалистом. Мой друг, Геннадий Федорович, великолепный, знаете ли, психиатр, я могу чиркнуть номер телефончика…

— Обойдусь.

— Он бы вам прописал таблеточки… от ваших чудес.

Покатуха в зале.

Я опускаю голову, прячу «Алису». Мне стыдно за свой дурацкий порыв.

— Он своих мертвецов до чего довозил — ему башню стало клинить! — это доброжелатели.

— Достаточно, коллеги! — басит Альберт Иванович. — И, кстати, — он смотрит на часы. — Время нашей встречи истекает…

В копилке студентов политеха есть любопытная история. У них был препод по сопромату: гнида гнидой — из-за него кучу народа отчисляли. Так студенты скинулись ему, еще живому, на шикарный гроб. Покупку доставили по адресу. Ноль эффекта. Тогда ему каждое утро мелом стали вести на двери обратный отсчет: десять, девять, восемь, семь дней… Препод получил микроинфаркт и вскоре свалил в другой город.

— Я кончил, — говорит доцент, указывая на испачканную мелом доску. — Вытрите, пожалуйста!