Первым по лестнице бежал Бронислав. Перед тем, как открыть дверь в подвал, он взял в каждую руку по гранате и, повернувшись к брату, приказал:

— Выдерни кольца, сейчас мы тех, кто в подвале, немного встряхнем. Они подошли к тяжелой дубовой двери и Димка рывком распахнул ее, давая возможность Брониславу бросить гранаты. Они с металлическим перестуком покатились по цементному полу, прижались к плинтусам, и прогремевший взрыв сотряс здание, выбросив через дверной проем смерч дыма и пыли. В подвале они увидели человека, лежащего возле бурта с картошкой, второй, видимо, раненый, со стоном пытался отползти в темный угол.

Через окно хорошо просматривался ближайший сектор двора и узкая полоска звездного неба. И в какое-то мгновение, к их удивлению, куда-то исчезла автоматная трескотня, лишь однажды прозвучал выстрел, за которым наступила тишина. Димка, встав на колено Брониславу, начал выбираться из подвала. Они возвратились на дорогу тем же путем, каким пришли на территорию строения ?9 — через забор и мусорные контейнеры.

Небо по-прежнему было чисто и мороз стал еще злее.

Машина стояла почти впритирку с забором и потому ее нельзя было рассмотреть из окон дома. Это был приземистый «форд» темного цвета.

— Ложись! — тихо приказал Бронислав и первым упал у подножия забора. Пополз. Ему не хотелось тревожить небольшую ранку на кисти руки, но он понимал иначе незамеченным не подойдешь. В тусклом свете приборной доски он увидел силуэты двух человек. Он сразу же узнал голос говорившего по телефону: «Идет зачистка дома, через десять минут кончаем работу и уходим…»

»Ага, сейчас уйдешь», — прокомментировал про себя Бронислав. Присевший у заднего колеса Димка, шепотом спросил: «Кривозуб здесь?» Бронислав кивнул.

Он на корточках обогнул машину и резко открыл переднюю дверцу. Ствол автомата, уперся в висок Кривозуба.

— Сидеть, птаха! — приказал Бронислав и эти слова были для Кривозуба, словно пароль. Это была его любимая присказка, когда дело касалось чьего-либо задержания или наведения порядка на таможнях. — Сидеть, птаха! Убери грабли от кобуры.

На другой стороне машины шла возня — это Димка вытаскивал из нее здоровенного лба, не успевшего воспользоваться автоматом. Удар прикладом в челюсть вышиб из него малейшую возможность к сопротивлению.

Сначала в «форд» забрался Димка — он уселся на переднее сиденье и, уперев ствол в живот Кривозуба, ждал, когда брат устроится позади них.

Пленный молчал. От него исходили запахи дорогого одеколона, коньяка и дешевых сигарет. Кривозуб никак не мог отвыкнуть от «Примы».

— Слышь, Клык, — обратился к нему Бронислав, — доложи своему фюреру, что зачистка закончена, — ствол автомата холодил затылок его лютого врага.

— Слышу до боли знакомые нотки, — голос Кривозуба сел, однако, в нем не было и тени страха. — Не думаю, что эта встреча тебе что-то даст. Ты же знаешь, проигрывает всегда тот, кто идет против своих…

— Только не тебе об этом говорить…Лучше заводи тачку и прогрей мотор, сейчас поедем в одно место…Тут недалеко…

— И что дальше?

— Отъедем в укромное место и по душам покалякаем. Без свидетелей.

— А этот? — Кривозуб мотнул головой в сторону Димки.

— Не бери в голову, этот парень глухонемой, — Бронислав надавил дулом в затылочную, впадину Кривозуба. — Пока едешь — живешь, и, может, даже появится шанс еще раз выйти сухим из воды. Как тебе такая перспектива?

Кривозуб включил зажигание, но с места не трогался. Димка взял лежащий на сиденье мобильник и набрал номер Шедова. Ответили не сразу. Голос был неузнаваем, словно с того света. Слова едва угадывались: «Мне, кажется, перебило сонную артерию, — сказал Шедов. — Фердинанд тоже ранен… Мертвое поле… — говоривший тяжело задышал, — слышь, Демьян, все, что у меня в сейфе, поделите с братом, остальное пусть достанется моей жене…Марии Петровне…Скажите, что я помнил ее до последней минуты…Подожди, не отключайся, силенок нет…Меня — в землю и никаких крематориев и памятников. Напишите — родился тогда-то, подох тогда-то…»

Димка слегка отстранил от себя трубку.

— Кто это? — спросил Бронислав.

— Дядя Витя, — и в микрофон: — Держитесь, Виктор Александрович, мы сейчас вас вытащим оттуда…

— Поздно, Демьян, мой трамвай ушел… Уходите и переждите ночь в Архангельском лесу, а там как получится, — Шедов захрапел и начал говорить что-то невразумительное.

Димка ощутил дуновение смерти.

— Чего, Клык, ждешь? — грозно спросил Кривозуба Бронислав. — Давай, трогай, скажу, где заворачивать.

Позади показались люди, бегущие в их сторону. Димка передернул затвор и сильно вдавил ствол автомата в рыхлое тело пленника.

Мотор начал набирать обороты, «форд» медленно, без напряга, двинулся вперед. У поворота на мостик Димка крутанул руль и машина съехала с дороги. Они обогнули оставленный ими «шевроле» и припарковались перед заснеженными молодыми сосенками.

— Демьян, выйди, пожалуйста, у нас с коллегой предстоит задушевный разговор, — попросил Бронислав брата.

Димка беспрекословно вылез из машины. Дверцу оставил полуоткрытой. Он думал о Шедове, о последних его словах.

Вытащил пистолет, взвесил на ладони, металл ледышкой захолодел руку, и, близнец, отжав предохранитель, снова положил оружие в карман куртки.

Когда Бронислав с Кривозубом остались одни, близнец, тщательно подбирая слова, заговорил:

— Возможно, отсюда выйдет только один из нас, — он протянул руку и быстрым движением выдернул из кобуры Кривозуба пистолет. Судя по весу и обводам рукоятки, это был крупнокалиберный ствол и скорее всего из семейства «Смит и Вессон».

— Куда же, Клык, подевался твой любимы «маузер»? Надеюсь, ты еще не забыл, как шмалял из него по шинам чужих иномарок? Это, кстати, у тебя неплохо получалось, — Бронислав конфискованный пистолет бросил на переднее сиденье. Свой «стечкин» он тоже извлек из кармана и с некоторой задержкой кинул туда же. — Сейчас мы с тобой сыграем в рулетку, — сказал он и в голосе прозвучала нехорошая сбивка. — Оба наши ствола на сиденье, на равном расстоянии от нас, кто первым сгреб, то и в…б…

— Не пугай, ты же знаешь мою реакцию, — и хотя голос Кривозуба вибрировал, страха он тем не менее не выказывал.

— А это мы сейчас увидим, а боженька нас рассудит. Но прежде ответь — где закопал моих друзей: Игоря Веселова, Бориса Дементьева… И где их бабки и машины?

— Не шей мне того, чего не было…

— Я бы поверил тебе, если бы сам не лежал в гробу, в котором ты меня отвез в Лосиностровский заповедник…Или напомнить, как ты со своими фашистами выбивал из меня деньги? И что ты тогда говорил?

— Что ты продался режиму вместе со своей вшивой фирмой…И если бы еще раз мне представилась такая же возможность, я сделал бы то же самое…

— Значит, во имя идеи ты колол черепа и расчленял тех, кто умел своими мозгами добиваться успеха?

Кривозуб поерзал на сиденье, ему явно этот вопрос был поперек души.

— Я поступил с вами так, как поступают с врагами Родины. Тут любая хитрость в масть…Ты помогал придти к власти ненавистному народу президенту, в октябре 1993 года штурмовал Белый дом, а сейчас защищаешь Арефьева. А знаешь, сколько этот селезень на прошлых выборах отвалил бабок в пользу антинародного президента?

— Ты, дешевка, за весь народ не расписывайся, у самого сопатка в пуху.

— Я жалею лишь об одном, что не застрелил тебя там, у Белого дома. Я ведь видел, как ты с охранником президента выходил из машины…Я десять минут держал вас под прицелом и в любой момент мог откалибровать тебе башку…

— Что ж ты миндальничал?

— Не было приказа стрелять.

— А был приказ штурмовать телевидение и захватывать ИТАР-ТАСС?

Лицо Кривозуба исказила лютая ненависть, однако, темнота не позволила Брониславу разглядеть предвестницу опасности. Он пропустил лишь мгновение, которого вполне хватило, чтобы Кривозуб первым завладел пистолетом. Ствол «Смит и Вессон» уперся ему в щеку и Бронислав почувствовал пороховой запашок.

— Чтобы меня в этом обвинять, нужны более веские аргументы, а пока, Броненосец, у тебя хилые доказательства.

— Доказательства на моей шкуре, следы на которой остались от твоей пилы. Что ж ты тогда не довел свое дело до конца?

— Еще не вечер, Броня! Твоя рулетка, парень, закончилась, как закончилась власть твоего президента. Ты видел моих орлов в деле и таких, как мы, по России десятки тысяч, и, поверь, скоро будут миллионы. Прощай, предприниматель Шедов, и в следующей жизни не будь таким раздолбаем…

На близнеца вдруг обрушился страшной силы удар. В мозгах все перевернулось, и как будто из глубокого колодца он услышал голос Кривозуба: «Все намного проще, чем ты думал, Броня! Потерпи, умирать не больно…»

Близнец уже тонул в беспамятстве, когда левая его рука из последних сил, стальной пружиной, выбросилась в сторону Кривозуба, в то время, как правая пыталась подцепить с сиденья «стечкин». Ему казалось, еще немного, и локтевая кость разлетится на мелкие осколки. Через силу, как бы в замедленном темпе, он приставил ствол к спинке сиденья, на котором находился торжествующий Клык, и… И звук первого выстрела привел его в чувство, сделал сознание чистым и холодным, словно декабрьский снег. И он с изумлением осознал, что выстрел произведен не из его пистолета…Он отчетливо видел, как на лобовом стекле вырисовывается кружево из пулевых отверстий и паутина трещин…Он понял, что стрельба по Кривозубу ведется откуда-то из вне, из декабрьской темноты леска. После каждого выстрела куртка на груди Кривозуба вздувалась и опадала, тело вздымалось и снова оседало на баранку.

Когда он затих, и когда пули больше не донимали лобовое стекло, Бронислав подхватив лежащий рядом автомат, и, ощущая бездонную опустошенность, вылез из машины. Ноздри его щекотал резкий запах крови, но в грудь уже лился морозный, покалывающий бронхи воздух.

— Ты где, Демьян? — позвал он брата. — Кто это стрелял?

— Я здесь, иди сюда, Броня, — голос Димки исходил от «шевроле». — Тот, кто шмалял по машине, был вон за той елью, я видел, как оттуда велся огонь…Видимо, кому-то, кроме нас, Клык, был поперек горла и его убрали… А я убрал того, кто стрелял в Клыка…Он там лежит, за деревом…На, брат, сделай глоток, — Димка протянул бутылку.

Водка была ледяная и потому пилась легко. Отдышавшись, он закурил, делая затяжку за затяжкой.

Димка положил руку ему на плечо.

— Садимся в машину и рвем отсюда к чертовой матери.

Бронислав смотрел на огонек зажатой в ладони сигареты и через нее ощущал бешеное сердцебиение. В голове еще прыгали огненные чертики.

— Ты прав, на сегодня все куплеты спеты и всем пора разбегаться.

Но когда они уже садились в машину, Димка вдруг сказал:

— Что-то там подозрительно тихо.

— Ты хочешь туда вернуться?

— А ты?

— Нет, не хочу, но… Впрочем, возможно, ты прав и нам надо все же это сделать. Мне меньше всего хочется быть нянькой для Фердинанда, но дядьку жалко… Мы должны сами удостовериться и забрать его оттуда…

Они направились в сторону дороги. Улица была пустынна, вяло догорал джип, а за ним, в метрах ста пятидесяти, чадил грузовик.

Дом Арефьева напоминал застрявший во льдах огромный пароход. Но что удивительно, почти во всех окнах горел свет.

— Не пойму, чем тут пахнет, — Димка втянул в себя воздух и потер кончик носа.

— Так пахнет нервно-паралитический газ «Черемуха», — сказал Бронислав.

— У меня после контузии что-то стало с обонянием…Ну что, Броня, взглянем на дело рук человеческих.

Они пересекли по диагонали дорогу и через пробоину в заборе вернулись во двор.

— Я думал, здесь все будет усеяно трупами, — Димка, крадучись, шел впереди, вдоль забора.

— У них в уставе — никого из своих на поле брани не оставлять.

Обогнув угол дома, они подошли к крыльцу. Возле него, уткнувшись лицом в снег, лежал человек и они увидели на нем милицейскую форму, поверх которой был надет армейский бронежилет.

Шедова они нашли на лестничной площадке, между вторым и третьим этажами. Он лежал на боку, в луже крови. Димка нагнулся и провел пальцами по глазам, затем взяв за руку и ощутил морозную затверделость. «Глок» Шедова находился рядом с хозяином, тут же пустая обойма.

Бронислав прошел по продуваемым сквозняками коридорам и попал в кабинет Арефьева. Его длинное тело, в иссеченной осколками кожаной куртке, из-под которой так неуместно выглядывал махровый халат, полулежало между креслом и столом. Близнец обратил внимание, что на панели музыкального центра еще светится красный индикаторный глазок — аппаратура находилась в рабочем режиме. И когда Бронислав, ошарашенный увиденным, хотел возвращаться, он вдруг услышал какой-то шум. Словно кто-то ворохнул кипу газет. Он осторожно приблизился к двери, взялся за ручку и в этот момент прозвучал близкий выстрел. Это было так неожиданно, что на мгновение он утратил чувство реальности. Казалось, что все происходит во сне.

Бронислав вытащил из куртки пистолет, от которого несло порохом. Он хотел было окликнуть брата, но в этот момент раздались убегающие шаги. Он выскочил в коридор и в конце его заметил спину незнакомого ему человека. Нехорошая догадка обожгла его.

Бронислав ринулся вперед и увидел то, что меньше всего хотел увидеть. Димка, этот непотопляемый Демьян, сидел на роскошном, усыпанном осколками стекла, диване и весь его вид не внушал оптимизма. Его лицо до неузнаваемости покрылось пепельным налетом, под глазами собрались глубокие морщины, рот судорожно пытался сложить слова.

Бронислав подошел к Димке и взял его за руку.

— Что ж такое, брат, куда он тебя звезданул?

— И мой трамвай, кажется, ушел, — губы близнеца едва справлялись с речью.

— Кто это был?

— Тот придурок, который бегал по двору с пулеметом…Он сказал, что эта порция свинца мне за его хозяина…Арефьева… Видимо, не за того принял…Помоги встать, — парень попытался подняться, но ноги не слушались, подкашивались. — Ничего не исправишь, он мне засадил в кишки, — Димка отвернулся и стал рукой зажимать кровавое пятно, разлившееся по куртке ниже подвздошной выемки.

Бронислав обхватил брата за плечи и приподнял. Взяв за руку, борцовским приемом поднял Димку себе на спину. Направился на выход. Пистолет, который он засунул себе за пояс, холодил тело и мешал идти — в любой момент мог выскользнуть.

Димка застонал. Из раны сочилась кровь, она сбегала по штанине на землю. Брониславу казалось, что вот сейчас раздастся еще один выстрел и они оба останутся лежать на взбитом сапогами декабрьском снегу…

Он положил брата в «шевроле» и укрыл брезентом. Выехав на дорогу. Он повернул налево и мимо чадящих остовов машин направился в сторону противоположную той, откуда они прибыли на Мертвое поле.

Иногда он слышал, как стонет Димка, а однажды, когда колеса попали в рытвину, он вскрикнул и матерно выругался. Попросил водки и Бронислав протянул ему бутылку, которую они не допили.

— Все не пей, может усилиться кровотечение, — предостерег Бронислав.

— Брат, куда ты меня везешь? Мне очень холодно…

— Я тебя оттараню в Склиф, заплачу бабки и тебя, как миленького, хорошенько заштопают…

— Нет, — в голосе раненого послышалась нотки жесткой повелительности. — Только не туда, там меня…в морг…

Дорога шла на взгорок, въехав на который, Бронислав увидел редкие далекие огни. Видимо, это было шоссе с передвигающимися по нему машинами, а справа — сплошной темный массив леса. Туда он и завернул.

Замелькали вдоль дороги опорные столбики, в свете фар появился большой дорожный указатель с двумя стрелками. Одна из них указывала на Рублево, вторая — направо, в Архангельское. Проехав еще метров восемьсот, он свернул на проселочную дорогу и въехал в лесопарковую зону.

Дорога была хорошо утрамбована, словно ее только что прочистил грейдер, в некоторых местах виднелись песчаные присыпки. Впереди он увидел еще одну дорогу, не очень широкую, уводящую в сумерки леса. Проехав по ней метров двести, Бронислав остановился и, взяв из сумки санпакет, полез в кузов. Димку бил озноб, от потери крови у него, видимо, снизилось кровяное давление и пульс едва прощупывался. Он зажег фонарь и стал перекисью водорода обрабатывать рану, вокруг которой синел набухший рубец. Из затянувшегося отверстия то и дело появлялись и тут же гасли кровавые пузыри.

Чтобы отвлечь брата от боли, сказал:

— Демьян, крепись, сейчас поедем, — он стал раненого шлепать по щекам, зная, что потеря сознания на морозе может кончится смертью. — Дима, потерпи, я сейчас разотру тебя спиртом. — Он зубами сорвал с бутылки пробку и, расстегнув под курткой рубашку, начал растирать холодеющее тело. Было ощущение, что рука соприкасается с неживой плотью.

— Когда, ты братишка, успел снять бронежилет? — спросил Бронислав, прекрасно понимая неуместность вопроса.

Близнец не ответил, лишь мучительно застонал.

— Крепись, сейчас я тебе сделаю обезболивающий укол, — Бронислав так же зубами надломил ампулу морфия и взял из санпакета одноразовый шприц. Почти на ощупь набрав наркотика, он нащупал тугую мышцу предплечья брата и сквозь куртку воткнул иголку. Димка издал глубокий вздох, словно из груди у него вышел загораживающий дыхание спазм. — Сейчас тебе будет хорошо, — Бронислав из лежащей рядом бутылки спирта отпил порядочный глоток.

Через мгновение ему стало лучше. «Не все так плохо, как мне кажется, но, боюсь, он до утра не дотянет…» — Бронислав снял с себя куртку и накрыл брата, сверху накинул брезент. Он уже собрался перебираться в кабину, когда услышал какие-то странные звуки. Как будто кто-то рядом тяжело дышал. Хрустнула ветка, вздрогнула земля и он понял, что они с братом в этом лесу не одни. Он глянул вперед и увидел на лобовом стекле собачьи лапы и морду овчарки, с красного языка которой стекала прозрачная струйка слюны. Раздался треск, стекло покрылось паутиной трещин — кто-то бил по нему прикладом. Кабину озарил нестерпимо яркий свет.

— Дима! — крикнул Бронислав, — это, кажется, пришли за нами. — Его рука машинально потянулась к пистолету. Пальцы уже обхватили рукоять и уже готовы были высвободить ствол из-под ремня, когда на «шевроле» обрушился град пуль, оглушивших его и превращающих его тело в безжизненное чучело для отработки боевых приемов.

Он не успевал фиксировать болевые точки, которых было так много, что они в какое-то мгновение слились в одно нестерпимо мучительное, удушающее ощущение…

Мир, кажется, перевернулся и, Бронислав, отчетливо слыша выстрелы, упал на брата, закрывая его от внезапно залетающих в салон стальных мотыльков…

…Стукнули по железу приклады, раздалось притаенное рычание собаки, наперебой голоса — восторженные, почти веселые, какие бывают после чрезмерного напряжения. Раздвинулась дверца, пахнуло хрустящим холодком. Кто-то сдернул брезент.

— Да их тут двое…Этот усатый гаденыш, видимо, хотел в нас стрелять…Смотри, почти успел вытащить дуру…

— Подожди, сержант, — сказал другой, прокуренный голос, — сейчас приедут эксперты, пусть поработают… Посвети, хочу посмотреть на них.

— Откуда они здесь взялись? — спросил еще один голос. — Машина полна крови… Кажется, они оба готовы…

— Откуда они здесь и почему, нам еще предстоит выяснить, — сказал капитан, — но могу уже сейчас сказать, что смотреть на все это мне противно…

— Расступитесь! — выкрикнул высокий, в гражданке человек. Он только что спрятал в кобуру ПМ. — Сюда идет президент.

— Что он тут забыл? — тихо проговорил капитан Недошивин.

Впереди президента двигалась его длинная, искаженная в пропорциях тень. С боков и по пятам мельтешила охрана — то заходила в сугроб, то забегала вперед, протаптывая для него тропку. На козырьке ондатровой шапки поблескивали заиндевелые ворсинки, лицо было сурово, и когда он подошел к «шевроле», басисто бросил:

— Посветите!

Плотный луч галогенного фонаря лег сначала на ноги лежащих в кузове, затем потянулся к груди, плечам и тяжело замер на лицах. Взгляд президента метнулся с одного лица на другое, возвратился и снова перенесся на то лицо, которое почему-то дольше другого задержало взгляд главы государства.

— Сопротивлялись? — спросил он и отвел глаза.

— Вовремя пресекли, товарищ президент, — ответил полковник. — У них здесь целый арсенал, вплоть до противотанковых гранатометов. Этот чернявый, с усами, похож на нацмена, возможно, прикатил из Чечни.

— Извините, товарищ полковник, — обратился к Трубину капитан Недошивин, — этот парень чистокровный русак…

Трубин удивленно вздернул бровь, на лице появилось недоумение и, не сказав ни слова, он отошел от «шевроле».

»Где я мог видеть это лицо? Неужели это тот самый парень, который в дни августовского переворота, на митинге, закрывал меня бронещитом? Усы, черные брови, под нижней губой шрам…Прошло почти десять лет, а как будто все было вчера…» — президент ужаснулся быстротечности времени.

И когда две томительные для окружения президента минуты заканчивались, все, кто стоял возле раскрытых дверей «шевроле», вздрогнули. У того, который лежал у стенки, вдруг высоко поднялась грудь и из легких вырвался шумный выдох. Бесцветные, утонченные печатью смерти губы внятно произнесли: «Брат, выходи, приехали…» Голова Димки отвалилась набок, рука, ранее согнутая в локте, упала на скомканный брезент, пальцы разжались…

…Возвращаясь к машине, президент мучительно пытался что-то вспомнить, от напряжения даже заломило в висках, а под теплым на волчьем меху пальто, змейкой сквозанул холод. И уже садясь в машину, он на мгновение задержался и, подняв лицо к полковнику, сказал:

— Валерий Александрович, завтра доложите мне — кто, что… Словом, я хочу знать, что это были за люди и с какой целью они здесь оказались…

Полковник молча кивнул и помог шефу занести ногу в теплый, пахнущий французским одеколоном салон броневика.

Тревожная заминка была благополучно разрешена и кортеж, посверкивая лаком и никелем, продолжил путь, и через четыре минуты въехал в ворота резиденции. А там, где только что находились машины президентского каравана, остались на снегу многочисленные следы несбитых каблуков и множество окурков…

Люди, оставшиеся у «шевроле», занялись рутинной работой. Проводник-кинолог, обнаружив в машине бутылку со спиртом, сделал два осторожных глотка и, кашлянув, изрек: «Слышь, Джери, а почему бы нам не погреть душу?» Проводник погладил собаку по длинной морде и привязал поводок к бамперу. Овчарка беспокойно завертелась у ног человека, с языка у нее стекла струйка вязкой слюны, которая, упав на взбитый человеческими ногами снег, тут же превратилась в ледяную спицу.

Проводник залез в кабину и обследовал оба бардачка, повертел в руках мобильник, и, включив магнитофон, стал закуривать. Ему было хорошо, ибо песня, которую воспроизводила аудиокассета, была как будто про него:

Из кузова раздался голос сержанта, делающего досмотр:

— Капитан, как ты сказал зовут этого парня?

— Шедов… Вернее, двойники Шедовы…Я вел их дело, когда на них делал наезд Клык…

Магнитофон между тем бездумно тревожил морозную тишину.

…Овчарка вдруг рванулась с поводка — к машине направлялась оперативно-следственная группа. Снег под ногами хрустел и капитан, подойдя к кабине «шевроле», с раздражением выключил магнитофон.

— Убери, сержант, бутылки и успокой собаку, — сказал он проводнику, начинающему на глазах хмелеть.

Капитан поднял к небу глаза, восточная часть которого уже заметно посветлела, зато весь запад взъерошился крупными зеленоватыми звездами, не сулящими скорого рассвета…

г. Юрмала, Латвия.