Моя биография

Как сейчас, слышу голос маленькой девочки:

– Мама! Опять этот, с подпалинами, вылезает! Нельзя! Нельзя!

«С подпалинами» – это про меня. Таким я родился: грудь и лапы почти белые, чуть рыжеватые. Мои пять братьев, чёрные, как лисья нора, возились в углу, где дремала похожая на гору наша мать Алиса. А я…

– Как тебе не стыдно заглядывать в чужую тарелку?! – Опять тот же голос.

«Почему же чужая? – думаю я про себя. – Кошка ведь хозяйская, своя?»

Хуже нет, когда ты чем-то отличаешься от своих братьев – все шишки на тебя.

А потом я остался один. Всех братьев разобрали разные люди. Только меня никто не брал. Вообще-то мне и здесь было неплохо, и молока у Алисы – хоть отбавляй!

Я жил и радовался и думал, что так будет всегда.

Но вот однажды появились двое. Они так развеселились, взглянув на меня, будто никогда не видали собак. Я нарочно ложился на спину, показывал лапы – не помогло.

Моих новых хозяев звали Ты́нис и Э́стер. Мы долго ехали поездом. Я не спал и думал, увижу ли когда-нибудь Алису и моих лопоухих братьев…

Если вы встретите кого-нибудь из них, напишите, пожалуйста: город Таллинн, до востребования, Жюлю.

 

В нашем доме

В нашем доме шумно и весело. Тынис всё время стучит на машинке, а когда он устаёт, Эстер стучит по клавишам – не соскучишься!

Так мы и живём. Тынис пишет книги, Эстер учит музыке девочек и мальчиков, а я… Тынис считает, что обо мне говорить ещё рано, надо чуть-чуть подрасти. У меня всё впереди.

В нашей семье друг без друга – никуда. А если я и остаюсь дома один, то недолго, – мало ли куда Тынису надо. Но, уходя, он всегда скажет:

– Я сейчас, Жюль, вернусь, только в магазин сбегаю.

– В магазин – это хорошо, иди, – говорю. – Про меня не забудь, купи чего-нибудь вкусненького…

Тынис без Эстер не садится обедать, и я один есть не стану, не хочется. Так у нас заведено. Вместе как-то веселей и вкусней даже. Или, может, привычка?

Привычка – великое дело! Как говорил мой знакомый французский бульдожка, привычка – это вторая натура. И ни за что по утрам не ел творог. А я его порцию уплетал за милую душу.

Раньше я ел много, а теперь обедаю всего два раза в день. Утром и вечером или вечером и утром – как получится.

Что ещё рассказать о себе? Люблю я поспать, а хозяин мой полуночник, как говорится – «сова». Не спит допоздна. Сидит или лежит, шелестит бумагой – то читает, то пишет.

Когда живёшь среди людей, волей-неволей подчиняешься их обычаям… Он не спит, и я не сплю. А уйти в другую комнату не могу – не выношу одиночества.

 

Чтобы никому обидно не было

Лежу сразу в двух комнатах. Лежу посередине. На пороге. Одна половина здесь – другая там. Головой к Эстер, хвостом к Тынису, чтобы никому обидно не было.

Вдруг звонок. Бегу к двери.

– Жюль, – говорит Эстер. – К нам гости… Нина Ивановна!

Вошла старушка.

Заглянул за дверь – может быть, кто-то там на лестнице задержался?.. Нет никого… Только одна старушка, пальто снимает, Тынису подаёт.

– А где же гости?! – спрашиваю.

– Жюль, познакомься… Это Нина Ивановна.

– Здравствуй, Жюль, – говорит старушка. – Очень приятно познакомиться.

– Мне тоже приятно, – говорю. – Только непонятно: Нина есть, а Ивановну не вижу.

 

Эстер и музыка

Люблю, когда Эстер играет что-нибудь тихое. Лежишь, дремлешь, закрыв глаза, и мечтаешь о чём-нибудь приятном. Хорошо!

А если Эстер играет слишком громкое – мне не нравится. Я подхожу тогда к ней и говорю:

– Бух-бух…

– Ты чего бухаешь? – спрашивает Эстер. – Не понимаю.

– Бух-бух… – говорю.

– Не понимаю…

– Чего тут понимать? Сыграй, – говорю, – что-нибудь другое, чтобы не так громко.

А Эстер опять за своё. Руки бегают то по белым, то по чёрным косточкам, туда-сюда, туда-сюда…

– Бух-бух, – говорю и кладу лапу на белые косточки.

– Жюль, – спрашивает непонятливая Эстер, – может быть, ты хочешь заняться музыкой?

– Нет, – говорю, – сыграй другое.

– Ну-ка, Жюль, давай проверим твой слух.

– При чём тут мой слух? – говорю. – Я и без того хорошо тебя слышу, в какой бы угол ни спрятался!

– Давай, Жюль, я тебе сыграю, а ты спой.

Я молчу. Пусть себе играет.

– Ну что же ты, Жюль? Я тебе играю, а ты…

Я молчу.

– Жюль, ещё раз, – не унимается Эстер. – Слушай внимательно!

Она играет. Я молчу.

– Нет, – говорит Эстер, – музыкант из тебя не получится.

– Не получится, – говорю. – Давай лучше поиграем.

И несу Эстер свою любимую игрушку.

– Жюль, ты мешаешь мне заниматься.

– Занимайся, – говорю, – занимайся, только не так громко.

 

Подружка Несси

Меня ещё на свете не было, а остроносая Несси уже пятнадцать дней бегала по весенней земле. Топала вовсю своими коротенькими лапками…

Несси – карликовый пудель, только женского рода. Я её знаю всю свою жизнь, она нисколечко не меняется. Всё такая же замухрышка, но вёрткая – настоящий вьюн! А как бегает! Стелется по земле, уши пропеллером… Когда Несси бежит, она похожа на зайца, только чёрного.

Носимся мы с ней по парку, прыгаем через кусты, через скамейки, кувыркаемся – в общем, играем… Извозимся в грязи по уши, а хозяева наши ничего – довольны… Хозяева Несси даже говорят: благодаря Жюлю у них собака спортивного сложения.

Несси – моя лучшая подружка. Очень она мне нравится.

 

Мороженое

Очень трудно ходить рядом с Тынисом без поводка, на доверии. Так и подмывает улизнуть в сторону. То длинноухий пудель пройдёт мимо, то пекинес раскосый, то мальчонка на тоненьких ножках, то сладкий фантик валяется… Уйма приманок, и одно самое большое желание – как для детей мороженое – это побегать на свободе.

От мороженого, впрочем, я бы тоже не отказался. Знаю только, как оно пахнет – по палочкам… Но попробовать не довелось. А вот Несси довелось. Кашляла потом, простудилась вся… Неделю из дома не выглядывала.

Ходил к Несси в гости. Лежит, глаза – грустные черничины.

– Что, – спрашиваю, – болеешь?

Она только мигает и скулит.

– Ничего, – говорю, – поправишься… Молоко горячее пьёшь?

– Не люблю! – вдруг прохрюкала Несси.

– Надо, – говорю.

– Постараюсь…

– Постарайся, а то мне в парке гонять некого.

 

Близнецы Малле и Мильви

Пришёл я однажды на песочную горку. Ребятня кувыркается на ней. Шум стоит. Это по мне.

Погнался я за одной девчуркой, вдруг смотрю – их две! Обе в сапожках и жёлтых курточках. Было две рукавички, а теперь четыре… «Что с моими глазами? – думаю. – Не может быть! Ничего не понимаю. Обе девочки светленькие, в одинаковых шапочках, совсем одинаковые… Никогда не видел такого».

– Жюль, познакомься, – говорит Эстер. – Эти девочки – близнецы. Их зовут Ма́лле и Ми́льви.

– Очень приятно, – говорю.

Подошёл к одной, подал лапу:

– Здравствуй!

Подошёл к другой, подал лапу:

– Здравствуй!

– Они так похожи, – говорит Эстер, – что даже родная мама иногда их путает.

– Ну я-то не спутаю, – сказал я.

– Жюль, – кричит одна девочка, – где Малле? Ищи!

Бросаюсь к Малле.

– Нет, Жюль! Это не Малле, это Мильви…

– Зачем, – говорю, – обманываешь? Если ты Малле – так и скажи!

Порхают на горке две жёлтые бабочки. Весело гоняться за ними! И мне всё равно, как кого зовут.

 

Толстый Макс

Макс появился неожиданно, из-за кустов. Я в это время «задавал зайца» Несси – гонялся за ней сломя голову. И вдруг на дороге светло-коричневый спаниель. Круглый, будто пролез в бочку, а голова и ноги наружу.

– Ну-ка, Макс, побегай с ребятами! – сказал его хозяин, тоже круглый, только как яблоко.

– Куда ему бегать! – усомнился я. – Ему легче катиться…

– Он у меня в лагере был, – говорит хозяин.

– Неужели в лагере так кормят? – спрашиваю.

– Он у нас на кухне жил, – поясняет хозяин. – Ты погоняй его, Жюль, может, он похудеет, а?

Я – пожалуйста. Подошёл к «бочонку» и спрашиваю толстяка:

– Сколько тебе лет, ушастый?

– Мне?

– Тебе.

– Мне только месяцев…

– Ну?! А я думал – ты уже старый.

– Нет ещё…

– А ты что – в какао валялся? – спрашиваю толстяка.

– Почему?

– У тебя цвет такой.

– Нет, я его пил. Может быть, поэтому.

– Он не в какао валялся… Он валялся, как сыр в масле, – сказала тощая Несси и облизнулась.

– Давай «гонять зайца», – сказал я и показал на Несси.

– Я не смогу, – сказал Макс.

– Откуда ты знаешь? А ну, вставай, не то укушу за ухо!

Поднялся Макс-ленивец и потащился за Несси. Пробежал три с половиной шага и остановился.

– Я ведь говорил – не могу.

– А через не могу – можешь?

– А как это?

– А ты не знаешь?

Повалил я его на спину.

– Защищайся, – говорю.

Вскочил Макс и наутёк! Только с боку на бок переваливается, как корабль во время качки.

Так толстый Макс попал в нашу компанию.

 

Выдумщик Тынис

– Ну что, – спрашивает Тынис, – намотался?

Мы с Эстер только что вернулись с прогулки. Я сижу в коридоре и жду, когда кто-нибудь за мои лапы примется. На улице слякоть – не то дождь, не то снег с неба падает. Лапы мокрые, хоть выжимай.

– Он, – говорит Эстер (это она про меня говорит), – за спаниелем Максом гонялся. Бедный пёсик чуть живой домой поплёлся… А нашу собаку позови – снова пойдёт.

– Я готов, – говорю, – мне что…

Пошёл и лёг у двери.

– Ты хвастун, – смеётся Эстер. – Сам уже сидеть не можешь, падаешь…

– Ну что, намотался? – опять спрашивает Тынис и чешет меня за ухом.

Этого слова я не понял. «Наматывать» – знаю. Это когда бабушка шерсть на клубок наматывает… А куда я должен наматываться?

– Я никуда не намотался, – говорю, – вот он я! Лежу, глаза закрыл… Люблю, когда за ухом чешут.

 

Как Несси бороды перепутала

Играли мы с Несси во дворе. Двор большой – весь в асфальте. Побегаешь по такой лужайке – сразу когти сточишь.

Надя с Эстер разговоры разговаривают, а мы вытворяем что хотим.

Тем временем во двор «Запорожец» въехал. Вышел из него бородатый водитель и стал в моторе ковыряться. А дверцу открытой оставил.

Смотрела-смотрела Несси и вдруг сорвалась. Подбежала к машине, шасть в неё и уселась на заднем сиденье, как у себя дома.

А бородатый водитель перестал ковыряться, сел за руль и дверцу захлопнул. Мотор завёл. Собирается уезжать.

Я подбежал, залаял, чтобы всем слышно было.

Надя услыхала – прилетела!

– Жюль! Где Несси?

– Там, – говорю. – Там!

А водитель уже разворачиваться стал. Тут Надя увидела Несси в окне, бросилась к машине.

– Стойте! – кричит. – Отдайте мою собаку!

Машина остановилась.

– Вам чего? – спрашивает водитель.

– Отдайте сейчас же мою собаку! – говорит Надя.

– Я у вас ничего не брал, – отвечает водитель.

– А кто же у вас сзади сидит? – возмутилась Надя.

– Никто не сидит, – отвечает. Обернулся, увидел Несси: – Да как она сюда попала?

– Это я вас хочу спросить! – рассердилась Надя.

– Вы не подумайте, – раскраснелся бородатый. – Я её не крал…

– А как же она у вас очутилась? – удивляется Надя.

– Правда, не знаю… – говорит водитель и разводит руками. Спросили бы меня. Я-то знаю, я-то видел! Я им хочу объяснить – они меня не слушают.

Тут появился Саша.

– Что случилось? Что за шум? – спрашивает.

– Вот, – говорит Надя, – нашу Несси чуть не увезли.

– Честное слово, – говорит бородатый, – я её в глаза не видел!

– Как же так? – удивился Саша и почесал свою бороду. – Вот так номер!

– Да что там думать, – вмешался я. – Несси сама всё перепутала.

– Я понял, в чём фокус, – перебил меня Саша. – Я понял, – сказал он и дёрнул себя за бороду. – И как я сразу не догадался! Эта машина и наша похожи как две капли воды. И цвет одинаковый!

– Да, ты прав, – согласилась Надя.

– Эх ты, неразумная собака, – говорит Саша. – Как же ты чужую машину от нашей отличить не смогла?

– Нет, – говорю, – она не машину, она чужую бороду с хозяйской спутала.

Но меня почему-то никто не слушает.

 

Собака с крыши

Ро́бби живёт на самой крыше, в мансарде. Поначалу я этого не знал… Бывало, прохожу через соседний двор, слышу, кто-то заливается:

– Не подходи! Здесь я живу!

Оглянусь – никого… Выйду на улицу, опять слышу:

– Я тебя вижу! Не подходи!

Оглядываюсь – никого…

– Жюль, посмотри, – говорит Тынис и показывает наверх, туда, где дом кончается.

Поднял голову… Надо же! Высоко-высоко торчит чёрная голова и гавкает. И не боится!

Возвращаюсь с прогулки: Робби, как был, на своём посту, голос подаёт.

«Стану я с тобой разговаривать, – думаю про себя, – вот слезешь с крыши, тогда и поговорим!»

Идём как-то мы с Тынисом через Роббин двор. Смотрю, собака бегает – не то крошка терьер, не то пудель-колобок мохнатый катится. Подкатил ко мне.

– Ты откуда взялся? – спрашивает, а сам пятится к своему подъезду.

– Я мимо прохожу, – отвечаю.

– А зачем на мою территорию забрался? Неужели другой дороги нет?

– Есть, – говорю, – дорога, далеко обходить.

– Ты что, – говорит, – собачьих законов не знаешь? – А сам пятится и пятится.

Рявкнул я на него, а он в ответ как зарычит, как залает:

– Не подходи! – Поперёк двери встал и стоит заливается. Маленький, а храбрый…

Какая-то женщина выглянула:

– Вы зачем собачку дразните?!

– Мы? Мы и не думаем… Мы только мимо проходим.

 

Прыжок без парашюта

Не видел бы собственными глазами, ни за что бы не поверил. Эстер может подтвердить, если сомневаетесь.

Всем известно: кошка упадёт с высоты – и ничего, даже не ушибётся… А тут собака…

И прыгнул с крыши не кто-нибудь, а знакомый нам Робби. Нет, конечно, он не хотел прыгать. Какой собаке взбредёт в голову бросаться с пятого этажа? У собак тоже ум есть. И у Робби есть. Ростом-то он малюсенький, а соображает не хуже дога.

А было это так. Робби сидел, как всегда, на своей крыше. На беду, откуда ни возьмись, голубь, прилетел и сел на Роббину территорию. Вот здесь Робби и сплоховал. Голубь ведь не собака, ему бы только посидеть отдохнуть. Не нужна голубю чужая территория. Да и стоит ли за голубями гоняться? Пустое дело, всё равно не поймаешь. Кинулся Робби и – не рассчитал…

Мы с Эстер видели, как он летел: комочек, все четыре лапы в стороны… «Берегись – зашибу-у-у!» И как шлёпнется! И надо же, поднялся и заковылял к своему подъезду. Выбежала хозяйка:

– Робби! Робби! Ты живой?! – схватила его на руки и скорее домой.

На следующий день иду через двор и слышу – знакомый голос! Посмотрел наверх – торчит голова… и гавкает!

– Привет, Робби! Спускайся, поговорим!

 

Какого цвета пылесос?

У меня воображение развито. Это Тынис говорит. А говорит он так, когда я чью-нибудь сумку издалека за собаку принимаю или карапузика – за мячик.

Идём мы как-то с Эстер через город. Смотрю, лежит камень. Камень как камень. Только замечаю у него руки, ноги и голову. А голова похожа на голову Нади, хозяйки Несси. И лежит Надя почему-то посреди площади. Неспроста, думаю… Подкрался, зарычал на всякий случай…

Собрались вокруг люди, смеются.

– Вашей собачке скульптура не понравилась? – спрашивают.

Эстер говорит, что я весь в Тыниса. Такое напридумаю, что другому и в голову не придёт… А сама Эстер так рассказала эту же историю, что даже Тынис не поверил.

Нет, Тынис поверил, но не совсем. Сомневался.

– Гуляем мы с Жюлем по городу, – рассказывает Эстер. – И вдруг Жюль увидел скульптуру… Припал к земле, рычит, ни с места, испугался.

– Не может быть, – говорит Тынис. – Жюль не из робкого десятка.

– Нет, испугался, – настаивает Эстер. – Потому что глыбу из камня за наш пылесос принял, такого же цвета.

По правде говоря, я пылесос не люблю – очень шумит.

– Но Жюль вряд ли разбирается в цвете, – говорит Тынис.

– Собаки прекрасно различают цвета, – возражает Эстер.

– Это надо ещё проверить, – сомневается Тынис и надевает свитер зелёного цвета.

Ура! Зелёный свитер! Это значит, что мы с Тынисом идём на прогулку.

 

Я учусь

Урок первый

– Жюль, ко мне!

– К тебе – пожалуйста. Что ты мне дашь?

Сажусь. Смотрю на Тыниса. Даёт кусочек сыра.

Слышу голос Эстер:

– Жюль, ко мне!

Смотрю – бежать далеко, но там тоже чего-нибудь дадут. Бегу.

– Молодец, Жюль, – говорит Эстер и даёт кусочек сыра, только маленький.

Ну, думаю, в другой раз за такую порцию не побегу.

Слышу голос Тыниса:

– Жюль, ко мне!

К Тынису, пожалуй, сбегаю, он добрый. Прибегаю к Тынису. Сажусь, смотрю. Даёт совсем маленький кусочек. Ну, думаю, сговорились или сыра жалко.

Только слышу, Эстер кричит:

– Жюль, ко мне!

Думаю, надо проверить – может, и не жалко. Прибежал, сел и смотрю на Эстер. Она совсем ничего не даёт.

– А сыр? – говорю.

Молчит, только гладит.

Что это за учёба без сыра?!

– Жюль, ко мне! – Снова Тынис зовёт.

Сбегаю, может быть, у Тыниса что-нибудь осталось? Прибежал. Сел. Смотрю на Тыниса.

– Молодец, Жюль, ты очень хорошая собака.

– А где сыр? – спрашиваю.

– Жюль, ко мне! – зовёт Эстер.

Сижу, не двигаюсь.

– Жюль, иди к Эстер, – говорит Тынис.

Сижу.

– На сегодня хватит, – говорит Тынис. – Да и сыр кончился.

Так бы сразу и сказали!

Урок второй

– Сегодня, – говорит Тынис, – мы будем заниматься с предметом.

– А сыр взял? – Это я так нарочно спрашиваю, потому что про сыр мне давно известно. По запаху. Сыр лежит у Тыниса в левом кармане.

– Я брошу палку, а ты должен её принести.

– Это проще простого, – говорю я. – Много сыра взял?

– Жюль, вперёд! – командует Тынис. – Ко мне!

Сбегал, принёс палку. Сел, держу палку в зубах. Не отдаю.

– Жюль, дай палку!

Не отдаю. Жду сыр. Даёт.

– Возьми свою палку, – говорю. – Хочешь, ещё сбегаю?

Это для меня не задача. Ты мне сыр – я тебе палку. Побегали так немного. Тынис говорит:

– А теперь задание посложней. Ты берёшь палку и несёшь её Эстер.

– К Эстер не хочу, у неё сыра нет, – говорю.

– Жюль, вперёд!

Побежал. Взял палку.

– Жюль, ко мне! – Это голос Эстер.

К Эстер не пошёл, принёс палку Тынису. Сел, жду.

– Жюль, иди к Эстер, – говорит Тынис.

Чего ради Тыниса не сделаешь. Принёс палку Эстер.

– На, – говорю, – Тынис велел передать.

– Молодец, – говорит Эстер, – хорошая собака, – и даёт мне лакомый кусочек.

И когда это Тынис успел ей сыр отдать?!

Урок третий

Сам не знаю, как это у меня так всё получается? Увижу кусочек сыра – любую команду на «отлично» выполняю.

– У тебя, Жюль, способности, – говорит Тынис.

– Ошибаешься, – говорю. – За сыр каждая собака побежит, даже Несси.

А вот без сыра пусть попробуют!

– Жюль, сидеть! – командует Тынис.

Сажусь, сижу.

– Жюль, стоять!

Стою.

– Жюль, иди к Эстер!

Иду. Даже бегу.

– Жюль, неси палку!

Несу.

И всё задаром. Без сыра.

Сам не знаю, как это у меня получается?

 

Арифметика

– Жюль, голос! – командует Тынис.

– Ры-рав, – говорю я.

– Молодец!

– Это ты уже много раз говорил…

– Жюль, – продолжает Тынис, – сколько будет один прибавить один?

– Это смотря что к чему прибавить, – отвечаю. – Если одну собаку прибавить к другой, ничего не получится… Будет, как было, две собаки. А если к одному кусочку сыра прибавить ещё один кусочек – будет один кусочек, только побольше. Простая арифметика.

– Ну, сосчитал? – спрашивает Тынис.

– Тут и считать нечего, – отвечаю. – Всё и так ясно.

– Объясняю ещё раз, – говорит Тынис. – Вот один кусочек сыра, а вот другой, сколько всего?

– Ры-рав, – рявкнул я.

– Неправильно, Жюль, – говорит Тынис.

– По-твоему, – говорю, – может быть, и два, а по-моему – один…

– Вот тебе другой пример, – говорит Тынис. – Ты один, и Несси одна. А когда вы вместе – сколько вас?

– Ры-рав, ры-рав! – рявкнул я два раза.

– Молодец! – говорит Тынис и даёт один кусочек сыра.

Ну, что я говорил! Сколько ни складывай, а сыра всегда один кусочек.

 

Украли кота

Гуляем мы как-то с Тынисом. Я кустики обнюхиваю, Тынис от нечего делать объявления на столбах читает.

– Послушай, Жюль, что здесь написано, – говорит Тынис. – «Украли чёрного сибирского кота по имени Барсик. Укравшего прошу вернуть за вознаграждение по адресу…» Что будем делать?

– А какое вознаграждение? – спрашиваю. – Не знаешь?

– Что мы знаем о коте? – рассуждает Тынис. – Что он чёрный, что он сибирский – значит, большой… Мало знаем.

Мне все местные кошки известны. Живут они больше по подвалам. По ночам котят выводят на прогулку. А домашние кошки из окон выглядывают, раскормленные и ленивые.

– Скорей всего, этот Барсик сбежал, – говорит Тынис. – Надоело ему сидеть в четырёх стенах. Его надо искать на улице или где-нибудь в парке. Пошли, Жюль!

Пошли. Ходили, ходили, темнеть начало… И вот смотрю, лежит под кустиком меховой воротник чёрного цвета. Подкрался к нему. Лежит, не шевелится. Я тоже залёг. Только вдруг воротник как зашипит, как вздыбится! Больше меня вдвое. Отступать не в моих правилах. Прыгнул вперёд. Воротник шипит, а не убегает.

– Жюль, стоять! – кричит Тынис. – Это Барсик!

– Сам вижу, – говорю. – Будем брать!

– Его голыми руками не возьмёшь, – рассуждает Тынис. – Надо что-то придумать.

– А что придумывать, – говорю, а сам глаз не спускаю с беглеца. – Я его сейчас на дерево загоню, а ты беги за вознаграждением.

И как рявкну на кота! Да так, что он перекувырнулся через себя и понёсся сквозь кусты. Взлетел котище на дерево и засел там, только глазами сверкает. Мне этого и надо.

– Жюль, стереги! Я за хозяйкой пойду, – сказал Тынис и ушёл.

Вернулся он скоро, и с ним приковыляла маленькая старушка с верёвкой в руке.

– Ваш? – спрашивает Тынис.

– Мой, – отвечает старушка. – Как есть мой. Спасибо вам. Барсик! Барсик! Спустись, миленький, на землю, пойдём домой.

Смотрю, спустился разбойник и поплёлся за хозяйкой без всякой верёвки.

– Ну, мы своё дело сделали, – сказал мой хозяин.

– Тынис, – говорю, – а про вознаграждение-то мы забыли!

 

Кто кого…

Тынис говорит, что я не умею ходить на поводке. С чего это он взял? По-моему, он сам не умеет… Я просто быстро хожу. Ну и тяну Тыниса, потому что он всё время отстаёт. У него ноги куда длиннее моих, а за мной не поспевает. А так ходить, как Тынис, – много ли успеешь?

Тынис то и дело повторяет:

– Жюль, не тяни! Жюль, не тяни!

А я ему:

– Тынис, не отставай!

Так мы гуляем, разговариваем: «Не тяни!» – «Не отставай!» – «Не тяни!» – «Не отставай!»

– Жюль, рядом! – командует Тынис.

А как можно идти рядом, если хочется каждый кустик обнюхать!

– Ты отпусти меня, – говорю, – если не поспеваешь. Я сам погуляю.

Не отпускает. Боится потеряться…

Тяну Тыниса за собой – «Не отставай!..» Бедному Тынису бежать приходится.

– Жюль, – говорит запыхавшийся Тынис, – кто кого на поводке ведёт? Я тебя или ты меня?

– А ты как думаешь? – спрашиваю.

 

В лесу

В лесу благодать! Ни тебе поводка, никаких тебе команд – носись во все стороны, только не потеряйся…

А запахов! А сколько следов разных повсюду оставлено! Вот бы поохотиться! Только страшно немножечко. Вдруг отстанешь – останешься один, а кругом только деревья, неба не видно…

Чуть Тынис или Эстер в сторону – я следом. На пятки наступаю, чтобы знали, что я здесь, чтобы не забыли про меня. Да и самому как-то спокойнее.

– Жюль, ищи грибы, – говорит Эстер и даёт мне понюхать сыроежку.

На́ тебе! Этого ещё не хватало! Чего их искать – они на каждом шагу торчат, и не моя это работа. Брали бы себе другую собаку… Я грибы собирать не согласен.

Вот ба́ссет вислоухий, например, он грибы даже из-под земли достаёт, у него для этого и когти, как у орла.

Я сыроежку понюхаю, конечно, из вежливости, чтобы Эстер не обиделась, и потом бегаю вокруг в своё удовольствие.

А про охоту Тынис и думать не думает. Не тот человек. Меня к выставке готовят, как болонку какую-нибудь. А я в душе охотник – это понимать надо.

 

Кошачья история

А в городе какая охота? Голуби, что вечно сидят на нашем подоконнике, да шипучие кошки.

Кошка в городе – самая соблазнительная добыча, когда другого зверя нет… Бывало, увижу кошку – всё внутри закипает, как у Эстер в кастрюльке. Что делать? Я нисколечко не виноват – это у меня в крови.

Иду я как-то с Тынисом по улице, иду спокойно… Только вдруг неожиданно – как одуванчик на асфальте – вырос рыжий кот. Увидел меня, напыжился и зашипел – сковородка эдакая! И как прыгнет! Прямо на середину дороги. А кругом машины… машины… Я рванулся к нему… Тынис подбежал, лицо бледное, руки дрожат, никак зацепить поводок не может.

Мне всю ночь рыжий кот снился. А наутро Эстер спрашивает, почему это я во сне всё взвизгивал? Будто трудно сообразить, почему?

После этого случая я дал себе слово обходить кошек за километр. И вам советую.

 

Везучий Ларсик

Такса по имени Ла́рсик живёт на даче. У него совсем другая жизнь. Без привязи.

На всех соседских дачах кроты что хотят, то и делают. Всю землю перекопали, изрыли. А у Ларсика полный порядок. Ни одной норки.

– Как ты такого добился? – спрашиваю.

– Это проще простого, – отвечает Ларсик с высоты своего невеликого роста. – Я же охотник!

– Завидую, – говорю, – у тебя дача есть, можно охотиться на зверя.

– А что тебе мешает? Найди себе хозяина с дачей.

– Нет, – говорю, – я так не могу. И потом, я привык в городе жить.

– В городе одни машины живут, – сказала самоуверенная такса.

– А я в городе на бабочек охочусь, в парке… Это, – говорю, – тоже уметь надо.

– Сравнил! – засмеялся Ларсик. – Какой же это зверь – бабочка?

– Зверь не зверь, – говорю, – а летает…

– Это всё равно что мух ловить. А я их просто не замечаю, – презрительно фыркнул Ларсик. – Я люблю охотиться на земле.

– А я люблю высоко прыгать и плавать, – сказал почему-то я на прощанье.

По дороге домой я думал о том, что Ларсик, конечно, прав, хотя имя у него кошачье.

 

Я и море

Ещё я люблю море и могу плавать долго и в любую погоду, лишь бы позволили.

Летом мы всей семьёй каждый день на море. Тынис с Эстер в волейбол играют, а я потихонечку, боком-боком и – к воде. Окунусь и обратно, как будто так и было… Поваляюсь в песке, отряхнусь и снова сухой.

– Жюль, ты почему не купаешься? – спрашивает Тынис. – Это на тебя не похоже.

– А что – можно? – спрашиваю.

– Жюль, купаться!

А я уже давно в воде. Поплавал и на берег. Повалялся в песке, отряхнулся и снова сухой.

Приходит Эстер.

– Жюль, ты что – ещё не купался?

– А что – можно? Вот спасибо! – и в воду. Поплавал, повалялся, снова сухой.

Меня уговаривать не надо. Не то что Несси. Несси не любит купаться. Несси добровольно в воду не пойдёт – если только на руках отнесут… Несси понюхает море, обмакнёт лапы и бегом от воды! Будто уже выкупалась.

– Несси, ты почему не купаешься? – спрашиваю. – Вода – молоко! Тёплая!

– Я боюсь…

– Ты не бойся, я с тобой!

– Нет, ты иди, а я посмотрю.

– Правда – посмотришь? Я мигом!

А день только начался. Тынис с Эстер в волейбол играют. Несси в тень спряталась. А я боком-боком… Окунулся и обратно, как будто так и было.

 

Кого спасать?

Эстер уходит купаться далеко в море, с берега не видно. А потом кричит:

– Жюль, ко мне!

Бегу, конечно.

Вода уже по колено, по самую бороду. Приходится плыть. Плыву, плыву… А ещё волны… Если голову не поднимешь, окатит. Не люблю, когда уши намокают.

Добрался до Эстер.

– Зачем, – спрашиваю, – в такую даль забралась? Можно и на моей глубине поплавать. Давай назад, – говорю.

Не плывёт. Она любит на своей глубине барахтаться. Ну и барахталась бы себе одна. Зачем я ей понадобился? Эстер-то на ногах стоит, хотя и по горлышко, а мне приходится на воде держаться. Попробуй, если сумеешь. Гребу всеми четырьмя, как будто бегу за кем-то, а догнать не могу. Вдруг Эстер обняла меня за шею:

– Жюль, на берег! Плыви! Спасай меня!

Плыву, тяну Эстер, чувствую, лапы отказывают. Но всё-таки вытянул Эстер на мель.

– Молодец! Хорошая собака!

Выбрался я из воды на берег, лёг и не могу пошевелиться от усталости. А Эстер хоть бы что. Бегает, носится по пляжу. Гляжу, снова в море собирается.

– Не вздумай, – говорю, – тонуть.

А Эстер опять за своё:

– Жюль, пошли купаться!

– А кто меня спасать будет?

 

Я потерялся

Однажды я потерялся… Ну, не потерялся, честно говоря… Ну, пошёл один… Мне показалось, что Тынис тоже пошёл, а меня не позвал. А кругом – ноги, ноги. Сразу не разберёшь, где чьи…

Добежал до остановки, смотрю: ноги входят в автобус. Я и не собирался! Вдруг чувствую: кто-то подсаживает меня, как старушку, только под хвост. Не успел сказать спасибо – поехали. Едем, едем… Гляжу, все задвигались, я за ними. Ни одного знакомого запаха. А от одних брюк пахнет неизвестной собакой, ужасно интересно!

Брюки шли быстро, но я не отставал, потому что если от человека пахнет собакой, значит, он хороший человек. Это точно.

Так я попал в дом, где жил маленький французский бульдожка. Скажу прямо, бульдожка мне сразу понравился. Чёрный, с растопыренными лапами. Никогда не знаешь, в какую сторону он прыгнет. Щёлкнешь зубами – поймаешь воздух. А бульдожка нет-нет и зацепит тебя то за хвост, то за ухо. И никогда не убегает – встанет и стоит, не сводит с тебя кругленьких глаз… Наморщит лоб, чуть приоткроет свою зубастую пасть и выжидает, за что бы схватить!

Как нашёл меня Тынис за тридевять земель, среди дач, – ума не приложу. И на собачьих ногах за день не обежишь. А Тынис, оказывается, три дня искал. Кто-то видел, как я в автобус садился. Ну, Тынис и поехал. На всех остановках выходил, а на конечной ему страшно повезло. Выходит он из автобуса и сразу видит меня. Мы как раз с бульдожкой и его хозяйкой гулять собрались.

Я, как увидел Тыниса, сразу его узнал, только очень удивился. А он смотрит на меня и глазам не верит: я это или не я? И как закричит:

– Жюль! Жюль! Ко мне!

А я ни с места, остолбенел.

Хозяйка бульдожки рассердилась:

– Зачем, гражданин, к чужой собаке пристаёте?

А Тынис говорит:

– Это моя собака, я её три дня ищу и не знаю, как она к вам попала.

– Почему же она на своё имя не откликается? – спрашивает бульдожкина хозяйка.

– А потому, – отвечает Тынис, – что она ещё щенок.

Ну, тут мне обидно стало, даже залаял.

– Вот видите, – говорит хозяйка, – она вас не признаёт.

Смотрю, Тынис совсем расстроился, мне его жаль стало. А хозяйка подозрительно спрашивает:

– Чем вы докажете, что это ваш щенок?

Я решил, что пора мне вмешаться в спор. Подбежал к Тынису, лизнул его руку… По правде говоря, я по нему соскучился. И по нему, и по своей подстилке, и по Несси. А Тынис говорит:

– Жюль, пойдём домой, а? Тебя Эстер ждёт…

И как я забыл про Эстер?! Чёрная неблагодарность! Она ведь так любит меня! Эстер и купает меня, и расчёсывает, и играет со мной, как бы ни была занята.

А Тынис, наверное, решил, будь что будет, повернулся спиной и пошёл к остановке. Только сказал:

– Жюль, я пошёл…

Я – за ним!

Хозяйка бульдожки как закричит:

– Жюль! Жюль!

Тут как раз подошёл автобус. Прыгнул я через две ступеньки и залёг под ногами у Тыниса. Будто нет меня. И поехали…

Эстер, как увидела меня, заплакала даже. Обняла и не хочет отпускать. Да я и не сопротивлялся.

 

Банный день

Сижу возле ванной комнаты. Слушаю, как вода из крана каплет: кап-кап… Хорошо бы, думаю, искупаться!

Смотрю, Тынис пошёл. Вода полилась, зашумела… Я сижу, Тынис поплавал – вышел. Эстер пошла. Вода полилась, зашумела… Я сижу. Эстер поплавала – вышла. Я сижу.

– Жюль, – спрашивает Эстер, – ты, может быть, пить хочешь?

Молчу. Догадается, думаю, или нет?

– Тынис! – зовёт Эстер. – Ты не знаешь, что с Жюлем? Не заболел ли? Тынис подошёл, нос щупает.

– Да нет, – говорит, – нос холодный. Жюль, ты, может быть, пить хочешь?

Молчу. Догадается, думаю, или нет?

– Жюль, хочешь косточку? – спрашивает Эстер.

Косточку я, конечно, хочу. Погрыз я её без всякого удовольствия. И опять пошёл к ванной. Сел и сижу. Слушаю, как вода из крана: кап-кап, кап-кап…

– Тынис, – говорит Эстер, – надо мастера вызвать, кран починить.

– Надо, – соглашается Тынис.

Молчу. Догадаются, думаю, или нет?

– Эстер, – вдруг спрашивает Тынис, – а когда мы Жюля в последний раз купали?

– На той неделе, – отвечает Эстер.

– А не пора ли снова, как ты думаешь?

– Пора, – говорит Эстер. – Только поздно уже.

– Ничего, – говорит Тынис. – Мы быстро!

– Наконец-то! – говорю. – Лучше поздно, чем никогда.

 

Как у меня потребовали паспорт

В нашей семье все путешественники. Пешком ли, на велосипедах или на автобусе – всё равно… Лишь бы на воздух…

Но больше всего мне нравится ездить на руках. Хотя породистой собаке это не к лицу.

На велосипеде тоже неплохо, если тебя везут… Тынис крутит свои педали, а ты сидишь в корзине, как вперёдсмотрящий. Куда интересней, чем бежать за велосипедом, да ещё на поводке.

В один прекрасный день чувствую – в доме что-то происходит… Обычно сумки в дорогу собирали или авоськи, а теперь чемоданы разложены. Ну, думаю, предстоит дальняя дорога. Надо полежать, сил запасти – вдруг придётся бежать за автобусом… Это я в шутку. Где это видано, чтобы собака за автобусом бежала!

Приходит расстроенный Тынис:

– То́йво заболел, собаку взять не может…

Про какую это он собаку говорит? Навострил уши.

– Заберём с собой, – сказала Эстер.

– А вдруг не позволят в вагоне везти, что же нам, собаку в багаж сдавать? – возражает Тынис.

– Поедем автобусом, – решила Эстер.

– Как знаешь, – сказал Тынис.

– Жюль, ты поедешь с нами? – спросила вдруг Эстер.

Она ещё спрашивает! Как они только могли подумать, что я с кем-то останусь! До чего непостоянны люди: то нельзя без них никуда пойти, а то сами уезжать без меня собрались!

Ничего не сказал. Ушёл в другую комнату.

На следующее утро мы на автобусной станции. Оглядываюсь вокруг – ни одной собаки. Ну, думаю, наверно, нельзя с собаками! Входим в автобус, водитель говорит:

– А справка о прививке у собачки есть?

– Есть, есть, – почему-то обрадовалась Эстер и подала какую-то бумажку.

– А паспорт?

– Конечно, конечно… – заторопилась Эстер. – Пожалуйста.

– Так, – сказал водитель. – Всё в порядке. Оплатите багаж.

– У нас уже оплачено, – сказал Тынис.

– Нет, за пёсика вашего… Какие у него размеры?

– Пятьдесят на пятьдесят…

– По инструкции положено платить как за багаж, – стоит на своём водитель.

Во мне всё переворачивалось от возмущения. Он ещё вздумает меня вместе с чемоданами запихнуть в какой-нибудь угол!

– Получите, пожалуйста, – сказала безропотная Эстер.

– И наденьте на него намордник, – говорит водитель.

– Как?! Он ведь ещё щенок! – хором сказали мои хозяева.

– Ничего не знаю – инструкция.

– Ладно, ладно, – сказал Тынис. – Как скажете.

– Что такое намордник? – спрашиваю я Тыниса.

– Лежи, лежи, – говорит Тынис. – Ты у нас чуть-чуть на тигра похож.

 

В гостях

Если уж ходить в гости, то только туда, где тебя ждут, а то неприятностей не оберёшься.

И что это Эстер взбрело в голову пойти в гости к скайтерьеру? Да ещё на пятый этаж! Нет, для меня пятый или десятый – всё равно, хоть на самое небо… Обидно, когда на тебя рычат, не успеешь на порог ступить.

Когда ко мне приходит кто-нибудь в гости, я рад-радёхонек. Пожалуйста, проходите. Может быть, пожевать чего-нибудь хотите? Не стесняйтесь, у нас не кусаются…

Но тут… Попадись мне эта каракатица на улице, я бы с ним поговорил! А здесь неудобно, всё-таки я у него в гостях. Хотя не совсем у него, а у его хозяйки, потому что его самого заперли на кухне. Чтобы не мешал. Только рычанье слышно.

– Ты чего? – спрашиваю через дверь.

– А ты чего? – бурчит скайтерьер.

– Я ничего, я так… – отвечаю.

– А если так – зачем пришёл?

– Если б знал – не пришёл…

– Вот теперь знай!

– Тебя как зовут? – спрашиваю.

– Тебе зачем?

– Чтобы знать, – говорю.

– Я тебя знать не хочу!

– А ты узнай, – сказал я вежливо.

Тут Эстер вышла в коридор.

– Жюль! Перестань лаять! Как ты ведёшь себя в чужом доме?!

Как я себя веду? Нормально. Знал бы, ни за что бы не пришёл в чужой дом.

 

Косточка

Если бы вы меня спросили:

«Жюль, скажи, пожалуйста: ты целый день играешь со своей косточкой, и когда ты успеваешь обо всём узнать? Столько разных историй ты напридумал и так весело их рассказал!»

Я бы ответил так.

У меня совсем не простая косточка. С одной стороны – гладкая, а с другой – ложбинкой.

Переворачиваю я косточку с боку на бок:

И готово! Вот вам новая история.

 

Булочка с изюмом

Пришёл я в гости к Несси. Беседуем на кухне.

– Знаешь, где растёт изюм? – спрашивает Несси.

– Нет, – говорю, – не знаю.

– А я тебе покажу…

Запрыгнула на табуретку, схватила со стола булочку.

– Вот гляди, здесь… Вкусно! – Выковыряла изюминку. – Угощайся…

– Спасибо, – говорю, – я не люблю изюм.

– Как можно не любить изюм! – удивляется Несси. – Я так целую миску могу съесть.

– А тебе, – спрашиваю, – не попадёт?

– За что? – испугалась Несси.

– За изюм и за булочку?

– Не знаю…

И попало. А ведь знала, что попадёт… Не за изюм, не за булочку, а за то, что на стол лазила.

 

«Собака второго этажа»

Хотя Тынис и не очень любит ходить в гости, мы с ним, однако, бываем в разных домах.

Один дом я хорошо запомнил. Там живёт русская борзая. Тынис назвал её «собакой второго этажа»… Вы спрашиваете, что за странное название? Сейчас объясню.

Когда мы пришли в дом, собака сидела на рояле, а головой упиралась в потолок. Можно было подумать, что, если она не будет упираться, потолок упадёт.

Сидит борзая на рояле – и без того высоченная, – и ей так нравится сидеть… Сидит и смотрит на всех сверху, со своего второго этажа.

Борзая всё-таки спрыгнула с рояля, но не сразу… Сначала на диван, который стоял у другой стены, и там посидела. Будто соображала – есть ли из-за чего спускаться на пол… А потом всё же спустилась и встала передо мной, как стена. И ничего за этой стеной не видно, такая она огромная.

– Тынис, я здесь! – прорычал я на всякий случай.

– Ты чего – боишься? – спросила борзая.

– Боюсь не боюсь, а как бы Тынис не потерялся… – сказал я.

– В нашем доме ничего не теряется, будь спокоен, – гордо сказала борзая и снова запрыгнула на рояль.

 

Осенние игры

Мне нравится, когда гости ко мне приходят. Особенно если на улице дождь идёт.

Несси не надо уговаривать, она хоть каждый день будет приходить.

Пришла в гости – давай играть! Беру я палку за один конец и держу, чтобы Несси не могла достать.

Я уже запыхался, а Несси хоть бы что. У неё даже аппетит разгорелся, будто её дома не кормят. Я к миске с мясом, а она тут как тут. Уткнулась узкой мордочкой рядом и уплетает за обе щеки. Всё смолотила как мельница. Я не против. Вот косточку жаль… Да и какая уважающая себя собака отдаст свою кость? Не подходи! Но Несси так посмотрит своими бусинками – всё отдашь.

Только куда Несси с её зубами. Она лишь понюхает кость и тявкнет: мол, грызи сам! Сам так сам. Каждому своё. Несси хрящи, а мне кости… Мне хрящ на один зуб, щёлк – и нет его! А с костями приходится повозиться. Тоже дело. Времени – хоть отбавляй, лежу и мусолю свою косточку, пока не станет гладкой, аж заблестит.

Что ни говорите, в собачьей жизни есть свои радости!

А Несси давно уже спит на моей подстилке. Пусть. Мне не жалко.

 

Плохая погода

Сегодня с утра на улице дождь. Настоящий осенний дождь, холодный и липкий. На улицу идти неохота. Смотрю из окна во двор. Там, во дворе, маленький фоксик выгуливает старика хозяина.

– Расскажу тебе грустную историю, – говорит Тынис. – Вот про этого самого фоксика. А ты послушай.

У времени крылья, а у маленького фоксика всего лишь ноги… Как быстро он бегал когда-то! Молодой хозяин едва поспевал за ним.

Ах, как летит время! Прошло много лет. Всё реже фоксику хотелось бегать, всё чаще ходил он шагом.

И вот сегодня, взгляни, тяжёлый, хромающий фоксик едва передвигает ноги. За ним уныло плетётся постаревший хозяин… Теперь и наш двор для фоксика – слишком длинная дорога. Хозяин взял уставшего фоксика на руки. И так, обнявшись, они ещё долго будут гулять под осенним небом…

– Да, грустная история, – сказал я, – но я обязательно вставлю её в свои рассказы.

 

Водные процедуры

Так я мытьё лап называю. Хочешь не хочешь, а мыть лапы надо. Я с этим давно примирился. С хозяевами спорить не приходится.

Погулял, пришёл домой – сижу жду, когда Тынис или Эстер в тазик воды нальют. А тут телефон зазвонит или соседка спустится… Сижу в прихожей, жду. Если войду в комнату, Эстер будет недовольна. Жду… А Эстер по телефону говорит и говорит. Надо запастись терпением.

Наконец кончила говорить. Налила в тазик воды. Вначале передние лапы моет, потом – задние, да ещё в двух водах.

– Охота, – говорю, – тебе возиться? Я бы и сам мог, как все собаки, вымыться. Для чего у меня язык?

Напрасно. Ей видней. Вымоет лапы – за бороду принимается. Бороду я мыть не люблю.

– Стоять, Жюль, стоять! Ты по улицам бегаешь, все углы бородой метёшь, – говорит.

Стою. Я эту команду раньше всех команд запомнил, потому что мне бороду три раза в день моют. Сначала, когда меня Тынис гулять водил, как услышу: «Жюль, стоять!» – никак понять не мог, чего от меня хотят. Неужели Тынис посреди улицы меня мыть собирается? А это, оказывается, машины пропускать надо.

До всего сразу не додумаешься.

 

Свои и чужие

Несси второй год пошёл, а она своих от чужих отличить не может. Правда, меня сразу узнаёт, а вот других…

Как увидит Эстер в дублёнке, начинает рычать, как мотор заведённый. Долго я ломал голову – почему? И понял. Несси, как всегда, всё на свете путает. Нет чтобы подойти, понюхать… Тогда сразу понятно: этот зверь не кусается, хоть и мохнатый.

Пришёл к нам водопроводчик кран чинить, чтобы не капал. Я, как положено, заворчал. Чужой ведь – не свой. А Тынис командует:

– Место! Свои!

– Какой же, – говорю, – свой, если он у нас не живёт и я его в первый раз вижу.

Только смотрю, Тынис руку ему пожимает, спасибо говорит. Выходит, что те, кому руку протягивают, – это свои, а те, с кем просто так здороваются, – чужие. Нет, всё у людей непросто…

А вот и Эстер пришла.

– Здравствуй, – говорит. И всё…

Тынис тоже:

– Здравствуй, – в ответ. И всё.

Ничего не понимаю… Бегу к Эстер, подаю лапу.

– Здравствуй!

– Здравствуй, здравствуй, Жюль! Хорошая собака, – и пожимает мне лапу.

Вот это я понимаю – свои!

 

Как Несси усы стригли

Несси вся в слезах.

– Ты чего, Несси?

– Посмотри на меня в последний раз…

– Ты что, уезжаешь?

– Нет, никуда не уезжаю. Мне завтра усы будут стричь.

– Что ты говоришь? За что тебя так?!

– Из-за выставки…

– Может, ещё обойдётся?

– Не обойдётся, уже ножницы точат.

– А меня, по-моему, стричь не собираются, – говорю.

– Скажи, пожалуйста, Жюль, почему собаки должны быть друг на друга похожи?

– Собачья доля, – отвечаю.

Встречаю Несси на следующий день.

– Ой, Несси, что с тобой? Ты сама на себя не похожа.

– А на кого?

– У тебя морда совсем лисья.

– Очень некрасиво?

– Непривычно как-то…

– Я же говорила.

– Ты не огорчайся, Несси, меня, наверно, тоже подстригут.

– Ты правду говоришь? – обрадовалась Несси.

– Я тебя никогда не обманываю.

– Вот хорошо-то!

ЗАВТРА МЫ С НЕССИ ИДЁМ НА ВЫСТАВКУ ЗАВОЁВЫВАТЬ ЗОЛОТЫЕ МЕДАЛИ.

 

На выставке

Завтра мы ничего не завоёвы-вы-ва-ли… Вот слово! Не выговорить… Мы не выступали, мы с Несси ещё не выросли, мы ещё щенки – понятно?

Мы ходили и смотрели. Это тоже интересно.

Вы были когда-нибудь на выставке? Собак – не сосчитать! Всех пород и расцветок – в глазах рябит… Все сидят кучками по разным углам. Доберманы с доберманами, шпицы со шпицами, болонки с болонками. Все подстрижены и причёсаны. Смирно сидят, потому что ни играть, ни лаять нельзя.

 

Будь человеком!

– Здравствуй, дог, я тебя знаю…

– Ты кто такой и откуда меня знаешь? – спросил великан.

– Я по картинкам знаю, – говорю.

– Это не повод для знакомства, – прорычал дог и отвернулся.

– Эй, – говорю, – будь человеком, не сердись!

– Зачем это мне быть человеком? – удивился дог.

– Пожалуйста, не сердись…

– Ну и молодёжь пошла! – вздохнул почему-то дог. – Откуда ты взялся, такой шустрый?

– Из дома, – говорю, – мы здесь неподалёку живём…

– Ну и иди своей дорогой, – сказал дог и сердито мотнул длинным хвостом.

– Может быть, вместе пойдём, – говорю, – поиграем, побегаем…

– Щенок, как ты со старшими разговариваешь?!

– Как разговариваю? По-собачьи разговариваю…

– Слушай, – говорит, – давай разойдёмся по-хорошему. У тебя своя компания, у меня – своя.

– Возьми, – говорю, – меня в свою компанию, веселей будет.

– Нет, это уж слишком! Что, по-твоему, может быть общего у дога с терьером? А?

– Пятна, – говорю. – У тебя – чёрные, а у меня – подпалины…

– Эй ты, с подпалинами и веником на голове! – прорычал дог. – Я давно уже забыл то, что ты знаешь…

– Так бы и сказал, что забыл. Я тебе напомню. Правила игры такие: ты беги, а я догонять буду.

– Доги никогда и ни от кого не бегали, понял?! – взревел дог.

– Правда? А мы с тобой похожи! Я тоже никогда и ни от кого не бегал.

– А от меня побежишь! – заревел дог и рванул поводок в мою сторону.

– И не подумаю! – рявкнул я и натянул свой поводок.

– Твоё счастье, что ты – щенок! – процедил зевая зубастый дог и повернулся ко мне спиной.

– Эй, дог, какая у тебя может быть компания, если ты играть не умеешь? – сказал я и пошёл своей дорогой.

А про веник это он зря… Если не знаешь – спроси. Это не веник, это чёлка называется.

 

Разговор по душам

– Несси, говорю, – зачем нам с тобой эта выставка?

– Как зачем? Все пришли…

– Всем, может быть, и надо, а нам зачем?

– Раз всем надо, значит, и нам надо, – говорит Несси.

– А я не хочу.

– Зачем тогда пришёл? – спрашивает.

– Привели, – говорю.

– Вот видишь.

– Давай уйдём, – говорю.

– А как уйдёшь, – спрашивает Несси, – когда ты на поводке? Да и я тоже.

– Ну, тогда побудем ещё немного, – согласился я.

 

Это вам не хухры-мухры

Вы видели настоящего бульдога? У него на морде написано: «Как я сказал, так и будет!»

– Медаль, – спрашиваю, – пришли получать?

– Не нуждаюсь… – выдавил бульдог.

– Да, вы правы, – говорю, – и кому нужна эта медаль?

– Кому-нибудь и нужна, – фыркнул бульдог.

Разговора не получается.

– Скажи-ка, – вдруг гаркнул бульдог, – отчего ты так часто хвостом вертишь? Я так полагаю, что ты вертолёт и сейчас полетишь.

– Это как понимать? – спрашиваю.

– Так и понимай, как я сказал!

– Я Жюль – голубой терьер, а не какой-нибудь там вертолёт.

– А я английский бульдог. Ну и что?

– Чем, – говорю, – тебе мой хвост не понравился?

– Мне всё равно, – отрезал бульдог. – Мне дела нет. И точка!

– Тебе дела нет до моего хвоста, потому что у тебя своего хвоста нет!

– Нет и не надо! – отрубил бульдог.

– Как же ты без хвоста живёшь? – спрашиваю.

– Так же, как ты с хвостом, даже лучше, – прогудел «англичанин».

Разговора не получается.

Вы видели настоящего бульдога? Это вам не хухры-мухры, это серьёзная собака.

 

Хозяйка тойтерьера

С нашей знакомой Пи́льви невозможно по-человечески разговаривать. Во-первых, она такая высокая, что приходится задирать голову так, что видны верхушки деревьев… Во-вторых, её капельный тойтерьер сам не выше башмака, а всё время вмешивается.

– Как вы поживаете, Пильви? – спрашиваю.

– А, Жюль! Давно тебя не видела, – произносит Пильви со своей высоты. – Почему не приходишь к нам в гости?

– Я собирался, да были дела, – отвечаю, но Пильви меня не слышит из-за лая своей собаки.

– Мы с Ричем тебя вспоминали…

– Вспоминали? – удивился я. – Почему же тогда он на меня лает?

– Тебя так красиво подстригли! – доносится голос Пильви.

– Ваша собака, наверно, получила медаль? – спрашиваю я, стараясь перекричать Рича. – И поэтому так радуется?

– Как тебе понравилась выставка, Жюль?

Я хотел ответить, но меня перебил Рич своим хриплым лаем.

– Надеюсь, что будущей весной ты получишь медаль, – говорит Пильви и берёт свирепого малютку на руки.

На руках тойтерьер ещё храбрее, заливается пуще прежнего! На нас уже стали обращать внимание.

– Я прощаюсь с вами, нас вызывают на ринг, – сказала Пильви, унося с собой невозможного Рича.

Все встали и пошли на большое зелёное поле. И мы за ними.

Мы с Несси долго стояли и смотрели, как водят собак по кругу… Даже надоело. А их всё водят и водят – головой к чужому хвосту.

Каждая собака старается быть самой красивой. Кому это удаётся, получает награду – маленькую круглую железяку.

Хозяева прыгают от радости и дают понюхать железяку своим питомцам, а потом прячут подальше в карман, чтобы не потерялась.

Мы с Несси решили, что на будущий год обязательно постараемся добыть медальку для наших хозяев.

 

Чау-чау

Чау-чау не похож ни на одну собаку. Голова как шар, морда грустная, а может быть, задумчивая. И выражение на морде: «Всё зря! И осень, и дорога, и птички…» И ходить ему неохота, и лежать не хочется, будто он не в своей тарелке…

Стоит – не пошевелится, пока его гребёнкой расчёсывают. Час может простоять или два, а может и больше… Где только в нём помещается столько терпения? Я бы на его месте давно уж сбежал.

И никак его не растормошить… Глядит на меня молчаливый, будто говорит: «Я всё про тебя знаю, где-то я уже видел такое, ты мне неинтересен…»

Стоит и стоит, а его чешут и чешут.

А вокруг берёзы пожелтевшие. Каштаны шоколадные падают. Один прямо в меня угодил, но не очень больно. А хорошо-то как! Бегаешь среди листьев, они шуршат, как фантики. Грибы на ходу лапами сшибаешь. Весело!

А чау всё чешут и чешут.

Наконец и чау устал стоять, лёг в траву под солнышко. Лежит подушка пуховая, а сбоку язык фиолетовый, как ярлык, свешивается…

И мне, что ли, отдохнуть? Всё равно игры не будет… Прилёг рядом и голову положил на чау. До чего удобно и тепло!

А потом я, наверно, уснул…