Одобрительно похлопав второй паре гладиаторов, безмятежно откидываюсь в кресле, наслаждаясь последним перерывом. Эти парни, что были сейчас, действительно неплохие бойцы, но я уже хочу увидеть чемпионов.

Рассмотреть, уловить, осознать то, ради чего Адриан приходил сюда. Что ему нравилось, привлекало, удивляло… Да, я хочу понять любимого человека. Несмотря ни на что.

На приведенную в порядок арену с гордым видом выходит распорядитель игр. Эффектная пауза. Трибуны замирают. Ждут, предвкушают, жаждут главное зрелище сегодняшнего дня — поединок лучших.

Распорядитель произносит громко и торжественно:

— Сегодня у нас в гостях знаменитый боец, прославленный чемпион и победитель пяти сезонов игр Приморского королевства, не знавший ни одного поражения великий Белор Нежная Смерть.

Громкий марш. Радостные приветственные крики. Восхищенные девичьи вздохи. На арене появляется высокий, атлетически сложенный парень и, повернувшись к трибунам, приветствует зрителей легким кивком головы.

Внимательно разглядываю живую легенду. Да уж — и впрямь победитель! Осанка, пружинистые движения, гордая посадка головы. И симпатичный, не зря барышни томно вздыхают. А вот мне как-то… С удивлением осознаю, что меня внешность чемпиона и в самом деле не волнует. Все, что я хочу, — увидеть настоящее воинское мастерство, умение владеть собственным телом, виртуозные приемы боя с оружием. Как там Мэт говорил — сила и драйв? Я бы сказала — профессионализм.

Знаменитый гладиатор небрежным взглядом окидывает трибуны и вдруг, остановив взор на мне, удивленно причмокивает губами. После чего его лицо озаряется радостной и почему-то слегка виноватой улыбкой. Чемпион адресует мне элегантный рыцарский поклон.

Ни тролля себе! С совершенно обалдевшим видом смотрю на Белора. В голове мелькает странная мысль, что мы с ним где-то уже встречались, но нет — это невозможно. А то, что сейчас происходит… Елкин дрын! К восхищенным мужским взглядам добавились завистливые женские. Определенно, сегодня мой день.

Только вот… Печально отвожу глаза. К чему обманываться — на самом деле мне это совсем не нужно. То есть поединок чемпионов я непременно хочу посмотреть, но для полного счастья мне не хватает рядом Адриана. Вот бы милый оказался здесь! Пояснял бы мне ход сражения, подсказывал, на что обратить внимание, отвечал на вопросы. И даже не это! Просто хочется чувствовать, что тот, кто дорог, со мной, близко, что я ему и впрямь нужна. С трудом сдерживаю тяжелый вздох. Но что поделать, если Адриан обо мне даже не думает. Ой! Вздрагиваю от неожиданности. Кто-то тихонько дотрагивается до плеча. Резко оборачиваюсь.

Эх… Какое разочарование! Впрочем, на что тут можно было надеяться? Конечно, это не Адриан, а всего лишь маленький попрошайка. Вихрастый сорванец лет шести-семи, хитро улыбнувшись беззубым ртом, протягивает мне длинный бумажный сверток. Вероятно, парнишка хочет заработать пару монет, всучив богатой зрительнице какую-нибудь ерунду. Да что мне, жалко, что ли! Суматошно роюсь в саквояжике в поисках денег. Тролль подери, куда я их опять засунула?

— Это вам от того, кто думает только о вас! — скороговоркой произносит пацаненок, неловко положив мне на колени загадочный сверток.

Изумленно поднимаю глаза, наконец-то нашарив в ворохе содержимого мелкую серебряную монету. Хм… Надо же, озорника и след простыл, почему-то и денег не дождался, видел же, что ищу. Странно!

Разворачиваю тонкую шелестящую бумагу. Цветы! Восхитительный букет только что срезанных гладиолусов.

— Мэт, — медленно повернувшись, озадаченно смотрю на брата, — вы ведь уже изучали язык цветов? Скажи, пожалуйста, что означают гладиолусы?

— Конечно, изучали, — отвечает юное дарование, с интересом разглядывая странный подарок. — Гладиолусы имеют целых три толкования: «я действительно искренен», «дай мне время», и, главное, этот цветок — древний символ гладиаторов. Смотри, формой он напоминает старинный меч.

Сердце, испуганно сжавшись в тугой клубок, пропускает несколько ударов. Как стеклянным колпаком накрыло — задыхаясь, ловлю ртом воздух. И тишина — полная, непробиваемая, мертвая. Распорядитель игр беззвучно шевелит губами, произнося витиеватую речь, открываются рты зрителей, выкрикивающие непонятные возгласы, но я не слышу ни звука. Происходящее вокруг — лишь изображение на экране огромного иномирского телевизора, у которого кто-то отключил динамики.

— Лика, что с тобой? — нет, не слышу, читаю по губам брата.

— Что сказал этот… главный? — переспрашиваю дрожащим голосом, повернувшись спиной к арене.

— Систер, ты чего? — опять угадываю по губам Мэта. — Он сказал, что вместо Черепа будет новенький, я впервые о нем слышу.

А-а-а! Оглушительный шум наваливается со всех сторон. Крики, частью восторженные, частью недовольные, горячее обсуждение, вздохи, визг.

— …Рин Северный Вихрь, — прорывается сквозь общую суматоху торжественный голос распорядителя. И не в силах заставить себя взглянуть на арену, читаю в изумленных глазах Мэта то, о чем я догадалась еще несколько минут назад. В тот миг, когда увидела цветы.

— Это что, Адриан? — шепчет юное дарование. — Дрындец!

Ой… Инстинктивно пытаюсь глубоко вдохнуть, но в груди с неумолимой быстротой разрастается противный липкий ком. Тело судорожно бросает в жар и сразу же, без передышки, накрывает стылой колючей волной. Во рту — сухая горечь, словно у несчастного путника, что бродит по пустыне в поисках заветного родника.

— Кому дрындец? — как со стороны, слышу тихий шелест собственного голоса. — Адриану?

— Адриану само собой, — уверенно отвечает братец, уже опомнившийся после неожиданного поворота событий. — Да и вообще…

— Мэт! — Вскакиваю с кресла и, в два прыжка оказавшись рядом, лихорадочно трясу младшенького за плечи. — Ты же сказал, здесь не убивают? Наврал, да?! Живо отвечай как есть!

— Систер, успокойся! Придушишь еще! Конечно, не убивают! И Адриан — отличный боец, я видел его в деле. У полукровок, правда, свои приколы, но… Я имел в виду, что то, что вы, ребята, тут творите, — это дрындец. Причем полный!

В глубине сознания мелькает тревожный вопрос: «Где малолетний оболтус мог оценить боевые навыки милого?» Впрочем, разумный ответ находится почти мгновенно: «Мэт почти два месяца к Адриану на службу таскался. А тренировки у воинов должны быть? Там и насмотрелся». Отмахиваюсь от глупых мыслей. Не до того сейчас. Осторожно, словно от каждого моего движения зависит итог поединка, поворачиваюсь к арене. Ну конечно же Адриан! А у меня еще была тень надежды, что Мэт ошибается.

Сосредоточенно, будто в первый раз, рассматриваю милого с головы до ног. Так странно видеть его в гладиаторском одеянии. Хотя… Удивленно качаю головой. У драгоценного вид такой, будто для него происходящее нечто вполне естественное. Правда, держится Адриан довольно скромно, великого чемпиона, как Белор, из себя не корчит. Так ведь…

Вновь удушливая волна по телу. Страх, отступивший было после высокой оценки братом способностей Адриана, возвращается. Ведь Белор — чемпион, не знавший ни одного поражения! И куда это горе мое полезло, спрашивается? Тяжело вздыхаю. Такое ощущение, что милый надо мной специально издевается. Он что, не понимает, что я волнуюсь?! Нет, мало братца с его проделками, так еще один балбес великовозрастный нарисовался! Ешкин тролль, они что, все такие?!

Упс… Внезапно понимаю, что еще в облике Адриана кажется непривычным. Не гладиаторское облачение. Волосы! Шелковистые кудри милого, которые… Тело на миг наливается горячей истомой. Стыдливо опускаю взгляд. Да, так сладко было перебирать эти льняные локоны, когда мы упоительно целовались на лесной полянке. Что ж, теперь — короткая стрижка. Правильно, для воинов длинные волосы — привилегия особ благородного происхождения. И у неизвестного гладиатора таких кудрей быть просто не может.

Адриан, Адриан, ну что ж ты творишь! Еще раз пристально смотрю на милого. Хм… Выглядит он с такой прической намного моложе, ни за что не дала бы ему больше двадцати по человеческой шкале измерения.

— Паренек-то похож на принца Адриана, — словно в подтверждение доносится из соседних рядов доверительный девичий шепоток. — Только этот молоденький совсем.

Томный вздох, и незнакомый голос добавляет восторженно:

— А какой красавчик!

Ах вот оно как! Гневно сверкаю глазами! Драгоценный сюда, значит, явился перед девчонками покрасоваться? А на меня, наглец, даже не смотрит!

«Ты уверена? — неожиданно всплывает ответ, словно из самых тайных глубин моей души. — А может, я вижу тебя, куда бы ни смотрел?»

Вытаращив глаза, хватаюсь за голову. Приплыли! А вот это, как говорит любимый братец, и впрямь полный дрындец! Тут и целителем быть не нужно — диагноз ясен: на фоне серьезного нервного потрясения у меня начались слуховые галлюцинации. Так, главное, без паники… Тихонечко досиживаю до конца поединка и скорее домой! Для таких случаев в моем шкафу припасено отличное успокаивающее снадобье. Но перед этим…

Мстительно поджимаю губы. Перед этим подкараулю Адриана и как следует приложу чем-нибудь тяжелым! Еле сдерживаюсь, чтобы не всхлипнуть как обиженный ребенок. Хоть бы один взгляд в мою сторону! Зато… Злобно выдыхаю. Зато Белор пялится, будто у него глаза ко мне приклеились! Еще и улыбается, гад! И откуда стойкое ощущение, что мы с ним уже встречались? Ы-ы-ы! Как этот великий чемпион меня раздражает! Нет, еще раз посмотрит — честное слово! — огребет с драгоценным на пару! Со скорбным видом подпираю щеку рукой. Правильно говорят — все мужчины одинаковые.

А на трибунах амфитеатра творится нечто невообразимое. Музыканты играют одну мелодию за другой, дородный жрец древнего культа в сверкающих одеяниях что-то монотонно бормочет под нос, окропляя арену водой из ритуальной чаши. Знаменитый предсказатель, взяв по горстке песка из-под ног каждого гладиатора, просеивает его через однобокое костяное сито, повернувшись к солнцу спиной, затем лицом, а после встав на колени. Наконец с глубокомысленным видом он оглашает вердикт. Удивительно, но из его длинной тирады я так и не поняла, кого он прочит в победители. Возле арены толпится наиболее азартная часть публики. Зрители отчаянно жестикулируют, толкают друг друга, кричат, потрясая кошелями — как худыми, так и полными золотых монет. Да, здесь принимают ставки на поединок. Эх… Прислушиваюсь, печально качаю головой. В основном ставят на Белора.

«И что ты тут делаешь?» — нахально интересуюсь у собственной галлюцинации. Между прочим — интереснейший клинический случай! Когда еще такая возможность представится? Хм, надеюсь, что никогда — исцеляющее зелье у меня хорошее. Но пока — почему бы не поговорить?

«Ты же хотела меня понять? — спокойно отвечает все тот же загадочный внутренний голос. — Увидеть мир таким, каким его вижу я? Так смотри…»

Адриан медленно проводит пальцем по тонкому лезвию клинка. Ой! Машинально отдергиваю руку. Мама моя дорогая! К слуховым галлюцинациям добавились еще и осязательные. Сосредоточенно морщу лоб. Да, подобное в моей практике впервые. Пожалуй, успокаивающего зелья недостаточно будет. Глупо хлопая глазами, пристально разглядываю собственные пальцы. Ничего! Но я же чувствую прохладное прикосновение стали, чувствую! Ощущение такое… ласково-доверительное, будто потрепала по холке любимую лошадку.

Ух ты! Изумленно прислушиваюсь к себе. У меня теперь два сердца! Точнее, у меня — одно мое, родное, а второе — у Адриана, но почему-то я слышу его стук, будто милый стоит совсем рядом. И, как ни странно, то, второе, бьется гораздо спокойнее моего. Впрочем, некая логика в этом есть. Испуганно оглядываюсь. Дожила! Ищу логику в собственных больных фантазиях. Но тем не менее… Да, у мужчин пульс и должен быть менее частый, чем у женщин. А более спокойная частота сердечных сокращений — признак тренированности тела, так что все укладывается в стройную картинку. Делаю несколько глубоких вдохов, успокаиваясь, подстраиваясь под четкий, уверенный ритм второго сердца. Вот только…

Загадочно улыбаюсь. А когда мы с милым целуемся или даже когда он просто прижимается ко мне, его сердечко несется вскачь не меньше моего. Это что, из-за меня он волнуется сильнее, чем перед поединком? Да ну, бред какой-то. Определенно, происходящее — плод воспаленного воображения. Хи-хи, а раз так…

Прикрываю глаза. Почему бы не помечтать, пока тянется предфинальная суета? Мысленно легкими шагами подхожу к милому, взгляд прямо в глаза, не отрываясь. Руки ласково ложатся на плечи и обжигающе нежно скользят по спине. Да все равно, что там на драгоценном сейчас надето! От жара моих ладошек не спасут никакие доспехи! А теперь пальчики тихонечко касаются шеи, поднимаясь все выше по стриженому затылку. Ой! Какие колючие волоски! Тихий вздох. Мои теплые губы мягко, но уверенно находят губы Адриана, и кончиком языка… Ах! Огонь в крови! Надо же, насколько яркая картинка. У-у-у! Как невообразимо я соскучилась!

Что?! Милый на арене застывает. Мое второе сердце резко срывается в бешеный галоп, но через пару секунд, словно сжатое крепкой рукой, возвращается к обычному ритму.

«Ну, чудо магическое, ты даешь. — Опять тот же насмешливый голос. — И почему у тебя игривое настроение только тогда, когда не надо? А когда можно — ни за что не дождешься?»

«Ты… ты что, действительно все чувствуешь?!» — лихорадочно облизываю губы. Кажется, я сошла с ума. Совсем. Но, похоже, не я одна.

«Да, я тебя после охоты на оборотней очень чувствую. Но при этом — совершенно не понимаю. Оттого и злюсь».

Адриан в первый раз за сегодня поднимает на меня взгляд.

«Пустяки, не обращай внимания. Лучше поцелуй еще раз перед боем».

Интересно-то как! Сижу скромно в ложе, терпеливо дожидаясь начала поединка. А на самом деле в мыслях… Доверчиво прижавшись к милому, радостно ловлю в ответ знакомую горячую волну. О-о-о! Аж голова закружилась! И поцелуй — быстрый, легкий, влажный и до умопомрачения чувственный.

«Лика, смотри не переусердствуй, — загадочно шепчет второе сознание. — А то вдруг у меня колени дрожать начнут? Все же подумают — от страха».

«Я сама от страха ни жива ни мертва, — признаюсь беззвучно, осторожно восстанавливая дыхание. — Адриан, разве можно так нелепо, по-глупому нарываться на неприятности? Если честно, мне тебя стукнуть хочется! А сердце сейчас лопнет, как мыльный пузырь!»

«Очень верное сравнение», — подтверждает невидимый собеседник.

Адриан тем временем, развернувшись вполоборота, вслушивается в объявление о сделанных ставках. Странно, но, кажется, он доволен.

«А если по уму, — милый, резко обернувшись, посылает мне долгий взгляд, — подумай сама, я с пяти лет держу в руках оружие, два года провел на войне, а после еще обучался специальным навыкам… — Адриан переводит взгляд на Белора. — И всего-то пришел немного размяться с таким же профессионалом. А ты меня готова в порошок стереть. А теперь вообрази, как мне после твоих ритуальных танцев хорошо было. Вообразила?»

Чувствую, как начинают гореть уши. Покаянно опускаю взгляд. Да уж, когда что-то происходит с тобой непосредственно, это воспринимается намного легче. А волноваться за другого…

«Адриан, извини, я больше не буду. — Посылаю милому мысль-образ и добавляю едва слышно: — Но я все равно очень боюсь! Белор же чемпион».

«Ох, чудо магическое, — еле заметно улыбается Адриан. — Знаешь, чего я никак не могу понять? Ты со мной целуешься, даже волнуешься за меня, но в то же время…»

Милый, приняв боевую позу, с невозмутимым видом слушает объявление о начале поединка. Наконец-то всеобщая кутерьма, предваряющая решающий бой, закончилась. И сердечко у драгоценного не дрогнуло ни разу.

«Но в то же время, — сквозь торжественные речи прорывается знакомый внутренний голос, — ты обо мне ничего не знаешь и даже узнать не пытаешься! Как-то одно с другим плохо сочетается».

Адриан легким поклоном приветствует противника.

«Да если твой красавчик-полуэльф продержится хоть четверть часа, — вызывающе заявляет второе сознание, ехидно выделив „твой“ и „красавчик“, — он будет для меня самой ценной находкой за последнее время».

Ну, гномий папоротник! Прикладываю прохладную ладошку к пылающему лбу. Ни тролля себе заявочки!

А Белор… Как-то милый слишком равнодушно на него смотрит! А я где-то читала, что взгляд должен быть грозным, устрашающим, чтобы врага сразу охватывали паника и растерянность.

«Я тоже так думал, — доверчиво признается внутренний голос, — когда мне двенадцать было. А уже в тринадцать понял, что это бесполезно. Достойный противник все равно „прочитает“ тебя — не спрячешься. И какой смысл что-то перед ним изображать? Перед недостойным — тем более. Я поединок имею в виду, в реальном сражении вообще не до того».

Интересно… Придирчиво разглядываю двух бойцов на арене. Стоят и стоят, никак драться не начнут. Ой… Вздрагиваю от неожиданно включившегося магического зрения. Или уже начали? Только пока не оружием? Вокруг Белора сияет горячий энергетический кокон, похожий на огромную шаровую молнию: силовое поле вьется, пылает, огрызаясь голубоватыми электрическими разрядами. Милого окутывает шелковистое прозрачное покрывало, вроде мягкое и приятное, но на самом деле — это сталь высшего качества. Конечно же заклинания тут ни при чем! Проекция характера? Сила духа? Внутренний настрой? У людей, кстати, этот кокон бывает ничуть не слабее, чем у представителей нашей расы. Просто люди управлять им не умеют.

«Да, мы друг друга давно оценили, — спокойно подтверждает внутренний собеседник. — У полуэльфа преимущество в скорости, у меня — в силе. Насчет остального… — Адриан улыбается краешками губ. — Лучше я после первого обмена ударами скажу. Так вернее будет».

Ну и где этот обмен ударами? Где поединок? Безразмерные тугие секунды капают, словно горячее молоко из вымени небесной коровы — прародительницы всего сущего. Одна, вторая, тре…

А-а-а! И все-таки Белор, его удар первый… Яркий блик! Ослепляюще-серебристая линия полета смертоносной стали. Т-тук! Прыгает второе сердце. Многотысячный вдох трибун… Меч чемпиона, взлетев ввысь, режет воздух уверенной диагональю влево и вниз. Вот это скорость! Будь я человеком, и моргнуть бы не успела, но как маг… За тысячную долю секунды мысленно дорисовываю траекторию. Ну и гад! Меч несется точно к основанию шеи Адриана, не защищенному доспехом.

Закусываю губу. Шея… Это же смертельно опасно!

«Если захочешь меня там поцеловать, — слышу горячий мысленный ответ, — то тебе я, конечно, позволю. А Белор не в моем вкусе!»

Ладошка вдруг наливается приятным теплом. Рука сжимает оружие. Моя? Адрианова? Сложно сказать, ощущения перемешались, мы с милым дышим в такт, и оба моих сердца бьются с равной частотой — быстро, но выдерживая строгий ритм. Рука и оружие становятся единым целым. Свежая кровь весело мчит по сосудам, питая, согревая, и достигает кончиков пальцев. Да! Мысленно продолжает радостный ток по стальному продолжению. Меч — часть меня, еще один сустав, живая и родная плоть. И до чего приятно! Будто я — это вновь по-настоящему я, а без оружия… Именно! Как без рук! Насколько верны народные сравнения. Еще одна микроскопическая доля секунды… Миг — много или мало? Не знаю, но сейчас каждое мгновение похоже на жизнь в миниатюре.

Шаг… Еще… Легко, спокойно, на автомате. Телу не нужно объяснять, движение началось в миг, когда Белор… Или даже раньше? Когда он только подумал, приготовился, решил? Еще шажок вперед — в сторону, ближе к противнику, но в то же время аккуратно уходя из-под удара.

Щеки становятся пунцовыми. Еще бы — Адриан поделился тайными желаниями! И если… На губах легкое покалывание, будто пью минеральную воду из термального источника. Мысленно тянусь, касаюсь самым краешком губ, угадывая биение пульса на сонной артерии. Как откровенно и по-детски простодушно. Почему-то вспомнилось, что у хищников разрешение прикоснуться к шее — признак наивысшего доверия. Кошусь на брата — не заметил ли моего странного поведения? Нет! Мэт с открытым ртом наблюдает за поединком, и, произойди землетрясение, смерч и извержение трех вулканов сразу, он и внимания на такие мелочи не обратит.

Моя, то есть наша с Адрианом рука, аккуратно развернув оружие плоскостью, принимает на нее остаточную силу летящего уже явно мимо удара. Лязг! Шкр-р! Вот и все — меч Белора мягко отведен в сторону. Даже ласково как-то, будто мы погладили пушистого котенка. Просто очень большого и грозного котенка, детеныша саблезубого тигра, не меньше.

«Все так, как и предполагал, — довольно заявляет второе сознание. — Классическая школа, с элементами эльфийских техник, вырос в Приморье, около года в действующей армии, участвовал в боевых действиях. Ранения? — Адриан незаметным взглядом скользит по Белору. — У полукровок мощнейшая регенерация, но судя по тому, как он ставит левую ногу… Пожалуй, да — функции восстановились, а привычка осталась. А про гада ты не права: удар сверху традиционно считается легким для защиты. Хотя в некоторых случая я бы поспорил, но не здесь».

С обалдевшим видом точно так же осматриваю знаменитого гладиатора. Хм… Я даже по ауре таких подробностей не читаю, не говоря про тело. Разве что травмы… Внимательно сканирую нужный слой энергетической оболочки. А ведь правда! Около семи лет назад, левое колено. Ну и дела…

Ух ты! Интересное ощущение! Рука Адриана, завершив парирование, продолжает свободное движение вниз, повинуясь силе тяжести. Легкость и мощь сливаются воедино — хищная птица планирует с вершины горы. Шевелю пальцами, расслабляя, подстраиваясь, вхожу в одно состояние с милым. Ой! Аж поперхнулась от неожиданности! Немного изменив направление, рука с оружием описывает в воздухе плавную дугу, чем-то напоминающую древнюю руну порядка, и, ускоряясь в тысячи раз, летит точно… Ширк! Острие меча царапает доспех чемпиона. Хлоп! Отличная реакция у полукровок, не врут! Белор плавно отскакивает в сторону. Хотя… Качаю головой. Я помню напряжение в пальцах, сдерживающее, замедляющее в самый последний миг убийственный бросок стали.

«Руна порядка, говоришь? — задорно переспрашивает второе сознание. — Порядок люблю, это верно! Некоторые говорят, что даже слишком. — Адриан на арене спокойно возвращается в боевую стойку. — Что ж, поклоны, реверансы и неспешные прогулки под луной закончились. Сейчас наш чемпион покажет все, на что способен. Ох, чувствую, и загоняет…»

«Адриан, это опасно?» — с тревогой уточняю я.

«Это… здорово! Давненько такого не было. А то, как Эльт говорил, за сплошной стратегией и форму потерять недолго».

И-и-и-и… Как описать то, что я вижу? Наверное, для этого нужно выучить пару десятков профессиональных терминов. Да-да, тех самых малоупотребимых специальных слов, понятных лишь тому, кто в этом неплохо разбирается. Но почему-то кажется, что, даже вызубри я прилежно целый ворох «языколомательных» названий, не смогла бы передать… Быстроту? Точность? Пластику? То, что острие меча — это кончики моих пальцев, а лезвие — ладошка? А я сама сейчас купаюсь в огромном штормящем море, грозном и опасном, но в то же время ласковом и теплом? Играю, резвлюсь, катаясь на волнах, прыгаю в набегающий пенный вал и, спокойно вынырнув с другой стороны, облизываю с губ соленые морские брызги. И каждое движение, каждый рывок и взмах доставляют невыразимое удовольствие, величайшее наслаждение чувствовать себя в своей стихии, наполняют легкостью и ощущением истинной свободы.

«Адриан, это красиво…» — шепчу беззвучно второй половинке.

«Это — да, — серьезно соглашается внутренний голос, — ведь цель данного поединка и есть — показать умение и мастерство, развлечь публику. В реальном бою все по-другому. Да и вообще — на войне красивостей мало».

Адриан, плавно опустив руку с оружием, уверенно отбивает молниеносный удар, целящий ему в левое колено. Л-лязг! Нет, я точно видела! Защитный маневр начался еще до того, как Белор замахнулся.

«В реальном бою задача — убить противника как можно быстрее. — Милый вновь царапает доспех чемпиона, но теперь в районе плеча. — И я бы это сделал уже несколько раз».

«Ты читаешь мысли?» — уточняю я, наблюдая, как внезапная мощнейшая атака полукровки в который раз налетает на лениво ожидающую плоскость оружия Адриана.

«Только твои и только когда ты хочешь, — смущенно признается мой собеседник. — А с Белором все просто: природные данные у парня шикарные и учитель был неплохой, я, кажется, догадываюсь кто… А вот эмоциями парень владеть совершенно не умеет, по нему все как по открытой книге… И если бы не скорость, присущая полукровкам, я бы от скуки заснул».

Изумленно вытягиваю губы трубочкой. Милый дает, тролль его за ногу!

«Так сама посмотри. Вот сейчас — у Белора правая нога слегка вздрогнула и напряглась мышца на предплечье. Ставлю сто против одного, что будет диагональный удар снизу».

Опупеть! Завороженно слежу за рукой чемпиона, в точности выполняющей предсказанное Адрианом действие. Чудеса!

«А что касается моих тайных желаний, — загадочно продолжает второе сознание, в то время как милый на арене красивым движением уклоняется от удара, — то после твоих магических штучек я понял, что сам про себя ничего не знаю. — И твердо добавляет: — Зато на все согласен. То есть совсем на все».

Машинально прикладываю ладошки к сразу начавшим пылать щекам. Ну, елкин дрын! Это еще что за новости? И как мне воспринимать услышанное: как пошлый намек или как официальное объяснение?

«А как хочешь, так и понимай, — уверенно заявляет внутренний голос. — Главное — пойми правильно!»

У-у-у! Озверительное умозаключение! Качаю головой. А еще говорят — женская логика.

Ой! С трудом сдерживаюсь, чтобы не закричать. Взмах! Удар! Еще! И еще! Сверху, снизу, откуда-то неожиданно сбоку, и еще! Словно в руке у Белора пучок серебристых искрящихся молний, мощных, стремительных, бьющих точно в цель. Адриан, едва успевая защищаться, отскакивает назад.

«Во разошелся! — восхищенно бормочет мой собеседник. — Темп атаки выше всяких похвал. Но, знаешь, что мне не нравится?»

Дзень! Легкий песчаный вихрь. Какие мягкие у них прыжки… Словно разъяренная пантера, хищная и неукротимая, но в то же время ловкая и грациозная, аккуратно приземляется на упругие кошачьи лапы.

«У Белора зрачки расширены, — продолжает делиться внутренний голос. — Ладони влажные, и пальцы слегка вздрагивают. Я не специалист, но, похоже, кое-кто увлекается дурманящим зельем».

Шк-р-р! Адриан рубящим движением отшвыривает жалящее острие меча, летящее прямо в грудь. И-и-и… Выдыхаю. Какой-то дюйм оставался…

«Жаль парня, если так, — сокрушается второе сознание. — Год-полтора, и все. А у меня было для него интересное предложение».

Быстрее! Еще быстрее! Не успеваю следить… Тук-тук-тук-тук! Сердце мчится скаковой лошадью на последнем круге перед финишем. Рьяно, стремительно, все силы вкладывая в решающий рывок, но гордо и неумолимо, с огненно-сладким предчувствием скорой победы.

«Да, пора заканчивать, — соглашается внутренний голос. — Парочка красивых комбинаций публике на закуску и…»

Вот оно! Высшая точка! Финал! Итог! Зрители на трибунах умолкают. Поднимаюсь на цыпочки, тянусь, выглядываю за край ложи, стремясь приблизиться, приобщиться, стать частью не только мысленно…

Движения Адриана становятся резкими, тугими, словно внутри затаилась жесткая стальная пружина — плотная, сжатая до невозможности, вобравшая в себя огромный резерв силы. И-и-и-и… Лязг! Сдавленная спираль распрямляется, выстреливает, бьет наотмашь, раздирая пространство в мелкие клочья. Говорят: «Сталь плавится в руках». Да, это преувеличение! Но в данном случае — совсем крошечное.

Белор… он и впрямь хороший боец, но теперь и я вижу, что у него и в самом деле нет шансов. Рядом с Адрианом знаменитый чемпион выглядит простым деревенским парнем, влезшим в драку с легионером, пришедшем с войны.

Дзень! Снова! И опять! Удары сыплются на Белора со всех сторон, без остановки, без продыху, без снисхождения, словно на гладиатора неожиданно налетел целый рой огромных стальных ос, и теперь жуткие насекомые жалят, жалят люто и остервенело, не оставляя и надежды на спасение.

И опять! Взмах! Полет! Рваный серебристый зигзаг в воздухе… Хруп! Ой! Что это? От неожиданности вскрикиваю. Меч в руках Белора, принимая на себя ярость стали, вздрагивает и с жалобным звоном ломается на две половины — хрупко, гулко и до странности легко, будто сделанный из тонкого стекла.

«Тьфу ты, — разочарованно восклицает второе сознание. — Кто же лезвием парирует? Десятника моего первого на этого горе-чемпиона нет, некому научить бережному обращению с оружием! Эх, такой финал испортил!»

По трибунам бежит непонятная волна. Восторженные возгласы чередуются с недоуменным шепотом, а кое-где даже с ропотом возмущения. Зрители сомневаются, колеблются, строят догадки. Взгляды прикованы к арене, но в этих тысячах глаз… Нерешительность? Вопрос?

— Я все понял! — гордо заявляет Белор, потрясая в воздухе смешным обрубком меча. — Это заговор! Мне намеренно выдали оружие с дефектом!

Ы-ы-ы! Истошно взвыв, вскакивает с мест часть публики. Те, кто поставил сегодня на полуэльфа.

«Ох, как кто-то у нас не любит проигрывать», — презрительно тянет мой собеседник.

— Может ли новичок победить великого чемпиона?! — продолжает непревзойденная звезда арены, театрально раздувая щеки. — Нет! И еще раз нет! Подлец может выиграть лишь обманом, превратив соперника в безоружного!

У-у-у! Тяжелая грозовая туча накрывает ряды амфитеатра. Сводятся брови, гневно сжимаются кулаки, губы растягиваются в злобных ухмылках, нагнетая, сгущая, усиливая невидимую липкую дымку. Довольно лишь крохотной искры, чтобы…

— Ты думаешь? — недоверчиво и как-то слишком по-детски переспрашивает Адриан, слегка наклоняя голову набок. — А сам-то с безоружным справишься? Попробуй — это же мечта!

На лице у милого столько наивного простодушия… Но почему-то от последних слов Белор, резко вздрогнув, замирает как вкопанный.

— Лови! — Аккуратно-бережным движением перебрасывает Адриан свой меч чемпиону. — Коснешься меня, считай — победил!

На трибуны тяжелыми оковами ложится мертвая тишина. Сплошной, абсолютный, непробиваемый звуковой вакуум. Пробежавшись взглядом по зрителям, не могу отделаться от ощущения, что вижу перед собой одного человека. У разнополой и разновозрастной многотысячной толпы сейчас одно лицо: раскрытый рот и выпученные от изумления глаза. Жаль, не вижу себя, но боюсь, что идеально вписываюсь в общую картинку.

А Белор… Странно, но он вовсе не похож на чемпиона. Потухший взгляд, опущенные плечи, скованные, робкие движения. И словно с трудом превозмогая себя… Взмах! Удар! Еще один, уже чуть уверенней! Мимо! И опять! Адриан, плавно отступив назад, уклоняется в последний миг. И-и-и… Рука осмелевшего было полуэльфа красиво летит ввысь, готовясь… Вот теперь да! В этот миг! Точным броском наконец-то достать самоуверенного наглеца! Но… Я чувствую, как улыбается тот, с кем связана незримой нитью. Шаг, всего один… Но не назад, а неожиданно вперед. Легкое движение ныряющего в морскую глубину. Серая тень, почти невидимая на полуденном солнце, и… Оглушительный рев раненого зверя. Хотя, пожалуй, это больше напоминает душераздирающий вопль нахального кота, которому в конце концов наступили на хвост. Пальцы Адриана тисками сжимают запястье Белора. Плюх! Грозное оружие, стремглав проехавшись по арене, стыдливо зарывается в песок, будто юркая пугливая ящерка. Совершенно глупо и бесславно.

«Адриан, это невероятно… Ты — лучший! Во всем!» — шепчу я растроганно, чувствуя, как каменная тяжесть напряжения и страха за любимого осыпается к ногам дроблеными осколками, уступая место… Радости? Гордости за близкого человека? Воздушному ощущению истинного счастья?

«Если ты про бой без оружия, — смущается второе сознание, — то это не совсем так. Против настоящего умельца я не продержусь и десяти минут. Просто их мало, истинных мастеров. И не только в боевых искусствах. Вообще — их очень мало».

Белор, стиснув зубы, чтобы не взвыть от боли, бессильно опускается на землю возле ног Адриана.

— Я признаю… — плохо повинующимися губами шепчет бывший непобедимый чемпион. И, собрав все мужество, медленно поднимает взгляд, встречаясь глазами с тем, кто… Секунда… Еще… Будто капли раскаленной смолы льются с небес на беззащитную живую плоть. Кто сказал, что это легко? — Я признаю свое поражение, — твердо заявляет знаменитый гладиатор.

Ф-ф-ф-ф! Одновременный мощный, взволнованный вдох трибун. Во всем мире закончился воздух — он поглощен, впитан, заполнил собой тысячи легких, чтобы теперь, в один голос… А-а-а-ахххх! Единый трепетный, искренний выдох-возглас всеобщего признания.

У-у-у-у! Растерянно хлопаю глазами. Слов нет, чтобы описать эту кутерьму!

Музыканты, заиграв торжественный победный марш, неожиданно сбиваются на третьем такте и, будто повинуясь смычку невидимого дирижера, с чувством выдают разухабистую народную песенку. Юная красотка, задрав юбки — срамотища! — почти до самых колен, зажигательно отплясывает дикий танец. Зрители на трибунах обнимаются, целуются, признаются друг другу в любви и, чувственно вздохнув, лезут в карманы за кружевными платочками. Недалеко от меня плачет пожилой торговец, только что проигравший крупную сумму. Рыдает громко и, уже никого не стесняясь, по-детски всхлипывает, рукавом утирая водопад слез. Но это… Изумленно качаю головой. Да, это сладкие слезы восторга. Перевожу взгляд на брата. Мэт, не отрывая глаз от арены, только что прикончил последнее яблоко и теперь дожевывает огрызок.

На арену со всех сторон летят цветы, увесистые кошельки, набитые золотыми монетами, стянутые в порыве чувств дорогие перстни, браслеты, изящные заколки, вытащенные из волос прелестниц. К женским украшениям прикреплены надушенные записочки с назначением свиданий.

Адриан, не обращая внимания на кричащий, танцующий и смеющийся восторженный хаос, отпускает руку Белора и, пройдя несколько шагов, мягко опускается на корточки рядом с погребенным под слоем песка оружием. Бережно подняв обиженный меч, проводит ладонью по гладкой стальной поверхности, счищая вездесущую пыль. Движения милого спокойны и безмятежны, лицо светится доброй, чуть виноватой улыбкой. Устремив взгляд на оружие, Адриан беззвучно шевелит губами. Трудно сказать, что означает этот сокровенный ритуал. Желание поблагодарить? Или попросить прощения? А может, просто — поделиться чем-то очень личным? Ясно лишь одно — каждое слово, каждое прикосновение милого к простому, ничем не выдающемуся мечу наполнено искренней нежностью, теплом и уважением, будто перед ним не холодная сталь, а трепетное живое существо. Но я почему-то совсем не ревную. Странно, но это так. Завершая таинственный обряд, Адриан подносит меч к губам.

— Ты Рин Мечтатель? — вдруг спрашивает полуэльф, задумчиво наблюдая за действиями милого.

Тряхнув головой, отгоняю несуразную мысль. Не могу я этого слышать, никак не могу! В таком шуме даже при помощи магии — невозможно.

— Да, — еле слышно отвечает Адриан, убирая оружие в ножны.

Хм… Мне что — не показалось? Голос милого звучит так, будто я произнесла слово сама, и в то же время — со стороны.

— Жаль, что я сразу не догадался, — раздосадованно шепчет бывший чемпион, медленно просеивая сквозь пальцы горстку грязноватого песка. — Наслышан о тебе…

— Странно, — усмехается милый. — Я привык, что о тех событиях давно никто не помнит.

— Я был там. Семь лет назад…

— Ты?! — резко обернувшись, Адриан пристально смотрит на гладиатора, будто увидев в первый раз. — Но ведь…

— Нет, я же из союзной армии, — опустив глаза, виновато поясняет полуэльф. — Мы у Синей скалы стояли. — И, горько вздохнув, добавляет: — Я знаю про ваших…

— Понятно, — коротко бросает Адриан, устремив взгляд куда-то вдаль.

Мне вдруг становится не по себе. Непонятное давящее чувство в груди.

— А почему ты воинским прозвищем не назвался? — вдруг говорит Белор тоном обиженного ребенка. — Если бы я знал, кто передо мной! Да я бы… В общем — извини, для меня это большая честь.

— А ты, значит, назвался? — интересуется милый.

— У меня его не было. Я потом придумал, когда в гладиаторы подался. Но ты прав — не стоит разменивать истинное на все это дерьмо… — Вдруг, замерев на мгновение, Белор награждает Адриана изумленным взглядом. — Погоди, так ты же посвящение принял?

— Поговорим позже, — мягко останавливает его милый, поднимаясь. — Когда выйдем отсюда.

Музыка неожиданно смолкает. Но лишь для того, чтобы через минуту заиграть вновь — нежную лиричную мелодию, наполненную хрустальным звоном капели и виртуозными трелями влюбленного соловья.

Зрители, внезапно очнувшись от радостного безумия, улыбаются и чинно рассаживаются по местам. Дамы всех возрастов и сословий кокетливо прихорашиваются, томно вздыхают и, жеманно поводя плечиками, устремляют взгляды на арену. Точнее, на Адриана. Неисчислимое множество женских глаз, прекрасных и не очень, сияет обожанием и надеждой, таинственно обещая что-то неземное и возвышенное, но в то же время жаркое и пьянящее. Ох, как мне все это не нравится!

— Мэт, а чего они ждут? — с трудом скрыв раздражение в голосе, интересуюсь у брата. — Ведь поединок закончился?

— Систер, ты что? Сейчас новый чемпион будет выбирать ту, кому он посвящает победу.

— И кого он выберет? — срывается с губ совершенно дурацкий вопрос.

— Откуда мне знать? — заявляет братец, пряча хитрые глаза. — Кого захочет. Может, вон ту бабулю с третьего ряда.

Машинально смотрю в указанном направлении. Как есть — толстая старуха в безобразном тюрбане. Но взгляд… Елкин дрын! И эта доисторическая троллица туда же! На моего Адриана… такими глазами… Гневно оглядываюсь вокруг. Жаль, Мэт все огрызки умял, а то бы запустила! Вот честное слово!

Адриан поднимает голову… Нет, я не сомневалась. Милый смотрит на меня и только на меня, не отрываясь, спокойно и невозмутимо. Но я почему-то теряюсь, краснею и, приложив ладони к вискам, застываю в нерешительности. В тело со всех сторон впиваются ядовитые колючки глаз. Обиженные красавицы бесцеремонно разглядывают меня с головы до ног, словно диковинную зверюшку в клетке, силясь понять, что же во мне такого особенного, и, не найдя ответа, презрительно отворачиваются. Но мне сейчас не до них.

Окружающий мир исчез, растворился, потерял физические очертания. Время остановилось, покрыв прошлое и будущее тонкой зеркальной пленкою, отгородив их и убрав восвояси.

Я лечу, бесконечно падаю в бездонный колодец, отчаянно и безнадежно тону в синеве любимых глаз. Необъяснимое ощущение: упоительно, легко, волшебно, и вдруг, как острым коготком, — царап… Непонятный взгляд какой-то. Странный. Не родной.

— Держи. — Мэт что-то вкладывает мне в руку.

Оторвав взор от милого, гляжу на ладошку. Цветок. Оранжевый. Губы трогает нервная усмешка. Это еще что? Откуда взялось? И на кой тролль оно мне?

— Стрелиция, — с готовностью отвечает братец на невысказанные вопросы. — Символ мужественности, бесстрашия и победы. Тетку видишь на втором ряду с клумбой на голове? У нее и позаимствовал. — И, вздохнув, добавляет: — Удачи тебе…

— Мэт, — нерешительно заглядываю в глаза брату, — скажи, а семь лет назад что-нибудь было особенное? В смысле какие-то военные действия?

— Еще бы! — Юное дарование окидывает меня снисходительным взглядом. — Война с северянами, знаменитая битва у Проклятых топей. Уверен, лет через сто гладиаторы будут ее изображать, как великое сражение в истории… Стой! — Мэт застывает с открытым ртом. — Вот я тормоз. Северная война… Рин… Ну и гад Адриан! Ладно остальным, но мне-то мог сказать! После того что мы с ним… — Небрежно взъерошив упрямую челку, братец направляется к выходу. — А ну вас к гоблинам обоих, пойду с товарищами поболтаю, пока препод слинял.

— А мне что делать? — в поисках поддержки испуганно хватаю Мэта за рукав.

— Ждать, — как-то слишком по-взрослому ухмыляется братец. — Сейчас твой герой сам заявится.

Взгляд вновь устремляется к Адриану. Уже знакомый мальчишка-прислужник под торжественные звуки музыки выносит на арену хрустальный поднос. Ух ты! Восторженно выдыхаю. На подносе созданные из живых цветов и увитые разноцветными лентами изящные благоухающие диадемы. «Корона избранной», — мелькает в голове услышанное где-то название. Каждое из украшений по-своему неповторимо: нежная хрупкость гвоздик, возвышенная утонченность лилий, гордое совершенство камелий. И еще, и еще…

— Мэт, — завороженно интересуюсь у юного дарования, — эти цветы… они что-то означают?

— Да, — кивает братец. — Они говорят: «Ты прекрасна!», но каждый по-своему.

Милый, пробежавшись взглядом по цветочному великолепию, уверенно берет в руки… корону из орхидей.

Ах! Чувственный выдох трибун.

— И орхидеи? — уточняю горячим шепотом.

— Конечно, — обернувшись, братец награждает меня многозначительным взглядом. — Но дарят их только близким. Это чересчур откровенное признание, на грани…

Помахав мне рукой, Мэт с таинственной улыбкой удаляется.

Затаив дыхание, слежу, как милый поднимается по лестнице. Ступенька, еще одна… Сердце гулко отзывается, считая его шаги. Одно сердце. Мое. Адриана я больше не слышу и не чувствую. Точнее, с тревогой ощущаю приближение чего-то необъяснимого, грозного и опасного. Снежная лавина? Камнепад? Леденящий порывистый ветер? Бр-р-р! Как он там назвался? Рин Северный Вихрь? Точно, аж в дрожь бросает. А ведь такой солнечный денек. Новоявленный чемпион уверенно входит в ложу и подходит ко мне. В руках у победителя корона из орхидей — хрупких, трепетных, чарующих. Но почему-то в этих нежных лепестках мне чудится дерзкий вызов и даже грубость. Помедлив, Адриан возлагает мне на голову роскошную живую диадему.

И-и-и… Холод! Жар! Радость! Страх! Смятение! Все сразу — единым клубком, разноцветной путаницей. Будто ровная шелковистая нить судьбы завилась замысловатой петлей, и потянуть ее боязно — может, и распутаешь, а вдруг узелок завяжется? Облизываю пересохшие губы. Да что со мной происходит, ешкин тролль?!

Где-то там — на другой планете, в ином измерении — публика восхищенно хлопает, веселится… Здесь только мы. Я и Адриан. И отчего мне так не по себе? Может, переволновалась? С надеждой смотрю на милого. У-у-у… Нет, это не он. То есть, конечно, Адриан. Но какой-то совершенно незнакомый.

— Тебе был нужен победитель? — надменно интересуется этот чужой человек. — Он перед тобой. И требует заслуженной награды.

— Возьми, — растерянно протягиваю Адриану оранжевый цветок стрелиции, — это тебе.

— Спасибо, — коротко бросает чемпион, небрежно приняв подарок. — Но я хочу большего.

— Поцелуй? — шепчу испуганно, чувствуя, как пробирает озноб. — Прямо здесь?

— Интересное предложение, — усмехается Адриан. — Но это слишком мало.

— Да как ты смеешь… — дрожащим голосом начинаю я. — И, собрав всю волю в кулак, продолжаю более твердо: — Как ты смеешь так себя вести, наглец!

— А победители всегда себя так ведут, — невозмутимо поясняет Адриан, глядя куда-то вдаль. — Так что учти на будущее, раз они тебе так нравятся. Думаю, Белор был бы гораздо нахальнее.

Ох… В смятении делаю шаг назад. Сколько же в нем силищи! Спокойствия, уверенности, истинно мужской привлекательности. Так и притягивает к себе, манит, как огонек свечи несчастного мотылька. Хочется закрыть глаза и ни о чем не думать, но…

— Значит, так, — гневно тряхнув волосами, пристально смотрю в глаза новоявленному чемпиону, — я сюда пришла потому, что хотела лучше понять тебя. И цветок в твоих руках — знак искреннего восхищения тем, что я увидела. А дальше… — язвительно улыбнувшись, привычным движением накручиваю локон на палец. — На ваши чемпионские правила и традиции мне наплевать с высоты драконьего полета. И наедине с собой можешь воображать все что угодно, меня это не волнует. Впрочем… — награждаю наглеца презрительным взглядом. — Если будешь воображать слишком сильно и я что-нибудь такое почувствую, что мне не понравится… Получишь по зубам! Так и знай!

— Что, прямо по зубам? — переспрашивает Адриан, наклонив голову набок. — Чемпиона, посвятившего тебе такую красивую победу? За одни мысли? Чудо магическое, как же я соскучился…

— А твой Белор, кстати, — мстительно хихикаю, наконец-то вспомнив, откуда мне знакомо лицо полукровки, — от меня уже раз схлопотал в челюсть, когда голый по подземелью бегал. Ему не привыкать! — И вдруг, осознав последние слова милого, захлебываюсь на полуслове. — Я тоже соскучилась, — смущенно шепчу, заливаясь румянцем. — А ты на меня даже внимания не обращаешь. Знаешь, как обидно? Я назло сказала, что иду на красавчика Белора смотреть, он мне и даром не нужен, и вообще…

— Не обращаю внимания? — В синих глазах Адриана искреннее неприкрытое изумление. — Я думал, что назойлив до безумия. И утомил так, что ты меня уже и видеть не хочешь.

— Хочу, — тихо признаюсь я. — Но ты себя так вызывающе ведешь…

— И в чем заключается мое вызывающее поведение? — интересуется милый, разглядывая стрелицию.

— Как это «в чем»? — задохнувшись от неожиданности, хлопаю глазами. — Ты пришел сюда такой равнодушный, и орхидеи, и…

— Я настроился на серьезный разговор, — устало поясняет Адриан. — Не знал, что ты не любишь орхидеи. В твоей оранжерее они есть.

— Нет, они мне очень нравятся, даже очень-очень. Но это же слишком откровенно.

— Да, — соглашается милый. — Я считаю, что если уже говорить, то всю правду. И мне казалось, что ты тоже…

Краснею, бледнею, дрожащей рукой подношу ко рту стакан с минеральной водой. Ужас какой! Зубы по стеклу стучат… Глупо отрицать, меня действительно влечет к этому человеку. Но чтобы заявлять о таком во всеуслышание…

— Адриан, это неприлично, — еле слышно бормочу я, с трудом делая глоток. — И даже недостойно.

— Недостойно и неприлично признаваться в любви? — удивленно переспрашивает милый. — Первый раз слышу подобный бред!

Мама моя дорогая! Закрыв лицо ладонями, шлепаюсь в кресло. А вот это всем дрындецам дрындец… Наиполнейший и всеобъемлющий!

— Ты выучила язык цветов? — Адриан мягко убирает мои руки от лица. — Не ожидал.

Какие теплые у него ладони! И мне становится уютно и спокойно, словно я вернулась домой — туда, где ждут и где мне всегда рады.

— Орхидеи — любовь, нежность и близость, — ласково произносит милый, поднося мои пальчики к губам. — Тебя смущает последнее? — И уловив что-то в моих глазах, продолжает: — Да, разумнее было бы подождать с объяснениями, но ты же меня заставила… — Адриан тихонько проводит пальцами по тонким лепесткам орхидей. — Я хотел сказать, что не просто восхищен твоей красотой. У меня нет никого ближе и дороже тебя.

По телу сладостной, горячей волной несется, бежит, льется через край ощущение истинного безграничного счастья. И сейчас я тоже скажу самому дорогому человеку что-то очень…

— Адриан, я…

Делаю глубокий вдох, решаясь, собираясь с силами, как перед прыжком с отвесной скалы в таинственную морскую синь.

— Я вовсе не заставляла тебя ни в чем признаваться! — слетает с моих губ нечто совершенно неожиданное.

— Да ладно, — добродушно улыбается милый, и я вижу знакомые лукавые искорки в его глазах. — Ни за что не поверю, что ты меня из вредности доставала! Хотела доказательств? К сожалению, истерик и сцен ревности устраивать не умею, так что… — скользнув взором по трибунам и откровенно полюбовавшись мною в короне избранной, добавляет весело: — В общем, как-то так.