Рано утром в воскресенье мы с Филиппо загрузились в катер и полетели в центр за остальными участниками похода.

Пилот выгрузил веселую компанию на поляне в лесу в трехстах километрах от Палермо и пошутил, что легко может доставить нас к конечной цели похода минут за десять, включая время на взлет и посадку.

Идем мы на один день, так что на девчонок в принципе можно ничего не навьючивать, но тогда они будут недовольны — все должно быть по-настоящему. Поэтому я только приподнял каждый рюкзак и немного разгрузил Лауру: она маленькая.

— Ну, двинулись.

Узкая тропинка вилась среди сосен, обходила невысокие холмы, перебиралась через мелкие ручейки. Так выглядит земная Швейцария на рекламных голографиях — вряд ли она и в самом деле так красива.

Через пару часов Джессика пожаловалась на отсутствие настоящих трудностей.

— Потерпи еще часик, будут тебе трудности, — утешил ее посвященный в описание маршрута Алекс.

Минут через сорок мы подошли к водопаду. Я составлял маршрут с таким расчетом, чтобы нам на пути встретилось как можно больше разных интересных мест, и этот водопад — первое из них. А заодно первая трудность, которую так хотела Джессика: через эту речку придется переправляться.

— Привал, — скомандовал я, — второй завтрак. Сумасшедшие могут искупаться.

— Почему сумасшедшие? — спросила Лариса.

— А ты руку в воду опусти, — ответил я.

— Да-а, холодная.

После «армейского» завтрака я полез в воду — когда еще предоставится возможность принять такой экзотический душ. Гвидо поежился и тоже начал раздеваться. Не хочется ему лезть в ледяную воду, но раз его кумир решился… С этим надо что-то делать. Если бы мы с ним были вдвоем, я бы убедил его «не сотворять себе кумира» и по-возможности никогда никому не подражать.

Стиснув зубы, Гвидо вошел в реку и поплыл следом за мной к водопаду. Ох, как бы его не унесло течением. Стоя около ямы, которую проделал водопад, я видел, что Гвидо ко мне не приближается — он вошел в воду слишком низко по течению.

— Иди ногами! — крикнул я ему. — Здесь не глубоко, а так не выгребешь.

Гвидо то ли не услышал, то ли не послушался. Вода холодная и устал он быстро — парня стало сносить к середине и вниз. На берегу спешно разувался Филиппо. Не требуется, сам справлюсь. По течению я доплыл до Гвидо в три гребка, подтолкнул его к берегу и заставил встать на ноги.

— Вылезай! Номинант Дарвиновской премии!

Гвидо, понурившись, побрел к берегу.

— Да-а, — сказал мне Филиппо, когда мы выбрались из реки, — этот парень вроде тебя.

Гвидо просиял. Моя жалость к несправедливо обруганному сразу испарилась: все могло кончиться совсем не так хорошо.

— Если бы я был таким глупым, меня бы уже не было, — ответил я.

Гвидо надулся: попытка совершить что-нибудь этакое, героическое, не нашла поддержки. Так ему и надо: прежде чем что-нибудь сделать, неплохо бы подумать. «А ты сам всегда так поступаешь?» — спросил ехидный внутренний голос. Да, сам я в его возрасте был еще хуже, да и после — один ночной поход в джунгли чего стоит. Все равно не буду его утешать. Иногда пообижаться полезно — может быть, это когда-нибудь спасет ему жизнь.

Когда девочки отдохнули и стали уже проявлять нетерпение, мы собрали вещи, закопали мусор и начали делать переправу. В том, что Филиппо способен с первого раза забросить «кошку» на другой берег, никто особенно не сомневался, поэтому мы нахально исключили его из очереди. Мы договорились, что у каждого будет две попытки, потому что речка довольно широкая. Потом кинули жребий — мне досталась самая длинная соломинка, так что до меня очередь, скорее всего, не дойдет. Пьетро и Гвидо промахнулись, зато Алекс забросил «кошку» на сосну, стоявшую на другом берегу, с первой попытки. Девочки ему поаплодировали. Переправились мы без эксцессов. Дальше наш путь лежал вверх по склону высокого холма.

Девочки пока не жаловались, молодцы. Мы одолели один тяжелый подъем, дальше тропа ныряла в небольшое ущелье, склоны которого поросли искривленными маленькими сосенками.

Вдруг я услышал дикий вопль и треск ломающихся ветвей, потом Филиппо выругался.

— Стойте, — крикнул я остальным, надеясь, что, по крайней мере, девочки послушаются. Потом рванул назад, к охраннику.

Помощь ему не потребовалась: какой-то грязный и оборванный человек спрыгнул на него со склона, но Филиппо всего за пару секунд скрутил своего противника. Теперь несчастный лежал на тропе лицом вниз с вывернутыми руками.

— Обыщи его, — приказал мне Филиппо.

Человек оказался безоружен: десантный нож, с которым он напал на Филиппо, валялся в нескольких шагах. Я его поднял.

— Чист, — сказал я, попутно отметив, как нелепо звучат эти слова по отношению к нашему пленнику.

Филиппо отпустил руки человека.

— Переворачивайся, — велел он, — только очень медленно.

Человек старательно выполнил приказ. Ребята сгрудились вокруг.

— Девочки, отойдите на три шага, — скомандовал Филиппо.

Правильно, нам тут только игры в заложников не хватало. Некоторое время мы разглядывали нашего пленника, а он разглядывал нас. Ему было проще: наши лица не покрывал слой грязи. Я удивился: одежда, конечно, порвется и запачкается, а стирать в холодной воде никому не захочется. Но умываться-то можно! Ручьев вокруг сколько угодно.

— Энрик?! — хриплым голосом спросил человек.

Откуда он меня знает? Я пригляделся повнимательнее. Прикинул, как он мог выглядеть шесть лет назад. Тогда он тоже не умывался.

— Бутс?

— Узнал?!

Хм, меня, наверное, узнать гораздо сложнее.

Что довело его до такого состояния? Здесь разговаривать неудобно, надо куда-нибудь переместиться.

— Вставай, только медленно. И учти, этот парень — профессиональный охранник, и охраняет он меня.

— Высоко ты взлетел, — ухмыльнулся Бутс, поднимаясь.

— Мне что, нельзя его пристрелить? — удивленно спросил Филиппо.

— Нет, нельзя, — ответил я, — и не пугай девочек своей кровожадностью. Я точно знаю, что ее нет. А теперь мы спокойно пойдем вперед, недалеко отсюда должна быть такая удобная полянка — там мы сядем и поговорим.

Внимание бедного Филиппо теперь разрывалось между мной и пленником. К его счастью, полянка действительно оказалась недалеко.

— Привал, — скомандовал я, — и обед.

— А сумасшедшие что будут делать? — ехидно спросил Алекс. — Разговаривать с этим психом?

— Угадал, — шутить я был не расположен.

Я распаковал рюкзак и сразу же выдал Бутсу пару галет. Надо было видеть, как он в них вцепился.

— Давно не ел?

— Два дня.

Не страшно: если его хорошо накормить, он не умрет. Я разогрел и протянул ему контейнер из рациона.

— Только ешь медленно, — предупредил его Филиппо. — Заболеешь — я тебя не потащу!

— А куда ты денешься? — с наигранным удивлением поинтересовался я.

Ребята застенчиво устроились в трех шагах, но внимательно прислушивались к разговору.

Выдать Бутсу третий контейнер я отказался: и впрямь заболеет — как мы тогда будем его лечить?

— Рассказывай, что ты здесь делаешь, дитя городских окраин?

— Чего? А, да. Прячусь.

— От кого?

— От всех.

— Тебя ищут?

— Да.

Хотели бы найти — нашли, не велика сложность. Теплокровные такого размера на Этне в дикой природе не встречаются, так что найти человека в лесу гораздо проще, чем в городе. Или Бутс — псих, и у него мания преследования, или он убедил своих преследователей, что погиб, и его больше не ищут. И если его действительно искали «все», то это значит, что он фальшивомонетчик. Изготовление фальшивых купюр и монет или выпуск необеспеченных электронных денег — единственный способ восстановить против себя всю Этну (я во всяком случае другого не знаю и сомневаюсь, что у Бутса фантазия лучше, чем у меня). Преступника будут искать службы безопасности всех корпораций — если понадобится, то годами. Поэтому, насколько мне известно, последнее удавшееся преступление такого рода было совершено больше двухсот лет назад. Кстати, за целый год моего пребывания в банде Бутса он отлупил меня один раз — именно за предложение наладить выпуск фальшивых монет (на нашу свалку выбросили небольшой пресс).

И как я проверю, псих он или скрывается? Интернет мне нужен, интернет.

— Что это ты натворил? — спросил Филиппо у Бутса.

— Иди ты…

— Я понял, — сказал я. — это то самое, о чем когда-то ты запретил мне даже думать?

— Помнишь?! То самое.

— Ясно.

Я начал лихорадочно составлять план спасения. Лариса пересела поближе ко мне и посмотрела на меня вопросительно. Такой же недоумевающий вид был и у всех остальных.

— А я не поверил этому болвану Андре, — сказал Пьетро.

— И что теперь? — поинтересовался Алекс.

— Да ничего.

Надо как-то объясняться, нечестно оставлять ребят и Филиппо в неведении. Я вдохнул поглубже:

— Я должен Бутсу больше, чем жизнь.

— А поподробнее? — нарушила молчание Джессика.

— Он был главарем той самой банды беспризорников, в которую я сбежал из приюта, и если бы он меня не взял, мне пришлось бы возвращаться. А тогда меня превратили бы в вечно дрожащее желе.

— Это вряд ли. — Алекс сделал мне комплимент.

Он не прав, но разубеждать его некогда и незачем. Бутсу надо срочно покинуть планету. Как это сделать? Вот в чем вопрос.

— Ты собираешься ему помочь? — спросила Лариса.

— Собираюсь.

— Тогда можешь на меня рассчитывать. Если я смогу что-то сделать…

— Я тоже. — Несколько голосов слились в один. Кажется, никто не остался в стороне.

— Спасибо, ребята… — Я был растроган. Есть такое английское слово «friendship». В Этна-эсперанто его нет. Слово «дружба» означает нечто совсем другое. — Бутс должен улететь с Этны. Надо только придумать, как.

— Ты всегда был психом, — восхищенно сказал Бутс, — но теперь…

— Ты против? — поинтересовался я.

— Нет, но…

— Тогда помолчи и дай мне подумать.

Все притихли. В этой компании один только Пьетро ещё не знал, на что я способен.

Купить билет на какой-нибудь инопланетный корабль — не проблема, деньги у меня есть. На корабле Бутс будет в безопасности: в межпланетные конфликты корпорации не вступают. Фальшивые документы я ему сделаю — это трудно, но возможно. Проблема в посадке: как доставить его на корабль так, чтобы он не проходил таможенные формальности на Этне? Их немного, но для Бутса они смертельны. Но я же умею пилотировать катер! А катер — не самолет, может выйти в открытый космос и пристыковаться к кораблю. Это еще не план, это скорее план плана, но с этим уже можно работать.

Итак, во-первых, Бутс пока поживет где-нибудь здесь. Мы оставим ему еду (верный принципу «запас карман не тянет», я каждому парню положил в рюкзак по два рациона) и кое-какие вещи. Дней пять он просуществует. Во-вторых, за это время я должен сделать ему документы и купить билет. В-третьих, мне придется угнать катер, сесть где-нибудь здесь, забрать Бутса и отвезти его на корабль.

Народ начал проявлять нетерпение, поэтому я решил поделиться своими планами, но не со всеми.

— Филиппо, — повернулся я к охраннику, — извини, но тебе ведь придется обо всем докладывать, так что лучше бы тебе ничего не знать.

— Ладно, — покладисто согласился тот, — но когда эта история кончится, ты мне все расскажешь в подробностях.

— Договорились.

— Я отойду недалеко, но если ты, — обратился он к Бутсу, — сделаешь одно резкое движение, я стреляю без предупреждения.

Когда Филиппо отошел, я на всякий случай перекрыл ему директриссу.

— Значит так, — начал я, — во-первых — полное молчание, никому ни слова.

Я смотрел в глаза каждому по очереди, пока не дожидался кивка. Это понадежнее, чем громкие клятвы. И, похоже, мне придется как-то распределить обязанности, а то на меня обидятся. Хотя спокойнее было бы все сделать самому.

— Во-вторых, Алекс, ты можешь сделать чистые документы для Бутса?

— Вообще-то, никогда не пробовал, но постараюсь. Надо только его сфотографировать… умытого, — уточнил Алекс.

Лариса сразу же достала фотокамеру и протянула Бутсу влажную салфетку:

— На, умойся.

Бутсу пришлось прочитать инструкцию на упаковке, чтобы понять, чего, собственно, от него хотят. Все же через десять минут при помощи Ларисы и Джессики он сделался относительно бледнолицым.

— В-третьих, — продолжил я, — Бутсу придется провести в этих местах еще несколько дней, так что надо оставить ему побольше еды и всяких полезных вещей.

Девочки начали тут же потрошить наши рюкзаки. Отлично, эти уже чувствуют себя причастными.

— А как мы его отсюда заберем и как отправим на корабль?

— Это я сам, — твердо заявил я, — незачем всем нарываться.

— А почему именно ты? — с подозрением спросил Пьетро.

— Может, ты умеешь водить катер?

— А ты умеешь?

— Я умею, — сказал я с уверенностью, которой не чувствовал.

— Когда это ты научился? — удивленно спросила Лариса.

— Только что, — честно ответил я, — весь последний месяц в основном этим занимался.

— И ничего мне не сказал!

— Ну-у тебе же не нравится, когда я хвастаюсь.

Это объяснение удовлетворило Ларису, хотя ничего не сказал я ей по другой причине.

— Ладно, это сейчас неважно. Бутс, у тебя где-нибудь здесь есть укрытие?

— Есть. Отсюда десять минут ходу.

— Отлично. Значит так, ты ждешь меня здесь, на этой поляне, каждый день, начиная с послезавтрашнего. От полудня и до заката. Нормальную одежду я тебе привезу, а умыться изволь сам, не маленький.

— Где это ты так командовать научился?

— Твоя школа!

— Ага, ясно.

Пока мы разговаривали, девочки успели сложить вещи для Бутса и довольно компактно упаковать их в плащ-палатку. Остальные плащ-палатки мы ему тоже оставили: по ночам еще холодно.

— А аптечка? — подал голос доселе молчавший Гвидо.

Так я и не придумал, чем он может оказаться полезен. Хотя вообще-то мне не до того — хорошо бы, ребята сумели не проболтаться, больше от них ничего не требуется.

Аптечку девочки, конечно, забыли. Что с них взять — даже коленки никогда не разбивали.

Дополнив сверток Бутса двумя аптечками и его же собственным десантным ножом, мы распрощались. Было бы неплохо нам к вечеру дойти до точки рандеву с катером, а то кто-нибудь из взрослых обязательно спросит, что случилось, — придется врать, а это всегда чревато разоблачением и выплыванием истины на поверхность. В данном случае подобного нельзя допустить.

Хорошо, что рюкзаки стали заметно легче: там осталось только альпинистское снаряжение.

Я немного скорректировал маршрут — теперь мы не попадем на Круглое озеро, зато сможем прийти к финишу вовремя.

По дороге я придумывал отчет для Филиппо: там не должно быть ни слова неправды, но и правде там не место. Заодно это будет объяснение для нас всех — на тот почти невероятный случай, если кто-нибудь из родителей поинтересуется, куда пропала большая часть снаряжения. В конце концов, мне удалось отредактировать правду до полной потери полезной информации. И я поделился этой версией со своими спутниками:

— Филиппо, ты можешь доложить синьору Соргоно, что мы встретили одного слегка ненормального, голодного и оборванного отшельника и дали ему немного еды и других полезных вещей. Обрати внимание, здесь нет ни слова неправды. Всем остальным советую помалкивать, и только если спросят, придерживаться этой же версии.

— Ага, — сказал Филиппо, — меня это устраивает.

— Можно просто промолчать, — заметил Гвидо.

— Именно это будет подозрительно, — пояснил Пьетро, — если человек молчит и отказывается говорить — значит ему есть что скрывать.

Гвидо вопросительно посмотрел на меня.

— Правильно, — подтвердил я.

Парень кивнул. Между прочим, мысли бывают разумными и неразумными сами по себе, независимо от того, одобряю я их или нет. Как бы остаться с Гвидо наедине и вправить ему мозги.

Нам уже было не до красот природы: так быстро, как только могли выдержать девочки, мы продвигались к конечной точке маршрута. Пришли мы вовремя, даже успели перевести дух.

— Ну как прогулка? — спросил нас пилот.

Каждый из нас промычал что-то невразумительное, но пилот, кажется, не удивился: устали дети. Через сорок минут катер уже заходил на посадку в центре Палермо.