Лейтенант молчал весь день, а за ужином разбил стакан. М-мм, что это с ним? Сломанные ноги — еще не повод терять годами вбитую координацию движений. Ему лет двадцать пять, не меньше. Значит, кемпо он занимается уже два десятилетия, и хорошо занимается, иначе не мог бы стать офицером-десантником. И почему ему это так понравилось?

Вечером медсестра сделала нам еще по одному уколу, пожелала спокойной ночи и выключила свет. Я долго не мог заснуть: целый день лежишь, откуда взяться усталости? И что это капает? О, черт! Я нажал кнопку звонка и не отпускал ее, пока в палату не вбежала Мама Маракана.

— Что?!

— Лейтенант! Посмотрите на него.

С координацией движений у него все в порядке, а вот с желанием жить... Я вовремя поднял тревогу, он потерял еще не слишком много крови.

Утром лейтенанта привезли обратно, со швами на запястьях, после переливания крови, ослабевшего, но живого. Разговаривать со мной он не хотел.

Мама Маракана осмотрела меня и недовольно покачала головой:

— Извини, малыш, но придется полежать еще несколько дней, тебе не повезло.

— Да что со мной такое?

— Когда вы второй раз летали, вас не встряхнуло?

— Ну встряхнуло, там такой взрыв был!

— Перелом со смещением. Позавчера, пока ты спал, мы там все починили, но если ты будешь прыгать — пробьет легкое, придется делать репозицию.

— Ладно, — проворчал я, — а война кончилась?

— Нет, наши сейчас дерутся за Эльбу, а здесь все еще не кончилось в джунглях.

— Понятно, — кивнул я.

Ничего мне не понятно. Надо не драться за Эльбу, как бы дорога она мне ни была, а врезать Кремоне в Палермо или в каком-нибудь другом жизненно важном для них месте, и как следует, тогда они и с Эльбы уйдут и рады будут, что ноги унесли. Это называется «Стратегия непрямых действий», превосходные образчики которой демонстрировал синьор Мигель прошлым летом, да и весной тоже. На Ористано ни одного выстрела не прозвучало, когда остров переходил из рук в руки.

Сразу после завтрака (лейтенанта кормили с ложечки и почти насильно) в нашу палату зашел майор Торре. Ну и видок у него; сомневаюсь, что он спал хотя бы час с тех пор, как война началась. Пожав мне руку и вымученно улыбнувшись, он обратился к лейтенанту:

— Лейтенант Веррес, я думаю, что вы ведете себя недостойно.

— Думайте что хотите.

— Послушай, сынок, я убил своего первого врага, когда твои родители еще не познакомились, и я знаю, о чем говорю: ты выбрал самый трусливый выход.

Лейтенант отвернулся.

— Не хотите разговаривать? Тогда так: я прикажу привязать вам руки и кормить внутривенно, если вы не пообещаете мне не пытаться больше покончить с собой.

— Хм, а что помешает мне обещать и поступить по-своему, раз уж я решил умереть?

— Я рискну.

— Вы поверите моему слову?!

— Поверю, — твердо заявил Торре.

— Ладно, я обещаю не стараться умереть каким-либо образом, пока нахожусь в госпитале вверенной вам воинской части.

— Хорошо, меня это устраивает. Будем надеяться, что ты поумнеешь прежде, чем срастутся твои переломы, парень.

Майор ушел, у него по-прежнему дел невпроворот. А я тут валяюсь, как последний бездельник! У-у, и главное, обещал валяться.

Лейтенант молчал не меньше часа, прежде чем решился заговорить со мной:

— Скажи, Энрик... Тебя ведь так зовут?..

Я кивнул.

— У вас все офицеры такие, ну... как Торре? — Лейтенант смутился, понимая, как глупо звучит его вопрос.

Но я его, кажется, правильно понял:

— Ну-у, я со всеми незнаком, но те, кого я знаю, пожалуй, не хуже. Я имею в виду не умение воевать. Хотя, по-моему, это взаимосвязано.

— Что взаимосвязано? — заинтересованно спросил лейтенант.

— Умение воевать и способность увидеть человека в прицеле своего бластера. Не мишень. Иначе станешь зверем, а они, кроме всего прочего, глупее людей.

— Это самая главная военная тайна корпорации Кальтаниссетта? Зачем ты тогда ее выдаешь? — насмешливо поинтересовался лейтенант.

— Вряд ли эта. К тому же для вас она совершенно бесполезна: ну прибежите вы с ней к вашему главкому, и что? Он вам просто не поверит, решит, что вы в плену двинулись умом, и предложит выйти в отставку.

— Он не предложит мне выйти в отставку, а прикажет меня расстрелять, неважно, скажу я ему что-нибудь или нет, — напряженным голосом проговорил лейтенант.

— Как это?

— Я — офицер, сдавшийся в плен.

— Ну и что? Это же не преступление!

— Это измена.

— И зачем тогда все договоры и конвенции о правах пленных? И никому не рекомендуется их нарушать, а то ведь скопом навалятся и раздавят. Все хотят иметь какие-то гарантии, что война ведется в определенных рамках.

— А кто сказал, что Кремона нарушает эти конвенции? Ваши пленные вернутся домой живые и относительно здоровые.

— Ваши тоже!

— А дальше?

— Что дальше? Цветы, объятия, поцелуи, вернулся живой, и слава Мадонне.

— Меня расстреляют, я уже сказал.

— Я понял. То есть я ничего не понял. Когда прошлым летом наши поглотили Алькамо, я точно знаю, что парням из их террористических отрядов сильно не повезло, они там устраивали взрывы на заводах, еще какие-то дела. Так они еще долго будут добывать селениты, а солдаты-то что? С них какой спрос? Какого-то полковника, помнится, судили за стрельбу из орудий по Фоссано, он тоже сейчас селениты добывает. Ну это понятно. Как говорит мой отец, «женщины вне игры», в них стрелять нельзя.

— Отец, который дарит сыночку до зубов вооруженный катер?

— Разве одно противоречит другому?

— Разве можно давать детям оружие?

— Это вашему чертовому психу-капитану, который бродит сейчас по джунглям и режет своих собственных солдат, нельзя давать в руки оружие! — заорал я вдруг.

Лейтенант побелел.

— Прошу прощения, — произнес я спокойнее, — обычно я так не взрываюсь.

— Он не псих, — возразил Веррес, — у него такой приказ.

— То есть ваше начальство заранее знало, что вы обречены?

— Нет, так сказано в уставе десантных войск: в случае невозможности унести с собой раненых...

— О Мадонна! И вы... тоже так?..

— Нет, пока не приходилось, и теперь не придется.

— Тогда я знаю, как можно победить Кремону почти без единого выстрела: надо по радио открытым текстом обещать, что тот, кто сдастся в плен, не будет возвращен обратно.

— Думаешь, только ты такой умный? Не сработает. У каждого есть семья, — с тоской в голосе произнес лейтенант.

Я открыл рот, а потом с шумом его захлопнул. У меня появился еще один враг. Кроме Каникатти.

* * *

Обед нам привезла Лариса, с ложечки она, правда, кормила Верреса, черт бы его побрал с его суицидальными наклонностями, теперь он ложку в руке удержать не может. Потом мы немного пошептались, а когда Лариса собралась уходить, я попросил ее прислать ко мне Алекса и Лео.

— Опять собрался воевать? — улыбнулась Лариса.

— Это война умов, — пояснил я, — тебе понравится, никаких жертв.

Судя по всему, Алекс и Лео прибежали сразу же, как только Лариса сообщила им о моей просьбе.

— Ничем вас не заняли, — приветствовал я своих друзей.

— Да уж, по части загрузить чем-нибудь свою армию, чтобы не скучала, Торре значительно тебе уступает.

— Это комплимент?

— Сегодня я думаю, что да.

— Понятно. Помните, чем мы занимались летом?

— Склероза пока нет, — заметил Лео.

— Ноутбук достать сумеете?

— Вряд ли, тут не очень много компов, Торре нам не выделит. Хотя... Можно слазать наверх и утащить из школы, — ответил Алекс.

— Э-э, а это не опасно? — спросил я.

— Смотрите, какой он стал осторожный! Сам бы мог слазать, не спрашивал бы. Но тебе надо лежать, нам это еще раз сегодня объяснили. Так что не рыпайся.

— Не буду, я обещал Маме Маракана.

— Ладно, не беспокойся, в худшем случае нас поймают на краже со взломом.

— И что?

— Да ничего, — Лео слегка шлепнул себя по ляжке, — и то не факт, может, обойдется.

— М-мм, герои растут на моем пути, как грибы после дождя! Нельзя как-нибудь обойтись без..?

— Кончай молоть воду в мясорубке! Зачем ты нас позвал?

— Алекс, я не хочу вас подставлять. Нельзя просто попросить комп из школы?

— Э-э, наверно, можно, просто я не догадался. И Лео тоже.

— Вот! Замечательно. Итак, вы просите комп, садитесь за него...

— А подробнее, кто справа, кто слева?

— Ладно, прошу прощения. Надо сделать сравнительный анализ воинских уставов корпораций Кальтаниссетта, Каникатти, Кремона, Джела, Вальгуарнеро и Трапани. Те разделы, в которых идет речь о правах и обязанностях, особенно во всяких безвыходных положениях. Поинтересоваться, как и когда они изменялись, скажем, за последние сто лет и почему. Попутно прочитайте внимательно устав Кремоны и выделите те места, которые покажутся вам странными.

— Что такое «странное место»?

— Я не хочу сейчас никак влиять на ваши выводы. Сам увидишь.

— Хорошо, а потом?

— Потом лучше если каждый отдельно составит список вопросов, на которые надо ответить. Я в том числе, разумеется.

— Давно это я не взламывал сайты родной корпорации, — проговорил Алекс, потягиваясь, — даже самому противно, до чего паинька.

— Паинькой и останешься. Отмазываться опять будем у синьора Мигеля, — обещал я.

— Хм, на этот раз тебе точно ничего не поручали, у тебя свое шило в заднице, — заметил Лео.

— Угу, и на нем чертовски больно лежать.

— Отдай его мне, оно мне нравится, — ухмыльнулся Лео.

— Обойдешься, свое заведи.

Алекс и Лео убежали заниматься делом. Везет же людям! Впрочем, с лейтенантом не соскучишься. Чего только не узнаешь об окружающем мире, если, конечно, умеешь слушать. А он услышал часть нашей с ребятами беседы. И рвется задать какие-то вопросы, но пока не решается.

Вскоре в палату опять заглянул Торре с ноутбуком: пора бы профу откликнуться на мое письмо.

— Энрик, зачем твоим разбойникам комп?

— Это я просил достать и кое-что сделать. Это важно и не вредно для обороны Кастелло.

— Ну ладно, будет им комп, — согласился Торре, — держи, почту скачай.

— Угу. — Я посмотрел на измученное лицо майора. — Кстати, у этих разбойников голова варит, раз уж я не могу сделать ничего полезного... А Алекс — один из двух лучших хакеров, каких я знаю.

— А второй кто?

— Второй — я.

— Понятно. Ты это к тому, что их можно использовать более эффективно?

— Конечно. Чтобы не скучали, — ухмыльнулся я.

— Трогательная забота. Я понял.

От профа пришло такое письмо: «Энрик! Не беспокойся, Цинтия никогда не станет твоей мачехой. Так что можешь спокойно возвращаться. Р.Г.». Я показал его Торре. Мы посмотрели друг другу в глаза и синхронно кивнули: все в порядке.