Сейчас вечер среды, и я сижу в позе лотоса на полу своей комнаты. В одной руке учебник, в другой – Лео. Мие нужно было в душ, и я предложила помощь. Но еще я должна срочно все вызубрить перед завтрашней контрольной по истории Америки.

Я постукиваю маркером по краешку учебника и смотрю на Лео, который блаженно жует разноцветный прорезыватель в форме связки ключей от машины.

С того вечера прошло три недели. Три недели с тех пор, как я позволила Тэйту Коллинзу меня унизить.

Еще раз.

И я до сих пор не могу об этом забыть.

В школе был завал: безумное количество материалов и подготовка к экзаменам в середине семестра. На работе – вереница серых однообразных дней. Все как раньше, когда Тэйта еще не было в моей жизни. Я с головой погрузилась в учебу, взяла лишние часы в лаборатории – только бы не думать о нем. Я продолжаю ждать, что он придет в магазин или пришлет в школу еще один букет, но этого не происходит. Холли конечно не терпелось узнать, что было после того, как тем вечером я уехала из магазина вместе с Тэйтом. Я оказалась права, заявила я ей на следующий день, придя на работу. Зря я дала ему еще один шанс. Он полный урод. Она обняла меня, сказав, что гордится мной – тем, что я сделала этот шаг. И добавила, что из-за этого эпизода с Тэйтом я не должна видеть любовь в дурном свете. Увы, уже слишком поздно.

Я должна радоваться. Он оставил меня в покое – я сама говорила, что хочу этого. Хорошо, что все кончилось. Но почему я не могу перестать о нем думать? И это меня бесит.

Я слышу звук захлопывающейся входной двери – бабушка вернулась с работы. Она заглядывает ко мне в спальню, и Лео, едва заметив ее, тянет к ней свои пухленькие ручки. Иногда мне кажется, что он любит ее больше всех. Но подождите, вот он подрастет, и я смогу угощать его молочными коктейлями и строить вместе с ним песочные замки на пляже. Тогда я стану крутой тетей, и Мия с бабушкой не смогут со мной тягаться.

– Как продвигается учеба? – спрашивает бабушка, нагибаясь за Лео. Его щечки растягиваются в улыбке, когда она поднимает его высоко в воздух, а потом принимается покачивать на руках.

– Похоже, я уже час глазею на одну и ту же страницу.

Она понимающе хмыкает.

– Ты уже пару недель не можешь сосредоточиться.

– Так и есть, – киваю я. – Не знаю, что со мной не так.

Хотя я-то знаю – я точно знаю, что не так. Он не выходит у меня из головы.

– Я могу присмотреть за Лео, а ты попробуй снова, – предлагает она, направляясь к двери с Лео, висящим у нее на бедре. Воротничок ее нежно-голубой рубашки уже у него во рту.

– Спасибо, – улыбаюсь я ей. Но меня отвлекает вовсе не Лео. А другой человек. Человек, которого мне хотелось бы забыть. Но дни идут, а мне все тяжелее. Словно мой мозг поднял мятеж против меня – и становится хуже, а не лучше.

Покачивая Лео, бабушка приостанавливается в двери и поворачивается ко мне.

– Ты так упорно трудишься, Шарлотта, – неожиданно произносит она с серьезным лицом. – Не помню, чтобы ты позволяла чему-то отвлечь тебя от намеченных целей. Я вижу, что как ты загружена: школа, работа, практика и Стэнфорд. Я хочу, чтобы ты знала, как я горжусь тем, что будущее для тебя всегда было приоритетом. Что бы ни занимало твои мысли последнее время… – она вздыхает. – Просто помни, что нынешние проблемы временны. Через год ты будешь уверенно идти своим путем.

Я киваю. Но после того, как бабушка уходит, закрываю учебник и откидываю голову на изножье кровати. Я не могу больше терпеть эти эмоции. Не могу притворяться, что все нормально.

Мне нужно что-то с этим сделать.

* * *

Я слишком быстро мчу по бульвару Сансет, все сильнее нажимая на педаль газа. «Вольво» реагирует на растущую скорость визгом.

Прошлым вечером я сидела у себя в комнате, и мои мысли то и дело возвращались к Тэйту. И я вдруг осознала, что не смогу просто взять и забыть. Я раз за разом прокручивала в голове тот вечер у него дома. И это не кончится, пока я не узнаю, что произошло на самом деле – почему он выгнал меня, как только узнал, что я никогда ни с кем не целовалась. Почему это имеет такое значение? Почему он оттолкнул меня? Я мчусь по улицам Западного Голливуда. Я должна сейчас быть дома и заниматься. А вместо этого собираюсь сделать нечто, о чем могу пожалеть.

Я делаю радио погромче и до конца опускаю стекло, пытаясь заглушить мысли, притупить болезненное чувство гнева, который пульсирует в моей груди. Ветер треплет мои волосы, переплетая и спутывая пряди. Я сжимаю руль и сильнее давлю на газ. Песня по радио кончается, и начинается следующая. Из динамиков вырываются ритмичные басы, и дверцы машины начинают громыхать. Мое горло сжимается, когда я слышу голос, рвущийся из динамиков:

Воспоминания оживают во мне прежде, чем я успеваю задушить их; я вспоминаю, как голос Тэйта лился мне в ухо, как он напевал эту песню, шептал слова, а мы кружились под бескрайним небесным сводом, усыпанным звездами.

Я ударяю ладонью по регулятору громкости, одним движением вырубая звук. Быстро сворачиваю направо на следующем перекрестке, уезжая прочь от дома, от рассудительной, разумной девочки, которая сегодня должна готовиться к экзаменам, дорабатывать заявление на поступление в Стэнфорд, с опережением читать заданную литературу. Вместо этого я выбираю ту дорогу, по которой мы с Тэйтом ехали тем вечером, когда он вез меня среди холмов, а огни города кружились и танцевали за тонированными стеклами машины.

Я с легкостью повторяю тот же маршрут, словно мои руки его помнят. Вхожу в крутые повороты, преодолеваю подъемы, пока передо мной не появляются те самые ворота. Но у меня нет специальной кнопки. Я опускаю стекло и смотрю на крошечный мигающий огонек сигнализации.

– Кто это? – Из динамиков внезапно раздается голос Хэнка, и от неожиданности я подпрыгиваю на месте.

– Эм… это я. Шарлотта. – Понятия не имею, зачем Хэнку меня впускать. Это была глупая идея.

Но после непродолжительной паузы Хэнк удивляет меня:

– Проезжай.

У меня трясутся руки, пальцы нервно барабанят по рулю. Ворота открываются, и вот я делаю круг по подъездной дорожке перед домом Тэйта. Припарковавшись, набираю воздуха в грудь и поднимаюсь по ступеням к двери. Она распахивается, и я вижу массивную тень Хэнка, заполняющую почти весь дверной проем.

– Да, Шарлотта? – произносит он, с удивленным видом глядя на мою полуразвалившуюся машину.

– Мне нужно увидеть Тэйта. – Мой голос звучит твердо.

– Он тебя ожидает?

Я подаюсь в сторону, заглядываю через Хэнка в дом. В камине мерцает слабый огонь, но в полумраке гостиной никого не видно.

– Он здесь? – спрашиваю я.

Хэнк выходит вперед, дверь за ним закрывается.

– Я не должен сообщать тебе это. – Он бросает взгляд на дом, потом снова на меня. – Но, по правде сказать, Тэйт уже пару недель как сам не свой.

И с этими словами Хэнк широко распахивает дверь и отходит в сторону, пропуская меня в дом.

Я недоуменно смотрю на него, потрясенная этим его поступком, а потом делаю несколько робких шагов в глубь коридора. Я слышу, как Хэнк удаляется, закрыв за собой дверь.

Я одна, в доме Тэйта.

И вдруг из темноты дома передо мной внезапно возникает Тэйт. При виде его у меня перехватывает дыхание. Он в одних джинсах, его голая грудь поблескивает в мерцающем свете пламени, а загорелая кожа кажется еще смуглее.

Мне хочется закричать ему в лицо, что он мерзавец, что у него не было права поступать со мной так. Я хочу, чтобы ему стало стыдно за то, что он сделал, хотя какая-то часть меня предательски надеется, что есть какое-то объяснение, какая-то причина словам, которые он произнес тем вечером. Но прежде чем мои мысли успевают оформиться в предложения, Тэйт спрашивает:

– Что ты здесь делаешь?

– Я… – Меня всю трясет. Я приехала сюда без какого-либо плана. Он смотрит на меня прищурившись, словно пытается разглядеть в приглушенном свете. Словно причина моего визита может быть написана на моем лице.

Но я задаю вопрос, который должна задать:

– Почему ты выгнал меня тем вечером?

Тэйт отворачивается к камину, в котором танцуют и искрятся языки пламени.

– Все из-за того, что меня никто раньше не целовал? Я все-таки оказалась слишком невинна и скучна для тебя? – напираю я. Мне невыносим звук собственного голоса, но я должна понять, почему он снова меня унизил. – Мне просто нужно, чтобы ты сказал это.

– Нет, – произносит он, оглянувшись на меня через плечо.

– Тогда что? – говорю я, подходя на шаг ближе. – Почему ты оттолкнул меня после всех усилий, которые приложил для того, чтобы меня сюда притащить?

– Я тебе не подхожу, – отвечает он так, будто это все объясняет.

С моих губ слетает усмешка – жесткая ледяная усмешка.

– Прости, что? По всей вероятности, ты так не считал три недели назад, когда не давал мне проходу. – Я подхожу еще ближе, все явственнее ощущая жар от камина.

Я хочу понять.

– Просто в конечном итоге я причиню тебе боль.

– Что это вообще значит? – восклицаю я. Мой голос набирает силу, но у Тэйта такой вид, словно он погрузился в воспоминания и оказался мыслями где-то далеко, в каком-то известном лишь ему одному месте. – Ты считаешь меня слабой? Из-за того, что я никогда не целовалась? На самом деле намного труднее не делать этого, я тебе…

– Нет, – обрывает меня он. В его глазах внезапно отражается усталость.

– Я не слабая. И могу сама принимать решения о том, что мне подходит, а что нет, – говорю я. Я удивлена убежденностью, которая звучит в моем голосе. По правде сказать, я точно не знаю, чего хочу. Я приехала сюда, чтобы устроить ему разнос? Или сказать, что он совершает ошибку? Я сама уже ничего не понимаю.

Тэйт качает головой, это движение почти неуловимо.

– Тебе лучше просто уйти.

– Ты сам все это затеял, ты присылал мне розы, приходил ко мне на работу, ты скупил все до последнего цветы в магазине. Я не просила тебя делать все это. Но теперь… теперь я здесь. И просто хочу… – Но я не могу закончить фразу.

– Чего ты хочешь? – спрашивает он.

– Я… – Я качаю головой. – Не знаю.

– А я думаю, что знаешь.

Тэйт смотрит на меня, чуть приоткрыв рот, будто читает мои мысли, которые ведут в моей голове бой с переменным успехом, путаясь и сталкиваясь друг с другом.

– Я не хотел причинить тебе боль, – говорит он. – Этого я точно не хотел.

– Тогда чего хочешь ты? – спрашиваю я, пожалев об этих словах, как только они слетают с моего языка. Я больше не могу доверять собственным мыслям, собственному голосу. Я говорю то, что в обычной жизни никогда бы не произнесла вслух – о чем никогда бы не подумала, если уж на то пошло.

– Шарлотта… – Тэйт делает шаг ко мне, но очень несмело, словно боится, что я рвану к двери и убегу отсюда без оглядки. Но я стою как вкопанная. Мысли – безрассудные и логичные – ведут в моей голове бой с переменным успехом, слова путаются и сталкиваются друг с другом. – Прости за тот вечер, – говорит он, сдвинув брови так, словно ему правда жаль, словно ему больно вспоминать о случившемся. – Прости за то, как я поступил. Все это было слишком неожиданно. Я не думал, что стану первым, кто тебя поцелует. Кроме того, есть вещи, которых ты обо мне не знаешь. – Тэйт делает глубокий вдох, а потом снова переключает внимание на меня. – Но мне тебя не хватало. – Его рот сжимается в ровную линию. – Я не могу перестать о тебе думать. И я не знаю почему… но я уже давно не испытывал такого. А потом ты появляешься здесь, и все, что мне хочется сделать, – это снова поцеловать тебя, попросить тебя не уходить. Но я знаю, что не стоит.

– Почему нет? – спрашиваю я.

– Потому что я могу заставить тебя страдать. Потому что мы живем в разных мирах – и я не хочу рушить твою жизнь.

– Это мне решать, не тебе? Я достаточно умна, чтобы понять, с чем я смогу справиться, а с чем нет.

– Мне это известно, – соглашается он. – Отчасти этим ты меня так завораживаешь. Ты знаешь, чего хочешь от жизни, точно знаешь, куда идешь, и я завидую этому. – Я слушаю его, наморщившись. Будто бы я такая ответственная, предсказуемая. Возможно, я не хочу быть такой больше – по крайней мере в том, что касается предсказуемости. – Я просто не хочу все портить.

– Ты ведешь себя так, словно наши отношения заранее обречены на провал. Словно все при любом раскладе закончится катастрофой. – Поверить не могу, что я это сказала – я спорю с ним по поводу отношений, которых у нас нет.

– В моей жизни в последнее время все именно так.

– И поэтому ты никогда больше не будешь предпринимать попыток? – Я говорю, как Холли, это так не похоже на меня. Я же королева потерянных возможностей, если только они не просчитаны. И теперь я прошу его рискнуть. Мой логический ум не участвует в этом разговоре – я руководствуюсь исключительно сердцем.

Тэйт подходит ко мне ближе. Он заглядывает мне в глаза, и наше дыхание становится синхронным.

– Этого ты хочешь? – спрашивает он. – Попытаться?

У меня перехватывает дух. Мои губы приоткрываются, я пытаюсь найти правильные слова, но голова пуста. Я не могу признаться в том, что на самом деле чувствую. Ни себе, ни ему.

Но, прежде чем я успеваю придумать способ уклониться от этого вопроса, Тэйт внезапно делает шаг ко мне. Обхватывает мое лицо руками, привлекает к себе и впивается в мой рот. Долю секунды я пребываю в оцепенении. Замираю под его прикосновениями. Но потом тепло его губ проникает в меня, и я сдаюсь – целую его в ответ. Я вдыхаю его, воздух перетекает из его легких в мои. У него требовательные, ищущие губы. Кончиками пальцев я едва касаюсь его твердой груди, и в моем животе неистово порхают бабочки.

Мои ресницы трепещут, и Тэйт на мгновение отстраняется, словно пробуя на вкус пространство между нами, а потом снова целует меня, на этот раз нежно. Мое сердце совершает бешеный рывок, когда его пальцы прикасаются к моей щеке, скользят вниз, спускаются по изгибу шеи.

Но дальше они не движутся, потому что Тейт отнимает руку, и меня охватывает страх, что он поступит так же, как и в прошлый раз: отшатнется и вновь оставит меня в одиночестве. Однако на сей раз Тэйт не отходит в сторону, он захватывает пальцами прядь моих волос и заправляет их мне за ухо, а потом оставляет на моих губах легкий поцелуй.

– Прости. – Он осторожно опускает руку, словно только что нарушил какое-то правило, вторгся в мое личное пространство – утратил над собой контроль на одно короткое мгновение и теперь ему необходимо извиниться. – Мне не стоило этого делать. Но я не смог удержаться.

– Я не такая хрупкая, как ты думаешь.

– Я начинаю это понимать, – говорит он, и его глаза улыбаются.

Проходит мгновение; сердце рвется из груди, мечтая о том, чтобы он прикоснулся ко мне снова. Чтобы его губы слились с моими. Я смотрю в пол, пытаясь обрести самообладание.

– Что теперь? – спрашиваю.

– Зависит от того, как ты ответишь на мой вопрос, – говорит Тэйт, глядя мне в глаза. – Ты хочешь попытаться?

Я боюсь, что голос откажет мне, но слова вырываются из горла на одном выдохе.

– Да, – сознаюсь я, удивляя саму себя. – А ты?

Тэйт придвигается ближе, и я жду, что он снова поцелует меня, но вместо этого он произносит:

– Больше всего на свете.

Но потом его глаза перестают излучать тепло – вместо этого в них появляется нечто другое.

– Только мы не должны торопиться, – добавляет он, сглотнув.

Мои брови ползут вверх, я не понимаю, к чему он клонит.

– Мне нужно точно знать, что ты не пострадаешь, – говорит Тэйт. – Должны быть правила.

– Какие еще правила? – Я растеряна.

– Правила, регулирующие наши отношения.

– Звучит как какая-нибудь деловая сделка, – с тревогой говорю я.

– Только так все получится. Только так я смогу тебя защитить.

– Тебе не нужно меня защищать.

Тэйт едва уловимо вздрагивает.

– Нет, нужно.

– Все это больше похоже на контроль, а не на защиту. От чего именно ты собираешься меня защитить?

Он вздыхает.

– Моя жизнь порой бывает безумной. В моем мире все происходит стремительно. Нельзя, чтобы ты попала в этот водоворот – чтобы ты делала что-то, чего делать не хочешь.

– И снова повторюсь, я вполне уверена, что способна сама принимать решения. – От гнева у меня начинают пылать щеки.

– Я только хочу сказать, что ты можешь оказаться к этому не готова – к тому хаосу, который сопутствует отношениям с кем-то вроде меня. Ты сама видела, что произошло тогда у бара. Безумные фанаты, которые хотели разорвать меня на кусочки. Порой приходится несладко. И я хочу тебя от этого оградить. Мы будем двигаться небольшими шагами. Не будем спешить.

– Это значит, ты хочешь решать, когда нам видеться, когда у нас свидание, как далеко мы зайдем?

Тэйт устало проводит рукой по глазам.

– Послушай, я знаю, что тебе это кажется крайностью, но ты не понимаешь, каково это. То, что случилось тем вечером, – только верхушка айсберга. Каждый мой поступок раздувается, с пристрастием изучается и подвергается оценке. Я… я должен иметь контроль над происходящим.

– И меня ты тоже хочешь контролировать?

– Нет. Но встречаться со мной – не то же самое, что с кем-то еще. Это сопряжено со множеством сложностей, и только я знаю, как их избежать. Это значит, что я должен устанавливать границы. Ради твоей и моей безопасности.

– Правила, ты хочешь сказать. А что если я захочу тебя увидеть, поцеловать? Мне позволено это делать? – Я говорю отрывисто и понимаю, что скрестила руки на груди, чтобы не дать ему подойти ближе.

Тэйт делает выдох.

– Да, конечно. Но будут ограничения, по крайней мере сначала. Ты должна мне довериться.

Я качаю головой и отвожу взгляд, сжимая и разжимая зубы.

– Все должно быть именно так, Шарлотта. – В его голосе не слышно ни утешения, ни мольбы. Он знает, что это бесполезно.

Мамино кольцо внезапно кажется мне слишком тяжелым. Я трогаю его большим пальцем. По коже пробегает холодок.

– Нет, – говорю я. – Я этого не хочу. Только не так. Я пытаюсь понять, но все, что тебе нужно, – это установить границы. Так быть не должно.

– Но это единственно возможный путь, – отвечает он. И в голосе слышится жесткость. – Я устанавливаю границы… Я контролирую наши отношения. Или все кончено.

У меня пересыхает во рту. Поверить не могу, что он говорит такое. Но я знаю, как должна поступить.

– Тогда, видимо, все и впрямь кончено, – выдавливаю я. Теперь уже я делаю большой шаг в сторону, не в состоянии моргнуть, с трясущимися руками. Всю свою жизнь я пыталась удержать контроль в своих руках: сама определяла свое будущее, свой путь, принимала только правильные решения. Я никому еще не позволяла себя контролировать и уж точно не собираюсь делать это сейчас.

Тэйт даже не пытается меня удержать, уговорить остаться; он исподлобья наблюдает, как я выхожу в холл, а потом оказываюсь у входной двери.

Он нужен мне… но не так.

Не оглядываясь, я выбегаю за дверь. Мои ноги шлепают по каменным ступеням, а глаза жжет от подступивших слез.

Как только я оказываюсь снаружи, меня окутывает неподвижный вечерний воздух, и я пью его большими глотками, воображая, как он остужает мою горящую плоть, все те места, к которым он прикасался.

К которым он никогда больше не прикоснется.

* * *

Поздно ночью я скидываю с себя одеяло. Жара почти осязаема, капли пота блестят на теле. Рядом с кроватью открыто окно, но я не ощущаю ни малейшего дуновения ветерка. Слышится только монотонное гудение насекомых – другой мир в движении.

Лежа поверх одеяла, я заставляю себя снова закрыть глаза. Но в голове не перестают крутиться мысли о Тэйте. Я по-прежнему ощущаю вкус его губ, чувствую жар его рта, прильнувшего к моему, натиск его рук, слышу тихий голос, которым он пел песню мне на ухо.

«Ты хочешь попытаться? – спросил он сегодня после нашего поцелуя. – Я должен иметь контроль над происходящим. Только так все получится. Только так я смогу тебя защитить». Его слова вновь и вновь звучат у меня в голове. Зачем ему так нужен контроль? Чего он так боится? И почему уверен, что я пострадаю?

Я знаю, что Тэйт другой. Он популярен, богат и живет такой жизнью, которую мне сложно представить. Но, судя по его словам, он на самом деле обеспокоен тем, что со мной что-то может случиться – словно встречи с ним могут каким-то образом разрушить мою жизнь.

Я переворачиваюсь на спину и, широко открыв глаза, смотрю на белый потолок. Мне не нужна его защита. Именно это я и сказала ему сегодня: я способна принимать собственные решения.

И совершать свои собственные ошибки.

Если я хочу именно этого, тогда чего я так боюсь? Ему нужен контроль? Отлично. Он хочет сам решать, в каком русле будут развиваться наши отношения? Без проблем. Хочет говорить мне, когда придержать коней? Что ж, это того стоит.

Это моя жизнь. И если он мне нужен, значит, я заслуживаю этого. Меня не волнует написанное мелким шрифтом.

Я перекатываюсь на живот и протягиваю руку за телефоном. На часах 3:10. Без разницы. Просматриваю список входящих вызовов и нахожу номер, с которого Тэйт звонил мне тем вечером, когда стоял за дверью цветочного магазина. Он отвечает после первого же гудка, я слышу его низкий голос:

– Шарлотта.

– Ладно, – говорю я в трубку. Мое тело все еще разгоряченное, я дрожу от остывающего на коже пота. – Попробуем по-твоему.

Я делаю выдох, между нами повисает тишина. Я отчетливо слышу его дыхание на другом конце линии: если закрою глаза, то смогу представить, что он здесь, в моей комнате.

– Я думал о тебе всю ночь, – наконец произносит он. – Не мог заснуть. – Вот почему он взял трубку на первом же гудке. – Рад, что ты передумала. – Я слышу в его голосе улыбку, и в этот момент понимаю, что сделала правильный выбор.

Мне уже все равно.

Плевать на оговорки и границы.

Плевать на мои правила.

Мне просто нужен он.