Вероника осознала, что, сама того не заметив, и правда собрала волосы в пучок на затылке, чтобы они не падали на лицо. Поняла это — и улыбнулась. Но по щекам ее катились слезы и капали на истертую клеенку на столе.

— Астрид, а я закончила книгу, — прошептала она. — Надеюсь, тебе она понравится, ведь это твоя книга, о тебе. Тогда, год назад, я привезла сюда свои горести да замысел книги, которую еще только предстояло написать. А ты помогла мне понять, что горести — не тяжкий груз, потому что в них вместе с печалью сплавлены еще и любовь, смех, радость, и потому эти воспоминания нужно сохранить навсегда. А книгу я в результате написала совсем не такую, как замышляла, но она написана, я привезла ее с собой, она у меня в чемодане. Жаль, что ты не сидишь сейчас напротив меня, обхватив ладонями кружку, в ожидании, пока я прочту тебе свою книгу. Жаль, что я не увижу, как ты мелко киваешь в знак одобрения. Но думаю, ты знаешь о книге. И одобряешь ее.

Когда ты рассказывала свою историю, какая-то сила понуждала тебя торопиться. Тебе так нужно было выговориться, завершить события давних лет. Рассказать — и тем самым залечить рану, мучившую тебя так долго. И вот она появилась, твоя книга, Астрид. Я назвала ее «Убаюкаю тебя песней ласковой своею».

Свеча замигала и погасла, догорев до конца. Поначалу Веронике казалось, будто в комнате непроглядная тьма, но потом глаза ее привыкли, и она различила, как в дом вливается неверный свет полнолуния. Снаружи сияла луна и сверкал под ее лучами снег.

Пора было ложиться спать.

Спокойной ночи и добрых снов, Собратья мои, скитальцы. На этом мы общую песнь прервем, Дорогами разными мы пойдем, И больше нам не видаться. Как мог, как умел, я чуть-чуть рассказал, Чем сердце мое полыхало, Но вскоре, знаю, оно догорит, Ему осталось так мало. Но вот любовь, что хранило оно, — Та порче и рже неподвластна. Спокойной ночи и добрых снов, Прекрасных, друзья, прекрасных.

Дан Андерссон. Эпилог.

Из книги «Посмертные стихотворения»

(1920)