30 июня, наши дни. Несвиж

Пан Бронивецкий почувствовал, как у него похолодели пальцы, голова закружилась, а к горлу подступила тошнота. Почти теряя сознание, он с силой рванул воротничок сорочки, сделав одновременно глубокий вдох. Неужели все сорвалось и теперь его мечтам о кафедре в Риме не суждено сбыться? Какой ужас! Boze, nasz schronienia w klopoty, dajqc sii£, gdy jestesmy slabi i komfort, gdy si£ smucq. Zmiluj siе nad nami, a moze komfort dla Twojego milosierdzia i wyzwolenia od cierpienia. Przez Chrystusa Pana naszego. Amen.

Немного успокоившись и взяв себя в руки, он еще раз быстро пробежал взглядом записку, стараясь вникнуть в каждое слово. Теперь пан Бронивецкий был абсолютно уверен, что его пытаются шантажировать: «Это шантаж, — бормотал он, лихорадочно вырывая листок из своего переплетенного в дорогой вишневый сафьян ежедневника, подаренного ему аббатом Сенкевичем, чтобы написать ответ. — Как посмел этот ничтожный человек вымогать у него, Ежи Бронивецкого, посланника Святейшего Престола, деньги?! Бог все видит и он, конечно, не оставит своего верного раба без помощи и заступничества во имя той цели, которая привела его сюда».

«Дорогой друг», — начал он все еще дрожащей рукой, но передумал и, оторвав обращение, продолжил более сдержанно. «Ваше предложение совершенно неожиданно и неприемлемо для меня, так как ломает все наши предварительные договоренности. Вы требуете невозможного! Удвоить сумму я не могу по обстоятельствам, от меня не зависящим. Прошу вас внять голосу разума и, проявив порядочность, произвести завтра обмен в соответствии с первоначальным договором. С нетерпением буду ждать вашего решения в условленном месте. И помните, я действую во имя…» Тут пан Бронивецкий задумался. Писать о том, что действует он во имя и по поручению церкви, означало раскрыть третьим лицам тайну его миссии, а значит — нарушить клятву, данную под страхом отлучения. «Нет, — решил он, — достаточно: на этом — точка». Решительно зачеркнув начатое предложение, пан Бронивецкий сложил листок вдвое и, воспользовавшись тем же куском скотча, осторожно прикрепил его под скамьей, после чего быстро покинул костел в еще большем волнении, нежели часом ранее, когда он вошел под его своды.

До самого рассвета он проворочался с боку на бок, так и не сомкнув ни на минуту глаз. Утром, едва дождавшись, когда двери храма откроются для прихожан, Ежи Бронивецкий одним из первых вошел в костел и, уже не таясь, сразу направился к заветному месту, где и нашел ответ на свое вчерашнее послание. На этот раз автор записки довольно грубо дал понять, что вступать в обсуждения не намерен. Он требовал немедленного решения, иначе передаст документы другому человеку, который уже вышел с ним на связь и не собирается мелочиться.

Ежи понял, что его самые худшие ожидания оправдались. Надо платить и платить немедля. Он попросил три дня на поиски денег, не имея ни малейшего представления, где их можно взять в такой короткий срок. Даже если он напишет куратору и изложит ему суть дела, пройдет не меньше недели, пока в Ватикане примут решение. Ежи нисколько не сомневался — решение будет положительным. Однако у него не было уверенности, что оно будет своевременным. Своего агента он знал плохо, вернее, он его совсем не знал, доверившись мнению одного из краковских знакомых, у которого этот человек нелегально работал около года уборщиком в мясном цеху. Пану Бронивецкому стоило немалых усилий разыскать его в Несвиже. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, с кем имеешь дело. «Мошенник», — подумал тогда Ежи, глядя в оловянные глаза своего будущего подручного. То, что, по сути, предстоит совершить кражу, его, похоже, нисколько не беспокоило. По опыту пан Бронивецкий знал, что такие люди не считают нужным ограничивать себя рамками морали. Их интересует только цена, которую они сами и назначают. В Ватикане цену нашли приемлемой, и Ежи получил добро на ведение дальнейших переговоров, которые вскоре завершились договоренностью сторон. Согласно этим договоренностям, одна сторона принимала на себя обязательство похитить из дома старика Юркевского погребец с документами и осколком камня, а другая — оплатить эти неправедные труды.

И вот теперь договор был вероломно нарушен, что ставило пана Бронивецкого перед непростым выбором.

Дело в том, что сколько-нибудь близких знакомых в Несвиже у Ежи пока еще не было. Круг его общения ограничивался двумя-тремя людьми, чьи финансовые возможности не позволяли рассматривать их как возможных кредиторов. Рассчитывать на помощь ксендза Тадеуша тоже не приходилось. Правда, оставался еще один человек, с которым Бронивецкого связывали хоть и непродолжительные, но вполне дружеские отношения. Кроме того, Ежи не сомневался, что у того водятся деньги, да и предлог для визита не надо было выдумывать.

Знакомство произошло на форуме одного из исторических обществ, где пан Бронивецкий регулярно появлялся, чтобы непосредственно увидеть живой отклик на свои статьи по истории Речи Посполитой и Княжества Литовского. Оказалось, что новый знакомый живет в Несвиже в соседней Беларуси. С тех самых пор, когда Ежи узнал о несвижском периоде жизни их семьи, он испытывал неодолимое желание там побывать. Однако поводов не находилось. Нового знакомого звали Григорием. Он интересовался родом Радзивиллов и, кажется, заметно преуспел в его изучении, несмотря на то, что не имел исторического образования. Какое-то время они обменивались информацией и общались исключительно посредством интернета. Пан Бронивецкий, пользуясь редкими оказиями, передавал Григорию книги, а тот, в свою очередь, присылал ему переводы статей, выходивших в Беларуси, и материалы своих исследований, которые содержали сведения отнюдь не безынтересные, впрочем, и не бесспорные с точки зрения исторической науки. Ежи находил для себя в этом знакомстве определенные выгоды. Может быть, они не были столь очевидны на первый взгляд, но вполне могли оказаться востребованными в будущем. Так продолжалось около двух лет, пока однажды братьям иезуитам не понадобилась его помощь…

Именно к Григорию и отправился вечером пан Бронивецкий подгоняемый надеждой на быстрое решение стоящей перед ним задачи и даже не предполагая, каким странным образом будут развиваться для него дальнейшие события.

Покинув свой номер и спустившись по лестнице в холл, он уже собирался направиться к выходу, когда вдруг услышал за спиной:

— Пан Бронивецкий, кажется?

Он резко обернулся, чувствуя, как земля уходит у него из-под ног.

— Капитан Островский, — человек развернул перед носом Ежи удостоверение, — уголовный розыск.