Сентябрь. Открытие нового охотничьего сезона. После четырёхмесячного перерыва снова собрались промысловики в избушку, выходящую своими светлыми окнами на камышовую отногу глубоководного озера Карагол. Снова традиционный костёр, свежая уха, приготовленная дедом Нестером, новые охотничьи рассказы Тимофея Шнуркова Новый план, новые обязательства! Теперь уже быстринцы решили соревноваться за два сезонных задания. Промысел Благинина в минувшем году показал, что такое обязательство реально, тем более, что весенняя работа по переселению ондатры дала свои результаты. Заведующий участком Благинин не выезжал с Карагола и летом, наблюдая за зверьками, подсчитывая их запасы, и составленные им после этого графики облова угодий говорят сами за себя. Ондатра прижилась на новых водоёмах и дала хорошее потомство.

Добыча с первых же дней пошла успешно. Особенно много пушнины стали давать новые водоёмы. Оправдалась закономерность, установленная учёными, что в течение первых лет на новых заселённых водоёмах происходит интенсивный рост поголовья ондатры, тем более, когда улучшаются кормовые условия.

Тимофей, Ермолаич. Салим и другие с первых же дней стали далеко перекрывать задания. Филька Гахов дни проводил на промысле, а по вечерам уходил в село Рямовое, где он учился в восьмом классе школы сельской молодёжи. В школе он не отставал от лучших учащихся, на промысле — от передовых охотников.

О Лаврушине ничего нс было слышно. Он как уехал, так и молчит, словно в воду канул. Но охотники не забыли о нём, часто вспоминают его задушевные беседы, рассуждают о его проекте преобразования охотничьих угодий. Когда приезжал на участок Жаворонков, кто-нибудь из промысловиков обязательно спрашивал, не написал ли чего профессор, но тот обычно отвечал: «Нет ещё, но напишет. Обязательно напишет. Дел у него сейчас много. Наверное, всё ещё проектом занят, вот и молчит».

Как-то в середине сентября к быстринцам приехал директор промхоза Прокопьев. Он ознакомился с положением дел на участке и, довольный, сказал Благинину:

— Собирай вечерком, Иван Петрович, охотников в красном уголке, радостную весть привёз. Да пошли за Валентиной Михайловной, она тоже нужна.

К вечеру все охотники были в сборе. Они шумно расселись за столиками в красном уголке в ожидании, что скажет директор. А Прокопьев, с каким-то торжеством осмотрел каждого охотника, не торопясь вытащил Из бокового кармана темносиней гимнастёрки какую-то бумажку, внимательно её прочитал, открыл перед собой коробочку (а что в ней, промысловикам не видно) и только тогда сказал:

— Получена телеграмма от министра. Я зачту вам её. «Директору Вагинского промхоза Прокопьеву, секретарю парторганизации Жаворонкову.

Поздравляю вас и ваш коллектив охотников с успехами в работе. Благодарю за проявленную инициативу в разведении ондатры. Выражаю уверенность, что ваш промхоз будет образцовым государственным хозяйством…»

Громкими аплодисментами ответили промысловики на приветствие министра. Было такое впечатление, будто много птиц выпорхнуло из рук охотников и они, взмыв вверх, заполнили комнату хлопаньем крыльев.

— Погодите, ещё не всё, — поднял руку Прокопьев, успокаивая охотников, и, выждав, когда шум смолк, продолжал:

— «Награждаю передовых людей промхоза значком «Отличник охотничьего промысла». Прокопьева… Ну, это меня значит…

Снова взрыв аплодисментов. Кто-то крикнул: «Правильно!»

— «Тимофея Никанорыча Шнуркова»… Получай, Никанорыч!

Тимофей подошёл к столу, на ходу одёргивая гимнастёрку.

Прокопьев крепко пожал руку охотнику, вытащил из коробочки значок и нацепил ему на грудь.

Затем директор вручает значки Благинину, Жаворонкову, Валентине Михайловне, Ермолаичу. Когда же зачитывает фамилию Салима, тот бледнеет, подходит к столу и беззвучно шепчет:

— А Салимке за что? Нет, Салимке нельзя значок. Он большую вину имеет…

— Получай, Салим! — весело хлопает его по плечу Сергей Селивёрстович. — Ты заслужил значок отличника хорошей работой, и от нас тебе ещё спасибо за обучение новой группы промысловиков. А про случай с лосем забудь, мы уже твоей вины не помним.

— Спасибо, от всего сердца спасибо! — говорит Салим и радостно смеётся, то и дело посматривая на значок и ласково поглаживая его рукой.

Когда первое волнение, вызванное награждением охотников, улеглось, Прокопьев достал из кармана письмо и протянул его Благинину.

— А это письмо от Вениамина Петровича. Не забыл нас учёный.

— Читай вслух! — выкрикнул Тимофей.

— Читай!.. — поддержали его охотники.

Благинин торопливо разорвал конверт и в наступившей тишине прочёл:

— «Шлю привет всем промысловикам участка и пожелание успехов в работе. Особый привет Тимофею Никаноровичу. Прошу извинения, что задержался с письмом. Был очень занят, пришлось ещё поработать над проектом. И теперь хочу порадовать вас, проект утверждён. С весны начнутся у вас работы…»

Одобрительные возгласы охотников заглушили последние слова письма.

Когда шум утих, Тимофей Шнурков, самодовольно посматривая на товарищей, заметил:

— Вот так. Помнит Тимофея Шнуркова профессор. Сошлись мы с ним характерами.

Затем включили радиоприёмник, но Благинин уже не слышал музыки, вырывающейся из раскрытых окон избушки в степь. Подойдя к Валентине, он тихо предложил ей:

— Валюша, милая, пойдём погуляем. Хочется побыть вдвоём.

Та утвердительно кивнула головой.

Они незаметно вышли из избушки и, взявшись за руки, медленно побрели по шелковистой траве. Взобравшись на пригорок, молча остановились у двух молодых берёзок.

С пригорка открывался вид на Карагол. Плещутся в берегах неспокойные волны, позолоченные пламенеющим закатом. В голубом безоблачном небе, высоко нал озером, проступает цвета матового стекла круг, обещая полнолуние.

Сентябрь 1951 г. — март 1955 г.