Ровно тридцать лет тому назад – 16 марта 1981 года – на праздновании в высотке на Котельнической набережной шестнадцатилетия Вячеслава Платоновича Гаврилова-Кочета, его отец и два деда, ближе к окончанию торжеств уединившиеся в генеральском кабинете, спросили юношу о его жизненных планах.

– «Вообще-то у меня так и осталась мечта стать разведчиком!» – откровенно начал Слава их чисто мужской разговор.

– «Тогда тебе пора начинать готовиться к этому!» – начал с советов старший дед Пётр Петрович Кочет.

– «И раз ты это решил твёрдо, то это надо держать в строгом секрете от всех без исключения родственников, товарищей и особенно женщин!» – продолжил второй дед – хозяин кабинета генерал-лейтенант Александр Васильевич Гаврилов.

– «Даже мамы и бабушки?» – уточнил внук.

– «Да! Тем более!» – добавил генерал.

– «Так они узнают об этом всё равно!?» – удивился Слава, помня, что своей мечтой он давно поделился с матерью; да и тётя Клава давно с ним занималась языками и изучением соответствующих стран, обычаев, традиций и менталитетов их жителей.

– «А мы их дезинформируем!» – вступил в разговор Платон.

– «А как это?» – искренне не понял его сын.

– «А твой отец специалист по этой части, слушай его!» – непонятно на что намекая, пояснил военный.

– «Прежде всего, тебе нужен язык, а лучше два или несколько!» – перебил всех Пётр Петрович.

– «А у меня их уже два – английский и испанский!» – объявил Слава.

– «Это хорошо! Сейчас в моде английский! Это и понятно почему! Но я тебе рекомендую основным сделать испанский, как более редкий!» – продолжил старший дед.

– «Это почему же? Наш главный враг – США!» – возразил генерал.

– «Вот именно поэтому! Сейчас все кругом бросились на английский. А специалистов по другим языкам меньше. Потому они ценнее!» – объяснил прямолинейному военному прожжённый журналист-экономист-финансист.

– «Так можно оба языка хорошо знать!» – пытался померить вечно спорящих дедов Платон.

– «Это-то да! Но менталитет надо вырабатывать испанский! И изучать устройство испано-говорящих государств, сами страны. Тебе в этом отец может помочь, как бывалый лектор-международник, и особенно как специалист по географии и военным делам. Потом обычаи и нравы их жителей тоже надо изучать! Тебе было бы неплохо побывать, а то и пожить в какой-нибудь испано-говорящей стране, например, на Кубе!» – не унимался Пётр Петрович.

– «Платон, а ты с какого боку вдруг приобщился к военным делам-то?!» – как-то даже ревниво вдруг перебил свёкра удивлённый генерал, обращаясь теперь уже непосредственно к так и не состоявшемуся зятю.

– «Так я по своей основной работе, если так можно выразиться, занимаюсь технической контрразведкой – противодействую иностранной технической разведке! К тому же я пользуюсь и всей нужной мне информацией о военно-технических потенциалах всех стран мира. В том числе, владею закрытой зарубежной информацией о нашей стране. Причём это как по моей основной работе, так и как лектор-международник, как председатель общества «Знание» нашего предприятия!» – откровенно и достаточно чётко, как по военному, доложил Платон.

– «Ну, тогда понятно… молодец!» – опять горделиво взбодрился генерал-лейтенант.

– «Ну, так что про испано-говорящие страны?» – возвратился к основной нити разговора Пётр Петрович.

– «Так у меня всё равно глаза голубые!?» – возразил, было, внук деду.

– «Зато волосы тёмные и кожа чуть смугловатая, как у меня! И это, с точки зрения генетики, важнее!» – не без гордости возвратил того в нужное русло самый старший Кочет.

– «Так и у испанцев бывают и светловолосые и голубоглазые!?» – добавил согласия Александр Васильевич.

– «Тем более!» – как бы подвёл итог первому вопросу самый старший из присутствующих, благодарно взглянув на хозяина кабинета.

– «Так что, сынок, готовься стать испанцем, знающим и английский язык!» – подвел, было, черту под первым вопросом Платон.

– «Так Клава ему уже давно помогает в этом!» – внёс окончательную ясность специалист по оперативно-тактическим вопросам.

– «А что…?» – попытался, было, спросить Пётр Петрович, но был опять гордо перебит генералом:

– «Моя средняя в совершенстве владеет испанским! К тому же ещё и французским и английским! Полиглот, е… её мать!».

– «Дед, а ты обучишь меня приёмчикам боевого самбо и джиу-джитсу?» – воспрянувши духом и несколько отвлекая всех от предыдущей темы, неожиданно спросил Слава старшего из своих дедов.

– «Да, научу, и как дрались в НКВД, и джиу-джитсу, и корейской борьбе, и даже искусству убивать голыми руками – Дим Маку – тоже! Всему, что знал и ещё помню! Так что заходи!» – обрадовал тот внучка.

– «Да там… тебя научат… чему надо! – приревновал, было, генерал – а что…?» – но был также гордо перебит бывшим бойцом:

– «Там… могут этому и не учить! Ведь для разведчика главное – голова, а не руки! Но мало ли что? Если бы не моё даже скромное умение, меня бы сейчас с Вами рядом не было бы! Да и моих детей и внуков тоже!».

– «Дед! А наши ребята ещё помнят твой рассказ об этом эпизоде, когда ты выступал в нашем музее боевой славы!» – обрадовал того один из них.

– «А я у них выступал как раз на открытии этого самого музея в семьдесят пятом году!» – ревниво отнял пальму первенства у бывшего экономиста ещё действующий генерал.

– «У Вас там история боевого пути, по-моему, триста шестой стрелковой дивизии?» – показал он всем свою осведомлённость.

– «Да! Теперь она называется сто восьмая мотострелковая!» – поддержал генерала внук.

А Пётр Петрович ещё раз поведал, теперь уже для генерала, историю своего неожиданного военного подвига в короткой войне против Японии.

Только рассказчик закончил, как в дверь постучали, и вошла хозяйка дома – бабушка именинника:

– «Мужчины! Секретничаете тут? Прошу всех к чаю, пожалуйста!».

– «Сейчас придём!» – ответил хозяин кабинета, сдержанным жестом выпроваживая жену за дверь.

– «Ну, давайте пока прервёмся!».

С этими словами генерал встал, дождался пока Надежа Васильевна выйдет за дверь, и закончил, намечая ближайший стратегический план:

– «Так что, внучек, после школы тебе для начала надо будет поступить в институт военных переводчиков, а потом, …а дальше я тебе помогу!».

И все они дружно направились во вкусно пахнущую гостиную.

– «О чём это Вы там секретничали?» – улыбаясь, спросила появившихся мужчин мать Славы.

– «Да мы обсуждали ближайшие после школьные планы Славика!» – за всех ответил Платон.

– «И что решили?» – уточнила Варвара Александровна, обращаясь к их общему сыну.

– «Да я после школы буду поступать в военный иняз – учиться на военного переводчика!» – не без гордости ответил тот.

– «Так ты у нас и так давно… – начала, было, мать. Но, увидев пробежавшую тень по лицу сына, осеклась, завершая фразу уже давно ставшим тривиальным – … глубоко и успешно изучаешь языки!».

И благодарная улыбка сына подтвердила правильность хода её мысли.

Разговор на эту тему продолжился и за чаем.

– «Жалко только, что у нас в школе нет испанского, и приходится ходить ещё и на курсы. Хорошо хоть тётя Клава со мной персонально и регулярно занимается! А мы с нею уже общаемся не только по-английски и по-испански, но даже по-французски!» – поделился именинник.

– «Кстати, в твоей школе во время войны, после возвращения из эвакуации, временно размещался военный институт иностранных языков Красной армии – ВИИЯКА. И в 43–44-ом я в нём на краткосрочных курсах совершенствовал немецкий, а ещё изучал и корейский! А после войны я доучивался в нём, изучая теперь французский язык, но уже на Волочаевской улице! Это, Платон, поблизости от твоего МВТУ и Лефортовского парка!» – неожиданно всех ошарашил новостью Пётр Петрович.

– «Так этот институт, как и всю армию, Хрущёв сократил в 1956 году!» – не удержавшись, вставил генерал.

– «Да! Но в 1958 году был создан военный факультет иностранных языков!» – оставил за собой первенство бывший дипломат.

– «Дед, а у нас есть фотография нашей школы! …Дедушка, можно?» – вспомнил внук, объявляя об этом одному и спрашивая разрешения у другого деда – хозяина кабинета, – поспешно удаляясь туда.

– «А в ней учились и все мои дочки!» – не без гордости заметил хозяин архива, тоже вставая, и тем словно беря паузу в беседе.

Генерал прошёлся до двери кабинета и обратно, якобы, разминаясь.

Вскоре Слава принёс фотоальбом своей мамы, в котором быстро отыскал нужную фотографию:

– «Да, да! Узнаю! Если мне не изменяет память, то в восемьдесят пятом ей будет полсотни лет?! Она, кстати, была, когда Ваш дом ещё не был достроен, а стоял только корпус вдоль набережной Москвы-реки. Кстати площадку под Ваш дом выбирал сам Берия, и строительство тоже он курировал!» – просветил всех Пётр Петрович.

– «Да, да! Точно! Варвара её закончила в шестьдесят… четвёртом, Клавдия кажется, в… семьдесят первом, а Ксения – в семьдесят шестом» – оповестил свёкра генерал-лейтенант.

– «Ну, а Славик – на будущий год» – вставил своё слово и Платон.

Тут же Пётр Петрович с сыном и с, подсевшей к ним Алевтиной Сергеевной, начали с интересом разглядывать и другие фотографии из альбома Варвары Александровны Гавриловой.

– «А я Вашу школу знаю! Она до пятьдесят четвёртого года была женской. Я в таких же школах – в 243-ей по Александровскому переулку и 231-ой, что на Рождественском бульваре – преподавала. А Платон с Настей потом в ней учились в начальных классах!» – добавила вторая бабушка именинника.

– «А Вы учительницей были?!» – обращаясь к матери Платона, удивился оказавшийся поблизости давний друг Варвары – Егор Алексеевич Егоров.

– «Да! А до этого, во время войны, мне даже пришлось поработать директором школы в Горьковской области!».

– «Надо же? Моя мама тоже была учительницей!» – обрадовал тот.

– «Ну, а Вы? Не пошли по её стопам?» – спросила бывший педагог.

– «Да нет! Я всё больше по… технике» – скромно ответил пролетарий.

– «Ну, как Платон!» – опять тактично предположила она.

– «Может быть?» – стеснительно тихо и уклончиво пробурчал Егор.

Их беседу прервал звонок в дверь. Вскоре на пороге большой гостиной появились, задержавшиеся по своим девичьим делам, Клавдия с Ксенией.

Тепло поздравив своего племяша с шестнадцатилетием, они одарили его, не без дальнего прицела, совместным дорогим подарком – кассетным магнитофоном, и разделили финал общей трапезы.

– «Платон! А ты почему без молодой жены?» – после пропущенной штрафной рюмки коньяка ревниво спросила отца именинника его бывшая любовница – средняя из сестёр Гавриловых.

– «Да, как-то неудобно» – якобы смутился тот.

– «А как же она одна дома без присмотра?» – закинула, было, Клавдия камешек в огород бывшего любовника.

– «Да хватит тебе!» – подтолкнула сестру в локоть младшая Ксения.

– «Да нет! Она к родителям поехала. Давно их не видела. Она же своих родителей, в отличие от других, любит и уважает!» – будто бы не понимая подвоха, выбросил обратно камешек невозмутимый Платон.

– «Ты ей, наверно, и про Славика не рассказал?» – пыталась она снова достать гостя.

– «Ну, почему же? Рассказал, конечно! Разве можно такое сокровище утаить?!» – спокойно ответил тот, с улыбкой повернувшись к сидящему рядом сыну.

– «И про тебя тоже рассказал!» – в пику надоедливой деве добавил он, тут же про себя подумав: знали бы Вы все о других моих детях?!

– «Клав! А где твой-то ухажёр?» – неожиданно пришла ему на помощь Варвара, переводя теперь стрелки всеобщего внимания на среднюю сестру, от удивления даже слегка разинувшую рот.

Та как-то вся дёрнулась, осекшись, и опрокинула ещё одну, попавшуюся под руку, чью-то чужую рюмку коньяка.

– «Клава!» – строго одёрнула дочь Надежда Васильевна.

– «Эх…!» – тяжело вздохнул отец.

– «Laissez-moi en paix!» – ответила она всем по-французски.

– «Клавдия! А как у Вас сейчас с преподаванием?» – педагогично отвлекла всех Алевтина Сергеевна.

Клавдия, как показалось некоторым, чуть ли не сквозь слёзы благодарно взглянула на мудрую женщину, и, взбодрившись от приятного вопроса, учтиво ответила:

– «Спасибо! Всё нормально, даже хорошо!».

Тут же её племянник поддержал начинания бабушки, провозгласив тост за старшую тётю:

– «А я предлагаю тост за тётю Клаву! Если бы не она, я бы языки в такой степени и не осилил!».

Всеобщее облегчение тут же было закреплено к месту оказавшимся на столе десертным вином.

– «А внук то у нас умный растёт!» – поделился с Петром Петровичем Александр Васильевич.

– «Да уж! Есть в кого!» – непонятно на кого намекая, согласился тот, чокаясь с хозяином в последнем тосте.

После длительного и насыщенного на эмоции празднования, Платон с матерью пешком проводили отца до его дома 33 на Котельнической набережной, а сами пошли на «Марксистскую».

Сопроводив мать в Ивановское до квартиры сестры, которая сидела с неожиданно разболевшимся сыном Василием, Платон возвратился к себе домой, где его уже поджидала заждавшаяся жена Элеонора.

Вскоре Слава продолжил всестороннюю подготовку к осуществлению своей давней мечты, но теперь уже с ощущением полной поддержки со стороны всей их большой и дружной семьи.

Пока его дед Пётр Петрович всё ещё жил поблизости, Вячеслав периодически заходил к нему домой, осваивая хоть и небольшой, но зато надёжный арсенал приёмов рукопашного боя. Также дед передавал внуку свой богатый опыт общения с разными людьми, умение воздействовать на собеседника как морально, так и интеллектуально, умению выходить из затруднительных положений.

Проживавшая совместно в одной квартире тётя Клава занималась с племянником языками и культурой некоторых испано-говорящих стран, делилась также многими секретами воздействия на женщин.

Дед-генерал просвещал внука в некоторых военных, политических и организационно-методических вопросах.

Бабушка и мать обучали его домашнему хозяйству, многим другим бытовым и житейским премудростям, в том числе связанным с практической химией, биологией, медициной и экономикой.

Другая бабушка – Алевтина Сергеевна – даже при их редких встречах, как могла, передавала внуку свой педагогический опыт, прежде всего основанный на знании психологии, а также доброту и мудрость.

А отец упор в подготовке сына сделал на индивидуальную физическую подготовку и некоторые коллективные игровые виды спорта, политику и идеологию, географию и экономику, умение властвовать собой и аутотренинг, развитие способности моделировать различные ситуации и предугадывать ход событий, воспитание силы воли.

В общем, Вячеслав Платонович Гаврилов-Кочет не терял времени даром, а уверенными шагами шёл к своей заветной цели.

Но всё это пока было не главным. Ближайшей, и потому главной задачей стало успешное окончание школы и поступление в Военный институт.

Так прошёл год. В 1982 году Вячеслав успешно окончил свою школу № 497, располагавшуюся в доме № 5 по 1-ому Котельническому переулку, на отлично сдав все школьные экзамены, хотя и не став медалистом.

Заблаговременно подготовленные документы на поступление в Военный институт министерства обороны СССР, размещавшийся на Волочаевской улице в доме № 3/4, позволили ему практически сразу же после школы приступить к сдаче вступительных экзаменов.

Медкомиссию и собеседования он прошёл без видимых проблем. Экзамен по физической подготовке легко сдал на отлично, превысив все нормативы – подтянувшись 18 раз, пробежав стометровку за 12,9 секунды, и 3 километра за 11 минут 26 секунд. Основные экзамены – сочинение, устные по литературе, биологии и английскому он также сдал на отлично, набрав максимальные двадцать баллов при проходных восемнадцать.

В итоге Вячеслав был зачислен курсантом на факультет «Переводческое дело» по специализации «Военная информационно-аналитическая деятельность» на специальность «военный переводчик-референт».

И после успешного пятилетнего обучения на двух языках – английском и испанском – и после службы военным переводчиком, перед ним возникла бы перспектива стать или военным дипломатом, или военачальником, или научным работником, или военным разведчиком Главного Разведывательного Управления Генерального Штаба Министерства Обороны СССР, что он в принципе и желал.

Все пять лет Слава учился успешно, и даже с некоторым упоением. Он не ограничивался институтской программой, а дополнительно и самостоятельно изучал многое другое, что могло бы ему пригодиться в дальнейшей службе и в жизни. Видимо сказывались гены, и в этом рвении к познанию нового он словно шёл по стопам не только деда Петра Петровича Кочета, но и своего древнего египетского прародителя, тоже становясь «Учителем». К этому интересному и творческому процессу иногда, по необходимости и по компетентности, им ненавязчиво привлекались его ближайшие родственники – родители, тёти, дедушки и бабушки.

Способности Вячеслава были замечены и отмечены руководством кафедры иностранных языков в лице полковника Василия Васильевича Андрианова и его заместителя – полковника Леонида Викторовича Дудника.

Ближе к концу срока обучения Вячеславу было предложено остаться в институте на преподавательскую работу и поступить в адъюнктуру. Но он вынужден был отказаться от лестного и престижного предложения, попросив своих руководителей взамен дать ему рекомендацию для службы в ГРУ, что и было сделано. Ведь туда не приходят по своей личной инициативе.

А Вячеслав соответствовал критериям для службы в ГРУ, среди которых – интеллект, умение общаться, мировоззрение, преданность служению Родине, и потенциальные специфические качества, необходимые разведчику.

После многочисленных проверок и тестов на память, внимание и помехоустойчивость, на быстроту соображения и запоминание, на организаторские способности и информационную выносливость, – долгожданный день настал.

После отличного завершения обучения в Военном институте, Вячеслав сразу получил назначение в Центральный аппарат военной разведки.

Хотя он и был в числе «блатных», но его совсем не тянуло на обычно желанную для таких кругов дипломатическую работу.

Дополнительным козырем для его работы в ГРУ, безусловно, стало и его членство в КПСС.

Ещё учась в старших классах школы, Вячеслав по искренним убеждениям стал активным комсомольцем – комсоргом класса. В институте военных переводчиков его сразу избрали комсоргом группы. На третьем курсе, как отличник и политически активный, он стал кандидатом в члены КПСС, а через год – естественно членом партии.

Напутствуя внука на службу, понимая, что в перспективе Славка всё же хочет стать нелегалом, старший дед Пётр Петрович поучал того:

– «Внучёк, учти, что для разведчика нужны соответствующие способности. Разведка ведь сложное и своеобразное ремесло, в котором проявляются, в том числе, и элементы искусства! Но, как основа, конечно нужна тщательная профессиональная подготовка, которая даст возможность свободно владеть основными приёмами работы, которые ты будешь потом изучать в разведшколе. И это азы. Разведка ведь кропотливый труд, добросовестность и терпение, предельная концентрация, ещё и постоянные самоограничения! Разведчик должен очень много читать о стране своего пребывания и знать намного больше обычных людей. И ещё я добавлю: залог успеха разведчика – в его скромности и неприметности».

И в тот же 1987 год молодой лейтенант приступил к службе во Втором управлении центрального аппарата ГРУ в районе Ходынского поля.

Это управление занималось странами Северной и Южной Америки, Великобританией, Австралией и Новой Зеландией.

На лейтенанта сразу обрушился огромный, трудно управляемый поток информации. Но, имея богатый запас знаний, владея многими методиками, он быстро обуздал этот поток, ввёл его в разумное русло, разделив на тематические реки и ручейки, анализируя и систематизируя информацию.

Ещё в июле этого же года, четырнадцать лет находившегося на должности начальнику ГРУ, генерала армии Петра Ивановича Ивашутина сменил другой генерал Владлен Михайлович Михайлов, бывший его первым заместителем лишь с февраля 1987 года.

А ещё одним заместителем начальника ГРУ, тоже относительно недавно, но с января 1986 года, был генерал-полковник Юрий Александрович Гусев, бывший давним знакомым и однокашником по высшим офицерским курсам «Выстрел» генерал-лейтенанта Гаврилова.

Поэтому, вскоре подключившийся к решению вопроса о дальнейшем перераспределении внука, его дед генерал-лейтенант Александр Васильевич Гаврилов нашёл возможность и из своего управления переговорил об этом по ЗАС телефону со своим давним знакомым:

– «Майор, доложите: генерал-лейтенант Гаврилов!.. Здравия желаю, товарищ генерал-полковник!.. Да, Юра, привет! Узнал соседа по алфавиту?… Извини, я тебя надолго не задержу. У Вас служит мой внук… Да, да! Он такой! Но он мечтает о работе нелегалом… Хорошо, пусть не сразу!.. Спасибо Юр!.. А как там твои?.. Понятно, поздравляю!.. Да, пока всего три! Внуки – это главное в жизни!.. Ну, счастливо, успехов тебе в службе и здоровья!».

И вскоре руководство удовлетворило раппорт Вячеслава, мечтавшего о практической и реальной работе. Поэтому его временно, для практики, перевели в Шестое управление ГРУ, занимавшееся радиоэлектронной (радио и радиотехнической) разведкой. И, как ещё и испано-говорящий, в начале 1988 года Вячеслав получил назначение в центр радио и радиотехнической разведки ГРУ, размещавшийся в пригороде кубинской столицы Лурдес.

Теперь его обязанности заключались в переводе и анализе перехваченных и прослушанных телефонных и радиопереговоров с территории США и Мексики. И пока мечта Вячеслава, хотя и не в совсем нужном ему виде, начала понемногу осуществляться.

Прилетев в Гавану, его самолёт сел на старом аэродроме Сиудад Либертад, бывшим главным аэропортом кубинской столицы до 1930 года, до ввода в строй аэропорта имени Хосе Марти. До Лурдес он добрался быстро.

Ещё 25 апреля 1975 года Совет Министров СССР санкционировал создание поста радиоперехвата 6-го управления ГРУ, размещавшегося на Кубе в южном пригороде Гаваны Лурдес. Это пост получил название «Термит-П» в отличие от находившегося в Гаване поста «Термит-С», принадлежавшего 16-му отделу (радиоэлектронная разведка) КГБ СССР, первым руководителем которого был генерал-майор А. В. Красавин.

Но функционировать пост ГРУ начал лишь с декабря 1976 года.

Он был оснащён стационарной 12-и метровой параболической антенной.

Кроме того 7-и метровая параболическая антенна была установлена и на открытом грузовике, став мобильным постом радиоперехвата.

Эти антенны позволяли перехватывать и сообщения в СВЧ-диапазоне, передаваемые с ИСЗ США, а также контролировать переговоры между башнями СВЧ-связи.

С Кубы поступало около 70 % всей разведывательной информации о США. Поэтому этот центр в пригороде кубинской столицы был для СССР ключевым в прослушивании территории своего потенциального противника, в том числе и телефонных разговоров.

И лишь со временем американцы стали гнать через этот канал утечки информации, за который Советский Союз ежегодно платили Кубе по 200 миллионов долларов, и дезинформацию.

С этого же поста, который периодически модернизировался, вёлся перехват сообщений из центра управления космическими полётами НАСА на мысе Канаверал в соседнем с Кубой штате Флорида, перехватывалась информация, передаваемая с американских связных спутников, по наземным телекоммуникационным кабелям, и между коммерческими и военными воздушными и морскими судами.

Контингент центра насчитывал почти тысячу специалистов, не считая членов их семей. Но Вячеслав пока был холост.

Вопреки повсеместным привычкам многих холостых офицеров Советской армии своё свободное время в основном занимать женщинами, пьянками и картами, за границей такое поведение было недопустимо, и нарушивших режим быстро отправляли обратно домой.

Поэтому в Лурдесе многие из них, в том числе и Вячеслав, в своё свободное время занимались самосовершенствованием, спортом и туризмом.

Иногда командование загружало свободных от брачных уз офицеров общественно-полезной работой.

Вячеславу, как свободно испано-говорящему, выпала доля контактировать с местным населением, вести так называемую шефскую и культурно-просветительную работу, в частности организовывать экскурсии для своих офицеров по Гаване и её окрестностям.

Всё чаще и чаще «нашего кубинца» можно было видеть в кубинской столице, где его местные жители принимали за своего. Этот дар позволял ему иногда выполнять в Гаване и частные поручения своего командования.

Несколько раз ему поручали выступить с лекциями о международном положении в кубинском университете и на предприятиях города, но без раскрытия своего имени и гражданства. Для своего прикрытия Вячеслав стал использовать имя «Камрад Рауль», представляясь слушателям аспирантом Гаванского университета – преподавателем марксизма-ленинизма.

Со временем он неплохо изучил город и его обитателей, став даже популярным среди студентов Гаванского университета, которые его уже считали своим.

– «Что-то наш Гаврилов-Кочет уж очень хорошо вжился в образ, адаптировался к внешней среде, практически ассимилировался в кубинца!?» – как-то сетовал замполит командиру их воинской части.

– «Да он фактически внедрился в местную среду обитания! Даже почти говорит на местном диалекте!» – соглашался тот.

В общем, служба Вячеслава Платоновича Гаврилова-Кочета протекала полезно и интересно. Он даже получал от неё удовольствие.

Во время прослушивания многочасовых записей необъятного количества, в общем-то, пустых телефонных разговоров, реагируя на ключевые слова, он вдруг вылавливал из этого потока мусора интересные сообщения. В определённое время Вячеслав с удовольствием снимал надоевшие ему наушники и полностью переключался на свою тетрадь для секретных записей, обобщая и анализируя на скорую руку записанную стенограмму, в итоге готовя ежедневную докладную записку своему непосредственному командиру.

Единственное, что в этот счастливый период нарушило его интересную и размеренную жизнь и службу, была ноябрьская телеграмма отца из Москвы о кончине Петра Петровича Кочета. Но командование не смогло отпустить сверх загруженного лейтенанта на похороны деда, ограничившись дежурным соболезнованием ему и отправкой аналогичной телеграммы в Москву.

В общем, Вячеславу было грех жаловаться на службу. Однако его всё же упорно тянуло непосредственно на поле боя невидимого фронта. Ему интереснее было бы поработать в горячих точках планеты, например, в испано-говорящих странах, которые в борьбе за свою независимость получали военную помощь Советского Союза.

И такая возможность ему вскоре представилась.

В 1989 году возникли новые международные проблемы, требующие пристального внимания советской разведки – Первого Главного Управления Комитета Государственной Безопасности СССР.

Этому способствовала начавшаяся в СССР перестройка, демократизация нашего общества, изменение системы общественных отношений и коренные изменении во внешней политике нашего государства.

И хорошо, что с 6 февраля того же года советской разведкой стал руководить генерал-лейтенант Леонид Владимирович Шебаршин.

Он был коренным москвичом, ребёнком пережившим войну. В 1958 году закончил восточный факультет МГИМО. После окончания 101-ой разведшколы с 1962 года служил в советской разведке в Индии и в Иране.

Он не был карьеристом, поэтому никогда не стремился на близкое к высоким сферам место. Ведь у него давно возникло предубеждение к этим сферам, причём по чисто человеческим мотивам. Ему никогда не нравилась атмосфера загадочности, всезнания и всесилия окружавших его представителей верхов, часто за своей чванливой самоуверенностью скрывавших пустоту.

И хотя при назначении на это пост в кремлёвских коридорах он почти физически ощутил атмосферу власти, у Леонида Владимировича в итоге сработала старая служивая мудрость – ничего не просить, но и ни от чего не отказываться.

Его заместителем остался, бывший им ещё с 1983 года и курировавший операции в Северной и Южной Америке, тоже честный, добрый и совестливый Николай Сергеевич Леонов, долгое время до этого бывший заместителем начальника информационного управления ПГУ, и пригласивший в своё время к себе на работу нынешнего своего начальника.

Николай Сергеевич был чрезвычайно авторитетен, весьма эрудирован, интеллигентен, излагал мысли чётко и ярко, свободно говорил по-испански и хорошо знал Латинскую Америку. Он был даже лично знаком со многими выдающимися деятелями континента.

Поэтому оба генерала были доками в информационно-аналитической области. Но оба они периодически с удовольствием погружались и в живое оперативное дело.

В феврале того же года Шебаршин и Леонов совершили визит на Кубу. И хотя в этот период уже проявилась некоторая натянутость в отношениях между нашими странами, вызванная горбачёвской перестройкой, Фидель и Рауль Кастро с радостью встретили своего старого приятеля – Николая Сергеевича Леонова и его нового начальника.

Но сначала гостей для отдыха после перелёта свозили в знаменитую гаванскую таверну «Бодегита дель Медио». В былые времена она была местом сбора артистической и писательской богемы Гаваны, проводившей здесь время в бесконечных литературных и политических спорах, пропивавшей здесь свои гонорары и оставлявшей на стенах автографы. Тогда это было разрешено всем желающим. Стены этой таверны, изукрашенные бесчисленными карандашными, чернильными и сделанными ещё чем-то росписями, были увешаны старинными плакатами, газетными вырезками, фотографиями и даже мелкими банкнотами почти всех стран мира.

Но главной её достопримечательностью была собственноручная подпись у барной стойки самого Хемингуэя, часто посещавшего эту таверну, и выпивавшего здесь мохито – разбавленный ром со льдом и свежесорванными листочками мяты.

К вечеру, после небольшого отдыха в гостинице, уже изрядно разогретых московских гостей официально принял сам кубинский руководитель.

Шестидесятичетырёхлетний Фидель Кастро, более тридцати лет несущий единоличную ответственность за судьбу Кубы, за каждое своё решение, формировавшее кубинское общество по его замыслу, принял советских гостей поздно, в одиннадцать часов вечера. Их беседа фактически свелась к трёхчасовым размышлениям кубинского руководителя вслух. Он говорил медленно, ни о чём не спрашивая гостей. От работавших мощных кондиционеров в кабинете кубинского руководителя было даже прохладно.

Поэтому старший и седобородый Кастро сидел в зелёной куртке и в такого же цвета кепи. Иногда он вставал, неспешно прохаживаясь вдоль большого стола, на полголовы возвышаясь над остальными соратниками, тут же встававшими в знак уважения, но тут же и останавливаемые его жестом.

Затем он тяжело садился, низко склоняя голову, и немигающим взглядом из-под козырька глядел сквозь собеседника куда-то вдаль.

– «Как же так могло случиться, что социалистическое содружество рассыпалось так быстро, в течение нескольких месяцев?» – риторически спросил он московских гостей.

Ему ведь было ясно, что Куба теперь не может рассчитывать на нашу реальную помощь, пока мы сами не наведём у себя порядок.

– «Не важно, каким будет Советский Союз. Неважно даже, будет он коммунистическим или нет. Важно, что бы он выжил и оставался единым, сильным государством. Иначе Кубе и другим независимым странам третьего мира просто не выжить. В мире будут господствовать одни американцы» – отрешённо продолжил он свою мысль.

– «Но Куба будет стоять на своём и бороться. Народ навсегда останется с нами, на этом или на том свете. У нас нет выбора!» – твёрдо закончил беседу кубинский вождь.

После банкета по случаю приезда дорогих гостей и посещения руководства Кубы, на следующий день два генерала попросили смежников из ГРУ в Лурдесе выделить им одного сопровождающего со знанием испанского языка, водящего автомобиль, хорошо знающего местные нравы, желательно соответственно одетым и соответствующей внешности, и умеющего держать язык за зубами. Выбор естественным образом пал на лейтенанта Вячеслава Платоновича Гаврилова-Кочета.

Такое задание Вячеслав посчитал за честь, и с интересом присоединился к генералам. Но те сразу предупредили, что он должен сейчас вести себя с ними, лишь только, как со старшими по возрасту штатскими, без всякого служебного рвения и чинопочитания.

Их теперь совместная поездка началась с посещения «Тропиканы» – кабаре на открытом воздухе, бывшим настоящей достопримечательностью Гаваны. На стол дорогим гостям были поставлены бутылки рома, кока-колы и ведёрко со льдом. В одиннадцать вечера началось представление. Десятки стройных, изящных мулаток в минимальных даже для тропиков костюмах, яркостью своих движений, своей привлекательной внешностью и молодостью просто ошеломили прибывших из зимней Москвы гостей, на радость хозяевам, не скрывавшим полученного удовольствия.

Через три часа представления, в перерыв, во время которого гости покинули кабаре, начались танцы для посетителей. Вячеслав искренне жалел об отъезде. Ему очень захотелось потанцевать с кубинскими девушками. Но протокол требовал воздержанности. Однако посещение этого кабаре сыграло для лейтенанта сближающую роль в общении с генералами.

И хотя это было сложно, но гражданская одежда всех троих, ещё детская привычка бывать в обществе генералов, эрудиция, воспитание и культура общения, сила воли и артистические способности – позволили Вячеславу быстро приспособиться к обстановке и сойтись с высокопоставленными московскими гостями, оказавшимися и необыкновенными рассказчиками.

Молодой лейтенант тоже понравился им обоим, и все трое быстро нашли общий язык, и не только испанский.

Генералов удивила наблюдательность этого лейтенанта, его знание местных жителей, обычаев и нравов, умение видеть логику в хаотическом нагромождении событий, и умение выбирать нужную информацию из её огромного, увлекающего потока.

– «Я хоть здесь служу не долго, но мне показалось, что кубинцам надо говорить только правду, без недомолвок и без всяких там душеспасительных сентенций и исторического оптимизма…» – поделился Вячеслав своим опытом со старшими коллегами, осекшись на последних словах.

Генералы, чуть улыбнувшись, переглянулись, но ничего на этот раз не сказали, оставив лейтенанта в недоумении: то ли он сказал что-то лишнее, или же слишком смелое?

Но скорое их совместное путешествие по провинции Пинар-дель-Рио отвлекло от обыденности, напомнив им старинный приключенческий роман.

Отвесные склоны гор и прибрежные скала были покрыты густыми зарослями ярко-зелёной растительности. Высокое голубое безоблачное небо оставалось таким и у горизонта. Цепочки пальм, как ожерелья тянулись по дну неглубоких долин. Мягкий, пахнущий смолой и мёдом, воздух легко заполнял все лёгкие. И вся эта яркая, контрастная, возбуждающая красота была непривычна русскому глазу, привыкшему к вызывающим спокойствие родным пейзажам, к мягким линиям, а не к таким ярчайшим краскам.

Единственное, что вызывало полное спокойствие у московских туристов – это красивая и даже какая-то добрая долина Виналес.

В окрестных горах оказалось множество пещер, в которых в средние века скрывались беглецы, а пираты прятали свои сокровища.

– «По семейной легенде один из моих предков был пиратом!» – восприняли, как шутку молодого человека, генералы разведки.

Однако пройдя немного вглубь, в полутемноте шедший последним Николай Сергеевич споткнулся о присыпанный песком камень, носком поддев из песка другой небольшой камушек, который отлетел в бедро, шедшему впереди Леониду Владимировичу. Спасая своего заместителя от падения, тот одновременно наклонился и поднял голыш. Остановившийся на откровенный русский возглас, шедший впереди с факелом Вячеслав, повернулся назад, освещая генералов, своды пещеры и песок под ногами.

– «Слава! Смотрите, какой Николай Сергеевич интересный камень выбил!?» – поднял генерал тёмно-серый, тёплый, почти плоский камешек, показывая его, легко уместившийся на ладони.

– «Так на нём что-то выгравировано!» – разглядел Николай Сергеевич, взяв его в свои руки и очищая от остатков песка.

– «Слава, посветите сюда, пожалуйста!» – попросил он, возвращая камень Леониду Владимировичу.

Тот внимательно рассмотрел находку и передал её молодому и зрячему:

– «Здесь действительно что-то нацарапано, или выдавлено!?».

Вячеслав поменял факел на камень, ещё раз для верности энергично провёл по нему ладонью, почувствовав его теплоту, и неуверенно прочитал:

– «А здесь вроде бы проглядываются испанские буквы (LÑ) эле и энье!?».

Николай Сергеевич, знаток испанского языка, взял камешек в свою ладонь и согласился, лишь уточняя:

– «Действительно! Эле и… энэ (LN)! Что-то я не вижу волнистой линии сверху?!» – не разглядел он её.

– «Да-да! Вроде это действительно не та бороздка!? – не стал спорить с авторитетом молодой коллега – Во! Леонов Николай…!» – отшутился он.

– «Николай Сергеевич! Так вот, оказывается, откуда Вы знаете испанский язык! Ваши предки были кубинскими пиратами?!» – поддержал шутку лейтенанта генерал, крепко сжимая руку своего зама.

Рассмеявшись шутке, все повернули обратно, где их ждала чёрная «Tatra» с кубинским водителем, – сотрудником местной госбезопасности, – хорошо знавшим местный ландшафт.

– «А действительно… Может мне его взять, как талисман?!» – задумался генерал-лейтенант Леонов.

Ещё раз рассмотрев на ладони серый плоский камушек, Николай Сергеевич отбил шутку начальника:

– «Вячеслав! А Вы же говорили, что ваши предки были пиратами? Тогда возьмите его себе на память, как талисман!».

– «Спасибо, Николай Сергеевич! Возьму с удовольствием, но только, как Ваш подарок!» – под смех Леонида Владимировича согласился дерзкий лейтенант.

– «Вячеслав, кстати, а кто сейчас Ваши предки?» – неожиданно перевёл разговор в конкретное русло и в наше время Николай Сергеевич.

– «Отец мой инженер в оборонке, а родом со Сретенки».

– «Хм-м, надо же, со Сретенки?! Так мой отец, Владимир Иванович, кстати, коренной москвич, работал в рыбном магазине на Сретенке до тридцать девятого года, а потом на Колхозной площади!» – почему-то обрадовался совпадению начальник ПГУ.

– «Тогда он мог встречаться там только с моим, к сожалению, недавно умершим дедом – Петром Петровичем!» – в тон ему ответил лейтенант.

Но путешественникам пора было отправляться дальше. Тоннелем они проехали сквозь гору, миновав далее маленький шахтёрский городок, и оказавшись на другом её склоне, обращённом к морю. С этой стороны в горе были вырублены штольни, в которых хранились торпеды. И вообще практически весь остров был изрыт тоннелями, шахтами и штольнями.

А в отвесных стенах гор были прорыты тоннели до двухсот метров глубиной, в которых под землёй могли укрыться значительные воинские формирования со своим вооружением, а также самолёты и ракеты различных классов. Кроме того на Кубе повсеместно были созданы отряды территориальной самообороны.

Подготовка к войне велась с размахом, но тщательно, со вниманием к деталям, и кубинские вожди не уклонялись от конфронтации с США. И эта конфронтация в свою очередь порождала своих героев.

И это было время, когда Куба до предела напрягала все свои силы, готовясь к народной войне против агрессии американских империалистов. А страной всё еще руководил легендарный Фидель Кастро – человек с железной волей и без человеческих слабостей, объявившей своему народу: «Социализм или смерть!».

Увиденное ими вокруг невольно перевело разговор на вооружённые силы Кубы.

И здесь молодой блеснул своей эрудицией, немало удивив двух генералов, поощривших его на долгое высказывание.

– «А вооружённые силы кубинцев сейчас более чем в четыре раза выше существующей международной практики!

При населении чуть меньше десяти миллионов человек, они составляют сто шестьдесят тысяч в сухопутных войсках, плюс девяносто тысяч в резерве и тридцать семь тысяч в Анголе и Эфиопии.

И это не считая советников в Алжире и в Ливии; в Бенине и в Сьера Леоне, в Народно-демократической республике Конго и в Гвинее, в Мозамбике, в Замбии и в Танзании, а также в Южном Йемене.

Кроме того у них девять тысяч на флоте и двадцать тысяч в ВВС.

Сюда надо добавить три тысячи человек в береговой обороне, десять тысяч в войсках госбезопасности и сто тысяч в народной милиции.

Итого у них под ружьём получается около четырёхсот тридцати тысяч человек!».

– «Да, да, лейтенант, продолжайте!» – восторженно подтвердил Николай Сергеевич.

– «В сухопутных войсках у них три бронетанковых бригады и пятнадцать пехотных, а также множество отдельных полков, батальонов и групп.

На вооружении более шестисот наших танков, бронетранспортёров и боевых машин, включая шестьдесят тяжёлых ИС-2, сто пятьдесят средних Т-34, Т-54, Т-55, и пятьдесят Т-62. Есть также лёгкие плавающие танки ПТ-76 и боевые разведывательно-дозорные машины БРДМ-1. У них также есть сто самоходных артиллерийских установок СУ-100. Около четырёхсот бронетранспортёров БТР-40, БТР-60 и БТР-152.

В артиллерии у них есть семидесятипятимиллиметровые системы залпового огня М-116, 122-ух, 130-и и 152-ух миллиметровые артиллерийские орудия и гаубицы. Есть 57-и, 76-и и 85-и миллиметровые противотанковые пушки, ПТУРСы и 57-и миллиметровые безоткатные орудия. Кроме того есть сорок пять самоходных пусковых установок с тактическими ракетами, именуемыми на Западе, как FROG-4.

В ПВО сухопутных сил имеются четырёхствольные 23-ёх миллиметровые зенитные самоходные установки «Шилка», а также такие же, но двуствольные, перевозимые в кузовах грузовиков.

Есть и зенитные орудия калибров 37, 57, 85 и 100 миллиметров. Ну, и, конечно, ПЗРК «Стрела», именуемая в НАТО, как SA-7».

– «Фью-ю!» – удивлённо присвистнул Леонид Владимирович.

– «Ну, а флот и ВВС?» – широко раскрыл глаза Николай Сергеевич.

– «У Кубы две наши дизельные подводные лодки типов «Виски» и «Фокстрот», восемнадцать сторожевых судов, из них шесть типа «Кронштадт» и 12 типа СО-1.

Но, пожалуй, главное, у них двадцать восемь наших ракетных катеров различных типов. По пять «Оса-1» и «Оса-2», и двенадцать типа «Комар», вооружённых противокорабельными крылатыми ракетами, опять же именуемыми на Западе, как «Styx». У них дальность до сорока километров. Почти столько же у них и наших торпедных катеров. Два катера по коду НАТО типа «Turya» и по дюжине П-6 и П-4.

Из патрульных катеров у них восемь наших типа «Жук» и ещё шесть других типов. На всякий случай у них есть также четыре самоходные десантных баржи типа Т-4.

А в береговой обороне у них на вооружении стоят пятьдесят наших самых первых противокорабельных ракет по коду НАТО типа «Samlet».

Это как МиГ-15, только без кабины!» – бравурно закончил Вячеслав рассказ о кубинском военно-морском флоте.

– «Так мы их видели сегодня в скалах у побережья!» – вспомнил Николай Сергеевич.

– «Да, точно! Забыл ещё о военно-морских базах. Американцы называют Гавану, Сьенфуэгос, Кабаньес, Мариэль и Варадеро!».

– «О! Нам надо там побывать непременно!» – обрадовался, было, заскучавший Леонид Владимирович.

– «Уф! Теперь коротко о ВВС и ПВО!

Девять лет назад у Кубы было сто восемьдесят три боевых самолёта. Две эскадрильи истребителей-бомбардировщиков с тридцатью МиГ-17, и ещё одна – с десятью МиГ-23. Восемь эскадрилий истребителей-перехватчиков. Из них две эскадрильи с сорока МиГ-19, а пять имели на вооружении семьдесят восемь МиГ-21 различных модификаций, и ещё одна была оснащена десятком МиГ-23.

В учебно-тренировочной эскадрилье насчитывалось полтора десятка МиГ-15УТИ».

– «На таком Гагарин разбился! Извини, продолжай!» – уточнил Леонид Владимирович.

Довольный произведённым эффектом, лейтенант продолжил:

– «В ней же ещё были два учебных МиГ-23У и два десятка чехословацких Zlin-326. В военно-транспортной авиации у них находилось с десяток Ил-14, Ан-2 и Ан-24. Да, ещё имелось двадцать Ан-26.

Из вертолётов у кубинцев были по десятку Ми-1 и Ми-8, два десятка Ми-4. Их самолёты вооружены нашими ракетами класса «воздух-воздух» с пассивной инфракрасной системой самонаведения на цель, именуемыми на Западе, как АА-2 «Atoll».

А в территориальной ПВО у них двадцать четыре батареи, в каждой из которых по шесть пусковых установок с нашими зенитными ракетами, именуемыми в США, как SA-2 и SA-3.

Пока всё! Но эти данные наверняка уже устарели!» – в заключение уточнил докладчик.

– «А что же ты про военные аэродромы не рассказал?» – спросил генерал-лейтенант Леонов.

– «А про это я ничего не знаю!» – откровенно сознался лейтенант.

– «Да и так очень много! Хорошая у Вас память, Вячеслав! А это ведь очень важно для разведчика! И, вообще, знание – сила!» – резюмировал подуставший генерал-лейтенант Шебаршин.

– «Я лишь могу добавить, что вся территория Кубы поделена на полторы тысячи военных районов, где есть свои отряды самообороны, постоянно готовые к войне» – сначала добавил Николай Сергеевич.

– «А откуда у Вас такая информация?» – несколько ревниво и теперь даже чуть нарочито строго спросил лейтенанта заместитель начальника ПГУ.

– «Так это мне отец дал!» – гордо ответил лейтенант ГРУ.

– «Так кто же Ваш отец? А то мы от его персоны как-то отвлеклись» – вмешался теперь Леонид Владимирович.

– А он работает в оборонке на фирме Челомея в Реутове, занимается противодействием иностранной технической разведке, в том числе анализом зарубежной информации!».

– «А-а! ПД ИТР!» – вспомнил начальник ПГУ проблемы советской оборонной промышленности, которую и они иногда снабжали научно-технической информацией.

Ещё в конце 1987 года, узнав, что сына направляют служить на Кубу, Платон ознакомил его с данными о вооружённых силах Кубы из иностранных журналов «AIR FORCE Magazine», «MILITARI Technology», «AVIATION WEEK & SPACE TECHNOLOGY» и других:

– «Слав! Вот тебе ксерокопия статей о кубинской армии! Изучи и запомни – может пригодиться!».

– «Пап, а откуда это у тебя?!» – радостно удивился сын.

– «Так это из американских открытых журналов! Я по работе занимаюсь, в том числе, и анализом зарубежной информации о нас».

– «А-а, да! Я что-то припоминаю: нам говорили о шпионаже и контршпионаже за письменным столом!».

– «Так твой дед Пётр Петрович одно время этим как раз и занимался! Только он – политическим и экономическим, а я – техническим!».

А теперь, разговорившись о многом, в том числе о Петре Петровиче, и увидев, с кем они имеют дело, у старших возникла идея предложить младшему перейти из ГРУ ГШ МО в ПГУ КГБ на оперативную работу в качестве разведчика-нелегала в одной из испано-говорящих стран.

Чуть позже Н. С. Леонов первым обратился к уже решившему этот вопрос для себя Л. В. Шебаршину:

– «Леонид Владимирович, у меня возникла неожиданная идея! Помните, я Вам говорил о необходимости подкрепить операцию по внедрению Нефертити каким-нибудь кубинцем? Так я предлагаю теперь вместо местного использовать нашего, специально обученного – надёжней будет!».

– «Так-то оно, конечно, так! Но где такого «нашего» кубинца найти, или «кубинца» нашего? Время ведь поджимает!» – нарочно слукавил Леонид Владимирович, внутренне радуясь совпадению мнений.

– «Так мы с Вами его уже нашли! Вон он у машины стоит!» – указал Николай Сергеевич на лейтенанта.

– «Хм! Действительно! Что-то мне эта идея самому в голову не пришла? Наверно старею?» – нарочно принизил свою проницательность Леонид Владимирович.

– «Да нет! Скорее всего, Вы её положительно не рассматривали, как нереализуемую в традиционных отношениях между ГРУ и ПГУ!» – поначалу удивил его заместитель.

Леонид Владимирович чуть улыбнулся и продолжил:

– «Да, пожалуй. Ну, что ж, я согласен! Главное теперь уговорить Владимира Александровича, а ему Рыжкова и Горбачёва! С Владленом Михайловичем Михайловым, я думаю, предварительно договорюсь!».

– Ну, и хорошо! Значит, берём?».

– «Да, берём!» – решительно резюмировал Шебаршин.

Он всегда дорожил мнением Николая Сергеевича, и прислушивался к нему, особенно когда оно совпадало с его предположениями.

– «Вячеслав, так получается, что Вы практически потомственный разведчик?!» – начал он обработку, подозвав к себе лейтенанта.

– «Да мы тут с Николаем Сергеевичем посоветовались, и решили предложить Вам перейти на службу в наше управление, в разведку! Вы вполне владеете искусством приобретения и приумножения знаний, хоть в данном случае сознательно и не скрываемых. Как Вам такое предложение? Подумайте, с ответом не спешите».

Но Вячеслав сразу и с радостью согласился:

– «Да я давно мечтал о работе разведчиком-нелегалом, и себя давно готовил к этому!».

– «Мы в этом убедились!» – поддержал его Николай Сергеевич.

– «Но как быть с моим начальством?» – обеспокоенно спросил лейтенант.

– «Не волнуйтесь, это дело мы уладим сами. Вам об этом сообщат Ваши начальники!» – успокоил его Леонид Владимирович.

– «Надо будет подключить к этому заместителя Крючкова по научно-технической разведке» – тут же обратился он к своему заместителю.

Довольные от состоявшегося соглашения, по приглашению хозяев они приступили к заключительной фазе своего путешествия.

Прибыли в Варадеро. Со своим многокилометровым чистым пляжем, тёплым и неглубоким морем – это место казалось просто Раем на Земле.

Кубинские власти планировали этот пляж полностью превратить в резервацию для иностранных туристов, закрыв туда доступ кубинцам, дабы разрушительная буржуазная зараза сытого мира бездельников не поразила их соотечественников.

Но это коснулось пока лишь дорогих московских гостей.

Обилие обнажённых, молодых красивых женских тел быстро возбудило лейтенанта, не оставив равнодушными и его старших товарищей.

Молодой даже не стал второй раз купаться, дабы не ставить себя и генералов в неудобное положение.

– «Вячеслав! А как у Вас с женщинами?» – в шутку спросил дотошный генерал Леонов, якобы заботясь о том, чтобы буржуазная мораль не поразила сейчас вдруг и нашего лейтенанта.

– «Да, пока никак!» – чуть смущаясь, ответил Вячеслав.

– «А то нам показалось, что Вы до них охочий! Да и они Вами интересуются!» – поддержал разговор и старший по должности, поняв, что его заместитель хочет вывести лейтенанта на Марию Кожемякину.

– «Да нет! Это мой отец по ним специалист. Да и дед тоже вроде бы был не промах. А мне всё не до этого».

– «Вячеслав! А Вы смотрите не только на женщин, но и внимательно осмотрите пляжи Варадеро, да и сам город. Вам может в будущем пригодиться!» – с дальним прицелом посоветовал Николай Сергеевич.

Вечером того же дня, возвратившись к разговору о Вячеславе, генералы сами себя успокаивали принятым решением:

– «Ну, что, Николай Сергеевич, с успешным началом операции по внедрению Нефертити!? А как, кстати, Маша в Гаване… пообтёрлась?».

– «Я бы уточнил – с началом поддержкой её начала! А Маша – да! Но надо кое-что отшлифовать и доработать дома. Вскрылись некоторые огрехи и тонкости в её подготовке. Заодно и его сразу проверим в деле!».

– «Но сначала его надо взять с собой в Москву и передать в управление «С», причём лично генерал-майору Юрию Ивановичу Дроздову. Пусть и его научит нашим всяким штучкам!».

– «Леонид Владимирович, в принципе, она готова. Даже местному диалекту научилась. Мы теперь хотим провести, если так можно выразиться, её обкатку дома – проверить её возможности по соблазнению респектабельного мужчины среднего возраста! Но на всякий случай мы выбрали закрытый полигон – курсы повышения квалификации работников оборонной промышленности в Киеве. Там, кстати, и пэдэитээрщики будут».

– «А это… нашу Машу не дезориентирует, морально не дезорганизует? Да и кто этот каток-то?» – завершил вопрос шуткой начальник.

– «Пока не знаем» – на всё сразу ответил Николай Сергеевич.

– «Жаль только, что мы не будем иметь обратной связи – мнение этого самого соблазнённого о потенциальных возможностях соблазнительницы!».

– «Леонид Владимирович, а у меня опять появилась фантастическая идея!».

– «Николай Сергеевич, ну Вы прям кладезь идей!».

– «А что, если нам послать туда, знаете кого?» – для пущего эффекта нарочно сделал паузу Николай Сергеевич.

– «Кого же?».

– «Да отца Вячеслава!».

– «Хм, интересная мысль! А почему бы и нет! Но сколько ему лет? Ведь будущий наш объект лет тридцати пяти?!».

– «А Слава ведь как-то обмолвился, что отец старше его самого всего лишь на шестнадцать лет и сейчас в разводе!».

– «Да-а? Что-то не припомню…. Николай Сергеевич, а Вам, наверно, эта идея раньше пришла?».

– «Да нет!» – удивился Леонов.

– «Ну, ладно! Я на этот счёт переговорю с генерал-лейтенантом Фёдором Алексеевичем Щербаком. Это его епархия. Пусть обеспечит направление отца Вячеслава в киевскую командировку!».

– «Леонид Владимирович! А как мы потом узнаем мнение Кочета старшего? Надо бы его предупредить!?».

– «Нет, нет! Ни в коем случае! Вы лучше дадите задание Маше Кожемякиной – самой вычислить и обаять командированного из НПО Маш! А его мы потом расспросим… через уполномоченного КГБ по их предприятию!».

– «Хорошо!».

Надо бы об этом заранее договориться с замом начальника шестого управления. Кто там сейчас? Кажется полковник Шам Николай Алексеевич?».

– «Да! Ну и память у Вас, Леонид Владимирович! Помните даже наших коллег из контрразведки!».

– «Так мы с ними иногда встречаемся на общих совещаниях, как и Вы, кстати, иногда, Николай Сергеевич!» – хитро заметил начальник разведки.

– «Да, да! Вот только с ГРУ, с Михайловым нам будет посложнее…» – перевёл разговор в несколько другое направление его заместитель.

Отношения между ПГУ и ГРУ в те времена были отличные, но существовал чёткий предел во взаимном обмене информацией. Обе разведки держали в секрете друг от друга свои источники информации и операции своих резидентур. Поэтому при решении вопроса о Вячеславе Платоновиче Гаврилове-Кочете предполагались некоторые проблемы.

И первой из них был срочный вывоз с собой в Москву офицера ГРУ.

Леониду Владимировичу пришлось взять того, как вещь, под расписку: в связи с государственной необходимостью, рискуя навлечь на себя гнев начальника ГРУ В. М. Михайлова и министра обороны СССР Д. Т. Язова.

Звонить им по специальной связи он не стал, боясь не найти сразу взаимопонимания и тем затянуть решение срочного вопроса.

На следующий день рейсовый Ил-62, в числе пассажиров которого были, облачённые в штатское, два генерал-лейтенанта и один лейтенант, взял курс на Родину.

В Москве Шебаршин зашёл к Крючкову с кратким докладом о командировке, в заключение, подняв вопрос о переводе Гаврилова-Кочета из ГРУ в ПГУ.

Но время было полвторого, обеденное, поэтому разговор начальники заканчивали в столовой на четвёртом этаже.

За огромным столом Леонид Владимирович сразу перешёл к делу:

– «Владимир Александрович! Нам словно Бог послал человека из ГРУ!».

– «Хорошо, что Бог, а не ЦРУ!» – сразу превратил в шутку неудобное для себя предложение руководитель КГБ.

Рассмеявшись удачной рифме и шутке начальника, его заместитель по внешней разведке продолжил, коротко изложив ему суть вопроса, повторив свою просьбу:

– «Владимир Александрович! Я понимаю, что здесь сталкиваются ведомственные интересы. Но ведь это всего лишь молодой лейтенант, ещё не погрузившийся в их дела, но очень подходящий нам для одной срочной операции! Может Вам попробовать этот вопрос решить с кем-нибудь на высоком уровне, по дружбе?».

– «О-о! Леонид Владимирович! На том уровне, то есть в самых верхах, нет ни человеческой дружбы, ни преданности» – показывая пальцем в потолок и вспомнив что-то грустное, ответил Председатель КГБ.

Но услышав фамилию Гаврилов, сразу вспомнил, что обещал этому генералу похлопотать о его внуке, как раз в таком переводе. Потому его решение стало скорым, и было принято даже с некоторым облегчением.

– «Хорошо, я согласен! Готовьте справки. Я переговорю с Михаилом Сергеевичем. Всё же раньше мы так не поступали».

Но получилось так, что Горбачёв сам вызвал Крючкова по каким-то неотложным вопросам, и сразу дал согласие:

– «Это дело, конечно, Ваше. Но, чтобы избежать волокиты, давайте из ГРУ переведём его сначала в ЦК партии, например, в связи с государственной необходимостью. Он же там… отличился и по партийной линии?! А мы его тут же отдадим Вам. Так что действуйте!».

– «Спасибо, Михаил Сергеевич! Нам действительно надо этот вопрос решить быстро, чтобы не упустить выгодную для нас ситуацию!».

Когда нашему государству что-то очень нужно, оно всегда действует сверх решительно и очень быстро, минуя все, им же установленные традиции, правила и законы, – так, для пользы дела!

Вот и сейчас, привезённого на свой страх и риск в Москву Вячеслава Платоновича Гаврилова-Кочета уже через два дня лично генерал-майор В. Макаров оформили в кадры ПГУ КГБ СССР – в войсковую часть 54282.

А из ГРУ его чуть позже уволили с формулировкой: «Уволить в связи с переходом в другие военные структуры». И тут же Вячеслава направили на переподготовку в спецшколу ПГУ при высшем учебном заведении разведки – институте имени Ю. В. Андропова. И началось.

В подмосковной спецшколе под деревней Челобитьево Вячеслава обучали специальной разведывательной технике: специальному фотографированию, тайнописи, шифровке и дешифровке, изготовлению микроточек, применению различных способов и средств связи, приёмам моментального обменами пакетами с документами или деньгами, или другими предметами и инструментами с помощью мимолётного соприкосновения, вождению автомобилей и других транспортных средств.

Его обучали также оперативной работе за рубежом, методам агентурной работы, основам приобретения источников информации и работе с ними, методике ведения наружного наблюдения и приёмам его выявления, знакомили со способами и средствами негласного съёма информации.

Из всего этого он многое уже знал и умел по учёбе в военном институте и службе в ГРУ, особенно страноведение. Но его новое руководство хотело лично удостовериться в способностях, знаниях и умениях новобранца.

Ведь институт КГБ имени Ю. В. Андропова давал большой объём знаний, но не учил думать. А время поджимало.

Поэтому высококвалифицированные преподаватели, имевшие значительный опыт работы за рубежом, обучали его по специальным программам на конспиративных квартирах. Одновременно велось и составление качественной легенды для его прикрытия.

А тем временем из Министерства Общего Машиностроения, обеспечивающего разработку в СССР ракетно-космической техники, в «Научно-Производственное Объединение Машиностроения» пришла разнарядка на курсы повышения квалификации работников служб «Противодействия Иностранной Технической Разведке» в «Центральном Научно-Исследовательском Институте Машиностроения».

В экземпляре, специально посланном в Реутов за подписью заместителя министра генерал-лейтенанта А. С. Матрёнина, дополнительно сообщались соответствующие необходимые данные по командируемому специалисту, чтобы исключить замену Платона Петровича Кочета на другого сотрудника.

Однако начальник отдела ПД ИТР НПО Машиностроения Виктор Георгиевич Вдовин, с одной стороны боявшийся карьерного роста Кочета и конкуренцию себе в его лице, а с другой стороны срыва выполнения плана работ, предложил на эти курсы другую кандидатуру.

– «Виктор! Ты что мне принёс? Насколько я помню, в письме замминистра чётко указаны параметры командируемого, а по ним у тебя проходит только один Кочет!» – удивился заместитель генерального конструктора Владимир Васильевич Витер.

– «Владимир Васильевич! – смутился Вдовин – Но ведь он уже был сравнительно недавно на подобных курсах у нас, а Илларионов не был!».

– «Ну и что?! На кой ляд мне твой Илларионов в начальниках нужен? Он ведь у тебя только за программой сидит, а всю работу кто ведёт?».

– «Но он тоже ведёт, причём самую трудную!» – слукавил Вдовин.

– «Вот на него план и оставь!» – подловил того Владимир Васильевич.

– «Нет, нет, он не справится!» – теперь проговорился лукавый.

– «Ну вот, видишь? Ты сам себе же и противоречишь! Пошлём только Кочета и никого другого. Иди, переделай приказ!» – дал команду Витер.

И вскоре Платон Петрович Кочет отбыл в почти месячную командировку в подмосковный Калининград, во время которой предполагалась и пятидневная поездка в Киев на отраслевые курсы повышения квалификации.

Именно там его и подловила в свои любовные сети, специально посланная, в том числе и для этого, Мария Александровна Кожемякина, проверившая на нём действие своих чар, и тем самым сдав последний экзамен своему руководству, которое всё же заблаговременно показало ей предмет её атаки, однако, понравившийся и ей самой.

– «Оксан! А мне этот мужчина и так понравился, по-правде! Это теперь будет считаться чистым экспериментом?» – спросила она сопровождавшую её методистку по соблазнению мужчин.

– «Будет, будет! А вообще, смотря, как ты себя поведёшь с ним? Не бойся, я в случае чего помогу!» – ответила та.

И командировка отца Вячеслава тогда превратилась не только в обучение, но и в смех, и в грех. Однако и он и Мария сдали свои любовные экзамены друг другу просто на отлично.

А все необходимые экзамены у начинающего разведчика, перед его отъездом за границу, лично принимали Юрий Иванович Дроздов и Николай Сергеевич Леонов, причём только на испанском языке. После их успешной сдачи он предложил Вячеславу составить ему компанию, пригласив в свою машину. Чёрная Волга заместителя начальника советской разведки тоже была оборудована засекреченной связью. Поэтому он мог вести свои секретные деловые переговоры по пути, непосредственно из автомашины.

– «Вячеслав! Вашим оперативным псевдонимом теперь будет «Гектор» – древнегреческий вождь троянского войска! А официально Вы будет зваться Раулем Хоакином Мендесом из Сантьяго-де-Куба. Паспорт Вам вручат в Гаване. Вы теперь получили в руки очень эффективный, если так можно выразиться, инструмент. Но помните, что любой инструмент полезен лишь тогда, когда его держат умелые и твёрдые руки. Надеюсь у Вас именно такие руки!» – уже перед выходом из кабинета, в заключение напутствовал он новоиспечённого разведчика.

Как заместитель начальника разведки, Николай Сергеевич знал, о чём говорил. Ещё в молодости он был переводчиком бесед Фиделя Кастро и Н. С. Хрущёва, а после многих лет службы, став руководителем, видел достоинства и недостатки отдельных резидентур.

Именно поэтому в разговоре с начальником ПГУ он предложил пока не знакомить Гектора и Нефертити:

– «Леонид Владимирович, я думаю, нам не следует пока торопиться со знакомством наших молодых? Оттянем это на более поздний срок, уже на Кубе. А то ещё, не дай бог, и вправду влюбятся друг в друга?».

– «Хорошо! Но Маше надо всё же его показать!» – согласился тот.

– «Да! Она полетит тем же рейсом в качестве кубинской аспирантки, возвращающейся домой. Мы предупредим Машу, что её будущий «кубинский жених», охранник и помощник будет сидеть рядом с нашим генералом».

На подготовку будущего агента влияния Нефертити советская разведка затратила много времени и средств. На неё делалась ставка в расчёте на многолетнюю и плодотворную работу в высших сферах руководства США.

Со временем была даже подготовлена соответствующая обстановка и благоприятно сложились соответствующие сопутствующие обстоятельства.

Гектора же пока подготовили не столько к конкретной стране, сколько к конкретной операции «Троянский конь» – по внедрению агента Нефертити на территорию США. Поэтому, в связи с дефицитом времени на подготовку к участию в этой операции в качестве «храбрейшего вождя троянского войска», он и прошёл ускоренное индивидуальное обучение, возвращаясь на Кубу уже в новом для себя качестве.

Тоже в новом качестве на Кубу тем же самолётом направлялся и генерал-лейтенант Леонид Васильевич Зверковский.

Его, ранее занимавшего пост начальника управления по резерву назначения ПГУ КГБ СССР, теперь самого назначили заместителем руководителя Представительства КГБ СССР при МВД и органах контрразведки Кубы.

А руководством ПГУ КГБ СССР ему было поручено отвечать за первый этап операции «Троянский конь»: вживание агента Нефертити в роль кубинской диссидентки.

Перед выходом на лётное поле всех троих по очереди напутствовал уже сам Леонид Владимирович Шебаршин. Сначала он провёл беседу с Марией Александровной Кожемякиной, последние минуты перед посадкой в самолёт пока ещё фактически остающейся ею на родной земле, с которой она, скорее всего, расставалась надолго, а может быть и навсегда.

На прощание, обняв Машу, как дочь, начальник советской разведки ласковым взором проводил, величаво удаляющуюся в общий зал ожидания изящную женскую фигурку, мысленно перекрестив её и прошептав ей вслед:

– «Ну, всё, девочка! Удачи тебе! Главное – выживи!».

Затем наступила очередь напутствовать, стоявшего рядом заместителя.

В конце беседы Леонид Владимирович познакомил генерала с лейтенантом, к которому он обратился лично лишь в заключение:

– «Вячеслав! Скажу коротко и самое главное. Мы очень рассчитываем на Вас. От Ваших успешных действий теперь зависит успех всей нашей операции. Мы верим в Вашу широкую эрудицию, в приобретённый профессионализм, в Ваши твёрдые политические и моральные качества, в верность и преданность Родине. Мы не сомневаемся в Вашей честности, порядочности, трудолюбии и ответственности. Мы также уверены в Вашей терпеливости и психологической устойчивости, а там может произойти всякое.

Мы убедились, что Вы умеете ориентироваться в сложных ситуациях и принимать по необходимости нестандартные решения. В общем, мы верим в Вас и желаем Вам побед!» – крепко пожал он лейтенантскую руку.

В самолёте места генерала и лейтенанта оказались рядом. После взлёта и набора высоты разговорились по инициативе старшего по званию и возрасту.

– «Вячеслав, я изучал Ваше дело. Познакомился и с делами Ваших предков. Теперь понятно, откуда у Вас такие аналитические способности!

Ваш дед – Пётр Петрович в своё время великолепно выполнил миссию в Париже! А Ваш отец – Платон Петрович – даже автор нескольких теоретических работ по ПД ИТР!» – почти прошептал он ему на ухо.

– «Да-а, было дело!» – задумчиво согласился молодой, удивляясь излишней, по его мнению, осведомлённости попутчика.

Затем разговор перешёл и на другие темы. Но монотонная обстановка, выпитое и съеденное, постепенно сморили сидевшего справа у иллюминатора Ил-62 генерала, и дрёма начала овладевать им.

Напоследок он успел лишь шепнуть на ухо Вячеславу:

– «Ну, всё! Теперь Вы – Рауль! Никакого лейтенанта и русского языка! А я буду молчать! Вживайтесь в образ, товарищ Мендес!» – почему-то махнул он уже слегка захмелевшей головой вперёд и чуть влево.

Вячеслав, в мгновение ставший Раулем, автоматически посмотрел туда, разглядывая правые профили ближайших пассажиров, но ничего интересного для себя пока не обнаружил. От долгого ничегонеделания, позёвывая, он было заскучал. Но тут его мысли вернулись домой, в родную высотку на Котельнической набережной, к его тёплым проводам.

По случайному стечению обстоятельств в субботу, второго сентября, состоялась свадьба его отца Платона Петровича с его младшей тётей по матери – Ксенией. Ещё в конце февраля, по прилёте в Москву, Вячеслав узнал, что у отца и тёти Ксении, которую он всегда звал по имени, начался роман. А из-за интенсивной учёбы летом он не смог помочь отцу в переезде на новое место жительства после его размена с бывшей женой Элеонорой.

А утром в понедельник Вячеславу предстояло уже улетать в длительную загранкомандировку. Поэтому на следующий день, в воскресенье, свадьба отца и тёти Ксении постепенно переросла в проводы сына и племянника.

Погуляли от души, но чисто в семейном кругу. Из гостей не родственников на свадьбу был приглашён только один друг пожилой четы Гавриловых – руководитель Мосгорагропрома – не так давно овдовевший Юрий Михайлович Лужков, одаривший свадьбу прекрасным разнообразным и объёмным мясным заказом, ставшим основой праздничного стола. А на воскресенье остались только самые близкие родственники – жители квартиры в высотке и отец с бабушкой Алевтиной.

Вспомнив тёплый разговор с обеими бабушками, в своём сне всё ещё Вячеслав, наконец, задремал, передавая эстафету Раулю.

Где-то над серединой Атлантики, попавший в воздушную яму самолёт качнуло, и теперь уже Рауль проснулся. Он стал снова присматриваться к окружающей его обстановке. За окном синели небо и океан. А в салоне самолёта сияли своими обворожительными улыбками симпатичные, предупредительные стюардессы.

Вскоре его внимание привлекла за чем-то привставшая загорелая черноволосая девушка – видимо возвращавшаяся на родину кубинка, поразив неженатого своей статной фигурой, длинными стройными ногами и высокой тонкой талией. Её место было через проход чуть впереди слева.

Он не видел её лица, а лишь иногда созерцал мелькавший красивый правый профиль. Но больше всего Рауля поразили её волнистые, чёрные, спускавшиеся на изящные плечи, просто роскошные волосы. Иногда она грациозно поправляла их правой, по локоть оголённой, загорелой рукой.

– Ух, какая! Вот это да! Мне б такую! – естественно пронеслось в, ещё не отошедшем от субботнего и воскресного хмеля, мозгу молодого здорового человека.

Рассматривая её, пытаясь лучше разглядеть нежный стан, Рауль невольно даже чуть привстал. Та, видимо почувствовала на себе пытливый взгляд мужчины, и резко обернулась.

От неожиданности Рауль даже сел. Он давно слышал от отца про такой дар мужчин Кочетов, но вплотную с этим столкнулся впервые.

Его просто ошеломила красота девушки. А она чуть задержала свой взгляд на красивом молодом человеке, через мгновение одарив его доброй, даже, как показалось Раулю, нежной и чуть кокетливой улыбкой.

Какой-то необыкновенный электрический разряд тут же пронзил всё его тело сверху вниз, сконцентрировавшись не в оконечности позвоночника.

В её грациозном поведении Вячеслав каким-то образом уловил уверенность человека, за которым стоят большие дела, большие люди и большая страна.

Но девушка больше не оборачивалась, хотя Рауль и видел её профиль с почти не сходящей с лица лёгкой улыбкой. От монотонности длительного трансатлантического полёта, двух почти бессонных ночей и эмоциональной нагрузки при прощании с Родиной, он вскоре опять задремал и надолго.

А разбудил его, направившийся в хвост самолёта, генерал. Правой ладонью Рауль быстро стёр с лица остатки сна, при этом невольно выставив в проход локоть левой рукой. Вскоре он почувствовал упругий удар в него чьего-то бедра, и обернулся. Это была она!

Рауль извинился, невольно привстав с места и снова увидев потрясающую красоту, прочувствовав её вместе с исходившим от незнакомки благоуханием. Всё это просто вскружило ему голову. Он даже на мгновение зажмурился.

– «Вам плохо? Укачало?» – спросила девушка по-испански.

– «Нет, спасибо! Всё хорошо, даже очень!» – улыбнулся он ей.

Они стояли напротив, ласково глядя в лучистые глаза друг друга, и определённо влюблялись. Молчание продолжалось несколько секунд.

– «Марта!» – представилась она по-испански, первой прервав неловкую паузу.

– «Рауль!» – чуть смущаясь, тоже по-испански ответил он.

– «Ну, что? Познакомились, наконец?!» – на русском спросил возвратившийся из туалета генерал.

Марта чуть растерялась, а Рауль сделал вид, что не понял. Тогда генерал в полголоса уточнил, глядя только на Рауля, но кивая головой на Марту:

– «Ну, ладно, конспиратор! Это она! Та, которой ты нужен!».