Осенью 1944 года танковые армии 3-го Белорусского фронта вышли к границам Восточной Пруссии. В ходе этого наступления были освобождены, в частности, Сувалки и Августов. Однако главное направление удара проходило через Голдап и далее в Восточную Пруссию. Вот почему за этот город разгорались упорные, длившиеся несколько дней бои.
В ходе военных действий Голдап был превращен в сплошные руины. На теперешней площади Победы еще долго после войны торчали развалины одного дома. Сегодня от него не осталось и следа. А когда-то в этом доме разыгралась драма, и здесь завершилась одна из таинственных разведывательных операций в годы войны.
* * *
Поезд Сувалки — Олецко отошел от станции точно по расписанию. Большинство пассажиров составляли солдаты и офицеры вермахта. В одном из купе первого класса сидели два офицера и пожилой мужчина с парнишкой, а у окна — элегантно одетая женщина. Это была невысокого роста блондинка лет сорока, с гладко зачесанными волосами и с озабоченным выражением лица. Напротив блондинки сидел выглядевший чуть постарше ее мужчина. Это был высокого роста, худощавый шатен с легкой проседью. На нем были типично немецкий охотничий сюртук и такая же шляпа. Через всю левую щеку проходил свежий шрам, портивший его лицо, а глаз закрывала черная повязка. Над их головами на полках стояли две внушительные по размеру дорожные сумки. Эта чета производила на первый взгляд впечатление типичных немецких филистеров. Когда поезд проехал мост через Ханьчу, пассажирка оторвала взгляд от исчезающего вдали города и погрузилась в чтение. Ее спутник вынул из кармана небольшую, в прекрасном кожаном переплете библию, набожно перекрестился и углубился в чтение. Казалось, что он не обращал внимания на остальных попутчиков, а особенно на двух офицеров, которые вели оживленную беседу о последних новостях с фронта.
Поезд приближался к Цимохам. Послышался скрежет тормозов. Пассажиры засуетились. Пограничная проверка документов. Несмотря на то что район Сувалок был оккупирован немцами, начиная с октября 1939, года они всю войну держали пограничную охрану на бывшей границе Восточной Пруссии с Польшей.
Открылись двери купе, и появился офицер гестапо, а за ним трое солдат-пограничников. Офицер смерил взглядом пассажиров, а затем бросил привычную фразу:
— Проверка документов!
Мужчина, сидевший у окна, протянул гестаповцу два паспорта. Тот взглянул вначале на фотографии, а затем обратился к пассажирке:
— Ваша фамилия?
— Агнесса Буш, урожденная Хайдер.
— А ваша? — перевел он взгляд на инвалида.
— Ганс Буш.
— Где живете?
— Ольденбург, Бисмаркштрассе, 32, — ответил мужчина, изобразив удивление.
— Откуда и куда следуете? — продолжал гестаповец.
— На этот раз из Сувалок в Гижицко, а дальше не знаем…
Гестаповец удивленно поднял брови.
— Видите ли, господин унтерштурмфюрер, это связано с довольно неприятной для нас вещью… Наш единственный сын Гельмут был тяжело ранен на Восточном фронте. Мы получили сообщение, что он лежит в полевом госпитале в Сувалках. Однако не успели мы доехать до Сувалок, как его перевели в Гижицко. Поэтому мы туда и едем. Вот официальное извещение о его ранении и разрешение на проезд. — Буш вынул из бумажника пачку каких-то бумажек, но гестаповец махнул рукой. — А в это время мы узнали, что Ольденбург подвергся сильной бомбардировке и квартал, в котором мы жили, перестал существовать… Мы не знаем, что нам теперь делать, — беспомощно развел он руками, — может быть, Красный Крест поселит нас временно в Восточной Пруссии? Здесь безопаснее, да и ближе к сыну…
Женщина приложила носовой платок к глазам, а попутчики по купе и пограничники сочувственно посмотрели на них.
— А это откуда? — спросил гестаповец, показав на щеку и глаз Буша.
— Восточный фронт, Курск, — коротко ответил, тот.
Гестаповец вышел из купе. Спустя минуту поезд тронулся. Супруги снова погрузились в чтение. Однако мыслями они были далеко отсюда…
Дача под Москвой. Там они прошли последнюю подготовку, а на полевом аэродроме тренировались прыгать с парашютом. В июне 1944 года помимо других занятий они изучали Восточную Пруссию и прилегающие к ней районы, местные обычаи, схемы городов и т. д. Последнюю неделю перед вылетом посвятили более детальному ознакомлению с биографией Агнессы и Ганса Буш и городом Ольденбург. Запоминали расположение улиц и зданий и другие необходимые данные.
Наступил прощальный вечер. Их привезли к начальнику разведотдела 3-го Белорусского фронта. Генерал Алешин принял их тепло и сердечно. Глядя на карту Восточной Пруссии, он стал объяснять:
— Через месяц, самое большее через два, войска 3-го Белорусского фронта дойдут до границ Восточной Пруссии. Наши солдаты будут сражаться на территории противника там, откуда началась гитлеровская агрессия. Многие из них сложат свои головы. От вас зависит, чтобы их погибло как можно меньше. Каждый город в Восточной Пруссии — это настоящая крепость. Прежде чем мы атакуем Сувалки, Гижицко, Венгожево и границу Восточной Пруссии, мы должны иметь точные сведения об укреплениях, гарнизонах, минных полях. Это будет ваше первое задание. Однако главным остается для вас операция «Голдап»…
Генерал рассказал о характере и значении этой операции. Их документы не должны были вызывать никаких подозрений. Знание языка и немецких обычаев — тоже. Когда-то, еще в мирное время, они проработали несколько лет в третьем рейхе, с тех пор внешне они так переменились, что их нельзя опознать.
Летели на «Дугласе». Вместе с ними еще две диверсионные группы, которые были сброшены по очереди за линией фронта. Теперь они сидели одни в опустевшей, погрузившейся в темноту кабине, прислушиваясь к реву моторов, ожидая сигнала к прыжку. Им было сказано, что на земле, в Августовской пуще, их встретят партизаны из отряда майора Орлова и польские партизаны.
После полуночи штурман дал знак, что они находятся над Августовской пущей. Где-то далеко внизу они увидели огоньки костров. После приземления их окружили партизаны. Посыпались вопросы на польском и русском языках. Партизаны Витольда Пелецкого (Жвирко) и Юлиана Вежбицкого (Роман) приняли их гостеприимно. Им было поручено доставить разведчиков безопасным путем до Сувалок. Дальше они должны были действовать самостоятельно.
Так они оказались в глубоком тылу противника.
* * *
Ночью со стороны Чарной Ханьчи партизаны вывели разведчиков к окраине Сувалок. Здесь «несчастной» супружеской парой занялся уже немецкий Красный Крест. Им предоставили комнату в номерах так называемого Немецкого дома. Поиски раненого сына продолжались несколько дней. Однако его не оказалось ни в одном из полевых госпиталей города. Они совершили даже несколько поездок в Сейны и Августов, но и там поиски не дали никаких результатов. Ночью, когда в гостиничных номерах наступала тишина, Ганс составлял текст радиограммы:
«Сувалки не имеют укреплений и не подготовлены к обороне. В то же время довольно сильная полоса обороны проходит под Сувалками вдоль озер: Вигры, Омулувек, Перты, реки Вятролужа, возле Новой Веси, Червонки, реки Шешупа и далее вдоль Роминцкой пущи…
Район Августова. Укрепления — бетонные доты расположены в долине реки Нетта, Августовский канал — возле деревни Бялобжеги и Глинишки. В настоящее время ведутся работы по укреплению берега реки Близка. Тысячи людей согнаны сюда для строительства противотанковых рвов, заграждений и окопов.
Предполье Восточной Пруссии. От Вижайн через Пшеросль до Филипува вдоль озера Гарбась и реки Роспуда — в особенности возле Бакаляжево — тянется линия дотов. Там роются ходы сообщения и другие земляные сооружения. Сообщаю координаты…
Аэродромы. Основная авиационная база в районе Сувалок находится на полях деревни Дубово-Паперня. На ней базируются 10 эскадрилий истребителей и 7 эскадрилий бомбардировщиков. Сообщаю координаты…
Танковых и других соединений с большой боевой маневренностью в районе Сувалок не замечено. Территория повятов Сувалки и Августов предполагается использовать в качестве оперативного района 4-й полевой армии генерала Хоссбаха…»
Агнесса вынула из-под двойного дна сумки передатчик. Пальцы ее едва касались ключа передатчика. Разведотдел 3-го Белорусского фронта подтвердил прием первых донесений.
В ста метрах от Немецкого дома, в котором остановились разведчики и откуда полетели в эфир их первые радиограммы, стояло мрачное здание гестапо, где день и ночь кипела работа.
* * *
Они уже провели предварительную разведку Сувалок и их окрестностей. Дальнейшее пребывание в этом городе могло вызвать подозрения. Теперь они ехали в Гижицко. Поздней ночью поезд прибыл на вокзал в Гижицко. Улицы города были погружены во мрак. С трудом нашли гостиницу. Мест не было. Переночевали на вокзале. Лишь на следующий день подыскали себе небольшую комнатенку в частном пансионате.
На другой день отправились на поиски раненого сына. Ходили от госпиталя к госпиталю, изучая город, его окраины, и прежде всего расположение воинских частей, зенитной артиллерии и другие оборонительные объекты.
Гижицко — старинный прусский укрепленный город, расстроившийся во времена крестоносцев, а затем при Гитлере прикрывал проход между двумя огромными озерами — Негоцин и Кисайно. Этот важный стратегический пункт, где сходились оживленные коммуникации восток — запад, служивший своего рода воротами к сердцу Пруссии, оборонял сильный гарнизон. Осенью 1944 года через город ежедневно проходили многочисленные колонны войск, танков, артиллерии, следовавшие на фронт или с фронта.
После нескольких дней наблюдений разведчики Агнесса и Ганс направили в центр радиограмму следующего содержания:
«Гижицко имеет три оборонительных рубежа, состоящие из дотов, артиллерийских позиций, рвов и минных полей. Сообщаю их координаты…
Наиболее важным и трудным для преодоления участком обороны является крепость Бойен, примыкающая с одной стороны к озеру Негоцин, а с другой — к озеру Кисайно…
В Гижицко дислоцируются: гарнизон крепости в составе пехотной бригады и бригады самокатчиков. Начали прибывать части танковой дивизии «Бранденбург». Они входят в состав резерва группы армий «Центр»…»
* * *
После ликвидации абвера летом 1944 года контрразведкой занимался III отдел, во главе которого стоял полковник Бентивеньи. В задачу этого отдела входила борьба с иностранными разведками на территории третьего рейха. Одной из наиболее важных ячеек III отдела была секция III-Ф, или «Функ», Она занималась радиоперехватом и раскрытием действующих в Германии и оккупированных ею странах разведывательных радиостанций иностранных государств или радиостанций движения Сопротивления. Секция Ш-Ф имела в различных странах Европы свои филиалы, которые вылавливали в эфире враждебные радиостанции. Когда абвер был ликвидирован, основные его функции взяла на себя служба безопасности Главного управления безопасности империи, однако секция Ш-Ф была сохранена и по-прежнему выполняла свою роль.
Одна из наиболее мощных пеленгаторных станций находилась в Восточной Пруссии в небольшом курортном городке Кранц, расположенном у начала протянувшейся на многие километры Вислинской косы. С самого начала войны группа немецких специалистов в области радиотехники, шифровки и дешифровки вела в Кранце систематический радиоперехват и пеленгацию обнаруженных радиостанций. До осени 1944 года с их помощью были ликвидированы многие радиостанции иностранной разведки.
В одну из осенних ночей 1944 года сотрудник станции радиоперехвата в Кранце задержал на минуту направляющую антенну пеленгатора, настроился на какую-то новую волну и начал внимательно слушать. Из эфира отчетливо доносились позывные «АХ-3». После минутного перерыва вслед за переданными трижды позывными в эфир полетел текст радиограммы. Сотрудник в Кранце сразу же определил, что это работает советская радиостанция. В этом не было ничего удивительного, поскольку он не раз слышал уже позывные советских разведывательных радиостанций и помогал обнаруживать их местонахождение. В то же время его поразила четкость приема — это свидетельствовало о близком расположении радиостанции. Он записал свои наблюдения и представил соответствующую докладную.
На следующую ночь, почти в то же самое время, вся аппаратура станции радиоперехвата в Кранце была настроена на пеленгацию. Радиостанция «АХ-3» отозвалась пунктуально. Магнитофон записывал передаваемую радиограмму. Гитлеровцам удалось установить приблизительно местонахождение радиостанции. Начальник радиостанции заполнил ровным каллиграфическим почерком специальный бланк с грифом «Секретно», кратко перечислив в нем все основные данные, приложил к нему записанный на магнитофонной пленке текст радиограммы и тотчас же направил курьера в разведывательный центр «Несте» в Гижицко.
* * *
Дежурный офицер «Несте» в Гижицко положил майору Оскару Шиммелю (Шнайдер) на стол пакет с сургучными печатями. Руководитель разведывательного центра внимательно прочитал донесение радиостанции в Кранце. В тот же день по его приказу со двора разведывательного центра выехали две автомашины с оборудованием для пеленгации радиостанций. На полевом аэродроме под Гижицко приземлился специальный разведывательный самолет «Физелер-Шторьх-115», оснащенный аппаратурой для радиоперехвата и пеленга.
Операция, проведенная в течение нескольких дней, укрепила еще больше уверенность центра «Несте» в том, что таинственная радиостанция находится в самом Гижицко. Специалисты уверяли майора Шиммёля, что ликвидация разведывательной радиостанции — это дело ближайших дней. Филиал военной разведки в Миколайках и гестапо в Кенигсберге прислали в Гижицко своих лучших специалистов по контрразведке, которые ежедневно проверяли гостиницы и пассажиров на вокзале. Они установили также наблюдение возле мест расположения гарнизона крепости и оборонительных рубежей. Были задержаны десятки лиц, которые по своей неосторожности оказались вблизи воинских частей и оборонительных укреплений. Однако интенсивные поиски не принесли желаемых результатов. Таинственная радиостанция по-прежнему выходила в эфир чуть ли не каждую ночь.
Разведчики Агнесса и Ганс понимали, что немецкая контрразведка напала на их след, что каждая их передача в эфир прослушивается и записывается на магнитофонную пленку для расшифровки. Поэтому они старались действовать как можно осторожнее.
За несколько дней пребывания в Гижицко им удалось выполнить основное задание штаба разведки 3-го Белорусского фронта. Ни для кого не было секретом, что Гижицко является мощной крепостью и захватить ее будет нелегким делом. Разведчики же провели детальную разведку оборонительных укреплений и сил гарнизона. Теперь они решили перебраться в другой город. Без особых осложнений добрались до Венгожево. Здесь также было полно войск и шла интенсивная подготовка к обороне. Как и в Гижицко, они занимались поисками сына и вели разведку. Через день высылали радиограммы в центр.
Тем временем щупальца гитлеровской контрразведки все теснее сжимались вокруг советских разведчиков. В Гижицко быстро сориентировались, что разведывательная радиостанция переменила свое местонахождение. С помощью радиопеленгаторов ее удалось обнаружить через несколько дней в Венгожево, Туда и выехала группа контрразведчиков.
Этой ночью, передав очередную радиограмму, разведчики получили из штаба приказ: «Начать операцию «Г». Действовать там, пока не будете отозваны…»
Агнесса и Ганс поняли, что в ближайшее время следует ожидать решающего удара по Восточной Пруссии.
Тем временем Советская Армия неудержимо рвалась вперед. 2-й Белорусский фронт вел уже бои за плацдарм на Нареве. Войска 3-го Белорусского фронта после ожесточенных сражений вступили в район Сувалок, захватили на севере несколько плацдармов на Немане и достигли Виштынецкого озера. Советская Армия стояла у ворот Пруссии. Генерал Черняховский подтягивал силы, чтобы ударить на Голдап и устремиться оттуда в глубь Пруссии.
* * *
Агнесса и Ганс беспрепятственно добрались до Голдапа. Город поспешно эвакуировался. На запад тянулись бесконечные колонны повозок и автомашин с беженцами. На восток — в направлении фронта — перебрасывались подкрепления. На улицах сооружались противотанковые преграды, в подвалах домов оборудовались позиции для пулеметов и противотанковых пушек. На окраине города с восточной стороны, и прежде всего вдоль реки Голдап, а также южнее озера того же названия воздвигался оборонительный рубеж. 4-я полевая армия генерала Хоссбаха, пополненная за счет резервов и усиленная частями 2-й танковой армии генерала Вайса, приготовилась к отражению наступления Советской Армии.
Вот уже несколько часов Агнесса и Ганс беспомощно толкались в потоке беженцев, проходивших через город. С востока отчетливо доносилась артиллерийская канонада. Высоко в небе кружили самолеты.
Уставшие от длительных хождений, они направились на вокзал, чтобы отдохнуть в переполненном зале ожидания. Они потеряли всякую надежду найти в Голдапе временное жилье. Они вступали в разговор с беженцами, которые торчали здесь уже несколько дней, чтобы попасть на поезд и бежать как можно дальше на запад. На станцию прибывали все новые эшелоны с войсками, танками, артиллерией и провиантом. Ганс записывал номера автомашин и танков. Но им и на этот, раз повезло. Жилье они нашли случайно. Одна из немок, с которой Агнесса завела разговор, выезжала с детьми к своей сестре в Кенигсберг. Она сжалилась над несчастной супружеской парой, разыскивающей своего сына, и отдала в их распоряжение всю квартиру. Ее дом стоял рядом со старым костелом, невдалеке от площади в центре Голдапа. Из окон ее квартиры открывался вид на площадь, где пересекались почти все важнейшие коммуникации, проходившие через город. Они могли отсюда беспрепятственно наблюдать за бесконечными колоннами войск, танков и артиллерии, направляющимися на фронт. Записывали их опознавательные знаки и численность. Уже в ту же ночь Агнесса доложила в центр:
«Голдап представляет собой огромный укрепленный лагерь. Жители эвакуированы, город готовится к обороне. Укрепления проходят… Сообщаю координаты… Артиллерия занимает позиции в квадратах… На запасных железнодорожных путях стоит более десятка воинских эшелонов. Они замаскированы сетями и ветками. Для усиления обороны города прибывают все новые эшелоны. В Голдапе находится основная группировка 4-й полевой армии генерала Хоссбаха…»
Близилась полночь, когда небо над городом превратилось в сплошной огненный ад. Яростно стреляли батареи зенитной артиллерии, а прожектора, словно ножницами, разрезали ночную темноту. Бомбардировщики налетали волнами. От многочисленных взрывов дрожала земля. Советские самолеты обрушили свой удар на железнодорожную станцию. Горящие цистерны с горючим, склады и дома, расположенные возле вокзала, осветили затемненный город зловещим заревом. Налет длился почти до самого утра. Он явился следствием отправленного накануне вечером донесения разведчиков.
* * *
Ганс решил выполнить более рискованное задание. Изменил свою внешность. Видавший виды мундир, который он надел, фуражка, ремень и другие воинские аксессуары превратили его в капитана вермахта. Его грудь украшал Железный крест 1-го класса и орденские колодки наград за бои на Восточном фронте. Сбоку висел пистолет, планшет, две гранаты, а на шее — бинокль. Черную повязку с глаза он снял — сейчас не нужно было имитировать инвалидность.
По внешнему виду он ничем не отличался от других офицеров-фронтовиков, сотни которых встречались в эти дни в Голдапе. Из дома он вышел через черный ход, пробрался на площадь и направился на железнодорожную станцию, чтобы проверить результаты ночного налета.
Он похвалил про себя летчиков за их умелые действия. Остовы сгоревших домов и складов, искореженные рельсы, разбитые вагоны со снаряжением и сотни убитых, трупы которых не успели убрать. Поспешно засыпали воронки от бомб и ремонтировали железнодорожный путь, запасные ветки, чтобы можно было принимать новые воинские эшелоны. Высоко в небе кружился самолет-наблюдатель. Осмотрев железнодорожную станцию, Ганс еще долго бродил по городу, фиксируя в памяти места сооружения баррикад, спрятавшиеся в подвалах пулеметные гнезда и противотанковые пушки. Мощный укрепленный бастион представляла собой Красивая Гора. На этой господствующей над местностью возвышенности разместились главный наблюдательный пункт зенитной артиллерии, радарная станция и зенитные прожектора, а вокруг нее — позиции зенитных батарей, дальнобойных орудий и зенитных пулеметов. Ганс старался запомнить расположение этих оборонительных объектов. Он изучал также район у реки и озера Голдап, где проходил основной оборонительный рубеж города.
Домой он вернулся только вечером. Донесение получилось довольно длинным, и Агнесса только к полуночи передала радиограмму в центр. Это были весьма ценные данные для разведотдела 3-го Белорусского фронта, поскольку в направлении Голдапа готовился главный удар.
На следующую ночь мощные взрывы потрясли небо над Голдапом. Такого сильного и разрушительного налета этот город еще не знал. Горели десятки домов, автомашин, воинских объектов. Бомбардировке была вновь подвергнута железнодорожная станция и сосредоточенные на ней составы. Штурмовики атаковали опорные пункты и укрепления, расположенные на Красивой Горе и вблизи нее. Этой же ночью Агнесса получила из разведотдела фронта новый приказ: «Любой ценой разведайте укрепления вдоль шоссе Голдап — Житкеймы…»
Ганс и Агнесса долго рассматривали штабную карту, думая о том, как лучше выполнить этот приказ. Дело в том, что это шоссе было закрыто для гражданских лиц. Железнодорожная линия Голдап — Житкеймы тоже предназначалась только для военных целей. Фронт остановился у Виштынецкого озера, где теперь шли бои местного значения. Смысл приказа был ясным. Они поняли, что именно здесь, в районе Виштынецкого озера, вдоль шоссе и железнодорожной линии Житкеймы — Голдап будет нанесен главный удар советских войск. Разведотдел прекрасно понимал важность получения сведений об этой полосе обороны противника. Необходимо было разведать этот участок. Но как? Каким образом туда пробраться и как вернуться?
Обсудив несколько довольно рискованных вариантов, разведчики решили, что приказ выполнит один Ганс, а Агнесса останется в Голдапе и будет вести наблюдение за проходящими через город войсками. В случае если он не вернется с задания, она должна сама продолжать операцию «Голдап».
* * *
Утром следующего дня Ганс в мундире немецкого капитана покинул квартиру на площади Свободы. Он рассчитывал, что царившая среди частей, следовавших на фронт и с фронта, суматоха облегчит ему выполнение задания. Он вышел на окраину города. Улица, выходившая на шоссе, идущее в направлении Житкейм, была заграждена мощной противотанковой баррикадой. Ее охраняли пулеметный расчет и противотанковая пушка. Через узкий проход в баррикаде тянулись на восток колонны автомашин с войсками.
Ганс встал недалеко от баррикады и окинул взглядом проходивший мимо него поток людей и автомашин. Наконец он увидел то, что искал. К проходу в баррикаде приближался фронтовой вездеход с радиостанцией. Рядом с шофером сидел офицер в звании лейтенанта. Ганс решительно вышел на мостовую и поднял руку. Шофер остановил автомашину. Ганс подошел к офицеру и повелительным тоном попросил подбросить его до Житкейм. При этом он добавил, что после ночного налета он потерял автомашину и шофера. Лейтенант показал рукой на заднее сиденье возле радиостанции и вежливо предупредил, что по дороге их могут не раз обстрелять вражеские истребители и что, кроме того, он должен задержаться на час в Дубенинках.
Ганс пытался завязать разговор с молоденьким лейтенантом, но тот выглядел усталым и сонным. Удалось только узнать, что лейтенант является курьером дивизии и едет из какого-то штаба, расположенного в Гижицко. На коленях лейтенанта лежала набитая бумагами полевая сумка. Ганс все время думал о ней и одновременно внимательно осматривал окрестности. Каждая возвышенность вдоль шоссе представляла собой оборонительный пункт. У мостов дежурили саперы, что свидетельствовало о том, что мосты заминированы. Кое-где встречались зарытые в землю и замаскированные орудийные батареи. Повсюду были видны только что выкопанные окопы. Ганс запоминал названия деревень, которые они проезжали, и, ориентируясь по ним, фиксировал местонахождение опорных пунктов и артиллерийских позиций. Шофер то и дело беспокойно поглядывал на небо.
Возле Дубенинков дорогу им преградила колонна автомашин. Пришлось остановиться. Оказалось: только что этот участок дороги атаковали советские истребители. В голове колонны горело несколько автомашин. Имелись убитые и раненые. Вездеход съехал с дороги на поле и с трудом миновал длинный затор.
Ганс, глядя на горящие автомашины, на убитых и раненых, тотчас же принял решение.
В Дубенинки они приехали со значительным опозданием. Шофер поставил машину под деревьями, а курьер пошел искать штаб. Тем временем Ганс осмотрел поселок и изучил его оборону. Над Дубенинками то и дело пролетали советские истребители, по которым местная оборона вела огонь из пулеметов. С востока все отчетливее доносилось эхо приближающегося фронта.
Наконец лейтенант вернулся, и они отправились в дальнейший путь. Дорогой он жаловался, что не застал никого из командования и не смог передать донесения. Внимание Ганса было целиком поглощено полевой сумкой курьера. Он уже десятки раз обдумывал, как завладеть ею. Теперь он твердо решил, что не поедет в Житкеймы. Того, что он увидел по пути, было в общем вполне достаточно, поскольку он успел заметить и определить расположение основных оборонительных сооружений противника. А остальное довершит, воздушная разведка. Он исходил из того, что документы, которые вез курьер, имеют гораздо большую ценность, чем то, что он сможет увидеть в расположенных непосредственно у линии фронта Житкеймах. Он предполагал, что молоденький лейтенант едет из штаба 4-й армии генерала Хоссбаха или одного из корпусов, оборонявшихся на этом направлении. Итак, решение у него созрело…
Автомашина въехала в Роминцкую пущу, за которой находились уже Житкеймы. В пуще они вновь миновали несколько колонн автомашин. Грохот артиллерийских орудий был здесь настолько сильным, что заглушал все вокруг. Впереди них тащилось несколько автомашин.
Вдруг послышался вой моторов и довольно низко, чуть ли не над их головами, пролетело несколько советских штурмовиков, которых гитлеровцы называли «черной смертью». На колонну автомашин они грянули как гром с ясного неба. Кое-где раздались взрывы от детонации боеприпасов и вспыхнули пожары. Солдаты, выпрыгивая из автомашин, разбегались во все стороны. Штурмовики развернулись и снова обрушили на шоссе лавину огня.
Вездеход резко затормозил. Шофер бросился бежать налево, лейтенант и Ганс — направо. Добежали до густых зарослей и припали к земле. Ганс лежал рядом с курьером. Незаметным движением он расстегнул кобуру пистолета и почувствовал на ладони шершавую рукоятку вальтера. Затем молниеносно выхватил его и выстрелил раз, другой, третий… Курьер захрипел. Ганс снял предохранитель с гранаты, положил ее под убитого, схватил полевую сумку и отскочил в сторону.
Взрыв потряс воздух и смешался с грохотом выстрелов и взрывов, доносившихся с шоссе. Ганс бежал, углубляясь как можно дальше в пущу. Он считал, что как только обнаружат тело курьера — что, впрочем, произойдет не так уж скоро — и установят, что это было покушение, то организуют за ним погоню.
* * *
До Голдапа Ганс добрался лишь под утро. Изможденный, голодный, но счастливый оттого, что ему удалось выполнить приказ. Бегло просмотрев документы курьера, он понял, что они представляют собой исключительную ценность для советского командования. Агнесса радостно встретила Ганса и рассказала о результатах наблюдения в Голдапе.
Разведчик спрятал мундир и, забыв об усталости, погрузился в изучение захваченных документов. Это были различные приказы, директивы и планы, которые курьер вез из штаба 4-й полевой армии генерала Хоссбаха командованию частей, занявших оборону возле Виштынецкого озера, то есть на предполагаемом направлении главного удара войск 3-го Белорусского фронта.
Их особенно заинтересовал один документ, из которого стало известно, что на помощь обороняющимся немецким войскам направлены танковая дивизия «Бранденбург» и отдельные части танкового корпуса «Герман Геринг». Эти части поспешно перебрасывались из-под Венгожево и Сроково. Они получили приказ не только укрепить оборону, но и из исходного района Голдап — Житкеймы нанести молниеносный контрудар в направлении Сувалок и юго-восточной части Литвы и отбросить советские войска за Неман, что создало бы угрозу правому крылу войск 3-го Белорусского фронта и прибалтийским фронтам. Впрочем, каждый документ представлял собой известную ценность. К этому добавлялись данные, полученные самим Гансом в ходе его наблюдений. Трудность состояла лишь в их логическом изложении, зашифровке и немедленной передаче в разведотдел 3-го Белорусского фронта.
Время не ждало. В сражении, которое предстояло на этом участке фронта, решали все считанные часы. Ганс зашифровал несколько донесений, а Агнесса с часовыми интервалами передала их в центр.
* * *
Когда налет окончился, водитель вездехода вернулся на шоссе, где догорали обломки его автомашины. Повсюду виднелись воронки от бомб. Лейтенанта и случайного попутчика — капитана не было. Шофер некоторое время подождал, а затем отправился на их поиски. Вскоре он нашел лейтенанта, а точнее его изуродованные останки. Водитель — старый вояка — с удивлением обнаружил, что курьер погиб не от взрыва бомбы, но с еще большим удивлением он отметил отсутствие полевой сумки с документами. Он долго искал ее вокруг, перевернул даже тело убитого, но сумки нигде не было. Хотя во время войны ему доводилось сталкиваться с различными таинственными историями, этот случай показался ему особенно загадочным. Он оставил тело убитого лейтенанта, добрался до лесной сторожки в Житкеймах, соединился по телефону со штабом своей дивизии и рассказал о случившемся. Его попросили указать точное место происшествия и обещали, что туда немедленно кто-то приедет.
Не прошло и часа, как возле разбитого вездехода остановилась штабная автомашина и из нее вышли офицер дивизионной разведки, двое из полевой жандармерии и дивизионный врач. Уже во время предварительного осмотра тела убитого были обнаружены две огнестрельные раны и установлено, что лейтенанта Шнаппке разорвала граната, которую кто-то подложил под него.
Офицер дивизионной разведки засыпал водителя вопросами. Однако тот не мог рассказать ничего особенного, поскольку, занятый ведением автомашины и наблюдением за небом, почти не прислушивался к беседе неизвестного капитана со Шнаппке. Он только запомнил, что капитан был высокого роста, что на груди у него висел Железный крест 1-го класса, что одет он был как каждый офицер-фронтовик и что, кажется, у него был шрам на щеке.
Выезжавшая на место происшествия группа вернулась в штаб дивизии и доложила вышестоящему начальству об инциденте. Разведка дивизии — а в особенности армии, которую также поставили в известность о таинственном происшествии, — тотчас же оценила важность документов, которые исчезли, а точнее попали в руки советской разведки — в отношении этого ни у кого не было сомнений.
Не умолкали телефоны, полетели в эфир радиограммы с описанием происшествия и внешности разыскиваемого офицера.
Кто этот таинственный капитан? Куда он сбежал? Будет ли он пытаться перейти линию фронта?..
На эти и аналогичные вопросы никто пока не мог дать определенного ответа.
* * *
Группа специалистов из III-Ф, или секции по борьбе с враждебными радиостанциями, прибыла в Голдап тотчас же, как только было установлено, что таинственная радиостанция с позывными «АХ-3» сменила место передач. Контрразведка шла за ней по пятам от Гижицко через Венгожево до Голдапа. Радиоперехват и точный пеленг в районе Голдапа были чрезвычайно затруднены.
В эфире, перебивая друг друга, вели одновременно разговоры десятки радиостанций, установленные в самолетах, танках и всевозможных штабах. Однако благодаря опыту, приобретенному в течение многих лет работы, специалистам удалось поймать знакомые позывные «АХ-3». Моментально проведенные с помощью пеленгаторов измерения показали, что таинственная радиостанция работает либо в самом Голдапе, либо поблизости от города. На следующий день после загадочной смерти курьера Шнаппке к руководителю группы «Функ» лейтенанту Фуксу явился офицер дивизионной разведки с материалами следствия, связанного с этим делом. Фукс вполне логично увязал работу радиостанции с убийством курьера и исчезновением важных оперативных документов. Он еще больше утвердился в мнении, что в Голдапе, недалеко от линии фронта, действует группа советских разведчиков и что именно она совершила, по всей вероятности, покушение на курьера и координирует налеты советской авиации на военные объекты в Голдапе и окрестностях.
Эти свои наблюдения и мысли он доложил вышестоящему начальству в Кенигсберге, попросив дополнительной помощи. Он получил ее сразу же вместе с приказом вернуть захваченные документы, поймать таинственного капитана и связанных с ним людей, ликвидировать вражескую радиостанцию. Это было задание, которое необходимо было выполнить немедленно. Учитывалось также и то обстоятельство, что таинственный капитан мог уже перебраться с захваченными документами через линию фронта. Однако пока это были лишь предположения — необходимо было действовать.
Каждую ночь служба радиоперехвата подтверждала, что враждебная радиостанция по-прежнему работает.
Убийством лейтенанта Шнаппке и исчезновением полевой сумки с документами заинтересовался сам генерал Хоссбах. Ежедневно из штаба его армии требовали от лейтенанта Фукса отчета о результатах следствия. Тем временем лучшие специалисты не только в Кенигсберге, но и в Берлине никак не могли расшифровать текст радиограмм таинственной радиостанции.
Группа контрразведчиков, направленная в помощь лейтенанту Фуксу, напряженно работала днем и ночью. Были обследованы десятки домов, особенно на окраинах Голдапа, организованы проверки документов на улицах, и в первую очередь на железнодорожном вокзале, установлено наблюдение за прохожими. Каждый офицер, имевший хотя бы малейшее сходство с таинственным капитаном, подвергался тщательной проверке и дотошному допросу. Но все напрасно — дело не продвигалось.
* * *
Приближалась середина октября 1944 года. Агнесса и Ганс находились по-прежнему на своем опасном посту в одиноком доме у старого костела в Голдапе. Агнесса почти не выходила на улицу. На задания ходил обычно Ганс. Он незаметно покидал квартиру так, чтобы никто не догадался, что в ней кто-то живет. Хотя он всегда был очень осторожным, но решил не менять ни квартиры, ни места работы радиостанции. Он пришел к выводу, что близость фронта затрудняет радиоперехват и пеленг и тем самым раскрытие радиостанции. Кроме того, в городе, охваченном лихорадочными военными приготовлениями и набитом беженцами и войсками, контрразведке работать нелегко. Следовательно, обнаружить их довольно трудно. Короче говоря, он продолжал вести разведку, и прежде всего наблюдение за подготовкой к обороне города.
* * *
Офицер контрразведки — специалист в области слежки — вот уже несколько дней дежурил на железнодорожном вокзале в Голдапе. И вот однажды его внимание привлек вошедший в зал ожидания мужчина. Офицер на минуту остановил на нем взгляд — он где-то уже видел этого человека с повязкой на левом глазу и шрамом на щеке… Но где?
Наконец вспомнил… Теперь он уже не терял его из поля зрения. Хотя ничего подозрительного в его поведении офицер контрразведки не заметил, но все же решил действовать. Он вышел на улицу, разыскал патруль жандармерии, показал свое удостоверение. Спустя некоторое время в зале ожидания появилось пятеро жандармов. Началась проверка документов, что, впрочем, не являлось здесь редкостью. Ганса это тоже не удивило. Через час офицер контрразведки читал сведения об интересующем его человеке:
«Имя и фамилия — Ганс Буш, родился в 1901 году, прописан в Ольденбурге, Бисмаркштрассе, 32».
Разведчик счел это заслуживающим внимания. Позвонил лейтенанту Фуксу и попросил прислать на вокзал еще несколько специалистов по слежке. Когда они прибыли, офицер контрразведки незаметно показал им Ганса, и с этих пор тот оказался под их наблюдением. Они неотступно следовали за ним, когда он умело проводил осмотр железнодорожной станции и когда будто бы без всякой цели бродил по улицам города, изучая оборонительные сооружения. Им не составляло также особого труда установить, как он вошел в дом возле костела на главной площади Голдапа. За квартирой Ганса и Агнессы было установлено усиленное наблюдение. Но они не знали об этом.
Тем временем лейтенант Фукс внимательно слушал рапорт своего офицера, который первым напал на след Ганса. Теперь у них в руках была нить, но та ли?.. На этот вопрос должны были дать ответ ближайшие часы…
Фукс кратко изложил план дальнейших действий. Прежде всего следовало усилить наблюдение за таинственным домом. Затем Фукс заполнил бланк радиограммы:
«Секретно. Дело особой государственной важности.
Весьма срочно! Немедленно проверить, проживает ли в Ольденбурге, по Бисмаркштрассе, 32, Ганс Буш, 1901 года рождения».
Радиотелеграфист передал шифрограмму в Кранц. С помощью мощной местной радиостанции депеша была передана в «Функ» в Норденсе. Вечером шифровальщик положил на стол лейтенанту Фуксу ответ из Норденса:
«Ганс Буш был жителем Ольденбурга. С 1939 года находится в армии. Последнее звание — капитан. Предположительно пропал без вести на Восточном фронте. Точное подтверждение будет завтра. Сообщаем описание внешности…»
Это донесение укрепило уверенность Фукса в том, что на этот раз он находится на верном пути. Офицер контрразведки получил благодарность. Скрытое наблюдение за домом у костела продолжалось, причем оно велось круглосуточно и со всех сторон, так что никто не мог ни войти в дом, ни выйти оттуда незамеченным.
Вечером автомашины с радиоаппаратурой скрытно заняли позиции вокруг темного и, казалось, опустевшего дома возле костела. В одной из них сидел лейтенант Фукс. Операторы, надев наушники, пытались уловить среди невообразимого шума, царящего в эфире, долгожданные позывные. Однако таинственная радиостанция молчала. Миновал первый час ночи. Операторы не спускали глаз с приборов. И вдруг чувствительная радиотехническая аппаратура поймала наконец позывные радиостанции «АХ-3».
В автомашинах закипела работа, быстро произвели необходимые расчеты. Значит, не ошиблись. Все совпадало. Радиостанция вела свои передачи из дома возле старого костела…
Таким образом, второй пункт плана лейтенанта Фукса был тоже выполнен. Третий, и последний, он решил осуществить на следующую ночь. Он еще не знал точно, сколько разведчиков или диверсантов скрывается в этом доме.
* * *
Наиболее трудное задание — а именно разведку крепости Голдап и ее окрестностей — Ганс и Агнесса в общем выполнили. Несмотря на то что до сих пор все у них шло довольно благополучно, они понимали, что оставаться долго на одном месте нельзя. Это понимал, по-видимому, и разведотдел 3-го Белорусского фронта, поскольку накануне они получили оттуда короткий приказ: «покинуть Голдап».
В этот дождливый день Ганс вышел на разведку в город в последний раз. Со стороны Венгожево через Голдап тянулась большая танковая колонна. По номерам машин Ганс определил, что эта часть принадлежит танковому корпусу «Герман Геринг». И вдруг Ганс почувствовал, что как будто за ним кто-то следит. Возможно, это ему подсказал выработанный годами инстинкт разведчика. А может быть, он ошибался?..
Он растворился в толпе и долго петлял по городу, стараясь проверить свои предположения, но ничего подозрительного не обнаружил. Несмотря на это, он дождался наступления темноты, чтобы незаметно войти в дом. Он намеревался еще зашифровать и передать в центр информацию о переброске на фронт новой танковой части, а затем присоединиться вместе с Агнессой к потоку беженцев. Он убеждал себя в том, что, если даже за ним установлена слежка, ему удастся запутать следы.
Дворами, через черный ход он пробрался в квартиру. Ему казалось, что никто его не видит, однако в это время из расположенных поблизости домов несколько пар глаз внимательно следили за ним.
Над Голдапом опустилась темная, дождливая ночь на 17 октября 1944 года. В эту ночь несколько десятков солдат окружили дом возле старого костела в Голдапе.
Руководивший операцией лейтенант Фукс решил нагрянуть в квартиру разведчиков в тот момент, когда отзовется в эфире таинственная радиостанция. Он считал, что тем самым застигнет их врасплох. В результате двухдневных наблюдений было установлено, что, кроме мужчины с повязкой на лице, никто не входил и не выходил из этого дома. Фукс считался с возможностью существования подземного хода и поэтому расставил солдат не только вокруг дома, но и на значительном расстоянии от него, а также заблокировал все выходы из соседних домов.
В этот день Агнесса и Ганс испытывали какое-то волнение и беспокойство. Агнесса быстро подготовила радиостанцию, чтобы передать как можно скорее последнее донесение из Голдапа. Ганс стоял у окна и наблюдал через занавеску за темной улицей. Успокоенные царящей вокруг ночной тишиной, они приступили к работе. Агнесса передала в эфир свои позывные и, получив подтверждение, что связь установлена, начала быстро выстукивать текст радиограммы. Вдруг Ганс увидел в окно несколько фигур, подкрадывающихся к их дому. Он тотчас же предупредил Агнессу. Радиостанция оборвала свою передачу на полуслове.
Раздался сильный стук во входную дверь, дома. Агнесса схватила дрожащей рукой спички, сожгла текст радиограммы и коды, спрятанные в библии. Затем они вынули пистолеты и прижались на минуту друг к другу…
Хлопнула дверь внизу, послышался топот ног на лестнице. Ганс шепнул Агнессе:
— Встань у стены сзади меня. Я открою дверь и начну стрелять в них. А ты беги за мной на лестницу. Гранатой проложим себе дорогу во двор. Там нас уже не схватят, а до фронта недалеко…
Минута тишины, затем резкий стук в соседнюю дверь, треск выламываемых досок, лучи фонариков. Немцы проверяли каждую квартиру, поскольку не знали, в какой из них находятся разведчики.
Ганс, сжимая рукоятку маузера, стоял у стены рядом с дверью. Как глупо они попались! Видно, успехи притупили их бдительность. Однако раздумывать было поздно — немцы остановились уже за их дверью. Раздался настойчивый стук.
— Кто там? — спросил Ганс спокойно, будто бы сонным голосом.
— Полиция! Проверка документов! Открывайте скорее!
— Господа, а может быть, лучше утром, у меня жена очень больна, — старался выиграть время Ганс.
— Немедленно открывайте, иначе взломаем дверь!
— Сейчас открою, только, пожалуйста, тише, господа!
Ганс медленно левой рукой отодвинул задвижку и, прежде чем дверь полностью распахнулась, несколько раз выстрелил из маузера. Он стрелял наугад, вслепую, поскольку на лестнице было темно. Однако он знал, что его пули должны попасть в цель. Он услышал стоны, крики и грохот падающих тел. Он удивлялся глупости немцев, которые гурьбой столпились возле двери.
Ганс бросился по лестнице вниз. За ним бежала Агнесса с пистолетом в руке. Но уже на первой лестничной площадке их остановили выстрелы снизу, с лестничной клетки и через окна со двора.
Ганс достал единственную гранату, сорвал предохранительную чеку и бросил ее вниз. Сами они прижались к стене. Раздался взрыв и звон разбитых стекол. Однако, когда они попытались сойти вниз, их снова встретил сильный огонь. Они отступили вначале на лестничную площадку, а затем в комнату. Хотя их квартира располагалась на втором этаже, они решили выпрыгнуть через окно на улицу. Однако и эта сторона дома находилась под обстрелом. Едва только Ганс подошел к окну и отодвинул занавеску, как град пуль ударил по стеклам, стенам и в потолок.
Ганс решил сражаться до последней пули.
Снизу кричали, чтобы они сдавались. Они понимали, что немцы любой ценой хотят взять их живыми. В ответ они лишь молча сжимали рукоятки пистолетов, которые могли продлить им жизнь еще на несколько минут.
На лестнице снова послышались выстрелы и шум голосов. Ганс и Агнесса, прижимаясь к стене, осторожно спускались по лестнице. Первая лестничная площадка. Здесь они остановились. Произнесли свои последние слова. Простились друг с другом.
Ганс, не раздумывая, бросился по лестнице вниз. Он стрелял наугад. Еще секунда, две. Оставалось сделать буквально несколько шагов — и он окажется во дворе. А дальше… Вдруг он почувствовал сильный удар в грудь, в глазах потемнело, и он упал на землю. Потом раздались еще два, а может быть, три выстрела из пистолета Агнессы, и все стихло.
В эту ночь в эфире долго звучал настойчивый голос: «Я — «Неман», я — «Неман», как меня слышишь?»
Утром тысячи орудий обрушили лавину огня на немецкие позиции под Житкеймами, а затем под Голдапом. Танковые армии генерала Черняховского двинулись на Голдап. Они шли по дорогам, которые им указали два героя советской разведки, погибшие в эту ночь: майор Георгий Багровский, он же Ганс, и лейтенант Татьяна Лоновицкая, Агнесса.