Итак, он снова оказался в логове гитлеровской военной разведки. В отделе полковника Шмельслегера поверили рассказу Штангера о его шпионской деятельности на территории СССР. Этому в немалой степени способствовала удачно проведенная операция с «секретными» советскими документами. Их подлинность не вызвала ни у кого сомнений, и подозрения относительно Штангера — если они у кого-то из офицеров разведки и были — теперь развеялись. Впрочем, все это не ослабило бдительности Штангера.

Со дня приземления в тылу врага он не имел связи с Центром. Рацию он спрятал в Беловежской пуще и пока не мог еще ею воспользоваться. Когда закончилось следствие по делу о мнимых «советских шпионах», в котором Штангер участвовал как переводчик, «Валли I» принял решение о его дальнейшей судьбе: его назначили офицером для особых поручений при майоре Завелли, шефе разведки в Беловеже. Итак, планы, которые он обдумывал вместе с генералом Киром в уединенном домике под Москвой, начали претворяться в жизнь.

В центре Беловежской пущи на небольшом пригорке возвышался охотничий дворец. Его построили в 1889—1893 годах по распоряжению царя Александра III. Вокруг дворца на территории в пятьдесят гектаров раскинулся прекрасный парк, в котором особое восхищение посетителей вызывали многовековые дубы-великаны. Невдалеке от дворца, спрятавшись в деревьях, стоял гофмаршальский дом, построенный в 1904 году. Позже его стали называть охотничьим домиком. В парке находился также егерский дом, а сразу же за воротами — дом для царской свиты.

Архитектура охотничьего дворца представляла собой уродливую мешанину стилей разных эпох. Повсюду были понатыканы башни, башенки, балконы. Казенная композиция его не вязалась с красотой окружающей природы. Царь, увидев охотничий дворец в Беловеже, раскритиковал его архитектуру и строителей. Интерьеры дворца утопали в роскоши. Каждый этаж был оформлен в стиле какой-нибудь эпохи. Сто восемьдесят комнат и залов дворца были обставлены стильной мебелью, увешаны ценными картинами и гобеленами. В просторных подвальных помещениях размещались кухня и другие хозяйственные службы.

Беловежская пуща испокон веков славилась охотой. Сюда приезжали охотиться Ягелло, Витольд, Казимеж Ягеллоньчик, Зигмунт Август, Стефан Баторий. Большая охота состоялась в Беловеже 27 сентября 1752 года, в царствование Августа III. В память об этом установили даже специальный обелиск с надписью, что в этот день было убито сорок два зубра и тринадцать лосей. Вместе с королем в этой охоте принимали участие королева и иностранные гости. Позже дворец был передан президенту Польши, а в пуще устраивалась охота для высоких гостей. Сюда приезжали Геринг, регент Хорти и президент Польши Мосьцицкий с многочисленной свитой польских сановников. Здесь неоднократно проводились встречи, оказавшие определенное влияние на формирование политического курса польского государства.

За воротами парка жил своей жизнью городок Беловеж. Нередко его спокойный мерный ритм нарушали забастовки рабочих лесопильных заводов и лесозаготовок, демонстрации местного пролетариата, поселенцев и лесорубов.

После 1920 года в Беловеже поселились «молодцы» белогвардейского атамана Балаховича, пользовавшегося всевозможными привилегиями со стороны тогдашних польских властей. На окраине городка в великолепном особняке помещалось правление английской фирмы, занимавшейся эксплуатацией лесных богатств пущи. В народе ее прозвали «Центурией».

С давних пор в Беловеж тянулись щупальца различных разведок. Многие сотрудники «Центурии» находились на службе в английской разводке и занимались шпионской деятельностью против СССР. Немало сотрудников имела здесь и немецкая разведка. Наконец, в Беловеже действовали агенты «двойки» и всемогущей «дефы».

Все разведки вербовали здесь агентов главным образом из среды белоэмигрантов атамана Балаховича. Естественно, когда речь шла о шпионаже против Советского Союза и сборе сведений о деятельности коммунистических партий, интересы расположенных в Беловеже шпионских центров совпадали. Они регулярно обменивались полученной информацией по этим вопросам.

Такая шпионская идиллия продолжалась до начала Второй мировой войны. В 1939—1941 годах органы советской контрразведки значительно потрепали ряды местных шпионов.

В августе 1941 года в беловежском дворце появились новые хозяева. Потянулись колонны машин с номерами вермахта и люфтваффе.

На одной из башен дворца установили высокую мачту радиостанции. Повсюду укладывали кабели и тянули провода. Рядом с воротами разместился батальон наземной летной службы. В зданиях лесничества и почты теперь находились филиал белостокского гестапо и подразделение жандармов. В бывших царских казармах расположился отборный отряд полиции.

День и ночь во дворце кипела работа. Устанавливались телефоны, оборудование для радиостанции и телетайпной связи. Многие двери обивались звуконепроницаемым материалом, в кабинеты завозились сейфы. Подвальные помещения переоборудовались под тюремные камеры.

И только один из флигелей дворца остался нетронутым. Здесь находились роскошные апартаменты Германа Геринга — главного ловчего Третьего рейха.

В парке вокруг дворца были установлены караульные будки и щиты с предупреждением, что вход на территорию парка запрещен под угрозой смерти.

В самом дворце разместилось подразделение гитлеровской военной разведки — абвера — под кодовым названием «Хорн». Здесь концентрировались дела, связанные с разведкой и контрразведкой на центральном участке Восточного фронта. Это подразделение в Беловеже подчинялось разведцентру «Валли I» в Сулеювеке.

По приказу шефа военной разведки адмирала Канариса начальником шпионского центра в Беловеже был назначен майор Христиан Завелли. Это был мужчина в возрасте около шестидесяти лет, среднего роста, с военной выправкой, несколько полноватый, с седеющими редкими волосами и непроницаемым каменным выражением лица, на котором топорщились небольшие, коротко подстриженные усики. Опыт разведчика он приобрел еще в Первую мировую войну, работая у полковника Николаи. Завелли не только осуществлял общее руководство работой центра, но и лично руководил I группой под кодовым наименованием «I-Альма», занимавшейся разведкой.

В обязанности II группы, или «II-Хальм», вменялась контрразведка на территории, входившей в сферу деятельности разведцентра в Беловеже. Ею руководил лейтенант Иоахим Швинд, тоже кадровый офицер абвера, который, однако, за различные проступки и пристрастие к алкогольным напиткам долго не получал повышения.

Заместителю Завелли капитану Теодору Клаузеру подчинялась III группа (условное название «III-Вальд»). В ее задачу входила ликвидация забрасываемых в немецкий тыл разведчиков, а также партизан и участников движения Сопротивления. Клаузер, худой, со светло-рыжими волосами и белесыми бровями, с аскетическим, изрытым оспой лицом и маленькими сверлящими глазами, спрятанными за толстыми стеклами пенсне, вызывал у всех антипатию, которую усиливал его склочный характер. Он был палачом арестованных. Ему везде мерещилась измена. Офицеры штаба избегали его, а многие просто ненавидели. Ходили слухи, будто он агент гестапо.

Другим заместителем Завелли был майор Отто фон Фриватт. По служебной линии он подчинялся Завелли, однако оперативными делами его отделения, занимавшегося воздушной разведкой на центральном участке фронта, руководило командование люфтваффе.

Помимо упомянутых подразделений в разведке «Хорн» насчитывалось также несколько секций. Так, например, секция «О» («Оружие»), которой руководил пожилой капитан-инженер Пауль Диттер, изучала захваченное советское оружие, и прежде всего танки и самоходные орудия; секция «Ш» («Шифры») лейтенанта Альфреда Иорста занималась шифровкой и расшифровкой секретных донесений и т.д.

Штангер прибыл в Беловеж в сентябре 1941 года. Ему отвели во дворце большую комнату, из окон которой был виден подъезд. Это давало ему возможность наблюдать за входящими во дворец лицами и подъезжающими к нему автомашинами. Одни офицеры Центра жили так же, как и он, во дворце, а другие — в прилегавших к нему зданиях. Рабочий кабинет ему выделили на втором этаже, неподалеку от кабинета майора Завелли. На очередном совещании Завелли представил Штангера офицерам Центра, упомянув о его прежних заслугах на разведывательном поприще и исключительных лингвистических способностях.

Работы было много. Ему передали толстые папки с захваченными советскими военными документами, которые он должен был прочитать и сделать на них аннотации. Кроме того, ему предстояло переводить донесения агентов, написанные не по-немецки. Он участвовал также в качестве переводчика в допросах задержанных гражданских лиц, подозреваемых в шпионаже, и взятых в плен советских офицеров, и прежде всего летчиков, которыми занималось отделение «IV-Л» майора Фриватта.

Штангер постепенно знакомился с новым окружением и обстановкой, в которой ему предстояло жить и работать. Нередко во время прогулок по парку он останавливался и задумчиво смотрел на мрачную громаду дворца, где концентрировались секретные дела врага.

Он начал с изучения служебных помещений и отдельных разведывательных служб. Действовал осторожно, что бы не привлечь к себе внимания других, и в первую очередь подозрительного капитана Клаузера. Затем стал постепенно заводить знакомства с офицерами. Наиболее подходящим местом для этого служило казино, размещавшееся в бывшем охотничьем домике Александра III, где питались и проводили почти все свободное время офицеры, играя в карты и бильярд или просто пьянствуя.

Штангер с удовольствием угощал своих «коллег», что помогало ему приобретать друзей.

Особой симпатией к нему с самого начала его пребывания в Беловеже воспылали двое — адъютант Завелли и начальник его секретариата лейтенант Хайден и руководитель шифровальной службы лейтенант Иорст. Попивая коньяк, на который Штангер не скупился, новые «друзья» охотно рассказывали ему о секретах своей работы, сообщали любопытные детали из жизни Центра, давали характеристики Завелли, Фриватту и другим офицерам. Штангер внимательно слушал их, поддакивал, подливал в рюмки коньяк, проигрывал значительные суммы в карты и фиксировал в памяти полученную информацию.

На первом этаже дворца в холле висела огромная карта Восточного фронта. Дежурный офицер ежедневно отмечал на ней флажками обстановку. Возле нее часто собирались офицеры и возбужденно комментировали ход победоносной кампании на Востоке. Шутили, что война в России скоро закончится и они останутся без работы.

Штангер тоже внимательно следил за перемещением линии фронта и особенно за вытянутыми клиньями, которые с каждым днем все ближе подбирались к Москве. Это порождало у него невеселые мысли, и только огромная вера в то, что рано или поздно в ходе войны произойдет перелом, помогала сохранять оптимизм в его нелегкой и опасной работе.

После нескольких недель пребывания во дворце Штангер в результате наблюдений и бесед имел уже полное представление о работе центра разведки «Хори». Его внимание привлекло одно из помещений дворца, где находилась шифровальная секция с аппаратурой для радиосвязи, телетайпами и оборудованием, исключавшим подслушивание телефонных разговоров. Она располагалась на третьем этаже и занимала три комнаты. В двух из них размещалась новейшая аппаратура для радио- и телефонной связи, а в третьей сидел шифровальщик. Двери комнат были обиты железом и звуконепроницаемым материалом, а окна заделаны толстыми решетками. В комнате шифровальщика стоял сейф, в котором хранились шифровальные документы. Там работали попеременно два радиотелеграфиста. Руководителем шифровальной секции и вместе с тем специалистом по шифрам был Альфред Иорст. Доступ сюда имели только майор Завелли, майор Фриватт, капитан Клаузер и лейтенант Хайден.

Эти комнаты, а вернее, их тайны не давали Штангеру покоя. Он был там всего один раз, и то недолго. Направляясь как-то на ужин в казино, Хайден вместе с ним зашел сюда на минуту, чтобы передать какое-то срочное донесение. Штангер успел запомнить расположение комнат и тип сейфа. Он понимал, что, если ему удастся проникнуть в шифровальный отдел, это будет его первой крупной победой над противником, так как он тогда сможет узнать многие тайны гитлеровской разведки.

«Все срочные донесения передаются отсюда в «Валли I» или прямо в Берлин, — прикидывал в уме Штангер. — Передаются, естественно, шифром. Если я сумею раздобыть его, то донесения штаба станут известны в Москве. Но как это сделать и не вызвать подозрений, ибо иначе сменят шифры и вся операция пойдет насмарку?…»

Он обратил внимание на одну существенную деталь: в шифровальной комнате работали не каждую ночь. Значит, есть шанс… Дубовая дверь была обита толстыми листами железа и снабжена хитроумным замком. Когда здесь не работали, дверь опечатывалась. Значит, чтобы проникнуть к шифрованным документам, необходимо изготовить два ключа: один — к замку двери, а другой — к сейфу, где хранятся секретные документы. И, наконец, нужна сургучная печать, которой опечатывались дверь и сейф.

Однажды после обеда Штангер отправился в Национальный парк к тайнику, где спрятал рацию и рюкзак. Приняв все меры предосторожности, он вынул связку отмычек и долго вертел их в руках, однако ни одна из них не годилась для предстоящей операции. Спрятал их снова в рюкзак. Взял с собой только специальный пластилин и пистолет с глушителем.

Наступила суббота. Работа в этот день заканчивалась раньше, чем обычно. Все потянулись в казино — единственное место развлечений в Беловеже. Штангер сидел за столиком вместе с лейтенантом Хайденом и то и дело поглядывал на дверь.

В девять часов вечера в казино появились лейтенант Иорст и радист Берг. Они остановились в дверях, отыскивая взглядом свободные места. Хайден помахал рукой Иорсту.

— Альфред, раздобудьте где-нибудь два стула и подсаживайтесь к нам.

Через минуту оба сидели уже за их столиком.

— Выпьешь? — опросил Хайден, обращаясь к Иорсту.

— Дайте сначала хоть чего-нибудь съесть, а то мы сегодня остались без обеда. Весь день зашифровывали и передавали донесения. Устали как черти.

— Надеюсь, сегодня больше не будете работать? — поинтересовался Хайден.

— Ты отдыхаешь, а я что, должен сидеть всю ночь в этой проклятой конуре?

Официантка принесла еду, Хайден наполнил рюмки.

«Итак, сегодня надо сделать первый шаг. Только бы не допустить какой-нибудь ошибки», — думал Штангер, глядя на Иорста, с аппетитом уплетавшего ужин, и снова наполнил рюмки.

* * *

В длинных, с многочисленными закоулками коридорах, едва освещенных лунным светом, проникавшим сквозь большие витражи окон, царил полумрак. Дворец спал. И только в комнате, примыкавшей к кабинету майора Завелли, бодрствовал у телефонов дежурный офицер.

Штангер стоял у двери своей комнаты и вслушивался в тишину. Ничто не нарушало ее. «Пора», — решил он про себя. Нащупал в кармане пластилин и пистолет с глушителем. Слегка нажал на дверную ручку. Дверь приоткрылась без скрипа.

Он шел осторожно. Тихо поднялся по лестнице и двинулся но коридору. Миновал одни поворот, затем другой, свернул в переход, ведущий в башню, и увидел в глубине бронированную дверь. Остановился. Прислушался. Ни звука…

Затемненным фонариком осветил сургучную печать, внимательно осмотрел ее. Затем снял с нее оттиск. Проверил, не оставил ли где следов пластилина, вытер ладонью вспотевший лоб и исчез в лабиринтах дворца. Слепки с ключей от двери шифровальной комнаты и сейфа Штангеру удалось сделать после одной из попоек с Иорстом, когда он провожал мертвецки пьяного Альфреда из казино на квартиру.

В Варшаву Штангер выехал вместе с Завелли и Хайденом. Те направлялись в «Валли I», а он собирался получить гражданский костюм, который уже давно заказал у варшавского портного. Штангер захватил с собой слепки ключей и оттиски сургучной печати. Завелли намеревался провести в Варшаве два-три дня. За это время Штангер должен был успеть сделать то, от чего зависел дальнейший ход операции.

Они поселились в гостинице «Полония», в которой обычно останавливались офицеры. Договорились встретиться вечером. Штангер попрощался с Завелли и Хайденом, быстро получил у портного костюм, вернулся в гостиницу, переоделся и отправился на базар.

Он с трудом пробирался сквозь толпу. Наконец увидел палатку, на прилавке которой были разложены связки ключей, всевозможные замки, засовы, задвижки и другие скобяные изделия. Таких палаток оказалось несколько. Штангер начал приглядываться к их владельцам и остановил свой выбор на пожилом усатом мужчине, который, прислонившись к стойке, с безразличным видом смотрел на прохожих.

Штангер подошел к нему:

— Добрый день. Мне нужны ключи.

— Пожалуйста, выбирайте любые… — оживился тот, пододвигая к нему нанизанные-на шнурки связки ключей.

— Вы умеете слесарить?

— Немного.

— Я ищу хорошего мастера, который разбирался бы в сложных замках. Не могли бы вы кого-нибудь мне порекомендовать?

Мужчина задумчиво пощипал усы. Штангер вытащил из кармана свернутую банкноту в десять долларов, сунул ее ему в руку и шепнул:

— Есть срочная работа. Но нужен хороший мастер. Это — задаток…

— Понимаю, понимаю… — тихо ответил владелец палатки, внимательно разглядывая Штангера. Очевидно, его безупречный варшавский выговор внушал доверие. — Я дам вам адрес одного мастера. Человек он вполне надежный, и руки у него золотые. Дайте листок бумаги и карандаш.

Он черканул на бумаге несколько слов, написал на обороте адрес и протянул Штангеру.

— Вот, пожалуйста. Мастер сделает все, что надо. Это настоящий поляк и патриот. Это для дела? — спросил он, доверительно понизив голос до шепота.

— Для дела, друг. Для большого дела, — с улыбкой ответил Штангер.

— Боже, благослови его, — промолвил владелец палатки, провожая взглядом удалявшегося Штангера.

Небольшая мастерская на Воле находилась в темном подвале, забитом различными металлическими предметами, железными ящиками и старыми сейфами. Невысокого роста худенький человек в очках смерил Штангера испытующим взглядом. Тот протянул ему записку. Слесарь, прочитав ее,спросил:

— Что за работа?

Штангер молча вынул из конверта слепки ключей от комнаты и сейфа. Слесарь долго вертел их в руках, бормоча:

— Да, замысловатые штучки. Придется повозиться…

— Знаю, — перебил его Штангер. — Сколько хотите?

— Трудно сказать…

Штангер достал бумажник, отсчитал десять долларов.

— Это задаток. Сделаете — получите еще столько же. Только заказ нужно выполнить к завтрашнему дню и… — он приложил палец к губам, — об этом должны знать только я и вы. Договорились?

Мастер протянул руку.

— Разумеется!

— У меня к вам еще одна просьба. — Штангер вынул из конверта оттиск сургучной печати. — Вам легче найти гравера, чем мне. Цена для меня не имеет значения. Заплатите ему в два раза больше, чем он запросит. Завтра после обеда я должен иметь и то и другое.

— Слишком короткий срок. Не успею, — развел руками мастер.

— Вы же поляк. Может быть, от этого зависит чья-то жизнь…

— Ну, хорошо. Только мне нет дела, зачем это вам нужно. Я вас не знаю, — сказал слесарь и многозначительно взглянул на Штангера.

— Понятно. Завтра в три часа дня я к вам зайду.

Он возвращался в гостиницу окрыленный.

В Беловеж они выехали через три дня. Штангер, сидя рядом с Хайденом, вез в нагрудном кармане изготовленные в Варшаве ключи и сургучную печать. Однако хотя слесарь и сделал ключи по оттиску на пластилине, они могли все же не подойти…

С наступлением зимы сводки верховного командования вермахта с Восточного фронта становились все лаконичнее. Ожесточенные бои велись под самой Москвой, однако разноцветные флажки на карте оставались на прежнем месте. Все чаще в сводках говорилось об упорных оборонительных боях. Становилось все очевиднее, что наступление немецких войск на Москву провалилось, а спустя некоторое время флажки, обозначавшие на карте линию фронта под Москвой, начали перемещаться назад. Вскоре пришло сообщение о снятии с поста командующего сухопутными силами фельдмаршала Браухича. Командование войсками, сражавшимися на Восточном фронте, принял на себя сам Гитлер.

В ходе войны наступил перелом. Штангер вздохнул с облегчением и с удвоенной энергией окунулся в водоворот разведывательной работы. Он регулярно отправлял в Центр донесения о размещении немецких гарнизонов, авиационных баз и военных объектов в Белостокском округе и в Белоруссии, о формировании новых частей и переброске войск из Центральной и Западной Европы, старался разгадать оперативные планы противника, которые разрабатывались в штабах на весеннюю и летнюю кампании.

Штангер не встречал особых препятствий в получении разведывательной информации, поскольку разведка в Беловеже располагала подробными сведениями о том, что происходит на территориях, которые его интересовали. Параллельно вот уже несколько месяцев он готовил операцию «Шифры».

Чуть ли не каждый день Штангер вынимал из тайника все необходимое для проведения этой операции: ключи и печать, сургуч, резиновые перчатки. Однако подходящего момента не представлялось. В шифровальной комнате часто работали круглые сутки, да и по коридорам дворца постоянно сновали люди. По ночам Штангер долго прислушивался к топоту шагов на третьем этаже. Это дежурный офицер то и дело бегал в шифровальную комнату и возвращался оттуда с полученными телеграммами. Операция «Шифры» не выходила у Штангера из головы. Из-за нее он даже запустил другие дела.

20 апреля 1942 года Гитлеру исполнялось 53 года. Разведцентр в Беловеже готовился отметить день рождения фюрера. В этот свободный от работы день Штангер и решил провести свою рискованную операцию. На торжественном собрании с докладом выступил капитан Теодор Клаузер. Он говорил «об исторической миссии» Гитлера, о победах Третьего рейха и заверил, что 1942 год станет годом окончательного разгрома большевистской России. Наиболее отличившиеся офицеры получили в подарок книгу Гитлера «Майн кампф». Этой награды был удостоен и Штангер.

Вечером в казино состоялся пышный банкет. Произносились тосты. Оркестр играл марши. На банкет собрались почти все сотрудники разведцентра «Хорн», включая лейтенанта Иорста и обоих радистов. Значит, шифровальная комната не работала. Все складывалось для Штангера как нельзя лучше. Он был в отличном настроении, направо и налево сыпал шутками и анекдотами, угощал коньяком. Сам пил немного, ровно столько, чтобы не вызвать подозрений, и искал предлога, чтобы как можно скорее исчезнуть из казино.

После полуночи, когда все были уже основательно навеселе, Штангер незаметно вышел и направился в свою комнату. Выпил крепкого кофе, вынул из тайника пистолет и другие необходимые для операции вещи.

Постоял минуту, прислушался. Во дворце царила такая же тишина, как и тогда, когда он впервые очутился возле этой двери. Затемненным фонариком он осветил сургучную печать, отковырнул ее ножом, осторожно вставил ключ в замочную скважину. Небольшое усилие, тихий щелчок, затем другой — и бронированная дверь шифровальной комнаты открылась. Он проскользнул внутрь и закрыл ее за собой. Миновал комнату с приемопередаточной аппаратурой, открыл отмычкой кабинет Иорста. Однако ключ к сейфу не подошел: очевидно, при изготовлении была допущена какая-то неточность. «Если б не этот ключ, я бы уже сегодня овладел секретами центра "Хорн"», — подумал он с сожалением.

Штангер быстро вышел в коридор, закрыл за собой дверь, размазал сургуч, приложил к нему печать и исчез в мрачных лабиринтах дворца…

Спустя некоторое время Штангер привез из Варшавы другой ключ и теперь надеялся открыть сейф с секретными документами. И вдруг произошло событие, которое чуть не сорвало все его планы.

На одном из совещаний майор Завелли объявил собравшимся офицерам:

— Учитывая настоятельную необходимость, я отдал приказ перевести радиостанцию на круглосуточный режим работы. Начиная с завтрашнего дня вы, господа, можете передавать донесения в любое время. Лейтенант Штангер, вы тоже будете включены в график дежурств по центру. Хайден ознакомит вас с вашими обязанностями…

Штангер почувствовал неприятную дрожь во всем теле. Итак, тщательно разработанный им план проникновения в шифровальную комнату, половина которого была уже осуществлена, становился нереальным.

После совещания Хайден пригласил его к себе, затем они зашли в расположенную по соседству с кабинетом Завелли комнату. Здесь офицеры центра несли дежурство.

— Поскольку тебе сегодня дежурить, — проговорил Хайден, — я должен кое-что рассказать. — Он открыл сейф. — Здесь хранится книга дежурств. В нее будешь записывать, кто, откуда и зачем звонил в Центр. Утром на этом бланке, — показал он чистый листок бумаги, — составишь отчет для шефа.

Потом объяснил назначение каждого из многочисленных телефонов.

— А это что? — спросил Штангер, показав на висевший на стене оригинальный железный шкафчик напротив столика дежурного офицера.

— Сейчас скажу. — Хайден открыл дверцу шкафчика, и Штангер увидел щит с разноцветными лампочками и какими-то приборами. — Когда все закончат работу, откроешь дверцу шкафчика и повернешь вот этот рычажок. Это система сигнализации для шифровальной комнаты, а также для кабинетов Завелли, Фриватта и Клаузера.

— Система сигнализации?…

— Ее установили совсем недавно. Если загорятся две верхние лампочки и раздастся звонок, значит, кто-то посторонний проник в шифровальную комнату. Нижние и верхняя правая лампочки — это кабинеты, обозначенные в соответствии с нумерацией на их дверях. Что делать в случае тревоги, думаю, объяснять не требуется. Все понял"?

— Понял.

— Ну и прекрасно. Сегодня в пятнадцать ноль-ноль приступишь к дежурству.

Штангер сидел за освещенным настольной лампой письменным столом. Перед ним лежали раскрытая книга дежурств и блокнот для записей. Рядом на небольшом столике стояли телефоны, а напротив, в открытом железном шкафчике, горели лампочки щита сигнализации. Была уже поздняя ночь, и Штангер сидел сонный, вялый, подавленный неудачей. Он не раз поглядывал на систему сигнализации, проклиная ее в душе.

Теперь он вспомнил, что совсем недавно во дворце крутились связисты и тянули какие-то провода. Тогда он не обратил на них внимания, ибо связисты во дворце бывали довольно часто.

«Прошляпил, непростительное для разведчика упущение! Если б теперь я даже и выбрал подходящий момент, когда шифровальная комната пустует, если б мне даже и удалось проникнуть в нее, я угодил бы в капкан, как увлекшаяся погоней за добычей лиса. Почему они решили установить сигнализацию? Неужели кто-то меня подозревает? А назначение меня на дежурство — это что: свидетельство доверия или ловушка?…»

Эти мысли не выходили у него из головы. Он нервно расхаживал по комнате, сжимая в кармане шершавую рукоятку пистолета. Волнение его росло. «Что подумают в Москве? Ведь я уже сообщил, что вот-вот раскрою тайну шифра. Неужели капитулировать? Нет! Спокойно. Обдумай все еще раз. Хладнокровно. Безвыходных ситуаций не бывает. Но рисковать мне тоже нельзя. Я могу ошибиться только один раз, как сапер. Если мне доверили дежурство, если это ire очередная ловушка, то у меня еще есть шанс. Какой, я не знаю, но есть. И я должен воспользоваться им…»

Удрученный неудачей, он направился по коридору к шифровальной комнате, приоткрыл бронированную дверь. Радист Берг, сидевший с наушниками на голове за столом с аппаратурой, поднял глаза на вошедшего Штангера.

— Ну, как проходит дежурство? — спросил Штангер, угощая его сигаретами.

— Пока нормально, герр лейтенант.

— Один дежуришь?

— Нет. Здесь еще лейтенант Иорст, но он собирается скоро уходить, если только не появятся какие-нибудь срочные дела…

Штангер, покуривая сигарету, незаметно рассматривал шифровальную комнату и соседнюю, дверь в которую была открыта. Он обнаружил тонкие провода сигнализации, ведущие к решетке и петлям окна.

— Душно, и ужасно хочется спать, герр лейтенант.

— Заходи. У меня в термосе остался кофе, — сказал Штангер, направляясь к выходу.

Он вытащил из письменного стола бутерброды, термос с кофе и бутылку коньяку. В это время раздался телефонный звонок. Штангер поднял трубку:

— Слушаю. Ах, это вы, капитан. Никаких новостей… Все спокойно. Да, проверил. Дежурит…

Капитан Клаузер любил беспокоить по ночам дежурных офицеров.

Вошел Берг. Штангер налил ему в один стакан немного коньяку, а в другой — кофе и пригласил:

— Пей!

— Спасибо, герр лейтенант, — с улыбкой сказал Берг и опрокинул содержимое стаканов.

— Хочешь еще?

— С удовольствием.

Борг снова выпил, поблагодарил, взял бутерброды и вышел.

Штангер, отпивая маленькими глотками кофе, задумался. И вдруг в его голове молнией пронеслась мысль. Он отодвинул кофе и нервно заходил по комнате. То, что он решил сейчас, было гораздо рискованнее, чем план, составленный им раньше.

Одна из фамилий в списке врачей Хайнувки привлекла; внимание Штангера — фамилия доктора Казимежа Пташиньского. Собрав об этом человеке необходимую информацию, разведчик пришел к выводу: Пташиньский связан с подпольем. Штангер решил рискнуть и достать то, что требовалось для операции «Шифры».

Он попросил у майора Завелли автомашину, сказав, что выезжает на связь со своими информаторами в Бельск-Подляски и Хайнувку, переоделся в гражданскую одежду, положил в портфель темные очки, и они с водителем тронулись в путь.

К вечеру добрались до Хайнувки. Штангер велел водителю ждать, а сам направился к Пташиньскому. Темные очки и глубоко надвинутая на лоб шляпа (он переоделся в подворотне) изменили его внешний облик. Нашел квартиру доктора и постучал в дверь.

Открыла какая-то женщина и провела его в прихожую. Спустя минуту появился Пташиньский.

— Я болен, доктор. Помогите мне, — сказал Штангер. Врач внимательно посмотрел на него и пригласил в кабинет.

— Проходите. На что жалуетесь?

— Сердце, нервы, головокружения.

— Лечились?

— Да, то есть… немножко. Вообще-то мне нужны только лекарства.

— Какие?

Штангер придвинулся к Пташиньскому и прошептал:

— Снотворное, доктор. Сильное, но недолго действующее. И хлороформ… — добавил он.

Пташиньский ответил не сразу. Он барабанил пальцами по столу, в упор разглядывая Штангера. Кто этот необычный пациент? Провокатор? Наркоман? Преступник?

— Ну так что, доктор? — поторопил его Штангер. — Я заплачу. Хорошо заплачу.

— Но ведь снотворное — это яд. Вы понимаете?… Допустим, я выпишу вам рецепт…

Штангер снова понизил голос до шепота:

— Я понимаю ваши опасения. Я поляк, как и вы, и такой же, как и вы, — подчеркнул он. — Мне хотелось бы, чтобы это снотворное приготовили вы сами… Это мое первое условие. А во-вторых, чтобы вы забыли о том, что здесь кто-то был. Ради нашего общего дела… — прошептал он.

— У меня нет с вами никаких общих дел. Я врач.

— Понимаю. Тогда вообще забудем о нашем разговоре. Меня интересуют только лекарства.

Пташиньский все еще колебался.

— Я жду, доктор, — снова поторопил его Штангер.

— Вы здешний?

— Нет. И вы меня больше не увидите.

Штангер вынул из кармана пачку денег, но тот с возмущением замахал рукой, требуя, чтобы он спрятал их. Видимо, в голосе Штангера было что-то внушающее доверие, ибо доктор встал и коротко бросил:

— Подождите. Я сейчас вернусь.

Он вышел, а Штангер курил сигарету за сигаретой и терпеливо ждал. Наконец Пташиньский вернулся.

— Возьмите. Здесь то, что вам нужно. Ложечка порошка на стакан воды или другой жидкости — и на час эффект гарантирован. А это пузырек с хлороформом…

Штангер крепко пожал доктору руку, хотел сказать самые теплые слова благодарности, но лишь прошептал, что надеется когда-нибудь встретиться с ним в свободной Польше.

* * *

Он доложил о своем возвращении дежурному офицеру и отправился отдыхать. Задернул штору на окне, вытащил бутылку коньяку и стакан. «Надо проверить, не обманул ли меня Пташиньский, не дал ли какого-нибудь безобидно го порошка. Я должен быть абсолютно уверен».

Налил в стакан коньяку и насыпал пол-ложечки белого порошка. Понюхал, посмотрел на свет, попробовал. Коньяк не изменил ни цвета, ни запаха. Выпил его залпом и спустя несколько минут почувствовал, как по всему телу разливается истома. Стало клонить ко сну. Пытался побороть сон, но глаза его смыкались, в голове шумело, мысли путались. И он погрузился в забытье.

Спустя некоторое время опять подошла его очередь дежурить. Штангер надеялся, что эта ночь вознаградит его за все волнения и переживания. Он прекрасно понимал, что его ждет, однако он все продумал и учел. Существовало лишь одно «но»: кто-то мог случайно зайти в шифровальную комнату и застать его там. Штангер предусмотрел и эту возможность и верил, что сумеет выйти из этого положения.

Наконец наступил долгожданный день дежурства.

Он зарядил сверхчувствительной пленкой миниатюрный фотоаппарат, взял пузырек с хлороформом, вату, ключ от сейфа, резиновые перчатки, пистолет с глушителем.

В пятнадцать часов Штангер сменил лейтенанта Швинда, уселся в комнате дежурного, листал иллюстрированные журналы и с нетерпением поглядывал на часы. Время, как ему казалось, тянулось страшно медленно. Вечером к нему заглянул капитан Клаузер, потом приходили поболтать Хайден и Иорст. Наконец после двадцати трех часов в коридорах дворца воцарилась тишина.

Несколько раз звонили по телефону. Он записал все звонки в книгу дежурств. Около полуночи увидел, что лейтенант Бланке, сотрудник капитана Клаузера, направился в шифровальную комнату.

Миновала полночь. Штангер погасил свет, приоткрыл окно. В парке угрюмо шумели столетние дубы. Снизу доносились звуки шагов часовых.

Подождал еще час. Затем поставил на письменный стол термос с кофе, вытащил бутерброды, взглянул на две стоявшие в ящике стола бутылки и направился в шифровальную комнату.

— Опять дежуришь, Берг? — изобразил он удивление.

— Опять, герр лейтенант.

— Все спокойно?

— Вот уже часа два эфир молчит.

— Загляни ко мне на рюмочку.

Радист кивнул головой и двинулся за Штангером в комнату дежурного. Штангер вытащил из ящика стола бутылку коньяку, наполнил стакан, убрал бутылку в стол и показал Бергу на стакан и бутерброды. Тот выпил, закусил. Штангер налил себе из другой бутылки и, не спрашивая, снова наполнил стакан Берга. Тот залпом выпил его, поблагодарил и ушел к себе.

«Итак, начало положено… Подожду еще минут десять. Только бы никто не звонил и не пришел».

Через некоторое время приоткрыл дверь шифровальной комнаты. Берг, положив голову на пульт аппаратуры, храпел . Штангер потряс его за плечо — тот даже не вздрогнул, Разведчик проскользнул в комнату Иорста, вставил ключ в замок сейфа, повернул его — сейф открылся. Перед ним были папки с отправленными и принятыми шифрограммами и другие секретные документы. Наконец он нашел то, что искал, — две шифровальные книги в серых переплетах. Включил настольную лампу, положил на письменный стол одну из шифровальных книг, открыл первую страницу— раздался сухой щелчок фотоаппарата. Перевернул следующую страницу — снова щелчок. Затем третью, пятую, десятую, двадцатую. Пот струился по его лицу, рубашка прилипла к телу.

Спустя какое-то время первая шифровальная книга была сфотографирована. На минуту он замер, ибо в глубине коридора ему послышались чьи-то шаги и голоса. Выскочил из комнаты. К счастью, это оказалось галлюцинацией, вызванной волнением и страхом. Нервы его были напряжены до предела.

Штангер вернулся мимо храпящего Берга в шифровальную комнату, быстро перезарядил фотоаппарат и приступил к фотографированию второй шифровальной книги — отдела разведки люфтваффе. Аппарат дрожал в его руках. Ему казалось, будто миновала уже целая вечность, хотя на самом деле с начала операции прошло не более получаса!

Он наконец сфотографировал последнюю страницу… С облегчением вздохнул. Положил шифровальную книгу в сейф. Открыл наугад первую папку с грифом «Совершенно секретно». В ней оказались позывные агентурных раций, действовавших за линией фронта. Снова защелкал фотоаппарат…

Вдруг он отчетливо услышал телефонный звонок. Штангер захлопнул дверцу сейфа. Звонили в комнате дежурного. Он выскочил из шифровальной комнаты и побежал по коридору.

— Дежурный лейтенант Штангер слушает! — доложил он в трубку, запыхавшись. — Нет, не спал, был в туалете. Записываю.

— «В час двадцать над Лидой пролетели три неприятельских самолета… Направление… Высота… — диктовал чей-то далекий, искаженный расстоянием голос. — Самолеты кружили над лесами возле Бреста… По всей вероятности, сбросили парашютистов… Всё».

Штангер положил трубку, взглянул на часы. Берг спал уже двадцать три минуты. Ну что? Рискнуть еще или не надо? Первый вариант казался более заманчивым. Он вставил в аппарат новую пленку и направился в шифровальную комнату. Прислушался к дыханию Берга: тот спал крепко. Штангер вынул из сейфа новую папку, но, сфотографировав всего несколько страниц, вдруг замер от ужаса, так как услышал чьи-то шаги. Они раздавались сначала на лестнице, потом в коридоре, а теперь приближались к шифровальной комнате.

Штангер молниеносно оценил обстановку: раскрытый сейф, папка с документами на письменном столе, фотоаппарат. Времени для раздумий не было. Стянув с рук перчатки, он выхватил из кармана пистолет с глушителем и спрятался за дверью.

Через минуту дверь скрипнула, и он увидел лейтенанта Бланке. Войдя в комнату, тот остолбенел и широко открытыми глазами уставился на спящего Берга и распахнутый сейф.

Вошедший не успел ни крикнуть, ни вымолвить хотя бы слово, так как в этот момент раздались три приглушенных выстрела. Бланке рухнул на письменный стол, а затем сполз с него на пол. Штангер подтащил его к сейфу, положил ему в карман печать и сургуч, бросил на письменный стол, рядом с открытой папкой с секретными документами, фотоаппарат и резиновые перчатки. Затем наклонился над спящим Бергом, сунул ему под нос вату и полил ее хлороформом. Окинул взглядом обе комнаты. «Кажется, все в порядке! — заверил он себя. — Можно начинать…»

Вынув из кобуры Бланке пистолет, Штангер выстрелил из него два раза. Пули, рикошетировав от стены, вонзились в дубовую дверь. Бросив пистолет возле убитого, он выбежал в коридор. Спрятал в кадке, где росла пальма, ролики пленки и пистолет с глушителем, затем кинулся в комнату дежурного и нажал кнопку тревоги. Затихший, уснувший дворец ожил. Со всех сторон доносился топот многочисленных ног.

Штангер с пистолетом в руке стоял в коридоре возле комнаты дежурного и кричал: ; — Тревога! Тревога!

Первым прибежал Хайден, за ним Иорст, а затем Клаузер, Завелли и другие. Заспанные, испуганные, некоторые в одних лишь пижамах, но с пистолетами в руках.

— Что случилось? — кричал, еще не добежав, запыхавшийся Завелли.

— Герр майор, измена! — одним духом выпалил Штангер и, жестом пригласив следовать за ним, бросился к шифровальной комнате. За ним поспешили остальные.

Штангер толкнул приоткрытую дверь, и перед столпившимися офицерами предстала необычная картина. Положив голову на пульт аппаратуры, спал Берг, а в соседней комнате в луже крови лежал лейтенант Бланке. Сейф был открыт. На письменном столе валялись резиновые перчатки и фотоаппарат. В комнатах стоял запах пороха. Спустя минуту оба помещения заполнились офицерами штаба. Одни пытались привести в чувство Берга, другие склонились над мертвым Бланке.

Завелли, Фриватт и Клаузер с ужасом смотрели на раскрытый сейф, фотоаппарат и резиновые перчатки. Хайден по распоряжению Завелли обыскал карманы убитого. Вытащив сургучную печать, положил ее перед Завелли. Все были настолько ошеломлены случившимся, что долгое время никто не мог вымолвить ни слова. Первым взял себя в руки Завелли.

— Это ты убил его? — спросил он Штангера.

— Я, герр майор!

— Так. Отмени тревогу! — кивнул Завелли Хайдену. — Шифровальную комнату опечатать и ничего не трогать до прибытия комиссии из «Валли I», Иорст, назначь нового радиста. Берга арестовать и не спускать с него глаз. Прошу зайти ко мне Фриватта, Клаузера, Денгеля и Хайдена. Пойдем, Штангер! Хайден, распорядись проявить пленку! — приказал Завелли и направился к выходу.

Когда все вошли в его кабинет, Хайден уселся за пишущую машинку, чтобы записать показания Штангера. Остальные окружили их.

— Докладывай! — бросил Завелли, стараясь справиться с волнением.

— К дежурству приступил согласно графику. До двадцати трех часов ко мне заходили Хайден и Иорст, а также заглянул на минуту капитан Клаузер. Около полуночи я услышал шаги. Кто-то направился в шифровальную комнату. Я выглянул в коридор и увидел лейтенанта Бланке. У Берга я был около часу ночи, но он мне не сказал, зачем заходил Бланке… Впрочем, я его и не спрашивал, поскольку это меня не касается…

— Почему вы так взволнованны? — подозрительно спросил Клаузер.

— Герр капитан, во-первых, я не люблю, когда в меня стреляют. Даже шутки ради. А во-вторых, я думаю, что у меня были основания для волнения, — ответил Штангер, вызывающе глядя Клаузеру в глаза.

— Не мешайте, Клаузер! — сделал ему замечание Завелли. — Продолжай, Штангер.

— Так вот, в два часа десять минут я вышел в туалет. В коридоре мне показалось, будто кто-то осторожно подбирается к шифровальной комнате. Вначале я не придал этому значения, однако, когда вернулся к себе, какое-то недоброе предчувствие толкнуло меня заглянуть в шифровальную комнату. Открыв дверь, я не успел даже сообразить, что происходит, как Бланке два раза выстрелил в меня. К счастью, я оказался более метким…

— Ты сразу же поднял тревогу? — спросил Завелли.

— Тотчас же! Только попытался разбудить Берга, но, заметив вату возле его носа и почувствовав запах хлороформа, все понял. Сейф был открыт. На письменном столе лежали фотоаппарат и перчатки… Одним словом, я увидел то же, что и вы.

— Подходил к сейфу? — продолжал расспрашивать Завелли.

— Нет. Сразу же побежал в комнату дежурного и объявил тревогу.

— Кто бы мог подумать, что именно Бланке?… — задумчиво пробормотал себе под нос Завелли. — Чем он сегодня занимался? — И вопросительно взглянул на Клаузера.

— Он? Я велел ему написать одно срочное донесение, которым интересовался Берлин, и передать его по телетайпу…

— Ситуация для него была вполне благоприятной, — заметил майор Фриватт.

— Да, событие, скажем прямо, из ряда вон выходящее, — констатировал Завелли. — Ты показал себя молодцом! — обратился он к Штангеру. — И заслуживаешь награды. Иди на дежурство. Впрочем, не надо. На сегодня с тебя хватит. Хайден, назначь кого-нибудь дежурить вместо него. И соедини меня с «Валли I».

— Я могу идти, герр майор? — спросил Штангер. Завелли кивнул. Штангер щелкнул каблуками, повернулся и неуверенной походкой покинул кабинет Завелли.

На следующий день основной темой всех разговоров во дворце было ночное происшествие в шифровальной комнате. Штангер стал героем дня. Около полудня в Беловеж прибыл полковник Шмельслегер в сопровождении нескольких офицеров из «Валли I». Они осмотрели шифровальную комнату и распорядились убрать оттуда тело Бланке. Учинили подробный допрос Бергу и Штангеру. Берг, близкий к помешательству, признался, что в ту ночь очень устал, уснул и больше ничего не помнит. Выстрел слышал, но проснуться, как ни пытался, не мог. Просмотрели находившуюся в шпионском фотоаппарате пленку. Обыск, проведенный в помещениях, где жил и работал Бланке, не дал никаких результатов. В тот же вечер полковник Шмельслегер и майор Завелли отправили донесение адмиралу Канарису:

«Секретно. Особой важности. В разведке в Беловеже произошел инцидент. В шифровальную комнату проник лейтенант Бланке. Воспользовавшись тем, что радист Берг уснул, он воздействовал на него хлороформом, а затем поддельным ключом открыл сейф, где хранились шифровальные и другие секретные документы особой важности. Успел сделать более десятка микрофотокопий. За этим занятием и застал его дежурный офицер лейтенант Штангер. Бланке дважды выстрелил в Штангера, но промахнулся, на что тот открыл ответный огонь и уложил шпиона наповал. В карманах убитого найдены сургуч и поддельная печать. Кроме того, обнаружены резиновые перчатки и отмычка. Есть подозрение, что Бланке был агентом советской разведки. Не исключено, что он сотрудничал и с английской разведкой, поскольку найденный на месте происшествия фотоаппарат английской марки. Дело радиста Берга передано в военный трибунал. Ведется расследование с целью раскрыть связи Бланке. Приняты меры по предотвращению подобных случаев в будущем. Лейтенант Штангер представлен к Железному кресту.

Приложения: план и описание шифровальной комнаты, фотографии, сделанные шпионом, показания радиста Берга и лейтенанта Штангера».

Труп Бланке ночью вывезли и похоронили. Завелли назначил для проведения следствия офицеров разведки, и те всячески пытались разгадать тайну измены Бланке. Причины искали в его происхождении, семье, образе жизни. И, наконец, нашли объяснение. В январе 1941 года Бланке был прикреплен к советской репатриационной миссии, которая работала в Варшавском воеводстве. Завелли пришел к выводу, что тогда-то Бланке и был завербован советской разведкой, и дело его закрыли.

Вручение Штангеру Железного креста состоялось в «Валли I». На эту церемонию были приглашены Завелли Фриватт и Клаузер. Полковник Шмельслегер зачитал приказ о награждении Штангера орденом и денежной премией в размере тысячи марок. Вернувшись в Беловеж, Штангер устроил по этому поводу банкет. Завелли, поднимая тост за здоровье награжденного, не упустил случая напомнить собравшимся о необходимости повышать бдительность.

Герой дня, в новом мундире, со сверкающим Железным крестом на груди, сиял от счастья. Он считал, что вполне заслужил эту честь, только вкладывал в это совершенно иной смысл, чем пьющие за его здоровье офицеры разведки «Хорн».

Наконец-то ему удалось проникнуть в тайну шпионского гнезда! Штангер гордился тем, что его не подвела отточенная за многие годы смекалка, что он сумел найти лазейку в хорошо продуманной системе безопасности шифровальной комнаты и вышел целым и невредимым из всей этой истории с Бланке. Оставалось не менее важное дело — передать полученную информацию в Центр. Рация отпадала, ибо речь шла о фотопленке. Каким же путем переправить плоды многомесячной работы за линию фронта и как можно скорее! Во-первых, необходимо было известить об этом Центр и попросить помощи.

Штангер медленно шел по Национальному парку, всей грудью вдыхая свежий весенний воздух и наслаждаясь пением птиц. Присел на какое-то бревно, закурил. Ничто не нарушало царившей кругом тишины.

Углубился в лесную чащу. Наконец добрался до вырванного с корнем дерева, под которым спрятал свои вещи. Вынул из тайника рацию, натянул между деревьями антенну, подключил питание. Пришлось несколько раз повторить позывные, прежде чем радиостанция Центра отозвалась. Отстукиваемые передатчиком точки и тире укладывались в слова шифрограммы: «Я располагаю фотокопиями документов исключительной важности. Как их передать? Жду указаний. Прием…»

В ответ ему сообщили, чтобы он связался с Центром через несколько дней. Ему не терпелось узнать, что они решат, каким образом заберут у него пленки с фотокопиями документов.

Спустя несколько дней поздно вечером Штангер снова вышел на связь с Центром. Подсвечивая себе фонариком, он записал в блокнот переданную Центром шифрограмму: «За документами явится связной. Пароль: "Вы любите песенку "Очарование лесов?" Отзыв: "Я не знаю ее мотива". Передайте ему фотокопии и установите с ним сотрудничество».

Повторив несколько раз пароль и отзыв, он сжег шифрограмму. Кто же явится с этим паролем? И куда? В шифрограмме ничего об этом не говорилось… Значит, явится сюда, во дворец. Установить сотрудничество. Значит, кто-то свой, разведчик?… Кто же это, интересно?»

С этого дня, прогуливаясь по улицам Беловежа, Штангер внимательно рассматривал прохожих, однако никто из них не подходил к нему с условным паролем. При встрече с незнакомыми офицерами, появлявшимися во дворце, его охватывало волнение. Крохотные ролики фотопленки он носил всегда с собой.

На улице Гинденбурга в Кенигсберге находилось массивное, в несколько этажей, здание. В нем помещался Научно-исследовательский институт лесоводства имени Германа Геринга.

Институт был самостоятельным учреждением и подчинялся непосредственно главному ловчему и покровителю лесных угодий Третьего рейха. Его сотрудники занимались исследованием флоры и фауны Восточной Пруссии, следили за их эксплуатацией и восстановлением. Война еще больше расширила диапазон их деятельности. Поскольку во многих лесах дислоцировались армейские базы, склады и другие секретные объекты, при институте был создан специальный военный отдел, в компетенцию которого входили все вопросы, связанные с их размещением.

Директор Института имени Геринга доктор Дервиц, убеленный сединами старый немецкий аристократ, с головой ушел в научную работу. Его заместителем была исключительно энергичная и способная женщина-инженер Хелен. Хотя Хелен работала в институте всего несколько лет, но только она помимо профессора Дервица имела доступ к работе военного отдела. Хелен обычно возглавляла также группы инспекторов, выезжавших в филиалы института, разбросанные по всей Восточной Пруссии и оккупированным территориям. От имени директора она поддерживала связь с представительствами центральных стран и сателлитов Третьего рейха, которые имели свои консульства в Кенигсберге. Ее довольно часто приглашали на важные совещания, проходившие в Берлине и Кенигсберге. Она даже имела возможность разговаривать лично с Герингом, что еще больше укрепило ее авторитет в институте.

Своей работой, преданностью идеям Третьего рейха и безупречной личной жизнью инженер Хелен могла служить образцом немецкой женщины, такой женщины, о которой говорил в своих выступлениях фюрер, о которой писали немецкие газеты и журналы.

В свободное от работы время, которого в институте было немного, Хелен с увлечением занималась различными видами спорта: конным, плаванием, стрельбой и даже парашютным. Некоторые ее подруги подтрунивали над ней, что только, мол, в одном ей не везет — в любви. Хелен отделывалась шуточками, заявляя, что решила отложить эту проблему на более позднее время. Поскольку она была женщиной привлекательной, вокруг нее всегда увивалась масса поклонников, особенно из числа офицеров, однако в силу своего строптивого характера она никого из них не баловала вниманием, а предложения руки и сердца деликатно отвергала.

Шла весна 1942 года. Инженер Хелен доложила доктору Дервицу о своем возвращении из очередной командировки и предложила провести в ближайшее время инспекцию Беловежской пущи и прилегавших к ней районов. Свое предложение она мотивировала тем, что, во-первых, к этому лесному массиву Геринг питал особую слабость, а во-вторых, институт вот уже несколько месяцев работал над директивами Геринга относительно дальнейшей судьбы Беловежской пущи. Этот вопрос хранили в тайне, но инженер Хелен знала его в деталях.

Профессор Дервиц, выслушав Хелен, одобрил ее намерение и велел подобрать группу людей для инспекции Беловежской пущи. Это была первая служебная командировка инженера Хелен в Белостокский округ, и она с рвением принялась за ее подготовку: изучала карты и планы Беловежской пущи, совещалась со специалистами лесного хозяйства, провела также секретное совещание с военным отделом института. И вот наступил день отъезда.

Недалеко от беловежского дворца находился небольшой особняк, так называемый охотничий домик. Он принадлежал когда-то гофмаршалу. С лета 1941 года в нем размещался филиал Института имени Геринга. Руководил этим филиалом Рагнер. Персонал филиала занимался охраной Беловежской пущи, подготовкой территорий для охоты, а также реализацией плана заселения немцами районов, опустевших после депортации поляков.

Однажды Штангер заметил, что директор Рагнер и его подчиненные чем-то весьма озабочены. Обслуживающий персонал пропалывал тропинки и убирал территорию вокруг особняка. Штангер узнал, что из Кенигсберга с инспекционными целями приезжает какая-то комиссия.

Комиссия не интересовала его. Штангер нервничал, так как проходили дни, а никто не являлся к нему за микропленками.

Наконец комиссия приехала. Целый день члены ее заседали в охотничьем домике, а вечером вместе с Рагнером пришли в казино на ужин.

Штангер, сидевший за столиком с Хайденом и Иорстом, рассматривал прибывших. Это были пожилые люди, вероятно, специалисты-лесоводы, не пригодные уже для фронта.

— Хороша, не правда ли? — прервал его наблюдения Иорст.

— О ком ты говоришь? — удивленно спросил Штангер.

— О той куколке, которая сидит с ними.

— Я ее не вижу.

— Наклонись в мою сторону, тогда увидишь.

Штангер придвинул свое кресло к Иорсту и увидел молодую женщину, сидевшую среди членов комиссии.

— Ну что я говорил? — произнес Иорст и подтолкнул его локтем.

— Конечно… Конечно… Но я, Альфред, и получше выпроваживал из своей холостяцкой комнаты!

— Не будь таким вульгарным. Ты видишь только ее голову. А если б ты увидел ее ножки, фигурку — пальчики оближешь… Отсутствие женщин очень сказывается на нем. Правда, Хайден?

— Вероятно, да, — ответил тот. — Но кстати, Штангер, это неплохая бабенка. Уж я-то ее рассмотрел.

Штангер незаметно наблюдал за немкой. Ее голову обрамляли светло-каштановые волосы. Большие голубые смеющиеся глаза игриво бродили по залу. Она оживленно разговаривала с сидевшим возле нее Рагнером, не переставая рассматривать всех, кто находился в казино. Штангер отметил, что нос и губы у нее имеют правильную форму. «Красивая», — признал он мысленно. Ему показалось, будто ее взгляд дольше, чем следует, остановился на нем.

— Ну что, знаток, оценил? — не давал ему покоя Иорст.

— Оценил. Она стоит того, чтобы согрешить. — Штангер плутовски прищурил глаза.

— Попробуй.

— Кто знает? Оставь лучше рюмку и разузнай о ней что-нибудь.

Иорст уже хотел было отправиться на разведку, но в этот момент директор Рагнер направился к их столику.

— Добрый вечер, — произнес он, протягивая руку Хайдену и остальным офицерам.

Штангер придвинул ему кресло и спросил:

— Герр директор, что это за кинозвезда сидит за вашим столиком?

— Нравится?

— Больше Иорсту. Но, конечно…

— Фигурка! — произнес Рагнер, подняв большой палец. — Важная птица. Инженер, специалист по лесоводству и вообще опора нашего института. Мой начальник…

— Хо-хо! Эта птичка не для нас! — цокнул языком Иорст.

— Герр Хайден, — обратился Рагнер к адъютанту Завелли, — господа из комиссии проведут здесь еще несколько дней. Я организую для них охоту. Если у вас есть свободное время, приглашаю. В какой-нибудь из вечеров неплохо было бы организовать танцы. По-моему, пригласить оркестр не составит для вас большого труда. Надо их тут как-то развлечь. Ну а господа офицеры будут иметь возможность пофлиртовать с очаровательной фрау Хелен.

— Прекрасно, — потер руки Хайден. — Сегодня четверг. Итак, в субботу веселимся. Я попрошу майора, чтобы он разрешил организовать танцы, да и чтобы сам пришел.

Довольный, Рагнер, поблагодарив, вернулся к своим гостям.

Штангер охотно не пошел бы на танцевальный вечер. Он не любил подобных мероприятий. Там следовало смеяться, танцевать, пить, петь, говорить комплименты тем людям, которые на другой же день могли принять участие в экзекуциях и облавах. Иногда ему хотелось установить магнитную мину под одним из столиков или буфетом и взорвать казино, уничтожить всех тех, кто здесь безумствовал, в то время как его родина находилась в неволе и трауре.

Сегодня истекала вторая неделя с того момента, как он получил шифровку из Центра о том, что кто-то заберет у него пленку. Однако до сих пор никто не появился, и это его все больше раздражало.

Был майский субботний вечер. После работы Штангер вернулся в свою комнату, облокотился о подоконник и задумчиво слушал дыхание пущи. Вдруг раздался стук в дверь.

— Войдите! — крикнул Штангер.

Вошел Иорст.

— Ты еще не одет? — удивился он.

— Да, как видишь.

— Ты что, не идешь танцевать?

— У меня болит голова. Я устал и не в настроении. Хочу сегодня отдохнуть.

— С ума сошел!…

— Просто нет желания.

— Одевайся — или я напущу на тебя Завелли. Он любит, чтобы на танцевальных вечерах, в которых он сам принимает участие, были все офицеры штаба. Приготовься. Я иду за Хайденом, а потом мы зайдем за тобой.

Штангер побрился, надел новый мундир с Железным крестом. Вскоре пришли Иорст и Хайден.

— Ну, видишь, какой он элегантный! — обратился Иорст к Хайдену. — Очарует всех дам.

— Не шути. Помни лучше, что ты мне кое-что должен, — парировал Штангер.

Перебрасываясь шутками, офицеры направились в казино. Когда они вошли, их приветствовал гомон пьяных голосов. Все места были заняты, но столик, заказанный Хайденом, ждал их. Пары кружились по паркету.

Помимо воли глаза Штангера искали прекрасную фрау Хелен. Она танцевала с Клаузером. Оркестр играл модную мелодию. На вечере было только несколько дам, поэтому они имели большой успех и танцы заказывались у них заранее.

— Сейчас приведу эту куколку к нашему столу, — произнес Иорст, не отрывая взгляда от танцующей Хелен.

— Ее не пустят, — заметил Хайден, который знал, что она сидит в обществе специалистов-лесоводов, Завелли, Фриватта и Клаузера.

— Как только кончится музыка, приглашу на следующий танец, иначе эти старые козлы ее замучат, — объявил Иорст.

Когда оркестр умолк, Иорст быстро встал из-за стола, многозначительно подмигнул друзьям и начал пробираться между парами, возвращавшимися на свои места. Хайден и Штангер видели, как он остановился перед Хелен, галантно поклонился и обменялся с нею несколькими словами. Возвращался он очень довольный.

— Следующий танец мой! — произнес он с триумфом и потер руки. — Все будет хорошо. Вот увидите!

Действительно, как только раздались первые звуки музыки, Иорст направился к Хелен. По окончании танца он взял ее под руку и повел к их столику.

— Посмотри, идут к нам, — с усмешкой обратился Хайден к Штангеру.

— Он, наверное, сошел с ума! Какое оскорбление для начальства! Забрал у них единственную даму!

— Они уже напились, — махнул рукой Хайден. — Им все равно.

— Разрешите представить вас моей очаровательной партнерше. Господа Хайден и Штангер. — Иорст галантно представил своих друзей.

Оба офицера встали, поцеловали руку подошедшей даме и наперебой стали усаживать ее в кресло и пододвигать приборы.

— Господа не танцуют? — с улыбкой обратилась она к несколько смущенным Штангеру и Хайдену.

— Нет… то есть мы опоздали, и все дамы уже заняты, — робко пробормотал Хайден.

— В таком случае с вами танцевать буду я, хорошо?

— Но следующий танец мой! — возразил Иорст.

— По очереди, герр лейтенант, по очереди… — ответила Хелен, погрозив ему пальцем. Затем она выпила глоток коньяку и закурила сигарету, не спуская глаз с трех офицеров.

Разговор зашел о Кенигсберге, развлечениях, светской жизни. «Она действительно красива. Если б она не была немкой… Может, ее братья служат в СС или гестапо?…» — размышлял Штангер, украдкой бросая взгляды на красивое улыбающееся лицо женщины. Как только заиграл оркестр, Хелен поднялась с места и одновременно встали офицеры, ожидая, кого она выберет.

— Теперь я буду танцевать с вами… — И Хелен протянула руку Штангеру.

Пары закружились в вальсе. Штангер, придав своему лицу безразличное выражение, старался скрыть смущение. Он заметил, что партнерша не сводит с него глаз.

— Почему вы такой мрачный? — прервала она молчание.

— Плохо себя чувствую, устал… — солгал он.

— Только и всего? — Она игриво посмотрела ему в глаза.

— А что еще может быть? — удивленный и смущенный, он вскинул брови.

Хелен прошептала:

— А вы, однако, нелюдим. Но я… — она замолкла в смущении, а затем продолжила: — я очень хочу… танцевать с вами.

Штангер первый раз посмотрел ей прямо в глаза и почувствовал легкую дрожь. Выпитый коньяк, близость.ее тела, запах духов волновали его. Уже давно он не был близок с женщинами. Его работа требовала в этом отношении аскетического образа жизни, и он стремился избегать любовных связей, которые могли стать началом конца. Он всегда помнил об этом.

— Действительно? — выдавил он из себя, все больше смущаясь.

— Очень…

— Но вы ведь должны вернуться к своему столику.

— Совсем не должна. Они там, — она показала головой в сторону директора Рагнера и его компании, — все скучные и говорят о банальных, глупых и никому не нужных мужских делах.

Прозвучали последние аккорды вальса. Штангер взял ее иод руку, и они направились к столику.

— Прошу помнить… Третий танец с вами. А потом уже все… — успела шепнуть ему на ухо Хелен. Он кивнул головой.

— Коньяку! — воскликнул Штангер, увидев, что бутылка на столе уже пуста. — Почему бездельничаете?!

— И тебя разобрало? — многозначительно улыбнулся Иорст.

— Так же, как и тебя.

Выпили раз, другой. На столе увеличивалось число бутылок и приборов с закусками. Хелен танцевала с Хайденом, затем с Иорстом. Штангер не мог дождаться своей очереди. Наконец-то…

Он танцевал с воодушевлением, разгоряченный коньяком и запахом ее волос, которые почти прикасались к его лицу.

— Вы прекрасно танцуете, — прошептала Хелен.

— Благодарю за любезность.

— Обнимите меня покрепче, — прошептала она, приблизив губы к его уху, и прижалась к нему. — Я хочу вам кое-что сказать.

«Любовное признание… — что-то укололо его в сердце. — Я дурак. Этого мне еще не хватало».

— Вы любите песенку «Очарование лесов»? — медленно прошептала она ему по-польски в самое ухо так, что он даже почувствовал на лице ее горячее, прерывистое дыхание. На несколько секунд Штангер потерял ощущение реальности и не смог бы выразить того, что почувствовал: радость, изумление…

— Вы сбились с такта, — тихо сказала она, — и не ответили мне.

— Я не знаю ее мотива, — проговорил он.

— Я научу вас. — Она немного отстранилась и кокетливо посмотрела на него. Штангер прижал ее к себе и прошептал:

— Это вы?

— Не ожидали?

— Скорее бы…

— Тихо, спокойно. — Ее лицо стало серьезным. — Пленки у вас с собой?

— Откуда же? Я носил их много дней. Но на балу? Никогда бы не подумал…

— В нашей работе надо быть готовым ко всему и всегда, — с упреком сказала она, но, видя его озадаченное лицо, добавила: — Не принимайте это всерьез. А теперь слушайте внимательно. — Штангер наклонил голову к ее плечу. Хелен шепнула: — Я предлагаю изображать влюбленных. Так будет лучше всего и не вызовет подозрений. Во время танцев мы сможем перешептываться без опасений.

— А если мы действительно влюбимся друг в друга? — спросил Штангер.

— Это было бы ни к чему, — с грустью ответила она. — И пожалуйста, не смотрите так на меня.

— Халька, — отважился он прошептать ее имя.

— А вас?… А тебя? — спросила она.

— Анджей.

— Анджей, Анджеек, Ендрек, Ендрусь. У тебя красивое имя. Но к делу, Анджей. Сколько их у тебя?

— Сейчас посчитаю. Халька, Халечка, Халюсь.

— Успокойся, никакой дисциплины, — заметила она. — Я не об этом спрашиваю.

— До десятка кассет.

— Когда я смогу их получить?

— Хоть сегодня.

— Хорошо… — Она о чем-то задумалась, а потом прошептала: — Я буду здесь еще несколько дней.

— Мы встретимся? — Он посмотрел в глубину ее глаз.

— Ты хочешь этого?

— Халька…

— Встретимся. И не только здесь, в казино. — Она шептала как можно тише: — Я живу одна в особняке.

Он крепко прижал ее к себе и не смел произнести ни слова…

— Ты должен был застрелить этого Бланке? — спросила она, чтобы скрыть замешательство.

— Ты и об этом знаешь?

— Не только об этом, но эта история с Бланке была шита белыми нитками. Хорошее расследование могло бы привести к грустным для тебя результатам.

— Глупости! — ответил он. — Факты были в мою пользу.

Оркестр умолк. Халька потянула его за руку и сказала:

— Пойдем к столику, а то твои коллеги скучают без нас.

Хайден и Иорст хотя и сильно захмелели, но понимали, что их ухаживания за Хелен закончились безрезультатно: победу одержал Штангер. Но он не замечал этого. Он не слышал шума казино, не слышал солдатских песен, которые распевали пьяные офицеры. До него не доходил даже радостный щебет Хелен, которая старалась развеселить удрученных Хайдена и Иорста. Штангер курил, пил небольшими глотками коньяк и не сводил с нее глаз. Поведение Хелен никак не вязалось с мыслью о том, что она работает в советской разведке. Всякий раз, как он на нее смотрел, чувствовал, как у него сжимается горло и не хватает отваги заговорить.

«Я действительно влюбился в нее с первого взгляда или это результат выпитого коньяка? Нет, это не то… В своей жизни я был знаком со многими женщинами, но сейчас все по-другому. Я ведь никогда не любил. И не хотел этого при моей работе. Особенно сейчас. Но ее я люблю. Люблю за то, что она делает, а она, видимо, много делает, если Центр так ей доверяет…»

Бал в казино в честь сотрудников института имени Геринга продолжался до поздней ночи. Потом Штангер провожал Хелен до охотничьего домика. Они брели по парку, прижавшись друг к другу. Оба понимали, что в их жизнь вошло что-то новое, но они об этом не говорили.

Хелен находилась в Беловеже еще три дня. Днем она виделась со Штангером только в казино, за обедом, а ночи они проводили в ее комнате в охотничьем домике. Потом вместе с другими членами комиссии она выехала в Кенигсберг…

Через неделю Штангер получил из Центра сообщение, что микропленки с немецкими шифрами доставлены благополучно. Его поздравили с успехом.