Мы вернулись к пирсу. Гребла она. Я причалил лодку и молча пошел за ней к машине с аквалангом и ружьем. Багажник был все еще открыт. Я сложил все туда, захлопнул его и отдал ей ключ.

«А почему бы и нет? — со злостью подумал я. — С каких это пор я стал моралистом? Я не понимал сам себя. Если у них это считается милым развлечением, я-то что выступаю? Может, коммерческий подход и придавал всему этому нехороший душок, может, ей не следовало так цинично совать мне прямо под нос обручальное кольцо, пока она проводила свою рекламную кампанию в купальнике, но все равно беситься тут не из-за чего. И на нее рычать вроде совсем ни к чему.

Не знаю почему, но меня тошнило от всей этой истории и особенно от нее. Наверно, именно из-за того, что она была так великолепна, дельце казалось еще грязнее, чем в действительности. Будучи такой красавицей, она просто не имела права так поступать.

— Вы ужасно молчаливы, — сказала она. В ее серых глазах было легкое удивление.

Она опять вела себя как богиня. Она была так хороша!

— Неужели? — спросил я.

Мы вернулись на пирс и зашли в гостиную на барже. Она остановилась перед камином и повернулась ко мне, словно с некоторой неловкостью. Видно, ее удивляло мое поведение.

— Вы очень быстро нашли его, правда? — сказала она, неуверенно улыбнувшись.

Да уж, — говорю. Я стоял прямо перед ней. Наши глаза встретились.

— Если бы вы отплыли подальше от берега, прежде чем бросить его, поиски заняли бы больше времени.

Она аж задохнулась.

Все признаки приближения шторма были налицо, но я был слишком зол, чтобы заметить их. Наверно, злился на себя. Я высунулся больше:

— Худо, должно быть, дело, если женщина с вашей внешностью идет на такие штучки.

Она врезала мне по физиономии так, что я едва удержался на ногах и в глазах потемнело. Весила она фунтов сто пятьдесят и была вне себя от возмущения, просто в ярости. Я повернулся и ушел в спальню, прежде чем у нее появился шанс задушить меня голыми руками. Физически она вполне могла с этим справиться, да и настроение у нее было подходящее. Меня просто трясло. Я задыхался от злости, задыхался при мысли о ней и в то же время презирал себя: я похож на героиню немого кино, мне не хватает только прислониться к закрытой двери, прижав руку к сердцу. Еще позвал бы полицейского или упал в обморок.

Я стянул с себя мокрые плавки, швырнул их на кровать и принялся одеваться, вымещая свою злобу на беззащитной одежде. Когда я застегивал рубашку, до меня наконец дошло, что неплохо бы задать себе тот же вопрос, на который я намекал при разговоре с ней: «Зачем она это делает?» Даже если она любит пускаться во все тяжкие в своих романах, ей ни к чему было затевать всю эту историю. У нее до такой степени все на месте, что стоит только свиснуть, и можно даже не снимать обручального кольца. Но как же это иначе объяснить? Она ведь точно нарочно бросила ружье в озеро. Я решил на время оставить попытки понять это.

Я полез было в карман за сигаретами, как вдруг услышал, что кто-то идет по пирсу. Я прислушался. Это была не она. Она босая. Даже если она переоделась и надела свои туфли, цоканье высоких женских каблуков звучит совсем иначе. Это были шаги мужчины или нескольких мужчин. По звуку было похоже, что их двое. Они зашли в гостиную. В тишине гулко отдавался звук их шагов. Я замер, едва дыша.

Детективы? Сам мистер Уэйн? Я вдруг вспомнил, как она петляла по всему городу, прежде чем выехать на шоссе, и как она все время поглядывала в зеркальце заднего обзора. Я помалкивал, но в душе клял ее на чем свет стоит. Просто прекрасно! Не хватает только, чтобы меня подстрелили или вызвали на бракоразводный процесс, причем было бы за что. А то единственное, что я получил, так это пощечину.

Я быстро оглядел комнату. Выбраться невозможно, окно слишком маленькое. Я прокрался по ковру к двери и стал слушать.

— Живописный уголок, миссис Маколи, — произнес мужской голос. — Мы тут осмотримся, не возражаете?

Миссис Маколи? Он так сказал.

— Что вам еще нужно? — спросила она тихо-тихо, почти шепотом. В ее голосе сквозил испуг.

— Все то же, — непринужденно ответил мужчина. — Такие уж мы зануды.

— Как вы не поймете, что я не знаю, где он, — сказала она с чувством. — Он ушел. Оставил меня. Я не знаю, куда он делся. Я не имею от него никаких известий…

— Вы тоже чуточку зануда. Надеюсь, вас не обижает, что я так говорю? Мы все это слышали, и не раз. Но давайте вернемся к текущему моменту. Нам показалось довольно интересным, что за двадцать четыре часа вы два раза ездили сюда, и мы решили разузнать об этом подробнее. Может быть, мы тоже займемся изучением природы. Итак, где Маколи? Он здесь?

— Нет его здесь, я не знаю, где он…

Она вскрикнула, и я тут же услышал звук пощечины. Потом еще и еще. Она, видимо, пыталась держаться, но после третьего удара сломалась. У нее вырвался крик-рыдание, не от боли, а просто от полной беспомощности. Тут я тоже сломался и не смог больше прятаться.

Их было двое. Когда я влетел в гостиную, тот, что был слева от меня, сидел на подлокотнике одного из пузатых кресел, прикуривая сигарету. Его я видел только боковым зрением, потому что сразу нацелился на второго. Тот стоял ко мне спиной. Он прижал ее к боковине дивана, упершись коленом ей в ноги. В одной руке он зажал ее левое запястье и передок купальника, а другой бил ее. Он был ниже ее ростом, но очень широк в плечах. Его «работа» была методична, профессиональна и просто тошнотворна.

Когда он в очередной раз размахнулся, я поймал его за руку. Он выпустил Шэннон, и она упала на диван. Реакция у него была просто отменная. Хоть я и застал его врасплох, он тут же принял низкую стойку и, отступая на шаг назад, попытался ударить снизу вверх. Но я уже бил, и никто не смог бы полностью «закрыться», даже такой умелец. Мой кулак шарахнул в тот момент, когда он делал шаг назад и еще не достиг равновесия, так что он полетел дальше в том же направлении и, наткнувшись на подлокотник еще одного кресла, рухнул на пол. При этом он задел консольный столик у стены, и тот свалился на него.

Я было собрался еще ему врезать, но тут что-то заставило меня взглянуть на того типа, что пришел с ним. Наверно, я почувствовал какое-то плавное, едва уловимое движение. Теперь в руке у него вместо зажигалки был пистолет.

Небрежным движением он показал мне дулом «пушки», чтобы я отошел назад и стоял там. Я послушался. В нем было что-то эдакое.

Он улыбнулся.

— Чертовски драматично, — сказал он почти одобрительно. — Вот это выход!

Он со скукой посмотрел на свою «пушку» и засунул ее обратно в правый карман пиджака.

Я был на расстоянии десяти футов от него. И я не забыл, как быстро пистолет появился у него в руке в прошлый раз. Он был в безопасности и знал это. Я смотрел на него, все еще закипая от злости. Потом постепенно сумел взять себя в руки. Я выскочил, не раздумывая, потому что больше не мог переносить доносившиеся отсюда звуки, и теперь у меня не было ни малейшего представления о том, что здесь происходит, знал только, что, похоже, что-то опасное. Я не мог понять, кто они такие? Они были не из полиции. Они явно не были также и частными сыщиками, нанятыми мужем, ведь именно мужа они и хотели найти. Его фамилия была Маколи, а она сказала мне, что Уэйн. Тут так просто не разберешься. Тот, которому я врезал, поднимался с пола. Я не ошибся, назвав его про себя умельцем, В нем сразу чувствовалась боксерская выучка. Это было видно по тому, как он подтянул штаны, засунув руки в карманы, потряс головой, чтобы в ней прояснилось, и стал мягко, по-кошачьи, наступать на меня, держа руки, как и положено, перед собой. Он был на целых шесть дюймов ниже меня, но у него были широченные плечи и могучие бицепсы, и в его внимательно изучающих меня глазах была умная, пружинистая злость: мол, сейчас я покажу этому верзиле, где раки зимуют.

— Брось, — сказал второй лениво.

— Отдай мне его.

В хриплом голосе коротышки слышались просительные нотки.

Второй покачал головой с почти безразличным выражением. Он был долговязый, весь как на шарнирах. В нем не чувствовалось никакого напряжения, как будто ничего особенного не происходит. Одет он был в твидовый пиджак и фланелевые брюки. Было трудно сказать, чем он занимается. Таких встречаешь, например, на беговой дорожке на межуниверситетских играх или на вечерах поэтов средней руки. Но, увидев мертвящий холод в его глазах, я понял, что это не увлекающийся бегом преподаватель и не известный в своих кругах поэт. В кем было что-то такое, что говорило, что он мастер в своем деле, не подмастерье, хоть я и не знал, какое у него ремесло. Говорил он с легким британским акцентом.

— Ладно, — неохотно согласился умелец. Он жадно впился в меня глазами, потом посмотрел на Шэннон. — Может, мне ее еще порасспросить?

Я ждал. Атмосфера в комнате была накалена до предела. Если он снова примется ее «расспрашивать», дело примет крутой оборот. Я не герой и не стремлюсь стать героем, но на такое нельзя долго смотреть, не теряя голову, а так как там был тот тип в твидовом пиджаке, у меня не было никаких шансов остаться в живых, если это случится.

Тип в твидовом пиджаке посмотрел на меня, потом на девушку с таким видом, будто его все это страшно забавляет, и снова покачал головой.

— Пустая трата времени, — говорит. — При нынешних обстоятельствах он вряд ли может быть здесь, если только правила игры не изменились. Но все же пройдись по комнатам, особо осмотри пепельницы. Ты знаешь, какую марку сигарет он курит.

Коротышка вышел, умудрившись по пути так сильно толкнуть меня своим железобетонным плечом, что я едва удержался на ногах. Я ничего не сказал. Он чуть обернулся, и наши глаза встретились. Я вспомнил, как отвратительно, зверски он избивал ее, и ненависть в наших глазах была обоюдной.

В комнате было тихо, только Шэннон зашевелилась на диване. Она села. Пол-лица у нее горело, глаза были красны от невольных слез. Купальник был старой модели, с лямками. Одна из лямок оторвалась, и ткань соскользнула вниз по ее атласной груди. Не сводя с типа в твидовом пиджаке испуганных глаз, она попыталась закрепить лямку, но пуговицы не было. Ей пришлось придерживать купальник рукой, но держалась она молодцом.

Тип в твидовом пиджаке, видимо, находил наше общество чрезвычайно скучным. Он затушил сигарету и принялся насвистывать «Баркаролу» из «Сказок Гофмана». Вернулся коротышка.

— Пусто, — развел он руками.

Тип в твидовом пиджаке приподнял брови:

— То есть?

— Ничего. Судя по всему, здесь давно никого не было.

— Ладно.

Тип в твидовом пиджаке лениво потянулся и встал. Коротышка злобно посмотрел на меня.

— Как насчет верзилы? Может, его порасспросить?

— В этом нет необходимости. Занялся бы ты, дружок, делом.

Теперь было ясно, кто тут главный, но коротышке до того не терпелось врезать мне, что он сделал еще одну попытку.

— Тут удобно расспрашивать, а он, может, знает Маколи.

Тип в твидовом пиджаке махнул рукой, показывая коротышке, что пора на выход.

— Вряд ли, — говорит.

Он окинул Шэннон взглядом, всем своим видом показывая, что эта история его ужасно забавляет.

— Его интерес к Маколи весьма специфичен, чтобы не сказать больше. Vive lе sport.

Они вышли.

в полной тишине было слышно, как они прошли по пирсу к сходне. Через минуту заработал мотор машины. Я сделал глубокий вдох. От напряжения я весь взмок. За светскими манерами типа в твидовом пиджаке скрывался особый, высокопрофессиональный сорт смертельной опасности, и все могло кончиться совсем иначе. У него просто не было причин разделаться с нами, ведь тут не было Маколи. Я обернулся. Она все еще придерживала рукой лямку купальника.

— Спасибо, — сказала она как-то бесцветно и отвернулась. — Мне очень жаль, что я впутала вас во все это. Сейчас я переоденусь и сразу отвезу вас обратно в город.

Я подошел к ней. В голове у меня совсем все перепуталось.

— Ничего страшного, — говорю. — Но не могли бы вы рассказать мне, в чем тут дело? И еще, зачем вы бросили ружье в озеро?

— Я думала, что вы сами уже все поняли, — сказала она холодно, глядя сквозь меня.

В гневе она была так же прекрасна, как в любом другом состоянии. Я постарался выбросить это из головы и взглянуть на нее объективно. Это было нелегко.

Что изменилось? Не произошло ничего такого, что доказывало бы, что я неправ, но мне вдруг стало стыдно. Это же нелепо, тем более что я не знаю, почему она так поступила и почему она сказала мне, что ее фамилия Уэйн, тогда как они называли ее Маколи. Я знал только, что сделал неверные выводы.

— Мне очень жаль, — говорю. — Я хочу извиниться, если только это чего-то стоит.

Ее лицо немного просветлело. Потом она улыбнулась. В глазах у нее еще стояли слезы, и у меня просто комок подступил к горлу.

— Не извиняйтесь, — сказала она. — Вообще-то это моя вина. Сама не понимаю, как я могла быть такой глупой, что не подумала о том, как это будет выглядеть. Что еще вы могли подумать?

Мне стало не по себе.

— Мне хотелось бы забыть об этом, если вы сможете забыть. Но ради Бога, скажите, зачем вы это сделали?

Она немного помолчала в нерешительности.

— Я надеялась, что это даст мне возможность поближе узнать вас, прежде чем принять решение, но вы оказались слишком наблюдательным.

— Какое решение?

— Насчет вас, — просто сказала она, глядя мне в глаза.

— А в чем дело? — спрашиваю.

Она встала. Было видно, что она очень напряжена.

— Я оставлю вас на минуту? Мне хотелось бы переодеться, и может быть, если у меня будет время подумать…

— Конечно, — говорю.

Она вышла. Я сел и закурил. Не было смысла пытаться угадать, в чем тут дело и что ей в действительности нужно. Я подумал о тех двух типах, которые только что ушли. За всем этим крылось что-то серьезное и, возможно, весьма опасное, но было непонятно, при чем тут я.

Я опять стал думать о ней и, как всегда, не смог разобраться в этих своих мыслях. Я отчего-то чувствовал себя счастливым и через минуту понял, что это от того, что мои догадки оказались неверными. Это было глупо. «Может, мне сходить к психиатру?» подумал я с ожесточением.

Она вышла через несколько минут, одетая, успев вернуть себе обычный ухоженный вид. Она подкрасилась, и безобразное красное пятно на щеке стало совсем незаметным. Она легонько прикоснулась к щеке.

— Я хочу еще раз поблагодарить вас, — говорит. — Я не знаю, долго ли бы я еще продержалась.

— Так вы знаете, где он? — спросил я, вставая. Она молча кивнула.

Теперь я начал понимать, какое решение она собиралась принять. Но причины этого все еще оставались для меня загадкой. Что им было нужно от меня? Мы вышли на пирс. Она заперла дверь, и мы пошли к машине.

Она села за руль, но не стала заводить мотор. Повернулась ко мне, положив локоть на спинку сиденья. Было очень тихо. Ее лицо было ужасно серьезным. Она приняла решение.

Я дал ей сигарету, помог прикурить, потом закурил сам. Зажигалку я бросил обратно в карман.

— Вот что, — говорю. — Мне, похоже, не хочется знать, где он.

Она быстро взглянула на меня.

— Вы и так почти все знаете, так ведь?

— Это просто догадка, — признался я. — Но я все равно не уверен, что хочу знать что-либо из того, что хочет выведать этот тип в твидовом пиджаке. Уж больно он мастерски работает.

— А вам и не нужно ничего знать, — говорит она. — По крайней мере, пока все не будет готово. Я просто хочу предложить вам работу.

— Прежде чем мы перейдем к деталям, скажите, в какой переплет он попал. У него нелады с полицией?

— Нет. Вы же видели этих двоих. Разве они похожи на полицейских?

— Не очень-то, — говорю. — Но что ему нужно от меня!

— Ему нужен водолаз.

Я затянулся и посмотрел на увешанные мхом могучие деревья.

— На свете полно водолазов. Аквалангистам прямо-таки с трудом удается разминуться в море во время подводной охоты.

— Навык подводных работ — это еще не все, — сказала она. — Помните…

Тут до меня начало доходить. Я вспомнил все эти вопросы о яхтах, плаваниях в открытом море, навигации. По-настоящему ему надо бы нанять нескольких человек, но в таких делах чем меньше посвященных, тем лучше.

— Так вот зачем вы затеяли всю эту историю с ружьем? — спрашиваю. Она кивнула.

— Правда, вышло довольно театрально, но вы ведь понимаете? Когда я прочитала о вас в газете, я подумала, что вы как раз тот человек, что нам нужен, но мне хотелось удостовериться в этом. Дело было не только в том, справитесь ли вы с этой задачей, мне надо было узнать, что вы за человек. По ряду причин ошибка может стать роковой. Мне казалось, я нашла неплохой способ. Я могла провести с вами почти целый день, причем в таком месте, где нас не увидят вместе. К несчастью, тут я просчиталась. Я знала, что за мной следят, но думала, что сумела оторваться от них. Однако…

Она слегка покраснела и смущенно отвела глаза.

— Мне кажется, что дело не так уж плохо. Ведь он решил, что тут совсем другое.

Я тоже смутился. Тип в твидовом пиджаке был не одинок в своих предположениях.

— Что я должен буду делать? — спрашиваю. — Не забывайте, что я всего лишь служащий спасательной компании. Переговоры о подрядах полагается вести с владельцем…

Она покачала головой.

— Нет, это исключено, — говорит, категорически так. — Нам не нужна корпорация, комитет или экспедиция. Нам нужен один-единственный человек, причем такой, который умеет держать язык за зубами и не проболтается до конца своих дней. Если вы беретесь за это дело, вам придется оставить свою нынешнюю работу, под каким-нибудь благовидным предлогом, конечно.

А в этом деле не будет ничего противозаконного?

— Нет, — говорит. — Но должна вас предупредить, что это может быть очень опасно. Даже после дела, если они узнают.

Она вдруг смолкла и чуть нахмурилась.

— Нет, постойте, раз уж вы заговорили об этом, хочу быть полностью откровенной с вами. В этом деле есть один момент, который, возможно, не вполне законен: надо проникнуть на яхте в территориальные воды иностранного государства и тайно высадить на берег двух человек. Нет практически никакой вероятности, что вас поймают, к тому же это не такое уж серьезное правонарушение.

— Все зависит от того, для чего они высаживаются, — заметил я.

— Просто чтобы иметь возможность жить спокойно, — сказала она и строго так посмотрела на меня. — Вообще, просто чтобы остаться в живых.

Я кивнул, обдумывая ситуацию. Они с мужем по какой-то причине хотят скрыться от типа в твидовом пиджаке и других головорезов, скольких — одному Богу известно, но я почему-то не мог представить себе, чтобы она была замешана в какую-то уголовщину. О ее муже я, конечно, ничего не знал, но она начинала мне ужасно нравиться. «Полегче, полегче, — сказал я себе. — И двадцати минут не прошло, как ты, дружок, греб совсем в другом направлении». В ней было что-то такое, что не давало смотреть на вещи объективно, по крайней мере мне.

— А каковы конкретные условия? — спрашиваю.

Она еще раз затянулась и медленно-медленно затушила сигарету в пепельнице. Потом взглянула на меня.

— Условия следующие. Вы покупаете и снаряжаете пригодное к плаванию в открытом море судно, на котором могут разместиться три человека, но такое, которым может управлять один моряк при помощи двух новичков, ничего не смыслящих в судовождении. Мы, конечно, даем деньги, но все делается на ваше имя, либо вы действуете под вымышленным именем, и мы с этим никак не будем связаны (по понятным причинам) до самого отплытия. Погрузимся мы тайно, оторвавшись от всех и всяческих «хвостов». Сделать это будет непросто. Вы отвезете нас в определенное место возле побережья Юкатана и поднимете со дна одну вещь, которая находится в частном самолете. Самолет этот потерпел аварию и затонул…

— Стоп, — говорю. — Какая там глубина! Вы знаете?

— Очень приблизительно, — отвечает она. — Примерно шестьдесят футов.

Я кивнул.

— Это нетрудно. Я имею в виду глубину. Но вот найти самолет. Поиски могут занять годы и все равно не принести никаких результатов. Самолеты быстро разрушаются, особенно на мелководье.

— У меня есть причины думать, что мы сможем найти его, — заметила она. — Но об этом мы поговорим позднее. После того как вы достанете из самолета то, что нужно моему мужу, вы отвезете нас в определенное место на побережье одной страны в Центральной Америке и высадите на берег. Вот и все.

— Какой страны… — начал было я, но решил не спрашивать. Она нарочно сразу не сказала этого. — Ну, высажу я вас, а потом! Что делать с яхтой?

— Яхта — ваша. И пять тысяч долларов в придачу.

Я только присвистнул. Они не мелочились. В голове у меня почти одновременно промелькнули две мысли, как будто я без передышки опрокинул один за другим два стакана виски. Одна мысль была: «Яхта — ваша». Другая — «Балерина». Это все равно как если бы кто-то оставил тебе в наследство миллион баксов.

— Послушайте, — спросил я, дрожа от возбуждения, — сколько вы готовы потратить на яхту?

— За десять тысяч можно купить подходящую?

— Да, — говорю. Мысль моя лихорадочно работала. Когда я в прошлый раз узнавал, за «Балерину» просили двенадцать штук, но, может, они согласятся на десять наличными. А если нет, так доплачу из своих пяти.

Тут я подумал о другом.

Вы хотите сказать, что я просто высаживаю вас на побережье этой страны, неважно какой, и все? Вы ведь не можете не знать, что без документов вас заберут и выдворят из страны в течение недели.

— С этим как раз все в порядке, — говорит.

Не надо соваться не в свое дело. Даже это она умела объяснить мягко, так, чтобы не обидеть.

С минуту мы помолчали. Я обернулся. Она смотрела на меня.

— Ну, как? — спрашивает. — Что вы решили? Мэннинг, хозяин «Балерины». Звучит. Перед глазами у меня возник изящный силуэт вожделенной яхты. Но как тут решиться? Я ведь ничего не знаю.

— Послушайте, а эта штуковина, что в самолете, она принадлежит вашему мужу?

Она кивнула.

— Это его вещь.

— Каково его настоящее имя, Уэйн или Маколи?

— Маколи, — просто сказал она. — Нельзя же было совсем уж упрощать им задачу. Они могли бы просто узнать адрес в телефонном справочнике.

— Кто такой тип в твидовом пиджаке?

— Его фамилия Баркли. Можно назвать его убийцей, но он скорее палач. И по профессии, и по натуре.

— И ваш муж скрывается от него?

— Их много, Баркли только один из них. Да, он скрывается. За последние три месяца мы переехали из Нью-Йорка в Сан-Франциско, потом в Денвер, потом в Санпорт.

— А он не мог обратиться в полицию, чтобы ему обеспечили охрану?

Я все еще колебался, сам не знаю почему. Чего я боялся? Я ведь верил ей, правда! Может, в этом-то и было дело. Уж больно мне хотелось ей верить.

Она вдруг положила руку мне на плечо. В ее больших серых глазах было горе и мольба.

— Пожалуйста, — сказала она.

Глядя на нее, было просто невозможно отказать.

— Хорошо, — согласился я. — Но мне нужно подумать до завтра, прежде чем я приму окончательное решение. Я позвоню вам. Идет?