«Покорись! — родная говорила. — Ведь врагов тебе не превозмочь; Велика их сплоченная сила, И темны их помыслы, как ночь. Разве ты не знаешь, что на муки Вел людей упорно-смелый путь? Не такие опускались руки, Не такая задыхалась грудь! Был еще ты, сын мой, в колыбели, Как борцов я знала: у иных — В двадцать лет их кудри поседели И улыбка с уст сбежала их, У других — под гнетом покаянья Светлый ум померкнул навсегда… О, как много слышалось страданья В их словах, безумных иногда! Молод ты, а дума молодая Любит часто собственный обман; Путник верит в призраки, не зная, Что пред ним лишь стелется туман. Поздно, сын, приходит отрезвленье, И когда в измученную грудь Западет тяжелое сомненье, Сил уж нет идти в обратный путь. Помертвев от ужаса и боли, Без надежды в сердце на исход, Где найдешь ты столько силы воли, Чтобы снова кинуться вперед? Не в друзьях ли — думаешь ты — сила, Закалить способная твой дух? Много их я, друг, переменила, — Непродажных не было и двух! А на крик души твоей отважной, На призыв к отчаянной борьбе — Даже друг и лучший, не продажный, Не ответит откликом тебе. Если ж ты знавал между друзьями Удальцов незыблемой души, — Те друзья давно замолкли сами Где-нибудь в неведомой глуши… Знаю, друг, что в нравственной опоре Много значит добрая жена; Что с тобой и радости, и горе Понесет безропотно она. Но бывают высшие страданья: Колыбель, как призрак роковой, Восстает в минуту колебанья — И подруга жертвует тобой… Покорись же, тронься хоть слезами, О мой милый, мой любимый сын! Враг стоит несметными рядами… Покорись! Ты видишь — ты один!..» Уж давно молчит моя родная, Уж навек замолк ее совет. Но я всё борюсь, не уставая, И во мне раскаяния нет. А врагов несметнее всё сила, Все друзья ушли куда-то прочь… Может быть, сразит меня могила, Но мой дух врагам не превозмочь!