Было около половины десятого, когда Граф, поужинав, по обыкновению, на улице Прованс, собирался домой. Он спускался по лестнице, чтобы захватить в своем кабинете нужные бумаги, когда Бодуан подошел к нему с таинственным видом и вполголоса сказал:

– Там две дамы, одна из них желает поговорить с месье Марселем. Я сказал, что месье Марсель не ужинал дома. Она очень расстроилась и попросила сообщить, где его можно отыскать.

– Что это за женщина? – спросил дядя.

– О, сударь, весьма приличная особа!.. Другая, должно быть, ее компаньонка…

– Где они?

– В прихожей.

– Проводите их в мой кабинет.

Бодуан поспешил исполнить приказание. Граф продолжал спускаться, бормоча про себя:

– Что опять за новости? Постоянно какие-то женщины!

Он вошел в свой кабинет. Молодая женщина сильно взволнованная, вся в черном, под вуалью, ждала у дверей. Вид ее сразу расположил к себе Графа. Он предложил ей сесть и приветливо сказал:

– Сударыня, вы желали видеть моего племянника? Но его тут нет… Не могу ли я… – Он не закончил фразу.

Молодая женщина энергично затрясла головой:

– Сударь, речь идет о жизни и смерти…

– Чьей жизни? – удивился банкир.

– Вашего племянника!..

– С чего вы взяли? И кто вы такая?

Посетительница ответила:

– Я Марианна Лихтенбах, сударь. Я рассчитываю на вашу деликатность, – сказала она и подняла вуаль.

Граф был поражен, узнав дочь своего врага. Она была бледна и встревоженна, но полна решимости. В волнении он стал ее расспрашивать:

– Кто прислал вас?

– Мой отец, – твердо ответила девушка. – Он подумал, что, если бы пришел сам, вы его, быть может, и не приняли бы… А дело спешное… Ваш племянник, возможно, в настоящую минуту находится в крайней опасности… Мой отец, который только что об этом узнал, поручил мне вас предупредить.

– Но откуда ему это стало известно? – спросил Граф недоверчиво.

– Ах, сударь, первым делом примите меры, чтобы помочь месье Марселю, – торопливо сказала Марианна. – Ему угрожает страшная опасность!

– С какой стороны?

– Со стороны тех людей, которые убили генерала Тремона. Вот что мне поручили сообщить вам… Действуйте, не теряя ни минуты. Иначе очень скоро свершится новое преступление…

– Но как помешать этому? – воскликнул Граф.

– Я объясню… дайте только вспомнить, что мне говорили… – Она провела рукой по лбу. – Да, вот что… Женщина, которую он знал в Аре…

– Итальянка?

– Да, вероятно, она… Он любил ее, и кое-кто знает, что он был бы счастлив снова с ней увидеться…

Девушка остановилась. Лицо ее побледнело.

– И вот ему написали и назначили свидание… В уединенном доме, вдали от шумных улиц, его ждут сегодня вечером… Но ожидают его убийцы, готовые на все, чтобы вырвать у него тайну… Теперь вы понимаете?

– Да, вполне… Но где же этот дом? – поинтересовался Граф.

– Вот на этом листке написан адрес.

Банкир быстро прочитал:

– Бульвар Мало, 16 б. Вы говорите, что ожидают его около десяти часов?

И, точно услышав эти слова, часы пробили десять.

– О, дитя мое, – воскликнул Граф, – почему вы не пришли раньше? Не поздно ли уже?

– Мы не теряли ни минуты. Отец случайно узнал об этих планах…

Граф позвонил. В кабинет вошел Бодуан.

– Живо, карету! Бодуан, вы поедете со мной… Захватите с собой револьвер. И смотрите, никому ни слова. Встретимся во дворе… Десять часов!.. Мы все же нагрянем… И если преступники причинили ему какой-нибудь вред, то горе им!

Марианна молча следила за приготовлениями Графа. Он взял пачку денежных купюр, револьвер и трость с тяжелым набалдашником. Потом он вспомнил, что мадемуазель Лихтенбах еще в кабинете, и в волнении подошел к ней:

– Дитя мое, благодарю вас за услугу, которую вы… которую ваш отец оказывает нам. Скажите, что он может рассчитывать на мое молчание. Никто никогда не узнает, кто предупредил меня об опасности, угрожающей бедному Марселю.

– О, сударь, – воскликнула Марианна, чуть не плача, – спасите же его!

Граф взглянул на девушку: на ее лицо, искаженное страхом, на молитвенно сложенные руки. Он вспомнил предложение аббата д’Эскейракса и встречу Марселя с Марианной на благотворительном базаре. Подозрение, что дочерью Лихтенбаха руководило чувство более сильное, чем жалость, блеснуло в его сознании. Банкир тяжело вздохнул и проникновенно сказал:

– Мадемуазель, он узнает, чем вы рисковали ради него… Я представляю, чего вам все это стоило… Вам пришлось, вероятно, объясняться с отцом, и вы, наверно, поняли многое, чего никогда не должны были узнать… Благодарю вас еще раз…

Марианна грустно улыбнулась:

– Завтра я возвращаюсь в монастырь, и, вероятно, навсегда: мир пугает меня… Племянник ваш никогда меня не увидит.

Она опустила вуаль, прошла мимо Графа, встретила свою компаньонку в передней и после молчаливого поклона исчезла. Граф не стал больше медлить: он бросился на улицу, в то время как экипаж мадемуазель Лихтенбах отъезжал от дома. Бодуан стоял около фиакра и ждал.

– К воротам Мало! – крикнул Граф кучеру. – А ты, друг мой, садись рядом со мной, дорогой нам надо переговорить… Кучер, сто су, если мы доедем меньше чем за двадцать минут…

– Неплохая награда… Пошел! – закричал извозчик, и фиакр быстро покатился.

Марсель никогда еще не был так спокоен, как в тот вечер, направляясь к площади Этуаль, чтобы, наняв карету, отправиться на свидание. Он поужинал в клубе, побеседовал с товарищами, выкурил сигару, следя за игрой в бридж. В половине десятого он простился со всеми и с тростью в руках пешком направился по Елисейским Полям, вдыхая с наслаждением благоухание зелени. Он шел мерным шагом в тишине широкой аллеи. Экипажи катили рядом по шоссе по направлению к городу, рассекая темноту яркими фонарями. Под сводом деревьев Марсель был почти один.

Он с любопытством думал о том, что ожидает его на свидании. Вызвали ли его, как подозревала полиция, злоумышленники? Или, что казалось правдоподобнее, его ожидала таинственная женщина, которая призналась ему в любви? Ее величественная красота сливалась в его воспоминаниях с чарующей прелестью обитательницы «Утеса», и он припоминал сладость ее поцелуев, отчаянное биение ее сердца, испуг и в то же время радость во взгляде при его появлении в ложе… Все это придавало ему решимости отправиться на свидание, чтобы наконец разрешить эту ужасную загадку. Он был молод, силен, смел, справиться с ним было не так легко. Оказавшись на площади Этуаль, он увидел на углу авеню Гош карету. Подойдя, Марсель осмотрел ее: наемный экипаж без особых примет, полусонный кучер на козлах… Он спросил его:

– Вы кого-то ожидаете?

– Точно так, сударь.

– Этот кто-то – я.

– Хорошо.

Молодой человек уселся в карету, и та покатилась по авеню Великой Армии, свернула к воротам Мало, двигалась еще минуты две и, наконец, остановилась в темной аллее у входа в сад. Марсель вышел из экипажа, который тотчас укатил прочь. Скрытая за плющом дверь немедленно отворилась, и показался ливрейный лакей. Марсель пошел за ним по направлению к темному дому с одним слабо освещенным окном на первом этаже. Переступив порог, он вошел в переднюю, дверь которой не пропускала света извне. Лакей молча поднялся по лестнице и ввел Марселя в будуар, обтянутый светлой материей. Электрическая лампа освещала комнату. Проводник его бесшумно ушел, и молодой человек остался один.

Он вслушивался в тишину дома. Ни малейшего шелеста, ни единого звука. Он положил шляпу и стал ждать. Вдруг в соседней комнате раздалось восклицание, послышались поспешные шаги, потайная дверь быстро отворилась, и, ужасно взволнованная, на пороге появилась София. Она не сказала ни слова, но лицо ее было искажено ужасом. Судорожно схватив Марселя за руку, она повлекла его в ту комнату, откуда вышла, и, торопливо повернув ключ в замке и закрыв задвижку другой двери, заключила молодого человека в свои объятия, заговорив шепотом над самым его ухом:

– Несчастный! Какими судьбами вы здесь оказались?

В то же время, как бы невольно, уста ее прильнули к Марселю… Трепеща от страха и волнения, она страстно его целовала. Он ответил на ее вопрос с улыбкой, оставляя без внимания, однако, ее ласки:

– Не вы ли меня звали?

– Я? О боже! Я отдала бы десять лет жизни, чтобы вас сейчас не было в этом доме… О, негодяи! Они обманули меня…

– Кто же эти негодяи? – спросил Марсель спокойно, отрываясь от Софии.

– О, не спрашивайте меня! Я не должна вам говорить!.. Опасность, которой вы здесь подвергаетесь, и так велика.

– Не шутите ли вы? – спросил Марсель с иронией. – Вы хотите повлиять на меня рассказами о разбойниках? Мы в Париже, на улицах полно полицейских… Впрочем, успокойтесь, я отлично вооружен, и если те, кого вы опасаетесь, вздумают мне угрожать, у меня ответ готов…

– Бедное дитя! Вы их не знаете.

– Сударыня, не в их ли числе и ваш брат?

Женщина закрыла ему рот своими нежными руками, и глаза ее наполнились слезами. Страстно прижимая его к себе, она пролепетала изменившимся голосом:

– О, Марсель… Марсель!

София побледнела и, чтобы не упасть, склонила свою темную душистую головку на плечо тому, кого обожала. Снаружи послышался легкий стук в дверь, который напомнил им о действительности. Подойдя к двери, она коротко спросила что-то на незнакомом Марселю языке, тут же получив ответ. Последний успокоил ее, и она отворила, сказав Марселю:

– Это Мило.

Милона вошла, тщательно затворив дверь.

– Это они тебя послали? – спросила София. – Чего они хотят?

– Они желают ваших объяснений.

– Я не пойду.

– Они это предвидели. Они поручили мне напомнить, что им нужно от молодого господина.

– Молчи! Я не хочу, чтобы он знал об этом!

– Может, вы хотите, чтобы они пришли сюда и убили его?

Наступило молчание. София в отчаянии ломала руки. Бессильное бешенство искажало ее чудное лицо. Скрежеща зубами, она бросилась к камину и схватила короткий острый кинжал.

– Мило, ты меня не оставишь?

– Вы это хорошо знаете. Я умру за вас.

– Марсель вооружен… Стало быть, нас трое! О, я буду защищать его до последнего вздоха.

– От них? – воскликнула Милона. – Но это невозможно! Кто в силах им противостоять? Они внизу, в столовой, они ждут… Они готовы на все!

– О боже мой! Я сошла с ума! Ведь я их знаю!.. О, Марсель, как вы неосмотрительны, зачем вы купились на их уловку?

Она отбросила кинжал, села, измученная, опустила голову и заплакала. Марсель невозмутимо обратился к цыганке:

– Но, собственно, чего они от меня хотят?

Милона взглядом спросила госпожу. София не двигалась, и служанка объяснила:

– Они хотят знать секрет, пресловутый секрет, который придает особую ценность пороху, украденному у вас.

Марсель улыбнулся и презрительно сдвинул брови:

– Ах вот что их тревожит! Я доволен по крайней мере тем, что им не удалось его открыть… Милона, можете им ответить, что они никогда этого не узнают!

– Мы очень скоро это узнаем! – за дверью закричал в бешенстве Агостини.

– А, канальи, подслушиваете?! – воскликнул Марсель громко. – Я очень рад: это упрощает дело! Скажите своим сообщникам, что я их не боюсь. При мне оружие, которое унесет жизнь сразу шестерых… Если угодно, я отворю дверь, и мы начнем…

– Подумайте сначала, – возразил Ганс. – Глупость сделать всегда успеете.

– Кто это? – спросил молодой человек. – Он, кажется, умнее своего предшественника.

– Можно подумать, что вы нас знаете! – ответил некто с насмешкой. – Терпение! Мы даем вам полчаса на размышление. Если в течение тридцати минут вы не удовлетворите наши требования, я заставлю вас заговорить…

Ганс спустился по лестнице. Милона молча вышла. Марсель и София остались наедине. Он взглянул на часы – было десять минут одиннадцатого.

– Вы слышали? Вы знаете их намерения? Они требуют ваш секрет.

– Они никогда его не узнают! – твердо воскликнул молодой человек.

Он посмотрел на хозяйку будуара, та дрожала всем телом. Подойдя к ней, Марсель положил руку ей на плечо и заговорил вполголоса:

– Но я хочу знать ваш секрет…

– Мой секрет? – воскликнула молодая женщина в ужасе.

– Да. Кто вы и чем занимаетесь? Я любил вас, не зная даже вашего настоящего имени. Сегодня я рискнул своей жизнью ради вас, однако мне неведомо, преступница вы или жертва? Мадам Виньола или баронесса Гродско? Должен я жалеть или ненавидеть вас? Говорят, что вы чудовище. Неужели ваша душа настолько отвратительна, насколько привлекательно лицо? Минуту тому назад вы расспрашивали о причинах, которые привели меня сюда. Так знайте, что я пришел только для того, чтобы получить ответ на все эти вопросы… Слышите, я хочу знать: кто вы?

Она грустно улыбнулась:

– Несчастная, которая любит тебя и готова ради тебя погибнуть …

– Слова, брошенные на ветер! Кто для вас эти разбойники, которые следят за нами? Что за ужасные дела совершали вы с ними? Я все хочу знать, говорите правду! Вы утверждаете, что любите меня. Единственное доказательство вашей любви, которое я требую, – это полная откровенность!

Она закрыла лицо руками и закричала:

– Никогда! Я стала бы тебе отвратительна!

– Значит, это верно, что вы ужасное существо, запятнанное кровью и грязью?

– О, не оскорбляй меня, молчи, дорогой мой Марсель! Мне больно слышать угрозы и брань из твоих уст!.. Какое мне дело до остальных? Но ты… О нет! Пусть я буду отвратительна всему свету… Я буду счастлива, только если найду крохотный уголок в твоем сердце, где меня не коснется презрение…

– Стало быть, вы заслуживаете презрения? Вы молчите? Тогда я расспрошу тех, что сидят внизу. Им, полагаю, доставит удовольствие познакомить меня с вашей особой…

Молодой Барадье направился к двери. София вскочила, схватила его за руку, усадила и опустилась на колени рядом с ним.

– Безумный! Ты, стало быть, не веришь опасности, которой подвергаешься? Оставайся тут, со мной: для тебя это единственная возможность спастись.

Молодой человек пристально посмотрел на нее, продолжая свой допрос:

– Кто вы такая?

Она не ответила, обвив его шею руками и прильнув к его губам. Он вздрогнул, но устоял перед чарами, упорно повторяя:

– Кто вы такая?

Она застонала:

– Безжалостный! Что я тебе сделала?

– Ты украла мою любовь.

София растерянно засмеялась, показывая свои белые зубы:

– О, зато ты не отнимешь ее у меня! Можешь меня презирать и ненавидеть, но воспоминания о маленькой вилле и Боссиканском лесе принадлежат мне. Они мои… Мои даже после смерти!

– Если ты не ответишь на мой вопрос, то былое счастье в моих воспоминаниях будет вызывать лишь отвращение.

Она гордо выпрямилась:

– Бедный мой Марсель, ты ошибаешься. Ты все же будешь любить меня. Но я не хочу причинять тебе страдания и потому не отвечу… Ты испытал силу моей любви… Ты молил бы о ней на коленях, если бы даже я созналась, что я преступница. Но ты осквернил бы себя этим, дорогой мой Марсель, ты уже не был бы тем чистым юношей, которого я предпочла всем на свете, за которого я отдала бы жизнь. Я бы видела тебя то страстным, то насмешливым, то упоенным, то жестоким… И я не перенесла бы этого. Нет-нет, оставь меня, не расспрашивай! Я знаю свою власть… Если бы я захотела, ничто не оторвало бы тебя от меня… Я сказала бы тебе все, и ты все равно вернулся бы в мои объятия. Но ты, ты чувствовал бы себя несчастным, ты стыдился бы своей слабости. Вот почему я молчу… Вместо того чтобы упрекать, поблагодари меня за великодушие…

Прижимаясь к нему, она жгла его своим взглядом, и Марсель чувствовал, что теряет решимость. Он подумал: «Она права. Я принадлежу ей больше, чем предполагал… Я был бы способен на самую унизительную уступку, которой она мне угрожает. Теперь я не сомневаюсь, что она совершила все то, в чем ее обвиняют. Она ни в чем не сознается, но и не отрекается… Она убила Тремона и Лафоре, она соучастница убийства, кражи и поджога. Она жила, действовала, лгала под двадцатью различными именами, она отдавалась всем, кого ей нужно было соблазнить. Не найдется на свете более грязного и порочного существа… Однако я не отталкиваю ее, я теряю волю в ее объятиях… Нет-нет, я не хочу этого!..»

Он сделал усилие, чтобы встать и оттолкнуть соблазнительницу, но она прижалась к нему еще сильнее, нашептывая голосом, которому он не в силах был противостоять:

– Смерть близка, дорогой мой… Забудем все, кроме нашей любви… Не думай больше ни о чем, не мучай свое сердце… Я могу вознаградить тебя за все твои страхи, унести в дивный мир сновидений.

Он еще раз робко попытался оттолкнуть ее, но сладострастные уста лишили его остатка воли, и он отдался ей со вздохом… Время шло, но двумя безумцами овладело полное презрение к опасности. Внезапно страшный шум вырвал Марселя из объятий соблазнительницы. В доме послышались громкие голоса, на дворе разносились крики. Входная дверь хлопнула, как будто сорванная с петель, потом раздался выстрел. В то же время раздался голос, хорошо знакомый Марселю:

– Сюда, Бодуан, сюда!

Грохнул еще выстрел, посыпалась брань. Молодой человек закричал:

– Это дядя Граф!.. Боже мой, его убивают!.. Мерзавцы!

– Останься, не ходи туда! – взмолилась София, пытаясь его удержать.

Не ответив, он бросился в коридор, отыскал лестницу и в полумраке увидел в передней группу из трех человек, боровшихся с Графом. Стиснутый со всех сторон, банкир напрасно пытался воспользоваться своим револьвером. У самых дверей происходила схватка между Гансом и Бодуаном. У верного слуги был рассечен лоб, но он крепко схватил своего противника и не выпускал его.

Через перила Марсель прицелился в одного из троицы, напавшей на Графа. Раздался выстрел, один из нападавших повалился. В тот же момент раздался другой выстрел, и пуля просвистела около уха Марселя. Оглянувшись, он увидел перед собой Агостини, который собирался еще раз выстрелить. Он мгновенно отвел его руку, схватил итальянца за пояс, приподнял его и с яростью, которая удваивала силы, бросил его в лестничный пролет. Красавец Чезаро, испустив полный ужаса крик, упал на железные перила, заливая ступени кровью.

Увидев это, Ганс неистово заскрежетал зубами и с такой силой встряхнул Бодуана, что последний выпустил его из рук. Тогда Ганс прижал его коленом и уже занес было свою железную руку, как вдруг Марсель накинулся на него и опрокинул ударом в живот. Но колосс немедленно вскочил на ноги и закричал изо всех сил:

– Сюда, ребята!

Но им было не до того: полицейские, привлеченные стрельбой, вломились в дом. Освобожденный Граф бросился к Гансу с револьвером, но Бодуан закричал:

– Предоставьте его мне, месье Граф, он мой! Это он убил генерала!

Бодуан выхватил у Графа трость со стальным набалдашником и бросился на Ганса. Чувствуя, что ему нет спасения, тот с проклятиями размахнулся железным кулаком, но попал в пустоту: Бодуан быстро отскочил в сторону. Он опять размахнулся тростью, и стальной набалдашник угодил в висок Гансу. Тот упал на каменный пол замертво. Это словно стало сигналом к бегству для остальных преступников: раздался свист, и трое мужчин выскочили из окон и исчезли в саду как тени.

– Оставьте них! – закричал полицейский. – Дом окружен, они не уйдут!

Граф хотел броситься к Марселю, расспросить его, убедиться, что он жив и невредим, но нашел одного Бодуана, который вытирал платком кровь и пот, струившийся со лба. Как только Марсель убедился в исходе схватки, он стал переживать о Софии. Восстановив порядок, полиция неизбежно должна была добраться до нее. Быстро взлетев по лестнице, он бросился в комнату, дверь которой оставалась раскрытой, и запер ее за собой на ключ. Молодая женщина стояла у камина, равнодушная ко всему, что происходило внизу. Милона была рядом и, вероятно, сообщила о неудаче, постигшей ее товарищей. Марсель бросился в волнении к бывшей возлюбленной:

– Полиция в доме!.. Почему вы еще здесь?

– Я ждала тебя, – последовал ответ.

– Вы погубите себя! Мне невыносима мысль, что вы будете страдать, будете мучиться за то, что защищали меня.

Лицо Софии прояснилось.

– Так ты не расстанешься со мной?

– Это невозможно, – сказал молодой человек решительно, – вы это знаете. После того, что случилось, я не должен больше видеть вас ради вас самой…

Она беззаботно возразила:

– Так предоставь меня моей судьбе!

– Нет, я не могу этого допустить… О, не терзайте мое сердце!

– Дорогой мой Марсель, мне хотелось бы лишь одного – нравиться тебе, любить тебя, принадлежать тебе… Вот истинное счастье, за которое я отдала бы все.

Она улыбнулась со слезами на глазах. София была так хороша в эту минуту, что Марсель вздрогнул и вынужден был отвернуться, чтобы овладеть собой.

– Безумная! Что с вами будет?

Она показала ему кольцо с золотой граненой пуговкой.

– Взгляните на этот перстень… Он заключает смерть и свободу. Высыпать его содержимое в стакан воды – и все закончится без страданий.

Она протянула руку к подносу, на котором стояли графин и стакан.

– Не смей этого делать! – закричал Марсель, растерявшись.

Она посмотрела на него с торжеством:

– Я ничего не хочу без тебя… И готова на все с тобой… Решай!..

– Это невозможно.

Она печально улыбнулась:

– Подумай, Марсель… Теперь ты знаешь, кто я… Я согласна жить, если тебе дорога моя жизнь, но только для того, чтобы принадлежать тебе… Я приду, когда ты позовешь меня… Поверь, я не стану надоедать тебе, но хочу, чтобы ты был моим!.. Я готова на всякие жертвы, на всякие страдания, если ты будешь принадлежать мне.

На лестнице послышались шаги. Марсель воскликнул с ужасом:

– Они идут!.. Они схватят тебя!.. О, ради бога, если ты можешь спастись, уходи отсюда!

– Пусть идут… Они схватят меня только в том случае, если я сама захочу этого… Я боюсь лишь тебя одного, Марсель: от тебя зависит моя судьба… Скажи, ты хочешь, чтобы я жила? Поклянись, что мы увидимся.

В эту минуту бледные лица генерала Тремона, несчастного Лафоре, мертвого Агостини и Ганса, распростертого на залитом кровью каменном полу, предстали перед Марселем, и он ощутил непобедимое отвращение. Он опустил голову, не в силах произнести ни слова. Легкий звон стекла заставил его оглянуться: София поднесла стакан к губам. Марсель бросился к ней и вырвал из рук пустой стакан. Она улыбнулась краешками губ:

– Поздно…

– Отворите! Отворите! – громко закричали за дверью.

У Софии хватило еще сил сказать Милоне:

– Отвори им, Милона!

Цыганка повиновалась. Глаза Софии потускнели, щеки покрылись мертвенной бледностью. Милона успела только поддержать госпожу: та упала с тяжелым вздохом, роскошные черные волосы распустились и покрыли ее, точно саваном.

– Где эта женщина? – закричал на лестнице судебный следователь Майер. – Ей не позволили убежать, надеюсь?

Он вошел с Графом и остановился, потрясенный, на пороге комнаты. Марсель указал на Софию, которая испустила последний вздох, и сказал:

– Вот она!

Таинственная женщина нашла себе наконец приют в вечном мраке.