Моего нового друга звали Черепком… Черепок был медведем, не слишком маленьким, чтобы сразу испугаться меня, и не очень большим, чтобы наотрез отказаться от знакомства с человеком. Он жил около лесной поляны, которую называли Череповым. По названию поляны я дал имя и этому медведю. С тех пор в лесу и появился мой Черепок.
Наше знакомство состоялось по моей инициативе. Было тихое раннее утро, когда по росе можно было легко узнать, кто из лесных жителей уже выходил на поляну. О визите медведя рассказала мне неширокая борозда следов. Трава, смятая лапами животного, уже успела подняться, но была суха — медведь отряхнул росу с листьев и стеблей, и теперь через поляну лежал хорошо заметный след большого зверя.
Там, где тропа обошла почерневший от времени пень, я выложил медведю свои дары. На пеньке остались рыба и сухари.
К вечеру я обнаружил, что медведь подарки принял. Наступил новый день, и новые подношения украсили медвежий стол.
Пенек и время завтрака медведь запомнил скоро. И теперь наступила очередь сделать новый шаг к сближению…
В тот день я появился на поляне с небольшим опозданием и совсем близко увидел своего Черепка. Медведь посмотрел на меня не слишком любезно и, недовольный, поплелся в лес, не забыв все-таки по пути еще раз заглянуть к своему пеньку. Пенек был пуст. Черепок исчез в кустах, а я подсел к медвежьему столу и положил на него угощения.
Теперь мне оставалось только надеяться, что медведь не очень испугался человека и вскоре вернется обратно. Я отошел от пенька, прислонился к стволу черемухи, и почти тут же на поляну выкатил Черепок. Он осмотрелся и напрямую зашагал к пеньку, будто еще раз решил проверить, приготовили ему сегодня завтрак или нет?..
Чем меньше оставалось до пенька, тем шаги Черепка становились нетерпеливее и тем чаще потягивал он носом воздух. Вкусный запах, наверное, радовал медведя, и эту радость Черепок выражал уморительным движением.
Обычно нос медведя умеет выделывать такие сложные движения, что медвежьи гримасы оставляют далеко позади умение наших собак строить собачьи рожицы.
Но медвежьи лапы занимали меня еще больше, чем медвежьи ужимки.
Медведи нередко передвигаются только на задних лапах, оставляя передние для какого-нибудь занятия. Передними лапами они загребают сочные метелки овса, нагибают стволы рябин, чтобы добраться до красных ягод, устраивают себе постели из еловых веточек, ворошат муравейники и старые пни. Медведи не всегда подбирают найденную на земле пищу языком — частенько подхватывают с земли передней лапой. И сейчас около пенька Черепок совсем не собирался по-собачьи, языком, подбирать вареную рыбу. Он медленно приподнялся над своим столом, правой лапой слегка поворошил мои дары, а потом по частям отправил их себе в рот.
Рыба исчезла в медвежьей пасти мгновенно. Для плотного завтрака моих гостинцев Черепку явно не хватало. Он вопросительно посмотрел на меня, ничего не дождался и вразвалочку отправился на поиски еще какой-нибудь пищи.
На следующий день я снова умышленно опоздал. Черепок так же ждал меня на поляне, но уже не собирался, как вчера, уходить при встрече. И тогда я решил выложить угощение прямо на его глазах.
Медведь внимательно следил за каждым моим движением, тут же направился к пеньку, быстро съел рыбу и уставился на меня.
Мы стояли друг напротив друга на глухой лесной поляне, медведь и человек. Черепок стоял на задних лапах и не особенно доверчиво посматривал на меня. Потом выражение его морды изменилось, стало спокойней, нос вытянулся в мою сторону, а голова наклонилась набок, и Черепок как бы заговорил со мной всем своим видом: «Ну, посмотри на меня, пожалуйста. Ну, неужели тебе жалко для своего друга еще немного сухарей или, на худой случай, две-три вареные рыбешки?»
Рыбы у меня больше не было, оставалось лишь совсем немного сухарей, которые я припас для своего собственного обеда. Но что не сделаешь ради настоящей дружбы — и я протянул Черепку сухари.
Лакомство из рук медведь, конечно, не взял, терпеливо дождался, когда я отойду от пенька, умял сухари, уселся на задние лапы и снова скорчил просящую рожицу. Голова медведя наклонялась из стороны в сторону, покачивалась сверху вниз, нос то опускался, то поднимался, глаза то поглядывали на меня исподлобья, то смотрели просяще и трогательно.
В движениях и гримасах Черепка было столько комичного, что я не мог удержаться и заговорил с медведем на его собственном языке… В ответ я тоже покачивал головой, заводил глаза, будто вместе с ним сожалел о том, что лакомства больше нет. Поймет ли он?.. И Черепок все понял, он прекратил выпрашивание, как мне показалось, грустно посмотрел на меня и, еле передвигая ноги, поплелся восвояси.
Во время следующей встречи я решил не угощать медведя до тех пор, пока он сам не попросит меня об этом.
Черепок так же оказался на месте в назначенное время. Я подошел ближе к пеньку и уселся на землю. Медведь тут же обследовал свой стол, ничего, конечно, не нашел, нетерпеливо направился ко мне и, как в прошлый раз, принялся выпрашивать лакомство. Я не отвечал. Черепок повторил свою просьбу, и тогда получил от меня в ответ «холодный отказ».
«Холодный отказ» на медвежьем языке звучал примерно так же, как и у людей, когда в ответ на чью-либо просьбу мы молчим и только отрицательно покачиваем головой, как бы говоря про себя: «Нет, нет».
Черепок, видимо, понял мои жесты, отошел от пенька, сердито уставился на меня и негромко заворчал. Я еще раз повторил «холодный отказ», Черепок заворчал еще рассерженней и принялся нетерпеливо переступать с ноги на ногу.
Я не хотел портить наши добрые отношения и не стал дальше расстраивать своего покладистого друга — я ответил Черепку тем самым жестом согласия, которым не слишком занятая медведица отвечает своим детям на их предложение устроить веселую игру. Когда медведица соглашается с просьбой медвежат, она немного приподнимает голову, опускает ее, снова приподнимает, будто говорит им, покачивая головой: «Сейчас, сейчас, хорошо, хорошо…»
«Хорошо, хорошо, Черепок, я не буду больше злить тебя… Сейчас, сейчас я достану рыбу и сухари… Сейчас, сейчас…»
В тот день Черепок впервые провожал меня обратно с поляны. Нет, он не плелся сзади, а уверенно шел сбоку и довольно раскачивал головой. В конце поляны я остановился и по привычке именно так прощаться с людьми приветливо махнул медведю рукой. Медведь, видимо, не понял этого жеста людей, растерянно остановился, и мне пришлось попрощаться с ним еще раз, но уже на его собственном языке.
Я чуть-чуть нагнулся вперед, опустил руку, и, слегка покачиваясь из стороны в сторону, сделал несколько шагов назад. Так всегда расходятся медвежата и взрослые медведи, чтобы и дальше остаться хорошими знакомыми. Черепок, конечно, должен был знать эту фразу медвежьего языка, он внимательно посмотрел на меня, но вместо ответа вдруг состроил такую жалобную рожицу, что я не мог не рассмеяться.
Голос человека озадачил и даже напугал животное. Медведь насторожился, высоко поднял голову, сложил на животе передние лапы и готов был вот-вот перевернуться на задних и быстро умчаться. Положение надо было спасать, и я решил спасти его несколько необычно…
Я вспомнил, что многие животные прекрасно разбираются в интонации человеческого голоса, и решил продолжить начатый было разговор на своем собственном языке тихо и ласково.
Черепок тут же уставился доверчивыми глазами и состроил добродушную рожицу. Мы тепло попрощались до завтрашнего утра и разошлись каждый по своим делам.
Вот и весь короткий рассказ о дружбе человека и медвежонка-юноши. В этой дружбе два совершенно разных представителя животного мира нашли общий язык. Значение моих слов Черепок, конечно, не понимал — они были для медведя только сигналом: сигналом — приглашением к завтраку, сигналом-прощанием. Иногда я очень строго разговаривал с Черепком, и тогда мои слова были для него сигналом-предупреждением.
Пожалуй, этих сигналов никак не хватило бы нам для взаимных объяснений. И вот тут мне на помощь пришел другой молчаливый язык животных — язык жестов. Я старался запомнить каждое движение своего друга, отмечал про себя, чем это движение было вызвано, какое действие следовало за тем или иным жестом. А потом перед зеркалом дома подолгу разучивал медвежий язык.
Медвежий язык действительно существовал. На этом языке разговаривали животные-собратья, им пользовалась медведица для объяснений с медвежатами, и отдельные фразы-жесты этого языка оказались вполне доступными и человеку.
Представьте себе, что вы встретились с незнакомцем, который не знает вашего родного языка. Потом, если потребуется, вы отыщете соответствующий разговорник, обратитесь к помощи переводчика. Но сейчас, когда встреча только состоялась, как понять, как разобраться, с добром или злом подошел к вам незнакомый человек?
Еще в детстве мы с вами учились по лицу матери сразу угадывать, сердится она или нет и можно ли именно сейчас начать трудный разговор о неудовлетворительной оценке в дневнике. А может быть, подождать, перенести этот разговор до вечера, когда мамины глаза станут добрей?.. Конечно, лучше подождать.
Вот мы и приняли с вами очень важное для нас решение, не задав матери ни одного вопроса и не услышав от нее ни одного слова. Но беда в том, что мать тоже умеет по нашим глазам, по выражению наших глаз сразу определять, что сын или дочь сегодня вернулись из школы в плохом настроении. Нам с вами не удалось перехитрить родителей. Мать требует расстегнуть портфель и показать дневник.
Нас подвело наше лицо, подвело выражение глаз, чуть-чуть приспущенные плечи, еле заметное беспокойное переступание с ноги на ногу или слишком долгое молчание. Точно так же подводят порой человека, задумавшего плохое, сердитое или хитрое выражение глаз, нахмуренные брови, чуть приподнятые плечи, напряженная фигура — и вы без труда разбираетесь, что незнакомец пожаловал к вам с дурными намерениями. И не надо переводчика, не надо соответствующего разговорника, чтобы понять, разобраться, добрый или злой человек перед вами.
А сколько раз, играя, прячась от кого-то, вы коротким взмахом руки приглашали товарища следовать за собой или приказывали ему подобным жестом мгновенно остановиться. Это тоже фраза языка жестов, дошедшая к нам с тех времен, когда человек только-только учился говорить.
Звуковой язык медведей беден, ему никак не сравниться с языком человека, вот и приходится животным прибегать к помощи жестов и внимательно следить за каждым движением собрата — ведь подчас совсем незаметное для человека движение медведя может говорить другому медведю, что его собеседник, например, не в духе, что он не потерпит сейчас никакой фамильярности.
Незаметный поворот головы, приподнятое плечо, присогнутая лапа, чуть опущенный к земле нос могут очень подробно рассказать о настроении и желании животного. И тогда вам откроется интереснейшая дорога в таинственный мир животных, дорога, в которой вы будете на равных беседовать с лисами и волками, воронами и журавлями. А представьте себе, как много вопросов можно будет задать тогда животным и как просто будет тогда ответить на те вопросы, которые все еще остаются для нас глубокой тайной…
А может быть, все это фантазия?.. Нет… Я долго учился разговаривать с медведями на их языке, они учились понимать мои слова-сигналы, первые уроки были успешными, но медведи все же оставались медведями, животными осторожными и скрытными. Они не всегда любезно соглашались поведать мне свои тайны, и часто мне приходилось подолгу ждать, когда мой угрюмый собеседник явится для очередного разговора.
Часто после длительных поисков таких сговорчивых медведей я, возвращаясь обратно к себе домой, в небольшую лесную деревушку, с интересом наблюдал за другими разговорами, разговорами между собой наших деревенских собак… Правда, язык жестов собак был менее доступен человеку для воспроизведения, чем язык медведей. Собаки передвигались только на четырех лапах и очень редко в своих беседах прибегали к помощи лап, их физиономии были не такими подвижными, как у медведей, а главное, в своих разговорах собаки чаще всего пользовались хвостами — вот почему мне чаще оставалось быть лишь свидетелем и переводчиком бесед псов друг с другом…
Угол моего дома почему-то нравился большому, медлительному псу Дозору — здесь он оканчивал свой день и здесь встречал каждое новое утро. Кем он был для меня, этот облезлый, поджарый пес сивой масти — всего лишь покладистой, послушной собакой-стариком, который покорно доживал свой не очень долгий, но трудный собачий век. Но для Орешки, для мохнатого щенка-увальня, Дозор был чем-то большим…
Каждое утро нескладный кудлатый щенок появлялся около Дозора, добивался у старика внимания, а то и получал разрешение потрепать грозную матерую холку своего старшего друга.
Последнее у собак, видимо, называлось игрой. Орешка по причине щенячьего положения всякий раз долго собирался, прежде чем обрушивался передними лапками на широкую шею Дозора, но дальше страсти разгорались, щенок, захлебываясь, рычал в мохнатой шерсти взрослой собаки, отскакивал в сторону, снова с грозным визгом бросался на старика, а то ненароком и впивался крошечными зубками в громадное ухо старого охотника.
Зубки были острые. Дозор чувствовал боль, легонько отпихивал малыша носом, отворачивал голову, иногда даже показывал клыки, но игра все-таки продолжалась…
Такая игра могла повторяться каждый день, если у Дозора было подходящее настроение… Но сегодня Дозор играть не собирался. Орешка не знал этого и, как всегда, остановившись на почтительном расстоянии, принялся выпрашивать у своего старшего друга разрешение подойти поближе.
По неписаному закону уважения силы и опыта почтительное расстояние сохранялось всегда между щенками и взрослыми собаками. Но это расстояние могло быть сокращено, если главный партнер по переговорам давал свое согласие.
Орешке шел всего третий месяц, но законы четвероногого общества были ему уже известны. И сейчас, достигнув запретного рубежа, щенок принялся демонстрировать свою персону… Он обошел по кругу спящего пса и остановился. Дозор не отзывался. Орешка обиженно посмотрел на молчавшего старика и отправился по кругу в обратную сторону. Окончен второй круг, третий, и только в конце четвертой попытки щенка заявить о своем присутствии Дозор соизволил открыть глаза.
Орешка преобразился. Крошечный хвостик взметнулся вверх и улегся на спину веселым калачиком. Казалось, вот-вот последуют радостное повизгивание и дружеские объятия. Намерение одного партнера начать игру было выражено, но второй еще не заявил о своем согласии, и Орешке предстояло ждать и ждать.
Щенок улегся на землю, высоко поднял голову, вытянул впереди себя лапки, уставился на Дозора и ждал, заняв ту позу, которая на нашем языке называется «позой ожидания».
Ждать пришлось долго. Дозор проснулся, увидел щенка, но разрешения приблизиться к себе еще не давал. Ждать непоседливому щенку, конечно, не хотелось, и Орешка предпринял следующий шаг к сближению — он занял позу «привлечение внимания»…
Голова опустилась на лапки, а хвостик быстро-быстро завилял, будто говоря Дозору, как не терпится щенку, как хочется ему повозиться… От Дозора требовалось совсем немного — если бы он тоже вытянул впереди себя лапы, опустил на эти лапы голову, внимательно посмотрел на щенка и тоже чуть-чуть вильнул в ответ хвостом. Но старик продолжал молчать. Даже больше — он отвернулся в сторону.
Орешка снова переместился по кругу, снова отыскал глазами Дозора, снова опустил голову на лапки, завертел хвостом, но, не получив разрешения и на этот раз, приступил к следующему этапу переговоров.
Следующий этап переговоров Орешка начал с жеста «приглашение к игре»…
Этот жест, пожалуй, знаком многим, кто умеет внимательно отнестись к желаниям своей собаки… Собака припадает перед вами на передние лапы, отскакивает назад, будто приглашает за собой, снова припадает к земле, кокетливо виляет хвостом — причем хвост не раскачивается из стороны в сторону, а мелко-мелко дрожит, выдавая то нетерпение, с которым пес ожидает вашего положительного ответа.
Но вместо «положительного ответа» Орешку ждал сегодня «холодный отказ»… Смысл холодного отказа был одним и тем же, как у собак, так и у медведей. «Нет, и только нет», — заявлял медведь, отрицательно покачивая головой и сердито отворачивая нос в сторону. Я никогда не видел, чтобы собаки в ответ на предложение собрата по-медвежьи покачивали головой, но отворачиваться в сторону они умели.
Дозор хорошо знал этот жест «холодного отказа». Но разве мог Орешка, щенок, который не чаял души в лохматом добром Дозоре, покорно мириться с крушением всех его сегодняшних надежд. Нет, уж лучше попробовать навязать другу свои условия.
Впереди был запретный круг, запретная территория, ее надо было преодолеть, и преодолеть без разрешения.
Как быть, как посетить недозволенную территорию, не опасаясь наказания за наглый поступок?.. А если рассказать, что в твоем поступке нет ничего, кроме желания подойти поближе, что ты вовсе не имеешь к хозяину дома никаких территориальных претензий, что ты только честный турист, на время посетивший чужую страну?.. И Орешка поджал хвост, низко опустил к земле голову, уложил глубоко на затылок уши и на полусогнутых лапках, почти ползком направился к Дозору…
Иногда, наказав пса, хозяин пугается: «А вдруг собака обидится и перестанет подчиняться?» И тут же после ремня или палки такой неудачный воспитатель заставляет собаку выполнить команду: «ко мне», чтобы убедиться в ее полном послушании.
И пусть потом вы огладите животное, пусть даже сунете ему кусок сахара, но перед этим вы всегда унизите только что наказанную собаку. У собаки еще не прошел страх, она еще чувствует боль, но человек зовет ее к себе… Как поступить? Не послушаться и снова получить наказание? И пес опускает голову, трусливо поджимает хвост и опасливо, с оглядкой приближается на зов…
Поза, которую принял Орешка, решив без спроса приблизиться к Дозору, никак не была позой «унижения». Позу «унижения» выработал у собаки человек, взявший в руки палку. У собак есть другие извинительные позы… Поза «покорности» или «белый флаг», когда менее сильный пес опрокидывается на спину перед более грозным соперником…
Есть у собак и другая поза, заявляющая о мирных намерениях — поза «полного доверия или примирения». В этом случае пес подставляет сопернику свою незащищенную шею, и спор почти тут же прекращается.
Орешка же занял позу, которую собаки, видимо, понимают как жест «полного расположения и глубокого уважения к партнеру». Да, этот жест очень похож на позу только что избитой и униженной собаки, но он никогда не сопровождается мелкой трусливой дрожью глубоко поджатого хвоста. У настоящих собак не положено дрожать друг перед другом, и поэтому Орешка, еще не знакомый ни с ремнем, ни с хворостиной, хотя и осторожно, но уверенно приближался к Дозору…
Дозор рядом, рядом его большой влажный нос, до которого вот-вот можно будет дотронуться. Сейчас он, Орешка, остановится, свернет калачиком хвостик и снова пригласит Дозора к игре. Запретный рубеж пройден… Но несговорчивый пес снова отвернул голову и приподнял над клыком губу.
Нет, взрослый пес не зарычал, не встретил щенка грозным оскалом — «жест предупреждения» не был завершен и вместо «убирайся вон» Дозор на своем языке произнес лишь: «Оставь меня в покое». Но Орешка все понял и послушно отступил.
Ну что поделаешь, если его старый друг отказался сегодня немного поиграть. Придется ждать следующего утра, а пока надо извиниться перед Дозором, попятиться назад, выйти из чужого дома, а там снова поднять хвостик, насторожить уши и, оглядевшись по сторонам, поискать себе другое занятие…
За таким разговором двух собак: нетерпеливого Орешки и флегматичного Дозора — я мог наблюдать почти каждое утро.
«Выпрашивать» разрешение подойти поближе, «холодный отказ», «привлечение внимания», «глубокое уважение», «серьезное предупреждение» — это и есть перевод отдельных немых фраз языка жестов, того самого языка, которым с успехом пользуются наши четвероногие друзья.
Язык жестов хорошо был знаком и волкам. Мне очень редко приходилось наблюдать разговор этих быстрых и осторожных животных, но все, что удалось подметить, склоняло меня к мысли: язык собак и язык волков очень похожи друг на друга…
«Жест полного доверия или примирения», когда сопернику подставляется самое уязвимое место — шея, «серьезное предупреждение» — оскал зубов и даже жест «приглашение следовать за собой» у волков и собак были одни и те же.
Жест «приглашение следовать за собой» я наблюдал у волков только однажды… Это было в начале зимы. Стояли тихие лунные ночи. В это время я подолгу не засыпал и, лежа в постели, чуть прикрутив фитиль в лампе, с интересом следил за мышами, которые по ночам забирались ко мне в дом и носились взад и вперед по полу, таская у меня сухари и пряча их в свои хранилища.
В ту ночь тоже было тихо, лишь шорох суетливых зверьков да редкое потрескивание фитиля в керосиновой лампе говорили, что хозяева дома еще не уснули. Но вдруг какое-то беспокойное чувство осторожно подняло меня с постели. Я заглянул в окно и увидел волков.
Волки сидели у меня под окнами, рядом с крыльцом, как собаки, которые только что вернулись домой. Зачем они пожаловали сюда — я не думал об этом. Я просто видел при свете луны больших и удивительно спокойных для такого визита животных, видел их чуть-чуть голубоватые тени на горящем снегу, небольшие настороженные уши, расстеленные сзади хвосты и широко расставленные передние лапы.
Потом один из ночных гостей приподнялся, медленно направился за угол дома, вернулся немного погодя, подошел к своему собрату и, почти уткнувшись носом в его плечо, выписал крутую дугу в сторону зарослей ольшаника и, не сбавляя шага, отправился прочь от моего дома…
Сколько раз я наблюдал точно такое же поведение собак… В той деревушке, где я наблюдал разговоры Орешки и Дозора, жил неугомонный и смелый кобелек Налетка. Рыцарь без страха и сомнения, Налетка мог бы претендовать на должность вожака, если бы эта должность не была уже занята другим псом. У наших собак вожак уже был, и талантливый пес частенько отправлялся в дальние походы, видимо надеясь найти такое государство, где можно стать настоящим королем.
Из бегов Налетка всегда возвращался усталым и голодным. Иногда его ухо или нос украшал свежий шрам. В таком случае Налетка молча укладывался под забором и отдыхал от ратных подвигов. Но бывало, пес возвращался в деревню возбужденным и по очереди обходил всех собак, предлагая им следовать за собой.
Так же, как волк под моим окном, Налетка направлялся к собрату, выписывал около его носа небольшую дугу и делал несколько шагов в ту сторону, куда следовало, по его мнению, идти воевать. Объяснив таким образом соплеменнику в общих чертах цели и направление похода, Налетка поворачивал к нему голову как бы проверяя, понял или не понял его собрат. Обычно такой прием достигал цели и приглашенный следовал за Налеткой.
Жест «приглашение следовать за собой» был знаком и волкам. Волк, к которому обратился его собрат, пожелавший покинуть мое хозяйство и пойти куда-то дальше, тут же поднялся и поплелся следом. За ним поднялись все участники ночного похода, и скоро стая исчезла за бугром.
Молча, без единого звука, волки приняли решение двигаться дальше, как принимаем мы решение двигаться за товарищем, махнувшим нам рукой. Да и сам жест чем-то очень напоминал взмах руки человека. Рука, так же как нос собаки, начинает выписывать дугу из глубины в ту сторону, куда мы зовем за собой человека.
Это небольшое сравнение подсказало мне путь к первому разговору с собаками на языке жестов… Если вам когда-нибудь приходилось воспитывать щенка или хотя бы читать книги о дрессировке собак, вы должны знать, что в общении с собакой человек пользуется часто рукой для подачи сигнала на расстоянии.
Вытянутая вперед рука означает для собаки команду «сидеть», поднятая вверх приказывает собаке лечь. Эти приказы и команды приходят к собаке в результате дрессировки. Порой для успешного обучения подобным командам требуется время. Но вспомните, как легко принимает пес другой ваш сигнал, поданный рукой. Достаточно иногда просто похлопать рукой по колену, и пес, который еще никогда не слышал команду «ко мне», направится к вам.
В походах по лесным тропам меня всегда сопровождали собаки. Я никогда не стремился добиться от своих четвероногих друзей беспрекословного выполнения стандартных команд, предписанных руководствами по дрессировке, — я, как мог, всегда пытался объяснить своим собакам цель того действия, которое требовалось совершить. Одни из моих четвероногих друзей понимали меня с полуслова, с другими приходилось возиться очень долго, но все мои спутники-собаки почти сразу же принимали мое приглашение «следовать за мной», когда я поднимал руку и медленно вел ее в ту сторону, куда звал их.
Эта наука приходила еще к малолетним щенкам без всяких поощрений и наказаний с моей стороны. Взмах руки, приглашающий следовать за собой, видимо, и был той первой фразой языка жестов собак, которую мы без труда научились произносить. А дальше? А как дальше пойти в ту сторону, где состоятся настоящие переговоры с собаками на их языке?
Я не буду строить догадки о будущих увлекательных переговорах, я просто подскажу тем, кто захочет по-настоящему заглянуть в мир животных, как начать такие переговоры…
Вам не приходилось замечать, как ведут себя не очень солидные собаки рядом с более внушительным собратом… Собаки одинакового роста и одинаковой силы могут затеять игру почти сразу же после взаимных приветствий хвостами. Но предложить запросто шутливую возню солидному псу собака помельче не всегда осмелится.
Но вот солидный собрат опустился на землю, прилег, и пес поменьше тут же направляется к нему. Дальше может последовать отказ от игры, но право совершить первый шаг менее представительная собака уже получила.
А теперь вы попробуйте подойти к незнакомой собаке или подозвать ее к себе. Если собака необщительна, труслива, то добиться встречи бывает не так-то просто. А теперь присядьте перед такой собакой и повторите приглашение — вероятность встречи сразу увеличивается: вы перестали быть недоступным, присев, опустившись на один уровень глаз с собакой, вы повторили действие того солидного пса, который опустился на землю перед своим собратом. Итак, встреча состоялась — начало переговорам положено… Теперь дело только за вами.
Как мне хотелось порой осторожно подойти к лисе, посетившей мусорную кучу, что была рядом с моим крыльцом, присесть, стать сразу доступным для животного и на его языке задать вопросы. Тогда не надо было бы долго разбирать следы, прятаться, подкарауливать, ждать редких встреч на морозе и под дождем. Тогда все, что достается натуралисту с таким трудом, стало бы легче и проще. И наверное, люди успели бы еще до тех пор, как будут уничтожены все хищники, узнать о них настоящую правду.
Но преследователи с ружьями пока опережают тех, кто изучает язык волков, медведей, лис, и, наверное, поэтому нам чаще приходится встречать со стороны животных не откровение, а «серьезное предупреждение» или позу «угрозы». Но даже эти, не всегда приятные, встречи и то подсказывают человеку путь к загадкам природы.
Лиса на мусорной куче под моим окном. Ночью сошлись к одному обеденному столу два ли́са. Лис, хозяин мусорной кучи, высоко поднял голову, трубой вытянул хвост… А если приглядеться повнимательней, то у хозяина обеденного стола можно отметить и чуть приподнятую шерсть на холке и оскаленную пасть. Напряженное молчание, лиса, застывшая в позе «угрозы», — и недоразумение устранено без единого звука.
Приподнятая голова, напряженный хвост, оскаленные клыки — ведь такова же поза угрозы и у собаки. И у волка, и даже у домашней кошки… Если бы собака не поняла такую позу — такую фразу языка жестов со стороны домашнего кота, то схватки вряд ли можно было избежать. Но пес останавливается перед взъерошенным котом, как останавливаемся мы перед собакой, вздыбившей холку и обнажившей клыки.
В данном случае одна и та же фраза языка жестов становится общей для нескольких животных, принадлежащих к разным видам. А не здесь ли положено начало тому межвидовому языку, о котором мы с вами вспоминали в рассказе о голоде, клыках и преградах?..
Хорошо, что есть загадки, которые ждут решения… Есть загадочные танцы журавлей на весеннем болоте, есть таинственные игры аистов в период устройства гнезда, есть пляски тетеревов на току. И наверное, пока еще никто даже не попробовал перевести на наш язык, язык людей, разговор крыльев в стае ворон, молчаливую беседу домашних коров и коз и веселую болтовню хвостами серебристых уклеек…
Загадки остаются. Их так много, как много еще не пройденных нами лесных тропок…