От Венеции до Лидо катерок домчал нас быстро, однако погода за это время успела перемениться. Адриатическое море, доселе дремавшее в полном штиле, теперь слегка заволновалось.

Катер покачивало у причала, но Андрей и не подумал подать мне руку, сходя по трапу. Какой контраст с недавним поведением Марко!

— А помочь даме? — возмутилась я. — Тебя когда-нибудь учили правилам хорошего тона?

— Не вижу: где тут дама? — Он наигранно стал озираться по сторонам. — Вижу девицу легкого поведения, готовую целовать первого встречного.

— Ах, так?! Ну и шагай в гостиницу один. А я пошла искать приключений: девицам легкого поведения спать по ночам не положено.

— Очень хорошо, — сухо сказал он. — Отправляйся на заработки. В итальянской валюте. Второй раз вряд ли тебе попадется столь бескорыстный гондольер.

И пошел, не оборачиваясь, к нашему отелю. А я побрела по пустынному ночному пляжу. Земля под ногами, казалось, покачивалась: сказывался день, проведенный на воде. А может, это терпкое красное вино кружило мне голову. Или воспоминание о заботливых прикосновениях Марко...

А рядом плещется прохлада! А что, если и впрямь погрузиться в воду? Только купальника с собой нет.

Я огляделась: поблизости — никого. Лидо — оживленный морской курорт, но сейчас отдыхающие спят. И прибрежных отелях почти не видно светящихся окон. Раз кругом пусто, можно искупаться и нагишом.

Так я и поступила, сложив одежду у приметного тента на берегу, чтобы потом без затруднений отыскать в темноте.

Какое блаженство! Поцелуи моря ничуть не хуже мужских ласк, которых мне нынче так недоставало.

Заплываю все дальше и дальше, покачиваясь на волнах, уже вполне ощутимых. Помню, в детстве мы барахтаясь в нашей тихой речушке, подстерегали волны, расходящиеся от моторных лодок, шумно радуясь при их приближении:

— Шторм! Шторм!

Сейчас меня подбрасывает сама Адриатика: вверх-вниз, просто чудо!

Море волновалось все сильнее, и я, зная, что никто не слышит, от избытка чувств запела первое, что пришло в голову:

— Мы на лодочке катались золотисто-золотой! Не катались, целовались, не качай, брат, голо... вой... Ой!

Высокая волна, непонятно откуда взявшаяся, вдруг накрыла меня вместе с моей безрассудной головой, и я хлебнула соленой морской воды. Не успела продышаться, как на меня накатил следующий вал. Я взмыла ввысь — и тут же рухнула в бездну. Вот как, оказывается, начинается настоящий шторм! Не случайно на пляжах не было купающихся: видимо, в наше отсутствие всех предупредили об опасности.

Меня трепало и швыряло в разные стороны. Я потеряла ориентацию: где берег, куда плыть? А вскоре вопрос «куда?» сам собою отпал. Теперь передо мной стояла одна задача: удержаться на плаву, не пойти ко дну. Выжить! Зачем, зачем я не пошла с Андреем в наш роскошный, комфортабельный «Эксельсиор»? Нежилась бы сейчас на белоснежных простынях, пахнущих лавандой и фиалками...

Выжить! Выжить во что бы то ни стало! Держись, Санька. Ты сильная. Ты умеешь побеждать. Как глупо умереть в момент триумфа... Умереть? И мой Золотой лев поедет домой без меня? Ну уж нет. Я не сдамся. Ты отдыхаешь в отеле, драгоценный Leone d'oro. Мне бы сейчас твои крылья. Зачем крылья — льву? А мне бы пригодились. Александра Кузнецова взлетела б над беспощадной Адриатикой... Да вот я и взлетаю — и вновь падаю.

Мысли путаются... Вспоминается нелепое, опять-таки из детства: «Море волнуется раз, море волнуется два, море волнуется три...» Удар! Замри... Умри... Не умирай, Санька, слышишь? «Есть у нас еще дома дела!»

Дела, дела, как я устала. Поспать бы. Ведь сегодня выходной — воскресенье... Колокола звонят... Почему-то наши, православные... Я сама — как язык колокола. Меня бьет, бьет... Я не могу больше. Я сдаюсь. Прощай, Венеция! Прощай, Илья, мама, Андрей! Прощай, жизнь! Ариведерчи, мой крылатый Золотой лев! Господи, помилуй мя, грешную...