Скоро полдень. Ясный и жаркий день.

Дверь спальни Джози отворяется, и она выходит на ступеньку, пригнувшись, чтобы не стукнуться головой о притолоку. Джози двадцать восемь лет. Она слишком крупна для женщины (рост ее – сто восемьдесят сантиметров, а вес – около ста килограммов). Ее покатые плечи широки, грудь большая, крепкая, талия тонка по сравнению с плечами и бедрами. У нее длинные, красивые руки необычайной силы, хотя мускулов на них не видно. Такие же у нее и ноги. Она сильнее почти любого мужчины, кроме какого-нибудь богатыря, и способна выполнять тяжелую работу за двоих. Но в ней нет ничего мужеподобного. Она женщина с головы до пят. По лицу ее можно безошибочно угадать, что она ирландка: у нее короткая нижняя губа, маленький нос, густые черные брови, жесткие, как конская грива, черные волосы, светлая, хоть и загорелая, в веснушках кожа, выдающиеся скулы и крупный подбородок. Ее никак не назовешь хорошенькой, но большие темно-голубые глаза красят ее лицо, а улыбка, открывающая ровные, белые зубы, придает ему удивительную прелесть. На ней дешевое голубое платье без рукавов, ноги босы. Она спускается со ступенек, подходит к левому углу дома и вглядывается, нет ли кого-нибудь возле сарая. Потом, озираясь, быстро идет направо.

Джози. Ну, слава Бгу! (Возвращается к своей двери.)

Справа, из глубины сцены, появляется ее брат Майк . Майку Хогену двадцать лет, он на десять сантиметров ниже сестры, крепко сбит, но рядом с ней кажется просто щуплым. У него заурядная внешность ирландца из простонародья, лицо выражает то недовольство, то расчетливую хитрость, то самодовольное ханжество. Он ни на минуту не забывает о том, что он набожный католик, усердно выполняющий все религиозные обряды, а посему ему дарована благодать Всевышнего в этом мире, населенном проклятыми грешниками, протестантами и дурными католиками. Короче говоря, Майк – американская разновидность ирландского пуританина из католиков, в общем – противный юноша. На нем грязный комбинезон, выгоревшая от пота коричневая рубашка. В руках – вилы.

Джози. Ну и хлебнешь же ты горя, копуша! Говорила я тебе, кончай в половине двенадцатого!

Майк. А как мне было смыться раньше, ежели он подглядывает за мной из-за угла сарая, не дай бог, чтобы я передохнул? Пришлось дожидаться, покуда он не уйдет в свинарник. (Со злобой.) Там ему и место, старому борову!

Джози с поразительной быстротой отвешивает ему тяжелой рукой оплеуху. Она не собиралась бить его всерьез, но голова его запрокинулась, он чуть не упал, выронив вилы, и сразу же трусливо заскулил.

Не дерись! Чего ты!

Джози (негромко). А ты насчёт него не прохаживайся. Он мой отец, мне он нравится.

Майк (отойдя от нее на безопасное расстояние и надувшись). Да, вы – два сапога пара. И сапоги-то гнилые.

Джози (добродушно). Ну и слава Богу. А тебя я вовсе и не била, не то лежал бы на земле, как колода. Так, приласкала маленько, чтобы ты чуточку поумнел. А вот ежели отец узнает, что ты хочешь сбежать, он изобьет тебя до полусмерти. Тащи чемодан. Я его уложила. Стоит у меня за дверью, а сверху положен пиджак. Поворачивайся, я погляжу, что он там делает. (Быстро заглядывает за угол дома.)

Майк поднимается по ступенькам к ней в комнату и возвращается, неся старый пиджак и видавший виды, туго набитый чемодан.

(Идет обратно.) Покуда его не видно.

Майк опускает на землю чемодан и надевает пиджак.

Я уложила все твои вещи. Переоденешься в праздничный костюм либо в уборной на станции, либо в поезде, не забудь только лицо умыть. Небось сам хочешь получше выглядеть, когда придешь к братцу Томасу? (Улыбаясь, добродушно, но с издевкой.) Он-то ведь у нас птица важная, не кто-нибудь, сержант полиции в Бриджпорте! Может, и тебя туда пристроит. Тебе там самое место. Так и вижу, как ведешь в участок пропойцу и толдычишь ему о вреде пьянства. Ну а ежели Томас сам тебе не найдет работы, то передаст на руки братцу Джону, почтенному буфетчику в Меридене. Тот уж обучит тебя своему ремеслу. Из тебя выйдет не буфетчик, а золото: из кассы воровать не будешь, сам пить – ни-ни, а стоит посетителю повеселеть, как ты тут же со своими проповедями: «Вам уже хватит, лучше идите домой». (Вздыхает с сожалением.) Да что говорить: как родился попам на радость, так и помрешь.

Майк. Ладно. Смейся, смейся над тем, что я хочу быть порядочным.

Джози. Да ты еще хуже, чем порядочный. Ходячая добродетель.

Майк. Хотя бы и так, а вот никто этого не скажет про… (Замолкает, не столько устыдившись, сколько боясь договорить до конца.)

Джози (весело). Про меня? Не скажет. И даже не подумает. (Насмешливо улыбается.) Знаю, как тебе было тошно жить с сестрой, у которой дурная слава на всю округу.

Майк. Имей в виду, это не я говорю. Не хочу на прощанье с тобой ссориться. Ничего, я твои грехи отмолю.

Джози (грубо). Ох! Да иди ты к чертям со своими молитвами.

Майк (обиженно). Ухожу. (Берет чемодан.)

Джози (смягчаясь). Погоди. (Подходит к нему.) Не обижайся на мой язык, Майк. Мне жалко, что ты уходишь, но для тебя так лучше. Потому я тебе и помогаю уйти, как помогла и Томасу и Джону. Тебе со стариком не сладить, старый черт вечно будет держать тебя в ярме. Желаю тебе счастья. Ты выйдешь в люди, храни тебя бог! (Голос ее потеплел, она, моргая, смахивает слезу. Целует его, а потом, пошарив в кармане платья, вытаскивает маленький сверток долларовых бумажек и сует ему в руку.) На тебе маленький подарок кроме денег на билет. Стянула из его зеленого мешочка. Вот взбесится, когда узнает! Но я-то с ним справлюсь.

Майк (с завистью). Да, ты это умеешь. Одна ты. (На мгновение тронут, с благодарностью.) Спасибо, Джози. Ты добрая. (Но тут же вспоминает о благочестии.) Но мне не хочется брать краденые деньги.

Джози. Не будь глупее, чем ты на самом деле. Успокой свою совесть, – ведь он никогда не платил тебе за работу.

Майк. Это верно. Деньги мои по праву. (Сует их в карман.)

Джози. Ну ступай, не то опоздаешь. И не забудь, что с поезда тебе надо сходить в Бриджпорте. Передай привет Томасу и Джону, хотя, пожалуй, не стоит. Они мне уже несколько лет не пишут… Ты там стукни их от меня по заду.

Майк. Что за выражение? Ты женщина, а язык мерзкий, как у старика.

Джози (сердито). Брось нравоучения, не то никогда не уедешь!

Майк. Да ты ничем не лучше него. Это все его выучка. Вечно придумывает, как бы кого обжулить, кому продать хромую клячу, порченую свинью или телку, – подлечит кое-как, для видимости, да и сбудет с рук. Разве это не воровство? А ты ему помогаешь.

Джози. Еще бы! Это такая потеха!

Майк. Тебе надо выйти замуж, обзавестись своим домом и не вести себя как последняя бесстыдница. (Помолчав, не без злорадства.) Да, но где найти порядочного человека, который тебя возьмет?

Джози. А мне порядочного и не нужно. От скуки с ним помрешь. Все они придурки, как ты. И не желаю я замуж, даже за самого лучшего, охота связываться с одним мужиком на всю жизнь…

Майк (с хитрой ухмылкой). Даже с Джимом Тайроном, а?

Джози молча на него смотрит.

Ну да, тебе нужен кто-нибудь побогаче! Я знаю. А у Джима будет куча денег, когда он получит наследство. (Язвительно.) Скажешь, тебе это и в голову не приходило? Так я и поверил. Я же видел, как ты на него смотришь, словно кот на сало.

Джози (с презрением). Думаешь, я стараюсь Джима женить на себе?

Майк. Ну, он-то с ума не сошел, но, может, ты надеешься поймать его, когда он будет в стельку пьян… Говори что хочешь, а я голову прозакладываю, что ты задумала его заарканить, это старик тебя надоумил. Он надеется застукать тебя вдвоем с Джимом, да еще при свидетелях, и с ружьем, чтобы припугнуть его и…

Джози (сдерживая гнев). Совсем свихнулся! Не ломай голову, не то лопнет.

Майк. Ну, старик на любое жульничество пойдет. Да и ты, господи прости, ему ни в чем не уступишь. Никогда не берегла свою честь, да и не очень разборчива насчет мужчин. Ты всегда бесстыжей была и еще гордилась этим. Разве не так? Скажи, что вру.

Джози. Да нет, не скажу. (С угрозой.) А теперь лучше заткнись. Я терплю, потому что хочу попрощаться добром. (Встает.) Но и у меня терпение сейчас лопнет.

Майк (поспешно). Подожди, дай договорить, нечего злиться. Я хотел сказать, что на этот раз желаю тебе удачи. У меня от твоего Джима Тайрона с его латынью, благородным воспитанием в иезуитском колледже, зазнайством нутро воротит. Можно подумать, что я рядом с ним не человек, а скотина. А кто он есть! Пьянчуга пропащий, за всю свою жизнь палец о палец не ударил, только в театре представлял, да и то пока жив был отец и доставал ему работу. (Мстительно.) Я уж помолюсь, чтобы ты его заарканила, а потом обчистила до последнего цента.

Джози (угрожающе делает к нему шаг). Еще слово, и… (С презрением.) Ах ты, гнида! Надо б было задержать тебя, пока отец не пришел и не выколотил из тебя всю душу, да неохота, уж больно ты мне опостылел. (Грубо.) А ну-ка, катись отсюда! Думаешь, он до вечера будет возиться со свиньями, пустомеля? (Идет налево, заглядывает за угол дома. С искренним испугом.) Вон он, пошел к амбару.

Майк в ужасе хватает саквояж, торопливо забегает за угол и скрывается в роще, в глубине справа.

(Следит за отцом и не замечает исчезновения Майка.) Смотрит на луг. Видит, что ты не работаешь. Побежал туда. Сейчас вернется. А ну-ка, сматывайся, если тебе жизнь дорога! (Оборачивается и видит, что его уже нет; презрительно.) Небось удрал уже за целую милю, заячья душа. (Снова заглядывает за угол; с насмешливым восхищением.) Ну и папаша! Старик, а как чешет! Шевелит своими подпорками, как годовалый жеребец, а злости в нем на все осиное гнездо хватит! (Возвращается и смотрит вдаль на тропинку, ведущую к лесу.) Вот и нет нашего Майка, туда ему и дорога. И деньги я стащила не ради него, а ради того мальца, которому я была вместо матери. (Отогнав воспоминания, вздыхает.) Ну вот, сейчас прибежит сам. Надо приготовиться. (Из-за двери своей спальни вытаскивает палку от метлы.) Не больно-то мне эта палка нужна, но старику нашему будет не так обидно. (Садится на ступеньку, прислонив палку к стене.)

Слева, из глубины сцены, вбегает ее отец Фил Хоген и кидается за угол дома, размахивая руками, сжатыми в кулаки: лицо его горит воинственным пылом. Хогену пятьдесят пять лет. Роста он среднего, с могучей шеей, сильными покатыми плечами, крепким торсом, короткими, толстыми ногами и большими ступнями. Руки у него короткие и мускулистые, кисти широкие, волосатые. Голова круглая, с редеющими русыми волосами. Лицо мясистое, курносое, с выдающейся верхней губой, большим ртом и голубыми глазами; брови и ресницы у него так выгорели, что напоминают белую щетину. На нем тяжелые башмаки, грязный комбинезон и неопрятная нижняя рубаха с короткими рукавами. Руки и лицо загорели и покрылись веснушками. На голове старая соломенная шляпа с широкими полями, которой уместнее было бы покрывать голову лошади. Голос высокий, интонации простонародные.

Хоген (завернув за угол, видит дочь и останавливается; с яростью). Где он? В доме прячется? Я из него дурь выбью, ленивый ублюдок! (Переносит гнев на нее.) А ты что, совсем язык проглотила, бесстыжая дубина?

Джози (с раздражающим спокойствием). Не лайся, не то я тоже могу из себя выйти.

Хоген. А мне на это плевать, коровища ты этакая!

Джози. Уж лучше быть коровой, чем таким безобразным козлом-недомерком. Садись-ка да поостынь. Старикам вредно носиться в жару да злобствовать. Солнечный удар может случиться.

Хоген. Катись ты со своим солнечным ударом. Ты его видела?

Джози. Кого это – его?

Хоген. Майка! За кем я еще могу гоняться, за папой римским? Он был на лугу, но стоило мне отвернуться, как его и след простыл. (Замечает вилы.) Да вот его вилы! Хватит врать!

Джози. Я и не говорю, что его не видела.

Хоген. Тогда где он прячется?.. Где?

Джози. Там, где ты ни за что не найдешь его.

Хоген. Посмотрим!.. Небось он у тебя в комнате под кроватью, олух! (Идет к крыльцу.)

Джози. Нет его там. Ушел, как ушли до него и Томас, и Джон, – сбежал от твоей каторги.

Хоген (смотрит на нее оторопело). Сбежал? Неужели решился на собственные ноги встать?

Джози. Да. Успокойся и сядь.

Хоген (растерянно садясь на камень, снимает шляпу, чтобы почесать затылок. С невольным уважением). Вот не думал, что у него хватит на это духа. (Распаляясь снова.) Но я знаю, он бы и не посмел, если бы ты ему не помогла. Дура мягкотелая!

Джози. Ладно, не заводись.

Хоген (кипя от ярости). Небось опять стащила мой чемодан и отдала ему, как тогда Томасу и Джону?

Джози. Да ведь это не только твой чемодан, но и мой. Разве не я помогла тебе сбыть лошадь, когда Кроули дали в придачу за нее чемодан? Всю ночь провозилась с проклятой клячей, чтобы передние ноги у нее не подломились прежде, чем Кроули продержат ее хотя бы денек-другой.

Хоген (забыв о своей злости, вспоминает с улыбкой). Да, слава богу, у тебя на животных легкая рука. А помнишь, как оба Кроули вернулись, чтобы дать мне взбучку, а я отколошматил их обоих?

Джози (стараясь ему польстить). Еще как! Дерешься ты здорово. Любому боксеру с тобой нелегко тягаться.

Хоген (с подозрением). Нелегко, но ты мне зубы не заговаривай.

Джози. А уж если говорить правду, они б с тобой совладали, не выбеги я да не стукни одного из них башкой прямо об стенку свинарника!

Хоген (с возмущением). Не ври! Они запросили пощады до того, как ты пришла. (В ярости.) Ах ты, проклятая воровка! Стащила мой чемодан для этого обалдуя! Да, наверно, так же как и тогда, когда смылись Томас с Джоном, ты… (Поднимаясь с камня, угрожающим тоном.) Послушай, Джози, если ты пронюхала, куда я спрятал зеленый мешочек, и украла у меня деньги дли вшивого церковного служаки, я тебя…

Джози (поднимается, схватив палку). Ну и взяла! Что ты теперь сделаешь? Не грозись. Тронь только пальцем, сам знаешь, что я из тебя дух выбью.

Хоген. Я женщин еще не бил – по крайней мере пока не напивался, – но если бы не дубинка… (Горько.) Наслал же на меня Господь напасть, наградив дочерью, здоровой как бык, злющей и к отцу непочтительной. (Внезапно в глазах его загораются веселые огоньки, и он с восхищением ухмыляется.) Ах ты черт, погляди только на нее с этой палицей! Вот чудище, где такую еще сыщешь в Коннектикуте! (Хихикая, снова усаживается на камень.)

Джози (смеясь, опускается на ступеньку, кинув палку в сторону). А такого отца разве сыщешь?

Хоген (вытаскивает из кармана глиняную трубку, кусок плиточного табака и нож. Крошит табак и набивает трубку. Без всякой злобы). Сколько ты украла, Джози?

Джози. Да всего шесть долларов.

Хоген. Только-то! Этот сонный гусак уж обязательно нарвется на какого-нибудь умника, который не упустит случая выманить у него эти шесть долларов. (Ворчит.) Мне не денег жалко…

Джози. Знаю. Еще бы, разве тебе нужны деньги? Последний грош отдашь нищему… если он наставит на тебя ружье!

Хоген. Не издевайся. Сама понимаешь, о чем я говорю. Меня бесит, что ты отдала мои деньги такому святоше. И не удивлюсь, если этот чертов дурень пожертвует их в воскресенье на церковь.

Джози. Я знала, что когда ты отойдешь, то даже обрадуешься, что избавился от него всего за шесть долларов.

Хоген (набив трубку.) Может, и так. Сказать по правде, я никогда его не любил. (Чиркает спичкой и закуривает трубку.) И Томаса и Джона тоже не любил.

Джози (весело). Тебе так же не везло с сыновьями, как мне с братьями.

Хоген (задумчиво пыхтит трубкой). Они все пошли в материнскую родню. Она одна из всей семьи, упокой Господи ее душу, не была тряпкой. А все остальные – святоши. Куска в рот не положат без молитвы. С утра до ночи проповеди читают насчет трезвости, глотка выпить некогда. Весь день в грехах каются, даже времени нет согрешить. (Презрительно сплевывает.) Отребье, а не люди! Слава Богу, хоть ты пошла в нас с матерью.

Джози. Не знаю, стоит ли Бога благодарить, что я в тебя пошла. Не зря ведь все говорят, что ты – старый пройдоха и жулик.

Хоген. Все это завистники, прости их Господи.

Оба ухмыляются.

(Задумчиво потягивает трубку.) Тебе за помощь Майк небось и спасибо не сказал?

Джози. Почему? Сказал. А потом стал корить за грехи, за мои, да и за твои тоже.

Хоген. Ого! (Распаляясь.) Ах ты господи, неужто ты не могла его придержать, покуда я не дал ему отцовского благословения пинком в зад.

Джози. А я чуть было не стукнула его сама.

Хоген. И подумать, что его мать отдала душу, рожая этого придурка! (Мстительно.) С тех пор ноги моей в церкви не было и не будет. (Помолчав, с неожиданной грустью и нежностью.) Хорошая была женщина. Очень хорошая. Помнишь ее, Джози? Ты ведь крошкой была, когда она померла.

Джози. Я ее хорошо помню. (С насмешливой улыбкой, в которой тоже проглядывает печаль.) Она знала, как тебя утихомирить, когда ты пьяный возвращался домой и бушевал, как оглашенный.

Хоген (с восхищением). Да, это она могла, Царство ей Небесное. Я только раз руку на нее поднял, да и то слегка шлепнул, – петь мне не давала, на дворе была еще ночь… не успел я опомниться, как лежал на полу, словно мул меня лягнул. (Смеется.) И с тех пор, как ты подросла, у меня такая же незадача. В своем собственном доме не могу развернуться.

Джози. Вот и слава богу, не то не было б у тебя дома.

Хоген (молча попыхтев трубкой). А за что этот осел Майк тебе выговаривал?

Джози. За то же, что всегда, – будто я тут притча во языцех, путаюсь с мужиками невенчанная.

Хоген (бросает на нее затаенный робкий взгляд и отводит глаза. Старается принять непринужденный тон). Ах, гори он в огне за такие разговоры. Но в общем-то он, конечно, прав.

Джози (с вызовом). Ну и что из этого? Плевала я на их пересуды.

Хоген. Ну да. Делаешь что хочешь, будь они все неладны.

Джози. К тебе это тоже относится, даром, что ты мне отец. Поэтому не вздумай и ты меня учить.

Хоген. Я учить? Не смеши! Ты меня не приплетай! Я давно не лезу в твою жизнь, все равно тебя не уймешь.

Джози. Я свое дело делаю, даром хлеб не ем и имею право жить, как хочу!

Хоген. Имеешь, разве я это когда-нибудь отрицал?

Джози. Нет. Никогда. Я даже удивляюсь: так любишь подраться, а ни разу не отколошматил никого из моих мужиков.

Хоген. Очень мне нужно ходить в дураках! Кто же не знает: не захоти ты, чтобы тебя трогали, – всякий, кто попытается, сразу попадет в больницу. Да к тому же я не нанимался сражаться с целой армией. Слишком у тебя много обожателей.

Джози (гордо взмахнув головой, хвастливо). Мне они быстро надоедают, вот и спроваживаю их…

Хоген. Боюсь, Бог тебя создал порядочной распутницей. Но положа руку на сердце, я рад, что ты такая, как есть, хоть мне и не следовало бы этого говорить. Будь ты девушкой порядочной, давно бы выскочила замуж за какого-нибудь идиота, и я бы остался один на ферме. Лишился бы помощника.

Джози (с оттенком горечи). Да уж что и говорить, о себе не забудешь!

Хоген (попыхивая трубкой). А что еще сказал тебе мой распрекрасный сын?

Джози. Одни глупости, как всегда, хоть и дал мне неплохой совет…

Хоген (угрюмо). Добрый какой… Уж, верно, совет был хорош…

Джози. Советовал выйти замуж и остепениться, ежели попадется порядочный человек, который меня возьмет. Он-то уверен, что такой не попадется.

Хоген (закипая яростью). Ей-богу, Джози, никогда себе не прощу, что напоследок не благословил его!

Джози. И поэтому, он думает, единственная моя надежда – поймать человека малопорядочного, который вот-вот получит деньги, и эти деньги у него отнять.

Хоген (бросая на нее сбоку быстрый, испытующий взгляд. Небрежно). Он ведь подразумевал Джима Тайрона? Не так ли?..

Джози. Вот именно. И эта вошь обвиняет нас с тобой, будто мы задумали коварный план – загнать в угол этого самого Джима Тайрона. Я-де останусь с ним вдвоем, когда он будет мертвецки пьян, и заставлю, его на себе жениться. (Помолчав, жестко, с издевкой.) Будто из этого что-нибудь выйдет! Смазливые столичные потаскушки, уж наверно, пытались его обкрутить!

Хоген (снова бросает на нее взгляд искоса). Конечно, пытались… Но одно дело в городе, где он всегда начеку. А другое дело здесь, в деревне, где он как дитя малое, луна в небе, поэзия, а внутри – бутылка дерьмового самогона…

Джози (сердито оборачиваясь). Ты что, старый козел, всерьез Майка принял?

Хоген. Я-то нет. Мне казалось, что ты хочешь знать мое мнение.

Она с подозрением на него смотрит. Он делает вид, что увлечен трубкой.

Джози (отворачиваясь). А если ничего не выйдет, то, Майк говорит, мы будто задумали так: я заманиваю Джима в постель, а ты появляешься со свидетелями и ружьем и там его застаешь.

Хоген. Ей-богу же, мой дорогой сынок не вычитал этого в своем молитвеннике! Видно, таясь, поумнел!

Джози. Клещ вонючий!

Хоген. Зачем обижать клеща! Я их, правда, недолюбливаю, но надо отдать им справедливость: сколько их на себе ни ловил, ни одного лицемера не попадалось.

Джози. Смеет думать, будто мы можем сыграть такую подлую штуку с Джимом!

Хоген (словно ее не поняв). Да, все это старо как мир. Кто же этих хитростей не знает? Но люди, говорят, на них и сейчас попадаются; иногда старый прием лучше нового, – никто не заподозрит, что им кто-то воспользовался.

Джози (смотрит на него с негодованием). Хватит, папаша. До сих пор не пойму, шутишь ты или нет, когда напускаешь на себя такой дохлый вид, но слушать больше не намерена…

Хоген (примирительно). Да я ведь думал, что ты хочешь знать мое откровенное мнение о том, что предлагает Майк.

Джози. Заткнись ты, ради Бога, слышишь? Я ведь понимаю, что ты надо мной потешаешься. Ты Джима любишь и ни за что не выкинул бы с ним такой штуки, даже если бы я этого хотела.

Хоген. Нет… Сделай он мне подлость, вот тогда, глядишь, еще…

Джози. На это он никогда не пойдет.

Хоген. И я так думаю, хотя у меня в жизни есть правило: никому до конца не верь, даже себе самому.

Джози. Ну, насчет себя это, ты прав. Я не раз подозревала, что ты по ночам тихонько встаешь и воруешь у себя из кармана.

Хоген. Какая же это подлость, если он получит тебя в жены?

Джози (с раздражением). Господи, хватит об этом!

Хоген. Ты же сама меня надоумила насчет этой свадьбы, вот я и взвешиваю… Что и говорить, вы – два сапога пара, слава у обоих дурная. Брак должен быть счастливый – друг на друга свысока не посмотрите.

Джози. Джим так, наверно, не думает.

Хоген. По-твоему, он будет считать, что неровню взял? Не такой он дурень, ведь его отец тоже из самых низов выбился, стал богат, знаменит, а всю жизнь плевал на свое положение в обществе. Сколько раз я видел, как он работал у себя на участке в таком тряпье, какое я постеснялся б надеть на пугало, и не боялся, что его кто-нибудь осудит! (Любовно.) Упокой Господь его душу, это был настоящий ирландский джентльмен!

Джози. Что не мешало тебе его обжуливать и меня заставлять, чтобы я тебе помогала! Помню, я была еще девчонкой, и ты получил от него письмо, что управляющий на тебя жалуется. Ты целый год не платил ему за аренду. Он писал, что будь он проклят, если это стерпит, и пригрозил, что едет сам выяснить дело. Ты заставил меня нарядиться, расчесать волосы, завязать их бантом и постараться смягчить его сердце прежде, чем вы встретитесь. Вот я и выбежала ему навстречу, сделала книксен, схватила его за руку, захлопала ресницами, провела в дом, предложила выпить стопочку хорошего виски, который ты берег для гостей. Не сводя с него восторженных глаз, я сказала ему, что он самый красивый мужчина на свете, – и злобы его как не бывало!

Хоген (ухмыляется). Да, здорово у тебя это вышло. Тебе бы пойти в актрисы.

Джози (сухо). Он мне так и сказал, сунул руку в карман, достал полдоллара и спросил, не по твоему ли наущению я все это выделываю. Я, конечно, призналась, что да, по твоему.

Хоген (с грустью). Я и не знал, что ты такая изменщица, ведь совсем еще была ребенок!

Джози. А потом ты вошел и, не дав ему рта раскрыть, сказал, что съедешь отсюда, если он не скостит ренту и не выкрасит дом.

Хоген. И тут, ей-богу, у него слова застряли в глотке.

Джози. Но это не помешало ему сказать, что таких чертовых жуликов, как ты, не найдешь во всей Ирландии!

Хоген. Он говорил это с восхищением. И тут мы с ним выпили. Стали рассказывать разные истории, петь песни, а когда он собрался в дорогу, с таким жаром проклинали Англию, что нам было не до ренты. (С ласковой улыбкой.) Да, это был великий человек, тут уж ничего не скажешь!

Джози. Верно. Все твои штуки видел насквозь.

Хоген. А я, думаешь, не знал, что он видит? Я и сам хотел, чтобы он все видел насквозь и не мог озлобиться. Вот в чем была моя настоящая хитрость.

Джози (смотрит на него с изумлением). Ну и старый бес! У тебя за всякой хитростью спрятана еще одна поглубже, и не поймешь, чего же ты, в конце концов, добиваешься!

Хоген. Нельзя быть такой недоверчивой. Тебя-то я уж не стану обманывать. Слишком хорошо меня знаешь. Но мы говорили не об этом. Мы говорили о Джиме, а не об его отце. Я тебе объяснял, что выйти за него замуж не так уж плохо.

Джози (с раздражением). Тебя что, корова с утра боднула, что ли?

Хоген. Я не стал бы об этом думать, если бы он тебе не нравился.

Джози (возмущенно). С ума сошел! Мне он, если хочешь знать, и правда нравится, но мне нравится с ним разговаривать, потому что он образованный, вежливый и не грубиянит, даже когда пьян, не вопит, не чертыхается, не орет песни, как некоторые мои знакомые…

Хоген. Если бы ты видела, как сияют твои глаза, когда он тебе зубы заговаривает…

Джози (резко). Черта с два сияют! (Презрительно.) Еще скажешь, что я в него влюблена!

Хоген (словно этого не слышал). Хорошо, что и ты ему нравишься…

Джози. Может, скажешь, он поэтому и зачастил сюда последнее время? Эх ты, да ему просто надоели пьянчуги в трактире; сюда его больше тянет с тобой позубоскалить, чем меня поглядеть.

Хоген. Я ведь забочусь только о твоем счастье, но сможешь ли ты Джима поймать?

Джози (с издевкой). Вот именно!

Хоген. Кто тебя знает! Ты ведь со столькими гуляла, что, видно, знаешь, как их заарканить.

Джози (хвастливо). Может, и знаю. Но при чем тут…

Хоген. Если бы ты смогла остаться ночью с ним вдвоем, – на небе луна, а в душе у него – стихи, тоска…

Джози. Вот эту низость и выдумал Майк!

Хоген. Плевать мне на Майка! На такую выдумку способна любая женщина, с тех пор как мир стоит. Не то вымер бы род людской. (Вкрадчиво.) А почему бы тебе не попробовать, что тут плохого?

Джози. Бесполезно. (С горечью.) Ах, папаша, не валяй ты со мной дурака! Ты знаешь и я знаю, что я уродливая дылда, и позариться на меня может только какая-нибудь деревенская дубина. А Джим, когда войдет в наследство, может выбрать себе любую красотку с Бродвея, хоть танцовщицу из театра. Он таких любит.

Хоген. Что-то ни на одной из них он не женился. А вдруг его для разнообразия потянет на сильную стройную девку с красивыми глазами, красивыми волосами, красивыми зубами и приятной улыбкой?

Джози (довольная, но все же насмешливо). Спасибо за комплимент! Тебя и впрямь корова боднула!

Хоген. Ты просто дура, если не видишь, что Джим знает тебе цену.

Джози. А ты разве что-нибудь заметил? (Внезапно приходя в бешенство.) Хватит врать!

Хоген. Не бесись. Я ведь только говорю, что у тебя есть возможность добиться кое-чего в жизни…

Джози (насмешливо). Связать себя с человеком, который ни одной ночи не бывает трезвый! Нет, благодарю покорно.

Хоген. У тебя хватит сил отучить его. Дай ему испробовать вкус твоей дубинки, когда он придет домой насосавшись, и через неделю-другую сам будет стоять за сухой закон.

Джози (уже не шутя). Уж если бы я была его женой, я бы не дала ему вконец спиться, я бы его лучше убила. (Вдруг рассердившись.) Ах, до чего же мне тошно слушать твои бредни! Оставь меня в покое.

Хоген. Давай посмотрим на это с другой стороны. Разве тебе помешает наследство, которое он получит?

Джози (возмущаясь). Наконец-то договорились! Повторяешь слова Майка. Теперь понятно, что кроется за всей этой болтовней: он мне нравится, я ему нравлюсь… (В тоне ее звучит вызов.) Что ж, давай! Конечно, я не откажусь от денег. Кто же от них отказывается? И почему бы мне не взять их, если сумею? Его все равно обчистят. Вернется на Бродвей, – там его земля обетованная, – попадет в руки к потаскушкам, к любителям выпить за чужой счет, к жучкам на бегах, шулерам, – они уж его разденут догола! Я тоже, видит Бог, не святая, но по сравнению со всей этой шушерой…

Хоген (живо). Слава тебе Господи, наконец-то взялась за ум! А было бы желание, пути найдутся. Нас с тобой, если мы что задумали, никто не перехитрит. Дай мозгами пораскинуть, и тебе советую.

Джози (с сердитой непоследовательностью). Не буду! Держи свой бред при себе. Слушать не желаю!

Хоген (будто бы тоже сердясь). Ладно. Иди к черту. Больше рта не открою. (Помолчав, поворачивается к ней; с глубочайшей серьезностью.) Только одно тебе скажу… (И когда она пытается его прервать, резко.) Я серьезно говорю, и ты меня слушай, речь идет об этой ферме, о твоем и моем доме.

Джози (глядя на него с удивлением). А при чем тут ферма?

Хоген. Не забывай, что, живи мы тут хоть двадцать лет, все равно мы только арендаторы, и нас в любую минуту могут вышвырнуть за ворота. (Поспешно.) Имей в виду, я не хочу сказать, что Джим это сделает, какую бы ренту мы ему ни платили, или позволит это сделать душеприказчикам отца, даже если бы те и захотели, а они не хотят, зная, что им вовек не найти другого арендатора.

Джози. Что же тебя беспокоит?

Хоген. А вот что. Последнее время я боюсь, что в тот день, когда Джим получит в руки наследство, он тут же продаст ферму.

Джози (с раздражением). Конечно, продаст! Разве он не обещал, что ты сможешь купить ее в рассрочку и за ту цену, какую сам назначишь.

Хоген. Джим с три короба наобещает, когда выпьет! Но спьяну и забывает легко.

Джози (с негодованием). Ничего он не забывает! А кому она нужна, эта ферма? Никто на нее все эти годы не зарился…

Хоген. А вот теперь нашелся желающий. По словам Джима, месяц назад он получил предложение, повыгоднее моего.

Джози. Глупости! Джим любит тебя дразнить. Он тебя разыграл.

Хоген. Ничуть. Я бы это почувствовал. Говорит, будто ответил, что ферма не продается.

Джози. Еще бы. А он сказал, кто хочет купить?

Хоген. Он и сам не знает. Предложение было сделано через агента-посредника, и тот не назвал покупателя. Я все гадаю: кто бы это мог быть? Какой кретин на нее польстился? Разве что какой-нибудь болван миллионщик, вроде нашего милейшего соседа, Хардера, этого воротилы из «Стандард ойл». Ворюга небось хочет расширить свое имение. (С жаром.) Чтоб ему на том свете ни дна, ни покрышки вместе с его управляющим, этим чертовым англичанином!

Джози. Аминь! (С презрением) Прирезать нашу землю к поместью? Если был покупатель и Джим ответил отказом, – это уж всё! Он ни с кем не будет сговариваться, раз дал нам слово.

Хоген. Я и не спорю. Так будет пока он в твердом уме. Но его могут втянуть в это дело, ему ведь спьяну начхать на весь мир. Тогда он сам ведет себя как последний проходимец, болтает, будто на свете важны только деньги, что всё и всех можно купить, дай только настоящую цену. Разве ты сама не слыхала?

Джози. Слыхала. Но меня он не проведет. Ведь он только делает вид, будто он бессовестный, – назло этой проклятой жизни, за то, что она его мучает. Да разве он один так?

Отец бросает на нее внимательный взгляд, но она этого не замечает.

Хоген. А иногда он пьянеет совсем чудно: вдруг, безо всякой причины становится сам не свой, мрачный, ни на что не глядит, словно в душе кого-то оплакивает…

Джози. Я знаю, что с ним. Вспоминает о своей бедной матери и горюет, что она померла. (С состраданием.) Вот бедняга!

Хоген (не обращая на это внимания). И виски тогда на него не действует. Как с гуся вода. Будто и не пьян, а на другой день – ничегошеньки не помнит. В такие минуты он чего только не вытворял, а потом простить себе этого не может.

Джози (с насмешкой). С каким пьяным этого не бывало? Но он бы никогда… (Сердито.) Не смей подозревать Джима безо всяких причин, не позволю, понял?

Хоген. А я его и не подозреваю. Я ведь только говорю, что, когда пьяный теряет соображение, он сам не знает, на что способен. Пусть нам ничего не грозит, но глупо не подумать заранее и не принять свои меры.

Джози. Ничего нам не грозит. Да и какие меры мы можем принять?

Хоген. Ну хотя бы веди себя с ним поласковее.

Джози. А как это, по-твоему, поласковее?

Хоген. Тебе лучше знать. Но дам тебе совет. Я заметил, что, когда ты разговариваешь с ним развязно, как с другими мужчинами, он хоть и скалит зубы, но это ему не нравится. Так что не очень-то распускай язык.

Джози (вызывающе вскинув голову). Ну, это дело мое! А кому не нравится, пусть не слушает. (Язвительно.) Хочешь, чтобы я разыгрывала недотрогу? Так он и поверил! Небось наслушался про меня в трактире всяких россказней. (Встает, резко.) Ладно, хватит болтать, не то весь день за этим пройдет. (Лицо ее становится злым.) Но если он изменит своему слову, как бы пьян он при этом не был, я тебе помогу. Какую бы подлость ты ни задумал. (Поспешно.) Но все это выдумки. Никогда не поверю. (Берет вилы.) Пойду на луг и докончу работу Майка. Не бойся, и без его помощи не пропадешь.

Хоген. Большую я от него видел помощь! Ленивая скотина, только и умел, что жрать, как стадо голодных свиней! (С неожиданной воинственностью.) Уходишь, а? А как же обед? Где мой обед, корова нерасторопная?

Джози. Суп на печке, недомерок злобный!.. Ступай налей себе. Я есть не хочу. Твои причитания в башке застряли. Пойду что-нибудь поворочаю, чтобы мозги на воздухе прочистились. (Идет направо.)

Хоген (глядит на дорогу). Погоди-ка. Кто-то идет к воротам, если не ошибаюсь, твое сокровище, собственной персоной.

Джози (сердито). Заткнись! (Лицо ее смягчается, на нем появляется жалость.) Погляди, какой он, когда думает, что его никто не видит. Смотрит в землю, еле-еле бредет. Как покойник за собственным гробом. (Грубо.) Ну и мутит же его, видно, с похмелья! Он нас увидел. Смотри, выпрямился, зубы скалит… (С обидой.) Не желаю я его видеть. Пусть с тобой паясничает. Он-то ведь только для того сюда и ходит. (Снова делает движение, чтобы уйти.)

Хоген. Ты что, от него прячешься? Видно и вправду в него влюблена.

Джози мгновенно останавливается и поворачивает обратно.

Ступай домой, вымой лицо, почисть платье и причешись. Не мешает тебе при нем выглядеть поприличнее.

Джози (в сердцах). Домой-то я пойду, но только поглядеть, не убежал ли суп, ведь ты, старая лиса, небось хочешь его задобрить и пригласишь поесть.

Хоген. А почему бы мне его не пригласить? Ведь я знаю, что он с утра никогда не ест. Его с утра только жажда мучит.

Джози. Ох, до чего ж ты мне противен, хитрый сквалыга! (Уходит к себе в комнату, хлопнув дверью.)

Хоген набивает трубку табаком, делая вид, будто не замечает приближение Тайрона, но глаза его блестят, он предвкушает потеху. Слева, по дороге, идущей от шоссе, появляется Джим Тайрон .

Тайрону лет сорок с небольшим, роста среднего, широкоплечий, с могучей грудной клеткой. Его от природы сильное тело обмякло от нездоровой жизни, но лицо еще красивое, несмотря на отечность и мешки под глазами. Редеющие темные волосы разделены на пробор и зачесаны назад, чтобы скрыть лысину. Глаза карие, белки воспалены. Крупный прямой нос придает лицу что-то мефистофельское, а всегдашнее циничное выражение еще больше это подчеркивает. Но, когда лицо освещает улыбка, – и улыбка открытая, добрая, – в нем чувствуется былое мальчишеское обаяние, покоряющее обаяние вечного неудачника, сентиментального и романтического. Эти его черты и юмор привлекают к нему женские сердца и располагают собутыльников. На нем темно-коричневый дорогой костюм, схваченный в талии, темно-коричневые, сделанные на заказ полуботинки, шелковые носки, белая шелковая рубашка, шелковый платочек в кармашке, темный галстук. Так одеваются франтоватые игроки с Бродвея, которые любят, чтобы их принимали за дельцов с Уолл-стрита.

Тайрон уже достаточно опохмелился, чтобы его не мутило со вчерашнего перепоя. Во время последующего диалога они ведут себя как партнеры в хорошо знакомой игре, где оба заранее знают ходы противника, что не мешает им получать от игры удовольствие.

Тайрон подходит ближе и останавливается, весело разглядывая Хогена. Хоген чиркает спичкой о рабочие штаны и раскуривает трубку, делая вид, будто его не замечает.

Тайрон (с чувством декламирует).

Хоген (бормочет). Опять помещик пожаловал, а у меня под рукой нет ружья! (Взглянув на Тайрона.) Что, обедню читаете? Я ведь слышу, что по-латыни. А может, что-нибудь похабное?

Тайрон. Если вольно перевести непонятный тебе язык, это значит (подражает интонации Хогена): «Ну, разве тебе не повезло, старый греховодник, что ты владеешь этой прекрасной фермой, даже если тут не земля, а камни?»

Хоген. Вот насчет камней это верно. Если бы коровы их ели, тут можно было бы завести шикарное молочное хозяйство. (Сплюнув.) Сразу видно, что у вас высшее образование. Вам оно позарез нужно, чтобы разглагольствовать с потаскухами в кабаках.

Тайрон. Да, очень помогает, мне раз даже предложили должность рассыльного, но потом оказалось, что не хватает ученой степени гуманитарных наук. Маленькое недоразумение помешало мне получить диплом.

Хоген. Небось поссорились с отцом-иезуитом?

Тайрон. Держал пари с другим вьпускником, что приглашу в гости уличную девочку, представлю ее наставнику как свою сестру и никто мне ничего не сделает.

Хоген. И проиграли?

Тайрон. В общем, да. Это был незабываемый день в храме науки. Все студенты знали, в чем дело, и покатывались со смеху втихомолку, когда я прогуливал сестричку по университету в сопровождении одного из святых отцов. Сначала он почуял что-то недоброе, но Голландка Мэйзи – это ее профессиональная кличка – была совсем не накрашена, скромно одета в черное и съела полфунта чая, чтобы заглушить запах перегара изо рта. У нее был вид такой святоши, что он забыл свои подозрения. (Помолчав.) Да, все было бы хорошо, если бы она не оказалась такой шалуньей и не вздумала позабавиться сама. Прощаясь с отцом Фуллером, она невинно добавила: «Господи, до чего же тут хорошо и покойно по сравнению с проклятущей Шестой авеню. В ад пошла бы, только бы остаться здесь!». (Сухо.) Но ей пришлось уйти, так же как и мне.

Хоген (хихикая от восторга). Да, тут уж вас выперли! Дай ей Бог здоровья, этой Мэйзи! Жалко, что я ее не знал.

Тайрон (присаживаясь на ступеньку, другим тоном). Ну как вы сегодня поживаете, герцог Ирландский?

Хоген. Лучше всех.

Тайрон. Как всегда, надрываетесь в тяжком труде?

Хоген. Неужели бедный человек не может пополдничать без того, чтобы его не оскорблял богатый помещик?

Тайрон. «Богатый» – вот это здорово. Я мог бы им быть, если бы вы заплатили долг за аренду.

Хоген. Не я, а вы должны мне платить за то, что я обрабатываю эту груду камней, которую вы называете фермой. (Глаза его смеются.) Но я могу вас порадовать хорошими видами на урожай. Молочай и чертополох растут отлично, а ядовитый плющ никогда не был таким пышным.

Тайрон смеется. Незаметно для них за спиной Тайрона в дверях появляется Джози . Она привела себя в порядок и причесалась. Улыбается, глядя, как Джим смеется.

Тайрон. Ваша взяла. А где Джози, Фил? Я видел, она была здесь.

Хоген. Побежала в комнату для вас прихорашиваться.

Джози (грубо его прерывает). Нечего врать! (Тайрону. Тон у нее с ним по-товарищески фамильярный.) Привет, Джим!

Тайрон (делает движение, чтобы встать). Привет, Джози.

Джози (опускает ему руку на плечо и сажает на место.) Не вставайте. Не велика барыня. (Усаживается на верхнюю ступеньку, шутливо.) Ну, как поживаете, мой распрекрасный Джим? Выглядите вы сегодня неплохо. Сразу видно, что заглянули в трактир опохмелиться.

Тайрон. А как вы поживаете, моя непорочная королева Ирландская?

Джози. Ваша? С каких это пор? И зря вы зовете меня непорочной. Нечего распускать ложные слухи, не то загубите мою репутацию. (Смеется.)

Тайрон пристально на нее смотрит.

(Поспешно продолжает.) Чего это вы так рано поднялись? Я думала, что вас до обеда никогда не добудишься.

Тайрон. Бессонница. Одна из тех муторных ночей, когда выпивка не дает спать, вместо того чтобы… (Ловит ее полный жалости взгляд, с раздражением.) Все это ерунда! Ерунда!

Джози. Может, спать одному было неуютно? Тяжело изменять старым привычкам.

Тайрон (пожав плечами). Может быть.

Джози. А чем же так заняты городские вертихвостки, что кинули вас одного? Держу пари, столичные с Бродвея так бы с вами не обошлись!

Тайрон (притворно зевает со скуки). Может, и нет. (Потом, с раздражением.) Бросьте кривляться, Джози. С утра это ни к чему.

Хоген (внимательно следивший за разговором, делая вид, что не слушает). Я же тебе говорил: не раздражай нашего помещика своими грубостями!

Джози. А я-то думала, что веду себя как хорошая хозяйка, подлаживаясь ему в тон.

Тайрон (снова смотрит на нее с удивлением). Почему это вас последнее время так интересуют девицы легкого поведения?

Джози. Да вот подумываю, не примкнуть ли и мне к ним. Пожалуй, работенка полегче нашей, деревенской. (С вызовом.) Думаете, не прокормлюсь? Не всем же нравятся одни куколки. Кое-кто предпочитает…

Тайрон (с неожиданной злостью). Ради бога, Джози, прекратите болтать эту ерунду! Противно слушать.

Джози (с изумлением на него смотрит; сердито). Ах, так? (Вызывающе ухмыляясь.) Вам за меня стыдно?

Хоген делая вид, будто поглощен своей трубкой, в то же время жадно следит за выражением их лиц.

Тайрон (чуточку смущен своей вспышкой, пожимает плечами). Да нет. Ничуть. Не обращайте внимания. (С задорной улыбкой.) Кто вам сказал, что мне нравятся куколки? Это все в прошлом. Я люблю теперь, чтобы женщина была высокая, сильная, полнокровная, с большой красивой грудью…

Джози краснеет, она смущена и злится на себя за это.

Хоген. Видишь, деточка! Яснее не скажешь!

Джози (овладев собой). Точно, не скажешь! (Поглаживает Тайрона по голове, игриво.) Ну и враль же вы, Джим, спасу нет, но я вас все равно благодарю.

Тайрон (решил приняться за Хогена. Подмигнув Джози, обращается к старику подчеркнуто небрежным тоном). Я вас понимаю, мистер Хоген. В такую жару грех работать.

Хоген (не глядя на него. Глаза его весело поблескивают). Вы говорите о жаре? Лично мне прохладно. Снимите пиджак, если вам жарко, мистер Тайрон.

Тайрон. Так душно, по-моему, никогда еще не было, правда, Джози?

Джози (с улыбкой). Ужас! Не удивительно, что вы умираете от жажды.

Хоген. Странно. А мне ничуть не душно.

Тайрон. Даже связки в горле пересохли.

Хоген. Что? Хотя мне-то что за дело? У меня их, видно, нет, раз у меня ничего не пересохло. А вы можете напиться, там за домом полный колодец воды.

Тайрон. Воды? Это то, чем люди умываются? Не все, конечно, а некоторые.

Хоген. Говорят, да. Но, как и вам, мне в это трудно поверить. Скверная привычка. Моются, наверно, только иностранцы.

Тайрон. Я вижу, меня здесь не поняли. А я говорю, что горло пересохло после долгой ходьбы по пыльной дороге, на которую я отважился только для того, чтобы нанести вам визит.

Хоген. Не помню, чтобы я вас приглашал, а дорога у нас мощеная, – какая там, к черту, пыль? Да и ходьбы от трактира всего метров триста.

Тайрон. Я в трактире пить не стал. Отложил это до прихода к вам, зная, что вы…

Хоген. Что я?..

Тайрон. Славитесь своим гостеприимством…

Хоген. Ох и любят же люди врать! Ага, значит, вы еще ничего не пили? Ну, тогда, видно, ветер сегодня отдает водочным духом, хотя до вашего прихода я этого не чуял. Бросили пить, а? Вот это похвально, прошу извинить мои недостойные подозрения.

Тайрон. Я вот уж двадцать пять лет собираюсь бросить пить, но доктора мне категорически запрещают. Я себя погублю, с моим-то больным сердцем!

Хоген. Ах, у вас больное сердце! Ну и ну, а я-то всегда думал, что у вас беда с головой! Хорошо, что вы мне вовремя сказали. Я ведь хотел предложить вам выпить, а виски вреднее всего…

Тайрон. Врачи уверяют, что это единственное мое спасение. Мне нужно возбуждающее, хотя бы один стаканчик, когда я устаю от ходьбы по жаре.

Хоген. Ну что ж, ступайте назад в трактир. Притомившись, сможете по праву выпить не один, а два стаканчика.

Джози (смеясь). Вот глупые, опять затеяли ту же игру, и довольны, как маленькие!

Тайрон (со смехом). Джози, неужели он ни разу в жизни, никого не угостил?

Джози. Кому же это знать лучше вас? Если вам хочется выпить, купите у него бутылочку, не то ведь помрете от жажды.

Тайрон. Нет, на этот раз он мне поставит сам!

Хоген. Может, побьемся о заклад?

Тайрон. Я вам кое-что расскажу, и вы так обрадуетесь, что побежите за бутылкой!

Хоген. Ну для этого я должен совсем свихнуться от радости.

Джози (с любопытством). Помолчите, папаша. Ну-ка, рассказывайте, Джим.

Тайрон. До меня дошли слухи, что некая важная персона собирается вас навестить.

Хоген. Опять, верно, шериф. Вижу по вашей физиономии.

Тайрон. А вот и не он. (Молчит, чтобы их помучить.)

Джози. Ах, чтоб вас. Ну скажите, кто?

Тайрон. Куда более знатный мошенник, чем шериф. (С издевкой.) Первейший аристократ нашей страны, страны свободы и легких денег. Перед ним пресмыкаются все и каждый, он один из королей республики, божьей милостью наследник краденого добра. Короче говоря, ваш славный сосед Стедмен Хардер, наследный принц концерна «Стандард ойл», которого вы оба так любите.

Молчание. Хоген и Джози каменеют, глаза их начинают блестеть. Сначала они не верят в свою удачу.

Хоген (зловещим шепотом). Нас посетит сам Хардер?

Джози. Да нет. В такое счастье трудно поверить.

Тайрон (наблюдая их, со смехом). Я не шучу. Великий Хардер завернет к вам после прогулки верхом.

Джози. Откуда вы знаете?

Тайрон. Мне сказал Симпсон. Я его встретил в трактире.

Хоген. Управляющий? Английский подонок?

Тайрон. Он хохотал до слез. Это он подал такую идею Хардеру, – убедил, что вы будете вне себя от счастья, если он удостоит вас своим посещением.

Хоген. Мало сказать «вне себя». Правда, Джози?

Джози. Еще бы!

Тайрон. Это тот редкий случай, когда Симпсон болеет за вас. Хозяина он не жалует. Честно говоря, он очень надеется, что вы его пристукнете. Так и просил передать.

Хоген (надменно). Плевал я на этого английского ублюдка и на его надежды. Хорошо бы они оба приехали вместе.

Джози. Ну, ты уж больно многого хочешь! (Тайрону.) А по какому случаю решился мистер Хардер обратить свой взор на таких ничтожных людишек, как мы?

Тайрон (скорчив гримасу). Вот это правильно, Джози. Будь скромницей! Он любит, когда знают свое место.

Хоген. Да ну? Это хорошо. (Со счастливым вздохом.) Эх, и славный сегодня выдался денек!

Джози. Но что же ему все-таки нужно?

Тайрон. Да, видите ли, у него в имении есть пруд, откуда зимой берут лед.

Хоген. Ага! Вот оно что.

Тайрон. Именно. Хардер любит держаться за старые добрые помещичьи привычки, вот и печется о своем пруде. А ваш свинарник находится слишком близко от него.

Хоген. Да, прогулка туда для свинок не слишком дальняя.

Тайрон. А забор у Хардера в той стороне почему-то все время валится.

Хоген. Странная штука эти заборы. Трудно на них положиться.

Тайрон. Симпсон уверяет, что чинил его раз десять и всякий раз он наутро повален опять.

Джози. Чудеса, да и только. Видно, нечистая сила орудует. Иначе кто же? Ты как думаешь, отец?

Хоген. Да и я не пойму.

Тайрон. А вот Симпсон, кажется, понимает, что это ваших рук дело, и так своему хозяину и сказал.

Хоген (презрительно). Хозяину! Англичане не могут жить, чтобы не лизать кому-нибудь зад, грязные рабы!

Тайрон. Забора, можно сказать, нет, и ваши свинки, как вы сами изволили выразиться, гуляют по его земле и плещутся в его пруду.

Хоген. А почему бы и нет? Это свободные предприимчивые американские свинки, и уж своей выгоды они не упустят. Совсем как Хардер-старший, который нажил денежки для своего сынка.

Тайрон. Правильно, но Хардеру-то сыну почему-то не хочется пить воду с запахом ваших свиней.

Хоген. Ишь какая тонкая натура! Не забудь, что у него тонкая натура, Джози, и оставь помело дома. (Разражается довольным смехом, в котором звучит угроза.) Ох ты Господи! Сколько лет мечтаю перемолвиться с мистером Хардером парочкой ласковых слов. А то только и видишь, как он проносится мимо в своей большой, сияющей как зеркало машине, задрав конопатый нос, и слушает этого проклятого управляющего… Ну и встречу же я его по-царски!

Джози. Мы встретим его вдвоем. Я люблю его не меньше твоего.

Хоген. Я бы расцеловал вас, Джим, за такую чудную новость, да уж больно вы некрасивы. Может, Джози решится за меня это сделать. Она не такая привередливая.

Джози. И поцелую! Он заслужил. (Оттягивает голову Тайрона назад и, смеясь, целует его в губы. Выражение ее лица меняется. Она смущена, взволнована и даже испугана. Пытается грубовато расхохотаться.) Ох ты, ну совсем будто неживой! Все равно что к покойнику прикладываешься.

Тайрон (вопросительно, недоумевающе на нее смотрит). Да ну? (Оборачивается к Хогену.) А как насчет того, чтобы выпить? Пусть Джози решает, надо вам меня угостить или нет.

Хоген. Нет, Джози решать не будет. Она в вас влюблена, значит, человек пристрастный.

Джози (сердито). Заткнись, старый врун! (Потом виновато, с деланым смешком.) Не болтай чепухи, хочешь отбояриться от угощения.

Хоген (вздыхая). Ладно уж. Неси бутылочку и стопочку, не то он до смерти будет меня пилить. Я отвернусь, пусть пьет мой виски, но так, чтобы я не видел, а то сердце у меня разорвется.

Джози поднимается и со смехом уходит в дом.

(Глядит на дорогу слева.) Говорите, он заедет, возвращаясь обедать? Ну, тогда сейчас самое время. (Горячо.) Святые угодники, только бы этот ублюдок не раздумал!

Тайрон (начинает испытывать угрызения совести). Послушайте, Фил, только не входите в раж. У него большой вес в здешних местах. Если вы его побьете, он вас как пить дать засадит.

Хоген. Не такой уж я дурень.

Входит Джози с бутылкой и бокалом.

Ты только послушай, Джози! Он просит, чтобы я не бил Хардера, будто я об эдакую падаль стану руки свои марать.

Джози. Очень нам нужно его бить. Побеседуем мирно, и все.

Хоген. Именно. По-соседски.

Джози (отдавая Тайрону бокал и бутылку). Нате, Джим. Не стесняйтесь.

Хоген (уныло). Хороша дочка! Я сказал стопочку, а ты дала ему целое ведро! (Когда Тайрон, улыбаясь, наливает большую порцию виски, отворачивается с притворной дрожью.) Налил на пятьдесят долларов, не меньше!

Тайрон. Ваше здоровье, Фил!

Хоген. Чтоб вы подавились!

Тайрон (пьет и морщится). Лучшая отрава, какую я пил.

Хоген. Вот тебе благодарность! А ну-ка, дайте мне бутылку. Подкреплюсь, чтобы получше встретить его величество. (Отпивает огромный глоток из горлышка.)

Джози (вглядываясь налево). На дороге видны двое верховых.

Хоген. Слава тебе господи! Это он с конюхом. (Ставит бутылку на камень.)

Джози. Маккэби. Старый мой ухажер. (Игриво смотрит на Тайрона. Но тут же, заботливо.) Ступайте-ка, Джим, лучше в комнату. Если Хардер вас увидит, он все свалит на вас.

Тайрон. И не подумаю. Неужели я откажу себе в таком развлечении?

Джози. А вы сядьте у моего окна, оттуда вам все будет видно. Ступайте, не упрямьтесь! (Она берет его под мышки и поднимает на ноги, словно малое дитя. Шутливо.) Ступайте в мою опочивальню. Там вам самое место.

Тайрон (поддразнивая ее). Что ж, и я давно так думаю!

Джози (развязно). А ни разу не намекнули! Приходите вечером, посидим при луне, откроете мне свое сердце.

Тайрон. Согласен. Смотрите не забудьте.

Джози. Это вы забудете. Ну, ступайте в комнату, пока не поздно. (Вталкивает его в дом и закрывает дверь.)

Хоген (наблюдавший за приближением гостя). Слез с лошади, ловок, как чучело гороховое, а бедная кляча так и норовит его лягнуть. Гляди, как Мак ухмыляется. Садись, Джози.

Она садится на ступеньку, он – на камень.

Сделай вид, будто его не замечаешь.

Слева появляется Стедмен Хардер . Хоген, не глядя на него, выбивает о ладонь пепел из трубки. Хардеру под сорок, но выглядит он моложе, потому что на лице у него нет и следа неудовлетворенных желаний, забот и житейских тревог. Сколько бы лет он ни прожил, но четыре студенческих года навсегда останутся самыми памятными в его жизни, а самым большим его торжеством – избрание в члены привилегированного студенческого клуба при том университете, на который отец его жертвовал миллионы. В тот день он всего достиг и с тех пор хочет одного: покойно жить у себя в поместье, как сельский джентльмен, и заниматься верховыми лошадьми и спортивными автомобилями заграничных марок. Он не из тех откровенных кретинов и забулдыг, каких много среди наследников миллионов, чьими шалостями полны газеты. Он пьет немного, если не считать весенних сборищ выпускников-однокашников, – самое знаменательное для него событие за весь год. Он не устраивает диких попоек, не гоняется за опереточными дивами, доволен своей женой и тремя детьми. Человек он уживчивый, с приятной, хотя и рядовой внешностью, здоровый, загорелый, начинающий тучнеть, от природы вял и довольно глуп. Хардер избалован, привык, чтобы ему угождали, не давали пальцем шевельнуть и потакали всем его капризам – ведь он так богат. Вид у него самоуверенный, исполненный сознания своего превосходства, с людьми низшего круга он обращается свысока и презрительно. На нем превосходно сшитый английский пиджак из твида и бриджи в рубчик, до блеска начищенные английские сапожки со шпорами; в руке держит хлыст.

Трудно представить себе человека менее приспособленного для стычки с Хогенами. Ему никогда не приходилось встречаться с такими людьми. Как на грех, разговаривает он не спеша, реакция замедленная, а чувства юмора нет и в помине. Испытанная тактика Хогенов в словесных боях – это сразу перейти в наступление и не позволить противнику опомниться. Они пользуются прекрасно разработанной системой внезапных переходов от оглушительного крика к тихой задушевной ругани. Чтобы еще больше ошеломить врага, речь их нарочито простонародна.

Хардер (направляясь к Хогену, чопорно). Доброе утро. Мне нужно видеть арендатора этой фермы.

Хоген (старательно его разглядывает, маленькие глазки злобно блестят). Да ну? Давайте считать, что вы его уже видели. А теперь заворачивайте оглобли и не морочьте мне голову.

Джози, к великому смущению Хардера, уставилась на него так, словно увидела в супе таракана.

Хоген. Джози, видишь, что у нас тут делается? Ей-богу, надо отлупить твоего проклятого кота, пусть у дверей не гадит.

Хардер (решив быть властным и добиться почтения). Вы Хоген?

Хоген (с издевкой). Мистер Филипп Хоген.

Джози (свирепо глядя на Хардера). Где это тебя воспитывали, худосочный жокей? На конюшне, что ли?

Хардер (не имея привычки сражаться с дамами, а особенно с такими, как эта, не обращает на нее внимания). Моя фамилия Хардер. (Он явно ждет, что они тут же выкажут почтительность и раскаяние.)

Хоген (вызывающе, презрительно). Кто тебя об этом спрашивает, малыш?

Джози. А кому, будь ты неладен, нужно знать, как тебя зовут?

Хоген. Но если ты желаешь разыгрывать антимонии, ладно, давай. Разрешите мне, Хардер, представить вам мою дочь, мисс Джозефину Хоген.

Джози (капризно). Я не хочу с ним знакомиться, папа. Мне не нравится его глупая баранья рожа, а жокеев я вообще терпеть не могу! Ручаюсь, что как мужчина он ни черта не стоит.

Из дома доносится взрыв хохота. Присутствие еще каких-то свидетелей пугает Хардера. Он явно растерян.

Хоген. А я не уверен, что он жокей. Может, у него только штаны жокейские. Если спросить его коня, тот наверняка скажет, что он и сидеть-то в седле не умеет. (Хардеру, с издевкой.) Ну-ка, скажи правду, милок! Небось, садясь на лошадь, ты ее целуешь и сулишь лишнюю меру овса, лишь бы она тебя не скинула? (Разражается неестественно громким смехом, хлопая себя по ляжке.)

Джози гогочет вместе с ним. Она наблюдает, какое впечатление это театральное веселье производит на Хардера.

Хардер (начинает выходить из себя). Послушайте, Хоген! Я не приехал к вам… (Он хочет сказать: «для того, чтобы выслушивать ваши идиотские шутки» или нечто в этом роде, но Хоген прерывает его.)

Хоген (орет). Что? Что ты сказал? (Уставился на вконец растерявшегося Хардера.) Ты сюда не приехал? (Оборачивается к Джози, шепотом.) Слышала? (Снимает шляпу и чешет затылок с комическим удивлением.) Да, вот это загадал загадку. А как, по-твоему, он сюда попал?

Джози. Может, его аист принес, будь она проклята, эта гнусная птица!

Снова из дома слышится хохот Тайрона.

Хардер (настолько потерял самообладание, что только сердито повторяет). Я сюда не приехал… Я сюда приехал… Я приехал…

Хоген (вопит). Обожди! Обожди минутку! (С угрозой.) Хватит! Повтори-ка еще раз, и я заставлю дочку позвонить в сумасшедший дом.

Хардер (забыв, что он джентльмен). К чертовой матери! С меня хватит…

Джози (кричит). А ну-ка придержи свой поганый язык! Я не позволю выражаться в моем присутствии!

Хоген. Плюнь на него, Джози! Ведь он сказал, что его здесь нет, что же нам с ним разговаривать в его отсутствие? (Смотрит на Хардера с презрительным сожалением.) Уж не спятил ли ты, бедняга? Не хочешь ли ты заставить нас поверить, что ты – привидение?

Хардер (заметив бутылку, стоящую на камне, пытается принять снисходительный тон и даже пренебрежительно улыбается). А! Теперь понятно. Вы пьяны. Я приеду в другой раз, когда вы будете трезвы… или пришлю Симпсона… (Поворачивается, радуясь возможности унести ноги.)

Джози (вскакивая и грозно на него наступая). Нет, не выйдет! Сначала извинись, что оскорбил даму, – как ты смеешь говорить, что я напиваюсь с утра? Смотри, не то я научу тебя вежливому обращению!

Хардер (теперь уже не на шутку испуганный). Я… я ничего о вас не сказал…

Хоген (поднимается и становится между ними). Не балуй, Джози. Он сам не знает, что говорит, бедняга, ведь он полоумный. (Хардеру, с жалостью.) Беги домой, будь умницей, не то нянька тебя хватится.

Хардер (поспешно). До свиданья. (Торопливо сворачивает налево.)

Хоген (хватает его за плечи и, с силой повернув к себе, держит за лацкан пиджака; сурово). А ну-ка погоди, милок. Хочу с тобой поговорить. Наконец-то до меня дошло. Ты вот помянул этого английского подонка, Симпсона. Теперь я знаю, кто ты есть.

Хардер (вне себя от возмущения). Руки прочь, пьяная скотина! (Замахивается хлыстом.)

Джози (хватает хлыст и сильным движением вырывает его, кричит в ярости). Как ты смеешь бить моего бедного, больного, старого отца, трус ты этакий!

Хардер (зовет на помощь). Маккэби!

Хоген. И не надейся, что Маккэби услышит, даже если ты затрубишь в рог архангела Гавриила! Он знает, что мы с Джози справимся с ним одной рукой. (Резко.) Джози! Встань возле ворот!

Джози занимает позицию у дороги. На мгновение поворачивается спиной, трясясь от смеха, машет рукой Маккэби и поворачивается обратно.

(Отпускает лацкан Хардера.) Ну так вот. Не пытайся бежать, не то моя дочь тебя так стукнет, что забудешь, на каком ты свете. (Сурово продолжает, не давая Хардеру разинуть рот.) Ты ведь сукин сын, миллионер, владелец соседнего имения, правда? Давно собираюсь тебя навестить, зуб у меня на тебя есть, тиран проклятый! Но мне противно даже ступить на землю, купленную на деньги «Стандард ойл», краденые у бедняков. Они были повергнуты в прах грязной стопой богачей, и земля твоя полита слезами голодных вдов и сирот… (Внезапно переходит от высокого красноречия на бытовой тон.) Но не в этом дело. Чего попусту тратить слова? Жуликом ты родился, жуликом и помрешь. (С бешенством, вплотную приблизив свое потное, небритое лицо к лицу Хардера.) Это что за подлость ломать свой забор, чтобы заманивать моих бедных свиней и морить их в своем пруду?

Из дома раздается взрыв хохота. Джози сгибается от смеха и держится за бока. Хардер так ошеломлен этим невероятным обвинением, что у него перехватывает дыхание.

(Ведет себя так, будто его противник отрицает свою вину. Свирепо.) Только не ври! Не смей повторять свои отговорки, ты тут не в своей шайке! Не то, клянусь богом, я тебя в дугу согну! День за днем чиню этот проклятый забор, и по следам твоим вижу, как ты ночью пробираешься на то же место и ломаешь его опять. Сколько раз я чинил этот забор, Джози?

Джози. Не один, а сто раз, папа.

Хоген. Ты меня послушай, мой дорогой миллионер! Я человек мирный, покладистый, сам люблю жить и другим не мешаю. Пока соседская шваль меня не трогает, и я ее не трону, но если я вижу, как губят одну за другой бедных моих свинок!.. Джози! Сколько свиней простудилось насмерть в этом проклятом пруду и пало от воспаления легких?

Джози. Десять, папа. И еще десять подохли от холеры, напившись там грязной воды.

Хоген. А ведь свиньи племенные! Мне за каждую по двести долларов предлагали. Двадцать свиней по двести долларов – это четыре тысячи. И тысячу за леченье больных и похороны мертвых. Но так и быть, ты мне должен всего четыре тысячи. (С яростью.) И ты мне их заплатишь, не то, ей-богу, я потащу тебя в суд! Я затаскаю тебя по судам! Я выволоку твою грязную харю на страницы газет как свиноубийцу и тирана! Пока я не прикончил тебя, можешь строить из себя английского короля. (Мгновенно переходит на интимный тон.) Ну скажи на милость, если не секрет, почему у тебя такая злоба на свиней? Ей-богу же, «Стандард ойл» негоже ненавидеть свинство.

Хардер (захлебываясь и с трудом вставляя слова). С меня хватит!..

Хоген (скаля зубы). Вот это верно. (Снова принимая свирепый тон, хватает его за лацкан.) Но ты у меня гляди! Не забывайся, разговаривай вежливо с теми, кому ты в подметки не годишься! Не у себя в машине сидишь, задрав курносый нос, чтобы до тебя не дошел запах нищеты. (Встряхивает его.) Имей в виду, я тебя предупредил! Мне немало пришлось натерпеться на этой куче камней, которую какой-то шутник назвал фермой. Тут тебе и жадюга помещик, готовый выжать последнюю каплю виски, и ядовитый плющ, и клещи, картофельный клоп, змеи, скунс! Но, видит Бог, всякому терпению бывает конец, и будь я проклят, если позволю какому-то ублюдку из «Стандард ойл» шляться по моей земле! Убирайся-ка лучше отсюда ко всем чертям, пока я не дал тебе такого пинка в задницу, что ты долетишь до самого океана! (Толкает Хардера.) А ну, катись!

Хардер пытается отступить высокомерно и с достоинством. Но ему надо пройти мимо Джози.

Джози (скорчив идиотскую гримасу). Неужели ты уедешь, дорогой, не сказав мне ни слова на прощанье? Не презирай меня, хоть ты и напялил эти жокейские штаны! (Хриплым шепотом.) Приходи сегодня ночью, как всегда, к нашему свинарнику.

Уход Хардера превращается в откровенное бегство. Он исчезает, но через секунду снова доносится его дрожащий от злости голос.

Хардер (кричит). Если вы еще раз дотронетесь до забора, я пожалуюсь в полицию!

Хоген (с издевкой). А я пойду к адвокату и в газеты! (Покатывается со смеху.) Ты погляди, как он кинулся на свою кобылу и бьет ее шпорами! Бедная скотина! А Маккэби, видишь? Чуть с седла не валится от смеха! (Шлепает себя по ляжке.) Ох господи, вот это денек для нас, бедняков! Нет, работать я сегодня не буду! Пойду в трактир и напьюсь, как пророк Моисей, за свои кровные денежки!

Джози. И никто не осудит. Ты это заслужил. Но сначала перекуси немножко. Пойдем.

Они идут к дому. Оттуда снова слышен смех Тайрона.

(Улыбается.) Послушай, у Джима колики! Хорошо, когда он смеется вот так от души.

В дверях ее комнаты появляется Тайрон .

Тайрон. О Господи, просто живот надорвал.

Все смеются.

Джози. Пора обедать. Поешьте с нами. Я сварю вам яйца.

Хоген. Ох, с чего это ты заговорила про яйца? Как будто не знаешь, что только на это он и может рассчитывать? Ну, Бог с ним. Сегодня найдется что-нибудь и еще! (Достает бутылку.) Пойдем, Джим, выпьем с тобой, пока Джози готовит еду.

Они направляются к входной двери. Хоген идет впереди.

Тайрон (неожиданно, с иронией). Обождите минутку. Давайте полюбуемся на это драгоценное имение. Вы разве не видите, Фил, как оно изменилось? Каждый камень превратился в чистое золото.

Хоген. Чего? Неужто вас от моего виски белая горячка хватила?

Тайрон. Ничуть. Ваша ферма на самом деле превратилась в золотую жилу. Ведь я же вам говорил, что у меня ее хотели купить. Агент потихоньку разнюхал, что покупатель – Хардер. Ему это чертово место совсем ни к чему, но вы ему как соседи не нравитесь, и он считает, что лучший способ от вас избавиться, – это стать вашим хозяином.

Хоген. Двуличная гадина! Эх, жалко, что я не стукнул его коленкой в зад!

Тайрон. Да, жалко. Это еще больше подняло бы цену. Но вы и так не оплошали. Думаю, что он удвоит, а то и утроит предложенную сумму. Держу пари, она теперь подскочит до небес.

Хоген (кинув на Джози многозначительный взгляд). Понятно. Но мы не беспокоимся. Мы знаем, что вы не забудете о своем обещании, сколько бы вам ни посулили.

Тайрон. О моем обещании? Каком обещании? Помните, что писал Киплинг? (Перефразируя стихи Киплинга.) «Обещанье Божье и людское ничто в сравненье с золотым».

Хоген. Джози, слышишь? Ему нельзя доверять.

Джози. Ох, ты же видишь, что он шутит.

Хоген. Не вижу. Мне это становится подозрительным.

Тайрон (под его шутливым тоном кроется легкая горечь). Вот это мудро, Фил. Верят одни остолопы. На вашем месте я бы встревожился не на шутку. Мне всю жизнь хотелось владеть золотой жилой. И ее продать.

Джози. А ну-ка, прекратите вашу дурацкую трескотню! Это вам не Бродвей!

Тайрон (глядя на нее с изумлением). К чему столько благородного негодования, Джози? Вы ведь сами сказали своему недостойному папаше, что я шучу. (Хогену.) Наконец-то я вас прижал, Фил. Теперь надо выяснить, когда вы заплатите ваш должок за аренду.

Хоген (со смехом). Помещик-шантажист! О Господи, за что все это мне грешному!

Джози с облегчением улыбается.

Тайрон. А вы, Джози, помните, что сегодня, когда я приду на свидание, вы должны быть со мной очень милы.

Джози (нахально). Ну, меня вам для этого шантажировать нечего. Я и так постараюсь.

Хоген. В моем присутствии нацеливаетесь соблазнить мою единственную дочь? Но что делать? Раз уж напьюсь в трактире, как же я смогу помешать вам? (Поднимается по ступенькам.) Давайте же наконец обедать! Прямо подыхаю с голоду. (Исчезает за дверью.)

Джози (с неловкой игривостью берет Тайрона за руку). Пойдемте!

Тайрон (шутливо улыбается). Боитесь меня потерять? Вот и зря… (Смотрит на нее, с искренним чувством.) Какая у вас красивая грудь, Джози, вы это знаете?

Джози (обрадовавшись, застенчиво). Нет, но я рада, если вам так кажется… (Быстро.) Некогда мне слушать ваши шуточки, старик заждался своего обеда. Пойдем скорей! (Тянет его за руку, и он идет за ней по ступенькам. Тон ее меняется, она становится мягкой, заботливой.) Обещайте, что вы хоть немножко поедите, Джим! Вам надо есть. Нельзя так жить – пить и почти ничего не есть. Вы себя губите.

Тайрон (язвительно). Правильно! Люблю, когда со мной нянчатся.

Джози (ворчливо). И буду! Давно пора, чтобы кто-нибудь о вас позаботился! (Уходят в дом.)

Занавес