Та же, декорация, только стена дома теперь отсутствует, и видна жилая комната. Теплая ясная ночь, все кругом залито лунным светом. Джози сидит на ступеньках. Она принарядилась, на ней праздничное синее платье, черные чулки и туфли. Волосы тщательно причесаны, к груди приколот белый цветок. Она сидит сгорбившись, положив локти на колени и подперев руками подбородок. На лице у нее выражение грусти, обиды и одиночества. Она со вздохом поднимается на ноги и распрямляет спину, которая затекла от долгого сидения. Идет в комнату, пошарив, находит спички и зажигает настольную керосиновую лампу.
Комната небольшая, с низким потолком, голым дощатым полом, обои выцвели и засижены мухами. Она тесно заставлена случайной мебелью, видимо, приобретенной на распродаже. Посредине стоит стол, рядом потертое мягкое кресло, в глубине по углам слева и справа два безобразных буфета; у плетеной качалки, выкрашенной зеленой краской, большая дыра в сиденье; у задней стены – бюро, два стула по обе стороны двери, ведущей на кухню. На бюро будильник; стрелки показывают пять минут двенадцатого. Справа, ближе к авансцене, дверь в спальню Джози.
Джози (смотрит на будильник, уныло). Пять минут двенадцатого, а говорил, что будет около девяти. (Вспыхнув от унижения и гнева, срывает с груди цветок и швыряет в угол.) Ну и черт с тобой, Джим Тайрон!
Вдалеке на дороге ночная тишина нарушается тоскливым напевом. Слышен голос Хогена, распевающего во весь голос жалобную ирландскую песню.
(Вздрагивает, сердито хмурится.) Что это его принесло домой за час до закрытия трактира? Видно, здорово нализался. (Прислушивается к пению. С угрозой.) Иди, иди, старый пьянчуга! Уж я тебя встречу, если станешь скандалить. Нянчиться с тобой я сейчас не буду. (Идет в спальню и возвращается с палкой от щетки.)
По мере приближения Хогена пение слышится громче. Он помнит только одну строфу песни и повторяет ее снова и снова:
Хоген входит слева, размахивая руками и слегка пошатываясь. Но он вовсе не так пьян, как выглядит. Вернее говоря, он принадлежит к тем людям, кто может выпить сколько угодно, а там уж как им захочется – либо дать себе волю и совершенно опьянеть, либо взять себя в руки и сохранить ясность мысли. В данную минуту он решил дать себе волю и получает от этого немалое удовольствие. Перед домом останавливается и кричит во всю глотку.
Хоген. Ура-а! Долой всех тиранов мужского и женского пола! Будь проклята Англия и «Стандард ойл»!
Джози (кричит). Не ори, полоумный старый козел!
Хоген (с глубочайшей обидой, плаксиво). Нечего сказать, ласковая у меня дочка, добрую устраивает встречу в эту ночную пору. (Вскипая.) Старый козел! Так-то ты меня почитаешь! (Идет к входной двери, сердито.) Это я – полоумный козел? Погоди, я тебя научу, как с отцом разговаривать! (Стучит кулаком в дверь.) Открой! Открой, говорю тебе, не то выломаю дверь и разнесу ее в щепки! (Бьет ногой в дверь.)
Джози. Да она не заперта, старый пропойца! Открой ее сам!
Хоген (поворачивает ручку и вваливается в комнату). Это я-то старый пропойца? Разве так с отцом разговаривают?
Джози. Да. Ты и такого разговора не стоишь.
Хоген. Пора тебя проучить. Ей-богу, вот разложу сейчас да отстегаю, хоть ты и большущая, как корова! (Пытается ее схватить.)
Джози. Ах так! На тебе! (Ловко, хоть и не больно бьет его палкой по лысине.)
Хоген (с притворным криком боли). Ой! (Его гнев испаряется бесследно; обиженно потирает макушку.) Бог тебе судья! Мне просто стыдно, что я родил такую трусиху, которая не может обойтись без палки.
Джози (кладет палку на стол. С угрозой). А я могу и без палки.
Хоген (не принимая вызова). Вот не думал, что наступит день, когда родная дочь станет грозить старику-отцу, пользуясь тем, что он выпил лишнего и не может дать сдачи. (Падает в кресло.)
Джози. Так-то лучше. Слава богу, перестал кривляться. (Сердито.) Послушай, отец, нет у меня больше терпения! Лучше встань, ступай к себе в комнату и ложись спать, не то я схвачу тебя за шиворот, выкину за дверь и запру ее на замок. Мне не до шуток! (Едва сдерживая злые слезы.) Хватит с меня на сегодня, дай мне покою, я хочу спать! Не желаю я слушать твой пьяный бред!
Хоген (с виду он опьянел еще больше, голова его трясется, у него заплетается язык). Валяй. Ругайся. Родная дочь – и ни тебе жалости, ни сочувствия. Точно мне мало сегодня досталось.
Джози (сердито). Ох, брось ты… (С любопытством.) А что случилось? То-то я удивилась, что ты так рано приплелся домой – еще даже трактир не закрыли. А потом подумала: может, хоть раз понял, что с тебя хватит. (Едко.) И, видит Бог, в самом деле – хватит.
Хоген. Валяй. Смейся надо мной. Смейся над старым пропойцей! Не очень бы ты смеялась, если бы… (Бормочет под нос что-то бессвязное.)
Джози. Если бы – что?
Хоген. Не важно. Не важно. Я шел домой не ругаться, думал, ты меня утешишь. А если и пел по дороге, так иногда запоешь, чтобы не заплакать.
Джози. Да, станешь ты плакать!
Хоген. Стану. Да и ты наплачешься тоже, когда… (Снова бессвязно бормочет.)
Джози. Когда – что? (Теряя терпение.) Перестань молоть вздор, говори по-человечески!
Хоген (с трудом ворочая языком). Все равно… Все равно… Оставь меня в покое.
Джози (сердито). Вот это здорово! Пойди ты к черту! Знаю я твои фокусы. Ничего у тебя не случилось. Тебе только и нужно, чтобы я не спала и слушала твое брюзжание. Ступай к себе, говорю, а не то…
Хоген. А вот не пойду. Все равно не засну, раз у меня тяжелые мысли из головы не выходят. Вот и буду здесь сидеть, а ты меня не трогай.
Джози (фыркает). Опять начнешь орать песни или ломать все вокруг.
Хоген. Издеваешься? Да я бы разревелся с горя или завыл на луну как старый шелудивый пес, если бы только умел, но вот беда – не умею. Так что не беспокойся. Я даже не пикну. Иди и храпи себе на здоровье. (Плаксиво.) Хороша дочка, нечего сказать! С чужим скорее душу отведешь.
Джози. Перестань ты ныть, Христа ради. Хочешь сидеть, сиди в темноте. Не дам тебе лампу жечь – еще опрокинешь и спалишь весь дом. (Собирается прикрутить фитиль.)
Хоген (бормочет). Пусть его горит огнем. Теперь мне наплевать.
Джози (останавливается, смотрит на него с беспокойством). Что-то раньше ты этого не говорил, даже когда был пьян в дымину.
Хоген что-то бормочет.
(Меняет тон.) Что с тобой, отец?
Хоген (горько). А-а, теперь не старый козел, а отец? И на том спасибо. (Язвительно.) Что со мной? Ничего, ровно ничего. Так, пустяки. Не буду тебя задерживать, раз ты так хочешь спать.
Джози (сердито). А ну тебя, полоумный, надоел ты мне, мочи нет. Проспись, может, придешь в себя. (Протягивает руку к лампе.)
Хоген. Проспись? Посмотрим, как ты будешь спать, когда узнаешь… (Снова что-то бормочет.)
Джози (с удивлением). Что я узнаю?
Хоген (бормочет). Ах, сукин он сын!
Джози (пытаясь пошутить). Ну, таких у нас тут хватает. Ты о ком? Опять о Хардере?
Хоген. Он-то, конечно, тоже сукин сын, и еще какой, но я не о нем. С Хардером по крайней мере все ясно – знаешь, чего от него ждать. Это тебе не волк в овечьей шкуре, не змея подколодная, всегда готовая вонзить тебе нож в спину…
Джози (встревожена, но пытается отшутиться). Ну знаешь, если ты нашел змею, которая может вонзить нож, наймись с ней в цирк, – деньги к тебе так и поплывут.
Хоген (горько). Ладно, смейся, бог тебя простит! Скоро ты не то запоешь. (Бормочет.) А еще другом прикидывается! Лживый подонок!
Джози (ощетинясь). Ты кого это поносишь? Джима Тайрона?
Хоген. Вот-вот. Защищай его, дуреха ты этакая! Ну и балда же ты, такую только поискать! Веришь каждому его слову, вырядилась в пух и прах, ждешь целыми часами, как овца несчастная, – ни характера, ни гордости…
Джози (уязвленная). Замолчи! Я сама только что его поносила и дала зарок, что слова больше не скажу ему. Я без тебя знала, что он все забывает, как только напьется.
Хоген. Не так уж он напился – небось о делах не позабыл.
Джози (словно не расслышав, с вызовом). Все равно, я бы не легла в такую чудную ночь, даже если бы Джима Тайрона на свете не было. Смотри, какая луна.
Хоген (с насмешкой). И для этого напялила воскресные туфли? Ну-ну. Луне, наверно, очень лестно.
Джози (в ярости). Тебе будет не очень лестно, если я сброшу тебя вверх тормашками с этого кресла! И перестань наговаривать спьяну на Джима. Я уже вижу, куда ты клонишь своими намеками, а если ты думаешь, что поверю в твои наговоры… (С напускной уверенностью.) Теперь я знаю, что там случилось. Джим увидел, что ты пьянее, чем всегда, и над тобой легко подшутить, – вот и выбрал козла отпущения.
Хоген (обиженно). Опять козла! (С трудом поднимается с кресла, пошатывается. С видом оскорбленной добродетели.) Ладно, больше не скажу ни слова. Какой толк говорить правду строптивой бабе! Да если она еще влюблена!..
Джози. А ну ее, эту любовь! Я его ненавижу.
Хоген. Ничего не пойму. Большая, самостоятельная девка, крутила с половиной мужиков у нас в округе, а ведешь себя как сопливая девчонка, которая не верит, что мужик может ее надуть!
Джози (с угрозой). Ну-ка, катись отсюда! И быстро!
Хоген (уставившись взглядом в дверь. С достоинством). И пойду… поговорю сам с собой: по крайней мере буду знать, что с умным человеком беседую. Спокойной ночи, мисс Хоген. (Делает шаг, его заносит в сторону, он налетает на дочь и хватается за ее руку.)
Джози. Да, если ты так по лестнице будешь карабкаться – угодишь, чего доброго, в погреб.
Хоген (вися у нее на плече, расчувствовавшись). Верно. Ты меня не слушай. Зря я к тебе пристаю. Ты сегодня и сама настрадалась. Спи спокойно, пока можешь, дорогая… доброй ночи, спи с богом. (Пытается ее обнять, но она его отталкивает и снова подводит к креслу.)
Джози. Садись, пока ты не рассыпался и мне не пришлось собирать твои обломки. (Усаживает его в кресло, он разваливается в нем, уронив подбородок на грудь.)
Хоген (бормочет). Слишком поздно. Все уже решено. Мы беззащитны, совершенно беззащитны…
Джози (начинает не на шутку тревожиться). Что решено? Может, ты и беззащитный, а я нет. (Не получив ответа, презрительно.) В первый раз слышу, чтобы ты признал себя побитым. И в первый раз ты так напился, что не можешь взять себя в руки и привести мысли в порядок. Всегда хвастал, что можешь, а сейчас – посмотри на себя, мелешь невесть что.
Хоген (пытается выпрямиться в кресле, сердито). Хватит лаяться! Клянусь богом, голова у меня, если я захочу, всегда в порядке! (Трясет головой.) Вот! Готово. Могу рассказать тебе все, что сегодня случилось, – все как есть. Так, словно я ни глотка и не пил. Только слушай и не кричи, что я вру.
Джози. Вот теперь можно и послушать, похоже, теперь ты соображаешь.
Хоген. Ладно. Начну по порядку, с той минуты, когда мы с ним отсюда ушли, ты ему так ласково улыбнулась на прощание, закатывая глазища, и даже задом вильнула, а потом проблеяла как овца: «Смотрите не забудьте про наше свидание при луне, Джим».
Джози (сдерживая ярость). Ах, ты!.. Чтобы я!.. Старый…
Хоген. А он сказал: «Уж будьте покойны, не забуду, Джози».
Джози. Подлый врун!
Хоген (упавшим голосом, удрученно). Мы пошли в трактир и стали пить виски. И я напился.
Джози (с раздражением). Это я догадалась! И Джим тоже напился. Ну а потом?
Хоген (мрачно). Кто его знает, напился он или нет. На него нашел такой стих, когда его не поймешь. Помнишь, я говорил сегодня утром? Ведет себя как последний столичный прощелыга, готовый душу продать; в него словно бес вселился; хочет человека поддеть, уколоть побольнее, наговорить обидных слов, от которых тебя так и корежит, сыграть злую шутку. (С бешенством.) Ах, будь он проклят! Клянусь, сейчас смеется и радуется, что над нами подшутил, оставил нас в дураках. Тебя особенно. Ей-богу, я хоть что-то подозревал, а у тебя голова была так набита любовью, что ты не желала…
Джози (яростно). Хватит врать о моей любви! А с ним я сыграю такую шутку, что он еще пожалеет…
Хоген (поддаваясь опьянению). Слишком поздно. Нельзя было пускать его в трактир. Ты должна была задержать его здесь. А тогда, стоило его напоить, и ты смогла бы… (Кивает головой, моргает глазами, заплетающимся языком.) Да чего теперь говорить… какой толк… никакого толка…
Джози (трясет его). Возьми себя в руки, не то я тебе уши надергаю! Что ты шамкаешь, как старая баба! Говори прямо, что он наделал!
Хоген. Согласился продать нашу ферму, вот что! Симпсон пришел к нему в трактир с новым предложением от Хардера. Десять тысяч наличными.
Джози (потрясенная). Десять тысяч! Да она и трех не стоит. Ты предлагал Джиму две, и он обещал…
Хоген. А что для Хардера деньги? После того как мы с ним тут пошутили, он хочет нам отплатить. Вот и пошел на эту хитрость. Наверно, ему подсказал Симпсон, – он-то знает, как Джиму осточертело здесь жить на жалкие гроши и как его тянет обратно на Бродвей к тамошним шлюхам. Теперь Джиму не надо дожидаться своей половины наследства. Хардер предлагает пять тысяч вперед, как только будет заключена сделка. И Джим может хоть завтра катить в Нью-Йорк.
Джози (взволнованно, еле сдерживая слезы). И Джим согласился? Не верю!
Хоген. Ну и не верь. Завтра поверишь! Хардер хочет утром встретиться с ним и с душеприказчиками, и Джим обещал Симпсону, что подпишет.
Джози (в отчаянии). Может, он так напьется, что все позабудет…
Хоген. Не позабудет. Для верности Хардер заедет за ним на машине. И не воображай, что, раз он забыл о свидании с тобой, то забудет о свидании с пятью тысячами долларов и о тех смазливых столичных девках, которых можно на эти деньги купить.
Джози (с отчаянием). Да замолчи! (В сердцах.) А ты где был в это время? Неужели не мог помешать, старый болван?
Хоген. Не мог. Симпсон вошел и сел за наш стол…
Джози. И ты ему позволил!
Хоген. Джим его пригласил. Да и мне хотелось разузнать, что он задумал, и поглядеть, как поступит Джим. А после я встал и замахнулся на Симпсона, но промазал. (С пьяной грустью.) Здорово был пьян… так пьян… и, прости господи, промазал! (Голова его падает на грудь, глаза закрываются.)
Джози (трясет его). Если будешь дрыхнуть, я-то, ей-богу, не промажу!
Хоген. Я и Джима хотел стукнуть, да рука не поднялась. Уж больно кошки скребли на душе. Я же люблю его как сына – родного сына! Он мне куда дороже этого прохвоста Майка и других моих двух прохвостов.
Джози (с застывшим, злым лицом). Видно, у одного Майка и была здесь голова на плечах.
Хоген. Уж так мне было горько, что Джим предал меня… да и тебя тоже, хоть прикидывался, что любит. Я его обозвал сволочью и гадом, повернулся к нему спиной и ушел из трактира. По дороге затянул песню – пусть слышит, пусть все в трактире слышат, что мне на него наплевать.
Джози (язвительно). Герой! Очень тебе это поможет…
Хоген. Больно велико у него было искушение. Он человек слабый, одной ногой в гробу от пьянства. Может, нам и не надо его винить.
Джози (сверкая глазами). Не винить? Нет, я его виню, будь он проклят! Ты что, старый дурень, ищешь ему оправдания?
Хоген. Ну уж нет. Змея подколодная, вот он кто! Просто я думаю, – почем знать, что бы я сделал за пять тысяч наличными и что бы сделала ты!
Джози. Я бы не предала его ни за какие деньги! Во всяком случае, раньше. Теперь – другой разговор.
Хоген вдруг начинает хихикать.
Думаешь, вру? Дай только случай…
Хоген. Я вспомнил… (Заливается пьяным смехом.) Ей-богу, Джози, пусть твой столичный ферт и большой знаток по бабьему делу, ты его лихо облапошила. Хоть за это спасибо!
Джози (удивленно). Ты это о чем?
Хоген. Даже не поверишь. Да и я ушам своим не верил, но он стоял на своем, и я понял, что это не шутка.
Джози. Какая шутка?
Хоген. Разговор шел в самом начале, когда он стал какой-то смурый, еще до прихода Симпсона. Он заговорил о тебе так, словно ты из головы у него не идешь. Честное слово, я даже подумал, что ты можешь проделать с ним то, что задумал Майк, если заполучишь его ночью одного. Так он тобой восхищался.
Джози. Ах, болтун проклятый!
Хоген. Он сказал, будто у тебя душа красивая, и он один только ее ценит.
Джози (неуверенно). Ты все врешь.
Хоген. Большая сила в тебе есть, великая гордость и великая доброта, – ей-богу, правда! Но вот в чем, как я говорю, ты его совсем околпачила. (С пьяной ухмылкой.) Только не падай от удивления! (Наклоняется к ней. Шепотом.) Он думает, что ты еще девушка! (Джози вздрагивает, словно ее ударили.) Ей-богу! В самом деле, балда он этакая! Верит, что ты бедная невинная девушка! И только хвастаешь и прикидываешься, будто со всеми гуляла. (Хихикает.) Девушка! Это ты-то!
Джози (яростно). Замолчи!.. Хвастаю и прикидываюсь, вот как! Враль поганый!
Хоген. Зря распаляешься, – я-то знаю. (Смотрит на нее с пьяным удивлением.) Да ты как будто обиделась? Какого черта ты не смеешься? Ты только представь себе, какой он осел.
Джози (с деланым смехом). Представляю.
Хоген (с пьяной ухмылкой). Да, вот еще что. Вспомнил, почему он к тебе не пришел. Вовсе не потому, что забыл. Он помнил, ведь только об этом и разговору было…
Джози. Значит, он нарочно… знал, что я жду, и все-таки… (Яростно.) Ах, проклятый!
Хоген. Он мне вроде как признался, хоть и говорил обиняками, – ведь я тебе как-никак отец. Его совесть заела. Он решил тебя не трогать и с тобой не встречаться… ради тебя. Он тебя, видишь ли, любит. (Хихикает.)
Джози (потрясена и не верит своим ушам, голос ее дрожит). Любит? Ты все выдумываешь.
Хоген. Нет. Я знаю, в это трудно поверить, но…
Джози. А что значит – ради меня?
Хоген. Не понимаешь? Ты для него – невинная девушка, но кроме твоей красивой души ему нравится в тебе еще кое-что – твои красивые волосы, и глаза, и…
Джози (потрясена). Не надо, отец! Ты же знаешь, что я просто…
Хоген (словно ее не слыша). Вот он и решил держаться подальше от искушения, он себе не доверяет, не хочет грех на душу брать. (С пьяным смехом.) Ох ты господи! Вот это да!
Джози (дрожащим голосом). Вот оно что. (Сердито.) Ага, стоит ему пальцем меня поманить, и я уже готова… ах, столичный прощелыга…
Хоген (посмеиваясь). Ей-богу, с ума можно было сойти. Он нюни распустил, а у стойки, у нас под носом, пьют двое парней, с которыми ты путалась: садовник из усадьбы Смита и Риган, шофер Дригса.
Джози (с вымученной улыбкой). Да уж верно, с ума можно сойти. Жаль, меня там не было, я бы посмеялась. (С возмущением.) Но при чем тут вся эта чушь, если он нас надул и продал ферму?
Хоген (снова удрученно). Ни при чем. Но, по-моему, тебе все же не мешает знать, что ты ему отомстила.
Джози. Хороша месть! Я отомщу ему получше… постараюсь. Я не ты, не стану охать и ахать, поднимать кверху лапы и напиваться как свинья. (Трясет его.) Ну-ка, пошевели мозгами, давал ему Симпсон на подпись какую-нибудь бумагу?
Хоген. Нет, ну и что? Утром он подмахнет все, что ему подсунут.
Джози. А то, что у нас еще есть надежда. Во всяком случае, у меня.
Хоген. Какая надежда? Ты что, собираешься клянчить, чтобы он нас пожалел?
Джози. Да пусть он скорее сдохнет! Нет, у меня другой расчет. Но мне нужна твоя помощь… (Со злобой.) Да ты так насосался, разве можно на тебя положиться?
Хоген (встряхнувшись). Можно, если есть хоть капля надежды. Ей-богу, моргнуть не успеешь, – и я буду трезвым как стеклышко. (Упавшим голосом.) Но что теперь, дорогая, поделаешь? Его ведь здесь нет. Сидит один в трактире, пьет и думает о том, как завтра гульнет в столице.
Джози. Я его приведу! Унижусь и сама пойду за ним в трактир. А если он не захочет, я знаю, как его заставить. Подниму скандал, сделаю вид, будто сержусь, что он не пришел на свидание. Так его опозорю, что он рад будет со мной пойти, лишь бы я замолчала. Я знаю его слабость, знаю, какой он тщеславный насчет женщин. Будь я складненькой, смазливой девчонкой, он бы только гордился, что я из-за него расшумелась. Но когда такая уродина, как я… (Запинается, продолжает через силу.) Если я ему когда-нибудь и нравилась, ему этого станет стыдно. И пусть не врет, пусть не распинается насчет своей совести и насчет того, что не хочет грех на душу брать!
Хоген. Нет, он говорил искренне. Но сейчас дело не в этом. Допустим, ты заставишь его прийти. А дальше? Дальше что?..
Джози. Я же говорила тебе утром, – пусть только он нас обманет, я пойду на все, даже на подлость. Так и будет! Твое дело прийти на рассвете со свидетелями и нас застать… (Запинается.)
Хоген. В постели? Значит, ты хочешь подстроить то, что придумал Майк?
Джози. Я же сказала, мне теперь все равно, на какую подлость идти… (С горьким смехом.) И чем подлее, тем лучше!
Хоген. Но как ты его затащишь в кровать, раз он думает, что ты девушка, и полон таких благородных чувств? Он же и прячется в трактире от соблазна подальше. А может…
Джози (резко). Ради бога, перестань меня изводить его враньем. Какой у него соблазн! Но я его так напою, что он заснет. А тогда отнесу его в комнату и положу на кровать…
Хоген. Здорово! Но тебе придется влить в него не один стакан спиртного. И ничего у тебя не выйдет, если ты сама не составишь ему компанию и будешь смотреть на него волком, как всегда, когда он пьет, – точно просишь господа бога поскорее прибрать несчастного пропойцу. Ты должна сама выпить с ним. Тогда у него не появится никаких подозрений. Да и тебе это храбрости придаст.
Джози (смотрит на него с возмущением). Что-то больно много советов ты мне даешь!
Хоген (сердито). Разве ты сама меня не просила пошевелить мозгами? Господи, да если ты хочешь, чтобы я напился до обалдения, скажи! Мне для этого много не надо. Только буду рад. Залью тоску-печаль… А в твою выдумку я не верю, уж больно много в тебе чистоплюйства. К примеру, выпивка. От нее же тебя с души воротит!
Джози. Говорю тебе, что теперь я пойду на все! (Смущенно.) Я только хотела сказать… отцу не годится учить свою дочку, как ей… (Сердито.) Обойдусь без твоих советов. Разве ты не знаешь, что я кому хочешь голову закружу?
Хоген. Ну слава богу. Заговорила как человек! А то, клянусь, я думал, что ты и со мной стала разыгрывать деву непорочную, раз этот городской недотепа тебя за нее принял…
Джози (с бешенством). Заткнись! Ничего я не разыгрываю. И не беспокойся, свое дело я сделаю.
Хоген. Вот это разговор! Но давай условимся. Я прихожу на заре со свидетелями, а ты позабыла запереть дверь, – мы вваливаемся в дом, а вы оба лежите в кровати. Я поднимаю шум и грожу, что, если он на тебе не женится…
Джози. Женится? После того, что он нам сделал? Да я не выйду за него, даже если другого мужчины не будет на свете! Все, что нам от него нужно, это бумага, подписанная при свидетелях, где будет сказано черным по белому, что он продает тебе ферму за твою цену. Тебе, а не Хардеру.
Хоген. Что ж, это будет только справедливо. Но я подумал, что ты хочешь отомстить этому ублюдку за его черную измену.
Джози. Еще как хочу. (Снова смотрит на него с возмущением.) А ты уже никак на его наследство метишь? Ясное дело! (Поспешно.) Ну, я тоже. И я хочу прибрать к рукам его денежки. (Наглым тоном.) Клянусь богом, уж если мне разыгрывать шлюху, то незадарма. Пусть подпишет бумагу, что он выложит мне десять тысяч, как только получит наследство. (Смеется.) Что ты на это скажешь? Бьюсь об заклад, ни одна из его столичных потаскух не получала от него и сотой доли таких денег, какая бы смазливая рожа у нее ни была! (Смеется снова.) А самое главное – и это будет ему уроком – деньги он заплатит, а ничего не получит!
Хоген (с восхищением). Эх, клянусь богом, Джози, вот это да! (Шлепает себя по ляжке.) Узнает, как обжуливать своих друзей! Поймет, что не он один способен на такие штуки! Он ведь уверен, что ты – святая простота. Вот его облапошим! Просто лопнуть можно будет со смеху, когда утром взглянем на его лицо! (Разражается грубым смехом.)
Джози (непонятно на что рассердившись). Чего скалишься? Видно, опять хмель разобрал? (Жестко, деловито.) Ладно, хватит языком чесать. Давай…
Хоген. Погоди. Вот еще что: чем ты хочешь, чтобы я ему пригрозил, когда я вас застукаю? Подам в суд, что тебя испортил? Да ведь его адвокат притащит на свидетельскую скамью всех твоих полюбовников и присяжные увидят, что ты не отказала ни одному мужику в Америке. Чем же его припугнуть, чтобы он над нами не смеялся?
Джози (сжав зубы). Я знаю чем. Сколько раз тебе повторять, что у него есть одна слабость: мужское тщеславие. Он уверен, что знает женщин насквозь и ни одна его не проведет. Его гордыня не стерпит, если его застукают с такой, как я… (Голос ее прерывается, но она заставляет себя продолжать.) Моя харя рядом с его лицом во всех газетах… и в Нью-Йорке… мысль о том, что весь Бродвей над ним покатывается… да он все на свете отдаст, чтобы мы молчали! Увидишь. Я-то его знаю. Так что не беспокойся… (Замолкает чуть не плача – ее душат горечь и стыд.)
Хоген (не глядя на нее, приободрившись). Ей-богу, ты права!
Джози (бросив на него злобный взгляд, с яростью). Какого черта ты тут рассиживаешься?
Он поднимается.
(Глядит на него с досадой). Теперь, когда запахло деньгами, тебя уже, старый жулик, не качает из стороны в сторону. (Поспешно.) Ладно, на тебя, видно, можно положиться. Пойдешь со мной в трактир и спрячешься снаружи, пока не увидишь, что я с ним выхожу. Тогда можешь отправляться туда сам искать свидетелей. Но смотри не вздумай напиться опять и напоить их допьяна.
Хоген. Не буду, клянусь! (Поощрительно похлопывает ее по плечу.) Ну и гордая же ты душа, тебя не сломишь, не заставишь просить пощады! Глядя на тебя, просто кажешься слизняком. Ты так распалилась, что черт меня побери, если сама не рада воспользоваться любым предлогом…
Джози (настороженно). Каким таким предлогом, старый…
Хоген. Чтобы доказать, что нет такого мужчины на свете, который мог бы тебя обойти. А что же еще? Разве ты не доказывала этого уже многим?
Джози. И ему докажу! Так, что не обрадуется… (Резко направляется к двери слева.) Пойдем. Время дорого. (Но, дойдя до двери, останавливается в неуверенности. Робко, скороговоркой.) Погоди. Хоть взгляну на себя в зеркало. (Развязно.) Женщинам моего ремесла надо следить за своей внешностью! (Поспешно возвращается в спальню, закрывает за собой дверь.)
Хоген смотрит ей вслед. Теперь он совсем не похож на пьяного, который держится только усилием воли. Заметно, что он выпил немало, но голова у него ясная и он вполне владеет собой.
Хоген (глядя на щель под дверью ее спальни, говорит вполголоса, с жалостью покачивая головой). Хочет поглядеться в зеркало, а свет забыла зажечь! (С раскаянием.) Да простит меня бог за это горькое лекарство. Но я не знаю другого.
Дверь спальни открывается. Хоген сразу же принимает прежний вид. Джози появляется с застывшей улыбкой на губах, высоко, с вызовом подняв голову, но заметно, что она плакала.
Джози (развязно). Ну вот. Разве любой пропойца не захочет выложить за меня десять тысяч долларов?
Хоген. Не пожалеет и миллиона!
Джози (идет к двери, распахивает ее с таким видом, будто сожгла за собой все мосты). Что ж, пошли. (Выходит, Хоген следует за ней. Внезапно на верхней ступеньке она останавливается и вздрагивает.) Погляди! Кто-то идет.
Хоген (спускается мимо нее со ступенек, смотрит влево. Про себя, с досадой). Черт возьми, это он! Вот не думал.
Джози (про себя). Значит, не забыл…
Хоген (поспешно). Видишь, просто жить без тебя не может… (С бешенством.) Ах, подлый негодяй! Вот наглость! Явился как ни в чем не бывало, после того как заставил тебя столько ждать! Надеется, что ты не знаешь, как он нам сегодня удружил! Ради шутки думает повздыхать с тобой при луне, тешит себя, что ты веришь ему, как овца, и ничего не подозреваешь…
Джози (уязвленная). Замолчи! Я научу его, как со мной шутки шутить! Я и виду не подам, что ты мне все рассказал…
Хоген. Да, не говори ничего, не то его не обманешь! Он поймет, что ты хочешь с ним поквитаться. Но пусть он меня увидит, мне нельзя теперь отсюда смыться, это покажется ему подозрительным. Надо с ходу придумать какой-нибудь повод, чтобы я мог уйти…
Джози (торопливо). Я знаю. Ты прикинься таким же пьяным, каким был. Пускай воображает, будто ты ничего не помнишь.
Хоген. Ладно. Пожалуй, он и сам ничего уже не помнит, а то бы он, может, и не пришел.
Джози. Тем лучше. (Понизив голос, торопливо.) Он уже свернул в ворота, оттуда ему все слышно. Делай вид, будто мы ссоримся и я гоню тебя вон из дома, пока ты не протрезвишься. Скажи, что сегодня ночью больше не придешь. Пусть знает, что мы с ним останемся одни. Ну, начинай.
Хоген (сразу делает вид, что совершенно пьян. Кричит). Гонишь меня из собственного моего дома, ах ты, негодная девка!
Джози. По какому бы случаю ты ни напился, я не позволю, чтобы в доме орали и распевали песни всю ночь напролет. Убирайся назад, в трактир.
Хоген. А вот и пойду! Сяду, закажу бутылку-другую и буду пить сколько влезет!
Джози. И не вздумай приходить, пока не проспишься, не то я тебе все ребра пересчитаю!
Слева входит Тайрон . С виду он совершенно трезв. По сравнению с первым действием он почти не изменился, только глаза потускнели да движения и речь стали немножко неуверенными.
Тайрон (сухо). Я, кажется, попал к решающему раунду? Или уже все кончилось?
Хоген (пошатываясь, поворачивается к нему). Какого черта… (Разглядывает его.) Это кто, вы?
Тайрон. Что это вам взбрело в голову меня бросить, Фил?
Хоген. Бросить? А-а, теперь вспомнил, я, кажется, дал вам в морду. Вот только – за что? Ей-богу, не помню. Ну на, держи! (Широко замахивается, бьет мимо и отшатывается назад.)
Тайрон смотрит на него с удивлением.
Джози. Брось, старый дурак, убирайся отсюда!
Хоген. Вот как, ты за него, против бедного старика-отца? Ну и дочь! (Выпрямившись, с пьяным достоинством.) Вы меня, мисс Хоген, сегодня домой не ждите, да и завтра, пожалуй, тоже. Можете отвести душу со своим ухажером. (Уходя, бросает через плечо.) Пропадите вы оба пропадом! (Уходит налево. Немного погодя за сценой слышится его голос, напевающий жалобную песню.) «Картошка наша ох мелка…»
Его песня слышится на протяжении всей последующей сцены, стихая по мере того, как он удаляется по дороге в трактир.
Джози. Наконец-то. Скатертью дорога!.. (Подходит к Тайрону.)
Тайрон (с удивлением смотрит Хогену вслед). Никогда еще не видел, чтобы он так нагрузился. Видно, опьянел сразу. В трактире я ничего не заметил, а может, не обратил внимания.
Джози (с напускной игривостью). Если бы вы были настоящий джентльмен, не о нем бы думали, а просили у меня прощения. Разве вы не знаете, что опоздали на два с половиной часа? Будь во мне хоть капелька гордости, я бы и разговаривать с вами не стала.
Тайрон (пристально на нее глядя). Гордости у вас, Джози, хоть отбавляй. В том-то вся и беда.
Джози. Что вы хотите сказать?
Тайрон (пожимая плечами). Ничего. Не обращайте внимания. Вы уж меня простите. У меня нет оправданий. А что соврать – не знаю. (Снова пристально на нее смотрит.) Вернее, у меня было отличное и даже весьма благородное оправдание, но… (Пожимая плечами.) Ерунда. Не будем об этом говорить.
Джози. Что это вы сегодня говорите загадками? Ладно, не нужно оправдываться. Раз вы все-таки пришли, я вас прощаю. (Берет его за руку, игриво.) Что ж, пойдемте посидим на ступеньках возле моей комнаты и повздыхаем при луне.
Тайрон следует за ней машинально, точно не совсем отдает себе отчет в том, что делает. Джози садится на верхнюю ступеньку и усаживает его ступенькой ниже. Пауза. Забывшись, он глядит в пространство. Она наклоняется и разглядывает его с беспокойством.
Тайрон (его вдруг точно прорвало. Монотонно). Не мог больше выдержать в этом проклятом кабаке. Чуть не рехнулся там один. Зеленые черти стали мерещиться. Вот и пришел к вам. (Пауза. Необычайно искренне, с оттенком удивления.) Я в самом деле влюбился в вас сегодня, Джози.
Джози (не сдержавшись, с горечью). Да, вы это уже доказали. (Овладев собой, игриво.) Не важно. Я ведь сказала, что прощаю вам опоздание. Так что валяйте про любовь, это очень интересно.
Тайрон (точно ее не расслышал). Я уже думал, вы махнули на меня рукой и легли спать. Помню, мне лезла в голову всякая чушь, хотелось лечь рядом с вами и просто положить вам голову на грудь.
Джози (растроганная против воли, пытается сохранить развязный тон). Что ж, может, я вам и позволю… (Поспешно.) Не сейчас, попозже. У нас еще вся ночь впереди. (Вызывающе.) Но вот, для начала. (Обнимает его за шею, властно притягивает его голову к себе на грудь.) Вот так. Вот так…
Тайрон (просто, с благодарностью). Спасибо, Джози. (Закрывает глаза.)
На миг она забывает обо всем и глядит ему в лицо со страстной нежностью. Пауза. В тишине, пронизанной лунным сиянием ночи, издалека доносится отголосок жалобной песни Хогена.
(Выпрямляется. Ему явно неловко, он боится показаться смешным. С иронией.) Внимание, внимание – ирландский соловей! «Ты не для смерти рождена, о птица вечная!» Неужто Фил только и знает, что этот погребальный напев?
Она не отвечает.
(Продолжает, рассеянно.) Но он как-то подходит к этой ночи… к луне… к моему настроению…
(Он прочел стихи с глубоким чувством. И сразу же, с иронией.) Что это я расчувствовался? Ода ирландскому соловью Филу! Видно, у меня в самом деле начинается белая горячка.
Джози. А может, у вас совесть нечиста?
Тайрон (виновато вздрагивает, заглядывает ей в лицо. Подозрительно). С чего вы взяли? Почему она может быть нечиста?
Джози (поспешно). Откуда мне знать, раз вы сами не знаете. (Игривым тоном.) Вы согрешили в мыслях, думая обо мне. Наверно, все дело в этом.
Тайрон (с облегчением). А-а. (Немного смущенно.) Бросьте, Джози. Я был не в себе.
Джози (с горечью). Ах, ради бога, не извиняйтесь, словно вам стыдно… (Сдерживается.)
Тайрон (бросив на нее быстрый взгляд). Ладно. Не буду извиняться… если вы так хотите. Я боялся оскорбить вашу добродетель.
Джози (грубо). Мою добродетель? Вот не знала, что она у меня еще осталась.
Тайрон (отстраняется от нее. С раздражением). Хватит, Джози. Перестаньте ломаться. По крайней мере сегодня. (С расстановкой.) Я бы хотел, чтобы сегодня ночью все было по-другому.
Джози. Что это значит – по-другому?
Он не отвечает.
(С наигранным легкомыслием.) Хорошо. Я буду другой – какой вы захотите.
Тайрон (просто). Спасибо, Джози. Будьте сами собой. (Ему словно опять стало неловко или боязно, что он проявил какую-то слабость.) А все же здесь, на свежем воздухе, при луне, куда лучше, чем в этом поганом кабаке. Не знаю, зачем я там торчу… но в вашей глуши мне, пожалуй, еще противней, чем в так называемых порядочных гостиницах.
Джози (наблюдая за ним исподтишка). Что ж, теперь вы скоро вернетесь в свой Нью-Йорк.
Тайрон. Надеюсь.
Джози. И когда на вас нападет хандра, вам там будет с кем утешиться.
Тайрон. Перестаньте, Джози. Вы ведь обещали сегодня не дурачиться.
Джози (едва сдерживаясь). Вам ли говорить об обещаниях!
Тайрон (немного удивленный ее тоном). В чем дело? Все еще сердитесь, что я опоздал?
Джози (поспешно). Нисколько. Я пошутила. Хотите выпить в знак мира? Да чего и спрашивать. (Поднимается.) Принесу его заветную бутылочку.
Тайрон (рассеянно). Отлично. Может, меня хоть немножко разберет. Пойло в кабаке что-то не подействовало.
Джози. Ну, это подействует. (Идет в спальню.)
Тайрон сидит сгорбившись на ступеньках и, не мигая, глядит в пространство. Джози останавливается в дверях и оглядывается. Ее лицо смягчается. Секунду она смотрит на него, смущенная обуревающими ее чувствами, потом уходит, не закрыв за собой двери. Открывает дверь из спальни в освещенную гостиную, проходит на кухню, по пути в погреб. Дверь в гостиную осталась открытой, и сноп света выхватил уголок спальни за спиной Тайрона. Видна кровать, занимающая большую часть комнаты, и стены из некрашеных сосновых досок. Тайрон продолжает сидеть, уставившись в пространство. Губы его нервно дрожат.
Тайрон (внезапно, с ненавистью). Подлая скотина! (Вскакивает на ноги, шарит в карманах, достает сигареты, зажигает спичку, она освещает его лицо, на котором сейчас жалкое, виноватое выражение. Рука его так сильно дрожит, что он не может прикурить.)
Занавес