— Уважаемый местер…

«…requiem aeternam dona eis», — Майк оглядел строчку как живописец — эскиз. Стоит ли? Определенно стоит. Лакки сын католички, да еще готовился в гуманитарии. Нетипичный герой, а нетипичность мало упомянуть, надо показать.

— Уважаемый местер!

«Крупный план: Джек поворачивает голову. Прищуренные глаза. Общий план: терранские джунгли». Тик не нужен, упоминание о нем хорошо для нагнетания напряженности в тексте, а вживе это выглядит значительно хуже. Пара дебилов в зале не преминет рассмеяться. Мрак мгновения должен быть сохранен. Хватит контраста между красотой дикой природы и видом убитых солдат.

— Местер Макферсон!

Майк оторвался от созерцания отредактированного текста и осознал, что сидит с высунутым языком. Встряхнулся; сцена все стояла перед глазами как уже отснятая, и дикий драйв рукопашной отзывался мурашками по спине. «Будут натурные съемки, — упоенно подумал режиссер. — На Терре-3. Pie Jesu Domine, какие там виды!» — и сам тихонько засмеялся над тем, как всякий раз заражается лексикой главного героя.

— Местер Макферсон, пожалуйста, на выход. Мы прибыли в Город, — безнадежно повторила стюардесса. Пассажир ехал первым классом, всю ночь сидел над планшетом, что-то читая и исправляя, и она решила, что местер Макферсон — из молодых финансистов. Что с того, что выглядит непрезентабельно, виртуальщики — они такие…

— Да-да, — согласился, не глядя, пассажир.

Даже не думая вставать.

Стюардесса, подавив вздох, потрясла его за плечо.

После целой ночи работы солнце немилосердно резало глаза. Всякий раз, собираясь в путь, Майк забывал что-то существенное. На сей раз это оказались темные очки.

«Куплю», — подумал он и двинулся по набережной к ближайшему магазинчику курортных товаров.

И действительно купил, точь-в-точь такие же, что были. И пошел дальше, удаляясь от причала для э-планов, от зданий маленького морского порта, по широкой улице, мощеной местным камнем, который расцветкой походил на яшму. На фоне темно-яркой дороги люди в светлой одежде точно сияли. Прилавки сувенирных лавок застилали белыми скатертями, чтобы пестрота безделушек не терялась из-за горячих красок мостовой. Цветовая гамма изумляла. Счет снимков городской набережной у Майка шел на сотни, но удержаться не представлялось возможным.

Полный кадр, метров десять радиусом.

К крупным сине-зеленым раковинам приценивалась девушка с толстой косой. Все еще белокожая: может, жила где-то в северных областях, может, делала цветокоррекцию. Майку пришло в голову, что для Уралфильма типаж будет идеален, и он потратил полчаса, уговаривая девушку снять цифровой образ.

Она была страшно оскорблена, когда получивший свое режиссер не только не пригласил ее в фильм, но даже не дал адреса.

Майк, впрочем, этого не понял.

Он шел дальше, в прекрасном расположении духа, подмечал сочетания цветов, думал о том, что Терра-без-номера, так удивительно похожая на Землю, под пристальным взглядом оказывается совершенно иной. Но все же здесь становится скучновато. Пару лет назад он был на Терре-3, тамошняя природа потрясла его, и начать съемки просто не терпится. Потому, должно быть, он и работает сейчас в авральном режиме. И спать не хочется, вот тоже странно. Еще Майк думал о том, что Седьмая Терра находится в тесных отношениях с Диким Портом, а на Порту живут ррит. Один знакомый Майка, приходившийся ему, вдобавок, каким-то на седьмом киселе родственником, недавно вознесся на вершину карьеры специального корреспондента: ему доверили освещать в СМИ анкайский саммит. Девять десятых материала пошло под запрет. Родственник брызгал слюной так, что через галактическую связь долетало.

На Земле царили законность, мир и покой.

«Вполне вероятно, — думал Майк, — что рритская государственность будет восстановлена. И может быть… ну, пусть не настоящий ррит, пусть просто цифровая модель, но новая, не из столетней давности архива! Как бы здорово было…»

Дивные мечты.

В полусотне метров от берега подымалась из воды знаменитая Морская сцена. Для шоу-звезды дело чести — выступить на ней. Сейчас, утром, там играла скромная местная группа. Почти никто не смотрел. «Да они все сделали сами!» — восхитился Майк, чувствуя, как заколотилось сердце. В архивах Сети можно было найти миллионы вариантов голографических декораций для шоу, но все они укладывались в несколько типов. Ребята с Земли-2 сочли ниже своего достоинства брать стандарт. Отрисовка кое-где казалась корявой, мощностей явно не хватало для полета творческой мысли, но если проект выгладить и поставить на качественной аппаратуре… Макферсон ощутил родство душ.

У певицы был необыкновенный фэйс-арт. Вероятно, сделанный тем же дизайнером-нонконформистом. Кажется, против всех правил, но выглядело изумительно. Не в последнюю очередь из-за индивидуального решения, под это странноватое лицо…

Майк принял собственное решение и стал искать глазами звукорежиссера группы: тот должен был сидеть где-то рядом, на берегу под парапетом.

Заполучив адрес нонконформиста, Макферсон понял, что жизнь проходит не зря. Таким людям, как Йорн, нельзя губить себя в изначально мертвых проектах. Пела обладательница уникального фэйс-арта откровенно плохо, кое-как подделываясь под символ-модель Эдлину Реймар. Нельзя было отделаться от мысли, что лучше б она изображала доску для раскраски.

Вслед за Эдлиной почему-то вспомнилась другая красавица, Интан. Дальше мысли потекли вольно и привели к Венди. Майк твердо собирался уговорить Лилен. Пообщавшись с живыми нуктами, Макферсон уже не представлял, как будет работать с цифрой.

Лилен.

Он замер.

Краски померкли.

Как голографическая декорация в конце шоу исчезает, оставляя прокуренный и заплеванный зал.

…она куда-то сорвалась, а Майк совершенно потерял чувство времени и очнулся только вчера после обеда, когда пришло письмо от арт-директора. Тогда он позвонил, и сначала все понял, а потом решил, что все понял не так. Спокойней было думать, что не так. Лили Марлен сказала, что приезжать не стоит. Но он все-таки решил приехать. Просто чтобы быть рядом.

Или не просто?

Майк с чувством глубокого стыда понял, что забыл.

Он себя знал. И приноровился различать сразу, что удержит в памяти, а что нет. Сотни кубических метров пространства со всеми содержащимися объектами — запросто; а вот деловые поручения запоминаются с великим трудом. Но на то и придуманы органайзеры.

Майк отошел в сторону, в тень.

Номер Лилен молчал.

Майк решил, что она выключила браслетник. Ну, скажем, все еще спит. Это он, местер Макферсон, постоянно ожидающий делового звонка оттуда или отсюда, глушит звук и настраивает автоответчик. Девушка может и не озаботиться…

Думать, что Лилен заблокировала его номер, не хотелось чрезвычайно.

Они же договорились. У них деловые отношения. Лилен подписала контракт. Она может делать, что хочет, Майк совершенно не имеет права возражать — зачем отрезать связь?

…ах, да. Он собирался не звонить ей, а посмотреть, что написал вчера в органайзере.

Там оказалось единственное слово.

«Биопластик».

У Майка руки опустились.

Болван.

Это же надо уродиться таким болваном, чтобы ухитриться забыть! Так вот почему ему спать-то не хочется! Неполный костюм, принадлежавший когда-то местре Янине. Он сейчас на Майке. Местра Анжела отозвала его с тела матери Лилен, и ничего последней не сказала: та была почти невменяема и, очень вероятно, потребовала бы, чтоб мать в биопластике похоронили. Костюм не покупной, местра Янина в бытность свою экстрим-оператором получила его в качестве трофея. Но это слишком дорогая вещь, чтобы истратить ее на красивый жест. «Отдай его Лили, — сказала местра Мариненко. — Думаю, она уже успокоилась, насколько это возможно… и примет наследство. Пластик бесполезным не бывает».

Сказала она это после того, как Майк заявил о намерении ехать в Город по следам своей актрисы.

Или до?

Вот чего он, хоть убей, не мог вспомнить.

Но где она? Как ее искать, если браслетник выключен? А вдруг что-то случилось? Лили Марлен уехала вместе с семитерранкой Чиграковой, ксенологом-дипломатом, которая занималась расследованием убийства супругов Вольф. И — Майк вспомнил и впился ногтями в ладони — Великая Мать Ития велела одному из своих мужей сопровождать Лилен.

Зачем дракону сопровождать человека?

Уж точно не ради развлечения.

Хотя кто его знает, как нукты воспринимают то, чем занимаются, будучи частью экстрим-команды…

«Охрана», — уверенно подумал Майк. И тут уж долго рассуждать не приходится: Лилен занята каким-то очень опасным делом.

Она мастер.

А те люди охотятся на мастеров.

Под ложечкой затомило. Если уж полный питомник не смог защитить ее родителей, что сделает один-единственный дракон?!

Макферсон обозвал себя тупицей. Бревном. Долбодятлом. Она в опасности. Почему он не уделил пять минут времени на то, чтобы прийти к этому несложному выводу раньше? В экраноплане? В питомнике? Он мог бы поразмыслить. Кое-кому позвонить. Узнать что-нибудь существенное. Как будто не мог самую малость подождать его драгоценный сценарий, ведь речь о живом человеке, о Лилен!

«Я безнадежен, — уныло подумал он. — Вот поэтому она и… я всегда это понимал. С самого начала».

Но грустное обстоятельство не отменяло необходимости найти Лилен. Отдать пластик и со всей имеющейся силой убеждения остеречь.

Майк заозирался. Ему пришла в голову нехитрая мысль: ничего особенного, что туристы в незнакомом городе потеряли друг друга. Местная полиция как бы даже не специализироваться должна по таким случаям.

Гуляя, он шел от порта к центру Города. Не административному, а туристическому центру — к тому району, где располагались самые дорогие рестораны, кафе и клубы. По правую руку от Майка поднималась резная ограда пляжа, по левую — мраморно-белая стена казино «Жасмин». Дорогие его сердцу уличные лавочки исчезли, вместо них над головой полыхали голограммы-афиши, доступно разъясняющие, в каком кафе Терры-без-номера самая большая карта настоящих земных чаев, и какая галактического масштаба звезда засверкает нынче вечером на Морской сцене. Чуть впереди, точно цветы, парили многочисленные балконы «Пелагиали», связанные со зданием-стеблем лишь неширокими переходами: само по себе свойство космического ампира, но изящный флерон, на который походила постройка, напоминал о нео-рококо.

Майк оценил. Потом подумал, что еще метров пятьсот — и с набережной можно будет свернуть прямо на Морской бульвар. А там уже пойдет настоящий, деловой Город.

Объявление он заметил сразу. Наметанный глаз сначала увидел нетипичность дизайна голограммы, следом — примитивность этого дизайна, и только потом — содержание.

«Уважаемые жители Города! Дорогие гости! Напоминаем вам, что улицы патрулируются. Ведется спутниковое наблюдение».

Это удивляло. Вообще-то патрульные на улицах нормального города есть всегда, и наблюдение тоже ведется постоянно.

Широкое устье Морского бульвара спадало белой лестницей прямо в прибой. Над лестницей висела полицейская «крыса». Блестящая, недавно заново окрашенная. Майк пока еще сам не мог бы ответить, что подумал, но шаги ускорил.

Бульвар, проложенный по линейке, вел от моря до центральной площади. С того места, где остановился режиссер, было отлично видно здание Управления флота: классика космического ампира, полный комплект автономных архитектурных элементов на гравигенераторах… цветущие острова парят над далекой эспланадой, широкая металлическая лента, никак не закрепленная, обвивает три узкие, как лезвия, башни…

Полиция.

Там и тут светились над крышами и скверами сине-белые полицейские машины.

Майк сморгнул.

Есть над планетой спутники, есть пункты обработки данных. Присутствие над Городом целого аэрополка совершенно излишне. Какой-нибудь «план «Перехват»? Да явно никто ни за кем не гонится… Не глядя, Макферсон расправил браслетник. Вызвал сегодняшние местные новости.

— Встреча на высшем уровне, — пробормотал он и сжал пальцами переносицу. — Официальный визит премьер-министра Седьмой Терры… с целью укрепления экономических и культурных связей между колониями…

— Это какой-то чужой мужик, — грустно сказал Солнце, глядя на себя в зеркало. — Зачем вы его сюда пустили?

— Т-ты его п-побрить не забудь! — стонал Кайман, сползая по стенке и стукая кулаком по колену.

— Я так не играю, — пожаловался Полетаев. — Верните мне мои адекватные волосы.

Света, визжа от восторга, прыгала на диване.

— Ничего, — утешил Этцер. — Зато теперь ты можешь лечь на газон, и тебя никто не увидит.

— Зачем мне ложиться на газон?

— Ну… — предположила Света, — возьмем что-нибудь интересное. Привяжем веревочку. Прохожий наклонился посмотреть, а интересное — убегает. Здорово?

Полетаев вытаращил глаза.

— Чебурашка! — проникновенно сказал он, воззрившись на нее. — Наконец-то я нашел тебя!

— Ииии! — ответила Тихорецкая и прыгнула с дивана прямо ему на руки.

Кайман сидел на полу и ржал.

— А ты кто? — радостно спросила Флейта, пытаясь соорудить из косичек что-то вроде ушей.

— Я второй крокодил, — отрекомендовался Этцер, — Валера.

— Нет, — мстительно сказал Полетаев. — Ты старуха Шапокляк.

— Полетаев, — нежно отвечал соратник. — Ради удовольствия видеть тебя с зелеными волосами я согласен даже на роль старухи Шапокляк.

— Вы о чем? — не выдержав, спросила Лилен.

Она сидела за кофейным столиком в холле двухуровневого суперлюкса, на который Солнце вчера вечером поменял люкс обычный. Причиной тому стало вовсе не желание пошиковать: вместо троих их оказалось семеро, да еще с драконом, а в гостинице не было номеров. Искать другую и переезжать не оставалось времени и сил.

Лилен не могла не задаться вопросом, сколько платят особистам Райского Сада. Особенно учитывая недолгую беседу Солнца с Кайманом, которой она случайно оказалась свидетельницей: Юра предлагал скинуть оплату президентского номера на непредвиденные расходы, Костя морщился и отмахивался, бурча, что наплевать и нечего мелочиться.

Суперлюкс был оформлен в стиле ретро. Из многочисленных разновидностей стиля, насколько Лилен в этом соображала, избрали «первый спутник», то бишь середину двадцатого века. Ошивайся тут Майк, не преминул бы порассказать об аутентичных вещах. Сама Лилен знала только одну, и сунулась недавно под пышный бахромчатый абажур торшера, надеясь увидеть там лампу накаливания. Увы.

Наплевать. Не в лампах счастье. Все равно красота, одно удовольствие погостить.

И еще ценно, что кроме всех мыслимых удобств обитателям суперлюксов предоставляется полная анонимность и вся разрешенная законом защита от средств слежения. После нескольких тихих фраз и определенной доплаты — и неразрешенная тоже.

Мало ли в каких областях добиваются успеха дельцы.

Кайман поглядел на Лилен скошенным глазом и склонил голову к плечу. Вид у него был заговорщицкий — как обычно.

— Есть древний детский мультик, — проговорил он. — Совсем древний. Каждые лет семьдесят его переснимают… последний раз был лет пять назад.

— Семь, — поправил Солнце.

— Не в том суть. Суть в том, что его посмотрел кто-то из нкхва… основы ксенологии помнишь? О нкхварском юморе? То-то же. Бедный мульт задел какие-то самые глубокие струны нкхварского существа. Нкхва были потрясены. До глубины души. И они сделали свою версию.

Лилен попыталась представить, во что амфибии нкхва могут превратить любое произведение человеческого разума.

— Это нельзя описать словами, — мечтательно сказал Кайман. — Это надо видеть.

…с той самой минуты, когда под крышей частного ангара, затерянного на краю территории космопорта среди десятков похожих, безмолвный мрачный азиат передал на руки Солнцу обморочную девочку, семитерране ни слова не сказали о деле. Не только о похищении. Вообще о делах. Даже Чигракова не заикалась; и у Лилен не поворачивался язык.

Только о ерунде, о мультфильмах, о моде, путешествиях и развлечениях, только байки и анекдоты.

Света не просыпалась толком до самого утра. Лишь когда Солнце усадил ее рядом с собой в машине, простонала — тоненько, тихо-тихо, больной ребенок: «Со-о-олнышко… возьми меня на ру-учки…»

На коленях у Полетаева она, свернувшаяся калачиком, умещалась целиком, как зверек.

— Светик мой, — ласково и жутко сказал Солнце, — падлы-суки обидели моего Светика… мы с Крокодилычем их порвем на восемь клиньев.

То, что он мурлыкал, походило больше не на попытки утешить, а на львиный растревоженный рык.

Кайман, непроницаемо-мрачный, гнал как самоубийца.

Единственная минута, когда Лилен снова выгнуло дугой, боль и дрожь прошли тошнотной волной от пресса до пальцев ног и рук, а Дельта зашипел, учуяв неладное, вымотала Синего Птица как марш-бросок по пересеченной. Он еле держался на ногах, засыпал на ходу и даже в ангар не пошел, буркнув, что все уже спел, как призовая канарейка. После чего сварливо добавил, что его ценный организм отказывается терпеть подобное издевательство. При всей к Димочке антипатии Лилен понимала: если б ей в конце становилось так же хреново, она бы тоже склочничала и ругалась. Зная — все равно сделает, что требуется.

Вообще-то капризы — девичье право.

Но на то он и Птиц.

Заполночь Таисия разговаривала с Ией, остальные спали, а Север и Лилен сидели на балконе, в маленькой оранжерее.

— Вот это хуже всего, — уронил Шеверинский, глядя, как вдали полыхает, мечется, взрывается и опадает огромная шоу-голограмма возле Морской сцены. Остекление балкона не пропускало звук, а иначе спать было бы невозможно.

— Что?

Дельта, разочарованный, дремал, вытянувшись из края к краю гостиной. Он надеялся на деятельную помощь. Защиту. Охоту. Но маленькие мягкокожие существа проявили худшие качества своей мягкокожести: встретились лицом к лицу с врагами, обменялись знаками почтения и ушли. Нехорошо.

— Когда ты привязан к корректору.

— Но… — растерянно начала Лилен.

— Хорошо Таисии. Она сама по себе. А когда ты так, реквизит, трамплин… Я-то ладно, я с самого начала в команде, привык. А Костя раньше в одиночку работал. Сам, по своей силе. У него ордена боевые… Одинокий энергетик, — Север усмехнулся, — это почти как суперагент киношный.

Лилен представила. А потом почувствовала, потому что сидела рядом и была, пусть временно, амортизатором Севера, частью его команды — почувствовала, как же невероятно, нестерпимо хочется ему вырваться из принятых добровольно цепей. На мгновение она приняла то, что было ей странно и дико: жажду погони, опасности, победы! Невольно сравнила ощущение со знакомым ей мыслеполем нукт.

Драконы, бывает, хотят драки, веселого убийства. Пищи.

Понятия победы у них нет.

…первое, о чем спросила утром Флейта Тихорецкая — «а где Солнышко?» И обнаружилось, что насущно необходимый Полетаев сгинул. Ушел куда-то, не предупредив. Первый кайманов звонок был отклонен, второй принят без визуалки, а потом искомый Солнце ввалился в номер самолично, обиженный на весь мир и свежепокрашенный.

Света пришла в бурный восторг. Даже проснулась мгновенно.

Таисии немалых усилий стоило не рассмеяться. Но удержалась и только сказала тихонько: «Добрейший мужик Полетаев!»

«Полетаев может убить человека тычком пальца, — отозвался Птиц. — Чего б ему не быть добрейшим мужиком…»

Кайман стал на колени и прижался лбом ко лбу подопечной.

Лилен попыталась ощутить, что он делает. И сама поняла, что усиленное желание блокировало восприятие. Чигракова была права, отказываясь ей что-либо рассказывать. Но чем дальше, тем больше Лилен узнавала сама. Если она поймет, что нужно делать, амортизируя димочкин высший пилотаж, то станет совершенно бесполезна. Такой вот парадокс, который крайне неприятно осознавать.

И неясно, как уберечься от информации-помехи. Разве только не смотреть на Юру, собрата по дару…

— Светик, — ласково сказал тот, не меняя позы. Длинные пальцы хирурга осторожно коснулись рыжеватых светиных висков.

— Аюшки? — мурлыкнула девочка.

— Ну-ка, что ли… причиним убытки. Есть вероятность?

— М-м…

Грохот случился такой, что впору было заподозрить взрыв. Или — что рядом врезалась в стену «крыса», ведомая суицидником.

Но Тихорецкая ограничилась меньшим ущербом.

Упала люстра.

Роскошные низки хрустальных бус рассыпались по стеклу обеденного стола, как юбки пышного платья. Стекло оказалось высокопрочным пластиком и выдержало удар.

— Уфф! — облегченно сказал Солнце. Намотал на палец изумрудную прядь, глянул на нее, поморщился и отбросил.

— Порядок, — подвела итог Таисия. — Сестренка не подвела.

Скажи это Север, Лилен бы попросила уточнить. Но Чигракова непременно глянет на нее как на идиотку, поэтому пришлось напрячь мозги. Сестренка — это, наверное, Ксения, Ксенька-Тройняшка, которая шпионит за земными учеными. Та, благодаря которой семитерране знают о проекте «Скепсис».

— Ага, — согласился Кайман. — Ежели кого-нибудь убьют, проникнув лучами в мозг, то это будем мы с Леной. Позитив, что и говорить.

— Не пугай человека, — проворчал Солнце.

Тонкая пленка биопластика, белесая, полупрозрачная. Заставка на старом щитовом экране — цветы, пейзажи, фотографии. Безжизненная восковая рука отца, свесившаяся с подлокотника. «Пугать? Меня — пугать? Чем? Чем еще меня можно напугать?!»

Лилен промолчала.

…летняя ночь, окраина космопорта. Небо светло от звезд. Одни — крупные, парящие особняком от прочих, аристократически гордые; другие — сплелись сетями; третьи неразличимы, слившиеся в ленты светящейся пыли. Тусклые фонари блюдут проулки между ангарами, делают свое дело, не затмевая славы южного неба. Вдали со стартовой площадки поднимается лайнер, межзвездный отель, идущий в самый популярный, самый налетанный рейс — от Терры-без-номера к Древней Земле.

Хорошее начало для мелодрамы.

И финал хороший.

Лилен бы не отказалась от мелодрамы. От романтической прогулки под руку с Севером. Полутьма, только ты и я, сияние. Уходящий корабль.

Володя действительно стоял рядом, локоть к локтю…

…кто-то на небесах снимал триллер.

— Мы полностью осознаем, в каком… печальном положении оказались, — сказала, запнувшись, строгая женщина в кимоно.

Традиционный японский наряд был выдержан от сандалий до высокой прически. Видя кого-то, столь последовательного в одежде, обычно предполагаешь маскарад или вроде того. Но при взгляде на эту становилось ясно: деловой костюм.

— Мы были опрометчивы, — добавила женщина, пронзительно-черными глазами окидывая похожих на статуи семитерран. — И надеемся, что совершенное преступление будет милостиво принято как ошибка.

— Вы многословны, — уронил Кайман едва слышно.

— Простите.

Кивок. Легкие шаги.

Солнце резко выдохнул, почти зарычал, увидев Флейту.

— С ней все в порядке, — поторопилась японка. — Девочка устала…

Полетаев не ответил. Принял свою корректоршу с рук у второго азиата, повернулся и ушел.

— Если требуется принести извинения…

— Мы не уполномочены их принимать, — бесстрастно сказал Этцер. — Вам известно, сотрудниками какой службы мы являемся, и какова цель нашего здесь пребывания. Соответственно, агрессию против кого и на каком уровне вы проявили. Завтра вечером здесь будет премьер-министр Седьмой Терры. Я настоятельно рекомендую местеру Терадзаве объяснить ситуацию местеру Кхину непосредственно.

Японка наклонила голову.

— В настоящий момент, — закончил Кайман, — я считаю себя вправе потребовать от вас всех сведений по данному вопросу. Касающихся как роли вашей частной армии, так и действий сотрудников Особого отдела Министерства колоний.

— Да. Конечно.

Все это было более чем серьезно. Речь шла не просто о человеческих жизнях — о большой политике, о конфликтах таких сил, которых Лилен со своего шестка даже не представляла. Смутно чувствовалось, что на ее глазах случается что-то важное. Пугающее. Огромное…

Потому, наверно, и не умещалось оно в голове.

Местра Вольф впервые до конца осознала справедливость поговорки «меньше знаешь — крепче спишь».

Кайман понимал, что происходит. Шеверинский понимал. Наверное, Макферсон бы понял… после всех событий последнего дня воспоминание о Майке показалось блеклым и равнодушным. Ну, есть такой. Не до него сейчас. Разве что мысль мелькнула: надо же, сама стала как Майк, все фильмами вижу… Происходящее смахивало на триллер и воспринималось как триллер.

Лилен думала, что вчерашней ночью, стоя в воротах ангара, играла роль. Роль особистки Райского Сада.

И ей это нравилось.

— А ну вон! — прохрипел старик и свесился набок с софы, пытаясь достать соскользнувший на пол мягкий плед. Голая одалиска, профессионально улыбнувшись, подняла его и подала хозяину. Остальные красотки неторопливо покидали бассейн, виляли бедрами, кутаясь в прозрачные парео, подрагивали грудями. Сквозь стеклянную крышу лилось солнце, пробивало насквозь пышную листву зимнего сада; тень была изумрудной, лоскуты света на полу — канареечно-желтыми. Хозяин не любил темных тел, потому цветокорректированная кожа девиц белела как мрамор. Длинные их волосы колыхались, скользили по круглым плечам; ярко выделялись соски.

Наконец, за крутым задом последней девицы сомкнулись створки дверей.

Чарльз Айлэнд закрыл глаза.

Его бил озноб. И даже биопластик не мог помочь.

Нервы.

«Чертов япошка, — подумалось старику. — Еще переживет меня. Отмороженный».

Охоту на людей как таковых косоглазая дрянь Ши-Ши находил занятием удручающим. И не потому, что люди как таковые плохо умели защищать свою жизнь. Сам охотник, по мнению корсара, являл в этом случае отнюдь не надчеловеческую власть и не свободу от морали, а только личностную незрелость.

Но киллеры, особенно те, кому заказали тебя самого — совершенно другое дело.

По непроверенным данным, в молодости Ши-Ши любил собственноручно казнить плененных убийц. Сняв фиксаторы, он отпускал добычу в специально заведенный парк и затем до полусуток порой бродил по темным аллеям с катаной.

Когда-то, узнав об этом, Айлэнд долго хохотал и в глубине души затаил нежные чувства к антагонисту.

…Кряхтя, старик потянулся к краю ложа. Ткнул пальцами в сенсор и приказал: «Вверх. Кресло. Галерея». Ограниченный искусственный интеллект выгнул софу желаемой модификацией; Чарльз откинулся на подголовник, глядя в небо сквозь стекло потолка. Кресло поднялось над полом, поплыло к разошедшимся дверям. По советам врачей местер Айлэнд тщательно следил за двигательной активностью. Сто двадцать седьмой год — не шутка. Нагрузки необходимы, но бегать по-мальчишески не стоит.

Старик медленно дрейфовал по удлиненному холлу, мимоходом вкушая глазами красоту старых скульптур и полотен. В последние годы он стал щедрее: лет сорок назад и в голову не приходило одалживать что-то из коллекции музеям для выставок… «Стар ты, Чарли, — сказал он себе, останавливая кресло. — Чертовски стар».

И одинок.

Она стояла у окна, непринужденно опираясь на подоконник. Красивая зрелая женщина, светящаяся изяществом, холеная, знающая себе цену. Вторая женщина, еще более красивая, юная, с замкнутым мрачноватым лицом, сидела на подоконнике, глядя на сплетенные пальцы. Две художественные голограммы, слишком реалистичные, чтобы быть настоящими произведениями искусства, они казались лишними здесь, среди собрания ценой в сотни миллионов. Вдвойне лишними — вдали от эпохи расцвета голографии, в секции Ренессанса.

Серена Дебора Айлэнд. Испел Айлэнд.

— Добрый день, Эс Ди, — сказал старик жене в спину. Она не шелохнулась; и дочь не подняла обиженных глаз. — Ты все сердишься? Я знаю, мне не стоило жениться в четвертый раз. И в пятый тоже. Но тебе не стоило выдвигаться тогда, я предупреждал. Я сделал все, что мог, ты же знаешь. Кто знал, что оно так обернется? Я клянусь, что собирался заказать Билли. Я даже обсудил это дельце с тогдашним Йорией.

Серена Дебора, убитая во время публичного выступления перед выборами, промолчала.

Старик перевел взгляд.

— Ты такая умная девочка, Ис, — проворчал он добродушно. — Как тебя угораздило так глупо попасть? Кому я теперь оставлю корпорацию? Лансу? Он не может ложку в руках удержать, не то что серьезный бизнес.

Дочь упрямо смотрела в пол.

Во время Второй космической, когда Билли конфисковал для нужд армии частные гиперкорабли, болван Ланс не сумел уберечь свою яхту в неприкосновенности. Его драгоценный эксклюзив расколошматили где-то возле Фронтира, на котором за пару месяцев до этого убили его сводную сестру. Яхта называлась «Испел»… Чувства Ланса к Испел были не вполне братскими. Именно это стало причиной неприязни Чарльза к сыну; это, а не вымышленная неспособность вести дела.

Старик вздохнул.

— Тебе бы сейчас было семьдесят три, Эс Ди, — сказал он. — Как Надеждиной с Седьмой Терры. С пластиком это совсем не возраст. Ты бы недурно выглядела, я думаю. Не могу сказать, что мне тебя не хватает, но ты, черт побери, единственная женщина, которая употребила мои гены с толком. Из моих отпрысков не знаю никого лучше нашей дочери. Если б ей не втемяшилось в голову ехать тогда на сафари… слышишь, Изабелла? Ты сглупила, девочка моя.

Старика уже утомил разговор с неживыми. Но усталость эта успокаивала, проясняла мысли. Озноб прошел. В нежащей музейной прохладе Чарльз Айлэнд лежал, закутавшись в плед, чувствуя, как греет и тонизирует его тело биопластик, и думал.

По здравому размышлению, дела не так плохи. Некогда любимое детище, чуть позже — больной зуб, концерн «Фанкаделик» возобновил работу. Восемьдесят процентов от прежнего объема, и рост продолжается. Молодой Начальник Порта оказался парнем не промах, сумел мягко перевести вверенное его заботам государство на законные рельсы. Законность весьма условна, ограничения, накладываемые межцивилизационными договорами, так расплывчаты, что практически незаметны… Но дурные слухи заставили местера Айлэнда немало понервничать: перспектива пересчета налогов и явления из ничего чудовищной задолженности резала без ножа.

Создатель и хозяин транснационального, транспланетного монстра сентиментально предпочитал жить там, где родился.

Править.

На памяти Чарли сменилось три отпрыска Династии, кто-то из них урывал больше власти, кто-то — меньше, но каждый Йория помнил, что не стоит принимать судьбоносные решения без совета старого местера Айлэнда. Тут даже о коррупции речь не шла: Айлэнд Инкорпорэйтэд была связана с правительственными структурами прочно, как сиамский близнец.

И, разумеется, нынешний Йория писал кипятком при мысли, что старого пердуна получится-таки прибрать к ногтю.

Крошка здорово огорчился, должно быть, когда ему на пальцах разъяснили ситуацию с филиалами земных компаний на Диком Порту. Пересчеты бюджетам Земли не светили. А ведь незадолго до того Айлэнд даже задумывался о переезде на Порт. Много беспокойства, много опасностей, но жить проще, и оставалась возможность сохранить хотя бы часть состояния. Пожалуй, сиди на троне дорогой враг Ши-Ши, Чарли думал бы о переезде много серьезнее. Некоторое желание выпить саке при личной встрече давно в нем дремало. Но Терадзава удалился от дел, а контакты с Люнеманном оставались чисто деловыми.

Деятельность Рихарда Арийца местер Айлэнд оценивал в целом положительно.

Последнюю попытку укрепить вертикаль власти через Объединенный Совет предпринял Вилим Джейкоб. Во время Второй космической он добился учреждения поста военного консула, единого главы Ареала, и избрания себя на пост.

После его убийства безликие и безвластные генеральные секретари смирно сменялись каждые пять лет. Те, кто хотел влиять на события, искали других способов.

Смерть Джейкоба была первой заметной из череды странных смертей, настигавших дельцов и политиков. Не слишком часто, с интервалами в несколько лет, вовсе необязательно в пору активной деятельности, и только параноик либо осведомленный заподозрил бы здесь систему… лишь теперь, вспоминая, складывая два и два, Айлэнд чертыхался сквозь зубы. Находил события странными, подозрительными и даже недвусмысленно доказывающими. За что ели свой хлеб с икрой его аналитики? Целые компании занимались выделением тенденций и футурологией, немалые деньги шли на промышленный шпионаж. Почему у него, хозяина Айлэнд Инкорпорэйтэд, не оказалось информации, которую добыл Ши-Ши в промежутках между любованиями сакурой?

Сладостный юный гнев погнал кровь по телу. Чарльз с шумом выдохнул. Когда-то он сам, лично затачивал зубы на Вилима Джейкоба. Но кто-то успел раньше.

«Кто-то».

Чарльз раздраженно мотнул головой, приподнявшись в кресле. Упал назад.

Ясно, кто.

И понял это ты, старый дурак, с опозданием в пятнадцать лет. Пятнадцать лет верил, что биопластик действительно может стать нестабилен, действительно может однажды выйти из-под мысленного контроля хозяина и превратить оберегаемое тело в жидкий фарш. Требовал от своих лабораторий исследований, проверок и гарантий, вбухал в них кучу денег и даже думал снять собственный костюм, доверить продление жизни одной фармакологии…

«Это тоже их рук дело, — подумал Чарльз. — Чертовы русские!»

— Слышишь, Эс Ди? — окликнул он. — Билли накрыли семитерране. Я все-таки докопался до сути. Это были они. У меня много причин их не любить, теперь появилась еще одна. Помнишь, я рассказывал, что вышло из рекламной кампании «Эйч Серены»? Черт побери, я назвал эту модель в твою честь! Сам судил конкурс проектов! прости, детка, что снова напоминаю. Но я сказал тебе тогда, что куплю бренд «Горностай», и я его куплю. Акции ИАЗа уже упали до номинала.

Фондовые рынки Ареала человечества залихорадило задолго до старта анкайского саммита. Известия о том, что Начальник Порта добивается новой встречи, появились вскоре после завершения предыдущей. Дня не проходило без сюрпризов, никто не мог предсказать, что случится завтра. Нарушения заявлялись постоянно, и три, кажется, раза торги блокировались на сутки.

В спекулятивную игру, начатую Айлэндом, втягивались новые и новые действующие лица. Банкротство Platinum Motors оказалось мнимым; компания перешла в руки каких-то сомнительных личностей, весьма вероятно, марионеток Урала. Крошка Йория пошел дедушке настречу, повел себя как умница, сделав кое-кому интересный намек, послав к уральским колесам своих парней с палками; уже выстроенная кораблестроителями круговая оборона рассыпалась, как карточный домик.

Неплохо.

Нет такой компании, что не рвется на Space Stock-Exchange. Транспланетному сектору SSE нет аналогов ни в истории, ни в чужих Ареалах. Но правление биржи находится на Древней Земле.

Чарльз улыбнулся жене.

— Что скажешь?

Голограмма Серены Деборы разомкнула губы. Слегка повернула голову, по-прежнему не удостоив мужа взглядом.

— Fuck youself! — ответила она и пожала плечами.

Чарльз рассмеялся, светло, почти беззаботно; хлопнул ладонью по боковине кресла и поплыл дальше.

Иван Михайлович Кхин ходил по салону от стены к стене и бубнил ценные указания. В неподражаемо-ворчливом тоне слышалось: «сам не догадался, горе луковое?» Едва покинувший состояние мерцания лайнер сопровождала остаточная нестабильность, она не давала установиться визуальной компоненте, и потому казалось, что Батя разговаривает сам с собой.

Алентипална вязала салфетку и улыбалась. Дверь в коридор оставалась открытой, и оттуда доносилось шумное возмущение второго триумвира.

— Знаю я, что вы там творите! — разгневанно заявлял Элия браслетнику. — «Срок большой и грант большой — мы работаем с душой!»

…Первое, что делается, стоит оказаться в зоне действия галактической связи.

Срочные звонки.

Стенные панели померкли, усилился верхний свет. Два часа до приземления. Часть эскортного флота «Академика Азарова» уже села, сам лайнер задерживается на орбите только по организационным причинам. Терра-без-номера готовит прием. Урал, главный партнер, могучий союзник… первая встреча на высшем уровне, пакет предложений по интеграции, и впереди маячит создание Содружества внешних территорий. О, разумеется, никакой политики, только экономические и культурные связи, только глупец усмотрит здесь какую-то альтернативу Объединенному Совету. Политическое пространство Ареала едино, Ареал просто слишком велик, чтобы им можно было эффективно управлять одной организации…

Точки бифуркации — как звезды. Многие можно увидеть невооруженным глазом, но куда больше таких, о которых знают лишь астрономы, специалисты по реестрам Ареалов… лишь корректоры-профи. Вброс в коллективное сознание человечества каждой осмысленной идеи сопровождается такой точкой. Мысль о неэффективности Объединенного Совета за его историю появлялась неоднократно; всякий раз она могла завладеть умами — или не завладеть.

Алентипална вязала салфетку и улыбалась.

Обо всем этом она подумала еще на Анкай. И даже раньше: работа с информационным полем требовала не разового мощного вмешательства, а нескольких аккуратных редактур. Часть она поручила Данг-Сети, кое-что спели птички помоложе. Сейчас местра Надеждина наслаждалась последними часами отдыха и думала о синдроме Мура. Ей не нужно постоянно присутствовать на заседаниях, она поедет в лечебницу, и, наверное, Светочка захочет помочь. И Ниночка. И если хорошо поговорить с Димочкой, он не откажется. Как много они смогут сделать вместе! Столько корректоров разом… наверное, на помощь придется звать Костика и Володю. Они славные мальчишки и, конечно, поедут с ней.

«Ну и ватага собирается», — думала Волшебная Бабушка, радуясь про себя; вывязывала накиды и петли. От хорошего настроения вспоминалось смешное: как грозные Ваня и Элик звонили ей из разных городов Урала и жаловались друг на друга. Один: «Я тут на совещаниях зад отсиживаю, а Наумыч — лаборанток обхаживает», другой: «Я тут в лабораториях парюсь, а Михалыч водку пьянствует!».

«Михалыч» замолк, сложил браслетник и шумно выдохнул.

— Как там, Ванечка? — не отрывая глаз от рукоделия, спросила Бабушка.

— Там — чудеса! — проворчал первый триумвир, потирая лоб.

— …там леший бродит! — немедленно откликнулся из коридора второй, после чего рявкнул в браслетник, — да не тебе это я! не тебе! А если у тебя вирусная культура такая, что в ней леший бродит, то я не знаю, что тебе сказать!

— Сам ты леший, — ответил Кхин и грузно осел в кресло.

Местра Надеждина ждала. Много лет проведено вместе, они понимают друг друга с полумысли. Что тут уточнять? Ваня услыхал неприятную новость, ситуация слишком сложная, чтобы с нею разобрались на нижних уровнях, и сейчас он думает, как упростить уравнение; где потребен легкий толчок, чтобы лавина свернула в сторону…

— Тиша, — сказал он, наконец. — Дело такое… Фарафонов звонил Ратне.

Исполняющий обязанности премьера. Директриса Эрэс, четвертая грань золотой тетрактиды, единственный корректор высшего уровня, оставшийся на Урале.

— Что сказал? — безмятежно спросила Бабушка.

— На Третьей Терре адовы пляски. Браконьеры лютуют, хищническая добыча пошла. Егери за шайкой погнались на поверхности, так они, гады, лес запалили! Неделю назад в оортовом облаке системы полноценная драка случилась. Люнеманновых лицензированных добытчиков в пыль раскатали, — чем дальше, тем больше Кхин мрачнел. — Записи мутные, почти ничего не понять, на саботаж не похоже, просто место выбрали непросматриваемое… Есть подозрение, что участвовали боевые корабли. Естественно, не со стороны Порта.

— Дальше, — так же спокойно попросила Алентипална, пересчитывая столбики на вязанье.

— Нероцкий активировал визитку.

Принцип этих визиток, маленьких пластиковых карточек с функцией одноканального телефона, изобрела Данг-Сети, но почему-то очень раздражалась всякий раз, когда Алентипална пыталась восхититься ее идеей… Карточка выдается как гарантия защиты и принимается как залог лояльности. В самом крайнем случае гражданин Урала имеет право обратиться за помощью в Райский Сад.

Илья Данилыч Нероцкий.

Хозяин Излучинского аэромобильного.

Один из главных налогоплательщиков Седьмой Терры.

— На SSE в транспланетном секторе пошла дикая спекуляция против наших компаний. Поначалу сами дрались, сил немало было… «Астросплав» на грани банкротства. «Энергия» отзывает остаток по транзакциям, будет переходить из транспланетного в элиту. «Стройкосмос» стоял как мамонт — так нашли, черт бы их взял, какие-то погрешения против SEC. Нероцкий эмиссию устроил, через Платиновые Моторсы вытащил сколько смог. Потом, когда понижение шло, кинули новость о сокращении поставок. Цены подняли. Посредники смели все, что было, склады пустые… все равно котировки падают. «Медведи» дожимают насмерть.

Алентипална задумалась. Крючок замер, нырнув в теплую глубь вязанья.

Иван Михайлович смотрел в лицо любимой женщины. Всякий раз больно тревожить ее. И стыдно. Чудо — очень простое и удачное решение. Хочется просить о нем чаще, чем нужно. Даже если отлично знаешь, чего оно стоит.

— Альянс работает, по прикидкам, — добавил Батя. — Говорят, от Айлэнд Инк вонь пошла, да госкомпании Йории впряглись.

Тиша нахмурилась.

— Дальше, — повторила она, положив на колени незаконченную салфетку.

Перед ней невозможно о чем-то умалчивать. Премьер-министр Седьмой Терры отвел глаза.

— Земля готовит масштабные учения, — скупо и сухо сказал он. — Первый и второй ударные флоты. Предполагается взаимодействие с гарнизонами Терр. Всех.

— Мы сейчас не готовы решать эту проблему. — Кхин скрестил руки на груди.

— Ваня, давай решать проблемы по мере их поступления, — почти раздраженно отозвался Ценкович, устраиваясь в кресле напротив. — На орбитах еще эти флоты, понимаешь! Они даже с финансированием не разобрались.

— Разберутся, — с прагматичным пессимизмом буркнул Батя. — Для такого дела Совет тряхнет мошной.

— В любом случае это пока дальний прицел.

— Жмут нас, Элька! — Кхин подался вперед, щурясь. — Проснулись и поперли.

— А ты чего хотел? После Анкай?

— И то верно.

— И вообще, — Борода ухмыльнулся, разделяя бороду надвое, — мы же можем пойти Земле навстречу. Они хотят взаимодействия с флотами колоний? Почему б нам не подновить, скажем, материальную базу, для успешного взаимодействия, а?

— Подновим… Наумыч.

— Чего?

— Кто в тебя стрелял? — негромко спросил Кхин. — Дошел мыслью?

Ценкович уставился в потолок. Смотрел долго, точно нашел там что-то интересное. Потом проговорил:

— Думается, что не земляне.

— Почему?

— Уж очень глупо с их стороны. Я всерьез рассматривал вариант с лаэкно, даже отбрасывая Люнеманна. Что-то любезный Хейальтаэ недоговорил.

Кхин скептически поморщился.

— В общем, кто-то слева, — резюмировал Элия. — Я все думаю, чего этим добивались? На самом деле?

— Элик, тебя просто хотели убить, — подняла глаза Алентипална. — Я жизнь пела. Не удачу, не выгоду. Душа была не на месте, а из-за политики не случается у меня такого.

— Тишенька…

Триумвиры замолкли. В приоткрытых дверях мелькнула Лайсан, перехватила взгляд Алентипалны и скрылась. Стрелки на обвитых золотым плющом часах сошлись, показывая полдень, и перед двенадцатью ударами крохотные колокола прозвонили первые такты древней песни.

— Давайте сейчас обговорим, — предложил Элия. — На Терре пока разберемся, пока соберемся, да и по интеграции вопросов выше крыши.

— Хорошо, — бросил Кхин. — По порядку. Что с квазицитами? Проще всего задействовать армию. Если уж дошло дело до боевых кораблей…

— Какую армию? — мрачно процедил Борода. — Гарнизонный флот Третьей? Губернатор им не командует, нужна санкция министра колоний, с Земли, а он не даст. Земляне кровь из носу не признают, что браконьеры вообще есть в природе, а если есть, то доказывать, что для борьбы с ними нужна армия, дохлый номер. Требовать неподчинения, открытого перехода на нашу сторону немыслимо. Наши корабли туда бросать тоже немыслимо. С какой стати? Даже если с полной секретностью, все равно случатся какие-то утечки, и будет скандал.

— Рихард Ариец лет пять назад надрал хвост «Аткааласт». Какими силами? Яхтами своими, что ли? Его граждан убили, он должен отреагировать.

Они начали обсуждать подробности договора с Люнеманном, спорные моменты, юридические основания; Алентипална вернулась к своей салфетке.

«Лазурь не справится, — подумала она. — Данг-Сети нельзя лететь на Третью Терру. Нельзя было отзывать Флейту. Если бы Димочка!»

Димочка словно котенок — «что мне нравится, то мое». Вещи ли, люди… и когда оказалось, что у его личной Лены есть свободная воля, это стало сокрушительным ударом для почти всемогущего звездного дитяти. Тройка распалась. «Тройка, — говорил Элик, — треугольник — это фигура, направленная вовне. Даже графически. Пока тройка действует, она эффективна. В покое, когда встает необходимость налаживать отношения внутри — начинаются проблемы. Модели нет! Мы-то взрослые люди, и то всякое случалось. А дети? Подростки? У них вдобавок гормоны играют… крыша едет!»

«Что с ним делать?» — удрученно спросила тогда Алентипална. «Аминазину ему прописать надо!» — внезапно заявил Элик и чему-то гулко расхохотался.

«Что такое аминазин?»

«Это такое древнее психофармакологическое средство, — чрезвычайно хитрым и ехидным голосом ответил Ценкович. — Оч-чень свирепое».

Бабушка улыбнулась, пряча конец нити в оконченном вязанье. Нити, нити… с браконьерской добычей квазицитов боролись, сколько существовала колония на Третьей Терре. Шли на ужасные по жестокости меры, распускали еще более ужасные слухи о том, что грозит попавшимся преступникам.

Бесполезно.

Слишком доходный бизнес.

Алентипална рукодельничала и думала о посторонних вещах, пока часть ее сознания, отойдя в тень, перебирала невидимые нити возможностей. Никак не отыскивалось нужной; может, ее и вовсе не существовало. Охотиться за квазицитами будут всегда, пока остается в людской натуре стремление к прибыли. Но люди с Дикого Порта получают лицензии, и местер Люнеманн — союзник Урала. Поставить заслон перед Землей…

Лайсан уже должна была принести чай. Бабушка покосилась в сторону коридора.

Вместо секретарши с подносом вошла Ниночка-Мультяшка. Осторожно проплыла по салону, поставила на стол чашки, молочник и сахарницу, а потом присела на корточки возле кресла Бабушки.

— Баба Тиша… — шепот.

— Да, Ниночка.

— А можно мне позвонить?

— Куда?… можно, конечно.

Мультяшка замялась.

— Я не в смысле домой, — она смущенно взъерошила кудри, — я Свете хотела. Ну, спросить, как они там…

— А разве Сережа не связался? — удивилась Бабушка. — Или Настя? Они должны были…

— Сережа до сих пор с шефом полиции разговаривает. А Анастис данные проверяет, которые он прислал.

«Ох, что-то не то творится», — подумала Алентипална.

— Звони, Ниночка… почему тебе разрешение-то нужно?

— Вдруг прослушивают? — исчезающе тихо предположила Мультяшка.

Нина, не последнего разбора Птица, но от природы пугливая и мнительная, очень боялась загадочного чужого корректора, о котором рассказывала Настя.

— Звони, — улыбнулась Бабушка. — Ничего нового ты не скажешь.

Ниночка скрылась. Алентипална еще немного посидела, сложив руки на коленях, потом встала и подошла к поглощенным беседой мужчинам.

— Ваня, — посоветовала она, облокотившись на спинку кресла Кхина, — оставь пока Третью.

Оба триумвира уставились на нее.

— Какой в списке первый пункт, Тишенька? — нарушил молчание Ценкович. Не было нужды удивляться, переспрашивать, уточнять; и возражать местре Надеждиной, ведущему специалисту, стал бы кто угодно, но только не собратья по триумвирату.

Алентипална прикрыла глаза.

— Его еще нет.

— Хорошо, — ответствовал Элия, оглаживая бороду. — Ждем, когда появится. Мнится мне, ждать недолго.

— Что ответим Нероцкому? — пробасил Батя из недр кресла, в котором, несмотря на рост и плечистость, утопал. — Жемчуг не смогла решить.

Бабушка опечалилась. Наверняка Данг-Сети видит выход так же ясно, как она сама. Ратна упрямо стоит на своем: пусть все важные решения принимает местра Надеждина, куратор Эрэс.

— Пусть он не волнуется, — Алентипална потеряла счет тому, сколько раз говорила это. — Все будет хорошо.

— Уже? — несколько недоуменно хмыкнул Кхин.

— Скоро. Ванечка, тут и петь ничего не надо. Все образуется само собой.

— Надо же… — голос Кхина ушел еще ниже, чем обычно, в густейшую октаву.

Местра Надеждина, сжав губы, смотрела в стену: однотонная дымчато-сиреневая отделка с эффектом глубины. Можно смотреть долго, как в туман, в воду, в небо. Сиреневые панели чередуются с белыми, источающими свет; и та из световых, что рядом с дверью, кажется, сейчас потухнет… «Сережа, ты бы не волновался», — успела подумать Алентипална, прежде чем взмыленный Джангиров без стука и извинений влетел в салон.

На маленьких энергетиках в Райском Саду горит не только одежда и обувь — горит, как хворост, личная электроника. Браслетные компьютеры приходится менять чуть ли не каждую неделю. Не устраивать же репрессии, лишая самого необходимого детей, виноватых лишь в том, что они сверхполноценники… Научатся контролировать себя — цены не будет. У Севера, помнится, камеры наблюдения со стометровки плавились.

— Иван Михалыч, — выдохнул Джангиров, пока Батя, скептически сопя, выбирался из кресла. — Терранские СБ-шники спрашивают, не отложить ли посадку на полчаса.

— Что у них там?

— Митинг. Несанкционированный. Возле терминала.

Ценкович длинно, художественно присвистнул.

— Разгонять собираются?

— Да. — Джангиров явно не знал, куда себя девать, и почти танцевал на месте, терзая пальцами ушки ремня.

— Подтверждения у нас просят? — продолжал стратегический ксенолог, пока собрат ворчал, что свистеть бы не надо, а то денег не будет.

— Ага, — неофициально закивал Сергей.

— А на какой предмет митинг? Бурная радость по поводу встречи, ансамбль песни и пляски? — Элия усмехался, и усмешка его была нехороша.

Алентипална зажмурилась: заныли виски. На ощупь стала пробираться к креслу. Батя вскочил, опередив рванувшегося к Бабушке Джангирова, подхватил ее, усадил на свое место.

— Сепаратисты, — мрачно отчитался Джангиров, мотнув стриженой головой. — За независимость колонии. С транспарантами типа «из огня да в полымя» и «тигры от волков не спасают». Типа Урал Земли ничуть не чище.

— Надо же, как романтично, — ехидствовал Борода. — Тигры польщены.

— Серега, ты с кем разговаривал, — вклинился Батя, — с губернатором или с безопасностью?

— С начальником охраны космопорта. Непосредственно сейчас периметр держит.

— Звони ему срочно. Чтоб не вздумал разгонять. Чтоб пальцем никого не тронули, в лучшем варианте — не приближались, даже вдали не маячили. Посадку можно отложить, можно не откладывать, главное — чтоб на космодроме организовались по срочной схеме. Вот вышли мы, в машины сели и улетели с охраной на полной скорости. Раз — и нету, понял? И пусть митингуют, сколько хотят.

— Губернатор в терминале торжественную встречу организовал. Журналисты…

Кхин вздохнул.

— Ну свяжи меня с ним… Погоди. Ты сейчас с безопасностью договорись, а я в рубку пойду, официально беседовать.

— Смотри, — окликнул Ценкович, — понапишут, что смелых вопросов свободной прессы боимся.

Батя хохотнул и вслед за Джангировым удалился, не сказав более ни слова.

Элия встал. Шагнул вперед, опустил сухую прохладную ладонь на лоб Алентипалны. Та подалась навстречу, жмурясь, чуть выгнувшись от удовольствия. Глянуть на Элика, никогда не скажешь, что амортизатор…

— Сережке, — сквозь зубы сказал Ценкович, — уши оборву. Взрослый мужик. Соображать должен. Куда прешь, если от тебя панели горят?

— Я сама виновата, — возразила Бабушка, не поднимая веки. Улыбнулась краем рта. — Это мне на старости лет соображать пора…

— Ну-ну-ну.

— Спасибо, Эличка. Уже все прошло. А что Ваня хочет сделать?

— Поменять посадочное место. Объявить строго через пресс-секретаря, только аккредитованным. Губернатор сообразит, как пикетчиков задержать, а вменяемым журналистам я с удовольствием устрою конференцию… Вот, Тишенька, и последний камушек.

— Ты о чем? — Бабушка подалась вперед, бросила в чашку темный осколок тростникового сахара.

— Сепаратисты Терры-без-номера — притча во языцех… в определенных кругах. Лаэкно, к примеру, очень интересуются этой историей.

— Почему?

— На Терре-без-номера, — тоном университетского лектора проговорил Ценкович, — никогда не было сепаратистов. Тридцать лет назад вооруженные выступления подавлял спецназ с экстрим-операторами. Это факт. Но настоящего движения не было. С самого начала его активистам платила Земля.

Васильев стоял перед зеркалом и любовался собой.

Хоть как-то сходить за парня Синий Птиц мог, только одеваясь в стиле унисекс. В костюме с галстуком он выглядел как девушка, нарядившаяся в костюм с галстуком. Даже когда Димочка не жеманился нарочно, пластика у него оставалась совершенно немужской.

— Может, мне в какой-нибудь другой цвет перекраситься? — лениво протянул он, накручивая на палец снежно-белую прядь.

— Покрасься в голубой. Будешь девочка с голубыми волосами.

Птиц засмеялся. Шпилька Лилен ушла в «молоко».

— Ну, что ты так на меня смотришь, драконочка? — промурлыкал он. — Я люблю женщин во всех смыслах, в том числе женщину в себе.

Мысли о том, что заставляет симпатичную девочку Свету принимать димочкины ухаживания, приводили Лилен в тоску. Это ж как должно быть на душе паршиво, чтоб Синий Птиц парнем показался…

Несмотря на случившееся, оба корректора все равно собирались пойти разорять казино, отчего невообразимый Васильев и облачился в немыслимый, серебристый с голубым отливом, костюм. Снежного оттенка рубашка и перламутровый галстук с оттиснутыми серебром иероглифами. Крупный бриллиант блистал на булавке; уже сообразив кое-что насчет семитерранских зарплат, Лилен не сомневалась, что алмаз настоящий.

Это было слишком.

Впрочем, Димочка весь был — слишком.

«Он слишком яркий для особиста, — пришло Лилен в голову. — Слишком запоминающаяся внешность. Как ему позволяют? Неужели каждый раз вероятности корректирует, чтоб не запоминали? Или я чего-то не понимаю?»

Таисия и Север уехали в космопорт, встречать своих «БББ». Тех, кажется, сопровождала вторая Чигракова, Анастасия. «Младшенькая моя», — с удовольствием сказала Таис. «БББ — это Бабушка, Батя и Борода, — смеясь, объяснял Шеверинский, пока собирался. — Не нарочно получилось. Случайно. Ну, в шутку. Клички…» Лилен теоретически подозревала, что самые главные особисты — это очень-очень высокопоставленные люди. Но выстроив несложную логическую цепочку и уразумев, что, кажется, премьер-министр Урала Иван Кхин — не кто иной, как безобидный Батя из райских баек, она все-таки несколько оторопела.

На лестнице показалась Света.

В маленьком черном платье она походила на коллекционную куклу. Только игрушечные ноги можно поставить на такие высокие каблуки, только на кукле драгоценности могут казаться такими тяжелыми, и такие большие глаза можно только нарисовать.

Димочка порывисто преклонил колено — безупречным движением танцора — и поднес к губам маленькую кисть.

— Вы ослепительны, местра Светлана, — тихо сказал он, глядя на нее снизу вверх. Кажется, голос Птица стал ниже тона на два. — Разрешите пригласить вас на танец.

— С радостью, местер Дмитрий.

Они вальсировали в тишине, похожие на Инь и Ян, с такими романтично-отрешенными лицами, что неловко было смотреть, даже понимая, что райские птицы просто разыгрывают спектакль. Веселятся. Васильев, будь он неладен, снова преобразился в эльфийского воителя… Лилен уже соскучилась по Володе. Они с Севером, наверное, присоединились бы к этой парочке. Но Костя с Юрой все еще беспокоились за самочувствие Светы, и решили остаться с ней, остальные поехали на официальную встречу, а Лилен с Дельтой там не ждали.

Дельта бесшумно подобрался сзади. Пронес морду над плечом Лилен, скользнув по одежде остриями живых лезвий. «Очень странные мягкокожие, — подумал нукта не словами, одним ощущением. — Очень странным занимаются».

«Они танцуют, Дельта».

Дракон вновь послал опекаемой безмолвное удивление. Лилен озадачилась.

«Это такая игра», — наконец, определила она.

Дельта потрогал ее хвостом за плечо.

«Кто-то ищет тебя».

Это тоже было ощущение, а не слова, и на миг Лилен крайне удивилась, зачем ее искать Дельте, у которого она практически в лапах.

В следующий миг она испугалась.

Происходящее совсем не похоже на шутку. С самого начала она знала об одной опасности, потом появилась другая, о которой не догадывались даже эмиссары Эрэс. Точно так же может появиться третья, четвертая, какая угодно, и вообще Юра говорил что-то про лучи… проект «Скепсис!» Аппараты, блокирующие Р-излучение!

Пока — только в тех диапазонах, которые используют амортизаторы.

Мама и папа.

И Лили Марлен.

Сердце захолонуло.

Лилен с небывалой ясностью осознала, что она — сверхполноценница. Попробуй не осознай, если это очень легко может стать причиной твоей смерти.

…а Солнце ушел в тренажерный зал. А Кайман уже почти час разговаривает с кем-то, закрывшись у себя в спальне. А Синий Птиц вальсирует с Флейтой. И кто-то ищет Лилен так близко, что нукта уловил его намерения и даже образ Лилен различил!

Она вспомнила о Дельте и тотчас же поняла, что все время, пока захлебывалась страхом, дракон над нею недоумевал.

…Это очень мягкокожий мужчина. Очень мягкокожий. Он боится за женщину, за маленькую мягкокожую женщину, ту самую, которая держится сейчас за хвост Дельты, точно новорожденное дитя. И не боится за себя. Это правильно. Он хочет спасти маленькую женщину. Он думает, что сумеет это лучше Дельты. Это смешно. Но хорошо.

«Очень мягкокожий, — повторила Лилен, заражаясь от Дельты полупрезрительной насмешкой, и тут ее осенило, — Майк!»

Да, он.

— Пришел, — шепотом проговорила девушка и скривилась. Коли уж Майк пришел искать ее и спасать, и так захвачен этим желанием, что Дельта издалека почувствовал — придется выйти и найти его.

Как ребенок, честное слово.

И как ребенка, его нельзя бросать на произвол судьбы.

«Где он, Дельта? Ты его найдешь?» — спросила Лилен и тут же устыдилась.

Найти Макферсона просто.

Достаточно извлечь его номер из игнор-листа.

— Я в эту ночь — представляешь? — все закончил! — радостно лопотал Майк, мешая соломинкой сок в высоком стакане. — Пока в экраноплане сидел. Просто какой-то запой случился, у меня так бывает, вот еще проверять надо будет, не понаписал ли в запале ерунды какой… Но я все видел. Я много раз рассказывал, что все вижу, но сначала — расплывчато, как облако какое-то, в котором вся лента спрессована в один миг. Это как будто шифр. А когда работаю, я его как будто разгадываю. Переношу в наше измерение времени.

Лилен скучала. Свой завтрак она уже доела. Макферсон, решивший заодно устроить себе ланч, добрых полчаса гонял свой сок и трепался.

— И финал… — прогундосил он. — Ну, ты же помнишь финал рассказа? Его дословно экранизировать никак нельзя, ерунда получится. Нужно было что-то досочинить. Я думал-думал и придумал смысловую арку.

— Чего? — машинально переспросила Лилен.

— Арку, — Майк захлопал глазами. — Ну, помнишь, с чего «Заклятие» начинается? С собаки…

— А, точно. Собака.

— Я решил закончить тоже собакой, — вдохновенно сказал Макферсон и даже подбородок задрал, распираемый вдохновением. — Ведь Кей-Эль-Джей, будущую Четвертую Терру, через какое-то время отбили. Представь: на планету опускается шаттл, и грязный, худой, запаршивевший пес с лаем бежит навстречу солдату…

— Здорово, — на всякий случай сказала Лилен. Она думала о Севере и об официальном визите семитерран. Что будет? Власти Терры-без-номера усилили охрану в Городе. Кайман сказал вчера вечером, что разбираться с бывшим пиратским королем будет сам уральский премьер. Что они предпримут?

— Вот так. — Майк явно не понимал, что Лилен занимает другое. Может, только себя видел и слышал. Может, она состроила удачную мину. Может, всегда слушала его вполуха, и он привык…

Режиссер помолчал. Отпил, наконец, из стакана. Ослепительно улыбнулся.

— А еще, — сказал он, — письмо пришло с подтверждением.

— Каким?

Майк заморгал и засмеялся.

— Лили, ну как ты забыла? Кстати, открой секрет — как это тебе удалось?

— Что? — Лилен подняла бровь. — Забыть?

— И забыть тоже… Что ты такого сделала, что тебя освободили от собеседования?

— Чего? — она, наконец, изумилась всерьез.

— И от экзамена, — сообщил Майк. — Ты что… ты правда ничего не знаешь? Тебе не сообщили? Может, не пришло? Представляешь, такие дела, — смеялся он, — мне-то все сдавать придется, даже зная результат, для галочки, а тебя освободили.

Лилен хлопала глазами.

— Майк, — жалобно сказала она. — Ну объясни уже.

— Гражданство Седьмой Терры, — послушно напомнил Макферсон. — У нас были приглашения. Нам нужно было сдать на знание языка и пройти собеседование на лояльность. И вдруг позавчера местра Анжела получает твое подтверждение. У тебя, оказывается, теперь полноценная уральская индикарта.

— Ой, — только и сказала Лилен.

— Вот я и хотел спросить, как тебе это удалось? — Майк сиял.

— Не знаю, — честно сказала девушка и тут же поняла, как. Неведомо, кто озаботился ее делами, Север, Таис, может, даже Солнце. Помощь особистам чего-то стоит. Ее постарались отблагодарить хотя бы таким образом. Или не отблагодарить: просто-напросто убрать ненужные теперь формальности. Уральцы все делают быстро.

— Кажется, за меня поручились, — почти смущенно ответила Лилен.

— А ты при переводе теряешь курс, или нет? — поинтересовался Майк.

На секунду она растерялась. Какой перевод? Какой курс?

…Тьфу ты.

Факультет социальной психологии.

— Я не хочу с началом съемок тянуть, — соловьем разливался Майк, — как только все оформлю, тут же уеду. Я вообще хотел в ближайшие дни на Урал лететь, чего ждать-то…

Лилен уставилась в пустую тарелку.

Индикарта. Потеря или не потеря курса. Съемки. Это были какие-то очень старые, полузабытые, потерявшие смысл проблемы. Она успела вжиться в роль особистки настолько, что перестала ощущать себя кем-то другим.

Впервые подумалось с тоской: «Почему я не райская птица?»

Ты не амортизатор в тройке Севера, и даже не драконья принцесса — ты недоучившийся соцпсих, местра Вольф. Не думаешь же ты в самом деле, что останешься с ними? Ничего не умеешь, ничего не знаешь, а как только узнаешь, станешь совсем бесполезна. Тебе уже поздно учиться, и даже выучившись, ты никогда не сравняешься с ними. Ты человек-костыль…

…это было как-то уж совсем обидно, и Лилен смягчила приговор, обозвав себя соломинкой, за которую схватились утопающие. Вариант приятный, но нечестный, ведь поначалу это семитерране пришли к ней на помощь, а не наоборот. Но фантазия у нее иссякла.

— Ты со мной? — спросил Майк.

И больше ничего не говорил, глядя на молчащую Лилен тихими больными глазами.

— Я… — начала та, когда дольше молчать стало нельзя.

Осеклась.

— Я тут пока занята, Майк.

— За тебя поручился тот человек, — утвердительно сказал парень. — Он кто? Семитерранин, да? Богатый? Или чей-то сын?

— Он… долго объяснять… он коллега местры Чиграковой.

— Значит, я все правильно понял… — проговорил Макферсон, глядя в пол. — Это он. Извини.

— За что?

— Я помню про наш договор. Я забылся. Так когда тебя ждать?

Лилен прерывисто вздохнула. В груди было тяжело, точно там лежал камень.

— Скоро. Майк, тут… это… дела. Я же мастер. Я вроде как… работаю.

— Это связано с расследованием? — понял тот.

— Да.

— Ясно.

Он встал. Потом сел. Вызвал официанта и попросил счет, решив напоследок заплатить за не свою девушку. Нужно было продержаться еще несколько минут и как-то разрядить обстановку.

— У местры Анжелы все хорошо, — под нос себе сказал он. — Она беспокоилась за тебя, и местер Игорь тоже… И Улянка.

— Я им позвоню, — пообещала Лилен. — Просто тут… суматоха такая была…

Майк сложил руки на коленях, как ребенок.

— Я… — и вдруг вскинулся, спохватился, забавно уцепив себя за нос. — Я опять забыл, вот дурак!

— О чем?

— Наследство, — заговорщицки прошептал он, подавшись к ней. — Тайное. Биопластик.

Катилась по циферблату секундная стрелка, поблескивая теплым золотом. Алентипална разглаживала салфетку, расправив ее на коленях, — бездумно, ритмичными механическими движениями. Иные нити уже растянулись не в меру.

Что-то происходит.

Не бывает и секунды такой, чтобы ничего в мире не происходило. Чувствуй только надвигающуюся грозу, маленькая певчая птичка, и ты успеешь сняться с ветки прежде, чем в дерево ударит молния…

Корректоры не бывают уравновешенными людьми. Даже внешнее спокойствие встречается редко, оно — плод большого опыта, долгой работы над собой, или же маска, зерцало, щит. «Если бы я могла положиться на Данг!» — первая в течение долгого времени мысль, сложившаяся словами. Среди старшего поколения больше нет сильных специалистов, есть только опытные и умелые, а это, что ни говори, не всегда заменяет незамысловатую мощь. Дети Эрэс — целая россыпь жемчужин: Светочка, Димочка, Ниночка, Женечка, Олечка… но они еще дети, и каждому надо с собой совладать, прежде чем подчинять случайности.

Местра Надеждина ждала.

…Мультяшка и Анастис вошли одновременно — хрупкая корректорша проскользнула у Чиграковой под локтем.

— Алентипална! — шепотом простонала Нина. — Баба Тиша!

Та подняла лицо.

— Ниночка?

— Тут такое… там такое! Там… Света…

— Тихо-тихо, спокойно, — амортизатор Высокой тройки мигом очутился рядом с Мультяшкой, начинающей впадать в истерику. Присел на корточки. — Давай лапу. Вот так. А теперь пусть Настюша расскажет, что случилось. Я душой чувствую, что явились вы, девчата, с одним и тем же.

— Элия Наумович, — Чигракова беспомощно покосилась на дрожащую Нину, — Кайман звонил. И с Таисией я переговорила.

— Что случилось? Покороче.

— Если совсем коротко, то безопасность визита толком не пропета. Здоровье Флейты под вопросом. В раскладе появились новые действующие лица, Кайман не в состоянии просчитать события и просит инструкций.

— Оп-паньки… — выговорил Ценкович и поднялся. Ухватил себя за бороду. — Что со Светой?

— В питомнике отработал «Скепсис»…

— Я помню.

— Кайман боится, что Ксеньку раскрыли. И выдали дезу.

— Доказательства?

— Никаких.

Борода выдохнул и сел.

— Я так с вами курить снова начну, — пожаловался он.

— Элия Наумович, — несчастным голосом сказала Чигракова. — Свету… похищали.

Мультяшка, прижавшаяся к коленям Алентипалны, тихо заплакала.