Мертв

«Что еще может означать это безмолвие?» — подумал Шейд. Темнота была такой всеобъемлющей, что он начал задыхаться — был ли здесь воздух? Он лишь понимал, что плывет, каким-то образом движется без всякого усилия. Шейд заставил себя успокоиться — он ощущал свои крылья, чувствовал биение сердца глубоко внутри. Это означало, что он жив, поэтому его радовала даже боль в плечах и левом боку. С болью пришло воспоминание. Что-то ударило его — это, наверное, упала с потолка одна из окаменевших летучих мышей. Должно быть, он потерял сознание и только теперь пришел в себя.

В черном озере.

Шейд в панике закашлялся, беззвучно молотя крыльями, и обнаружил, что он, по крайней мере, не в воде. Он замер, услышав не звук, а вибрацию в каждой клеточке тела. Вибрация усиливалась. Течение теперь было очевидным, и ему пришлось плыть против него. Его куда-то затягивало, и он сопротивлялся этому.

Шейд захлопал крыльями, пытаясь взлететь. Ни звука, ни света, только неясный инстинкт указывал ему путь вверх.

Наконец его голова оказалась на поверхности, и он чуть не ослеп от звездного света. Темная река была вязкой, тягучей и не хотела отпускать его. Она цеплялась, когда Шейд пытался вырваться, хватала за лодыжки и хвост. Вдруг он оказался на свободе и взмыл над этой странной рекой, которая…

Реки больше не было.

Она перекатилась через широкий обрыв и теперь низвергалась в глубокую пропасть. Выглядело это жутковато, потому что происходило совершенно беззвучно.

«Я мог оказаться там», — оцепенело думал Шейд. Еще немного, и этот поток захватил бы его.

Потом он вспомнил: Гриффин. Он осторожно закружился над пропастью. Даже звезды не могли осветить эту мрачную бездну, и когда Шейд попробовал измерить глубину эхо-зрением, эхо не вернулось обратно. Все его существо содрогнулось при мысли о необходимости лететь туда. Там не было спасения. Долго и безнадежно Шейд кружил над водопадом, не в силах отвести от него глаз.

Он поднял голову к каменному небосводу. Его созвездие все еще было на месте. Путь домой. Еще есть шанс добраться до него, прежде чем трещину возле Древесного Приюта закроют.

Гриффин и Луна могли выбраться из реки. Он должен лететь назад, прочесывая небо эхо-сигналами. Если через дыру в небе выбраться будет невозможно, надо постараться добраться до Древа. Шейд клял себя за то, что не заставил Йорика спеть ему карту. Старая, глупая летучая мышь!

Шейд надеялся, что если Гриффин жив, он направится к Древу, а не вернется к пещере. Вряд ли его сын настолько безрассуден, чтобы вернуться. Шейд полетел вверх по течению, осматривая небо эхо-зрением в поисках каких-нибудь крылатых существ.

Если Гриффин жив, он найдет его.

Гот вынырнул из темноты, задыхаясь от ярости.

Он напряженно искал выход из положения, но пещера, где были летучие мыши, пропала. Под ним между крутых стен каньона медленно текла черная река. Во все стороны простиралась бесконечная пустыня. Он не имел ни малейшего представления, где находится, но был слишком поглощен гневом, чтобы заботиться об этом.

Он держал Шейда в когтях, пока какая-то летучая мышь не сбила его. И это был вампир, один из его сородичей! А ведь он мог завладеть жизнью Шейда!

Земля грозно загрохотала, и послышался голос Зотца:

— Ты должен был напасть на детеныша, а не на Шейда Сереброкрыла.

— Почему ты не сказал мне, что он тоже $десь? — спросил Гот, не в силах скрыть негодования.

— Его присутствие не имеет отношения к заданию, которое ты должен выполнить.

— Господин, но…

В пустыне поднялся вихрь пыли.

— Но что, Гот?

— Я просто подумал, что если сначала возьму жизнь Шейда, я стану сильнее, чтобы поймать детеныша и принести его в жертву тебе, господин.

— Мне кажется, Гот, твое желание жизни для тебя важнее, чем мое повеление.

— Нет, господин, — крикнул Гот, стараясь не показывать возникшего сразу же чувства вины. Неужели Зотц догадался, что до того, как появился Шейд, он собирался присвоить жизнь детеныша? — Я уже подобрался к детенышу, когда Шейд окликнул его. Я понял, что если нападу на сына, мне придется сражаться с его отцом. Поэтому я решил сначала убить Шейда.

Долгое молчание сгустилось над пустыней. Гот ощущал присутствие Зотца, чувствовал, как тот изучает его, вглядывается в него невидимыми глазами. Знает ли Зотц об его искушении в пещере?

— Следуй по реке к двум высоким пикам, — произнес Зотц. Его голос кружился вокруг Гота, как смерч. — Пролети между их вершинами. Детеныш путешествует с группой пилигримов. Они скоро достигнут Древа.

— А Шейд Сереброкрыл?

— Это не твоя забота, Гот. Сначала детеныш.

— Да, господин.

— Не оплошай в третий раз.

Возле каменных пиков Гриффин остановился в нерешительности. Внизу река пробивала свой мрачный путь через Подземное Царство. Он посмотрел на горизонт, все еще надеясь.

— Крикни что-нибудь своему отцу, — предложила ему Ява. — Оставь свой след. Если Шейд жив, он услышит твое эхо, когда будет пролетать мимо.

— Папа! — крикнул Гриффин. Он увидел, как Иорик поморщился, раздраженно оглядевшись по сторонам.

— Мы летим к Древу!

Он не знал, что еще крикнуть. Сколько времени здесь живет эхо, прежде чем Подземное Царство поглотит его, как поглощает все, включая жизнь Гриффина? Он представил, с какой силой окаменевшая летучая мышь ударила отца, крепко зажмурился и яростно затряс головой, стараясь отогнать видение, как Шейд без сознания вечно плывет в темной воде.

— Куда течет эта река? — спросил он, но этого никто не знал.

— С такой рекой я бы не хотел иметь дела, — с дрожью в голосе сказал Немо. — Вода всегда что-то шепчет, но от этой не услышишь ничего хорошего.

За это время Гриффин познакомился со всеми пилигримами, но больше всех привязался к Яве. Было трудно не поддаться обаянию ее больших кротких глаз, выразительной мордочки и нежного голоса. Если у него возникали вопросы, он спрашивал ее и старался лететь рядом. Йорик казался ему слишком сварливым; острые когти Немо путали его, хотя Гриффину нравились его глаза и дружеская манера подмигивать: Мрак держался особняком. При одном взгляде на него у Гриффина сжималось сердце.

— Ты готов, Гриффин? — спросила Ява, сочувственно глядя на него. — Летим к Древу?

Он кивнул. Вместе с Луной они последовали за Йориком между вершинами.

— Отец найдет тебя, — тихо сказала ему Луна.

Гриффин попытался улыбнуться, но улыбка вышла натянутой. Голода он теперь не чувствовал. С одной стороны, его это радовало, но, с другой стороны, его тело как будто отчаялось и чувства притупились. Жажда отступила не так легко. Ему повсюду чудилась вода — маленькие лужицы вспыхивали то здесь, то там в каменистой пустыне. И он давно не мочился. Это тоже был плохой признак.

С трудом преодолевая расстояние, он удивлялся, как то, что раньше не требовало никаких усилий и казалось простым, как дыхание, теперь стало таким мучительным. «Домой, — подумал Гриффин. — Я хочу домой!»

— Простите меня, — сказал он, когда почувствовал, что его измученное тело не может больше терпеть. — Мне нужно ненадолго остановиться. На несколько минут. Простите.

Он старался не смотреть на Йорика, но услышал его недовольное ворчание.

Ява понимающе посмотрела на Гриффина.

— Залезай ко мне на спину, — предложила она. — Тогда мы сможем не останавливаться.

— Правда? — спросил он, оглядывая ее мягкую, широкую спину. Здесь для него с избытком хватит места.

— Только держись крепко. И постарайся не впиваться в меня когтями.

Она поднырнула под него и, вытянув крылья, некоторое время плавно скользила, пока он неуклюже опускался на ее спину. Гриффин вцепился в длинную шерсть.

— Я тяжелый? — спросил он.

— Нисколько. А теперь отдохни, дитя мое.

— Спасибо большое. Я только минуточку.

Он задремал, а проснувшись, увидел, что местность изменилась. Каменистая пустыня уступила место холмам и неглубоким долинам. Ни растительности, ни признаков летучих мышей. Гриффин принюхался, пытаясь определить запах, который сохранился здесь. Что-то незнакомое, но явно из настоящего мира. Запах был свежий и сильный, он напомнил ему ветер с солоноватым привкусом. Однако он ничего не сказал Яве, решив, что ему почудилось.

— Я долго спал? — спросил он.

— Не очень, — ответила Ява. — Сказать по правде, здесь я совсем не беспокоюсь о времени.

Гриффин немного смутился, но это был такой чудесный отдых, что ему совсем не хотелось снова броситься в воздух.

— Тебе уже лучше? — спросила Луна, подлетая ближе, но ее тут же отшвырнуло в сторону ветром, который поднимали мощные крылья Явы.

— Если хочешь поговорить, лучше полезай ко мне на спину, — сказала ей Ява. — Я боюсь задеть тебя.

Луна подлетела сзади и упала на спину Явы рядом с Гриффином.

— Ты никогда не предлагала понести меня, — пожаловался Йорик. — Хоть вы и не обращаете на это внимания, всякому видно, что крылья у меня искалечены!

— Жаль, что рот уцелел, — ехидно заметил Немо.

Гриффин рассмеялся от радости, когда Луна устроилась рядом с ним. В другое время было бы чудесным развлечением вот так плыть на спине этого великолепного существа. Даже теперь он наслаждался этим. Было так непривычно лететь, ничего не делая.

— Как твои крылья? — спросил он Луну.

— Хуже некуда, — беспечно ответила она, — но ты не волнуйся.

— Как ты можешь быть такой храброй?

— Тебе тоже бывает больно, — заметила Луна. — Но я что-то не слышала, чтобы ты жаловался.

— Да, но ведь я единственный иногда отдыхаю. А тебе отдых совсем не помогает?

— Это уже неважно. Так или иначе, Йорик говорит, что теперь осталось совсем немного. Нам просто нужно держать курс, и он приведет нас прямо к Древу. Как ты думаешь, оно похоже на Древесный Приют?

Гриффин вспомнил изображение со звуковой карты.

— Это не обычное дерево, — сказал он. — Оно действительно огромное.

Он не хотел говорить ей, что Древо похоже на пламя; не хотел ее путать, не хотел, чтобы она вспоминала о последнем пламени, которое видела в жизни.

— Но когда мы войдем внутрь? — спросила она. — Что случится тогда?

— Я не знаю.

— Ты их тех, кому следовало бы иметь на этот счет хоть какие-то соображения! — с усмешкой произнесла Луна. — Никогда не слышала, чтобы кто-нибудь так много толковал о смерти!

— Ты это помнишь?

— Действительно помню, — удивленно сказала она. — Ты всегда чего-нибудь боялся.

— Уверяю тебя, ничего не изменилось.

В Древесном Приюте он постоянно беспокоился, как бы его не ранили или не убили. В колонии часто кто-нибудь умирал. Слишком слабые детеныши. Неосторожные летучие мыши, которых съел скунс, енот или дикий кот. Миграция тоже была опасна, об этом все знали. Многим летучим мышам вообще не следовало бы совершать ее. Смерть была повсюду, таилась за каждым листом, пряталась за каждым камнем! Но он никогда не мог по-настоящему представить себе, что будет после смерти.

— Наши мамы говорили, что Ноктюрна позаботится о нас, когда мы умрем, — сказал Гриффин.

— Всегда считалось, что произойдет что-то чудесное, — прибавила Луна. — Давай, Гриффин, придумай для меня такое место. Ты всегда хорошо придумывал. Никто лучше тебя не обращается со словами.

Слова. На мгновение он растерялся. Но ради Луны закрыл глаза и сосредоточился.

— Это будет лес, — произнес он, стараясь говорить уверенно.

Луна издала удовлетворенное ворчание — хорошее начало. Ее глаза закрылись, и Гриффин вдруг вспомнил, какой она была, когда ее принесли в Древесный Приют. У нее и сейчас крылья выглядели так, будто их только что опалило огнем. Он видел, как она страдала, превозмогая ужасную боль. Слова — вот все, чем он мог помочь ей.

— Там всегда лето и нет зимы, — продолжал он. — Множество насекомых, свежей воды — и нет ни зверей, ни птиц, которые беспокоят нас. И нет гусениц, которые объедают листья, — прибавил он, вспомнив свой любимый клен.

Луна тихо рассмеялась.

— А мне нравится смотреть на других животных, — сказала она. — Так интереснее.

— Ладно, там должны быть животные, ты права. Но они не охотятся на нас. Может быть, они вообще не нуждаются в пище.

Он заколебался. Получалось слишком похоже на то, что они видят здесь. Не нуждаются в пище. Никто на тебя не охотится. На мгновение это смутило его. Ведь это место не могло быть раем? Нет, от одной этой мысли бросало в дрожь.

— Солнце, — произнес он с воодушевлением. — Там должно быть солнце и, может быть, много лун ночью, совсем разных. Можно посмотреть на небо и увидеть и полную луну, и совсем молодую, и полумесяц.

— Хорошо, — пробормотала Луна. — А что еще?

— Рядом с тобой все, кого ты любишь и кто любит тебя — сказал Гриффин.

— Это хорошо. А если они еще живы?

— Думаю, это не имеет значения.

— Нельзя быть в двух местах одновременно, — возразила она.

— Ну, может, когда проходишь через Древо, время меняется, и оно идет так быстро, что тебе не придется ждать.

— Хм.

— Я придумал для тебя все самое замечательное, — сказал Гриффин.

— Это действительно здорово, — сказала она. — Я себе сейчас это представила. И друзья тоже рядом. Скайе, Рован, Фальстаф.

— Ладно, если ты хочешь, чтобы они были рядом, — вздохнул Гриффин. — Честно говоря, мне они всегда казались несколько утомительными.

— Может быть, мертвые они тебе больше понравятся, — заметила Луна.

— Возможно. Мне нравятся мертвые летучие мыши. Мой лучший друг умер, ты знаешь.

Она хихикнула, как только она одна умела, и сердце Гриффина возликовало.

— И ты тоже будешь со мной, — решительно сказала она.

Гриффин ничего не ответил, довольный тем, что она выбрала его, хотя чувствовал себя недостойным ее привязанности.

— И мы все будем делать вместе, — продолжала Луна. — Можем отправиться куда угодно — в большое путешествие по этому новому миру.

— Ну, я-то домосед, — сказал он, — но действительно, почему бы и нет? Если это доставит тебе радость.

Она минуту молчала, видимо не решаясь что-то сказать, потом вдруг выпалила:

— А что, если все будет совсем не так?

— Нет, все будет в самом деле прекрасно.

— Что, если там еще хуже, чем здесь?

— Ну что ты, это невозможно!

— Что, если я останусь там одна и буду долго ждать, когда появится кто-нибудь, кого я знаю? Ведь ты еще детеныш, мои родители проживут еще лет двадцать пять. Я не хочу быть в одиночестве!

— Ты начинаешь говорить, как я, — сказал Гриффин. — Беспокоишься о том, о чем обычно беспокоюсь я. Уж поверь, твои маленькие тревоги — это просто смешно!

Луна тихо рассмеялась.

— А я знаю, что меня ждет, — сказал Немо, оказавшийся рядом, — если вы не против, что я встреваю в вашу беседу. Большая река, такая широкая, какую только можно представить, и вода бурлит от рыбы.

Йорик обернулся к нему:

— Ты полагаешь, мой водяной друг, что в следующем мире тоже будешь есть?

— Не сомневайся, малыш! Что может быть приятнее, чем хорошо поесть? И не подделку, как здесь, а настоящую рыбу. Форель, лосося, окуня!

— Интересно, — сказал Иорик со снисходительной усмешкой. — Вдохновляющее представление о загробной жизни!

— А что тогда, по-твоему, будет после? — поинтересовался Немо. — Уж поведай нам!

— По-моему, очевидно, — ответил Йорик. — Я хочу, чтобы все было как прежде. Я века провел с этим искалеченным крылом и болью. Я знаю, вы насмехаетесь над моими страданиями: «Опять этот Йорик со своим крылом — ой-ой-ой!» Все, чего я хочу, так это чтобы боль перестала терзать меня. Я вполне счастливо могу провести вечность без еды, но только без боли.

— Все ясно, — сказал Немо, без насмешки, с подлинным уважением. — Будем надеяться, что в следующем мире ты будешь здоров.

— Я прошу только немного справедливости, — продолжал Йорик. — А здесь ее нет и в помине! Вот пример: Немо в Верхнем Мире съели. Разжевали. Переварили. Неприятно, я согласен. Но здесь, в Подземном Царстве, он получил свое тело целым и невредимым. А ведь от него должна была остаться просто кучка костей и хрящей!

— Должен же я как-то выглядеть! — запротестовал Немо.

— Отлично. А я всего-навсего врезался в дерево и умер от удара — и посмотрите на меня! Посмотрите на мое крыло, на мое плечо! А бедная Луна, ей еще хуже. Ужасные ожоги и невыносимая боль — это всякому видно! И где здесь справедливость? Где логика?

Немо покачал головой:

— Верное замечание, малыш. К счастью, мы скоро выберемся из этого отвратительного места. — Он повернулся к Мраку. — Интересно, а что ты об этом думаешь? Каким ты представляешь новый мир? Надеешься, что там тебя ожидает множество сочных летучих мышей?

— Возможно для разных летучих мышей есть разные места, — сказал Мрак с легкой улыбкой. По крайней мере, Гриффин решил, что это была улыбка — он все-таки заметил темную вспышку зубов.

— Это, пожалуй, слишком, если на тебя будут охотиться даже в новом мире, — пробормотал Иорик.

— А вы? — спросила Луна Яву. — Вы, наверное, думаете, что там будут орхидеи?

— Может быть. Но я надеюсь, это будет нечто совершенно иное.

— Правда? — с любопытством спросил Гриффин.

— Разве вам не кажется скучным получить снова то же самое?

— Нет! — твердо сказала Луна. — Я хочу, чтобы все было в точности, как в Древесном Приюте. Я не могу представить ничего лучше этого!

— Просто ты еще молода и мало видела, — улыбнулась Ява. — А я счастливо прожила полную жизнь, и теперь мне любопытно посмотреть на другое лицо мира, которых, я надеюсь, у него много.

Гриффин заметил, что Мрак кивнул.

— Да, и я хочу того же.

— И это будет нечто чудесное, — продолжала Ява с такой безмятежностью, что настроение у Гриффина поднялось. Но вдруг он заметил, что Луна замолчала, неподвижно глядя прямо перед собой. Она дрожала.

— Что с тобой? — тихо спросил он, придвигаясь к ней.

— Представления о новом мире такие разные, — шепотом ответила она, в то время как остальные продолжали беседу. — Не знаю, хочу ли я чего-то другого. Я ведь даже не поняла, что значит быть мертвой здесь. Ты не знаешь, каково это, Гриффин.

— Я понимаю.

— Я не хочу этого.

— Ты всегда проходила через все благополучно, — сказал Гриффин. — Совы, молнии, сильный ветер. Ты никогда ничего не боялась.

— А теперь боюсь, — призналась она.

Ему не нравилось, что она боится. Он считал Луну бесстрашной, это помогало ему заглушить собственный страх. Он почти ощущал ее беспокойство и испытал укол разочарование Как он сможет выдержать все это, полагаясь только на свои силы?

— Что там такое? — спросил Иорик, всматриваясь вдаль.

Гриффин подскочил на спине Явы. Далеко впереди он различил смутную серую стену, вздымающуюся так высоко, что она растворялась в темноте неба, заслоняя звезды. Но ее основание было совсем не твердым, не похожим на камень, потому что оно двигалось туда-сюда, то расплываясь, то сливаясь в единое целое. Он принюхался: тот же запах, что он учуял раньше, только более сильный. Теперь он заметил, что воздух тоже изменился. Больше не казалось, что под веки забился песок.

— Это дождь, — с изумлением сказал Немо. — Послушайте!

Раскрыв уши, Гриффин услышал стук капель и поверх него какой-то низкий, нарастающий гул.

— По звуку похоже на ливень! — радостно воскликнул Немо.

— На карте этого не было, — с раздражением вставил Иорик.

— Он прошел здесь совсем недавно, — сказал Немо. — Смотрите, земля внизу еще мокрая.

Вода! Не раздумывая, Гриффин спрыгнул со спины Явы, едва не угодив под ее левое крыло, и устремился к земле.

Немо был прав. Почва, обычно сухая и растрескавшаяся, была мягкой и размытой в грязь, кое-где в лужах поблескивала вода.

— Гриффин! — услышал он возглас Луны. — Подожди!

Но он не мог ждать. Он жаждал глотнуть воды, ощутить, как она течет по пересохшему горлу. Он заскользил над землей, глядя, как вода с шумом уходит в иссохшую почву. На его глазах лужи превратились в грязь, а грязь — снова в безжизненную сухую землю. Гриффин летел дальше, только наполовину сознавая, что Луна следит за ним и что другие пилигримы прикрывают его сверху. Заметив другой водоем, Гриффин помчался к нему и неуклюже приземлился. На этот раз он успел и, опустив мордочку в воду, стал пить. Это было на самом деле! Он чувствовал, как язык смягчился; он глотал воду так жадно, что даже не чувствовал ее вкуса. Когда лужа иссякла, впитавшись в землю, Гриффин, задыхаясь, поднял голову. Он облизал губы и только тогда почувствовал вкус воды. Она была совсем не такая, как в его ручье. Она была соленая, и ему еще больше захотелось нить. Он взлетел в воздух, вода тяжело колыхалась в его желудке.

— Хорошо? — спросила Луна.

Гриффин кивнул. Может быть, ему больше никогда не удастся напиться вволю. Соленая вода все-таки лучше, чем ничего.

— Извините, — сказал он остальным. — Мне это действительно было нужно.

Вместе они направились к темной пелене дождя. Его низкий гул нарастал, воздух вокруг содрогался. Туман капельками оседал на шерсти Гриффина. Внезапно они оказались в дожде. Гриффин ликовал, когда капли ударяли в его шерсть — это так напоминало живой мир! Открыв рот, он петлял между дождевыми каплями, ловил их языком и пил прямо в воздухе. Луна смеялась, — и впервые Гриффин забыл, где они находятся.

Дождь становился сильнее и превратился в сплошную серую стену. Теперь он падал не отдельными каплями, а сплошными струями, которые едва не сбивали Гриффина вниз. Пилигримы медленно продвигались вперед сквозь ливень.

— Мне это не нравится, — крикнул Немо. — Посмотрите вперед!

Не больше чем в пятидесяти взмахах крыльев они увидели обрушивающийся с неба колоссальный водопад, шириной, наверное, тысячи взмахов крыльев. Вода искрилась в звездном свете. Все остановились и закружились на месте.

— Откуда она падает? — спросила Ява.

— Дыра! — закричал Гриффин. — Дыра в небе! Вода приходит из Верхнего Мира!

Из глубины огромного озера или океана вода просачивалась сквозь почву и камень вниз и вниз и наконец пробилась сквозь трещину в каменном небе Подземного Царства. Одна мысль об этом пробудила в Гриффине отчаянное желание — взлететь к самому небу, отыскать эту трещину, как-нибудь протиснуться в нее и плыть наверх. Конечно, он никогда бы этого не сделал. Тем более без воздуха и сопротивляясь колоссальной массе всей этой воды.

Гриффин ощущал запах водопада. Он никогда не думал, что вода тоже пахнет, но в этом мире, лишенном запахов, убедился — поток нес в себе аромат почвы, через которую просочился, камней, которые обтекал, запах рыбы, соли, водорослей. Кто знает, откуда пришла эта вода? Может быть, часть этой воды протекала когда-то по ручью возле Древесного Приюта.

— Надо облететь водопад стороной, — сказал Иорик.

— А если мы потеряем направление? — забеспокоилась Ява.

— Я предлагаю лететь прямо! — заявил Немо. — Вода не может причинить вреда, так не бывает.

— Кроме того, что в ней можно утонуть, — пробормотал Иорик.

— Ну, это вряд ли, — уверенно сказал Немо. — Посмотрите на эти большие бреши. Мы пройдем сквозь них, не замочив крыльев!

Когда Гриффин, прислушиваясь, смотрел на водный поток, он увидел, что Немо прав: на самом деле водопад вовсе не был плотной стеной. Он состоял из множества отдельных потоков падающей воды, образующих тонкие струи и спиральные колонны. Если внимательно присмотреться, можно было заметить между ними разрывы. Облик водопада постоянно менялся. Некоторые участки вдруг внезапно иссякали, оставляя воздушные бреши, в которых лишь мелкая водяная пыль напоминала о грозном потоке, который только что низвергался здесь. Где-то в другом месте, наоборот, бреши неожиданно с грохотом захлопывались. Гриффин с трудом сглотнул.

— Ты в этом уверен? — спросила Ява у Немо.

— Только держитесь ближе ко мне, и мы проскочим. Не пройдет и минуты!

Йорик настоял, чтобы следовать прямо за Немо — как проводник, естественно. Ява убедила Гриффина и Луну, чтобы они шли следующими, а она и Мрак замыкали цепочку.

— Не забудь, чтобы проход был достаточен для меня! — крикнула она Немо, и он успокоил ее, махнув крылом.

— За мной! — крикнул он.

Гриффин устремился к водопаду. Его рев был страшен. Гриффин абсолютно не хотел делать этого. Теперь, когда он был совсем близко, каждая клеточка тела приказывала ему броситься прочь. Он подавил свой страх, сосредоточил взгляд на крыльях Луны и следовал точно за ней. Они направлялись прямо к сплошной стене воды, но затем Немо резко отклонился в сторону и проскользнул через щель. Прежде чем Гриффин успел вздохнуть, он тоже оказался внутри водопада.

Если снаружи было громко, здесь казалось, что водопад грохочет внутри черепа. Вокруг обрушивались ревущие водяные столбы. Было совершенно темно, лишь иногда случайные вспышки звездного света прорывались сквозь водяную завесу и ярко отражались в слоях густого тумана.

Они летели с головокружительной скоростью, поворачивая, ныряя вниз и поднимаясь вверх сквозь постоянно меняющиеся полости водопада. У Немо, казалось, было почти сверхъестественное понимание этой стихии, он умел видеть в тумане и даже сквозь воду, угадывал, когда она вот-вот исчезнет и когда готова обрушиться вниз.

— Мы уже почти прошли! — услышал Гриффин голос Немо впереди, и затем…

Луна затормозила так резко, что Гриффин чуть не натолкнулся на нее.

— Что случилось? — задыхаясь, спросил он, и тут увидел: они попали в тупик. Немо и Иорик кружили на месте, описывая узкие круги, и рыбоед внимательно вглядывался в сплошную стену воды.

— Ничего страшного, — бормотал Немо. — Поднимемся выше.

С этими словами он почти вертикально взмыл вверх. Они поднимались довольно долго. Но не могу? же они подниматься вверх бесконечно!

Вдруг он увидел, что Луна наконец выровняла полет.

— Здесь давайте побыстрее, — услышал Гриффин голос Немо. — Сейчас перед нами свободный коридор, но это ненадолго!

Впереди Гриффин увидел две высокие стены воды, образующие узкий каньон, — эти стены двигались, медленно, но неуклонно сближаясь. В конце каньона — казалось, это было далеко-далеко, — Гриффин увидел звезды. Небо. Конец водопада.

— Быстрее! — крикнул Немо, устремившись вперед.

Луна последовала за ним, но Гриффин на мгновение заколебался. Он заставил себя говорить:

— Стены смыкаются, это типичная задачка с сокрушительно-водными стенками. Скорость кажется постоянной, и я смогу проскочить, если буду лететь быстро, и дело только в том…

— Давай! — поторопил его Мрак.

— Лети, Гриффин, — сказала Ява. — Я буду сразу за тобой.

Гриффин устремился в узкую щель, что есть силы колотя крыльями. Каньон был шириной чуть больше семи футов и быстро сужался. Гриффин сосредоточил взгляд на Луне, Иорике и Немо — за ними были видны звезды, мерцающие в открытом небе. Скорее туда! Брызги стали крупнее, и Гриффин взглянул на подвижные стены. Теперь они сходились быстрее, а он не проделал еще и полпути. Между стенами было всего шесть футов.

— Постарайся лететь как можно быстрее, Гриффин, — сказала Ява.

— Лети вперед! — крикнул ей Гриффин. — Твои крылья! — Еще немного, и Ява будет задевать воду кончиками крыльев.

— Я не оставлю его, — успокоил Яву Мрак. — А ты лети вперед.

Гриффин совсем не хотел оставаться наедине с Мраком, но спорить теперь было некогда.

Ява кивнула и, обогнав Гриффина, бросилась к концу каньона, рассекая туман своими большими крыльями.

Стены теперь были так близко, что Гриффин и Мрак не могли больше лететь рядом. Вампир полетел впереди, часто оглядываясь и проверяя, где Гриффин. Впереди Гриффин видел летящего Немо, а за ним Йорика, Луну и Яву, которая время от времени резко наклонялась, чтобы не задевать стены крыльями. Шум водопада стал утихать.

— Со мной все в порядке! — крикнул Гриффин, когда Мрак обернулся. — Лети! Лети вперед! — Стены уже почти касались трехфутовых крыльев вампира, так что ему ничего не оставалось, как рвануться вперед, оставив Гриффина одного.

— Я в порядке, — сказал Гриффин сам себе. Он был уже почти на месте. Он видел, как остальные кружили на открытом пространстве, поджидая его, — и звезды сияли так ярко!

— Эй! — крикнул он. — Я прошел!

Стены осели, зацепив левое крыло, и его потащило в толщу воды. Он падал вниз как камень вода, казалось, промочила насквозь каждый дюйм его тела, била по голове, но…

Каким-то чудом он оказался на свободе.

Он был в ловушке внутри водопада, неистово кружась внутри узкого столба воздуха. Вокруг бурлила вода. Гриффин посмотрел вверх, надеясь увидеть Яву или Мрака. Насколько далеко вниз его затянуло? Он крикнул, но голос слабо отразился от водяных стен и тут же заглох. Он не мог оставаться на месте. Водопад двигался медленно, но неотвратимо относя его в сторону. Он был вынужден двигаться вместе с ним. Его желудок сжался от страха.

— Эй! — крикнул он, поворачиваясь, чтобы уклониться от струй воды. — Ява! Луна!

Он полетел сквозь водный лабиринт, шаря перед собой локатором, чтобы ни на кого не натолкнуться. Вдруг он насторожил уши. Откуда-то со стороны донесся приглушенный голос.

— Гриффин… Гриффин… Гриффин… «Отлично, — подумал он с облегчением. — Они ищут меня».

— Я здесь! — закричал он. — Сюда! Внезапно из стены тумана вынырнули челюсти, за ними тело с огромными крыльями. Вампир вцепился ему в спину задними когтями. Гриффин попытался оттолкнуть его, но удары на этот раз были совсем слабыми. Его крылья смяло так, будто он врезался в гранитную скалу. Он перестал быть сильным.

Вампир укусил его.

Гриффин ощутил, как зубы каннибала погрузились в его плечо, и пронзительно закричал. Не столько от боли, сколько от мысли, что клыки этого чудовища впиваются, забирая часть его жизни.

— Зотц! — проревел вампир.

Его зубы были в крови. «Моя кровь», — подумал Гриффин, не в силах оторвать взгляда от пасти вампира. Из раненого плеча заструились звук и свет: жизнь, покидающаятело.

— Услышь меня, господин! — ревел вампир. — Я настиг твою жертву!

И тут же Гриффин ощутил вокруг себя некое присутствие; оно охватывало его, кружило в водовороте, медленном и мощном. Гриффин не мог вздохнуть, чтобы крикнуть.

— Я отдаю эту жизнь тебе! — прокричал вампир, обращаясь к невидимому существу.

Он отпрянул назад, открыл челюсти для рокового укуса, и Гриффин увидел, как искорка его светящейся жизни коснулась морды вампира. Ноздри каннибала жадно затрепетали и всосали светяпщйся завиток. Гриффин услышал, как вампир заурчал от наслаждения, и на какую-то долю секунды его хватка ослабла.

Гриффин забился, вырвался и ринулся к водяной стене. От удара вода плеснула в вампира, и тот отлетел назад. Скуля от страха, Гриффин бросился в одну узкую щель, затем в другую, надеясь, что каннибал слишком велик, чтобы проскользнуть в них. Как ни странно, он не чувствовал боли в плече, но когда взглянул на него, в глазах все поплыло. Сияние окружало безобразную рану, кровь собиралась на шерсти в капли, которые падали вниз, ярко светясь в воде, словно утонувшие светлячки.

Тупик. Он оглянулся и увидел, что каннибал летит прямо к нему. Тонкая водяная завеса оказалась между ними, заперев Гриффина в вертикальном столбе воздуха. Но сквозь волнистую поверхность воды было видно темную тень каннибала, который кружил, поджидая его.

— Вижу тебя! — услышал он вопль преследователя. — Я вижу твое свечение! Я вырву его у тебя и отдам своему богу!

Задыхаясь от ужаса, Гриффин искал путь к спасению. Он едва мог двигаться, не касаясь окружавшей его воды. Медленно, по спирали он стал подниматься вверх, успокаивая себя тем, что увеличивает расстояние между собой и каннибалом.

— Я все равно рядом с тобой! — донесся голос из-за водной стены, рядом с его ухом.

Гриффин тревожно огляделся. Если б только водная стена позади исчезла и он мог бы удрать! Он взлетел выше и с ужасом увидел, что полоса воды между ним и каннибалом становится тоньше, на ее поверхности появилось множество узких щелей. Задняя стена позади него тоже слабела, но недостаточно, чтобы рискнуть броситься сквозь нее.

Дождь заставил его вздрогнуть, и, взглянув вверх, он увидел, что прямо на него падает мощный поток. Гриффин заметался в испуге — водяные стенки становились все тоньше и прозрачнее. Сквозь щели он видел каннибала. Гул потока приближался, секунды уходили.

Наконец стены воды исчезли. Вампир изогнулся, поднял крылья и одним броском метнулся к горлу Гриффина. Гриффин отскочил — и вдруг…

Водопад с каменного небосвода ударил в вампира, и тот исчез, увлекаемый его чудовищной силой.

— Гриффин!

Он не ответил, опасаясь новой угрозы.

— Гриффин!

Он вздрогнул, когда увидел, что прямо к нему мчится маленькая летучая мышь. Луна. Она тяжело дышала.

— Что у тебя с плечом? — испуганно спросила она.

Гриффин тупо посмотрел на рану, еще светящуюся и сочащуюся кровью. Сейчас он не очень хорошо соображал. Луна что-то говорила о том, как они его искали и что теперь надо скорее уходить отсюда. Он послушно последовал за ней.

Спустя минуту он обнаружил, что оглушительный рев остался позади и вода стала менее плотной; вскоре она превратилась в обычный дождь, потом в брызги, затем в водяную пыль. Боль стала невыносимой, охватила левое плечо и крыло, пульсировала в такт с ударами сердца.

— Как ты, Грифф? — спрашивала Луна, может быть уже не в первый раз. Ему казалось, что она говорит очень громко.

— А где остальные? — спросил он, оглядываясь.

— Мы найдем их, — успокоила его Луна. Пока она звала Яву, Немо и Йорика, Гриффин разглядывал странную местность, расстилавшуюся перед ним. Равнина была покрыта сетью узких долин, стены которых светились от прожилок фосфоресцирующего камня. Со дна их поднималось бесчисленное количество каменных башен — часть из них сходились в один острый заостренный шпиль, другие были шероховатые и полуразрушенные, некоторые с плоскими, срезанными вершинами. Все они изобиловали множеством маленьких выемок и отверстий.

— Грифф, — наконец сказала Луна, — полетели искать их, ладно?

— Мне нужно приземлиться. — Его желудок сжался, и Гриффина вырвало. — Моя вода! — простонал он, разрыдавшись.

— Ты просто устал, — проговорила Луна. — Давай отдохнем. Посмотри, как много здесь удобных мест.

Гриффин стал снижаться в одну долину, устремившись к конической каменной башне с широким уступом сбоку. Он летел медленно и тяжело, раненое плечо, казалось, разрывается от боли. Оно все еще обильно кровоточило, и он видел, как набухшие капли падают вниз, ударяются о камень и с шипением исчезают. Гриффин стиснул зубы, пытаясь остановить кровотечение.

— Старейшины знали бы, что делать, — пробормотал он.

— Что? — спросила Луна.

— Они знают, как сделать лекарство из листьев, ягод, корней и прочего, — сказал Гриффин, удивляясь, почему Луна качается и пропадает из поля зрения. Мерцающие склоны долины проносились мимо с головокружительной скоростью.

— Они должны были спасти тебя, — невнятно проговорил Гриффин. — Наверное, им просто не хватило лекарства.

— Гриффин, — настойчиво спросила Луна, — ты в порядке?

— Да, — прошептал он. — Только ты не качайся… Затем мир поплыл перед его глазами и рассыпался.

 

Долина

Высокие стены были изрезаны таким множеством ниш и уступов, что Гриффину сначала показалось, что он внутри дерева. Через отверстия наверху струился мерцающий звездный свет. Повсюду висели летучие мыши, болтая и вычесывая шерсть, совсем как в Древесном Приюте на рассвете.

Гриффин обнаружил, что лежит на ложе из мягкого камня. Не было сил поднять голову, тело пронизывал холод. Луна смотрела на него.

— Эй, — сказала она, увидев, что он очнулся. — Ты выбрал отличное место, чтобы отключиться! Прямо над большой колонией. На вид они вполне дружелюбные. Помогли мне перетащить тебя в одну из башен и даже положили на эти мягкие камни, чтобы тебе было удобно. По-моему, их немного пугает твое свечение.

Гриффин увидел, что летучие мыши — кажется, все виды, какие есть на свете, — смотрят на него, перешептываясь между собой.

— Они послали за своими старейшинами, — сообщила Луна.

— А где Ява?

Луна покачала головой:

— Они, наверное, ищут нас. Как ты себя чувствуешь?

— Не очень хорошо. — Он поднял крыло, и резкая боль пронзила его плечо и грудь. Рана все еще кровоточила, хотя уже не так сильно; она опухла и выглядела воспаленной. — Вряд ли я в таком состоянии смогу лететь.

— Тебе просто нужно еще отдохнуть.

— А, так это и есть светящийся детеныш! — донесся голос сверху. Три летучие мыши влетели в башню и повисли на стене, разглядывая Луну и Гриффина.

— Меня зовут Данте, — сказал самец с широкой полосой яркой шерсти вокруг плеч и груди. — Я один из здешних старейшин. — Когда он расправил большие бледные уши, звездный свет высветил на его коже узор тонких вен. Такой формы носа Гриффин еще никогда не видел — он был похож на луковицу, — но больше всего его удивила шерсть Данте. Она была похожа на его шерстку — чередующиеся полосы яркой и темной шерсти на спине и на груди. Быстрые глаза Данте оглядели Гриффина с головы до ног, и он ощутил некоторый страх.

— Я бы с радостью вылечил твою рану, но этот мир не имеет отношения к жизни.

— Выходит, вы знаете? — удивленно спросил Гриффин. Он боялся, что здешние летучие мыши в Оазисе тоже убеждены, что они живые, а его будут считать привидением.

Данте улыбнулся:

— О да. Мы все понимаем, где мы и что мы. Но нам нечасто случается видеть живого. Время от времени в Верхнем Мире случаются землетрясения, и некоторых несчастных летучих мышей затягивает в трещины и забрасывает сюда.

— Точно так же случилось со мной, правда! — обрадовался Гриффин.

— И со мной тоже, — ответил Данте. — Больше тысячи лет назад.

Гриффин уставился на него:

— И вы…

— Да, я умер здесь.

— Но почему вы не отправились к Древу?

— Я решил остаться.

— Здесь? — ошеломленно спросил Гриффин, не сумев скрыть нотки изумления в голосе. Он смотрел на летучих мышей, висящих на каменных стенах башни, — их были сотни. И все они выбрали остаться в Подземном Царстве?

Данте рассмеялся:

— Я вижу, тебе это кажется неправильным.

— Но Древо… — Гриффин в замешательстве посмотрел на Луну. Возможно, Данте не понимает, что Древо — дверь в новый мир?

— Мы знаем, что многие мертвые решились войти в Древо, — сказал Данте, — и желаем им всего хорошего. Но мы предпочли обосноваться здесь.

— Но я думала, что мы все должны уйти отсюда, — вмешалась Луна. — Так нам сказала Фрида.

— Да, мы знаем Фриду. А до нее были сотни других старейшин-пилигримов, которые распространяли свои сообщения по всему Подземному Царству.

— Вы не верите ей? — спросил Гриффин. Данте задумчиво посмотрел в сторону:

— Наверное, для вас это прозвучит ужасно. С самой высокой башни нашей долины можно увидеть сияние Древа. Мы видели бесчисленное множество летучих мышей, которые стремились к нему, со многими мы беседовали; с большинством мы прощались, а некоторые оставались с нами. Я верю только фактам. А единственный факт состоит в том, что тот, кто вошел в Древо, не выходит из него обратно.

— Потому что они отправляются в новый мир, — нетерпеливо вставила Луна.

— Возможно. Но откуда вы знаете? Вы можете только верить. Но вы не знаете.

Гриффин неловко пошевелился, раненое плечо мешало ему. Данте прав. Ведь даже Фрида не могла сказать, что ожидает его по другую сторону Древа.

— Мы все выросли в убеждении, что Ноктюрна заботится о нас, — продолжал Данте. — Мы никогда не видели ее, она никогда не говорила с нами. Мы предполагаем, что она добра и заботится о нашем благоденствии, но кто знает точно? И даже если Ноктюрна существует, кто знает, что она предназначила для нас после смерти? Возможно, то, что ожидает нас по ту сторону Древа, гораздо хуже этого места.

— Этого не может быть! — воскликнул Гриффин. Данте задумчиво наклонил голову:

— Может быть, вы правы и Древо действительно ведет в удивительный мир, который находится за гранью нашего понимания. Но также возможно, что это место абсолютной смерти, конец всякого движения, мыслей, сознания.

Гриффин задрожал, вспомнив об ужасной реке безмолвия.

— С Древом связано много вопросов, на которые мы никогда не сможем ответить, — продолжал Данте. — Тогда как здесь мы наверняка знаем, где находимся. И довольствуемся этим.

— Вы тоже? — спросила Луна.

— Сначала, когда я умер я чувствовал себя так же, как вы. Многие годы я путешествовал по этому миру, и понял, что в нем есть своя красота. Возможно, не такая, к какой мы привыкли. Но все-таки это место чудес. Моря песка, водопад, через который вы должны были пройти, чтобы попасть в нашу долину, великолепная игра звездного света, сияние скал, которые мы выбрали для нашего убежища. Но это не главная причина, по которой мы остались здесь. Всех нас объединяет одно — мы довольны своей смертью.

Гриффин недоуменно посмотрел на Луну. Как мертвый может быть доволен? Такое невозможно представить.

— Вам покажется странным, — задумчиво проговорил Данте, — но вместе с жизнью ушел страх смерти. Страх, который преследовал нас всю жизнь. Это делало нас жадными, себялюбивыми. А здесь мы не тревожимся ни о пище, ни о стихийных бедствиях, ни о хищниках.

— А вампиры? — спросила Луна.

— Они нас не беспокоят. Водопад окружает и защищает нас. Или, возможно, нам повезло и о нас просто забыли. Мы отказались от всего, нам ничего не нужно. Зато мы можем общаться друг с другом, у нас есть вечность, чтобы беседовать и размышлять о мироздании.

— При этом не будучи его частью, — холодно заметила Луна.

— Как знать, что есть меньшая часть вселенной — Подземное Царство или новый мир, куда можно пойти? Жизнь и свобода внутри нас. И все существует внутри нас

— Я хочу обонять, есть и видеть реальные вещи, — сердито пробормотала Луна.

— Здесь мы обретаем свою истинную сущность, — сказал Данте.

— Я здесь ничуть не похожа на саму себя, — возразила Луна.

— Потому что не принимаешь себя такой, какая ты есть. Со временем ты научишься этому и тогда обретешь истинный мир.

Гриффин не участвовал в этом споре. Но слушал внимательно. Он чувствовал, как устал от этого путешествия, устал все время бояться. Бояться умереть. Бояться всего. Какое облегчение просто перестать бояться! Освободить сознание от мыслей о том, что может быть и будет. Он оглядел внутреннее пространство башни и увидел летучих мышей, собравшихся небольшими компаниями: самцы, самки и детеныши, словно одна семья.

— Смерти не надо бояться, — сказал Гриффи-ну Данте. — Мгновение, никакой боли, потом вечный мир.

— Он выздоровеет, — отрезала Луна. — Ему просто нужно еще поспать.

— Его рана не заживет, — покачал головой Данте. — У меня была такая же.

— Он выздоровеет, — настаивала Луна. Данте вежливо кивнул:

— Вы можете оставаться здесь столько, сколько понадобится.

— Это не продлится долго, — пробормотала Луна.

Гриффин почувствовал, что изнемогает от усталости. Холод раны, казалось, проник в глубь его тела. С каждым ударом сердца боль становилась сильнее. Капля крови скатилась с его шерстки и ударилась о каменный карниз, вспыхнув, а затем с шипением исчезнув. Он вдруг осознал, что непременно умрет, если в скором времени не выберется отсюда. Но было ли Древо настоящим выходом?

Больше всего сейчас он хотел забыться сном.

Гриффин проснулся от толчка и увидел рядом Луну.

— Я еще…

— Не беспокойся, — улыбнулась она. — Ты все еще жив. Но нам уже пора.

— А нельзя поспать еще немного?

— Ты поспал достаточно. — Луна посмотрела в сторону, вздохнула и сказала: — Грифф, ты неважно выглядишь.

— Думаешь, ты меня этим удивила?

— Меня беспокоит твое свечение.

— И что с ним?

— Оно слабеет. Когда ты спал, оно… возможно, мне показалось… Оно понемногу выходило из твоего тела, как в тот раз, когда на тебя напали летучие мыши из Оазиса.

— Нет, — беспомощно сказал он.

— Давай, Гриффин, поднимайся!

Древо. Еще одно путешествие. Что если оно ведет в никуда или туда, где еще хуже, чем здесь? Он вспомнил огромное, полыхающее изображение с карты Фриды. Войти внутрь и, быть может, сгореть дотла. Он посмотрел на летучих мышей, уютно устроившихся внутри своего каменного убежища, беседующих друг с другом. Здесь они могли провести за разговорами вечность. Он любил говорить, размышлять вслух. И хорошо это умел. Так сказала Луна. Он просто создан для этого.

— Думаешь, мой отец жив? — спросил он Луну.

— Если жив, то непременно найдет нас. Если погиб, то все равно мы ничего не можем с этим поделать. Так или иначе, он хотел, чтобы ты выбрался отсюда и вернулся домой.

Но было еще одно обстоятельство, удерживающее Гриффина.

— Может, мне остаться здесь, с тобой? — проговорил он, отчаявшись.

— О чем ты? Я здесь не останусь!

— Мне кажется, будет несправедливо, если я вернусь домой, а ты нет.

— Пойдем, Грифф, не глупи!

— У меня есть предложение. — Слова лились неудержимым потоком, быстрее, чем он успевал их подумать. — Я умру здесь, и мы вместе пойдем в Древо, договорились? И тогда попадем в одно и то же место. Ты не останешься одна. Это будет справедливо!

— При чем здесь справедливость?

— При том, что ты умерла по моей вине! — выпалил он. Гриффин не мог больше скрывать от нее правду. Невысказанное признание душило его, комом стояло в горле. Или в сердце.

— О чем ты болтаешь? — тихо спросила Луна.

— Я уронил на тебя огонь.

— Но ведь ты говорил…

— Я обманул тебя. Мы украли у людей огонь. Это я придумал, потому что хотел поразить всех, и я нес в когтях зажженную от человеческого костра соломинку. Но она горела быстрее, чем ожидалось. Я побоялся обжечься и выпустил ее. Она упала прямо на тебя, и ты загорелась.

Она ничего не ответила, глядя мимо него.

— Луна? — позвал Гриффин с несчастным видом. Он заговорил об этом не только из-за чувства вины. Он думал и о себе. Ему хотелось признаться и освободиться от этого; хотелось, чтобы она сказала ему: все в порядке.

— Так ты не знал, что я под тобой? — тупо спросила она.

— Я не помню, — сказал он, снова ощутив прилив отчаяния.

— Ты только почувствовал, что тебе жжет когти, и бросил ее?

Луна всегда была такая спокойная и чуткая. Он надеялся, что так будет и сейчас. Она все поймет и скажет ему, чтобы он не винил себя.

— Так получилось. Я даже не успел об этом подумать. Я просто разжал когти, и соломинка упала.

— У тебя не было времени проверить, что внизу?

— Нет.

— Не было даже доли секунды, чтобы просто взглянуть вниз?

Гриффин, не дыша, пристально смотрел на нее.

— Ты не мог отбросить ее в сторону, чтобы она не попала на меня?

— Я… наверное, мог, — запинаясь, выдавил он. — Я не подумал…

Луна засмеялась, но это был нехороший смех; не так она смеялась раньше.

— Это нечестно! Я умерла, потому что ты оказался слишком труслив, чтобы посмотреть вниз или удержать ее секундой дольше!

— Знаю, я виноват. — Ему хотелось, чтобы всего этого не происходило с ним. Но от себя не уйдешь, не скроешь того, кем он всегда был — трусом. Можно ли ожидать, что она простит его?

— Все было бы хорошо, если бы огонь ударился о ветку, Грифф, — негодовала Луна. — Но погибнуть из-за такой дурацкой случайности? И погибла я одна! А ты просто хочешь остаться здесь, с этими летучими мышами! — Теперь она кричала громче, и впервые в жизни Гриффин ее испугался.

— Прости, — снова сказал он. Она резко повернулась к нему:

— А ты не хочешь отдать ее мне?

— Что?

— Свою жизнь! Она по праву принадлежит мне. Я хочу ее обратно!

— Луна…

Она налетела на него, вцепилась когтями, стала бить крыльями.

— Из-за тебя я никогда не увижу свою маму! Никогда не буду живой!

Он не сопротивлялся; с его стороны это было бы нечестно. Луна разозлилась не на шутку, и Гриффин заслужил это — он только сжался в комочек, прижал уши, обернул вокруг себя крылья, принимая ее удары.

— Ты и твое дурацкое свечение! — кричала она. — Я хочу это свечение!

Гриффин почувствовал, как ее зубы впились в его плечо. Он вспомнил об ауре, исходящей из его тела, и страх обуял его.

— Луна! Перестань, мне больно!

— Это нечестно! — визжала она, снова и снова колотя его. — Думаешь, умереть — значит разом решить все проблемы? Это значит просто сдаться!

— Вспомни себя в пещере! — бросил ей в лицо Гриффин. — Ты тоже хотела сдаться!

Ее коготь глубоко вонзился ему в плечо, и все тело пронзила острая боль. Не раздумывая, Гриффин раскрыл крылья, оскалился и зашипел. Луна чуть отскочила назад и, тяжело дыша, смотрела на него, будто очнувшись от кошмара.

— Ох, — упавшим голосом прошептала она. — Гриффин… Прости!

— Все нормально.

— Нет. — Она в ужасе затрясла головой. — Это было отвратительно! Я не могу поверить, что я вела себя как те летучие мыши…

— Неправда, ты просто потеряла голову, вот и все, — сказал Гриффин. — На твоем местеа|ак поступил бы каждый.

— Я не поранила тебя?

— Просто напугала.

Некоторое время они молчали, восстанавливая дыхание.

— Но я все-таки рад, что ты сделала это, — признался Гриффин.

— Почему?

— Я понял, что хочу жить, — сказал он. — Я не хочу умереть здесь.

Данте проводил их к самой высокой башне долины. Ее вершина возвышалась над светящимися холмами. Каждый удар крыльев причинял боль, и Гриффину пришлось два раза отдыхать, пока они поднимались вверх.

Самого Древа они не увидели, только сильное зарево на горизонте. Время от времени к небу взлетали мощные языки пламени. Гриффин вздрогнул и посмотрел на Луну, но ее мордочка была непроницаемой, словно маска.

— Вот ваше Древо, — сказал Данте. — Не очень далеко, около десяти тысяч взмахов крыльев.

— Спасибо, — ответил Гриффин, раздумывая, сумеет ли он сделать эти десять тысяч взмахов.

— Счастливого пути, — проговорил Данте. — Надеюсь, все ваши желания исполнятся.

Гот очнулся, наполовину засыпанный землей. Он только и сумел, что открыть глаза. Удар водопада и столкновение с землей переломали ему все кости. Он больше не чувствовал своего тела. И в третий раз он не убил детеныша — это не укладывалось в голове. Гот в отчаянии замычал сквозь разбитые зубы. Он потерпел неудачу, и другой случай ему вряд ли представится.

Теперь его ожидали вечные страдания в водовороте кислоты. Если бы он только мог выкарабкаться из этой грязи, чтобы с достоинством принять свою судьбу!

Вдруг рядом прошелестел ветер:

— Гот…

Он закрыл глаза и ждал.

— Ты действительно считаешь меня таким жестоким? — прозвучал голос Зотца. — Мне не чужда жалость. Ты пострадал, служа своему богу, а за это я не караю.

Гот услышал щелчок и тут же снова почувствовал свой позвоночник. Ощущения потекли по нему, как полноводная река, устремляясь в оживающее тело. Смятые конечности стонали от боли, но он чувствовал, как одна за другой кости собираются вместе, длинные пальцы крыльев, ребра срастаются и заживают.

Наконец он выбрался из грязи.

— Лети, — сказал Зотц. — Ты должен выполнить задание.

Гот почувствовал, как мощным потоком воздуха его поднимает вверх и несет через небо Подземного Царства.

Высеченный из огромного утеса собор выглядел нереальным, словно мираж, порожденный воспаленным воображением. Шейд пару раз моргнул, пытаясь прогнать наваждение, но собор остался на месте. Две массивные башни стояли по бокам возле входа, над высокой сводчатой крышей вздымался центральный шпиль, увенчанный крестом. Этот вид был настолько знаком, что Шейд тихо рассмеялся от удовольствия. В одном северном человеческом городе, не слишком далеко от Древесного Приюта, был точно такой же собор; в его шпиле некогда нашел убежище потерявшийся детеныш.

Уже четыре часа Шейд летел без отдыха над странной местностью со светящимися холмами и неглубокими долинами. Раньше, около темной реки и двух каменных пиков, он засек эхо-изображение Гриффина и услышал голос, который умоляюще звал его. Рядом он увидел эхо-изображения Луны, Явы и других пилигримов. Ему стало легче при мысли, что они встретились и теперь вместе летят к Древу.

Собор находился прямо на его пути, и Шейд обнаружил, что целеустремленно летит к нему. Тогда он затормозил. Было что-то зловещее в облике этого человеческого сооружения, построенного там, где нет людей. Кто вырезал его из скалы? На фоне камня он уловил слабое движение и увидел маленькую летучую мышь, стремительно летящую ко входу в шпиль собора. Шейд сильнее заработал крыльями, набирая скорость. Он не хотел, чтобы его сын оказался внутри.

— Гриффин! — крикнул он, но сын не услышал его. Он уже исчез внутри.

Прежде чем опуститься, Шейд медленно облетел вокруг шпиля — в каждом углу основания неподвижно скорчилась каменная горгулья. Он затормозил, влетел внутрь и ухватился за острый выступ камня. Боязливо посмотрел на горгулью, и его дыхание пресеклось. Горгулья была лисокрыл и выглядела словно гигантский двойник Явы. Ее окаменевшая морда выражала ужас. Шейд отвернулся и направился к отверстию, в котором исчез его сын.

— Гриффин!

Тишина. Почему он не отвечает? Внутри шпиля было совершенно темно. Шейд обшарил его звуком. Густая сеть деревянных балок, огромные луковицы, подвешенные на веревках. Это было удивительно похоже на шпиль, в котором жил Зефир. Шейду на мгновение почудилось, что сейчас, доброжелательно улыбаясь, ему навстречу вылетит старый альбинос.

— Я здесь!

Гриффин висел высоко на балке, совсем один. Шейд застонал от облегчения и полетел к нему.

— Гриффин, нам нужно уходить отсюда. Где остальные?

— Снаружи. Разве ты их не видел?

— Нет.

— Должен был видеть. Горгульи.

Улыбка сына лишила Шейда мужества. Она не подходила к его лицу, казалась слишком большой и какой-то кривой. По коже побежали мурашки, когда он вспомнил, что одна из горгулий была похожа на Яву. А другие три? Иорик… Немо… Мрак… все превращены в камень?

— Гриффин, что происходит? — Шейд уже был почти рядом и готовился повиснуть на перекладине.

Тело сына разлетелось, шерсть и плоть рассыпались в мелкие клочья звука и света. И в то же время другое тело лезло сквозь остатки старого — мощная грудь с треском выпирала через маленькие ребра Гриффина, огромные крылья разворачивались на три фута. Шейд отпрянул. Сквозь черты его сына проступала знакомая голова с длинной мордой, заостренным носом и гребнем на макушке.

Гот стряхнул остатки маски Гриффина и злобно посмотрел вниз. Шейд понимал, что все это было просто звуковой иллюзией, но, когда изображение сына разлетелось на кусочки, это так потрясло его, что он в отчаянии начал обшаривать шпиль, выискивая останки, — будто мог собрать и снова соединить их вместе.

Он еще не пришел в себя, когда Гот ринулся на него, сбил на пол, опрокинул на спину и прижал. Почему-то Гот теперь был тяжелее, Шейд это сразу ощутил. Как может мертвый быть сильнее и тяжелее?

— Где он? — крикнул он Готу. — Где мой сын?!

— Ковыляет к Древу вместе с другим детенышем.

Только бы освободиться! Шейд видел единственный выход из шпиля — то самое отверстие, через которое он попал внутрь. Он глубоко вдохнул и крикнул во всю силу. Удар подбросил Гота в воздух на несколько дюймов, этого хватило, чтобы Шейд перевернулся на живот и взвился в воздух, устремившись к выходу.

В мгновение ока отверстие захлопнулось. Шейд врезался в камень и упал, оглушенный. Хохот Гота болью отдавался в голове. Он снова поднялся в воздух, не желая быть легкой добычей. Он был заперт один на один с Готом внутри этого шпиля, хотя чувствовал иное присутствие, невидимо скользящее в воздухе, в камне. Это мог быть только Кама Зотц; это он одел Гота в личину его сына и с такой легкостью закрыл вход. Шейд неистово кружил по шпилю, отыскивая какой-нибудь выход и не переставая наблюдать за Готом. Потолок начал светиться звуковыми картинами — крылатая змея, ягуар, пара глаз без зрачков.

Гот бросился на него сверху. Шейд резко свернул вправо и проскользнул в узкую щель между деревянными балками. Он мог полагаться лишь на свои маленькие размеры. Шейд прижался к нижней поверхности перекладины, стараясь дышать медленно, и слушал хлопанье крыльев Гота, который носился вокруг.

— А я волновался, что упустил случай восторжествовать над тобой, Шейд!

Шейд ничего не ответил, лихорадочно пытаясь что-то придумать. Единственный выход был закрыт. Его заманили сюда с единственной целью — чтобы убить. Он теснее прижался к дереву, чтобы унять дрожь. Но дело было не только в том, что он дрожал: балка под его когтями вздрагивала, словно живая, — снова давало о себе знать присутствие Зотца. В страхе Шейд отполз немного дальше. Но все, чего он касался, становилось неестественно мягким, будто стебель растения.

— Не думай, что это просто месть, — гремел над головой голос Гота. — Конечно, я бы с наслаждением съел тебя. И не было бы конца твоим мучениям. Но это не совсем личное…

«Видимо, быть съеденным — это чрезвычайно личное», — подумал Шейд, карабкаясь дальше.

— Тебе не повезло: оказаться живым в мире мертвых, — кричал Гот. — Мне нужна твоя жизнь, чтобы вернуться в Верхний Мир! Так я могу послужить своему богу!

Шейд ломал голову, как ему вырваться из этой ловушки.

— Ты не можешь прятаться вечно! — зарычал Гот. — Никогда не думал, что ты трус!

Балка, к которой прижимался Шейд, вдруг ожила — в древесине открылись глаз и рот. Шейд с криком спрыгнул с нее и снова оказался на открытом пространстве. Он чувствовал, как Гот ощупывает звуком его тело, и знал, что тот видит его.

— Я не трус! — яростно закричал он. — Что бы ты делал без поддержки своего бога, который замаскировал тебя и помог заманить меня сюда?!

— Но у тебя есть жизнь! И разные штучки, на которые ты мастер! Не думай, что я забыл. Твои фокусы лишили меня жизни, а моего бога — владычества в Верхнем Мире!

Шейд создал вокруг себя звуковую завесу, которая отклоняла эхо-сигналы Гота и временно делала его невидимым. Было трудно удерживать ее — она рассеивалась невероятно быстро, и он вспомнил, как

Зотц однажды содрал с него эту завесу, словно кожу со змеи. В любую минуту это могло повториться.

Шейд летел прямо на Гота и чувствовал, как его страх перерастает в беспощадную решимость. Его принудили сражаться. Другого выхода нет. Воздух был пронизан каким-то кровожадным предвкушением, будто Зотц с жадным интересом наблюдал за ними. Как можно победить существо, которое уже умерло?

Уже близко. Голова Гота поворачивалась из стороны в сторону, испуская звуковые лучи. Он, наверное, услышал биение крыльев Шейда и приготовился, широко расправив крылья. Шейд обогнул их, опустился на спину Гота и вцепился в нее когтями. Взревев от неожиданной боли, Гот пытался сбросить его. Шейд держался крепко и медленно полз вперед. Это существо нельзя убить, но его можно ослепить.

Он открыл челюсти и вонзил зубы в основание правого уха Гота. Нет ушей — нет звукового зрения. Гот ослепнет. Раньше Шейд никогда не делал этого, но сейчас он сражался за свою жизнь. Не было крови, не было никакого вкуса, только ощущение холодной, мертвой плоти во рту. Его затошнило, но останавливаться было нельзя. — Довольно!

Голос взорвался внутри шпиля, его сила высосала воздух из ноздрей Шейда, стряхнула его со спины Гота. Он упал и сильно ударился об пол. Прежде чем он успел снова взлететь, камень вокруг него дрогнул, поплыл волнами, и из него, щелкая продолговатыми челюстями, высунулась костлявая голова, похожая на голову рептилии. Шейд отскочил и увернулся, но вторая гигантская голова вырвалась из пола прямо перед ним. Он снова уклонился, и еще одна, точно такая же голова выросла из каменной стены и злобно смотрела на него сверху. Всякая попытка Шейда взлететь пресекалась одной из этих гигантских голов, качающихся на длинных, змеиных шеях.

Шейду довольно было только раз заглянуть в черные немигающие глаза, чтобы узнать эти белые нелепые черепа, торчащие из камня. Он напрягся, ожидая, что шипящие челюсти растерзают его.

— Ты производишь впечатление, малыш, — сказала одна голова Зотца.

— Настоящий боец, — добавила другая.

— Возмещает находчивостью недостаток сил и размера, — прошипела третья.

Когда Зотц открывал пасть, из нее доносились приглушенные крики летучих мышей, и у Шейда от ужаса шерсть встала дыбом. Его неминуемо ожидала смерть, он был уверен в этом и лишь надеялся, что это произойдет быстро.

Гот пролетел мимо одной из голов и опустился на пол рядом с Шейдом.

— Для меня будет огромным удовольствием вернуться в Верхний Мир с твоей жизнью, — произнес он, отступая и нацеливаясь в его шею.

— Нет!

Это не был голос Шейда, хотя тот же самый вопль прозвучал и в его сознании. Это был голос Кама Зотца.

— Он не для тебя, Гот, — прошипела одна из голов. — Ты не заслужил его. Эта маленькая летучая мышь лучше тебя.

Шейд увидел, как от этих слов ноздри Гота затрепетали.

— Тогда позволь мне принести его в жертву тебе, господин.

— Я намерен отдать его жизнь другому.

— Кому? — возмущенно спросил Гот, очевидно забывшись. Но когда челюсти Зотца угрожающе двинулись к нему, вампир склонил голову и забормотал: — Просто я удивился изменению твоего замечательного плана, господин.

Даже несмотря на свой ужас, Шейд ощутил изумление при виде оробевшего и покорного Гота. Две головы Зотца были повернуты к вампиру, и Шейд украдкой бросил взгляд на третью голову, надеясь, что, может быть, и она на мгновение отвлеклась. Но голова была в нескольких дюймах позади него и наблюдала за ним немигающими глазами.

— Тебе не удастся сбежать, сереброкрыл, — прошипела голова.

— Ты совершил промах, Гот, и я изменил свой план. Я предназначаю жизнь Шейда Сереброкрыла для своего Главного строителя. Ты познакомился с ней в шахте. Ее зовут Феникс.

— Она получит его жизнь для себя? — спросил Гот, и Шейду послышалась обида в его голосе.

— Верно, Гот. Ты был нужен мне, чтобы заманить Шейда Сереброкрыла. Феникс уже летит сюда, чтобы забрать его жизнь. Она хорошо служила мне.

— Неужели я плохо служил тебе, господин?

— А разве нет? Это из-за тебя мне пришлось пробивать шахту.

Головы Зотца хором расхохотались, показывая острые зубы.

— Феникс во всем ровня тебе — даже еще более безжалостная. Она последует вместе с тобой в Верхний Мир. Почему бы вам не пожениться? Отличный способ вывести новую породу и снова заселить Верхний Мир моими приверженцами?!

Гот смиренно наклонил голову:

— Теперь я понимаю, господин. Благодарю тебя. Но как я поднимусь в Верхний Мир?

Все три головы повернулись к Шейду и разом сказали:

— Детеныш!

— Нет! — закричал Шейд. — Возьмите меня!

— Это твое последнее задание, Гот, — произнес Зотц. — Жизнь детеныша твоя. Лети. Я помогу тебе.

Эхо-зрением Шейд увидел, как Гот начал мерцать. Его тело уменьшилось, крылья съежились, морда уменьшилась и стала более гладкой. Прошло несколько секунд, и Гот выглядел точно так же, как Шейд.

— Нет… — выдохнул Шейд.

— Твой сын скоро увидит тебя, — усмехнулся Гот.

— Возьми меня вместо него! — крикнул Шейд. Он думал только о том, как подольше задержать Гота. Тогда Гриффин, может быть, успеет достичь Древа и войти в него. — Давай, Гот! — насмехался он. — Ты не упустишь такую возможность! Разве не об этом ты всегда мечтал? Вот он, я, Недомерок, которому всегда удавалось обхитрить тебя, идиот! Не упусти свой шанс!

Шейд видел, как его двойник заколебался, бока его тяжело вздымались.

— Не надейся, — ответил Гот. — Мне доставит удовольствие причинить тебе более сильную боль.

— Лети, — приказал Зотц, и отверстие в крыше шпиля открылось. Гот полетел к нему. Шейд бросился в погоню, но одна из голов Зотца двинулась на него сверху, зашипела, щелкая зубами, и Шейду пришлось резко свернуть в сторону. Рыдая, он метался по шпилю в поисках другого выхода — трещинки в камне, прогнившей планки. Гриффин подумает, что это он. Увидит его и так обрадуется, что бросится ему навстречу. А потом… Шейд застонал, когда представил эту сцену. Хуже быть не могло: в предсмертную минуту сын будет думать, что отец предал его.

— Твой сын умрет, — сказал Зотц. — И ты тоже. Это не трагедия. Смерть приходит, ко всем существам. И все летучие мыши должны прийти в мое Царство. Скоро ты снова увидишь своего сына.

Это было сказано, по-видимому, без всякого злого умысла, и Шейд — шерсть на его мордочке слиплась от слез — не мог удержаться от прилива благодарности за обещание воссоединения с сыном. Он обескура-женно смотрел на трехголового Кама Зотца. Ему было ненавистно сострадание этого чудовища, которое заманило его в ловушку и теперь ждет его смерти.

— А потом что? — спросил Шейд. — Мы, как рабы, будем работать в твоих шахтах?

— За это ты должен благодарить собственного бога.

— Ноктюрну? — произес Шейд, пораженный не столько тем, что Зотц сказал, сколько тем, что он вообще упомянул это имя. — Она существует?

— Мы близнецы, — сказал Зотц. — Мы должны были править на равных: Ноктюрна миром живых, я — миром мертвых. Я был вполне удовлетворен своей ролью, потому что знал: мир мертвых очень скоро станет больше и величественнее. Я правил справедливо и любил своих подданных. Я дал им бесконечную ночь, в которой они могли обитать, дал им возможность вечно вспоминать свои прошлые жизни. Я избавил их от боли, чтобы они могли забыть все и познать блаженство!

Шейд вспомнил о просторной пещере, где летучие мыши окаменевали и падали в ужасную реку забвения. Может быть, для них это было блаженство?

— Но прошло некоторое время, и среди мертвых стало расти беспокойство. Они тосковали о Верхнем Мире. Я просил Ноктюрну, чтобы мертвые могли возвращаться: я мог бы воскрешать их и править своими подданными в обоих мирах. Мы Держали совет здесь, в моем Царстве. Бессердечная Ноктюрна отказалась позволить мертвым — и мне! — возвращаться в Верхний Мир. Она сказала, что это противоречит порядку вещей.

Шейд почувствовал неуместный прилив сочувствия. Конечно, каждый, кто заключен в ловушке этого мира, одержим страстным желанием вернуться в мир живых.

— Тогда, — сказал Зотц, — я убил Ноктюрну. Шейд не знал, верить ли ему. В его сердце всегда таилось подозрение, что Ноктюрна никогда не существовала. Она была заблуждением, легендой. Но сейчас он ликовал, услышав доказательства своей неправоты, пусть даже Зотц заявил, что убил ее. Может быть, именно поэтому Ноктюрну никогда не видели и не слышали, в то время как Зотц руководил своими приверженцами и помогал им.

— Когда это случилось? — спросил Шейд.

— Тысячи лет назад. Она отказала в освобождении мертвым. И тогда я сомкнулся вокруг нее и выдавил из нее жизнь. Она умерла. Ее тело трепетало на земле, как лист. Но и в смерти она совершила величайшее вероломство. На том месте/ где она лежала, выросло Древо.

Сердце Шейда бешещ< забилось. — Древо выросло высоким и сильным, — шипел Зотц, — его ветви касались каменного небосвода моего мира. Она оставила это живое творение в моем Царстве. Без моего согласия. Древо не умирало и не сохло. Я не мог коснуться его, не мог даже приблизиться к нему. Но мертвые, которые входят в Древо, освобождаются из моего Царства. Пилигримы стали странствовать по Подземному Царству и проповедовать, что Древо — это ворота в новый мир. Мир, который Ноктюрна создала для всех после смерти.

— Так она жива? — взволнованно спросил Шейд.

— Каким-то образом ей удалось пробраться в Верхний Мир. Но вы никогда не увидите ее, — сказал Зотц, и в его голосе послышались нотки презрения. — Она существует везде и нигде. В листьях и пыльце, каплях росы и маленьких камешках. Она понемногу распространилась по всему миру. Она не действует, просто наблюдает. И она увидит, как ты и твой сын умрете. Твоя участь решена Нок-тюрной, не мной. Это из-за нее вам необходимо умереть, чтобы Гот и Феникс могли получить ваши жизни. Из-за нее мы пробиваем шахту, поскольку она лишила меня других способов вернуться в Верхний Мир. Когда-то мы были равны. Теперь я должен восстановить равновесие.

— Как? — спросил Шейд. Почему даже теперь ему хотелось все понять? Он и его сын были под угрозой смерти, и все-таки он не мог перестать думать, что если он услышит больше, узнает больше, то сможет спастись.

— Я не такой жадный, как Ноктюрна, — сказал Зотц. — Я не хочу уничтожить или украсть ее мир. Я просто хочу объединить наши два мира. Хочу сломать преграды и воссоединить живых и мертвых. Разве это несправедливо?

— Не знаю, — честно признался Шейд. Что сказала бы Ноктюрна? Но она никогда ничего не говорила. По крайней мере ему.

Зотц угрожающе приблизил все три громадные головы. Шейд вздрогнул от отвращения.

— Жизнь, — провозгласил Зотц. — Все, что мне нужно для возвращения. Правда, не одна. Сто жизней во время полного солнечного затмения. Ты помнишь это, маленькая летучая мышь, ведь именно ты помешал моему освобождению. Туннель, который я сейчас пробиваю, поможет мне добыть эту сотню жизней. И я надеюсь, мне не придется ждать слишком долго. Когда Гот и Феникс вернутся в Верхний Мир, они расплодятся, воспитают мне новых последователей и объяснят им, что нужно делать. Придет день, когда я получу в жертву сто сердец, это даст мне силу прорваться в Верхний Мир и убить солнце. И тогда я приведу с собой мертвых. Миллионы миллионов преданных вампиров. Ноктюрна больше не сможет мешать мне.

— Но без солнца все погибнет, — хрипло сказал Шейд. — Деревья, растения, люди, животные — все!

— Верно, — спокойно ответил Зотц. — Они окажутся в Царстве Мертвых.

— Тогда везде будет точно так же, как сейчас в твоем Царстве. Так в чем же разница?

— А вот в чем: править всеми буду я.

— А Ноктюрна?

— Ты думаешь, твой бог лучше меня? Разве она заботится о своих созданиях? Я спасал верующих в меня от смерти, исцелял их, руководил ими, говорил с ними, показывал им свое лицо! А что она сделала для вас?

Шейд ничего не ответил, борясь с сомнением и отчаянием. Как узнать, что сделала для него Ноктюрна? Ему везло: он много раз избегал неотвратимой смерти; но в то же время с ним постоянно случались неприятности. Была ли Ноктюрна ответственна только за хорошее, а за плохое — нет? Или она вообще ни при чем?

— И как ты будешь царствовать? — спросил Шейд, не в силах удержаться от вопроса.

Зотц улыбнулся и немного помолчал.

— Нужно многое исправить. Например, люди, которые перестали почитать меня и которые преследовали летучих мышей, будут наказаны. Существа, которые были нашими врагами, — звери и особенно совы — тоже получат по заслугам.

— Но сейчас у нас мир с совами, — испуганно сказал Шейд.

— Только сейчас, — ответил Зотц. — Чтобы обеспечить постоянный мир, надо уничтожить любую возможность войны. — Все три головы удивленно посмотрели на Шейда. — Я вижу, ты считаешь меня жестоким. Но я просто делаю то, что должен. И ты такой же!

Шейд хрипло рассмеялся.

— Почему ты смеешься? — резко спросил Зотц. — Разве ты не убивал себе подобных?

— Никогда! — крикнул Шейд.

— Неправда! Знаешь, сколько вампиров жило в той пирамиде!

— Нет… — в замешательстве пробормотал Шейд.

— Миллионы! — взревел Зотц.

— Я не убивал их! — гневно вскричал Шейд.

— Ты сбросил на пирамиду взрывающийся диск!

— Не я, а один из твоих служителей! Я хотел остановить его!

— Да, но ровно настолько, чтобы дать твоим друзьям сбежать!

Шейд вспомнил страшное усилие, с каким он удерживал на высоте тяжелый диск.

— Я не мог держать его дольше! — запротестовал он.

— А может, ты думал, что жизни вампиров не так уж важны? Что все они чудовища и не заслуживают лучшей участи? Или тебе доставило удовольствие убийство твоих врагов, уничтожение целого рода?

— А что я мог сделать? — спросил Шейд.

— Ты мог поймать диск или по крайней мере отбросить его в сторону.

«Неужели он прав?» — подумал Шейд. Его мозг бешено работал. Миллион жизней. Мог ли он звуком оттолкнуть диск, чтобы тот не задел пирамиду? Может быть, может быть. Но ему отчаянно не хватало времени. Он был измучен и слаб. Каннибалы пытались убить его и его отца, собирались принести в жертву около сотни его сородичей. Должен ли он чувствовать себя виноватым? Потом Шейд вспомнил Мрака и ощутил нечто вроде стыда.

— Ты тоже убийца на свой лад, — настаивали головы Зотца.

— Это была самозащита, — слабо сопротивлялся Шейд.

— Да. Но, но крайней мере, ты признаешь, что убил. И сделал бы это снова, тебе нужно было выжить. Так поступают все, даже боги. Именно поэтому я не позволю Ноктюрне мешать мне. Я уничтожу ее, если понадобится. Это страшит тебя. Но подумай, кто больше любит свои творения, я или Ноктюрна?

— Ноктюрна создала все, — сказал Шейд.

— Она оживила все существа, — поправил его Зотц. — И только. Ее роль закончена. Я оказался сильнее. Я убил ее и создал это место из ничего. Спел этот мир, каждую его песчинку, каждую его секунду. Для моих собственных созданий, вампиров, я создал город и джунгли, ничего прекраснее которых нет в Верхнем Мире. Храмы и площади, дождевые леса, которые я сделал для них камень за камнем, лиана за лианой. Я осуществил желания других мертвых и хочу, чтобы они остались в моем Царстве. Я дал им места, где они могли блаженствовать вечность, в то время как пилигримы, поддерживая замысел Ноктюрны, подбивают их на трудное путешествие! Я создал все это из одного лишь звука!

— Из звука, — не веря своим ушам, выдохнул Шейд.

— Да, — сказал Зотц, гордо вскинув головы. — До меня здесь была просто пустота. Подземный Мир — это я!

Шейд в изумлении оглядывался. Просто звук.

Камень, дерево, металл. Шпиль, который держит его в ловушке.

Ничего, кроме звука?

Это было непостижимо. Звук — такой плотный, такой достоверный, что он представлялся его мысленному взору абсолютно реальными предметами.

— Ну как, впечатляет? — спросил Зотц. — Тут все безупречно.

— Да, — пробормотал Шейд, но про себя подумал: «Смотри внимательней».

Он слегка изменил частоту и нацелился узким звуковым лучом в каменную стену; камни стали мерцать, по ним прошла рябь, как по воде, тронутой ветерком. Впервые за последние часы он п0< чувствовал надежду. От напряжения на лбу его выступила испарина, пот заливал глаза — он, проникал звуком все глубже и глубже, разрушая построенное Зотцем. Наконец камни со скрипом опрокинулись и пропали.

Испуганный Шейд открыл глаза. Сквозь отверстие хлынул поток звездного света. Головы Зотца в ярости метнулись к поврежденной стене.

Шейд полетел к бреши. Зотц кружил вокруг, три головы с широко раскрытыми челюстями преграждали ему путь. Шейд разогнался слишком быстро и не мог ни остановиться, ни свернуть в сторону. Он с ужасом ждал, что сейчас Зотц схватит его. Но за секунду до соприкосновения Зот| резко отдернул головы, и Шейд вырвался сквозь дыру в открытое небо.

Сверху струился звездный свет. Шейд набирал высоту, не понимая, что произошло и как ему удалось спастись. Казалось, будто Зотц боялся прикоснуться к нему. Бог, и боится его?

Вдалеке Шейд различил на горизонте зарево.

Древо.

Прежде чем он успел наклонить хвост и крылья, чтобы встать на курс, ужасающий грохот сотряс воздух. Две башни собора изогнулись и развернулись в массивные крылья. Из самого собора выросла длинная тонкая шея, которая заканчивалась вытянутым белым черепом. Кама Зотц во всей своей красе. В нем было что-то неописуемо древнее: похожая на окаменевшую кору кожа, череп, казалось собранный из источенных временем костей.

Массивная голова Зотца быстро поднялась, догоняя Шейда. Он затормозил, стараясь увернуться от челюстей Зотца, но они не отставали от него, преграждая путь к Древу.

Шейд вспомнил, как Зотц шарахнулся от него внутри шпиля. Сделать то же самое намеренно казалось немыслимым, но все-таки…

«Если все это звук, то, может быть, и он тоже», — в отчаянии подумал Шейд.

Резко нырнув вниз, Шейд нацелился в основание шеи Зотца. Дрожа от напряжения, он запел прямо в плоть бога, проверяя, не из. звука ли он. Да, действительно! Это чудовище вовсе не бог сам по себе, а звуковой призрак, созданный настоящим Зотцем, как и все Подземное Царство. С рычанием Шейд нанес звуковой удар по Зотцу, стараясь разорвать его шею. Потом он бросился прямо на нее и стал царапать когтями.

Плоть Зотца начинала мерцать и таяла, едва соприкасаясь с телом Шейда, как будто оно было губительно для созданного из звука существа. Зотц бился, пытаясь стряхнуть с себя Шейда, и тот чувствовал себя так, будто попал в тайфун. Наконец он прорвался сквозь щель. Обернувшись, он увидел, как голова тянется к нему, широко открыв пасть. Шейд свернул в сторону, и Зотц промахнулся. Его голова и шея отделились от огромного тела.

Упав, голова чудовища разлетелась, словно пушинки одуванчика от порыва ветра. Миллионы искорок звука дождем падали к крылатому телу собора, которое теперь конвульсивно подергивалось.

Надо лететь за Гриффином.

Но, повернувшись, Шейд словно увидел по углам шпиля четырех горгулий. Он заколебался. Правда ли, что это окаменевшие пилигримы? Он быстро подлетел к статуе лисокрыла и ударил в камень звуковым лучом, почувствовав, как тот входит в него все глубже и глубже. Раздался оглушительный треск. Оболочка горгульи развалилась надвое, и оттуда вывалилась Ява; ее шерсть была покрыта каменной крошкой. Больше Шейд не колебался. Он отправился к горгульям, изображавшим Йорика и Немо, и разбил каменные оболочки, которые окружали их. Возле Мрака он помедлил.

— Не надо! — крикнул Йорик. — Пусть остается со своим проклятым богом!

Немо не возразил. Даже Ява ничего не сказала.

Шейд сделал глубокий вдох. Освободить вампира? Почему он должен это делать? Но последним звуковым залпом он ударил в каменную оболочку четвертой горгульи, и она разлетелась на сотню кусков. Оттуда выскочил освобожденный Мрак.

— Спасибо, — произнес потрясенный вампир.

— Ты убил Зотца, — с благоговением сказала Ява. — Я сама видела!

— Нельзя убить бога, — задыхаясь, ответил Шейд. — Он вернется. Сейчас мне надо скорее найти Гриффина.

— Мы. летим с тобой.

Шейд развернулся и нацелился туда, где полыхало яркое зарево. Нужно лететь как можно быстрее, и тогда он успеет спасти сына.

 

Древо

Они услышали Древо, прежде чем увидели его, — высокий сильный звук, от которого у Гриффина трепетала каждая клеточка тела. Это была песня ветра, завывающего в ветвях, дождя, барабанящего по листьям, предрассветная песня тысячи птиц — нечто древнее и вечное. Она могла бы испугать, если бы не была в то же время немыслимо прекрасна, словно звучание целого мира, соединенное и усиленное. Манящий звук, обещающий возвращение домой.

— Это то же самое, — сказала Луна.

Гриффин кивнул, понимая, что она имеет в виду. Этот звук был многократно усиленным звуком его собственного свечения.

Звук жизни.

Само Древо все еще скрывали бесконечные цепи высоких холмов. Но они видели зарево и время от времени мелькание огненных языков, вздымающихся к звездам.

Звук неодолимо манил их. Гриффин летел медленно, с трудом преодолевая расстояние и тратя быстро убывающие силы на то, чтобы следовать прямо по курсу. Левое крыло слабело с каждым взмахом, и он вынужден был компенсировать это правым. Луне стало хуже, она вздрагивала при каждом взмахе крыльев и прерывисто дышала.

— Дотянешь? — спросил ее Гриффин.

Она кивнула, слишком измученная, чтобы ответить.

— Мы уже совсем близко, — хрипло сказал Гриффин. За последние два часа он говорил это уже много раз, стараясь поддержать ее, но уже начинал сомневаться, летят они к Древу или это очередной мираж. Однако ему показалось, что становится жарче и воздух уплотнился.

Из последних сил он поднялся вдоль склона еще одного холма, на гребне остановился и начал кружить по узкой спирали, глядя на ослепительно яркий свет и звук.

Древо оказалось более грандиозным, чем представлял себе Гриффин. На карте Фриды оно выглядело огромным, и он думал, что оно похоже на самую высокую ель в северном лесу. Но Древо возносилось к самому небосводу, его ствол был толщиной с сотню деревьев — не меньше тысячи футов. Изогнутые ветви вздымались вверх и закрывали небо. Каждый дюйм поверхности Древа был объят пламенем. Но дыма не было. Огонь не уничтожал Древо; огонь был Древом.

— Выглядит не слишком гостеприимно, правда? — сказал Гриффин, пытаясь рассмеяться.

Луна ничего не ответила. Гриффин оглядел пылающий ствол.

— Вон там отверстие! — крикнул он.

Оно находилось примерно посередине ствола и напоминало вход в дупло. Должно быть, оно было огромным, но по сравнению с Древом казалось не больше, чем тайный вход в Древесном Приюте, достаточный, чтобы в него мог пролететь сереброкрыл. Отверстие было темным и слабо мерцало; вокруг него ревело пламя.

— Готова? — спросил он Луну.

Она молча, не отрываясь смотрела на горящее Древо.

Гриффин нахмурился:

— Луна, что с тобой?

— От него у меня болят ожоги.

Ее крылья дергались, и она пошатывалась в воздухе.

— Теперь я вспомнила, как огонь сжег меня. Это правда ужасно больно, Гриффин. Я не пойду туда!

Он посмотрел на стену текучего пламени с маленьким черным входом посередине и вздрогнул. Что если Данте прав и это место окончательной смерти? Но Фрида считала по-другому. И звук Древа был звуком его собственной жизни. Это должен быть выход.

— Я не могу, — выдавила Луна.

— Все будет хорошо, — мягко сказал Гриффин.

— Разве ты не чувствуешь, какое оно жгучее? Оно сожжет нас!

Ее ужас, казалось, витал вокруг, как некое третье крылатое существо.

— Не сожжет, — пообещал он. — Мы же хотели туда войти.

— Вот ты и иди!

— Послушай, — сказал он, заставляя ее посмотреть ему в глаза. — Ну что плохого может случиться?

— Мы подлетим близко и сгорим дотла. Мы умрем, но не так, как я сейчас, а гораздо хуже. Мы не сможем ни слышать, ни говорить. Только целую вечность чувствовать боль.

— Это плохо, — согласился он. — Но откуда ты это знаешь? По-моему, все не так страшно. Уверен, там будет… лучшее из того, что может случиться.

Гриффин сам не знал, как ему удалось произнести эти слова.

— Не смотри на него, — сказал он ей. — Просто закрой глаза.

— Все равно я вижу его ушами.

— Уши тоже закрой, прижми их. Просто касайся меня кончиком крыла, и я поведу тебя, ладно?

Мгновение помолчав, она кивнула.

— Я постараюсь. Сделай это для меня, Грифф. Помоги мне.

Он всем телом ощущал боль и слабость. И впервые почти не чувствовал страха. Луна боялась намного больше, и, когда он пытался успокоить ее, собственный страх каким-то образом рассеялся и забылся.

— Теперь совсем недалеко, — сказал он ей.

Ведя Луну кончиком крыла, подталкивая ее, когда она колебалась, он неуклюже спускался в глубокую долину, к Древу.

Неистовый порыв ветра с силой ударил и едва не отшвырнул Шейда назад. Яве и остальным приходилось не легче. Ветер свистел в ушах, и в его свисте слышался насмешливый хохот: Зотц делал все, чтобы они опоздали.

В отчаянии Шейд то поднимался вверх, то резко нырял вниз, стараясь найти более легкий путь. Он вспомнил, как Марина учила его находить благоприятные воздушные потоки, когда они летели с ее острова на материк. Это было в другой жизни.

Сейчас, как бы Шейд ни пытался найти такой поток, ветер был безжалостен.

«Настоящий ли это ветер?» — вдруг подумал он.

Просто волны звука, которые создает Зотц. Шейд сумел расколоть созданный им камень и наверняка сумеет пробить проход сквозь ветер.

— Держитесь за мной! — крикнул он своим спутникам. — Оставайтесь на одной линии!

Он слушал ветер, всматривался в него мысленным взором. Потом примерился и выбросил перед собой узкий звуковой луч. Острие луча пробило штормовой ветер, разрезало его, создавая туннель спокойного воздуха. Шейд бросился в образовавшееся пространство, уводя остальных за собой.

Он услышал ликующий возглас Явы:

— Как замечательно ты это делаешь!

Они летели к гряде холмов, освещенных заревом Древа. Оставалось совсем немного, чуть больше тысячи взмахов крыльев.

Шейд почувствовал вибрацию и посмотрел вниз — под ними земля вздымалась волнами. Увенчанная гребнем голова вырвалась на поверхность, прорезав глубокую борозду в камне и грязи.

— Это он? — крикнул сзади Иорик.

«Да», — подумал Шейд. Вся его энергия уходила на пробивание воздуха звуком. Зотц опередил их и возле холмов его массивное тело вдруг исчезло. На какое-то мгновение стало тихо, воздух перестал дрожать. Шейд считал секунды. Они приблизились к основанию холмов и стали пониматься к вершине.

Вдруг холмы содрогнулись, вздыбились и стали расти с необыкновенной скоростью, превращаясь в горы. Впереди, в сотне взмахов крыльев, преграждая путь, выросла отвесная скала.

— Не надо! — закричал Шейд, увидев, что Ява набирает высоту, собираясь перелететь через скалу. — Получится слишком долго!

— А как иначе?

— Прямо насквозь!

— Ты уверен? — с сомнением спросила Ява.

— Да! — Шейд сглотнул. Уверенности почти не было. Он пристально смотрел на скалу. Она казалась такой реальной, такой твердой.

«Всего-навсего звук. Только звук. Искази его». Не больше десяти взмахов отделяли его от поверхности скалы. Он бросился вперед. Грохот оглушил его, когда он звуком пробивал путь через гору. В дюйме от его носа камень рассеивался от звукового напора.

Шейд услышал, как позади кричит от страха Иорик. Горло нестерпимо болело, он ощущал во рту привкус крови, но гнев питал его силы. Он не должен оглядываться, он должен без остановки бить звуковым лучом до тех пор, пока не окажется по другую сторону. Вблизи Древа Зотц бессилен.

В ушах хлопнуло, когда они вырвались на открытый воздух. И увидели Древо.

Гриффин на безопасном расстоянии облетел вокруг Древа, выискивая место, откуда он сможет достигнуть отверстия по прямой. Ему не хотелось еще больше путать Луну.

Вон там. Отверстие было прямо перед ним, и он чувствовал поток, который тянул его туда.

— Сейчас полетим, — сказал он Луне.

— Пожалуйста, ничего не говори. — Ее глаза были по-прежнему крепко зажмурены. — Просто сделай это.

— Когда мы попадем внутрь… — начал он, не зная, как закончить. Гриффин не имел представления, что произойдет и где они окажутся, но подозревал, что в разных местах.

Она придвинулась к нему и прижалась холодной щекой.

— Спасибо за то, что ты привел меня сюда, Гриффин.

— Без тебя у меня ничего не получилось бы.

— Я еще увижу тебя. Помнишь, ты сказал, что там будут все, кого я люблю.

— Да, — ответил он. — Это правда.

— Может быть, не сразу, но скоро.

— Гриффин!

Он радостно оглянулся на крик и увидел, что к нему летит отец.

— Папа! — Он помог Луне развернуться в его сторону. — Как хорошо, что ты жив! И рядом!

— Сынок, — проговорил отец, и вдруг его шерсть стала мерцать и таять, сползая с его тела, которое чудовищно менялось.

— Папа? — закричал Гриффин.

И тут отец, который вовсе не был его отцом, набросился на него.

— Нет! — завопил Шейд, так неистово молотя крыльями, что казалось, его грудь вот-вот разорвется. Он видел, как Гот приближается к его сыну, и хотел остановить его, — но Гриффин сам полетел навстречу замаскированному вампиру.

— Гриффин, не надо! — что есть силы закричал Шейд, но было слишком поздно.

Гот схватил Гриффина когтями и сомкнул смертоносные челюсти вокруг его тела. Луна кружилась вокруг, яростно колотя каннибала крыльями, но вампир не обращал на нее внимания.

— Гот! — взревел Шейд, бросаясь вниз. Никогда в жизни он не ощущал такой ярости. Он вопил и не понимал, чей это вопль; слова были не более чем бессмысленный шум, вырывающийся наружу. Только два слова:

— Возьми меня

Ослепительный свет вырвался из тела его сына с чистым, пронзительным звуком. Он заструился по шерстке Гриффина, по его безвольно повисшим крыльям, по измученной мордочке, затем начал подниматься вверх, словно сияющая струйка дыма, — и Шейд понял, что все кончено.

Гот отпрянул, и тело Гриффина стало падать на землю, как сорванный лист, оставляя в воздухе яркий след света и звука.

Жизнь его сына.

Но то, что Шейд увидел потом, было еще ужаснее. Оттолкнув Луну в сторону, Гот завертелся вокруг пульсирующего облачка звука и света, собирая его крыльями и жадно ткнулся в него мордой.

— Нет! — в отчаянии крикнул Шейд.

Гот открыл пасть и вдохнул свет и звук. Вдохнул жизнь Гриффина.

— Готово! — взревел он, заглотив последнюю искорку.

— Лови его! — крикнула Шейду Ява, но Гот посмотрел вверх и увидел, что пилигримы мчатся к нему. Теперь в нем была жизнь, но это была жизнь слабого детеныша, и Гот понимал, что ему вряд ли удастся победить в бою. Он повернулся к пылающему Древу и устремился к отверстию.

Шейд бросился за ним, чтобы преградить дорогу. Он должен поймать вампира, вцепиться ему в шею и вырвать похищенную жизнь Гриффина. Он мчался за Готом и был уже в десяти взмахах крыльев от него, когда ощутил мощный поток, который тащил их к отверстию.

Последним рывком Гот бросился к Древу, ворвался в отверстие и в мгновение ока исчез. Шейд резко затормозил, изо всех сил борясь с потоком, и выскочил как раз вовремя. Пламя опалило его живот и нижнюю поверхность крыльев.

Он кружил, долго и пристально глядя на дупло, не в силах поверить, что упустил Гота. Потом он повернулся и полетел обратно, к месту, куда упало тело Гриффина.

Гриффин открыл глаза и увидел рядом отца, который прижимался к нему мордочкой.

— Ты светишься, — сказал он слабым голосом. Отец кивнул, и Гриффин почувствовал, как на его лоб падают удивительно теплые слезы.

— Что случилось? — в замешательстве спросил он и тут увидел справа от себя Луну и еще четверых летучих мышей, чьи имена он почему-то не мог вспомнить.

— Прости меня, — сказал отец. — Я опоздал. Гриффин посмотрел на огромный пылающий ствол Древа, вздымающийся вверх. Они находились недалеко от его основания; Древо стояло на высоком холме, его пылающие нижние ветки опускались к самой земле. Он ощущал их жар, видел круглое отверстие, вспомнил, что собирался войти в него, — и почувствовал, как где-то внутри шевельнулся страх. Гриффин прислушался и не услышал биения своего сердца. Он был мертв.

В шее и груди пробудилась боль, и он вздрогнул, увидев свои раны. Теперь не получится вернуться домой. Он боялся додумать эту мысль до конца.

— Папа? — тревожно спросил он. — Что случилось?

— Не бойся, — сказал отец. — Все будет хорошо. Подожди здесь.

Гриффин кивнул, но вдруг холод охватил то место, где еще недавно билось его сердце. Он обнял отца крылом.

— Папа, не делай этого, ладно?

— Все хорошо, Гриффин. — Шейд мягко отстранил его. — Мы вернем тебя домой.

— Не уходи. — Гриффин дрожал, его голос был слаб и полон отчаяния. — Я хочу вернуться в Древесный Приют с тобой.

— Делай, что я говорю, — строго сказал отец. — Жди здесь и будь готов.

Гриффин вцепился в него, обхватил крыльями, но Шейд снова оттолкнул его и взлетел, прежде чем сын успел удержать его. Гриффин беспомощно смотрел, как отец поднимается все выше и выше, пока он не стал всего лишь темным пятнышком на фоне полыхающей кроны Древа.

Шейд летел вверх, считая взмахи крыльев и раздумывая, какая высота ему нужна. Наконец он выровнял полет. Кажется, достаточно. Он посмотрел вниз, прикидывая траекторию, затем глубоко вдохнул и задержал воздух в легких, прислушиваясь к себе и пытаясь прочувствовать каждую клеточку своего тела, как будто хотел сохранить это воспоминание — там, где всегда сможет найти его.

«Марина, прости».

Он сложил крылья, крепко прижал их к телу и бросился вниз.

Гриффин увидел, как отец падает на землю, словно метеор. Удар был почти бесшумный, но в сознании Гриффина он прозвучал словно гром. С помощью Луны он подполз к отцу, который лежал на земле со сломанными крыльями. Кости запястий и пальцев торчали из перепонок крыльев, из носа и ушей текла кровь.

— Нет, нет, — бормотал Гриффин. — Нет, нет, нет… — повторял он, пока слова не превратились в сплошной стон.

Маленькие точки света вспыхивали на кончиках крыльев Шейда. Сияние и исступленная музыка струились из тела, обвивая его коконом, прежде чем отделиться от плоти и превратиться в светящийся столб. Звук и зрелище были настолько прекрасны, что Гриффин улыбнулся сквозь слезы. Жизнь его отца. Что могло быть чудесней?

Увлекаемый мощным потоком, столб света стал медленно подниматься и двигаться к Древу.

Иорик, жадно принюхиваясь, подлетел к сияющему водовороту, но Мрак преградил ему путь.

— Не смей, — сказал каннибал, и пристыженный сереброкрыл, кивнув, быстро отскочил всто-рону.

— Гриффин, — сказала Луна, — ты знаешь, чего хотел твой отец.

Он знал, но отчаянно затряс головой.

— Возьми ее, — сказала Луна. — Он сделал это для тебя. Она твоя.

Гриффин посмотрел на нее:

— И твоя тоже.

— Здесь на двоих не хватит.

Гриффин внимательно посмотрел на свет и музыку, которые остались после отца:

— Хватит.

Они вместе полетели к сияющему столбу. Гриффин стонал от свинцовой тяжести своего нового, мертвого тела. Но вид парящей жизни отца придал ему силы. Он подлетел совсем близко, открыл рот и вдохнул звук и свет, почувствовал, как они наполняют его, ощутил запахи всего, что любил, — смолы, земли, шерсти матери, — и его легкие расширились так, что он закашлялся. Сердце его вдруг дрогнуло и пустилось в галоп. И тут звук пропал, свет тоже. Жизнь отца текла внутри него.

С трудом переводя дыхание, он посмотрел на Луну.

— А как я? — прошептала она.

— Оба сияете! — радостно крикнул снизу Немо.

Гриффин и Луна опустились на землю, и он ткнулся в нее носом, ощутил теплый запах ее шерсти, почувствовал взволнованное биение ее сердца.

— Я жива! — в восторге закричала Луна. — Я знала, что так будет! — Она умолкла. — Спасибо, Гриффин!

— Я ничего не сделал. Это все мой отец. — Его тянуло к телу Шейда, еще теплому. — Когда он очнется?

— Скоро, — ответила Луна. — Через несколько минут.

— Время у нас есть, — сказала Ява. — Зотц не может повредить нам вблизи Древа.

Гриффин проследил за взглядом лисокрыла. Каменная масса гор, окружавших долину, гневно тряслась, как будто хотела броситься к ним, но не могла. Он сел и стал ждать, чувствуя, как тело отца постепенно остывает. Он казался таким спокойным, и Гриффин с отчаянием думал, что, возможно, он никогда не очнется.

Вдруг крыло Шейда дернулось, и Гриффин вскрикнул:

— Папа?

Шейд медленно открыл глаза. Долгое время он смотрел на своего сына, не говоря ни слова.

— Папа, это я, Гриффин. Отец кивнул.

— Хорошо, — сказал он, посмотрев на Гриффина и на Луну. Гриффин увидел, что в усталых глазах отца отражается свет Древа. — Очень хорошо, что хватило на вас обоих.

Он пошевелился, пытаясь собрать вместе изломанные крылья.

— Тело ужасно тяжелое, — прошептал он.

— Это ненадолго, — сказал Гриффин, желая помочь ему исправить то, что уже нельзя изменить. Глаза отца остановились на четырех пилигримах, с которыми он путешествовал через Подземный Мир.

— Вам нужно лететь.

— Мы полетим вместе, — сказала Ява. — Я могу поднять тебя к Древу.

— Спасибо вам за то, что помогли мне найти сына, — сказал Шейд пилигримам.

Гриффин помог отцу взобраться на спину Явы, вскарабкался сам, а за ним и Луна. Лисокрыл тяжело поднялась в воздух.

Они приближались к отверстию. Гриффин прижался к отцу, не зная, что сказать. Не пройдет и минуты, как они расстанутся.

— Когда… — начал он, но не мог продолжать. Гриффин закашлялся, борясь с комом в горле.

— Все будет замечательно, — сказал отец. — Мы с тобой никогда не расстанемся. Так или иначе, мы всегда будем вместе.

Гриффин кивнул.

— У тебя было настоящее приключение, — с усмешкой сказал отец. — Я начинаю думать, что тут ты, пожалуй, превзошел меня.

Гриффин не мог даже рассмеяться:

— Мама ужасно рассердится на меня.

— Ну конечно нет.

— Это я во всем виноват. Если бы я не уронил на Луну огонь, если бы меня не затащило сюда, если бы ты не отправился за мной, ничего бы не случилось.

— Гриффин, это просто случайность. Ты сделал все, что мог. Ты взял с собой Луну, и вы добрались до Древа. Без моей помощи.

— Но я не был храбрым! — вырвалось у Гриффина. Он не знал, почему это было важно сейчас. — Я не такой, как ты! Я трус!

— Нет, — отшетил Шейд.

— Но я всегда всего боялся! Всегда!

— Правильно, — сказал ему отец. — Бояться и все-таки делать то, что нужно. Это и есть храбрость.

Гриффин смотрел на него с удивлением. Отец прижался к нему щекой.

— Я горжусь тобой, — прошептал он.

— Готовы? — спросила Ява, обернувшись через плечо.

— Готовы, — ответила Луна. Шейд кивнул.

— Я тоже, — добавил Гриффин.

Иорик, Немо и Мрак пошли первыми; они устремились к дуплу и исчезли так быстро, что не верилось, что они там вообще были. Гриффин немного испугался, потому что поток подхватил Яву и быстро потащил вперед. С невообразимой скоростью они неслись к горяще стволу. Ни глазами, ни ушами ничего нельзя было различить. Ява уже не взмахивала крыльями, она сложила их и прижала к телу. Они летели прямо в отверстие, и Гриффин крепко вцепился одновременно в отца, Луну и Яву. Сейчас все они сгорят!

Впереди он видел окруженную пламенем круглую дыру, а за ней гишнтскую сеть пылающих коридоров, и успел подумать, что это, должно быть, лабиринт ветвей Древа.

— Папа, — прошептал он трясущимися губами. — Папа?

— Я здесь, — послышался рядом голос отца.

Они очутились в лабиринте коридоров, и неодолимая сила сорвала Гриффина со спины Явы. Он почувствовал, как шерсть отца выскользнула из его больших пальцев. Гриффин оглянулся, но Шейда уже не было рядом.

— Папа! — отчаянно закричал Гриффин.

Он пытался замедлить полет, но не мог ни остановиться, ни изменить направление: чудовищная сила влекла его неведомо куда.

— Луна! — закричал он, заметив, что и она тоже исчезла.

Его кидало из одного коридора в другой, швыряло, вертело, и, наконец сдавшись, он просто закрыл глаза, прижал уши, чтобы ничего не видеть и не слышать.

 

Дома

Гот кружил над джунглями, глядя на развалины королевской пирамиды. За много месяцев, что прошли с его смерти, джунгли спрятали груду обожженных камней, окутав их гигантскими папоротниками и лианами, так что он едва не пролетел мимо. На этом месте когда-то был священный храм Кама Зотца и обиталище миллионов вампиров-призраков.

«Лети дальше», — прошептал голос внутри его, и Гот полетел вглубь джунглей. Он остановился, только чтобы напиться из ручья и поесть, разорил гнездо попугаев и почувствовал прилив сил. Попав в Верхний Мир, он был слаб, как раненый детеныш, у которого отнял жизнь, но один только вид знакомых созвездий и родных джунглей воодушевил его.

Гот летел всю ночь и только на рассвете заметил брешь в пологе тропического леса. Он нырнул вниз и там обнаружил другую пирамиду, скрытую под покровом джунглей. Прорубив путь через стену растительности, он увидел на ее вершине вход. Внутри все было заткано паутиной. Гот пробился сквозь нее и повис на стене. Обшарив пространство локатором, он различил на стенах едва заметные под слоем пыли резные изображения: ягуар, крылатая змея, немигающие глаза, смотрящие на него из углов пирамиды.

Гот направил звуковой луч ниже и там, на дне, увидел огромный каменный диск. Слетев вниз, он стал сметать с него пыль, останки насекомых и помет животных, пока наконец не разглядел иероглифы. На всей поверхности камня, по спирали устремляясь к центру, шли изображения. Звезды, луна и другие символы, смысла которых Гот не понимал.

Но он непременно поймет. Он будет изучать небо, чтобы предсказать следующее затмение. Дождется, когда из Подземного Царства вырвется Феникс, они создадут новую королевскую фамилию и помогут Зотцу восстать из Подземного Царства.

Шорох крыльев наверху заставил его вздрогнуть.

— Кто здесь? — прорычал он.

В углу потолка висела небольшая группа вампиров: они со страхом наблюдали за ним. Гот улыбнулся.

— Вы знаете, что это за место? — спросил он.

— Нет, — ответил молодой самец.

— Это храм Кама Зотца, и на этом Камне записано будущее. Известно ли вам об этом?

Они растерянно покачали головами.

— Тогда слушайте меня, — провозгласил Гот, — и я расскажу вам о вашем боге и о том, что должно случиться.

Он говорил целый день, с каждой секундой чувствуя, как становится сильнее. Он был жив.

Зотц наблюдает за ним. Жизнь только начиналась.

Гриффин почувствовал влагу на шерстке, открыл глаза и обнаружил, что летит сквозь туман. Он резко повернул и вдруг оказался вне его, под чистым небом со звездами и полной луной. Луна! Он облизнулся и попробовал на вкус воду, каплями которой была покрыта его шерсть: все правильно, на этот раз несоленая. Его затопила волна разнообразных ощущений: он чувствовал, как хочет пить, как устал, как проголодался.

Он кружил, высматривая Луну, и с облегчением вздохнул, когда увидел, что она тоже появилась из тумана. Они полетели рядом, рассматривая серебристый лес внизу. Гриффина поразило обилие запахов. Казалось, он ощущает запах каждого дерева и цветка, каждого животного на тысячу взмахов крыльев вокруг.

— Смотри — сказала Луна. — Мы дома!

Под ними был знакомый клен-великан, растущий на небольшом пригорке на дне долины.

— Тут по-прежнему полно гусениц для тебя, — улыбнулась Луна.

Гриффин усмехнулся. Он поест позже. Сейчас ему больше всего хотелось встретиться с мамой, и он чувствовал, что Луна разделяет его нетерпение. Вдалеке они увидели верхушку Древесного Приюта и услышали летучих мышей, которые охотились в лесу. Жаль только, что его отца сейчас не было рядом.

Бок о бок с Луной они полетели к дому.

Шейд очутился в лесу.

У него не было тела, не было формы, которую можно было увидеть.

Он просто был здесь.

Здесь и везде, где хотел, стоило только пожелать. Он скользил над верхушками деревьев и касался листьев клена — не снаружи, а внутри их. С восторгом чувствовал, что он целиком в этом листе и струится сквозь его ткань, сквозь тончайшие жилки, потом по веточке, на которой держится лист, проник в крепкую и широкую ветку, а затем в ствол — и наконец почувствовал, что значит быть деревом. Через кору он выскользнул в лес.

Это было замечательно!

Шейд мерцал в крыльях светлячка, танцевал в спящих цветах, на мгновение окунулся в ручей и тут же вынырнул обратно, охваченный головокружительным счастьем. Проходя через все это, он не был просто посетителем, он на мгновение становился ими и ощущал это всем существом. И он мог пробовать и выбирать, что ему больше подходит, потому что, как раз когда ему понравилось быть цветком, он подумал, что, наверное, немного скучно быть цветком всегда.

Лес дышал и пульсировал вокруг него — и Шейд чувствовал себя более живым и единым с окружающим его миром, чем когда-либо. Он стал понимать всех живых существ под полной луной. Только не решился побывать скунсом — он сделает это потом, когда у него будет больше опыта, — но набрался мужества пройти сквозь сову и ощутить ее великолепную силу и ловкость.

Шейд ощущал не только живые существа. В лесу он чувствовал также присутствие других умерших, которые прошли через Древо. Он не мог видеть их, но знал, что они повсюду — в листьях и пыльце, в каплях росы и маленьких камешках — и что они тоже счастливы.

Увидев сереброкрылов, Шейд на долю секунды почувствовал острую боль желания. Они охотились в лесу и выглядели такими совершенными, что он на мгновение пожелал снова иметь живое тело. Он прошел сквозь одного из них и ощутил знакомую радость полета, предвкушение охоты. Он слышал, как они перекликались друг с другом, но ему не нужны были слова, чтобы понять их возбуждение и узнать, куда они направляются.

Шейд последовал за ними и увидел… Древесный Приют. Он сделал один крут, просто любуясь им, смотрел на детенышей и матерей, которые наперегонки летели домой, хотя до рассвета было еще далеко. Шейд проскользнул внутрь; там в главном стволе собралась почти вся колония, на стенах гроздьями висели сереброкрылы. Старейшины устроились посередине, рядом с ними Рома со своей дочерью и…

Он расцвел от радости, когда увидел Марину и Гриффина, которые разговаривали, крепко обнявшись. Шейд устремился к ним и охватил их обоих, протек сквозь Марину и Гриффина, свою жену и своего сына, будучи ближе к ним, чем они могли себе представить. Он ощутил все, чем были наполнены их сердца, стал частью их, и понял, что обрел наконец свое истинное пристанище.