Шейд

Скользя над берегом ручья, Шейд услышал, как жук пробует крылья, собираясь взлететь. Шейд был почти невидим на фоне ночного неба, лишь серебристые полоски на густой шерсти тускло мерцали в лунном свете. Он видел жука не глазами. Его локатор издавал очень высокие, не слышные другим существам звуки и ловил их отражения. Сам Шейд называл это эхозрением.

Жук уже взлетел и теперь был похож на гудящий вихрь. Шейд прекрасно «видел» его ушами. Он спикировал вниз и, резко затормозив, ударом хвоста швырнул жука на свое левое крыло и тут же отправил его прямо в открытый рот. Взмыв вверх, он разгрыз твердую оболочку, смакуя нежное мясо. Несколько секунд, и с жуком было покончено. Очень вкусно. Жук был едва ли не лучшей пищей в лесу. Вот комары не особенно вкусные, но зато их много и ловить их легко. Сегодня ночью он уже съел штук шестьсот или около того. Комары такие медлительные и неуклюжие, что можно просто держать рот открытым и ждать, когда они сами залетят в него.

Шейд снова начал обшаривать пространство локатором, выискивая насекомых. Он был уже сыт, но знал, что должен съесть еще больше. Мама твердила чуть ли не каждую ночь, что он должен стать толстым, потому как скоро наступит зима. Шейд скорчил мордочку, схватил очередного зазевавшегося жучка и проглотил его. Скорее бы стать толстым! Ведь ему предстоит долгое и трудное путешествие на юг, к Ги-беркулануму, где вся колония проведет зиму.

Он слышал, как в лесу, в сумраке свежей осенней ночи, охотятся другие сереброкрылы. Шейд с наслаждением вытянул крылья, мечтая о том, чтобы они стали длиннее и сильнее. На мгновение он закрыл глаза и словно поплыл по воздуху, ощущая, как ветерок ласково овевает шерстку на животе.

Вдруг он навострил уши. Это шелест крыльев большой бабочки-медведицы! Шейд развернулся, отыскивая добычу. Если ему удастся поймать ее — а каждому известно, как это трудно, — будет о чем рассказать в Древесном Приюте!

Вон она порхает, неуклюже покачиваясь. Шейд был уже почти над бабочкой, и, возможно, поймать ее окажется не так уж трудно. Он засек бабочку локатором, вытянул крылья и приготовился к броску. Внезапно лавина звуков разорвала четкое «изображение», и вокруг он «увидел» не одну, а целую дюжину бабочек.

Шейд растерянно моргнул. Бабочка порхала прямо перед ним. Как же ей удалось умножить и смешать отражения? Используй глаза, только глаза, сказал он себе. Он сильнее замахал крыльями и выпустил когти. Затем, резко затормозив, отпрянул назад, нацелился хвостом на добычу, как вдруг… Бабочка сложила крылья и исчезла.

Шейд слишком разогнался и не смог остановиться. Хвост сильно занесло вправо, и Шейд перекувырнулся через голову. Несколько секунд он цеплялся когтями за воздух, пока наконец не выровнял полет. Ошеломленный, он оглянулся в поисках бабочки.

Она снова безмятежно порхала над ним.

— Не уйдешь!

Шейд забил крыльями и круто взмыл вверх, чтобы схватить бабочку. И вдруг перед ним мелькнула другая летучая мышь и выхватила добычу прямо у него из-под носа.

— Эй! — закричал Шейд. — Она моя!

— Была твоя, — ответила летучая мышь, и Шейд сразу узнал голос. Чинук. Детеныш из их колонии.

— Я почти поймал ее, — настаивал Шейд.

— «Почти» не считается.

Чинук энергично жевал, крылья бабочки торчали у него изо рта.

— Невероятно вкусно, между прочим. — Он вызывающе причмокнул. — Ладно, может, когда-нибудь и тебе повезет. Недомерок.

Шейд услышал хохот и понял, что смеются зрители — детеныши, слетевшие вниз и расположившиеся на ветках дерева. «Чудесно, — подумал Шейд, — теперь все будут болтать об этом».

Со смешанным чувством гнева и зависти Шейд смотрел, как Чинук, поблескивая роскошными крыльями, грациозно опустился на ветку и, вцепившись

В нее когтями, повис вниз головой. На другой ветке повис Джарод, неотступно следовавший за Чинуком и ловивший каждое его слово. Рядом расположились Яра, Офик, Пенумбра и другие детеныши. Шейд совсем не хотел оставаться с ними, но и улететь теперь ему казалось хуже поражения. Он примостился на ветке, немного в стороне. Правое предплечье болело после недавнего кувыркания в воздухе.

Недомерок. Шейд ненавидел это прозвище, хотя знал, что оно правдиво. По сравнению с другими детенышами он был очень маленький. Он родился раньше времени. Мама даже не надеялась, что он выживет. Потому что малыш был тощий, совсем без шерсти, со сморщенной, тоненькой кожей. И такой слабенький, что едва мог держаться за мамину шерсть. Мама везде носила детеныша с собой, даже отправляясь на охоту.

Питаясь маминым молоком, он постепенно становился сильнее. Через несколько недель он уже мог есть измельченных жучков, которых ловила мама. Появилась шерсть, густая, черная и блестящая. Все в Приюте удивились, когда Шейд совершил свой первый прыжок и, судорожно размахивая крыльями, удержался в воздухе несколько секунд. Шейд выжил.

Но другие детеныши росли быстрее его, даже самочки, — с крепкими грудными клетками и сильными руками, приводящими в движение широкие, мощные крылья. Чинук, искусный летун и охотник, был самым сильным из всех. Шейд много отдал бы, чтобы иметь такое тело, как у Чинука. Правда, не такие мозги — от них пользы было не больше, чем от пробки.

— Чинук, это невероятно! — захлебываясь, говорил Джарод. — Как ты ринулся на эту бабочку — изумительно!

— Это уже вторая за сегодняшнюю ночь, — самодовольно заметил Чинук.

— Вторая? — ахнул Джарод. — Ты сегодня поймал двух бабочек? Это… это… — Ему не хватало слов. — Потрясно!

Шейд стиснул зубы.

Чинук презрительно фыркнул:

— Я поймал бы и больше, но здесь ужасное место для охоты. Вот на юге, говорят, отличное место. Не могу дождаться, когда мы прибудем туда.

— Точно! — с жаром подхватил Джарод. — На юге будет отличная охота. Удивительно, как здесь вообще удается что-то поймать. Я тоже жду не дождусь, когда мы туда прилетим.

— Моя мама говорит, что мы отправимся через три ночи, — продолжал Чинук. — И когда мы прибудем в Гиба…. Гибер…

— Гибернакулум, — пробормотал Шейд.

— Да, — сказал Чинук, игнорируя Шей да, как будто его здесь не было. Шейд привык, что его не замечают. И зачем он вмешался в разговор?

— Так вот, когда мы туда доберемся, — продолжал Чинук, — мы будем спать в настоящих, глубоких пещерах, где сверху свисают громадные сосульки.

— Сталактиты, — снова вставил Шейд. Он спрашивал об этом маму. — Это не сос^^льки, они из минерального раствора, который капает с потолка.

Чинук снова не обратил на его слова никакого внимания и продолжал рассказывать об огромных сосульках и пещерах. Шейд усмехнулся. Чинук был начисто лишен любопытства. Шейд даже сомневался, видел ли Чинук когда-нибудь лед. А вот Шейд видел, как раз прошлой ночью. Перед рассветом, когда все спустились к ручью напиться, он заметил на воде, у самого берега, прозрачную корочку. Он пролетел совсем низко над ней и даже царапнул когтями. Шейд почувствовал, как лед с легким треском раскололся, и в его когтях оказался маленький кусочек. Шейд и раньше замечал признаки наступающей зимы: листья на деревьях потускнели, ночной воздух стал прохладнее. Но появление льда означало, что зима действительно вот-вот наступит.

Шейд не любил думать о предстоящем путешествии. Гибериакулум находился в миллионах взмахов крыльев отсюда, и Шейда терзал тайный страх, что он не осилит такое долгое путешествие. Мама, наверное, тоже беспокоится, иначе зачем она постоянно напоминает ему, чтобы он побольше ел. Но даже если он доберется туда, придется впадать в спячку на четыре месяца подряд, и эта мысль пугала его. А вдруг он не сможет заснуть? Что если он один будет без сна висеть вниз головой? В любом случае ужасно глупо спать так долго. Какая бесполезная трата времени! Ведь ему так много нужно сделать: научиться хорошо летать и правильно приземляться, стать ловким охотником, поймать бабочку-медведицу. А как же он это сделает, если проспит всю зиму?

— Не могу дождаться, когда увижу своего отца, — сказал Чинук.

— Мы тоже, — согласилась Раша.

И все заговорили об отцах, пересказывая истории, которые слышали от матерей и сестер.

В это время сереброкрылы, как всегда, разделились на две группы. Древесный Приют был детской колонией, где самки растили своих детенышей. Самцы проводили лето немного восточнее, в Каменной Крепости.

Однако перед долгим перелетом в Гибернакулум они соберутся вместе.

Шейд угрюмо молчал, от всей души желая, чтобы они заткнулись.

— Мой папа ужасно огромный, — говорил Чинук, перебивая остальных. Он всегда встревал в разговор, и все замолкали и слушали его. Шейд никак не мог понять почему — ведь Чинук говорил только о том, сколько он сегодня съел или какие мышцы повредил, совершая очередной героический подвиг. — У него крылья, — продолжал хвастаться Чинук, — отсюда вон до того дерева, и он может съесть за одну ночь десять тысяч жуков. А один раз он сразился с совой и убил ее.

— Летучая мышь не может убить сову! — выпалил Шейд. Впервые он осмелился возразить Чинуку, и сам удивился, как решительно прозвучал его голос.

— Мой папа может.

— Она слишком большая.

— Сильная летучая мышь запросто может это сделать.

— Никогда.

— Много ты знаешь. Недомерок! По-твоему, я вру?

Шейд почувствовал, как шерсть у него встала дыбом. Он знал, что должен сказать: да, да, ты врешь!!! Но слова застряли у него в горле, как сухие ракушки.

Вдруг звонкие звуки птичьих голосов прорезали тишину леса, и детеныши замерли.

— Это предрассветная песня, — зачем-то пояснила Пенумбра, ведь все это и так знали. — Нам пора возвращаться.

Чинук и остальные расправили крылья, готовясь к полету.

— Ну, вы летите, — небрежно произнес Шейд. — А я останусь взглянуть на солнце.

Все оглянулись и с ужасом уставились на Шейда, а он с трудом сдерживал удовлетворенную улыбку.

— О чем ты болтаешь? — насмешливо спросил Чинук.

— Тебе нельзя смотреть на солнце, — сказала Яра, мотая головой.

— Я подумал, стоит попробовать.

Это было первое и самое важное, что говорили детенышам. Было много других правил — по мнению Шейда, даже слишком много, — но это одно они выучили накрепко. Вы никогда не должны смотреть на солнце. Просто, ясно и не подлежит обсуждению.

— Оно ослепит тебя, — сказал Джарод. — Выжжет глаза.

— А потом превратит в пепел, — прибавил Осрик не без удовольствия.

Шейд с царственным безразличием пожал плечами.

— Тут везде совы, — произнесла Пенумбра, с беспокойством оглядываясь. — Нам пора лететь.

Вдалеке Шейд слышал голоса матерей, которые созывали своих детенышей в Древесный Приют. И голос Ариэли, его мамы: «Шейд… Шейд…» Он почувствовал, как дрогнуло его сердце. Мама о нем беспокоится! Один раз он уже попал в неприятную историю. Несколько ночей назад, опустившись на землю, он решил нарушить еще одно правило — посмотреть поближе на сверкающую паутину. Но его тут же поймали и сурово отчитали перед всеми детенышами.

— Я только взгляну, — сказал он, поглядывая на светлеющее небо. — Это недолго.

— Ты просто ненормальный, — сказал Осрик, но в его взгляде Шейд прочитал невольное восхищение.

— Да не собирается он смотреть на солнце, — раздраженно бросил Чинук. — Просто болтает.

— Я расскажу тебе об этом, когда вернусь, — весело ответил Шейд. — Конечно, если ты не полетишь вместе со мной.

Это был деликатный момент — детеныши в ожидании смотрели на своего героя. Чинук знал, что ему бросили вызов. От злости он еще сильнее вонзил когти в кору.

— Ну, не поминайте лихом, — весело сказал Шейд, готовясь взлететь.

— Подожди! Я лечу, — остановил его Чинук. И решительно повторил: — Я лечу с тобой.

— Я знаю, это просто дурацкая шутка, — заявил Чинук, когда они летели через лес прочь от Древесного Приюта. — Посмотрим, кто первым повернет обратно.

Шейду пришлось стараться изо всех сил, чтобы не отстать от Чинука. Он усердно махал крыльями, но все равно отставал. Он завидовал легким взмахам крыльев Чинука, но смотрел внимательно, пытаясь им подражать.

— Мы полетим на вершину холма, — сказал он, надеясь, что Чинук не услышит, как из его груди со свистом вырывается воздух. — Оттуда мы быстрее увидим солнце. Как ты думаешь?

Чинук что-то неразборчиво пробурчал, а потом спросил:

— А если нас заметят совы?

Неужели в его голосе звучало беспокойство? Шейд приободрился.

— Мы будем держаться ближе к деревьям. Чинук снова что-то пробурчал.

Птицы, распушив перья, суетились в своих гнездах, рассаживались на ветках и присоединялись к утреннему хору.

Достигнув холма, Шейд и Чинук устроились на верхушке самого высокого дерева и прижались к стволу, чтобы их никто не увидел. Перед ними изгибалась длинная долина, сплошную чащу деревьев прорезала пыльная Человеческая дорога. Но Шейд никогда не видел на этой дороге ни людей, ни их шумных повозок.

— А зачем ты хочешь увидеть солнце? — поинтересовался Чинук.

— Просто хочу, вот и все.

— Но зачем?

— Я любопытный. А ты? Чинук ответил не сразу:

— Нет.

Он помолчал еще немного и спросил:

— А если оно превратит нас в пепел?

— Солнце еще никого не превратило в пепел. Шейд наслаждался — Чинук внимательно слушал его.

— Моя мама рассказывала мне про одну летучую мышь. Ее крылья, кости, зубы — все превратилось в кучку пепла, — тихо произнес Чинук.

— Сказки, — бросил Шейд, но почувствовал, как от страха у него свело живот.

— Давай вернемся, — через некоторое время предложил Чинук. — Просто скажем остальным, что видели солнце. Это будет наша тайна, хорошо?

Шейд задумался. Чинук наконец о чем-то просит его. Ощущать свою силу было восхитительно.

— Ну, ты лети, — ответил Шейд, не двинувшись с места. Ему была нужна безоговорочная победа.

Небо на востоке стало совсем светлым, такого он еще никогда не видел. Шейд отметил слабую, колющую боль в глубине глаз. Что если все эти истории правда? Вдруг он действительно ослепнет?

— Совсем недолго, — пробормотал он, успокаивая себя.

Чинук подвинулся, его крылья зашуршали по коре ветки.

— Ш-ш-ш-ш, — прошипел Шейд. — Смотри, вон там.

На соседнем дереве неподвижно сидела сова, наполовину скрытая листвой.

— Ты ведь не боишься? — прошептал Шейд. — Сильной летучей мыши нечего бояться.

Сам Шейд, конечно, боялся, но думал, что сова не видит их. А даже если и видит, не нападет на них, пока не взошло солнце. Таков закон. Но он сомневался, что Чинуку это известно, потому что о таких вещах детям обычно не рассказывают. Он сам узнал об этом случайно, подслушав однажды разговор мамы с кем-то из взрослых. В его слабости есть и хорошие стороны: маленького Шейда мама носила с собой даже на собрания взрослых мышей. Таким образом он узнал уйму полезных вещей.

От ужасного крика совы шерсть у Шейда встала дыбом. Сильно всколыхнув воздух, сова снялась с ветки и полетела прочь, бесшумно взмахивая крыльями.

Шейд перевел дух.

— Я… я больше не могу, — заикаясь, пролепетал Чинук и быстро полетел в сторону Древесного Приюта.

Шейд смотрел, как он исчезает среди деревьев. Он чувствовал странное разочарование и сам не знал почему.

Теперь Шейд тоже мог лететь назад. Он победил.

Но оказалось, что это не все. Ему хотелось чего-то большего, и это удивляло его. Он действительно хотел увидеть солнце. Хотел сделать то, что строго запрещено.

Светлая полоса над кронами деревьев по ту сторону долины становилась все шире. Шейда удивляло, что это длится так долго. Половина неба уже окрасилась в бледно-серый цвет, а солнца все нет. Что происходит?

Он моргнул, повернулся и вдруг с изумлением обнаружил прямо перед собой плотную стену перьев. Поднял голову и встретился взглядом с огромными, полуприкрытыми тяжелыми веками глазами совы, которая сидела рядом с ним на ветке. Без единого звука Шейд вжался в кору, крепко вцепившись в нее когтями. Сова скользнула по нему взглядом, затем зловеще повернула массивную рогатую голову к светлеющему горизонту, проверяя, где солнце. Шейд хорошенько рассмотрел ее: грубое, прочное оперение, облекающее свирепую мощь, хищно изогнутый клюв, способный в одно мгновение разорвать плоть… Шейд знал, что сове не нужны глаза, чтобы видеть его. У нее тоже есть эхозрение.

Ни одна летучая мышь не может убить сову. Шейду следовало бы окаменеть от ужаса. Но он такой маленький, он сможет залезть туда, куда она не доберется: в узкие щели между тесно переплетенными ветвями, в трещины ствола.

Неожиданно Шейд почувствовал позади движение воздуха и, оглянувшись, увидел свою мать.

— Летим! — прошептала она. — Быстро!

Ее голос был таким непреклонным и сердитым, что он немедленно повиновался. Они ринулись к подножию холма, держась линии деревьев. Шейд оглянулся и увидел сову, которая не спеша летела за ними, мерно взмахивая гигантскими крыльями. Солнце все еще не явилось над горизонтом.

Они пронеслись над ручьем, сова не отставала. Вдруг Шейд почувствовал, что его крылья стали теплыми, и с недоумением посмотрел на них. Крылья ярко светились. Солнце.

— Быстро под деревья! — крикнула Ариэль, обернувшись. — Не оглядывайся!

Он оглянулся.

Тоненький краешек солнца показался над горизонтом, заливая долину ослепительным светом. Свет был такой мощный, что, казалось, в одно мгновение высосал из Шейда жизнь. Он крепко зажмурился.

Затем локатором нащупал мать и, так и не открывая глаз, следовал за ней, пока они не оказались под деревьями. Внезапно сова обрушилась на него — ее когти скользнули по перепонке крыла, чуть не проткнув его.

Теперь они летели низко, среди деревьев… Весь лес уже проснулся, птицы подняли ужасный шум. Шейд упорно продвигался сквозь замысловатое сплетение листвы, стараясь не отстать от матери. Наконец они вырвались на простор, и тут их снова настигла сова. Она камнем ринулась на них. Уворачиваясь от ее когтей, Шейд и его мать резко метнулись в сторону, потом обратно, помчались по направлению к могучим, узловатым ветвям Древесного Приюта и, проскользнув через узкое дупло, оказались в спасительной темноте.

 

Древесный приют

Древесным Приютом называли огромный старый дуб с изрезанной морщинами корой и толстыми, искривленными, выпирающими из земли корнями. Сотни лет назад в него ударила молния — и дерево стало мертвым, окаменевшим. Сереброкрылы выдолбили полости в огромном стволе и ветвях и с тех пор использовали дуб в качестве детской колонии. Каждую весну самки прилетали сюда, чтобы дать жизнь новому поколению и вырастить его. Это было идеальное место для детской колонии. Правда, было довольно трудно находить хорошо скрытые входы и выходы, но зато ни птицы, ни животные не могли проникнуть внутрь.

Когда Шейд вместе со своей матерью ворвались в Приют, летучие мыши, устроившиеся вокруг входа, смотрели на них с ужасом. Снаружи в бешенстве кричала сова — снова и снова она бросалась на дерево, царапала его когтями, пока наконец не улетела прочь, тяжело взмахивая крыльями. Когда все успокоилось, на Шейда и его мать обрушился целый шквал вопросов: «Что случилось? Почему вы так поздно? Разве вы не слышали предрассветный хор? Как вам удалось ускользнуть от совы?»

Не обращая на них внимания, Ариэль сердито повернулась к Шейду:

— Ты ранен?

— По-моему, нет…

Она внимательно осмотрела его крылья, мягко и осторожно ощупала ребра и живот, чтобы удостовериться, что ничего не сломано, ничего не поранено. Затем она крепко прижала его к себе и долго не выпускала из объятий. Шейд почувствовал, что мать дрожит, но тут она оттолкнула его и сердито сказала:

— Зачем ты это сделал?

Шейд оглянулся. Он видел, что другие летучие мыши прислушиваются к их разговору, и кровь бросилась ему в голову. Он тихо пробормотал:

— Чинук… он рассказывал про сов… как его папа сражался с совой, и мне тоже захотелось сделать что-нибудь… — Он хотел было сказать «что-нибудь смелое», но мать перебила его:

— Это было ребячество, и очень опасное. — Ариэль даже не пыталась понизить голос. — Ты мог погибнуть. — Она легонько шлепнула его кончиком крыла, как делала всегда, когда хотела его наказать. — И Чинук вместе с тобой.

— Откуда ты знаешь про Чинука?

— Я наткнулась на него, когда искала тебя.

— Значит, это он тебе наябедничал, — усмехнулся Шейд.

— Да, к счастью для тебя. — Она внимательно посмотрела на него. — Из-за такой же глупости погиб твой отец.

Шейд на мгновение утратил дар речи.

— Он хотел увидеть солнце? — спросил он взволнованно.

Мать никогда не рассказывала об этом. Шейд знал только, что однажды прошлой весной, на исходе ночи, его отец, Кассел, оказался слишком далеко от дома, и его убила сова.

Ариэль печально кивнула.

— Да. Он все время говорил об этом. Он был очень любопытный — нет, скорее упрямый, он не хотел понять, что… — Внезапно она решительно сказала: — Но с тобой такого не должно случиться. Я не хочу за один год потерять и мужа, и сына. Я этого не выдержу.

— Но почему ты никогда не рассказывала мне об этом? — возмутился он.

— Я не хотела наводить тебя на эту мысль. Довольно и того, что ты потерял отца. — Она вздохнула, и взгляд ее смягчился. — Ты уверен, что с тобой все в порядке?

— А зачем он хотел увидеть солнце?

— Обещай мне, что больше этого не сделаешь.

— А отца ты просила обещать тебе это?

— Так ты обещаешь? — настаивала она.

— Это неправильно, — сказал Шейд, насупившись. — Я думаю, что это совы не позволяют нам увидеть солнце. По-твоему, это честно?

Ариэль снова сердито посмотрела на него и на мгновение закрыла глаза.

— Правильно, неправильно… И честность тут ни при чем. Таков порядок… — Она с досадой умолкла. — Я не собираюсь это обсуждать. Ты должен делать, как я велела, и все. Ты даже не понимаешь, какую беду мог навлечь на всех нас.

— Но почему, ведь мы удрали, мы…

Но ему не удалось закончить фразу — к ним медленно летел Меркурий, посланец старейшин колонии.

— С вами все в порядке? — спросил он, грациозно опустившись рядом.

— Да.

— Старейшины хотят побеседовать с вами. Вы в силах подняться на верхние уровни, или мне попросить их спуститься сюда?

— Нет, я могу лететь, — сказала Ариэль и повернулась к Шейду. — Жди меня здесь.

— Они велели привести твоего сына.

Шейд быстро взглянул на мать. В этот день он пережил уже много удивительного. И вот теперь ему предстоит впервые в жизни предстать перед старейшинами. Меркурий взмыл вверх, Ариэль с Шейдом последовали за ним. Шейд чувствовал на себе сотни любопытных взглядов, он был смущен, но в то же время ему было приятно это внимание. Обычно его никто не замечал. А теперь он оказался настолько важной персоной, что с ним хотят говорить старейшины. Он дерзко скользнул взглядом по заинтересованным лицам зрителей, расположившихся на своих насестах. Там был и Чинук рядом со своей матерью, Шейд самодовольно посмотрел на него, и тот отвел глаза.

— Нечего ухмыляться, — прошипела Ариэль. — Поторопись.

Они миновали многочисленные коридоры и поднялись почти на самый верх. Шейду стало не по себе: еще ни разу он не поднимался так высоко.

В конце коридора, тихо переговариваясь между собой, висели четверо старейшин колонии. Шейд и его мать опустились неподалеку от них. Меркурий подлетел к Фриде, что-то прошептал ей на ухо, а затем удалился в маленькую нишу в тени коридора, на случай если его позовут.

Аврора, Батшеба, Лукреция и Фрида — Шейд знал старейшин по именам, но видел их только издалека, и они внушали ему благоговейный трепет. Все они были старые и уже не могли иметь детенышей, и Шейду было непривычно видеть самок без малышей рядом. Фрида, старшая из всех, казалась Шейду самой загадочной. Ее возраст для всех оставался тайной, однако никто не помнил времени, когда не она возглавляла колонию се-реброкрылов. Крылья у Фриды морщинистые, но гибкие и сильные, а острые когти крепкие, как корни старого дерева. По маминым рассказам Фрида по-прежнему оставалась беспощадным охотником. Шерсть вокруг ее морды была скорее серой, чем серебристой или черной, проплешины и потертости на теле говорили о ее возрасте, но Шейду нравилось думать, что большинство из них — боевые шрамы.

На левом предплечье Фриды было металлическое кольцо. Шейд спрашивал о нем мать, но она только качала головой и отвечала, что не знает, как оно оказалось у Фриды. Расспрашивать детенышей было бесполезно. Они делали какие-то ленивые предположения, но — и это всегда казалось Шейду непостижимым — не видели в кольце ничего удивительного и интересного.

— Я слышала, вы были на волосок от гибели, — сказала Фрида. — Но почему вы оказались снаружи так поздно, Ариэль? Что случилось?

— Я искала Шейда.

— Он потерялся? — спросила Батшеба, и ее грубый, резкий голос неприятно поразил Шейда.

— Нет, — ответила Ариэль. — Они с Чинуком совершили глупую выходку — хотели дождаться, когда взойдет солнце.

— А где Чинук? — спросила Фрида.

— Он в безопасности. У него хватило ума вернуться в Древесный Приют до восхода солнца.

Шейд насупился и с трудом сдержал готовые сорваться с языка слова. Хватило ума? Чинук струсил, он помчался прочь, как жалкий мотылек!

— А твой сын остался, — сказала Фрида, внимательно глядя на Шейда, в то время как тот упорно рассматривал пол.

— Да, я нашла его как раз вовремя. Сова поджидала его на дереве и уже была готова напасть.

— Но солнце взошло раньше, чем вы добрались до Приюта, — многозначительно заметила Батшеба.

— Да, — печально подтвердила Ариэль.

Среди старейшин воцарилось зловещее молчание. Когда Батшеба вновь заговорила, Шейд не поверил своим ушам:

— В таком случае ты должна была оставить своего сына сове.

— Я знаю, — сказала Ариэль.

Шейд смотрел на нее с ужасом. Как она может так говорить?

— Таков закон, — упорствовала Батшеба.

— Я знаю закон.

— Тогда почему ты его нарушила?

Шейд снова увидел в глазах матери гневный огонь.

— Я не была бы матерью, если бы поступила иначе.

Шейд почувствовал, как недавняя обида сменилась гордостью за мать и горячей любовью к ней. Батшеба хотела что-то возразить, но Фрида с тихим шелестом широко расправила крылья, и все умолкли.

— Мы знаем, что случилось весной, Ариэль. Помним, как мужественно ты перенесла потерю Кассе-ла. И ты права. То, что ты сделала, — естественно. Но закон есть закон, хотя он и жесток.

— Все мы скорбим о смерти Кассела, — раздраженно вмешалась Батшеба. — Но Ариэль не единственная, кто потеряла мужа. Со многими это случалось. Ты говоришь, что закон жесток, Фрида, но он защищает нас. Защищает от опасности не только днем, но и ночью. Если соблюдать его, можно избежать многих смертей. — Она снова сурово посмотрела на Ариэль. — Ты поступила эгоистично, ты всех нас подвергла опасности.

Фрида вздохнула:

— К сожалению, это правда.

— Это, конечно, ужасно, — холодно продолжала Батшеба, — но если бы ты оставила своего сына совам, они забрали бы его, и тем дело и кончилось. А сейчас они будут требовать возмездия. Ариэль кивнула.

— Да. Я знаю, это моя вина, — смиренно сказала она.

— Нет! — выпалил Шейд, прежде чем понял, что делает. Покорность в голосе матери была ему отвратительна. Он не понимал, почему она мирится с тем, что Батшеба унижает ее. Как она смеет так говорить с его матерью! Все смотрели на Шейда, и он растерялся.

— Это моя вина, — поспешно сказал он. — Это я хотел посмотреть на солнце и подговорил Чинука, а солнце вставало так медленно… Но я не понимаю, почему совы обиделись. Мне очень жаль, что я причинил всем столько беспокойства, но я ничего не знал про закон; и мне кажется, что это жестоко и нечестно, как сказала Фрида.

В воцарившемся молчании Шейду впервые в жизни ужасно захотелось стать еще меньше, чем он был, только чтобы его никто не видел.

— Ты явно избаловала своего мальчишку, — сказала Батшеба Ариэли ледяным тоном, — он дерзкий и упрямый. Разве ты не говорила ему, как опасно солнце?

— Оно не превратило меня в пепел, — пробормотал Шейд.

— Что? — спросила Батшеба.

— И не ослепило меня, — еще тише сказал Шейд. — Солнце. Все это просто выдумки.

— Довольно, Шейд, — оборвала его Ариэль и обратилась к Батшебе: — Я накажу его.

Та лишь равнодушно фыркнула:

— Вряд ли этим удовлетворятся совы.

— Не будем беспокоиться о том, чего еще не случилось, — строго сказала Фрида. — Мальчик сделал только то, о чем мечтали многие из вас, — но уже забыли об этом. Да, он еще мал и глуп, но не спешите осуждать его. Спасибо, Ариэль. Идите отдыхать.

Она снова скользнула по Шейду острым взглядом, и ему почудился в нем странный блеск. Одно мгновение он смотрел в темные глаза старой летучей мыши, прежде чем неловко поклонился, бормоча слова прощания.

К тому времени, как Шейд и его мать покинули старейшин, почти все летучие мыши уже спали, свешиваясь со своих насестов.

— Приведи себя в порядок, — велела мать Шейду, когда они устроились на своем месте. Шейд стал вылизывать пыль и песчинки со своих крыльев. Ему казалось, что происшествие с совой было давным-давно, но он снова и снова вызывал в памяти бесшумные взмахи ее могучих крыльев, резкий свист воздуха, рассекаемого когтями. Здорово мы от нее удрали, правда? — сказал он. — Да, — коротко ответила мать.

— Я и правда видел солнце, ты же знаешь. — Она кивнула. — Тебе неинтересно? '

— Ты все еще сердишься на меня?

— Нет. Но я не хочу, чтобы ты был таким, как твой отец.

— Этого и не будет, — Шейд скорчил гримасу. — Он ведь был очень большой, правда?

— Да. Он был очень крупной летучей мышью. Но и ты можешь стать таким же большим.

Могу, — уныло согласился он. Потом, оторвавшись от умывания, спросил: — Мам, а летучая мышь может убить сову?

— Нет, — ответила Ариэль. — Никогда.

— Верно, — печально произнес Шейд. — Они слишком большие. Летучей мыши с совой никак не справиться.

— Забудь о том, что сказал Чинук.

— Угу.

— Смотри, вот здесь еще грязь. — Она подвинулась ближе и когтями принялась осторожно вычищать грязь из шерсти на его спине.

— Я могу сам, — сказал Шейд, но только ради приличия…

Пока мать вычесывала его шерсть, он расслабил больное плечо и затих. Его охватило чудесное чувство, он ощущал безопасность, тепло, счастье и хотел, чтобы это длилось вечно. Но когда он закрыл глаза, то завидел, как всходит солнце, ослепительную полоску света, которая запечатлелась на обратной стороне его век.

Шейд старался сожалеть о содеянном, но это было нелегко, особенно когда оказалось, что он стал знаменитостью, по крайней мере среди детенышей. Уже на следующий вечер Офик, Пенумбра, Яра и некоторые другие потребовали, чтобы он рассказал о приключении с совой. Шейд был настолько счастлив их вниманием что, хотя и старался быть правдивым, невольно приукрасил рассказ. Чинук держался в стороне, Джарод тоже. Но Шейд знал, что и они его слушают.

Он недолго наслаждался своей славой, так как вскоре все летучие мыши отправились на ночную охоту, а Шейд в качестве наказания должен был оставаться дома вместе со старыми и больными летучими мышами. Только на один час около полуночи Шейду разрешалось выйти наружу, чтобы поесть. И даже тогда рядом была Ариэль, и он не мог улететь далеко от Приюта. Но, поскольку Шейд знал, что через две ночи они покинут Древесный Приют и отправятся в путешествие, наказание не очень его огорчало. Шейд не собирался терять это время впустую: он: тренировался летать и приземляться. Пользуясь только локатором, атаковал кусочки мха на стенках ствола, представляя, что это бабочки-медведицы, и «убивал» их. И все время думал. О солнце и о совах. О своем отце, который тоже хотел увидеть солнце. Раньше он часто приставал к матери с вопросами 'о Каеселе, как тот выглядел, на кого был похож. Теперь же, когда он узнал, как именно погиб отец, он почувствовал невидимые нити, протянувшиеся между ними.

Шейд отдыхал после очередного головокружительного трюка, когда почувствовал дуновение воздуха и увидел Фриду.

— Расскажи мне о солнце, — сказала она, усаживаясь рядом.

У Шейда язык словно прилип к гортани. Старейшая летучая мышь колонии спокойно смотрела на него своими острыми глазами. Ее крылья заскрипели, когда она обхватила ими свое тело, и Шейд почуял исходящий он нее слабый затхлый запах — он подумал, что, наверное, это запах старости. Но она улыбнулась ему, около глаз собрались добрые морщинки, и Шейд немного успокоился.

— Ну, я видел его… — начал он неуверенно, но потом приободрился и рассказал Фриде все, что запомнил. Это было немного, но рассказ получился ярким, живым и правдивым. Фрида слушала очень внимательно, время от времени кивая головой.

Вы тоже его видели, правда? — повинуясь неожиданному порыву, спросил Шейд.

— Да, я тоже видела. Много лет назад.

— Оно круглое, да? Как луна?

— Да, но гораздо больше.

Шейд от изумления замотал головой. Он даже представить себе не мог, каким ярким может быть такой большой шар.

— Когда я была моложе, многие из нас хотели увидеть солнце. Некоторые даже готовы были умереть ради этого. Не то что сейчас. Теперь это никого не волнует. Они могут соглашаться, что закон несправедлив, но не желают бороться, чтобы изменить его. Как Батшеба. Что ж, может, они правы. Вспомни о своем отце, подумай, что чуть было не случилось с тобой и Ариэль.

— Как получилось, что нам не разрешается смотреть на солнце? Откуда взялся такой закон?

— Мы — изгнанные существа, Шейд, уже миллионы лет.

— Изгнанные?

— Наказанные изгнанием.

— За что? Что мы сделали?

— Будет лучше, если ты увидишь это сам. Пойдем со мной.

 

Эхо-хранилище

Накануне Шейд поднимался на верхние уровни Древесного Приюта, а в этот раз Фрида провела его в самые глубины дерева. Они, кружась, летели вниз вдоль ствола, и Шейд снова поразился его огромным размерам. Шейд и Фрида спускались все ниже и ниже, пока наконец не оказались на покрытом мхом дне. Здесь было очень холодно, чувствовался сильный 'запах древесины и почвы. Он-то думал, что обследовал каждый дюйм Древесного Приюта, все коридоры и закоулки, но никогда не обращал внимания на этот узкий изгибающийся проход в узловатой древесине, по которому Фриде приходилось продвигаться на четвереньках.

Шейд следовал за ней. Они спускались все ниже, и Шейд подумал, что теперь они находятся глубоко под землей.

— Мы пришли, — наконец сказала Фрида, и Шейд радостно раскрыл крылья и влетел в большую пещеру вслед за ней. От каменных стен исходил такой ХОЛОД, что Шейд снова вспомнил о зиме. Он услышал шум ветра, но, когда прислушался внимательно, понял, что это голоса летучих мышей.

— Кто здесь? — заикаясь, спросил он.

— Никого, — ответила Фрида.

— Я слышу голоса…

— Сейчас увидишь. Иди сюда.

Фрида провела его на самое дно пещеры и уселась на узкий выступ. В маленькой нише Шейд увидел панель из грязных сухих листьев. Голоса шли оттуда.

— Подожди минутку, — сказала Фрида и ткнула носом в мягкую середину панели.

Шейд мог только гадать, что его ожидает за этой странной панелью. Он оказался в удивительно маленькой, совершенно круглой, пустой пещере. Правда, она не была по-настоящему пустой. Вокруг он по-прежнему слышал голоса, он ощущал их шерстью, крыльями, всем своим существом.

— Плотно сложи крылья, — велела Фрида, осторожно закрывая панель позади него, — и стой смирно.

Шейд осторожно перевел дух. Голоса по-прежнему казались слабыми и далекими, но теперь было ясно слышно, как они шептали:

— …зимой в том году…

— …совы отомстили…

— …в детской колонии умерло пятнадцать детенышей…

— …после сражения восстание было подавлено… Шейд понял, что это эхо, которое снова и снова

отражается от стен.

— Посмотри, какие гладкие здесь стены, — прошептала Фрида. — Потребовались многие годы, что-

бы выдолбить пещеру, выровнять стены, отполировать их. Стены должны быть совсем гладкими, иначе отражения исказятся или быстро ослабеют. А здесь они могут существовать века. Но это далеко от совершенства. Звук может просачиваться даже через такую хитроумно устроенную дверь, я отмечаю это каждую весну. Звук угасает, теряет силу.

— Для чего все это? — спросил Шейд.

— Это история колонии сереброкрылов, — пояснила Фрида. — Каждый год в этих стенах одна из старейшин колонии должна спеть историю года, и песня останется здесь.

— Как вы в них разбираетесь? — Шейд был оглушен и сбит с толку.

— Это требует определенного навыка, — ответила Фрида. — Сосредоточенности, терпения. Немногие способны на это. Давай я тебе помогу.

Шейд увидел, как старая летучая мышь завращала ушами, глаза ее сузились, будто она высматривала насекомое.

— Самая старая история… Поймай ее… сосредоточься…

Шейд приблизил голову к голове Фриды, прищурил глаза, насторожил уши, и вдруг в его сознании возник голос, такой ясный и отчетливый, будто был частью его самого. Шейд замер, чтобы не потерять его.

— Необыкновенное ощущение, правда? — сказала Фрида.

— Он как будто внутри меня, — робко ответил Шейд.

— Все правильно, так и должно быть. Продолжай.

Он чувствовал, как голос наполняет его, время будто остановилось.

«Давным-давно, — пел голос, — миллионы и миллионы лет назад, земля была безводна и пуста». Голос был женский, ровный и мелодичный, и Шейда поражало, что кто-то произнес эти слова давно-давно, а он слышит их сейчас, через много столетий. Полуприкрыв глаза, он внимательно слушал.

«Была только Ноктюрна, Крылатый Дух, чьи крылья обнимали ночное небо и были ночным небом, содержащим и звезды, и луну, и ветер. Одного за другим Ноктюрна создала всех тварей…»

Голос уплыл вдаль, и сразу же в сознании Шейда возник сверкающий серебристый мир. Он видел его настолько ясно, что от удивления открыл глаза.

— Что это?

— Эхо-изображение, — объяснила Фрида. — Мы можем видеть с помощью звуковых отражений и называем это эхозрением. При некоторой тренировке можно создать с помощью эхо картину, которую будут видеть другие летучие мыши.

— Тут все как на самом деле!

— Слушай. Ты потеряешь звук, если будешь отвлекаться.

Он медленно выдохнул, закрыл глаза, и серебряный мир снова возник в его сознании.

Начало мира, вот что это такое, — и он был там, видел это.

Он парил над множеством разнообразных птиц," над множеством разных зверей. От земли исходил пар. Шейд ощущал тепло этого только что зародившегося мира.

Щейд видел летучих мышей, взлетающих с деревьев, мелькающих в воздухе, высоко в небе сияло солнце. Все это происходило ясным днем.

— Значит, тогда нам было можно видеть солнце? — пробормотал Шейд, не веря своим глазам. Внезапно картина изменилась. Шейд увидел, что находится на вершине гигантского дерева, вокруг которого бушует грандиозное сражение. Птицы пикировали на животных, терзали их когтями и клювами, оттаскивали своих жертв в сторону и добивали. Но и животные тоже сражались; они хватали птиц своими мощными челюстями, рвали на части когтистыми лапами, забирались на деревья и разоряли птичьи гнезда… Шейд с ужасом смотрел вниз — он увидел дикого кота, карабкающегося по дереву прямо к нему, — и закричал от страха.

— Но в следующий миг был уже высоко в небе и наблюдал побоище на безопасном расстоянии.

— Война… — шепнул он Фриде, не открывая глаз, не в силах оторваться от страшного зрелища.

— Великая Битва Птиц и Зверей, — пояснила Фрида.

— Из-за чего?

— Никто не знает.

Но тут Шейд заметил кое-что, и это показалось странным.

— А где же летучие мыши?

— Мы отказались воевать. Нас звали обе стороны, но мы сказали «нет».

Серебристая картина в его сознании снова изменилась, теперь он летел над разоренным лесом — деревья были обнажены и сломаны, земля изрыта ямами и канавами. Было ясно, что война продолжалась долгие годы.

Теперь Шейд парил над обширным полем и видел столпившихся на нем птиц и животных — по-видимому, происходило какое-то важное собрание.

— Мирные переговоры, — услышал он голос Фриды.

Летучие мыши тоже были там, но казалось, что все — и птицы, и животные — сердятся на них, кричат и в чем-то упрекают. Огромная сова негодующе распростерла мощные крылья, громадный волк громко выл. Летучие мыши беспорядочно кружились в воздухе.

Была ночь.

— Что случилось? — воскликнул Шейд.

— Звери обвинили нас в том, что проиграли сражение, а птицы посчитали нас трусами из-за того, что мы отказались сражаться. Слушай.

Шейд снова услышал голос, звучавший в его сознании.

«Миллионы лет мы должны жить в темноте. Теперь солнечный свет стал губителен для наших глаз. Крылатый Дух, Ноктюрна, разгневалась на другие существа за то, что они изгнали нас. Она не смогла изменить то, что уже сделано, но даровала нам новые способности, которые помогли нам выжить. Она сделала нашу шерсть темной, чтобы мы были невидимы в ночи; она даровала нам эхозрение, чтобы мы могли охотиться в темноте. Но величайшим ее даром было Обещание».

После короткой паузы голос зазвучал снова:

«Давным-давно, миллионы и миллионы лет назад, земля была безводна и пуста…»

Шейд вышел из потока эха. Ему казалось, что он отсутствовал очень долго.

Шейд повернулся к Фриде. Сотни вопросов вертелись у него на языке. Он и раньше слышал о Ноктюрне, непостижимом Крылатом Духе, который сотворил все сущее. Но сейчас он узнал так много нового, в го-. лове все перепуталось, и он не знал, с чего начать.

— И мы ничего не делали! — воскликнул он. Он ожидал чего-то ужасного, какого-то преступления, которое заставило бы его стыдиться своих предков. — Они изгнали нас только потому, что в этой войне мы не встали ни на чью сторону!

— Для птиц и животных мы были трусами и предателями.

— А до этого мы могли летать и охотиться днем? Это правда? Мы были свободны?

— Я думаю, да.

— А что такое Обещание?

— Оно тоже здесь, — сказала Фрида, оглядывая эхо-хранилище. — Давай посмотрим, может быть, нам удастся найти его. Это одно из самых древних сообщений…

Шейд понимал, что Фрида может найти нужное за секунды, но она хотела научить его пользоваться эхохранилищем. Вместе они прослушали вихри звуков, и Шейд вскоре обнаружил, что все они совершенно разные. Недавние сообщения были четкими и громкими, старые — словно произносились тихим шепотом, слова и изображения были приглушенными, неясными, смутными.

— Мы уже где-то рядом, — сказала Фрида.

Шейд поймал какое-то сообщение, совсем слабое. Он слушал, с трудом разбирая слова.

— Это оно?

Фрида наклонила голову, прислушалась и кивнула.

— Молодец.

Шейд поймал эхо, вошел в него — и снова голос зазвучал в его сознании. На этот раз голос был другой, прерывистый и старый, но, казалось, он весь был проникнут надеждой:

«Это рассказ об Обещании Ноктюрны. Оно передавалось из поколения в поколение миллионы лет, и я произношу его в этих стенах, чтобы будущие поколения сереброкрылов узнали, что было и что должно произойти. Пророчество было возвещено очень давно…»

Шейд оказался на опушке древнего леса. Высоко в небе стояло солнце. Внезапно на землю спустилась тьма, как если бы гигантская летучая мышь накрыла ее своими крыльями. Звери в ужасе попрятались. Птицы пронзительно кричали и старались укрыться в листве деревьев.

Однако солнце не совсем исчезло. Шейду показалось, будто на его месте открылся огромный черный глаз. Глаз Ноктюрны. Это было первое, что пришло ему в голову. От солнца остался только узкий ободок. Шейд был заворожен этим зрелищем.

Сияющее кольцо серебряного света. Такое яркое, что он даже почувствовал жгучую боль в глазах.

Внезапно летучие мыши вылетели из своих укрытий, и он оказался среди них, упиваясь полетом. Они взмывали в небо, парили в воздухе, вихрем кружились вокруг серебряного кольца.

Первый раз за тысячи лет они летали днем.

Вдруг в темном небе раздался голос, и Шейд почувствовал дрожь в каждой клеточке тела. Он ни секунды не сомневался, что это голос Ноктюрны.

«Настанет день, когда ваше изгнание окончится и жестокий закон будет уничтожен. Вам больше не придется страшиться когтей сов и звериных лап. Вы снова сможете вернуться к свету дня».

Серебряное кольцо в небе медленно померкло, не осталось ничего, кроме грозной безмолвной тьмы.

Сообщение началось сначала, и Шейд прервал его, нетерпеливо повернувшись к Фриде:

— Что это значит? Будет другая война?

— Может быть. Я не знаю.

— Когда? Когда это случится?

Фрида покачала головой:

— Может быть, не при моей жизни и не при твоей. — Она немного помолчала и добавила: — Но полагаю, это случится скорее, чем многие думают.

— Как это случится? — спросил Шейд испуганно.

— Вот, — Фрида расправила крыло и показала серебряное кольцо на предплечье.

Шейд смотрел на него, словно в первый раз. Он вспомнил эхо-изображение: солнце, заслоненное черным глазом Ноктюрны, так что от него осталось только сияющее кольцо света. Серебряное кольцо. Точно такое же, как да предплечье Фриды.

— Ты понимаешь, не правда ли? — спросила Фрида. Шейд кивнул. — Как оно оказалось у вас?

— Мне его дали люди, когда я была молода. Наверное, не старше, чем ты сейчас. Однажды ночью я и еще одна летучая мышь были в лесу, люди поймали нас, надели кольца и отпустили. Я верю, что это знак, Шейд. Знак того, что грядет исполнение Обещания. Я не знаю, какую роль в этом играют люди, но я верю, что каким-то образом они помогут нам.

Шейд осторожно осмотрел кольцо и обнаружил на ободке нанесенные людьми непонятные знаки. Он удивлялся их своеобразию, изящным изгибам, тонким очертаниям. В некоторых местах он увидел царапины совиных когтей, отметины енота, и рядом с ними человеческие знаки казались еще более странными и замысловатыми.

— Можно? — спросил он.

— Конечно, — ответила Фрида, протягивая крыло. Шейд дотронулся до кольца кончиком когтя.

— А люди дали кольца кому-нибудь еще?

— Никому за очень долгое время — такое долгое, что я даже засомневалась, значит ли оно что-нибудь. Но две зимы назад люди пришли снова и дали кольца нескольким самцам.

— Моему отцу, — неожиданно для себя выпалил Шейд.

— Ариэль говорила тебе?

— Нет. Она вообще мало о нем рассказывает. Фрида кивнула.

— Раньше мы рассказывали детенышам эту историю. А потом большинство старейшин решили это прекратить. Они говорили, не стоит думать об Обещании, которое, может быть, никогда не сбудется. За пятнадцать лет до твоего рождения летучие мыши

восстали против сов, но не смогли победить. Во всяком случае они сражались. Я хотела сказать, мы сражались.

— И вы? — спросил Шейд, во все глаза глядя на шрамы на теле Фриды.

— К счастью, мне удалось уцелеть. После этого поражения старейшины решили остаться в ночи и некоторые даже забыли, что когда-то летали днем. Я не могу винить их за это. Но для некоторых мечта о солнце, о свободе осталась. Такова я. И твой отец тоже.

— Мама говорила, что его убили совы.

— Незадолго до нашего ежегодного путешествия

на север твой отец куда-то улетел. Он никому не сказал, куда собирается. Я знаю только, что он хотел разузнать что-нибудь о кольце и, может быть, о людях. Но он не вернулся. До него так же исчезли еще двое.

— Мама считает, что это глупо — мечтать увидеть солнце.

— Я знаю, что она не разделяла его стремлений. Но она хочет защитить тебя, Шейд. Постарайся не сердиться на нее.

Мы должны сражаться с ними, — внезапно сказал Шейд с холодной яростью. Как сереброкрылы могут быть такими покорными? Какое имеют право звери и птицы выносить им приговор? — Если все летучие мыши будут сражаться, мы могли бы…

Но Фрида только покачала головой:

— Нет, даже твой отец так не думал, Шейд. Он знал, что мы не можем победить в сражении, это ясно. Он считал, что случится что-то другое, что-то, в чем мы нуждаемся.

Шейд потупился, пристыженный ее отповедью. Он вдруг почувствовал страшную усталость, как если бы он пережил истории, которые услышал в этой комнате.

— Зачем вы показали мне это? — спросил он. Он недоумевал. Ведь он был всего лишь маленьким детенышем из колонии сереброкрылов.

Фрида улыбнулась, и ее морщинистая мордочка подобрела.

— Ты не такой, как другие. Я вижу в тебе что-то, вроде сияния, и я не хочу, чтобы его погасили. Ты любопытен. Ты хочешь много узнать. Кроме того, ты умеешь слушать: ты услышал то, что смогли бы немногие. И это намного важнее размеров тела, Шейд.

Шейд вспыхнул от гордости, но боялся поверить ее словам. У него была еще масса вопросов, но снаружи послышался шум крыльев и раздался голос Меркурия.

— Фрида! — испуганно позвал посланец. — Прибыли совы. У них с собой огонь.

 

В огне

Вместе с Фридой и Меркурием Шейд в тревоге поднялся на вершину Древесного Приюта и высоко в небе увидел сов. Их было тридцать пять или сорок, они мерно взмахивали огромными крыльями, и при этом зрелище Шейда охватила слабость. В когтях совы сжимали длинные палки, концы которых светились, словно грозные звезды. Огонь. Шейд застыл от ужаса. Огонь есть только у сов. Сотни лет назад они похитили его у людей и хранили в тайном укрытии в глубине леса.

— Меркурий, — с поразительным спокойствием сказала Фрида, — расскажи об этом в лесу и вели всем укрыться где-нибудь поблизости. Передай им, что мы не будем сражаться. Шейд, ступай в убежище и проверь, чтобы там никого не осталось. Шейд с трудом проглотил комок в горле.

— Ты меня понял? — спросила Фрида.

— Да.

— Ты знаешь, что может случиться?

Шейд кивнул и помчался в убежище, радуясь, что может хоть чем-нибудь помочь. Он ворвался в Древесный Приют, выкрикивая:

— Освободить убежище! Всем освободить убежище! Все наружу!

Он с большим рвением выполнял это задание, старясь не думать о пламени в когтях сов. Он начал с нижних уровней Приюта и постепенно поднимался наверх, заглядывал в боковые коридоры, чтобы удостовериться, что внутри никого не осталось.

— Освободить убежище! Все наружу!

И все это из-за него, из-за его ошибки. К счастью, большинство летучих мышей в это время охотились; внутри оставались только старые и больные, Шейд провожал их к выходу, на ходу объясняя, в чем дело.

Когда он наконец выбрался наружу и подошел к Фриде, шерсть его была покрыта капельками пота.

— Все здесь, — переводя дух, доложил он.

— Отлично, — сказала Фрида, не отрывая взгляда от сов. Они все еще парили высоко в небе, описывая огромные круги.

Вдруг одна сова отделилась от остальных и стала медленно снижаться. Шейд заметил, что у нее единственной не было огня.

— Теперь уходи, — велела Фрида, — укройся в лесу вместе с остальными.

— Что вы собираетесь делать?

— Поговорить с совой.

Шейд колебался. Ему очень хотелось остаться, помочь. Старая летучая мышь против этого гиганта…

— Может быть, я…

— Уходи! — отрезала Фрида, расправляя крылья и обнажая удивительно острые зубы.

Шейд отлетел, но не слишком далеко, только к соседнему дереву. Он вонзил когти в кору и повис вниз головой, наблюдая за Фридой и гигантской совой.

— Приветствую тебя, Брутус, — с достоинством наклонив голову, сказала Фрида.

— И тебе привет, Фрида сереброкрыл. — Низкий голос совы напоминал раскаты грома.

— Ты привел с собой воинов и принес огонь. Почему?

— Тебе известно почему. Нам нужна летучая мышь, которая смотрела на солнце.

Шейд задрожал и затаил дыхание в ожидании ответа Фриды.

Он знал, что и другие сереброкрылы, укрывшись на ближайших деревьях, следят за разговором Фриды и Брутуса.

— Вы не имеете права нападать на нас ночью, Брутус. Таков закон.

— Закон уже нарушен, — ответил Брутус. — Мы здесь во имя справедливости. Отдай нам мальчишку.

У Шейда засосало под ложечкой.

— Он еще детеныш и не понимает, что делает, — возразила Фрида. — Этот случай можно считать просто глупой выходкой.

— Закон не признает исключений.

— Пусть совы забирают его! — крикнула Батшеба, вылетев из леса и усаживаясь рядом с Фридой. — Брутус прав. Закон нарушен, и мальчишка должен поплатиться за это.

Шейд чувствовал на себе взгляды собратьев. Неужели они хотят, чтобы он добровольно сдался? Его снова охватила слабость.

— Ты знаешь, что я права, Фрида, — продолжала Батшеба. — Одна жизнь за нарушение закона и ради спасения всех нас. Где мальчишка?

В отчаянии Шейд оглянулся вокруг и увидел мать. Их взгляды встретились. Они долго смотрели друг на друга сквозь сплетение ветвей и листьев. Никогда еще Шейд не чувствовал себя таким одиноким.

Он знал, что сделают совы, если он не сдастся. Сереброкрылы, наверное, считают его трусом. Он виноват; как же теперь поступить?

Шейд зажмурил глаза, глубоко вздохнул и приготовился взлететь. Но вдруг чьи-то челюсти сомкнулись вокруг его задних лап, потянули назад, и Шейд ткнулся в теплую шерсть Ариэли.

— Не смей! — яростно прошипела она.

Еще ни разу он не видел мать такой решительной и твердой.

— У них огонь, — сказал Шейд. — Если я не сдамся, они…

— Пусть возьмут меня вместо тебя.

Шейд в ужасе замотал головой и только сейчас до конца осознал, какая опасность им угрожает. Совы жаждали возмездия. Жертвой может стать его мать… Это было чудовищно, он не может ее потерять. Шейд рванулся к матери и вцепился в нее когтями:

— Ни за что!

— Нет! — прозвучал с вершины Древесного Приюта голос Фриды.

Шейд и Ариэль повернулись на ее голос.

В Ярости раскинув крылья, Фрида выставила когти, оскалила зубы и угрожающе наступала на Батшебу.

— Ты забылась! — гневно кричала она. — Пока я жива, руковожу колонией я, а не ты. Никто не заберет ни мальчика, ни одного из нас. — Она повернулась к сове: — Это мое последнее слово.

— Твой ответ неразумен. — Брутус прикрыл огромные глаза и, тяжело взмахивая крыльями, взлетел над Древесным Приютом. Он прокричал что-то своим воинам, а затем поднялся еще выше и крикнул Фриде: — Ты сказала свое слово, теперь наша очередь!

Со страшными криками совы устремились к Древесному Приюту, в их когтях ярко пылал огонь. Дуб не может загореться снова, в отчаянии твердил себе Шейд. Ведь однажды, когда в дерево ударила молния, это уже произошло. Но огонь бежал по стволу.

Он должен это остановить. Шейд рванулся вперед и устремился к маленьким очагам пламени на земле. Он снова и снова накрывал пламя своими распростертыми крыльями, пока наконец оно не стало гаснуть. Он сумел, сумел погасить пламя и спасти Приют! Шейд бешено оглядывался вокруг, яростно бросался на очаги огня. Краем глаза он заметил, что Ариэль и некоторые летучие мыши мчатся к объятому пламенем дереву.

— Гасите искры! — крикнул Шейд. — Остановите огонь!

Но совы не давали летучим мышам приблизиться к дереву и мощными ударами крыльев загоняли ИХ обратно на деревья. Только немногим удалось прорваться, и они вступили в борьбу с огнем. Шейд погасил еще один островок пламени совсем близко от толстого ствола Приюта и вдруг рядом увидел сову. Она даже не заметила его. Огромная птица высматривала вход в Приют.

В когтях она держала факел. Сова нашла отверстие, правда слишком маленькое для нее, но… Шейд мгновенно все понял. Сова подлетела к отверстию и стала проталкивать в него горящую палку.

Страшный гнев охватил Шейда, в глазах потемнело. Он бросился на горящую палку, вцепился в нее зубами и когтями, пытаясь вырвать ее у совы, но тщетно. Одним крылом сова отшвырнула Шейда, — и он ударился о ствол. Сначала Шейд почувствовал, что куда-то падает в полной темноте, затем он услышал удивительно ровный, глухой гул, а потом ощутил очень сильный жар вокруг.

Шейд открыл глаза и, пошатываясь, попятился от горящего мха у основания дерева. Он попытался погасить пламя обожженным крылом, но ничего не вышло. Пламя разгоралось все сильнее и сильнее, искры сыпались во все стороны, попадали на шерсть, жгли кожу.

— Шейд, остановись! — крикнула Ариэль, оттаскивая его от огня.

— Я должен…

— Ты не сможешь погасить огонь.

Шейд знал, что мать права, но все же продолжал бороться, даже когда она тащила его подальше от едкого дыма, на воздух. Древесный Приют пылал словно факел. Остановить пожар было невозможно.

Совы улетели.

Кривясь от боли во всем теле, Шейд приблизился к понурившимся летучим мышам, собравшимся на верхушках деревьев. Ему хотелось стать невидимкой: ему было тяжело смотреть на их потрясенные; гневные лица, видеть, как матери крыльями загораживают от него своих детенышей, как будто он мог навредить им взглядом.

Шейд безмолвно смотрел, как языки пламени и клубы дыма поднимаются над их обреченным домом. Жгучий гнев сменился тихой, холодной яростью: это сделали совы. Они убили моего отца. А теперь они разрушили мой дом, наш дом.

— Счастье, что ты не потерял крыло, — послышался рядом голос Ариэли.

Шeйд что-то проворчал, не обращая внимания на ее заботу.

Он заметил, что другие летучие мыши стараются держаться от него подальше, перелетая на другие ветки или деревья. Разве они не видели, как он сражался с огнем? Ведь он сделал все, что мог, чтобы остановить его!

— Сереброкрылы! — раздался голос Фриды. — Мы должны лететь в Каменную Крепость. Если мы отправимся сейчас же, до рассвета одолеем половину пути и найдём убежище, чтобы переждать день.

— Ты предала нас, Фрида! — сердито закричала Батшеба, поднимаясь в воздух и описывая широкие круги. Посмотрите на развалины нашего дома. Сереброкрылы, вы по-прежнему считаете Фриду своим предводителем? Ведь из-за ее упрямства наш дом сровняли с землей! Говорите!

В толпе послышался глухой ропот, но никто не захотел высказаться.

— Моя власть сильна до тех пор, пока вы доверяете мне, — обратилась к сереброкрылам Фрида. — Сегодня ночью мы понесли тяжелую утрату. Мы потеряли Древесный Приют, который сотни лет был нашим домом. Но ни один из нас не убит; мы не потеряли ни одного члена колонии. Вот что я вам скажу: убежище можно заменить, но ничто не заменит Ариэли ее сына. Все вы матери, и кто из вас пожертвовал бы своим ребенком, чтобы спасти Древесный Приют? Кто?

Тяжелое молчание повисло в воздухе.

— Если вы считаете, что я сделала неправильный выбор, скажите мне об этом. Но пока я ваш предводитель, я никогда не пойду на подобную сделку, какие бы ужасные последствия ни грозили. Жизнь любого из нас ценнее убежища. У вас есть причины негодовать. Так направьте же свой гнев на сов, которые сделали это, а не на одного из своих. Если кто-то не согласен со мной, скажите.

Шейд, затаив дыхание, ждал, что ответят его собратья.

— Нам предстоит долгое путешествие, — продолжала Фрида. — Мы полетим к Каменной Крепости, где встретимся с самцами, и оттуда — к Гибернакулуму.

Медленно, но решительно летучие мыши поднялись в воздух, детеныши с матерями, старые и молодые. Впереди вместе с другими старейшинами летела Фрида.

Шейд летел за матерью. Он и не представлял, что колония может выглядеть так внушительно. Раньше он часто представлял, как они отправятся в Гибернакулум. Это страшило и волновало его. Но теперь Шейд ничего не боялся, он целиком сосредоточился на полете.

Лишь изредка он оглядывался, чтобы увидеть клубы дыма и столб пламени, пронизывающий мрак ночи.

Наступил рассвет, сереброкрылы давно уже улетели, но Древесный Приют все еще горел — мощные ветви с треском обламывались, пока наконец дерево не рухнуло, превратившись в огромную кучу обломков, которые завалили корни, землю и камни и навсегда скрыли подземную пещеру. И теперь, если какая-нибудь летучая мышь окажется в этом месте, она сможет услышать множество слабых голосов, доносящихся из эхо-хранилища, их рассказы о прошлом, теперь утраченные навсегда.

Перед рассветом они увидели заброшенную конюшню. Стропила прогнили, через щели в крыше и стенах проникал свет, вокруг чувствовался сильный запах навоза. Но место выглядело вполне безопасным и было свободно от птичьих гнезд. Повиснув на прогнивших балках, измученные долгим полетом летучие мыши сразу же крепко заснули.

Шейд крепко прижался к матери. Он устал, грудная клетка болела от долгого полета, но стоило закрыть глаза, как перед ним возникал пылающий Древесный Приют. Ариэль внимательно посмотрела на него.

— Это не твоя вина, — мягко сказала она.

— Теперь всю жизнь со мной никто не будет разговаривать.

— Они забудут. Все видели, как храбро ты сражался с огнем, пытался спасти Приют. Ты сделал больше, чем кто-либо. Я горжусь тобой.

От слов матери Шейду стало немного легче.

— Фрида водила меня в эхо-хранилище, — сообщил он. Теперь казалось, это было очень давно.

После короткого молчания Ариэль спросила:

— И что ты там слышал?

— Старые истории. Про Великую Битву Птиц и Зверей. И еще про Обещание.

— Сейчас многие не придают значения этим историям.

— Папа в них верил, и может, не только он.

— Фрида рассказала тебе, — с досадой поморщилась Ариэль, но потом примирительно добавила: — Наверное, у нее были на то причины. Но я знаю, что желание посмотреть на солнце приводит летучих мышей к гибели. Может быть, все эти истории — правда. Может, когда-то мы действительно летали днем и не боялись других животных. Но сейчас мы живем в ночи. Разве это так уж плохо? Во всяком случае это помогает нам выжить.

— Но это неправильно, — упрямо сказал он. — Мы не должны быть изгнаны. Мы не сделали ничего плохого. А что сделали совы…

— Шейд, таков порядок вещей.

— А как же Обещание? Отец считал, что оно как-то связано с кольцами.

— Ну, у Кассела всегда были сумасшедшие идеи. Получив кольцо, он решил, что Обещание в самом деле сбудется. Он думал, это знак.

— Что он искал, когда его убили?

— Он не говорил мне. Он был очень возбужден и сказал, что ему нужно кое-что проверить. Но обещал вернуться через две ночи. Может, он собирался встретиться с летучими мышами из других колоний. Или пытался найти людей, которые окольцевали его, я не знаю. Через две ночи вся колония покинула Гибернакулум. Я осталась там одна и ждала его целую ночь, потом еще одну — на всякий случай. А потом поняла, что он погиб. Тогда я тоже улетела оттуда и догнала остальных.

Шейд молчал. Впервые он понял, какой ужас она пережила. Одной ждать мужа, а потом понять, что никогда больше не увидишь его.

— Фрида сказала, что были и другие окольцованные.

Ариэль кивнула.

— Почти все они пропали, еще до Кассела. Остались лишь несколько самцов.

— Может, они знают, куда он полетел той ночью? Она сердито посмотрела на него:

— Не в этом дело, Шейд. Послушай меня. Я хочу, чтобы ты жил! Когда мне сказали, что ты умрешь — ведь ты был слишком слабенький, — я выходила тебя. Это чудо, что ты выжил. Тебе и так слишком часто грозила смерть.

Ариэль устало посмотрела на него, и Шейд ласково прижался к ней. Он не хотел, чтобы она тревожилась.

— Прости, — пробормотал он.

— Тебя беспокоит путешествие на юг?

— Немножко.

— Все будет хорошо. Я буду рядом. И Фрида не допустит, чтобы кто-нибудь отстал.

— А если я все-таки отстану?

— Хочешь, я расскажу тебе о дороге, которой мы полетим?

Шейд кивнул. Это хорошая мысль, так, на всякий случай.

— Я опишу только главные метки, иначе рассказ получится слишком долгий. Закрой глаза и сосредоточься.

Ариэль прижалась лбом ко лбу сына и запела. В темноте возник сверкающий серебристый ландшафт, лес, огромная поляна, высокий дуб с мощными ветвями — Древесный Приют.

— Ты тоже умеешь это делать! — изумленно воскликнул Шейд. — Точь-в-точь как в эхо-хранилище!

— Когда-нибудь я и тебя научу. Слушай.

Она снова запела, и Шейд увидел родной Древесный Приют, он становился все меньше и меньше, как будто Шейд удалялся от него.

Потом ландшафт изменился, и Шейд уже парил высоко над деревьями, увидел внизу пустую конюшню, ту самую, в которой они сейчас укрылись.

Он пролетел мимо так быстро, словно делал в секунду тысячи взмахов крыльями, пока не увидел впереди огромную Человеческую башню, возвышающуюся над деревьями. Что это? Когда он приблизился к ней, вершина огромной башни на мгновение вспыхнула.

Шейд хотел спросить маму, что это значит, но уже миновал башню и увидел, что она вздымается вверх с большой каменной площадки у самой кромки воды. Но эта вода была совсем непохожа на ручей, из которого он привык пить. Черная водная гладь простиралась дальше и дальше от земли, пока не сливалась с ночным небом.

— Мам, что это за место?

— Потом, Шейд. Сейчас слушай.

Удивительные картины одна за другой разворачивались перед ним: скопления каких-то звезд внизу, металлический крест, другие звезды вокруг него, и глухой звон — бом, бом, бом, — который болезненно отозвался в ушах.

И еще: одна звезда в небе, сиявшая ярче других.

Затем уши гигантского белого волка, а вокруг снег и лед, насколько хватает глаз.

И наконец широкий водный поток — бурный, ревущий, сверкающий миллионами брызг.

Картины кончились, теперь Шейд видел только темноту. Он открыл глаза и с изумлением посмотрел на мать.

— Ты все видел? — спросила она.

— Да, но не все понял. Эта высокая, огромная башня и…

— Я объясню тебе завтра ночью, — сказала Ариэль. — Самое главное — хорошенько запомни картины и звуки. Это самые важные вехи нашего путешествия. А теперь нам надо поспать. Завтра мы будем в Каменной Крепости. И ты встретишься со своими братьями.

Шейд насупился: наверное, они тоже будут дразнить его недомерком.

Он тесно прижался к матери, обхватил себя крыльями и спрятал под них голову, чтобы не замерзнуть, — здесь было холоднее, чем в Древесном Приюте. Вскоре дыхание матери стало тихим и ровным.

НО Шейд не мог уснуть, его мозг продолжал упорно работать.

Дело не только в том, что он чувствовал себя виноватым в случившемся. Все равно невозможно вернуть Древесный Приют, вернуть отца, запретить совам охотиться на летучих мышей. Нужно что-то сделать. / Д

И перед тем как окончательно заснуть, он понял, что должен совершить. В Каменной Крепости он встретит носителей колец, которые знали его отца. Он поговорит с ними, попросит рассказать все, что они знают о том, что на самом деле случилось с Касселом. Он выяснит, что означают эти кольца. Может быть, это приведет его туда, где исчезают летучие мыши. Он раскроет тайну Обещания. И тогда он преподнесет колонии самый драгоценный дар.

Он вернет летучим мышам солнце.

 

Буря

Когда они проснулись, долину окутывал густой туман. Резкий ветер свистел в ушах, шерсть покрылась мелкими капельками влаги.

Несмотря на это, Шейд чувствовал необыкновенное воодушевление. На рассвете они уже будут в Каменной Твердыне и встретятся с другими сереброкрылами, а главное, с самцами — носителями колец, которые знали его отца.

У Шейда был план — простой, ясный и убедительный. Шейд решил ничего не говорить матери — это только встревожит ее, а ведь он и так доставил ей немало беспокойства. Но Фриде он позже расскажет обо всем, по секрету. Шейд знал, что она поможет ему.

Утром, перед тем как покинуть убежище, Фрида побеседовала с Шейдом и Ариэль. Причем на глазах у всех. Шейд испытывал одновременно неловкость и гордость. Из-за него, маленького детеныша, Фрида

пожертвовала Древесным Приютом. Шейд был теперь важной персоной, и все-таки ему было не по себе. Все держались от него на расстоянии. Может, они не всегда будут так ненавидеть его. Батшеба следила за ним неприязненным взглядом, который наполнял его сердце чувством вины и гневом.

Сереброкрылы пролетали над кронами деревьев, и сквозь полосы тумана Шейд видел незнакомые леса, долины, луга и ручьи. Человеческие дороги прорезали холмы, и по одной из них быстро двигалась, выбрасывая перед собой луч света, грохочущая повозка. Позади себя она оставила едкий, неприятный запах, и Шейд чихнул. На открытых местах виднелись скопления домов, над крышами поднимался дым.

— Замерз? — спросила Ариэль.

— Нет, все хорошо.

Шейду хотелось, чтобы мама перестала все время тревожиться о нем. У него были основания гордиться собой. Хотя он и недомерок, но не слабак — в полете он доказал это всей колонии. Он не отставал и не терял высоту. Он летел даже лучше, чем ожидал, удержался в первых рядах, сразу за Фридой и другими старейшинами.

Пронзительный, свежий запах ударил ему в нос. Почти тотчас же он услышал новый звук — низкий, пульсирующий, похожий на глубокое дыхание какого-то могучего животного. Шейд оглянулся на мать. — Сейчас я покажу тебе, — сказала она. Она резко изогнула крылья и взмыла вверх. Шейд последовал за ней, посмотрел вниз и чуть не задохнулся от удивления. Сквозь клочья тумана он увидел кромку леса и известняковую гряду, которые

вдруг сменились темной, покрытой рябью поверхностью, простиравшейся в бесконечность. Казалось, это край земли.

Он тотчас вспомнил звуковую карту, которую показывала ему мать.

— Это все вода? — прошептал он.

— Это океан. Вода здесь не такая, как в ручье. Она соленая.

У самого берега волны вздымались, как огромные черные лапы с белыми когтями, и разбивались о скалы.

— Мы ведь не полетим над ним?

— Нет.

Шейд облегченно вздохнул. При одном взгляде на океан он почувствовал себя ужасно маленьким и одиноким. Там не было деревьев, ветвей, скал, суши — ничего твердого, устойчивого, надежного. Что если вдруг придется приземлиться? Он еще не умел плавать и совсем не хотел учиться этому сейчас. Шейд слышал рассказы о том, что люди могут плавать по воде на так называемых кораблях. Но зачем они делают это? Что такого интересного за морем?

Когда Шейд и его мать возвращались к остальным, Шейд увидел впереди короткую яркую вспышку и тотчас подумал: молния. Но Ариэль указала ему на неясную линию горизонта, скрывающуюся за пеленой тумана.

— Узнаешь? — спросила она.

Туман рассеялся, и Шейд возбужденно кивнул. Впереди виднелась странная высокая башня из маминой песни, и он изумился, как точно она ее описала.

— А что это за свет?

. — Не смотри на вершину, — сказала мать. — Каждые несколько секунд вспыхивает очень яркий свет.

— Я помню это из твоей песни. Но зачем он нужен?

— Фрида считает, что люди построили эту башню очень давно; она помогает им в плавании, показывает путь их лодкам. Мы тоже используем ее для этой цели.

Шейд закрыл глаза и постарался представить карту. Башня, а потом… изрезанная линия скал.

— Мы полетим на юг вдоль берега? — спросил он.

— Молодец, — похвалила Ариэль. — Мы всегда будем лететь над сушей. Над водой слишком опасно, там очень переменчивые ветра.

Фрида подвела стаю совсем близко к башне, так что Шейд отлично рассмотрел сужающиеся кверху каменные стены. Затем стая резко повернула к югу, держась над скалистым побережьем.

Неожиданно начался дождь. Это были не ласковые, мягкие капли, знакомые Шейду по летним ливням, а неистовые ледяные иглы. Они лишили Шейда эхозрения, вспыхивая в его сознании, как звезды. Шейд потряс головой, стараясь восстановить изображение.

— Не позволяй ветру сносить тебя в сторону, — предупредила Ариэль. — Держись ближе ко мне. Видишь, надвигается буря.

Ветер ударил его с неожиданной силой. Шейд напрягал мускулы, стараясь управлять крыльями, но ветер все время сбивал его с курса и свирепо швырял из стороны в сторону.

— Все вниз, под деревья! Под деревья! — закричала Фрида, и остальные подхватили ее крик.

Надо переждать бурю! Все под деревья! Шейда снова отнесло в сторону.

— Держись за меня! — крикнула ему Ариэль. — Ветер слишком сильный.

— Нет! — резко ответил Шейд.

Впереди летел Чинук, оглядываясь на него через крыло. Шейд не хотел держаться за шерсть матери, ведь тогда ей придется тащить его на себе и сопротивляться буре за двоих. Он особенный — так сказала Фрида. Он должен преодолеть бурю сам, как Чинук, как другие детеныши.

— Шейд! — снова крикнула мать. — Иди сюда! Но он намеренно рванулся в сторону от нее, с

усилием пробиваясь сквозь дождь. Он изменил угол наклона крыльев, чтобы снизиться.

— Не беспокойся за меня! — выкрикнул он. Но вдруг бешеный порыв ветра ударил его в спину, и крылья согнулись, будто сломанные.

— Мама, помоги! — вырвалось у Шейда.

Он силился выровнять полет, но промокшие крылья прилипли к телу. Падая, он оказался в полосе тумана и теперь ко всему прочему ничего не видел. Потом на какую-то секунду туман рассеялся, и Шейд заметил, как вдалеке мелькнули его мать и другие летучие мыши — неужели его отнесло так далеко? Наконец ветер немного стих, и Шейду удалось расправить крылья. Он вырвался из тумана и испуганно вскрикнул.

Внизу простирался океан.

Шейд описывал круги, пытаясь понять, в какой стороне находится суша, но ничего не мог разглядеть за пеленой дождя и тумана. Куда лететь? Даже в небе звезд не было видно. Следующий порыв ветра снова отбросил его вниз. Шейд изогнул крылья, пытаясь взлететь, но был так изнурен, что мог только впустую махать ими. Внизу простиралась бескрайняя вспененная поверхность воды, волны вздымались, как миллионы языков голодных хищников. Еесли они его достанут… Он снова напряг плечи, пытаясь подняться выше, но не смог преодолеть ветер. Вдруг Шейд заметил слабый проблеск света. Свет на мгновение пропал и появился снова. Просто дождь? Нет, свет шел от какого-то предмета, качавшегося на волнах, — Человеческого корабля. Его огромные белые паруса трепетали на высоких мачтах. Шейд устремился к кораблю. Но ветер снова швырнул его в сторону, в туман. Собрав последние силы, Шейд забил крыльями, пытаясь повернуться к кораблю. Если не получится, то он окажется слишком низко, чтобы совершить еще одну попытку. Получилось — корабль раскачивался на волнах прямо впереди. Теперь ветер дул Шейду в спину и сносил его прямо на корабль. Через несколько секунд Шейд оказался около самой высокой мачты и отпрянул, вытянув вперед когти.

Парус оказался очень плотным, и Шейд чуть было не соскользнул вниз, но потом что есть силы вонзил когти в ткань. Парус хлопал на ветру, словно пытаясь сбросить его. Дюйм за дюймом Шейд карабкался ближе к мачте и наконец забрался в тесную, плотную складку. Укрывшись от дождя и ветра, он обхватил себя крыльями. В голове снова и снова возникал вопрос: как он теперь вернется обратно и найдет своих?

Шейд проснулся от толчка.

Бешеная качка корабля сменилась мягким покачиванием. Все тело ломило. Осторожно Шейд высунул голову наружу. Небо по-прежнему было темным, но в нем сияли звезды. С огромным облегчением он увидел землю — небольшую бухту с несколькими деревянными домишками на каменистом склоне. Корабль прибило к земле!

Может быть, мама и вся стая не так уж далеко. Шейд слетел с мачты и, стараясь сдержать нетерпение, принялся описывать круги. Он не узнавал этого места — стая пролетала над многими бухточками, но все они были скрыты туманом.

— Мама! — с надеждой позвал Шейд. — Мама! Ответом было только эхо, отразившееся от крутого каменного склона.

Шейд полетел в глубь суши, подальше от воды и от ошеломляющего соленого запаха. Он поднялся над холмом, над кронами деревьев, надеясь завидеть метки, — ведь Человеческую башню должно быть видно издалека. Но вокруг простирался лишь незнакомый лес.

— Эй! — позвал он снова, чувствуя растущий страх. Тишина. Может быть, стоит спуститься ниже?

Шейд устремился вниз, отыскивая локатором просветы между серебристыми ветвями. Вот белка прячет орехи в дупло. Спящие птицы в гнездах. Их следы вокруг веток. Свист ветра в ветвях. Издалека слышалось предутреннее кваканье жаб. И никаких признаков летучих мышей.

В изнеможении Шейд опустился на ветку. «Думай, — велел он себе. — Придумай что-нибудь». Судя по светлеющему небу, скоро рассвет. А буря началась около полуночи. Значит, он пробыл на корабле около шести часов. Как далеко за это время мог уплыть корабль? И в каком направлении? Он не знал.

Шейд умел ориентироваться по звездам. Он мог определить только где север и юг. Лететь на юг и попытаться отыскать колонию? Но если они изменили курс, он совсем потеряет их. А может быть, корабль отвез его слишком далеко к югу? Тогда надо лететь на север. Те же проблемы. Это не поможет.

Остаться здесь, надеясь, что мама будет искать к его? Но, скорее всего, она уже считает его погибшим, — все видели, как его унесло в океан. Можно попробовать найти дорогу обратно, к Древесному Приюту, — но тут он вспомнил обугленные развалины, которые остались на месте их дома. Да и мама говорила ему, что зимой там слишком холодно. Остается только сидеть здесь.

Вдруг он услышал шум крыльев. |

Шейд насторожил уши. Судя по звуку, это была не сова, да и вообще не птица. Это была летучая мышь.

— Эй! Стой! — крикнул Шейд, бросаясь в направлении звука. Он уловил, как в листве мелькнуло что-то яркое — мелькнуло и исчезло. Он взлетел выше, напрягая все чувства.

— Вернись! — в отчаянии выкрикнул он.

Никакого ответа. Шейд полетал еще несколько минут и в изнеможении повис на ветке среди осенней листвы. Его охватило страшное разочарование, на глаза навернулись слезы.

— Что ты здесь делаешь?

Шейд даже подскочил он неожиданности. Голос шел от ближайшего яркого полузасохшего листа. Шейд осторожно всматривался, готовый взлететь в случае опасности. Он заметил, что говорящий лист был больше, чем другие, и казался каким-то пушистым. Шейд взглянул на черенок листа и вдруг обнаружил, что их два, каждый с пятью острыми когтями.

— Ты — летучая мышь! — с изумлением воскликнул он.

— А ты, я смотрю, гений. Конечно, я летучая мышь! — Незнакомка пошевелилась и медленно повернулась. Длинные крылья раскрылись поразительно быстро и энергично, затем снова прижались к яркой, роскошной шерсти. Она висела вниз головой, но Шейд ее хорошо разглядел. У нее были изящный нос и элегантные, тесно прижатые к голове, похожие на раковины уши. Она была немного старше его.

— Я думаю, ты сереброкрыл, — сказала незнакомка. Шейд смотрел на нее во все глаза. Он еще ни разу не видел летучих мышей с шерстью другого цвета.

— А я златокрыл, — продолжала она. — Что ты на меня так смотришь? Не все летучие мыши одинаковы. Но ты, должно быть, еще слишком мал и не знаешь этого.

Шейд рассердился, но ничего не сказал.

— Меня зовут Марина.

— Шейд.

— Очень приятно, но что ты здесь делаешь?

— Мы летели на юг вдоль берега…

— Ты и твоя колония?

— Верно, но нас настигла буря, и меня унесло в море.

— И ты в такую бурю долетел сюда?

— Ну что ты, я спрятался на корабле.

— Тебе повезло.

— Ага, он и привез меня обратно к земле. — Шейд нахмурился. — Где я?

— Ты снова на суше, но вовсе не там, где думаешь. Ты на острове.

— Где?

— На острове. Знаешь, кусок земли, а со всех сторон вода;

— То есть я не вернулся туда, где был?

— Нет.

Шейд ошеломленно молчал. Нужно убедиться в этом своими глазами. Он резко взмыл вверх.

Шейд, поднимаясь все выше и выше в ночное небо, оглядывался вокруг. Он увидел бухту, куда причалил корабль, изгиб береговой линии, а вокруг, насколько хватало глаз, бескрайнюю темную поверхность воды. Рядом с этой внушающей ужас массой он чувствовал себя совсем маленьким и ничтожным. Между ним и его стаей пролегал океан.

— Мне никогда не вернуться, — прошептал он.

— До другого берега примерно миллион взмахов крыльев, — кивая на горизонт, радостно сказала Марина, летевшая рядом. — Прогулка не то что не легкая, а попросту невозможная.

— Но ты совершила ее?

— Однажды.

— Так ты с того берега?

Она кивнула. Шейд удивленно посмотрел на нее:

— Зачем?

— Я прилетела сюда жить. Знаю, остров небольшой, зато это мой дом.

Он вспомнил жуткую тишину леса. Вокруг Древесного Приюта всегда летали сотни летучих мышей.,

— Ты здесь одна?

— Как видишь. — А… остальные из твоей колонии?

— Они где-то там, — бросила она, неопределенно кивнув в сторону горизонта.

Больше Марина ничего не сказала, и Шейд не решился расспрашивать. Она тоже потерялась? Нет, не похоже. Она совсем не выглядит растерянной. Тогда почему она захотела жить далеко от своих? Он не мог этого понять. Как можно по собственной воле расстаться со своими родителями, братьями, сестрами и друзьями? Если только ее не исключили из колонии. Шейд посмотрел на нее с изумлением. Что она такого сделала?

— Надеюсь, ты не собираешься сидеть тут до завтрашней ночи, — усмехнулась Марина.

Шейд повернулся на восток и увидел, что небо посветлело.

— Да, — сказал он. — Спасибо.

— Можешь провести день в моем убежище. Если хочешь. Пора лететь. На этом острове нет летучих мышей, зато полно сов. Лети за мной.

 

Марина

Марина показала ему небольшое отверстие под крышей ветхой лачуги на берегу моря. Там, в куче рыболовных сетей, старых парусов, жестянок из-под масла и сухих, грязных листьев она устроила себе убежище. Было удивительно тепло, и Шей да охватило чудесное чувство безопасности. Раздражал только запах — острый запах рыбы.

— К запаху ты привыкнешь, — сказала Марина. — Мне теперь даже нравится.

— Давно ты здесь живешь?

— С прошлой весны.

— А куда ты отправишься на зиму?

— Я останусь здесь.

Марина совсем не казалась обеспокоенной. Шейд кивнул — в конце концов, здесь достаточно тепло.

Однако мысль, что кто-то может провести здесь зиму в одиночестве, наполнила его печалью, и он подумал о матери, о своей колонии, летящей на юг без него. Шейд с нетерпением пошевелил крыльями.

— А куда вы направлялись? — спросила Марина.

— В Каменную Крепость, чтобы встретиться со взрослыми самцами.

— О, так ты еще детеныш! — сказала она. — Первая миграция?

— Да. — Ему совсем не понравилось, что она заговорила о возрасте. Это заставило его почувствовать себя маленьким. — А сколько миграций ты совершила?

— Только две, — ответила она. — А по-настоящему полторы.

Марина чуть передвинулась, и Шейд увидел на ее предплечье кольцо.

Он чуть не задохнулся от удивления. Как же он не заметил кольцо раньше? Теперь он понял, почему она так неловко и резко двигается, как будто старается спрятать предплечье в складках крыла, чтобы кольца не было видно.

— У тебя тоже оно есть?

Она настороженно посмотрела на него:

— О чем ты?

— Кольцо! Откуда оно у тебя?

— А ты знаешь еще кого-нибудь, у кого есть кольцо?

— У Фриды, предводительницы нашей колонии. Глаза Марины расширились.

— У вашей предводительницы есть кольцо, как и у меня? Ты уверен? Точно там же?

— Да, насколько я помню, там же, но…

— Как она его получила? — настойчиво спросила Марина.

— От людей.

— А давно?

— Ну, она сказала, что получила кольцо, когда была еще молодой, а сейчас она очень старая, так что…

— Десять лет, двадцать?

— По меньшей мере.

— И она до сих пор жива! — воскликнула Марина с благоговейным страхом.

Шейд нахмурился:

— Ты о чем?

— Они сказали мне, что кольцо убивает, — улыбаясь, пояснила Марина.

— Кто они?

— Старейшины златокрылов.

Шейд отрицательно покачал головой:

— Но Фрида ничего подобного не говорила…

— А у других сереброкрылов есть кольца?

— У нескольких самцов, они получили кольца в прошлом году.

— И они тоже еще живы?

— Не все, — нехотя ответил он. — Некоторых убили.

— Кто? — спросила она.

— Совы.

— Значит, они были неправы, — пробормотала Марина. — Может, оно и не всегда убивает…

Шейд больше не мог сдерживаться, его переполняло любопытство:, — Что у вас об этом говорят?

— Об этом? — воскликнула Марина, показывая на кольцо. — Из-за него я здесь. Одна. — Она тяжело вздохнула. — Слушай. Прошлой весной я вместе со всеми была далеко отсюда, на юге. Как раз закончилась моя первая зимовка, и наша колония возвращалась в летние угодья. Я, моя мать, отец и все остальные.

Она замолчала, еще раз вздохнула — и Шейд понял, что ей давно хотелось рассказать кому-нибудь эту историю.

— Однажды ночью я охотилась около ручья, далеко от остальных, — гонялась за бабочкой-медведицей. Вдруг — щелк! — и мои крылья запутались в огромной сети. Я никак не могла освободиться. А потом на берегу реки появились два Человека и стали подтаскивать сеть к себе. Их лица… Они так странно светились, как луна.

Шейд почувствовал, что сердце заколотилось быстрее. С его отцом случилось то же самое! Может быть, его окольцевали эти же люди!

— А что было потом?

— Один из них вытащил меня из сети и прижал крылья к телу. Он был ужасно сильный. Никогда в жизни я не была так напугана. Не помню, о чем я думала, — может быть, что они съедят меня, не знаю. Конечно, я сильно билась, металась, старалась укусить его руку, но мне не удалось — он что-то надел на руки, крепкое, как шкура животного. Они держали меня крепко, хотя и очень осторожно. Даже гладили меня, будто хотели успокоить.

— Ты с ними говорила? — спросил Шейд.

— Я пыталась, но ничего не вышло. Они не понимали меня. Они говорили друг с другом, голоса их были низкими и сильными, как рокот грома, но я ничего не могла понять. Наконец я сдалась. Один из них расправил мое правое крыло, а другой крепко пристегнул к предплечью металлическое кольцо. Затем они меня отпустили. А когда я вернулась к своим, все страшно заволновались. Мама, как увидела кольцо у меня, сразу заплакала, отец только хмуро посмотрел и отвел глаза, а все остальные, едва взглянув на меня, пугались и улетали.

— Но почему? — смущенно спросил Шейд. Марина почесала нос и пожала плечами:

— Они думали, что я заразная. Я ничего не понимала, ведь я никогда раньше не слышала об этих кольцах. Мама и папа отвели меня к старейшинам, и они рассказали, что несколько лет назад некоторых других златокрылов тоже окольцевали, а потом все они умерли или пропали. Каких только ужасов я не услышала! У одной летучей мыши загноилось и отвалилось крыло, другую охватил огонь, и она сгорела заживо.

При мысли, что с его отцом произошло что-то подобное, Шейда охватила слабость. Что же с ним случилось? И с другими пропавшими носителями колец? Может быть, это кольца убили их, а вовсе не совы?

— Все это звучит как-то бессмысленно, — громко сказал он, желая убедить самого себя. — Фрида ничего подобного не говорила, и с ней уж точно ничего не случилось. И с тобой все в порядке, хотя ты носишь кольцо уже несколько месяцев,

— Может, все это выдумки, я не знаю, — ответила Марина, — Но старейшины сказали мне, что кольцо проклято и что я, какое-то слово… оскверненная, вот как. Люди пометили меня, и теперь я принесу колонии несчастье. И они меня прогнали.

— Не может быть! — ошеломленно сказал Шейд. — Твои мать и отец…

— Они не могли… ничего не могли сделать, — Марина вздохнула. — Они тоже испугались. Сначала

Я пыталась следовать за ними на расстоянии, но старейшины послали несколько сильных самцов отогнать меня, и в конце концов я потерялась.

Шейд онемел от ужаса и только мотал головой. Он пытался представить, что мать позволила прогнать его, — это было слишком больно.

— Это было как в кошмаре, — продолжала Марина. — Несколько раз я пыталась прибиться к другим колониям, но, увидев кольцо, они тоже прогоняли меня. Потом я наткнулась на этот остров и решила остаться здесь. Бывало, я даже думала: полечу над океаном, так все и закончится. Понимаешь, когда я вспоминала, что со мной произошло, я хотела утопиться в море, но не смогла. Мне было страшно. Потом я решила — полечу дальше от берега и брошусь в волны. Только мне так и не хватило мужества, — эта вода, она такая холодная! Но я была уже очень далеко и не могла вернуться. Я очень испугалась… Потом увидела этот остров. И вот я здесь. Думаю, это не так уж плохо. Вдоволь еды, и никаких неприятных встреч.

Шейд внимательно посмотрел на странную Человеческую метку, тонкое серебряное кольцо, плотно обхватывающее предплечье Марины. Он вспомнил прекрасный блеск солнечного света и вдруг успокоился. Кольцо было частью Обещания, его знаком. Не может быть, чтобы в нем было что-то плохое.

— Ты счастливая, — пробормотал он и спохватился, — это прозвучало так дико после того, что она ему рассказала.

Марина фыркнула:

— Ага, и это принесет мне кучу добра.

— Ты не понимаешь. Я думаю… — Он не знал, с чего начать. — У моего отца было такое же кольцо. — И он рассказал Марине о Каеселе, о том, как тот пропал на юге; рассказал, как видел солнце и как совы сожгли Древесный Приют. Рассказал об эхо-хранилище, о Великой Битве Птиц и Зверей, об изгнании, об Обещании Ноктюрны. И все, что Фрида рассказывала ему о кольце.

Когда он закончил, Марина долго молчала.

— Я пробовала снять его, — сказала она задумчиво, — после того, что сказали старейшины. Но оно сидит слишком плотно, будто всегда было частью меня. Только обломала когти, а оно так и осталось на месте. А знаешь что? Даже когда все было очень плохо, маленькая частичка меня радовалась. Думаю, я так и не смогла поверить, что кольцо такое ужасное. Иметь его — в этом было… что-то важное. Что-то хорошее. Я чувствовала это.

Шейд кивнул.

— Я слышала о Ноктюрне, — сказала Марина, — и даже о Великой Битве, но мне никогда не говорили об Обещании. Ты правда думаешь, что мы сможем вернуться к солнцу?

— Не знаю, но собираюсь это выяснить.

Марина посмотрела на него и усмехнулась:

— Ты — маленький смутьян. Полетел смотреть на солнце, до полусмерти напугал свою мать, из-за тебя ваше убежище сожгли совы. Держу пари, ты не очень популярен в своей колонии.

— Ты права, — ответил Шейд и тоже усмехнулся.

— Я хочу встретиться с Фридой и другими твоими сородичами, — вдруг попросила Марина. Теперь она улыбалась. — Я хочу лететь с тобой.

 

В город

— Это будет нелегко, — сказала Марина, когда следующей ночью они оставили берег позади. В ясном небе сиял месяц, дул легкий ветер. — Но даже если у тебя не очень крепкие крылья, может быть, все обойдется.

— У меня крепкие крылья! — с негодованием воскликнул Шейд.

— Ладно-ладно, но не такие длинные, как у меня, — парировала Марина, и он вынужден был согласиться.

— Мои только немножко короче, — сказал Шейд, — но зато шире, а значит, лучше приспособлены для полета. — Он вспомнил, что мама говорила об этом, когда он учился летать.

— Гм, — недоверчиво хмыкнула Марина.

— Я свободно могу парить. И я могу проскользнуть в самую узкую щель.

— Интересно. Но здесь, над морем, мой маленький друг, главное — скорость. И в этом отношении у меня преимущество.

Маленький друг? Да она еще хуже Чинука! А он-то радовался, что они будут путешествовать вместе.

— Зато я попал в бурю прошлой ночью, — пробормотал Шейд, — и ветер был круче некуда. Но я сумел справиться.

Около часа они охотились на острове, и Шейд угрюмо насыщался. Он думал только о том, что каждую секунду его мать и остальные отдаляются от него. Ему отчаянно хотелось сразу же отправиться в путь, но он знал, что нужно хорошо поесть, — над морем ему понадобятся силы.

Как только они поднялись выше, ветер усилился, и Шейд встревожился. Марина указывала путь и летела впереди, мерно взмахивая крыльями. Шейд поморщился, снова вспомнив Чинука.

— На какой высоте мы полетим? — спросил он.

— Летучая мышь боится высоты? Это что-то новенькое.

— Просто удивляюсь, зачем лететь так высоко.

— Чтобы найти подходящий воздушный поток, — объяснила Марина. — В одиночестве я часто развлекалась с ними. Иногда можно поймать те, которые огибают остров, некоторые направлены к берегу. Они помогут нам лететь быстрее.

— Отлично! — Его раздражало, что она знает больше, чем он.

— Накренив крылья, она покружила немного, принюхиваясь.

— По-моему, где-то здесь. Чуешь запах?

Шейд тоже принюхался, но не почувствовал ничего, кроме обычного запаха моря. Он сосредоточился на том, чтобы удержать высоту при сильном ветре. Оставалось надеяться, что Марина знает, что делает.

— Еще чуть-чуть… Вот!

Шейд теперь и сам почувствовал: ветер стих и их повлекло вперед. Каждый взмах крыльев был как два. Шейд посмотрел вниз и тут же пожалел об этом: океан с такой высоты выглядел как бескрайняя чернота. Было неуютно и страшно находиться так далеко от деревьев.

— Вон, впереди, материк. Видишь? — Марина вздёрнула подбородок, указывая вперед. Вдалеке виднелись темная линия берега и крошечные, но яркие вспышки света. Темнота, затем снова вспышка.

— Башня! — сказал Шейд возбужденно. — Там нас настигла буря.

— Это Человеческий маяк — ответила Марина. — Я помню его. Люди используют его для своих кораблей. Он показывает им, где можно пройти.

«Она все знает, — подумал Шейд. — Она крупнее, хоть и девочка, лучше летает, превосходит меня во всем. И еще у нее есть кольцо».

— Твоя колония уже отправилась на юг?

— Через пару ночей, я думаю.

— Думаешь?

— Я совершенно уверен.

— Если повезет, мы перехватим их на побережье. За две ночи вполне можем нагнать. Если только полетим по их маршруту. Ты ведь знаешь маршрут, правда?

Шейд почувствовал в желудке тяжесть, будто проглотил камень.

— Ну… — выдавил из себя он. — Моя мама спела мне карту.

— И ты забыл ее?

— Нет, — отрезал Шейд. — Я все отлично помню. — Он не лгал. Он мог в любую минуту вызвать в воображении все звуки и картины — даже если не понимал, что они означают.

— Ладно, это облегчает дело, — сказала Марина.

— Но мы найдем их на побережье, верно? Марина что-то пробурчала в ответ. И Шейд решил, что лучше он будет изучать вспышки маяка.

Когда небо на востоке стало светлеть, они достигли берега и приземлились у маяка. Шейд чувствовал себя изнуренным, но ликовал. Ему удалось вернуться.

Под поваленной березой они нашли хорошо укрытую нору и залезли внутрь, как раз когда на деревьях запели птицы. Шейд мгновенно заснул.

— Вставай!

Шейд широко открыл глаза и непонимающе уставился на Марину. Она снова ткнула его носом.

— Что случилось?

— Солнце село час назад.

Шейд чувствовал себя так, будто всю ночь таскал тяжести. Он потянулся, и каждый его мускул отозвался болью.

— Надо было раньше разбудить меня.

— Мне показалось, что после такой трудной ночи тебе нужен отдых.

— Давай собираться.

— Ты голоден?

Конечно, он голоден. Но было обидно тратить драгоценное время на охоту за жуками и москитами.

— Они ведь тоже питаются, сам знаешь, — утешила его Марина.

Шейду стало легче — об этом он как-то не подумал.

— Тебе обязательно нужно много есть. А что, все сереброкрылы такие маленькие?

— Нет, что ты! — горячо сказал Шейд. — Так уж случилось, что я такой недомерок. — Он чуть не рассмеялся. «Недомерок». Это слово так долго отравляло его жизнь, и он никогда не думал, что может сказать его в защиту своего племени. — Во всяком случае, как охотники мы гораздо лучше, чем вы, златокрылы.

— Ты так думаешь? — с иронией спросила Марина. Казалось, ее это позабавило.

— Ага, и я объясню почему. Мы быстрее летаем в тесном пространстве, например среди деревьев, где водятся комары. У нас темная шерсть, и поэтому мы незаметны. А вас насекомые, если они не слепые, могут увидеть за милю!

— По-моему, есть только один способ проверить это, да?

— Спорим, я поймаю больше комаров, чем ты! Победит тот, кто первый поймает тысячу штук.

— Хорошо, — согласилась она. — Полетели.

Они выбрались из-под поваленной березы и поднялись в воздух. В то время как Марина летала над кронами деревьев, Шейд петлял между ними, заглатывая целые тучи комаров. Он усердно трудился, не обращая внимания на боль во всем теле, которая чувствовалась при каждом движении. Никогда еще он не ел так много и так быстро.

— Шестьсот двадцать пять! — крикнул Шейд, пронесясь мимо Марины.

— Шестьсот восемьдесят два!

Он летал все быстрее, прямо метался во все стороны, хватая каждого комара, который попадался на пути.

— Тысяча! — выкрикнул он через минуту. — Я выиграл! А у тебя сколько?

— Что ты там делал так долго? — бросила Марина, свисая с соседней ветки и беззаботно вычищая крылья.

— Ты уже поймала тысячу?

— Гм-гм.

— Не поймала!

— Поймала, несколько секунд назад.

— Тебе просто нечего сказать, — проворчал Шейд, опускаясь на ветку рядом с ней.

— Ты не слышал меня. — Она громко рыгнула.

— Знаешь, по-моему, я объелся, — сказал он.

— Поделом тебе.

— Мне? Это была твоя идея.

— Видишь, мне тоже нехорошо, — призналась Марина.

— Больше никогда в жизни не съем ни одного комара.

— Тебе не кажется, что они слишком острые? — спросила она.

— Не говори о них, пожалуйста.

Они посидели еще немного, пока их желудки не успокоились настолько, что можно было лететь дальше. Шейду казалось, что он проглотил большой камень.

— Давай считать, что мы сыграли вничью, — сказала Марина, помолчав.

Шейд улыбнулся и тоже звучно рыгнул:

— Это звук удовлетворения.

Этой ночью стало значительно холоднее, трава покрылась инеем. Шейд и Марина летели над побережьем. Вдоль берега петляла Человеческая дорога, и теперь Шейд ясно видел повозки на ней.

— Ты думаешь, люди нам как-нибудь помогут? — спросила Марина.

— Так считал мой отец.

— Я все думаю об Обещании. О том, как мы вернемся к свету. Мы не ослепнем?

— Только если будем долго смотреть прямо на солнце, — ответил Шейд. В эту холодную ночь ему особенно ясно вспоминались тепло солнца, его чудесная сила.

— Но ведь ты видел только краешек солнца, верно?

— Да, но Фрида видела его целиком. Просто птицы и звери не хотят, чтобы мы жили днем. Знаешь, что я думаю? Если мы будем жить при солнце, то станем сильнее, и нам не придется больше никого бояться, и даже совы не смогут охотиться на нас. Мы спросим об этом других сереброкрылов, у которых есть кольца. — Он посмотрел на горизонт. — Если мы найдем их.

— Ты говорил, что они какое-то время полетят вдоль берега. А потом? Как мы узнаем, когда изменить курс?

— Я попробую спеть тебе следующий отрезок пути. — Он еще не умел это делать, но решил, что стоит попробовать. Ведь у него так хорошо получалось слушать в эхо-хранилище.

— Не получится.

— Не получится?

— Разве ты не знаешь? Ты сереброкрыл, а я златокрыл. Каждый может принимать только свое эхо. Получится путаница и все.

— Значит, только я могу прочесть карту, — сказал Шейд, с трудом сдерживая усмешку. Это хорошо. Значит, он знает хоть что-то, чего не знает Марина.

— Не очень-то важничай. Лучше объясни мне, как сумеешь.

Шейд вызвал в памяти мамину звуковую карту. Он увидел океан, маяк, побережье, а потом…

— Огни, — сказал он Марине. — Как звезды, только ненастоящие. Они внизу, на земле, а не на небе. Их как будто кто-то сделал.

— Это город, — уверенно сказала Марина, Шейд моргнул. Все оказалось так просто.

— Ты там была?

— Один раз. Нам действительно нужно туда?

В этом городе, среди моря огней, что-то очень важное. Башня, выше, чем маяк…

— Да. Там находится метка. Мы сможем определить курс по звездам и металлическому кресту…

— Слушай! — вдруг перебила его Марина.

Шейд завертел ушами и отчетливо уловил звуки крыльев. Множества крыльев.

— Летим! — Он понесся вперед сквозь темное небо, пока не увидел летучих мышей, сотни летучих мышей, мелькающих над деревьями.

— По-моему, это они! — крикнул он Марине. — Должны быть они!

— Надеюсь, я им понравлюсь, — сказала Марина. — Но как я представлюсь? Привет, я друг летучей мыши, из-за которой сожгли ваше убежище?

Шейд радостно засмеялся.

— Эй! Привет! — крикнул он. — Это я, Шейд! Ближайшие к ним летучие мыши оглянулись. Шейд

жадно ощупал их своим локатором. Так, крылья правильной формы, хвосты, туловища, может быть, немного крзшнее, но…

— Нет, — разочарованно вздохнул он.

Это были серокрылы, покрытые роскошной густой шерстью, и с бакенбардами на мордочках. Даже уши и внутренняя сторона предплечий были обрамлены серой шерстью.

— Куда вы направляетесь? — спросил один из них.

— Ищем колонию сереброкрылов, — ответил Шейд. — Вы их не видели?

— Мы только что прибыли с северо-запада. Видели несколько колоний, но сереброкрылов не встречали. Каким путем они следуют?

— На юг вдоль берега, по направлению к городу.

— Наверное, они немного опередили нас. Вы отбились от колонии?

— Две ночи назад, во время бури.

— Не повезло. Зря вы направляетесь в город. Это неподходящее место для летучих мышей. Мы-то летим в обход города. Можете некоторое время лететь вместе с нами, если хотите.

Шейд посмотрел на серокрылов: отцы и матери летели рядом с детенышами, время от времени меняя направление и на лету хватая насекомых. Он взглянул на Марину. Лететь с большой группой летучих мышей так соблазнительно. Может, действительно не стоит лететь в город?

Но тут один из серокрылов уставился на предплечье Марины.

— Она окольцована! — прошипел он Шейду.

— Я знаю, — ответил тот.

— Ты в своем уме? — удивился серокрыл, отлетев в сторону. — Это плохо, очень плохо. К ней прикасались люди. Разве твоя мать тебе ничего не говорила? Она приносит несчастье всем своим спутникам.

— Нет, — сказал Шейд, — это неправда.

— Ты можешь лететь с нами, сереброкрыл, но не она.

— Шейд с недоумением смотрел на серокрыла.

— Если она не полетит, то и я не полечу, — наконец решительно сказал он.

— Как хочешь. Но на твоем месте я бы держался от нее подальше.

Серокрыл вернулся к своей колонии и повел ее в глубь материка, прочь от воды, прочь от них. Шейда охватило страшное разочарование, только что зародившиеся надежды рухнули. В мыслях он уже рвался вперед, к своим, представлял, как встретится с матерью…

— Извини, — сказала Марина. — Я забыла спрятать кольцо. Думала, это твои.

— Не важно, — ответил Шейд. — Но я не понимаю, почему они считают, что кольца приносят несчастье? — Он посмотрел на серебряный ободок вокруг ее предплечья, словно видел его впервые, и вдруг ощутил беспокойство. — Наверное, случилось еще что-нибудь, чего мы не знаем.

— Может быть, тебе все-таки полететь с ними? — язвительно спросила Марина.

— Я не об этом.

— Никто тебя не держит.

— Я не оставлю…

— Думаешь, я нуждаюсь в твоем обществе? Я привыкла жить одна. И обойдусь без твоей колонии, Шейд. — Она пристально смотрела на него потемневшими глазами, но потом отвела взгляд. — Я… забыла об этом.

— Может быть, бывают разные кольца, — сказал Шейд. — Плохие и хорошие. — Голова болела, его подташнивало. — Я не знаю.

— А у меня какое? Полагаю, что я узнаю это, когда сгорю в пламени.

Шейд с недоумением посмотрел на нее, и вдруг оба расхохотались. Они смеялись долго, от души, пока на глазах не выступили слезы. Но тревога не проходила. Скорее бы добраться до колонии, там он сможет спросить об этом взрослых и хоть в чем-то разобраться.

— Жаль, что это была не твоя колония, — сказала Марина.

— Ага.

— Мы ДОГОНИМ ИХ. Твоя замечательная карта нам поможет.

Шейд благодарно улыбнулся. Впереди, на горизонте, он увидел призрачное сияние — словно восход солнца. Только это было не солнце., — А теперь летим в город, — сказала Марина.