Герберт Фардаль, нетерпеливо дожидавшийся Мильдред, поднялся ей навстречу. Она поздоровалась с ним приветливо, но немного рассеянно.
— Не вздумайте упрекать меня за опоздание. Посмотрите на часы — еще нет и половины первого.
— Но вы обещали прийти в двенадцать, дорогая.
— Ну и что? Меня ждет машина, поедемте, выпьем по коктейлю.
— Меня бесит не столько это вечное ожидание, сколько то, что я не имею права заезжать за вами прямо на виллу. Вы здесь уже год, а я там так ни разу и не был.
— Пожалуйста, Герберт, не начинайте все с начала. Вы знаете, мой развод идет своим чередом, и через три недели я буду абсолютно свободна. Не так уж долго осталось потерпеть. Не забывайте, что Харви следит за мной. Мысль о разводе всегда была ему ненавистна.
— Чушь! Это совершенно не в его характере.
— Дорогой мой, говорите тише, вы действуете мне на нервы.
— Но вы же принимаете на своей вилле других мужчин?
— Это наши старые друзья. Против них Харви не стал бы возражать. Вы единственный, кого он подозревает. А теперь серьезно. Это правда?
— Что именно?
— Да то, что я прочла сегодня в «Файненшел Тайме». Харви, якобы, основал акционерное общество с капиталом в два с половиной миллиона фунтов и уже получил десятипроцентные дивиденды.
— Да, это правда. Ему чертовски повезло.
— Значит, меня обманули! — возмущенно воскликнула она.
— Я вас не понимаю.
— Я, как и все, думала, что фирма лопнула, как мыльный пузырь. У Харви должна была остаться лишь годовая рента в тысячу фунтов, полученная по наследству от тетки, и я поручила адвокату отсудить ее для меня, чтобы иметь хоть какие-то деньги.
— Хоть какие-то? Но, дорогая моя, у вас самих рента больше трех тысяч!
— Вы что, смеетесь? Разве это сумма? Я дала ему свободу, а это стоит больших денег. Но я боялась, что вообще ничего не получу, и настояла на ренте в тысячу фунтов и подписала бумагу с отказом от дальнейших претензий.
Фардаль какое-то мгновение молча смотрел на нее, а потом разразился гомерическим хохотом. Она вынула платок и вытерла несуществующую слезинку.
— Что означает ваш дикий смех, позвольте узнать?
— Мильдред, дорогая, разве вы не видите, что во всей этой истории немало комичного? Вы продали дом и мебель, потому что предчувствовали опасность. Отлично. Вы обеспечили себе пожизненную ренту, которую Харви подарил вам на свадьбу. Прекрасно. Вы думали, что ваш муж разорен и отобрали у него последнее — жалкую ренту в тысячу фунтов! Очень благоразумно. Но если бы оставили ее ему, то получали бы сейчас еще пять тысяч в год.
— И вы находите это смешным!
— Простите, это глупо с моей стороны… Но зачем вам заботиться о деньгах? Вы и так получаете все, что хотите.
— Все, что захочу? — с издевательским смехом спросила она. — Да на это не хватит ничьих денег, в том числе и ваших хваленых сорока тысяч в год!.. Кстати, а нельзя ли аннулировать развод?
— И думать не смейте!! У вас четыре тысячи в год, В день нашей свадьбы я дам вам еще столько же. Для женщины, живущей с мужем, этого вполне достаточно.
— Восемь тысяч в год? Что ж, неплохо… для начала.
— Совсем неплохо, — иронически подхватил он.
— Ждать нам осталось недолго, дорогой, всего три недели. Почему бы вам не вернуться в Лондон и не приняться снова за работу? Я вовсе не хочу отвлекать вас от дел.
— Иными словами, вы предпочли бы, чтобы я оставался в Сити и зарабатывал деньги, которые вы бы потом тратили здесь, на Ривьере.
— Я обещала выйти за вас замуж, и если вынуждена пока что осторожничать, то это в наших общих с вами интересах.
— Порой ваша осторожность просто неуемна…
— Тише!! — вдруг зашипела Мильред. — Здесь Пэт и Филип!
Она поспешила навстречу входящим.
— Пэт, дорогая, ты выглядишь просто очаровательно! А я думала, вы оба еще в Англии… Представляете, я случайно встретила здесь мистера Фардаля. Ведь вы знакомы?
Кельнер принес еще стулья, и все общество село за столик. Вскоре к нему присоединились леди Софи Трун и Джек Мейсон, только что вернувшиеся с теннисной площадки.
Они выпили по коктейлю, завязалась оживленная беседа. Через какое-то время Мильдред снова заговорила о Харви.
— Я что-то очень за него тревожусь, — вздохнула она. — Он много работает и выглядит прескверно… Его здоровье явно подорвано.
Пэт Малинсон была девушкой откровенной и, кроме того, терпеть не могла свою кузину.
— Я полагаю, тебе о нем нечего беспокоиться. У него замечательная квартирка в Олбани и маленькая вилла в Борн-Энд. И чувствует он себя прекрасно.
— Как мило! — воскликнула Мильдред, но голос ее прозвучал фальшиво. Иногда я чувствую, что, должно быть, не права… Мне следовало отнестись к нему снисходительнее и простить его маленькую оплошность. Он ведь никогда раньше не позволял себе никакого флирта.
— Что ж, теперь он вполне вознагражден за монашеское прошлое.
— Серьезно?
— Ему очень везет, — продолжала Пэт. — Его секретарша самое очаровательное создание на свете. Филип, например, влюблен в нее по уши. Я ревновала бы, но это бессмысленно: она не видит никого вокруг себя, кроме Харви. Она была как-то у нас.
— С Харви?
— Конечно, они всегда вместе. Их счастье — предмет всеобщей зависти. Они собираются…
— Да?
— Прости, Мильдред, за своей болтовней я забыла о самом главном. Они собираются пожениться.
— Вот как… Мой муж… мой бывший муж обладает, по-видимому, качествами, которые до сих пор скрывал.
— Она поддерживала его в самые трудные минуты. Харви многое довелось пережить, — заметил Филип.
— Да, — поддакнул Фардаль, — фирма была на грани краха. Он даже приходил ко мне просить взаймы.
— Настоящий роман, как в книгах! — вздохнул Филип. — Она получила от деда миллион долларов, но продолжает работать у Харви.
— Друзья мои, — воскликнула Мильдред, не в силах больше этого выносить, давайте вместе пообедаем. Вы ведь присоединитесь к нам, мистер Фардаль? Пожалуйста, закажите угловой столик в «Отель де Пари».
Фардаль повиновался. Побыть с Мильдред наедине снова не удастся, ему придется платить за обед, но все гости принадлежали к высшему обществу Лондона, и он уже видел свое имя в газетах.
После обеда Мильдред села писать письмо. Оно стоило ей много времени и размышлений, но результат ее удовлетворил:
«Милый, Харви!Мильдред.»
В последнее время я очень много думала о тебе, и мне страшно жаль, что дела и заботы крадут все твои силы. Мое решение развестись с тобой было принято слишком поспешно. Я предлагаю тебе прекратить процесс и приехать на несколько дней ко мне, на мою виллу, и мы начнем новую жизнь. Если это потребует жертв, я принесу их, лишь бы, мы снова были вместе.
Надеюсь, мой милый Харви, что тебе доставит столько же удовольствия читать это письмо, как мне — писать его. С нетерпением жду ответа.
Всегда твоя,
Она отослала письмо, и остаток дня хорошее настроение не покидало ее. Фардаль отвез ее в Канны, где она выиграла на его ставках изрядную сумму.
— Герберт, милый, мы можем поужинать здесь, а потом вернемся домой. Это вознаградит вас за обед. Пэт — глупая, злобная кошка, и я не верю ни единому ее слову о Харви и этой… особе.
— Но Филип все подтвердил.
— Да они просто сговорились! Пэт ненавидит меня и влюблена в Харви. Впрочем, это старая история… Так где мы ужинаем?
— Где хотите, главное, что мы наконец-то будем вдвоем.
Приподнятое настроение Мильдред продержалось недолго. Несколько дней она с лихорадочным нетерпением ожидала ответного письма и совсем перестала обращать внимание на Фардаля. Его сорок тысяч в год уже не казались ей слишком привлекательными, так он ей опротивел.
Вместо письма пришла телеграмма. Она вскрыла и медленно прочла ее.
«Твое письмо очень удивило меня. Развод уже подтвержден. Сегодня утром я обвенчался. Желаю тебе всего хорошего. Харви.»
Телеграмма выпала у нее из рук. Несколько мгновений она сидела, не шевелясь. Потом обессиленно опустилась на подушки.
Итак, остается только Фардаль. Что ж, лишние четыре тысячи в год ей не повредят, а муж… что муж? В конце концов, ну что такое муж? Надоест — она найдет другого.
Горничная приготовила ей голубое платье. Это был любимый цвет Фардаля. Мильдред вызвала массажистку, затем приняла ванну, выпила кофе и тщательно оделась. Ровно в обещанный час она вошла в «Кафэ де Пари» и встретила Фардаля многообещающей улыбкой.
— Герберт, давайте присядем, у меня для вас новости.
— Новости? — насторожился Фардаль, отлично знавший, что от этой женщины можно ждать всего, что угодно.
— Хорошие новости. Мой развод утвержден. Я свободна.
— Черт побери, да это же просто чудесно!
— Я прощаю вашу грубость, поскольку это действительно неожиданность. Я рада за вас. Вы были очень терпеливы, мой дорогой. И я вам страшно за это благодарна.
— Вы свободны! И можете делать все, что захотите?
— Абсолютно все. Как только придут бумаги, мы можем обвенчаться.
— Поедем в Париж! Там подобные вещи устраиваются намного быстрее. Мы можем отправиться сегодня же, а завтра обвенчаться в посольстве. Потом вернемся сюда, или проведем пару недель в Биарице.
— Но, дорогой Герберт, сначала следует покончить с делами.
— С делами??
— Рента, — тихо напомнила она.
— Из-за этого нечего терять время, — раздраженно воскликнул он. — Вы что, мне не верите? Раз я обещал четыре тысячи в год, то дам их. Но ждать я больше не намерен. Не перегибайте палку, Мильдред, мое терпение может лопнуть, Тише!
— Да это кого угодно может вывести из себя! Немедленно прикажите горничной уложить ваши вещи. Мы едем в Париж.
— Да постойте вы, торопыга этакий! Можно обсудить с вами один финансовый вопрос?
— Хорошо, только покороче.
— Вы зарабатываете сорок тысяч в год. И считаете, что при таком доходе четыре тысячи ренты для жены достаточно? А Ривьера? А приемы? А платья, наконец? Вы слушаете меня?
— О да, и с большим интересом. Продолжайте.
— Так вот, я и подумала, что вам следовало бы дать мне восемь тысяч в год. И я обещаю: в вашем доме будет вращаться высшее общество, а ваша жена станет самой шикарной дамой в Париже и Лондоне.
— Вам, я вижу, не чужд подход кокотки. Я же не на содержание вас беру, а замуж!
— Фу, как вы грубы!
— Правда не может быть грубой. Но оставим пока вашу ренту в покое. Вы согласны завтра же венчаться со мной в Париже?
— К чему такая спешка? Вы же знаете, как эти адвокаты вечно все затягивают… Я выйду за вас в тот день, когда получу документы на ренту.
— Ясно. Я ждал вас целый год, Мильдред. Для мужчины это просто безумие.
— Но ваше ожидание закончилось! Разве вы не рады?
— Брачный контракт будут составлять как минимум две недели.
— Что поделаешь! Если вы настаиваете, я сегодня же отправлюсь с вами в Париж, но ваши адвокаты должны немедленно приступить к делу. Когда же формальности будут завершены, мы обвенчаемся.
— Я хочу венчаться завтра, — упрямо повторил он.
— Это исключено. Велите уложить свои вещи. Я еду к себе и через полтора часа вернусь.
— Хорошо.
Он проводил ее до автомобиля. Вернувшись, Фардаль действительно приказал слуге уложить чемоданы, а сам сел писать письмо.
Когда через два часа Мильдред, в великолепном дорожном костюме, вернулась назад, портье протянул ей конверт. Она узнала почерк Фардаля, вскрыла письмо и прочла:
«Дорогая Мильдред!
Мое терпение иссякло. Вы самая эгоистичная женщина в мире, бесчувственная и бестактная. Вы корыстолюбивее любого лавочника в Сити! Я любил вас, и малейшего проявления благородства с вашей стороны было бы достаточно, чтобы сохранить мою любовь. Достаточно было простого дружеского рукопожатия, я не говорю уж о поцелуе! Но ждал я напрасно. Мне это осточертело. Когда вы вернетесь, меня уже здесь не будет. Прощайте навсегда.
Герберт Фардаль.»
Мильдред в ярости скомкала письмо, но давать волю гневу было неприлично вестибюль отеля кишел знакомыми. Пэт Малинсон отвесила ей издевательский поклон.
— Держу пари на пять фунтов, — шепнул Пэт Филип, — что он оставил ее ни с чем.
* * *
Прошло два года. В Монте-Карло начался новый зимний сезон. Поздно вечером в «Кротоне» сидела небольшая компания. Там было три молодых пары — Харви и Грейс, Пэт и Филип, Джек и Софи. К ним подошел француз и поздоровался с Бартлетом, который представил его остальным как своего старого знакомого.
— Я прихожу сюда каждый вечер, это самое веселое место. Нигде больше не встретишь столько оригиналов одновременно. Вон там, например, сидит ваша землячка — я забыл ее имя — с наемным танцором.
Филип хотел толкнуть француза под столом ногой, но опоздал. Лицо Харви вытянулось. За столиком сидела Мильдред с каким-то прилизанным брюнетом.
— Эта дама, — продолжал француз, — яркий пример того, как действует на людей сама атмосфера курортов. Она принадлежала к высшему лондонскому обществу, была богата, а потом, говорят, развелась с мужем из-за какого-то пустяка. А несколько месяцев назад встретила здесь этого жиголо и влюбилась, как кошка…
Все напряженно молчали. Француз смотрел на них с искренним удивлением. Наконец Филипу удалось лягнуть его. Он сразу же все понял и встал.
— Простите, — серьезно сказал он. — Я, кажется, был нескромен. Если эта дама ваша знакомая, я тысячу раз извиняюсь.
Он ушел. Харви достал папиросу и закурил.
— Если это правда, — сказал он, — то правда весьма печальная.
Мильдред испуганно озиралась по сторонам.
— Пожалуйста, налейте мне шампанского, скорее. И выпейте вместе со мной, обратилась она к своему спутнику.
— Что беспокоит вас, мадам? — спросил тот с почти беззастенчивой чувственностью.
— Призрак!..
Грейс и Харви возвращались в отель одни. Она прижалась к нему.
— Ты расстроен, Харви?
— О, нет. Мильдред всегда и во всем обманывала меня. Даже в последнюю минуту она пыталась лишить нас нашего счастья. Мне жаль ее, но это все.
— Благодарение Богу, ей это не удалось, тихо прошептала Грейс.
Они посмотрели друг на друга, и их губы слились в долгом поцелуе.