Я сжал кулаки и ощетинился, мозгом понимая, что толку от этого никакого, сломают меня эти спецназовцы и не моргнут. Но с другой стороны, вот так вот покорно пойти на какие-то там опыты, нет, это не про меня. Зайцев увидел мой настрой и расхохотался.

— Андрей Николаевич, — обратился он к полковнику. — Пацан чуть не обосрался только что, хватит с него на сегодня. К чему такие строгости? Разрешите, я его сам отведу?

За «обосрался» я, конечно, обиделся. Уж после двух попыток меня пристрелить, простое упоминание о каких-то опытах до такого меня довести не могло. Но струхнул, этого не отнять.

Ткаченко махнул рукой, давая понять, что не возражает, а Зайцев, всё ещё смеясь, обратился ко мне:

— Не бойся, шутим мы так. Петрович — начальник нашей исследовательской лаборатории. Все опыты — это анализы да полное сканирование организма. Не больно и не опасно. Пошли!

Зайцев привёл меня во что-то наподобие госпиталя, в лаборатории которого мне действительно сделали несколько обследований да взяли кровь. После чего поместили в уютной одноместной палате и накормили ужином. Ну что ж, не тюремная камера, уже хорошо. Понимая, что бежать отсюда смысла нет, да и как это осуществить я не представляю, и осознав, что жизни моей тут ничего пока не грозит, я решил выспаться. Может это и глупо, а какие ещё варианты? Посплю, а на свежую голову буду думать, что делать дальше.

Спал я, судя по всему долго, а разбудил меня звук открывающейся двери. В палату зашел Зайцев с двумя конвоирами.

— Вставай, пацан! — Почему-то весело произнёс капитан. — Получили мы результаты всех твоих обследований, да ещё из головного кое-какую информацию, не представляешь ты для общества и государства никакой ценности, а потому дальше ожидать, решения своего дела будешь на общих основаниях.

— Это как?

— Не как, а где! В СИЗО.

Не дав мне опомниться, меня вывели из палаты, а затем на улицу и отвели в здание, стоявшее напротив госпиталя. В нём, судя по всему, и было то самое СИЗО. Меня закинули в небольшую камеру, в углу которой сидел щуплый паренёк в тертых джинсах, поношенной толстовке и грязной бейсболке, надвинутой на самые глаза.

Едва я зашел в камеру, паренёк испуганно посмотрел на меня и не отводил взгляда. Мне это показалось смешным.

— Ты чего так на меня смотришь? Не бойся!

Я прилёг на нары и услышал в ответ:

— А я и не боюсь!

Странный голос, какой-то высокий, будто пацан под бабу косит. С кем это меня посадили? Блин, вот теперь я боюсь.

Больше желания разговаривать со странным пареньком у меня не возникало, так мы и просидели до самого вечера. Вечером принесли ужин, к слову для такого места неплохой. Пацан съел едва ли половину своей порции, а когда я смёл всё, что было у меня в тарелке, он сказал:

— Если не наелся, и не брезгуешь, можешь моё доесть. Я аккуратно ела.

Ела? Девчонка что ли? Вот я придурок! Полдня остерегался непонятного пацана, вместо того, чтобы поболтать с девчонкой. Я ведь и подумать не мог, что у них тут камеры не разделяются по гендерному принципу. Она хоть и заморышная какая-то, маленькая, серенькая, но мне же с ней не целоваться, поболтать можно было бы.

— Спасибо! Не откажусь! — я подошёл и взял у девушки тарелку. — Тебя как зовут? Меня Макс.

— Катя.

— А давно ты здесь?

— Пятый день.

Я присвистнул. Да тут не по одному дню сидят, оказывается.

— А за что тебя?

— За то же, за что и тебя!

— Да меня ни за что! — возмутился я.

— Вот и меня за это же, — ответила Катя.

— А ты не очень разговорчивая. Может, хоть скажешь, чего мы тут ждём?

— Чего и все. Отправки на точку Ч.

Все загадками разговаривают, даже эта заморышная Катя.

— А что там, на этой точке Ч?

— Там всё.

И вот как её понять? Что значит «всё»? В смысле, что там есть много чего? Или в смысле, что это всё — конец? Час от часу не легче. То циферки над головами, то Система какая-то всемогущая, то КСК непонятная, теперь вот точка Ч. За два дня моя спокойная размеренная, ну или почти размеренная, жизнь превратилась в хрен пойми что! Кстати, циферки! Как я про них забыл! Сидел полдня гадал, кто передо мной. Ну-ка, Катя, дай-ка я на тебя посмотрю!

Катя тем временем, явно не желая продолжать разговор, отвернулась. Ну что ж, так даже удобнее её рассматривать. Напрягаю глаза и мозг. Есть!

Анастасия Котова, 25 лет, IT-специалист, террористическая организация Шанс 95

После первой строчки ловлю ступор и не могу соотнести прочитанное с тем, что вижу перед собой. Вот это, с виду безобидное забитое существо — член террористической организации? Хотя сам факт, что обманула с именем, уже настораживает. Интересно, если ей сказать, что я знаю, что она не Катя, а Настя? Нет, лучше никому не говорить, что я могу это читать. Я уже понял, что это умеют не все. Так зачем палить свои возможности? Читаю дальше:

Открытые базовые характеристики

Персональный уровень: 5/50

Здоровье: 63/100

Интеллект: 77/100

Сила: 51/100

Скрытые характеристики

Уровень государственной ценности: 2

Пассивные характеристики

Толерантность: -32

Коммуникабельность: +3

Обучаемость: +45

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Негативные характеристики

Склонность к агрессии: -7

Склонность к противоправным действиям: +43

Ваша репутация у Анастасии Котовой

Уважение: 0

Симпатия: +2

Влечение: -1

Ого! Влечение минус один, это как? По-моему, это уже отвращение. Чем же я тебе так не приглянулся, Катя-Настя? С другой стороны, это не Ольга, в случае с которой меня изначальный малый показатель влечения страшно расстроил. Тут всё нормально, тут как раз таки меня это очень устраивает. С этим существом мне шуры-муры не нужны. Да и вообще в это время и в этом месте, они мне даже с Ольгой были бы не нужны.

Ольга… не хочу о ней думать. Пытаюсь прогонять мысли о ней. Как же я хочу её ненавидеть, но что-то не даёт. Вот так, наверное, и прощают мужики и неверных жён-изменниц, и подруг продавших их ради денег или иной выгоды. Меня передёрнуло. Не хочу быть таким! Эта тварь должна ответить! Завожусь, чувствую, аж пульс участился. И тут же смотрю на это всё со стороны. До Ольги ли мне сейчас? Наверное, надо простить. Меня бы всё равно поймали, а так я получил самую лучшую ночь в моей жизни. Стоп! Опять! Вот так это и происходит! Нет, я не хочу быть таким! Нет! Не прощу! Но как хочется простить. Не за ту ночь, а просто, чтобы успокоится, чтобы не отвлекаться на ненужный гнев. Нет! Не могу! Хочу, но не могу! Я обхватываю голову руками и непроизвольно вою.

— Что с тобой? — слышу голос Кати-Насти.

Странно, я так и буду называть её про себя двойным именем? Глупо. Пусть будет Катя, раз уж ей так хочется.

— С ума схожу, — честно отвечаю на вопрос. — Скажи, ты можешь нормально объяснить, что такое точка Ч?

— А ты типа не знаешь?

— Нет.

— То есть, ты сидишь в СИЗО для граждан, представляющих угрозу Системе, и не в курсе, что такое точка Ч?

— Катя! — я встаю и пытаюсь максимально искренне и медленно произнести свои слова. — Я даже не знаю, что такое Система! Я вообще ничего не знаю! И буду очень благодарен, если ты мне хоть что-то расскажешь об этом!

— Не верю я тебе, — спокойно ответила Катя и отвернулась.

Я вскочил и хотел сказать ей всё, чтодумаю, в том числе и про её враньё про имя, вообще про всё, что накипело на душе, я уже почти открыл рот, но не мог подобрать, с какой бы фразы начать.

В этот момент Катя повернулась обратно ко мне и от моего вида аж вздрогнула.

— Что с тобой?

— Плохо мне, — честно ответил я. — Я действительно ничего не знаю, и меня уже два дня пытаются то убить, то запугать. И постоянно про эту Систему говорят. Сил нет уже.

Видимо уж очень искренними показались Кате мои слова, во всяком случае, она надо мной сжалилась.

— Ладно, только без подробностей, а то самой тошно.

— Да хоть что-то расскажи! — радостно соглашаюсь я.

— У тебя в голове стоит чип, и у меня, и у большинства людей на земле. Этот чип вживлён в нервную систему, там всё очень хитро, технологии я не знаю…

— Погоди! — перебиваю я её. — Это как чип вживлён? Что-то я не помню, чтобы в меня что-то вживляли!

— Да? А ты много что помнишь из того, что с тобой в роддоме делали?

— Но у меня никаких шрамов на голове нет и не было!

— Ты думаешь, что тебе башку вскрывали что ли? Внутривенная инъекция и пошёл чип по кровотоку, как до мозга дошёл там и закрепился.

— А как он там закрепляется?

— Спроси чего-нибудь полегче. Я откуда знаю? Как-то крепится, к мозгу подключается. Там нано размеры. У чипа всех задач-то: сливать в Систему инфу о тебе, да давать тебе инфу от Системы, если конечно у тебя доступ есть. На самом чипе нет никакой информации. Вся инфа о каждом чипованном жителе Земли хранится в Системе.

— А как система эту информацию получает-сливает?

— Мобильные сети, вай-фай.

То-то я смотрю вай-фай сейчас везде, где надо и где не надо. Теперь хоть понятно, для чего.

— И как давно эта хрень происходит?

— С девяносто пятого года.

— А кто раньше родился, те без чипа?

— Почти все с чипами. С девяносто пятого по двухтысячный чипировали девяносто процентов населения. Тех, кто в теме — открыто, а основной народ через разные программы, в основном через вакцинации.

— А многие в теме?

— Каждый двадцатый.

— Это же до фига! И все молчат? Никто об этом не рассказывает?

— Есть те, кто рассказывает, но им всем дорога сразу на точку Ч. Короче, не задавай глупых вопросов, а то ничего рассказывать не буду больше. Как я уже сказала, вся информация со всех людей в мире поступает в единый центр, там обрабатывается, хранится и изучается. У каждого из нас там есть свой файл со всеми логами, за всю его жизнь с момента чипования. Контролирует это всё одна программа, вот собственно её и называют Системой. В более обобщённом понимании, Система это всё, что с этой программой связано. Как-то так.

Я сидел на нарах и пытался осознать услышанное, конечно, за эти два дня я научился ничему не удивляться, но не удивляться было невозможно. Это же грёбаная матрица! Я с самого рождения живу в матрице! И даже не подозревал об этом, пока не залез в трансформаторную будку.

— Матрица… — еле слышно прошептал я, переполняемый эмоциями.

— Какая ещё матрица? Всё до боли реально. Просто всё под контролем.

— Да я в шоке, вообще!

— Я когда узнала, тоже в шоке была, со временем привыкнешь. Хотя… — Катя осеклась. — Времени у тебя, как и у меня, максимум пара дней. До точки.

— А там всё, — передразнил я её. — Помню.

— Я не понимаю, чему ты радуешься? — удивилась Катя.

— Да ничему, нервное это. Скажи, если эта хрень мировая, то кто там рулит? Кто самый главный?

Но ответа на свой вопрос я не получил, так как в этот момент дверь камеры открылась. Мы обернулись ко входу. На пороге стояли четверо конвоиров. Старший произнёс:

— Котова, Седов! На выход по одному! Быстро!