Пишешь в одном письме о безчинии N. N., а в другом о раскаянии ее: то что ж тут делать? Может быть, и есть надежда к исправлению: на брани многие и раны приемлют, но тем более получают награды, когда с места сражения не отбегают; и мы в нашей брани искуснее бываем, когда колеблемся, падаем и восстаем. Ты говоришь о себе: я злилась, осталась без здоровья; говори ж и им, как пишет св. Лествичник: "Я видал: случалось с погрязшими в тине, кои в оной окалялись, уведомляли о себе других, там же проходящих, каким образом они в оном блате увязли; внушая им через то ту осторожность, дабы они, идучи тою же дорогою, также не погрязли, и таковых людей всесильный Бог, спасения ради других, самих из блата греховного извлекает".

Из письма Г. В-ны заметил я ее соблазнение на N.: не лучше ли ей внимать своим немощам и плакать своего мертвеца; в таковом же зазорном уме и движения человеческие представляет враг в худую сторону, и никогда покойна быть не может, и близка к прелести, а паче еще считая себя лучше других. Надобно внушать им, чтобы считали себя последними всех, тогда и не повредятся: а то, из подобных случаев по С-ву и по Б-ву, считавшие себя особо от других лучшими, много пострадали, и теперь живота не надышут. И. М. 1841 года.