БРАЙАН

ЭЛЛА ПРЕКРАСНО ПОНИМАЛА, о чем я. Она закрыла глаза, подняла лицо к потолку и взвыла.

– Я не знаю, что сказать. Я знаю, что тебе нет дела до моих шрамов. Ты говоришь, что не хочешь давить на меня в плане секса, но…

– Забудь и про то, и про другое. Речь же совсем не об этом.

Элла нахмурилась. Я улыбнулся ей и снова взял ее за руку.

– Сейчас ты стесняешься шрамов и даже мыслей о сексе. Ты не готова разделить со мной эти вещи, и это нормально. Я все понимаю и поддерживаю тебя. Я не хочу, чтобы ты переживала по этому поводу. Когда ты будешь готова, все случится. Это легко.

Элла покраснела, впрочем, как и всегда, когда мы говорили о сексе. Но она до сих пор оставалась в замешательстве.

– О чем еще ты хочешь поговорить?

Я не знал, как облечь мысли в слова. Пару дней назад я наткнулся на выпуск новостей, пока готовил завтрак. Когда ведущие заговорили о первом публичном интервью Эллы после премьеры, я едва не разлил кофе на стол. Я понятия не имел, о чем речь, потому что не было никаких ее интервью, о которых бы я знал. Когда же журналисты вскользь упомянули имя Эрика Кларка и его сайт, я чуть не пробил кулаком стену. Я знал, что делал этот ублюдок, и знал, что он хорош в своем деле. Я мог представить, сколько всего моя отважная, веселая, жизнерадостная и доверчивая Элла могла ему рассказать. Потом я посмотрел это видео. У меня было ощущение, что мне заехали бревном по лицу. Меня расстроило не то, о чем говорила моя девушка, а то, о чем она умолчала.

– Элла, пойми, не быть готовой к такому уровню близости – это естественно. Но в том интервью, когда ты говорила про нас, ты выглядела испуганной и растерянной.

Она отрицательно замотала головой:

– Это не так.

Мне хотелось ей верить, но что-то мешало. Она все еще пыталась что-то скрыть.

– Но ведь так и было, – настаивал я. – Знаешь, в каком-то смысле я это чувствую. Ты боишься жить со мной. Есть что-то в наших отношениях, в чем ты не уверена, что-то, что продолжает держать тебя в напряжении.

Она закусила губу, и у меня внутри все перевернулось. Значит, я был прав. Что-то на самом деле ее беспокоило. Мой мозг тут же выдал мне сцены из моей безумной жизни. Она пообещала, что слава не станет препятствием для нашей любви, но после всего, что случилось вчера, она, возможно, думала, что быть со мной для нее – ошибка.

– Элла… что бы там ни было… прошу, скажи мне.

Я пытался собраться с духом, чтобы услышать любой ответ.

Я не смог бы позволить ей оставаться со мной, если ее не устраивал мой образ жизни. Я слишком любил ее, чтобы держать в золотой клетке. Я хотел бы никогда с ней не расставаться… только если ей самой это тоже необходимо.

– Я не хочу недосказанностей между нами. Я не хочу, чтобы ты хранила какие-то секреты. Что бы ты ни чувствовала, поделись со мной, я хочу это знать. Обещаю, что бы это ни было, мы найдем способ исправить ситуацию. Если мне надо будет бросить карьеру, переехать с тобой на Аляску и жить в пещере, или если нам обоим придется сделать пластические операции и измениться до неузнаваемости – так и сделаем.

Она слегка улыбнулась и сжала мои пальцы.

– Твоя ранимость так очаровательна, – сказала Элла и потрясла меня этой фразой. – Я ценю это. Так я чувствую себя более нормальной. – Она тряхнула головой. – Я говорила тебе, меня не беспокоит слава. То, что случилось вчера в кинотеатре, – полный отстой. Но это ничто в сравнении с тем, как ты поддержал меня во время ссоры с отцом. Я всегда буду помнить, как ты заступился за меня и сказал, что будешь заботиться обо мне, раз я не нужна собственному отцу. И то, как ты обнимал меня всю прошлую ночь, пока я часами лила слезы. Слава – ничтожная цена за все то, что ты вчера для меня сделал. И я с радостью окажусь рядом с тобой в свете любых софитов, если это нужно, чтобы оставаться вместе.

Черт возьми, у меня скоро будет сердечный приступ от нежности к этой женщине. В груди так защемило, что стало трудно дышать. Еще никогда я не испытывал такого, хотя думал, что познал любовь. Я так долго заботился об Элле, я был уверен, что знаю, но это… Это чувство было гораздо сильнее, чем я вообще мог себе представить.

Я прокашлялся, потому что не мог нормально говорить от нахлынувших эмоций.

– Тогда в чем же все-таки дело? Мне невыносима мысль, что тебя что-то пугает или смущает, особенно если речь идет о нас. Пожалуйста, расскажи, в чем дело.

Кажется, Элла заметила, что я не на шутку встревожился: она придвинулась ко мне и быстро поцеловала. Уютно устроившись рядом, она положила голову мне на плечо и коснулась ладонью моей груди. Мне очень хотелось закинуть ее ногу на себя, как это было сегодня утром, когда мы проснулись. Но на этом я мог не остановиться, а сейчас был не самый подходящий момент для чего-то такого.

– Я не сомневаюсь по поводу нас, – начала Элла после того, как наконец устроилась. – На самом деле сейчас я не сомневаюсь, пожалуй, только в наших отношениях. – Она подняла голову, чтобы взглянуть в мои глаза. – И тебя я не боюсь.

Я вопросительно поднял бровь. Элла снова покачала головой:

– Так и есть, правда. Дело не в тебе. Просто…

Она вздохнула и начала рассеяно водить пальцами туда-сюда по моей грудной клетке. Потом случайно задела меня ногтем, и я снова покрылся мурашками.

– Что – просто? – напряженно прошептал я.

– Я думаю… сейчас мы с тобой по-разному видим наши отношения.

Нам обоим надо было касаться друг друга, поэтому я начал гладить ее по руке вверх и вниз.

– Ты о чем?

– Я знаю, ты готов перейти к части, где мы будем «жить долго и счастливо», – сказала Элла. – Ты хочешь вместе играть в семью и делать всякие взрослые вещи.

Ее слова вызвали яркие образы в моем воображении, и я не смог сдержать улыбку. Элла даже не могла представить, как я хотел всего этого с ней.

– Я рада, что ты хочешь семейной жизни со мной, и я, в свою очередь, хотела бы того же, но…

– Но что? – спросил я.

– Но… я просто еще не готова к этому. – Она снова вздохнула. – Я никогда не жила самостоятельно. У меня до сих пор не было возможности побыть независимой. Я не готова взять и сразу повзрослеть.

Кажется, я начинал понимать, о чем она. И она была права. Стать самостоятельной и повзрослеть – не одно и то же.

– Считается, что есть некая переходная стадия между «я подросток и живу с родителями» и «у меня дом с белой оградой, двое детей и собака».

– Кошка, – хихикнул я.

А?

– Я больше по кошкам, – смущаясь, признался я. – Котятки милее, а потом они вырастают и превращаются в дерзких котов-засранцев.

Элла на мгновение отстранилась от моей груди и непонимающе посмотрела на меня. Но потом она больше не смогла сдерживаться и рассмеялась.

– Ладно, большая и крутая кинозвезда. Будет тебе когда-нибудь пушистый белый комочек.

Я расплылся в улыбке. Значит, на этой неделе мы идем в приют для животных!

– Ну, в общем. – Элла закатила глаза, глядя на меня, а потом снова опустила голову мне на плечо.

– Извини, – сказал я, но на самом деле не собирался ни за что извиняться.

Я не хотел превращать разговор в шутку, но я был так счастлив! Она говорила о нашем совместном будущем, о котором я даже мечтать не мог. После того, как ко мне пришла популярность, я был уверен, что закончу, как мой отец. Я предполагал, что у меня просто нет других вариантов. А наш с Эллой дом с белой оградой давал моему разуму тысячи вариантов развития событий. Может быть, у меня еще есть крохотный шанс развивать карьеру и жить в типичной американской мечте одновременно?

– Я думаю, мне и правда нужно пройти переходный этап между двумя категориями, о которых я говорила. После аварии я еще ни разу не чувствовала себя хорошо – ни физически, ни душевно, ни эмоционально.

Я неожиданно понял, что веду себя как козел со всеми этими поддразниваниями. Поэтому я оставил шуточки и игривый настрой и ласково поцеловал ее в висок. Я хотел показать ей, что отношусь ко всему серьезно. Она сделала глубокий вдох и стала медленно выдыхать.

– Мне нужно время, чтобы перестроиться. Мне нужно хоть немного стабильности, нужно побыть там, где я чувствую себя в безопасности, где мне комфортно и где я могу контролировать происходящее.

– Я могу это устроить, – пообещал я.

Я почувствовал, как она улыбнулась, уткнувшись мне в грудь, и ее интонация подтвердила мои ощущения.

– Я знаю, но в этом-то и проблема. Я боюсь, что ты перестараешься. Сейчас я птенец, который расправляет крылья и покидает гнездо. А у тебя уже есть свое, и ты ищешь маму-птицу, чтобы вместе с ней отложить в нем яйца.

Такое сравнение меня развеселило, и Элла нахмурилась.

– Ты несколько лет жил сам и теперь начинаешь по-настоящему взрослеть.

Я не удержался и фыркнул:

– Мой отец был бы рад такое услышать. Он постоянно говорит мне, что я безответственный придурок и мне пора повзрослеть.

– Ну пусть тогда сначала посмотрит в зеркало, – еле слышно пробурчала Элла.

Я снова рассмеялся, обнял ее и прижал к себе.

– Эй, я понял, о чем ты. Пожалуй, ты права. Я могу подождать. Может, стоит побыть безответственным придурком еще пару лет?

Элла ударила меня в грудь.

– Послушай, я серьезно. Я не шутил, когда предложил жить вместе как соседи, если тебе будет так комфортнее. Я могу не торопиться. Черт возьми, женщина, мне понадобилось три года, чтобы набраться смелости и дать тебе свой номер!

– Точно, – усмехнулась Элла. – А потом спустя неделю ты предложил мне переехать к тебе.

Хм. Вообще-то, она была права. Я боялся раскрыть свою личность и долгое время держал между нами дистанцию. В моей жизни наконец появилось что-то хорошее, и я не хотел лишиться этого. А как только я понял, что все в порядке, чутье подсказало мне: пора наверстать эти три года.

– Ладно, хорошо. Тут я поторопился. Но теперь я могу придержать коней. Мне нравится то, что у нас есть сейчас.

– Еще бы. Все сложилось по-твоему, звездный мальчик.

Я был не в силах сдержать свою гордость и ухмыльнулся. Действительно, вышло по-моему: у меня было все, чего я хотел, и я был безумно счастлив. При этом я не чувствовал никакой вины, ведь обстоятельства сами сложились таким образом.

Элла заметила мою самодовольную ухмылку.

– Ты невыносим, – недовольно пробурчала она.

– Поэтому ты меня и любишь.

Элла невольно улыбнулась. Я наклонился и поцеловал ее.

– В общем, я понял, о чем ты. Обещаю, я постараюсь прислушиваться к тебе. Теперь ты – главная в наших отношениях.

Она скептически подняла бровь, а я усмехнулся:

– Мы оба знаем, на что подписываемся. Но не переживай. Я торжественно передаю тебе бразды правления.

Элла снова ткнула меня в грудь – еще больнее, чем в первый раз. Но оно того стоило.

– Какой же ты козлина, Синдер.

Сработало. Она назвала меня Синдером. В ее произношении особенно явственно сквозил бостонский акцент – такое с ней периодически случалось, – и я поцеловал ее быстрее, чем уроженец ее родного города сказал бы свое протяжное «ма-а-а-шина».

Она позволила мне насладиться поцелуем несколько мгновений, но потом отстранилась и села. Кажется, время утренних обнимашек закончилось. Ну ничего. У нас впереди был весь день – да вечность, на самом деле – и куча возможностей. Полдень, день, вечер, время перед сном – меня бы все устроило. Если ей хотелось прерваться на завтрак и кофе, я не возражал.

– Итак…

Она снова выдохнула, а потом прошлась рукой по спутанным волосам и оглядела мою комнату. Так как она была на втором этаже, Элла ее еще не видела. Я провел ей экскурсию по первому этажу, когда она в первый раз приехала ко мне, но мы как-то и не пытались попасть наверх, потому что Элле было тяжело ходить. Я не знал, как мы решим эту проблему, но не все сразу.

Комната была вполне себе обычной. Она была отделана так же, как и весь остальной дом: по-современному, в холодных тонах, с яркими акцентами кое-где. Кровать размера кинг-сайз, с обеих сторон от изголовья – по тумбочке, в стену вмонтирован телевизор, на просторный балкон ведет раздвижная стеклянная дверь, в углу кресло… Словом, ничего особенного.

– Дом, милый дом, – пробормотал я и пожал плечами. – Никаких изысков. Я купил его где-то год назад, и он уже был обставлен. А я как-то не запаривался, чтобы что-нибудь поменять.

Элла кивнула, как если бы моя фраза многое объясняла.

– Ну да, красиво, но здесь как будто никто не живет.

– Ага, может, я бы и не выбрал это место. Но в момент покупки я слишком спешил съехать из своего старого дома, а тут было все, что я искал. Уединенный уголок с высоченным забором по всему периметру, никаких посторонних глаз – с улицы видно только крышу. А еще тут везде камеры и новейшая охранная система.

– То есть никаких подглядывающих в окна сталкеров или папарацци, которые с веток соседних деревьев фоткают тебя на суперзум?

– Именно. Прости, что тут нет спальни на первом этаже. Я прежде даже не задумывался об этом.

Она махнула рукой:

– Что-нибудь придумаем.

– Или каждый вечер я просто могу относить тебя в постель на руках.

Я сказал это, снова поиграв бровями, в надежде разрядить обстановку. Вполне вероятно, что все наши варианты сейчас сведутся именно к моему предложению. Но я знал, что Элла не одобрит такую идею. Что ж, раз теперь она точно будет жить со мной, может, стоит позвонить агенту по недвижимости?..

Мне почему-то очень нравилась мысль, что мы с Эллой будем выбирать дом, искать вариант, который понравится нам обоим. Спорить о цветовой палитре или о том, что обязательно должно быть в нашем будущем жилище. Я не сомневался, что она захочет большую кухню и ванную. А мне нужен был только огромный гараж для еще не существующей коллекции машин и огромное патио, чтобы приглашать туда гостей. Но я понимал, что сейчас лучше не говорить обо всем этом, тем более что я только что пообещал Элле не взрослеть еще пару лет. А первый совместный выбор нашего дома, где когда-нибудь обоснуется наша с ней семья, явно относился к «взрослым» делам.

Мои мечтания прервал ее очередной вздох.

– К нашему списку дел надо добавить еще один пункт, но его можно отложить. Пока… – Она закрыла глаза и покачала головой. После секундной паузы она начала тереть виски и снова выдохнула: – Я даже не знаю, с чего начать.

– Может, просто забьем? – предложил я, откинувшись на подушку и положив руку за голову.

Элла недовольно посмотрела на меня, и я с улыбкой притянул ее к себе.

– Давай сегодня просто будем весь день лежать в кровати и притворимся, что вне этой комнаты мира не существует? Довольно скоро жизнь снова войдет в привычное русло, но только не сегодня. Я думаю, после вчерашнего мы заслужили сутки ничегонеделания.

Элла тоже улыбнулась – видимо, эта идея понравилась ей так же, как и мне. Она прижалась ко мне, но потом нахмурилась:

– Знаешь, может, для тебя жизнь и войдет в привычное русло. А у меня ее особо нет. Я только что получила свидетельство о сдаче госэкзаменов, так что теперь никакой школы, никакой работы и никаких планов на будущее.

Из ее уст это звучало угнетающе. Но, по-моему, все было идеально.

– Зато у тебя как раз будет время, чтобы во всем разобраться.

– Я думаю, что могла бы начать с колледжа. Скоро начнется новый семестр. Я как раз могла бы записаться на пару курсов в муниципальном колледже, чтобы немного занять себя, пока буду решать, что мне на самом деле интересно.

Я поежился, потому что был вынужден разрушить этот план: снова мешал мой образ жизни.

– Возможно, пока это не лучшая идея. Вчера ситуация ухудшилась, и после этого понадобится некоторое время, чтобы шумиха сошла на нет.

Элла вздрогнула и срывающимся, полным разочарования голосом спросила:

– И что же мне теперь делать? Сидеть в доме, как в тюрьме? Как принцесса, которую заперли в башне? Такой теперь станет наша жизнь?

– Это ненадолго, – пообещал я, убирая прядку волос с ее лица. Кажется, когда я к ней прикасался, это успокаивало нас обоих. – Думай о нас как о Бонни и Клайде, которые на какое-то время решили залечь на дно. Мы все равно можем выходить в свет. Иногда. Пожалуй, до тех пор, пока о нас не перестанут кричать заголовки газет, тебе не захочется иметь какое-то каждодневное рутинное расписание, как это предполагают походы на занятия. Как ты и сказала, через какое-то время пресса уймется. Просто нужно подождать. К тому же у тебя скоро операция, через пару недель, и надо решить все связанные с ней дела. Сейчас тебе и так есть о чем беспокоиться. Учеба может подождать еще семестр.

Элла резко села в постели, как будто только что проснулась от ночного кошмара.

– Вот черт! – Она в панике посмотрела на меня. – Операция! Я не могу дать отцу и дальше оплачивать мои медицинские расходы. Точно не после того, как порвала с ним отношения.

Так вот из-за чего она переживала?

– Элла, успокойся. Это вообще не проблема. Мы просто перепишем все на меня. Я могу оплатить любой долг, а еще я позвоню Скотту и попрошу его вписать тебя в мою страховку. Наверно, я могу включить тебя в нее, раз мы живем вместе. А если нет, ну, просто заплачу за все, что нужно.

Элла побледнела. Я видел, что она судорожно пытается придумать, как отказаться от моего предложения.

– Брайан…

Она хмурилась и лихорадочно пыталась подобрать слова. Наконец она просто неистово затрясла головой.

– Я не могу позволить тебе пойти на такое. Это уже слишком.

– Элла, я заработал пятнадцать миллионов долларов только на «Принце-друиде». Мои агенты уже заверили меня, что с каждого следующего фильма я получу еще по 30 миллионов. А их четыре. И в эту сумму не входят даже мои сбережения, вклады, доходы от прав или лицензионные отчисления. Поверь мне, это – не слишком.

Она уставилась на меня:

– Ты знаешь, о чем я.

Я проигнорировал этот взгляд. Эллу растила мать-одиночка, и ей всегда приходилось считать каждую копейку. Именно поэтому она была воинствующе независимой. Меня всегда восхищала эта ее черта характера. Я понимал, что после аварии ей было крайне тяжело от кого-то зависеть: сначала от отца, теперь от меня. Я бы хотел ответить ей как-то иначе, но не видел других вариантов. Да и у нее самой особо не было выбора. Мы оба понимали: ей придется разрешить мне сделать такой шаг. Хотелось бы только знать, как я мог подсластить ей эту пилюлю.

– Тебе станет легче, если я скажу, что хочу сделать это для тебя? Или что если ты мне не позволишь, то я просто спущу все деньги на очередную навороченную тачку, может, даже на две, чтобы Прелесть не скучала? Или вообще потрачусь на какую-нибудь бесполезную фигню, которая сделает меня только еще более избалованным? Я уж молчу про горы подарков, которые я все равно тебе подарю, потому что я омерзительный богатенький селебрити, которому просто больше некуда потратить миллион долларов.

Элла начала тереть лицо руками, как будто это могло помочь снять растущее внутреннее напряжение или внезапно решить проблему. Ничего не вышло, и она снова уставилась на меня.

– Ты играешь не по правилам.

Я расплылся в улыбке. Еще одна победа на моем счету.

– Прости. Я знаю, что тебе это не нравится, но я правда рад, что могу помочь оплатить расходы.

– Я знаю, – вздохнула она обреченно. – Не буду спорить, все равно сейчас у меня нет другого выхода. Но я бы предпочла тебя о таком не просить.

– Не могу представить, что я мог бы потратить деньги на что-то еще, кроме твоего здоровья и благополучия. На самом деле, может, звучит не очень, но меня даже захватывает мысль, что я смогу покрыть все твои медицинские расходы.

Она усмехнулась:

– Да, ты просто извращенец.

Я сел и снова обнял ее, усадив между ногами и потянув к себе, чтобы она спиной легла ко мне на грудь. Я склонил к ней свою голову и немного помолчал.

– Спасибо, что разрешила помочь тебе.

Постепенно Элла расслабилась.

– Спасибо, что делаешь это для меня. Я очень благодарна тебе, не подумай. Просто я не хочу быть дополнительной обузой на твоих плечах. Ты мой парень, а не сиделка или опекун. Я хочу, чтобы в этих отношениях мы были партнерами; не хочу висеть у тебя на шее. Ты понимаешь, о чем я?

На душе стало тепло.

– Конечно. Ты даже не представляешь, насколько для меня важно такое твое отношение. Меня столько раз использовали ради денег, что оттого, что ты не хочешь, чтобы я заплатил за тебя, мне еще легче это сделать. Но я не хочу, чтобы ты думала, что наши отношения вышли из состояния равновесия. Мы попали в эту ситуацию вместе. Я тоже хочу быть твоим партнером, а не папиком.

Она фыркнула, а я рассмеялся.

– Ладно, я был бы не против даже стать твоим папиком. Но нам надо придумать, как поставить тебя на ноги. Сейчас мне, наверно, придется все-таки взять на себя чуть больше забот, но мы придумаем план, чтобы ситуация изменилась в лучшую сторону. Или… – я стиснул ее в объятиях и поцеловал в макушку, – мы всегда можем притвориться, что сейчас пятидесятые. Я буду приносить деньги в семью и заниматься счетами, а ты – отвечать за готовку, уборку и вот это вот все.

Элла расхохоталась, и я продолжил:

– В смысле, домработница-то у меня есть, и приходит она раз в неделю. Но всегда можно ее уволить и показать тебе, где ершик зимует.

– Хм-м-м, – протянула Элла. – Может, оставим домработницу, а ты покажешь мне, где у тебя фартук? С готовкой я справлюсь.

Она улыбнулась и подставила свои губы для поцелуя. Я не мог удержаться, а потом заговорщически шепнул ей на ухо:

– Если я дам тебе фартук, ты не против приготовить мне завтрак, не надевая ничего, кроме него? Потому что это будет самый сексуальный прикид…

– О ГОСПОДИ, БРАЙАН! Не буду я тебе готовить голышом! ПРЕКРАТИ!

Я разразился смехом:

– Как же тебя просто развести.

– Ой, как будто ты просто прикалывался.

– Ну, вообще-то, да.

– Ты просто знал, что я откажусь.

– И что?

– И ничего! Извращенец!

Теперь я закатил глаза.

– Извини, если разрушу твою картину мира, женщина, но я-то как раз абсолютно нормальный мужик. Это ты монашка.

Элла скорчила мне рожицу, и я рассмеялся.

– Бесконечно милая, но все равно монашка. Любому нормальному мужчине бы понравилось, если бы его девушка готовила ему завтрак в одном фартуке.

– Ладно, если уж тебе так неймется… давай-ка ты пойдешь готовить мне завтрак в одном фартуке? Как тебе такое?

У-у-у-у-у да-а-а-а. Я только этого и ждал.

– А ДАВАЙ.

Я сорвался с кровати настолько быстро, что Элла лишь успела вскрикнуть от неожиданности, и понесся вон из спальни.