Когда Маргарита наконец достигла «Отдыха рыбака», была уже поздняя ночь. На все путешествие ушло менее восьми часов благодаря постоянной смене лошадей на всех станциях, а поскольку платила она щедро, ей доставались самые лучшие и быстрые лошади.

Кучер был также неутомим. Обещанное хорошее вознаграждение очень помогало ему, так что земля буквально горела под колесами кареты.

Неожиданное прибытие среди ночи леди Блейкни вызвало большой переполох в «Отдыхе рыбака». Салли стремительно соскочила с постели, а мистер Джеллибенд сбился с ног, стараясь как можно удобнее устроить важную гостью. Оба этих добропорядочных простолюдина были слишком хорошо вышколены, по их представлениям о хозяевах харчевен, чтобы выразить хотя бы малейшее удивление по поводу прибытия леди Блейкни без мужа в столь необычный час. Ибо они-то уж, конечно, вообразили черт знает что.

А Маргарита была слишком погружена в сознание важности и страшной серьезности своего путешествия, чтобы задумываться о подобного рода пустяках.

Зал, место недавнего коварного нападения на двух английских джентльменов, был уже совершенно пуст. Мистер Джеллибенд быстро зажег лампу, затеплил огонь очага и придвинул к нему удобное кресло, в которое Маргарита сразу же грациозно опустилась.

– Останется ли ваша честь на ночь? – спросила хорошенькая мисс Салли, уже суетившаяся вокруг стола, накрывая белоснежную скатерть и собирая простой ужин для госпожи.

– Нет, на всю ночь нет, – ответила Маргарита. – В любом случае, мне не нужно никакой другой комнаты, если я смогу на час или два воспользоваться этой.

– Она к услугам вашей чести, – вмешался уважаемый Джеллибенд, красноватая физиономия которого несколько сморщилась, дабы скрыть бесконечно растущее удивление.

– Я отправлюсь на ту сторону при первой же смене прилива и на первой же шхуне, какую смогу достать, – сказала Маргарита. – Но мой кучер и слуги останутся здесь на ночь, а быть может, и дольше, так что, надеюсь, вы о них позаботитесь.

– Да, миледи, я пригляжу за ними. Может быть, Салли приготовит вам какой-нибудь ужин?

– Да, пожалуйста, дайте чего-нибудь, а когда появится сэр Эндрью Фоулкс, пришлите его ко мне.

– Да, миледи.

На лице достойного Джеллибенда, помимо его желания, выразилось огорчение. Он очень уважал сэра Перси, и ему ужасно не нравилось зрелище бегства его жены с молодым сэром Эндрью. Но, конечно же, это не его дело, и он не сплетник. Кроме того, сердце подсказывало ему, что ее честь всего-навсего одна из фурий с той стороны Канала; что удивляться, она настолько же аморальна, как и большинство из них.

– Впрочем, ни вы, ни мисс Салли можете не вставать, когда он появится, он может быть очень поздно, – продолжила Маргарита.

Джеллибенду только и надо было, чтобы Салли ушла спать. Ему что-то совсем перестали нравиться все эти путешественники, хотя леди Блейкни щедро расплачивается за услуги, да и вообще, все это его не касается.

Салли приготовила незатейливый ужин из холодного мяса, вина и фруктов. После этого она удалилась с почтительным реверансом, маленьким умишком своим никак не понимая, почему ее честь так печальны, если они вот-вот убегут с любовником.

Затем на Маргариту навалилось изнурительное ожидание. Она прекрасно понимала, что сэр Эндрью, которому еще нужно добыть себе костюм лакея, прибудет в Дувр часа через два, не раньше. Конечно же, он был отличным наездником и мог покрыть эти несчастные семьдесят миль между Лондоном и Дувром достаточно быстро, но вряд ли ему удастся постоянно получать лучших лошадей, да и из Лондона он не мог выехать раньше, чем через час после нее.

По дороге она не встретила ничего, напоминающего о Шовелене. Кучер, которого она просила поглядывать, никого, похожего по описанию на высохшую маленькую фигурку француза, не видел. Но, судя по всему, он был явно где-то впереди. Она не решалась расспрашивать людей во всех тех харчевнях, где останавливалась поменять лошадей, опасаясь, что Шовелен расставил шпионов по всей дороге и они могут, услышав ее вопросы, опередить ее и предупредить врага о ее появлении.

Теперь она размышляла: остановился ли Шовелен в какой-нибудь харчевне, или ему удалось уже зафрахтовать судно и он находится на пути во Францию. Эта мысль железными тисками сдавила ей сердце. Что, если она и в самом деле опоздает!

Пустота комнаты угнетала ее; повсюду царила страшная неподвижность. Только невероятно медленное и монотонное тикание старинных часов нарушало ее одиночество. Маргарите потребовались все силы, вся энергия, все сознание серьезности предприятия, чтобы сохранить мужество в изматывающем ночном ожидании.

Все в доме, похоже, спали. Она слышала, как поднялась наверх Салли. Мистер Джеллибенд, проверив, как устроились кучер и слуги, занял позицию под слуховым окном, где неделю назад Маргарита разговаривала с Шовеленом. Он явно намеревался дождаться сэра Эндрью Фоулкса, но вскоре сон сразил его, и теперь, в созвучии с медлительным тиканием часов, до слуха Маргариты долетало ровное посапывание старого добряка.

Прекрасный теплый октябрьский день разразился бурной холодной ночью. Маргариту немного знобило, и она очень радовалась приветливому огню очага. С течением времени погода все более и более портилась, и приглушенный гул моря, бьющегося в адмиралтейский мол, становился слышнее, несмотря на то что харчевня находилась достаточно далеко от него. Ветер усиливался, сотрясая окна и двери массивного старомодного дома. Он раскачивал деревья и завывал в дымоходе. И все же Маргарита надеялась, что ветер окажется благоприятным для ее путешествия. Шторм ее не страшил, она готова была на любой, самый рискованный шаг, лишь бы не откладывать отплытия ни на час.

Вдруг какое-то движение снаружи отвлекло ее от размышлений. Это был явно сэр Эндрью Фоулкс, по звону копыт она догадалась, с какой сумасшедшей скоростью тот подлетел. Разбуженный шумом, мистер Джеллибенд вполне радушно пригласил гостя войти.

На какое-то мгновение Маргариту вдруг поразила неловкость ее положения: одна, в такой час, в месте, где ее так хорошо знают, она назначает свидание с молодым человеком, известным здесь не менее, да к тому же еще и переодетым. Какая пища для сплетен людям, настроенным против нее!

Мысль эта более всего поразила Маргариту своей комичностью – столь разителен был контраст между серьезностью ее предприятия и тем представлением о нем, какое возникло, должно быть, у добродушного мистера Джеллибенда. И впервые за последнее время в уголках ее детского рта заиграла легкая улыбка, так что, когда сэр Эндрью, почти неузнаваемый в своем лакейском костюме, вошел в зал, она приветствовала его едва ли не радостным смехом.

– Боже мой, месье, мой лакей, – сказала она. – Мне очень нравится, как вы смотритесь в этом костюме.

Следом за сэром Эндрью вошел окончательно сбитый с толку мистер Джеллибенд. Маскарад юного фата подтверждал его самые худшие предположения. С каменным лицом он открыл бутылку, расставил стулья и стал ждать.

– Благодарю вас, достойный друг, – сказала ему Маргарита, все еще улыбаясь при мысли о том, что этот бедняк должен чувствовать по поводу происходящего. – Мы более ни в чем не нуждаемся. Возьмите за свои беспокойства.

Она положила в его руку несколько золотых монет, которые тот почтительно принял, после чего несколько подобрел.

– Постойте! Леди Блейкни, – вмешался сэр Эндрью, когда Джеллибенд уже собирался уйти. – Боюсь, нам потребуется гостеприимство нашего друга Джеллибенда на более долгий срок. К сожалению, я вынужден доложить вам, что этой ночью мы выехать не сможем.

– Этой ночью не сможем? – пораженно переспросила она. – Но мы должны, сэр Эндрью, мы должны! Здесь и речи не может быть о «не сможем», мы должны взять судно сегодня, сколько бы это ни стоило.

Но молодой человек печально покачал головой:

– Боюсь, что это не зависит от денег, леди Блейкни. Со стороны Франции дует отвратительный штормовой ветер, он совершенно против нас, мы не имеем никакой возможности выйти в море, пока он не переменится.

Маргарита смертельно побледнела. Подобное даже не приходило ей в голову. Сама природа сыграла с ней страшную и жестокую шутку. Перси в опасности, а она не имеет возможности поехать к нему, потому что ветру вдруг вздумалось дуть от берегов Франции.

– Но мы должны ехать! Мы должны! – твердила она с необъяснимой и неиссякаемой энергией. – Вы же знаете, мы должны ехать! Неужели ничего нельзя сделать?

– Я прошел вниз по побережью и поговорил с несколькими шкиперами; сегодня ночью выйти в море совершенно невозможно, все моряки уверяли меня в этом. Никто, – добавил он, значительно посмотрев на Маргариту, – никто не сможет выехать сегодня ночью из Дувра.

Маргарита сразу же поняла, что он имел в виду. «Никто» относилось к Шовелену точно так же, как и к ней. Она любезно кивнула Джеллибенду.

– В таком случае я должна привести себя в порядок, – сказала она ему. – У вас найдется для меня комната?

– О да, ваша честь. Прекрасная, светлая и хорошо проветренная комната. Я сейчас пойду посмотрю… Есть и еще, другая, для сэра Эндрью. Обе в вашем распоряжении.

– Ну что же, тогда все отлично, уважаемый Джелли! – развеселился сэр Эндрью, сильно стукнув мистера Джеллибенда по спине. – Открой обе комнаты и оставь нам здесь на столе свечи. Клянусь, ты уже помираешь от желания спать, а леди, прежде чем подняться к себе, должна поужинать. И не расстраивайся так, мистер Грустный Лик, визит этой дамы в столь поздний час – большая честь твоему дому. Сэр Перси Блейкни отблагодарит тебя вдвойне, если ты как следует проследишь за тем, чтобы ей было здесь удобно и чтобы никто не знал о ее присутствии.

Сэр Эндрью, без сомнения, догадался о том множестве противоречивых страхов и сомнений, которые роились в голове достойного Джеллибенда, и, поскольку он был галантным джентльменом, попытался этим отчаянным пассажем хотя бы немного рассеять черные мысли хозяина кабачка. И остался доволен, увидев, что отчасти преуспел в этом, поскольку красноватая физиономия Джеллибенда просветлела при упоминании имени сэра Перси.

– Я сейчас же пойду и посмотрю, сэр, – с расторопной готовностью и уже без холодности ответил тот, – готов ли ужин для вашей чести?

– Достаточно, благодарю вас, достойный друг. И, поскольку я умираю от усталости и очень хочу есть, прошу вас поскорее посмотреть комнаты.

– А теперь говорите, – порывисто и напряженно начала Маргарита, как только Джеллибенд удалился. – Говорите все ваши новости.

– А более ничего и нет, что можно было бы вам сообщить, леди Блейкни, – вздохнул молодой человек. – Шторм сделал совершенно невозможным выход какого угодно судна. Но то, что вам в первый момент показалось ужасным несчастьем, на самом деле – большая удача для нас. Шовелен не сможет так же, как и мы, сегодня ночью отплыть во Францию.

– Но он мог отплыть еще до начала шторма.

– Слава Богу, если он сделал так, – весело ответил сэр Эндрью. – Просто великолепно, если он успел это сделать. Кто знает? Быть может, он уже отдыхает на дне морском, потому что шторм, действительно, очень сильный, и всем небольшим судам, находящимся сейчас в море, очень не поздоровится. Тем не менее я боюсь, что нам на это надеяться нечего, вряд ли этот хитроумный дьявол со своими коварными планами потерпит кораблекрушение. Моряки, с которыми я говорил, уверяли меня, что в последние несколько часов из Дувра в море не вышло ни одной шхуны. Кроме того, я выяснил, что какой-то незнакомец прибыл сегодня днем в карете и, как и я, выяснял вопрос о возможности отправиться во Францию.

– Так Шовелен все еще в Дувре?

– Вне всяких сомнений. Быть может, лучше его подкараулить здесь и, воспользовавшись моей шпагой?.. Воистину, это самый быстрый выход из положения.

– Нет, сэр Эндрью, не шутите так! В последний день я и сама очень часто ловила себя на мысли о том, что желаю смерти этому исчадию ада, но ваш смелый порыв бесполезен. Законы Англии запрещают убийства! Это лишь в нашей прекрасной Франции происходит повальная бойня на основании закона, во имя свободы и братской любви.

Сэр Эндрью уговорил ее сесть за стол, немного поесть и выпить вина. Он понимал, что вынужденный двенадцатичасовой отдых в ожидании следующего прилива будет ужасно трудным для нее в том состоянии сильного возбуждения, в каком она находилась. Послушная, словно дитя, его мягким наставлениям, Маргарита попыталась есть и пить.

Сэр Эндрью, будучи сам влюбленным, доставил огромное наслаждение рассказами о ее муже. Он открыл ей кое-какие отважные эскапады Сапожка Принцессы, предпринятые им для спасения несчастных французских изгнанников, убегающих из своей собственной страны от кровавой безжалостной революции. От его рассказов о храбрости, изобретательности и неистощимости сэра Перси, с которыми тот вырывал мужчин, женщин и даже детей прямо из-под ножа ненасытной гильотины, в глазах ее появился восторженный блеск. А от историй о множестве превосходнейших перевоплощений Сапожка Принцессы, благодаря которым он всегда оставался незаметным для огромного количества проницательных глаз, выискивающих его на всех заставах Парижа, она даже весело заулыбалась. В последний раз, спасая графиню де Турней с детьми, Блейкни создал настоящий шедевр, переодевшись в омерзительнейшую рыночную торговку в грязной шляпе, с растрепанными седыми лохмами; он был настолько потешен, что даже удивительно, почему не смеялись собаки. Маргарита хохотала до слез, слушая описания его внешности, – ведь при таком большом росте замаскироваться намного труднее, особенно во Франции.

Так прошел еще час. Для вынужденного безделья в Дувре это было уже слишком. Маргарита с нетерпеливым вздохом поднялась из-за стола. Ей было жутко представить одинокую постель наверху в обществе тяжелых и беспокойных мыслей, а воющий в отдалении шторм еще более уменьшал шансы заснуть.

Она попробовала представить, где сейчас мог находиться Перси. «Полуденный сон» – крепкая, отлично приспособленная к морским путешествиям яхта. Сэр Эндрью предположил, что Перси, конечно же, пошел с подветренной стороны еще до начала шторма. А может быть, даже и не вышел в открытое море, а спокойненько расположился где-нибудь в Грейвзенде.

Бриггс был отличным шкипером, да и сам сэр Перси управлял шхуной, как настоящий моряк. Шторм для них не должен был представлять опасности.

Когда наконец Маргарита поднялась к себе, было уже далеко за полночь. Она не могла заснуть. Мысли в течение долгих, изматывающих часов, пока бушевал разделяющий ее и Перси шторм, были мрачными. Сердце ныло от непрерывного рокота волн. Маргарита была в том состоянии, когда море раздражает. Лишь будучи счастливыми, мы можем спокойно и весело смотреть на бесконечные набеги волн, подхватывающих нашу радость. Когда же мы грустим, каждый бегущий вал лишь увеличивает печаль, напоминая о скорби и бренности жизни.