Никто, если не считать самых близких людей, не знал о гнездышке, где сэр Перси Блейкни и его жена скрывали свое счастье в тех случаях, когда неутомимый Алый Первоцвет мог провести в Англии несколько часов, и не могло быть речи о поездке в их чудесный дом в Ричмонде.

Этот домик, всего лишь дощатый, увитый плющом коттедж, находился в полутора милях от Дувра, недалеко от большой дороги, и стоял на холме. Вокруг был разбит небольшой садик, полыхающий в мае яркими красками нарциссов и колокольчиков, а в июне — роз. Двое верных слуг, муж и жена, присматривали за домиком, содержа его в порядке и создавая уют в течение того времени, когда ее милость, устав от модного света или ожидая появления сэра Перси приезжала из Лондона на день-другой, чтобы помечтать о неуловимом и преходящем счастье, которого так жаждала ее душа, хотя ее разум уже смирился с неизбежным.

Несколько дней назад еженедельный курьер из Франции привез сообщение от сэра Перси вместе с обещанием, что он заключит ее в объятия уже первого мая. Маргарита немедленно приехала в увитый плющом домик, зная, что, несмотря на непреодолимые для других препятствия, Перси сдержит слово.

Она вышла из дома на рассвете, чтобы ждать мужа на пристани, и едва майское солнышко, которое сегодня поднялось во всем своем великолепии, словно для того, чтобы увенчать их короткое счастье теплом и сиянием, рассеяло утренний туман, ее нетерпеливый взор заметил маленький белый ялик, отваливший от борта «Мечты», оставив грациозное судно ожидать прилива перед тем, как войти в порт.

С этого момента в их жизни было одно только счастье, блаженство и покой. При виде мужа в широком пальто с пелериной, добавлявшем, казалось, лишние дюймы к его и без того немалому росту, слезы застлали глаза Маргариты. Он с торжествующим криком широко раскинул руки перед тем, как прыгнуть на берег. Его голос, лицо, сила рук, пылкость объятий…

Но это блаженство слегка омрачали мысли о кратковременности свидания.

Только сегодня Маргарита не станет думать о расставании. Не сейчас, когда с деревьев слышится жизнерадостный щебет птиц, когда в воздухе разливаются ароматы цветов и трав, а на каштанах появились розовые свечки. Не сейчас, когда она идет по узкой тропинке между кустами цветущего терновника и рука Перси обвивает ее талию, а в ушах звучит любимый голос и раздается веселый смех.

После завтрака, состоявшего из горячего вкусного молока, домашнего хлеба и свежесбитого масла, последовал долгий, восхитительно интимный разговор о любви, о желаниях, долге и отважных деяниях. У Блейкни не было тайн от жены, а то, что он ей не рассказывал, она легко угадывала сама. Но именно от членов Лиги она узнавала о его героизме и бескорыстии, о всех опасных приключениях, через которые муж проходил с неизменной отвагой и мужеством.

— Видела бы ты меня в обличье бродяги-астматика, — рассказывал он с заразительным смехом. — И слышала бы ты этот кашель! Могу признаться, что горжусь этим кашлем. Бедный старый Рато сам бы не сумел изобразить его лучше, а он настоящий астматик.

Он продемонстрировал ей свое искусство, но она не позволила ему продолжать. Кашель был слишком надсадным и вызывал в воображении видения, которые она не хотела бы помнить.

— Рато был настоящей находкой, — продолжал он уже серьезнее, — потому что он на три четверти кретин и послушен, как собака. Как только эти дьяволы брали мой след, раз — и появлялся истинный Рато, а твой покорный слуга исчезал там, где его никто не мог бы найти.

— Дай Бог, чтобы никогда не нашли, — вырвалось у нее.

— Не найдут, дорогая, ни за что, — заверил он с беспечной убежденностью. — Теперь они окончательно запутались в различиях между Рато — возчиком угля, таинственным Алым Первоцветом и несговорчивым английским лордом. Уверяю тебя, что путаница между Алым Первоцветом, который сначала находился в приемной матушки Тео в тот судьбоносный день, а потом на братском ужине на улице Сент-Оноре, и истинным Рато, который спал у матушки Тео в вечер ужина, была так велика, что эти преступные негодяи не верили своим глазам и ушам, и мы улизнули так же легко, как кролики из порванной сети.

Он искренне смеялся над опасным приключением, когда в облике Рато предстал перед разъяренной толпой и почти со сверхчеловеческой дерзостью и хитростью увлек мадам де Серваль и ее детей в заброшенный дом, одно из тайных обиталищ Лиги. Там он разыграл сожжение несчастных, бросив в жаровню узлы с тряпьем, чтобы дать время своим храбрым помощникам увезти спасенных из дома через потайной ход.

Потом последовал рассказ о Бертране Монкрифе, которого в полубессознательном состоянии вывели из квартиры Терезы Кабаррюс, пока сам Робеспьер беседовал с ней в соседней комнате, не подозревая о том, что его и заклятого врага разделяет всего десяток шагов.

— Как эта женщина должна тебя ненавидеть! — пробормотала Маргарита с легкой дрожью тревоги, которую она постаралась скрыть. — Есть вещи, которые женщины, подобные Кабаррюс, не прощают. Не важно, безразличен ей Монкриф или нет, ее тщеславие будет сильно страдать, и она никогда не простит тебя за то, что ты вырвал его из ее когтей.

Он рассмеялся:

— Боже, дорогая, если бы мы обращали внимание на всех тех, кто нас ненавидит, всю жизнь проводили бы в размышлениях, как нам поступить. Действовать просто не осталось бы времени. И все, о чем мне хочется думать, — это твоя красота, твои глаза, аромат волос, восхитительный вкус твоего поцелуя.

День по-прежнему был великолепным, но несколько часов спустя тени деревьев протянулись через ведущую к холму узкую дорожку. Вечер окутал уютное гнездышко синим покрывалом. Сэр Перси и Маргарита сидели в глубоком оконном проеме крохотной гостиной. Он широко распахнул ставни, и супруги рука об руку наблюдали, как последний луч золотистого света еще медлит на западе. В деревьях птицы допевали свои песни, словно желая хозяевам спокойной ночи.

Это был один из тех идеальных весенних вечеров, достаточно редких на севере Англии, когда каждый звук ясно и резко доносится сквозь царящее вокруг спокойствие. Воздух, мягкий и слегка влажный, напоен ароматом диких нарциссов и лесных фиалок. В подобные вечера счастье кажется здесь не к месту, а природа, чья красота, к сожалению, так жестоко недолга, навевает нежную меланхолию.

Муж сказал что-то жене, тихое и ласковое, убаюкавшее обоих, и после этого природа окончательно застыла, а Маргарита, подавив тихий всхлип, положила голову на грудь мужа. Оба дремали, когда откуда-то издалека донесся хриплый голос, нарушивший мир и покой. Сначала супруги не расслышали, что он кричит. Потребовалось немного времени, чтобы в сознание Маргариты проник назойливый шум. Она подняла голову и прислушалась. Сэр Перси был так погружен в размышления о женщине, которую боготворил, что, наверное, лишь землетрясение вернуло бы его к реальности. Но Маргарита шевельнулась, встала на колени и настойчиво прошептала:

— Слушай!

На этот раз мужчине ответила женщина, вызывающим тоном, в котором, однако, проскальзывали уничижительно-жалкие нотки:

— Теперь ты ничего не сможешь мне сделать! Я в Англии!

Маргарита высунулась в окно и попыталась всмотреться в темноту, быстро сгущавшуюся над дорожкой. Голоса доносились оттуда, сначала мужской, потом женский. Оба говорили по-французски. Перепуганная женщина умоляла. Мужчина повелительно и резко отвечал. Теперь слова доносились более отчетливо, и Маргарита с трудом подавила рвущийся с губ крик. Она узнала голос!

— Шовелен! — пробормотала она.

— Да, в Англии, гражданка, — сухо продолжал зловещий голос. — Но у правосудия длинные руки. И помните, вы не первая, кто пытался — безуспешно, позвольте вам сказать, — избежать наказания, связавшись с врагами Франции. Где бы вы ни скрывались, я способен вас найти. Разве я не отыскал вас здесь и сейчас? А вы пробыли в Дувре всего несколько часов!

— Не смейте дотрагиваться до меня! — вскрикнула женщина с мужеством отчаяния.

Мужчина рассмеялся:

— Вы действительно такая простушка, что верите в нечто подобное?

Саркастическая реплика сопровождалась минутой-другой молчания, но тут снова раздался женский крик. Сэр Перси мгновенно вскочил и выбежал из дома. Маргарита последовала за ним на крыльцо, откуда спуск, иногда прерываемый каменными ступеньками, вел к воротам и на дорожку.

Ближе к воротам лежал кто-то одинокий и скорчившийся. Сэр Перси увидел ярдах в пятидесяти, у поворота, быстро шагавшего прочь, вернее, почти бежавшего мужчину. Первым порывом сэра Перси было погнаться за неизвестным, но лежавший протянул к нему руки и с таким отчаянием вцепился в полы сюртука, что сэр Перси замер.

— Ради Бога, не покидайте меня! — сдавленно вскрикнул незнакомец. Наверное, было бы бесчеловечным не ответить на призыв. Поэтому сэр Перси нагнулся, поднял лежавшего и отнес в дом. Здесь он положил ношу на сиденье-подоконник, где всего несколько минут назад был погружен в мысли о ресницах Маргариты, и с обычным добродушием заметил:

— Остальные заботы я возлагаю на тебя, дорогая. Мой французский слишком плох, чтобы разбираться с этой историей.

Маргарита поняла намек. Сэр Перси, блестяще владевший французским, никогда не говорил на нем в Англии, чтобы не возбуждать подозрений подосланных врагов и шпионов.

Лежавший на сиденье-подоконнике человек, больше похожий на неопрятный узел, слегка приподнялся. И оказался юношей в грубой рыбацкой одежде, с плотно сидевшей на голове шапкой. Но руки были тонки, как у женщины, а лицо отличалось изысканной красотой.

Маргарита молча сняла с него шапку, и иссиня-черные волосы густой массой рассыпались по плечам.

— Я так и думал, — спокойно заметил сэр Перси. Перепуганная незнакомка вскочила и разрыдалась.

— О Боже, Боже! Святая дева, защити меня! — молила она.

Им оставалось только ждать.

Наконец первый пароксизм страха и ужаса прошел. Незнакомка с легкой сухой улыбкой взяла протянутый леди Блейкни платок и стала вытирать глаза. И только потом взглянула на приютивших ее добрых самаритян.

— Знаю, я нежеланная гостья, — по-детски дрожащими губами выговорила она. — Но если бы вы только представили…

Теперь она села прямее, судорожно скручивая платок.

— Несколько английских джентльменов были добры ко мне… там, в городе, — уже спокойнее продолжала она. — Дали мне еду и приют и оставили одну отдыхать. Но мне стало душно в маленькой комнате. Я слышала, как остальные разговаривают и смеются, а вечер был так прекрасен! Поэтому я вышла на улицу… хотела подышать свежим воздухом… но вокруг все было мирно и чудесно… разительно не похоже на…

Она вздрогнула и, кажется, собралась снова заплакать. Но Маргарита мягко спросила:

— Так вы продолжили прогулку и нашли дорожку?

— Совершенно верно, — кивнула женщина. — Я не заметила, что людей становилось все меньше. Но внезапно осознала, что меня преследуют, и побежала. Господи, как я бежала! Не знаю почему! Только чувствовала, что меня преследует что-то жуткое!

Расширенные от страха зрачки зияли непроглядной тьмой. Взгляд был устремлен на Маргариту и ни разу не обратился к сэру Перси, стоявшему чуть поодаль. Судя по виду, рассказ его ничуть не тронул.

Незнакомка снова вздрогнула: лицо от страха казалось серым, а губы бескровными. Маргарита погладила ее по трясущимся рукам.

— Хорошо, что вы нашли дорогу сюда, — мягко заметила она.

— Я увидела свет, — объяснила женщина. — И думаю, меня вел инстинкт, призывающий найти убежище. Но тут я споткнулась о камень и упала. Попыталась подняться, но у меня не хватило времени. В следующий момент мне на плечо легла чья-то рука, и голос… о, этот голос, которого я смертельно боюсь, назвал меня по имени.

— Голос гражданина Шовелена? — просто спросила Маргарита.

Женщина быстро вскинула голову.

— Вы знаете… — пробормотала она.

— Я знаю этот голос.

— Но вы знаете его? — настаивала незнакомка.

— Знаю, — кивнула Маргарита. — Я была вашей соотечественницей. До замужества меня звали Маргарита Сен-Жюст.

— Сен-Жюст?

— Мы с братом кузены молодого депутата, друга Робеспьера.

— Помоги вам Господь, — пробормотала женщина.

— Он уже помог, приведя нас обоих в Англию. Мой брат женился, а я теперь леди Блейкни. Вы тоже будете счастливы и в безопасности.

— Счастлива? — вырвалось у женщины вместе с жалобным всхлипом. — В безопасности? Мой Бог, если бы я только могла в это поверить!

— Но чего вам бояться? Шовелен может иметь некоторую призрачную власть во Франции. Здесь он таковой не пользуется.

— Он ненавидит меня, — пробормотала незнакомка. — О, как он меня ненавидит!

— Почему?

Незнакомка ответила не сразу. Ее глаза, темные как ночь, испытующе смотрели в самую душу Маргариты, читая мысли, скрытые безмятежным выражением лица.

— Все началось так глупо… — порывисто продолжала она. — Бог мой, как глупо!

Она неожиданно сжала руки Маргариты и с детским энтузиазмом воскликнула:

— Вы слышали об Алом Первоцвете, не так ли?

— Слышала, — кивнула Маргарита.

— И тоже считаете его самым красивым, самым храбрым, самым лучшим в мире человеком?

— Считаю, — спокойно улыбнулась Маргарита.

— Но во Франции его ненавидят как врага республики. Он против жестокой бойни, преследования невинных, спасает их и помогает чем может! Поэтому они его и ненавидят. Естественно.

— Естественно!

— Но я всегда восхищалась им, — продолжала женщина, сверкая черными бриллиантами глаз. — Всегда-всегда! С тех пор, как услышала, что он спас графа де Турнея, и Жюльетту Марни, и Эстер Венсан, и… и множество других. О, я знаю все! Потому что знакома с Шовеленом и кое с кем в Комитете общественного спасения и попыталась выудить кое-какие сведения об Алом Первоцвете. Стоит ли удивляться, что я восхищалась и боготворила его всей душой. Я готова жизнь отдать, чтобы помочь ему! Он был путеводной звездой в моей унылой жизни! Моим героем и королем!

Она помедлила, глядя перед собой, словно представляла героя своих грез. Щеки пылали, а изумительные волосы окутали плечи собольей мантией, обрамляя идеальный овал лица и подчеркивая белизну шеи. Перед Маргаритой сидело воистину прекрасное создание. И та, одна из прелестнейших женщин своего времени, преисполнилась искренним восхищением незнакомкой и ее, казалось бы, искренним энтузиазмом.

— И вот, — заключила женщина, возвращаясь к болезненным реалиям нынешней жизни, — теперь вы, возможно, понимаете причину ненависти Шовелена.

Она содрогнулась. Свет в глазах потух, словно унеся румянец.

— Должно быть, вы были довольно неосмотрительны, — с улыбкой заметила Маргарита.

— Полагаю, вы правы. А Шовелен так мстителен! Ненавидит Алого Первоцвета. Из нескольких слов, глупых неосторожных слов, он сумел состряпать дело. Меня предупредил друг. Мое имя уже внесено в списки Фукье-Тенвиля. Знаете, что это означает? Допрос! Арест! Приговор! Гильотина. О мой Бог! А ведь я не сделала ничего… ничего! Я сбежала из Парижа! Влиятельный друг сумел это устроить. Меня сопровождал верный слуга. Мы добрались до Булони. Не знаю, как и каким образом. Я была так слаба, так больна, так несчастна, что, казалось, умирала. Просто позволила Франсуа, своему слуге, увезти меня куда пожелает. Но у нас не было ни паспортов, ни бумаг, ничего! А Шовелен шел по нашему следу. Приходилось скрываться в амбарах, сараях, свинарниках… где угодно. Наконец мы добрались до Булони. К счастью, у меня было немного денег, и мы смогли уговорить рыбака продать нам лодку. Маленькую весельную шлюпку. Нам было очень страшно, но на кону стояли две жизни, его и моя. Маленькая лодка в огромном страшном море! К счастью, погода была прекрасной, и Франсуа усадил меня в лодку. Помню только, как берега Франции все отдалялись и отдалялись. Я была такой измученной… возможно, и задремала. Но что-то внезапно разбудило меня. Я услышала крик. Точно знаю, что услышала крик, а потом всплеск… жуткий всплеск… Я промокла насквозь… Одно весло еще торчало в уключине, второго не было. И Франсуа исчез. Я оказалась совсем одна.

Она говорила резко, отрывисто, словно каждое слово причиняло боль. И почти все время смотрела на руки, конвульсивно дергавшиеся и уже скрутившие влажный платок в шарик. Время от времени она посматривала не столько на Маргариту, сколько на сэра Перси. Ее полные слез глаза смотрели то умоляюще, то вызывающе. Сэр Перси, казалось, сочувствовал ей и не спускал с нее глаз с выражением спокойного, добродушного интереса, словно не совсем понимал сказанное. Маргарита, как всегда, была полна нежности и участия.

— Как ужасно вы, должно быть, страдали, — мягко произнесла она. — Но что случилось потом?

— О, не знаю! Не знаю, — снова заплакала бедняжка. — Я была слишком ошеломлена, поражена страхом и ужасом, чтобы сильно страдать. Лодка дрейфовала по волнам. Ночь была прекрасной и спокойной, на меня смотрела огромная луна. Помните луну прошлой ночью?

Маргарита кивнула.

— Но после того ужасного крика и всплеска у меня все спуталось в голове. Полагаю, мой бедный Франсуа заснул или лишился чувств… и упал в воду. Больше я его не видела. И ничего не помню, пока не очнулась на палубе корабля в кругу матросов, которые оказались такими добрыми…

Они вынесли меня на берег, положили в теплой комнате, где какие-то английские джентльмены сжалились надо мной. И… и… но остальное я уже рассказала.

Она откинулась на подушки, словно устав говорить. Руки казались совсем холодными, почти посиневшими, и Маргарита поднялась и закрыла окно.

— Как вы добры и заботливы! — воскликнула незнакомка и с усталым вздохом добавила: — Но больше я не могу злоупотреблять вашим гостеприимством. Уже поздно, и мне нужно идти.

Она с явной неохотой поднялась.

— Гостиница, где я была, она ведь недалеко?

— Но вы не можете идти одна! — воскликнула Маргарита. — Вы даже не знаете дороги!

— Нет… но, может, ваш слуга согласится проводить меня хотя бы до города? Потом я спрошу, куда идти. Больше я не боюсь!

— Значит, вы говорите по-английски, мадам?

— О да! Мой отец был дипломатом. Однажды он работал в Англии четыре года. Я немного знаю английский. Ничего не забыла.

— Мы, разумеется, пошлем с вами слугу. Вы, должно быть, имеете в виду «Приют рыбака», поскольку именно там нашли английских джентльменов.

— Может, мадам позволит мне ее проводить? — вмешался сэр Перси, впервые с начала рассказа незнакомки.

Та взглянула на него с полузастенчивой, полублагодарной улыбкой.

— Вы, милорд? О нет! Мне неудобно!

Щеки ее вновь налились краской, особенно когда она оглядела свой малопривлекательный наряд.

— Я и забыла! — слезливо пробормотала она. — Франсуа заставил меня надеть это, когда мы покидали Париж.

— В таком случае я одолжу вам свой плащ на сегодняшний вечер, — предложила Маргарита. — Но не стесняйтесь вашего костюма, мадам. На нашем побережье люди привыкли видеть несчастных беженцев в самых причудливых одеждах. Завтра мы найдем вам что-нибудь для поездки в Лондон.

— В Лондон? — оживилась незнакомка. — Да! Я хотела бы поехать в Лондон.

— О, это очень просто. Мадам де Серваль с сыном, двумя дочерьми и еще одним человеком завтра едут туда в экипаже. Уверена, что вы сможете к ним присоединиться. Тогда вы не будете одиноки. У вас есть деньги, мадам? — спросила практичная Маргарита.

— О да. И достаточно, по крайней мере на первое время… в кошельке под… под одеждой. Я сумела накопить немного и ничего не истратила. Я независима, — заключила она с благодарной улыбкой. — И как только найду мужа…

— Вашего мужа?! — воскликнула Маргарита.

— Месье маркиза де Фонтене, — просто ответила незнакомка. — Возможно, вы его знаете. Видели его в Лондоне… нет?

— Насколько мне известно… нет, — покачала головой Маргарита.

— Он оставил меня два года назад… бежал, бросил… эмигрировал в Англию, а я осталась одна в целом мире. Он спасся, скрывшись из Франции, но я… тогда я не могла ехать с ним, и…

Казалось, она вот-вот разразится слезами. Но она взяла себя в руки и продолжала уже спокойнее:

— Видите ли, это моя идея — найти когда-нибудь мужа. Теперь жестокая судьба вынудила меня бежать из Франции, вот я и решила ехать в Лондон и отыскать старых друзей, которые, возможно, приведут меня к месье де Фонтене. Я по-прежнему его люблю, хотя он был так жесток. И думаю… надеюсь, он не совсем меня забыл.

— Это было бы невозможно, — мягко заверила Маргарита. — Но в Лондоне у меня друзья, которые принимают многих эмигрантов. Посмотрим, что мы сможем сделать. Думаю, будет несложно найти месье де Фонтене.

— Вы ангел, миледи! — воскликнула незнакомка и, взяв руку Маргариты, смиренно поднесла к губам. Снова промокнула глаза, взяла шапку и поспешно спрятала под ней богатство волос, после чего повернулась к сэру Перси.

— Я готова, милорд. И без того злоупотребила вашим гостеприимством. Но я не настолько храбра, чтобы отказаться от вашего эскорта. Миледи, простите меня. Я буду идти быстро, очень быстро, чтобы милорд поскорее к вам вернулся.

Она завернулась в плащ, принесенный одним из слуг, и вышла из дома в сопровождении сэра Перси. Маргарита постояла на крыльце, прислушиваясь к шагам и недоуменно хмурясь. Взгляд сделался тревожным. Каким-то образом короткая встреча с этой странной и прекрасной женщиной наполнила ее душу смутным предчувствием беды, которое она тщетно пыталась побороть. В ее сердце не было никаких подозрений в отношении этой женщины, но она, Маргарита, всегда такая участливая, так хорошо понимавшая злоключения несчастных, готовая сочувствовать делу, которому сэр Перси посвятил жизнь, сейчас оставалась холодной и равнодушной. История мадам де Фонтене слегка, совсем немного отличалась своими мрачными подробностями бесконечного унижения и несчастий от сотни подобных историй, рассказанных за последние три года. Она всегда была готова понять, утешить и помочь. Но на этот раз чувствовала себя так, словно наткнулась на раненую или больную рептилию, нечто слабое, беспомощное и все же не стоящее сострадания.

Однако Маргарита Блейкни была не из тех, кто позволяет подобным мыслям иссушить колодец их милосердия. Отважный сэр Перси никогда не задавался вопросом, достоин ли объект его бескорыстного самопожертвования или не достоин. Поэтому Маргарита, решительно вздохнув, выругала себя за трусость и отступничество, вытерла слезы и вошла в дом.