В Бакинском комитете РСДРП было решено обсудить вопрос о распространении революционных прокламаций среди казаков.

Ладо Кецховели попросил Павла найти Женю и передать: она должна присутствовать на собрании революционного актива.

Павел поехал в Сабунчи, но Жени дома не оказалось. Вернувшись в город, он встретил Василия, который сказал ему, что час назад видел Женю у вокзала, на Солдатском базаре.

— Я иду туда, — сказал Павел.

Он давно искал возможности встретиться с девушкой и поговорить.

На Солдатском базаре ему не пришлось долго высматривать Женю. Она, как обычно, была в компании горничных, которые сидели на скамейках и грызли семечки.

Павел, сделав вид, будто гуляет, несколько раз прошел мимо.

Женя догадалась, что он хочет подойти к ней, но не решается.

— Кого это ты ищешь, Павел? — окликнула она его.

Он приблизился.

— Ищу Васю и Аскера.

— Разве ты не знаешь, где они работают? В железнодорожных мастерских.

— Я был там. Сегодня ребята не вышли на работу. Я решил, что они здесь.

Женя угостила Павла семечками.

— Садись рядом. Здесь, на Солдатском базаре, интересно наблюдать людей. Кого тут только ни увидишь, — разорившихся лавочников, инвалидов войны, калек, осиротевших подростков… Здесь можно многое узнать о народной жизни, многому поучиться, если будешь внимательным. Нам надо искать единомышленников среди людей рабочих, угнетенных, обездоленных, вооружать их светлой целью, знаниями. Впрочем, люди с такими ошибочными взглядами на жизнь, как твои, не способны донести наши идеалы до широких масс. Не обижайся на меня, Павел! Сначала научись держать себя в руках и по-дружески обращаться с людьми, которые любят тебя. Ты заставил отшатнуться от себя девушку, которая долгое время жила с тобой под одной крышей, готовилась стать твоим самым близким человеком.

— Клянусь, Женя, я до сих пор не знаю, почему ты отвернулась от меня. В чем причина?

— Не будем сейчас говорить об этом, Павел. Но ты не тревожься за меня. Я никогда не пойду по дурному пути. Вся беда моего характера в том, что я с трудом забываю людей, к которым привыкла. Если у тебя есть дело ко мне, говори. Если же ты пришел, чтобы просто повидаться со мной, то на сегодня хватит. До свидания. Впредь всегда сможешь найти меня здесь. Но только знай: в моем чувстве к тебе трещина, и словами ее не заделать. Как жевательная смола не может насытить человеческий желудок, так и пустые разговоры не способны изменить направление мыслей, убеждения человека. Иди, я останусь здесь.

— Ладо велел разыскать тебя. Сегодня собирается революционный актив, будут обсуждать вопрос о проведении агитационной работы среди казаков. Ладо считает твое присутствие на активе необходимым.

К Жене подошла Серафима и шепнула ей что-то. Глаза у подошедшей тревожно сверкнули.

— Хорошо, — сказала Женя Павлу, — передай товарищам, я приду. Ступай.

Женя и Серафима быстро пошли по площади.

Павел недоумевал. Кто эта девушка? Что она сказала Жене? Куда они пошли?

Он двинулся следом.

Мимо Солдатского базара проходила группа солдат, окруженная конвоем.

Женя смотрела, нет ли среди них Владимира Павлова. Кажется, нет. От сердца отлегло. Вдруг кто-то тронул ее плечо. Обернулась — он, Владимир.

Они пошли следом за арестованными. Павел знал, что Женя проводит агитационную работу среди солдат бакинскою гарнизона. Поэтому он не увидел в этой встрече повода для своей ревности.

В доме, где находилась подпольная типография «Нина», собрался бакинский революционный актив. Был здесь и Павел. Уже несколько дней он вместе с Василием помогал разносить отпечатанные прокламации.

В последнее время работа в типографии не прекращалась даже ночью.

Женя пришла на собрание с большим опозданием. Глаза ее выражали тревогу.

— Что произошло? — спросил Кецховели.

— Некоторые солдаты, с которыми мы завязали знакомство, арестованы. Владимир Павлов пока на свободе, но и он опасается ареста.

— Печальное известие, — сказал Ладо. — Но работу из-за этого оставлять нельзя. Необходимо, чтобы наши прокламации читали казаки. Они — самая реакционная сила в царской армии. Их надо идейно перевоспитывать. Как сделать, чтобы наши прокламации, предназначенные для них, прочло как можно большее число людей?

— Поручите это дело мне, товарищ Ладо, — попросила Женя. — Мне кажется, казаки будут читать наши прокламации. Я постараюсь каждый листок передавать лично, из рук в руки.

Все засмеялись, причем громче всех Павел.

— Ты с ума сошла, Женя! — воскликнул он. — Как это можно, передавать прокламации казакам лично, из рук в руки? Ты наверное шутишь?

Женя даже не взглянула на Павла.

— Сейчас не время шутить. Повторяю, я могу выполнить это задание.

Наборщик Семен, хорошо знавший смекалку девушки, встал на ее сторону.

— По-моему, раз товарищ решительно берется выполнить поручение, мы не должны сомневаться в его возможностях. Пусть Женя действует. А теперь пора расходиться. Осталось вынести последние четыре пачки. Здесь прокламации на русском и армянском языках. Павел и ты, Василий, заберете их.

— Катя, — обратился Павел к девушке, которая работала в типографии, поторопись, пожалуйста. Завяжи покрепче эти пачки.

Женя даже вздрогнула: «Он назвал ее Катей!»

Ей вспомнилась записка, которая послужила причиной ее разрыва с Павлом: «Надо порвать с Женей и сблизиться с Катей!»

«Так вот кто эта Катя, девушка, вставшая на пути между мной и Павлом!»

Катя протянула Жене пачку прокламаций.

— Это для казаков.

Женя чуть не вырвала пачку из рук девушки. Выражение глаз у нее сделалось злое, ожесточенное.

— Давай, давай, — бросила она грубо. — Пока живешь на свете, много людей повидаешь — и хороших, и неприятных!

Присутствующие были удивлены выходкой Жени. Катя изумленно посмотрела на Женю, улыбнулась.

— Как следует понимать тебя?

Женя молча спрятала прокламации в свой узелок с бельем и вышла из комнаты.

Идя по Воронцовской улице, она заметила на углу городового, насторожилась. На ней было платье с передником, какие носят горничные.

Однако городовой наблюдал не за узелком, а за ее лицом. При этом глаза у него были будто смазаны маслом. Девушка прошла мимо, а он еще долго поглядывал ей вслед, любуясь стройной фигуркой.

На следующее утро в толпе торговок орехами, каштанами и семечками, избравших местом своей постоянной деятельности пустырь у ворот казацких казарм, появилась новая торговка, миловидная девушка, продающая жареные мелкие орехи. Она сразу же навлекла на себя гнев всех торговок, так как брала за стакан орехов чуть ли не вдвое меньше против обычной цены.

Женщины напустились на нее:

— Не порть нам торговлю!

— Уж мы-то знаем настоящую цену! Почему дешевишь? Продавай как все!

— Зачем отбиваешь у нас клиентов?

— Тоже мне — торговка! Как можно отдавать товар за бесценок?! Через день ты в трубу вылетишь, прогоришь…

— Без работы, что ли, оказалась? Могу пристроить служанкой в один приличный дом. Какая из тебя торговка?!

— Куда торопишься? Продавай дороже. Все равно к вечеру разойдутся!..

— Неужто орехи так дешево обошлись тебе, что ты от даешь их задаром?

Женя посмеивалась, не придавая значения этой воркотне. Казаки, выходившие из ворот казарм, сразу же обращали на нее внимание.

— Глядите, ребята, красивая девчонка!

Торговля у Жени шла бойко. Кулечки для орехов она делала из прокламаций.

Торговки негодовали, сквернословили. Одна из них, самая бойкая, по имени Дуня, порывалась расправиться с Женей кулаками.

Девушка приветливо улыбнулась обозленным женщинам.

— Орехи достались мне по дешевке, я и продаю их дешево. В убытке не останусь. Казаки народ небогатый. К чему сдирать с них три шкуры?

Одна из торговок, Маня, ухитрилась вырвать корзинку с орехами из рук Жени.

— Все забираю оптом! — Затем выхватила из кармана ее платья пачку прокламаций. — Бумагу тоже давай! Зачем она тебе?

Спустя полчаса после ухода Жени все торговки перед казармами были арестованы отрядом городовых и доставлены в жандармское управление.

У казаков отобрали только пятьдесят прокламаций, остальные были припрятаны ими и долго ходили в казармах по рукам.