2 сентября 1902 года полиция арестовала одного из руководителей Бакинской организации РСДРП, создателя подпольной типографии «Нина» Ладо Кецховели и некоторых других активных революционеров.

Царская охранка лезла из кожи вон, преследуя бакинских социал-демократов и революционно настроенных рабочих, политическое сознание которых значительно окрепло после первомайской демонстрации 1902 года.

Находясь в тюрьме, Ладо Кецховели продолжал руководить движением бакинского пролетариата. Однако вскоре он был отправлен в Тифлис и заключен в Метехскую тюрьму.

После ареста Ладо Кеиховели работа подпольной типографии временно приостановилась.

Женя, как и все ее товарищи, была подавлена неудачей, постигшей Бакинскую организацию РСДРП. Встречаясь с товарищем Красиным и другими революционерами-активистами, она не переставала интересоваться, когда работа подпольной типографии будет налажена вновь.

Однажды Катя сказала ей:

— Положение в организации хорошо известно тебе. Охранка сковала наши действия. Мы испытываем нужду в документах, которые помогли бы товарищам жить легально. Нужны чистые бланки паспортов. Подготовка их — сложное дело. Сейчас мы организовали небольшую группу, которая занимается подделкой паспортов и печатанием прокламаций и листовок небольшого формата. Если у тебя есть желание, можешь поработать с этими товарищами.

Предложение Кати обрадовало Женю.

— С кем мне предстоит работать?

— В этой группе я, Бусинкин, Яновский, Пятницкий и еще два-три человека. Ты знаешь всех.

На следующий день Катя привела Женю в двухэтажный деревянный домик на Верхне-Кладбищенской улице.

Прошел месяц. Бакинской охранке стало известно о деятельности новой подпольной типографии, так как в руки жандармов периодически стали попадать революционные прокламации.

Однажды поздно ночью Женя стояла у распахнутого окна на втором этаже дома, где они работали на гектографе. Вдруг до ее слуха донесся звон шпор. Она бросилась в соседнюю комнату, где спали три товарища из их группы,

— Беда! У нашего дома жандармы!

— Складывайте отпечатанные прокламации в мешок! — приказал Яновский. Выбросим его из окна, которое выходит на задний двор. Кто-то из нас должен перехитрить жандармов и вынести из дома гектограф и паспорта. Попробуй ты, Женя!

В дверь постучали.

— Мешок к окну, живо! — торопил Яновский. — Женя, если ты избежишь ареста, постарайся под утро подобрать мешок и унести. Пусть кто-нибудь из товарищей рискнет пробраться сюда. Возможно, эти гады не останутся здесь до утра.

Жандармы продолжали барабанить в дверь.

Наконец им открыла женщина в одежде мусульманки, с грудным ребенком на руках.

— Есть наверху русские или грузины? — спросил жандармский офицер.

Мусульманка пожала плечами, замотала головой и прижала к груди ребенка.

Через минуту все, кто находился наверху, были арестованы. Жандармы обшарили комнаты, но обыск не принес ожидаемых результатов. Царские стражи были удивлены, что в доме не оказалось давно выслеживаемой революционерки Евгении Масловой.

Жандарм, стороживший входную дверь, доложил:

— Из дома вышла только мусульманка в чадре с грудным младенцем, та самая, ваше благородие! Она все бормотала и показывала на ребенка.

— Хитрая бестия, опять провела нас! — обозлился офицер. — Но эти-то не сбегут! Мы их заставим сказать, куда делась Маслова.