Бисби сел на край постели, достал небольшую шкатулку из тумбочки и открыл ее. Крышка открылась легко, видимо, она открывалась очень часто. Он стал нащупывать что-то и наконец извлек то, что искал. Это был маленький череп. Верхняя челюсть с блестящими зубами, казалось, застыла в смертельной улыбке. Нижняя часть отсутствовала, отполированные глазницы слепо смотрели на свет лампы.

Он склонил голову, пока его волосы не коснулись черепа. Тогда он закрыл глаза и проговорил хриплым шепотом:

— Силап-инуа… айе. Седна… айе.

В таком положении он оставался несколько минут, улыбаясь, как будто ему самому было стыдно. Он погладил амулет своими короткими пальцами. Затем вздохнул, спрятал череп и шкатулку, положил их в тумбочку. Возле лампы лежали книги. Четыре. «История западной философии» Рассела, «Физиология и антология стрессов», «Смерть в полдень» Хемингуэя и желто-голубой том лоции Берингова моря. Бисби лег и начал читать Хемингуэя. Так он провел три четверти часа, затем, встал, принял душ, надел пиджак, джинсы Анорак Гренфелла и вышел в освещенную неоном холодную пустоту Анчорака. Он направился к Пегги, где обедало большинство пилотов.

У Пегги прилично готовили, да и цены там были божеские по здешним стандартам. Сегодня ему не хотелось ни с кем говорить, и он выбрал столик вдали от бара, заказал сандвич, пиво и стал вспоминать прошедший день.

Да, этот Стовин необычный человек… Человек, с которым он встретится сегодня вечером. Он даже не показал виду, когда заглох мотор. Почему он хотел видеть

Кагман? Конечно, он действует по заданию правительства. Он заплатил за полет американскими долларами… Почему же правительство хочет взглянуть на Катман? И если хочет, то почему не воспользуется услугами правительственных пилотов? У Стовина даже не было камеры. Конечно, я поступил глупо, подлетев так близко. Я ведь шал, что пепел забьет все трубопроводы. Почему все же я полетел к вулкану, хотя понимал опасность? Я хотел, чтобы он испугался. Но испугались мы оба. И я испугался больше… Бисби посмотрел на часы. Пора идти на свидание.

Сидя в кресле с высокой спинкой, Стовин смотрел, как Бисби вошел в холл, осмотрелся и направился к нему. Вид у него так себе, подумал Стовин, невысокий, шже приземистый, однако крепко сложенный. Он шел, слегка покачиваясь, как моряк. Но было в нем что-то, что привлекало внимание, заставляло еще раз посмотреть на него. Стовин заметил взгляды двух девушек, когда Бисби проходил мимо них. А это вовсе были не те, кто выискивает клиентов. Он поднялся и с улыбкой приветствовал Бисби.

— Хэлло! Что будешь пить?

— Виски, пожалуйста, лед… но без соды. Только вода.

Бисби отхлебнул из своего стакана.

— Прекрасное виски, сэр. Но требует хорошей поды. И без соды. Здесь хорошая вода.

— Да?

Бисби кивнул.

— Ручьи с Чугачских гор питают два озера, из которых проведены трубы в город. Так как озера на зиму замерзают, эти трубы проложены по дну озер. Это хорошая вода.

Несколько минут они болтали просто так, как бы приглядываясь друг к другу. И первым чисто личный разговор начал Стовин.

— Ты давно живешь здесь?

Бисби улыбнулся, но в глазах его появилась легкая Печаль.

— Я родился здесь, сэр. Не именно здесь. На Иховаке, маленьком островке в Беринговом проливе. Мы называем его Иховак.

— Мы?

— Иховакмоты… жители острова. Проклятые эскимосы, так нас… их называют белые. Они живут здесь уже две тысячи лет.

Стовин внимательно посмотрел на него, прежде чем заговорить снова.

— Так ты как-то неуверенно произнес «мы», или «они»?

На лице Бисби не отразилось ничего, но Стовин заметил, что он стал говорить немного быстрее, что, видимо, произошло оттого что он возбужден чем-то.

— Вы правы, сэр. Мне трудно говорить об этом.

Стовин улыбнулся.

— Не называй меня сэр. Это напоминает мне о моем возрасте.

Бисби помешал ледяные кубики в стакане.

Стовин с удивлением увидел, что рука пилота дрожит.

— Расскажи. Ты возбудил мое любопытство.

— Да ничего особенного, — ответил Бисби. — Я наполовину эскимос, наполовину белый американец.

— У тебя американское имя, — сказал Стовин. — Впрочем, нет, я имею в виду не это. Эскимосы тоже американцы, я это знаю. Я имею в виду, что у тебя имя англосаксонское.

— Мой отец, Джеймс Бисби, был миссионер. Половина эскимоса во мне от матери. Она из Нуньюгмота и принадлежит к Народу.

Снова тон его изменился, почти незаметно.

— Я имею в виду Народ с заглавной буквы. Не… не прибрежных эскимосов. Она родилась на острове Нунивак, почти сотню миль к западу отсюда. Мой отец там женился на ней. В деревне Коло. Она христианка. И он взял ее с собой, когда переехал в Иховак.

— Народ? — переспросил Стовин.

Горечь в голосе Бисби еще более углубилась.

— Так эскимосы называют себя. Их мало, и так было всегда. Но мы верим, что когда-то, десять тысяч лет назад, мы были единственной расой на Земле. Проклятой расой.

— И? — спросил Стовин.

— Они ошибаются, — коротко ответил Бисби.

Снова колебания, что сказать «мы» или «они».

— Твои родители все еще на острове?

— Они умерли. Мать умерла от туберкулеза, когда мне было четыре года. Ей было двадцать два. А отец пропал семь лет спустя, когда он с тремя другими жителями плыл на лодке в Ном. Никто не знает, что произошло.

— Прости, — сказал Стовин.

Бисби пожал плечами. — Ничего. Я мать почти не помню. Единственное, что я запомнил, это то, что она была очень теплая. И звали ее Кикик.

— А ты… как ты стал летчиком?

— Ты имеешь в виду, что весьма необычная профессия для эскимоса? — казалось, что после того как он рассказал свою историю, он расслабился.

— Полуэскимоса, — поправил Стовин, но так тихо, что Бисби мог и не услышать.

— Пожалуй, я единственный летчик эскимос. Меня после смерти отца взял брат матери Ооли. Он тоже с Нунивака и был там помощником отца в миссии. А потом он стал гарпунером. Он хотел, чтобы я стал гарпунером.

— И? — спросил снова Стовин.

Бисби коротко засмеялся.

— Не «и», доктор Стовин. Не было «и», было «но». Когда я начал учиться ремеслу гарпунера, в Анчораж приехал друг моего отца. Оказывается, мой дед был очень богатым человеком. Он жил в Калифорнии. Однако он не хотел видеть меня, так как считал полуиндейцем. Он не хотел видеть меня около себя, но хотел исполнить моральный долг. Так что меня послали учиться в Нью-Форке, потом в Корнель. Больше я никогда не возвращался на Иховак.

— И тем не менее, — заметил Стовин, — ты живешь совсем недалеко от него. Ты вернулся на Аляску. Зачем?

Руки Бисби стиснули стакан с виски. Почему я рассказал ему все? — подумал он. Но Стовин молчал и Бисби после паузы заговорил.

— Я ушел из Корнеля. Гам я учился по специальности антрополога, но мне все интеллектуальные науки были не по душе. Я пошел в летную академию в Колорадо Спрингз. Там не было легко. У меня хорошая реакция.

— Я знаю.

— Ты можешь подумать, что это материнские гены. Ее отец, Катело, был лучшим гарпунером на Нуниваке. А его отец, Хало, тоже в свое время был лучшим. Для гарпунера очень важно иметь хорошую реакцию. Ведь нужно выбрать наилучший момент, чтобы метнуть копье в кита.

— Я думаю, — сказал Стовин и после некоторого колебания спросил: — Ты покинул остров еще мальчиком и все еще помнишь имена, подробности.

— Это помнит мое сердце, — просто ответил Бисби.

Стовин замолчал, думая, что он скажет что-нибудь еще, но он молчал.

— Значит, теперь ты летаешь над Аляской? — наконец спросил Стовин, — но на остров не возвращаешься.

— Да. Этот самолет мой. Я купил его на остатки наследства. Это единственное, что у меня есть.

Если не считать, думал он, того, что находится в маленькой шкатулке, но этого я обсуждать с ним не собираюсь. Я итак много сказал.

— А ты, доктор Стовин? Ты сказал, что скоро вернешься сюда. Ты собираешься здесь работать?

— Может быть. Но не сразу. Немного погодя.

Стовин посмотрел на Бисби и задумался. Его миссия была секретной. Помощник президента недвусмысленно намекнул на это. Но, с другой стороны, помощник президента — политик. А инстинкт политика заставляет его держать все карты при себе, придерживать информацию, не делиться ею ни с кем. Однако он, Стовин, не может играть такую роль здесь, на Аляске. Он должен говорить с людьми, расспрашивать их, искать свидетелей, очевидцев. Он должен найти и изучить то, о чем никогда не слышали в Вашингтоне. Он несколько дней провел в Арктической Исследовательской лаборатории в Хэрроу на севере Аляски. Ее сотрудники получали массу данных — температура, направление ветра, движение льдов и многое другое. Все данные вводились в компьютеры, анализировались и на их основе строилось двенадцать математических моделей климата. Хотя вполне возможно, что тринадцатая, единственно правильная модель, упускалась ими. В построении климатических моделей всегда делается множество допущений из-за отсутствия точной информации. Или из-за того, что она носит случайный характер, не поддающийся математическому выражению. А компьютер не может дать больше, чем вложат в него. Что Дайана говорила — на мгновение в его памяти возник образ невысокой пухленькой блондинки, — что она говорила о математических моделях, полученных с помощью компьютера? Да, она говорила, что лучшее сокращение для этого процесса — ЧВЧН — Чепуха внутрь, чепуха наружу. Если президент хочет получить данные, основанные на машинном анализе, то ему достаточно приказать это своему помощнику. Через сорок восемь часов все данные будут у него на столе. Нет, его, Стовина, не для этого послали в Арктику.

— Скажи, у тебя много друзей среди эскимосов?

— Есть кое-кто.

Было ясно, что он не намерен продолжать разговор на эту тему, но Стовин был упрям. Он достал из кармана ключи, открыл кейс и достал оттуда папку. Затем он извлек из папки пачку фотографий, которые Брукман показывал президенту.

— Ты когда-нибудь видел что-нибудь подобное?

Бисби молча рассматривал фотографии. Это заняло у него две минуты. Затем он взглянул на Стовина.

— Фотографии со спутника?

— Почему ты так думаешь?

— Я видел много таких, когда был военным летчиком. Ошибиться невозможно. Это хорошие фотографии. С обычной аппаратурой таких не получишь. Это Сибирь, насколько я могу судить?

В голосе его появились нотки недоброжелательности. Стовин удивился.

— Почему ты думаешь, что это Сибирь? Для меня это просто груды снега, каких много на Земном шаре.

Бисби рассмеялся.

— Ты не показывал бы мне фотографии Аляски, Канады, Швеции, Норвегии, снятые со спутника. Ведь такие фотографии можно было снять и с самолета, с гораздо более высоким качеством. Да к тому же, это совсем непохоже на Северную Америку.

— Ты прав. Это Сибирь.

— Какое место?

— Зиба, на берегу Оби.

— Я знаю это место. Прямо на краю нефтяного поля.

— О, ты многое знаешь.

Бисби наклонился к нему.

— Может быть, ты кое-что знаешь о вулканах, доктор. Может быть, даже очень многое. А я старый летчик. Я знаю многое о наших мишенях. Зиба была и, я полагаю, остается и сейчас мишенью. Подобные снимки хранятся в секретных сейфах Стратегического Командования. Это я знаю. А вот такого, — и он ткнул пальцем в глянцевитую поверхность снимка, — я никогда не видел.

Стовин откинулся на спинку и стал складывать фотографии в конверт.

— Жаль, — сказал он, — я думал, что ты летаешь над Аляской, и мог вполне…

— Я никогда сам этого не видел, — перебил его Бисби, но я говорил с теми, кто видел.

Стовин замер. Бисби взял одну из фотографий.

— Конечно, нельзя быть уверенным на сто процентов, но я мог бы сказать, что это… это мог быть Танцор.

Стовин ждал молча. Бисби снова помешал лед в стакане и затем продолжал:

— Когда мне было десять лет, я ездил с отцом на реку Игнлуталик. Это к северу отсюда. Мой отец хотел основать миссию на территории Умлакитов, куда уже стали проникать белые трапперы, он всегда говорил, что там, где есть трапперы, должны быть и миссии. Конечно, не для белых. Для эскимосов. Правда, я считаю, что это ошибка, так везде, куда приходили трапперы, эскимосы были вынуждены уходить.

Но в деревне остался один старый эскимос. Я даже помню его имя… Какуми. Он рассказал нам о прошлом эскимосов. Мой отец любил такие рассказы и даже записывал их. Но я не знаю, что случилось с его записями после того, как он погиб. Я уверен, что это уникальные сведения. Отец часто мне пересказывал историю эскимосов и, в частности, эту. Он сказал мне, что леса на реке Унгулак много лет назад посетил Танцор.

Отец уговорил Какуми, чтобы тот свозил его в те места. Но я был болен тогда и не ездил с ними. Отец был настолько потрясен увиденным, что говорил об этом еще очень долго. Он сказал, что видел лес, по которому прошлась рука Бога. Прошлась и не оставила ничего, кроме голой земли. И голый участок длиной в милю. Какуми сказал, что это следы Танцора.

— Что он имеет в виду… Танцор? — спросил Стовин.

— Эскимосы верят, — начал Бисби, и Стовин с удивлением заметил, что пилот тщательно избегает его взгляда, — что их жизнью управляет Седна. Седна — это старая женщина, которая сидит на дне моря. Она правит морскими животными, рыбами, китами и, значит, руководит тем, что едят эскимосы. И едят ли они что-нибудь. Ты понимаешь меня?

Стовин молча кивнул.

— Так вот, во всех древних деревнях есть шаманы, которые говорят с Седной, танцуют для нее танец гарпуна и другие танцы, чтобы развеселить ее, доставить ей удовольствие. Тогда она позаботится, чтобы эскимосы не остались без пищи. А иногда Седна сама посылает к эскимосам своих Танцоров. Она приходит в дом, когда там собрались все, когда там темно и тихо. По крайней мере, эскимосы верят в это.

— Но не могут же они…

А иногда… — Бисби даже не заметил, что Стовин перебил его, — … иногда Седна посылает танцевать одного из своих мужей. И он выше, чем гора, шире, чем озеро, и глубже, чем ущелье. Так говорил Какуми моему отцу.

— Почему же Седна делает это? Я имею в виду, почему эскимосы верят в то, что Седна это делает?

Бисби пожал плечами.

— Говорят, что Седна хочет сказать эскимосам, что их время пришло. Вот о чем говорит появление Танцора. Я помню, как отец записал: «Чтобы сказать эскимосам, что их время пришло».

— Значит, предвестник смерти, — задумчиво произнес Стовин. — И когда это случилось?

Бисби снова пожал плечами.

— Отец говорил, что следы настолько старые, что стволы сломанных деревьев заросли оленьим мохом. А Какуми сказал, что о Танцоре рассказывал его дед, а тому, в свою очередь, тоже рассказывал его дед.

— Так значит, сколько лет прошло с тех пор?

— Мой отец говорил, что это случилось в 1700 году. Но это только предположение.

— Я понимаю.

Стовин задумался, а Бисби смотрел на него. Наконец Стовин сказал:

— И это последний Танцор, о котором знают эскимосы?

— Нет, — ответил Бисби.

Удивленный Стовин посмотрел на него.

— Были и другие? Где? Когда?

— Другой, — поправил его Бисби. — По крайней мере, я слышал об этом. Это случилось возле моря Бофорта. В стране Кугпагмютов. Там есть эскимос по имени Авликток. Я иногда встречаюсь с ним, когда летаю в Барроу. Он сказал, что на берегах бухты Маккензи побывал Танцор. Он сказал, что Танцор снес и уничтожил лес на расстоянии в три четверти мили и убил более трехсот карибу. Правда, ни одного эскимоса. В то время года там их очень немного.

— Когда это случилось?

— Около месяца назад.

Стовин был поражен.

— Месяц назад! Не может быть. Никаких сообщений, и даже слухов…

— Среди эскимосов ходят слухи, доктор Стовин. Но кто слушает проклятых эскимосов? Я скажу тебе, что это не легенда. Ты можешь сам поговорить с рыболовами на том берегу. Они тебе скажут, что на прошлой неделе возле Барроу видели стадо китов. Они обычно проводят лето в море Бофорта, пасутся там. И в этом году они слишком рано стали уходить на юг. Эскимосы говорят, что киты увидели Танцора.

— Да, да, — проговорил Стовин, задумавшись. — Если бы я остался здесь дней на пять, может, на неделю, ты слетал бы со мной туда? Как ты сказал, бухта Маккензи?

Бисби поджал губы.

— Это трудно. Канадская территория. Мало шансов получить разрешение на полет над морем Бофорта. Станция Раннего Предупреждения засечет нас. Они не очень хорошо обходятся с теми, кто летает над морем и делает снимки. Я думаю, что ведь собираешься снимать?

Стовин кивнул.

— Об этом не беспокойся. Разрешение будет.

Бисби посмотрел на него с удивлением.

— Ты уверен?

Стовин кивнул.

— Ну, если так, доктор Стовин, я не буду возражать против небольшого путешествия над морем Бофорта. Когда-то в этом море мой дядя ловил рыбу.

— Что с ним случилось?

— Утонул.

Выдержка из письма доктора Стовина доктору Дайане Хильдер. Факультет Зоологии, Университет Нью-Мексико. Альбукерк.

… это побережье очень напоминает Землю Нортона, только гораздо более открытое. Бисби сказал, что в эту осень здесь очень много льда, больше чем обычно. Однако он весь переломан и плавает много мелких айсбергов. Океан здесь очень мелкий, и мы увидели несколько карибу, которые бежали вдоль берега на юг. Вероятно, мы очень испугали их, так как летели низко, не выше двухсот футов. Мне казалось, что это опасно, но Бисби хороший пилот.

Танцор, о котором мне говорил Бисби, появился…? случился…? посетил…? танцевал? не знаю, как сказать, — в двух милях к востоку от Демаркационной точки, на границе с Канадой, там, где впадает река Маккензи. Вид следов Танцора поразил меня гораздо больше, чем я ожидал. Это была широкая ледяная полоса по еще незамерзшей тундре. Я хотел приземлиться, но Бисби не нашел поблизости ни одной подходящей площадки, а для путешествия пешком мы не были должным образом экипированы. Однако было бы полезно, чтобы кто-нибудь посетил это место, собрал образцы и внимательно все рассмотрел.

Это действительно фантастическое зрелище. Полоса шириной в полумилю от берега в тундру представляла собой сплошной блок льда. День был солнечный, и лед слегка парил. За месяц блок подтаял. Я насчитал восемнадцать погибших карибу вокруг. Бог знает, сколько их внутри этой полосы. Около трех сотен, согласно словам эскимоса Бисби. Но там было еще нечто, что должно заинтересовать тебя. Вокруг собралось много волков — сотня, а может и больше. Две огромные стаи. Они двигались в полумили от Танцора, я буду его так называть, так как не могу придумать другого названия. Эти волки, видимо, поедали карибу, которые оттаивали из-подо льда. Они вели себя так, как будто знали, что там, в толще льда, еще много пищи для них. Весьма разумное предположение.

Дайана, я буду в Булдере на следующей неделе. Я поеду в Вашингтон для разговора с Брукманом, а йотом поеду в Национальную Арктическую Комиссию. Когда я вернусь, мы обязательно пообедаем вместе. Ты расскажешь мне о канис латранс, а я — несколько эскимосских легенд. А сейчас я собираюсь в Даунтаун Барроу — трепещи, Манхэттен! — выпить с Бисби. Он хороший человек и всегда набит сюрпризами.

Скоро увидимся, посматривай на дорогу в Ломакс…