На благотворительный аукцион под названием «Поддержим Эфиопию» соберутся все сливки нью-йоркской богемы. Выручка пойдет на гуманитарную помощь бедным эфиопам, а также позволит нам не позволить республиканцам вмешиваться во внутренние дела Албании. Иными словами, мы убьем двух зайцев. Обязательно посетите наш аукцион — и вы первыми увидите Джейми Макгрегора — он только что прибыл в Нью-Йорк. Я сама не могу дождаться этой минуты.

Сейчас без политики никуда. Грейдон Картер, например, в приступе энтузиазма решил провести вечеринку для курящих в издательстве журнала «Конде наст» — в пику властям, запретившим курение в нашем славном городе. В это же время под окнами здания проведет пикет Американская ассоциация по борьбе с раком легких. «Филип Моррис», в свою очередь, опротестует действия Ассоциации. Вы все еще любите Нью-Йорк?

А сейчас предлагаю вам изысканный десерт, который сегодня подают в лучших домах Лондона. Супруга одной знаменитости, недавно посвященной в рыцари ее величества (неслучайно ведь лучшее из Британии принадлежит Нью-Йорку), была замечена в Сохо-Хаус в сопровождении гордости американского футбола. Оба — и гордость, и новоиспеченная миледи, — против обыкновения, старательно прятались от кинокамер. Объективы затягивал розовый сироп. Приятного аппетита! Но помните: чрезмерное употребление сладкого может повредить вашим зубам.

На следующее утро в бутике появляется неожиданный гость. Вы уже догадались: это Натаниэль. Фиби (уж на что лояльная продавщица), увидев красавца в предательской камуфляжной футболке и джинсах, скульптурно облегающих впечатляющее хозяйство, в приступе служебного рвения устремляется к дверям. Я, напротив, спокойна как танк.

— Фиби, что-то ты бледная. Устала? Пойди отдохни, кофейку попей.

Натаниэль, кажется, доволен, что я отослала Фиби. Я не спешу расплываться в улыбке. Мне давно известно, что мужчинам свойственно разочаровывать женщин, следовательно, не нужно особенно обольщаться. Правда, сейчас мы с Натаниэлем одни. Совсем одни.

— Это, значит, и есть ваш магазин? — хмыкает Натаниэль, осмотревшись.

Он явно сказал это, лишь бы хоть что-нибудь сказать. А я-то думала, на сей раз он сделает серьезный шаг.

— Мой бутик не рассчитан на тех, кто «просто смотрит». Вы или покупаете, или идете глазеть в другое место.

Натаниэль оборачивается. Большие пальцы рук он засунул в карманы джинсов. Он пялится на великолепие под названием «Безупречная Фигура Бесподобной Ви». Мое эго распирает от гордости, некоторые другие части (не буду их называть) тоже ощущают прилив.

— Я всегда старался держаться подальше от женщин вроде вас, — заявляет Натаниэль.

— Не очень-то лестно звучит. И какая же я, по-вашему?

Натаниэль делает шаг ко мне — так-то он держится подальше! В глазах у него вожделение. Я, как бездушная личность, тоже делаю шаг ему навстречу.

— Вы самая испорченная, самоуверенная и сексапильная женщина из всех, кого я встречал.

— А разве первое обстоятельство не означает, что я всегда делаю что вздумается?

— Конечно, именно это я и хотел сказать, — произносит Натаниэль, делая еще шаг.

— Но сейчас не тот случай.

Я отступаю, чтобы Натаниэль не счел меня слишком доступной.

— Чего вы хотите?

— Если я вам скажу, вы, пожалуй, испугаетесь.

Я продолжаю пятиться, пока не упираюсь задницей в стену. Натаниэль улыбается так, что становится ясно: ему нравится эта поза.

— Я уже давно ничего не боюсь.

— Очень легкомысленно с вашей стороны. Я ведь действительно злая женщина.

— Я это понял, — говорит Натаниэль, целуя меня в уголок рта.

Вот так на противопехотных минах гибнут все мои аргументы.

— Зачем ты пришел?

— Чтобы пригласить тебя куда-нибудь.

У Натаниэля настолько довольная физиономия, что мне нелегко сказать «да». Еще повыпендриваюсь. Пусть помучается.

— Но я же такая испорченная. Как бы чего не вышло.

Натаниэль прижимает меня к себе, я оказываюсь между его жарким, источающим флюиды телом и стеной. Он целует меня, успевая страстно шептать:

— Давай все же попробуем. Ты ведь любишь риск, правда?

Ох, знал бы ты, до какой степени я люблю риск! Натаниэль такой горячий, такой сильный, такой… выпуклый, что мне все больше нравится его предложение «попробовать». Он тоже распалился, чуть ли не дымится.

— Хорошо, я согласна.

— Тогда пойдем в итальянский ресторан. Люблю итальянскую кухню.

— А после ужина потанцуем.

Натаниэль нехотя отлепляется. Теперь меня поддерживает только стена.

— Решено. Я заеду за тобой в воскресенье вечером.

Когда за Натаниэлем закрывается дверь, до меня доходит: я назначила свидание. Не свидание, после которого обо мне напишут в светской хронике. Не свидание, после которого я продам на три тысячи сумок больше. А свидание с мужчиной, которого я просто хочу. Что-то мне за это будет?

Я танцую от радости. Женщина, рассматривающая витрину, замечает мои па и удивленно вскидывает брови. Я показываю зеваке средний палец, отчего ей сразу становится легче. Мы, ньюйоркцы, не знаем, как вести себя в счастливые минуты.

В пятницу мы с Меган едем в клуб «Ступор» — тьфу, «Штопор», конечно же. У меня ни малейшего желания там появляться, но Меган непреклонна. Я прикидывала, не наслать ли на нее грипп, чтобы она осталась дома, затем, по зрелом размышлении, решила не испытывать терпение Люси — с меня хватило и трюка с задницей. Больше не встану на пути у Люси — по крайней мере явно.

Мы едем в такси по улицам Уильямсбурга. На потолке пляшут отсветы рекламных огней (мне кажется, что все они багровые — с чего бы это?). Раньше Уильямсбург был деревней. Нам нужно в Бруклин — небольшое уточнение: гребаный Бруклин, — чтобы действительно оказаться в ступоре. Я неумолимо приближаюсь к Джерси, круг замыкается.

Ох.

Меган принимает мою минутную слабость за приглашение начать разговор. Только ее болтовни мне и не хватало. Вы, наверное, думаете: зачем Ви ее терпит?

— До смерти хочу увидеть Джейми Макгрегора. Неужели в жизни он еще сексуальнее?

Я не спешу рассказывать Меган, что когда-то испытывала подобные чувства к звездам (в медицинском словаре это называется «подростковая истерия»). Вместо того чтобы читать нотации, я, глотнув водки, буркаю:

— Куда уж сексуальнее!

Джейми по сравнению с Натаниэлем — щенок, но Меган еще так молода. Ей только предстоит сформировать хороший вкус на мужчин.

— Вот бы затащить его в постель! — мечтает Меган. — Конечно, сначала он должен меня заметить.

Меган откидывает волосы со лба. Обычно у нее пробор, как у воспитанницы института благородных девиц, но сегодня она немало времени уделила прическе. Меган выглядит как отличница, вздумавшая раз и навсегда покончить с мышиной внешностью и зашедшая в этом порыве слишком далеко. С ее невинными глазами ни начес, ни локоны, ни стразы не сочетаются. А я еще не настолько пьяна, чтобы этого не видеть.

— Поехали назад! — кричу я таксисту, однако Меган отступать не намерена.

— Пожалуйста, в клуб «Штопор». Ви, если ты не хочешь в клуб, я поеду одна.

Может, когда-нибудь я и поаплодирую решительной Мадонне Мегс. Во всяком случае, если бы Люси видела Меган сейчас, она призадумалась бы, стоит ли использовать для вынашивания меченого младенца именно эту девушку.

— Меган, ты не будешь сегодня играть в Лолиту. Я ясно выражаюсь?

— Я уже совершеннолетняя.

Меган смотрит мне прямо в глаза. Ресницы у нее тяжелые от туши. Видимо, сегодня Заботливой Ви мало не покажется.

Пора открыть неприятную правду: чтобы спасти Меган, придется ее опустить.

— Мегс, ты вообще себя в зеркале видела? Ты же серая мышка. Парни из Голливуда на таких не глядят. Джейми скорее заметит обои, чем твою мордашку.

— Я знаю.

Всем своим видом Меган выражает готовность продолжить процесс самоедства, но тут — о чудо! — звонит мой мобильник. На экране светится «Рольф». Я поспешно нажимаю «Прием».

— Рольф, милый! — щебечет Нежная Ви, слушая хриплый от фальшивого вожделения баритон (ну и что, что Рольф специально говорит с придыханием, — все равно от его голоса у меня мурашки бегут по телу).

Я почти уверена, что Рольф не клиент. Его ориентация всегда была под вопросом, а для клиентов это нехарактерно. Следующая фраза Рольфа наводит на мысль, что дело не обошлось без Люси.

— Ви, ты будешь в «Штопоре»?

Я не хочу, не хочу ехать в «Штопор», но еще меньше хочу снова подставлять под удар свою задницу.

— Займи мне место у стойки, — говорю я и отключаюсь, послав в трубку воздушный поцелуй.

Меган под впечатлением — учись, милочка!

— Кто это — Рольф? — спрашивает она, тоже с придыханием.

— Просто приятель.

Меган вздыхает.

Как мало надо человеку (Ви) для счастья!

Мы катим по Уильямсбургу. Стены пестрят еврейскими граффити «Ортодоксы, убирайтесь!». Очень справедливо, у нас ведь свобода вероисповедания. Но лучше бы делали такие татуировки у себя на животах — им над плотью измываться не привыкать. Неужели нацбольшинство на полном серьезе верит, что в Бруклине безопасно, как у Моисея за пазухой? Ну-ну.

Интерьер клуба «Штопор», если вам все еще интересно, выдержан в темных тонах. Повсюду черное дерево, кожа, серебро. Женщина-кошка мурлычет с Джерри Спрингером. Посреди этого разгула минималистского стиля — каприз Евы. Три женщины с голыми пупками, украшающими пивные животы, наяривают с энтузиазмом группы «The Bangles» на заре музыкальной карьеры.

Меган от меня не отходит. Даже в ее дыхании слышится восхищение Великой Ви. Что ж, я тронута. Конечно, в клубе стоит такой гам — неудивительно, что Меган без Ви шагу ступить не может. Познакомьтесь: это главные тусовщики Манхэттена. Тэра (как всегда, в стельку), Дерек (до сих пор янки), Ленни (по-прежнему лысеет), Итан (как обычно, не помылся), Николь (по обыкновению, бесподобна. Чтоб мне провалиться, если она не клиент. Такого восхитительного цвета лица просто не бывает), а также Пэрис (хроническая анорексия и прогрессирующее занудство).

Сегодня с молотка продаются бюстгальтеры с коррекцией, принадлежащие нью-йоркским звездам разной величины и разнообразно доведенные до баснословной цены (использовались стразы, перья, кожа и бриллианты). Каждый эксклюзив демонстрируется на вращающейся витрине. И вы еще удивляетесь, почему я не люблю ходить на выставки?

На аукционе отметились все знаменитости: тут и вещички вышедшей в тираж сериальной девушки Кэндис, и Моники, и Лил Ким, и Бой Джорджа, и Челси, и Лорен (хотя столько и не живут).

Не обошлось и без Марты Стюарт, решившей, что клетки Бёберри в сочетании с кожей не было еще только на бюстгальтерах. Впрочем, по сравнению с ослепительным (в прямом смысле) безобразием от Лил Ким бюстгальтеры от Марты выглядят почти классикой.

Как ни велико искушение назвать число с пятью нулями за одно из представленных произведений искусства, я делаю над собой усилие и иду к бару, откуда доносится шум. Меган не отстает, но держится в моей тени.

В недрах бара (не думайте, что это случайная метафора, там действительно воняет) у стойки торчит Джейми Макгрегор, не отразимый ни в одной луже. Понятно, почему женщины западают на Макгрегора: у него карие глаза и раздевающий взгляд, у него самоуверенная ухмылка, у него на лбу написано: «Я затащу тебя в постель, и ты будешь ублажать меня, пока я мечтаю о других кошечках». Знаем, проходили со стариной Марвом. Слава Люси, ни один мужчина больше не будет вытирать об меня ноги.

— Кажется, он меня заметил, — шепчет Меган. — Как бы мне хотелось носить его ребенка!

На мгновение меня ослепляет вспышка. Я вспоминаю все, что читала в газетах о плодовитости Джейми, и перед моим мысленным взором возникает приданое младенца, расшитое пентаграммами.

Меган поглаживает себя по животу.

Вот блин.

— Говорят, у него целый букет — от триппера до уреаплазмы, — бросаю я на случай, если чудо все-таки произошло и Макгрегор действительно заметил Меган. — Да еще разная экзотика. Он ведь где только не побывал и везде трахался с туземками!

Меган глупо улыбается — мои слова явно не произвели на нее ни малейшего впечатления. Может, если бы я упомянула о вероятности генетического отклонения (например, о рожках), толку было бы больше.

А может, и нет. Вдруг все уже предопределено и мое вмешательство бесполезно? Вдруг род человеческий обречен? Не такой уж неожиданный вывод, если учесть состояние современного искусства. Пойду-ка я домой. Я оглядываюсь в поисках своей сумочки.

Нет, Ви, нет!

Ха! Что, кишка тонка? Боишься Люси?

Конечно, я присмотрю за Меган. Я встряхиваю волосами и небрежно говорю:

— Джейми, наверное, смотрит на меня. Я тебе не рассказывала, как мы с ним развлекались прошлой зимой в Саут-Бич?

Сплошное вранье. Во-первых, Макгрегор не в моем вкусе, во-вторых, я ненавижу Флориду (там живут мои родители — по-моему, объяснение исчерпывающее). Лучший способ не дать Джейми-Производителю обрюхатить Мегс — это стать настоящей стервой, вероломной подружкой прямо из ада.

Меган, кажется, мои слова не отпугнули.

Ладно, попробуем другой способ. Магия должна помочь.

Анти-Купидон попадает точно в цель. С лица Меган сползает прибалдевшее выражение, еще секунда — и Макгрегор забыт. «Ай да Ви!» — мысленно восклицаю я. Для меня нет ничего невозможного. К несчастью, Джейми действительно меня заметил — никто не может устоять перед моей природной сексуальностью.

Атмосфера накаляется. Джейми ловит мой взгляд, раздувает ноздри (выглядит это лучше, чем звучит) и направляется к нам с Меган.

Я хмурюсь — не хочу его обнадеживать. Меган идет к барной стойке. Я хватаю ее за руку — пусть послужит прикрытием.

Джейми расплывается в улыбке. Из колонок, как по заказу, доносится сладкий голос Клея Айкена.

Вдруг попсовый сиропчик сменяется металлом. Это может означать лишь одно: сейчас появится Люси. Действительно, Люси возникает в дверях и пронзает меня взглядом. Нет, вы мне объясните, как она каждый раз, только я вздумаю сделать хорошее дело, тут же это чувствует и вырастает прямо из-под земли? Господи, да она хуже мамули (на самом деле это не так, за мамулей ни одному дьяволу не угнаться, но я вообще склонна к преувеличениям).

Как бы то ни было, Люси не спускает с меня глаз, и я жестом спрашиваю: мне подойти? Она улыбается, я вздыхаю с облегчением: гроза миновала, Люси уже купается в обожании поклонников. Где бы она ни появилась, впечатление всегда производит неизгладимое. И в этом нет ничего удивительного.

Вдруг ухо мне обжигает нечто похожее на дыхание самума (полезно иногда смотреть Си-эн-эн), и незнакомая, явно шотландская рука начинает елозить по моей талии.

Джейми сплетает свои пальцы с моими (думает, очень романтично; на самом деле инфантильно), и я начинаю понимать, почему женщины сходят по нему с ума.

— Черт меня побери! Вы ведь знаменитая Ви! Я, когда увидел вас живьем, просто голову потерял, так меня и так!

Ладно, Джейми, продолжай в том же духе, несколько минут у тебя есть. Люси не спускает с меня глаз, и я вздыхаю, вспомнив о Меган.

Применим отвлекающий маневр.

— Мне это многие мужчины говорили, — отвечаю я.

Меган нервничает — видимо, действие чар подходит к концу. Может, попробовать что-нибудь посильнее — например, кому? Черт, Люси смотрит мне прямо в глаза.

Сегодня Люси бесподобна. На ней черная кожаная мини-юбка. Удачный выбор: красивее Люси могут быть только ее ноги. Надеюсь, когда я доживу до ее лет, мои ноги будут выглядеть не хуже. Еще несколько секунд я усиленно думаю о других частях тела Люси, пока наконец мне не удается усыпить ее бдительность. Люси отпускает мой взгляд, уверенная, что я по-прежнему ее преданная помощница в темных делах.

Джейми тем временем продолжает меня лапать. Он буквально трется об меня, будто женщин двадцать лет не видел.

— Мы обязательно должны сходить куда-нибудь вместе.

По голосу понятно: он не сомневается, что я соглашусь. Меня распирает от гордости.

Украдкой я бросаю взгляд на Меган, не забывая, что мои мысли контролируются радаром. Опасность вроде миновала. Меган пытается успокоиться. Она прислонилась к стене и топит тоску в бокале «Космополитена» (замечу в скобках, что этот коктейль давно не на пике популярности). Я уже вижу заголовки в газетах: «Ви спасает мир: план по продолжению дьявольского рода проваливается». Легкий зевок: ничего особенного, просто плановый подВиг Великой Ви.

Джейми дышит в шею. От пивных паров кожа становится липкой. Его крохотная шотландская пиписка тычется мне в бедро. И все это не заводит, не возбуждает и даже не вызывает ни малейшего интереса.

— Знаете что, Джейми? Вы, конечно, очень сексуальный, но мне нужен кто-нибудь по… — Перед глазами встают двадцать с лишним сантиметров Натаниэля. — Помужественнее. Вообще-то я люблю военных.

Джейми округляет глаза, однако я не сомневаюсь: мои слова не повлияют на его самоуверенность.

— Ты такая сладенькая! Я так просто не…

Краем глаза я замечаю, что Меган направляется к выходу. Черт, что же она теперь будет обо мне думать? Я отскакиваю от Джейми и устремляюсь за Меган. До меня еще доносятся слова Джейми:

— Тебе что, на улице больше нравится? Классно!

Я выскакиваю на улицу и осматриваюсь, но Меган будто растворилась.

— Джейми, мне сейчас не до этого.

Макгрегор, упрямый, как шотландец (с чего бы ему быть другим?), не отстает. Он хватает меня своими сильными, накачанными в фитнес-клубе ручищами и прижимает к своим не менее накачанным бедрам.

— Постой! У тебя такая задница!

Понимаю, вы ждете пикантных подробностей: как это они будут прямо на улице? Вот интересно, почему обо мне всегда думают хуже, чем я есть на самом деле?

Чтобы усыпить бдительность Джейми, я бросаю на него страстный взгляд, а сама шепчу заклинание, которое гарантирует ему полное фиаско.

В тот же миг Джейми падает как подкошенный. Будь я чуточку добрее, я бы позволила ему аккуратно сползти по стенке. Увы, я — испорченная особа, поэтому Джейми с грохотом валится прямо на тротуар. Я поправляю блузку от Диора (никто еще не осмеливался лапать эту вещицу) и иду искать Меган.

Поиски не увенчались успехом. Я возвращаюсь в бар, но и там Меган отсутствует. Зато присутствует Люси, и взгляд ее не предвещает ничего хорошего. Ладно, попробую пройти на голубом глазу. У меня это отлично получается (вдобавок греет мысль, что наивность в моде).

— А что, Меган домой пошла?

Вид у меня в высшей степени невинный.

— Нет.

Я делаю глоток мартини, исподтишка ища глазами Мегс. Люси вскидывает пронзительный взгляд (ох, как же она сердится!). Язык тут же отнимается. Темные глаза Люси видят меня насквозь. Кажется, они даже светятся. Очень «Сумеречная зона». Слабонервных просят не смотреть.

Я подношу бокал к губам и вдруг вижу, что в нем плавает посторонний предмет. Это Мегс — а что еще прикажете думать? Мегс лежит на дне (утонула в мартини, значит).

Я чуть не роняю бокал. Через минуту я осмеливаюсь снова в него заглянуть, и что же? Меган все еще там, только теперь не одна, а с каким-то типом. Вот черт. Приходится признать: мое заклинание не подействовало. С людьми всегда так: сплошной геморрой, никогда не знаешь, чем дело кончится.

Люси смеется.

Не нравится мне ее смех. Может, это одна из граней дьявольского чувства юмора? Я заглядываю Люси в глаза. Глаза у нее серьезные. Очень серьезные.

Блин.

А ведь я считала себя Всемогущей Ви, достигшей третьего уровня. Я ошибалась. Хуже того: Люси наверняка с самого начала знала, что я намерена предпринять. Мне нравится считать себя непредсказуемой, неуловимой, изменчивой, как ветер. А на самом деле я просто подопытная крыса, которая легко ведется на сыр. Что плохо для имиджа. Кстати, об имидже: Люси его сменила. Сегодня она — само Зло. Господи, почему я ее недооценивала? Ведь я знала, что она дьявол. Мне хочется симпатизировать Люси — она такая сильная и стильная. Но иметь с ней дело — все равно что держать в доме кобру. А если вы к тому же являетесь подопытной крысой (каковой я всю дорогу являлась), с коброй шутки плохи. Сначала она усыпит вашу бдительность, а потом…

С минуту Люси меня не трогает — видимо, хочет, чтобы я как следует поразмыслила над своим поведением. Затем поднимает бокал. Сейчас скажет тост за что-нибудь дьявольское. Так и есть:

— Она — твой шанс, Ви. Еще одна душа в твой послужной список. Ты должна гордиться тем, что сделала.

Люси со смаком проливает йод на кровоточащую рану.

— Мне кажется, Люси, Меган не подходит для Программы.

Меня гложут остатки совести. Сегодня я предала Мегс. Я должна была вынудить ее остаться дома и расхлебывать кашу одна.

— Ви, не надо заниматься самобичеванием. Подожди, пока Меган родит. Вот увидишь, она будет счастлива.

Опять она о ребенке. Ночной кошмар о дьявольском отродье возвращается.

— Люси, могу я задать тебе вопрос личного свойства?

— Конечно.

— Я хочу спросить о ребенке. Скажи, ты даришь Меган ребенка, потому что ты добрая? Ну, то есть… конечно, ты дьявол, но все-таки ты добрый, душевный дьявол, хотя и дьявол… Короче: какие у тебя планы относительно ребенка Меган?

— О, это не просто планы. Я мечтаю о дочери. А Меган мне ее выносит и родит.

Я залпом приканчиваю мартини, но даже алкоголь не в силах мне помочь.

— А тебе не кажется, что, даже если ты будешь контролировать всю беременность Меган, результаты все равно могут не соответствовать твоим ожиданиям?

— Подожди, сама увидишь. У меня все как на ладони. Я знаю, Ви, что ты собираешься делать. Я знаю, что собирается делать Меган. Все предопределено.

Имейте в виду: я не такая дура, чтобы повестись на разговоры о предопределенности. Если бы чертова предопределенность действительно имела место, я бы до сих пор прозябала в Ньюарке. Я же сижу в баре (с дьяволом, между прочим), на меня пялятся не последние люди в Нью-Йорке, и все они, прошу заметить, спят и видят, как бы оказаться в моей шкуре. При взгляде на Люси я понимаю, что положение мое стало еще чуть более шатким. Пожалуй, не буду с ней спорить.

К несчастью, Люси читает мои мысли.

— Ви, ты не можешь вмешаться. Люди будут делать то, что будут делать. Я вижу будущее каждого, твое в том числе.

— Какая же я дура! — говорю я, потому что это звучит куда вежливее, чем «Да пошла ты!».

Господи, разве можно быть такой наивной!

— А знаешь ли ты, Ви, что я с тобой сделаю?

Глаза у Люси добрые-добрые. Нет чтобы глаза ее горели красным огнем или лапы были бы перепончатые! Впрочем, я уже обожглась, и ласковым взглядом меня в заблуждение не ввести. Ясно как день: проделка с Меган не сойдет с рук Зарвавшейся Ви, Я хватаюсь за задницу.

— Ты снова напустишь на меня целлюлит? Действуй. Я это переживу, — говорю я.

А сама думаю: «Только бы она не лишила меня волшебной силы! А то как же я помогу Мегс? И потом, я так привыкла к роскошной жизни!»

Люси только улыбается, глаза у нее по-прежнему добрые.

— Не волнуйся, целлюлит тебе не грозит. Погоди немного.

Значит, она готовит сюрприз. Ненавижу сюрпризы. Всегда ненавидела и всегда буду ненавидеть.

Люси смеется зловещим смехом и гордо удаляется. На ней туфли «Маноло Бланик», последний писк.

Проклятье!

Дома я застаю мамулю — она уже прилетела. Что ж, пора привыкать к геенне огненной.

— Как ты вошла?

Это вместо приветствия.

— Когда охранник отказался меня впустить, я устроила сцену швейцару, а когда и это не помогло, изобразила сердечный приступ. Швейцар сразу вспомнил, что я действительно твоя мать.

У меня поднимается давление, в висках стучит.

— А что ты делаешь здесь? — спрашиваю я, и тут меня осеняет: это и есть сюрприз Люси.

Ну зачем она так изощрялась? Нет чтобы просто напустить чуму или наводнение, в крайнем случае, устроить конец света? Впрочем, за последним дело не станет (я смотрела достаточно фильмов вроде «Омена»), но сейчас волноваться следует о другом. Мамуля приехала.

— Я буду жить у тебя.

Чем дальше, тем страшней.

— Не будешь.

— Буду.

Я иду в спальню и переодеваюсь в пижаму. Потом возвращаюсь в гостиную: мамуля, что бы вы думали, все еще там.

— Можешь остаться на ночь. Я слишком устала, чтобы с тобой пререкаться.

— Если бы не шлялась неизвестно где до четырех утра, уставала бы меньше. А то скоро от тебя кожа да кости останутся, впору саму на сумки пускать.

Я делаю взмах рукой.

Мамуля тут же затыкается.

Уф. Получилось. Магия действует даже на мамулю.

Я тут же стряпаю заклинание.

Но мамуля только щурится.

— Скажи швейцару, чтоб принес мои чемоданы, а то меня он не слушается. Вот хам. Тебе нужно подыскать дом получше.

Вообще-то я не это имела в виду.

— Мама, мы в «Трамп гранд пэлас». Что может быть лучше? — рявкаю я и принимаюсь за новое заклинание.

— Мама, ты рано утром улетаешь? — Интонация у меня почти утвердительная. (Ну пожалуйста, пожалуйста, уезжай поскорей!) — Мы возьмем до аэропорта такси.

— Я не полечу, — шипит мамуля.

— Хорошо, поедем на железнодорожный вокзал.

Я тоже умею шипеть. Я произнесла уже с полдюжины заклинаний, но ни одно не действует. У мамули явно иммунитет. Посрамленная, я в изнеможении падаю на диван.

— Эти поезда ползут как черепахи, а билет стоит как новое авто.

Я с трудом поднимаю голову. Я танцевала с дьяволом, а моя собственная мать режет меня без ножа.

— Мама, тебе же не терпится уехать.

— Нет: ведь ты во мне нуждаешься.

— Я в тебе не нуждаюсь.

— Думаешь, я газет не читаю? Вот, посмотри.

Объясните, за что мне это наказание? Почему на мои чары не реагирует именно тот человек, подчинение которого мне больше всего необходимо? Я уже сомневаюсь, что хорошую жизнь мне устроила Люси. Нет, это настоящая кара небесная. Господи, твоя воля, но, знаешь, это уже не смешно.

Я принимаюсь читать статью.