Предисловие

Наряду с 65-летием победы в Большой войне нам следовало бы крепенько отметить 70 лет окончания Малой. Во-первых, как точку невозврата. Во-вторых, как пример того, что бывает с народом, лишенным доступа к правде.

Будет много цитат, простите.

Советская пропаганда внутренне глубоко противоречива – как все сущее. Противоречия как бы не замечались – что и позволяло ей существовать. Не замечались по простой причине: рискнувший заметить изымался из действительности. Исчезал. Получалась нисходящая спираль: чтобы жила мертвая власть и мертвая идеология, нужна мертвящая пропаганда; чтобы жила мертвящая пропаганда, нужно уничтожать мыслящих людей; уничтожение мыслящих людей приводит к дальнейшей деградации пропаганды и власти; деградирующая власть для маскировки провалов вынуждена врать все грубее, истреблять все больше.

В теории это называлось «обострение классовой борьбы по мере построения социализма». На практике нисходящая спираль все глубже забуривалась в изолированный штрек и жила там своей мертвой жизнью. Пока живая жизнь не дотянулась.

Напоминает эволюцию (если угодно – деволюцию) путинского режима. Врать приходится все больше, вранье становится все глупей. Противоестественный отбор выталкивает наверх серых, скучных и глупых. Отставание накапливается, ситуация полегоньку выворачивается из-под контроля. Пацанам приходит время выбирать: либо совсем уж откровенная диктатура, цензура и изоляционизм, либо пластическая операция и неспокойная старость в обнимку с украденными миллионами где-нибудь в Венесуэле. Как правило, пацаны избирают первый вариант. Но для этого следует опять низвести общество до необходимого уровня кретинизма.

Отсюда мода на сталинизм, советский патриотизм и прочее околачивание груш селигером. Но из-за проклятой спирали получается все хуже. Чем больше они суетятся, смердя впустую (формулировка Маяковского), тем глупее выглядят. Без насилия над людьми и фактами сделать из СССР конфетку невозможно.

Финская война в этом отношении – нестареющий урок. Который, само собой, впрок далеко не всем.

 

Кто начал?

Малую («Зимнюю» или «Финскую») войну затевали вроде как белофинны. Вероломно обстреляли нашу пограничную заставу в Майниле, убили трех красноармейцев и одного младшего командира, ранили семерых рядовых, одного младшего командира и одного младшего лейтенанта. Дело известное, до косточек разобранное, с указанием имен, фамилий, конспекта Жданова, мест хранения документов в архивах и реконструкций точки (на нашей территории) с которой НКВД бил по своим. Не будем задерживаться. Кто способен воспринимать факты, тем ясно, а объясняться с обитателями штрека – пустое дело. Полезнее понаблюдать за их поведением: как оно эволюционировало по мере того, как им меняли SIM-карту в мозгу.

Статья не об истории финской войны. Она об истории пропаганды. О том, кто, как и зачем десятилетиями приучал великий народ жить с вывернутыми мозгами. Это другая наука; пожалуй, социология.

Одновременно со сказкой про бряцающих оружием белофиннов населению втюхивают, будто тамошние трудящиеся ждут не дождутся, пока Народно-освободительная армия Финляндии принесет им истинную демократию в лице товарища Куусинена. На этом тревожном внутреннем фоне их буржуазное правительство, стало быть, алчно рвется к Ленинграду. С клыков бежит бешеная слюна.

Население ничего – кушает и помалкивает. И не такое ели.

Нет, финны действительно готовились к войне. Очень серьезно – насколько это возможно стране с населением около 4 млн перед лицом превосходящего в 50 раз соседа. Понимали, с кем имеют дело.

Курт фон Типпельскирх (История Второй мировой войны, М., АСТ, 1999):

«Из армии мирного времени, насчитывающей 33 тыс. человек и имевшей три дивизии… они создали вооруженные силы в составе десяти дивизий и семи смешанных бригад общей численностью около 300 тыс. человек. Из современного вооружения финны имели не более 150 самолетов, несколько танков и зенитных батарей».

По умолчанию сначала подразумевалось, что «народная армия» принесет свободу всей Финляндии от Ладоги до Баренцева моря. Но скоро выяснилось, что финны готовы очень решительно обороняться от светлого будущего. Пришлось по-быстрому забыть про «народное правительство» в Териоки и вернуться к программе-минимум – будто бы целью было лишь отодвинуть границу от Ленинграда. Сначала как бы для защиты от белофиннов; позже, задним числом – уже для защиты от гитлеровцев, возможность появления которых у колыбели революции Сталин мудро предвидел. Иные соотечественники до сих пор убеждены, что СССР атаковал Финляндию как союзницу Германии. Одно из маленьких разочарований: он атаковал ее как партнера Британии и Франции. Которые в ту пору уже воевали с новым сталинским другом Адольфом. А тот, в свою очередь, предлагал благоприобретенному приятелю пособить против упрямых финнов. А то у друга Иосифа что-то не вытанцовывается.

Ситуацию после польской и перед финской кампаниями разъясняет Наркоминдел В.М. Молотов в докладе на внеочередной сессии Верховного Совета СССР 31 октября 1939 г.:

«…Оказалось достаточным короткого удара по Польше со стороны сперва германской армии, а затем – Красной Армии, чтобы ничего не осталось от этого уродливого детища Версальского договора, жившего за счет угнетения непольских национальностей… Теперь, если говорить о великих державах Европы, Германия находится в положении государства, стремящегося к скорейшему окончанию войны и к миру, а Англия и Франция, вчера еще ратовавшие против агрессии, стоят за продолжение войны и против заключения мира… Не только бессмысленно, но и преступно вести такую войну, как война за „уничтожение гитлеризма“ прикрываемая фальшивым флагом борьбы за „демократию…“»

Здесь же т. Молотов сообщает о готовности пойти навстречу Финляндии «в тех вопросах, в которых она особенно заинтересована». Заинтересована же она, по его мнению, в уступке СССР части своей наиболее развитой территории в обмен на пустые земли к северу и востоку. В первую очередь, как было сказано еще на переговорах 12 октября, СССР претендует на острова Финского залива (архипелаг Бьорко, или Березовый) и военную базу на полуострове Ханко в горле залива. Плюс Петсамо (Печенга) и полуостров Рыбачий на севере. Вроде, умеренно – для начала. Но если бы финны уступили, назавтра СССР легко выдвинул бы более жесткие требования. При том что оборонный (и следовательно, переговорный) потенциал Финляндии был бы существенно подорван первой уступкой. С военной точки зрения, как объяснял финский МИД, отдать Ханко – примерно то же самое, что для Британии согласиться на иностранную военную базу в Корнуолле. Уступить стратегический контроль над Ла-Маншем. Отодвинуть границу от Ленинграда – значит передать в руки СССР главный оборонительный пояс, который там выстроил Маннергейм, и остаться голым.

Словом, Финляндия не оценила заботы о ее интересах. Второй раунд переговоров в двадцатых числах октября тоже кончился ничем. 23 октября (до обстрела Майнилы более месяца) Сталин дает секретную команду Главному военному совету (Ворошилову) обновить планы вторжения. Финны, отлично понимавшие политический язык Большого Брата, сознавали, что значит в контексте двух неудачных переговорных туров обещание Молотова «пойти навстречу». Министр иностранных дел Финляндии Э. Эркко ответил 3 ноября (в пересказе «Правды»): «Требование СССР касается якобы отдаления границ у Ленинграда… С точки зрения Финляндии – это русский империализм… Всему есть свои границы. Финляндия не может пойти на предложения Советского Союза и будет любыми средствами защищать свою территорию, свою неприкосновенность и независимость…»

«Правда» с радостью называет это призывом к войне: «Эркко выступил с прямой угрозой Советскому Союзу, заявляя, что он-то знает, на какие силы может опереться Финляндия». И сравнивает заявление финского министра со словами его бывшего польского коллеги Бека, который «так провокационно выступал перед войной Польши с Германией и в результате ее спровоцировал». То есть в 1939 г. советским гражданам положено было думать, что Вторую мировую войну начала Польша, уродливое детище Версалького договора. При поддержке со стороны британских и французских империалистов. Это и есть те мрачные «силы», на которые рассчитывает опереться нахальная Финляндия, угрожая мирному труду советского народа.

Меж тем поспевает 7 ноября, годовщина революции. А вместе с ней приказ Наркома обороны №199:

«… Советский Союз в течение последних месяцев заключил с Германией договор о ненападении и договор о дружбе и границе… Европейская война, в которой Англия и Франция выступают как ее зачинщики и усердные продолжатели, еще не разгорелась в бушующее пожарище, но англо-французские агрессоры, не проявляя воли к миру, все делают для усиления войны, для распространения ее на другие страны. Советское правительство, проводя политику нейтралитета, всячески содействует установлению мира, в котором так нуждаются народы всех стран…

Да здравствует наш великий Сталин!

Маршал Советского Союза К. Ворошилов

Итак, осенью 1939 г. англичане с французами – зачинщики «бессмысленной и преступной войны за уничтожение гитлеризма». Пройдет немного времени, их обвинят прямо в противоположном – что они специально оттягивали начало боевых действий, дабы позволить Гитлеру подготовиться к удару по СССР. Хотя картинка перевернулась на 180 градусов, англичане в обоих случаях ведут себя подло и лицемерно. Они такие!

Советский народ угрюмо возвращает Хозяину прежнюю пустышку и принимается сосать новую.

Пока англо-французские агрессоры разжигают, наше миролюбивое правительство торопится защитить финский народ от буржуазных эксплуататоров. Тут – совершенно неожиданно – происходит обстрел Майнилы. Стремительная реакция Молотова: требуем отвести финские войска на 20-25 км от границы. Финляндия готова – при условии симметричного отведения советских войск.

Ответная нота посланника Финляндии А. Ирне-Коскинена:

«В связи с якобы имевшим место нарушением границы финляндское правительство в срочном порядке провело надлежащее расследование. Этим расследованием было установлено, что пушечные выстрелы были произведены не с финляндской стороны. Напротив, из данных расследования вытекает, что эти выстрелы были произведены с советской пограничной стороны. На основании расчета скорости распространения звука от семи выстрелов можно было заключить, что орудия, из которых производились выстрелы, находились на расстоянии полутора километров на юго-востоке от места разрыва снарядов. При таких обстоятельствах представляется возможным, что дело идет о несчастном случае, произошедшем при учебных упражнениях, имевших место на советской стороне. Вследствие этого я считаю возможным отклонить протест.

Я хотел бы обратить ваше внимание на то, что в непосредственной близости к границе с финляндской стороны расположены главным образом пограничные войска; орудий такой дальнобойности, чтобы снаряды ложились по ту сторону границы, в этой зоне не было вовсе.

Хотя и не имеется конкретных мотивов для того, чтобы, согласно вашему предложению, отвести войска с пограничной линии, мое правительство готово приступить к переговорам об обоюдном отводе войск на известное расстояние от границы. Мое правительство предлагает, чтобы пограничным комиссарам обеих сторон на Карельском перешейке было поручено совместно провести расследование в соответствии с конвенцией».

Нарком Молотов возмущен до глубины души:

«Ответ правительства Финляндии представляет документ, отражающий глубокую враждебность правительства Финляндии к Советскому Союзу и призван довести до крайности в отношениях между обеими странами.

1. Отрицание со стороны Финляндии факта возмутительного артиллерийского обстрела финскими войсками советских войск, повлекшего за собой человеческие жертвы, не может быть объяснено иначе, как желанием ввести в заблуждение общественное мнение и поиздеваться над жертвами обстрела.

2. Отказ правительства Финляндии отвести войска, совершившие злодейский обстрел советских войск, и требование об одновременном отводе финских и советских войск, исходящее формально из принципа равенства сторон, изобличают враждебное желание правительства Финляндии держать Ленинград под угрозой.

3. Сосредоточив под Ленинградом большое количество регулярных войск и поставив, таким образом, важнейший жизненный центр СССР под непосредственную угрозу, правительство Финляндии совершило враждебный акт в отношении СССР, несовместимый с пактом о ненападении, заключенном между обеими странами.

4. Ввиду этого Советское правительство считает себя вынужденным заявить, что оно считает себя свободным от обязательств, взятых на себя в силу пакта о ненападении, систематически нарушаемого правительством Финляндии.

Примите, господин посланник, заверения в совершенном к Вам почтении…»

В тот же день советские газеты публикуют гневные отклики трудовых коллективов и отдельных граждан: «Шуты гороховые просчитались»; «Обуздать зарвавшихся провокаторов!» «Готовы дать сокрушительный отпор!»… 30 ноября Красная армия, кипя благородным негодованием, пересекает финскую границу.

Вот как это выглядело со стороны:

Курт фон Типпельскирх:

«… 3 декабря Финляндия обратилась к еще существовавшей тогда Лиге Наций с просьбой о защите… Москва отвергла это предложение, заявив, что Советский Союз вовсе не ведет никакой войны с Финляндией, а живет в мирных отношениях с Финляндской демократической республикой, с которой он с 2 декабря заключил договор о взаимной помощи и дружбе. Это созданное в Териоки правительство просило Советский Союз 1 декабря о помощи для «совместного устранения опасного очага войны, который в Финляндии создан ее бывшими правителями», поэтому бывшие правители не имеют больше права обращаться в Лигу Наций».

Иному незрелому сознанию такой миролюбивый сюжет может напомнить август 2008 года на Кавказе. Но здесь дело вкуса. Кому-то напомнит, кому-то нет.

Картинка станет объемней, если привести опубликованное 17 декабря 1996 г. газетой «Завтра» дотоле секретное выступление И.В. Сталина на совещании начальствующего состава 17 апреля 1940 г. по обобщению опыта боевых действий против Финляндии. Среди своих вождь не считает нужным морочить голову байками про финскую агрессию. У него другая задача – доказать, что на войне все было мудро, дальновидно и правильно. Как всегда. А то он не без оснований подозревает, что у начальствующего состава имеются серьезные сомнения на этот счет. Точнее, речь не о доказательстве (Сталин выше этого), а о новой пропагандистской вводной:

«…Правильно ли поступили правительство и партия, что объявили войну Финляндии?… Нельзя ли было обойтись без войны? Мне кажется, что нельзя было. Невозможно было обойтись без войны. Война была необходима, так как мирные переговоры с Финляндией не дали результатов, а безопасность Ленинграда надо было обеспечить безусловно, ибо его безопасность есть безопасность нашего Отечества… Ясно, что коль скоро переговоры мирные с Финляндией не привели к результатам, надо было объявить войну, чтобы при помощи военной силы организовать, утвердить и закрепить безопасность Ленинграда и, стало быть, безопасность нашей страны…

Не поторопились ли наше правительство, наша партия, что объявили войну именно в конце ноября, в начале декабря, нельзя ли было отложить этот вопрос, подождать месяца два-три-четыре, подготовиться и потом ударить? Нет. Партия и правительство поступили совершенно правильно, не откладывая этого дела и, зная, что мы не вполне еще готовы к войне в финских условиях, начали активные военные действия именно в конце ноября – в начале декабря. Все это зависело не только от нас, а, скорее всего, от международной обстановки. Там, на Западе, три самых больших державы вцепились друг другу в горло – когда же решать вопрос о Ленинграде, если не в таких условиях, когда руки заняты и нам представляется благоприятная обстановка для того, чтобы их в этот момент ударить?…

Правильно ли было… размещение войск на фронте?… Я думаю, что правильно…_Если взять Карельский перешеек, то… эта колонна войск нужна была для того, чтобы разведать штыком состояние Финляндии на Карельском перешейке».

«Разведать штыком», «прощупать штыком» – одно из любимых выражений Сталина того времени. Незрелый ум опять-таки может счесть это проявлением заурядного экспансионизма. Но для глубокого советского ума это, наоборот, признак гениального проникновения в суть исторического процесса, который все равно приведет к победе коммунистического труда. А там уж без штыка никуда.

«… Перед финнами мы с начала войны поставили два вопроса – выбирайте из двух одно: либо идите на большие уступки, либо мы вас распылим и вы получите правительство Куусинена, которое будет потрошить ваше правительство. Так мы сказали финской буржуазии. Они предпочли пойти на уступки, чтобы не было народного правительства…»

Сталин, как обычно, привирает. Вопрос об уступках (тогда они назывались справедливым равноправным обменом территорий) ставился до начала войны. В расчете взять на испуг. А «с начала войны», поскольку взять на испуг не получилось, речь шла уже об образцово-показательной порке и захвате всей финской территории. Но и этого тоже не получилось. Поэтому, подводя итог кампании, Сталин объясняет: «Они встали на колени, мы уступили…» Уступили – в смысле отказались от идеи вернуться к дореволюционным границам, включив Финляндию в состав СССР. Понятно, теперь самое главное – сохранить победный вид внутри страны. Забыть про Териоки и правительство Куусинена.

За пределами страны это уже невозможно. Ну и черт с ними! Главное – чтобы свои не булькали и в информационном штреке сохранялся покой.

«…Интересно после этого спросить себя, а что из себя представляет финская армия?…Можно ли ее назвать вполне современной армией? По-моему, нельзя. С точки зрения обороны укрепленных рубежей, она, финская армия, более или менее удовлетворительная, но она все-таки несовременная, потому что она очень пассивна в обороне и она смотрит на линию обороны укрепленного района, как магометане на аллаха. Дурачки, сидят в дотах и не выходят, считают, что с дотами не справятся, сидят и чай попивают…

Финская армия не способна к большим наступательным действиям. В этой армии главный недостаток – она не способна к большим наступательным действиям, в обороне она пассивна и очень скупа на контратаку…. Вот главный недостаток финской армии. Она создана и воспитана не для наступления, а для обороны, причем обороны не активной, а пассивной. Я беру тактические стороны, не касаясь того, что она слаба, что артиллерии у нее мало… Не говорю о другом недостатке – у них мало авиации».

Ни у кого из начальствующего состава не хватило духу спросить т. Сталина, с чего бы отсталая финская армия, лишенная артиллерии и авиации, созданная и воспитанная для пассивной обороны, вздумала обстреливать заставу в Майниле? Как теперь понимать раненых и погибших пограничников? Ведь и полугода не прошло… Но так уж счастливо устроено советское информационное пространство.

Н.С. Хрущев был не дурее прочих и тоже держал язык за зубами. Но, вопреки велениям времени, полностью голову не отключал. За что по сей день остро нелюбим сталинистами. («Время, люди, власть. Воспоминания» М., «МН», 1999 г.):

«…Я поздней осенью 1939 г. приехал в Москву, Сталин пригласил меня к себе на квартиру: «приезжайте, покушаем. Будут Молотов и Куусинен»… Приехал я в Кремль… речь шла о реализации принятого решения – о предъявлении Финляндии ультиматума. Договорились с Куусиненом, что он возглавит правительство только еще создающейся Карело-Финской ССР… Сталин заметил: «Сегодня начнется это дело». В Ленинград заранее послали Кулика (замнарком обороны, начальник Главного артиллерийского управления РККА, Д.О.), для организации артиллерийского обстрела финляндской территории. Сталин был уверен, и мы тоже верили, что не будет войны, что финны в последнюю минуту примут наши предложения… Потом позвонили, что мы все-таки произвели роковой выстрел. Финны ответили артиллерийским огнем. Началась война. Говорю это потому, что существует и другая трактовка событий: дескать, финны выстрелили первыми, а мы вынуждены были отвечать… Возникает вопрос: имели ли мы юридическое и моральное право на свои действия? Юридически, конечно, не имели права. С моральной же точки зрения желание обезопасить себя и договориться с соседом оправдывало нас в собственных глазах…»

Сегодняшние труженики пропаганды по беззаветности не уступают тогдашним. Но им трудней: народ немного поумнел. Поэтому подключается новая стратегия: захламление информационного поля. Если ты не в силах запретить факты, накидай рядом побольше муляжей. Где умный человек прячет камушек? На берегу моря. Авось, свои не разберутся. А чужие – черт с ними.

 

Кто выиграл и кто проиграл?

В том, что касается войны, больше всего балластного материала для отечественных мозгов ныне производит камнедробильный комбинат под условным названием «Виктор Суворов».

По финской теме этот модернизатор истории на голубом ведомственном глазу сообщает следующее (В. Суворов, «Последняя республика». М., АСТ, 1998 г.): «Красная Армия продемонстрировала такую мощь в Финляндии, что после этого другие страны сдавались без боя, понимая, чем может кончиться сопротивление сталинской воле». И тут же следом, с пафосом:

«Так кто же проиграл войну в Финляндии? Ответ: войну в Финляндии проиграл Гитлер».

Н-да. Беда в том, что на вопрос, кто же проиграл войну в Финляндии, давно даны ответы совершенно иной природы. Не в жанре пропаганды, а в виде конкретных военно-политических действий. Трагических для России и всей Европы. К сожалению, российскому народу об этом мало что известно.

Свидетельство Н.С. Хрущева: «…То были страшные месяцы и по нашим потерям, и в смысле перспективы… Сталин сказал нам: „Посол Германии Шуленбург передал предложение от Гитлера: если мы встречаем затруднения в борьбе против финнов на Балтийском море, то немцы готовы оказать содействие…“ Сталин, разумеется, отказался, но… образно выражаясь, посерел. Можете себе представить! Будущий враг так нас оценивает… Гитлер демонстрировал нам наше же бессилие…

…Я бы даже сказал здесь, что Финляндская война на деле обошлась нам, может быть, даже в миллионы жизней… Потому что если бы мы финнов не тронули и договорились как-то без войны, то о нас имелось бы за рубежом иное представление. Ведь если Советский Союз еле-еле справился с Финляндией то что останется от СССР если на него двинутся немецкие войска..? Гитлер рассчитывал, что расправится с СССР в два счета. Так родился курс на молниеносную войну и план «Барбаросса», основанные на самоуверенности… Конечно… немецкая самоуверенность дорого обошлась Германии. Но мы же не притворялись нарочно зимой 1939-1940 г., так как не знали заранее, чем все кончится и как потом развернутся события. А миллионы людей в войне с Германией потеряли… Напоминаю о том, как мы с (покойным теперь уже) Куусиненом узнали на квартире у Сталина, что первые выстрелы уже совершены именно с нашей стороны. Куда от этого денешься?»

Курт фон Типпельскирх: «Престиж русских в военном отношении сильно поколебался, хотя с самого начала было ясно, что финнам не избежать поражения… Но русские в течение всей войны проявили такую тактическую неповоротливость и такое плохое командование, несли такие огромные потери… что во всем мире сложилось неблагоприятное мнение относительно боеспособности Красной Армии. Несомненно, впоследствии это оказало значительное влияние и на решения Гитлера».

Не только Гитлера.

Британский объединенный комитет по разведке (Joint Intelligence Committee) 14 июня 1941 г. представил правительству расчет, согласно которому фашисты (факт скорого нападения Гитлера на СССР в Лондоне, в отличие от Москвы, сомнений уже не вызывал) возьмут Москву за 3-4 недели. Максимум за шесть. Плюс примерно столько же на обратный путь и переформирование, чтобы потом с удвоенной силой навалиться на Британские острова. Опираясь на эти выкладки, 25 июня 1941 г. (блицкриг на Востоке идет уже три дня, и пока вполне в рамках прогноза) британский Генштаб приказал всем родам войск по максимуму использовать передышку и обеспечить полную готовность не позднее 1 сентября 1941 года. Англичане, исходя из худшего, ждали Гитлера назад через два с небольшим месяца. Может, чуть позже. Им повезло: Гитлер завяз в России не на четыре недели, а на четыре года. Но нам-то от этого мало радости.

Уинстон Черчилль («Вторая мировая война». Глава 9. М., Воениздат, 1991):

«Финны к тому моменту вышли победителями из схватки со своим могущественным противником. Такой неожиданный поворот событий был воспринят с чувством удовлетворения во всех странах, как воюющих, так и нейтральных. Для Красной Армии это оказалось довольно плохой рекламой… Можно не сомневаться, что Гитлер со всем своим генералитетом глубоко задумался над финским уроком и что это сыграло большую роль в формировании его намерений».

По существу Хрущев был прав: Красная Армия показала себя в Финляндии недопустимо слабой. Да и была такой по сути: в 1941 г. остановить разбежавшегося сталинского дружка смогла только у самой Москвы. Ценой немыслимого перенапряжения сил и потерь, которые мы до сих пор не в состоянии честно оценить.

Оно и немудрено. РККА в ходе предвоенных чисток и репрессий 1937-1938 гг. утратила трех маршалов из пяти (остались Буденный и Ворошилов – оба выдающихся способностей, что стало предельно ясно к сентябрю 1941 года, когда их пришлось задвинуть подальше в резерв), 13 из 15 командармов, 50 из 57 командующих корпусами и 154 из 186 командиров дивизий – в общей сложности 6 из каждых 7 полковников и генералов. Оставшимся командным составом не то что воевать, но даже «крышевать торговый ларек затруднительно» („you wouldn't have enough left to run a whelk stall“). Так не слишком политкорректно в 2005 г. выразился по вопросу о готовности советских кадров к финской войне генерал-лейтенант сэр Джон Кизли (John Kiszley), начальник Академии обороны Объединенного королевства в интервью автору книги Absolute War. Soviet Russia in the Second World War (Pan Books, 2009) Крису Беллами (Chris Bellamy).

Такова скорбная действительность. Как ни крути, к декабрю Гитлер действительно перемолол ту первую, «ворошиловскую» Красную Армию, предмет восторгов Виктора Суворова. 22 июня ее численность была порядка 4,5 млн человек; через полгода наши потери, учитывая пленных, примерно столько и составили. Только неимоверная, немыслимая для европейских стран способность вырвать из народного тела еще несколько миллионов мужчин, создать вторую, «тимошенковско-жуковскую» армию, и опять бросить под жернова, позволила СССР выжить и победить. Наши итоговые боевые потери – вероятно, все же заниженные – оцениваются официальной статистикой в 8,5 млн человек. Две армии.

Можно сколько угодно восторгаться русским характером, но за рубежом и союзники, и противники были прагматичны. Англичане точнее Сталина предвидели момент начала Большой войны, ее истинные причины и ближайшие последствия для советской военной машины. Они Сталина предупреждали. Он не верил. Точно так же не верят фактам и современные сталинисты. Долгая жизнь в пропагандистском склепе не полезна для мозговой деятельности.

Описывая состояние РККА по итогам 1939 г., британский военный атташе сообщает, как одна из танковых бригад во время переброски на 40 км по дороге хорошего качества в отсутствие боев сумела потерять разбитыми семь танков, пять грузовиков и три тягача. (Chris Bellamy, Absolute War…). Здесь же общая оценка советского военного потенциала 1939-1940 гг. со стороны британской разведки:

«Ценность Красной Армии в боевом отношении остается невысокой… сильная сторона заключается в многочисленности личного состава и существенном обновлении вооружения. Каждый десятый имеет автоматическое оружие… Однако по-прежнему заметна слабость руководства и административной машины, апатия и отсутствие инициативы среди командного и рядового состава. Это превращает армию в подобие аморфной массы, способной к мощным выплескам, но не готовой к планомерным военным действиям, особенно при встрече с хорошо организованным противником».

 

У кого какие выводы?

Выводы Гитлера из финской войны были жестче и, что для нас прискорбно, оперативнее, чем у англичан. Окончательный знак его готовности напасть на СССР зафиксирован 18 декабря 1940 г. в виде Директивы № 21: «Сокрушить Россию одним быстрым ударом прежде, чем будет завершена война с Англией». Было отпечатано 9 копий этого 49-страничного документа для личного ознакомления высших военачальников. Тогда же впервые официально появилось и название: «Барбаросса». Но для себя фюрер определился значительно раньше, еще летом. Как вызревало решение, можно проследить по опубликованным протоколам секретных заседаний и мемуарам военачальников, с которыми он обсуждал свои прикидки (Germany and the Second World War, Vol. 4. Oxford UP, USA, 1999). Собственный МИД и лично Риббентропа, зная его отрицательное отношение к войне с СССР и опасаясь утечек, Гитлер держал в неведении до 1941 года.

22 июня 1940 г. капитулировала Франция. Англичане убрались с материка к себе на острова еще раньше (отступление в Дюнкерке). Но в воздухе немцам так и не удалось добиться решающего превосходства. Без гарантированного прикрытия сверху высадку морского десанта в Британии (операцию «Морской лев») пришлось сначала отложить, а потом и вовсе перенести на следующее лето – с сентября море подобным действиям не благоприятствует. Значит, с июня 1940 года Гитлер остается единственной серьезной силой на западе континента. И ему как бы нечем заняться по-крупному. Меж тем на востоке возвышается фигура Сталина. Невероятно мощная в глазах его поклонников и неоправданно раздутая в глазах фюрера. Дружески похлопывая друг друга по плечу, два крупных хищника кружат по Европе, заглатывая мелочь типа Румынии, Болгарии и Югославии (Гитлер) или Бессарабии (Сталин) и одновременно прикидывая, когда и с какого бока ловчей вцепиться в приятеля. Оба понимают, что войны не избежать. Но когда и как? Пока оба улыбаются.

«Обману, обману Гитлера!» – любил, по свидетельству Хрущева, повторять в ту пору Сталин. Гитлер был менее разговорчив, но более распорядителен. От ряда легких побед крыша у него уехала довольно далеко. Собственно, она с самого начала была набекрень, но это не значит, что он утратил способность считать варианты, сравнивать потенциалы и принимать решения. А тут русский афронт в Финляндии. Его все сильней влекла идея совершить краткую победоносную отлучку к востоку, с тем чтобы потом вернуться и добить запертых на островах англосаксов, имея за спиной ресурсы покоренной России. От того, что он со своими идеями в конечном счете просчитался, миллионам наших (как, впрочем, и немецких) покойников не легче. С другой стороны, доиграться до того, что самые кровопролитные и разрушительные сражения Второй мировой войны пройдут на твоей территории – не самый сильный аргумент в пользу гениальности И.В. Сталина.

21 июля 1940 г. (четыре с половиной месяца после окончания Финской войны и 11 месяцев до начала Отечественной) Гитлер вызывает руководителей сухопутных войск и флота генерал-полковника фон Браухича и гросс-адмирала Редера. Основной упор, конечно, на Англию. Но плюс к этому они впервые получают ясное указание готовить планы по «русской проблеме». Назавтра фон Браухич ставит задачу перед начальником штаба генерал-полковником Гальдером; тот немедленно поручает своему лучшему штабисту, генерал-майору Марксу, приступить к планированию восточной кампании.

29 июля 1940 г. на встрече с генералом Йодлем, в ту пору главой Оперативного бюро главного командования вермахта, Гитлер сообщает, что принял решение атаковать СССР в мае 1941 года, и распоряжается начать подготовку.

31 июля 1940 г. он объявляет об этом всему высшему командному составу в баварской резиденции Бергхоф:

«Война с СССР начинается весной будущего года; готовьтесь». Там же он излагает свои базовые резоны: коль скоро «Морской лев» пока не готов, а англичане уже изолированы, необходимо как минимум устранить угрозу их возможного союза с русскими или американцами. Этому лучше всего послужит разгром СССР, который устранит потенциального союзника Англии, усилит позиции Японии на Тихоокеанском театре и таким образом свяжет руки США. Кроме того, Германия получит жизненное пространство и ресурсы для продолжения великой борьбы за будущее нации. Короче, СССР должен быть уничтожен одним мощным ударом. Быстро. Начинаем в мае 1941 г., чтобы на всякий случай иметь пять месяцев до распутицы и русской зимы…

Все это опубликовано, официально подтверждено, общепризнанно. Но, конечно, не у нас. У нас на девственных информационных просторах пасутся историки в лазоревых мундирах, которые впаривают общественному сознанию, изуродованному «Кратким курсом истории КПСС», гремучую смесь из трети неведомой дотоле правды и двух третей заскорузлого вранья.

Виктор Суворов в изложении предвоенной ситуации прост как дитя:

«Все понимали, что Германия не может воевать на два фронта одновременно – и против Британии, и против Советского Союза… Надеяться на то, что Гитлер нападет на Сталина, не мог никто».

«Все» – это, вероятно, коллеги тов. Резуна по контрпропагандистской службе. В число «всех» не входит Гитлер с разработчиками плана «Барбаросса», а также премьер-министр Черчилль и британская разведка, которая систематически снабжала правительство отчетами о подготовке Германии к вторжению в Россию. Эти люди идиоты – по-отечески объясняет нам г-н Суворов. И закрывает тему.

Конечно, идиоты. Если согласиться, что перед Большой войной РККА была сильна как никогда и блистательно продемонстрировала это в Финляндии, то другого объяснения и быть не может. Тогда даже ежу (и прочим коллегам г-на Суворова по цеху) понятно, что Гитлер никак не мог планировать нападение на Сталина! А раз все-таки напал, то исключительно от отчаяния, чтобы не получить смертельного сталинского удара 6 июля – на две недели позже. Его агрессия была вынужденной, вторичной, да и сам он был не более чем пешкой и ручным ледоколом под рукой нашего великого вождя…

Хорошее объяснение. Понимай так: мясорубка на нашей земле – следствие избытка сталинской силы и ума. Каковую несметную силушку мы всю целиком якобы выдвинули вперед в расчете на антигитлеровский блицкриг. Малой кровью, могучим ударом, на чужой территории…

Ну, просчитались мал-мала. Поспешили. С кем не бывает?! Но в целом-то все было правильно. Мы же выиграли – факт налицо!

Правда, есть и другая версия. Вдруг Гитлер, а равно Черчилль с Рузвельтом и Хрущевым все-таки не совсем дураки? Вдруг они видели, что на самом деле Красная Армия в Финляндии провалилась. Понимали, что теперь перед Германией огромный соблазн рвануть на восток, где обычный совковый бардак и сумятица, прикрытые обычной же патриотической трескотней.

В этом случае идиот, наоборот, господин Суворов, который берется решать в новом прозрачном мире старую совковую задачу: пропагандистскими методами слепить из провала успех, а из тов. Сталина конфетку. Без глухой изоляции в штреке такая задача решения не имеет.

Есть, впрочем, люди, которые верят. Их немало. Это социологический диагноз: многие в России так и остались информационными шахтерами.

 

Почему верят?

В сочинениях г-на Суворова и других членов Союза патриотических сказочников заслуживают внимания три вещи.

Во-первых, подкупающая новизна и существенно выросшая по сравнению с советскими временами толика правды. Во-вторых, «близость к народу» в самом дешевом, квасном (ну, или для фашистов – в пивном) значении этого слова. Грубая лесть своим и глумливое хамство в адрес чужих. В-третьих, непринужденный отказ от обанкротившейся коммунистической идеологии ради укрепления идеологии номенклатурно-державного милитаризма. Сталин – орел, Ленин – говно.

В принципе ничего оригинального. Точно так же Ким Чен Ир официально отказался от идеологии коммунизма ради идеологии чучхе – «опоры на собственные силы», которая полнее обеспечивает интересы олигархии: самоизоляцию, милитаризацию и тоталитаризм с прицелом на наследственную передачу власти. Трудящиеся и не заметили – какая им разница, коммунистический или чучхейский лозунг висит на воротах концлагеря. Вертухаи все равно прежние. Но понимающие люди оценили. Готовность двигаться этим мудрым путем сегодня кроме Кореи демонстрируют семья Кастро на Кубе, семья Лукашенко в Белоруссии, семья Смирнова в Приднестровье, семья Каримова в Узбекистане, ряд других достойных товарищей.

В смягченном виде мы переживаем нечто подобное и в современной России. Естественно, необходима пропагандистская поддержка. Вот ребята и стараются. Получается все равно глуповато, но все-таки лучше, чем при совке. Некоторый оживляж.

Вопреки совковой тягомотине про миролюбивую политику, В. Суворов ясным текстом сообщает об экспансионистских устремлениях Сталина. Ныне это дозволено: в рамках установки на подъем с колен агрессивным быть модно. Если коммунизм есть идеологический прикорм для голодных люмпенов, то сплоченность-фашизм, державность-национализм и нашизм-селигеризм – пропагандистская мормышка для люмпенов, которые уже слегка насытились и теперь желают величия. С функциональной точки зрения подобные лозунги прикрывают все тот же изоляционизм (кругом враги), милитаризм (бюджет в пользу фуражек и лампасов) и консервацию власти в руках одной корпорации (вертикаль).

Суворов говорит правду про амбиции Сталина. Это разумно – без частицы правды пропаганда не работает. Сталин в самом деле хотел бы напасть на Германию: чтобы стать самым главным на континенте. А потом – если дельце выгорит – и на Англию. И так далее – до «последней республики». Здесь автор умело аккумулирует капитал читательского доверия. Чтобы затем потратить его на строительство модернизированной потемкинской деревни для обогрева осиротевших без вождя люмпенов. То есть реализует главную задачу Проекта.

У тех, кто имеет привычку читать первоисточники, открытия В. Суворова интереса не вызывают. Ну да, Сталин был варваром и умел понимать мир исключительно как варвар. Кого можешь, сожри. Кого не можешь – сначала ослабь, а сожри потом. Если мог, но не сожрал – значит, трус и дурак. Сожрут другие, усилятся, а потом сожрут тебя… Коммунизм, нацизм, фашизм, исламский фундаментализм, антиглобализм – все это разного цвета идейная паранджа, которая всегда прикрывает рожу властного маньяка, чающего опрокинуть мир и возвыситься над развалинами. Что тут неожиданного? И для кого? Если только для бедного совка, измученного нарзаном марксизма-ленинизма.

На него, сердешного, и расчет.

Конечно, Сталин хотел. Конечно, прикидывал. Но – не решался. Мучился выбором между оборонной и наступательной стратегией. Делал взаимоисключающие шаги. 5 мая в Академии им. Фрунзе говорил о решительной наступательной войне, а за три дня до войны матерно орал на того же Жукова, который предлагал привести войска в полную боевую готовность: мол, тот не навоевался и хочет втравить СССР в драку с Гитлером ради новых орденов и званий… Боялся, надеялся.

Боялся войны сегодня и надеялся на войну завтра (в 1942 году?), когда сумеет подготовиться.

 

Кто и где лжет?

Большая ложь Суворова (по заслугам отнесенная историками подальше от науки и поближе к творчеству Фоменко или Дугина-Проханова) в том, что он нарочно путает «характерное время» процессов. Есть, само собой, еще куча сопровождающей мелкой лжи почти по каждому из фактов – но мы сейчас о главном.

В долгосрочном плане великий Сталин, конечно, думал о глобальной экспансии. Собственно, он только о ней и думал – как и положено человеку, свихнувшемуся на собственном величии. Но понимал, что пока слабо. И конечно, радовался, что Гитлер сцепился с бывшей Антантой. Это в суворовском тексте правда. А ложь в том, что мутная сталинская мечта, относящаяся к неопределенному будущему, подается как конкретная готовность конкретно ударить по конкретным целям в конкретный день 6 июля 1941 г. Что он, де, опережал Гитлера.

На самом деле нет, не был готов. И не опережал. Суворов вешает читателю лапшу на уши, чтобы подпереть актуальный для своей корпорации тезис: СССР был велик и благодетелен. Надо восстановить тогдашние номенклатурно-милитаристские порядки – и будет вам величие и щастье.

Идея может сработать только в глухом штреке. Где можно безнаказанно насиловать историю. В частности, историю финской войны, которая из-за сталинского облома стала спусковым крючком для войны Отечественной.

В. Суворов, «Последняя республика», АСТ, 1999:

«Красная Армия провела в Финляндии уникальную, беспримерную операцию. Красная Армия действовала так, как не действовал никто и никогда, а Гитлеру почему-то показалось, что Красная Армия действует плохо… Гитлеру надо было не зубоскалить, а отправить в Финляндию одну немецкую пехотную роту… Каждый, кто удосужился прочитать план «Барбаросса», знает, что ничего более глупого во всей человеческой истории придумано не было… вопрос об умственных способностях германских планировщиков в обсуждении не нуждается. Все и так ясно».

Рузвельт и Черчилль у него демонстрируют невероятную «степень предательства и политического кретинизма». То же самое – их дипломаты: «Британский посол в Москве сэр Стаффорд Криппс был глуп и болтлив…» Все, все кругом козлы. Кроме Сталина. Вот это, доложу я вам, голова. Ему бы Виктор Суворов палец в рот не положил. «Вы можете меня назвать любыми словами, но я восхищен и очарован Сталиным. Это был зверь, кровавое дикое чудовище. А еще – гений всех времен и народов».

Если надрыва становится чуть больше нормы, то пропаганда называется уже агитацией.

 

Оно было надо?

Но, может, так было нужно? Может, без финской войны не защитили бы Ленинград? Может. Во всяком случае, такая точка зрения благодаря тотальной пропаганде стала устоявшимся фактом общественного мнения. Социальной реальностью, которую приходится уважать.

Что не мешает видеть ее однобокость.

Прежде всего, произошедшее с Ленинградом и его жителями в 1941-1943 гг. едва ли можно назвать словом «защитили».

7 сентября 1941 г. немцы взяли Синявинские высоты, 8 сентября Шлиссельбург и замкнули Ленинград в полукольцо, с юга отрезав от Большой земли. Но форсировать Неву и двигаться дальше на север, к Финляндии, не стали. Более того, еще 5 сентября генерал-полковник Гальдер, глава Генштаба, разработавший план «Барбаросса», подвел промежуточный итог действиям на севере: «Наша цель достигнута». Назавтра, 6 сентября, Гитлер выпускает Директиву № 35. Ее смысл прост: если город будет взят, немцам придется кормить население. Поэтому Ленинград не брать! По предвоенным данным, численность жителей, включая пригороды, превышала 3 млн человек.

21 сентября Департамент внутренней безопасности Главного командования вермахта (обратите внимание – вопрос рассматривается уже службой тыла) предлагает фюреру несколько вариантов действий. Один из них: обнести город проволокой под напряжением с охраной из автоматчиков, через оставленные проходы выпустить женщин, стариков и детей на Большую землю (которая к тому времени уже будет под контролем Рейха), а мужчин оставить голодать внутри. Чтобы без рисков. Впрочем, вариант не слишком хорош, потому что среди голодающих славян возникнут эпидемии, которые могут затем перекинуться на немцев. Поэтому возможен другой вариант: подавив сопротивление, отступить и оставить город финнам – пусть делают, что хотят. Ответственность с Германии снимается. От такого предложения, однако, финны ловко увернулись: мол, наши прежние территории (с некоторой прибавкой) вплоть до Невы взяли бы с удовольствием, а от Ленинграда увольте. Хорошо бы его куда-нибудь переместить… Еще раз обратите внимание – проблема передачи города рассматривается с чисто организационной и политической точек зрения, но никак не с военной. Захотят финны – пусть берут. К сожалению, не хотят: мол, пусть немцы сначала проделают неприятную работу по его уничтожению.

Отсюда третий вариант: объявить, что, «поскольку Ленинград оборонялся подобно вооруженной крепости, его население следует рассматривать как военную цель, город герметически изолировать и обратить в пыль артиллерийскими обстрелами и бомбежкой».Ну а потом дымящиеся развалины можно будет сбросить тем же финнам. Вариант неважнец, потому что опять Германия крайняя. Бедные фашисты…

В общем, вопреки советскому курсу истории, умненькие-благоразумненькие гитлеровцы вовсе не собирались брать город, а вместе с ним лишние расходы и ответственность. Ну, если только через несколько месяцев, когда от голода, холода и постоянных обстрелов население радикально уменьшится. А 12 октября командование вермахта, опираясь на опыт боев в Киеве, вообще выпускает приказ, прямо запрещающий германским частям входить в городские кварталы Ленинграда или Москвы. Уничтожать на расстоянии.

Наше историческое мышление искажено. Замечательный писатель Виктор Астафьев еще в советские времена высказал мучительную для советского человека мысль: почему Сталин не сдал Ленинград?! Обязан был сдать. Обязан был спасти жизнь мирных, ни в чем не виноватых сограждан – в первую очередь детей, женщин и стариков. Они стали первыми жертвами блокады… Патриотическая общественность потом лет пять вытирала об Астафьева ноги за честно, как подобает русскому литератору, заданный вопрос.

Но на самом деле действительность отвратительней. Астафьев исходит из аксиомы, очевидной каждому советскому школьнику: Гитлер хотел взять, лязгал зубами, а Сталин (или советский народ) с угрюмой жестокостью (отчаянным мужеством), не считаясь с потерями, взять не позволял. Бил и бил по оскаленным зубам, в том числе мерзлыми детскими трупиками. Так было надо – говорит официальная история. Так было не надо – говорит Астафьев.

На самом деле схватка шла в ложном пространстве. Астафьев (а заодно и мы все) не знал, что Гитлер не собирался брать город. И тратить время и боеприпасы на «превращение в пыль» тоже не собирался. В гробу он его видал в буквальном смысле слова. Сдавать Ленинград было некому – за отсутствием желающих взять. Вожди стоили друг друга. Город и люди для них были фишкой в большой военно-политической игре. Позже, задним числом, бойцы пропагандистского фронта построили на женских и детских костях сагу, прославляющую сталинский полководческий гений: не отдал-таки врагу город Ленина!

В реальности фашисты на основе директивы № 35 и документа от 21 сентября приняли промежуточное решение: Ленинград не брать, русский флот (вполовину уменьшившийся за время отступления из Таллина) запереть, блокаду держать жестко, но экономно, обстреливать регулярно, но без надрыва. Пусть русские мерзнут, голодают, умирают и вообще чувствуют себя как дома. А над немцами не каплет. Акцент переносится на группы «Юг» и «Центр». Туда же уходит большая часть орудий и авиации. Превращать город в пыль не стоит труда. Достаточно для начала разбомбить Бадаевские склады с провиантом. Со своим населением Советская власть пусть разбирается сама.

Возвращаясь к Финской войне, вопрос следует задать по-другому: каким боком она помогла, по красивому выражению т. Сталина, «…закрепить безопасность Ленинграда и, стало быть, безопасность нашей страны»? Немцы, позвольте напомнить, пришли с юга, отнюдь не с Карельского перешейка. С финской стороны город не подвергался ни бомбардировкам, ни артобстрелам. Знаменитые таблички с указанием, какая сторона улицы безопасна при обстреле – одно из свидетельств тому, что их артиллерия молчала.

В патриотической историографии есть два объяснения: а) великий Сталин в 39-м так запугал финнов, что те по гроб жизни боялись голову поднять; б) великий Сталин так размочалил финскую военную машину, что у тех не осталось подходящих орудий. Интеллигенты-западники сумели выдвинуть лишь одно соображение: дядюшка Маннергейм, бывший царский генерал, хранил нежные чувства к Петербургу и потому велел не трогать.

И там, и там совковый подход, основанный на дефиците реального знания. Закон пропаганды: при отсутствии фактов социальная группа принимает (или выдумывает) то объяснение, которое легче ложится в рамки доминирующей мифологии.

Виктор Суворов и его конторские коллеги истребляют исторические факты смелее, чем врагов на поле боя. Поэтому им так нравится война. Что Малая, что Большая. Безопасное и выгодное занятие: неудобные явления отметай и игнорируй, а удобные высасывай из пальца. Пипл схавает. А не схавает, мы другого добра насосем. На войне как на войне!

Такое специфическое распределение обязанностей. Мой батюшка, покойник, всю войну прошедший рядовым, описывал его так: «Мы в мерзлых шинелях сдохнем на передовой, а особисты в овчинных полушубках с пулеметами у нас за спиной выживут. И потом будут рассказывать, как Гитлера победили».

Ну, что делать – такая жизнь. Но кому рассказывать? С кем и за что вести пропагандистскую войну? По всему выходит – со своим собственным народом; за право им безраздельно владеть и распоряжаться. Сказка о том, как сталинская прозорливость 1939 года помогла защитить Ленинград в 41-43 гг. есть замечательный пример такого апостериорного жанра.

Чем помогла? Как помогла? А вот помогла – и все!

Отброшенные Суворовым и казенной историографией действительные, а не пропагандистские факты о мотивах финской стороны вкратце таковы.

После заключения мирного договора с СССР (март 1940 г.) оружия у Финляндии было больше, чем до войны. Во время Зимней войны Англия, США, Швеция прислали ей около 500 самолетов и несколько сотен современных орудий. Кроме того, у финнов после разгрома ряда советских дивизий на руках было достаточно трофейного оружия. Так что стрелять по Ленинграду при желании было из чего. Бомбить тоже.

К сентябрю 1941 г. 36-й армейский корпус немцев на самом севере республики вышел к прежней советско-финской границе, изолировав п-в Рыбачий. После чего получил приказ остановиться, перейти к обороне и готовиться к зиме. Вопреки документально зафиксированной готовности и желанию войск наступать дальше.

Чуть южнее Третий финский корпус под командой генерал-майора Сииласвуо (в 1939 г. он был полковником и отражал атаки нашей 9-й армии в центральной Финляндии, о чем будет сказано ниже) в августе дошел до Кестеньги (это уже на нашей территории) и, встретившись с мужественной, но неглубокой нашей обороной, приостановился в 70-90 км от станции Лоухи на железной дороге Ленинград-Мурманск. Машина замерла на полпути. Что очень странно, учитывая важнейшую роль дороги для доставки американской и британской помощи из Мурманска и готовность войск атаковать. Тем более что задачей операции «Платиновый лис», как ее сформулировал Гитлер, была как раз изоляция Мурманска и блокировка транспортного коридора.

Маршал Маннергейм (не такой уж он был добрый дядюшка) требовал возобновить наступление и был к нему готов. Со стратегической точки зрения это очевидно: до дороги рукой подать, ее военное значение трудно переоценить. Но финское правительство не соглашалось. Разгадка, на самом деле, не военная, а политическая. США, сохраняя формальный нейтралитет, оказывали мощный дипломатический нажим на Хельсинки, не позволяя перекусить такую близкую и такую важную магистраль. Давление достигло максимума 27-28 октября 1941 г., когда Америка начала массированную дипломатическую атаку с целью принудить Финляндию к сепаратному миру с СССР. Генерал-майор Сииласвуо, войскам которого было легче прочих решить боевую задачу, получив информацию из Хельсинки, отказался взять на себя ответственность за срыв возможности заключить мир с восточным соседом (Chris Bellamy. Absolute War…). Фашисты же без кооперации с Финляндией мало что могли сделать на этом театре, не рискуя превратить республику в союзника России при поддержке США.

Кроме того, Гитлер опасался высадки британского десанта в норвежском тылу, и потому предпочел законсервировать операцию, чтобы сконцентрироваться на главных направлениях удара много южнее. А после вступления США в войну в декабре 1941 г. ему в Финляндии тем более стало не до наступления.

Ситуация зависла в состоянии «ни войны, ни мира». Финское правительство не хотело ссоры ни с Германией, ни с США. И с СССР тоже. Этот фрагмент истории начисто вырезан из нашей национальной памяти. Мы о нем не знаем. Много слышали про мужественную оборону Рыбачьего (это правда), но плохо представляем себе контекст, в котором она происходила.

Аналогичным образом шли дела вокруг Ленинграда. Финны довольно легко вернули утраченные территории, к декабрю конролировали Петрозаводск, вышли к Онежскому озеру и реке Свирь. На Карельском перешейке они уже к 10-11 ноября вернулись на довоенную границу в 35-70 км от Ленинграда. И опять остановились. Дорого оплаченные территориальные приобретения 1939 г., включая базу на Ханко, когда пришло время реально, а не в пропагандистском раже обеспечить «безопасность Ленинграда», оказались ни к селу ни к городу.

Бойцы идеологического фронта этот скромный момент, естественно, игнорируют. Обильно замазывая брешь рассказами про героизм защитников. Героизм-то был, а вот где была хваленая стратегическая дальновидность?

Сохранив мир в 1939 г., Россия к 1941 г. весьма вероятно, имела бы на севере союзника, лояльного антигитлеровской коалиции и могла бы использовать освободившиеся войска для защиты своих центральных и южных районов. При союзе или хотя бы нейтралитете со стороны Финляндии Ленинград и его жителей, возможно, удалось бы отстоять на самом деле (не позволить взять в кольцо), а не в героической сказке для патриотов младшего возраста.

Не говоря уже про наши потери на финской войне и про то, что без нее, скорее всего, не было бы и катастрофы 22 июня 1941 г.

Тогда – зачем? Да все затем же: что можешь сожрать – сожри. А дальше видно будет. Кого потом волнует судьба проглоченных территорий? Сожрал – ресурсы изъял – переварил – усилился – готов сожрать следующего. Вот и вся варварская гениальность. А что сзади остается, не замечали? Ни на одной из присоединенных к СССР территорий (может, за исключением Тувы и Таджикистана) условия жизни и экономического развития от попадания под Сталина не улучшились. Уж в Европе точно. Прибалтика? Калининград? Восточная Германия? Польша? Далее по всем пунктам. Благо, есть с чем сравнивать.

А в самом конце списка – сама Россия, которую они переваривают аж с 1917 года. Это действительно надо уметь: жрать заживо, и еще льстивые сказки рассказывать. Вместо наркоза. Про победу в Финляндии, про ее благотворные последствия, про Руководящую и Направляющую силу, про то, как нам все завидуют, а мы идем себе решительной поступью от свершенья к свершенью…

Куда в итоге пришли – обратили внимание?

Ну, так это презренная действительность… Низкая истина. А мы, как положено великому подземному народу, желаем возвышающего обмана и гордимся нашим самым глубоким в мире информационным штреком. А главное – его доблестной охраной.

Оценка Суворовым финской кампании 1939-40 гг. проста и льстива: «…С точки зрения чисто военной это была блистательная победа, равной которой во всей предшествующей и во всей последующей истории нет ничего».

Понятно, что врет. Но хотелось бы конкретики. Такой ли уж Гитлер непроходимый идиот и зубоскал? Может, наоборот, это нас с вами весельчаки из Конторы держат за баранов? Исходя из благого намерения резать или стричь.

И главное, так ли уж они неправы в подобном к нам отношении?

 

Как было дело?

Первоначально вторжение в Финляндию планировалось силами одного Ленинградского военного округа под командованием генерала Мерецкова. Под его началом было примерно 450 тыс. бойцов, 23 стрелковых дивизии, около 2000 танков и 1000 самолетов. Преимущество столь очевидное, что, по свидетельству маршала Василевского (К. Симонов. Глазами человека моего поколения. М., АПН, 1988), Генштаб не трогали, чтобы не отвлекать от более важных дел. Однако скоро стало ясно, что Мерецков буксует. Ленинградский округ был преобразован в Северо-Западный фронт, война приняла общесоюзный масштаб. Пришлось подключить и Генштаб.

Всего к концу кампании, по данным Минобороны (Г.Ф. Кривошеев. Россия и СССР в войнах ХХ века. Потери Вооруженных сил. М., Олма-пресс, 2001), было занято 916 613 человек. С учетом предшествующих потерь, видимо, итоговое число более миллиона. Впрочем, к цифрам военного статистика Г.Ф Кривошеева следует относиться примерно как к обещанию 27-го Съезда КПСС удвоить экономический потенциал к 2000 г. или В.В. Путина сделать то же самое к 2010-му. Но других цифр у нас все равно нет. По крайней мере, официально.

916 тысяч – это примерно четверть всего населения Финляндии и втрое больше ее армии. А также вдвое больше первоначального войска, которому предписывалось по-быстрому разобраться с дядюшкой Маннергеймом.

Впрочем, авторский коллектив Г.Ф. Кривошеева задним числом оценивает финскую армию «включая подготовленный резерв» не в 300, а в 600 тыс. человек. Лукавит, конечно. Дело проверяется на пальцах – при минимуме желания. Пусть все население предвоенной Финляндии приблизительно 4 миллиона. Из этого числа надо вычесть примерно треть стариков и примерно четверть детей. Дееспособных взрослых, стало быть, остается 1,7 миллиона. Делим пополам – выходит, грубо, 850 тыс. боеспособных мужчин. Если считать таковыми всех, не достигших пенсионного возраста. Страна, где в армии 70% мужского населения (600 тыс. из 850), экономически существовать не может. И воевать тем более: тыл отвалится. Даже в СССР, при почти двухсотмиллионном населении и массовой мобилизации в 1941-42 гг., численность армии не превышала четырех-пяти миллионов.

Или, может, г-н Кривошеев имеет нам сказать, что уровень милитаризации и мобилизации Финляндии в 1939 г. превышал таковой в СССР образца 1941-42 гг.? Да бог его знает, что он имеет нам сказать. Что взять с исследователя, расчеты которого исходят из долгих предварительных рассуждений про агрессивные замыслы финской военщины (развеянных, как мы видели, лично т. Сталиным еще в 1940 г.).

Ладно. Так уж устроена совковая пропаганда – нос вытянешь, хвост увязнет. Историк (это несколько иная работа, чем пропагандист).

Курт фон Типпельскирх, напомним, оценивал финскую армию в 300 тыс. человек. Премьер-министр Черчилль – в 200 тысяч. Эти цифры выглядят более правдоподобными. Соотношение три к одному (916 тыс. наших против 300 их) – вообще говоря, правильное для атакующей армии. Только позвольте два замечания. Во-первых, почему бы с этого соотношения не начинать сразу, коль скоро финская кампания так мудро задумывалась и блистательно проводилась. Во-вторых, почему в оборонительном 1941 году замечательно организованная, победоносная советская армия несла потери вдесятеро большие, чем атакующий Гитлер?

Да то ж от избытка сил и гениальности т. Сталина, который готовился к наступательной, а не к оборонительной войне!! – жизнерадостно объясняет Виктор Суворов.

Ну да. Мы-то, допустим, верим. Вот только Гитлер, козел, не поверил. Себе и нам на беду. И нашу избыточно сильную и мудрую армию гонял по матушке-России в хвост и в гриву, пока она наконец не научилась воевать. Невероятно дорого заплатив за науку. У него, кстати, наступающие войска при необходимости быстро и организованно переходили к обороне. Что при квалифицированном управлении, рискну предположить, не есть задача непосильной сложности.

А при неквалифицированном – что оборона, что наступление одинаково захлебываются в кровавых соплях. Если быть честным, то лишь гигантские размеры территории и демографической базы (плюс, несомненно, яростное упорство руководства во главе со Сталиным и еще русский характер) позволили выстоять. За счет – это тоже несомненно – народа, который щедро расплачивался кровью за промахи и прорехи Руководящей и Направляющей силы, допустившей приход войны на нашу землю. Чего политическое руководство обязано было не допускать.

Одна из таких прорех – финская эпопея.

В первой половине ноября на Карельский перешеек направили комиссию под началом известного советского артиллериста Николая Воронова (впоследствии Главный маршал артиллерии, автор книги воспоминаний «На службе военной», М., Воениздат, 1963). По итогам рекогносцировки его пригласили Мерецков, Кулик и Мехлис, на которых было возложено боевое и политическое обеспечение финской кампании. Замнарком обороны Геннадий Кулик спросил, сколько потребуется орудий и снарядов. Воронов резонно ответил, что все зависит от характера боевых действий – наступать или обороняться, от тактики и от продолжительности боев.

«…Между прочим, сколько времени отводится на операцию?

– Десять – двенадцать суток.

– Буду рад, если удастся все решить за два – три месяца.

Мои слова были встречены язвительными насмешками. Г.И. Кулик приказал мне вести все расчеты с учетом продолжительности операции 12 суток».

Видимо, исходя из этих же победительных установок, планировщики не озаботились обеспечением армии теплой одеждой. Отсюда дремучие солдатские слухи, что большевики (а может, вредители) специально держали живую силу в легких шинелях, чтобы та быстрей ломилась вперед…

К 6 декабря, после недели боев, танки Мерецкова только преодолели первую полосу препятствий («полосу обеспечения» или «предполье») перед линией Маннергейма на Карельском перешейке и приблизились к главной зоне противотанковых сооружений. Зато на севере уже взяли Петсамо. Хуже всего было посредине, где перед 163-й стрелковой дивизией стояла задача разрубить Финляндию надвое, выйти к Ботническому заливу и изолировать север от юга (это, кстати, к вопросу об ограниченной, якобы, цели «отодвинуть границу от Ленинграда»). Войска за четыре дня прошли около 50 км и завязли в снегу под постоянным огнем легких финских соединений.

14 декабря командир 9-й армии М. Духанов получает в распоряжение резервную 44-ю дивизию под командованием А. Виноградова общей численностью около 17,5 тыс. человек. Прямо из Житомира, в легком осеннем обмундировании. Лишнее свидетельство тому, что война уже к середине декабря вышла за пределы Ленинградского ВО. Украинская дивизия с ходу брошена в бой. Но прогресса по-прежнему нет. Закипает штабная истерика. 19 декабря штаб 9-й армии получает телеграмму за подписями Главнокомандующего Ворошилова, Члена Главного Военного Совета Сталина и начальника Генерального штаба Шапошникова. Предписано срочно силами 44-й дивизии вызволять 163-ю. Что и так уже делается. Любой ценой не допустить окружения и плена. «…За возможную катастрофу будете отвечать лично». Отметим: термин «катастрофа» введен в оборот не буржуазными фальсификаторами, а тт. Ворошиловым и Сталиным.

В 20-х числах декабря финские радисты перехватывают распоряжения штаба 9-й армии, от большого ума сделанные напрямую, без шифра. Нашим командирам явно не до грибов и столь же явно не хватает квалификации. Бдительный комиссар Мехлис пишет донос: теперь, по крайней мере, ясно, на кого валить. Вскрыто очередное гнездо вредителей.

Финны, и без того читавшие советскую тактику как открытую книгу, делают все, чтобы не допустить встречи дивизий. И преуспевают. Перерезают дороги, окружают наших в заснеженных лесах и методично отстреливают, разбивая на небольшие группы вместе с неповоротливой в снегах тяжелой техникой. Задача понятна: не дать пополнить запасы горючего, боеприпасов, продуктов и живой силы. Тактика получила название «мотти» – от финского словца, означающего заготовку дров. Отрезаешь и колешь. Отрезаешь и колешь…

Начиная с полевых кухонь. Два-три дня без еды в осенней шинели при морозе под 40 градусов – и готово. В первой декаде января голодную, обмороженную и измученную 163-ю дивизию раскололи на щепочки и бросили замерзать в лесу. Теперь все внимание к 44-й. Еще 4 января ее командир Виноградов просит разрешения отступить. К этому моменту 9-я армия уже имеет другого начальника – Василия Чуйкова, будущего маршала. Чуйков, на скорбном опыте приученный к осторожности, запрашивает дозволения сверху. Не из Ленинграда, а из самой Москвы: маленькая победоносная война давно разрослась в кровавую общенациональную драму. На согласование уходит два дня. Отступить разрешают, но при условии вывода всей техники. Очень своевременное требование – техника уже брошена бегущими войсками. К 7 января, когда дивизия все-таки выбирается назад к советско-финской границе, из ее личного состава 1001 человек убит, 1512 ранены и обморожены, 2243 без вести пропали. Потери вооружения и техники: 4340 винтовок, 1235 револьверов и пистолетов, около 350 пулеметов, 30 пушек 45-мм, 40 пушек 76-мм, 17 гаубиц 122-мм, 14 минометов и 37 танков. 40 процентов бойцов вернулись с пустыми руками, побросав винтовки. На полк приходится примерно по тысяче бойцов. 1057 раненных и обмороженных направлены в госпиталь.

Многих раненых бросили в лесу замерзать.

По финским данным, в плен взято 1300 человек. Организатор «мотти-войны», тот самый полковник Сииласвуо (Siilasvuo), так описывает результаты:

«…Мы захватили немыслимо большое количество военных материалов, о которых наши части не могли мечтать даже во сне. Досталось нам все вполне исправное, пушки были новые, еще блестели… Трофеи составили 40 полевых и 29 противотанковых пушек, 27 танков, 6 бронеавтомобилей, 20 тракторов, 160 грузовых автомобилей, 32 полевые кухни, 600 лошадей.

Получив за победу звание генерал-майора, он вместе с трофейной техникой был переброшен к городку Кухмо, где в окружении находилась 54-я дивизия генерал-майора Гусевского. Здесь Сииласвуо впервые позволил попробовать воевать «правильно» – перед атакой по окруженным русским было выпущено более трех тысяч снарядов (в том числе трофейных русских же). Впрочем, идти в лобовую атаку малые числом финны позволить себе не могли, и 54 дивизия, удержав позиции, досидела в окружении до мирного договора. Это когда, по выражению Сталина, «они встали на колени, мы уступили…»

Меж тем комиссар Мехлис привычными средствами восстанавливал боеспособность отступивших частей. Командир 44-й дивизии Виноградов, начальник штаба Волков и начальник политотдела Пахоменко, с грехом пополам выбравшиеся из снежного ада, куда их бросили, даже не снабдив зимней одеждой, отданы под трибунал. Суд, по отчету Чуйкова и Мехлиса, длился 50 минут. Все признали себя виновными в «подлом шкурничестве» и были расстреляны перед строем 11 января 1940 г.

Когда к своим вышли обмороженные остатки 163-й дивизии, репрессии ограничились расстрелом командира 662-го полка Сарова (Шарова? – в разных источниках фамилию пишут по-разному), его комиссара Подхомутова и командира батальона Чайковского. К апрелю 1940 г. в кадровом составе 163-й дивизии оставалось лишь 753 человека. Всего же в боях за центральную Финляндию наши потери составили около 23 000 против 800 человек с финской стороны. По другим оценкам, наши потери здесь превысили 35 000.

В целом, по сводке Г.Ф.Кривошеева, потери РККА составили 333 084 человека, из них безвозвратных 95 348. Больше всех потеряла даже не 9-я армия, а 15-я, которая только за один месяц с 12 февраля по 13 марта утратила 49 795 человек, из них 18 065 безвозвратно.

Число безвозвратных потерь (убитых и без вести пропавших) с советской стороны сильно колеблется у разных авторов, главным образом в интервале от 100 до 200 тысяч. Эту цифру можно умножить на три, чтобы получить оценку числа раненых и обмороженных. Но, вообще говоря, игра со статистикой имеет мало смысла: слишком много вранья и слишком мало документов. Что само по себе характеризует страх советской власти перед правдой. Если до сих пор не известна (?!) судьба командующего 163-й дивизии генерал-майора Зеленцова, который, кажется, все-таки вышел к своим и потом как бы исчез – то что говорить о рядовых. Наивно выглядит попытка Г.Ф Кривошеева изобразить строгость, предлагая цифры потерь с точностью до человека. Куда уж там…

Виктор Суворов: «… Блистательная победа, равной которой во всей предшествующей и во всей последующей истории нет ничего…»

Пропаганда – она и есть пропаганда. Но все-таки как глубоко и масштабно, по-сталински, надо презирать свой народ (живых и убитых) и своего читателя, чтобы кормить его такими помоями. Однако ведь едят! А многие еще и похрюкивают. Социология…

Конечно, все происходившее было отлично известно и немцам, и англичанам, и американцам. Взгляды европейцев с изложением большого количества не упомянутых здесь неприятных фактов представлены в книге Э. Энгл и Л. Паананен «Советско-финская война» (М., ЗАО Центрполиграф, 2008).

Но все это мимо социума. И даже мимо высшего руководства. Хрущеву, например, известно было немного. Хотя он понимал, что дело плохо. Мудрено было не понимать.

«Хорошо помню, как Сталин с горечью, грустью и иронией рассказывал мне, как протекала война… «Там глубокие снега, идут по ним наши войска, в частях много украинцев, воинственно настроенных: «А де тут хвинны?». Вдруг сзади раздаются очереди из автоматического оружия. Наши люди падают. Это финны избрали такую тактику борьбы в лесах…»

Что ж, довольно толковое описание «мотти-войны». Отражает действительность. Но только не для всех. Широкой патриотической общественности, чтобы понимать причины Большой войны, истинные боевые кондиции РККА и истинную роль Руководящей и Направляющей силы, было бы небесполезно прочесть все это в учебнике. Но в учебниках у нас гремят барабаны в стиле В. Суворова и умело руководит страной эффективный менеджер. Как в свое время добро щурился Владимир Ильич Ульянов, угощая чайком ходоков…

Еще Хрущев: «…После зимы 1939-1940 г.г. в стране было сравнительно мало людей, которые по-настоящему знали, как протекали и к чему политически привели военные действия против Финляндии, каких жертв потребовала эта победа, совершенно несоизмеримых с точки зрения наших возможностей, каково реальное соотношение сил… Помню, как один раз Сталин во время нашего пребывания на его ближней даче в пылу гнева… очень разнервничался, встал, набросился на Ворошилова. Тот тоже вскипел, покраснел, поднялся и в ответ на критику Сталина бросил ему обвинение: «Ты виноват в этом. Ты истребил военные кадры». Сталин ему соответственно ответил. Тогда Ворошилов схватил тарелку, на которой лежал отварной поросенок, и ударил ею об стол. На моих глазах это был единственный такой случай. Сталин в первую голову чувствовал в нашей победе над финнами в 1940 г. элементы поражения. Очень опасного поражения, которое укрепляет наших врагов в уверенности, что Советский Союз – колосс на глиняных ногах…»

«Виктор Суворов» в широком смысле слова, как пропагандистский проект, все это прекрасно знает. Знает истинную цену финской войне, настоящую цену сталинской прозорливости, резоны, по которым Гитлер напал, причины, по которым Сталин оказался не готов. Но еще лучше он знает золотое правило совка: населению не говорить. Иначе прощай сплоченность, мобилизация, готовность на труд и на подвиг. Знание о провальных итогах Малой войны и ее роли в развязывании войны Большой означало бы, что славное племя партийно-чекистской номенклатуры в погонах и без погон, с усталыми и добрыми глазами, с прослушкой в телефоне и счетом в зарубежном банке на самом деле зря кушало и кушает свой (вернее, наш с вами) хлеб. Поэтому это знание запрещено.

Воспевая сталинскую (бюрократическую и силовую) индустриализацию, сталинские (бюрократические и силовые) военные победы, они аккуратно подводят нас к мысли о необходимости дальнейшего воспроизводства себя (бюрократов и силовиков) во имя подъема России с колен по советскому образцу. Увы, их блистательный образец существует только в недокормленном воображении изолированного от действительности населения.

Вот вам и разгадка – тривиальная, как вся их величественная брехня. Задача Проекта – опять взгромоздиться на шею страны и народа, поудобней устроиться, ножки свесить и, нагнувшись к уху, навевать ему сон золотой. Про славные сталинские времена, когда люди из казенных кабинетов вкусно ели и сладко пили, геройски посылая на убой миллионы соотечественников.

Эх, хорошо было!

Вот как понимает политический момент конца 90-х патриот Виктор Суворов:

«Я обращаюсь к солдатам, сержантам и офицерам ВДВ, к доблестным морским пехотинцам, к милым моему сердцу бойцам Спецназа.

– Братцы! Речь – о чести нашей Родины. И никто, кроме вас, ее не защитит… Братья-десантники, вам намекнуть, что надо делать? Или, может быть, вы будете честь свою защищать без подсказок? А заодно и честь своей Родины.

«Честь Родины» в устах участников Проекта – это эвфемизм для обозначения корпоративных интересов Конторы в широком смысле слова. Они так привыкли рвать на груди тельняшку в нелегких условиях ТВ-студий и ветеранских клубов, что даже не замечают, как странно это звучит из Лондона, где, согласно легенде, обитает изменивший присяге перебежчик Виктор Суворов.

Такие дела, братцы-десантники.

Мне почему-то кажется, если бы Суворов действительно порвал с Конторой, у него было бы больше шансов лежать рядом с Литвиненко, чем издавать в России патриотические книжки массовым тиражом.

Вторая часть «Последней Республики» получилась не столь актуальной. Братья и сестры В. Суворова вернулись к власти более умным путем. Хотя – надо отдать должное – не без косвенной поддержки со стороны такого рода литературы, которая создавала определенный общественный настрой.

Ныне их корпорация счастливо распоряжается отечественными ресурсами в масштабах, дотоле неведомых – поскольку рыночная экономика эффективней советской. Однако морские пехотинцы, милые сердцу бойцы спецназа и прочие рядовые витязи опять плотно сидят в дураках. Что вполне предсказуемо, ибо полностью соответствует канонам Проекта. Так было с пролетариатом и крестьянством у Ленина-Сталина, так сложилась судьба одураченных Гитлером борцов за Великую Германию, так сегодня живут и умирают идейные последователи крайнего исламизма, чучхеизма и всякого прочего дерьма, которое напридумывали вожди и вождишки для обеспечения своих непомерных и ничем (кроме нашей глупости и их самомнения) не обоснованных претензий.

Впрочем, сочинители из профсоюза В. Суворова своих клиентов не забывают. Время от времени подбрасывают идеологической лапши для ушей – благо стоит недорого. Многим вполне хватает для счастья.

Что, собственно, и требовалось доказать.

 

А приоритеты?

СССР, конечно, победил Финляндию. Еще бы. А потом и Гитлера тоже. Надломив при этом народу демографический хребет, выжав все соки и навсегда (?) лишив его нормальных человеческих стимулов к жизни. Простой и возвышенный смысл человеческого бытия был подменен пропагандистской трещоткой, с которой заинтересованные товарищи до сих пор лезут нам в душу.

Есть скучная правда: Советский Союз был узко специализированной машиной для насильственного завоевания и переваривания территорий и народов. Очень грубой и неповоротливой, но зато исключительно большой и сильной. Поэтому войну он, хотя с огромными потерями, выиграл. Но последующий мир безнадежно проиграл. Потому что к миру был неприспособлен. Нельзя однажды переваренную пищу жрать еще и еще раз. Нехорошо и некрасиво. Надо хоть изредка давать народам и территориям роздых и свободу, чтобы они смогли придти в себя, заново научиться радоваться жизни и нагулять чуть-чуть жирка…

Ну, а потом можно и по новой…

Русскому народу и русским территориям от Сталина досталось больше всех. 10-15 лет для восстановления явно мало. Но товарищам с трещоткой не терпится. Изголодались, сердешные.

Здесь, пожалуй, одна из самых мерзких особенностей путинского реванша: ради своих корпоративных интересов они лишают страну подлинной истории. И следовательно, возможности разумно выбирать приоритеты на будущее.

Вот у финнов с приоритетами все оказалось в порядке. На оккупированной Сталиным территории республики до 1940 г. проживало 12% населения. Им предложили на выбор – стать гражданами СССР или бросить жилища и бездомными уйти на территорию униженной, урезанной, но свободной «буржуазной Финляндии». Все без исключения ушли, оставив большевикам 40 000 запустелых фермерских хозяйств. Многие были сожжены владельцами.

Прошло 70 лет. Сегодня каждый может сравнить состояние территорий, хозяйства и качества жизни по ту и по эту сторону границы.

Земля, ландшафт, окружающая среда простодушны. В отличие от г-на Суворова и его коллег, они врать не умеют. Это оставляет основания для осторожного оптимизма. Даже если у людей напрочь отдавлены мозги, глаза все-таки остаются.

Хотя не у всех. Например, горячо любимый мною А.П. Паршев (молочный брат Виктора Суворова, в текстах которого множество милых деталей и совпадений свидетельствуют, что их писала одна и та же шкодливая рука – или как минимум рука одного и того же ведомства) с чисто суворовским пафосом убеждает читателя, что финская экономика вот-вот развалится и они прибегут к нам занять керосинчику… По той же универсальной причине: финны – идиоты. Ушли из СССР! А полковник Паршев – он умный. Он так в совке и остался. Охранять священные рубежи.

Ну, патриоты же. Врут, как дышат. Иногда даже кажется – сами верят.

Как бы нам к Финляндии в скором времени не пришлось бежать с просьбой поделиться технологиями. А заодно и погреться.