«Длань народной Немезиды»

Со времени Бородина народная война против наполеоновского нашествия приобретала все большую силу и размах. Это вскоре в полной мере ощутили на себе войска Наполеона. Но пока они, хотя уже и понесшие немалый урон от русской армии и партизанской борьбы, были еще полны оптимизма, веры в полководческий талант Наполеона, его непобедимость. Тем более, что французская армия подходила к стенам Москвы. Культ «маленького капрала» в армии был очень велик. Но сам Наполеон понимал, что он еще далек от осуществления своих планов, поставленных в начале похода на Россию. В этой войне многое шло вопреки его замыслам и расчетам. Его план стремительной войны, завершающейся блистательным миром, не был осуществлен. Не он управлял ходом войны, не он выбрал место генерального сражения. Покидавшая Москву русская армия не была им разбита. А при такой ситуации ему трудно было рассчитывать диктовать из Москвы русским свои условия мира. События ближайших недель это полностью подтвердили…

В ночь на 2 (14) сентября в русских войсках был зачитан приказ Кутузова об отступлении. Ранним утром первые военные части вступили в Москву, чтобы, пройдя через нее, оставить город. С тяжелым чувством шли солдаты и офицеры по улицам и площадям древней столицы. Многие тысячи жителей провожали уходившие войска то полными мольбы, то горящими жаждой мщения врагу взглядами. Чувства и настроения, которые тогда переполняли сердца солдат и офицеров, раскрыли многие участники войны 1812 г. Ярко написал о них С. Г. Волконский: «Кровь кипела во мне, когда я проходил через Москву… Помню, что билось сердце за Москву, но и билось также надеждою, что Россия не в одной Москве и что с ожидаемыми подкреплениями, с твердостью духа армии и простого народа русского отомстим сторицею французам, которых каждый шаг вовнутрь России отделял от всех их запасов и подкреплений…». Молодой офицер А. В. Чичерин тогда же записал в своем походном дневнике: «Древние башни Москвы, гробницы моих предков… все взывало ко мне, все требовало мести».

К концу дня Москва была оставлена русскими войсками. В нее вошли передовые части корпуса Мюрата. Вместе с русскими войсками из города ушла основная часть жителей. Из 270 тыс. населения Москвы в ней осталось не более 10–12 тыс. человек. Огромный людской поток заполнил дороги за Москвой. Москвичи оседали в деревнях и городах, отдаленных от военных рубежей, многие из них шли в партизанские отряды, численность которых возрастала, действия активизировались.

Тщетно ждал Наполеон на Поклонной горе депутации «московских бояр» с символическими ключами от города. Этот ритуал должен был показать покорность Москвы победителю. Не дождавшись депутации, Наполеон на следующий день проехал по пустынному Арбату в Кремль. Мечты французского императора о триумфальном вступлении в Москву не сбылись. А. С. Пушкин писал:

Современники хорошо понимали, что пребывание наполеоновских войск в Москве сыграло для них роковую роль. Не случайно Пушкин подчеркнул, что в Москве Наполеон «последним счастьем упоенный…»

Заметим, что не получилось триумфального вступления в 1808 г. в Мадрид и брата Наполеона — Жозефа, посаженного на испанский престол французскими войсками. При занятии испанской столицы французами население массами уходило из города. Улицы и площади Мадрида оказались пустынными, окна и двери в домах заколочены. Вместо праздничного звона в церквах, который требовали французы от оставшихся в городе звонарей, над Мадридом несся погребальный звон. Вражда и ненависть испанцев к захватчикам нарастали изо дня в день. С подобным явлением, но еще в значительно больших масштабах, теперь Наполеон столкнулся в России. Присутствие наполеоновских войск в Москве поднимало дух народного сопротивления, готовность народа самоотверженно защищать свое Отечество.

Александр I не смог постичь стратегических замыслов Кутузова и всю ответственность за оставление Москвы взвалил на главнокомандующего. Между тем царь и все те, кто в правительстве непосредственно отвечали за своевременное подкрепление русской армии у стен Москвы новыми силами, невыполнением распоряжений Кутузова как раз и создали обстановку, которая привела к ее оставлению без боя. Реально оборона Москвы была бы возможна при решимости Ростопчина пойти на чрезвычайные меры: открыть московский арсенал и вооружить жителей. Но он, как подчеркивает П. А. Жилин, выражая классовые интересы «реакционных кругов дворянства, предпочел оставить противнику десятки тысяч ружей, более сотни орудий, боеприпасы, чем вооружить ими народ».

В то время как русские войска отходили за Москву, Кутузов уже разрабатывал общий план разгрома наполеоновской армии. Мудрый полководец был уверен в скором наступлении перелома в ходе войны. Совершив знаменитый марш-маневр русских войск, Кутузов резко изменил стратегическую обстановку. Выйдя из Москвы по Рязанской дороге, русские войска по распоряжению главнокомандующего затем повернули на Калужскую дорогу и расположились лагерем у села Тарутино. Этот обходной маневр имел огромное значение: он дезориентировал Наполеона относительно движения русских войск, отрезал его от военных и продовольственных запасов, сосредоточенных в районах Калуги, прикрыл дорогу на Тулу с ее оружейными заводами, а также обеспечил сообщение с южными районами страны — основными поставщиками продовольствия и других ресурсов для армии. За время пребывания русской армии в Тарутине ее численность достигла 120 тыс. человек.

После оставления Москвы и подготовки Кутузовым перехода в контрнаступление особенно ярко раскрылся национально-освободительный, народный характер войны. Несмотря на то что классовый антагонизм между крестьянами и помещиками не стирался, что существовали различия в политических взглядах офицеров, возрос единый порыв армии и народа разгромить захватчиков, изгнать их из Отечества. По словам Н. М. Дружинина, «вынужденные уступки Александра I и правильная политика Кутузова облегчили этот процесс национального объединения во имя освобождения Родины от угрожающей опасности». Он проявился как в действиях русской армии, в размахе партизанского движения, так и в помощи народных масс по снабжению армии вооружением, теплой одеждой, что было особенно важно в осенних условиях, накануне перехода в контрнаступление. Но правительство плохо обеспечило армию для преследования врага в осенне-зимних условиях. Штабу Кутузова приходилось нередко подменять собой государственные учреждения России, заботясь о резервах, вооружении и питании армии. Эти задачи становились посильными и выполнимыми лишь при поддержке армии народом. Тогда же окрепли связи массовых партизанских отрядов с армией, расширилась сеть войсковых партизанских отрядов, изменился характер боевых операций: вместо оборонительных они становились наступательными.

Кутузов говорил, что каждый день, проведенный русскими войсками в Тарутинском лагере, «был золотым днем для меня и для войск, и мы хорошо им воспользовались». По его распоряжению Дунайская армия, находившаяся до конца июля в Валахии, в середине сентября на Волыни соединилась с 3-й Западной армией А. П. Тормасова. В связи с отзывом его в Главную квартиру русских войск командование соединенными армиями Кутузов поручил адмиралу Чичагову. Так в тарутинский период Кутузовым была произведена перегруппировка войск, сконцентрированы силы для нанесения решительного удара при переходе в контрнаступление. Основная часть русских войск находилась в районе Тарутина, объединенная 3-я Западная армия — у Любомля, корпус П. X. Витгенштейна — в районе Полоцка и корпус Ф. Ф. Штейнгеля — под Ригой.

Тарутинской группировке войск противостояли главные силы наполеоновской армии, находившиеся в Москве. Отдельные корпуса Нея и Жюно располагались в Богородске (ныне г. Ногинск), Можайске, Верее. Корпусу Витгенштейна, оборонявшему петербургское направление, противостоял корпус маршала Макдональда. В Полоцке находился корпус маршала Сен-Сира; восточнее Варшавы — группировка войск под командованием австрийского фельдмаршала Шварценберга. В нее входил саксонский корпус генерала Ж. Ренье.

Готовя переход армий в контрнаступление, Кутузов разрабатывал план нанесения главного удара, участия в наступлении группировок войск левого и правого флангов. Действия войск на широком фронте должны были выполнить основную задачу наступления — окружение и затем уничтожение наполеоновской армии.

В тарутинский период Кутузовым было много сделано для вооружения крестьянских партизанских отрядов, которые раньше обычно вооружались сами. Еще в своем первом обращении к жителям Смоленска Кутузов, приветствуя народную борьбу, призывал к вооружению собственными силами. Теперь он смог оказать помощь в вооружении отрядов народного сопротивления, наладить их взаимодействие с войсковыми частями.

Во время подготовки контрнаступления Кутузов прибег к особой форме ведения боевых действий. «Поелику ныне осеннее время наступает, — писал Кутузов, — чрез что движения большою армией делаются совершенно затруднительными, наиболее с многочисленною артиллериею, при ней находящеюся, то и решился я, избегая генерального боя, вести малую войну». В понятие малая война Кутузов вкладывал весьма глубокое содержание. Оно предусматривало действия не только небольших войсковых отрядов и ополчения, но и народных партизанских отрядов. Ратники Московского, Смоленского, других ополчений и казачьи полки влились в армию, принимали участие в боевых действиях, в том числе в составе отрядов войсковых партизан. Они блокировали противника в Москве и прикрывали свою армию, готовившуюся к наступлению. Объединенные единым замыслом действия войск, ополчения, партизан приобрели стратегическое значение.

Организация войсковых партизанских отрядов началась еще во время соединения двух армий под Смоленском. Тогда объединенные Казанский драгунский, Ставропольский, Калмыцкий и три казачьих полка начали действовать в районе г. Духовщины. По оставлении Москвы им поручалось прикрытие петербургского направления. Кутузов предписал этому соединению не только занять дорогу на Тверь, но и вести наблюдение за французами на Ярославской и Владимирской дорогах. Его отдельные группы высылались к Рузе, Можайску, Гжатску.

Интересно отметить, что в этом партизанском соединении находился С. Г. Волконский. После ухода французов из Москвы он со своим летучим отрядом одним из первых вступил в Москву. Там подполковник Волконский был назначен командиром партизанского отряда, состоявшего из 300 человек. Он действовал в районе Духовщины и Смоленска.

Настоящей грозой для французов был отряд Дениса Давыдова. Этот отряд возник по инициативе самого Давыдова, подполковника Ахтырского гусарского полка. Вместе со своими гусарами он отступал в составе армии Багратиона к Бородину. Страстное желание принести Родине еще большую пользу в борьбе с захватчиками побудило Д. Давыдова «просить себе отдельный отряд». В этом намерении его укрепил М. Ф. Орлов, рассказавший после возвращения из Смоленска о беспорядках, плохой защите тылов во французской армии. Орлов был послан в Смоленск для выяснения судьбы попавшего в плен тяжело раненного генерала П. А. Тучкова.

Во время проезда по занятой наполеоновскими войсками территории он понял, насколько уязвимы французские продовольственные склады, охраняемые небольшими отрядами. В то же время он увидел, как трудно бороться без согласованного плана действий летучим крестьянским отрядам. По мнению Орлова, небольшие армейские отряды, направленные в тыл противника, могли бы нанести ему «большой урон», помочь действиям партизан.

Д. Давыдов был ярким, одаренным человеком. Но его военная карьера складывалась не просто. За свои фрондирующие взгляды он еще в 1804 г. по личному распоряжению Александра I был исключен из гвардии и переведен в гусарский полк, стоявший в Киевской губернии. С большим трудом добился Д. Давыдов перевода в действующую армию, возможности участия в антинаполеоновских войнах, затем в войне со Швецией и в русско-турецкой войне. Храбрость и отвага, организаторский талант Давыдова особенно полно проявились во время Отечественной войны 1812 г. Он стал подлинным героем этой войны. Его бесстрашие, дерзость налетов на французов поражали современников. Не случайно многие деревенские избы украшали лубки с изображением Д. Давыдова. О нем слагались народные песни и поговорки. Девизом Давыдова было: «За тебя на чорта рад, наша матушка Россия!» Слава о нем разошлась и за пределы России. Так, в 1826 г. к нему обратился известный английский писатель В. Скотт, который тогда работал над книгой о Наполеоне, изучал события войны 1812 г. Он писал, что имя Давыдова нераздельно с освободительной борьбой его народа и что оно «останется запечатленным в веках на самых доблестных … страницах русской истории».

Передовая Россия высоко чтила Д. Давыдова. Иным было отношение к нему Александра I и его клевретов. Так, у героя Отечественной войны в 1814 г. отбирают присвоенное ему за заслуги в военных операциях генеральское звание. Потом его возвращают, ссылаясь будто бы на некоторую канцелярскую неувязку … Прослужив после окончания войны 1812 г. еще несколько лет в армии, Давыдов затем вышел в отставку. Теперь его московский дом на Пречистенке (ул. Кропоткинская, д. 17), известный ныне как Дом Дениса Давыдова, становится местом создания им трудов об Отечественной войне, местом встреч выдающихся людей того времени. В послевоенные годы Д. Давыдов написал «Военные записки», центральное место в них занимает «Дневник партизанских действий 1812 года». В своих трудах он выступил не только как офицер — участник войны 1812 г., но и как теоретик партизанского движения.

Имя Дениса Давыдова вдохновляло на новые героические подвиги солдат, офицеров, народных партизан в Отечественную войну 1812 г. Оно стало символом бесстрашия во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.

Возвращаясь к партизанской деятельности Д. Давыдова в 1812 г., заметим, что уже в начальный период Отечественной войны он со всей пылкостью своей натуры доказывал П. И. Багратиону целесообразность создания разных войсковых партизанских отрядов, в том числе небольших, для их действия на все более удлинявшихся коммуникациях наполеоновской армии. Накануне Бородинского сражения главнокомандующий не хотел отделять от армии значительные силы и дал согласие (в ответ на ходатайство Багратиона) на формирование отряда в 200 человек. Большую часть отряда составляли казаки А. А. Карпова. Прощаясь с Д. Давыдовым, товарищи по полку желали ему успеха в задуманном, но «все понимали, что жить посреди неприятельских войск и заведений с горстью казаков — нелегкое дело…».

После Бородинской битвы отряд Давыдова двинулся в тыл врага. По мере удаления от расположения русских войск Давыдов все больше уверялся в необходимости помощи крестьянским партизанам со стороны армейских партизанских отрядов. Он видел повсеместно «общее и добровольное ополчение поселян». «В каждом селении, — писал впоследствии Д. Давыдов в своих „Военных записках“, — ворота была заперты; при них стояли стар и млад с вилами, кольями, топорами и некоторые из них с огнестрельным оружием». Сначала крестьяне настороженно отнеслись к появлению в тылу французской армии, хотя и говоривших по-русски, отряда людей, одетых в военную форму. Тогда, замечал позднее Давыдов, «я надел мужичий кафтан, стал отпускать бороду, вместо ордена св. Анны повесил образ св. Николая и заговорил с ними языком народным».

Отряд Давыдова начал действовать в районе Медыни, затем в Юхновском уезде, у Царева-Займища. В первых же стычках он добился успеха: разгромил несколько отрядов французов, захватил обоз с боеприпасами. Горькая весть о занятии Москвы французами еще больше сплотила отряд, укрепила его связь с местным населением, охваченным общим стремлением отомстить врагу, добиться его поражения. Так, на проводы отряда Давыдова, уходившего из г. Юхнова в новый рейд по тылам неприятеля, вышли все его жители. Ими же пополнился отряд Давыдова, к которому присоединялись и крестьяне окрестных деревень. Хорошо зная местность, расположение отдельных французских частей, они выполняли важную роль проводников, разведчиков, помогали отряду осуществлять стремительные налеты на неприятеля.

Вскоре отряд Давыдова был укреплен конниками-башкирами из 1-го Бугского и Тептярского полков, которые много раз участвовали в боевых действиях. В «Военных записках» Д. Давыдов писал: «Сердце радовалось при обзоре вытягивавшихся полков моих». Теперь можно было думать и о более крупных операциях. В середине сентября Д. Давыдов совершил нападение на транспорт у Вязьмы. «Успех превзошел мои ожидания», — писал он. В плен были взяты 276 французов и захвачено 20 провиантских и 12 артиллерийских повозок. Слух об отряде Давыдова распространился по всей округе. Французский губернатор Вязьмы решил истребить партизан. Для этого был сформирован двухтысячный карательный отряд. Его начальнику был дан приказ доставить Давыдова живым или мертвым.

Но отряд Давыдова был неуловим для противника. Нападая, он наносил урон живой силе врага, отбивал русских пленных, которых вооружал и присоединял к своему отряду. Захваченное у французов оружие и продовольствие он раздавал местным крестьянам.

Успешно действовал и двухтысячный отряд генерала И. С. Дорохова. Он был сформирован в самом начале сентября и состоял из трех казачьих, одного гусарского и одного драгунского полков и полуроты конной артиллерии. М. И. Кутузов направил отряд в район села Перхушкова, расположенного между Москвой и Можайском, и приказал ударить в тыл неприятельской армии. Он предписывал И. С. Дорохову присылать донесения в штаб о движении войск по Можайской дороге, совершать нападения на врага, стараясь в первую очередь истреблять запасы боеприпасов. Отряд Дорохова действовал совместно с крестьянскими партизанскими отрядами. Напутствуя И. С. Дорохова на успешные действия, М. И. Кутузов писал о тактике партизан: «Марши должен партизан (летучий отряд. — О. Ор.) делать скрытные, по малым дорогам. Пришедши к какому-нибудь селению, никого из оного не выпускать, дабы не можно было дать об нем известия. Днем скрываться в лесах или низменных местах. Словом сказать, партизан должен быть решителен, быстр и неутомим».

Успешные действия Дорохова были отмечены специальным приказом по армии. В нем было сказано, что отряд Дорохова за несколько дней сентября совершенно истребил «…4 кавалерийские полка, потом отряд из 800 человек пехоты и конницы… взял в плен до 1500 человек, в числе коих 48 штаб- и обер-офицеров».

Большим успехом партизан, руководимых И. С. Дороховым, стало овладение г. Вереей. Этот старинный русский город имел важное значение как опорный пункт неприятеля для охраны им Можайской дороги. В расположенном на возвышенности, окруженном древним высоким валом городе гарнизон вестфальцев чувствовал себя надежно и прочно. Но надолго ли? Дорохов, поставив задачей освободить Верею силами партизан, с помощью жителей города провел быстро, скрытно и умело обследование всех его укреплений, наиболее удобных для начала атаки мест. Еще чуть брезжил рассвет, когда отряд Дорохова, бесшумно перейдя через реку Протву, подошел к городу и по условному сигналу, со всех заранее определенных мест ринулся на городские укрепления. Начавшаяся атака явилась полной неожиданностью для неприятеля. Схватка с ним была короткой, но жестокой. Противник понес большие потери, партизанами было взято в плен 15 офицеров и 377 солдат. 28 сентября Верея была освобождена. Одним из первых с авангардом отряда в город ворвался М. Ф. Орлов, который за успешно выполненную операцию был отмечен Кутузовым и представлен к награде. Успеху штурма содействовал партизанский отряд Боровского уезда. Дорохов передал крестьянскому отряду склад с продовольствием и 500 ружей. По приказу Кутузова отряду поручалось затем постоянное наблюдение за движением французов по дороге на Боровск.

В память о действиях этого партизанского отряда именем Дорохова назван поселок в одном из живописнейших мест Подмосковья, недалеко от г. Рузы. В Верее герою Отечественной войны 1812 г. — Ивану Семеновичу Дорохову воздвигнут памятник, созданный советскими скульпторами. Он стоит на высоком склоне, рядом с памятником героям Великой Отечественной войны 1941–1945 гг., павшим в боях за освобождение города от фашистских оккупантов.

Активно действовал на Можайской дороге отряд, которым руководил А. С. Фигнер. В первый раз его организаторский талант проявился непосредственно при отходе русской армии через Москву. А. С. Фигнер вызвался остаться в городе с намерением убить Наполеона. Он сумел найти смелых людей и организовал летучий отряд, систематически узнавал точные данные о расположении французских корпусов в Москве и Подмосковье. Затем А. С. Фигнеру было поручено сформировать самостоятельный отряд для действий на Можайской дороге. Этот отряд совершал дерзкие нападения на неприятеля и наносил ему немалый урон. За поимку А. С. Фигнера французы назначили крупную сумму, называли его «ужасным разбойником», который «неуловим, как дьявол». Убедившись в бесстрашии, смелости Фигнера, Кутузов увеличил его отряд еще на 800 человек. С этим отрядом Фигнер производил смелые налеты, разбивал подразделения французских войск, сжигал обозы, перехватывал курьеров и не давал покоя французам у самой Москвы. Владея несколькими иностранными языками, А. С. Фигнер не раз бывал в Москве, в частях французской армии. Добытые им сведения были ценны для высшего командования русской армии, а также для дальнейших внезапных налетов его отряда.

Отведя армию на тарутинскую позицию, М. И. Кутузов сформировал еще несколько партизанских отрядов: капитана А. Н. Сеславина, полковника И. М. Вадбольского, И. Ф. Чернозубова и др. Сеславин с отрядом в 500 человек контролировал дорогу от Боровска к Москве. Главную задачу этого отряда М. И. Кутузов видел в том, чтобы «действовать на фланг и тыл» неприятеля, писал, что рядом «Фигнер с особым отрядом, с коим можете быть в ближайшем сношении». Действия А. Н. Сеславина были успешны, он весьма оперативно представлял сведения о движении главных сил Наполеона по выходе из Москвы, чем в значительной степени способствовал принятию своевременного решения о передислокации русской армии на Малоярославец. Главнокомандующий подчеркивал необходимость привлечения к партизанской борьбе крестьян и их вооружения. «Отобранным от неприятеля оружием вооружить крестьян, отчего ваш отряд весьма усилиться может … Мужиков ободрять подвигами, которые оказали они в других местах, наиболее в Боровском уезде».

Александр I, хотя и декларировал национально-освободительный, народный характер войны 1812 г., весьма опасался массового вооружения народа, особенно создания больших крестьянских партизанских отрядов. Вынужденная уступка в начале войны была сделана в организации ополчения. Даже новый рекрутский набор, объявленный в июле 1812 г., вызывал тревогу в правящих кругах России. Как писал Ф. В. Ростопчин в письме к Александру I, «новый рекрутский набор по времени и образу своему может иметь дурные последствия. Умы неспокойны, народ несчастен, внутри нет войск, и отчаяние не умеет рассуждать».

Однако после оставления Москвы царь не решался препятствовать действиям Кутузова: дальнейшему привлечению к борьбе с захватчиком сил народного ополчения, вооружению крестьянских партизанских отрядов. Уже со времени своего отъезда из армии в самую тяжелую пору войны Александр I ощущал растущее недовольство им в разных кругах русского общества. Возможно, он вспоминал участь своего отца — самодержца Павла I, когда читал строки письма сестры — великой княгини Екатерины Павловны. 6 сентября она писала Александру: «Недовольство дошло до высшей точки и вашу особу далеко не щадят… вас громко обвиняют в несчастье, постигшем вашу империю … в том, что вы погубили честь страны и вашу личную честь. И не один какой-нибудь класс, но все классы объединяются в обвинениях против вас».

Прозорливость Кутузова проявилась в понимании им роли народных масс в этой справедливой, освободительной войне. Полководец смотрел дальше и глубже, чем дворяне-помещики во главе с Александром I, разрабатывал стратегический план, опираясь на народный характер войны 1812 г.

Народы России во главе с русским народом помогали громить силы захватчика. Башкирские конники, донские казачьи отряды наводили страх на прославленные в боях наполеоновские войска. Их рейды в тыл противника весьма помогали русской армии в период подготовки и перехода в контрнаступление. На Украине, на Урале, в других местах необъятной России силами крестьян и рабочих обеспечивались все более увеличивавшиеся потребности армии в вооружении, обмундировании, транспортных повозках, продовольствии, фураже.

Задачи, поставленные в тарутинский период перед партизанскими отрядами, требовали от них дальнейшей организационной перестройки. Необходимо было их пополнение новыми силами. Тогда отряды войсковых партизан пополнили прибывшие в Тарутино с Дона 26 казачьих полков, которые влились в армию в конце сентября. Кутузов дал указание разослать их по основным дорогам для усиления губернских ополчений, а часть полков направил в распоряжение Давыдова, Сеславина и других командиров войсковых партизанских отрядов. Главнокомандующий счел необходимым отметить действия казаков особым приказом: «Казачьи полки усердным, ревностным служением и оказываемою в делах противу неприятеля при всяком случае отличною храбростью заслужили справедливую похвалу».

Анализируя действия войсковых партизан и подводя итоги их деятельности во время пребывания армии в Тарутинском лагере, Кутузов писал: «В течение шестинедельного отдыха Главной армии при Тарутине партизаны мои наводили страх и ужас неприятелю, отняв все способы продовольствия». Так закладывался фундамент близившейся победы. Имена Давыдова, Дорохова, Сеславина, Фигнера и других отважных командиров стали известны всей России.

В тарутинский период еще более развернулись и активизировались действия крестьянских партизанских отрядов. Западные губернии, особенно Смоленская, а также почти все уезды Московской губернии были охвачены партизанским движением.

Широкую известность получили отряды Курина, Емельянова, Половцова и др. С удовлетворением и гордостью Кутузов писал в Петербург: «Крестьяне, горя любовью к Родине, устраивают между собою ополчения… Ежедневно приходят они в Главную квартиру, прося убедительно огнестрельного оружия и патронов для защиты от врагов. Просьбы сих почтенных крестьян, истинных сынов отечества, удовлетворяются по мере возможности и их снабжают ружьями, пистолетами и порохом».

В Гжатском уезде Смоленской губернии широкую известность получили действия двух отрядов — Ермолая Васильевича Четвертака (Четвертакова) и Федора Потапова (Самуся). Ермолай Четвертак, рядовой Киевского драгунского полка, был ранен в бою под Царево-Займищем и взят в плен, но ему удалось бежать. Организованный им партизанский отряд насчитывал около 300 человек. Отряд Самуся достигал 3 тысяч человек. Его ударную силу составляла конная группа в 200 человек, вооруженных и одетых в латы французских кирасир. В одном из боев участникам этого отряда удалось захватить пушку. Самусь проявил незаурядные способности в организации и руководстве действиями партизан. Он ввел систему оповещения населения о приближении неприятеля посредством колокольного звона и других условных знаков.

Часто в таких случаях деревни пустели, по другому условному знаку крестьяне возвращались из лесов. Маяки и звон колоколов разной величины сообщали, когда и в каком количестве, на лошадях или пешими идти в бой. Отряд Самуся нанес значительный ущерб французским войскам. В Смоленской губернии им было уничтожено около 3 тыс. вражеских солдат.

В районе Звенигорода прославились своими действиями отряды волостного головы Ивана Андреева и сотника Павла Иванова. Они взяли в плен и уничтожили более 2 тыс. французских солдат. Крупные партизанские крестьянские отряды действовали в Волоколамском и Бронницком уездах Московской губернии. В районе г. Богородска бесстрашно действовал отряд партизан, которым руководил крепостной крестьянин Герасим Курин. Взаимодействуя с другими партизанскими отрядами, он прочно охранял Богородскую округу от французских мародеров, наносил удары по войскам неприятеля.

В период подготовки контрнаступления соединенные силы армии, ополчений и партизан сковывали действия наполеоновских войск, наносили урон живой силе врага, уничтожали военное имущество. Войска Тарутинского лагеря прочно прикрыли пути в южные неразоренные войной районы. Во время пребывания французов в Москве их армия, не ведя открытых военных действий, в то же время ежедневно несла значительные потери. Наполеону из Москвы все труднее стало осуществлять связь с тыловыми войсками, посылать срочные депеши во Францию и в другие западноевропейские страны. Смоленская дорога, которая оставалась единственной охраняемой почтовой трассой, ведшей из Москвы на запад, беспрестанно подвергалась налетам партизан. Они перехватывали французскую корреспонденцию, особенно ценную доставляли в Главную квартиру русской армии.

Действия партизан заставили Наполеона бросить на охрану дорог крупные силы. Так, для обеспечения безопасности Смоленской дороги Наполеон выдвинул к Можайску часть корпуса маршала Виктóра. Маршалам Жюно и Мюрату предписывалось усилить охрану Боровской и Подольской дорог.

Героическая борьба армии, партизан, народного ополчения, руководимых Кутузовым и его штабом, подвиг народа в тылу создавали благоприятные условия для перехода русской армии в контрнаступление. Война вступала в новую полосу.

В начале войны народный характер войны проявлялся главным образом в уходе населения вслед за русской армией или в леса, в создании отрядов самообороны, тогда еще плохо вооруженных и обученных, и, наконец, в организации первых значительных крестьянских партизанских отрядов, в их первых успешных нападениях на врага. В тарутинский период народная война, приняв массовый характер, ярко раскрылась в активной и систематической борьбе с захватчиками крестьянских и войсковых партизанских отрядов, тесно связанных с армией.

Так за месяц нахождения русских войск в Тарутинском лагере произошли большие изменения. Армия отдохнула и увеличилась численно, малая война изматывала силы врага. В Главной квартире русских войск под руководством Кутузова разрабатывался и углублялся план контрнаступления. Во французском стане тоже ощущалось приближение перемен, но отнюдь не в лучшую сторону. В Москве Наполеон нервозно обсуждал со своими маршалами планы дальнейшего ведения войны. Все больше он понимал необходимость ее завершения до наступления зимы. Наполеон начал зондаж относительно возможности заключения мира при значительных уступках со своей стороны. Из Москвы в ставку Кутузова был направлен генерал Лористон. Он должен был передать «генералиссимусу русской армии М. И. Кутузову» письмо от Наполеона, устно — его предложения о перемирии. В случае поддержки Кутузовым предложений Наполеона Лористон хотел получить разрешение отправиться в Петербург для передачи царю письма Наполеона с условиями заключения мира. 23 сентября Кутузов в разговоре с Лористоном решительно отверг предложение Наполеона о заключении мира, заявив при этом, что война с русской стороны еще только разворачивается и что ее целью должно стать полное освобождение России от захватчиков. В ответ па заявление Лористона о недовольстве Наполеона тем, что война со стороны русских ведется будто бы «не по правилам», «варварскими методами», Кутузов резонно заметил, что крестьяне «войну сию почитают, равно как бы нашествие татар, и я не в состоянии переменить их воспитание».

В армии, в разных кругах русского общества крепла решимость борьбы с наполеоновской армией до ее полного изгнания из страны. Настроения армии и народа ярко раскрыл находившийся в ту пору в Тарутине командир 5-го пехотного корпуса генерал Н. И. Лавров. 30 сентября он писал в Петербург: «Умы до такой степени воспламенены, что генералы, офицеры, солдаты и мужики лучше согласятся погребстись под развалинами [Отечества] своего, нежели слышать о мире…». В придворных кругах существовало разное отношение к возможности ведения осенью 1812 г. переговоров с Наполеоном о мире. Александр I поддерживал идею ведения войны до полного освобождения страны от захватчиков. Он знал о критическом отношении в армии к идеям Наполеона навязать русским компромиссный мир и должен был это учитывать. Победа над Наполеоном нужна была царю прежде всего для укрепления своего престижа внутри страны и на международной арене.

Неудавшаяся миссия Лористона произвела на Наполеона тягостное впечатление. В Москве Наполеон все отчетливее понимал, как близок для него переход от роли победителя к положению побежденного. Переговоров о мире с ним вести не хотели. Но могла ли его армия идти дальше? За время пребывания в Москве она не только не оправилась после длительных маршей и борьбы с упорным сопротивлением народа, но становилась все менее боеспособной, все более разлагалась. Вражеские солдаты надеялись отдохнуть в богатом, славившемся своим хлебосольством городе, но нашли здесь безлюдные улицы, пустые дома. С первых же дней начались грабежи и пьянство. Остановить их военное командование уже не могло. Не помогли военные приказы Наполеона и его маршалов о прекращении грабежей и о возвращении солдат в свои части, не действовали и угрозы наказания. Разложение французской армии в период пребывания в Москве весьма достоверно описал в своих московских письмах французский офицер Анри Бейль (Стендаль). С присущей ему наблюдательностью, иронией он замечал, что на одном пожарище увидел «как некий Совуа, конный артиллерист, пьяный, бьет саблей плашмя гвардейского офицера», что один из грабивших «углубился в пылающую улицу, где он, вероятно, изжарился», и что его собственный слуга совершенно пьяный, сваливал «в коляску скатерть, вино, скрипку, которую взял для себя, и еще всякую всячину».

В городе бушевали пожары. Они не прекращались в течение недели. О московском пожаре и его причинах начали писать сразу же после ухода из Москвы наполеоновских войск: писали Наполеон и Кутузов, Ростопчин и Сегюр. Сохранились воспоминания очевидцев-москвичей, среди них воспоминания И. А. Яковлева, отца А. И. Герцена. О том, что пережили французы в пылающем городе, много писал Анри Бейль. Почти все исследователи войны 1812 г. размышляли о причинах московского пожара. О них писали и пишут современные советские историки. Используя все имеющиеся сведения, они стремятся дать объективное представление о причинах пожара, об огромных разорениях, причиненных им городу. Уходившие из Москвы русские войска уничтожали военные объекты, но преднамеренное сожжение города не замышляли. Были случаи поджогов домов, где размещались французские войска, оставшимися горожанами, разграбления покинутых домов. Но особенно много пожаров происходило из-за мародерства, бесчинств французских войск в городе. Вскоре Москва превратилась в бушующее море огня. Горели лавки, брошенные владельцами дома, административные здания, склады. Даже в Кремле было опасно оставаться, и Наполеон был вынужден перебраться в Петровский дворец.

За время пожара Москвы выгорел почти весь центр города и прилегающие к нему улицы, сгорело Замоскворечье. До пожара в городе было более 9 тыс. домов, сгорело около 6,5 тыс. домов. Остальные почти все оказались разбитыми, разграбленными. Очень тяжелым было положение оставшихся в Москве жителей, жилища которых находились не только в центре, но и на окраинах. Известный в конце XIX — начале XX в. собиратель материалов об Отечественной войне 1812 г. П. И. Щукин привел разные свидетельства о московском пожаре. В одном из них очевидец писал: «В числе ужасных обстоятельств сего пожара наипаче поражало несчастное положение жителей Немецкой Слободы. Будучи из места в место преследуемы пламенем, они были принуждены укрыться в кладбищи, состоящи близ военного госпиталя».

Само присутствие наполеоновских войск в Москве вызывало у оставшихся в городе жителей чувство ненависти к захватчикам. Оно возрастало в связи с растущим мародерством неприятельских солдат и офицеров. В Москве возникали летучие отряды патриотов, которые держали в состоянии напряжения и даже страха оккупантов. О них писали в своих записках и воспоминаниях современники Отечественной войны 1812 г. Документальные материалы легли в основу описания Л. Н. Толстым занятой французами Москвы, отношения к ним населения города. Напомним, что настроения Пьера Безухова, оказавшегося в Москве после ухода из нее русских войск, отдельные эпизоды из борьбы населения с оккупантами, которые показаны в романе «Война и мир», раскрыты Л. Н. Толстым на основании «Записок» офицера В. А. Перовского. Находясь в арьергарде русских войск, он был 2 сентября взят в плен и через несколько дней отправлен вместе с другими пленными офицерами, солдатами, городскими жителями из Москвы в направлении к Смоленску. Передавая впечатления от всего увиденного им в Москве, Перовский вспоминал в «Записках»: «Нельзя представить себе картину Москвы в то время. Улицы покрыты выброшенными из домов вещами и мебелью, песни пьяных солдат, крик грабящих, дерущихся между собой … Пожар, грабеж и беспорядок царствовали более всего в рядах, в городе: тут множество солдат разных полков таскали в разные стороны из горящих лавок платье, меха, съестные припасы…».

В огне пожара, из-за грабежей и мародерства погибли многие памятники материальной и духовной культуры. Огромный ущерб был нанесен памятникам древней русской архитектуры. Тогда же погибли ценнейшие собрания произведений искусства и литературы, сгорели богатейшие библиотеки Н. М. Карамзина, К. Ф. Калайдовича, А. И. Мусина-Пушкина, В. Л. Пушкина, Демидовых, Д. П. Бутурлина и ряда других. В доме Мусина-Пушкина погиб при пожаре вместе с другими древнерусскими рукописями список «Слова о полку Игореве», который находился в составе древнерусского сборника. Более 40 тыс. томов насчитывала библиотека Бутурлина, родственника по материнской линии Е. Р. Воронцовой-Дашковой — президента Российской академии при Екатерине II. Екатерина Романовна Дашкова много сделала для создания и расширения этой ценнейшей библиотеки. Она постоянно пополнялась и в начале XIX в., особенно книгами по юриспруденции, искусству, истории, литературе, теологии. Почетное место в библиотеке отводилось рукописным собраниям. Множество книг было выброшено из домов, толстыми фолиантами наполеоновские солдаты даже мостили утопавшие в осенней грязи улицы, топили печи. Некоторые из награбленных книг находили потом на покинутых французскими войсками бивуаках, в отбитых русскими военными частями или партизанами неприятельских обозах.

Вскоре после бегства французов из Москвы русская печать сообщила о гибели многих ценнейших произведений искусства. Так, «Сын Отечества», начавший издаваться в Петербурге в октябре 1812 г., уже во втором номере писал: «Здесь получено достоверное известие, что прекрасная библиотека … Бутурлина в Москве сожжена французами … Библиотека сия была украшением Москвы и известна всем любителям словесности … Не один сей памятник просвещения истреблен дерзкою рукою варваров XIX века!»

Наполеон пытался скрыть от своих войск, находившихся в пределах России и вне ее, от Франции, да и от всей Европы в целом трагизм положения французской армии в Москве. Поэтому он с большим бахвальством описывал своим министрам в Париже захват огромных богатств «в городе исключительной красоты», хвастался причиненными ему разрушениями. Он хотел бы, чтобы во Франции поверили в то, что Россия уже побеждена и что она в течение более двух столетий «не оправится от понесенных ею потерь». Однако скрывать действительное состояние армии в Москве Наполеону становилось все труднее. После неудачной миссии Лористона в ставку главнокомандующего русских войск и ряда других попыток начать переговоры о мире в связи со все более возраставшей угрозой оказаться блокированным в разоренной и сгоревшей Москве Наполеон решил уходить из нее, пока не поздно.

Город оказался в полукольце русских регулярных войск и ополчения. Лишь тонкая линия тщательно охраняемых коммуникаций связывала наполеоновскую армию со Смоленском. Решение об оставлении Москвы созрело у Наполеона в начале октября, а 7 (19) октября он начал отступление. Видимо, уже тогда он понимал, что это начало краха его всеевропейского владычества. Позднее на острове Святой Елены, он сказал: «Я должен был бы умереть сразу же после вступления в Москву». Перед уходом из Москвы Наполеон замыслил уничтожение Кремлевского архитектурного ансамбля, многих церквей и общественных зданий Москвы. Так уже 26 сентября маршал Бертье получил от Наполеона приказ о подготовке к уничтожению Московского кремля. Под его стены и башни была заложена взрывчатка. Но из-за сырой погоды, торопливости французов, а также в результате противодействия русских патриотов произошло только несколько взрывов, в результате которых пострадали частично стены, две башни Кремля, арсенал и Грановитая палата.

Готовившийся Наполеоном взрыв Кремля — символа исторического бытия страны, исторической памяти России был задуман как месть народу за его сопротивление и непокорность.

М. Ю. Лермонтов позднее написал:

С бегства Наполеона со своими войсками из Москвы начался упадок его былого величия, стала быстро таять его огромная и в прошлом непобедимая армия. За пять недель пребывания в Москве без боев его 100-тысячная армия потеряла свыше 30 тыс. солдат и офицеров. Действия русской армии, самоотверженная борьба народа подготовили перелом в войне и переход в контрнаступление.

 

«В пылу огней сраженья»

К отступавшим из Москвы наполеоновским войскам стали присоединяться те воинские части, которые располагались перед ней, в подмосковных городах. Соединенные вместе они теперь насчитывали около 100 тыс. человек. Ошибочно представлять, что, уйдя из Москвы, наполеоновская армия сразу же обратилась в бегство и что наступившие холода, убыстрив ее ретираду на запад, привели к гибели все нашествие. Нет, сначала Наполеон намеревался расправиться с теми русскими войсками, которые могли помешать осуществлению его стратегического плана на осень 1812 г. Каков же был этот план? Куда Наполеон намечал вести свои войска из Москвы? Кутузов понимал неизбежность скорого ухода французских войск из Москвы. Раскрытие дальнейших планов Наполеона, нанесение по ним решительного удара становилось для русского военного командования делом огромной важности. Партизаны, разведчики по заданию Кутузова постоянно сообщали в Главную квартиру русских войск о всех передвижениях французских войск, а еще ранее — о всем том, что происходило в Москве.

Вспоминая впоследствии о своих замыслах осенью 1812 г., Наполеон отмечал: «Я хотел двинуться из Москвы в Петербург или же вернуться по юго-западному пути; я никогда не думал выбирать для этой цели дороги на Смоленск и Вильну». Вполне понятно, что отступление по разоренной его же войсками смоленской дороге не входило в планы Наполеона. Но при разработке своего стратегического плана на осень 1812 г. Наполеон довольно быстро отказался от движения на Петербург и в то же время с вниманием отнесся к возможному отходу его войск в направлении на Киев. Движение в этом направлении он считал наиболее выгодным и в то же время наиболее опасным: по его представлению туда направлялась Дунайская армия русских. За движение в киевском направлении высказывались многие наполеоновские генералы и маршалы. Там, в нетронутых войной местах, французская армия могла найти все необходимое для отдыха и подкрепления.

После детального анализа всех возможных путей отступления из Москвы Наполеон остановился на движении его армии в юго-западном направлении. Он решил, что «главная ставка будет перенесена в преддверие Калуги, где армия станет на бивуаках», и что за этим последует овладение крупной продовольственной базой в Калуге, затем захват и уничтожение тульских оружейных заводов. Наполеон не исключал возможности дальнейшего продвижения его войск в Орловскую, Полтавскую и Черниговскую губернии. Главное, к чему стремился Наполеон, это стянуть затем основные силы своей армии к Смоленску. Там, по его предположению, тоже должны были находиться собранные французами запасы провианта, фуража, оружия. Расположение французской армии в Смоленске, по представлению французского императора, сохранило бы престиж его армии и давало новый повод для ведения переговоров с русской стороной о заключении почетного для него мира. Это могло содействовать сохранению ореола великого полководца, упрочению его господства над Европой. «Горе тем, кто станет на моем пути!» — угрожающе заявил Наполеон, уводя свои войска из Москвы. Несомненно, он имел в виду прежде всего Кутузова, который не только не принял его предложение о мире, но одобрил в разговоре с Лористоном народную войну и заявил о решимости бороться до полного изгнания наполеоновских войск из России.

Начавшая отступление из Москвы французская армия весьма отличалась от той, которая менее чем четыре месяца тому назад вторглась в Россию. В ней резко упала дисциплина, стал падать и непререкаемый ранее авторитет самого Наполеона. Но эта армия все еще была огромной по своей численности, сильная по своим боевым качествам.

Кутузов предвидел возможность отхода французских войск в Смоленск не сразу через Можайск, а через Калугу и Тулу с целью захватить там русские склады оружия и продовольствия. На эту мысль его толкало расположение корпуса Мюрата на Старой Калужской дороге. Поэтому Кутузов решил нанести упреждающий удар по этому корпусу.

Победа под Тарутином 6 (18) октября имела большое стратегическое значение. Это была первая победа русских начала контрнаступления.

М. И. Кутузов приравнивал ее по значению к таким знаменательным событиям в истории русского народа, как победа над иноземными захватчиками в 1380 г. на Поле Куликовом и в 1709 г. под Полтавой.

В цепи развертывания русской армией военных действий по обескровливанию сил противника, изгнанию его из России большое значение имело столкновение русских и французских войск под Малоярославцем. Его исход знаменовал коренной поворот в войне. Малоярославец, этот небольшой русский город в 120 км от Москвы, привлекал особое внимание Наполеона как важный пункт для продвижения через него французских войск в юго-западном направлении. Выводя свои войска из Москвы, Наполеон сначала был уверен в том, что ему удалось маневром на Боровск дезориентировать высшее командование русских войск относительно движения французской армии. Как писал впоследствии Сегюр, Наполеон думал, что Кутузов «продолжал ждать „Великую армию“ на Старой дороге, в то время как она 23 октября [н. ст. — О. Ор.], передвинувшись целиком на Новую дорогу, должна была сделать всего лишь один переход, чтобы, благополучно миновав русских, опередить их на пути к Калуге». Но все было далеко не так. В штабе Кутузова внимательно следили за маневрами наполеоновских войск. Были разгаданы его подлинные намерения движения не прямо на Смоленск, а сначала в юго-западном направлении, намерения захвата Калуги и других городов, не разоренных войной. На много километров растянулась ушедшая из Москвы наполеоновская армия. Одна из четырех дивизий находившегося в арьергарде корпуса Богарне вечером 11 октября подошла к Малоярославцу. На следующее утро передовые части вошли в город. Три дивизии остановились у Боровска.

Кутузов неделей раньше отдал распоряжение концентрировать силы в районе Малоярославца. Получив известие о движении наполеоновских войск по Новой Калужской дороге, Кутузов прекратил преследование корпуса Мюрата и двинул свои войска наперерез французам к Малоярославцу, чтобы преградить путь на Калугу. Сначала туда были посланы отдельные отряды, затем корпус Дохтурова и казачьи полки Платова. Так началу сражения под Малоярославцем предшествовали глубоко продуманные тактические маневры русской армии, которые включали разведку, активную оборону и нанесение отдельных ударов по противнику. Подошедшие к Малоярославцу на рассвете 12 октября войска Дохтурова прочно заняли дорогу на Калугу.

12 (24) октября начались ожесточенные бои за Малоярославец. Этот город восемь раз переходил из рук в руки. Русские поставили своей задачей овладеть городом и не дать войскам Наполеона прорваться на Калужскую дорогу. Прибывший к месту боев Наполеон был буквально сражен тем, что снова русские навязали ему битву, и что его маневр разгадан и не удался. Тогда в сражение им были брошены новые дивизии Богарне, две дивизии из корпуса Даву. После прибытия к Малоярославцу главных сил русской армии во главе с Кутузовым Наполеон понял, что прорыв на Калугу невозможен. Он был вынужден отказаться от продолжения сражения на следующий день. «Этот дьявол, Кутузов, не получит от меня новой баталии», — произнес он в сердцах, приняв решение отступать по старой Смоленской дороге. Это свидетельствовало о его новом поражении.

Наполеон пытался скрыть от Франции поражение под Малоярославцем. Военные бюллетени «Великой армии» ставили своей целью представить ее будущее после оставления Москвы в светлых тонах. Этому должно было способствовать сообщение о якобы достигнутой Наполеоном новой победе — под Малоярославцем. Однако правда о Малоярославском сражении и его исходе со временем проникла во Францию. Так, один из очевидцев событий под Малоярославцем, французский генерал Сегюр назвал поле битвы у этого города «злосчастным» для Наполеона, поскольку там «остановилось завоевание мира, где двадцать лет непрерывных побед рассыпались в прах…». Но в целом, и это следует отметить, в большинстве мемуаров французов — участников похода на Россию в 1812 г., в работах французских буржуазных историков очень бегло освещено сражение под Малоярославцем, которое они чаще называют «битвой под Калугой». И это отнюдь не случайно. Исход Малоярославского сражения решил не только тактическую задачу — защиту русскими Калуги, но, что особенно важно, крупную стратегическую задачу. Мудрость Кутузова как главнокомандующего проявилась в раскрытии им тщательно скрываемых Наполеоном стратегических замыслов и в их разрушении. Победа под Малоярославцем означала, что у наполеоновской армии была окончательно вырвана инициатива, произошел коренной поворот в войне. Эта победа, как и последующие успехи русской армии в борьбе с захватчиком, в изгнании их из России, были достигнуты в результате длительной подготовки армии к контрнаступлению, в результате разработки главнокомандующим и его штабом глубоко продуманного и подготовленного операционного плана действий. Огромную роль в начавшемся изгнании из России сыграло дальнейшее развитие народной войны.

Кутузов высоко оценивал победу под Малоярославцем, считал, что «сей день есть один из знаменитейших в сию кровопролитную войну». Русская армия, ведя контрнаступление, начала изгнание наполеоновских полчищ из России.

В период контрнаступления возросли потребности армии в оружии, порохе, провианте, фураже, теплых вещах. Ценой больших усилий Кутузов и его штаб в тарутинский период добились улучшения снабжения армии. Но в целом военно-бюрократическая машина медленно, со скрипом выполняла приказы главнокомандующего. По мере развития контрнаступления, продвижения русских войск на запад по разоренным войной местам усиливались трудности в их обеспечении самым необходимым. В связи с тем, что Англия — союзница России в войне с Наполеоном фактически не выполнила заказа российского военного министерства на поставку 50 тыс. ружей и 40 тыс. пудов пороха, огромная нагрузка легла на Тульский, Ижевский, Сестрорецкий и другие оружейные заводы. Немалую помощь оказывали мастера-кустари. Сделанные ими пики, сабли, отремонтированные ружья пополняли вооружение русских войск, партизанских отрядов. Кутузов внимательно следил за поставками, за распределением оружия, пороха по воинским частям. В своих приказах он обращался к населению с призывом оказывать армии всемерную помощь. Несмотря на немалые трудности со снабжением, которые испытывала русская армия, ее положение было неизмеримо лучше французской. Она шла по своей земле, ей помогало местное население, ее вдохновлял справедливый характер войны.

Сначала «Великая армия» еще довольно организованно отходила на запад, готовясь к отпору. Кутузов же не собирался «вытолкнуть французов из России», он хотел истребить захватчиков. В приказе по армии от 19 (31) октября в связи с освобождением Москвы и переходом в контрнаступление русский полководец подчеркивал, что неприятель, «не усматривая впереди ничего другого, как продолжение ужасной народной войны, способной в краткое время уничтожить всю его армию, видя в каждом жителе воина… предпринял он поспешное отступление вспять … Теперь мы преследуем силы его … Уже император Наполеон слышит ропот в рядах своего воинства, уже начались там побеги, голод и беспорядки всякого рода… Воины! Потщимся выполнить сие, и Россия будет нами довольна, и прочный мир водворится в неизмеримых ее пределах».

Разработанный Кутузовым план контрнаступления предусматривал взаимодействие армии и народных сил. Вначале он осуществлялся проведением параллельного преследования отступавшего противника. Севернее и южнее Смоленской дороги, а также вдоль ее наносились удары отдельными частями русской армии и силами партизан. В середине октября отступавшие наполеоновские войска, сжатые с обеих сторон, оказались втиснутыми на Смоленскую дорогу. Французская армия вытянулась в одну огромную колонну. Утром 17 октября Наполеон во главе своей гвардии прошел Бородино, где еще так недавно он был во власти иллюзий возможности быстрого разгрома русских войск и победоносного завершения войны с Россией. Бородинская земля, обильно политая кровью, израненная, с неубранными горами трупов своим застывшим горьким молчанием как бы посылала проклятия захватчикам, принесшим столько бед и страданий народам России. Уже в этой «битве исполинской» защитниками своего Отечества был дан, по словам участника войны 1812 г. В. Ф. Раевского, обет наш: «Пасть — иль победить!»

Отступая осенью 1812 г. на запад, Наполеон и его маршалы снова и снова при анализе причин провала планов стремительного завоевания России должны были признать огромную роль неистового сопротивления русских в Бородинском сражении.

По словам Е. В. Тарле, «уже под Тарутином и Малоярославцем Наполеон и его маршалы (прежде всего Бессьер) поняли, что бородинская смертельная схватка не кончена, а продолжается, хотя и с большим перерывом».

Наполеон все еще не верил в возможность своего полного поражения в войне против России. Но складывавшиеся объективные условия приближали этот роковой для него час. Шедшая с первых дней вторжения наполеоновских полчищ в Россию народная война уже раньше развернулась в полную силу. Теперь народ яростно гнал захватчиков. В период контрнаступления и общего наступления русских войск Кутузов продолжал уделять большое внимание развитию народной войны, связи действий армии и партизан. В своих приказах и распоряжениях партизанским отрядам он неоднократно подчеркивал выполнение ими следующих основных задач: постоянное преследование противника и его деморализация, разъединение частей, уничтожение отдельных воинских групп, захват оружия, продовольствия, средств передвижения, т. е. нанесение неприятелю «всевозможного вреда». Теперь Наполеон и его маршалы еще больше ощущали тот большой урон, который наносила французской армии народная война. Не случайно маршал Бессьер вскоре после сражения под Малоярославцем в смятении писал о растущем неистовстве, с которым русские ополченцы, партизаны — недавние мирные крестьяне боролись, не щадили своей жизни.

Спустя более полвека после Отечественной войны 1812 г. глубоко проникновенно о народной войне написал Л. Н. Толстой: «… Дубина народной войны поднялась со всей своей грозною и величественною силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил … поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие». Во времена Толстого многие документы по Отечественной войне 1812 г. оставались еще неизданными и даже недоступными для их изучения. Возможно, это в известной мере повлияло на представления Толстого, преувеличивавшего значение стихийности народной борьбы с наполеоновской армией. В наши дни, когда усилиями советских исследователей Отечественной войны 1812 г. собраны, изданы и изучены все основные документы М. И. Кутузова и его штаба, со всей глубиной раскрылась подлинная роль русского полководца в разработке и осуществлении плана изгнания наполеоновских полчищ из России, в руководстве так называемой малой войной, в которой большая роль принадлежала действиям народных партизанских отрядов.

Солдаты русской армии — бывшие крестьяне, ополченцы, тоже в своей основной массе крестьяне, совсем недавно оторванные войной от земли, партизаны — крестьяне, представители низших слоев города, все они вынесли основные тяготы войны, неистово сражались против захватчиков, отстояли свое Отечество. Патриотическое народное движение стало самой яркой и героической формой борьбы против наполеоновских захватчиков. Национальный подъем русского народа обусловил высокий боевой дух армии.

В войне 1812 г. раскрылся высокий уровень русского военного искусства. Военачальники суворовской школы воспитали плеяду ярких, талантливых офицеров. Их мужество и героизм снискали заслуженное уважение в солдатской среде. Имена многих из них надолго остались в памяти народной.

 

«Слово тоже есть дело»

Во время войны 1812 г. возросла роль печатного слова, его воздействие на широкие слои населения страны. Обращения, призывы к армии и народу в самое трудное время войны — в период вынужденного отступления русских войск помогали выстоять, собрать народные силы для борьбы с захватчиком. Они способствовали подъему патриотизма, развитию чувства национального достоинства. В период контрнаступления русской армии, изгнания наполеоновских войск из России сообщения с театра военных действий, публикуемые в гражданской и армейской печати, еще более поднимали моральный и боевой дух армии, вселяли уверенность в полной победе над супостатом. Этому помогало также меткое художественное слово. В армии, среди партизан, в среде мирного населения получили широкое распространение песни, басни, пословицы, поговорки, созданные в военное время. Они прославляли героизм армии и партизан, сатирически изображали бегство французов из Москвы и ретираду всей наполеоновской армии на запад. Многие из них печатались на страницах русской периодической печати, а главное, распространялись в народе изустно. После войны многие крылатые слова 1812 года прочно вошли в народную речь, стали достоянием народной культуры.

Периодическая печать была одним из основных источников информации о ходе военных действий, о развертывании народной войны в России против захватчика. Она сыграла немалую роль в воспитании патриотизма, в подъеме духа гражданственности. Прежде всего это относится к изданиям печати прогрессивного направления. В периодической печати, в военной публицистике проявились общественные настроения, отражалась идейная борьба.

Что же писали наиболее известные и распространенные в стране газеты и журналы о войне 1812 г., какие идеи они проводили?

В «Санкт-Петербургских ведомостях», в правительственных изданиях публиковались официальные сообщения о войне. В них перечислялись боевые операции, оповещалось об изменении линии фронта, публиковались списки награжденных и погибших. Правительственные известия основывались на армейских сообщениях, которые, однако, прежде чем быть опубликованными проходили придирчивую цензуру Александра I. Она ставила своей целью не только сохранить втайне операционные планы высшего военного командования, но имела тенденцию к искажению хода военных событий, той реальной обстановки, которая создавалась в тот или иной период войны. Трудности в информации населения о военных событиях возросли после оставления Москвы, когда перестали выходить «Московские ведомости», «Вестник Европы» и ряд других изданий. Их публикация наладилась в основном с октября 1812 г. В такой обстановке усилилось внимание читателей к газетам и журналам, выходившим в Петербурге.

Идеи патриотизма и народности стали одними из важнейших в русской общественной мысли и периодической печати во время Отечественной войны 1812 г. Но нельзя забывать о том, что в самодержавно-крепостнической России не могло быть единого взгляда на патриотизм и народность. В периодической печати сразу наметились две основные линии в их трактовке. Это выразилось как во взглядах на истоки завоевательных войн Наполеона и их главную цель, так и в отношении к социальному аспекту национальной, освободительной войны против наполеоновского нашествия в 1812 г. Если в глазах представителей реакционного дворянства типа Ф. В. Ростопчина, А. С. Шишкова и других Наполеон был «исчадием революции», а его война против России несла прежде всего угрозу существующим порядкам, то в сознании прогрессивно настроенных русских людей он ассоциировался с тираном, принесшим новое угнетение народам Европы и стремившимся надеть новое ярмо угнетения на народы России. Они понимали, что национальное порабощение несет народу усиление социально-экономического гнета. Призывая народ к борьбе с захватчиком за национальное освобождение, прогрессивно настроенные представители России ставили в перспективе и задачу социального освобождения народа, задачу ликвидации крепостнического строя. В этом их патриотизм существенным образом отличался от официального патриотизма, представители которого не помышляли об улучшении положения народа, вставшего на защиту своего Отечества.

Весьма определенно линию правительственного патриотизма, официальной народности проводили газеты «Московские ведомости», «Санкт-Петербургские ведомости», «Северная почта», «Русский инвалид», начавший издаваться с 1813 г. В целом верноподданнический тон был характерен для журнала «Русский вестник». Он был основан в 1808 г. С. Н. Глинкой. Обличение агрессивных замыслов Наполеона перед войной 1812 г., а затем вероломного вторжения наполеоновских войск в Россию, естественно, находило большой отклик среди разных слоев населения страны. Важной и полезной стороной деятельности журнала было его обращение к традициям героического прошлого русского народа, призывы к приумножению славы русского военного искусства. Об этом свидетельствуют, например, напечатанные журналом «Речь Дмитрия Донского к войску перед сражением на Куликовом поле», воспоминания о Полтавской битве, статьи о полководческом искусстве Суворова. Все это способствовало росту популярности журнала. Но далеко не все идеи «Русского вестника» встречали одобрение и поддержку прогрессивно настроенных представителей России. Так, от призыва журнала к «единению под сенью царского престола в годину внешних потрясений» веяло духом «казенного патриотизма», а от заявлений, что в России будто бы все равны «пред лицом правосудия» — уже явной демагогией. Постоянный сотрудник «Русского вестника» Ростопчин печатал в нем свои «афишки» — ура-патриотические обращения к солдату и ополченцу, в которых призывал прежде всего к защите престола и православной церкви. Эти «афишки» Ростопчин также издавал отдельными листками. Они снискали одобрение и похвалу в среде консервативно настроенной части дворянства и были критически восприняты передовой Россией.

Наибольшей популярностью среди журналов консервативно-охранительного направления пользовался «Вестник Европы», основанный в 1802 г. Н. М. Карамзиным. Он освещал широкий круг вопросов, большое внимание уделял политике, зарубежным политическим событиям, публиковал в русском переводе публицистические статьи из лучших иностранных журналов, предоставлял свои страницы для выдающихся русских писателей и поэтов. В 1812 г. «Вестник Европы», как и «Русский вестник», публиковал информацию о военных действиях, публицистические статьи, очерки на военные темы, патриотические стихотворения. В отличие от «Русского вестника» идеи правительственного патриотизма сочетались с линией гражданского патриотизма, с прославлением подвига народа в 1812 г. и раскрытием его роли в освобождении Отечества от захватчика. В «Вестнике Европы» впервые были напечатаны лучшие оды и стихотворения о войне 1812 г. Г. Р. Державина и В. А. Жуковского.

Воспитанию духа гражданственности, росту национального самосознания способствовал еженедельный журнал «Сын Отечества», начавший выходить с октября 1812 г. И хотя в нем также находили отражение идеи официального патриотизма, но не это было в нем главное, не это тогда определяло лицо журнала. Благодаря публикации статей, художественных произведений, в которых проявлялось гражданское свободолюбие, был высоко оценен подвиг народа в войне 1812 г., деятельность главнокомандующего Кутузова. «Сын Отечества» по праву был признан современниками одним из ярких общественно-политических журналов своего времени. В 1812 г. в «Сыне Отечества» (№ 5) было опубликовано знаменитое «Послание к русским» известного своими прогрессивными взглядами профессора Царскосельского лицея А. П. Куницына, трактовавшего войну 1812 г. как народную и освободительную. Журнал быстро реагировал на наполеоновскую пропаганду, разоблачал лживые заявления «бюллетеней» «Великой армии» Наполеона, в которых в искаженном виде излагались причины отступления французской армии из Москвы и ретирады к западным границам России. Он печатал письма из армии, освещал отдельные бои и сражения. Так, в сообщениях, в публицистических заметках и статьях на страницах «Сына Отечества» рассказывалось о сражениях под Тарутином, Малоярославцем, Вязьмой, Красным, о поражении французской армии при Березине, об оставлении Наполеоном остатков своей армии в России и бегстве в Париж.

Интересно отметить, что в 1812 г., когда народ России сражался за свою национальную независимость, в кругах русской прогрессивной общественности особенно возросло внимание к борьбе за независимость испанского народа. Начавшаяся в мае 1808 г. война против Наполеона за независимость испанского народа сразу же приобрела характер национально-освободительной войны. В марте 1812 г. в обстановке напряженной освободительной борьбы в Испании была провозглашена весьма прогрессивная для своего времени конституция. Она утверждала конституционно-монархический строй, объявляла носителем верховной власти нацию, устанавливала разделение власти на законодательную и исполнительную, значительно ограничивала власть короля. И если начало испанской войны за независимость получило широкий положительный отклик в разных кругах русского общества, то переплетение национальных задач с социальными, которые явственно проявились к началу 1812 г., встречали искреннюю поддержку в основном только прогрессивных сил России. Не случайно, что во время Отечественной войны 1812 г. в русской прессе об освободительной войне испанского народа писали будущие деятели декабристского движения А. Н. Муравьев и Ф. Н. Глинка, близкие к ним по своим идейным воззрениям А. И. Тургенев, А. П. Куницын, латышский публицист-демократ Г. Меркель и др.

С начала вторжения Наполеона в Россию в их среде росло убеждение, что «Наполеон найдет в России новую Испанию». После ратификации Александром I в октябре 1812 г. союзного договора России с Испанией в русской периодической печати был опубликован текст испанской конституции. Впоследствии эту конституцию изучали декабристы при разработке своей политической программы действия.

В «Послании к русским» А. П. Куницын подчеркивал, что испанцев и русских в их борьбе против Наполеона объединяет стремление к сохранению национальной независимости и что борьба носит всенародный характер. Именно это, по мнению Куницына, является залогом победы над Наполеоном русского и других народов России в Отечественной войне 1812 г. На этот важный фактор обращал внимание Ф. Н. Глинка, когда писал в «Сыне Отечества», что «нет ничего полезнее для государства и ничего ужаснее для врагов его, как восстание целого народа. Одни и те же причины в то же самое время произвели одинаковые действия в России и в Испании».

В 1812 г. в Петербурге была опубликована на французском языке в «Журналь дю Нор» брошюра испанца П. Севальоса, изданная им в Мадриде в 1808 г. В ней автор разоблачал политику Наполеона в Испании, характеризовал войну испанского народа как национально-освободительную. Вступительная статья к брошюре Севальоса, изданной в России, была написана Г. А. Строгановым, дипломатом, впоследствии активно отстаивавшим в Константинополе интересы балканских народов. В ней Строганов писал: «Испанцы предприняли войну, существенно отличающуюся от всех других войн … При завоевательной войне, когда идет речь о защите очагов, храмов, могил и свободы, войну ведет каждый человек, ведут женщины и подростки; другими словами, все враждебны завоевателю, любой ущерб, который можно нанести тирану и его сообщникам, является священным долгом. Все чувства преследуют одну цель — уничтожить завоевателя … Речь идет о том, чтобы или все потерять и согнуться перед врагом бога и рода людского, или защитить свою религию, свою страну, семью и свободу».

Обращение к истории героического прошлого русского народа, к освободительной борьбе европейских народов против наполеоновской тирании стало характерным для публицистических и художественных произведений, для периодической печати России того времени в целом.

Большую роль в воспитании патриотизма, в развитии национального самосознания сыграли издания армейской печати. Они же являлись важным источником документально подтвержденных известий о ходе военных действий. В них давался глубокий анализ происходивших военных событий, что по ряду причин не могла делать гражданская периодическая печать. Раскрытие общественных настроений в период войны 1812 г. будет неполным без рассмотрения содержания армейской печати, ее идейной направленности, главным образом изданий, выпускавшихся походной типографией штаба М. И. Кутузова.

За последнее время советские ученые проделали большую работу как по выявлению и публикации самих изданий походной типографии, так и по изучению этого важного вида источников по истории Отечественной войны 1812 г.

Созданная вскоре после начала Отечественной войны походная типография при штабе 1-й Западной армии после назначения М. И. Кутузова главнокомандующим действующей армии стала подлинным агитационно-пропагандистским центром. Во главе походной типографии стоял прогрессивный по своим взглядам, широко образованный, знавший многие европейские языки профессор Дерптского университета А. С. Кайсаров. Вокруг нее группировалась патриотически настроенная, прогрессивная по своим идейным воззрениям интеллигенция. С издательской деятельностью типографии связаны имена ряда известных военачальников, русских и немецких ученых, публицистов, общественно-политических деятелей. Среди них: М. Б. Барклай-де-Толли, В. А. Жуковский, немецкий писатель Э. Арндт и др.

Походная типография печатала по инициативе Кутузова периодические фактически еженедельные сообщения «о положении военных действий» — «Известия». После оставления Москвы они стали одним из основных источников сведений о положении на театре боевых действий. Ход военных действий на страницах «Известий» получал глубоко продуманную, связанную со стратегическими планами Кутузова и его штаба трактовку. Сообщения «Известий», как правило, опирались на материалы журналов военных действий, составлявшихся в штабе Кутузова, на его приказы по армии военного и агитационно-пропагандистского характера.

По своему тону и содержанию армейские «Известия» значительно отличались от публикуемых в правительственных официозах сообщений. Они оказывали определенное воздействие на публикуемые сообщения о войне в гражданской периодической печати. Армия, от которой в 1812 г. зависела судьба Отечества, приобрела тогда особую силу в государстве. Естественно было огромное внимание населения страны ко всем сообщениям, ко всем армейским, так называемым летучим изданиям, которые выходили из походной типографии действующей армии. «Известия», обращения к армии и народу, воззвания, памфлеты представляли разные по своей литературной форме и жанру произведения военно-пропагандистской публицистики.

Идейная направленность летучих изданий, призывавших к широкому участию трудового народа в освободительной войне, к его самостоятельному вооружению, обращение к крестьянству как к защитнику Отечества вызывали недовольство в реакционных помещичьих кругах, в правительственных сферах. И это не случайно. Как справедливо замечает исследователь военной публицистики А. Г. Тартаковский, «проповедь армейскими летучими изданиями вооруженной самодеятельности народа не могла не расходиться с интересами подавляющей массы помещичьего дворянства и царских властей. В их действиях уже с первых недель войны обнаруживается тенденция к разоружению крестьян. С конца октября она проявляется уже вполне открыто, а в адрес Александра I начинают поступать на этот счет самые настойчивые требования».

В самый трудный период войны, при отступлении русских войск, походная типография действующей армии выпускала большими тиражами обращения к населению, листовки для солдат противника. Обращения к населению призывали к вооружению, к развертыванию народной войны. В отличие от официальных манифестов и прокламаций, составленных в придворных кругах Александра I его клевретами, в армейских летучих изданиях борьба против захватчика трактовалась не как долг повиновения царю, а как глубоко осознанный гражданский подвиг. Первым обращением, подписанным Кутузовым, стало отмеченное нами выше обращение от 20 августа 1812 г. к жителям Смоленской губернии. Оно, как и другие обращения, вышедшие из походной типографии Главной квартиры действующей армии, получило большой отклик в народе, сыграло значительную роль в дальнейшем развитии народной освободительной войны, в формировании народных ополчений. В обращениях и других летучих изданиях подчеркивалась героическая роль крестьянства в борьбе за национальную независимость Отечества, сообщалось о действиях крестьянских партизанских отрядов, ополченцев-крестьян. В них о крестьянах писали с большим уважением, их называли «истинными сынами Отечества». В условиях самодержавно-крепостнического строя России такие заявления отражали рост гражданственности. Объективно они свидетельствовали о критическом отношении прогрессивно настроенной военной и гражданской дворянской интеллигенции к крепостническим порядкам в стране.

К сожалению, до наших дней дошло очень мало летучих армейских изданий, в том числе обращений и листовок. Но их содержание помогают восстановить записки и воспоминания участников войны 1812 г., приводимые в них выдержки из этих изданий. Так, в одной из записей, сделанной в июле 1812 г. офицером наполеоновской армии Цезарем Ложье, например, было отмечено следующее: «Находим на дороге множество печатных прокламаций, оставленных для нас русскими; переписываю несколько отрывков: „Итальянские солдаты! Вас заставляют сражаться с нами … Вы сражаетесь во имя ненасытного честолюбия государя, не желающего мира … Возвращайтесь к себе или, если предпочитаете это, найдите на время убежище себе в наших южных провинциях“». В написании листовок для немецких солдат принимали участие известный общественный и политический деятель К. фон Штейн, эмигрировавший по политическим соображениям летом 1812 г. из Пруссии в Россию, немецкий писатель Арндт и др. Листовки затрагивали широкий круг вопросов, разоблачали наполеоновскую политику в немецких государствах, в Италии, Испании и в других странах, призывали к братству по оружию в борьбе против наполеоновской тирании. Такие призывы получали в летучих изданиях все большее звучание в период контрнаступления и общего наступления русской армии, когда шло освобождение российских земель от захватчика и когда становилась реальной постановка задачи освобождения других европейских стран от наполеоновского господства.

В армейских летучих изданиях звучали слова «освобождение», «свобода», «народная честь». Своей идейной направленностью эти издания немало способствовали росту национального самосознания, развитию духа гражданственности, идей единения народов. В одном из воззваний к немецким солдатам и офицерам о создании в России «Русско-немецкого легиона», например, звучал такой призыв: «Вы, коих завоеватель пригнал к границам России, покиньте знамена рабства, соберитесь под знаменами Отечества, свободы, народной чести …».

До конца марта 1813 г. армейские летучие издания фактически не подвергались цензуре. А это сказалось самым положительным образом на развертывании агитационно-пропагандистской деятельности типографии Главной квартиры действующей армии, на идейном содержании ее изданий.

Во время Отечественной войны 1812 г. возросла роль и воспитательное воздействие художественного слова. Художественные формы, в которых раскрывались патриотизм и героизм народа, его армии, были весьма разнообразными. Большой популярностью пользовались народные песни, стихи, басни. Написанные просто, ярко, с большим чувством или с юмором они тепло воспринимались солдатами, их читали на привалах и в перерыве между боями. Песни поднимали настроение солдат в часы тяжелых маршей. Во время Отечественной войны 1812 г. и особенно в первые послевоенные годы в русской периодической печати, в специальных сборниках публиковалось много стихотворений, песен, басен. О 1812 годе писали Г. Р. Державин, К. Н. Батюшков, В. А. Жуковский, Ф. Н. Глинка. Большой известностью пользовалось стихотворение Жуковского «Певец во стане русских воинов». В основном оно было написано во время пребывания русской армии в Тарутине, когда шла интенсивная подготовка к переходу в контрнаступление, когда приближался коренной поворот в войне. В дальнейшем в зависимости от развития хода военных действий Жуковский дописывал новые строки, рассказывал о судьбе героев этого произведения. Стихотворение «Певец во стане русских воинов» распространялось в рукописи, неоднократно публиковалось в печати. Одна из его сильных сторон — обращение автора к патриотическим традициям русского народа. Связывая историю с современными событиями, Жуковский вспоминает походы князя Святослава, битву на поле Куликовом Дмитрия Донского, победу Петра I под Полтавой, победы Суворова и Кутузова. Жуковский призывал воинов приумножать героические подвиги. Он полон веры в то, что «дух отцов воскрес в сынах» и что борьба с супостатом приведет к его гибели:

Цикл стихотворений, песен, записок об Отечественной войне 1812 г. создал Ф. Н. Глинка. В его личной и творческой биографии 1812 год занял большое место. Участник и герой этой войны, он был также известным общественным деятелем, публицистом и писателем. Простыми, доходчивыми словами обращался Ф. Н. Глинка в своих стихах и песнях, написанных в военное время, к солдатам, призывал их отстоять независимость Отечества, изгнать захватчика. Мы уже отмечали раньше большую популярность его «Военной песни…» и «Солдатской песни…», которые им были написаны в июле 1812 г., в грозное время, когда наполеоновская армия подошла к стенам Смоленска. Ф. Глинка прославлял мужество русского солдата, высоко ценил смелость героев-офицеров. С большим уважением, даже преклонением он относился к партизанам, воспевал их бесстрашие. О том, что и по прошествии многих лет после окончания Отечественной войны 1812 г. Глинка сохранял неистовое правдолюбие, стремление дать современникам и потомкам самое полное представление о героях 1812 г., свидетельствуют его стихотворения «Партизан Сеславин», «Партизан Давыдов», «Смерть Фигнера», «Место славы (Бородино)» и др. Член декабристского тайного общества «Союз благоденствия» Ф. Н. Глинка сыграл заметную роль в формировании декабристской идеологии.

Обращаясь к произведениям Глинки об Отечественной войне, созданным им или начатым в 1812 г., во время затишья между боями, на привалах, необходимо отметить его дневник. Основные записи дневника, ведшиеся Глинкой с 1812 г., вошли в «Письма русского офицера». Первоначально они печатались в журналах «Русский вестник» и «Сын Отечества» за 1812–1813 гг., имели большой успех, принесли автору широкую известность. В «Письмах» много острогражданского пафоса, они ярко отражают историческую действительность того времени. Их непреходящая значимость и в том, что в них раскрывается народный характер войны 1812 г., народ предстает подлинным героем борьбы за независимость Отечества.

Следует отметить, что наряду с выдающимися произведениями поэзии, прозы и публицистики во время Отечественной войны 1812 г. было издано немало слабых в идейном и художественном отношении произведений. Они появлялись на страницах русских журналов и входили в состав отдельных сборников. Сразу же после окончания войны 1812 г. усилиями В. А. Жуковского было собрано и опубликовано в отдельной книге более 150 стихотворных произведений об Отечественной войне. Она получила название «Собрание стихотворений, относящихся к незабвенному 1812 году» (СПб., 1814). Книга представляет своеобразный памятник широкому патриотическому подъему, охватившему весь народ. Многие вошедшие в нее поэтические произведения подкупают непосредственностью восприятия и точностью описания военных событий. Эта книга, ставшая в наши дни библиографической редкостью, включает и яркие произведения русской поэзии, вошедшие в золотой фонд русской культуры и стихотворения, довольно быстро забытые. Поэтическая энциклопедия Отечественной войны 1812 г. впоследствии пополнилась подлинными шедеврами, созданными А. С. Пушкиным и М. Ю. Лермонтовым.

В 1812 г. громадную известность получили басни И. А. Крылова на военные темы. Они им создавались по следам свежих событий, быстро печатались в русской прессе или распространялись в списках. Интерес к басням Крылова был огромен в армии, среди партизан, у мирного населения. Особой популярностью пользовались басни «Волк на псарне», «Обоз», «Ворона и курица», «Щука и кот» и др. Басня «Волк на псарне», написанная в начале октября, фактически явилась первым откликом русской общественности на миссию Лористона к Кутузову в Тарутинский лагерь. Образ мудрого полководца, готовившего погибель наполеоновской армии, очень импонировал широким кругам населения России. После того как собственноручно переписав басню, Крылов послал ее Кутузову, она стала широко известна в армии. Вскоре басня была напечатана в «Сыне Отечества». По существующим преданиям Кутузов после получения басни «Волк на псарне» выслушал ее чтение В. А. Жуковским, находившимся в его ставке. Как вспоминал впоследствии декабрист М. И. Муравьев-Апостол, «при словах: „Ты сер, а я, приятель сед“ главнокомандующий снял с головы фуражку». Басня «Ворона и курица» не только раскрывала бедственное положение французов в Москве, но высмеивала тех, кто вступал в контакты с оккупантами. Она прежде всего раскрывала глубину замысла Кутузова, сохранившего армию перед Москвой и подготовившего ее для наступления. И. А. Крылов писал, что «… Смоленский Князь противу дерзости искусством воружась, вандалам новым сеть поставил и на погибель им Москву оставил …» Эта басня была создана в ноябре 1812 г., вскоре после новой победы Кутузова над Наполеоном под Красным, за что он и получил титул «Смоленского князя». В других баснях Крылова сатирическим пером изображалось бегство французов из Москвы, а затем и их бесславная ретирада со всей земли России.

Большое агитационное воздействие оказывали работы художников, скульпторов, граверов, широко прославлявших народный подъем в войне 1812 г. Картинки на военные темы создавали А. Г. Венецианов, А. Н. Оленин (с 1817 г. — президент Академии художеств), живописец А. Е. Егоров, скульпторы Ф. П. Толстой и И. И. Теребенев (которому принадлежит большинство ныне известных агитационных листов), гравер и иллюстратор И. А. Иванов.

Этим работам присуща выразительность силуэта, лаконизм, удачная трактовка формы. В них чувствуется воздействие классицизма, его гражданственных идеалов и образности. Изображая русского крестьянина в виде популярных героев древности, художники поднимали его в глазах современников до уровня прославленных героев античности.

Художники создали серию сатирических листов на наполеоновскую армию, подчас используя популярные сюжеты народных лубков, а также циклы рисунков, прославлявших ум, сметливость, храбрость и силу русского народа, ярко раскрывавшиеся в войне против захватчиков. Многие работы этих художников быстро распродавались в книжных лавках, ими иллюстрировались басни И. А. Крылова, песни и стихи поэтов.

Если щеголявшие «патриотизмом» великосветская знать, реакционные круги дворян-помещиков с победой над Наполеоном связывали возможность упрочения своего господствующего положения и не допускали мысли о возможности каких-либо изменений в самодержавно-крепостническом строе, то иные надежды на приближавшуюся победу над врагом возлагали представители прогрессивных кругов России. В их среде еще задолго до 1812 г. раздавалась критика крепостнических порядков, обсуждались пути обновления отживавшего старого строя. Ярким примером этого являются взгляды первого русского революционера А. Н. Радищева, воззрения И. Пнина, В. Ф. Малиновского, А. С. Кайсарова и ряда других. Критические умонастроения все больше проникали в печать, в художественную литературу. В 1812 г. они придали «особый отпечаток и новую силу традиционному чувству патриотизма».

Шедшее освобождение временно захваченной Наполеоном российской земли усиливало надежду среди солдат, ополченцев, партизан — в своей основной массе крепостных крестьян на то, что после победы над супостатом царь оценит великий подвиг народный и отменит крепостное право. Понимание необходимости существенных преобразований в России было присуще прогрессивно настроенной части русского общества, многим офицерам — участникам войны 1812 г. Оно также нашло отражение в публицистике и литературе военного времени.

 

«… Погибло все нашествие»

После многолетней войны в Испании наполеоновские войска в России снова столкнулись с великой силой народной войны. Тогда-то Наполеону пришлось увидеть, что чувства патриотизма и национального достоинства, которые он третировал, покоряя европейские государства, могут всколыхнуть, поднять народ на освободительную борьбу за сохранение национальной независимости своего Отечества и что народная война являет собой грозную, неодолимую для врага силу. Перед этой силой меркли гениальность Наполеона как полководца, опыт и умение побеждать его огромной, закаленной в войнах армии.

Происшедший после сражения под Малоярославцем коренной поворот в войне, отступление французской армии воодушевляли русские войска, партизан на борьбу, на новые подвиги. На отступавшую наполеоновскую армию обрушивались новые удары. В ее рядах все больше падала дисциплина, росли пораженческие настроения. В значительной степени этому способствовало постоянное преследование партизанами крупных и мелких неприятельских соединений. Вдохновляемые новыми успехами русской армии, выполняя приказы штаба Кутузова, крестьянские и армейские партизанские отряды и соединения часто опережали неприятельские войска и били их в лоб, а также нападали на арьергарды.

Денис Давыдов — один из первых теоретиков партизанской войны в 1812 г. обоснованно считал, что в период отступления наполеоновской армии партизаны участвовали вместе с основными частями русской армии во всех важнейших боевых операциях, наносили врагу огромный урон. Он подчеркивал, что «партизанская война имеет влияние и на главные операции неприятельской армии» и что партизанские отряды «способствуют преследующей армии теснить отступающую и пользоваться местными выгодами для окончательного ее разрушения». Более трети пленных, огромное число ружей, даже пушки, различные повозки были взяты партизанами. В период отступления наполеоновской армии число пленных увеличивалось так быстро, что командование наступавших русских войск не успевало выделять отряды для их конвоирования и оставляло значительную часть пленных в деревнях под охрану вооруженных поселян.

В период контрнаступления и общего наступления русских войск еще больше развернулась деятельность армейских партизанских соединений Давыдова, Сеславина, Ожаровского, Фигнера и др. Отряды Д. Давыдова, располагаясь севернее основной линии движения наполеоновских войск, неотступно их преследовали на пути от Гжатска (г. Гагарин) до Смоленска. Летучий армейский отряд генерала А. П. Ожаровского двигался южнее главных сил Кутузова. Его стремительные налеты на французов наносили их частям ощутительный урон. В начале октября в районе села Вохно Смоленской губернии в партизанский отряд объединилось более 600 крестьян. Его возглавил крепостной крестьянин Герасим Курин. Пытавшиеся взять Вохну французские части были им обращены в бегство. Партизанский отряд Г. М. Курина был хорошо известен среди партизан, он отличился еще во время успешных действий под Богородском.

Линия движения наступавших русских войск постоянно пересекалась с движением партизанских отрядов, что значительно усиливало ее наступательную способность. Этому способствовало также активное участие во всех боях ополченческих частей.

Наполеоновская армия стремилась как можно быстрее добраться до Смоленска, где по расчетам ее командования имелись значительные запасы продовольствия, фуража, оружия. Измотанная отступлением, боями, преследованием партизан, морально надломленная «Великая армия» теперь и внешне и внутренне лишь отдаленно напоминала ту, которая 12 (24) июня 1812 г. вторглась в Россию и надеялась молниеносным ударом разгромить русские войска и покорить огромную страну. Теперь по дорогам России двигались огромные нестройные толпы одетых и обутых во что попало солдат и офицеров. Они все еще не решались расстаться с награбленным добром, ведь оно им было обещано Наполеоном как награда за их поход в Россию. Наблюдавший отступление из Москвы этой «великой» в прошлом армии французский генерал Сегюр с болью для себя должен был констатировать, что «можно было подумать, что двигался какой-то караван кочевников или одна из армий древних племен, возвращавшаяся после великого нашествия с рабами и добычей». Наполеон и его маршалы все еще надеялись на возможность остановить отступление, на отдых и подкрепление армии свежими частями, которые должны были прийти в Россию из Франции и из ряда подвластных ей стран. Французский император — полководец «Великой армии» искал возможность избежать бесславного для него конца этой войны. Двигаясь с основным составом своей армии в направлении Смоленска, он весьма опасался быть отрезанным от него передовыми частями Кутузова, взаимодействовавшими с партизанами. Даже ценой новых больших потерь Наполеон требовал от своей уставшей армии ускорения движения к Смоленску. От сосредоточения своих сил в Смоленске он ожидал многого…

Новое значительное столкновение русских и французских войск на пути к Смоленску произошло 22 октября (3 ноября) под Вязьмой. Ему предшествовал ряд боев в районе между Можайском — Гжатском — Вязьмой. Так, под Гжатском корпус Даву попытался разбить авангард русских войск, вел упорный двухчасовой бой, но был вынужден отступить под ударами подоспевших конных частей. Около десяти часов длился бой за Вязьму. В городе находились обозы наполеоновской армии с провиантом, фуражом, награбленным добром. В повозках везли раненых и больных. Французские войска отчаянно сопротивлялись. Военное командование поставило своей целью любой ценой сдержать натиск русских войск под Вязьмой, чтобы создать более благоприятные условия для отхода армии к Смоленску. Теперь этот древний русский город все больше манил французов, представлялся им той обетованной землей, которую ищет потерявший в бурю управление корабль. В боях за Вязьму на помощь Даву пришли корпус Богарне и корпус Понятовского, находившийся ранее в районе Вереи и присоединившийся в середине октября к главным частям отступавшей армии. Русские войска под командованием Милорадовича, казаки Платова, партизаны Сеславина и Фигнера приняли на себя основной удар противника, выстояли и в конечном итоге боев за Вязьму овладели ею, принудив французов к дальнейшему отступлению.

Под Вязьмой у Наполеона были захвачены знамена. Рассматривая их, Кутузов заметил на одном из них надпись: «Аустерлиц». Рассказывают, что «главнокомандующий указал на нее пальцем со словами: Вот несчастный Аустерлиц, в котором, как перед богом, я не виноват». Это сражение, как известно, было дано Александром I вопреки мнению Кутузова. Царь не мог этого забыть, как и не хотел признать полководческий талант, мудрость Кутузова.

Новые военные неудачи французской армии отражались на настроении и самочувствии Наполеона. Их ухудшали и получаемые сообщения о неспокойствии во Франции, в Германии, Испании. Так, Наполеона встревожили известия из Парижа о попытке давно им арестованного генерала Мале совершить в столице 25 октября государственный переворот. К. Ф. Мале был убежденным противником наполеоновской диктатуры во Франции. Еще в 1808 г. он пытался осуществить заговор против Наполеона, собрав вокруг себя ряд бывших деятелей Великой французской революции. Тогда Мале был отстранен от службы и вместе с другими его единомышленниками заключен в тюрьму. В 1812 г. ими был разработан новый план действий. Мале устроили побег из тюремной больницы. Для того чтобы заручиться поддержкой военных при назначении нового правительства, в одной из парижских казарм зачитали сфабрикованное заговорщиками заявление Сената о мнимой гибели Наполеона в России. Оно произвело впечатление. Заговорщикам удалось освободить из тюрем некоторых генералов — противников наполеоновской политики, арестовать министра полиции Савари. Однако попытка захватить Юлена, военного губернатора Парижа, любимца Наполеона, оказалась неудачной. Мале и его единомышленники были схвачены. Сам Мале был объявлен душевнобольным и казнен. Наполеону все подробности заговора стали известны только после его прибытия в декабре 1812 г. в Париж, сам же факт заговора, о котором он узнал в России, свидетельствовал о растущей непопулярности во Франции имперской системы, о том, что она держится главным образом силой его личности, его господством над Европой. Получив под Дорогобужем сообщение о так называемом «деле Мале», Наполеон точно определил его как республиканский заговор.

Франция устала от ведения Наполеоном беспрерывных войн, поглощавших новые тысячи и тысячи французов, прежде всего представителей народных слоев. Поход Наполеона в Россию потребовал огромных людских сил, материальные средства. Этот поход был крайне непопулярен во Франции. Несмотря на оптимистические заверения бюллетеней «Великой армии», которые были призваны информировать население французской империи о ходе войны против России, в ней росла тревога, усиливались сомнения и по поводу правдивости их содержания.

Неприятным известием для Наполеона стало сообщение об упрочении отношений России с Испанией. Испанцы с большим воодушевлением восприняли ратификацию 1 сентября в Кадисе и 17 (29) октября 1812 г. в Петербурге «Союзного договора» между Россией и Испанией. 7 (19) ноября Александр I издал Манифест о заключении союза между Россией и Испанским королевством. Через некоторое время он был опубликован в официальных изданиях русской печати, получил распространение в Испании. Ратификация «Союзного договора» вызвала энтузиазм в испанских кортесах, в Регентском совете, усилила их надежду видеть в Александре I «защитника Европы». Испанская периодическая печать публиковала сообщения о патриотизме народов России, об их героической борьбе против наполеоновского нашествия. Мужественному испанскому народу были близки и понятны настроения русского народа, его патриотический подъем, решимость стоять насмерть за сохранение национальной независимости своей Родины. Героическая борьба испанского народа против французской оккупации почти всей территории Испании, утвержденная кортесами 19 марта 1812 г. испанская конституция, договор между Россией и Испанией освещались в русской печати, привлекли внимание широких слоев населения России.

Борьба регулярных испанских войск совместно с англичанами против войск Наполеона являлась одной из составных, но не главной частью борьбы народа Испании за свою независимость. Герильерос — народная партизанская война стала основной силой антинаполеоновской борьбы в Испании. Наполеону приходилось посылать в эту страну новые войска. В 1811 г. на Пиренейском полуострове находилось около 300 тыс. французских войск. За период с 1807 по 1813 г. его армия потеряла в юго-западной Европе свыше полумиллиона солдат. Там меркла военная слава его лучших маршалов. Испания представляла для Наполеона трудно разрешимую проблему. «Союзный договор» России с Испанией наносил новый удар по планам полного подчинения Испании французской империи. Отступление наполеоновских войск в России, их огромные людские потери делали все менее реальными задачи Наполеона направить после окончания военной кампании 1812 г. дополнительные войска в Испанию.

Неудавшаяся Наполеону молниеносная война против России, переход русской армии в контрнаступление отразились на международной обстановке в Европе: начало меняться отношение правителей ряда стран к освободительной борьбе в России и в Испании.

На завершающем этапе Отечественной войны 1812 г. российская дипломатия усилила зондаж относительно позиций Пруссии и Австрии — союзников Наполеона в войне против России. В ее планы входило ослабление французского влияния в этих государствах и в перспективе их отрыв от наполеоновской коалиции. Так, в октябре 1812 г. министр иностранных дел Н. П. Румянцев в письме к бывшему послу в Вене А. К. Разумовскому, неофициально выполнявшему во время войны дипломатические поручения российского правительства, просил его использовать все возможные средства и связи при венском дворе для предотвращения опасности усиления помощи Австрии Наполеону и для достижения скорейшего восстановления русско-австрийского союза. Сообщения Разумовского из Вены свидетельствовали о том, что после бегства Наполеона из Москвы его влияние на венский кабинет ослабло и что австрийский канцлер Меттерних, опасаясь русско-французского мира, хотел склонить российское правительство заключить общий договор. Эти идеи и сама линия поведения Меттерниха еще более раскрылись с начала Освободительной войны 1813 г. против наполеоновского господства в Европе. Осенью 1812 г. для России необходимо было добиться, чтобы австрийское правительство не подкрепляло корпус Шварценберга и не активизировало его действия против русских войск. Тогда же через рижского генерал-губернатора Ф. О. Паулуччи прусскому генералу Йорку были сделаны предложения уклоняться от дальнейшего участия в войне против России. Йорку было предложено даже или перейти вместе со всеми войсками на сторону России или отвести прусские войска за Неман, отказавшись от всяких действий против русских войск, которые будет требовать командование французской армии. Как сообщал 14 (26) ноября Паулуччи Александру I, начало неофициальных переговоров с Йорком оказалось удачным. В связи с этим он просил у царя полномочий на ведение официальных переговоров.

Дальнейшая деятельность российской дипломатии, возможность достижения ею успехов в борьбе за союзников в новой, шестой антинаполеоновской коалиции во многом определялись ходом военных действий против наполеоновской армии в России, зависели от исхода Отечественной войны в целом.

В приближавшемся разгроме наполеоновской армии в России была очень заинтересована Англия. Она весьма опасалась возможности ведения русской стороной каких-либо переговоров о заключении мира и потому хотела доведения Россией войны против наполеоновской армии до ее полного поражения. Эту точку зрения весьма недвусмысленно выражал Р. Т. Вильсон, находившийся в 1812 г. при Главном штабе действующей армии в качестве представителя английского командования.

После отступления французских войск за Вязьму напряжение на главном театре войны не ослабевало. Осеннее ненастье и надвигавшаяся зима несли с собой новые трудности как для французской, так и для русской армий. Французская армия была плохо подготовлена к ведению военных действий в условиях осенне-зимних холодов. Одним из примеров этого может служить малопригодная для холодной поры военная форма неаполитанских солдат маршала Мюрата. Малиновые гусарские мундиры были ярки и красочны. Но так же, как и тонкие суконные плащи, в которые были одеты неаполитанские солдаты, они плохо защищали от ветров и дождей. И уже совсем экзотический вид имел сам Мюрат. Его расшитый золотом бархатный плащ, пунцовые панталоны и желтые сапоги вызывали удивление даже у видавших виды французских офицеров. Костюм Мюрата, ибо его трудно назвать маршальской формой, дополняла огромная шляпа с плюмажем и эгретками.

Русские войска, теснившие наполеоновскую армию, уходили все дальше от своих основных баз с продовольствием, фуражом, одеждой, вооружением. В разоренных французами губерниях, по которым теперь проходила, преследуя неприятельскую, значительная часть русской армии, нелегко было рассчитывать на местные продовольственные ресурсы. И тем не менее Кутузов обращался с призывами к местному населению всемерно помогать армии. По мере реальных возможностей население помогало армии продуктами, фуражом. Своими приказами, обращениями к армии главнокомандующий готовил ее к продолжению наступления в трудных условиях приближавшейся зимы. Кутузов учил стойко переносить все тяготы войны, обращался к учению побеждать великого полководца Суворова, раскрывал благородные цели Отечественной войны. В одном из своих обращений к армии он писал: «Итак, мы будем преследовать неутомимо. Настает зима, вьюги и морозы. Вам ли бояться их, дети Севера?… Пусть всякий помнит Суворова: он научал сносить и голод и холод, когда дело шло о победе и о славе русского народа. Идем вперед… Да будет за нами тишина и спокойствие».

Но во время сражения под Малоярославцем, боев за Верею еще не было сколько-нибудь значительных холодов. Они начались позднее, когда обе армии приблизились к Смоленску. Легенду о будто бы необычайно ранней зиме в России, о страшных морозах Наполеон создал в Париже, после бегства из России, чтобы как-то оправдать в глазах правительственных кругов и общественного мнения полный провал военной кампании 1812 г. Незадолго до отступления из Москвы в письмах к французской императрице Марии-Луизе он писал о хорошей погоде. Хорошие погодные условия были во время столкновения французских войск под Тарутином и под Малоярославцем. Но сумел ли Наполеон победить? Конечно, осеннее бездорожье затрудняло действия, передвижение войск, но как французских, так и русских. А наполеоновская армия по этому бездорожью откатывалась на запад даже с большей скоростью, чем она шла на восток по летним дорогам. Ее общий моральный и физический надлом, происшедший при столкновении с мощным противоборством русской армии, народа, приводил к новым военным поражениям. При отступлении на дорогах армия Наполеона теряла орудия и обозы, бросала больных и раненых. Она все еще продолжала сопротивляться, сдерживать наступление русских войск, но в целом становилась все менее боеспособной.

После боев за Вязьму на пути к Смоленску наполеоновская армия понесла урон западнее г. Ельни — в районе Ляхово, а также при переправах через реки Вопь и Днепр. Деморализацию армии усиливали действия войсковых и крестьянских отрядов партизан. Они совершали дерзкие налеты на колонны и транспорт противника, захватывали боевые запасы, снаряжение, брали в плен солдат и офицеров. Так, 28 октября соединенные силы отрядов Давыдова, Сеславина, Фигнера, казачьего партизанского отряда генерала В. В. Орлова-Денисова в районе Ляхово окружили бригаду генерала Ожеро (более 2500 человек) и, несмотря на ее упорное сопротивление, заставили сдаться. В плен попали около 2 тыс. солдат, 60 офицеров и сам генерал Ожеро. Это был первый случай в ходе войны, когда, как отмечал Кутузов, «неприятельский корпус сдался нам». Около тысячи пленных были взяты у переправы через Днепр, на подступах к Смоленску.

Наполеону не удалось осуществить надежду прочно обосноваться в Смоленске, дать армии необходимый отдых. Продовольственные запасы в городе, на которые так рассчитывал Наполеон и его маршалы, оказались незначительными. Много продовольствия осталось в Минске, Вильно и Ковно. Французам не удалось его своевременно подвести к Смоленску. 28 октября (9 ноября) в Смоленск прибыл Наполеон. Не в его силах было остановить отступление, укрепиться в Смоленске. Снова рушились его планы на возможность ведения переговоров о мире. Он вынужден был продолжать отступать вместе со всей своей армией. Но теперь оно все более походило на бегство. Из Смоленска уходила 50-тысячная армия. Главная опора Наполеона, его гвардия, насчитывала менее 11 тысяч человек. Так, за три недели после выступления из Москвы наполеоновская армия потеряла почти половину своего состава.

В начале ноября в сражении под Красным были наголову разгромлены корпуса маршалов Нея и Даву. Они потеряли 6 тысяч убитыми, 26 тысяч попало в плен, была брошена вся артиллерия. «Вот еще победа!.. — сообщал Кутузов. — Бонапарте был сам, и кончилось, что разбит неприятель в пух…». Это поражение подорвало веру французской армии в гений Наполеона, вселило недоверие к своему полководцу. С этого времени потери во французской армии значительно возросли. Из-за падежа упряжных лошадей французами было сожжено большинство повозок и экипажей, брошены раненые и обмороженные. Наполеоновская армия представляла теперь ужасное зрелище: женский капот или поповская риза нередко становились одеждой солдат и даже офицеров, а капор или полотенце порой заменяли неподходящий для холодов военный головной убор. Разбитые сапоги заменяли лапти, привязанная к голым ступням солома. Путь отступления отмечался заносимыми снегом трупами. Чтобы спасти офицеров армии, Наполеон приказал отобрать лошадей у кавалеристов в обозах и составить сплошные конные офицерские полки. Таким приказом он бросал на произвол судьбы многие тысячи спешенных солдат. Лишенные коней, без пехотной обуви и теплой одежды, без обозов с продовольствием они фактически были обречены на гибель. Кавалерия сохранилась только у маршалов Виктóра и Удино. На нее Наполеон возлагал свои основные надежды при подходе остатков его армии к реке Березине.

Кутузов предполагал нанести окончательное поражение «Великой армии» еще до Березины, что дало бы возможность раньше окончить войну, сохранить силы русских войск. Разгром и окружение противника Кутузов намечал осуществить при взаимодействии главных сил армии с корпусом Витгенштейна и 3-й Западной армией Чичагова. Однако Чичагов, армия которого блокировала австрийский корпус фельдмаршала Шварценберга, не спешил исполнять приказы главнокомандующего. Видимо, здесь сказывалось вмешательство Александра I, который пытался воздействовать своими коррективами на стратегический план Кутузова. Во всяком случае и после отступления наполеоновской армии за Смоленск армия Чичагова все еще не подошла к берегам Днепра. Связь между главными силами русских войск, армией Чичагова и корпусом Витгенштейна была установлена лишь после сражения под Красным.

Наполеон надеялся сохранить остатки «Великой армии», уведя ее за Березину. Он торопил маршалов и генералов достичь Березины раньше, нежели к ней подойдут русские войска. Французам было необходимо выиграть время, чтобы наладить переправу. У Березины, в районе г. Борисова, должны были соединиться основные силы отступавшей наполеоновской армии.

Преследуя отступавшего противника и стремясь провести его окружение до переправы через Березину, в район Борисова стягивались войска Кутузова, Чичагова и Витгенштейна. Армия Кутузова наступала с востока, корпус Витгенштейна шел с севера по левому берегу Березины, с юга по ее правому берегу двигались войска Чичагова. Прошло немногим больше месяца со времени выхода наполеоновской армии из Москвы, а к переправе через Березину она пришла, потеряв большую часть своего состава. Уничтожение армии Наполеона было уже вопросом нескольких дней. Подошедшие к Березине французские войска начали строить переправу у деревни Студенки. Ложные маневры по подготовке к наведению моста у г. Борисова должны были отвлечь внимание русских от основного места переправы войск. В районе Борисова велись ожесточенные бои. Кутузовым был разработан план окружения и полного уничтожения сил противника. Он успешно осуществлялся. Только выполнение не всех его распоряжений Чичаговым и Витгенштейном позволило некоторым частям наполеоновской армии вырваться из окружения. Вечером 14 (26) ноября на правый берег Березины удалось переправиться остаткам корпуса маршала Удино и польской дивизии генерала Домбровского. Оттуда Удино прикрывал начавшуюся утром следующего дня переправу Наполеона с его очень поредевшей гвардией, а также Нея, Даву и Понятовского с остатками их войск. 16 (28) ноября на правом берегу Березины французов атаковали войска Чичагова, казаки Платова и отряд Ермолова. Отбившись от наседавшего корпуса Витгенштейна на правый берег Березины также прорвались некоторые части маршала Виктóра. В боях у Березины, при переправе через нее наполеоновская армия потеряла около 30 тыс. человек. После трехдневной переправы она насчитывала не более 9 тыс. человек. Как военная сила «Великая армия» уже перестала существовать.

Наполеон, видя полный разгром своей армии, бросил ее и бежал. Его не остановили крики и мольбы о помощи тысяч солдат, которые наблюдали его отъезд, находясь на обеих сторонах Березины. Наполеона неотступно преследовала мысль скорее добраться до Парижа, чтобы, употребив там всю силу своей власти, сколотить новую армию. Он все еще надеялся продолжить войну против России, чтобы взять реванш за поражение в военной кампании 1812 г. Для того чтобы подготовить Францию, союзников и всю Европу в целом к известиям о поражении в России, Наполеон продиктовал текст 29-го бюллетеня «Великой армии» и приказал его срочно отправить в Париж. Этот бюллетень им был составлен в белорусском местечке Молодечно через несколько дней после бегства от своей разбитой у Березины армии. Наполеон рассчитывал, что известие о военном поражении в России, сделанное с определенной интерпретацией всего происшедшего, сможет смягчить «впечатление от наших бедствий, о которых надо сообщить нации». Тогда-то в продиктованном Наполеоном тексте бюллетеня в полную силу прозвучала созданная им версия, что будто бы наступившие в России ранние страшные морозы парализовали армию и принудили ее отступать. Так, Наполеон стремился отвести от себя ответственность за поражение армии, пытался сохранить ее военную честь. 16 декабря (н. ст.) 29-й бюллетень уже был напечатан в Париже правительственной газетой «Moniteur», вызвав сначала недоумение, а затем великое отчаяние и ужас. Недоумение объяснялось тем, что только неделей раньше газеты сообщали о хорошем состоянии армии и о благоприятствовании погоды ее движению.

Созданная Наполеоном версия о причинах поражения его армии в России затем вошла во французскую буржуазную историографию. Она всплывает и в работах об Отечественной войне 1812 г. некоторых современных зарубежных авторов. Напомним, что бывшие гитлеровские генералы также усердствовали в стремлении отнести поражение фашистской армии в 1941–1945 гг. в войне против народов Советского Союза за счет тяжелых климатических условий, а не сокрушительных ударов советских войск.

О том, что наполеоновская легенда о «генерале Зиме» встречала критический отпор уже у современников Отечественной войны 1812 г. свидетельствует, например, работа Дениса Давыдова «Мороз ли истребил французскую армию в 1812 году?». Как отмечено во Введении к этой книге, эта легенда подвергнута глубоко аргументированной, научной критике в работах советских ученых.

В то время когда бросивший свою разбитую армию Наполеон двигался в направлении Варшавы, а затем спешил в Париж, в Литве продолжали отступать к границе остатки его войска. В арьергарде шел маршал Ней. Русские войска довершали полный разгром войск агрессора. 28 ноября (10 декабря) войска вступили в Вильну и вскоре Кутузов с полным правом оповестил народ и армию, что фактически «война окончилась за полным истреблением неприятеля».

Остатки корпусов Мюрата, Нея и других наполеоновских военачальников после отступления из Вильны бежали к Ковно, чтобы оттуда начать переход через Неман, т. е. уйти за пределы России. Они очень спешили совершить переход через Неман, но теперь уже не с развевающимися знаменами и не с воинственным барабанным боем, которым они огласили свое вторжение в Россию. По дороге на Ковно они вынуждены были бросить последние повозки с ранеными, орудия, фуры со снарядами. В панике ими даже были оставлены архивы с секретными бумагами и фургон с войсковой казной. Отдельные группы солдат арьергарда Нея, никем не руководимые и никому не нужные, ушли за Неман. Там Ней сумел после бегства из России сохранить около себя немногим более 500 человек. Всего около полутора тысячи солдат осталось от старой, прославленной гвардии Наполеона и фактически исчезла его молодая гвардия. Общие потери в России с учетом дополнительных сил, направленных туда после вторжения, составили со взятыми в плен 570 тыс. человек. Захватнические планы Наполеона дорого обошлись французскому народу, другим европейским народам. «Великая армия» Наполеона больше не существовала. «…Погибло все нашествие», — так впоследствии определил финал похода в 1812 г. Наполеона в Россию Л. Н. Толстой.

Армия, народ России, объединившись в справедливой борьбе за национальную независимость своей Родины, разгромили наполеоновское нашествие.

Столь крупную победу мог одержать полководец, который пользовался полным доверием армии и народа, понявший и глубоко оценивший народный характер войны 1812 г. В Отечественной войне 1812 г. наиболее полно раскрылось русское военное искусство, полководческое искусство М. И. Кутузова. Он показал себя полководцем мирового масштаба, блестящим руководителем массовой армии, мастером широкого и решительного маневра. Кутузов был самым выдающимся учеником и последователем А. В. Суворова. Военный гений Кутузова оказался выше военного гения Наполеона.

«Главнейшими же причинами нашего торжества в 1812 году, — писал Н. Г. Чернышевский, — должны быть признаваемы… патриотизм народа, мужество наших армий и искусство полководцев».

Отечественная война 1812 г. является ярким примером, подтверждающим, что народ — подлинный творец истории.

Справедливая, Отечественная война 1812 г. имела огромное международное значение. Она оказала влияние не только на ход дальнейшего исторического развития России, но и всей Европы в целом.