Москва. Никитников переулок, дом 2.
5-й подъезд, четвертый этаж, кабинет 629
Василий Степанович с полным безразличием повертел в руках удостоверение и спецталон, бесстрастным взглядом скользнул по лицу Орлова и буквально процедил сквозь зубы:
— И что вы хотите сказать этим?
— То, что эти документы были изготовлены в вашей типографии.
— Откуда это видно?
— Василий Степанович, есть оформленный заказ…
— Где он?
Орлов, не решаясь показать ксерокопии добытых оперативниками документов, лукаво ответил:
— Я лично видел его…
— Что вы суете нос не в свое дело? Вы кто? — неожиданно зло проговорил начальник управления.
— Я… — Орлов замешкался, — …я — заместитель начальника отдела контроля Управления кадров…
— Ну и контролируйте, пожалуйста, работу с кадрами. Чего вы лезете в производство? Какое вам до этого дело? У нас тут своих контролеров достаточно! И пожнадзор, и… Что вы докладываете Филатову всякую чушь?
— Но, Василий Степанович, это — не чушь. Дело в том, что заказ на эти документы…
— Да мне плевать! Там что-нибудь неправильно оформлено? Есть какое-то нарушение режима?
— Нет, все правильно! Нарушений нет.
— Так что вы людям голову морочите и отрываете их от дела?
— Я не морочу! — Орлов почувствовал, что тоже начинает «заводиться». Он не терпел, когда с ним разговаривали в таком тоне. Не вникнув, не дослушав, даже не поняв, в чем дело, начинали отчитывать, как будто он нашкодивший мальчишка.
— Весь вопрос в том, что заказ этот оформлен людьми, которые могут использовать эти документы в противоправных целях.
— Каких?
— Противоправных.
— Что вы имеете в виду?
— Заказчиком этих документов является некое охранное предприятие, за которым стоят люди из неофашистской группировки.
— Что вы несете? Какой группировки?
— РНА — «Российская национальная акция». Они образовались в прошлом году и объединяют вокруг себя разного рода националистов, поклонников Гитлера и тому подобное.
Начальник главка поморщился и недовольно посмотрел на Орлова. По выражению его лица было видно, что все, о чем рассказывает' Андрей, мало беспокоит его. Более того, мысли Василия Степановича были, должно быть, вообще далеки от служебных дел. Орлов обратил внимание на то, что стол перед начальником главка был совершенно пуст. Ни документов, ни какой-нибудь записки, ни даже газеты или журнала на нем не было. Только массивный чернильный прибор с часами, вмонтированными в миниатюрный штурвал, осколок большого камня со сверкающими аметистами да очки в тонкой золотой оправе радом с кожаным футляром. Ну и, конечно, телефон специальной связи. Из телевизора, стоящего на отдельном столике в другом конце кабинета, доносился приглушенный звук музыки — наверное, перед самым приходом Орлова Василий Степанович убавил звук. Да и само лицо высокого хозяйственного начальника, сменившего на Старой площади управляющего делами ЦК КПСС, было каким-то усталым и слегка помятым.
«Наверное, накануне был в изрядном подпитии», — подумал Орлов, вспоминая то, что ему рассказывали оперативники про начальника главка.
— Так что вы от меня хотите? — в раздражении спросил тот.
— Василий Степанович, я прошу вас разрешить нам изъять из типографии весь этот тираж и…
— Кому это «вам»?
— Ну… — Орлов смутился, памятуя о том, что Филатов просил «нс пугать» собеседника, — …сотрудникам Министерства безопасности… Я тоже…
Василий Степанович брезгливо поморщился и бросил с пренебрежением:
— Вынюхиваете все? Вместо того чтобы ловить шпионов, занимаетесь черт знает чем! Вот и Борис Николаевич говорит, сколько ни приходилось общаться с КГБ, то всегда занимались не тем, чем нужно. То в мусорные бачки залезут, то в грязном белье копаются!
Орлов, не ожидая услышать такую отповедь от высокого чиновника, не знал, что возразить. Нет, конечно, он знал, что можно было бы сказать начальнику главка, под носом у которого полуфашистские элементы обштопывали свои криминальные делишки. Но в данном конкретном случае он понимал, что любые слова, даже самые разумные, будут восприняты Василием Степановичем как выпад лично против него. Да и к органам, видно, он относился не лучшим образом.
— Василий Степанович, наверное, все-таки надо как-то упредить…
— Что «упредить»?
— Чтобы они не забрали заказ.
— Без вас разберемся!
— Но Сергей Александрович сказал…
— Мне совершенно безразлично, что вам там сказал Сергей Александрович! Вы в кадрах работаете? Так и занимаетесь кадрами! И нечего лезть не в свои дела! Понятно?
ВОСПОМИНАНИЯ: «Я тоща даже растерялся от враждебности и агрессивной реакции Василия Степановича. Он на меня смотрел, как на врага, и, если бы не упреждающий звонок Филатова, наверное, сразу же выгнал меня из своего кабинета. Я понимал, что никакие доводы и увещевания не помогут. Человек живет в своей жизненной плоскости, и мы с ним не пересекаемся. Только волею случая я оказался на пути его безмятежного времяпрепровождения, что вызвало у него необузданную ярость» (Из воспоминаний А.П. Орлова).
Орлов молчал, понимая, что сидящий перед ним человек вряд ли поможет в реализации намеченного плана, а, скорее всею, станет серьезным препятствием на его пути. Вместе с тем Андрей уловил, что начальник главка начал нервничать. Тот в течение всего разговора теребил очки, несколько раз провел ладонью по поверхности стола, как будто хотел убедиться, что на нем ничего не лежит, резким движением схватив пульт, выключил телевизор.
— Я сам разберусь в этом. Если нужно — проведем проверку или служебное расследование.
— А что мне сказать Филатову? — не мог не спросить Орлов.
— Я сам ему позвоню, — резко ответил начальник шавка, всем
своим видом показывая, что разговор окончен.
Орлову ничего не оставалось, как, попрощавшись, выйти из кабинета. Делал он это с еще более тяжелым чувством, чем три четверти часа назад, выходя из кабинета Филатова в Кремле.
РАБОЧИЕ ЗАПИСИ: «Василий Степанович, каб. 629. Через 2-й подъезд ГСІІУ. 4 этаж.
19.03. Переговорил:
— оставил себе записку (строго конфиденциально)
— будет проводить сам проверку
— дал ему свои координаты» (Из рабочего блокнота A.П. Орлова).
* * *
Василий Степанович еще долго сидел не шелохнувшись. Раздражение, вызванное визитом сотрудника Управления кадров, не проходило. Он понял, что настроение безнадежно испорчено на весь день.
«Вот сволочи! — думал Василий Степанович. — Вынюхивают все! А мои-то хороши! Подведут под монастырь! Теперь неприятностей не оберешься!»
Он нажал кнопку на пульте телевизора. На экране появилось лицо красивой женщины, что-то взволнованно говорящей своему собеседнику. Так как звук был почти выключен, Василий Степанович не слышал ее страстной речи, но догадался: по каналу «Россия» крутили двухсерийный фильм «Софи Лорен. История се жизни». В другой раз бы он с удовольствием его посмотрел, но сейчас у него не было такого настроя.
«Сволочи! — ругался про себя начальник главка. — Все испортили! lie дают никому житья! Все плетут интриги, подсиживают порядочных людей и пакостят на каждом шагу!» Наверное, он и сам не знал, кого точно он имеет в виду — или этого «кагэбэшника», явно «копающего» под него; или сотрудников типографии, так серьезно подставивших его; или… самого Филатова, который все чаще и чаще стал переходить ему дорогу. «А ведь возьмут и доложат Бену. Скажут, что я тут распустил всех, что нарушения тут у меня сплошные. Еще договорятся до того, что взятки беру!
Им что? Опорочить честного человека — пара плевых! Что тоща? Сколько раз уже такое было! А Борис Николаевич человек крутой. Долго думать не будет. Подписал указ — и гуляй Вася!»
Василий Степанович бросил взгляд на телефон, стоящий не на приставном столике рядом с вереницей других аппаратов, а отдельно на письменном столе.
«Позвонить что ли Бену? Все рассказать самому, не дожидаясь, пока это сделают другие, да еще с какими-нибудь комментариями? Или — нет! Лучше не звонить специально, а то он подумает: оправдывается — значит, виноват! Лучше, как всегда. Увидимся в четверг, посидим за маленькой, потолкуем. Этих гадов он тоже не любит Которые толкаются вокруг трона. Все норовят оттолкнуть друг друга и… поближе к телу! Да и Баранников, может, будет. Пусть уберет своих стукачей из администрации. Борис Николаевич ему верит, а тот… Нет, верить можно только старым, надежным друзьям! А эти все прилипалы, сейчас рядом, а завтра — сдадут с потрохами!»
Он тяжело встал из-за стола, подошел к массивному сейфу, повернул ключ, торчащий из замочной скважины. Придерживая рукой, плавно открыл тяжелую дверь. Па внутренних полках лежало несколько папок, стопки документов, какая-то картонная коробочка. Василий Степанович сдвинул панки в сторону, протянул руку в глубину сейфа и достал оттуда початую бутылку «мартеля» — изящный флакон с золотистым ободком, рифленым стеклом и знакомой веем любителям аббревиатурой «ХО».
«Нет ничего лучше хорошего французского коньяка! А этот… Экстрастарый! Ну просто сказка!»
С этими мыслями Василий Степанович налил в маленький хрустальный стаканчик божественную влагу темно-янтарного цвета, залпом ее выпил и снова наполнил емкость. Пошарив рукой в сейфе, он нащупал шуршащую фольгой половинку плитки шоколада, отломил кусочек и с удовольствием закусил.
Начальник главка почувствовал, как возникшее напряжение, вызванное неприятным разговором, ослабевает и он снова приходит в свое обычное состояние, когда все вокруг воспринимается как никчемная суета и бессмысленная возня.
«Кстати, а кто подарил мне этот коньяк?» — вдруг пришла Василию Степановичу мысль в голову. Вереницы служебных и дружеских встреч, приход в его кабинет разных людей, одни из которых просили что-либо устроить, в чем-либо помочь, что-то достать, а другие хотели просто познакомиться с влиятельным чиновником — все это нередко оставляло за собой материальный след в виде бутылки коньяка или виски, коллекционного вина или экзотического бальзама/Василий Степанович не считал это подарком или, уж тем более, взяткой. Как и большинство российских, а прежде и советских чиновников, он рассматривал это как знак внимания или даже особого уважения. Бутылка, как всеобщий эквивалент нормальной человеческой благодарности, стала непременным, можно сказать, заурядным атрибутом закрепления добрых отношений, и но сути дела, никогда не рассматривалась как нечто предосудительное.
«Так кто же мне подарил эту бутылку „мартеля“? — напряг память Василий Степанович и тут же вспомнил: — Ах, да! Это же Григорий! Он же приходил на прошлой неделе. Мы еще обсуждали с ним вопрос про недвижимость в Подмосковье. Такой молодой, но уже знающий чего хочет, человек! Напористый, шустрый. Вот за такими ребятами будущее! А не за этими интриганами, которые готовы перегрызть горло всякому, кто…»
Он не успел закончить мысль. Раздался бой больших напольных часов. Стрелки показывали десять. «Ой, я же решил собрать совещание! Наверное, в приемной уже ждут». Василий Степанович убрал бутылку, закрыл сейф, уселся в кресло и нажал кнопку.
— Лиля, народ уже собрался?
— Да, Василий Степанович, все здесь.
— Пусть заходят.