О спортивном телекомментаторе Геннадии Орлове и его книге «”Зенит”. Новейшая история».

Он мог бы играть, как Метревели или Численко

Геннадий Орлов, знаменитый спортивный телекомментатор, ведущий на НТВ еженедельную передачу «Футбольная столица», автор футбольных рубрик в газетах «Советский спорт», «Спорт уик-энд», подписывает свои материалы в этих изданиях так – «Геннадий Орлов, мастер спорта».

Лет сорок назад, когда он, профессиональный футболист, делал первые шаги в спортивной журналистике в ленинградских газетах и во всесоюзном пионерском журнале «Костер» у Леши Лифшица, моего сокурсника по филфаку Ленинградского университета, будущего американского профессора-слависта и поэта Льва Лосева, друга и биографа нобелевского лауреата Иосифа Бродского, наверное, имело смысл подчеркивать его футбольное первородство. Тогда мало кто из любителей популярнейшей игры с мячом знал, что о ней рассказывает не дилетант, а человек, игравший и за юношескую сборную Украины, и за ленинградские команды мастеров «Динамо» и «Зенит».

Один из наставников Гены правый крайний нападающий харьковского «Металлиста» и московского «Динамо» Виталий Зуб рассказывал нам с Вячеславом Платоновым, старшим тренером мужской сборной СССР по волейболу, в августе семьдесят восьмого в Харькове, где проходил Мемориал Саввина (В. Н. Зуб был тогда председателем Харьковского облспорткомитета), что его ученик Орлов по своему природному таланту, игровому потенциалу, искусству обращения с мячом мог бы достичь уровня таких суперасов, как Слава Метревели и Игорь Численко, если бы его не подкосили, не стреножили тяжелые травмы.

Традиции Виктора Набутова

После той поездки в Харьков и высокой оценки Зуба, данной им своему ученику, я стал внимательнее вслушиваться в то, что говорит по радио и телевидению «мастер спорта Г. Орлов», выигравший конкурс претендентов на роль спортивного комментатора, объявленный Ленинградским комитетом по радиовещанию и телевидению после внезапной кончины на 57-м году жизни Виктора Набутова. Разумеется, Орлов не заменил у микрофона Набутова – заменимых людей в искусстве и спорте высшего уровня не бывает – прирожденного артиста и бесподобного рассказчика, вольнолюбивого художника, чей голос летал по волнам эфира, как он сам когда-то летал в воротах ленинградского «Динамо»: за Набутова болели тысячи его земляков, солдат, спасших родину в войну, и один гений, его персональный болельщик Дмитрий Шостакович…

Давно уже можно не подписывать – «мастер спорта» под каждым газетно-журнальным текстом Геннадия Орлова, продолжающего в искусстве футбольного телевизионного комментирования традиции Виктора Набутова, Владимира Маслаченко, Котэ Махарадзе. И не только потому, что мастеров спорта пруд пруди, а мастеров своего дела, не устающих расти не только в профессиональном, но и в человеческом, личностном плане до обидного мало. Геннадий Орлов, с которым мы знакомы более сорока лет, из тех редких людей, кто с годами, охлаждающими любовь к тому, чем ты был очарован в начале пути, не утратил способности удивляться богатству и чарующему разнообразию возделываемого им страстно и неутомимо поля жизни. В его, орловском, случае это прежде всего футбольное поле.

Конечно же, жизнь прожить – не поле перейти. Это применимо во все времена к человеку любой творческой профессии. Но когда ты, как Гамлет из стихотворения Юрия Живаго, выходишь на подмостки и ловишь в далеком отголоске, что случилось на твоем веку, когда ты самою своей редкой профессией обречен на публичное одиночество в переполненном голосами эфире, ты не можешь уклониться от выпавшей тебе роли посредника между творцами игры и внимающими ей зрителями, по сути тоже творцами, как и те, кто каждым прикосновением к мячу – Пеле, Бобров, Стрельцов, Месси – превращал (превращает) футбол в поэзию, игру в музыку сфер.

Неожиданная и непобедимая сила

«Гамлет Пастернака – Гамлет-художник, – писал в книге «Флейта Гамлета» театральный критик Вадим Гаевский. – По своей судьбе он избранник, по человеческой сути – гордец. «Я один, все тонет в фарисействе» – не горькая жалоба, но горделивый вызов. Здесь новая ситуация, которую описывает великий поэт и собственной жизнью удостоверяет. Одинокий, безмерно одинокий человек в своем полном одиночестве черпает неожиданную и непобедимую силу. Это – одна из основ трагедийной этики наших дней, философия существования героических персонажей нового театра».

«Я один, всё тонет в фарисействе. / Жизнь прожить – не поле перейти». Жизнь поэта, музыканта, артиста, телевизионного комментатора – это поле, которое надо перейти, прожить во всю отпущенную тебе силу, чтобы твоего дара не коснулась нравственная порча, фарисейство забывших о чести, достоинстве, свободе, о необходимости отстаивать их ежедневно, ежечасно. Так, как это делал гениальный поэт на переделкинском поле. Как Виктор Набутов на футбольном поле и в эфире. Как стремится проживать всё, что творится на зеленом поле продолжатель его дела Геннадий Орлов.

Роль, которую играет в футбольном театре радио и телекомментатор – от Вадима Синявского и Николая Озерова да Геннадия Орлова и Василия Уткина – конечно, не главная в футбольном спектакле. Константин Иванович Бесков, замечательный футболист и великий тренер, рассказывал мне тринадцать лет назад, что предпочитает смотреть футбол по телевидению с выключенным звуком: мэтра сильно раздражали как непрофессиональные суждения не нюхавших футбольного пороха комментаторов, так и их философствования и остроты. Что ж, понять Бескова можно, но разделить его точку зрения – вряд ли. Мало кто из зрителей футбольного театра играл в футбол на бесковско-бобровском уровне, далеко не все способны отрефлексировать течение игры, сохраняя в болельщицком угаре голову холодной, способной к объективному анализу. Наконец, мы с вами, друзья мои болельщики, не живем в футбольном мире с его подводными течениями, разнообразными сплетнями, слухами и т. д. и т. п., да и правила игры не всегда досконально знаем. Так что без посредников-комментаторов – умных, толковых, знающих – нам с вами просто не обойтись.

Страсть и ум в одной упряжке

В наборе качеств: доскональное предмета разговора, свободное владение речью, артистичность, остроумие, – позволяющих комментатору стать желанным посредником, собеседником тысяч, а то и миллионов телезрителей в дни Большого футбола, я выделил бы одно, играющее роль спускового крючка для приведения в действие и эрудиции, и блеска ума, позволяющее зрителям проспортованного мира стать сотворцами игры в мяч, не отрываясь от своих кресел, стульев, диванов. Это качество – страсть. Да-да, только те способны сыграть удивительную роль посредников-просветителей прильнувшего к телеящикам человечества, кто сам захвачен, покорен, пленен игрой, кого одушевляет, вдохновляет страсть. Страсть и ум испокон веку в одной упряжке. Неслучайно французский философ XVIII века Гельвеций утверждал, что люди становятся тупыми, когда перестают быть охваченными страстью.

Страсть к соперничеству, которой были заражены древние эллины, атлетический агон (так назывались первые состязания на греческой земле, родине Олимпийских игр) сыграли, по мнению выдающегося ученого-античника, ленинградца Александра Зайцева, решающую роль в невиданном расцвете философии, точных наук, музыки, поэзии, театра почти за тысячелетие до новой эры. Самые выдающиеся древнегреческие философы, Платон, к примеру, были олимпийскими чемпионами в борьбе, кулачных боях, беге, метании диска.

И в наши времена талантливые люди, скажем, Иосиф Бродский, наш земляк, нобелевский лауреат, были людьми игры. «Я всегда твердил, что судьба – игра. / Что зачем нам рыба, раз есть икра. / Что готический стиль победит, как школа, / как способность торчать, избежав укола. / Я сижу у окна. За окном осина. / Я любил немногих. Однако – сильно».

Это стихотворение, написанное в 1971-м, за год до своего вынужденного (власть вынудила) отъезда в эмиграцию, Бродский посвятил своему другу и будущему биографу Л. В. Лифшицу, который, как и Иосиф, по устройству мыслительной оптики, по ощущению мира был человеком Игры: «После изгнания из Рая / Человек живет играя». Игровое начало сближало, объединяло нас, сокурсников Льва Лосева (после переезда в США он сделал придуманный ему отцом, известным детским писателем и поэтом Владимиром Лифшицем псевдоним «Лосев» своим паспортным именем – Lev Lifschitz Loseff). Перу Лосева, брата Бродского по музе, по судьбам, принадлежит лучшая литературная биография самого крупного русского поэта второй половины XX века, вышедшая в серии «Жизнь замечательных людей». Лев Лосев (друзья звали его Леша) первым напечатал стихи Бродского («Баллада о маленьком буксире», «Костер», № 11 – 1962). В «Костре» он тринадцать лет заведовал уникальным отделом – юмора и спорта, вроде бы совершенно несочетаемых материй. Людьми Игры были и поэты, дебютировавшие в этом отделе «Костра» – от Бродского и Уфлянда до Еремина и Шарымова и спортсмены – от бегуна-спринтера, каратиста, преподавателя института Лесгафта Александра Кондратова, лингвиста-семиотика, востоковеда, религиоведа, автора пятидесяти книг об Атлантиде, до Геннадия Орлова, игравшего в футбол на мастерском уровне.

Бродский, Хаммурапи и… футбол

Здесь, в «Костре», на Таврической и познакомились Иосиф Бродский и Геннадий Орлов. Так считал я долгие годы, пока не узнал сравнительно недавно, что не Леша Лосев, а Саша Орлов, старший брат Гены, учившийся во ВГИКе, кинорежиссер, познакомил его и с Иосифом Бродским, и с Ильей Авербахом, и с Анатолием Найманом. Но главное не в том, кто кого познакомил с будущим нобелевским лауреатом, а в том, что Иосиф любил футбол, как никакую другую игру, и в эссе «Посвящается позвоночнику» воспел ее, ставшую религией Бразилии.

В декабре 2007-го в петербургском Доме журналиста, отвечая на вопросы студентов Педагогического университета имени А. И. Герцена, будущих спортивных журналистов, спортивный комментатор Орлов сказал: «Бродский был настоящим футбольным болельщиком, часто приходил на стадион. Недаром он написал в одном из своих стихотворений о футболе». И Орлов прочитал первую часть стихотворения Бродского «Развивая Платона»:

Самые главные законы вавилонского царя, правившего почти за две тысячи лет до новой эры, имели некоторое отношение к игре, но, естественно, не в футбол, который англичане еще не изобрели, да и самих англичан в те древние времена не было. Один из параграфов Хаммурапи грозил смертью путем сожжения за посещение питейного заведения тогдашней бизнесвумен – энтум, жрице; храмоправительница должна была не горячительные напитки пить, а изготовлять покрывало для брачного ложа, причем это происходило в виде игры, вроде нашего «А мы просо сеяли», и все обряды подводили к главному ритуалу – священного любовного соединения. Об этом можно узнать из книги «Люди города Ура» хранителя клинописной коллекции Эрмитажа, специалиста по истории и языкам древнего Ближнего Востока Игоря Михайловича Дьяконова.

О любви, о соитии двух тел, извивающихся ночью на простыне, Иосиф писал в стихотворении «Ниоткуда, с любовью, надцатого мартобря…», посвященного Марине Шамановой. Ну, а мячи летают в его текстах, как на теннисных кортах, баскетбольном паркете, футбольных стадионах, достаточно вспомнить «Осенний крик ястреба», где пространство предстает перед нами в чистом виде, где ястреб парит в голубом океане и, перевернувшись на крыло, падает вниз: «Но как стенка – мяч, как падение грешника – снова в веру, его выталкивают назад. Его, который еще горяч! В черт-те что! Все выше. В ионосферу!» Из ионосферы с любовью – это послание нам ястреба, это послание поэта, который горяч, человечеству.

Бродский прав – великие поэты всегда правы – самые главные законы Хаммурапи – пенальти и угловой! А самым грандиозным американским впечатлением поэта, попавшего из Старого в Новый Свет, был океан, отменивший все межи и границы, коими заштриховано европейское сознание. Кто пережил встречу с океаном, с его мощным дыханием, лишенным астматической одышки набегающих морских волн, тот согласится с поэтом. Кто, как автор этих строк, побывал в стране грёз Бразилии, тот признает правоту Бродского: все наши самые восхитительные грезы суть жалкое, бездарное крохоборство недоразвитого воображения рядом с открывающимся глазу видом с вершины нависающей над Рио-де-Жанейро скалистой горы Корковадо на горные цепи, вдоль подошв которых громоздятся белые джунгли Рио, тянутся его бесконечные пляжи… «Боюсь, что пейзажа, равного здесь увиденному, не существует».

А начинается эссе о Бразилии, естественно, с футбола. Скажете – банально? Гении не боятся банальностей. В поэтическом плавильном тигле из пылающего угля, из сора жизни (кроме бетонных громад и пляжей с золотистым песком, в волшебном Рио полно фавел с нищим людом), из подслушанного у музыки, у сосен-молчальниц и кокосовых пальм получаются алмазы, бриллианты чистой воды.

Описывая играющую в футбол на пляжах Рио ребятню шоколадного цвета, поэт из города «Зенита» и «Динамо», за которое когда-то играл Виктор Набутов, а болел Дмитрий Шостакович (сам Иосиф болел за «Зенит» и восхищался игрой элегантного Станислава Завидонова), во время работы на заводе «Арсенал» учеником фрезеровщика узнавший, как падает производительность труда в цехах после проигрыша своего клуба или сборной Союза, неожиданно замечает в своем бразильском эссе: «Удивляться успехам Бразилии в этом виде спорта совершенно не приходится, глядя на то, как здесь водят автомобиль. Что действительно странно при таком вождении, так это численность местного населения. Местный шофер – это помесь Пеле с камикадзе».

Самые счастливые игры – недоигранные…

Сорок лет назад, когда Орлов познакомился с Бродским, Найманом, Авербахом, Лосевым, когда писал заметки и репортажи в «Костре» и «Ленинградском рабочем», такого заморачивания, как сейчас, граждан спортом не наблюдалось, хотя хвастовства, кичливости своими победами, в том числе спортивными, и в советские времена хватало.

Фанатизм всякого рода «тифози» и «ультрас» претят комментатору Орлову, человеку доброжелательному, не позволяющему унижать спортсменов даже если они играют слабо. Черное за белое он не выдает и может резко раскритиковать уклоняющихся от борьбы зенитовцев, сказать, что по классу игры, по самоотдаче, по победному духу лучшие отечественные клубы отделяет от лидеров европейского, мирового футбола дистанция немалого размера, но глумиться над игроками он себе не позволяет и в самых расстроенных чувствах.

Футбол для него – радость, ее трудно выразить словами. В такие минуты он, возможно, сожалеет, что не наделен поэтическим даром, что «ликует форвард на бегу» не он сочинил, но ликовать, радоваться прекрасной игре Геннадий Сергеевич умеет как мало кто из комментаторов. Его кредо: «Надо любить футбол, игру, а не только свою команду».

Радостью, доброжелательностью, любовью к волшебной игре проникнута каждая страница его книги, каждый его телерепортаж. Как у большинства людей талантливых, давно находящихся в поле всеобщего внимания, знающих себе цену, у него непростой характер, тщеславным я его не назвал бы, разве что самолюбивым и обидчивым, но все это он не позволяет себе выносить на люди: врываясь в заполненный эфир, он подтянут, собран, всегда в форме, он само обаяние и добросердечие и, кажется, что никогда и ни на кого не держит зла, даже на тех костоломов, кто помешал ему стать звездой на футбольном поле.

И ни грана самодовольства, чем грешат иные молодые коллеги Орлова, остроумные, образованные, любящие спорт и себя в спорте, напоминающие порой в своих комментаторских кабинках тетеревов на току. Какое там самолюбование, он живёт игрой, он доигрывает недоигранное на футбольном поле, он и счастлив, и печален. Эта остужающая, щемящая нота больше всего привлекает в его репортажах, делает их исповедальными, личными. Пронзительно сказал в своем «Последнем поклоне» об игре, о переплетении в ней счастья и печали Виктор Астафьев: «Теперь-то я знаю: самые счастливые игры – недоигранные, самая чистая любовь – недолюбленная, самые лучшие песни – недопетые… И все-таки грустно, очень грустно и жаль чего-то…»

Геннадий Орлов добился в жизни многого с той поры, когда ему, 26-летнему, из-за тяжелых травм пришлось оставить игру (тренерство он для себя исключал: видимо, насмотрелся на отца, замечательного игрока и тренера, на то, как его предавали футболисты, непрофессионально относившиеся к делу), и его, еще игроком писавшего заметки о футболе в газеты, приметили Михаил Эстерлис из «Ленинградской правды», Виталий Михайлов из «Смены», Владимир Михельсон позвал его работать в «Строительный рабочий», позднее преобразованный в областной еженедельник «Ленинградский рабочий» во главе с Магдой Алексеевой. К ней и пришел начинающий журналист за советом, когда его пригласили пробоваться на роль радио и телекомментатора после трагической смерти Виктора Сергеевича Набутова 19 июня 1973 года. Магда Иосифовна, которую Орлов, как и названных выше старших коллег, считает своим учителем, благословила его на участие в конкурсе, который он и выиграл. И уже более сорока лет Геннадий Сергеевич работает на телевидении, мастер спорта, он давно уже признанный мастер эфира. За эти годы он освещал семнадцать Олимпийских игр, не считая чемпионатов мира, Европы и других престижных турниров.

В драматичнейшие августовские дни 1991-го глава города Анатолий Собчак приехал на Чапыгина и объявил о назначении председателем Ленинградского комитета по телевидению и радиовещанию Виктора Югина, а его первым замом и директором ТВ Геннадия Орлова. Главой питерского телевидения, правда, Орлов не стал, о чем с массой подробностей, передающих атмосферу переломного времени, он рассказывает в новой книге воспоминаний, над которой сейчас работает. Директором питерского ТВ Геннадий Сергеевич не стал, зато, защитив кандидатскую диссертацию, возглавил кафедру футбола Лесгафтовского университета, Ассоциацию спортивной прессы Санкт-Петербурга. Да и нынешнее отечественное телевидение невозможно представить без Геннадия Орлова.

За кого болеет телекомментатор Геннадий Орлов?

Для большинства зрительской аудитории футбольных матчей, которые транслируют в прямом эфире телеканалы НТВ, НТВ плюс и т. д., ответ очевиден: «За «Зенит»! За кого еще может болеть живущий в городе на Неве комментатор, сам игравший за этот клуб?..»

Но не будем спешить с ответом. Он только с виду, на первый взгляд, кажется ясным, как летнее безоблачное небо.

Болельщики со стажем, не говоря уже о фанатах с их ужасными, глумливыми кричалками, могут сказать: «Кто же не знает, что наши комментаторы, рассказывая в своих радио и телерепортажах о матчах чемпионата страны и клубных встречах, старались быть объективными, но их оценки действий игроков, судей на поле, вибрация голосов, интонация всегда выдавали, кому они симпатизируют».

И в самом деле, все мы, во всяком случае те, кто приобщился к футболу осенью сорок пятого победного года, когда игроки московского «Динамо» совершили триумфальное путешествие на родину футбола в Англию и вернулась домой героями – все мы, прильнув к репродукторам, из которых весной того же года звучал немыслимой торжественности голос Юрия Левитана о взятии нашими войсками Берлина, о капитуляции фашистской Германии, слушали пулеметную скороговорку Вадима Синявского, героя той войны, умевшего сделать радиослушателей свидетелями фантастической игры «Тигра» Хомича, непроходимой динамовской защиты во главе с Семичастным, полузащитников Соловьева и Савдунина и сдвоенного центра атаки Бесков-Бобров, наколотившего в ворота англичан половину из 19 забитых «Динамо» голов!.. За кого, спрашивается, должны были болеть мы, пошедшие в школу и в футбольный университет имени Синявского практически одновременно?! К кому неровно дышал «ректор» нашего университета, рисовавший голосом картины, как художник – маслом, одаривший нас любовью к футболу, которую мы пронесли через всю жизнь?..

А Николай Озеров, артист МХАТа, многократный чемпион страны по теннису, прекрасный футболист, для которого синонимами были слова «спорт» и «Спартак», болел за красно-белых, в лучшие свои времена поражавших красотой комбинаций, «стеночками», неожиданными открываниями, техникой и интеллектом, фирменным спартаковским стилем…

Надо ли объяснять, что прекрасный артист и на сцене, и в эфире Котэ Махарадзе пел осанну тбилисскому «Динамо», легконогому, легкокрылому, темпераментному грузинскому клубу?..

Более или менее понятно болельщицкому люду, и кто был в фаворе у Владимира Маслаченко, игравшему в свою доэфирную жизнь в воротах московского «Локомотива» и «Спартака», и у его старшего коллеги по футбольному амплуа Виктора Набутова – из ленинградского «Динамо», патриота великого города, защитником которого он был в военные годы, да и у других комментаторов московско-питерского разлива. Правда, сейчас я, профессионально футбольными делами не занимающийся, не берусь определить, кому из отечественных футбольных клубов желает в душе победы в чемпионате страны, скажем, симпатичный мне Василий Уткин или другой популярный человек с микрофоном Виктор Гусев. Да и не знаком я с ними лично, как с тем же Орловым, но и даже если бы познакомился, не стал бы спрашивать – кто же в этом признается…

Птичьи фамилии самых известных наших футбольных телекомментаторов только ленивый не обыгрывал, воздержусь от этого сомнительного занятия и попытаюсь ответить на вопрос, который задал себе в начале главки.

Итак, болеет ли Геннадий Орлов за «Зенит»?

Разумеется. Было бы неестественно, если бы петербуржец, ленинградец не желал успехов, процветания лучшему футбольному клубу одной из столиц России.

Болеет ли комментатор Геннадий Орлов только за «Зенит»?

Нет, и это для меня очевидно.

Слов нет, он болел всегда за сборную СССР, как сегодня самозабвенно переживает за национальную команду России. И кто из нас бросит в него за это камень?! Смотреть футбол, говорить о нём с холодным носом невозможно, а для комментатора – непрофессионально. Он страстный человек, наш поверенный в делах футбола Геннадий Сергеевич Орлов, он любит родину, но в его любви к своему, отечественному спорту нет заполошной оголтелости, свойственной иным спортивным телекомментаторам, рвущимся к финишу вместе со своими, срывающими глотки, болея за наших, а ненашим желая промахнуться на огневом рубеже, сломать лыжную палку, споткнуться на беговой дорожке…

Геннадий, школьником-десятиклассником игравший в футбол в команде мастеров «Авангарда» из Сум, выросший в семье футбольного тренера Сергея Ивановича Орлова, выступавший за команды мастеров харьковского «Авангарда», ленинградских «Зенита» и «Динамо», знающий, что в футбольной жизни поражений бывает больше, чем побед, хорошо представляющий себе супернервную, каторжную профессию тренера, которого в случае неудачи могут освободить, выгнать из сборной, как когда-то поступили с Константином Бесковым, Валерием Лобановским, лучше кого бы то ни было из обычных болельщиков знает изнаночную подкладку трагического по своей сути большого спорта.

Так за кого же, спрашивается, за какую клубную команду, за какую сборную, за какую суперзвезду – Петра Дементьева, Боброва, Пеле, Стрельцова, Платини, Месси, Марадону болеет футбольный комментатор Геннадий Орлов?

Да в том-то и дело, что ни за кого персонально он не болеет.

Откройте первую из трех книг спортивного комментатора Г. С. Орлова – «Футбольный экспресс Мюнхен-Мехико», вышедшую в Лениздате в 1988 году, и прочтите заключительную главу ее четвертой части «1986 год, Мексика». Наш Мастер, аккредитованный на чемпионате мира-86, описывает финальный матч на стадионе «Ацтека» 29 июня, выигранный со счетом 3:2 сборной Аргентины у сборной ФРГ, и послематчевую конференцию, на которой журналисты несколько раз спрашивали Марадону, считает ли он себя равным Пеле. Капитан аргентинской сборной уходил от назойливых и бесцеремонных журналистов с неподражаемой легкостью, как от противников на поле.

В конце пресс конференции его восторженный земляк закричал с места:

– Марадона – король футбола!

Диего улыбнулся и сказал:

– Нет, король – сам футбол. А мы все ему подчиняемся и служим!

Мы, зрители футбола, вольны болеть за кого хотим. Спортивный комментатор в кабине у микрофона не может себе этого позволить. Потому что он находится на службе. И служит Геннадий Орлов Его Величеству Футболу.

«К телевизорам прильнуло человечество-дитя»

Однажды, если быть точным, 3 июля 2013 года, во время трансляции по НТВ плюс матча киевского «Динамо» и питерского «Зенита», я стал записывать в блокнот его комментарии.

Вроде бы ничего особенного, обычный для Орлова репортаж, да и как передать на бумаге интонацию человека, подключенного к футбольному спектаклю всем своим существом: ликующим на бегу форвардом Орлов не переставал быть и в комментаторской кабине… Почти весь первый тайм киевляне (напомню, что Орлов играл в стародавние времена за юношескую сборную Украины и высоко ставит футбол, давший миру Лобановского, Блохина, Шевченко) вели в счете, забив один гол, а на 40-й минуте Данни сравнял счет. Это было сделано в присущей португальцу изящной манере, и Орлов, в присущей ему артистичной манере, сделал акцент на эстетике эпизода: «Аршавин одним касанием вывел Данни в штрафную площадку, отыграв сразу четырех киевлян, и тот пробил в левый от вратаря угол – мяч отскочил от штанги и залетел в ворота… Все было разыграно, как по нотам, с паузами, как на тренировке, можно сказать, издевательски. Но главное – красиво, гроссмейстерски…»

Потом еще не раз и не два питерский комментатор делал акцент на красоте и страсти игры: «Поначалу у киевлян было преимущество за счет того, что они вкладывали в игру больше страсти, но когда они стали уставать, «Зенит» провел несколько красивых атак…»

И еще одна реплика: «Бьет Витсель головой, мяч проходит рядом со штангой. Жаль, что не попал, но бил нацелено, красиво…»

Закончить разговор о футбольной книге мне хочется стихами. Стихотворение Александра Межирова «Гол», датированное 2002-м годом, по-моему, можно взять эпиграфом к третьей книге Геннадия Орлова, над которой он работает. Это будет книга о коллегах-комментаторах, знаменитых артистах и режиссерах театра и кино, с которыми он дружил, о Бродском и Лосеве, и, надеюсь, о самом себе, своих метаниях, разочарованиях, обретениях, о том, что на всем белом свете знает только он один, черпающий неожиданную и непобедимую силу в своем одиночестве, связанный невидимыми нитями с прильнувшим к телевизору человечеством и парящими, как в невесомости, футболистами…

Многие проблемы российского футбола появились не сегодня. Поэтому так интересно прочитать книгу Геннадия Сергеевича Орлова. Конечно, ко многим героям книги у известного футбольного комментатора нескрываемая симпатия, с какими – то персонажами отношения сложные, но никакой предвзятости или попытки навязать свое понимание ситуации в книге нет. Истории, свидетелем которых был Геннадий Орлов, рассказаны максимально объективно, нет деления на своих и врагов, на черное и белое, нет желания навязать свое мнение или поставить кому – то двойку.

Думаю, нет человека, более информированного о делах клуба за последние 25 лет, чем Геннадий Орлов. Я прочитал рукопись книги, ни разу не оторвавшись от экрана макбука. Знали ли вы, что главный тренер «Зенита» назначался и увольнялся решением обкома КПСС, что в начале 1990–х игроки получали $100 в месяц, а однажды им зарплату выдали сапогами и ботинками, что Павел Садырин прямо во время телеинтервью спас утопающего? Сдавал или нет Роман Березовский матч «Спартаку» и были ли обещаны остальным игрокам в том матче премиальные от «Алании»? Кто виноват в техническом поражении «Зенита» из – за нарушения правил заявки на матч доморощенного игрока?

Издание несёт исключительную ценность и вдохновение для преданных болельщиков! Вместе с автором вы пройдете путь, который некогда прошёл «Зенит».

Геннадий Орлов о своей книге:

– Насколько книга получилась правдивой?

– Да там все правда. Другое дело, что на вопрос: «Говорите ли вы правду?» – я всегда отвечаю: «Конечно говорю, но не всю». Нельзя говорить правду, которая может повлиять на судьбу человека и помешать ему жить. Это важный момент для журналистов и писателей. Это грань, которую нельзя переступать.

– Специально писали книгу к 90-летию «Зенита»?

– Да я все даты держал, конечно, в голове, но замысел был все-таки другой. Мне стало интересно проследить последние 25 лет «Зенита» (благо я все это время был рядом с ним), сделать анализ того, как команда росла от тренера к тренеру, как пришла к сегодняшним победам, из рядовой превратилась в по-настоящему серьезную. Все построено на воспоминаниях очевидцев, много от первого лица, интервью с Аршавиным, Давыдовым. Черкасов очень неординарно говорит – это он рассказывает, что для «Зенита» деньги занимали у бандитов.

Я считал своим долгом написать эту книгу – о последней четверти века в истории клуба. От матчей на стадионе «Обуховец» – до Лиги чемпионов. От дырявых карманов – до солидного материального вознаграждения. «Зенит» прошел весь этот путь.