— Проходите, проходите! Да, здесь выставлены картины Джейн Хорнсбари.

Среди колонн, на входе в красивый резной портал из белого мрамора, стоял молодой человек с развевающейся на ветру шевелюрой и приветствовал гостей выставки. Это был Уолтер.

— Мадам, вашу ручку, — Уолтер вежливо помог пожилой даме взобраться по лестнице до входа. Выставка работала только первый день, а посетителей было уже достаточно много. Рибчестер — городок небольшой, и Арталиэн слыла в нём самой известной художницей. Нередкие выставки её картин позволяли разогнать скуку большинству горожан, а для людей, по-настоящему любящих искусство, это каждый раз было большим событием. Надо сказать, эти богемные ценители вечного были в основной массе людьми преклонного возраста, этакие охающие и нюхающие платочки утончённые бабушки, воздыхающие над бессмертными полотнами Арталиэн. Но, право слово, в тот замечательный день выставочный зал полнился не только экзальтированными пожилыми леди. Кроме обычной праздношатающейся молодёжи, которой просто некуда было пойти в тот воскресный день, в зале было ещё несколько человек, не привлёкших пока ничьего внимания.

По лесенке поднялся Джон. Завидев его, Уолтер радостно завопил:

— О, дорогие гости! Позвольте помочь вам подняться, юный господин!

— Уолтер, ты лицедей! — и Джон, улыбаясь, пожал ему руку. — Надеюсь, ты тут не собираешься лихо декламировать наши стихи, размахивая мечом, который тебе подарил граф?

— Ммм, это идея. Правда, я забыл меч дома. — Уолтер возвёл очи горе, на секунду застыв точно актёр древнегреческого театра, а потом не выдержал и прыснул. — Вот будет потеха, представь только этих бабуль, они в обморок попадают, — добавил он на ухо Джону и вдруг услышал над собой:

— Юный воин укрепился духом в гостях у графа и теперь то и дело грезит о битвах!

— О, нет, прекрасная леди, это не то, что вы подумали, я всего лишь делюсь с Джоном… ну, это…

Арталиэн беззаботно рассмеялась и обняла ребят. Сегодня она была одета в строгий дорожный английский костюм, недвусмысленно говорящий гостям выставки о том, что её автор далека от возвеличивания себя и всяческого потакания своему эго, она лишь смиренно принимает посетителей, сдержанно рассказывая, в случае надобности, о той или иной картине. Арталиэн сегодня вообще сложно было узнать — никаких тебе эльфийских кружев, обычно развевающиеся волосы убраны назад. Не хватает только перчаток и породистого скакуна. Но те, кто хорошо знали Арталиэн, видели, тем не менее, что взгляд её, по крайней мере для них, оставался прежним — проницательным, излучающим любовь взором главы Союза Духа. По существу, здесь работала обычная для Арталиэн тяга к постоянной трансформации; принимая на людях разные образы и неизменно меняясь от раза к разу, она оставалась, таким образом, неуловимой и мало привязанной к реальности. Причём, это не была просто банальная смена одежды; каждый раз это был ещё и новый эмоциональный фон.

— Леди Арталиэн, — спросил Джон, — а что Уолтер тут делает, на входе?

— Это волонтёрский позыв посодействовать общему делу, я его не просила.

— Ты что, не видишь, я помогаю уважаемым дамам подняться по лестнице, открываю дверь перед ними, — важно ответил Уолтер.

— Ну так тебя надо было нарядить дворецким!

— Нет, — сказала Арталиэн серьёзно, — на этот раз пусть всё будет выдержано в строгих тонах. Ведь сегодня, если кто забыл, презентация нашего журнала!

— Мы помним, — ответили ребята вместе.

— Пойдёмте вовнутрь, мне надо быть там, — позвала она ребят.

Они прошли в помещение и оказались в просторных залах старого особняка, заставленных картинами Арталиэн. Выставки проходили примерно пару раз в год, картины неплохо раскупались, но их количество загадочным образом не уменьшалось. Уолтер спросил:

— Леди Арталиэн, здесь всегда так много картин, не могу поверить, что вы пишете столько! Их раскупают, а они всё не кончаются. Может, вы потихоньку приторговываете полотнами из несметных кладовых замка?

Арталиэн снова рассмеялась легко и звонко.

— Ах, Уолтер! Если бы ты разбирался в живописи также как я, ты бы мгновенно отличил картину, написанную двести лет назад от картины, написанной в этом году.

— Как это возможно?

— Это тебе не мечом махать в хмельном угаре. Ты, наверное, думаешь, что везде изображена одна и та же мазня, каляка-маляка, да?

— Ну что вы, как можно! — парировал Уолтер, подавляя предательский смешок.

— Как это возможно — отличать — я могу вас научить, если вам хоть немного интересно, — и Арталиэн посмотрела на ребят, видимо, пытаясь определить степень их заинтересованности происходящим. Но Уолтер уже смотрел куда-то мимо картин, узрев что-то или кого-то в глубине соседнего зала.

— А где отец, интересно? — спросил он.

— Чарльз здесь. Он рассказывает посетителям о картинах в морском зале. Кстати говоря, он достаточно неплохо разбирается не только в кораблях, но и в живописи тоже! — и Арталиэн подмигнула Уолтеру.

— Ну а когда же будет презентация? Ведь это практически полгода нашего труда туда вложено! — вопросом ответил тот.

Арталиэн задорно улыбаясь одними глазами, как только она одна умела, с хитрецой и лукавым прищуром внимательно посмотрела на Уолтера, выдержала нужную паузу и произнесла:

— А с чего ты взял, что она будет? Она уже есть!

— Что? — выпалили ребята разом.

— Я вам уже говорила сегодня, что решила не делать из нашего журнала какое-то сверхсобытие и привлекать к этому слишком много внимания. У меня есть крайне обоснованное предположение, что громкие презентации притягивают лишь массу случайного народа, в то время как люди, нужные нам, — потенциальная аудитория нашего издания, — как огонь обходят такие раздутые действа. И правильно делают. Идёмте, я покажу вам.

Арталиэн повела друзей в один из залов. Пройдя через пару длинных комнат, они оказались в круглом помещении, видимо служившем хозяевам дома гостиной. Среди расставленных картин неброско, но и не в тени, стоял стенд, на котором красовался — у Джона замерло сердце! — их журнал. С той самой обложкой, которую они обсуждали на одном из собраний. Да, той самой, где юная дева идёт-бредёт среди высоких трав! Джон еле успел перевести дух от удивления, и уже собирался что-то сказать, как вдруг увидел человека, направляющегося прямо к стенду с журналом. Он шёл наискось из другого конца зала, длинные поля шляпы практически полностью скрывали его лицо. Мужчина взял журнал в руки, перелистнул пару страниц, задержался взглядом на чём-то и медленно поднял голову. Перед друзьями предстал благородного вида человек в возрасте, он был одет в высокие охотничьи сапоги и длинный плащ, а венчала всё это широкополая шляпа, из-под которой выбивались седые волосы. Но больше всего в тот момент Джона поразили глаза: пронзительно-синие, с грустинкой, дерзко-молодые и в то же время излучающие тепло и свет. Джон снова набрал воздуху, чтобы сказать что-то, как вдруг осознал, что глаза смотрят чуть в сторону от них с Уолтером. Он проследил за этим взглядом и узрел стоящую чуть поодаль леди Арталиэн. Руки её были скрещены на груди; взор отрешенно постигал небо, являвшееся в данном случае видимым куполообразным потолком.

— Приветствую вас, леди Джейн! — громко произнёс человек в шляпе. Арталиэн медленно опустила взгляд с потолка и поздоровалась в ответ. Она уже направлялась к приветствовавшему её седому господину. Джон смотрел за всем этим не отрываясь. Чувство, что происходит что-то необычное, важное, не покидало его. Неожиданно он ощутил, что Арталиэн наперёд знала, что здесь произойдёт и специально поспешила привести их с Уолтером сюда.

— Рада приветствовать вас на этой выставке, мне очень приятно. Мы с вами раньше не были знакомы, — и Арталиэн протянула человеку руку. Тот осторожно пожал её, взглянул Арталиэн в глаза и произнёс:

— Уилл Мортон. Вы знаете, я бывал раньше на ваших выставках, ваши картины так много говорят, так ярко рассказывают о жизни, о скрытых её сторонах… Я давно хотел поговорить с вами, но всегда стеснение брало верх. И вот сегодня, я открыл этот журнал, — Уилл взял его в руки, — и прочитал стихотворение. И я понял, что время пришло, и больше нельзя молчать.

Таинственная улыбка озарила лицо Арталиэн. И она молвила:

— Произошло то, что и должно было произойти. Ребята, мне кажется, и вам пора присоединиться к нашему разговору.

Джон с Уолтером немного опомнились и подошли.

— Между прочим, — как ни в чём не бывало сказала Арталиэн, — стих который вы прочитали, написал вот этот молодой человек, — она указала на Джона.

— Добрый день, — автоматически произнёс тот. — Меня зовут Джон.

Уилл немного сконфузился, но быстро поборол удивление. Ему казалось, что такие строчки мог написать только человек, познавший великую мудрость.

— Благодарю тебя, Джон. То, что я прочитал, не совсем стихотворение. Это текст «Мост в Вечность». Честно говоря, я думал, что это написала леди Джейн. Вы знаете… у меня такое чувство, что мы знакомы с вами не один десяток лет. Ох! — Мортон вдруг снова замялся. — Представился даме и не снял шляпу! — быстрым жестом он обнажил голову и шляпа оказалась у него в руке.

— Да бросьте, право! — сказала Арталиэн не меняя благодушного выражения лица. — Давайте оставим всё это эстетствующим старушкам. Вы ведь и поздоровались со мной, повинуясь некоему импульсу, вы почувствовали что-то…

— О, да! — произнёс радостно Уилл и тряхнул седыми волосами. — Я так долго искал близких людей, я всю жизнь мечтал встретить понимание, но встречал лишь холод и отчуждение. И вот, я случайно открываю этот журнал…

Тут Джон с Уолтером будто по команде очнулись и протянули руки Уиллу.

— Я очень рад, — Джон испытал сильный прилив, он вдруг понял, что труды их не пропали даром.

— А меня зовут Уолтер. Что и говорить, я не ожидал, что надежда, возложенная на этот журнал найдёт себе оправдание так скоро!

Эта картина запомнилась участникам встречи. Они в молчании стояли в кружке и с пониманием и радостью смотрели друг другу в глаза. Все осознавали, что это тот самый миг, когда мглистое бездорожье жизни вдруг озаряется блуждающими маяками с той стороны Моста, когда указующий перст показывает прямо на дорогу. И моменты эти — лишь моменты — и есть первородная, непреходящая радость существования здесь, в земном теле. Арталиэн же, хотя и видела дальше других, сейчас радовалась вместе со всеми, потому как видимое может так и остаться лишь видимым на запасных путях никогда не свершившейся реальности, среди подмножества вариантов на захламлённом чердаке мироздания; ибо на всё есть одна воля…

— Ну что же, — наконец прервала молчание видящая дальше других. — Я думаю, нам есть что сказать друг другу, а потому приглашаю всех к себе сегодня вечером, часов в восемь. Кстати, говоря, Уилл, познакомитесь с остальными участниками… Союза. Надеюсь, вы сможете?

— О, это так неожиданно! Так любезно с вашей стороны…

— Опять вы с этими любезностями! — она, наконец, засмеялась. — Мы все будем вас ждать. Вот адрес, — и Арталиэн протянула Уиллу сложенный конверт. Он распрямился, поблагодарил за приглашение, сказал, что слишком много всего свалилось на него сразу, но что он обязательно придет. Затем попрощался, надел шляпу и вышел.

— Ну вот и состоялось ещё одно знаменательное знакомство, — произнесла Арталиэн задумчиво. — Как видите, не зря мы столько вкладывали в журнал.

Лица ребят повернулись к говорящей, требуя немедленных разъяснений. Один и тот же немой вопрос был написан на них. Но Арталиэн лишь улыбнулась в ответ. Она обняла ребят и сказала:

— Что вы хотите у меня узнать? Вы же сами всё уже чувствуете! Доверяйте сердцу, а не словам!

— Но…

— Дождитесь хотя бы вечера. Вы же придёте?

— А как же, — сказали ребята в один голос.

— Хорошо. А теперь пойдёмте, проведаем наших друзей. Хорошие новости ещё никому не помешали. — И Арталиэн зашагала к выходу.

— Отец вроде бы как гид в комнате морского флота, — сказал Уолтер.

— «Вроде бы», — передразнила Арталиэн. — Ты бы хоть когда-нибудь послушал. Не потому что. Просто очень интересно!

— Да я с детства наслушался этих историй. Все эти рассказы о плаваниях в дальние страны… Сегодня я рад, что оказался в этом зале… в нужный момент!

— А где же Анна? — спросил в свою очередь Джон.

— О, для неё сегодня нашлось особое занятие.

— Она что же, даже не пришла на выставку? — удивился Джон.

— А! — беззаботно отмахнулась Арталиэн. — Что она тут не видела!

Исходя из этого Джон сделал вывод, что у Анны с Арталиэн уже заранее был какой-то замысел, который они теперь воплощали в жизнь сообща. Было ли знакомство с Мортоном частью этого замысла? Это ещё предстояло выяснить в недалёком будущем.

После того, как о новом знакомстве был оповещён Чарльз, продажи в его зале пошли вверх — он воодушевился и вдохновенно расписывал всем изображённые парусники и бригантины, далекие берега диких островов, обломки кораблекрушений… Арталиэн могла бы поспорить по количеству написанного со многими известными маринистами, и все же, писание моря не было её любимым занятием в искусстве смешивания красок на холсте, ибо, как мы уже знаем, более всего она тяготела к видению красок человеческой души, и ни в коем случае не к смешиванию или сгущению оных.

Оставшаяся часть дня пролетела быстро, и вот уже двери выставки закрывались. Уолтер провожал последних посетителей, желая им доброго вечера и питая скромную надежду на возможность увидеть их завтра. Когда все дела, наконец, были закончены, они всей компанией вышли на улицу.

— Уф, — отдувался Чарльз, — ну и денёк. — А народу сколько! Я еле успевал рассказывать, со всех сторон окружили, а любопытные какие!

— Такой интерес вызван не в последнюю очередь хорошей работой гида, — Арталиэн посмотрела на Чарльза с благодарностью.

— Ты же знаешь, я люблю море, для меня одно удовольствие рассказывать о нём. К тому же, я здорово удивился и обрадовался, когда узнал об этом человеке, заинтересовавшемся нашим журналом. Как, говорите, его зовут? Уильям?..

— Его зовут Уилл Мортон! И очень скоро у всех нас представится возможность узнать его поближе.

— Он придёт завтра снова?

— Он придёт сегодня. На званый ужин для участников Союза.

В способности постоянно удивлять Арталиэн не знала себе равных. Но тут даже ребята, уже знавшие о приглашении Мортона, но и в мыслях ещё не допустившие чтобы…

— Союза?! — воскликнули они хором. Чарльз лишь присвистнул.

Арталиэн, как всегда, выдержала нужную паузу, затем скосила лукавый взгляд в сторону остальных:

— Уилл Мортон приглашён на собрание Союза в качестве гостя. Гостевой аккаунт, ясно вам? А вы что подумали?

— А мы…

— Ну конечно, — нашёлся Уолтер, — я сразу заподозрил в нём тайного члена Союза, или пуще того, агента МИ-6, проникшего в нашу организацию инкогнито с целью пресечения ростков духовно-глянцевого экстремизма, коий, несомненно…

Уолтер получил мягкий щелбан от Арталиэн, которая, смеясь, произнесла:

— А ты не заподозрил, что Уилл раньше был членом Союза, а потом его завербовало МИ-6? Чтобы следить за такими юными егозами как ты?

Они уже подходили к дому Арталиэн. Опускалась мягкая, почти летняя ночь, тёплым и свежим воздухом которой хочется дышать до рассвета. Впрочем, с наступлением ночного времени невидимые струйки этого воздуха постепенно поднимались вверх, и Джон, представив эти потоки, невольно проследил за ними взглядом. И ахнул. На крыше дома гордо развевался флаг. И не просто какая-нибудь безвкусная тряпичная поделка, а самое настоящее ручной вышивки боевое знамя с деревянным древком, лентами, кисточками и острым навершием. На полотнище был вышит круг, в котором помещался знак силы. И никаких тебе скрещенных шпаг. Джон обрадовался этому, и удивленно произнес:

— Похоже, в нашем королевстве появился штатный вышивальщик знамён.

— Все флаги в гости будут к нам, — нашелся и Уолтер. — Это что, по случаю гостя?

Арталиэн на сей раз ничего не ответила. Она приоткрыла дверь и жестом пригласила всех в дом. Компания вошла в знакомые и ставшие такими родными для некоторых чертоги. Поднявшись по лестнице наверх, мужчины обнаружили знакомый с виду зал, где в который уже раз разливалось ощущение непередаваемой новизны и свежести. Никаких тяжёлых портьер на окнах не было. По залу вкруг горели зажжённые лампадки, а сверху, из-под потолка распространялось приятное синеватое сияние, природу которого Джон даже не пытался выяснить.

Анна стояла на стуле и что-то делала у дальней стены. Она обернулась к вошедшим и в комнате стало чуть светлее.

— А я уже ждала вас, — сказала она весело. — Присаживайтесь за стол!

Стол был тот же самый — большой и круглый, сделанный когда-то очень давно плотницких дел мастером из добротного дерева дуба.

— Да, а интерьерчик-то изменился, а, пап? — и Уолтер подмигнул отцу. — Тут, поди, никаких евроремонтов не надо, когда у людей такая неистощимая фантазия!

Анна подошла к нему, положила обе руки на его плечи, посмотрела в глаза и сказала:

— Фантазия, друг мой, может рождать ещё и неупорядоченные формы хаоса. Нужно вкладывать сердце и душу в деяния свои.

— О! Моя фантазия, и сердце и душа сейчас простираются до выложенного тут огромного пирога. Такого, какой только леди Арталиэн умеет готовить, — съехидничал Уолтер.

— Какого пирога? Большого? — Арталиэн положила руки на плечи Уолтера с другой стороны и накрыла руки Анны. — Я могу ещё и маленькие печь! Могу печенюшки в форме зверюшек, специально для детей младшего дошкольного возраста, — она рассмеялась, пристально оглядев Уолтера со спины, — а ещё могу в форме зайчиков, — она потрепала его по кудрявой голове. — А могу испечь большую-пребольшую бутыль с яблочной начинкой. Специально для юных дегустаторов выдержанных вин из погребов графа!

Тут все одобрительно загудели, и Джон виновато произнес, чувствуя, что последнее относилось и к нему:

— А можно мне тоже… бутыль?

Тут Арталиэн заключила Джона в объятия и поцеловала в макушку. Она явно была счастлива, и это настроение как по волшебству передавалось всем остальным. А Джон почувствовал, что долгое время был обделён чем-то обволакивающе теплым и заботливым, забытым, словно парное молоко ранним утром в деревне. Ведь ему так мало выпало этой самой материнской любви в жизни.

— Сегодня для всех нас будет другая бутыль! Не из печёного яблока и теста!

Джону вдруг представилось Кольцо Всевластья с огненной водой, то самое, которое было в Новый Год. Он посмотрел на стол. Но пока там ничего не было. И ему стало хорошо и тепло. Он находился среди друзей, среди близких, понимающих его людей и разделяющих его мысли и взгляды. И он перестал стесняться прихода нового человека, он понял, что теперь готов к этому. И чтобы ни случилось, они ведь всегда будут с ним, думал Джон, а с такой компанией любые невзгоды по плечу! Да что там! Мы же двигаемся вперед по пути к великой цели, к Мосту Вечности, мы творим новую неслыханную реальность голыми руками! В этот самый момент он осознал, что счастлив близостью душ и стремлений с родными ему людьми. И не потому что надо ценить, а потому что почувствовал себя в необъятных заштопанных карманах шаровар пространства у Бога за пазухой, где роились куплеты, конфеты, цветы и соцветия песен. А ведь сколькие из живущих могут сказать, что счастливы прямо сейчас той живой и искрящейся радостью, наполняющей вселенные жизнью?..

— А где же?.. — прервал поток его радости Уолтер.

И в этот момент раздался звук колокольчика у входной двери. Арталиэн торжественно осмотрела компанию, словно маршал перед сражением, и пошла вниз встречать гостя. Все затаили дыхание, ведь так непривычно было видеть тут нового человека. Но вскоре сомнения ожидающих были рассеяны: на пороге появился Уилл Мортон. Он был в шляпе, с длинными седыми волосами и в охотничьих сапогах. Открытая, приветственная улыбка не покидала его лица.

— Это Уилл Мортон, наш сегодняшний гость, — произнесла Арталиэн и взяла Мортона под руку. — Прошу любить и жаловать.

Мортон снял шляпу и поздоровался со всеми. Джон пожал ему руку и в этот момент понял, что больше не стесняется. Но удивительное дело — Мортон тоже перестал опускать глаза. А ведь на выставке они, наверное, показались друг другу совсем не такими. Пока все здоровались с вошедшим, Арталиэн сходила в другую комнату и внесла на большом подносе блюда. О, да! Намечалось не просто чаепитие!

Блюда на столе тем временем были расставлены, появилось и вино к некоему удовольствию Джона. Анна ухаживала за гостем. Арталиэн поднялась и предложила всем выпить за новое замечательное знакомство.

— А если кто-то до сих пор не догадывается, — она оглядела всех со своей любимой хитринкой во взоре, — скажу, что это не просто знакомство. Сегодня в нашем Союзе появился новый участник!

Послышался гул одобрения и звон бокалов. Мортон долго крепился и теперь немного смешался, покраснев. Однако тут же решил поправить положение.

— Благодарю всех за сердечный приём, мне очень… то есть… ребята, это лучшее, что произошло со мной за долгие, долгие годы. — И Уилл посмотрел на окружающих откровенным взором, в котором смешалась глубокая печаль и нежданная радость встречи, — и залпом допил свой бокал.

Люди поняли, что сейчас последует интересный рассказ. И они не ошиблись. Арталиэн заполнила возникшую паузу.

— Очень хорошо, что обошлось без громких тостов, — сказала она, подливая всем вина. Чарльз, кстати говоря, сегодня решил немного умерить свой пыл после посещения графа с всенощными чтениями Шекспира. Поэтому он придержал руку Арталиэн, когда та подливала ему вина. Она понимающе перешла к следующему за столом.

— Я знала, что знакомство пройдёт гладко, — продолжала она. — Точнее, надеялась, — поправила она сама себя во избежание кривотолков, могущих происходить от некоторых любящих домысливать лишнее товарищей. — Расскажите, Уилл, вы давно посещаете мои выставки?

— О, мне кажется, я не пропустил ни одной! — отвечал тот. — Самая же первая из них стала заметным событием в скучной жизни провинциального города, где и обычному человеку пойти некуда, — он слегка замялся, — а уж тому, кто… хм… любит живопись…

— Зато теперь вы знаете, куда могут приходить те… кто любит не только живопись! — не удержалась Арталиэн. — Продолжайте, прошу вас.

— Когда же это было? Лет пятнадцать назад? — задумчиво протянул Уилл.

— Ох, больше, сударь мой, больше, — засмеялась Арталиэн. — Скоро уже все двадцать будет, как я переехала в этот милый городок, бежав от былых невзгод и шума большого мегаполиса.

— Вы знаете, юная волшебница, похоже, время работает на вас. Вы совершенно не изменились с тех пор! — воскликнул Уилл.

А Джон, получивший только что ещё одно доказательство магической природы леди Арталиэн, лишь присвистнул про себя и залпом осушил бокал.

— Прекрасное вино! — резюмировал он. — Не находите?

Хозяйки расценили этот жест как призыв к наполнению бокалов. Арталиэн подлила всем вина из кувшина и обратилась к Уиллу:

— Значит четверть века назад этот город внезапно показался вам не таким уж скучным и обыденным как за четверть века до того момента?

— Дело, разумеется, не в городе! — отвечал Уилл. — А в…

— Дело в шляпе! — весело перебила его Анна. — В шляпе, которую вы носите.

— Да, вы всегда носите такой интересный наряд — охотничье одеяние? — поддержал шутку Уолтер.

— Дело в том, — отвечал Мортон, отпивая из бокала, — что я только что вернулся из похода, был на охоте. И, должен заметить, в этот раз увёз с собой богатейший улов.

— Улов? Вы были на рыбалке? — удивилась Анна.

— Нет.

— Тогда к вашему костюму как раз не хватает хорошего охотничьего ружья. На кого же вы охотитесь без ружья? — задорно спросил Уолтер. Леди Арталиэн довольно улыбалась. Она-то знала на кого.

Мортон встал, поднял бокал, крутанул ус и произнес:

— Обычно я хожу на крупную дичь. Я охотник за истиной, беру её исключительно голыми руками. Именно поэтому вы и не обнаружили при мне ружья!

— Браво, мистер Уильям!

Последовали аплодисменты. Мортон был сегодня не просто гостем, — он был королем вечера. И Арталиэн с радостью уступила ему этот символический титул.

— Именно поэтому, дорогой Уилл, я и пригласила вас сегодня, — произнесла Арталиэн с горящим взглядом, которым она встретилась с «королём вечера». — Прочитать журнал и проявить некоторую заинтересованность может каждый. Вы сами знаете, сколько разных людей посещает выставку, все эти ценители искусства со стажем, воздыхающие над бессмертными полотнами Арталиэн Анориме, словно это картины Рубенса, ах! Но, вы! Вы, Уилл, так посмотрели на меня с нашим открытым журналом в руках, что ошибиться было невозможно. О, нет, не праздный интерес светился в тех глазах.

— Но откуда вы… я же ещё ничего про себя не рассказал! — смутился Уилл.

— Мы тоже заметили вас в зале, но были сконфужены таким вниманием к нашему первому номеру журнала, — улыбнулся Джон.

— Благодарю вас за такое доверие, я тронут. Но хочу всё-таки поведать немного о себе, как меня и просили.

— Да-да, конечно, — Арталиэн подложила гостю угощений и подлила вина.

— Я родился вдали от этих мест, и детство моё прошло не в Рибчестере, хотя это мало что меняет. Потому как беззаботным голопузым оборванцем бегал я по лугам такого же маленького городка в глубине страны, валялся в траве, гонялся за бабочками, играл в песочнице. Это потом уже наш город застроили, а раньше там были только деревянные дома.

«О, да», — подумал Джон, вспомнив своё детство за вечным забором — дома ли, парка ли.

— Точнее, одна улица, по сторонам которой жили в этих домах, — продолжал свой рассказ Уилл. — Повзрослев, я почувствовал, что мои бывшие бойцы из голоштанной бригады стали мне чужды. Не потому что нас, как можно подумать, «определили» в разные школы, о, нет. Круг моих интересов внезапно расширился и сдвинулся в сторону от деревенских танцулек-обжималок и лихой езды на мотороллере по раздолбанной просёлочной, которая находилась в своём первозданном виде ещё с 1880-х. Проснувшись однажды утром в стоге сена, я обомлел — меня коснулся луч только что вышедшего из-за горизонта солнца. Мои товарищи ещё спали где-то рядом, в деревне было тихо, где-то далеко лаяли собаки. И вот этот луч… скользнул по щеке, заглянул в глаза, словно щипнув самое-самое и ушёл вверх. А солнечный диск поднимался над туманным горизонтом, дул лёгкий ветерок, и ветряная мельница в поле лениво вращала жерновами. Был шестой час утра. В тот майский день я изменился навсегда. Конечно, все мы ещё были пацанами лет по 16–17, но именно в тот день произошло разделение с другими ребятами, от которых раньше я, казалось, ничем не отличался: одни и те же интересы, игры, общие увлечения… В то утро я ушёл один далеко в поле и долго бродил в полном одиночестве, лежал среди трав, слушал птиц, ощущал, как тёплый ветер нежно ласкает лицо: я полностью отдавался пронзившему меня словно стрелой пониманию, пониманию того, что…

Уилл остановился на полуслове и промочил губы после длинной речи, сказанной на одном дыхании. Он видел вокруг себя внимательные глаза, наполненные участием и интересом. Был и один очень задорный взгляд, автор которого явно хотел вставить что-нибудь озорное, но не решался за видимой важностью момента. Уилл подмигнул ему и продолжил:

— Ну да что там! С тех пор прошло много лет, и на том заветном пути постиг я как радость побед, так и горечь поражений. И вот теперь я с вами, друзья! — Уилл улыбнулся чуть с грустинкой и, подняв бокал, неожиданно для всех прочитал:

— Браво! Поднимем бокалы за то, чтобы было больше цветов и меньше окурков! — не выдержал, наконец, Уолтер, и атмосфера разрядилась звонким, задорным смехом вперемешку с аплодисментами.

— Да, друзья, — поднялась с места леди Арталиэн, — давайте же порадуемся нашему новому участнику, отметим нашу первую общую удачу, и пусть сегодня наши сердца отринут печаль, а души наполнятся зажигательным огнём веселья и предвкушения новых свершений!

— Ура! — завопил Уолтер, вскакивая с места и хлопая по плечу сидевшего рядом Джона. — Пусть чаши наши будут полны радости, и да не оскудеют от этого винные погреба леди Арталиэн!

— Насчёт последнего, Уолтер, можешь даже не волноваться, — улыбнулась Арталиэн. — А вот чем именно сегодня будут наполнены наши чаши — радостью или печалью — зависит исключительно от нас самих.

И зажглось тогда неистовое веселье в доме леди Арталиэн, и продолжалось до поздней ночи, а может, и раннего утра. И ни один не покинул этот гостеприимный дом раньше других, ибо никто не хотел уходить с такого праздника. Звон бокалов и кубков, смех, спонтанные возгласы, песни, музыка, обрывки декларируемых стихов — постепенно всё смешалось в голове Джона, унося его всё дальше светлыми извилистыми коридорами, растворяя сознание в неудержимом потоке эмоций и новых ощущений. Все испытывали примерно ту же самую эйфорию, но где кончались эти коридоры и куда они выводили, той ночью могла сказать, наверное, только хозяйка дома. Но, по крайней мере, винные погреба, действительно, не сильно оскудели даже от таких отчаянных ночных попыток взять приступом их дубовые стены.