Утекали в бездонную чашу мироздания одинаковые серые дни, лишь изредка освещённые лучиком надежды. Джон как мог, старался, поддерживая людей и работая сразу на всех фронтах. Эмили была рядом, помогала во всём и вообще придавала сил своим присутствием. Впрочем, дни эти, полные забот и трудов, волнений и тревог, всё равно, кое в чем да отличались друг от друга. Как бы люди ни трудились, снега становилось всё больше. Неумолимо, миллиметр за миллиметром, день ото дня город погружался в снежную пучину. Небесные бриллианты сыпались не беспрерывно, бывали даже ясные дни, но в целом это никак не меняло главного и самого страшного — того, что понимал каждый оставшийся горожанин. Конец неизбежен, если только…

— Джон! — позвал его издалека Мортон, опираясь на лопату и доставая трубку. — Джон, подойди-ка сюда.

— Мой тебе совет, друг. Пора собирать людей на площади. И срочно, — сказал он подошедшему.

— Туннели? — устало поднял брови Джон.

— Именно, — ответил Уилл. — Ты же видишь, мы долго так не протянем. Снег кидать уже практически некуда. А нам только паники тут не хватало.

— Ты прав, похоже… — ответил Джон, оглянувшись вокруг и оглядев почти трехметровые насыпные горки белесого вещества вдоль прохода. — Собираем людей.

В тот же день все жители по зову Джона пришли на главную площадь. Собрания теперь проходили не каждый день, и неожиданного веселья того памятного первого схода давно уж не было.

— Ну что ж, рибчестерцы, — начал Джон, — хорошо, что, насколько я вижу, практически все пришли. Как вы понимаете, обстановка в городе приблизилась к критической, и, как бы ни не хотелось мне об этом говорить, но это так; более того, это сейчас может наблюдать здесь каждый. Я же вижу пока единственный выход из сложившейся ситуации в том, чтобы прорывать туннели и забыть о бесполезной борьбе за постоянно сужающиеся артерии жизни — это я про наши проходы в сугробах. Есть ли у кого ещё какие предложения?

— Джон, туннели — это конечно неплохо звучит, — невесело протянул Риз Уолпастон, — но, прости, как же они будут держаться?

— Риз, а ты попробуй!

— Но, черт возьми, — вскричал Риз, — они же всё равно обрушатся под постоянно нарастающей массой снега. Не сегодня, так завтра.

— А что, давайте вот прямо сейчас и попробуем, — предложил кто-то из собравшихся.

Люди подошли к ближайшему огромному насыпному сугробу и осторожно попробовали прорыть небольшой проход. Сначала снег осыпался, но люди заметили, что, если немного охлопать рукой потолок, как бы укрепляя его, получается уже лучше.

— Ну-ууу, что можно сказать… — несколько уныло протянул Джош Даркнетт. — Так и будем ходить, постоянно похлопывая по потолку, как будто там муха сидит.

— Да что вы все такие вечно унылые, — нашлась вдруг экспериментирующая вместе со всеми Эмили. — А кто сказал, что укреплять надо исключительно руками? Можно, например…

— Собственной головой подпирать! — весело вставил подошедший Уилл Мортон. — Атланты, понимаешь, подпирающие квёлый рибчестерский снежок на окраине вселенной!

Тут уже все засмеялись, и даже самые унылые физиономии осветились подобием улыбки.

— Так вот, — продолжала боевая подруга нового предводителя города, — если взять, например… — тут ей вспомнились куполообразные своды. Но где же такие взять в этом городе, где? Может…

— Парники! На грядках! — прокричала она уже вслух. — Прутья-то мы найдем, остаётся найти только что-то покрепче полиэтиленовой плёнки.

— Жестяные листы нужны, — нашелся тут Джек Биггли. Усы его даже непроизвольно дёрнулись от важности момента. — Нам ведь необходим гнущийся, упругий материал. И, одновременно, достаточно прочный, чтобы выдержать большую снежную массу.

— А самое ещё главное, знаете что? — спросил всех Джон. — Кто это вам сказал, что их надо прорывать? Мы будем воздвигать их на месте имеющихся проходов. Это пока они у нас ещё имеются. Так скорее же на поиски!

Все согласились. С этого дня полгорода было занято поисками нужного материала. Оставшаяся половина с трудом поддерживала проходы. Из тех, разумеется, кто мог в руках лопату держать. А с неба в это время постоянно сыпало. В редкие минуты отдыха Джон и Эмили, бывало, сидели у камина и грелись чаем.

— Хоть бы эту проблему решить, а то и так их полно, — рассуждал Джон вслух. — Но ты-то какая молодец, Эм!

— Мы всё осилим, Джон, я тебя уверяю, — и она осветила говорившего весьма обнадёживающей улыбкой.

— Правда?

— Точно!

— Знаешь вот, — медленно сказал Джон и некое странное чувство посетило его. — Я тут сон видел, там леди Ар… то есть, тётя Дженни, да ты её знаешь наверно, хозяйка этого дома, в общем, в этом сне она…

— А, ну как же, конечно знаю. Пару раз мимо забора проходила, вечно в этом садике то ли кастрюлями гремят, то ли саблями какими-то!

— Ха! Ну так вот, в том сне тетя Дженни вела меня за руку по коридору.

— По какому это? Тут их на километр, сам знаешь.

— Я тебе ещё не рассказывал. Я обнаружил подземный ход под домом. Куда он ведет, я не знаю. Это было незадолго до начала всего этого безобразия.

— Да? И что там, в этом ходе? — взгляд Эмили мгновенно воспламенился, в глазах появился неподдельный блеск ребяческого любопытства.

— А вот это я и предлагаю тебе попробовать узнать! — он вдруг рывком вскочил с ковра. — И немедленно, вперед!

— Вперед!

— Хотя, постой.

— Что такое?

— Ну так, может ты думаешь, там свет тебе везде включать будут эльфы перед самым твоим носом? Факелы давай возьмем. Фонарики пока прибережём.

Проникнув в заветную комнату с покачивающимся полом, ребята осторожно проделали всю известную Джону процедуру заново. Так, пол под комнатой, всё верно, ничего, как ни странно, не изменилось. А вот и заветная дверь.

— Эм, зажигай факелы.

— Угу.

Джон осторожно потянул за секретный канделябр. Послышался скрип открывающейся двери. А вдруг оттуда сейчас… Да ну, что за бред!

Из коридора пахнуло холодом, но пламя не покачнулось. Значит, ход не выводит на улицу. Хотя, кто теперь поймёт, всё ведь под снегом, какой тут, под землёй, может быть сквозняк! Ребята осторожно продвигались по коридору. Осматривать его желания не возникало, интереснее, что там — в самом конце, если он, конечно, вообще имеется. В неверном свете Джон заметил лишь, что кое-где со стен свисали какие-то веревочки — ну что ж, хорошо ещё, что не скелеты. В другом месте висела какая-то цепь.

— Эм? Ты чего молчишь?

— Да я тут, интересно так!

— Ты веревку взяла?

— Нет, об этом ведь даже не говорили. А зачем это?

— Да так, нить Ариадны, знаешь ли. Это, конечно, не Мория, будем надеяться, но в Доме двух А. загадок тоже хватает.

Сложно было сказать, сколько они шли, по субъективным ощущениям — минут десять. Наконец, почувствовалось расширение коридора, стены раздались вширь. Джон остановился, поводил факелом в разные стороны.

— Смотри-ка, тут целый зал!

— Ого! — вскрикнула Эмили. — Там, кажется, что-то блеснуло.

— Надеюсь, это не клад. Он нам сейчас меньше всего нужен, — пробурчал Джон и пошёл в другую сторону.

— Ура! — почти тотчас воскликнул он.

— Что, клад?! — гулко засмеялась Эмили из темноты.

Около стены штабелями до потолка было навалено множество металлических листов, по виду очень похожих на те, что весь город искал уже несколько дней. — Эмили, кажется, это они! Жестяные листы!

Эмили обрадованно подбежала.

— Мы спасены! Теперь осталось только перетащить это наверх. Задачка та ещё.

— Ну это нам помогут. А ты что нашла?

— Да там арбалет вроде со стрелами, и ещё копья что ли, щиты какие-то.

— А кастрюль нет?

— Чего?

— Ну гремят же. Кастрюлями!

Они, наконец, вдоволь посмеялись и, когда гулкое это отзвучало где-то в дальних сводах коридора, Джон продолжил:

— У тёти Дженни даже тут это добро! По-моему, с помощью здешней оружейной можно целую армию вооружить.

— Ну что, теперь обратно?

— Вот погоди. Я тут сам первый раз. Давай-ка посмотрим, что дальше по коридору, он ведь не закончился ещё.

Ребята взяли факелы и стали аккуратно продвигаться в том же направлении, в котором шли в этот зал. Коридор немного сузился и метров через десять привел их к глухой стене. Джон осветил её факелом. На первый взгляд двери не было. Было что-то круглое в стене.

— Бог ты мой, да это ж корабельный люк! — воскликнул Джон, поразмыслив. — Причём, современный, водонепроницаемый, задраен! Это явно не 1850-й год, хотя кто знает!.. И как это, вообще, хотел бы я знать, открывается?

— А ты уверен, что нам это надо открывать, по крайней мере, сейчас? — спросила Эмили, сомнительно оглядывая гладкий металл люка.

— Да, пожалуй что, сейчас и не надо. Но как дела сделаем, я сюда обязательно вернусь. Вдруг там что-то очень, очень важное… для нас.

В ближайшие дни весь город увлечённо занимался постройкой туннелей. Дело это было не такое уж лёгкое, но и не сравнить, скажем, с рытьём колодцев. Да и листов было не так много, чтобы построить коммуникации между всеми домами. Но хватило, всё же, чтобы протянуть подснежные дорожки от Дома двух А. до площади, от площади до дома Уилла и по улице Тополей, на которой оставалось довольно много горожан. На очередном собрании Джон говорил:

— Предлагаю тем, на чьих улицах нет туннелей, переселяться в незанятые дома на улице Тополей. Я думаю, места хватит на всех. — Послышался смешанный гул и отдельные восклицания. — Да, понимаю, понимаю. Бросить родной дом тяжело. Но посмотрите хотя бы на меня — я же бросил. Более того, не мне вам объяснять, что сейчас не до шика и вопрос стоит ребром — выживем мы или нет. Поэтому вариант остается только один. Кроме того… Пока не поздно, начинаем разбирать пустые дома. Нам дрова нужны, и много. Одной мебели, боюсь, надолго не хватит. Какая улица у нас ещё не занесена, где проходы были?

— Ну так наша, Ривер Стрит, — отозвался Кевин Уайли. — И дом Эмили на ней. И, разумеется, твой родительский дом тоже.

— Не обессудьте, дорогие, значит, дома будем разбирать именно на ней! — воскликнул Джон.

Эмили жалостливо посмотрела на оратора, и, вдруг прижавшись к нему вплотную, хмыкнув, произнесла:

— Ну, я всё равно уже переехала в дом Дженни Хорнсбари, как и ты. Да и что теперь старый дом. Наша жизнь, быть может, уже никогда не вернётся на круги своя.

— Да я, в общем-то, тоже готов, — промолвил Кевин так же не очень весело.

— Мы начнем с ближайших, сейчас не до сантиментов, — вещал Джон не изменившимся голосом. — Нам просто нужно, чтобы было как можно легче таскать дерево до площади. Если мы начнем с самых дальних домов, боюсь…

— Ну, это понятно, — перебил Пол Монтгомери, сосед Джона. — А я тут на досуге подумал, что, если нам всем заселить вот эти административные здания вокруг площади? Ведь когда все горожане будут рядом, тогда и туннели станут не особо нужны.

— Я об этом думал, — ответил Джон. — Но если ты был там внутри, то, может, заметил, что ни в одном из этих зданий нет камина, это же офисы. Пришёл-ушёл. Никакого домашнего очага. Даже если ты будешь жечь костер на полу, тепло не будет накапливаться, да и дым тогда куда станет выходить? Поэтому, Пол, увы, этот вариант отпадает.

— Жаль, — послышался ещё один голос. Это был Дэнис Гейзер с Восточной улицы. — А я всегда так мечтал посидеть в кресле мэра, и чтоб ноги прямо у него на столе. И чтоб трубку покурить.

— На пока мою покури, — послышался знакомый бас Уилла Мортона.

Все засмеялись, а Джон в это время подошёл к Полу, и, положив руку на его плечо, задумчиво произнёс, ни на кого не глядя:

— Понимаете, в чём ещё дело. Треклятый снег и так отобрал у нас много жизненного пространства. Если мы ещё отдадим ему все наши дома, все проходы и туннели, собьёмся в кучу в одном-двух зданиях вокруг, не будем никуда ходить, перестанем двигаться… — он оглядел внимательно слушающих его рибчестерцев. Лица отражали понимание. — Ну что ж, а пока всё по плану, — встряхнулся Джон и продолжал уже довольно бодро: — Остаётся только понять, как мы будем ходить по этим проходам. Я, например, пройду. Тем, кто повыше, придется голову пригибать. Ну а где надо, там и проползти не грех, только пол застелить надо чем-нибудь. А свечи у всех есть?

— Есть, этого добра в магазинах нашли много, — послышались голоса.

— Кевин, Риз, давайте в первую очередь со мной, вы у нас плотники. Идем дом разбирать, пока к нему ещё подойти можно. Лестницы берите, инструмент.

Пока Джон с командой людей начал задуманное, Уилл с другими людьми сооружал деревянный настил на площади. Снег расчистили, на доски положили найденные где-то мешки с соломой. Дом помогало разбирать множество человек, и не один короткий зимний денёк ушёл на это. На сооружённых козлах тут же пилили доски и складывали в поленницы дрова. Когда большая часть дома была разобрана, снегу навалило уже столько, что пройти к дому было физически невозможно.

— Ну вот, — удовлетворённо протянул Уилл, — будем надеяться, до весны как-то протянем. Понятно, что не только на этой куче, но ещё ведь у каждого в доме много всякой ненужной рухляди.

В один из этих вечеров Джон и Эмили отдыхали на своём любимом ковре-лежанке перед камином. Пело пламя, от набравшего тепло камня исходили блаженные волны спокойствия, постепенно охватывала дремота. На улице совсем стемнело, поднялась вьюга. Ребята уже засыпали, и лишь за мгновение до перехода в другую реальность им почудилось, что в звуки бурана где-то далеко снова и снова вплетаются какие-то чужие, зловещие диссонансные нотки. Но они уже провалились за черту восприятия. Когда за окнами чуть засветлело, вдруг запиликала рация (Риз с Полом собрали-таки велогенератор, и вторую рацию отдали Уиллу). В такое-то время! Джон резко вскочил с паласа, отбросив шкуру, и принял вызов:

— Да!

— Джон, беда! Срочно беги на площадь!

Это был Уилл. Джон, накинув куртку и, даже забыв сказать так и не проснувшейся Эмили, что уходит, выбежал на улицу и сразу же нырнул в туннель, ведущий к площади. Быстро прибежав туда в темноте, свечу-то нести было некогда, он вылетел под навес. Там его уже ждал Уилл и ещё пара взволнованных человек.

— Что такое? — спросил он сразу всех.

— Чуешь запах гари?

— Кстати, да. А что за…

— Джош Даркнетт! Он сошёл с ума! — выпалил Уилл. — Под утро, пока все спали, он прокрался к своему бывшему дому, запалил его, и, прыгая вокруг него со снегоуборочной лопатой, провозглашал что-то насчет Конца Света, и что Бог покарал рибчестерцев за грехи, и что скоро приидет Царство Божие, и тогда…

— А где он, что с ним сейчас? — нетерпеливо выкрикнул Джон.

— Я видел это издалека — как он прыгал и кричал. Пока я туда бежал, он куда-то ломанулся с этой своей лопатой.

— Да а куда тут, собственно, можно уйти, всё ведь засыпано?

— Всё засыпано, но туннель на улице Тополей прорыт зачем-то дальше жестяных листов и последних домов, туда, ближе к самому лесу.

— Бежим туда скорее.

Людей ожидала страшная картина. В конце туннеля лежало разорванное, окровавленное тело человека и рядом с ним лопата — несомненно, это был Джош. А далее, в лес, вела как-то очень странно прорытая дорожка, местами обагрённая кровью.

— А ну-ка, ну-ка, — первым опомнился Уилл, — дайте-ка мне посмотреть.

Кое-где виднелись характерные следы, чуть пройдя по ним в лес и вернувшись, Уилл вдруг воскликнул:

— Только этого не хватало! У нас гости, ребята! Джон, зовём всех на площадь, сейчас же!

Джон подумал, что Уолтер сейчас бы мрачно сказал: «Кошмар на улице Тополей». «А может, и не сказал бы, кто знает», — мелькнуло следом. В некоторой прострации Джон развернулся в сторону своего дома и сделал пару неторопливых шагов, но Уилл поймал его за куртку и крайне серьезно на него посмотрел. Когда другие люди прошли мимо них в сторону площади, он негромко сказал:

— Джон, беги за Эмили, и без оружия больше из дома не выходи. Как с ними разобраться, сейчас же будем решать на площади. Беги же!

— С кем?! — наконец очнулся Джон.

— Да беги, вернёшься — обсудим.

Пока Джон бегал за Эмили, тормоша сонную подругу и на ходу рассказывая страшные вести, Уилл собирал людей на площади, не забыв при этом сбегать домой и прихватить меч. Когда большинство, наконец, собралось, — остальных ждать было просто некогда, — Уилл начал.

— Итак, сегодня утром погиб Джош Даркнетт. Это не потому, что он сошёл с ума, поджёг дом и стал ждать пришествия царства божьего или чего там. Это потому что его загрызли волки!

Повисла глухая тишина, и лишь всхлипывания нескольких женщин нарушали ее. Жена Кевина Уайли беззвучно прижалась к мужу.

— Что же теперь делать, как защититься? — спросил, наконец, Кевин, и, указывая головой на меч рядом с Уиллом, добавил:

— А это, вообще, зачем и откуда оно у тебя? Ты что, хочешь этим?..

— Этим, да, — отвечал Уилл. — Похоже, в этом городишке не осталось ни одного приличного ружья, да и у меня их давно нет.

— Да, Кевин, не удивляйся, с таким оружием мы много тренировались, вот только всё это были тренировки, а погибнуть можно, как известно, в первом же бою, — негромко промолвил Джон.

— Да что вы тут войнушки поразвели, — нервно вскинулся Пол, — решили мстить за убитого товарища что ли? Стая волков против стаи людей! Может, лучше подумаем для начала, как дыры залатать в нашей снежной крепости?

— Давай, Кевин, — затараторила тут его жена Лора, дергая его за рукав, — ты у нас не всегда плотником был, сначала в школе отличником, а потом, как пить стал и с бабами связался, так и скатился до плотника…

— Лора, черт побери! — громко оборвал ее муж.

— Я хотела сказать, ты же у меня такой умница, ну придумай заборчик там какой на гвоздиках или чего там…

— Ох, женщины, — не сдержался Уилл, впрочем, не без намёка на улыбку. — Давайте лучше все подумаем. Конечно, можно завалить там проход. Но я вам как охотник говорю — всё, зверь почуял, даже больше — попробовал вкус крови, он теперь не отступит. Это дикий зверь, хищник! Какие бы вы там заборы ни строили, он пророет ход под ними, прогрызёт их насквозь или перепрыгнет их. — Уилл помолчал. Никто не решался ничего сказать.

— Кроме того, — продолжал Мортон, — это зверь голодный. Не забывайте, им там в лесу совсем стало нечего есть, под снегом. Какие там зайцы, какие коренья! Это у нас тут хоть крупы на год вперед, а там, — он неопределенно махнул рукой куда-то в направлении леса, — а там — полная голодуха!

— Так что же делать? — вопросительно попытался подытожить кто-то.

— Перебить их всех, — мрачно ответил Джон. — Нам просто больше ничего не остаётся.

— И как же это? — невесело выразил общий немой вопрос Пол.

— А вот это мы с Уиллом берем на себя, — ответил Джон. — Вы расходитесь пока, нам тут посовещаться ещё нужно, военный совет устроить.

Когда все стали медленно расходиться, взволнованно переговариваясь, Джон посмотрел на Уилла.

— Эмили арбалет нашла в подземном коридоре. Со стрелами, — сообщил он Уиллу.

— В подземельях Дома двух А.? Видать, там много интересного…

— Да, там. Я ещё не всё изучил. Но сейчас не до этого. Если только от волков там прятаться.

— Надеюсь, до этого не дойдёт, — невесело усмехнулся Уилл. — Арбалет у нас один?

— У меня один. У тебя нет лука?

— Есть один лук, но я его очень давно не использовал. А то, что у меня дома на стене висит, в большинстве уже непригодно. Если их — ты понимаешь, о ком я — будет много, мы не отобьёмся только из этого оружия. А я уверен, что их будет много. Они сейчас все там собрались, вся голодная, холодная, отчаянная волчья стая. И ходят они явно недалеко от города. Поэтому…

— Поэтому стоит ожидать нападения со дня на день?

— Его стоит ожидать сегодня, Джон, — ответил Уилл и посмотрел собеседнику в глаза. — Нас только двое, на других в этом деле рассчитывать не приходится. Строго-настрого запрети Эмили выходить, как бы ей там ни хотелось помочь. И другим то же самое скажем, хватит с нас одной жертвы.

— Да, скажу. Где же нам ждать их? Пойдут они явно оттуда же, с улицы Тополей. Караулить в узком проходе мы вечно не можем. Значит, придётся…

— Принять бой на площади, да?

— Именно так. Здесь есть где развернуться. И показать им…

— Где волки зимуют? — усмехнулся Уилл.

— Угу. Показать, что мы умеем, — улыбнулся одними глазами Джон. — И чему нас граф научил. — Про себя Джон подумал, что старый граф бы сейчас просто весь сиял от удовольствия предстоящего боя — не показательного, а самого что ни на есть смертельного, настоящего.

— Это верно, — произнес, подумав, Уилл. — Но если что пойдёт не так, или их будет слишком много, они ведь разбегутся по всем проходам.

— Думаешь, разбегутся? Они что, умнее орков? Я думаю, они нападать будут, а не прятаться. Впрочем, тебе это виднее.

— Я вот что, Джон, думаю, — ответил Уилл. — Волк — вовсе не глупое животное. Но сейчас стая доведена голодом до полного отчаяния, и ярость будет затуманивать им мозги, ослеплять их, бросая на добычу. С одной стороны, это нам на руку, с другой — опасность возрастает.

— Уилл, а капканы у тебя есть? Это ведь нам может помочь!

— Хорошая идея. Есть парочка, не совсем на волка, но и на них пойдет. К тому же, присыпать их снегом, сделав незаметными — минутное дело!

— Тогда я иду к себе за всем оговоренным, да ещё еды прихвачу.

— Для волков? — улыбнулся Уилл.

— Для нас! А ты к себе, да? Встречаемся здесь же. Костер разведем наверное, иначе до вечера не высидим.

— Огня могут испугаться, — ответил Уилл. Затем, поразмыслив немного, добавил: — Хотя, уже вряд ли. Они, по-моему, уже ничего не боятся. До вечера, думаю, придут. Всё решится сегодня.

Через полчаса Уилл с Джоном уже готовились к сражению. Жители были предупреждены и не выходили из жилищ. О том, что может быть в случае неудачи, никто даже не говорил вслух: всем хотелось верить в лучшее. Но вот расставлены и замаскированы капканы, зажжена маленькая керосинка. Лук и арбалет лежат на столе в полной готовности. Два меча и секира стоят рядом. На улице постепенно сгущается темнота, медленно ложится она вместе с еле видимыми снежными хлопьями, плавно оседающими на крыши домов, туннели и всё вокруг. Люди покуривают трубку в полной тишине, лишь изредка переговариваясь. Джон никогда не был ни на охоте, ни в бою, но сейчас страха не было совершенно. Что-то древнее словно приоткрылось в нём, то, что никогда не происходило с ним в этой жизни, но давало о себе знать нитями древней мудрости, протянувшимися сквозь века. Уже третий час бдели люди, вслушиваясь в невообразимую тишь окружающей природы; казалось, было слышно, как падают и шуршат снежинки. Но снежинки ли? Где-то на пределе слышимости прозвучал треск веточки. Хотя, мало ли что там в лесу…

— Ты слышал? — спросил одними губами Уилл и посмотрел на Джона. Его фигура почти уже слилась с темнотой и чернела на фоне окружающих зданий и опор крыши площади.

— Угу, — насторожено кивнул Джон и потянулся к арбалету.

Две керосиновые лампы были расставлены чуть в отдалении от стола — в полной темноте у людей шансов было бы немного. А одну лампу поставили на стол напротив туннеля — чтобы волки шли прямо на свет. Сделано это было специально, чтобы увидеть огненные волчьи зрачки. После странного звука ждать пришлось недолго — вскоре люди увидели эти зловещие огоньки в ночи. Одна пара, две, три… четыре, пять. «Во, черт, — ругнулся про себя Джон, — многовато». Дальше всё произошло быстро. Самый ближний волк разогнался и сделал большой прыжок по направлению к свету. Он, конечно, заметил людей, да они и не прятались. Вероятно, это было последнее, что он увидел — Джон уложил его стрелой прямо в грудь. Мощный арбалет с такого расстояния пробивал стальные доспехи — у волка не было ни одного шанса. Второй лесной житель, метнувшийся за первым, угодил в припорошенный снегом капкан и дико взвыл. Трое оставшихся волков одновременно ринулись на свет. Уилл выстрелил, но попал волку в заднюю часть туловища, стрела застряла, но при этом волк остался на ногах, и, оскалив пасть, бросился на стрелявшего.

— Мечи! — только и успел выкрикнуть Уилл.

Думать было совершенно некогда, перезаряжать арбалет — тем более. Один из волков бросился на Джона, и Джон еле успел, двумя руками взявшись за меч, с полуразворота ударить им волка. Противник был сражён, но от замаха и удара Джон потерял равновесие и повалился боком на стол. В это время два оставшихся волка бросились на Уилла с двух разных сторон. Недобитого стрелой Уилл сразил мечом, но второй волк был всего в полутора метрах за Уиллом, который в это время оказался нему спиной. Развернуться Мортон уже не успевал. Джон видел, как напряглись мышцы волка, через мгновение он оторвется от земли и прыгнет на Уилла. Нет, старина Мортон никогда не успеет развернуться. А если и успеет, у него не будет ни секунды, чтобы поднять оружие. Всё это Джон просчитал за какие-то мгновения — когда привалился к столу на инерции своего замаха. Меч поднять Джон тоже не успеет. Решение нашли руки. Джон схватил со стола горящую керосинку и что есть силы оттолкнулся от стола в прыжке наперерез волку. Стеклянный колпак керосинки треснул волка по морде и разбился, опалив морду волка пламенем. Волк взвыл, ослепнув на секунду от боли. Заканчивая прыжок, Джон уже заваливался куда-то за волка, он как во сне протёрся носом о волчью шкуру и упал на мешки с соломой. «Ну, теперь конец всему», — успел подумать он. И услышал крик:

— Получай! — Уиллу как раз хватило одной секунды, которую ему подарил Джон, чтобы развернуться и всадить меч прямо в разинутую пасть волка, почти успевшего сомкнуть челюсти на руке Мортона. Послышалось глухое бульканье и звук падающего тела. Затем всё смолкло.

Джон в некотором отрешении лежал на досках и отдыхал. Он понимал, что всё закончилось, и закончилось, как нельзя более хорошо для рода человеческого. Поэтому вставать страсть, как не хотелось — на Джона словно навалилась страшная усталость, но при этом она была приятна, будто сладостное забвение, приносила радость и облегчение.

— Джон, ты в порядке? — услышал он над собой взволнованный голос Уилла. Через несколько секунд зажгли факел.

— Да, всё нормально, Уилл, — Джон приподнялся на локте. — Ты как думаешь, мы всех побили?

— Думаю всех, — ответил Уилл, добивая волка, угодившего в капкан. — Ну, теперь можно и остальных позвать. Я про людей!

— Капкан оставшийся только убери, а то…

— И то правда, — и Уилл от души засмеялся первый раз за вечер.

Тут и Джон почувствовал, что его немного отпускает.

— Схожу-ка я за Эмили, а то она там вся извелась, поди.

— Давай, а я других позову. Чёрт, так мы и не придумали никакой громкой связи для всего города. Колокол бы какой сюда.

Джон открыл дверь и ввалился. Эмили была вне себя от радости, она тут же бросилась к нему на шею.

— Ну, слава богу, ты цел, — пролепетала она. — А это что такое у тебя? — она обеспокоенно отстранилась от Джона и указала ему на разорванный рукав куртки. — Ты ранен?

— Да нет, никто не ранен. Это я падал и задел рукавом угол стола, вот и порвалось. Ну, пойдем скорее на площадь. Опасность уже миновала, надо сообщить всем.

В этот вечер радость, столь редкий нынче гость, пусть и ненадолго, вернулась, наконец, в сердца рибчестерцев. Трупы волков убрали, полы на площади отмыли. А на небольшой столик в центре даже накрыли скатерть. Появились вина, каша, кто-то принес из запасников тушенку, головку сыра и даже пару банок соленых огурцов.

— За наших героев-освободителей! — поднял бокал Пол Монтгомери.

— За наших доблестных мужчин, — Лора и Эмили тоже подняли кубки.

Когда все выпили, Эмили вдруг оживилась и громко спросила у всех сразу:

— А никто не в курсе, волчье мясо вообще съедобно? А то консервы у нас уже заканчиваются.

— Вот так малютка Эмили! — загоготал Уилл. — Настоящая жена воина-охотника! Конечно, оно съедобно. Более того — оно считается деликатесом! Но, если честно, я уж лет сорок как не готовил его.

— Вот это ты предоставь нам, Уилл, — подмигнула ему Лора.

— Кевин, — обратилась она к мужу, — ты тащи волков к нам, будем освежевать! Хотели поохотиться на нас, но вышло наоборот!

— Ура первобытному образу жизни! Да здравствует каменный век! — закричал Джон и залпом осушил бокал. Сегодня он чувствовал, что ему необходимо снять накопившееся напряжение. — Не знаю, что будет дальше, — продолжал он с набитым ртом, — но мясом город обеспечен примерно на пару недель.

Это было странное, неизведанное ещё чувство. Вместе с алкоголем рассасывалось в крови Джона понимание того, что сегодня победа была за ними. И у них будет мясо. А ведь всё могло быть наоборот — они бы уже стали пищей для волков, и не было бы этого маленького праздника притаившихся под безбрежными снегами людей. Неужели в мире всё так жестоко устроено? Ведь мы всю жизнь живем за надёжными стенами своих домов, закрывшись от настоящего мира асфальтовым твердолобием бронебойных истин гомосапиенса образца третьего тысячелетия; истин, обильно сдобренных духовной близорукостью и приземлённой дальнозоркостью. Не видим ни вдали, ни того, что под носом. Но как же всё быстро рушится, вся эта бутафория, стоит лишь случиться хотя бы вот такому — Джон посмотрел на чернеющие в темноте снежные завалы и ощутил, что ему сейчас хорошо. Он понял, что живёт полной жизнью. Он на пути к тому, что ему всегда не хватало — с самого детства. С этой мыслью он откупорил бутыль, принесённую Эмили из дома.

— Давайте же выпьем за судьбу. За то, что она подарила нам этот шанс, эту уникальную возможность быть вместе и радоваться. Я понимаю, это парадокс, но вдумайтесь: если бы не снег, так бы мы и ходили — шапочные знакомые, всю жизнь живущие на одной улице, но так и не узнавшие ни имён друг друга, ни чаяний, ни мечтаний…

Тут Риз криво улыбнулся и ехидно произнес:

— Ты хочешь сказать, Джон, если я правильно тебя понял…

— Я хочу сказать Риз, — перебил его Джон, — только то, что я уже сказал. Я просто увидел вдруг и что-то хорошее в том, что сейчас происходит. Человек мал. Но изредка, и зачастую благодаря случайным обстоятельствам, или же, ещё реже, своей внутренней силе, он вырастает до…

— Что-то ты замудрил, дорогой, — подошедшая Эмили обняла Джона за плечи. — Может, потанцуем?

Джон не нашелся что ответить, слегка крякнул, опростал стакан, и, отставив его на стол, обнял Эмили в ответ. Кто-то заиграл на деревенской скрипке, как и когда-то в самое первое собрание на площади. Люди танцевали и радовались. А Джон мысленно витал где-то поодаль. «Ну почему, почему же человек, — думал он, — так жалок и нищ духом, когда купается в роскоши и достатке? И отчего тот же самый человек может возвыситься до небес, когда приходит общая беда, когда необходимо пожертвовать собой ради всего своего племени? Ну почему так? Отчего мы так несовершенны, изменчивы, вечные заложники меняющихся как в калейдоскопе обстоятельств…»

— Джоооон! — уже на ухо крикнула ему Эмили. — Ты вообще меня слышишь? Третий раз тебя спрашиваю.

— А?

— Ты не замёрз?

— Да нет, что ты. Ты же рядом со мной, — нашёлся Джон.

— Ишь ты, каков ковбой, — заулыбалась Эмили. — Овчинка выделки стоит, а?

— О чём это ты?

— Да я просто так. Ты вечно улетаешь в свои небесные дали. А тут ещё люди есть с тобой рядом. — Она посмотрела ему прямо в глаза. — Твои люди. И я с тобой здесь. Рядом.

— Давайте ещё выпьем! — радостно прокричал Джон.

Через час-другой люди начали расходиться. Слышался смех, шутки, спонтанные возгласы. Уилл с Джоном задержались, присев за столик и раскурив трубки. Некоторое время они молчали, выпуская сладкий дым.

— Джон, ты ведь мне жизнь спас, — нарушил, наконец, тишину Уилл. Голос у него был какой-то хриплый, неузнаваемый. Джон посмотрел на него. Мортон глядел куда-то в другую сторону, на чернеющие верхушки деревьев в лесу, виднеющихся вдали. Наконец, он повернулся к Джону и протянул тому руку.

— Сочтёмся, дружище! — улыбнулся Уилл, и сердце Джона радостно заколотилось. Он с чувством произнес:

— Ну, это ж просто боевой момент. Всю жизнь у нас случаются подобные ситуации, какие-то более критичные, какие-то менее, но…

— Понимаю. — Они снова немного помолчали. — Что думаешь о будущем? — продолжил Уилл. — Вопрос, вероятно, в нашей ситуации уже риторический, но всё же.

— Да, риторика это или нет, но вопрос, действительно, самый нынче насущный для всех. Так вот, что я думаю. Культуру пора поднимать в нашем городе.

Уилл от неожиданности чуть не поперхнулся трубкой, кашлянул пару раз, опустил трубку на колени и удивленно посмотрел на Джона.

— Ты что, хочешь сказать, что люди сейчас…

— Я уверен, Уилл, что, во-первых, в Рибчестере остались именно те люди, у которых ещё есть что сказать, которые ещё не на сто процентов реализовали себя в этой жизни. Кто знает — может что-то изнутри подсказало им зачем-то остаться, а не бежать с кучкой людей к ещё большей кучке горемык, чтобы всё равно быть заваленными снегом.

— Ну, ты мечтатель! — протянул Уилл и улыбнулся. — Да просто многие не захотели покидать свои дома, в которых прожили всю жизнь.

— Возможно. Но вот Эмили — она не такая. Я думал, что знаю о ней всё и вижу насквозь. И только недавно я осознал, как сильно ошибался в ней все последние годы.

— Ну хорошо, так что же ты хочешь? Журнал что ли наш на площади зачитывать? — Уилл вдруг по-отечески снисходительно заулыбался. — Ну, не смеши, Джон, друг мой! Вот если ты паёк людям дополнительный выдашь, да по большой поленнице дров — их радости не будет предела!

— Не хлебом единым, Уилл. Скоро события скажут нам сами за себя.

— Ладно. Но я, в общем-то, не об этом хотел тебя спросить. — Он помолчал. — Я про снег. Какие у тебя предчувствия?

— Я не знаю, Уилл, ничего насчет этого не знаю. Могу сказать только, что независимо от того, что будет дальше — сейчас я практически счастлив. Жизнь стала максимально естественной, настоящей, близкой к природе и первобытному существованию. И мы перестали выдвигать какие-то лозунги, мы нашли себе реальное дело. Наконец-то жизнь стала наполненной!

Уилл пристально посмотрел на Джона, затем забил себе табачку в трубку, раскурил и промолвил со вздохом:

— Иди, Джон, там наверно Эмили заждалась. Отдохни, наконец, от сегодняшних перипетий, ты заслужил. А я посижу ещё здесь, пожалуй. В последнее время нам было постоянно некогда. Мы были лишены этого знатного удовольствия — спокойно размышлять о чем-то. Так что вот я посижу в одиночестве, покумекаю над твоими сегодняшними словами. Поразмыслю, да, — проговорил Уилл и поднял взгляд к небу. Этой ночью оно было ясным и всё мерцало звездами. — А то, знаешь, слишком много событий сразу для нас, старичков. Мы ж привыкли размеренно чаёк попивать у камина, да греть старые косточки. — Уилл медленно выпустил колечко дыма. — И чтоб ничего необычного не происходило, а весь день — строго по часам.

Тут Уилл так знакомо заговорщически улыбнулся в усы и подмигнул Джону.

— Волков бояться — по туннелям не ходить! — усмехнулся в ответ Джон.

Друзья пожали друг другу руки, обнялись, и Джон направился по туннелю в сторону своего дома. Эмили наверно уже вскипятила чайку и ждет, подумал он, как хорошо!