Группа готовилась к коллоквиуму по анатомии почти на расслабоне, если так можно вообще говорить об анате. Сдать Кравчук было куда проще. Учишь, вытягиваешь билет и просто отвечаешь на те вопросы, которые указаны в билете. Если она вообще будет принимать, ведь у нее своя группа сидит. Любящие халтурить студенты-медики крутились вокруг ее кабинета, особенно наши активисты, и ждали возможности спросить, а будет ли, собственно, причина нервной дрожи.

Кравчук, удивленная напором первой группы, даже отшатнулась было обратно.

— Елена Игоревна, а коллоквиум-то будет? — Девчачьим голосом спросила моя вечная проблема. Я стояла поодаль с учебником в руках, меня передернуло. Я молилась, чтобы она сказала «нет». Ей ведь некогда. Вернется Миша и устроит нам веселье. Я выдохнула. Его кабинет был закрыт.

— Будет. — Кивнула Елена Игоревна и поспешила от нас слинять.

— Пойдем, водички купим, а то я сейчас умру. — Белла осторожно потянула меня за руку. Мне было все равно. Будет, так будет. Ничего не изменишь. И чего это я захотела завалиться в глазах Миши еще раз? Мы добрались до буфета почти без происшествий, я чуть не врезалась в какого-то мальчика в халате. Он поймал меня за плечи и отодвинул в сторону. Его явно прикольнул мой сосредоточенный вид. Ну да, я тут пытаюсь разобраться в путях мозжечка! Повисла пауза, Белла, видимо, извинялась за мою нерасторопность. Я сосредоточилась до невозможности, и не могла сказать точно, через сколько времени Белла вновь потянула меня за бутылкой. Очереди не было, она быстро купила холодную минералку, и мы пошли обратно наверх на мою любимую и пока пустую кафедру анатомии. Белла вдруг резко тормознула, так что я врезалась ей в спину.

— Белла!

— Правда, он был милым? — Я вопросительно на нее посмотрела. — Тот мальчик, в которого ты чуть ребром учебника не въехала.

— Без понятия, я не отвлекалась от страниц.

— Все учишь! А вот я не могу. — Она надула губки. — У меня весна. У него такие ушки смешные, как у биохимика. — Добавила подруга заговорщицким тоном.

Я стукнула себе по лбу книгой. Ничего не меняется! Стоило ей выйти из больницы и замазать оставшиеся следы побоев тональником и пудрой, как она тут же нашла себе объект воздыхания, да еще и с ушками, как у БХ!

Мы поднялись на кафедру. Я захандрила. Мне даже показалось, что я слышу его голос вдалеке. Я отвернулась и вздохнула.

— Что такое? — Голос ее звучал весело.

— Мне уже мерещится его голос.

— Соколова, и чего вы тут стоите? — Попыталась передразнить Белла. Я стукнула ее по плечу. — Ау, я итак раненая! А ты лучше туда посмотри! Во блин!

Я повернулась и замерла на месте. Учебник чуть не выскользнул из расслабившихся пальцев. Я еще не совсем псих! Мне не показалось. Миша действительно стоял около своего кабинета и беседовал с коллегой в очень смешной шапке стояком, но с прогнувшимся дном. Он был таким же, каким я его помнила до больницы: сутулые плечи, белый выглаженный халат, шапка. Он с явным удовольствием обсуждал рабочие вопросы. Коллега кивнул и пошел в мою сторону. Миша чуть прищурился, провожая его взглядом. Я безотрывно смотрела на него, улыбаясь. Он узнал меня, даже вдалеке. Улыбнулся и еле заметно поманил руками. Мой любимый, вот ты и снова дома!

Забыв о студентах, преподавателях и приличиях, я зигзагами бросилась через весь коридор, Миша усмехнулся и покорно ждал, пока мой марафон окончится у него на шее. Так и получилось, я оплела его руками, подпрыгивая на месте и что-то вереща. Он осторожно приобнял меня и попытался отцепить, но куда уж там. Студенты оборачивались, бросали на эту картину совершенно ошалевшие взгляды. Уже не нужно было ничего скрывать, все итак знают о существовании «Золотой девочки». Только они подразумевают под этим свое, а мы — свое.

— Я так рада, что ты вернулся!

— Группа в комнате? — Я кивнула. — Не представляешь, как я рад. Скучно в больнице, а здесь такое веселье, особенно сегодня.

Он глянул на часы, время подходило к паре. Он отправил меня в комнату, сказав, что зайдет в кабинет за журналом. Я попыталась вернуть на себя унылый вид, закрылась учебником и сидела, с трудом сдерживая улыбку. Наши Мишу еще не видели и обсуждали предстоящую сдачу Кравчук.

— Здравствуйте! — Миша как всегда вошел в кабинет очень тихо, его никогда не было слышно, как кот, самый настоящий, мартовский. Даже голос у него такой же. — Садитесь.

Я с диким кайфом наблюдала удивление на их лицах, они белели, студенты начали листать учебники, судорожно пытаясь дополнить уже имеющийся уровень информации.

— Мы рады вас видеть, Михаил Иванович! — Сказал Фима вполне искренне, здесь я могла поверить в истину его слов, он всегда хорошо относился к Мише.

Белла тихо материлась под боком, она как обычно не планировала ничего сдавать. Я толкала ее локтем под ребра, если Золотко сейчас наслушается ее комментариев, ей будет тяжело сдать.

— Очень приятно слышать. — Улыбнулся он. — Что ж, посмотрим, чему вас в мое отсутствие научила Елена Игоревна. Надеюсь, ее вы так, как меня, не пугали?

Я хихикнула. Были инциденты, когда лобную долю перепутали с затылочной. Поняв мой смешок, Миша только пожал плечами, мол, он знал, что мы любого до седины доведем. Как он еще не поседел, проверив наш первый коллоквиум, я имею в виду письменную часть. У меня оценки были хорошие, если учесть, что за седалищно-прямокишечную ямку стояло «5», хотя это была полнейшая импровизация, я сделала вывод, что Миша, либо поленился читать, либо я написала очень неразборчиво, и опять же он не стал утруждаться расшифровкой, либо я действительно гениально фантазирую.

— Что ж, я так понимаю, вы сегодня как чистые листы бумаги. К слову, достаем по листку бумаги. Или не успели еще свои умы, как это называется, отформатировать? Семен Сергеевич, что скажете?

Он лишь невесело усмехнулся.

— О том и речь. Что ж, тогда сегодня пишем, рисуем, а на следующем занятии я вас по препаратам поспрашиваю. Растянем удовольствие, весной ведь так хочется побольше радости. Ясно?

Миша взял журнал, и стал диктовать, кому что писать. Там было все, серое и белое вещество различных отделов мозга, пути, которые нужно было разрисовать и расписать, кора, ядра, строения анализаторов. Всего пять вопросов, но они объемные и сложные. Голову пришлось напрячь.

Я написала минут на десять раньше и вышла из кабинета отдохнуть. Подошла к окну. Как все-таки хорошо. Он сидит в паре метров от меня, такой классный и улыбчивый. Стоило мне зажмуриться и представить его, как мне на плечо легла рука. Он опять подошел беззвучно.

— Они же спишут!

— Пусть хоть что-нибудь спишут. — Улыбнулся он. — Ты все списала?

— Конечно. У меня есть шикарная шпаргалка, мозг, называется.

Мы похихикали над его триумфальным появлением. Никто не ждал и не надеялся, Кравчук тоже не стала портить первой группе сюрприз.

— Это я попросил. — Признался Миша. — Мне это показалось забавным.

Он глянул на часы и вернулся в учебную комнату, я даже из коридора услышала шуршание страниц. Вскоре он собрал листочки, и выгнал студентов из кабинета. Мы с улыбками распрощались. Пора было идти на биологию.

* * *

Знаете, первый семестр стал для меня сущим адом. Вчерашняя школьница, привыкшая рассчитывать на свой устоявшийся авторитет, я и представить не могла, что академия будет жестокой. Казалось, я быстро заработаю себе имидж хорошей девочки и стану учиться. Ничего подобного. Задавали нам горы, предметы новые, сложные, моя психика не выдерживала. Я вымоталась к середине октября, когда начала реветь по пустякам, вспоминая школу самыми ласковыми словами.

Зачетная же неделя стала сущим кошмаром, слезы через день, крики отца по поводу и без. Я чудом сдала зачеты. Особенно анатомию. Наш Наумыч не особенно трудился в плане выставления зачетов. Он просто расписался, сказал, все остальной — сама допишешь.

Я была выпита до капли, я мечтала влюбиться. Просто потому, что я знала, стоит моему сердцу кем-то увлечься, и появятся силы, если это будет взаимная любовь. Все оказалось не так радужно, зато очень мощно. Словно во мне взорвали атомную бомбу. Я часто вспоминала, как увидела Мишу в первый раз и удивилась, услышав его необычный голос, которого он немного стесняется. Как не хотела, боялась признаваться себе в своих чувствах. А потом совсем съехала с катушек, веселая вышла история. Смешная. Теперь я хохотала над ней. Миша стал моим другом, моим отцом. Он помогал мне, любил меня по-своему, по-золотухински. Конечно, в голове все еще проскакивали шальные «а если…». Я прокручивала в голове яркие сцены с нашим участием, девочки продолжали надо мной хихикать. Особенно старалась Белла. Она даже переусердствовала однажды, когда просила поднять Мише настроение перед занятием, а Миша услышал.

— Вы бы, Белла Викторовна, выучили хоть раз, это бы мне на весь месяц настроение подняло.

Она не выдержала и расхохоталась. Миша с удивлением на меня посмотрел.

— Она другое немного под этой фразой подразумевала. — Тихонько уточнила я и объяснила, что в голове подруги весна задержалась и пронзила ее до мозга костей. Она по жизни склонна к мыслям подобного типа.

— Теперь понятно, почему она не учится. Надо еще разобраться, чем она там занимается.

— Точно не анатомией.

Беллка была немного воздушная, она кружилась и радовалась. Правда, иногда уничтожала свою воздушность пошлостями, хотя меня они скорее веселили. Тот мальчик, которого я чуть не сбила, оказался вполне милым пареньком по имени Паша. И у него действительно были уши по типу БХ. Темноволосый, светлоглазый, он как-то очаровал мою подругу, и теперь она думала о нем и о БХ. Но о последнем периодически. Так, только в качестве беглой фантазии на незаданную тему.

Когда я по секрету рассказала Разумову, что Белла нашла себе кавалера, он чуть не подпрыгнул от радости. Она его немного напрягала, вызывала чувство вины. Вроде и отвечать нельзя — студентка, да ведь красивая, да и жалко ее.

— Ну и логика! А потом вы говорите, что у женщин нет логики!

— Нет. — Подтвердил он, и мы опять пустились в затяжной спор о смысле жизни и обучения в меде.

Здесь все было как всегда. Биохимик стебался, издевался над студентами и, кстати, после ареста отца не забыл дорогу к нам домой. Он с присущим ему обаянием подружился с мамой и отвлекал ее от проблем. Кажется, он даже познакомил ее со своей женой. И теперь мама на выходных могла пропадать у них дома, обсуждая, как выражался сам биохимик «всякую бяку». Она отвлекалась от истории с отцом, о ней трещали по телевизору. Вот дело! Беллка даже давала интервью жертвы. Я ворчала и скрывалась от репортеров. Ох, это они еще не знают, с чего все началось!

Пока журналисты искали пятна крови на рубашке моего отца, Полинка радовалась жизни. Как-то раз ее парень приехал за ней на крутом мотоцикле. Она с восторгом надела шлем и запрыгнула сзади. Отсалютовав нам, парочка уехала. Мы стояли на крыльце втроем: я, Белла и Миша. Парень Беллки с курса постарше сегодня был в другом корпусе.

— О, на жужжалке-то на какой приехал! Лишь бы не в столб!

— Сплюнь! — Посоветовала я.

Мимо прошли несколько студентов, окинув нас вопросительно-удивленными взглядами.

— Когда они уже таращиться перестанут? — Спросила я. Меня напрягало всеобщее внимание. Любому нравится быть в центре, но все имеет свои пределы.

— Это они на меня смотрят. — Прищурившись на солнце, сказала Белла. — Ну что на тебя смотреть-то? А вот я в платье новом!

Мы переглянулись с улыбками. Миша сказал, что привык к всеобщему вниманию, когда стал преподавать и читать лекции. Поначалу страшно, а потом начинаешь чувствовать себя главным.

— Как там говорит твоя подруга в этих случаях?

— Забей! — Подсказала Белла. Миша кивнул. — Действительно, Агат! Видишь, дядя Миша забил!

Последнее время она взяла на себя смелость называть Золотко именно так. Он не протестовал. Миша показательно для зевак и любителей сплетен предложил мне взять его под руку, и мы направились к остановке. Пусть смотрят, я счастлива рядом с ним, я его родной человек. А то, что вам выдает ваше воображение — не моя проблема. Камень тепло лежал на груди, я взяла его пальцами и сжала. Этот кусочек моего сердца останется со мной, а второй — отдан Мише. И он относится к нему очень аккуратно и бережно. Я бросила на него взгляд, он рассказывал о чем-то интересном, Беллка хохотала. Мой любимый анатом, выпускник стоматологического факультета. Когда-то он тоже ходил по этим дорожкам студентом, боялся колков и преподавателей. Мечтал ли он ходить здесь доцентом? Вряд ли.

— Агата? Задумалась? — Я моргнула. — Лера тебя на дачу зовет, поедешь?

Я с улыбкой кивнула. Если бы жизнь предложили прожить еще один раз, я бы все равно кинулась ему на шею. И спасибо огромное тому человеку, который решил поставить нашим анатомом Михаила Ивановича Золотухина. Он меня научил не только анатомии, но и жизни. Я расплывалась в невесомой улыбке. Как там говорится, он только пересек порог учебной комнаты, и тут началось… началась моя история любви. Появилось мое Золото и обрамило дикий камень. Теперь он стал похож на драгоценный. У каждого человека свое золото, мое — челюстно-лицевой хирург с лукавой улыбкой и живыми глазами, и мне плевать, сколько ему лет, он от этого не становится хуже. А, если у вас другое мнение, то вы просто его не знаете, так как я знаю.

Мишина рука сжала мои пальцы. Очередной день в академии подошел к концу, но не подошел к концу срок обучения. Меня ждет еще столько интересного, и самое главное, у меня теперь есть проводник. Так что без нервов — все обязательно получится. Я верю в моего дедушку-блютуса и в нашу святую для студентов-медиков Alma Mater.

Конец.