Желание учиться как-то само собой перетекло во вполне позитивный настрой, и я занялась поисками подарка отцу на день защитника отечества. Не знаю, что уж он там защищает, разве свои интересы от избирателей. Именно так, я не оговорилась! Не люблю политику, не понимаю ее. Когда в первом семестре историю России читал у нас Лопатин, отец с удовольствием посещал его лекции. Может, хотел ознакомиться с теорией террора поглубже, а может, пытался понять, как его получше скрыть. Не знаю, я старалась не замечать его.

Поиски продвигались тяжело. В итоге я решила купить ему новый кожаный бумажник. Будет складывать в него редкую наличность. В основном, состояние он хранил в банках. У меня для расчетов была его карта, я могла пользоваться ей в любом случае, что я, собственно говоря, и не делала. Только подарки ему с нее покупала. И клянчила деньги у мамы, когда становилось совсем невмоготу.

Я уже третий час бродила по торговому центру, мозг плавился, я купила себе шоколадку и жадно восстанавливала утерянные нейромедиаторы. Телефон зазвонил где-то на дне сумки, я с трудом извлекла его оттуда. Звонила моя школьная подруга — Алла. Я не всегда понимала ее логику, честно сказать, я даже не всегда видела в ее поступках логику. Но она всегда была готова мне посочувствовать и параллельно посмеяться над моими проблемами. Алла просила встретиться. Через полчаса она уже обнимала меня с дикой радостью ребенка, которому мама купила мороженое. Последний закидон Аллочки заставил меня хохотать до сведения диафрагмы. Она неделю убила на соблазнение своего однокурсника, а когда тот понял, чего от него хотят, Алла обиделась. На мое предположение, что если бы он не захотел играть по ее правилам, она бы все равно обиделась, Алла горячо заверила, что так бы оно и было. И где здесь может быть логика?!

Передо мной стояла высокая девушка со светлыми волосами и щечками, блестящими губами и светящимися серо-синими глазами. Она была одета в черную куртку и белую шапку с пампушкой. На мне была похожая только серо-розовая. Алла мгновенно потрепала меня за помпон. И так каждый раз!

Мы вышли на улицу, собирая на мех пуховиков снежинки, и пошли по проспекту. Алла рассказывала, какой вредный у нее кавалер.

— Это который из? — Уточнила я.

— Это Владимир. — Вполне серьезно ответила она, я не смогла не улыбнуться.

— А Леопольда или Иннокентия нет?

— Нет! — Я получила оплеуху и прыснула. — В общем, я пригласила его к себе, там сюси-муси, все понятно, предков нет! А знаешь, что он сказал?

— Что он сейчас придет и ты обиделась?

— Что он устал!

Алла детально стала расписывать свои эмоции и гнев на некого Владимира. Я ее кавалеров не считала.

— А у тебя как на личном фронте?

— Ты прекрасно знаешь: я свободна.

— Давай завалимся в клуб, найдем тебе какого-нибудь дяденьку! На мальчика ведь ты не согласишься!

Алла говорила о дяденьке, потому что объекты моих симпатий и воздыханий были не младше двадцати пяти-тридцати лет. И мне вполне удавалось играть взрослую интеллигентную дамочку, скажем, врача-интерна. Знания позволяли. Как они реагировали, узнавая, сколько мне на самом деле лет! Особенно эффектно это было в шестнадцать. Мало кто из них знает, что уголовная ответственная предусмотрена только за связь с лицом до шестнадцати лет.

Был роман с одноклассником, скучнейшим типом. Он думал об игрушках и попойках. Я зевала и делала вид, что я восторге от его рассказов.

— Нет уж, избавь меня от этого!

— Я тебе кого-нибудь найду!

— У тебя склад что ли? Пришла, ага, вот этот для меня, этот для Агаты, этот пусть еще полежит…

— Круто! Прикинь, склад парней!

— Началось! — Алла принялась теоретизировать.

В целом прогулка вышла довольно веселой. Завтра уже в академию. Как это ужасно! Я словно совсем не отдыхала. Первый семестр прошел под девизом: два выходных леч факу! В субботу я делала химию, а воскресенье гуляла. Сейчас же свободного времени уменьшилось, а занятий только увеличилось! Как-то неравноценно…

* * *

Я дала себе честное слово Соколовой ни на что не злиться. Но поскольку мой папа политик, можно легко предположить, насколько мое обещание можно соотнести с реальностью. Папаша умчался в администрацию, кинув меня на произвол общественного транспорта. Маршрутка опоздала на семь минут, что привело меня в напряженное состояние. Я спокойна…

— Ты чего такая помятая? — Белла встретила меня в холле. Она была в дорогом черном платье с золотистым ремнем на талии.

— На маршрутке ехала. — Проворчала я.

— Бедняжка! А я подумала, что хочу не день рождения мотоцикл. Буду на нем ездить!

— Ага, в минус сорок в тесном платье. Ты по лестнице в нем с трудом поднимаешься!

— И что? Переоденусь в джинсы! — Белла надулась.

Я сначала хотела извиниться, а потом плюнула. Зачем? Я доставала тетрадку для лекции и искала ручку, когда услышала резкий свистящий выдох. Это Белла согнулась в полумесяц. В глазах ее постепенно появлялись слезы.

— Белл, Белл, прости! Я не хотела! — Ненавижу извиняться, у меня с этим всегда проблемы были. Как и с коммуникациями вообще.

Я попыталась как-то приобнять подругу.

— Меня Антон бросил! — Сквозь слезы прошептала она и закрыла лицо руками.

Тут уж я вовсе растерялась. Чем я помогу ее проблеме? Не могу же я поймать Антона и силой приволочь его к Беллке на поклон…

— Не реви! Сейчас придет физичка и прицепится с расспросами, будешь тогда всему потоку рассказывать!

— К черту поток! — Ревела подруга. Она успела сбросить со стола тетрадь, которая, разлетевшись на основную часть и вложенные шпаргалки, плавно спикировала на пол.

Я пыталась сообразить что-нибудь адекватное. Мозг метался. Я видела, как оборачиваются люди. Надо действовать. Я не придумала ничего лучше. Подняв Беллу лицом к себе, я с силой ударила ее по скуле ладонью. В ушах зазвенело, рука горела. Подруга мгновенно замерла. Она больше не ревела, слезы мгновенно высохли в зеленоватых глазах. Она сглотнула, таращась на меня так, словно впервые видела.

— Соколова… — губы с трудом ее слушались и слипались от блеска. — Я тебя сейчас на препараты разберу и Золотухину для опытов сдам!

Она поднялась на ноги. Дело — труба. Хорошо, что я сижу ближе к выходу. Недолго думая, я рванула к выходу из лекционной. За спиной застучали каблуки. Девушки, носите узкие платья! Бегать в них, конечно, неудобно, зато ваш враг получает приличную фору. Я обернулась, подруга снимала с ноги шпильку. Сейчас я стану пособием по судебной медицине: перелом височной кости ударом в висок острым предметом, конкретнее — каблуком женской туфельки. Я во что-то врезалась.

— Ничего себе пельмень! Что за побег? Соколова!

— Из…извините!

Передо мной стояла удивленная, а впрочем, тут по-другому и не скажешь, офигевшая Валентина Ивановна — преподаватель физики, доцент и по совместительству куратор первой группы леч фака. Я отошла внутрь и только тогда заметила, как ухохатываются верхние ряды. Некоторые колотили кулаками по столам от смеха. Белла уже успела полностью разуться и, демонстративно виляя бедрами, вернулась на свое место. Я с осторожностью пробралась на свое и села. Кажется, пронесло. Тут что-то со звоном коснулось моего затылка. Я чуть не уткнулась носом в тетрадь. Белла с улыбкой развела руками:

— Это мед, детка!

Она явно пришла в себя, думаю, мой удар вернул ее в адекватную реальность. Правда, Белла наотрез отказалась рассказывать о произошедшем после лекции. Сказала, что хочет провести спокойный день без упоминаний об Антоне. Хозяин — барин. Я не лезла. Решила спросить на следующий день. Она должна была еще больше остыть и успокоиться.

Мой прогноз не оправдался. Перед лекцией по гистологии Белла вновь устроила шоу. Правда, в этот раз она не ревела, а злилась. Начнем сначала: подруга влетела в аудиторию и с громким шлепком уронила сумку около меня, заставив подскочить. Я повторяла анатомию. Не хотелось опозориться в глазах анатома на первом же опросе. Она прошипела что-то невнятное и начинала топтать каблуками пол. Я отложила атлас — тяжеленую книгу с множеством картинок и развернулась боком к причине хаоса. Еще немного и пол обвалится, мы все свалимся в анатомичку и навечно останемся здесь в заспиртованном состоянии.

— Что на этот раз?

Зря я поставила вопрос таким образом, потому что подруга ответила долгим гневливым ворчанием. Терпеливо пропустив ее трескотню мимо ушей (я все равно нагревалась, готовая взлететь на воздух подобно калийной селитре), я вновь развела руками, приглашая выговориться по теме.

— Не прошло и суток, как он начал ухлестывать за другой!

— Может, он ради нее и ушел. — Я вернулась к атласу. Он точно не будет пытаться испробовать на мне возможности лазерного зрения.

— Нет!

— Почему?

— Я знаю!.. — Не очень уверенно сказала подруга, начиная заметно нервничать и теребить руками угол халата.

— Кто хоть она?

— Не знаю. — Повторила Белла уже четче. — Я попросила мальчишек узнать. Они обещали.

Почти перед самым началом прискакала Полинка. Гистологию читал очень миленький дедушка лет семидесяти. Седые волосы по бокам головы у него топорщились, создавая ощущение крыльев. Дедушка так мило и понятно повторял слова по пять раз, что я не могла сдержать улыбки. «Лекция для вас, если не успеваете записать — говорите». Попробуйте сказать об этом на лекции Кравчук. Она тактично докажет вам, что вы неправы.

На перерыве мы вышли в… предлекционную. Это было свободное помещение с четырьмя высокими окнами. Здесь можно спокойно играть в догоняшки. Те самые мальчишки, которым Белла поручила слежку за бывшим, стояли у одного из окон и улыбались. Мы помахали им и подошли. Один — высокий долговязый блондин с добрыми глазами и очень непосредственным характером, второй — темный, слегка кучерявый, с живым хитроватым взглядом. Мальчишки что-то обсуждали и хихикали.

— Зачем ты посвящаешь людей в свои проблемы? Я не понимаю!

— И не поймешь. Вот влюбишься…

— И ты туда же! — Я скинула волосы с лица. Мне проблемы в виде парня не хватало!

Мы подошли к мальчишкам.

— Как лекция? — Кое-как сдерживая смех, спросил темноволосый.

— Мне понравилось. — Улыбнулась я.

— Еще бы! Ты так улыбалась! — Он засмеялся. — Понравился дедок?

— Совсем что ли? — Я сложила руки на груди и одарила парочку ядовитым взглядом.

— А он женат. — Продолжал темноволосый. — На третьем курсе жена учится.

— Шутишь! — Полинка уже успела где-то достать «Сникерс» и теперь с удовольствием его поглощала. — Сколько у них разница?

— Полвека где-то… говорят, он не особо счастлив…

— Кто кого не устраивает?

— Она его, — неожиданно для себя вмешалась я, все взгляды мгновенно приковало ко мне. Я что магнит? — Она учится, устает, сил не остается на личную жизнь.

Темноволосый захохотал и подставил кулак, чтобы я отбила. Куда-то полетело мое воображение. Наверное, организму не хватает эндорфинов. Может, ребята правы, и мне надо влюбиться? Организм получит недостающие гормоны, а я спокойствие и умиротворенность. Легко сказать «влюбиться»! Я ведь не могу ходить по академии, потом взглянуть на человека и решить: «Ага, вот в этого влюблюсь!». И все, я уже жить не могу без него, а он мгновенно поворачивается, встречается глазами с моими и чувствует ответную реакцию. Протон сталкивается с электроном, большой взрыв — родилась наша любовь. Мне захотелось зевнуть от этой мысли.

Еще староста удивил! Подошел ко мне и хитрым шепотом возвестил, что тоже хочет быть неврологом. Мол, вместе работать будем. Конкуренцию только создает. Мальчишка, шел бы на хирурга!

Аната (ударение на вторую а) вызывала у меня улыбку. Хотя бы потому, что материал опять будет объяснять Золотухин. Мировой мужик! Золотой! Он, правда, пришел недовольный — прознал, что нам дважды объясняли ротовую полость. Обещал устроить опрос в следующий раз.

— Будет вам тройная доза. — Чуть гнусавым голосом проговорил он, закрепляя зонд в препарате. Мы хихикнули. — А что смешного? Или вы не кайфуете, когда анатомию учите?

Тут уж группа не удержалась и повалилась. Я услышала над ухом понизившийся шепот Беллки:

— Только представь себе: нитевидные сосочки языка! — Каждое последующее слово она произносила чувственнее предыдущего, а в конце позволила себе отпустить потрясающе красочный стон.

Я улыбнулась и облизнула губу, сдерживая смех.

— Пожалуйста, не здесь, — Золотухин увидел гиперболическую интерпретацию своих слов. — Дома этим займетесь. А сейчас — глотка.

Мы столпились вокруг порезанной головы и с удовольствием слушали материал. Выходили как всегда, заряженные положительной энергией. Белла немного задержалась — пытала мальчишек, но ничего дельного они пока сказать не могли. Прошел всего день! Он ведь не будет все болтать о своих планах. Хотя мальчишки тоже разные бывают. Один любит годами и не решается сказать, а второй — поймав один ничего не значащий взгляд — все рассказывает о своей победе. Девушки тоже хороши, он только ей улыбнулся, а она уже мысленно построила всю их семейную жизнь: составила списки гостей на свадьбу, при этом не забыв вычеркнуть дядю Васю из села «Калинка», и родила ему двоих детей. Странные мы существа. Все в мыслях делаем, нет бы просто подходить и говорить напрямую: ты мне нравишься, давай встречаться? Постороннему человеку так легко рассуждать о чувствах! Это материя тонкая, вредная, она легкомысленного к себе отношения не прощает. Месть ее обычно избирательно жестока и печально смешна. Не критикуйте судьбу, иначе можете попасть в ее эксперименты, которые обычные люди называют «аномалиями» или «болезнями».

Биология была жесткой. Начева (наша биологичка) пришла злой. Она вообще классная, веселая и любит прикалываться и шутить, но сегодня решила спросить с нас все то, что мы не знаем. Спрашивала по журналу, как в школе, выставляла минусы, а потом перескочила с буквы «К» сразу на «С». Конечно, чуть что так Соколова! Я чудом осталась без двояка! Спасибо школьной биологии, я еще что-то помню.

Зато дом порадовал. Мама с папой мирно смотрели в интернете какую-то ерунду. Я оповестила их о своем присутствии, они даже не пошевелились. Отлично. Буду спать. Так и случилось. Я завалилась и заснула.