Госпожа Чернова не находила себе места: бралась за шитье – колола пальцы; занималась чаем – разбивала и переворачивала флаконы; даже книга не могла увлечь ее.
Она все размышляла о едва завуалированном признании господина Рельского, о Шеранне, о собственных чувствах и не могла разобраться. Была ли ее привязанность к мировому судье дружеской симпатией или чем-то большим? Но увлечение драконом – а теперь София больше не лгала себе, что совершенно к нему безразлична, – опровергало всякие отношения с Ярославом…
Чувство господина Рельского было до чрезвычайности лестно, но, быть может, это лишь внезапный порыв или дружеская симпатия?
Софии было совестно, что она до сих пор не обращала на него внимания. Ведь он предлагал ей руку и сердце, а она своим неосторожным, необдуманным отказом наверняка причинила боль – и даже не заметила этого!
А каковы намерения Шеранна? Тут она и вовсе ничего не могла сказать. Вспыльчивый, яркий, огненный, он равно завораживал и отталкивал, сулил жар страстей, в то время как его соперник обещал преданность и нежность, защиту и уверенность в счастливой будущности.
Быть может, внимание дракона было только красочным миражом, быть может, все это самообман?
Ведь женщины склонны надеяться на большее на основании многозначительных слов, симпатии, пары танцев и пылких взглядов, тогда как для мужчины все это всего лишь дань вежливости.
Наконец опустошенная молодая женщина села за пианино, подивившись про себя, что так долго не музицировала, и принялась перебирать ноты. Руки сами нашли листок, исписанный знакомым почерком Шеранна…
Будто обжегшись, она отбросила в сторону злополучную сонатину и торопливо схватила первый попавшийся лист. Но уже спустя несколько минут обнаружила, что наигрывает совсем другую мелодию – легкую и пронзительную, невесомую и безбрежную… Невыносимо, невозможно драконью.
София поспешно опустила крышку и закрыла лицо руками.
Прошло лишь чуть более недели с той злополучной ночи, когда был убит господин Ларгуссон, а ее жизнь совершенно перевернулась! Но убеждения госпожи Черновой оставались неизменными, и они требовали поступить, как должно…
Спустя несколько минут она встала, опершись на пианино. На бледном лице огнем горели глаза, а губы были крепко и решительно сжаты.
Молодая женщина спустилась на кухню и сухо, в недвусмысленных выражениях, приказала домовым более не впускать дракона ни под каким предлогом.
Пусть она не в силах изменить собственных чувств, но в ее воле не допустить ничего предосудительного!
Объект ее раздумий и терзаний тем временем занимался вопросами сугубо практичными. Придя в себя, Шеранн преисполнился жаждой деятельности и первым делом решил наведаться к госпоже Дарлассон, после перекинуться несколькими словами с господином Рельским, а также побеседовать с Софией.
Инспектор Жаров признался по секрету, что мировой судья настрого приказал господина Ларина живым не брать, а также тщательно обыскать его дом и изъять все подозрительные вещицы и бумаги, кои следовало уничтожить.
К хозяйке библиотеки предусмотрительный дракон отправился сразу же после беседы с инспектором, прихватив с собою небольшой презент.
Дворецкий поначалу никак не соглашался его впустить, но гость был весьма настойчив (если не сказать нагл и упрям).
В конце концов его допустили к госпоже Дарлассон, но с условием, что визит будет недолгим, поскольку доктор велел ей не переутомляться.
Шеранн вынужденно согласился, и его препроводили в небольшую гостиную, где расположилась раненая гномка. Выглядела она чудесно: траур смягчала шерстяная шаль нежно-абрикосового оттенка, укутывающая ее плечи, а щеки горели здоровым румянцем.
– Бесконечно рад снова видеть вас, госпожа Дарлассон, – самым великосветским образом начал дракон, сделав над собою усилие. Цветистые обороты и вежливые расшаркивания давались ему нелегко. – Видно, ваш доктор – настоящий кудесник. Вы кажетесь совершенно здоровой.
– И я счастлива, что вы почтили меня своим визитом, – церемонно ответствовала она и тут же добавила: – Но я все еще слаба, поэтому присаживайтесь и рассказывайте толком, что вас ко мне привело.
Он окинул ее внимательным взором, слегка кивнул и начал говорить…
– Значит, он действительно нашел способ убить дракона? – заключила госпожа Дарлассон отрешенно. – А ведь я всего лишь пошутила на этот счет. Кто же знал, что эта острота едва не будет стоить мне жизни?
– Надеюсь, вы оставите все это в тайне? – с едва скрываемой тревогой спросил Шеранн. – Вы ведь понимаете, сколько дел может натворить это заклятие! Стоит властям лишь дознаться, что есть легкий способ убить детей стихии (вместо того, чтобы договариваться и идти на уступки) – и наша участь будет решена. Но жить на поводке мы не умеем.
– Не беспокойтесь, я все понимаю и буду молчать, – заверила рассудительная гномка. – И сделаю все, как вы просите. Господин Ларин интересовался в библиотеке одной книгой, думаю, будет лучше отдать ее вам.
Она позвонила и велела горничной принести из ее спальни фолиант в темно-синем переплете. Спустя несколько минут хозяйка библиотеки самолично вручила дракону искомый том с пометками господина Ларина на полях.
– Спасибо, – поклонился Шеранн, вздохнув с облегчением. Теперь опасные записи старшины пожарных были в его руках, а значит, одной заботой меньше. Жаль только, что найти убийцу и отобрать у него дневники Шезарра пока не удалось. – Примите в знак благодарности вот эту вещицу.
Он достал из кармана небольшой мешочек, развязал горловину и вытряхнул на ладонь самый крупный бриллиант из всех, что доводилось видеть гномке. Форма, огранка, розовая окраска – все было безупречно. Цепочка тонкого плетения и простая оправа подчеркивали великолепие камня.
Госпожа Дарлассон протянула дрожащую руку, осторожно погладила украшение. Поколебалась, нахмурилась и отодвинула подношение, после чего для верности спрятала руки за спину.
– Не нужно. Это слишком дорогой подарок. Лучше пообещайте мне… – она запнулась, напряженно всмотрелась в его лицо и закончила: – пообещайте, что не обидите девочку!
– Девочку? – переспросил дракон.
– Вы знаете, о ком я! – передернула плечами хозяйка библиотеки и призналась: – Мне ее жаль. Она совсем не годится для таких игр… – поколебалась и добавила тихо: – как я когда-то…
Шеранн задумчиво крутил в руках отвергнутый подарок. Разумеется, он прекрасно понял просьбу гномки. Он решительно опустил камень на одеяло на коленях госпожи Дарлассон и гибко поднялся.
– Не стоит беспокоиться, я не сделаю ничего против ее воли!
Он лукаво усмехнулся и, по-кошачьи легко ступая, выскользнул из комнаты, оставив гномку размышлять о туманности данной формулировки…
Дальше ему повезло куда меньше, поскольку госпожа Чернова наотрез отказалась его принять.
Ему попросту не открыли дверь!
Это неожиданно привело Шеранна в отличное настроение…
Господин Рельский не желал стеснять Софию, а потому рассчитывал явиться после обеда. Он наскоро подкрепился пирогом с почками и пинтой портвейна и отправился в Чернов-парк.
Мировой судья спешился у входа, обвел взглядом ухоженные клумбы и нежно улыбнулся. Она всегда любила свои цветы, и все друзья знали, что Софию можно порадовать клубнем или отростком какого-нибудь редкостного растения. Палисадник – ее любимое детище. Поздней весной он был великолепен: яркие бутоны и сочная зелень радовали глаз.
Но сегодня здесь притаился дракон, словно змея под колодой, и от этого настроение Ярослава мигом испортилось.
Отчего-то Шеранн не спешил стучаться в дверь, лишь задумчивым взглядом изучал дом, прислонившись к старой яблоне.
– Добрый день! – произнес он лениво.
– Приветствую, – вынужденно поздоровался господин Рельский, безуспешно пытаясь скрыть недовольство. Как будто дракон задался целью постоянно мешать им с Софией, не давая шанса остаться наедине, и это вызывало понятную досаду у мирового судьи. – Почему вы не заходите в дом?
– Боюсь, госпожа Чернова не желает меня видеть, по крайней мере, наедине, – усмехнулся дракон. – Хотя мы по-прежнему расследуем одно дело, и у меня есть новости.
Мужчина помолчал мгновение, оценивая услышанное. Выходит, София не уверена, что при личной встрече сможет противостоять обаянию Шеранна, но намерена бороться с искушением.
Впрочем, избегать соблазнов – это не лучший способ бороться с ними.
– Что ж, тогда нам остается выяснить, примет ли госпожа Чернова нас двоих, – вымолвил господин Рельский.
Шеранн благодарно поклонился, но мужчине почудилась насмешка в этом картинном жесте. Несомненно, дракон рассчитывал на то, что мировой судья из вежливости предложит его сопровождать, поэтому и ожидал неподалеку и оказался прав.
Разумеется, София велела впустить господина Рельского и его друга, пусть это и противоречило ее решению.
Госпожа Чернова в глухом черном платье нынче походила на затворницу: сложенные на коленях руки, крепко сжатые губы и равнодушный наклон головы вместо приветствия. Лицо осунулось, глаза лихорадочно блестели, а белизну кожи не нарушала даже тень румянца.
И только сердце предало хозяйку, на мгновение замерев в груди при виде знакомых огненных очей.
Бестактный визит Шеранна привел госпожу Чернову в смятение, однако она изо всех сил держалась спокойно и холодно, хотя и несколько натянуто, не выказывая обуревавших ее чувств.
Она избегала смотреть на дракона и была преувеличенно любезна с господином Рельским, при этом всей кожей ощущая будоражащий огненный взгляд.
София с благодарностью приняла презенты мирового судьи – корзинку клубники из его теплицы и букет прелестных пионов.
Нервы женщины были натянуты, как струна, и она ожидала неизбежных расспросов Шеранна, но он так ничего и не сказал. Только смотрел – пристально, молча, чему-то загадочно улыбаясь…
– Итак, джентльмены, чем обязана вашему визиту? – покончив с любезностями, несколько неучтиво спросила она.
Названные джентльмены переглянулись, но ни один из них не решился назвать истинную причину своего посещения.
– Мы хотели попросить вас снова погадать, если это возможно, – нашелся господин Рельский. – Многое изменилось, и теперь нельзя ручаться за точность прежних прогнозов.
– Как вам будет угодно, – охотно согласилась госпожа Чернова.
С недавних пор окрестные жители ее избегали и обходились без ценных указаний рун.
– Подождите минутку, – попросила она, поднялась и стремительно вышла.
Вскоре гадалка вернулась с заветным мешочком в руках и устроилась на канапе. Деловито высыпала руны перед собою, прошептала молитву, поводя руками над россыпью рун, и вопрошающе подняла глаза на господина Рельского…
Детям стихий не дано гадать, у них и без того довольно дарований, и Шеранну впервые довелось собственными глазами наблюдать это действо.
Вот она коснулась рун и вдруг совершенно преобразилась.
Казалось, перед ними сидела уже не госпожа Чернова, да полно, вообще не человек! Из пронзительно-голубых, широко распахнутых глаз гадалки смотрела спокойная древняя сила, которой ведомо все, и это «все» нисколько ее не волновало…
В этот момент она так походила на живое воплощение всеведущей богини Саги, что у дракона перехватило дыхание.
Неужели люди этого не видели?! Брошенный искоса взгляд на невозмутимого мирового судью убедил Шеранна, что люди слепы, как кроты, и умудряются ничего не замечать…
Сама же ворожея наслаждалась невообразимым, безбрежным спокойствием, которое окутывало ее, стоило только взять руны. Как можно жить в неведении, когда достаточно протянуть руку – и прозреть?! Но такова человеческая стезя, и нельзя совсем отстраниться от земной тщеты, от жизненных радостей и горестей. Лишь на краткие мгновения можно ощутить себя частицей чего-то великого, крупицей божественной силы.
– Спрашивайте, – нетерпеливо велела София.
– Кто убийца? – так же тихо, будто опасаясь разрушить наваждение, спросил господин Рельский.
Гадалка вытянула руну.
Ансуз перевернутая.
Нахмурилась, перевернула деревянную плашку и бросила к остальным, быстрым движением перемешала руны и вытянула снова.
Ансуз перевернутая.
Снова и снова. Руна будто липла к ладони, наотрез отказываясь отвечать толком.
София слегка прикусила губу и попросила:
– Спросите как-то иначе.
Но десяток попыток по-другому сформулировать вопрос оказались совершенно бесплодными: раз за разом выпадал все тот же знак.
Усилия допытаться, кто покушался на госпожу Дарлассон, также были безуспешны.
– Почему я не могу гадать? – спросила София тихо, прикусила губу и перевернула руну.
Ансуз перевернутая.
Окончательно отчаявшись, госпожа Чернова собрала руны в мешочек, пробормотала благодарность (на сей раз неискреннюю) и стиснула пальцы, едва сдерживая слезы.
Гадание было самым дорогим, что у нее осталось, к тому же на этом умении зиждилось уважение окружающих.
Столько лет она жила своим долгом, втайне им гордясь и находя в нем утешение. Теперь же у нее не осталось ничего, кроме мучительных сомнений, а привычная налаженная жизнь стремительно рушилась, утекая сквозь пальцы.
Пусто. Холодно. Невыносимо одиноко…
Они молчали. София опасалась, что голос ее подведет, господин Рельский взирал на нее с молчаливым сочувствием, но, видимо, не мог подобрать слов для утешения, а Шеранн о чем-то размышлял, постукивая пальцами по столу…
– Насколько я понимаю, у вас такое впервые? – спросил вдруг дракон, чуть подавшись вперед. И, не дождавшись ответа, закончил: – Тогда почему бы вам не посоветоваться с другой гадалкой, более опытной?
– В Бивхейме я единственная. – Госпожа Чернова вздохнула и, не поднимая глаз, принялась бездумно обрывать лепестки вишневого пиона, оттенком напоминающего чуть вьющиеся пряди дракона. Поймав себя на этой мысли, она стала еще ожесточеннее терзать несчастный цветок.
– Я знаю. – Дракон пожал плечами и заметил: – Но Рельский недавно рассказывал, что на его землях остановились ромарэ, и среди них есть очень известная ворожея по имени Шанита.
Госпожа Чернова лишь пренебрежительно хмыкнула. Она терпеть не могла шарлатанов, такие «гадалки» позорили настоящих, подрывали доверие к древним рунам.
Кроме того, ей претила грязь и дешевые фокусы, безыскусные танцы и пестрые наряды, о чем она и высказалась без утайки.
– Вы неправы, среди них есть вполне достойные, – заметил дракон и, не удержавшись, добавил: – Вы наверняка ни разу не общались с ромарэ. Разве порядочно судить о ком-то по внешнему виду и чужим словам?
Молодая женщина сжала кулаки, задетая его пренебрежительным тоном.
– И как вы предлагаете разыскать этих самых достойных? Быть может, мне их экзаменовать? – Голос госпожи Черновой сочился насмешкой.
Она ожила, позабыла о сдержанности и твердом решении держаться с ним вежливо и холодно. Благородная дама с тихим голосом и чинными манерами уступила место взволнованной и удрученной молодой женщине.
– Зачем же? – Шеранн пожал плечами и пододвинулся к горящему камину, принявшись ласково гладить урчащее пламя. – Я и так вполне доверяю Шаните. Думаю, она выяснит, почему вам не удается гадать.
София отвернулась, скрывая боль. Если же она действительно встретит там гадалку, которая значительно превосходит ее саму по опыту и таланту, сможет ли подобающе обращаться с нею? Горестно видеть, как кто-то легко достигает того, что упрямо ускользает из твоих рук…
Господин Рельский метнул на дракона предупреждающий взгляд. Тот молча развел руками, будто не понимал, что именно так обидело молодую женщину. В яростном огне собственных чувств дракон зачастую совершенно не замечал чужих переживаний, и только молчаливый упрек мирового судьи заставил его спохватиться.
– У рома драконы пользуются глубоким уважением, – пояснил Шеранн чуть виновато. – Так что нам окажут всевозможный почет и не станут подсовывать жуликов.
– Я пойду с вами, – впервые вмешался в разговор господин Рельский, и София с благодарностью ему улыбнулась.
Общество хозяина земель, на которых расположился табор, могло немало поспособствовать радушному приему, к тому же ей было попросту страшно куда-то отправляться вдвоем с драконом.
– Думаю, мы можем отправляться прямо сейчас, – предложил Ярослав, и остальные не нашли повода для отсрочки.
Тут же обнаружилась досадная проблема – добираться пешком довольно долго, а экипажу не проехать по узким тропинкам. София же, к собственному смущению, не умела ездить верхом, к тому же у нее не было подходящего наряда.
Дракон с обычной своей усмешкой предложил подвезти ее, усадив перед собою.
Госпожа Чернова ответила негодующим взглядом. Подобная прогулка даже с собственным законным мужем считалась бесстыдной и недопустимой.
Впрочем, Шеранн, похоже, ничуть не огорчился и тут же высказал новое предложение – принять второй облик и самолично отнести господина Рельского и госпожу Чернову к месту назначения.
Прокатиться верхом на драконе… Картина была весьма соблазнительна и столь же непристойна.
Пока София ловила ртом воздух и подыскивала слова, мировой судья спокойно заметил:
– Довольно шутить. Вы прекрасно понимаете, что это исключено. Я пошлю за экипажем, а остаток пути пройдем пешком.
Дракон развел руками в шутовском недоумении.
Дожидаясь, когда прибудет коляска, сыщики-любители успели обменяться добытыми сведениями.
Мировой судья пересказал недавний разговор с госпожой Черновой и изложил все свои соображения (разумеется, опустив реплики о своей готовности обелить ее даже в случае ее виновности).
Шеранн же поведал о своих изысканиях в ночь Бельтайна и предъявил гадалке изъятую у господина Реинссона книгу.
На форзаце этот достойный гном старательно изобразил разные сочетания рун. Знакомые знаки – именно они не так давно красовались на воротах Чернов-парка и Эйвинда.
Эта находка подтвердила прежние подозрения молодой женщины и пришлась по вкусу мировому судье, который теперь мог предъявить счет Реинссону хотя бы за некоторые огорчения.
К тому же Шеранн предусмотрительно прихватил из тайника пару прелюбопытных брошюр, которые теперь предъявил двум другим «сыщикам». Авторы этих крамольных сочинений призывали гномов бороться за «свободу от угнетения» и называли позором спокойную жизнь под владычеством эльфов. Самобытность культуры и собственный древний алфавит, давние обиды и стычки времен Рагнарёка – все это перемешивалось, как рагу в котелке, и подавалось под соусом исторической справедливости. Призывы к свержению ненавистного ига остроухих и борьбе за независимость гномов давали мировому судье полное право схватить мятежника…
Однако дракон промолчал о еще одном любопытном обстоятельстве. В ту ночь, пробираясь мимо гостей, он ненароком почуял странный запах от одного молодого джентльмена, и теперь ломал голову, что означал тот неведомый аромат. Ранее Шеранну не доводилось встречать ничего подобного, и эта загадка занимала его мысли.
Наконец экипаж доставили, и неразлучная троица отправилась в табор рома.
Молодая женщина ехала в симпатичном ландо, а мужчины рядом верхом. Спустя некоторое время, к тайному удовольствию Софии, любящей пешие прогулки, коляску и лошадей пришлось оставить поодаль и добираться через лес своим ходом.
Все еще обиженная на дракона за дерзкое и неприличное предложение, госпожа Чернова взяла под руку господина Рельского и нарочито «не заметила» второго кавалера, предложившего ей свое общество. Ширина тропинки не позволяла идти рядом втроем, хотя Шеранн, похоже, нисколько не тяготился тем, что ему пришлось плестись позади.
Люди оживленно обсуждали недавний казус. Некий судья постановил, что мужчина вправе бить свою жену шпицрутеном, совсем как провинившегося солдата, при единственном условии, что станет использовать палку не толще собственного большого пальца. Данное решение вызвало немало дебатов и даже карикатур в столичных газетах.
Раньше госпожа Чернова и господин Рельский часто беседовали о забавных случаях и животрепещущих новостях, и мировой судья никогда не находил, что ум собеседницы ограничен лишь домашними хлопотами и женскими глупостями. Он держался с нею как с другом, и такое обращение ей льстило и было весьма по душе.
Теперь, когда они снова непринужденно общались, Софии вдруг сделалось с ним легко и приятно, совсем как раньше. И будто не было того тягостного для обоих разговора, неосторожных слов и угрызений совести.
Жаль только, что прогулка вышла недолгой.