— Подъем! — рявкнул кто-то над ухом. С меня бесцеремонно стащили одеяло и пощекотали босую ступню.

— Эринг! — возмутилась я, дернув ногой. — Дай поспать хоть в день рождения!

Я прикрыла лицо ладонью, прячась от яркого света люстры. Изверг! Мог бы как-нибудь поласковее.

— А, да! — спохватился он. — Поздравляю, именинница. Это тебе.

Эринг сунул мне поднос с чашкой кофе и… Я протерла глаза. На первый взгляд, обычный пряничный человечек, только размером с небольшой торт. Ручки-ножки-глазки — все как полагается. Только кишки, кости и кровеносные сосуды обычно не изображают. Да так натуралистично! Я даже залюбовалась.

— Попробуй, — Эринг подмигнул мне и плюхнулся прямо на кровать. — Надеюсь, понравится.

— Спасибо! — я невольно усмехнулась. — Неужели ты брал анатомический атлас?

— Ага, — приятель потер затылок. — Сам же пек.

— Вкусно, — похвалила я, бестрепетно отрезав человечку ногу. Песочное тесто с творожно-ягодной начинкой. М-м-м!

Эринг молча наблюдал, как я завтракаю. Только брови хмурил и ерзал.

— Что стряслось? — не выдержала я.

— Труп, — ответил он просто.

— Эринг! — возмутилась я, борясь с желанием надеть поднос ему на голову. Останавливало лишь то, что торт было жалко. Я ведь только-только начала его… хм, расчленять. — Тебе никогда не говорили, что повторенная шутка уже не смешна?

— А это не шутка, — сказал он как-то так, что я сразу поверила.

— Еще одна скоге? — сообразила я.

Эринг кивнул.

— Там же. Вот тварь!

Он саданул кулаком по подушке, и я невольно передернулась. Можно было не спрашивать, о ком речь.

— Ты уверен? — тем не менее поинтересовалась я. — Зачем так нарываться?

Приятель насупился. Погладил атласное покрывало, пожевал губами.

— Лихость показывают. Понимают же, что я… ничего этим… сделать не могу. Разве что по роже вмазать.

Я тихо вздохнула и отставила тарелку. Потрепала Эринга по волосам и попросила:

— Не увлекайся. Ворон тебя, конечно, прикроет. Я тоже с алиби помогу. Но еще ведь есть прокуратура, а там тебя не все любят.

Он дернул уголком губ и просительно заглянул мне в глаза.

— Да уж. Так что, поедем?

— Конечно, — я потянулась за халатом.

Спорить с ним сейчас — последнее дело. Эринг не был зол. Он был в бешенстве.

* * *

Снова знакомая полянка. И знакомая картина. Хрупкое изломанное тело, покрытое вязью порезов и ожогов. Рыжие волосы разметались по бурому ковру опавших листьев. Мелкий дождь блестит на прорезиненном плаще и фуражке констебля Амунди.

— Регина, занимайся! — бросил Эринг, остановившись рядом с подчиненным.

Я молча кивнула и присела рядом с мертвой девочкой, а Эринг произнес вполголоса:

— Амунди, езжай в город. Уголовки тут нет.

— А вы? — прогудел Амунди.

— Я пока останусь. Соберу данные для отчета.

Понятное дело, никого он не обманул. Но мы сделали вид, что поверили…

Эринг заговорил только когда велосипед констебля укатил по шоссе. Подошел, засунул руки в карманы и спросил мрачно:

— Ну что?

Я пожала плечами.

— А что ты ожидал? Картина идентична: множественные поверхностные резаные раны и ожоги, смерть наступила от удара в горло.

— Ты уверена? Не подражатель?

— Уверена, — вздохнула я и оглянулась. — Послушай, Эринг…

Он криво усмехнулся.

— Хочешь спросить, зачем оно мне?

— В частности, — согласилась я негромко и посмотрела ему в лицо: — Подожди меня в машине, ладно?

Эринг не двинулся с места. Взял меня за плечи и спросил совсем тихо:

— Что ты задумала?

— Похоронить ее, — ответила я полуправду.

Он кивнул и вынул знакомую склянку.

— Тогда их тоже заодно.

Я молча забрала бутылочку с прахом скоге. Эринг отошел в сторону, к совсем свежему холмику, постоял немного, с досадой саданул кулаком по сосне.

— Задница Локи! — яростно выругался он и вонзил лопату в землю, как в горло врагу.

Работал он споро, с каким-то остервенением, не обращая внимания на пачкающую штанины грязь. Мокрые волосы прилипли ко лбу, кончик носа покраснел, но Эринг упрямо копал.

Когда укрытое мешковиной тело опустилось в могилу, где-то в вышине каркнул ворон, и вниз, в яму, спланировало темное перо. А в лесу словно сгустились тени. Чаще закапал дождь, превращаясь в настоящий ливень. Отчаянно завыл ветер.

Брр, даже меня проняло. Я запрокинула голову, глядя на низкое серое небо и кружащихся над поляной птиц. Будь жертва человеком, можно было бы счесть, что вороны ждут поживы. Только вот плоть скоге в пищу не годится.

— Не надо! — попросила я, даже не пытаясь укрыться от хлещущего в лицо дождя.

— Эй, Регина, — окликнул меня приятель как-то… опасливо? — Ты с кем разговариваешь?

Я только отмахнулась. И повторила громче:

— Не надо! Мы только хотим их похоронить. Не мешай.

Ливень прекратился, как по волшебству. Хотя почему — как? Волшебство — вот оно, только протяни руку, подставь пальцы под холодные капли.

— Спасибо, — я решила быть вежливой. — Я — Регина. Покажешься?

Вороны закружились, потом, как по команде, расселись на деревьях вокруг. Мокрый лес — неприветливый, черный, мрачный — молчал. Хотелось передернуть лопатками в попытке избавиться от ощущения взгляда в спину, но я заставляла себя стоять спокойно.

Эринг застыл за спиной, только сопел негромко. И — я могла поклясться! — сжимал в кармане револьвер. Пусть, раз его это успокаивает, только бы палить не вздумал, когда…

Додумать я не успела.

— Что тебе тут нужно, человек? — прогудел лес.

Я хмыкнула. Эринга явно игнорировали.

— Я — Проводник мертвых, — звучало ужасно пафосно, но ничего не поделаешь. — Покажись, скоге.

Эринг, кажется, даже дышать перестал.

Она появилась из густого тумана. Красивая женщина лет тридцати, с пышной грудью и вьющимися волосами. Эдакий рыжий кленовый лист на черно-серо-буром фоне мокрых деревьев. Она остановилась на опушке, рассеянно погладила ствол клена. И проговорила низким грудным голосом:

— Здравствуй, Проводник.

Похоже, меня тут уважают. Скоге даже голову склонила.

— Здравствуй, Хозяйка леса, — столь же вежливо ответила я.

М-да, светская беседа у разверстой могилы.

Взгляд скоге прикипел к яме. Она шагнула вперед, будто не замечая ни меня, ни Эринга, судорожно сжимающего черенок лопаты. Хвала Одину, ему хватило самообладания. Он только сглотнул — дернулся кадык — и перехватил лопату как дрын. Очень уж сокрушительное впечатление производили особенности анатомии скоге. Хвост еще ладно, а вид дырки в туловище пробирает до печени.

Обычно хозяева леса к людям спиной не поворачиваются — во всех смыслах. В свете последних событий, очень мудрая тактика.

Тем временем скоге остановилась у могилы. Уголки ее губ горестно опустились.

— Прости, младшая сестра, — шепнула она, наклонив голову. — Прости.

Постояла в почтительном молчании с полминуты, затем обернулась и скрестила руки на груди.

— Спасибо, Проводник.

— За что же? — осведомилась я. В таких случаях всегда лучше уточнять.

— За покой для моих сестер, — ответила она внешне спокойно. Ее и без того низкий голос теперь гудел зимним бураном. — Хотя этого мало.

— Пожалуйста, — ответила я так же ровно.

Какой смысл оправдываться? Глаза в глаза. Сила против силы.

Но перед смертью склоняется даже лес. И скоге опустила голову, сжала в кулаки когтистые пальцы.

— Значит, их смерть останется не отмщенной? — глухо, обреченно спросила она.

— Слушайте! — влез вдруг Эринг. — А почему вы сами… ну, не отомстите?

И многозначительно потряс лопатой.

Глаза скоге стали большими-большими и беспросветно черными. Она медленно обернулась, как-то странно мотнула головой.

Пришлось быстренько заслонять собой говорливого приятеля.

— За пределами леса скоге практически бессильны, — пояснила я ровно. Со значением приподняла бровь, глядя на взбешенную хозяйку леса.

— Все равно, — не унимался Эринг. — Можно же охранять молодняк! Или куда-нибудь спрятать.

— Лес погибнет, — прошелестела скоге устало. Провела ладонью по лбу, отвернулась. — Без нас ему тут не выжить.

Интересно. Два века назад на острове деревьев почти не осталось. Выходит, их не вырубили, как считалось? Просто ушли скоге? А что теперь изменилось?

Я мотнула головой. Не до того сейчас.

— А охранять? — повторил Эринг настойчиво.

Я схватила его за локоть и больно сжала. Куда подевался его инстинкт самосохранения?! Что за манера бить по больному? Хотя это, видимо, профессиональное.

К счастью, скоге уже успокоилась и только диковато косилась на острую кромку лопаты в его руках. Не топор, конечно, но все же холодный металл, к тому же хорошо наточенный.

— Эринг, убери это, пожалуйста, — мягко попросила я.

Он посмотрел на лопату с таким удивлением, будто только что увидел. Сообразил — и как-то даже смущенно воткнул в горку могильной земли. Скоге передернула плечами, будто этот сельхозинвентарь вонзили ей точнехонько между лопаток, а потом вздохнула с явным облегчением.

— Так что насчет охраны? — напомнил Эринг нетерпеливо. Встряхнул челкой, как отгоняющий овода конь. — Хоть режьте, не верю, что вы так уж беспомощны!

— Взрослых — мало! — объяснила скоге кратко. Взгляд ее не отрывался от укрытого мешковиной тела в яме.

Рано я заставила Эринга убрать лопату, еще закончить надо. А он снова открыл рот. Что за манера лезть, куда не просят?!

— Эринг! — окликнула я. Приятель обернулся нехотя — сейчас у него был куда более интересный объект для наблюдений. Я поймала его взгляд и объяснила негромко: — Они не могут собраться в одном месте — это нарушит баланс и лес погибнет.

— Ладно, — он почему-то начал заводиться. В серых глазах вспыхнул знакомый огонек. — Но разве другие, взрослые, не слышат, когда чужаки приходят в лес… ну, со злом? У них же есть магия!

— Магия, — согласилась я. Надо признать, Эринг умеет задавать правильные вопросы. — Только убийцы тоже не лыком шиты. Полагаю, на них работает эриль.

— Эриль?! — переспросил Эринг неожиданно громко.

Скоге дернулась и чуть не свалилась в яму. Приподняла губы в злой усмешке, обнажив слишком острые для человека зубы. Вновь часто закапал дождь.

— Музыка, — скоге хлестала себя хвостом по бокам. — Проклятая музыка!

— Стойте! — попросил Эринг, подняв руки, мотнул головой. — Давайте разберемся. Ну хорошо, пусть так. Но почему — эриль? Может, убийцы случайно наткнулись на волшебную скрипку? И приспособили ее для своих преступных целей?

Я закатила глаза. Следователь, этим все сказано!

— Сам подумай. Убийцы явно прекрасно знают, где найти скоге, как приманить, чем убить, спрятаться от ее сородичей. А главное, умеют позвать нужную жертву. Ведь осечек не было? На старших не нападали?

Я вопросительно посмотрела на скоге. Она покачала головой.

— Как ты догадалась? — немедленно заинтересовался Эринг.

— Очень просто, — хмыкнула я. — Иначе в лесу нашли бы трупы людей, а не скоге.

— Значит, искать нам нужно мага, — Эринг прикусил губу. — Слушай, а это не может быть тот самый эриль?

Я только плечами пожала. Откуда мне знать?

— Нет смысла его искать, — напомнила я увлекшемуся приятелю. — Все равно предъявить ему нечего.

Эринг на мгновение застыл, потом с досадой пнул могильный холмик. Тот в долгу не остался — мокрая земля густо облепила ботинок.

— Йотун! — выругался Эринг то ли на грязь, то ли на ситуацию в целом. — И что делать? Я не могу арестовать ублюдков, ты не можешь их проклясть, скоге не могут их достать в городе. Остается разве что по роже съездить!

— Нарываешься на неприятности? — вздохнула я.

Помогать мертвым обрести покой — часть моей работы. Вот только я не всесильна.

— Тогда что? — Эринг насупился. — Плюнуть и забыть?

— Нет! — вдруг выкрикнула хозяйка леса.

Я дернулась — и ударила, саданула магией наотмашь. Скоге с размаху хлопнулась на колени, только чудом не угодив в яму. Кончики ее длинных волос пропитались грязью, миловидное лицо побагровело.

— Отпусти… — прохрипела она посиневшими губами, бессильно царапая когтями собственное горло. — Н-н-не надо!

В небе хлопали крыльями и каркали вороны.

— Регина, — окликнул Эринг и осторожно тронул меня за плечо. — Может, правда, отпустишь ее?

Я заставила себя разжать стиснутые пальцы. Скоге в нескольких шагах от меня судорожно втянула воздух пережатым горлом.

— Я… не… хотела! — прохрипела она, глядя на меня со страхом. Нечисть там или… чисть, но инстинкт самосохранения присущ всем.

Кроме Эринга, который зачем-то схватил меня, прижал к себе и принялся гладить по спине.

— Тихо, тихо. — приговаривал он. — Все прошло. Все хорошо.

У меня задрожали плечи.

— Что? — Эринг заметался. — О, конфетку хочешь?

Он поспешно сунул мне в ладонь карамельку. Я не выдержала, рассмеялась от души.

— Эринг, я же не ребенок, — и не удержалась, потрепала его по голове. — Но спасибо.

Приятель смутился.

— Что это вообще было? Мне начинать бояться?

Я притворно грозно нахмурилась:

— Дурак, я же за тебя испугалась. Что-то ты слишком раздухарился. Не смей дразнить нечисть!

Скоге издала странный булькающий звук.

— Я, — она сглотнула и добавила поспешно: — не собиралась нападать!

— Да? — усомнилась я и поежилась. Надо заканчивать разговоры: еще не хватало подхватить простуду.

Она закивала, глядя на меня настороженно, исподлобья. А потом как-то судорожно вздохнула.

— Проводник! Я дотянусь. Я смогу, если ты покажешь!

— В каком смысле? — тут же уточнил Эринг. Ничему его жизнь не учит.

Скоге перевела на него темный взгляд и тут же потупилась. Умница, не хочет рисковать.

— Я не найду убийц за пределами леса. Но ты… ты же Проводник! Ты можешь мне их показать!

— И стать пособником, — вздохнула я и покачала головой. Могу, разумеется, вот только идти за такие финты под суд совсем не хочется.

— А вот и нет! — заявил вдруг Эринг.

— Что? — я обернулась к приятелю. Он одарил меня задорной мальчишеской улыбкой.

— Понимаешь, у любого преступления должен быть объект, объективная сторона, субъект и субъективная сторона.

— А без юридической чуши? — буркнула я, обхватив себя за плечи. Пальто скоро окончательно промокнет. Не так я представляла себе собственный день рождения!

Он прищурился.

— Ну вот, тебе можно меня медицинскими терминами мучить, а мне так сразу нельзя!

— Эринг, — проговорила я с угрозой.

— Ладно-ладно! — тут же сдался он. Руки поднял, попятился, еще и голову в плечи втянул… шут! — Короче, убийство скоге не преступление, потому что они — нечисть. Неподходящий объект, понимаешь?

— Они не люди, — кивнула я. — Ты уже говорил. Но…

— В этом есть обратная сторона! — перебил Эринг. — Они ведь и субъектами быть не могут!

Сообразила я почти сразу.

— Субъектами? Постой, то есть…

— Да! — энергично подхватил он. — Убить скоге — не преступление, зато и самих скоге судить нельзя.

Эринг улыбался, очень довольный собой.

Вообще-то это выход. Любая экспертиза покажет, что проклинала не я. А остальное недоказуемо.

— Ну да, — мрачно поддакнула я. — А что мешает людям потом прийти в лес и убить ее? Безо всяких судов?

Я кивнула на по-прежнему коленопреклоненную скоге.

Эринг посерьезнел. Шагнул вперед, взял меня за плечи и заглянул в лицо.

— А что им терять?

Так тихо, что я скорее прочитала слова по губам. Я кивнула и покосилась на скоге:

— Что скажешь?

— Я согласна! — с готовностью отозвалась она. — И… спасибо, Проводник.

Я только поморщилась. Ох, как не хотелось ввязываться в эту авантюру! Тем более что такие финты я пока знала только в теории. Жаль, выбора не было. Эринг прав: рано или поздно скоге перебьют поодиночке.

— Эринг, подожди в машине, пожалуйста, — ровно попросила я.

Приятель засопел, как закипающий чайник.

— А можно я здесь постою? Я не буду мешать, честно.

Я даже обернулась.

— Ты же леденец, — напомнила я насмешливо. — Должен пресекать правонарушения. Или хотя бы вовремя отворачиваться.

— Ну, Регина! — Эринг захлопал ресничками. — Я же тебе все объяснил! Не вредничай.

— Как скажешь, — пожала плечами я. Кажется, он попросту побаивался оставлять меня без присмотра. — Только молчи и под руку не лезь.

Он изобразил, что запирает рот на ключ и отошел в сторонку. Понятливый какой.

Я сняла пальто и шляпу. Хм, куда бы их пристроить? На ветку не стоит, еще испачкаются в смоле.

— Подержи, — попросила я Эринга.

Набросила пальто ему на руку, а шляпу нахлобучила на голову — свою он опять где-то посеял. Он ухмыльнулся.

— А дальше? Может, бурлеск сбацаешь?

— Легко! — ответила я ему в тон. Эринг отчаянно храбрился, но уже это заслуживало уважения. — Только музыки нет.

Скоге издала странный булькающий звук. Напоминание о музыке было ей ножом по горлу. Только мне было недосуг ее успокаивать. Тут бы воспаление легких не подхватить! Хорошо бы еще разуться, но в такую погоду босиком точно не погуляешь…

Я вернулась к могиле.

Скоге не сводила с меня темных глаз. Хм, почему такое чувство, что я что-то забыла? Ах, да! Надо же быть такой раззявой! Ведь что помешает скоге вцепиться мне в горло? Разумеется, уже после того, как я укажу ей путь к обидчикам.

— Готова? — поинтересовалась я, нащупывая в кармане футляр.

Скоге медленно кивнула. Я шагнула вперед и скомандовала:

— Дай руку!

При виде тускло блеснувшего лезвия нечисть вздрогнула. Дернулась, но пересилила себя. Протянула мне испачканные землей ладони. Слишком она покладиста. Подозрительно? Еще как!

— Ты знаешь, — тихо сказала я, — что будет, если ты обманешь?

Она не дрогнула, бросила почти равнодушно:

— Убьешь.

Такая цена ее устраивала.

— Нет, — я медленно покачала головой.

И без предупреждения метнула скальпель поверх ее головы. Эринг — умничка мой! — даже не пикнул. А скоге совсем по-человечески прижала руку к груди. Я бы сказала «к сердцу», вот только у лесной нечисти эта немаловажная анатомическая деталь отсутствовала. Впрочем, теперь скоге куда сильнее походила на человека: у глаз пролегла сеточка морщин, рыжие косы поблекли, в них инеем проступила седина, гибкая фигура слегка оплыла. Теперь ей никто не дал бы меньше сорока.

— Ты-ы-ы! — прошипела скоге.

Хотя нет, уже обычная женщина. И нет ничего страшнее для нечисти, чем оказаться в человеческом теле на долгие-долгие годы. А «холодное железо» — самый простой способ ее в этом облике запереть.

— Да-да, — поддакнула я, обходя ее. — Я самым бесчестным образом не дала себя убить.

Эринг таки не выдержал, ругнулся. Я оглянулась на него через плечо, скорчила «строгую» мину. Он прикусил губу и нехотя кивнул. Даже руку от табельного оружия убрал! Мол, доверяет мне всецело. Умилительно.

Только отвлекаться не стоит. Теперь она не так опасна — ни когтей, ни острых зубов, ни лесной магии. Но и «по-человечески» схлопотать дубинкой по макушке тоже не хочется. Вдруг она очеловечилась настолько, что додумается до подручных средств?

— Откуда ты узнала? — спросила скоге глухо.

Я удержалась от лекции о преимуществах хорошего образования. Сказала только:

— Я многое знаю. А теперь — руку!

Наклонилась и подняла скальпель. Ну что, сыграем?..

Я полоснула по подставленной руке. Скоге прошипела что-то нечленораздельное, но броситься не пыталась.

Теперь моя очередь. Легкое прикосновение — не глубже эпидермиса — и на коже густо проступила кровь. Надо было хоть перекись прихватить.

А, к Хель. Кому суждено утонуть — от гангрены не умрет. Я хмыкнула (это, определенно, нервное), опустилась на корточки и прижала окровавленную ладонь к ладони скоге. Прикрыла глаза и принялась старательно вспоминать.

Дом господина Магнуса. Он сам — такой спокойный, такой самоуверенный. Блеск бриллиантина в волосах. Аккуратные усики. Темные наглые глаза. Сладковатый запах лосьона. Родинка на шее.

— Вижу, — прошелестела скоге и сжала мои пальцы так, что я чуть не взвыла.

Я с некоторым трудом разомкнула веки и, кряхтя, поднялась на ноги. М-да, даром такие фокусы не проходят.

Скоге так же медленно встала. Взгляд глаза в глаза.

— Отпустишь? — в ее тихом голосе усталость и напряжение.

— Отпущу, — пообещала я легко, стараясь не слишком явно шмыгать носом. Похоже, простуды уже не избежать. — Только сначала закончим похороны.

— Ни к чему, — отмахнулась она. — Месть успокоит сестер.

Я подумала и кивнула. Аккуратно пристроила на куче листьев коробочку с прахом. Отступила на шаг. Скоге наблюдала за мной, склонив голову к плечу.

— Повернись, — попросила я мрачно. Чтобы снять чары, нужно вновь перекинуть через ее голову скальпель, только уже со спины.

Она молча повиновалась. Еще один бросок — и вновь перед нами хозяйка леса, а не ее жалкая смертная оболочка.

— Карррр! — вдруг разорвал напряженную тишину птичий крик. — Кар! Карррр!

Над нами вились вороны. Хотелось бежать, забиться в гущу леса, зарыться в землю.

Я прикусила губу. Опять? Я попятилась и чуть не упала на скользкой от дождя траве, краем глаза наблюдая за Эрингом. Он уже не скрываясь целился в скоге.

Она не пыталась нападать: запела тихонько, прикрыв глаза. Странная песня — без слов, всего лишь тихий напев. Как шелест дождя в ноябре, как свист ветра, как…

Я мотнула головой, с трудом избавляясь от наваждения. С силой растерла виски и, стараясь не привлекать внимания, отступила к Эрингу. Он выдохнул, когда я встала рядом. Обнял, притянул к себе, набросил на плечи пальто.

К скоге ручейками стекался туман. Ластился, терся об ноги, тихонько мурлыкал в такт песне. Деревья сплелись ветвями, а вокруг вились тени — тонкие девичьи силуэты, оскаленные звериные пасти, черепа. Брр!

Эринг прижал меня покрепче и напрягся, но с места не сдвинулся. Он прав: сейчас уходить нельзя. Это ведь чистые инстинкты: бежит — значит слаб.

— Не смотри, — шепнула я.

Он прижался подбородком к моей макушке и пообещал тихонько:

— Не буду.

Мы стояли, вцепившись друг в друга, как испуганные дети.

А туман жадно пил звуки, глушил их, пробирался за шиворот ознобом. Скоге все пела и пела, слегка раскачиваясь. Хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать низкий будоражащий голос. Или наоборот — забыть обо всем, шагнуть вперед…

Постепенно мелодия изменилась — сначала в ней послышалась тревога, потом гнев, потом призыв. И торжество.

Песня загремела набатом — и оборвалась…

Наваждение пропало разом. Исчез туман, растворились в лесу тени, сгинули вороны. Даже небо на глазах поголубело, украсилось белыми барашками вместо низких туч.

— Свершилось! — торжественно проговорила скоге, воздев тонкие руки.

И вдруг улыбнулась. Любому волку-людоеду на зависть эта улыбка!

В горле пересохло, пришлось откашляться, прежде чем заговорить.

— Нам пора.

Темный взгляд остановился на нас, и на мгновение захотелось позорно зажмуриться. А лучше спрятаться за спину большого и сильного мужчины. Я хмыкнула: какая чушь приходит в голову от усталости! И не без труда позвала силу.

Скоге вздрогнула и примирительно подняла руки:

— Не надо. Не надо, прошу. Я не причиню вам вреда.

Я заколебалась. Верить нечисти? С другой стороны, профессор Гисли, мой преподаватель по «нечисти и нежити», уверял, что скоге миролюбивы. Разумеется, если их не злить и не подставляться. Так ведь и собаку без нужды дразнить не стоит — бросится.

— Ладно, — я медленно кивнула и высвободилась из рук Эринга.

Приятель попытался меня удержать. Пришлось приструнить его суровым взглядом. Обещал ведь не мешать! Эринг стиснул зубы, но отступил.

А я, стараясь не бежать, обошла скоге по дуге. Подняла с земли верный скальпель и аккуратно вытерла лезвие носовым платком.

Странный звук заставил меня оглянуться. Нечисть заливисто хохотала — искренне и звонко…

— Добром на добро, — загадочно сказала она, отсмеявшись.

Скользнула мимо. Я невольно дернулась, сжимая скальпель. Скоге лишь мимоходом коснулась моей руки — и от этого легкого прикосновения я ослепла и оглохла.

А когда пришла в себя, скоге уже обнимала за шею Эринга, который забыл, как дышать. Только смотрел и смотрел на лесную красавицу. Она вновь изменилась: волосы посветлели, рассыпались по плечам мягким золотистым шелком. Губы припухли и заалели. Приподнялась грудь, постройнела талия, а кожа засияла манящим блеском. На тонком лице диковато сверкали ярко-зеленые глаза.

Скоге засмеялась — словно зажурчал родник — и вдруг приникла к Эрингу, закинула руки на шею, поцеловала в губы…

Мой вскрик запоздал. Уши надеру дурачине. Если потом он меня хотя бы узнает, а не влюбится до одури в хозяйку леса. Проклятые чары!

Я рванулась вперед, но скоге не стала дожидаться, пока ее оттащат за косы.

— Не злись, — попросила она примирительно. — С ним все хорошо.

Она поспешно отступила от ошарашенного Эринга, который только глупо хлопал ресницами. Я бесцеремонно отпихнула ее с дороги, да так, что она с трудом устояла на ногах.

— Отпусти! — придушенно пискнула я, когда Эринг вдруг крепко меня стиснул.

И выругался так, что даже птицы примолкли. Он заметно дрожал, но в остальном вроде был в порядке. Зрачки в норме, на движение реагируют, рефлексы тоже в порядке.

Я гневно обернулась на скоге, и она побледнела. Видимо, слишком жива была в ее памяти удавка на шее.

— Я не хотела зла! — объяснила она торопливо. — Тебе здоровья и капелька удачи для ловкого охотника.

Я прислушалась к себе. Действительно, куда-то подевались першение в горле и озноб — признаки набирающей силу простуды. Чувствовала я себя не в пример лучше, чем полчаса назад.

— Я не охотник, — подал голос Эринг. Молчал бы уже!

— Охотник! — возразила скоге уверенно. — Только охотишься на злых людей.

М-да, и не поспоришь. Я сжала локоть Эринга и сказала твердо:

— Нам пора… Дегг.

При звуке собственного имени она дрогнула. Расширились яркие глаза, побледнело лицо.

Я усмехнулась не без злорадства. Да-да, скоге, ты не назвалась. Только не утаишь такие вещи от Хель, богини смерти. И я, ее… хм, жрица, тоже кое-что умею.

Отступать пришлось медленно, шаг за шагом, не поворачиваясь к нечисти спиной. Только когда под ногами вместо скользких листьев и жухлой травы оказался надежный асфальт шоссе, я перевела дыхание. И отвесила Эрингу подзатыльник.

— Ой! — он надулся. — За что?!

— За все! — отрезала я сурово. — И напомни мне провести тебе инструктаж по технике безопасности при встрече с нечистью.

— Ладно! — просиял он.

Вот уж любитель сказок. Я не выдержала — улыбнулась.

А в голове билась одна мысль. Получилось. У меня правда получилось.

* * *

Эринг молчал всю дорогу. Переваривал.

— Слушай, это все интересно, — выдал он, уже вырулив в город. — Только непонятно. Что этим… — он приласкал убийц очень неприличным словом. — Теперь будет? Ясно, что ничего хорошего, только что конкретно?

Я пожала плечами и полезла в сумочку за зеркалом.

— Какая тебе разница? Они получат по заслугам.

— Ты совсем не любопытная?

— Совсем! — отрезала я.

Признаюсь, были у меня некоторые подозрения, но главное, что убийства прекратятся, а убитые скоге упокоятся с миром.

Эринг как-то очень задумчиво наблюдал за тем, как я поправляю волосы и крашу губы.

— Что? — нелюбезно поинтересовалась я.

— Давай перекусим? — предложил он. — Хочешь кофе с пирожными? Или пончики?

— Искуситель! — вздохнула я. Как после той промозглой жутковатой красоты отказаться от капельки тепла и уюта?

Он усмехнулся и, выскочив наружу, открыл мне дверцу.

— Прошу, прекрасная госпожа!

И руку подал, вежливый мой.

* * *

В ИСА мы вернулись только к обеду.

При виде Эринга дежурный аж подскочил:

— Вас сам искал! — он сделал страшные глаза. — Злобствовал!

— Спасибо, — Эринг нахмурился.

— Пойду с тобой, — решила я, взяв его под руку. — Надо ведь получить премию ко дню рождения?

Он благодарно сжал мои пальцы. Ничего хорошего от внепланового вызова на ковер к начальству ждать не стоило. В лучшем случае — головомойка, а в худшем… Впрочем, смысл гадать? Скоро узнаем.

Секретарши господина Корпа на месте не оказалось.

Эринг толкнул дверь. Похоже, мы не вовремя. Очень не вовремя.

Помнится, Исмир жаловался, что господин Корп его не принимает. Выходит, дракон сумел добиться, хм, аудиенции. Вот только белый от ярости Ворон смотрел на него так, словно уже примеривался: выклевать ему левый глаз или правый.

Эринг сориентировался быстро и вместо панибратского: «Звал, дядя?» выдал лихое:

— Разрешите доложить, господин начальник полиции. Следователь Эринг по вашему приказанию прибыл!

Еще и во фрунт вытянулся. Зря, господин Корп и так был… раздраконенный. И, похоже, снова ночевал в кабинете.

— Явился! — голос начальства просто сочился сарказмом. — Где ты был, позволь спросить?

Эринг не придумал ничего лучше, чем оскорбиться.

— Думаете, я прогуливаю?

— Думаю, — проговорил господин Корп неожиданно спокойно, — что у меня тут жалоба на тебя за превышение полномочий и нанесение телесных повреждений.

Эринг фыркнул.

— Наябедничал таки!

— А еще труп, — продолжил его дядюшка, будто не услышав, — того самого господина Магнуса, которому ты вчера, — Ворон щелкнул пальцами, — рожу начистил. Понимаешь?

Я покосилась на Исмира, который наблюдал за представлением с нескрываемым интересом, и сочла за лучшее промолчать. Не стоило накалять обстановку еще сильнее.

— Труп? — вытаращился Эринг.

Он переигрывал. Господин Корп знал его достаточно, чтобы заметить блеснувший в глазах огонек злорадства.

— Так-так, — протянул он, барабаня пальцами по столу. — Скажи мне, Эринг, какое отношение ты имеешь к этому, с позволения сказать, трупу?

— Никакого! — честно заявил инспектор. — Хотите, побожусь?

— Могу подтвердить, — вмешалась я. — Эринг все утро был со мной.

Нос-клюв Ворона тут же нацелился на меня.

— А ты откуда знаешь, что убили его утром? — ласково-преласково спросил господин Корп.

Кхм, промашка вышла.

— Я всего лишь предположила, — нашлась я, — поскольку иначе Эринг узнал бы об этом до отъезда из ИСА.

Хлипковато (труп могли найти не сразу), но сойдет.

Исмир чуть слышно хмыкнул. Этот негромкий звук мигом заставил Ворона взять себя в руки. В самом деле, распекать подчиненных при чужих не комильфо. А выставить дракона он не мог при всем желании.

— Так где вы были, следователь Эринг? — официальным тоном поинтересовался начальник полиции.

— На выезде! — отрапортовал Эринг. — Проверял сообщение об убийстве вместе с госпожой доктором.

Прозвучало так почтительно, что я спрятала улыбку.

Господин Корп прищурился:

— И как? Убийство?

Эринг мотнул непокрытой вихрастой головой (на резинке ему шляпу вешать, что ли?).

— Никак нет. Жертва оказалась нечистью, дело прекращено за отсутствием состава преступления.

Он ждал расспросов, но начальник лишь кивнул.

— Ладно. Иди работай. Убили этого Магнуса полтора-два часа назад, так что алиби у тебя есть. Но дело, само собой, поручу кому-нибудь другому.

Эринг не возражал. Еще бы, ведь пришлось бы изгаляться, выдумывая правдоподобную версию. А так он может с чистой совестью забыть об этой истории.

Вот только господин Корп еще не закончил. Перевел взгляд на меня, задумчиво потер переносицу.

— Если это вообще было убийство. Ножик-то у него в руке, хотя вряд ли потерпевший сам себя так искромсал. Но об этом нам госпожа патологоанатом расскажет. Ведь расскажете же, уважаемый доктор?

— А есть основания сомневаться? — я подняла брови. — В таком случае, полагаю, при вскрытии будет нелишним присутствие доктора Храни.

Эринг поморщился. Отношения со штатным полицейским костоправом у него были не очень.

— Так и сделаем, — подумав, решил начальник. — Эта история очень дурно пахнет.

Мы с Эрингом только переглянулись…

* * *

Под взглядом доктора Храни я чувствовала себя неловко. Тоже мне, анатомический театр. Ладно бы просто наблюдатель, а ведь коллега везде сунет нос и покопается в каждом разрезе. Разумеется, для того его сюда и позвали. Но раздражало безмерно. Чтобы успокоиться, я сосредоточилась на привычных действиях: зажечь яркую лампу, надеть халат и шапочку, присыпать руки тальком, натянуть сначала резиновые перчатки, а поверх нитяные — чтобы органы не выскальзывали. И только потом я откинула простыню с тела.

— Думаете, коллега, это он сам себя? — доктор Храни заглянул мне через плечо, торопливо дожевывая пончик.

Невысокий румяный коротышка даже с лица не сбледнул. И с чего бы? Труп чистенький, свежий, без следов разложения и прочих мало аппетитных деталей. Доктор Храни, конечно, не пат анатом, но тоже многое повидал.

— Посмотрим, — пробормотала я, разглядывая художества на теле.

Постарался покойник на славу: руки, ноги, живот покрыты мелкими ожогами и порезами с уже подсохшими потеками крови. Смертельная рана — на горле.

— Он что, в уме повредился? — недоверчиво спросил коллега. — Ведь старых шрамов нет. Значит, раньше он такими приступами не страдал.

— Возможно, — так же неопределенно ответила я.

У меня-то, в отличие от доброго доктора Храни, сомнений не было. Скоге славились умением сводить с ума, и хорошо, если в переносном смысле. К тому же слишком уж походила картина на виденное утром и днем ранее. Точь-в-точь убитые девочки скоге. Я не собиралась почти ничего скрывать. В протоколе вскрытия будет записана чистая правда, за исключением одной маленькой детали…

Наружный осмотр трупа неожиданностей не принес. Все ровно так, как ожидалось. Я методично срезала с тела одежду и подозрительно знакомый медальон (где же я такой видела?), поместила в отдельный контейнер, а когда сделала первый надрез на грудной клетке, лампа над головой вдруг замерцала. Вспышка, еще одна — и темнота. Не абсолютная, все же время чуть за полдень, но из-за низких черных туч казалось, что уже сумерки. Тусклого света хватило, чтобы разглядеть, как труп дернулся и сел. Коллега взвизгнул и отскочил к стене.

Оживший мертвец открыл глаза. Налитый кровью взгляд остановился на мне. Труп пытался дышать, и в разрезе жутковато шевелились ребра. Ритмично сходились и расходились края раны на шее. Вот дрогнули в оскале губы…

— Темнота лучше! — прохрипел он.

В столе есть свечи, только вряд ли буйный покойник будет покорно ждать, пока я их зажгу. Проклятье, но как?! Я сделала все по инструкции, с охранными знаками, и стационарную защиту совсем недавно обновляла. Труп никак не мог встать. Только его теория не волновала. Он деловито огляделся и безошибочно остановил взгляд на вжавшемся в стенку докторе Храни. Еще бы, меня так просто не сожрешь, а коллега только тихо поскуливал. Хоть краниотом прихватил бы для самообороны!

Самоубийца хищно растопырил пальцы, заелозил ногами — привыкая к непокорному, мертвому телу — и попытался сползти с секционного стола.

Хель, меня не учили ничему подобному! По всем канонам господин Магнус должен был смирненько лежать и дожидаться погребения. На решение оставалась пара мгновений. Так, нужно холодное железо, что-нибудь с острым концом, чтобы воткнуть в тело. Как назло, в прозекторской заостренных инструментов почти нет, слишком велик риск пораниться. А скальпель жалко. Разве что…

Я решилась: цапнула со стола иглу и метнулась вперед. Вонзила ее в ороговевшую пятку. Труп взвизгнул и дернул ногой.

— Свет! — рявкнула я так, что в ушах зазвенело. Начертила скальпелем прямо в воздухе несколько рун. — Лучше — свет. А ты покойник. Мертвое не может ожить!

От души плеснула силой — так, что от моих пальцев через иглу словно прошиб разряд тока. Труп закачался, поднес руку в располосованному горлу, посмотрел на окровавленные пальцы. Округлил глаза. Ни дать, ни взять, — потрясенная школьница. И завалился набок.

Одновременно вспыхнула лампа. Я прикрыла глаза рукой от яркого света. А у доктора Храни вдруг прорезался голос. Коллега орал так, что уже через минуту примчались взмыленные охранники. А следом, отодвинув «шкафов» в форме, в морг заглянул лично господин Корп.

— Что? — коротко спросил он, нахмурив брови. Ему никто не ответил, и начальник повторил с нажимом: — Что здесь происходит?

— Ничего, — выговорила я, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Всего лишь буйный труп.

Полицейские схватились за револьверы (можно подумать, они им помогут) и попытались заслонить собой начальство. Покойник притворялся самым обычным мертвецом. Тихим. Ворон нетерпеливо отстранил ретивых охранников.

— Значит, убийство? — проронил он тяжело.

Общеизвестное заблуждение, что покой не находят те, кто хочет отомстить своим убийцам или те, кого специально подняли. Последнее уже ближе к действительности.

— Нет, — возразила я. — Он сам себя пырнул.

— Уверена? — господин Корп прищурил темные, похожие на угли, глаза. — А вы, доктор Храни, что думаете?

Коллега выглядел жалко, хоть и пытался расправить плечи.

— Д-думаю, — пролепетал он дрожащим голосом.

Я хмыкнула. Специалист!

— Взгляните, — позвала я и (признаю, не без внутреннего трепета) ткнула пальцем в труп. — Горло не пробили, а перерезали. Даже практически перепилили. Никаких кровоподтеков на шее, крови и частиц кожи под ногтями, сбитых костяшек и прочих следов сопротивления. Хотя все эти порезы, определенно, прижизненные. И вот тут…

— Верю! — перебил господин Корп. — Это вы коллеге покажите, доктор. — он оглянулся на охрану и коротко скомандовал: — Вон!

Грохоча сапогами, они толпой выскочили в коридор. Следом бочком-бочком выбрался позеленевший доктор Храни. Ворон дождался, пока закроется дверь, и продолжил похолодевшим тоном:

— Тогда объясни мне, Проводник мертвых, почему у тебя трупы не лежат спокойно? А? Плохо работаешь?

Я сжала губы. Можно подумать, я сама этого Магнуса подняла!

— Потому что он — самоубийца, — объяснила я сухо. — И убийца. Еще и под заклятием.

Ворон почесал бровь.

— Поясни.

— Да что тут объяснять? — вздохнула я. — Помните убийства скоге?

Он тут же кивнул. Да уж, забудешь такое. Эринг ведь наверняка все уши дяде прожужжал.

А я сказала, тщательно подбирая слова:

— Вот покойник их и убивал, вместе с приятелями. А скоге отомстили.

Надо думать, это представление тоже из-за них. Перестаралась скоге Дегг, влила слишком много силы — и слишком много ненависти. Вот и не улежал покойник на месте.

Ворон сверкнул глазами и уточнил быстро:

— Будут другие?

В живости ума ему не откажешь.

— Думаю, да, — согласилась я мрачно.

Через Магнуса скоге наверняка дотянулась до его подельников. Воображением она не отличалась, зато и лишнего не требовала. Порез за порез, ожог за ожог, смерть за смерть.

Я тяжко вздохнула. Такое чувство, будто по мне катком проехались. Ничего себе, день рождения!

— Закончишь, можешь идти домой, — разрешил господин Корп.

Выходит, последние слова я сказала вслух? Ну и ладно. У подарков судьбы ребра не пересчитывают! Поблагодарить я не успела. Откуда-то издали послышался нарастающий шум и… музыка? Я заморгала, рывком открыла дверь. Точно: скрипка. Но откуда?!

Ворон рванул на звуки сочного мата. Судя по гаму, там явно недоставало начальственной руки. Подумав, я поспешила следом. Пока мы бежали, шум стих, как по волшебству. Осталась только музыка. И тихие всхлипы.

Полицейские столпились в холле, разинув рты. Эринг тут как тут, с зонтом и шляпой в руках. На меня — в прорезиненном халате, заляпанном кровью, со скальпелем в руке — никто даже не посмотрел. Да что там, они даже начальника не заметили. Все уставились на безумного скрипача у входа.

Он хохотал. По щекам его лились слезы и ручейки крови из многочисленных порезов. Музыкант играл. И резал сам себя заостренной кромкой смычка. Перекошенное болью и страхом лицо — жутковатая маска. И мелодия — волшебная, завораживающая… Мертвая.

Я заставила себя отвернуться и с силой растерла виски. Полагаю, это та самая скрипка. И надо что-то делать, пока скрипач не покончил с собой прямо на глазах у толпы полицейских… или не свел их с ума. Вон как уши развесили, даже господин Корп поддался. Некому призвать к порядку неокрепшие умы. Ох, ну что за день?!

Первую мысль — полоснуть скальпелем по струнам — я отбросила сразу. Он играл, полуприкрыв глаза, так что лучше подобраться со спины, это несложно. На меня никто не обращал внимания, а мне этого и надо. Шаг, другой.

Скрипач раскачивался, что-то шептал, наклонялся в ажитации. Выждать момент — и с силой толкнуть в плечо. Вскрикнув, он покачнулся, инстинктивно вскинул руки и повернулся, спасая инструмент. Оставалось только выхватить скрипку и отпрыгнуть в сторону. Никакой магии!

Музыкант скорчился на полу — он здорово ушибся спиной.

— Помогите, — прохрипел он, царапая ногтями пол, — меня заставили…

Рядом с его рукой валялся окровавленный смычок. Я поскорее оттолкнула его в сторону мыском туфли. Не хватало только, чтобы этот горе-музыкант его себе в горло вогнал. Зря торопилась, впопыхах поскользнулась на крови и чуть не пропахала носом пол. Меня вовремя подхватили под локоть.

— Регина, осторожнее! — в голосе Эринга была бездна укоризны.

— Спасибо, — буркнула я и отстранилась, разглядывая злосчастную скрипку. На вид ничего интересного, хотя, признаюсь, в музыке я разбираюсь как хель в апельсинах.

— Это та самая? — с придыханием спросил приятель, осторожно забирая у меня вещ. док.

Я лишь плечами пожала. Пожалуй, самое время воспользоваться щедрым предложением начальства. Только сначала надо закончить протокол вскрытия. А потом — домой!

* * *

Этот мерзкий день еще не закончился. Я это поняла, обнаружив в своей гостиной маму.

Интересно, что она задумала? Что-то точно задумала, никаких сомнений — слишком прямо она держит спину, слишком тщательно причесана, слишком расфуфырена. Еще и коробка шоколада на коленях. А ведь ждет явно не первый час!

Уволю Бирту! Какого Локи она кого-то впускает без меня?

— Добрый день, — произнесла я вежливо.

— Здравствуй, дорогая! — мама торопливо переставила шоколад, поднялась и раскрыла объятия. — С днем рождения, милая!

Точно, не к добру. Я вытерпела объятия и поцелуи. Брр, теперь костюм придется стирать — мигом пропахла пачули и лилиями.

Глаза слипались, так что гости были на редкость некстати. Тем более что Бирта с испуга забилась в свою нору и даже носа не показывала, поэтому готовить кофе и разыскивать печенье пришлось мне самой. После этого я упала в кресло и уткнулась в чашку, стараясь зевать не слишком откровенно.

— Так что тебе нужно, мама? — спросила я без обиняков, устав выслушивать чушь о том, как короток женский век. Мол, не успеешь оглянуться, как тебе уже тридцать, ты одинока и несчастна.

— Регина, — мама недовольно поджала накрашенные губы. Потом спохватилась и вновь расплылась в сладкой-пресладкой улыбке. — Милая, я всего лишь хотела с тобой поговорить о своем, о женском. Ты ведь понимаешь?

И похлопала меня по руке.

— О моем о женском? — уточнила я, прячась за чашкой кофе. — Или о твоем?

В ее глазах мелькнула злость и вновь спряталась за притворной нежностью. Это что-то новенькое. Обычно мама просто закатывала концерт. Как же было спокойно в университете! Я даже на каникулы домой не приезжала, чтобы не выслушивать бесконечные наставления и не знакомиться с очередным «хорошим мальчиком».

— Милая, но ведь ты — моя дочь! Разве я могу быть счастлива, когда несчастна ты?!

Она промокнула платочком накрашенные веки. Ах, сколько пафоса. Не лучшая ее роль. Впрочем, я всегда подозревала, что талантливой актрисой мама была разве что в собственных глазах. Ведь так увлекательно воображать, как она покорила бы сцену, не случись на ее пути моего отца (коварного соблазнителя!) и меня. Даже сейчас внебрачный ребенок — это отличный повод для скандала, а четверть века тому тем более. Так что последовал поспешный брак, отъезд в Хельхейм, на родину мужа, и прозябание вдали от славы и софитов.

— Что. Тебе. Надо? — повторила я раздельно.

Признаю, после той выходки с начальством я была на нее изрядно зла. Зарвалась мама, позабыла, что я от нее не завишу.

А вот теперь никакого притворства. Ее рот некрасиво кривится, в углах губ — унылые морщины, шея обвисла. Просто стареющая женщина, изо всех сил цепляющаяся за остатки красоты и влияния.

— Ты так похожа на своего отца! — выкрикнула она. Дернув рукой, неловко опрокинула коробку, и шоколад рассыпался по светлому ковру. Теперь Бирте придется его отчищать. Поделом, нечего впускать гостей без спросу. — Не думаешь ни о ком, только о себе! Как, как он мог поступить так со мной?!

На мгновение кольнула обида — отец не только маму бросил, меня тоже. Свобода, приключения и магия для него оказались роднее семьи. Даже весточки не подал за столько лет!

— Действительно, плохая шутка, — согласилась я сдержанно.

— Шутка?! — взвизгнула она. — Он оставил мне грошовую ренту, а основную часть денег я получить не могу. Я как осел, которому перед носом машут морковкой. Это, по-твоему, шутка?!

Отец распорядился капиталом не без юмора. Все имущество он передал мне, маме же причиталась лишь небольшая ежемесячная сумма «на жизнь», а также банковский вклад, который она получит в день моей свадьбы. Сложно сказать, чем он руководствовался. Возможно, боялся, что мама попытается сделать из меня бесплатную компаньонку? А так она изо всех сил пыталась выдать меня замуж. Поначалу — за богатого, теперь уже хоть за кого-нибудь, даже ненавистный ей Эринг сойдет.

— Извини, — хмыкнула я. Осознание истинных мотивов, стоящих за желанием «устроить мое счастье», давно не ранило. — Но я не собираюсь замуж, даже ради тебя. А теперь извини, у меня дела.

Она тяжело задышала. Резко поднялась, отошла к окну.

— Мне нужны деньги!

Просьбой это не прозвучало. Разумеется, я регулярно подкидывала ей небольшие суммы. Проще откупиться, чем терпеть бесконечные истерики.

— Сколько? — я спокойно допила кофе и потянулась за уцелевшей конфетой. Или плеснуть себе немного коньяка? Праздник, в конце концов. Даже мама поздравила, хотя, с ее точки зрения, это скорее повод для траура. В Хельхейме главное препятствие для развода — это наличие детей. Умерла бы я в младенчестве, и здравствуй, вольная жизнь.

Мама потупилась и назвала сумму. Прямо скажем, солидную.

— Зачем тебе столько? — почти искренне удивилась я. Надо же проверить свои догадки.

— Я… я больна и… — Она на редкость ненатурально всхлипнула и вспылила: — Неужели ты не понимаешь, как это унизительно, выпрашивать у тебя деньги?!

— Понимаю, — согласилась я, сняла давящий на виски обруч и помассировала затылок. Ох, какое блаженство! — Только не надо рассказывать сказки о болезни. В этом случае ты бы потребовала срочно найти лучших врачей.

Хотелось забраться в постель, прихватить пирожных и провести остаток дня легко и бездумно. Например, что-нибудь почитать. Я даже прижмурилась, вообразив, как это будет замечательно. Но для начала нужно выставить за порог незваную гостью, а она не собиралась уходить, не получив желаемого. Мама резко обернулась и вздернула подбородок.

— Хорошо. Деньги нужны моему знакомому. Ему угрожают и…

Все же Эринг — умница. Знал, что рано или поздно компромат пригодится.

— И ты по доброте душевной согласилась ему помочь? — я подняла брови. — Мама, называй вещи своими именами. Некий господин Вагн — игроман, у него большие долги. Только с какой стати я должна из денег отца оплачивать долги твоего любовника?

Ее красивое, несмотря на возраст, лицо исказилось.

— Да что ты понимаешь?! — почти завизжала она. — Я родила ему ребенка! А он меня бросил!

Я только хмыкнула. Можно подумать, отец ушел просто так. Самое яркое воспоминание детства — безобразный скандал, который мама закатила отцу на мой восьмой день рождения. А эти бесконечные концерты из-за моих «похождений»? И ведь мама, судя по бумагам Эринга, далеко не праведница. Только и разницы, что формально она замужем.

— Пойдем, я тебя провожу, — предложила я, составляя грязную посуду на поднос. Не забыть бы сделать внушение Бирте! — Извини, мне правда уже пора.

Она застыла, сжав кулаки.

— Значит, денег не дашь. Ладно! Не надо провожать. Сама уйду!

И вышла, прямо-таки вбивая каблуки в и без того пострадавший ковер.

Дурдом!

* * *

План удался только отчасти. Я переоделась в домашнее, устроилась на подоконнике с какао, пирожными и «Вестником Хель». И предавалась блаженному безделью. Долго-долго, целый час или даже полтора. А потом позвонили в дверь.

Вообще-то у меня день рождения! Имею я право раз в году наплевать на работу? Я сделала еще глоток какао, поморщилась (брр, не люблю пенку) и перелистнула страницу…

Незваный гость оказался настойчив, трезвонил и трезвонил, пока у меня не сдали нервы. Все равно напиток остыл, а статья оказалась настолько заумной, что вполне годилась вместо морфия. У Эринга запасы терпения иссякли раньше. Когда я спустилась вниз, он уже снял пальто и по-хозяйски рылся в шкафчике, выискивая свои тапочки.

— Что? — осведомилась я нелюбезно. Угрожать отобрать ключи не стала: все равно мы оба знали, что это пустые слова.

— Хорошо выглядишь, — польстил Эринг.

Я хмыкнула. Прямо как в методичке для молодого мужа: если жена зла, нужно срочно назвать ее красавицей и умницей. Только Эринг мне не муж, хвала Одину.

Он стоял с тапочками в руках, несчастный и взъерошенный.

— Так что тебе нужно? — повторила я, скрестив руки на груди. Не люблю, когда он давит на жалость.

Эринг не сдавался.

— Ну, Регина! Сегодня ведь твой день рождения! Как насчет его отпраздновать?

— Никак! — отрезала я. — Я собираюсь в постель. Или ты хочешь, хм… присоединиться?

Он так замотал головой, что я почти оскорбилась:

— Тогда брысь! Я не в настроении.

Эринг мгновенно оказался рядом, обнял и заглянул в глаза:

— Что случилось?

— Мама!

Ах, как много в этом слове… Он помрачнел.

— Опять доставала? Чего хотела?

— Денег, — пожала плечами я. — Чего она еще может хотеть? Ладно, с ней я справилась. Кстати, спасибо за компромат, пригодился.

— Пожалуйста, — Эринг так искренне улыбнулся, что я буквально ягодичной мышцей ощутила, что сейчас будет. И не ошиблась, конечно. — Регина, — попросил он проникновенно, — не упрямься, а? Давай отпразднуем, как полагается. Ради меня!

Убойный аргумент, ничего не скажешь.

— Зачем оно тебе надо? — вздохнула я, уже почти сдаваясь.

— Так тебе дай волю, ты и спать будешь в морге! — нахально заявил Эринг.

Пришлось для острастки щелкнуть его по лбу.

— А серьезно? Что случилось?

Слишком натужно он улыбался, слишком напускным было веселье.

Эринг дернул щекой. Отпустил меня, щелкнул пальцами и признался глухо:

— Их всех в психушку закрыли. Только у того скрипача хватило ума прийти в полицию, остальных родня или прохожие повязали. Они называли себя клубом «Старшей Крови». Студенты, в основном богатенькие мальчики. Скоге они резали просто так, типа, чтобы быть повязанными кровью.

— И? — спросила я просто чтобы хоть что-то сказать. — Есть трупы на вскрытие?

Прозвучало грубовато, но жалости к мерзавцам я не испытывала. Эринг мотнул головой (уже легче!), а потом выдавил:

— В списках был Финни. Ну, Финнвард, мой однокашник и приятель. Выслужиться хотел, идиот! Он это все и придумал, мол, если убивать не людей, то ничего не будет… Юр-р-рист! Меня дядя выгнал домой, когда я Финни по роже съездил.

Я в сердцах пожелала незнакомому Финнварду много-много всего хорошего и доброго. Например, чтобы ему вырезали аппендикс через нос. Заслужил! Мало того, что придумал такую феерическую гнусность, так еще ради чего?! А мне теперь Эринга утешать.

Понятно, почему он не захотел тихо посидеть у меня. Были бы сплошные воспоминания и глупые размышления, почему и как. Пожалуй, в самом деле стоит развеяться.

— Ладно, дай мне десять минут, — попросила я.

Он закивал и крикнул вслед:

— Оденься потеплее!

Хм, интересно, для чего? Ладно, посмотрим.

* * *

Что «посмотрим» оказалось пророческим, я сообразила уже на подъезде. Он привез меня к городскому колесу обозрения! Затейник.

— Они должны быть где-то здесь… — пробормотал Эринг, озираясь.

— Кто — они? — я уже жалела, что дала себя уговорить. Я-то думала, что он банально потащит меня в кабак. — Кстати, что мы тут будем делать?

— Ну, праздновать же! — заявил Эринг и кому-то помахал.

Я проследила за его взглядом… Надо же, какие люди! И не люди.

— А он что тут делает? — недовольство из Эринга так и сочилось, как содержимое желудка в брюшную полость при перитоните.

— Действительно, — поддакнула я, разглядывая приближающуюся троицу. — Каким ветром сюда занесло Исмира?

— Да я не о нем! — отмахнулся Эринг.

— Кхм?

Чем ему так не нравилось присутствие Амунди? Ведь не тетю Хельгу же он так невзлюбил, в самом деле!

Тетушка — восхитительная в своей длинной черной шубе — налетела на меня вихрем. Зацеловала, вручила бархотку с кулоном-черепом и пузырек духов.

— Они сделаны специально для тебя! — заявила тетя Хельга торжественно и шепнула на ухо: — Детка, твой мальчик очень милый, но дракон лучше. Ах, какой мужчина!

— Тетя, — я покачала головой. — Ты в своем репертуаре!

Она лукаво улыбнулась, а у Исмира дрогнули губы. Пожалуй, об остроте драконьего слуха можно не спрашивать.

— Регина, — подошедший Исмир склонил голову. — Поздравляю! Надеюсь, мой подарок придется по вкусу.

Он вручил мне небольшой голубоватый кристалл.

— О-о-о! — протянула я восторженно, почти сразу опознав магический генератор холода. — Здесь же выставляется диаметр и температура?

— Конечно, — подтвердил дракон с тонкой улыбкой. — Думаю, при непрерывном использовании хватит примерно на пять лет, далее придется зарядить.

— Спасибо! — сказала я искренне. Приятно, когда не отделываются формальным подарком.

— Ну конечно, — прокомментировал себе под нос Эринг, ковырнув ботинком сугроб. — Работа и только работа.

За что и схлопотал от меня по шее.

— У-у-у! — взвыл он, изображая смертельно раненого. — За правду не бьют!

— За нее чаще убивают, — согласился Исмир с иронией.

Эринг прищурился и явно собрался ответить резкостью, но вмешалась тетушка.

— Ах, это прекрасная идея — взглянуть на город сверху! — прощебетала она, вынимая мундштук и сигареты. — Помогите даме прикурить, констебль. Благодарю! Чудесный вид, ты согласна, детка?

Мне оставалось только подтвердить:

— Конечно, тетушка!

Эринг просветлел лицом, видимо, это он все придумал. Впрочем, в парке действительно было красиво. Пологий склон порос густым лесом со множеством укромных уголков и уютных аллей. Покрытый снегом, в свете заходящего солнца он выглядел сказочно. И тишина: день будний, а для вечерних прогулок мамочек с колясками — далековато от жилых кварталов. Вот в выходные здесь не протолкнуться.

Я была тут впервые — чинные городские парки не в моем вкусе.

— Пойдем? — предложил Эринг с почти неподдельным задором. — Нас ждет колесо обозрения!

Пожалуй, вечер будет приятнее, чем ожидалось.

* * *

Нелегкую обязанность веселить разношерстную компанию взял на себя Эринг. И, должна признать, справился с блеском.

Мороз щипал щеки, ветер гонял поземку, рядом со мной шагал Исмир, безмятежный в своих легких брюках и рубашке с распахнутым воротом. Ледяным драконам холод нипочем. Жаль только, что это чистая магия, которую руками не потрогаешь и… не вскроешь, да. Исмир обернулся, словно угадав мою мысль. Мне стало неловко. Надо расслабиться и не думать без конца о работе.

Колесо обозрения оказалось совсем небольшим, зато его удачно пристроили на склоне, так что общая высота получалась вполне приличной.

— Прошу! — Эринг жестом фокусника откинул поручень, пропуская дам вперед.

Нас здесь явно ждали: диванчики в ближайшей кабинке были укрыты меховыми покрывалами, а в прикрепленном к стене ведерке скромно красовалась бутылка шампанского. Служитель аттракциона уже отцеплял закрывающий вход канат, но потом вдруг заступил дорогу.

— Э, господа хорошие. Мы про четверых договаривались.

— Мы доплатим, — отмахнулся Эринг.

— Да не в том дело, господин! — служитель не двинулся с места. — Уж не извольте гневаться, да кабинка на четверых. Нельзя больше, опасно! Тем более с таким медведем! — он уважительно посмотрел на впечатляющую фигуру Амунди. — Вы уж простите, господин хороший. Да только придется кому-то в другой кабинке ехать или тут обождать.

Эринг уже открыл рот (готова поспорить, он собирался отослать в «одиночку» подчиненного), когда тетушка взяла ситуацию в свои тонкие белые руки.

— Одному там будет скучно, — протянула она. — И, признаюсь, я ужасно боюсь высоты… А констебль Амунди такой большой и сильный. К тому же полицейский! Вы же защитите меня, констебль?

Под ее взглядом Амунди сумел только промычать что-то утвердительное. Тетушке этого было достаточно, она тут же взяла его под локоть. Выходит, не просто так она его сюда притащила?

— А я тоже полицейский! — влез Эринг. — Чур, я с вами!

Тетушка покосилась на меня. Я не возражала: Эринга с Исмиром лучше держать поодиночке.

— Что же, буду под двойной защитой, — решила она, взяв под руку и Эринга тоже. — Регина, детка, не скучай! Лови момент!

Тетушка подмигнула мне и отбыла.

— Сногсшибательная женщина, — прокомментировал Исмир с усмешкой. — Таран в человеческом обличье.

— Мне начинать ревновать? — пошутила я.

Дракон обернулся.

— Отличная идея, — одобрил он негромко и подал руку, помогая мне забраться в неустойчивую кабинку. Усадил, налил нам шампанского и устроился рядом.

Аттракцион пока не двигался — служитель умчался обустраивать место для тети Хельги. И, судя по его восторженному взгляду, дополнительных денег он за это не потребует.

Шампанское кололо язык пузырьками и — парадоксально — неплохо согревало. А еще лучше согревала близость дракона. Поймав себя на этой мысли, я торопливо сделал глоток. Кабинка наконец дрогнула, отчего я чуть не облилась. Неустойчивая конструкция двинулась вперед, еще и еще. И начала постепенно подниматься, так натужно скрипя, что пробирала дрожь. Исмир забрал у меня опустевший бокал.

— Боишься высоты?

Светло-голубые глаза смеялись.

— Безумно! — приняла я правила игры, позволяя ему обхватить меня за талию.

Солнце уже спряталось за горизонтом. Небо, еще окрашенное на западе в малиновые и фиолетовые тона, бросало странные отблески на укрытую снегом землю. Город вдали сверкал и переливался огнями. От свиста ветра — и пустоты под ногами! — захватывало дух. Восхитительно! И горячие губы дракона так близко…

Проклятое колесо сделало круг слишком быстро.

— Еще? — предложил Исмир на ухо.

Он меня дразнил: теплым дыханием, пахнущим мятой и кофе; улыбкой, дрожащей в уголках тонких губ; вот этой полулаской-недоприкосновением. Как перышком по голой коже.

— Нет, — с сожалением отказалась я.

Лучшие моменты повторять нельзя. Они как золотые монеты — вытираются от частного использования. Хм, что это меня на поэзию потянуло?

Исмир поправил мою сбившуюся шляпку, словно невзначай скользнув пальцами по шее.

— Тогда прогуляемся? Прошу.

Пол под ногами качнулся, кабинка вновь тронулась с места. Выпрыгивать пришлось почти на ходу.

— Детка, вы уже уходите? — крикнула раскрасневшаяся тетя Хельга и помахала мне рукой. — Хорошо отдохнуть!

* * *

Гулять по тихим аллеям, ловить губами снежинки и греть пальцы в ладонях Исмира… Романтично? Быть может, только как же зверски холодно! Я старалась не слишком откровенно шмыгать носом, а то испорчу к йотуну возвышенность момента! Признаюсь, отчаянно хотелось выпить чего-нибудь горячего, забраться под одеяло… И грелка бы не помешала.

— Исмир, — окликнула я задумчивого дракона. Он вопросительно приподнял брови, и я сказала без обиняков: — Спасибо за прогулку, но я замерзла.

Мгновение он смотрел на меня, потом склонил голову.

— Прости, я забыл. Хочешь полететь домой?

— Полететь? — повторила я и невольно передернулась. Если на земле такая холодина, то страшно подумать, что творится наверху. Брр!

Надо думать, предложение было весьма щедрое. Вряд ли ледяные драконы каждый день предлагают людям покататься на них верхом. В этом было даже что-то интимное… Только хватит с меня на сегодня романтики!

— Благодарю, — начала я, подбирая слова для вежливого отказа. Не понадобилось.

Исмир подхватил меня на руки, заставив вскрикнуть от неожиданности, и понес. Двигался он легко, стремительно, словно танцуя с вьюгой.

Я не успела опомниться, как мы оказались в городе. Погода стремительно портилась, так что людей на улицах было немного. И все же на нас оглядывались, какой-то автомобиль даже просигналил. Представляю, как мы смотрелись со стороны! Полураздетый мужчина мчится, как на пожар, с женщиной на руках.

— Отпусти меня, — попросила я, нехотя пошевелившись. — Еще далеко, надо взять такси.

* * *

Машина ползла по улицам мучительно медленно. Дворники работали на пределе и все равно не успевали счистить с лобового стекла мокрый снег. Он налипал на фонари, на карнизы домов, на крыши, на лавочки и цветочные кадки, изменяя город до неузнаваемости…

Наконец мы оказались на месте. Исмир расплачивался, а я выбралась из такси и огляделась. Дом, укутанный сугробами, как ватой, выглядел тихим и сонным. Бирта девушка простая, деревенская, привыкла ложиться рано и просыпаться с петухами. Пришлось, дрожа от холода, рыться в сумочке. Куда подевались ключи?

Я не смотрела по сторонам, так что не успела ничего сообразить. Просто толчок — и вдруг прямо перед глазами оказался тротуар. Я повернула голову и несколько долгих мгновений тупо смотрела на удаляющийся автомобиль, еле различимый в белой мути.

— Проклятое пламя! — сдавленно выругался Исмир.

Оказывается, я лежала на нем. Можно сказать, привольно разлеглась, еще и уперлась локтем ему в диафрагму.

— Извини, — я попыталась встать.

Он не позволил. Удержал за плечи, заглянул в лицо.

— Цела?

— Не знаю, — отозвалась я после паузы. — Вроде бы. Что это было?

Глупый вопрос. Исмир как-то странно дернул головой. Теперь его сложно было перепутать с человеком: синие глаза сверкали слишком ярко, черты заострились, а на скулах сверкали дорожки льдисто-голубых чешуек.

— В дом! — скомандовал он коротко.

Я попыталась встать, без особого успеха. Сердце отчаянно колотилось, от запоздалого испуга тряслись руки. Дракон вздохнул и рывком поднял меня на ноги. В прихожую мы буквально ввалились — вместе со снегом и холодом. Я захлопнула дверь, уронила ключи и бессильно прислонилась к ней спиной. Первый шок прошел, и правая нога начала болезненно ныть. Похоже, сильный ушиб. Исмир тоже как-то подозрительно морщился, потирая плечо.

— Пойдем на кухню, — не дожидаясь ответа, я осторожно, по стеночке, похромала в царство Бирты. Служанка не показывалась, так что пришлось самой разжигать плиту и ставить чайник. Или лучше сразу глинтвейн? Хорошая мысль. Только что ж руки-то так дрожат?..

Я налила в кастрюльку красного вина, щедро сдобрила гвоздикой, мускатным орехом, медом, кусочками яблок и апельсинов. По кухне сразу поплыл пряный аромат. Исмир наблюдал за мной, скрестив руки на груди. Спиной он прислонился к стене, стараясь не показать, как рад этой опоре. М-да, укатали дракона крутые горки. Надо думать, ему изрядно досталось — он же буквально выдернул меня из-под колес, основательно приложившись спиной о мостовую.

Надо бы приложить к ноге холодный компресс, но сначала займусь Исмиром. Я вынула из шкафчика аптечку, дракон вопросительно поднял брови.

— Раздевайся! — скомандовала я и выключила огонь под глинтвейном. Чуть-чуть настоится и можно пить.

Я украдкой потерла холодные руки и обернулась. Исмир даже не шевельнулся.

— Уверена? Я ведь дракон, — напомнил он насмешливо. — Существо опасное, хищное, беспринципное и все такое.

— Ой, вы все обещаете, обещаете… — с усмешкой процитировала я тетушку Хельгу.

Разлила по кружкам горячее вино, придвинула к Исмиру его порцию, а сама с наслаждением отпила сразу половину своей. И блаженно прикрыла глаза. Тепло!

Глинтвейн закончился слишком быстро, как и все хорошее в этой жизни.

— Раздевайся! — повторила я нетерпеливо.

Исмир отставил опустевшую кружку и усмехнулся:

— Не терпится… исследовать настоящего живого дракона?

Я хмыкнула.

— А ты против?

— Ничуть.

Не отводя от меня взгляда, он принялся медленно, пуговицу за пуговицей, расстегивать рубашку. Целая россыпь недосказанности, бездна намеков… Как же я устала от всей этой чепухи!

Я подступила к Исмиру с аптечкой наперевес. Так, что тут у нас? Гематомы и ссадины.

— Ничего страшного, — резюмировала я, обрабатывая ему ушиб на плече.

Хм, тут и кроме роскошных синяков есть чем полюбоваться! Пожалуй, Исмира можно демонстрировать студентам для иллюстрации топографической анатомии мышц. Поверхностных, разумеется, — резать такое великолепие было бы жаль. Я коснулась отлично прорисованной дельтовидной мышцы.

Исмир вздохнул, отобрал вату и мазь. И резко притянул меня к себе…

— Мы не слишком спешим? — поинтересовалась я, когда смогла дышать. — Может, хотя бы в спальню?

Он уже успел расстегнуть на мне платье.

— Думаешь, я тебя отпущу? — с хрипловатым смешком ответил он. Бесцеремонно усадил меня на стол. (Уй, крошки!) Скользнул ладонями под края чулок…

М-да, если Бирта нас застукает, чего доброго, родит до срока.

А, к йотуну! Переживет. Я обняла Исмира за шею и потянулась к пахнущим глинтвейном губам…

* * *

Разбудил меня голод. Я полюбовалась на разметавшегося на постели любовника (в конце концов мы все же добрались до спальни) и, накинув халат, босиком прошлепала на кухню.

Нога все еще немного ныла, но от кровоподтека и припухлости не осталось и следа. Метод «поцелую и все пройдет» в исполнении Исмира дал отличные результаты. Еще бы, ледяная магия куда эффективнее банального компресса! Я цапнула со сковородки холодную котлету — вчерашний несостоявшийся ужин. Мммм, наслаждение! М-да, сексом котлету не заменишь.

Появления Исмира я не заметила, увлеченно жуя. Он обхватил меня сзади, крепко прижал к теплому телу, уже… хм, вполне готовому на подвиги.

— Приятного аппетита! — пожелал дракон насмешливо.

— Спасибо! — пробормотала я с набитым ртом, торопливо прожевала и обернулась.

Исмир — в расстегнутой рубашке, растрепанный, босиком — был поразительно хорош. Так и хотелось съесть или хотя бы понадкусывать. Должно быть, он что-то такое уловил и предпочел перевести мой голод в другое русло. И все-таки надо нормально поесть… Ох, ладно, потом!

— М-м-м, — я с трудом оторвалась от упоительно горячих и умелых губ. — В спальню?

И так чудо, что Бирта еще не хлопотала на кухне. Иначе был бы мне очередной концерт, можно подумать, мне маминых выступлений мало!

Исмир усмехнулся торжествующе, обхватил меня за талию… и вдруг напрягся.

— Что? — я невольно понизила голос.

— Плач, — кратко ответил он, прислушиваясь. Прикрыл глаза и определил: — Твоя служанка, с ней что-то неладно.

Уточнять я не стала, молча направилась к комнате Бирты. Минутой позже выяснилось, что эта поганка снова заперлась изнутри. Я стукнула в створку раз, другой… никакой реакции.

— Бирта, открой! — скомандовала я резко. За дверью молча всхлипывали, и я повысила голос: — Быстро! А то уволю!

Сработало. Скрипнул засов, и зареванная служанка появилась на пороге, придерживая живот рукой. На вид живая и здоровая, только насмерть перепуганная. Она вскрикнула, торопливо заслонила глаза. Исмир понятливо отступил, чтобы не нервировать ее еще больше.

— Что случилось? — коротко спросила я.

— Я… — губы у нее задрожали. — Я… кажется… рожаю! Но мне ра-а-ано!

Она всхлипнула и обхватила живот второй рукой. Ревела она явно давно. Еще и эта подозрительная лужа у стола. Хель, накаркала!..

— Идиотка! — рявкнула я. — Интубить твою налево, почему сразу не позвала?

— Я, — она спрятала глаза. — Я… хотела. Но вы же… заняты были…

Ну конечно! Увидела меня в постели с любовником и засмущалась. Говорю же, идиотка — отставание в умственном развитии налицо.

— В постель, быстро! — скомандовала я, лихорадочно вспоминая, что вообще знаю о родах. Признаюсь, в тонкости этого процесса (при нормальном его течении) я не вникала. Не моя специализация, прямо скажем. Вот смерть при родах — другое дело, хотя очень надеюсь, что до этого не дойдет. Проклятье, ей же в самом деле рано!

Нужно срочно позвать кого-нибудь сведущего в родовспоможении. Главный вопрос: кого? Не к доктору Храни же обращаться! После недавнего слишком бодрого покойника он от меня шарахался. Отношения с коллегами у меня вообще так себе, а с местной повитухой вообще глухая вражда. Она на меня разобиделась за ту историю с умершей от подпольного аборта девицей. Не захотела я «по-дружески» закрыть глаза, написала все как было. А, что теперь вспоминать? Придется просить о помощи доктора Рунульфа, ему я вроде бы не успела насолить.

Укладывать постанывающую Бирту в постель пришлось мне. Исмир помочь не мог — девчонка шарахалась от него, как от прокаженного, и начинала истерически рыдать, стоило ему приблизиться. Зато он сварил кофе, что оказалось весьма кстати.

В прихожей хлопнула дверь. Звон, сдавленная ругань… Надо же, кто пожаловал!

Я забрала у Исмира чашку и отпила на ходу. Проклятье, горячо! На кухню, не разуваясь, ввалился Эринг. Вот же грязнуля! М-да, а кто теперь будет заниматься готовкой-уборкой? Бирта еще не скоро сможет работать.

— О, какие люди! — фыркнул он, узрев Исмира. Плюхнулся на стул и вытянул ноги. — Точнее, драконы. Привет, Регина!

— Привет, — отозвалась я, неодобрительно разглядывая его заляпанное пальто и грязные ботинки. Где он успел так изгваздаться?

— А мне кофе можно? — поинтересовался он нахально.

М-да, с таким синяком на скуле образ малолетнего хулигана удавался ему на ура.

— Можно, — вздохнула я и придвинула к нему почти полный кофейник. — Наливай.

— А поухаживать? — начал паясничать он.

Я не успела предложить кофе в постель (тяжелым кофейником по голове — постельный режим обеспечен).

— От вас пахнет кровью, — заметил дракон, поднимаясь. Ноздри его трепетали, а стиснутые до белизны губы словно с трудом пропускали слова.

— Как вы заметили?! — сарказма в голосе инспектора хватило бы на пару фельетонов. — Я ранен вообще-то. Думал, ты меня заштопаешь, Регина.

Строго говоря, возня с живыми не входила в мои должностные обязанности. Но не к полицейскому костоправу же ему идти! Милейшему доктору Храни не нравилось, что его старшая дочь вешалась на шею инспектору, а тот отбрыкивался руками и ногами. Так что, попади Эринг в его лапы, мог потом и не досчитаться чего-нибудь нужного.

— Погоди минуту, — вздохнула я, окончательно смирившись, что мой дом превратился в лазарет.

Эринг, морщась, ощупывал дырку в плече.

— Йотун! Жалко пальто.

Гардероб Эринга знавал лучшие времена — не до обновок ему сейчас. Денег вечно не хватает, а у меня не брал принципиально, даже в долг. Приятель, негромко ругаясь сквозь зубы, неловко стянул пальто. Рукав пиджака потемнел от крови.

— Как тебя угораздило? — поинтересовалась я, привычно потянувшись за аптечкой. Одним глотком допила кофе, сполоснула чашку и хорошенько вымыла руки.

Так, что тут у нас?

— Сам не знаю, — признался Эринг и болезненно поджал губы, прошипев что-то нецензурное. — Напали втроем.

Судя по амбре, щетине и красным с недосыпа глазам, ночь у него была бурной. Небось опять подрался в баре, шалопай!

Так, кость не задета, крупные сосуды тоже. Царапина, даже без швов обойдется. Только обработать.

— Надеюсь, их вскрывать не придется? — поинтересовалась я.

— Вот еще, — отмахнулся он здоровой рукой и потрогал повязку. — Дураков не убиваю. Уф, спасибо!

Исмир чуть повернул голову, прислушиваясь к происходящему в глубине дома, и гибко поднялся.

— Боюсь, мне уже пора.

Я выглянула на улицу. Вновь разыгралась буря, уже намело солидные сугробы. Тротуары скрылись под снежной целиной, не тронутой лопатой дворника, а проезжая часть едва угадывалась. Как же хорошо, что у меня отгул!

— А я останусь, — заявил Эринг нагло и прикрыл ладонью зевок. — Устал, как собака!

— Тебе разве не надо на работу? — намекнула я.

— Не-а, — отмахнулся он. — Дядя сказал до завтра не появляться. Ну, Регина! Знаешь же, дома мне поспать не дадут.

Пожалуй, надо что-нибудь приготовить, а лучше припрячь к этому Эринга.

— Ладно, — согласилась я. — Только с тебя обед. У меня служанка рожает, знаешь ли.

Из комнаты Бирты, как по заказу, донесся сдавленный крик.

— Договорились! — просиял Эринг. — И обед, и даже завтрак. Хочешь яичницу?

Идиллия! Я кивнула и предупредила честно:

— Учти, тут будет шумно.

Эринг только хмыкнул — дрыхнуть он мог даже под бой барабанов. Наклонился по мне и спросил громким шепотом:

— Кстати! А что он тут делает?

Кивнул на Исмира и посмотрел эдак, с подозрением. Дракон прищурился и, кажется, уходить передумал.

— Как ты там говоришь? — усмехнулась я. — Он здесь для удовлетворения половой страсти в извращенных формах.

Эринг потрясенно заткнулся, а Исмир хмыкнул. Я налила себе еще кофе и присела на подоконник, с тоской глядя на сплошную пелену снега. Выходить на улицу отчаянно не хотелось. А придется! Видимо, я произнесла это вслух.

— Зачем? — тут же заинтересовался приятель. — Тебе же на работу не надо!

— Нужен врач для Бирты, — призналась я с досадой. — Ты был прав, зря я не захотела провести домой телефон.

Я не желала ежедневно выслушивать по телефону нотации от мамы, теперь пришлось расплачиваться. Эринг великодушно воздержался от «я же говорил!»

— Слушай! — предложил он вдруг, ловко взбивая омлет. Загремел сковородкой, разжег огонь, послышалось шипение масла. — А пусть Исмир сходит. Вам же снег нипочем, да?

Эринг сиял так, словно лично добыл такого полезного в хозяйстве морозоустойчивого дракона.

— Хм, — произнес Исмир, которого так еще явно не посылали.

— Ну, тебе сложно, что ли? — жалобно поднял бровки Эринг, в запале позабыв, что с драконом он на «вы».

Исмир стремительно переместился ко мне. Я отставила опустевшую чашку и вопросительно взглянула на него снизу вверх.

— Я позову доктора, — пообещал он негромко, взяв меня за руку. — Только дай адрес.

— Спасибо, — я улыбнулась ему.

А Исмир насмешливо прищурился:

— Кстати, насчет «удовлетворения половой страсти» я запомнил.

— Это радует, — ответила я и добавила после паузы: — Значит, о сенильной деменции пока говорить рано.

— Хм? — он приподнял бровь, а Эринг сдавленно зафыркал-засмеялся.

— Старческом слабоумии, — перевела я любезно. — Тебе ведь минимум сто, так?

— Больше, — он обжег меня взглядом и медленно поднес мое запястье к губам. — До свидания, мой грозный Проводник мертвых!

Короткое прикосновение, вздох — и вот уже хлопнула входная дверь.

— Да-а-а, — протянул Эринг, покачивая головой, — весело с вами! Слушай, дело твое, конечно, но…

Я скривилась, уже догадываясь, что услышу.

— Ну ты совсем, что ли? — не обманул моих ожиданий он. — Связалась с драконом!

— Не сыпь мне хлорид натрия на нарушение анатомической целостности покровных тканей! — рявкнула я, про себя признавая его правоту. Ничего не скажешь, угораздило меня. С другой стороны… Как там говорит тетя Хельга: «Для здоровья полезно»? Тоже аргумент.

— Э-э-э? — он обернулся, не переставая орудовать венчиком.

— Не сыпь соль на рану, — перевела я, сгружая в мойку грязные чашки.

— Молчу-молчу! — приятель, забывшись, попытался поднять руки и глухо застонал.

— Кстати, — в тон ему поинтересовалась я. — Как вчера прошел вечер?

Ответ был написан на его побитой физиономии.

— Так себе, — насупился приятель. — Она попросила Амунди ее проводить.

— Эринг… — начала я осторожно.

— А, забудь! — он широко улыбнулся и вернулся к омлету. — Надеюсь, Бирта до вечера родит? Только ей же еще рано? Что-то не так? А она не… того?

— Сердечные ножницы тебе в гортань! — пожелала я болтуну. — Будем надеяться, все в порядке.

И суеверно постучала по дереву.

* * *

Не помогло. К обеду Бирта орала уже почти безостановочно. Эринг безмятежно дрых, а я пыталась сделать то, о чем мечтала вчера, — бездельничала. Не лезть же под руку коллеге, который в родовспоможении понимал всяко больше меня!

Доктор Рунульф — легок на помине — заглянул в гостиную.

— Можно?

— Конечно! — я отложила в сторону журнал, который безуспешно пыталась читать последние три часа. — Будете какао?

— Спасибо, не откажусь, — ухватился за предложение коллега. Он явно был встревожен, хмурил брови и покусывал костяшки пальцев.

Я налила ему какао и пододвинула корзинку с печеньем.

— Угощайтесь. Так в чем дело, доктор?

Коллега не торопился, грел руки о чашку, отпивал по глоточку. Выглядел он весьма импозантно, хотя галстук уже обвис дохлой рыбой, а глаза покраснели. Аккуратная рыжеватая бородка, приятные мягкие черты, чуть заметное брюшко. Тот самый «добрый доктор», которому доверяют и мамы, и детишки.

— Видите ли, госпожа Регина, — начал он вполголоса и хрустнул печеньем. — У меня не слишком радостные новости. Судя по всему, ребенок не выживет. Вы… можете что-то сделать?

Доктором он меня не называл, лишь госпожой. Я стиснула зубы. Ладно, не время для ссор! Хель, и что теперь делать? А, ладно, все равно выход только один. Можно, разумеется, просто сказать: «Так судили норны!» Но…

— Могу, — согласилась я и решительно поднялась. — Сколько у меня времени?

— Примерно час, — прикинул он.

* * *

Меня позвали, когда головка младенца уже появилась между широко расставленных ног Бирты. Комната пропахла кровью, потом и чем-то кислым, а сама служанка уже почти ничего не соображала. Доктор с медсестрой хлопотали над роженицей, стараясь на меня не смотреть. Должно быть, с нанесенными кровью знаками на лице и руках я выглядела весьма живописно.

На мгновение я почувствовала себя глупо. С другой стороны, столько всего случилось за последнее время, что немудрено уверовать в потусторонее. В конце концов, что я теряла? Я положила ладонь на живот роженицы. Закрыла глаза и позвала тихо-тихо: «Иди сюда, маленький!»

Не думать о слабом комочке плоти, о диагнозах и вероятностях!.. Как сквозь вату доносились непонятные команды доктора Рунульфа, стоны Бирты и лязг инструментов. Через закрытые веки пуповина «виделась» не склизкой кишкой, а тоненькой, готовой вот-вот оборваться, нитью. Не крик — слабый писк.

Ребенок — красно-синяя козявка чуть больше моих ладоней — слабо дергал ножками. Я забрала его у коллеги, прижала к груди (жаль халат!) и пообещала одними губами: «Услышь меня, Хель! Я расплачусь…»

Далекий-далекий смешок, от которого ознобом продрало по коже, шепот: — «Он и так мой»

Проклятье, надеюсь, я не схожу с ума? Словно в ответ само собой распахнулось окно, хлопнула створка, жалобно задребезжало стекло. И ветер — ледяной, пронзительный — сыпанул в лицо снегом. Невольно зажмурившись, я крепче прижала к себе младенца. А он вдруг заорал, да так пронзительно, что я дернулась и чуть его не уронила.

Доктор громко, не стесняясь, выругался. Надо же, какие слова он знает! Глухо застонала Бирта. Я с трудом разомкнула веки и улыбнулась, глядя в ее затуманенные глаза.

— У тебя мальчик… Офейг. Пусть жизнь его окажется долгой и очень счастливой, раз уж она выкуплена у грозной Хель.

Я пошатнулась, сунула ребенка медсестре.

— Госпожа Регина, — встревожился коллега. — Присядьте. Вы в порядке?

— Вполне, — солгала я, чувствуя себя словно после трехдневной голодовки. — С ребенком тоже будет хорошо.

А о цене я расскажу позже…