Прошло еще два дня, и лес начал редеть, дорога запетляла меж невысокими холмами. Иногда невдалеке виднелись деревушки, но путники старались миновать их поскорее. Заставить Зорьку идти рысью было делом нелегким, однако Раххан как-то справлялся. Маша, бывало, по полчаса уговаривала упрямую кобылу прибавить шагу, но та и ухом не вела, а сказочник только брал вожжи, причмокивал ласково, и Зорька начинала шагать куда бодрее!
Весь — тот за вожжи не брался, видимо, полагал, что это дело простолюдинов телегой-то править, но наблюдал за их обращением с лошадью очень насмешливо и временами отпускал шуточки на эту тему. Дескать, кобыла у них разбаловалась, скоро не она телегу потащит, а они сами впрягутся!
Машу так и подмывало предложить белобрысому самому попробовать, но пока что она придерживала язык. Все-таки, когда они уезжали из деревни, Зорькой правил именно Весь, и тогда она шла очень даже резво. Может, впрямь разбаловалась? Но какое уж тут баловство: день за днем тащит телегу, ни в конюшне отдохнуть, ни попастись вволю… Скорее уж из сил выбилась, еле ноги переставляет!
Что будет, если кобыла совсем обессилеет, Маша предпочитала не думать. Тогда точно уж придется самим браться за оглобли, и она заранее могла сказать: Весь и пальцем не шевельнет! Ее подобное развитие событий вовсе не устраивало, поэтому она старалась обихаживать Зорьку как можно лучше, насыпала ей овса вволю, находила для ночлега поляны с самой сочной травой, чтобы она могла попастись. Да и вообще приглядывала за кобылой. Пока что та выглядела вполне здоровой и довольной жизнью, но Маша не настолько хорошо разбиралась в лошадях, чтобы сказать наверняка, так ли это на самом деле.
За такими мыслями она и коротала время. Иногда бралась разучивать новую песню с Рахханом, но тот все реже предлагал ей спеть вместе, да и вообще сделался как-то слишком уж задумчив. «Будто гнетет его что-то», — подмечала про себя девушка, но спросить пока не отваживалась. Просто жизнь в этом мире уже научила ее осторожности в общении с людьми. Это не родные края, где ты любого можешь попросить о помощи, поделиться проблемами, и тебя непременно постараются выручить, хотя бы советом, и сами, в свою очередь, обратятся к тебе, случись нужда! Здесь твои трудности никого не интересуют, и справляться с ними тебе придется в одиночку. И выспрашивать у других, отчего это они грустны, огорчены или подавлены, тоже не принято: люди настороженно относятся к таким вопросам, считают, что рассказывать о своих бедах можно только очень близким друзьям… а вряд ли Раххан считал таковой Машу! Решит еще, что она навязывается или вынюхивает что-то. Неприятно было думать о подобном, но что поделать? Такой уж мир…
— Что за шум? — насторожился вдруг Раххан, сидевший на облучке.
— Сзади-то? — лениво спросил Весь. Этот устроился на соломе, скрестив ноги, и тихонько наигрывал на флейте — Маша пыталась уловить мелодию, но у нее не вышло.
— Тоже слышишь? — покосился на него сказочник.
— Давно слышу, — хмыкнул тот. — За нами по дороге кто-то едет. Конные.
— Обоз? — нахмурился Раххан.
— Не похоже. Слишком быстро передвигаются для обоза. — Весь убрал флейту и потянулся.
Маша, как ни прислушивалась, ничего разобрать не могла, мешал скрип телеги и стук копыт. Но мужчины, очевидно, знали, о чем говорили.
Конные, значит? Может, это…
— Весь, — потянула она белобрысого за рукав. — Думаешь…
— Что я думаю, не твое дело, — холодно усмехнулся он, отстраняя ее руку. — А вот то, что этих ребят не меньше десятка, мне не нравится.
— И правда многовато, — пробормотал Раххан и хлопнул Зорьку вожжами по крупу. — Ну, милая!
Милая только дернула ухом, и если ходу и прибавила, то самую малость.
Маша спрыгнула с телеги, взяла кобылу под уздцы, потянула вперед. Бесполезно.
— Не поможет, — хмыкнул Весь. — Такими темпами они нас нагонят. А увидят еще раньше. Они во-он за тем холмом сейчас. — Он указал назад. — Роща нас прикрывает, а едва они ее обогнут, мы у них будем как на ладони.
— Что предлагаешь? — поинтересовался Раххан. — Может, не суетиться? Мало ли кто там может оказаться!
— Вот именно — мало ли кто! — Белобрысый оглянулся.
— За вами, что ли? — Сказочник был догадлив, этого не отнять!
— Может, и за нами, — не стал отрицать Весь. — А может, за тобой. Ты же… хм… там одно услышал, здесь другое подобрал, да и продал. Вдруг кому не понравилось?
Раххан заметно напрягся. Видно, решила Маша, было у него что-то на совести! Вот так, даже самые лучшие люди — все равно люди! Но никак не общевисты.
— Вроде в последнее-то время ничего такого… — пробормотал он и снова начал понукать Зорьку, впрочем, без особого успеха.
— Нам надо завернуть за следующий холм до того, как нас заметят, — спокойно сказал Весь. — Там вроде лесок виднеется, можно съехать с дороги и пересидеть, пока проедут. Заодно посмотрим, что за типы. Только если мы с такой скоростью тащиться будем, проще здесь остановиться и дождаться этих… путников. Раххан, да подхлестни ты эту скотину!
— Да толку-то! — огрызнулся тот. Маша видела, настроение у него испортилось. — Где вы ее взяли, а? По-моему, она в жизни иным аллюром не ходила!
— Лошадь хорошая, — неожиданно вступился за Зорьку Весь. — В умелых руках и вскачь пойдет.
— Это у тебя, что ли, руки умелые? — Раххан насмешливо изогнул бровь.
Весь в ответ только фыркнул, легко соскочил с телеги и скрылся в придорожных кустах. Маша только вздохнула: мужчинам с этим делом проще, а ей… Только и смотри, чтобы в крапиву не усесться, а то будешь потом чесаться! Весь еще и обсмеет…
Но, похоже, в кусты белобрысого погнала нужда несколько иного рода, нежели та, о которой думала Маша. Во всяком случае, телегу он нагнал очень быстро, на ходу очищая от листьев длинную хворостину.
— Ну-ка, двигайся, — бесцеремонно потеснил он Раххана, забравшись на телегу. — Давай вожжи. А ты, — это адресовалось Маше, — залезай, а то бегом побежишь!
Маша решила послушаться. В то, что Весь справится, она не слишком-то верила, но мало ли… Ведь не подождут, если что!
— Н-но! — Для начала Весь с силой хлопнул вожжами по крупу Зорьки. Та только покосилась назад, мол, что еще за безобразие?..
— Чихала она на твое «но!», — констатировал Раххан. Кажется, он не отказался бы посмотреть, как белобрысый зазнайка сядет в лужу.
— Сам вижу, — усмехнулся Весь. — Точно, избаловали скотину! Все ты… — покосился он на Машу.
Та открыла было рот возразить, что Зорьку вовсе не баловала, а заботилась о ней, как могла, но не успела.
Длинная хворостина свистнула в воздухе, пребольно ожгла гнедую спину.
— Ну, мертвая! — гаркнул Весь. Хворостина опасно свистнула снова, не коснувшись на этот раз лошади, но той хватило и одного намека на то, как обычно обходились с ней настоящие хозяева. Прижав уши, Зорька зарысила вперед. — Пошла! Пошла!..
Телега покатилась куда быстрее прежнего.
— Говорю же — надо будет, поскачет, — удовлетворенно ухмыльнулся белобрысый. Вожжи он держал крепко, не забывая время от времени напоминать кобыле, что импровизированный кнут все еще в руках у возницы. — Только, боюсь, телега развалится…
— Бить животных — жестоко! — возмущенно произнесла Маша.
— Но порой необходимо, — бросил через плечо Весь. — Ты б ее еще долго уговаривала. «Ну Зоренька, ну миленькая, поскорее, хорошая лошадка», — передразнил он противным голосом. — Раххан, назад посматривай. Мало ли… Телега, зараза, скрипит, не слышно ничего!
— Смотрю, пока не видно никого, — ответил тот, даже не подумав поддержать Машу.
— Хорошо. Оторваться не оторвемся, но если эта скотина не сдохнет прямо сейчас, то скрыться успеем, — кивнул Весь и снова подхлестнул лошадь.
— Ага, только нас за двойной перестрел по скрипу слыхать, — хмыкнул Раххан.
— Так что ж ты недоглядел? — покосился на него Весь. — Деготь есть!
— А ты куда смотрел? Руки запачкать боялся? — не остался в долгу сказочник.
Маша переводила взгляд с одного на другого и никак не могла понять, надо ли вмешаться, пока до ссоры не дошло, или лучше не стоит. Дома, бывало, парни тоже начинали вот так задираться, но то дома, там драться никто не станет, а как себя поведут эти двое…
Телега миновала поворот, впереди в самом деле показался лесок.
— Гляди-ка, — указал Раххан, похлопав Веся по плечу, будто бы и забыл о сваре.
— Вижу, — кивнул тот и потянул правую вожжу. Кобыла покорно свернула с большой дороги на почти заросшую тропу, скрывающуюся в зарослях. — Только не поможет.
— Почему это? — нахмурился сказочник.
— Потому что если это за кем-то из нас, то они по сторонам внимательно посматривают. И тележный след, который в лес уходит, вряд ли пропустят, — хмыкнул Весь.
— А если затереть?
— По всей дороге затирать будешь? — фыркнул тот. — И что выйдет! Ехала себе телега, ехала и вдруг в небо улетела?
— Ну, тогда остается только уповать на то, что это не по наши души, — рассудил Раххан и оглянулся. — Езжайте вперед, я погляжу, кто это…
— Давай-давай. — Весь даже возражать не стал.
Маша пригибала голову, чтобы ветки по лицу не хлестали, поглядывала назад. Кажется, Раххан засел в кустах у дороги. А если его увидят…
— Знать бы, что он нас не сдаст, — сквозь зубы сказал Весь, будто подслушав ее мысли.
— Ты думаешь, он может?.. — поразилась Маша. — Он же…
— Решит, что выгодно, еще как сможет, — хмыкнул тот. — И умолкни, от этой телеги и так шума хватает!
Решив, видимо, что они достаточно удалились от дороги, Весь остановил лошадь, прислушался.
— Мимо проскакали, — констатировал он. — Даже не приостановились.
— Значит, это не люди властелина? — спросила Маша.
— Представления не имею. Возвратится наш дозорный… если возвратится, конечно, — расскажет.
— А мы что, на дорогу не вернемся? — удивилась девушка, когда Весь снова направил кобылу по тропе.
— А ты телегу на этой тропинке развернешь? — вопросом на вопрос ответил он.
— А куда же…
— Ну, куда-то она ведет, — не дал ей договорить Весь. — Видно будет. А, вот и сказочник…
Маша снова ничего не услышала: ни ветка не хрустнула, ни трава не прошелестела, но чуть запыхавшийся Раххан вдруг вынырнул из кустов и пошел рядом с телегой.
— Семеро, — сказал он, — и четыре вьючные лошади. По виду слуги какого-то властителя, торопятся.
— Герб не разглядел? — покосился на него Весь.
— Разглядел, — хмыкнул тот. — Синяя да красная полосы — похоже, властитель равнин, а каких именно, понятия не имею. Я в здешних местах не всех высокопоставленных особ знаю.
— Ну и пес с ними, — кивнул Весь.
«Знать бы, куда мы выберемся», — подумала Маша, но говорить ничего не стала. Кажется, мужчины увлеклись этой историей с погоней и прятками в лесу. Ну, пусть их! Верно говорят, все мужчины до старости мальчишки, только бы в войну играть. Или в солдат-бандитов, как у Маши на родине…
Лес расступился, и стало ясно, что путники вернулись на ту же дорогу, только та петляла, а они здорово срезали путь. Удачно!
— Главное, чтоб мы тех не обогнали, — проворчал Весь себе под нос.
— Да уж, забавно выйдет, — согласился Раххан. — Но вроде не слыхать их уже.
— То-то и оно… — протянул белобрысый.
Маше показалось, будто его что-то тревожит, но что именно, она спросить не успела: Весь вдруг резко натянул поводья, так что Зорька протестующее заржала и даже попятилась. А вот развернуть лошадь он не успел — из-за деревьев на развилке вылетело несколько всадников.
Раз… два… Семеро! Маша разглядела на рукавах нашитые гербы — красная полоса, синяя полоса… Правда, такие были только у двоих, которые оказались одеты получше. Остальные пятеро носили разномастные, но крайне живописные одежды, а еще… Еще все они были вооружены, тоже по-разному: и здоровенные ножи, и еще какие-то штуковины, и…
— Разведчик недоделанный! — прошипел Весь в адрес Раххана. — Ты как умудрился это отребье со слугами властителя перепутать?!
Маша оглянулась, чтобы взглянуть на Раххана, но…
— Что молчишь, язык проглотил? — продолжал яриться Весь, и Маша дернула его за рукав. — Чего тебе?! Ах он!..
Раххана на телеге не было. Просто не было, и все тут. Исчез, испарился. Только едва заметно колыхались ветки придорожного кустарника, куда, видно, и улизнул сказочник. И мешок свой прихватил!
— Он что… заодно с ними? — всхлипнула Маша, пораженная таким коварством Раххана.
— Вряд ли, — сквозь зубы ответил Весь. — Просто струсил. Да и, — он усмехнулся, — развилку видишь?
Точно. Раххан-Хо обещал быть им верным спутником до тех пор, пока их дороги не разойдутся. Вот они и разошлись…
— Эй, вы там, не шибко гоношите! — окликнул один из всадников на рослом вороном коне. Остальные спешились и потихоньку приближались к телеге. — Мы у вас только телегу позаимствуем да лошадку, а то наши притомились поклажу тащить! Ну, и сундук ваш, если там что полезное окажется!
— Это с каких пор слуги властителя на дороге грабежом занимаются? — крикнул Весь в ответ. — Совсем обнищал, бедолага, что своих людей на такой промысел посылает?
Разбойники — а Маша уже даже не сомневалась, что это именно они! — разразились дружным хохотом.
— Рашек, работает твоя идея-то! — сказал тот, что на коне.
— Дык, — отозвался другой гордо, — с этой тропинкой тоже ничего так получилось, а?
Маша, кажется, сообразила, в чем дело. Если столько всадников нагонят какой-нибудь обоз, крестьяне насторожатся, это точно. Могут и отпор дать, за топоры возьмутся! А если с всадниками люди в одежде слуг властителя, то это крестьян успокоит, они и не поймут ничего. Где уж разбойники взяли эти вещи, неведомо, может, с этих самых слуг и сняли. И не обязательно с живых!
А если, заслышав топот копыт, крестьяне решат скрыться в лесу, с тропинки им никуда не деться, там телегу не развернешь. И выедут они точнехонько в лапы к поджидающим их разбойникам — те-то верхом по хорошей дороге доберутся до этого места куда быстрее, чем крестьяне по лесу!
Вот как приучил Машу рассуждать этот мир! Она была уверена, что не слишком ошибается. Но что же теперь делать? Разбойников семеро, а их всего двое, и… они безоружны. У нее, конечно, есть молот, — Маша поспешно нашарила его под облучком, — а у Веся серп, но много ли они навоюют?
— Не дергайся, — сказал Весь тихо, заметив ее движение. — И не дури.
— Что ж, отдать им Зорьку?! — шепотом вскричала Маша.
— А вы кто такие будете? — спросил разбойник по имени Рашек, подходя ближе. — На крестьян не похожи вроде…
— Артисты мы бродячие, — растянул тонкие губы в улыбке Весь. — Уж не троньте, уважаемые, мы и так обнищали, от своих отбились…
— А нам все равно, кого грабить, богатых или нищих, — осклабился Рашек. — Все люди равны, слыхал такое? Стало быть, разницы никакой, богача обобрать или вот у вас лошадку того… этого… слово умное, запамятовал… Забрать на наши нужды, короче.
— Да как вам не стыдно! — вскричала, не удержавшись, Маша. Она поняла, о чем говорит Рашек, но… но… Так переврать слова Вождя, так исказить его великое учение — это кощунство!
— Глянь! — обрадовался Рашек. — Да это ж девка!
— Точно, — прищурился конный. — Ну, артист, тебя и впрямь не тронем, на кой ты нам сдался, а вот девку придется того! И не дури, а то, знаешь… Ты и сам на девку похож, так что рискуешь!..
Маша видела, как у Веся от злости даже ноздри побелели, но он и с места не двинулся. Видно, трезво оценивал свои шансы против превосходящих сил противника. Ясно, он ей не защитник!
Но что же, она сама не в состоянии постоять за себя? Или прикажете сдаться без боя этим отбросам капиталистического общества, к тому же перевравшим слова Вождя? Ведь именно из-за таких людей ее преследуют люди властелина!..
— Стой! — Весь попытался удержать ее, но Маша уже спрыгнула с телеги, одной рукой крепко ухватив молот, а другой прижимая к груди книгу Вождя. — Дура-девка! Куда тебя несет?!
— Сама идет, — ухмыльнулся Рашек и протянул руки к Маше: — Давай, цыпа, не обидим! Уважишь — еще и отдарим, уж постарайся!
— Вы! — Маша остановилась в десятке шагов. — Вы посмели переврать великие слова Вождя! Вы опоганили самое светлое и прекрасное, что только есть на свете, — саму идею общевизма!
— Чего ты несешь? — удивился тот и покосился на остальных. — Девка-то, похоже, не в своем уме!
— Ну и чего ты добилась? — спросил сквозь зубы Весь, невесть как оказавшийся рядом. — Драки захотелось?
— А ты иди, прячься под телегу! — От злости у Маши слезы навернулись на глаза. — Трус! Только за свою шкуру и дрожишь!
— Язык бы тебе отрезать за такие слова, — хладнокровно ответил Весь, — но это можно и попозже сделать. Не до того сейчас.
— Эй, артист, сказано же — не лезь! — окликнул конный. — Чего, голова не дорога?
— Да я тут подумал… — Весь лениво вытащил из-за пояса серп, лезвие ярко сверкнуло под солнцем. — Девка-то ладно, другую подберу, а вот без лошади как-то печально путешествовать. Ну, господа… — он приглашающе развел руками, — кто первый? Всем уделить внимание не обещаю, но троих точно охолостить успею!
— Кончайте с этим балаганом, — приказал Рашек, и Маша поняла, что сейчас их будут бить. Наверное, дубинами. Как можно — на женщину с кулаками и оружием?! Да она…
А еще у двоих были самострелы. Им даже подходить близко не нужно! Как же быть?
Вероятно, это крепко прижатая к груди Книга Вождя нашептала ей решение, а может, просто так осенило, с перепугу, но Маша поняла — надо действовать! Если противника ошеломить, то, может быть…
— Весь, руку! — прошептала она. — Не эту, с серпом! Выше!
— Ты что затеяла, придурочная?! — В драку белобрысому лезть точно не хотелось, раз послушался.
— Книга подсказывает, — соврала она, — предсказание помнишь? Ведь правдой же оказалось! Держи руку так.
Она вскинула молот рядом с серпом Веся, а другой рукой воздела над головой книгу. Солнце ярко вспыхнуло на стальном переплете, на гербе и на гордом профиле Вождя, изображенном на книге.
— Да знаете ли вы, на кого подняли руку! — Голос у Маши был звонкий и сильный, как полковая труба. Иначе в цеху поди перекричи гул машин!
— Что ты несешь?.. — прошипел Весь, но Маша только головой мотнула.
— Я единственная в этом мире знаю истину! — продолжала она. Голос ее набирал силу, звучал торжественно и мощно, и разбойники на минуту, кажется, растерялись. Маша двинулась на врага, Весь вынужденно шагнул за ней. — В этой великой Книге содержится истинное знание, а вы, мерзкие недобитки капитализма, осмелились исказить его! Вы причиняете страдания не только зажравшимся аристократам, но и трудовому народу, а этого я, истинная общевистка, вам простить не могу!..
Неизвестно, опешили ли разбойники от страстных Машиных речей, были ли поражены нелепым зрелищем, представшим перед их глазами, но факт остается фактом — девушке со спутником удалось подойти к ним на несколько шагов. И еще на шаг… и еще…
— Да вы обалдели, что ли?! — опомнился Рашек. — Вали этих придурков, сколько можно время теря…
Договорить он не смог: пущенный сильной девичьей рукой молот угодил ему аккурат промеж глаз — недаром Маша была лучшей среди девчонок, когда на сборах приходило время соревноваться в метании гранаты! Рашек покачнулся и грянулся наземь как подкошенный.
— Вот она, истинная сила! — гаркнула Маша.
— В сторону, идиотка! — Весь оттолкнул ее, над самым ухом свистнула стрела, еще одна… — Давай действуй, пока они самострелы не перезарядили!
— Как… действовать?.. — Запал куда-то делся, а мужчины уже не оказалось рядом.
Маша не уследила, куда он запропастился, рядом с ней вдруг оказался один из разбойников, замахнулся кулаком (думал, видно, что для девушки и этого будет довольно), но она успела первой. Тяжеленная книга, некогда оказавшая отрезвляющее воздействие на самого Веся, обрушилась на голову негодяя. Очевидно, разбойник оказался покрепче, и, хоть он и охнул, но не отступил. Куда девушке было тягаться с дюжим мужиком! Вмиг драгоценная книга полетела наземь, а разбойник залепил Маше оплеуху, от которой зазвенело в ушах. Она попыталась лягнуть его в колено, как учила одна служанка на постоялом дворе, и даже преуспела, но в ответ получила удар в живот, от которого разом перехватило дыхание и расхотелось жить.
Кто-то заверещал тонким голосом, видно, это Весь добрался до противника со своим серпом, но тут конный рявкнул:
— Стреляйте уже!
И Маша поняла — им конец. Веся пристрелят, — видно, перезарядили все же самострелы, — а ее ждет незавидная участь! Как же так, и Книга не спасла, не подсказала…
Над головой что-то грохнуло, будто лист кровельного железа упал, и разбойник, который пытался поднять Машу с земли за волосы, выпустил ее и замер.
— Да как вы осмелились поднять руку на посланников истинной веры! — Раздавшийся с небес голос был настолько ужасен, что у Маши сердце ушло в пятки. Так, наверно, говорили боги из страшных сказок Веся! — Вы, исказившие слова Вождя, да обрушится на вас кара небесная!
Что-то зашипело, девушка увидела краем глаза поток белого огня, прокатившийся по обочине дороги. Дико заржала лошадь, скинула всадника, остальные улепетнули за ней, кроме одной, которую радетельный хозяин привязал-таки к крепкому кусту.
— Спасайся, братцы!.. — Один из разбойников вышел из ступора и пустился наутек, едва не обогнав лошадей. Вслед за ним кинулись остальные, позабыв про Машу с Весем.
Тогда только Маша осмелилась взглянуть вверх… и тут же зажмурилась, потому что там, там…
— Вставай, ну! — Рядом с ней присел Весь. Губа у него кровоточила, на лбу красовалась ссадина. А серп… Тут Маша снова зажмурилась, потому что острейшее лезвие было все в крови. — Не убили тебя, не мечтай. Подумаешь, под ребра ткнули. Давай, не развалишься! Я тебя до телеги донести смогу, конечно, только надорвусь, ишь, кобылища…
— А оно… — Маша осмелилась открыть один глаз. Ее мутило, и вообще хотелось расплакаться от боли и унижения. — Где оно?
— Тут оно, — сказал Весь почему-то с досадой. — Да ты голову подними, дурища!
— Тут я, — подтвердил знакомый голос, и, с опаской покосившись вверх, Маша увидела Раххана-Хо. — Давай, правда, вставай. Не дело на земле валяться!
Он подхватил Машу под мышки и легко поставил на ноги.
— Ты… — Она попятилась. Сказочник смущенно пожал плечами. — Ты сбежал! Ты бросил нас в беде! Да ты после этого недостоин называться мужчиной!
— Вообще-то он нас спас, — заметил Весь, вытирая серп лопухом. — Или ты не заметила? Что, совесть проснулась? — обратился он к Раххану.
— Вроде того, — хмыкнул тот. — Просто… Я ж слышал все. Понял, что Маша по книге правду себе нагадала. Так, может, и мне тоже? Разве ж я мог черной неблагодарностью отплатить?
— Еще как мог, — криво усмехнулся Весь. — Но без тебя нам пришлось бы туго. Однако что теперь?
— Буду исполнять предсказание, — улыбнулся Раххан. — Отправлюсь домой. Вдруг что выйдет?
Маша недоуменно переводила взгляд с одного мужчины на другого.
— Так ты… — произнесла она наконец. — Ты…
— Ты что, так и не догадалась? — поразился Весь. — Ну… у меня слов нет!
— Ты — дракон?! — выпалила Маша, глядя на Раххана во все глаза. — Оттуда, из сказочной страны?!
— Мира, — усмехнулся тот. — Да. Я дракон, потомок сына клана Перистых облаков и дочери клана Шаровой молнии. Оттого я ветрен и непостоянен.
— И опасен, — ввернул Весь.
— Точно, — серьезно кивнул тот. — Ну… Эти вроде не вернутся. А мне пора, не то не отважусь уже! Прощайте и… — Он вдруг взял Машу за плечи. — Спасибо тебе, Маша Звонкая! Если мне удастся возродить свой мир, я всегда буду помнить о тебе и твоем предсказании! Но даже если нет… Все равно, спасибо тебе!
Он притянул ее к себе — Маша зажмурилась — и крепко поцеловал.
— Хороша Маша, — послышалось ей, — жаль, не наша…
Когда она открыла глаза, Раххана нигде не было видно, только высоко-высоко в небе что-то плыло, то ли перистое облако, то ли… дракон.
— Ну чего встала? — окликнул Весь. Он отвязал от куста разбойничью лошадь и теперь оглаживал ее, успокаивая, шептал ей что-то. — Зорьку успокой, она чуть из оглоблей не выскочила.
— Так ты давно знал? — изумленно спросила девушка. — Как ты догадался?
— Меня больше интересует, почему не догадалась ты, это было очевидно, — фыркнул мужчина, подвел лошадь ближе, по пути подобрал книгу и бросил ее Маше. Та прижала драгоценный том к груди. — Что, не видно было, с каким лицом он про этот драконий рай рассказывал? И про полукровок-изгоев? Да ежу лесному понятно было, кто он таков!
— Почему же! — вступила в спор Маша. — Я слышала, тут тоже иногда полукровок изгоняют. И откуда же мне было знать, что драконы могут людьми становиться, он ведь не говорил!
— Да об этом все знают, — покосился на нее Весь. — Дракон кем угодно прикинуться может, хотя бы даже и лошадью! Но чаще они все же людьми оборачиваются. А что ты ненаблюдательна, я давно понял.
— Это еще почему? — возмутилась девушка.
— Потому что Раххан пару раз выдал себя. Костер развел без огнива, когда думал, что я на него не смотрю. С лошадью как-то договаривался. В силки его зверье идет, будто манит кто. Слух у него такой же тонкий, как у меня, а это не всем людям дано. Мало тебе? — прищурился Весь.
Маша помолчала. На такие мелочи она вовсе внимания не обращала, но… Если поразмыслить, всему этому можно было найти разумное объяснение. Вот только спорить с Весем смысла не было. Да ну его…
— Вот счастье привалило, — мужчина похлопал трофейную лошадь по крепкой шее, — не придется на телеге трястись! Лошадь не чета моим, но не совсем доходящая… Поехали уже! Или хочешь дождаться новых приключений?
— Нет. — Маша взяла присмиревшую Зорьку под уздцы. — Направо или налево?
— Налево, — решил Весь, легко вскочив в седло. — Столица в той стороне!