Г Л А В А 1

Мы с Зоськой, моей в прошлом подружкой-одноклассницей, а ныне коллегой-актрисой любительского театра (в который вот уже несколько лет мы бегаем после основной работы), наконец-то решили приступить к написанию капустника на предмет нашей премьеры спектакля «Волшебник Изумрудного города». Чтобы обсудить творческие планы на сей счет, мы отправились в небольшое кафе, где, как мы знали, нет громкой музыки и в будние дни вполне тихо, поскольку посетителей мало, ну и кухня вполне приемлемая. Привычно заказав пирожные и апельсиновый сок, обложились бумажками и блокнотами и углубились в творческий процесс.

Мы уже закончили в черновом варианте сценарий, и обсуждали костюмы и реквизит, когда к нам за столик неожиданно подсели два каких-то изрядно подвыпивших парня.

— Крошки, как насчет вашего похищения на этот славный вечерок? — игриво поинтересовался один из них. — Не провести ли нам его вместе?

— Мы ребята хоть куда, а вы такие славные девочки, что порезвиться будет просто одно удовольствие, — подхватил другой. — У нас тут и квартирка недалеко. А там такая шикарная кроватка…

— Боюсь, молодые люди, что вы обратились не по адресу. Поищите себе развлечений в другом месте, — холодно ответила Зоська.

— Да я же и не говорю, что прямо здесь, квартирка только и ждет, чтобы ее осчастливили. Кончайте ломаться, я же вижу, что вам хочется ублажить мальчиков. А нам хочется доставить девочкам неземное удовольствие, — продолжал нахал и панибратски приобнял меня за плечо.

Зря он это сделал. Я резко сбросила его руку с плеча и собралась запустить в мужика первым, что под руку попадется, но неожиданно взгляд мой упал на текст из «Волшебника Изумрудного города». Книжка была открыта как раз на том эпизоде, где Элли вызывала летучих обезьян. Повинуясь какому-то странному импульсу, я взмахнула руками, вошла в роль и начала произносить волшебные слова из книжки.

И тут произошла абсолютно неожиданная вещь. На третьей парной строчке слов «заклинания» очертания кафе и нашего столика у меня вдруг начали размываться, перед глазами замелькали какие-то неясные тени среди леса. Разбойники — почему-то мелькнуло в голове. И тут же я увидела белокурую девушку, швырнувшую в нападавших на нее мужчин какой-то невзрачный шарик. Шарик резко вырос в размерах, сизой дымкой окутав разбойников. Глаза у мужиков вылезли из орбит, и из разинутых ртов вырвались вопли ужаса. Разбойники даже не заметили, как их пальцы сами разжались, и кинжалы полетели на землю. Со скоростью взбесившейся лошади мужики бросились наутек, спотыкаясь о корни деревьев, и не останавливаясь ни на минуту. Но тут картинка снова расплылась, я ощутила, что кто-то трясет меня за плечо, и различила испуганный голос Зоськи: «Алиска, Алисонька, что с тобой? Успокойся, они уже ушли!». И я снова оказалась в кафе за нашим столиком. Парней действительно как ветром сдуло. Ну и хорошо. Только Зоська смотрела на меня как-то странно и затравленно.

— Алиска, ты как? — срывающимся голосом поинтересовалась подруга.

— Кажется, нормально, — ответила я, не совсем понимая, что тут произошло. — А где эти…

— Так ты их прогнала. Я сама чуть от страха не окочурилась, а они, похоже, мигом протрезвели, и рванули так, как будто за ними стая гремучих змей гонится, — доложила Зоська и нервно закурила.

— Знаешь, я абсолютно не помню, что произошло. Меня как-то резко переклинило, как будто в параллельное пространство вынесло, потому что я видела очень странную картинку. Лес, двое разбойников и против них белокурая девушка, видимо волшебница. Она в них какой-то шарик бросила, шар увеличился в размерах, окутал их дымом и они, побросав все свои причиндалы, и, скорее всего, даже не вспомнив об оных, рванули от девчонки быстрее курьерского поезда… И чем-то те разбойники напоминали этих нахалов, что решили нас «снять».

— Ты, правда, ничего не помнишь? — Зоська вытаращила на меня глаза.

— Даже не сомневайся! А что здесь произошло?

— Сначала ты вскинула руки, как в спектакле, и начала гнать текст заклинания из «Волшебника». Мужики было заржали, но вдруг ты стала произносить какие-то совсем непонятные слова, причем каким-то утробным голосом, глаза засверкали, а между ладонями образовалось что-то вроде плотного шара из дыма серо-зеленого цвета. И этим зеленым коконом ты запустила в них. Хорошо, что столик у нас укромный, в самом конце зала, да и народу немного. Никто практически не обратил на тебя внимания, кроме одного дядьки, сидевшего за дальним столиком. Он только ухмыльнулся, наверное, ему это показалось забавным, докурил сигарету, и, не торопясь, направился к выходу. А эти придурки… ты бы видела, как они улепетывали. На середине пути один из них споткнулся, тот самый, в которого ты облачком запулила, но второй подхватил его и поволок дальше.

— Зоська, я, правда, ничего не могу объяснить. Блин, что же это со мной было? Неужели это я и там и тут?! Нет!!! Не может этого быть, это глюки! К тому же она меньше меня ростом, белокурая, а я брюнетка и у меня стрижка короткая, а у нее длинные волосы были, — я никак не могла прийти в себя, меня даже познабливать начало, несмотря на теплое безветренное помещение кафе.

— Не знаю, Алис. Странно все это. И от глюков не бегают так. Хотя я не спец по глюкам, конечно. Но… нет, я даже не знаю, что сказать. — Зоська вытерла ладонью вспотевший лоб.

— Я тебе клянусь, что ничего такого у меня и в мыслях не было, и я даже не подозревала, что способна на такие волшебные подвиги. Слушай, не говори никому, ладно? — попросила я ее. — Хотя бы до той поры, пока сами объяснения этому не найдем. А то от меня все друзья начнут шарахаться.

— Друзья не начнут. А вот незнакомые люди… Знаешь, надо проконсультироваться у какого-нибудь специалиста. К экстрасенсу сходить, или к бабке какой. А вдруг ты ведьма на самом деле? Тогда надо учиться управлять собой. Зато, если выучишься… Ох, вот будет здорово! Да тогда тебе вообще никто не страшен будет, и Евгентия заколдуешь, чтобы никуда от тебя не уезжал. И чтобы все у вас хорошо было.

— Проконсультироваться, наверное, надо. Да вот только ни одного экстрасенса у меня знакомого нет, а незнакомым я не доверяю. Надо теперь будет народ поспрашивать, вдруг у кого какой-никакой колдун завалялся в реквизите? Тогда, если все правда, если это не было одноразовым каким-то полтергейстом, то своего красавца мужчину я точно заколдую. Все, да здравствует ведьма!

В кафе мы засиделись до поздних сумерек, уже не ограничиваясь пирожными и соком, а заказали сначала по 50 грамм коньяка и пищу горячую, ну а потом, конечно же, снова холодную, только на сей раз — мороженое. Не дешево все это, ясный пень, но я подумала, что после ТАКОГО! «звездного дебюта» в амплуа ведьмы, силы физические и душевные восстановить может только хорошая и вкусная пища, ну и 50 грамм лишними не будут, а больше и не надо.

Выйдя из метро, мы забежали в магазин, загрузились необходимыми каждой продуктами, и Зоська решила пройтись пешком, а я села на автобус. Конечно, можно было составить подружке компанию и прогуляться, но после пережитого несколько коротких автобусных остановок почему-то показались мне слишком длинной дорогой.

А около самого дома я споткнулась о кошку. Мои бестолковые ноги, обутые в кроссовки, само собой разумеется, тут же отыскали россыпь арбузных корок (хватает же денег у некоторых на баснословно дорогущие арбузы в начале лета!), любовно вышвырнутых из окна нечувствительными к правилам общежития жильцами нашей многоэтажки, и хлопнулась со всей дури, припечатав тротуар, на «филейную» часть. Из глаз посыпались искры, а с рядом растущего куста, за который я постаралась ухватиться в тщетной попытке сохранить равновесие, обрушилось изрядное количество воды, неизвестно каким образом сохранившейся для меня в таком объеме после недавно промчавшегося над Москвой сумасшедшего ливня. Выходя из метро, я еще сдуру порадовалась, что вот, зонтик, по обыкновению, забыла дома, а дождя избежала. Ага, мечтать не вредно.

Вода, как ни странно, привела меня в чувство, я недвусмысленно высказалась, поминая известную матерь, и кое-как встала. Прихрамывая и потирая ушибленное место, доплелась до подъезда, благо он совсем рядом был.

* * *

Неужели я все-таки ведьма и Зоськина догадка правильная? Так с чего же все-таки все началось? И почему? Что послужило отправной точкой? Мои мечтания о волшебстве после происшествия в кафе, тоска по настоящим колдунам и ведьмам (инквизицию я отметала сразу и безоговорочно!), или кошка? В смысле — не кошка, а то, что я об нее споткнулась? То, что споткнулась, это как раз нормально. У меня, если я не споткнусь, не пролью, не уроню что-нибудь, почитай, день прожит зря. А тут за один вечер столько всего и сразу!

Так или иначе, а с этого веселого вечерочка, собственно, все и закрутилось, и понеслось в бешеной скачке с гиканьем и свистом. Я все-таки, по зрелому размышлению, не как к первопричине, а как к мощному катализатору после моего «выступления» в кафе, склонялась к представительнице семейства кошачьих, когда упомянутая представительница внезапно возникла у меня под ногами, можно сказать, из ниоткуда, полыхнула зелеными глазищами и сиганула в кусты. Ведь в голове у меня тогда точно что-то тренькнуло, зрение на мгновение расфокусировалось, мелькнула какая-то очередная, только на сей раз яркая картинка, наполненная солнечным светом, но воспоследовавшее жесткое приземление вернуло разум к действительности.

С тех пор оно и появилось, это странное ощущение некоей раздвоенности. Будто я нахожусь одновременно в двух местах. Днем все было в порядке, а вот к ближе к ночи, особенно в полнолуние, меня одолевала непонятная смутная тоска по чудесному и несбыточному, грезились неземные пейзажи, прекрасные эльфы, танцующие у костра, кряжистые гномы, стучащие молотками в кузне, разноцветные драконы, парящие в небесной сини, и прочая волшебная чушь.

Выхода из создавшейся ситуации виделось только два: срочно проверяться на шизофрению, или научиться с этим жить. Я никогда не питала особой склонности к психиатрам, потому что считаю, что это не профессия, а диагноз, и потому решила существовать здесь и сейчас и еще где-то. А неделю назад, повинуясь безотчетному импульсу, завела себе черного кота Мефистофеля, сокращенного в быту до Мифа. Миф держал меня в руках, то есть в лапах, и тосковать не позволял.

Но о своем «дебюте» и той кошке я, тем не менее, помнила, потому что, как неожиданно показала практика, мои руки вдруг начали чувствовать чужую физическую боль, и я почему-то могла с ней справляться, а друзья все чаще называли меня ведьмой или, вернее, ведуньей. Дальше я пока не продвинулась. Друг детства Павлик, на следующий день после моего «звездного выступления» в кафе, забежав ко мне в гости и узнав о моих новоявленных способностях, бесшабашно хмыкнув, устремился к пианино, сыграл туш, а потом без перехода «Грезы любви» Ференца Листа. После чего спросил:

— Научишь?

— Если бы я умела, Пань… — только и смогла сокрушенно вздохнуть я.

— Жаль, что мы теперь редко видимся, — Пашка тоже вздохнул. — А то бы я попробовал бы вдохновлять тебя музыкой пару раз в неделю, глядишь, и придумала бы как меня научить колдовским штучкам.

— Может, и придумала бы в этом случае, но мало того, что ты живешь на другом конце Москвы, так и в гости приезжаешь хорошо, если раз в год. А по телефону, как мне кажется, такие вещи не получатся.

— Но ты все-таки подумай и не бросай эту идею, — засмеялся Панька.

— Хорошо, я постараюсь, и если что-то начнет получаться, ты будешь моим первым учеником.

На том и порешили.

Подружка по работе Наташка, она же Татушка, она же Татик, к подобным вещам относилась философски. Мол, что есть, то и есть, значит, так надо, чудес не бывает, все рано или поздно объяснится, надо только подождать. И все мои друзья и коллеги в нашем маленьком театральном коллективе дружно ждали очередного бурного чуда. Правда, чудо почему-то не спешило являть себя страждущим.

Однако мой закадычный и самый близкий друг Сашка по прозвищу Шаман имел насчет моих заморочек иное мнение. Он был абсолютно уверен, что не случилось бы ни «дебюта», ни кошки, если бы внутри меня не дремала скрытая колдовская сила. Он, мол, серьезно и вдумчиво изучал шаманизм, штудировал Кастанеду… Дальше шел перечень не менее заковыристых дисциплин, прочитанных и усвоенных моим другом в разное время. В общем, все уши мне прожужжал, настаивая, что нельзя к проявлениям Силы относиться легкомысленно, из чего почему-то вытекало, что мне категорически нельзя пробовать кактусы на вкус. Можно подумать, что мне больше заняться нечем. В конце концов, я откровенно ему заявила, что не собираюсь не только становиться шаманкой, но и менять гастрономические предпочтения в пользу неизвестных и сомнительных продуктов питания.

Тем не менее, Сашка, преисполнившись ответственностью за мою колдовскую безграмотность, увлеченно вещал про «третий» глаз, астральные тела, цивилизацию атлантов, никому неведомые чакры, змею Кундалини и прочие чудеса, и заставлял учиться видеть ауру.

Миф слушал Шамана значительно внимательнее и ауру, конечно, видел, но какую — не говорил. Я же видела все, что угодно, кроме ауры и Сашка сердился и стращал, что будет лупить меня тапком, а если не поможет, то и кактусом. При этом кот в умилении терся о его ногу, закатывал глаза и мурлыкал, а кактус тускнел, съеживался и пытался прикинуться традесканцией.

В общем, кто знает, может быть, под угрозой тапка и кактуса я и научилась бы, в конце концов, видеть эту чертову ауру, и Сашка оставил бы меня в покое со всеми этими чудесами, но…

Ну да, все правильно, куда же нам без этого пресловутого «но»? А это самое «но» преследовало меня постоянно и не давало сосредоточиться на лекциях о волшебстве, и все мысли были этим противительным союзом забиты. Прозывалось это «но» — Евгений Гурский, он же Гурец или Огурец (по обстоятельствам), красавец-мужчина, ближайший, хотя и далекий (в силу проживания от Москвы) друг нашего обожаемого режиссера Горыныча, Анатолия Змейкина (Змейкин — Змей — Змей Горыныч — Горыныч).

Два года назад Женька по своим делам приехал в Москву, пришел к нам на репетицию, потом остался на спектакль, а потом с удовольствием принял участие в посиделках нашей театральной труппы по случаю дня рождения одного из ребят. И проведя в компании этого красавца день, вечер и часть ночи, пока труппа не расползлась по домам, я поняла, что влюбилась в него как… даже не знаю как, но безоглядно и бесповоротно и с первого взгляда.

Впрочем, не только я. Многие наши девчонки не остались равнодушными тогда. Однако (причины мне до сих пор неизвестны!) он выбрал именно меня, хотя в труппе у нас пара-тройка барышень были куда эффектнее и красивее моей скромной особы.

Когда он уезжал в первый раз, горю моему не было конца. Но великая любовь на то и великая, что она может одолеть любое горе. И я нашла выход. Я начала писать стихи. Первое мое стихотворение рождалось мучительно. Я потратила на него месяц и большую тетрадку в 98 листов. А потом стихи полились рекой. И по электронной почте бурным водопадом понеслись мои письма, каждое из которых составляло несколько страниц через один интервал. В ответ я изредка получала небольшие послания и была счастлива уже от того, что меня помнят. А потом он снова приезжал на несколько дней, и снова уезжал.

Может быть, это могло бы тянуться бесконечно, но за два года от такого бурного и совершенно непредсказуемого романа я несколько подустала. Нет, он по-прежнему был красив, по-прежнему меня любил, но чем дальше, тем отчетливее я понимала, что участь Пенелопы — это исключительно ее, Пенелопное, личное дело. Однако окаянная любовь все еще крепко во мне сидела, и выбросить красавца Женьку из своей дурной головы я не могла.

Все, хватит! Надо ставить вопрос ребром! Вот прямо в следующий его приезд. Ну, сколько можно тянуть? Тем более, что времени на подход к вышеупомянутому ребру у меня достаточно. Успею все обдумать, в том числе постараюсь позаботится о надежном тыле, чтобы было куда отступать в случае окончательного разрыва.

Сказать-то легко. А вот сделать…

Однако вернемся к метлам, ступам и ведьмам. Как гласит восточная мудрость: когда ученик готов, приходит учитель. Наверное, с отчаяния и в тоске глубокой я взялась наконец-то за книжки, которые мне приволок Шаман.

Читались они медленно и тяжело. И вовсе не потому, что сюжеты плохие. Нет, сюжеты как раз хорошие, даже захватывающие, но перевод настолько отвратительный, что я порой с трудом продиралась через тяжелые словесные конструкции, испытывая почти непреодолимое желание все это переписать. Но, тем не менее, блажь — своими глазами увидеть наяву описываемую в этих книжках сказочную реальность — начала меня преследовать с постоянством боя часов на Спасской башне Кремля.

— Такая большая, а в сказки веришь! — ехидно подзуживал меня разум.

— Ну и что, подумаешь, большая. Все писатели сказочники и фантасты — взрослые люди, но ведь пишут же. А если не поверишь, то не сможешь хорошо написать. Да и что я забыла на этой грешной земле?

— А как же Женька? — услужливо подсказало глупое сердце. — А родные и друзья? Работа, в конце концов?

— Так я же не насовсем. Подумаешь, работа. Мне, между прочим, отпуск положен. А в отпуске я еще и заболеть могу, так что он на время болезни увеличится, могу выпросить недельку за свой счет. А друзья и родные меня поймут. Может быть, кто-то и в компанию напросится. И уж что касается замечательного Евгения, то его еще год тут не будет, поскольку его фирма приостановила дела в Москве, и если он появится, то только в отпуск. А если и нарисуется к положенному времени, не факт, что это его появление не окажется последним в наших отношениях.

— Ну, хорошо, — соглашался разум. — А если ты там, в сказочном мире, встретишь еще одного Женьку? И он полюбит тебя всем сердцем, и не захочет отпускать?

— А я возьму его с собой, может быть ему здесь больше понравится! И пусть тогда здешний, земной, локти кусает.

* * *

Дни летели за днями, похожие друг на друга. Внеся некоторое разнообразие, промелькнуло лунное затмение, за ним воспоследовало солнечное. Собственно, разнообразие для меня состояло в том, что я приложила массу усилий, чтобы пронаблюдать хотя бы одно из них, но так ничего и не увидела. Из чего сделала вывод: пусть те, кому по должности положено, изучают эти загадочные явления природы, а я и без затмений небесных светил проживу, и ничего при этом не потеряю.

А потом начались дождь и слякоть поздней осени. Отопление никак не включали, голые ветки березы стучали в окно, было холодно, промозгло и тоскливо. После работы, когда не было репетиций и спектаклей, никуда не хотелось идти, и я, закутавшись по самые уши, коротала время за книжкой или компьютером. По телевизору шла сплошная галиматья, щедро сдобренная столь же содержательной рекламой. Можно было бы конечно побегать по гостям, но совершенно не было охоты тащиться куда-то в такую мерзопакостную погоду, разве что в соседний дом к Зоське. Но с ней мы и так виделись чуть ли не каждый день, а два-три раза в неделю так точно. Мефистофель полностью разделял мое мнение, тихо мурлыча у меня на коленях и оживляясь только в предвкушении «Вискаса».

Как-то холодным дождливым вечером я сидела за столом и гоняла по монитору команду героев из компьютерной игрушки. Миф методично вылизывал хвост. Рассказ-«капустник», задуманный к новогодним праздникам, почему-то не хотел продолжаться и застрял где-то посередине, едва миновав основную сюжетную завязку. Потому я подумала — переключусь ненадолго на игру, может уставшее вдохновение отдохнет, и мы с ним продолжим сочинительство. Хотя, на самом деле, я пребывала в некотором недоумении, потому как если уж я дорывалась, фигурально выражаясь, до бумаги и карандаша, то остановить меня было не под силу якорной цепи, в том случае, конечно, если кто-нибудь взял бы на себя труд приковать к ней мои руки. Обычно, когда я садилась за текст, всякие глупости, облаченные в слова, сами так и выскакивали из меня, только успевай записывай.

Я уже подумывала переделать сей эпохальный труд в каком-нибудь другом ключе, и, закурив новую сигарету, углубилась в приключения героев игры, как вдруг прямо посередине комнаты буквально из воздуха появилась барышня, причем, смутно знакомая, с какой-то неизвестной девицей на руках, не подающей признаков жизни. Положив девицу на диван, барышня, испустив вздох облегчения, почему-то сразу повернулась к зеркалу и стала критически себя разглядывать.

Я машинально сделала тоже самое и… с ужасом обнаружила, что с зеркальной поверхности друг на друга смотрят два совершенно одинаковых лица! Иными словами, в комнате находилась я сама собственной персоной, в джинсах и свитере, с Мефистофелем на коленях, и другая, тоже… — Я!!! С изрядно отросшими волосами, одетая во все кожаное, плюс несчастная незнакомка в разорванной одежде и, похоже, пребывавшая без сознания.

Кот, что удивительно, даже ухом не повел и, как ни в чем не бывало, вальяжно потягиваясь, прошествовал к лежащей на диване барышне, понюхал ее, издал удовлетворительное «Мрр-р-р!» и растянулся у нее на груди. Все это, начиная с момента появления гостей, произошло, можно сказать, за считанные секунды.

Я прореагировала на это «явление Христа народу» строго соответственно ситуации — обратилась в соляной столп, а та сомнительная субстанция, каковую я гордо именовала своими мозгами, мгновенно улетучилась в неизвестном направлении.

— Валерьянку, свечи, «святую» воду, нашатырь и теплую ванну. Быстрее! — сказала «кожаная» моим голосом.

Но соляной столп, что характерно, не собирался ни рассыпаться, ни таять. Я так и сидела, отвесив челюсть до коленок и выпучив глаза.

— Алиса, очнись, нет времени. Все объясню потом, я твой двойник с другой планеты. Вернее, с этой. Не важно, быстрее! Да шевелись же! У меня максимум полчаса! У нас там вышли крупные неприятности, и надо было срочно и во что бы то ни стало перебить астральные следы, поэтому я и очутилась здесь. Ну и Милке помочь надо в себя прийти. Она волшебница очень сильная, полуэльфка, но ей не повезло, и я еле ее вытащила из заварухи. Блин, ты долго еще сидеть будешь? — я почувствовала, как меня рывком сдернули со стула и поставили на ноги.

Впрочем, бывали редкие случаи, когда я соображала достаточно быстро. Один из них, как ни странно, и произошел — я «включилась», вышла из ступора, и бросилась в ванную. В это время Алиса номер два шарила в холодильнике в поисках лекарств. Бутылку со «святой» водой она уже оттуда извлекла и поставила на стол. (Эту воду приволокла мне одна моя знакомая после какого-то церковного праздника, хотя я никогда ничем таким не пользовалась, бесов не изгоняла, о молитвах, конечно, имела представление, но наизусть не знала ни одной, предпочитая обходиться своими силами без божественного вмешательства.) Тем временем двойняшка разыскала валерьянку и аммиак.

Взявшись за дело всерьез, мы сообща разбили три ампулы аммиака, раскрошив их по полу в пыль, прежде чем сумели хоть что-то набрызгать на вату из оставшихся двух. От резкого запаха по всей квартире и мертвый бы ожил, но посторонняя девица даже бровью не повела. Так и валялась на диване, пока Алиса номер два не сунула снадобье ей под нос.

Прореагировав на резкий запах, Мефистофель возмущенно мавкнул, спрыгнул на пол и, гордо задрав хвост к небу, ушел утешаться к миске с молоком, с опаской косясь на дверь в ванную комнату. Льющаяся там вода вызывала у кота отнюдь не радостные ассоциации.

Очухавшись, Мила с ужасом оглядывала мою квартиру, но мы не дали ей времени на переживания, общими усилиями раздели ее и засунули в ванну.

— Свечи и святую воду, — скомандовала я номер два.

Свечи были на полочке прямо перед носом. Мила, все еще с вытаращенными глазами, застыла, как изваяние. Правда, что ли, с другой планеты? Похоже на то. Между тем моя двойняшка зажгла свечи, я принесла святую воду и лошадиную дозу валерьянки, разведенную опять же святой водой (странно, раньше я всегда в таких случаях пользовалась кипяченой), и мы в четыре руки принялись приводить Милу в божеский вид.

Наконец она окончательно очнулась, и начала повизгивать и ругаться на незнакомом мне языке, когда мыло попадало на ссадины, в то время как между делом вторая я в режиме скороговорки объясняла суть проблемы. Барышня Мила кивала по ходу изложения. Видимо, понимала о чем идет речь. Впрочем, я не удивлялась. Так бывает — понимать, с пятого на десятое, понимаешь, а говорить не можешь — не хватает лексического запаса.

— Да, тогда летом насчет того мужика в кафе ты правильно подумала, — сказала моя двойняшка, — а кошка завершила дело и мы разделились. Возможно, если будешь активно развивать ведовство, потом мы сможем с тобой общаться телепатичеки. Какой-никакой, а стимул, правда?

Мефистофель, успокоившись, что на сей раз избежал водных процедур, и, завладев к вящему удовольствию опустошенным пузырьком из-под валерьянки, в запарке забытым на столе, к нам не приставал — ему и своего счастья хватало.

— Ты еще не разодрала вельветовые джинсы? — спросила двойняшка. — Надо ее во что-нибудь переодеть, а драное тряпье я заберу с собой, чтобы не оставлять астральных следов.

— Не волнуйся, «упакуем» девочку. Кстати, можешь взять и рубашку в клетку, ей в самый раз будет, — согласилась я, роясь в платяном шкафу. — И учти, от сердца, можно сказать, отрываю. Ну, да чего для тебя не сделаешь!

— Ты одевайся, а мы быстренько сварганим чаю, и нам пора исчезать, — обратилась к Миле моя копия, всучив ей ворох одежек.

Пока мы пытались размешать сахар в холодной кипяченой воде (на подогрев времени не было), Алиса как-то странно на меня посмотрела, потом щелкнула пальцами, отчего в моей голове что-то бухнуло, а из глаз посыпались искры. На мгновение я даже ослепла. Бедная моя голова — сначала падение из-за кошки, теперь вот… Черт! Неужели нельзя по-другому, с помощью таблетки, например?!!

— Не пугайся, — успокоила двойняшка. — Просто теперь ты сможешь по частям узнавать, что со мной произошло уже, и что будет происходить дальше. Вызывать картинки сможешь словами… мм-м… «Алиса на Церре». Заканчивать просмотр — «Стоп, Церра». И не удивляйся знакомым лицам на этих картинках. Там они — двойники живущих тут, на Земле, и, честно сказать, некоторые достаточно сильно отличаются от тех людей, которых ты знаешь вроде бы как облупленных по складу характера, мировоззрению и поступкам. Вернее, отличаются кто-то в большей, кто-то в меньшей степени, кто-то же остался таким же, практически без изменений. И теперь всегда помни — мы связаны с тобой неразрывно, но это не значит, что и взаимоотношения с этими людьми будут дублироваться один к одному. Здесь, на Земле, у тебя все может пойти по совершенно иным дорожкам.

— Я могу кому-нибудь рассказать об этом? — внутренним зрением как на экране кино (и даже со звуком!) я увидела происходившие в далеком параллельном мире события.

— Можешь, только вряд ли тебе кто поверит. Лучше начни писать книжку. Ты ведь знаешь, в фантастических романах и не такое бывает. А тут даже и выдумывать не надо — сюжет готов, бери и излагай. И само собой Огурцу ни слова! Я потом, ближе к его приезду, помогу тебе с ним, и все будет нормально. Никуда он с подводной лодки не денется. А пока пиши книжку и развивай ведовство. Хотя, кстати, если уж будет совсем трудно держать язык за зубами, рассказывай об этом, как о сюжете книжки, которую решила написать.

— Хороший совет. Впрочем, Шаман поверит, и Татик с Павликом тоже. А этого более чем достаточно. Кстати, на этой почве надо их всех пригласить в гости и познакомить наконец-то. А то как-то неправильно это. Люди, хранящие мою тайну, должны между собой общаться, чтобы было с кем обсудить мою дурацкую жизнь, и не проболтаться при этом всем остальным. Согласись, такие тайны требуют обсуждения исключительно в узком кругу! Остальным, ты права, только как сюжет. Ты чего на черный хлеб смотришь?

— Да вот, хочу с собой взять. Соскучилась. Там, знаешь, почти все из еды, как у нас: точно такое же, только совсем другое… то есть… Черт, не знаю, как объяснить, ну ты поняла. А вот черного хлеба нет совсем.

— Бери, конечно. Знала бы, закупила бы десяток буханок. Может, еще что-нибудь нужно?

— Нужно. Таблетку от жадности, и побольше! У тебя в холодильнике мышь с голоду повесилась. Все, время вышло.

Мы залпом выпили чай (я-то куда, интересно, торопилась?), потом двойняшка махнула мне на прощание рукой, и обе гостьи растаяли в воздухе.

— Мы еще увидимся, — эхом донеслось до меня из пространства…

Не откладывая дела в долгий ящик, я быстренько подмела пол, собирая остатки от ампул, закатившихся под стол, протерла линолеум, выбросила в мусоропровод провонявшие аммиаком тапки (все равно уже были старые и дырявые), села за стол, и, выйдя из компьютерной игрушки, создала новую папку документов. Открыв новый пустой текстовый файл, я написала: «Я не верила своим глазам!..»

 

Г Л А В А 2

Я не верила своим глазам!..

…Вроде бы только что я вышла из автобуса около своего родного дома, куда, собственно, и направлялась. Было темно, фонари горели через один, а то и через два, а те, что светились, прятались в густую листву. Что и говорить, милая и романтическая обстановочка в двенадцатом часу ночи! Перейдя через дорогу, я споткнулась о кошку, неизвестно откуда выросшую на моем пути, почувствовала, что падаю, поскользнувшись на арбузной корке, на мгновенье зажмурилась и…

… глазам было не то, что трудно поверить, им можно было не верить совсем. Не испытывая при этом ни малейших угрызений совести! Небо превратилось в голубое, ласково светило полуденное солнце и птицы щебетали, как очумелые. Лужайка пестрела цветами, рядом шелестела большая роща, и посередь всей этой идиллии прямо у дороги, мощенной ЖЕЛТЫМ(!) кирпичом, сидел на пеньке кудрявый и белобрысый добрый молодец в потертых джинсах, линялой футболке и кроссовках «Адидас». Если бы не современная экипировка — ну чем не буколический пастушок! Правда, без коз и свирели, но все же. Ехидненькая улыбочка прикрывалась светлыми жиденькими усишками, прищуренные глаза смотрели насмешливо. Я приподнялась с земли, провела рукой, приглаживая растрепавшиеся волосы, и с удивлением обнаружив, что подушкой мне служила моя сумка. Улыбка добра-молодца стала шире, он даже тихонько засмеялся, приветливо глядя на меня.

Где-то я его уже видела, мелькнуло в голове. Не могу сказать, чтобы я страдала глобальными провалами в памяти, но, как говаривал бравый солдат Швейк, с каждым может случиться. Я уставилась на парня, аки баран на новые ворота, безуспешно борясь с так не вовремя посетившей меня амнезией.

— Ну, что, Алиска, покурим? — поинтересовался он, доставая из кармана потрепанную пачку «LM» и щелкая странного вида зажигалкой.

— Покурим, — ошалело ответила я, судорожно пытаясь вспомнить, где же видела эту морду. Склероз, однако, крепчал, и я решила отложить идентификацию на потом.

— Садись, вот, в ногах правды нет, — мой vis-а-vis сделал рукой неуловимый жест, и рядом со мной прямо из воздуха материализовался еще один пень — брат-близнец подпиравшего задницу… э-э-э… ну, в общем, вы поняли.

— Блин горелый! — только и смогла сказать я. Впрочем, пенек оказался очень своевременным — ноги мягко подкосились сами, безо всякого участия с моей стороны, и не будь сей галантно предложенной (надеюсь, бескорыстно, из чистого альтруизма) подпорки, приземлилась бы прямо на желтую дорожку. Я полезла в сумку-рюкзак, достала сигареты и закурила.

— С прибытием. Как добралась? — похоже, мой ступор забавлял вьюношу безмерно.

— Не знаю. Споткнулась, зажмурилась, открываю глаза, а тут вместо ночи белый день, солнышко, птички и рожа твоя ехидная.

— Зря ты обижаешься. С другими не такое еще случалось. Кстати, меня зовут Бес.

Ага, чем дальше, тем интереснее.

— В смысле — черт? — нет, не тянул он на нечистую силу. Хотя кто их теперь знает? В преисподней тоже, небось, идут в ногу со временем — кому-кому, а им по штату положено, иначе искушать бедных грешников нечем будет.

— Да нет. Хотя, что-то есть, наверное. Тут у нас везде всякое колдовство, волшебство, одним словом — магия. (Господи, помилуй, вот обрадовал! Впрочем, приходилось верить. Пенечек из воздуха — это вам не кот начихал.) А, Бес? Понимаешь, Бес — это свертка, наподобие того, когда характер, способности, внешность, привычки, наклонности и прочие причиндалы сваливаются в одну кучу и перемешиваются до той стадии, пока не получится, собственно, какое-нибудь приемлемое имя.

— А откуда ты меня знаешь? И вообще, где это я? Меня ведь дома ждут, волнуются, — задала я, наконец, мучавшие меня вопросы.

Дома меня никто не ждал, это я соврала, не моргнув глазом, однако он сказал совершенно замечательную фразу:

— Не переживай. Ты и так дома.

— То есть?!…

— А очень просто. Там, в Москве, где ты споткнулась о кошку, остался твой двойник.

— Как это? Дух, что ли?

— Нет. Из плоти и крови.

— Ничего не понимаю.

— Это не страшно. Поймешь. Попозже. В двух словах — у некоторых людей есть двойники, абсолютно материальные. Двойник может жить в любом измерении. Но в одном и том же — они чаще всего просто невидимые и бестелесные. Многие люди даже не догадываются об их существовании.

— Я вот тоже не догадывалась, что у меня есть двойник, да еще и материальный. И почему только сейчас, почему не раньше и не позже? И что теперь этот мой двойник делает? Он-то хоть знает, что он двойник?

Бес помолчал, вытянул вперед руку, на которую сразу же уселась большая стрекоза и, замерев, уставилась на него круглыми фасеточными глазами, как ребенок, ожидающий от бабушки страшную сказку. Не поручусь наверняка, но я, кажется, тоже ожидала нечто подобное.

— Ничего твой двойник не знает. Да и ты тоже пока не можешь знать, что он делает каждую минуту. Все поймешь постепенно. Время должно пройти.

— Да? А я что, здесь надолго?

— Ну, это как получится. Считай, что ты тут на стажировке.

?!… Милое дело. Ничего не скажешь. Сказка и впрямь ожидалась, если не страшная, то жутко интригующая, изобилующая неожиданными поворотами сюжетной линии. Еще и дорога эта из желтого кирпича. Ох, не к добру все это!

Длиннохвостая сорока, подслушивающая на березе наш разговор, утвердительно заверещала. Интересно, с кем соглашалась любопытная птица? Эх, жаль, что я не знаю язык пернатых.

— Да перестань ты волноваться, — Бес сделал попытку меня успокоить. — Твой двойник будет делать все то, что ты делала всегда. Это же ты, в конце концов. Единственная разница, что у твоей двойняшки там, на Земле, может быть, возникнет ощущение, что она одновременно находится в двух местах, то есть, допустим, дома и еще где-то, в неизвестном месте. Ни паранойи, ни шизоидных галлюцинаций, ни словесного бреда, ничего. Только легкое ощущение раздвоенности. Ненавязчивое, абсолютно безболезненное, не отражающееся ни на чем, не имеющее никаких последствий. Жила же ты до этого со знанием того, что твой астрологический знак — «Близнецы». И ничего, правда? Не мешало ведь? Так и тут.

— Ну, ладно. Двойник, так двойник. А это все-таки что за измерение? Сказочное королевство? Дорога из желтого кирпича ведет в Изумрудный город? И много здесь еще людей, которые…

— Которые имеют двойников или похожи на кого-то? Мало не покажется.

— И что, все волшебники?

— Да нет, не все… К счастью!

— Это радует.

— Все зависит от специализации.

— Как это?

— Очень просто. Вот я, например, домовой. Дом охранять, хозяина беречь, ну, там, чтобы мыши валенки не грызли, чтоб пожара не было, чтобы капуста хорошо квасилась и так далее.

— А кто еще имеется?

— Да каждой твари по паре, если честно. Гномы по части металлов и камней искусные — украшений наклепать, справу воинскую наладить, пещеру прорыть с освещением или дом каменный построить; эльфы, лешие, дриады, русалки — по части леса и водоемов; мастера разных дел, кожевники, пекари, сочинители, художники, монахи. Ну и, конечно, маги и колдуны, но этих немного. Большинство людей владеет телепатией. Очень удобно, полностью заменяет известные тебе компьютер, телевизор и телефон, правда, в одностороннем порядке: информация и картинки по выбору передающего. При этом телепатический контакт можно блокировать, если не хочешь ни с кем общаться. Некоторые ремесленники обладают магическими способностями в своей профессии. А что касается места, планета называется Церра — это одно из параллельных Земле измерений.

— А сколько их всего?

— Параллельных вашему — семь, но некоторые из них соприкасаются еще и с другими.

— Сложная конструкция.

— Не то слово.

— А ты был где-нибудь еще?

— Приходилось… Это не всегда безопасно.

— И там тоже везде волшебники?

— Нет, не везде. Впрочем, нам пора.

— Куда? — мой вопрос был явно риторическим.

Бес подул на стрекозу, она вздрогнула и улетела. Потом сообщил мне с интонацией опытного заговорщика:

— Я ведь, собственно, встречаю тебя по заданию, так сказать, вышестоящий организации.

— Господи, страсти-то какие.

Бес небрежно махнул рукой, и пеньки, на которых мы сидели, растаяли в воздухе. Я еле успела вскочить. Желтая дорога весело убегала вперед, приглашая нас к ней присоединиться. Выбора, между прочим, не предполагалось.

— Да, а если я не владею телепатией, но не хочу, чтобы мои мысли читали, как быть? — поинтересовалась я у домового. Интересно, парень на самом деле тот, за кого себя выдает? Ох, что-то мне не верится. Слишком уж разносторонний у него лексикон, да и интеллект заодно.

Бес пристально посмотрел на мой лоб, в глазах у меня на мгновение потемнело, в голове что-то звякнуло, и мир снова обрел свои прежние очертания.

— Всё. Теперь никто не влезет в твои мозги без твоего разрешения, даже я. До тех пор, пока ты сама не приобретешь этот навык. А там уж тебе решать — с кем общаться.

В том, что он не сможет узнать, о чем я думаю, я искренне сомневалась, но предпочла промолчать — все равно отмажется. Справедливости ради стоит заметить, что дальнейшие события доказали правоту его слов, когда один почтенный маг не смог прочитать мои мысли.

Честно говоря, на чердаке у меня царил полный бедлам. Двойники, параллельные миры, колдовство, живность сказочная и современные добры-молодцы в джинсах со специальностью домовых! Моя бедная крыша распухла от вопросов, но Бес, казалось, исчерпал запас объяснений, а потому мне ничего не оставалось, как просто вертеть головой по сторонам.

Хотя, смотреть особенно и не на что было. Лес он и в Африке лес, такие же березы с елками и комарами, все как у нас, даже мухоморы — и те в наличии, ну дорога из желтого кирпича — эка невидаль. Может, здесь все дороги такие или вообще разноцветные.

Правда, закрадывалась дурная мыслишка, что вот вдруг тут, прямо по курсу, Железный Дровосек засветится ржавым доспехом или где Гингема со Смелым Львом под ручку по кустам прошмыгнет, но я тут же отогнала эти образы прочь. В конце концов, если город и есть, то уж совсем не Изумрудный. Ибо как джинсы и кроссовки жителям того славного населенного пункта по статусу не положены, а зеленых очков и бубенчиков на домовом не наблюдалось. Хотя, «…что это у них в карманцах, моя прелесс-сть?..». Тьфу, ты, пропасть! Только Горлума здесь для комплекта не хватало! Я на всякий случай зорко огляделась по сторонам, но потом до меня дошло, что это мои злополучные мозги услужливо подсунули хозяйке цитатку по случаю неординарной ситуации.

Блин, ну и влипла же я. Сколько читала фантастики, не припомню такого, чтоб вот так, запросто, наши люди в другие миры попадали. (Чай, не в булочную на такси!) И по большей части — через какие-нибудь катаклизмы, связанные с риском для здоровья граждан. Правда, был один путешественник, который по собственному волеизъявлению и с комфортом на трамвае въехал в иную реальность, но это, как вы понимаете, редкость. А тут, вдруг, самая что ни на есть заурядная, ничем не примечательная девица, хоть и с амбициями, ни с того, ни с сего, споткнувшись о треклятую кошку, оказывается черт знает где. Всего-то и делов — споткнулась. А, может, кошка виновата? Может, она волшебная была? Но откуда, блин горелый, в нашем мире научно-технического прогресса какие-то волшебные кошки? У нас, конечно, много чего есть. Экстрасенсы, ясновидящие, телепаты, предсказатели, ворожейки всякие. Йоги, опять же, с их чудесами, шаманы с бубенчиками. А вот про волшебных кошек я что-то не слышала, кроме как про кота в сапогах.

Н-да… Неувязочка, однакося…

Деревья мирно шелестели листвой, ноги с удовольствием шагали по тропинке, а я и заметить не успела, когда и куда пропали желтые кирпичи.

А может, не в кошке дело, продолжала размышлять я. Тогда в чем? Я по этой нашей улице уже сто тысяч лет хожу и спотыкаюсь на каждом шагу, особенно если на каблуках, а в гололед не только я, столько народу покувыркалось, что и не сосчитать, и ничего выдающегося. И, кажется, никто никуда не пропадал. А может, пропадали? Может, у них тоже эти самые двойники имелись? Ну, да, ведь на Земле-то один, а на Церре — другой, и никаких потерь. Все на месте. Этот здесь с Бесами по лесам шляется на предмет стажировки, тот продолжает жить, как ни в чем не бывало, на работу ходить, в магазин и в зоопарк или еще куда.

Рядом с тропинкой хрустнула ветка. Я вздрогнула и повернула голову в направлении звука. Из кустов на меня черными бархатными глазами смотрел олененок. Его теплый кожаный нос тревожно и чутко втягивал воздух. Еще мгновение, и он умчался в глубину леса.

Я отвлеклась на олененка, но какая-то мысль не давала мне покоя.

Стоп. В магазин, в зоопарк или… или… в кафе! Теперь мне ясно, на кого Бес похож, как брат-близнец. На мужика, который сидел в углу кафе, пока мы с Зоськой писали наш капустник. То-то он мне еще тогда показался подозрительным. А может быть, мне и сейчас мозги пудрят? А как же тогда пеньки из воздуха? Качественно наведенная иллюзия или я нахожусь под гипнозом? Может быть, споткнувшись о кошку, я потеряла сознание, а какие-нибудь похитители этим воспользовались? Но зачем им тогда такие сложности? Как бы это проверить? Мобильник! Я достала из кармана телефон и посмотрела на экран дисплея. Заряда оставалось едва ли на пару часов, сеть не ловилась. Собственно говоря, такие места вполне себе существуют.

— Знаешь, Бес, это все конечно здорово, но почему-то не верю.

— Я ждал, что ты это скажешь, — серьезно согласился Бес. — К сожалению или к счастью, но все — правда. Ты действительно не на земле. И это не галлюцинация, не воздействие наркотиков, ни шок от перемещения в иную реальность.

— Я видела тебя в кафе. Ты сидел за дальним столиком и смотрел, как мы с Зоськой сочиняем капустник. А потом ушел.

— Что у тебя в рюкзаке?

— Продукты, косметика, книжка, кошелек. Тебе нужны мои деньги?

— Деньги мне не нужны. А вот книжку давай сюда. Иначе совсем ничего не поймешь.

Я послушно достала маленькую книжку в глянцевой обложке, которую Зоська очень рекомендовала мне прочесть. Кажется, это был какой-то дамский роман, поскольку на обложке пребывала очаровательная брюнетка в сладостных объятиях какого-то роскошного блондина.

— Смотри внимательно, — сказал Бес и провел рукой над книжкой. Обложка затуманилась, я увидела сцену в кафе, увидела двух пьяных придурков, мужика в углу и свои странные жесты, приведшие к зеленоватому дыму между моих ладоней, и как дым запускается в парней, как они бегут, сломя голову, и один из них вдруг спотыкается на ровном месте, хватаясь за ключицу, а второй подхватывает его и тащит прочь. А потом мужик в углу появился очень близко, и я сумела разглядеть, что он светловолосый, как и Бес, в усах, но и только. Совершенно не похож на моего спутника. Я хотела было протянуть руку к маленьким фигуркам, которыми были мы с Зоськой, но Бес резко дернул меня за плечо.

— Ни в коем случае! Ты сейчас не имеешь права вмешиваться. Иначе твоя двойняшка может пострадать! Ты еще не владеешь своей силой, этому надо учиться. Однако потом ты сможешь наблюдать точно также за своим двойником, не причиняя ему вреда. Смотри дальше.

Дальше мы с Зоськой болтали в метро, потом зашли в магазин, потом я поехала на автобусе, потом споткнулась о кошку… Мама дорогая! Только здесь на картинке я вдруг увидела, как от меня, летящей на асфальт в момент столкновения с дорогой, отделилась вторая я и практически мгновенно исчезла.

— Тот зеленый шарик сотворила ты, а не твоя двойняшка, и заклинание страха тоже произнесла ты, иначе бы ваши добры-молодцы не улепетывали бы с таким проворством. Знаешь, что такое файербол? Так вот нечто подобное ты и запустила в них, только файерболы, как ты понимаешь, это огонь и цвет другой у них, а у страха грязно-серо-зеленый. Заклинание же это учат на последнем курсе в Академии Магии. Кто за тебя вступился в тот момент, кто нашептал тебе его, мне не ведомо. И вряд ли ты сможешь повторить это заклинание в ближайшем будущем.

— Думаю, что ты прав, — я порылась в памяти и поняла, что там было все, что угодно, кроме магических навыков. А жаль, полезная в хозяйстве штука такой вот «боевой пряник».

— Ты проспала здесь всю ночь и половину дня, — улыбнулся Бес. — Когда я, наконец, тебя нашел, то не стал будить, а подождал, пока проснешься. Ну, теперь-то ты веришь?

— Не знаю. Все так странно. А с моей двойняшкой все будет в порядке?

— Абсолютно.

— Интересно, а тут всех встречают вот так, как ты меня, ну, из других измерений?

— Чаще всего да. Маги Церры за этим следят и посылают встречающих в точку появления двойника на Церре из тех, кто владеет магией и оказывается ближе всего к появившемуся двойнику. Ну, вот как моя хозяйка получила телепатическую весточку от Верховного мага, и отправила меня к тебе. Далеко не у всех двойников, кстати, есть магические способности. Но как-то так получилось, что у тебя есть, а откуда они… Существует огромное количество вариантов получения магического дара, чаще всего он передается по наследству. И не обязательно по прямому, может прийти по отдаленной родственной линии и через несколько поколений.

— Да уж, — вздохнула я. — тут без поллитры не разобраться.

— Точно, хорошая мысль! Давай передохнем. Ты говорила, у тебя там какая-то еда есть. Знаешь, колдовство много сил отнимает. Показывать картину из иной реальности, да еще и в динамике… — Бес даже не стал махать рукой, чтобы появились пеньки и присел на поваленный ствол березы недалеко от тропинки.

Я пригляделась внимательнее. Он и вправду выглядел так, словно разгрузил вагон в одиночку. Футболка пропиталась потом, лицо побледнело, руки тряслись. Именно это меня и убедило. Такое вряд ли можно сыграть. Я достала из сумки колбасу, сок, хлеб. Ножа у меня не было, но Бес предложил свой. Затейливый ножик, с резной рукояткой, и неизвестными какими-то символами. Я, конечно, не знаток, но что-то мне подсказывало, что это не человеческих рук дело. Или если человеческих, то эти человеки землянами не являются.

Ну, коли и дальше так пойдет, скучать точно не придется. Конечно, хорошая крыша летает сама, но меры предосторожности не помешают.

— Бес, у тебя гвозди есть?

— Не понял?

— Гвозди, говорю, есть?

— Зачем тебе?

— Крышу прибить, чтоб не съехала.

— ?!

— Ну, хорошо. Объясняю, записывай.

Бес мгновенно достал из воздуха ручку, бумагу и приготовился конспектировать. Вернее не мгновенно. Ему потребовалось усилие, даже на щелчок пальцами.

— Святые небеса! Да не записывай ты ничего. Просто слушай, и ешь.

Бес послушно убрал обратно в воздух все, что оттуда извлек, и лишь зашелестевшие ветви деревьев говорили о том, что только сей момент здесь присутствовали канцелярские принадлежности. Здорово у него это получается. Легкое движение ветерка и на тебе — все по-прежнему.

— Я вот о чем хочу сказать. Ты меня убедил. Или я сама себя убедила, не суть важно. Но что-то неосознанное, какое-то странное чувство где-то внутри меня подсказывает, что все это правда. И я не на земле. Но только вот — зачем я здесь? Кому это понадобилось?

— Кому понадобилось… Тайное рано или поздно становится явным, так что узнаем вместе, или ты сама узнаешь. Не пойму только — причем здесь гвозди и чердак?

— Мама дорогая! Это выражение такое, когда человек сходит с ума со всеми вытекающими. Просто я подумала, что если я буду встречать всяких двойников, то просто запутаюсь, и начну разговаривать с ними о событиях, о которых они и представления не имеют, называть их другими для них, но знакомыми мне именами. Ну и насчет всех прочих чудес тоже не мешает подстраховаться. Понимаешь?

— А ты не бойся. Мы, местные жители, о своих двойниках все знаем… если хотим. И как их зовут, и чем они занимаются. Здесь мы иногда зовемся очень похожими именами, а то и вовсе теми же самыми… — Бес как-то странно усмехнулся, — по желанию. Только вот за лексиконом не всегда успеваем. Быстро он в разных измерениях меняется. Собственно, ты ведь видела картинки в динамике — именно так мы и узнаем о наших двойняшках. А насчет чудес не волнуйся. К этому быстро привыкаешь.

(Знать бы мне в тот момент, что он получает истинное наслаждение, выставляя себя в моих глазах этаким простачком от магии, по ходу дела вешая мне на уши лапшу длиной Москва-Владивосток, точно усишки бы повыдергала. Но я наивно хлопала глазами и позволяла над собой изгаляться, практически не обращая внимания на мимолетные паузы между его словами. Знания — что такое Бес — пришли, увы, много позже!)

— Кстати, долго ли нам еще топать? Что-то притомилась я.

— Видишь ли, я бы мог перенести нас в нужное место мгновенно, если бы не демонстрировал тебе доказательства твоего раздвоения. Телепортация вещь трудоемкая. Так что где-то около суток нам придется быть в дороге. Или чуть больше. Я, если честно, не очень хорошо ориентируюсь в расстояниях. Но, обещаю тебе, как только почувствую, что силы восстановились, то перенесу нас туда незамедлительно.

— А почему ты не сделал этого сразу?

— Ну, во-первых, ты спала и была очень слаба. Такой переход без подготовки — я имею в виду Земля-Церра — он приравнивается в единицах земли к разгрузке корабельного трюма или нескольких вагонов с чугуном в одиночку. К тому же, я не был уверен, что ты не проснешься в момент соприкосновения. Я ведь должен был взять тебя за руку. Представь себе, ты спотыкаешься о кошку, открываешь глаза, а рядом незнакомый мужик теребит твою ладошку. Но ладно, мужик. Может, он помочь тебе решил. А вот то, что все это происходит в незнакомом лесу, на закате… А потом через мгновение ты оказываешься в очередном совершенно незнакомом месте. У тебя, как ты выражаешься, крыша бы не поехала?

— Ох, поехала бы наверняка. А еще я смертельно бы испугалась. А я с перепугу за себя не отвечаю. Могла бы и на тот свет отправиться.

— Вот видишь. А потому я почел за лучшее просто дать тебе выспаться и пропитаться воздухом здешним. Чтобы, если не мозги, то хотя бы тело привыкло.

— Так если нам далеко идти, то продукты надо бы поэкономить. У меня ведь их не так много.

— Не беспокойся. К тому времени, как мы проголодаемся, я уже буду в состоянии обеспечить нас провизией.

— А куда, собственно, мы идем?

— К лешим.

— К кому?!

— К лешим. Замечательное семейство. Муж, жена, двое детишек, пес славный, избушка — загляденье просто.

— На курьих ножках, к лесу передом, к гостям задом?

— Ну, зачем же на ножках, да еще и задом? Дом деревянный, крепкий, плющом обросший, банька с вениками, печка с лежанкой для желающих, чай с лесными травами. Все как у людей. Они хоть и лешие, да все-таки люди. И водопровод, и прочие удобства, не хуже, чем у тебя в квартире.

— А меня, что, на самом деле ждут?! — Честно говоря, я до сих пор с трудом верила в реальность происходящего, больше смахивавшего на «Сон в летнюю ночь», но…

— А ты как думала?

— Да никак я не думала, а вот теперь озадачилась. Расплачиваться-то чем? У меня и денег ваших нет, и пользы от моей персоны в хозяйстве ни на грош, разве что тараканов распугать. Как же я вот так вот? Нехорошо это, неудобно.

— А неудобств никаких не будет. У нас по-простому. Сама увидишь. Что же до денег, то загляни-ка в свой кошелек.

Я открыла искомое хранилище денежных знаков, и в очередной раз не поверила глазам. Вместо привычных купюр там лежали не уступающие по жесткости металлу деревянные кружочки с выбитыми на них какими-то вензелями и цифрами. «Деревянные» рубли — всплыла в памяти крылатая фраза моей родины. Только здесь к ним, похоже, относились серьезно. Ладно, с достоинством данных монет разберусь позже.

— Лешие, говоришь?

— Лешие, лешие.

— И надолго я к ним?

— От тебя зависит. Здесь начинается твой первый этап обучения. А дальше в город пойдешь, там продолжишь.

Черт! Неужели все так серьезно?! Я испугалась и разозлилась одновременно.

— Да кого ж вы тут из меня делать собираетесь? Я ведь вроде не напрашивалась. Оно само так получилось. Или не само? Значит, мы не властны над собой? Ну, уж, дудки! Не на кого я учиться не собираюсь. Всё. Хочу домой! Спотыкаться о кошек, собак, на ровном месте, на неровном, но у себя дома. Отправляй меня обратно!

— Не могу. Да и никто пока не может. Так уж вышло, что только ты сама, приобретя необходимые тебе знания, сможешь отправиться в свое измерение, если к тому времени захочешь это сделать. А как долго это продлится — никто не знает. К тому же, не забывай, на Земле ты уже есть. Да и раньше ты в качестве двойника присутствовала в бестелесной форме. Вы были соединены невидимыми связями, и ты постоянно находилась то рядом, то на некотором отдалении от своей двойняшки, потому и сохранила полностью все ее знания, навыки, привычки и так далее. Вся разница в том, что ты теперь обрела тело, и когда вернешься на Землю, то вас будет уже две Алисы. Представляешь, каким это явится «подарочком» для мамы? Я бы на твоем месте не стал так рисковать.

— А здесь моих родственников нет?

— Здесь нет. Так что в угол тебя ставить некому. Кстати, астрономические показатели Церры и Земли совпадают практически полностью и продолжительность жизни людей приблизительно одинаковая. И, на мой взгляд, лучше жить в собственном теле, чем без оного. Условия на Церре, конечно, другие, но человеки — народ упрямый до жизни, везде приспосабливаются, — Бес смотрел на меня как добрый дедушка, утешающий внучку, у которой сломалась любимая игрушка. Мне же оставалось принимать все, как есть. Я пребывала в полном смятении. Как бы крыша и вправду не уехала!

— Веселенький компот. Чтоб вас всех с вашими заморочками!

Еще одна сорока, а может быть та же самая, с шумом понеслась по ветвям, выкрикивая на весь лес последние сплетни, почерпнутые из нашего содержательного разговора с Бесом.

— Не понимаю, почему ты вдруг так расстроилась? Пойдем, все будет нормально. Глупо постоянно считать, что перемены обязательно к худшему. Попробуй хоть раз изменить свое мнение на этот счет. И, кстати сказать, тебя в наш мир никто не вытаскивал ни нечаянно, ни нарочно. Ты попала сюда сама, по своей воле. А вот как это получилось — разговор впереди и не со мной. Я только твой спутник, а не учитель.

— Значит, это я сама себе намастетерила?! Миленький такой пустячок! Чудны дела твои, Господи! Ладно, пойдем туда по свету, где для придурошных найдется уголок.

Честно говоря, от всего этого я просто отупела. Мне стало абсолютно безразлично, куда и зачем я иду, что со мной будет, и почему оно все так случилось. Я просто шла за Бесом, предоставив себя провидению. От чудес тоже, оказывается, можно устать. Никакой угрозы от окружающего пейзажа я не ощущала. И на том спасибо!

Лес сменился большой поляной, потом поляна снова уперлась в березняк, мы сделали еще один привал, потом прошли через поле и снова углубились в лес, где нас мягко накрыли сумерки.

— Бес, где мы будем ночевать? — поинтересовалась я. Не знаю почему, но что-то не хотелось мне располагаться на голой земле. — Давай хоть землянку какую поищем или укромный овражек.

— На этот счет не беспокойся, найдем местечко поукромней, поставим палатку, — отмахнулся Бес. — У меня все с собой есть для этого.

Я воззрилась на спутника как баран на новые ворота. Бес шел налегке, у него даже авоськи в руках не было, а палатка, как ни крути, требует по меньшей мере рюкзака.

— Ты достанешь ее из воздуха? — догадалась я.

— Нет, — засмеялся он. — Ох, ты ведь многого еще не знаешь, а я периодически об этом забываю. Смотри.

Он полез в карман и вытащил маленький шарик, размером с лесной орех. Бросил его наземь и… орех превратился в довольно объемный чемодан. Бес открыл его, и я увидела внутри какие-то скрученные тряпки и что-то похожее на нашу земную подстилку — «пенку». Как только чемодан закрылся, он снова стал размером с орех. Бес убрал его в карман и поинтересовался:

— Нравится?

— Еще бы не нравилось! Вот бы на земле такие сумочки иметь! Сколько проблем можно было бы решить!

— Можно и на земле, только там магия работать не будет. А здесь — со всем нашим удовольствием.

— Ладно. Тогда давай-ка все равно поищем место для ночлега. Может, у ручейка какого. А то умыться хочется.

— Согласен, — улыбнулся мой спутник. — Сейчас я попробую определить, где тут может быть ручеек.

Бес закрыл глаза, опустил к земле раскрытые ладони и начал медленно поворачиваться в разные стороны, пытаясь руками что-то такое уловить. Наверное, какие-то токи земные. Я тоже попробовала, но достигла исключительных успехов лишь в приманивании комаров. К счастью, искал Бес недолго.

— Все, пойдем, — решительно сказал он и круто повернул в сторону трех берез, росших из одного корня. — Вода есть в той стороне.

Мы шли около получаса, и я уже подумала, что Бес ошибся, как вдруг где-то впереди сквозь зелень листвы, блеснула речушка.

Когда костер догорел, Бес с серьезным видом очертил вокруг палатки охранный круг, защищавший, как оказалось, от разного рода хищников, включая ползающую и летающую кусающуюся мошкару.

— Не люблю неожиданностей, когда сплю. Лучше перестраховаться и отпугнуть всех комаров в округе, чем стать ужином для какого-нибудь волка, спокойно сообщил он.

Глупо было бы не согласиться.

На следующий день мы шли довольно долго, наверное, часов пять, и я уже подумывала об очередном привале, когда откуда-то впереди потянуло дымком и повеяло домашним уютом. Предвкушая скорый отдых, я вздохнула с облегчением, как вдруг увидела, что к нам со всех ног несется здоровенная собака размером с тигра, вертя от счастья хвостом и выражая восторг на интеллектуальном уровне несмышленого щенка.

Я в ужасе застыла. Я не боюсь собак. Но такую я видела впервые в жизни. На вид — немецкая овчарка, но с более густой и длинной шерстью. Бес поднял руки и что-то проурчал, но псина, не обратив на него ни малейшего внимания, одним ударом хвоста смела его с тропинки, и рванула прямиком ко мне. Я приготовилась к самому худшему. Единственная мысль, мелькнувшая в моей бедной голове — она радуется мне в качестве поданного лично ей обеда. В последнюю секунду я вспомнила, что у меня еще остался двойник, там, на Земле, значит, не вся я умру и…

…додумать я уже не успела, потому что собака подлетела ко мне, и я почувствовала, как теплый мягкий язык облизывает мое лицо, уши, волосы.

— Дик! — заорал не своим голосом Бес. — Дик! Немедленно прекрати это безобразие!

Дик перестал меня умывать и уселся рядом, явно недовольный тем, что ему запретили быть моей водной процедурой. Хвост его при этом продолжал жить своей собственной жизнью, сметая с тропинки все, что под ним оказывалось, в разные стороны.

И тут до меня, наконец, доехало. Все мы время от времени страдаем болезнью жирафа, до коего на какие-то там сутки доходит совершенно очевидная вещь. А уж для моего теперешнего рецидива, согласитесь, наличествовали все основания.

— Дилечка! Дикуля! Значит, ты жив! Значит… — я не договорила, уткнувшись лицом в собачью морду, и расплакалась, обняв пса за шею.

Несколько лет назад у меня жила собака по имени Дик, которая погибла. Пес часто снился мне по ночам, и, просыпаясь утром после этих снов, я весь день ходила расстроенная. Никогда до этого и никогда после я не любила так ни одну собаку.

Бес с изумлением взирал на эту картину.

— Понимаешь, Бес, это моя собака. Я не знаю, почему она такая огромная, но это мой Дик, мой самый любимый пес на свете. Там, в моем мире, он умер, и я очень по нему скучала.

Дик положил голову мне на плечо и замер, как бы боясь, что чудо сейчас закончится, он проснется, и все пропадет, однако хвост его не желал замирать и продолжал активно мотаться по дорожке в разные стороны, раскопав под собой небольшую траншею.

Из-под развороченной земли полезли на свет божий глубинные обитатели, всякие там жучки и паучки. Выкопались испуганные мыши, из-за трухлявого пня высунулась довольно большая ящерица и с удивлением уставилась на нас серо-зелеными бусинами глаз, потом, заметив мышей, занялась охотой и потеряла к нам всякий интерес. Мыши бросились врассыпную, мгновенно скрывшись из поля зрения, и ящерица исчезла вслед за ними.

— Ну, что ж, пойдем теперь. Можешь сесть к нему на спину, ты ведь устала. Дик, вези свою хозяйку домой, — только и смог проговорить Бес, разводя руками.

Я больше ни о чем не жалела и ничего не боялась. Раз со мной моя собака, такая родная и любимая, все действительно будет в порядке. Дик никому не даст меня в обиду. Я уселась на широкую собачью спину, и мы двинулись дальше.

Дорога свернула и моим глазам открылась милая полянка. На ней стоял деревянный дом о двух этажах, увитый плющом по самую трубу, с резным крылечком и распахнутыми ставнями. Рядом притулились одноэтажные постройки, к ним тянулись укутанные тем же плющом галереи, соединяя их с домом. Все было продумано, и поэтому уютно. Единственную дисгармонию вносила сломанная воротина, валявшаяся в нескольких метрах от забора, около которой суетились двое зеленоволосых ребятишек, пытавшихся приподнять ее и приладить на место.

— Дик, это ты натворил? — строго спросил Бес.

Дик опустил уши и поджал хвост, однако на его лукавой морде явственно читалось, что он абсолютно ни в чем не виноват, а это она сама, то есть воротина, попалась у него на пути и не хотела пропускать, за что и поплатилась, а у него как раз случилось очень важное дело.

С крыльца нам навстречу спустилась лешачиха в длинном расшитом сарафане и легкой светлой кофте. Ее зеленые волосы были заплетены тугой косой и уложены вокруг головы, а на груди, на кожаном плетеном шнурке, висел большой зеленый камень овальной формы, похожий на малахит.

— Вот оно в чем дело, — певуче сказала она. — А я-то думала, что это пес, который днем постоянно спит, вдруг сорвался с места и умчался, сметая с пути все, что попалось под лапы.

— Это мой пес. Там, откуда я пришла, он жил у меня дома, пока не погиб. Я сама сначала его не узнала и испугалась до смерти. Ведь в моем мире собаки гораздо меньших размеров, — улыбнулась я.

— Это потому, что у него больше нет двойника. С животными такое случается.

Я слезла с Дика и погладила его по загривку, за что удостоилась очередного умывания.

— Как мне тебя здесь называть? — спросила я, к великой радости узнав в лешачихе двойника своей замечательной подруги Наташки, она же Татик. Те же лучистые глаза, та же мягкая ирония в уголках губ, то же тепло, что исходило от нее всегда, когда мы общались. Но зеленые волосы немного изменяли картину. А, впрочем, какая разница, какой цвет волос у человека? Может быть, мода теперь такая или здесь так принято. Хотя… тут-то она все-таки лешачиха. Значит, все правильно. Какой же еще у нее может быть цвет волос? Не фиолетовый же.

— Меня зовут Татушка, а ты можешь звать, как хочешь.

— Татик, — сказала я. — Я привыкла звать тебя Татик, а вообще тебя зовут Наталья, и ты кандидат наук, и мы вместе с тобой работаем в храме знаний.

— Все правильно. Здесь же я лесная жительница, званий не имею, и знания мои немножко другого рода. Собственно говоря, я и есть твой первый учитель. Так что, пойдем. Банька натоплена, и обед скоро поспеет. А все разговоры потом. Времени у нас много.

Мы пошли в дом. Дик попытался сунуться следом, но его самым непочтительным образом остановили.

— Дик, где у собаки место?

Пес с надеждой посмотрел на меня и жалобно заскулил, всем своим видом выражая смертельное отчаяние.

— Песка, — сказала я, — не плачь, мой хороший, я теперь всегда с тобой буду, никуда не исчезну, обещаю тебе. (Никогда не давайте непродуманных обещаний!.. Но где ж мне в тот момент было знать?..)

Я обняла собаку и поцеловала в холодный мокрый нос. Дик еще раз тщательно меня облизал и улегся у крыльца, прикрыв морду пушистым хвостом. Бес отправился чинить ворота вместе с детьми, а я вслед за Татушкой вступила под сень обретенного приюта.

На меня пахнуло травами, терпким запахом дерева, уютом и удивительным покоем. Избушка была ладная, сделанная с любовью и заботой. В просторных сенях вдоль стен размещались какие-то бочоночки, кадушки, традиционный сельский инвентарь и находилось несколько дверей. Татушка открыла одну из них, и мы оказались в предбаннике, добротно обшитым деревом. Здесь стояли лавки и внушительных размеров странный агрегат с несколькими небольшими дверцами.

— Раздевайся, а одежду давай сюда. Не бойся, к тому времени, когда ты вымоешься, она будет постирана и высушена.

— Как это?

— А очень просто. Я положу ее в чан, и он сам все сделает. Видишь разные дверцы? Это для разного белья.

Мы вошли в парную, и я увидела интерьер настоящей финской бани. Удивляться я уже перестала, полностью успокоившись и доверяя тому, что меня окружало. Я чувствовала себя счастливой оттого, что нашла свою собаку, что повстречала здесь Татушку, и мысленно уже согласилась учиться чему угодно, хотя пока еще абсолютно не представляла, чему же конкретно. Я наслаждалась этой атмосферой и своим безумным приключением, в которое угодила неизвестно каким образом.

Тревоги отступили, а на смену им пришло какое-то полное умиротворение. Я понимала, что оно не может длиться вечно, но сейчас мне не хотелось об этом думать. Непостижимым образом мои мысли, постоянно скачущие в голове диким аллюром в совершенном беспорядке, тоже куда-то подевались. Татушка что-то колдовала в углу, и оттуда все явственней пахло лесными травами. Голова слегка кружилась, но мне было очень хорошо. Я закрыла глаза. Запахи мяты, земляники и хвои обволакивали, но почему-то не смешивались. Я чувствовала, как тело мое, становилось легким, а я очищаюсь от всякой моральной дряни — обид, разочарований, потерь, накопившихся за многие годы, ну и, наверное, от каких-то болячек, которые скромно ждали своего часа, чтобы проявиться во всей красе. А потом пришел необыкновенный прилив бодрости и сил, чего со мной не случалось, наверное, с детства.

— Здесь ты оказалась потому, что очень хотела учиться вещам, каковые в твоем измерении непосвященным людям кажутся чудесами. И попала ты именно ко мне по двум причинам. Первая — в незнакомом мире всегда нужна поддержка, и лучше, когда она исходит от человека, которому ты можешь доверять. Вторая — моя задача разбудить то, что жило в тебе изначально, прежде чем ты поступишь в Академию Магов, — сказала мне Татушка и закончила, — всё, пойдем. Перегрузки без необходимости только навредят. Мы ведь здесь уже почти полтора часа.

— Сколько?

— Полтора часа.

— А мне показалось минут двадцать.

— Пойдем, пойдем, есть пора.

Мое белье, вкупе с джинсами, футболкой и ветровкой, оказалось уже выстиранным, высушенным и даже отглаженным. Я не стала выяснять, как это произошло. Никаких проводов к этой странной машине не вело и механизмов не наблюдалось. Эх, мне бы дома такую!

Мы прошли в просторную комнату, где за накрытым столом сидели двое румяных ребятишек, Бес и огромный дядька с глазами, волосами и окладистой бородой цвета первой весенней листвы, в кожаной безрукавке и расшитой домотканой рубахе, заправленной в кожаные штаны, которого звали Род, точно так же, как и его двойника. На столе стояла простая, но невероятно аппетитная еда — овощи, грибы, тушеная зайчатина, свежевыпеченный хлеб, мед, масло и куча всяких кувшинчиков с морсами, квасами, соками, ну и, конечно же, большущий медный самовар.

— Ну, вот и славно. С прибытием, Алиска. Садись, откушай, чем леший послал, — пророкотал он, улыбаясь во весь рот.

— Не слабо послал, — хмыкнула я. — Грех не откушать.

Беседа за столом велась неторопливая, касающаяся ежедневных проблем, связанных с бытом и укладом этой замечательной семьи. Род не считал себя волшебником. Просто леший, занимающийся хозяйством и лесными угодьями. Кое-что он, конечно, мог, например, больное дерево вылечить, погладив его по стволу и сказав ласковое слово, ручеек проложить там, где лес начинал засыхать, ну и еще пару-другую чудес, объяснить которые не пытался, потому что вообще понятия не имел, как это у него выходит.

— Таким уродился, — объяснил он виновато.

Дети старались вести себя чинно, как взрослые, но получалось у них плохо. Дети одинаковы во всех мирах, с улыбкой подумала я.

Вечер подобрался незаметно.

— Скоро спать, — сказала Татушка.

— Я бы подышала воздухом, — попросилась я.

— Это правильно, — поддержал Род. — Нет ничего лучше, чем перед сном выкурить трубочку на крылечке.

Если бы у Беса имелся хвост, он бы им в этот момент завилял, но за категорическим отсутствием оного домовой только энергично задвигал ушами, отчего стал похож на своеобразную летучую мышь. Мы вышли на крыльцо и уселись на теплых еще ступенях. Бес и я вытащили сигареты, а Род достал из кармана широких штанов кисет и замысловатую трубку.

Постепенно стемнело, и на небе высветились звезды, почти такие же, как и у нас, только больше и ярче. Я не сильна в астрономии, но Большая Медведица присутствовала на своем обычном месте, как и Луна, на которой ясно проступали кратеры и цепочки гор.

Тут же примчался Дик, улегся у моих ног, положив голову мне на колени. Он был бесконечно счастлив и даже тихонько повизгивал от восторга, с обожанием заглядывая в мои глаза, как будто до сих пор не верил свалившемуся на него счастью, и как бы говоря всем своим видом: «Неужели мы снова вместе?».

— Чудеса, да и только, — улыбнулся Род. — Ну, кто бы мог подумать, что это именно твоя собака. Теперь придется подыскивать себе другого охранника, ведь Дик больше от тебя ни на шаг не отойдет. И это правильно. Кто знает, куда заведет тебя твой путь, а верный друг — это дорогого стоит.

— Он ведь учуял тебя еще в тот момент, когда ты только появилась. Все скулил и рвался за ворота. Хозяйке даже пришлось одолеть его сонным заклинанием, да только ненадолго это помогло, — согласился Бес. — Воротину-то мы еле-еле починили.

— Бес, а ты научишь меня доставать все из воздуха? — поинтересовалась я, заодно удивившись, как это домовой умудрился оказаться на месте моего появления на Церре именно в тот момент, когда это случилось. Или я тихо валялась без сознания, пока он бежал мне навстречу? Да нет, скорее всего, телепортировался. Ведь у них тут везде колдовство, волшебство, одним словом, магия. Как хорошо, что он дал мне время освоиться, а не перенес сразу же во двор к лешим. Тогда бы крышу точно сорвало, и ни один волшебник не помог бы, не ходи к гадалке.

— Нет. Не могу. Это умение дается при посвящении в степень бакалавриуса в Академии. Не знаю, как оно происходит, то есть, уметь-то я умею, а вот передать знание не могу. Только высшие маги тут сведущи, но в таинство заклинаний они не посвящают. И правильно. Представляешь, что будет, если люди начнут этим пользоваться в своих корыстных целях? С магией вообще шутить нельзя. Люди, к сожалению, везде одинаковы. Жажда наживы — страшная вещь. Поэтому в Магическую Академию, кстати, далеко не всех принимают.

— Да уж. Ладно, в Академии, так в Академии.

Потом я подумала, поскольку мне предстоит путешествовать, то не мешало бы узнать побольше об этой сказочной стране.

— Расскажите мне про вашу планету, — попросила я.

Бес кивнул, закурил новую сигарету и начал рассказывать.

— Этот мир возник одновременно с Землей (другие параллельные измерения образовались кто раньше, кто позже) и до недавнего с геологической точки зрения времени развивался по сходному сценарию. Есть сведения, что изначально существовал всего один материк, но вследствие глобального землетрясения он раскололся на четыре приблизительно равные части. Землю и Церру, находящихся ближе всех друг к другу, разделяет очень хрупкая граница, тонюсенькая кромка, которая, однако, не разрушается ни при каких обстоятельствах. Собственно, именно поэтому многое похоже. Борьба за выживание с силами природы, захват территорий у ближнего своего, укрепление государства, политика, экономика и так далее.

Около девяти веков назад недалеко от Церрянской орбиты попал в метеоритный дождь и потерпел крушение неизвестный звездолет. (Здесь Бес как-то странно усмехнулся, потом спохватился и посмотрел на меня, словно спрашивая: «Надеюсь, ты в курсе, что такие вещи существуют?». Я кивнула. Не скоро стала понятна мне его усмешка!) Команде и пассажирам чудом удалось спастись, и они приземлились на большом пустынном острове посреди океана, который впоследствии назвали островом Дракона. Пришельцы не имели никакой возможности ни построить себе новый космический корабль, ни послать весточку на родную планету — на такой энергоемкий процесс бортовому оборудованию шлюпки не хватало мощности. Попросить помощи у местного населения они тоже не могли, даже в случае, если бы ребятам удалось добраться с острова до одного из континентов — технический прогресс в те времена был здесь еще на уровне средневековья. Пришлось им считать эту землю своей новой родиной. (Тут он в очередной раз тормознул, видимо, испугавшись, что наговорит лишнего то ли мне, то ли хозяевам, а потом продолжил, как ни в чем не бывало.)

Их на шлюпке прилетело около ста человек мужчин и женщин, остров изобиловал ресурсами, и молодым здоровым людям ничего не стоило построить себе небольшой поселок. Сначала палаточный, а потом, со временем, и каменный. Вокруг острова пришельцы возвели подвижный рифовый барьер, с помощью магии расчистив акваторию и собрав уже существовавшие рифы и донные камни в большие блоки, а звездную шлюпку спрятали глубоко под землю (во избежание досужих интересов незваных гостей) и сняли с нее все, что только могло пригодиться. Но, построенная из неизвестного на Церре материала, она постоянно излучала невидимые волны, транслируя их на другие материки и острова, и наделяя живую природу необычными качествами, о чем космические пришельцы, конечно, не только не задумывались, но даже не подозревали, так как у них имелись дела поважнее. В результате на планете стали появляться лешие и эльфы, гномы и тролли, а также другие — с точки зрения обыкновенного обывателя — сказочные существа, научившиеся разговаривать на языке людей, общаться между собой телепатически, развившие способности к колдовству и позаимствовавшие без спросу у человечества его человеческий менталитет. Так, на всякий случай, мол, в хозяйстве все пригодится.

Кстати сказать, поскольку Церра и твоя планета, как я уже говорил, соприкасаются почти вплотную, земляне, а вернее их двойники, составляют некоторую часть населения. Причем, многие из них, попав сюда однажды, так и не захотели возвращаться обратно и осели здесь, окончательно разорвав связь со своей второй половиной, смешались с местными жителями, произвели на свет потомство и теперь ни за какие коврижки их не выманить на альма-матер.

— А остров Дракона? Что там теперь? Может быть, мне стоит попробовать сразу отправиться туда и, пропитавшись магическим излучением по самые уши, стать самой крутой колдуньей на Церре? — смеясь, спросила я, понимая, что на Землю на постоянное место жительство мне уже не вернуться. Разве что нечаянно в гости, и то, если получится. Впрочем, насчет «получится» пока тоже бабка пока надвое гадала.

Дик завилял хвостом и радостно залаял, целиком и полностью соглашаясь с таким поворотом событий. Само собой предполагалось, что он составит мне компанию, куда бы я ни направилась.

— А с островом Дракона вышла такая история. — Бес закурил новую сигарету. — Вкратце она выглядит следующим образом. Группа авантюристов попыталась его захватить, но потерпела сокрушительную неудачу, оставив после себя в назидание потомкам горсточку пепла. Посреди ясного неба возникла молния и почему-то эти авантюристы ей приглянулись больше всех остальных. О том, что грозное явление природы вызвал Верховный правитель, историки скромно умолчали.

С той поры неприступные рифы вокруг острова никогда не уходят под воду, а он сам защищен магическим барьером. И тот, кто не знает заветных слов или не приглашен самими островитянами, не может туда приехать.

Не так давно там открылась Высшая Академия Магов. При этом далеко не каждый, зовущийся магом, туда попадает. А прошедший обучение, никогда не рассказывает, что там преподают. Покидая остров, он дает магическую клятву молчания, за нарушение которой наказание только одно — полное лишение магических способностей и невосполнимая потеря памяти, что для мага равносильно смерти.

— Ну, хорошо. Пусть так. Но расскажи мне еще о вашем мире. Каков он теперь, кто где живет. Мы как-то упустили географию, а это тоже интересно.

— Как ты уже знаешь, планета называется Церра. На ней четыре больших материка: Латирэн, Твиллитт, Деларон и Кордэлл, два крупных острова: остров Дракона и остров Пиратов. Существует несколько архипелагов: Звездный, его острова по форме напоминают неправильные звездочки; Северный, где до сих пор живут драконы и никого к себе не пускают, и архипелаг Ведьм, а также множество мелких островов, часть из них коралловые, часть вулканические.

Наш материк Латирэн местные жители уже давно называют Радужным, потому что даже зимой, если снег идет в солнечный день, на небе обязательно появляется радуга. На Твиллитте, он же Хмурый или Сумрачный, действительно почти всегда сумрачно, солнце большую часть года заслоняют тучи. Деларон — отличается довольно жарким климатом, и, собственно, его второе название — Жаркий. Кордэлл обозначает переменчивый, непредсказуемый, поскольку там очень много странных природных зон, которые по неизвестным причинам довольно часто меняют свое местоположение. Ну, а на острове Пиратов и поныне живут потомки тех, кто когда-то хотел завоевать остров Дракона.

Названия океанов тоже двойные и их именуют то так, то этак. Бурунный — Западный славится своими штормами. Дымный, в нем довольно много вулканических островов, — Восточный. Коварный — Южный, погода там очень неустойчивая и посреди штиля неожиданно может, что называется, на ровном месте, разыграться страшный шторм. И, наконец, Драконий — Срединный, вокруг острова Дракона. В последнее время океаны все чаще называют по сторонам света. Так удобнее.

Был период, когда вся планета являлась единым государством. Сейчас же их семь: четыре по числу материков, два на больших островах и одно на Звездном архипелаге. Мелкие острова относятся территориально к тому государству, ближе к которому находятся. Исключение составляют Северный архипелаг и архипелаг Ведьм. На последнем нет Верховного правителя. Путешественники по своей воле там не бывают, а все торговые суда стараются обойти его стороной. Место это неуютное и очень опасное. Есть сведения, что там обосновалось несколько старых шаманских культов, но они живут замкнуто и не путешествуют по остальной территории, занимаясь колдовством для самих себя. Гостей не терпят и жестоко с ними расправляются. Ну, а драконы никогда не вмешивались в дела людей, этой политики они придерживаются и по сей день.

Впрочем, потом возьмешь карту, и все увидишь сама, — закончил он.

Я согласилась.

— Алиса, я приготовила твою комнату, — сказала Татушка, выходя на крыльцо, — пойдем, тебе надо отдохнуть.

Я поцеловала собаку, пожелала Роду и Бесу спокойной ночи и отправилась вслед за лешачихой в отведенные мне «апартаменты», оказавшиеся небольшой уютной комнаткой на втором этаже. Уснула я сразу, едва забравшись под одеяло, а потому и не узнала о разговоре, начавшемся сразу же после нашего с Татушкой ухода.

* * *

— Что-то странное происходит на границе Лешачьей Пущи, — прошептал Род Бесу, едва они остались вдвоем.

— Что именно? — насторожился домовой.

— Зверье ушло, птиц не слышно, лес, всегда радостно отзывавшийся на мои приветствия, испуганно шепчет. Думаю, надо эльфам весточку послать.

— Значит, и сюда эта зараза докатилась! — Бес в сердцах выругался на неизвестном лешему языке.

— Какая зараза? Ты о чем? — испугался Род. — Мор? Болезнь?

— Хуже, Род, все много хуже. Я попытаюсь тебе объяснить, но никому пока не говори. Если Татушка, как и ты, что-то неладное почувствует, успокой, что мы с тобой во всем разберемся, а в чем дело расскажешь, когда Алиса в город уйдет. Если на Алису сейчас всё вывалить, она от страха ничему научиться не сможет. Вместо того, чтобы знания усваивать, будет постоянно отвлекаться на свои переживания. И вообще, пойдем-ка лучше к воротам под предлогом проверки, как мы с детьми воротину на место поставили. Все подальше от чутких Татушкиных ушей.

— Секретничаете? — раздался тихий голосок, и откуда-то из-за крылечка вышел маленький человечек, одетый во все серое.

— А вот и еще один наш домовой пожаловал, — улыбнулся Род, но улыбка сразу погасла. — Беда у нас приключилась, Скори.

— Это я понял. Мы, домовые, завсегда такие вещи чуем, — серьезно ответил домовой. — Барышня Алиса ведь не случайно здесь объявилась. Хорошая барышня, правильная, только, по молодости, еще очень доверчивая. Ну да это пройдет. Ну что, идем к воротам?

— Идем, Скори, — Бес подхватил малыша на руки, — от тебя ведь все равно ничего не скроешь. Только Алиске на глаза не показывайся. Она хоть и доверчивая, да умная. Тут же поймет, что дело нечисто. Вряд ли догадается, что я маг с острова Дракона, но пока… Меньше знает, крепче спит.

— А почему ты ей не скажешь, кто ты есть на самом деле?

— Скажу в свое время, а пока пусть освоится.

Совещание длилось недолго, но за это время Род успел так разлахматить бороду, что она стала похожа на дикобраза со множеством завязанных узлами игл. Бес обещал усилить магический барьер надо всей лешачьей Пущей, а Скори вызвался успокоить зверье. Воротину тоже поправили, и теперь она сидела на своем месте так, будто бы и не падала, а заодно и петли смазали, чтоб не скрипели.

* * *

— Что это ты со своей бородой учудил? — Татушка не знала смеяться или плакать, разглядывая мужа.

— А что с ней? — изумился Род, наклоняясь над ведром с водой. — Батюшки! — Воскликнул он. — Это всё проклятая воротина! Мы пока ее, так, как надо, приладили… никак не хотела, окаянная, на место вставать… Я, клянусь Лешачьим Древом, думал, что в щепки ее разнесу. Насилу поставили.

— Иди сюда, горе мое, — Татушка вооружилась большим гребнем, — распутывать будем.

— Нет, — Род испуганно попятился, — я лучше сам.

— Иди, иди, а то ты сам, пожалуй, так расчешешь, что от всей бороды хорошо, если три волосинки останутся, — Татушка решительно ухватила мужа за кафтан и усадила на стул. — А Скори там что делал? Советы давал?

Род кивнул и подставил жене многострадальную бороду, решив, что лучше он потерпит экзекуцию, чем нечаянно проболтается Татушке о том, что рассказывал Бес. Лешачиха, если хотела, умела так задавать вопросы, что как не хитри, а все равно проговоришься. Род кряхтел, страдальчески подняв глаза к потолку — распутыванию борода поддавалась с трудом.

 

Г Л А В А 3

Утром, после завтрака, мы с Татушкой отправились обучать меня всяческим волшебным премудростям. Дик, естественно, увязался следом.

Татушка учила меня пользоваться лозой. Лоза — это такая раздвоенная веточка, которую нужно держать параллельно земле, и когда она начинает вдруг сама двигаться, это означает, что в данном месте либо протекает подземная река, либо залегают какие-нибудь минералы, либо что-нибудь еще по вашему запросу. Дело усложнялось тем, что к этому прибавлялись определенные заклинания, с помощью которых можно вытаскивать на поверхность все, спрятанное под землей.

Трудная это оказалась работа. Никогда не думала, что запоминать заклинания такая сложная вещь. Важно было не перепутать последовательность слов и одновременно представить себе зрительно чего же я должна добиться. Татушка предложила мне вызвать ручеек. Как и следовало ожидать, когда я попыталась совместить эти два занятия, я, конечно, все перепутала, или что-то перепуталось у меня в мозгах, и из темных глубин моей дурной головы выплыли какие-то совершенно дремучие образы.

Земля на прекрасной полянке вдруг заколыхалась, запахло плесенью, веселая лужайка покрылась мутной водой, потом затянулась ряской, по краям образовались камыши и прочие болотные кочки и колючки, и из середины этого благолепия высунулась внушительных размеров змеюка ярко-синего, прямо-таки ультрамаринового, цвета, о семи головах на длинных толстых шеях. На центральной (самой длинной) шее красовался золотой обруч. Каждая голова оканчивалась оскаленной пастью, из коей торчал раздвоенный язык, и где помещались два ряда острых зубов. И все это многоголовое барахло очень неаппетитно смотрело в мою сторону и погано шипело, брызгая ядом.

Я в страхе попятилась, вцепившись мертвой хваткой в собачью шкуру. Дик оскалился и глухо зарычал. Одна Татушка не только не потеряла присутствия духа, но, давясь от хохота, тихо осела на траву. Что здесь было смешного, мне в тот момент понять не удалось, потому как от ужаса мозги снесло прямо через пятки глубоко в землю, естественно, вместе с остатками интеллекта и здравого смысла.

— Доброе утро, Степанида! Да не поблекнет во веки веков твоя кожа! — проговорила Татушка, пытаясь героическими усилиями подавить рвущийся наружу смех. — Прости мою ученицу за беспокойство. Не по злому умыслу она тебя потревожила.

Голова с золотым обручем повернулась к лешачихе, остальные почтительно притихли и перестали плеваться.

— Доброе утро и тебе, Татуш-ш-шка, да будут твои волос-сы ещ-щ-ще зеленее, — прошипела она. — Ученица, говориш-ш-ш-шь? Виж-жу, не из наш-ш-ших краев девица и одета не по-наш-ш-шенски. А чтой-то пес-с-сс твой ее так защ-щ-щищ-щ-щ-щает? Иш-ш-шь, как ос-скалился. Как будто я ее с-с-съем. Не с-с-съем я ее, разве что с-с-слегка понюхаю, чтоб на будущ-щ-щее знать. Если ты, конечно, за нее ручаеш-ш-ш-шься.

— Ручаюсь, Степанида. Она хорошая барышня, добрая. А пес? Так это ее пес. В своем мире она ему хозяйкой была, да только там он погиб, а здесь вот встретились. Теперь он при ней неотлучно. А зовут ее Алиса. Вот обучу ее всему, что знаю, а потом она в город отправится, дальше учиться.

— Ну, подойди с-с-сюда, Алис-с-с-са, — и Степанида снова обернулась ко мне всеми своими головами. В глазах этих замечательных созданий проснулся плотоядный блеск. — Подойди, не бойс-с-с-ся.

Я судорожно сглотнула и на нетвердых ногах шагнула к краю болота. Степанида вытянула шею с золотым обручем и коснулась моей ладони раздвоенным языком. Дик напрягся, шерсть на загривке у него встала дыбом, глаза налились кровью. Дальше все произошло практически мгновенно. Одна из голов резко дернулась в мою сторону и впилась мне в запястье острыми зубами. Я дико заорала, из руки веселой струйкой побежала кровь. Дик рванулся к гидре и вцепился совсем немаленькой пастью в ее брюхо. Степанида тоже заверещала всеми семью глотками. Зубы на моем запястье разжались, и я рухнула на руки к подоспевшей Татушке, ничего не соображая от боли.

Пес отпустил змеюку, ополоснул морду в воде и стал быстро зализывать мою рану. Что-то ему там не нравилось. Я не видела что именно, но он терпеливо пытался вытащить какую-то штуку. Наконец ему это удалось, и он положил мне на живот маленький предмет белого цвета, похожий на… кость! Мою, что ли?!

Татушка, убедившись, что я еще не совсем окочурилась, занялась Степанидой: прикоснулась к ране, что-то прошептала, и гидра вдруг замолчала и успокоилась. Через несколько минут следов страшных собачьих зубов как не бывало. Тогда лешачиха проделала то же самое со мной. Боль мгновенно утихла, а ранка начала затягиваться на глазах.

Степанида пришла в себя и, решив наказать непослушную башку, увязала ее остальными головами и начала немилосердно бить хвостом. При этом они все опять отчаянно зашипели, потому что больно-то стало всем. Как не крути, хоть голов и много, тело все-таки одно. В связи с чем экзекуция закончилась на удивление быстро. Отшлепанная голова спряталась в самый дальний угол, если так можно выразиться, и носа оттуда более не показывала. Степанида удрученно молчала.

Я гадала — сколько же мне осталось жить. Из мифологии Земли я знала, что гидра будет поядовитей самой ядовитой одноголовой змеи. И хотя у меня ничего не болело, на ум пришла известная у нас присказка: «Если ты проснулся и у тебя ничего не болит — значит, ты уже умер». Вот уж не думала, что всю правду этого высказывания придется в буквальном смысле испытать на собственной шкуре. И я решила, что, по всей видимости, мне осталось уже недолго.

Но тут, как будто прочитав мои мысли, заговорила Степанида:

— Да ты не бойс-с-с-ся, девуш-ш-ш-шка. Эта голова не ядовитая. Просто она очень уж любит кровуш-ш-ш-шку свеж-ж-женькую. А ей к тому же поес-с-с-сть с-с-сегодня не дос-с-талос-с-сь, прос-с-спала завтрак, а внуки не с-с-с-стали дож-ж-жидатьс-с-ся и вс-с-се подмели подчис-с-с-стую. Так что она просс-с-сто голодная была, вот и не выдерж-ж-жала. Ты уж прос-с-с-сти ее, непутевую.

Не могу передать, как эти простые слова меня обрадовали. Прямо бальзамом пролились на душу. Все так просто, мило и со вкусом, моим вкусом, между прочим. Кровушки свеженькой ей, видите ли, захотелось. В голове ни к селу, ни к городу завертелась песенка:

— Да, ладно. Чего уж там. Дело житейское, — я выдавила из себя кривую, и, честно сказать, не очень искреннюю улыбку, неимоверным усилием воли заставляя умолкнуть дурацкий шлягер.

— И ведь поплатилас-с-с-сь она за это, — продолжала Степанида. — Зуб вон тебе с-с-с-свой ос-с-ставила, когда ещ-щ-ще теперь новый-то вырас-с-с-стет.

Я вспомнила про белый предмет, который Дик положил мне на живот. Какое облегчение, что не моя это, оказывается, была косточка!

— Ну, и что с ним теперь делать?

— А это тебе талис-с-с-сман будет. От вс-с-с-сякого яда защ-щ-щ-щитит, будь то человеком придуман или ес-с-с-сли кто-нибудь ядовитый тебя укус-с-с-сит. Береги его. Ну, а я с-со с-с-своей с-с-стороны вс-с-сех наш-ш-ш-ших о тебе предупреж-ж-жу, чтоб, ес-с-сли помощ-щ-щь какая понадобитс-с-с-ся, вс-с-се наш-ш-ше племя, что поблизости окаж-ж-жется, из беды тебя выручит. Через этот талис-с-с-сман ты нас-с-с-с в любое время вызвать можеш-ш-ш-шь. Заветным с-с-словам тебя Татуш-ш-ш-шка уж-ж-же научила. (Прямо скажем, тут почтенная Степанида глубоко заблуждалась, но я скромно промолчала.) А теперь мне домой пора, чую, внуки рас-с-ш-ш-шалилис-с-сь не на ш-ш-шутку, как бы друг другу голов не пооткус-с-с-сывали. Беда с-с-с ними.

С этими словами гидра чинно поклонилась всеми головами сразу и скрылась в болоте. Вслед за ней и болото исчезло из виду, а на его место снова вернулась прекрасная зеленая лужайка, освещенная ярким солнцем.

— Ну, что, хватит с тебя на сегодня впечатлений? — спросила моя учительница.

— Как тебе сказать, чтоб не обидеть? — лукаво ответила я, наслаждаясь окружающей нас благодатью. — Пожалуй, можно бы, и успокоиться, но, я, кажется, начинаю входить во вкус: чем дальше, тем интереснее. Кстати, Степанида сказала, что одна из ее голов голодная была. У них что, на каждую голову по желудку?

— Да, — улыбнулась Татушка, — так уж они устроены — желудков много, а кишечник один, и мозги в каждой голове тоже индивидуальны. Поэтому и существует у них одна главенствующая голова, та, что с короной. Иначе и не знаю — что бы было!

А теперь давай вернемся к занятиям и повторим еще раз эксперимент с водой. Для начала просто выучи наизусть слова заклинания, чтобы они больше не отвлекали тебя от создания образа, потом сосредоточься на воде, представь ее себе так ярко, как только можешь. Услышь ее шум, почувствуй прохладу, ощути вкус, посмотри, как она течет, как солнце отражается от ее поверхности. А после этого соедини вместе текст и картинку.

И я попробовала. Как ни странно, на сей раз заучить слова оказалось плевым делом. Я методично повторила их раз двадцать пять подряд, умилив Татушку пыхтением и усердием. Абракадабра из запутанных словосочетаний каким-то образом распределилась по моим мозгам в нужной последовательности и сложилась в завершенную картину. Более того, когда я попробовала сосредоточиться на воде, я даже не успела почувствовать всех прелестей этого вымышленного образа, как прямо у моих ног зашевелилась трава, и неизвестно откуда появился маленький веселый ручеек, резво и непринужденно побежавший по лужайке. Я поблагодарила его и попрощалась. Ручеек исчез.

— Вот видишь, — сказала Татушка. — У тебя получилось. Причем, ты умудрилась вызвать один из самых добрых ручейков. В нашей земле ручьи и реки бывают всякие, как, впрочем, и все остальное. Бывают равнодушные, бывают и злые.

— Это, наверное, потому, что ты со мной. Одна бы я ни за что не справилась и уж наковыряла бы такое, что мало бы не показалось никому, — высказала я предположение. — Взять ту же Степаниду.

— Здесь нет моего участия. Все, что ты сделала, ты сделала сама. Это зависит от твоего настроения, от того, как ты смотришь на мир, как его воспринимаешь. Но если тебе вдруг не повезет, и ты будешь огорчена или взволнована, то, посеяв ветер, можешь пожать бурю. Помни об этом. Лучше не берись за волшебство, если не в ладу сама с собой. Убрать обратно будет непросто, а может быть еще и откупаться придется. И никто не знает, что у тебя потребуют на откуп. Хорошо, если какую-то вещь. Иногда просят и жизнь. Поэтому без крайней нужды не рискуй. Золотое правило — подобное притягивает подобное.

Я молча уставилась на нее. Мне стало страшно. Я представила себе взбесившуюся реку, огромные глыбы камня, летящие на мою бедную голову, снежные лавины, сметающие все на своем пути, извержения вулканов и землетрясения. Перспектива вырисовывалась заманчивая — суицид по заказу збрендившего клиента посредством природных катаклизмов. Как раз в моем вкусе. Уж что-что, а подобные прелести жизни мое разгоряченное воображение может подсовывать мне в любую минуту и в любом количестве даже без специального заказа. Да, с гидрой-то, оказалось, были еще цветочки. И не цветочки даже, а так, первый робкий росток из-под земли проклюнулся. Потребовалось несколько долгих минут, чтобы я с собой, любимой, как-то справилась.

— Хорошо, я буду об этом помнить. Да, а как в этом-то случае — тоже благодарить и отпускать?

— В этом случае нужно сначала попросить прощения, обещать, что больше никогда не потревожишь, а уж потом благодарить и отпускать. И обязательно быть искренней. Любая фальшь — и тебя уже ничего не спасет. А теперь хватит страстей. Приди в себя, успокойся. А то, вон, сколько туч собирается на небе. Между прочим, твоя работа. В нашем измерении природа чувствует настроение даже у начинающих волшебников.

— Это что же получается? Если вдруг идет дождь или снег, или еще какой катаклизм происходит — все это дело рук колдунов, которые почему-то не в настроении в данную минуту?

— Видишь ли, бывает и такое. Но для этого нужно попасть в место силы. Настроение мага не поменяет времени года и день не сделает ночью, но в данном месте вполне может испортиться погода и в зависимости от ландшафта произойти какой-нибудь катаклизм. Некоторые делают это специально. У нас ведь тоже не идеальный мир.

— А как узнать — где есть место Силы, а где нет?

— Надо научиться чувствовать. Этим мы займемся в последнюю очередь, а пока ты должна знать, что в таком месте мы сейчас и находимся. Дело в том, что обучение в этих условиях происходит быстрее и лучше. Более того, в ученике проявляются его природные магические наклонности, о которых ни он сам, ни его учитель понятия не имели. В обычном варианте на обучение требуется значительно больше времени и скрытые возможности могут не проявиться. И даже больше. Багаж знаний и умений, накопленный в местах Силы, потом дает возможность постоянного совершенствования и творческого магического озарения… Кстати, посмотри на небо.

Я подняла глаза. Внутри меня все уже успокоилось, и я увидела, как серые тучи, собравшиеся было над нашими головами, довольно быстро перекрасились в белый цвет и потихоньку превращались обратно в легкие облачка, легко и свободно бежавшие по ярко-голубому небосводу, как будто никто и не нарушал их первоначального движения. Елки-палки! Ничего себе местечко. Тут уж точно надо быть поаккуратнее с эмоциями! Да и с желаниями тоже. Мало ли что.

— Татик, а как бороться с этими вредителями, специально вызывающими катаклизмы?

— А это зависит от личной силы и от того, какими заклинаниями ты владеешь. Если ты сильнее, то справишься, а если нет — пострадаешь сама. Впрочем, бывали случаи, когда побеждал более слабый. Понимаешь, ведь месту Силы безразлично, какой ты маг — злой или добрый, но окружающим тебя деревьям, камням, рекам иногда бывает не все равно — что случится с той территорией, на которой это происходит. И тогда они встают на твою сторону, включается самая древняя природная сила и помогает тебе справиться с таким вот вредителем, даже если ты и слабее его, и менее опытна. Всякое бывает. А если он уже полностью подчинил себе природу в этом месте, то эта же сила может выступить и против тебя. Этого никогда не угадаешь.

— Да уж, нет в мире совершенства, — изрекла я с умным видом затертую сентенцию, и мы вместе рассмеялись.

— Наша следующая задача — работа с камнями и деревьями. С чего начнем? — спросила Татушка.

Я задумалась. По правде сказать, мне хотелось и того, и другого. Мой интерес радостно несся вперед, выделывая замысловатые кульбиты и повизгивая от восторга на крутых виражах. Так я и сказала. Татушка на минутку закрыла глаза, сосредоточившись на каких-то неведомых мне внутренних голосах, и ответила:

— Уговорила. Но начнем, пожалуй, с деревьев. Пойдем.

Мы подошли к краю полянки, где лес снова вступал в свои права.

— Сейчас ты выучишь еще одно заклинание. Оно позволяет общаться с любым деревом и даже с группой деревьев по мере накопления личной силы. Запоминай.

И она нараспев стала произносить слова, звучанием напоминающие шелест листьев. Я зачарованно слушала. Мне совсем не мешали посторонние звуки. Щебет птиц даже вносил своеобразную гармонию. Но Дик, углядев что-то в кустах, из поля слуха не ушел, так как там сразу же начался жуткий переполох, визг, писк, и лес огласился звонким радостным лаем.

— Барбос, прекрати безобразничать! А то отправишься домой, — я не знала смеяться мне или плакать.

Только я настроилась на получение новых знаний, вошла в ритм и даже начала запоминать текст, как эта псина все испортила. Дик вернулся с виноватым видом. Уши прижаты, морда смущенная. Облизав мне руку, словно прося прощения, он послушно улегся у моих ног, привычно прикрыв морду хвостом. От стыда, наверное, хотя лично я в этом сомневалась. Судя по всему, он учуял какого-нибудь зайца, и ему очень хотелось принести его нам в качестве охотничьего трофея. Время от времени уши его разворачивались в том направлении, и он тяжко вздыхал.

А мы начали сначала. Повторив за Татушкой заклинание в десятый раз, я почувствовала, что запомнила его как надо и без ошибок. Здорово. Правду говорят, что мозг — самообучающаяся машина. Усвоив что-то один раз, он потом тратит на обучение чему-либо подобному гораздо меньше времени. Никогда не верила, а вот, поди ж ты, пришлось убедиться на собственной практике.

А потом я стала деревом в прямом смысле слова, то есть буквально превратилась в него, причем, по собственной инициативе. Если бы Дик не поднял вой на весь лес, не знаю, что бы и было. К счастью, стенания моего пса услышали эльфы, и пришли мне на помощь. Став снова человеком, я поблагодарила их, вспомнив все фразы на эльфийском языке из «Властелина колец» (оказалось, что они понимают придуманный Толкиеным язык — он для них являлся древнеэльфийским!). В награду за мои лингвистические потуги эльфы подарили мне серебряную брошку-бабочку. А когда они с нами распрощались, я неожиданно обнаружила на своей ладони светящийся силуэт листа ясеня. Татушка объяснила, что это благодарность ясеня за проявленную к нему любовь. Талисман дает возможность превращаться в дерево в случае опасности, не теряя, как получилось в моем первом опыте, человеческого разума, и после возвращаться к прежнему облику. Да еще и рядом стоящие деревья меня обо всем предупредят.

* * *

На следующее утро созерцать мои подвиги на ниве освоения магического искусства захотели отправиться все. Даже Род, несмотря на то, что ему предстояло немало работы после пронесшейся ночью бури: деревьев повалило много и образовались завалы на ручьях, полянах, болотах и прочем лесном пространстве, как говорится, — разгребай — не хочу. Но Татушка категорически отказала всем, кроме собаки, потому что удержать эту псину на привязи — дохлый номер. Не придумано еще таких заклинаний и веревок, чтобы хотя бы затормозить мою маленькую собачку. К тому же, выручив меня вчера из дерева, он, несомненно, чувствовал ответственность за мою персону, как никогда раньше. Иными словами, Дик был на боевом посту при исполнении служебных обязанностей.

Детям наказали прополоть огород, а Бесу — приготовить обед. Домовой сделал вид, что смертельно обижен и пообещал сварить супчик из гремучих змей с бледными поганками. Впрочем, ему никто не поверил, и он гордо удалился на кухню, бормоча какую-то тарабарщину себе под нос, видимо для нашего устрашения. Но мы оказались бесчувственными и не испугались.

Вчерашняя полянка, казалось, ждала нашего появления, украсившись колокольчиками. У меня вырвался восхищенный возглас. Цветочное сине-фиолетовое море колыхалось волнами по всему свободному пространству и лишь возле леса, где я решила стать деревом, оставалось небольшое свободное место. По узенькой тропинке среди этого буйства цветов мы направились прямо туда.

— Видишь, как восхитительно нас приветствуют, — сказала я Татушке.

— Место Силы приняло тебя. Теперь ты всегда сможешь здесь отдохнуть, зарядиться энергией и, что самое главное, чувствовать себя в безопасности. Это хорошая новость. Значит и твое обучение будет более быстрым и эффективным. Сегодня мы с тобой попробуем общаться с камнями. Возьми лозу и слушай заклинание.

Голос ее стал глухим, низким, слова медленными и как будто тяжелыми на вес. Я попыталась подстроиться, но мне никак не удавалось утяжелить произносимый текст. Тогда я просто стала запоминать. Пришлось потрудиться. «Каменное» заклинание оказалось неимоверно сложным. На сей раз мне понадобилось полчаса непрерывного бормотания, чтобы запомнить последовательность слов. Потом я, естественно, задала глупый вопрос:

— А почему, когда ты произносишь заклинание, ничего не появляется и не происходит? Ты что, не представляешь себе образ, как это учишь делать меня, или есть какая-то другая причина?

— Все очень просто. Место Силы знает, что я тебя обучаю, а мне самой сейчас ничего не нужно. Поэтому и экономит энергию. Ведь вызов той или иной вещи требует не только моих затрат, но и окружающей нас природы. А природа гораздо мудрее нас, как ты уже могла догадаться. К тому же она полностью считывает все твои мысли и образы и не исправляет их, а выполняет твой заказ в точности, как ты его себе представляешь. Опять же для твоего обучения. Если место Силы будет исправлять твои ошибки и выдавать правильный результат, ты никогда ничему не научишься. Вот и все.

Чем дальше я училась, тем чаще чувствовала себя полной дурой. Мне бы на этом успокоиться и промолчать, ан нет. Я обязательно должна была выставить свою дубиноголовость на показ. Но Татушка, казалось, ничего не замечала и возилась со мной, объясняя и растолковывая очевидные вещи так, как будто я сама все знаю, но только вот в данный момент чуток подзабыла. И где она научилась этому Великому Терпению?

Однако, как говаривал наш российский мудрый полководец: «тяжело в учении — легко в бою». Вздохнув, я начала повторять заклинание с новой силой, представив себе, с каким же камнем хочу пообщаться, и столкнулась с очередной трудностью. Я вообще люблю многие камни. И поговорить мне хотелось со всеми сразу. Но вызывать из-под земли целую кучу булыжников, каждый из которых имеет свою собственную энергетику, мне пока что было не под силу. Кишка тонка. Продемонстрировав в очередной раз неспособность шевелить мозгами, я с отчаянием посмотрела на свою учительницу.

— Понимаю, — рассмеялась она. — Начни с янтаря и сердолика. К тому же, ты забыла про лозу. Походи с ней, поищи. Когда она тебе укажет место, попробуй все сначала.

Я взяла в руки лозу и пошла по полянке. Колокольчики заволновались, уступая мне дорогу. Казалось, что тропинка сама рождается под моими ногами на несколько шагов вперед и тут же пропадает за мной, как будто ее никогда и не было. Минут через пятнадцать я оказалась в самом центре поляны, а вокруг меня колыхалось фиолетовое колокольчиковое море, напевающее что-то под тихий хрустальный звон.

Вдруг лоза, легко вибрировавшая в моих руках, резко наклонилась вниз. Сконцентрировавшись на образах янтаря и сердолика, я, к своему удивлению, спокойно и безо всякого напряжения прочла заклинание. Тут же у моих ног образовалась небольшая воронка, на дне которой лежали совершенно потрясающие камни, а точнее, янтарный и сердоликовый шары абсолютно правильной формы. Я наклонилась и взяла их в руки. Поочередно я поднесла их к глазам и посмотрела сквозь камни на свет. И утонула в золотистой теплоте.

Новые ощущения заполнили меня до краев. Казалось, что вокруг появилось золотое сияние, границы которого я не взялась бы определить. Нежное тепло, исходившее от камней, покоряло своей чистотой и искренностью. Я даже забыла — о чем же я хотела с ними поговорить. Я просто любила их — вот и все. И, может быть, в ответ на мои чувства что-то пришло в движение, шары в моих руках стали невидимыми, хотя я продолжала ощущать их тяжесть. Рядом со мной оказался стройный юноша в желтой с золотым одежде средневекового покроя, с золотыми кудрями и маленьким золотым жезлом в руке. На вид ему было лет пятнадцать. А секунду спустя здесь же появилась женщина средних лет в длинном желто-оранжевом платье, с каштановыми волосами, ниспадающими на плечи.

— Кто ты и зачем позвала нас на эту дивную поляну? — спросил юноша звонким голосом.

И тут же в ответ по всей округе зазвенели колокольчики, а я, раскрыв рот, с восторгом разглядывала златокудрого мальчика и его спутницу.

— Меня зовут Алиса. Здешняя волшебница обучает меня магии. Сегодня мы занимаемся общением с камнями, но я даже представить себе не могла, что вы появитесь. Кто вы?

— Мы духи камней. Извини, мы не можем назвать тебе наших настоящих имен. Не потому, что боимся. Но в человеческом языке нет звуков, чтобы их произнести. Поэтому я — просто Янтарь. Так зовут меня люди, и мне нравится это имя, — улыбнулся парнишка.

— А я Долика, хранительница сердоликового замка. Пойдем. — Я обернулась и увидела старинный замок с башенками, шпилями и крепостной стеной, в которой темными провалами зияли бойницы.

— Вот уж не думала, что мне придется не только пообщаться с духами камней, но и посетить их жилище.

— На самом деле его внешний, да и внутренний вид совсем другой, но тебе будет сложно воспринять нашу реальность.

— Значит, это — мираж?

— И да, и нет. Просто людям легче общаться с миром камней в условиях, к которым они привыкли.

Мы вошли в замок. В огромном зале стоял полумрак, сквозь узкие резные окошки солнечный свет преломлялся причудливыми бликами. Долика указала на кресла, стоящие перед зажженным камином. Я села и почувствовала себя очень уютно и спокойно.

Янтарь совершенно по-человечески отбросил со лба золотую прядь и снова улыбнулся:

— Мы решили пригласить тебя сюда за твое отношение к камням. Люди к нам относятся по-разному. Одни видят в нас средства наживы, другие раздуваются от тщеславия, что у них есть украшения из различных самоцветов, третьим все равно — есть мы или нет. Однако редко встречаются такие, что понимают или хотя бы хотят понять душу камня. Некоторые твои соплеменники обвешиваются драгоценными амулетами от болезней, напастей и верят, что если у них есть такой амулет, то в их жизни все будет замечательно. А когда случается беда, не могут понять, почему же все произошло, ведь защита казалась такой надежной. Дело в том, что они даже не пытались заглянуть внутрь того камня, который имели. А мы этого не любим, и потому остаемся в руках таких людей холодными и безжизненными.

Ты же постаралась проникнуть в душу камня, и у тебя это получилось. В тебе было столько любви и восхищения, что нам захотелось посмотреть — кто нас вызвал.

Я смутилась, поскольку была уверена, что он думает обо мне гораздо лучше, чем я есть на самом деле. Но, черт подери, кому в такой ситуации не захочется, чтобы его считали самым замечательным, невзирая на имеющиеся недостатки? Словно прочитав мои мысли, Долика засмеялась:

— Я знаю, о чем ты думаешь. Но ты забыла, что люди не могут быть только плохими или только хорошими. В каждом из вас и то и другое перемешано в разных вариантах. Важно — к чему стремится человек, кем он хочет стать и как этого добивается. Ты постигаешь знания методом собственных проб и ошибок, набиваешь шишки, но зато приобретаешь опыт. Тебе кажется, что ты все делаешь не так, сомневаешься в своих силах. Не расстраивайся. Придет время и то, что сейчас кажется недостижимым, ты будешь делать с легкостью, даже не задумываясь.

Я улыбнулась:

— Спасибо на добром слове. Если честно, у меня нет нелюбимых камней. Просто какие-то я ношу, потому что у меня есть из них украшения, а другие могут лежать в кармане или в шкатулке. Я иногда чувствую — какой камень мне сегодня нужно надеть или взять с собой. А вообще красота камня — она не только внешняя, как и красота души — она внутри и ее надо ощутить, понять. Каждый камень хорош в свое время и на своем месте.

— Да, это правильный подход, — Долика поправила складки платья и облокотилась на спинку кресла. — В твоем мире есть место наказания людей. Людей, наказанных камнями за великие грехи перед соплеменниками и перед нами. Огромные каменные головы украшают пустынный остров. И так будет, пока время не разрушит их.

— Это место называется остров Пасхи. Говорят, что каменные изваяния движутся. А может быть, движется земная кора и поэтому кажется, что головы меняют свое местоположение.

Долика и Янтарь переглянулись. Хозяйка замка на минуту закрыла глаза, печальная складочка на миг залегла на лбу, но быстро разгладилась. Она приняла какое-то решение.

— В награду за твою любовь к нам, я сделаю то, чего не должна была бы делать. Обычно мы не открываем людям будущее, но дело обстоит так, что ты должна знать очень важные вещи о своей судьбе. — Янтарь молча кивнул, и золотые прядки закрыли его лицо. — Тебя ждет трудный и опасный путь. Много раз ты будешь на волосок от гибели, но если сумеешь справиться с препятствиями, то и награда будет высокая. Все зависит только от тебя. Самое главное, о чем ты должна помнить — твое появление на Церре не случайно и от того, что ты будешь делать, зависят очень многие судьбы, может быть, даже судьба целой планеты. Большего я сказать не могу, не имею права, но ты будешь постепенно узнавать об этом все больше и больше, и наступит момент, когда тайн для тебя не останется.

Информация об опасности имела замедленную реакцию, испугаться на полную катушку я не успела, или духи камней как-то тормозили мой страх.

— А если я не справлюсь и погибну в этом мире, что будет?

— Тогда, возможно, это сможет сделать твой двойник, если у него хватит личной силы разблокировать память. Ты должна знать, что вы до сих пор связаны и память у вас общая.

— Понятно, — кивнула я и мельком взглянула на камин. Огонь угасал.

Стены зала начали медленно размываться, становясь все призрачней.

— А теперь нам пора прощаться, — Долика улыбнулась. — Пойдем.

— Удачи тебе! Я верю, что у тебя все получится — тихо сказал Янтарь, когда мы оказались во дворе замка. — До свидания, Алиса.

Они исчезли и камни, лежащие у меня на ладонях снова стали видимыми. Пока я думала, что же мне с ними делать, руки сами положили камни обратно на землю, и они скрылись в воронке, которая тут же затянулась.

Я стояла и размышляла. Страх постепенно вползал в меня и принимал форму осьминога с огромными щупальцами. Заманчивая перспектива не по-детски завораживала. Я-то, по наивности, полагала, что, обучившись магии, найду способ с ее помощью как-то устроить свою судьбу, раз уж мой небольшой жизненный опыт ни на что другое не годился. А мне, оказывается, предстоит увеселительная прогулка с элементами риска для жизни на каждом шагу. Правильно, нечего расслабляться. А то уж как-то слишком хорошо все идет. Покусание гидрой и попытка стать на вечный якорь в образе дерева — не в счет. Было от чего потерять самообладание, а в придачу и голову. Впрочем, именно об этом меня и предупредили. Извечная истина — кто предупрежден, тот вооружен — утешала не слишком. О судьбе планеты я начисто позабыла, наверное, потому, что просто не поверила, что от меня как-то может зависеть такая махина. Образ Христа-спасителя и я?! Ведь если рассуждать здраво, кто я такая, чтобы целую планету спасать? Никто. Конечно, амбиций у меня всегда хватало, но не до такой же степени! Я попыталась вспомнить, в какой лихой момент мне приспичило помечтать о волшебных знаниях. Момент не вспоминался. Однако в этом и проявился в полную силу мой махровый идиотизм. Размечталась, какой я буду замечательной, обладая магическими умениями. Это у нас-то на Земле! Ведьмой захотелось стать, чтоб моим дурацким мыслям пусто было! Вот и вляпалась по самые уши. Блин горелый, что делать-то теперь? Страх за будущее скрутил меня в бараний рог. Руки стали липкими от пота, на лбу выступила испарина, внутри все оборвалось, воздух в легких кончился. Ноги перестали меня держать, и я рухнула на фиолетовые колокольчики, глаза незряче уставились в пустоту, время остановилось.

Мое одиночество нарушилось появлением собаки, которая, не спрашивая разрешения, принялась умывать мою физиономию вместе с ушами и волосами. Следом за Диком подоспела и Татушка.

— Что тебя встревожило? Все прошло просто замечательно. Пока ты общалась с Янтарем и Доликой, вся поляна окрасилась золотым сиянием, колокольчики звенели радостно и звонко. А потом даже солнце спряталось, и наступила гнетущая тишина.

— Татик, скажи мне, ты знаешь, что меня ждет, и для каких целей ты учишь меня всем этим премудростям?

— Вон оно что. Нет, я почти ничего не знаю, кроме того, что тебе предстоит учиться в Магической Академии, и что я должна помочь всем, чем могу. Что тебе сказали или это секрет?

— Да какой там секрет, если мне хочется на весь лес орать «ПОМОГИТЕ!». Оказывается, меня ждет такой веселый путь, что я в любую минуту могу погибнуть. А ведь я даже не знаю — куда мне предстоит идти, кроме города, где продолжу свое обучение.

— Погоди отчаиваться. То, что ты можешь погибнуть — еще совсем не обязательно, что так оно и будет. Погибнуть мы все можем, причем в каждое следующее мгновение. Молния в нас ударит, под камнепад попадем или в снежную лавину, или землетрясение случится. Никто ведь не застрахован, однако живут люди и радуются жизни. Мне кажется, что пока рано рисовать мрачные перспективы. Страх обессиливает.

— Знаешь, даже при всем своем неисчерпаемом запасе оптимизма сладко-розовой идиотки, мне все-таки не по себе. Было бы проще не знать всего этого. По мне, так шансы на удачу в этом случае только бы выросли.

— Не говори глупости. Вот уж, правда, что у страха глаза велики. Если ты будешь знать, чем все может закончится, станешь более осторожна. Осторожность не значит трусость. Это знание в решающую минуту поможет тебе собраться с силами и взвесить все трезво, чтобы найти правильное решение. (Мне, ага!) Преодолевая препятствие за препятствием, ты приобретаешь опыт, а с ним и уверенность в собственных силах. (Ага, опять же — я!) Нет, духи камней оказали тебе неоценимую услугу. Если учесть, что они делают это очень редко, можешь считать, что вытащила козырного туза из крапленой колоды своего противника, который предусмотрел заранее, как тебя обыграть.

Несмотря на скепсис, я улыбнулась. Мое настроение лихо заскакало вверх по лесенке, а проклятый осьминог растворился в воздухе. И, конечно же, поляна снова ожила. Защебетали птицы, легкий ветерок погнал волны колокольчиков по фиолетовому морю, и моя дорогая собака возобновила умывания моей физиономии. Я потрепала барбоса по загривку и поцеловала лохматую морду.

— Пойдем-ка домой, — сказала моя учительница.

На сей раз я разулась и пошла, как и Татушка, босиком по траве. Дик, видя, что сегодня в его услугах ездовой собаки не нуждаются, скакал вокруг нас кругами, не без основания предвкушая на обед большую и сладкую косточку. Оказалось, что идти босиком — значит восстанавливать силы. Наверное, трава здесь была особенная. Или я сегодня потратила очень мало энергии, или с каждым днем у меня ее становилось все больше. Хотя я смутно подозревала, что в этом сказочном местечке еще и не такое случается.

* * *

За столом, пока я уписывала за обе щеки сваренный Бесом супчик из гремучих змей с бледными поганками (о чем он не преминул напомнить), обсуждались последние, произошедшие со мной чудеса. На самом деле суп был приготовлен из заячьих ребрышек с белыми грибами, но домовой ехидненько заметил, что это мне только кажется, за что удостоился затрещины с моей стороны и сердитого взгляда с Татушкиной. Я еще пообещала, что объясню собаке, что он, Бес, ничуть не несъедобнее Степаниды, а даже, наоборот, деликатеснее. Домовой сделал вид, что испугался, но ему никто не поверил.

Пока мы препирались, что практически сразу же, а именно — с первой минуты знакомства, вошло у нас с Бесом в привычку, Род высказался в том смысле, что раз мне грозят такие страшные опасности, то он ни за что меня одну не отпустит, а будет сопровождать во всех странствиях на предмет защиты. И потряс огромными кулачищами, кои, взятые по отдельности, не уступали размером моей голове. Он, мол, Алиску никому в обиду не даст, всякая нечисть ему, что слону дробина, и, исходя из этих соображений, он готов защищать меня до последней капли крови. Короче, война и немцы. Он так загорелся этой идеей, что заявил, что сразу же после обеда пойдет ковать себе боевые доспехи и подобающее данной справедливой миссии оружие. Впрочем, обед в такой ситуации — это просто ненужные мелочи, и он умчался из-за стола в сторону хозяйственных помещений. Бес почему-то решил к нему присоединиться.

— Татик, я, конечно, буду благодарна всякой помощи, но Роду вовсе не стоит меня сопровождать. Ведь у вас семья, детишки. Им отец нужен.

— Успокойся. Род немного пошумит, помашет молотом в кузнице, поразглагольствует о славных подвигах, да и успокоится. Такое уже не раз бывало. Он хороший, добрый мужик, но года уже не те, да и не воевал он никогда. Потому он в нашем мире леший, а не боец. Со своей работой он справляется, она ему нравится, ну а пошуметь, погрозить кулаками… Он ведь прекрасно знает, что здесь без него не обойтись. Так что не бери в голову. Род такой, какой он есть. Вот если на его дом будут нападать, тогда я этим нападальщикам не завидую. Тут он в своей стихии и победить его практически невозможно.

— Вот и хорошо. А то мне даже как-то неудобно стало.

— Чем он действительно может тебе помочь, так это сделать одежду из кожи, что на поверку окажется покрепче металлических доспехов. Это он умеет. Кто знает, что тебе понадобится на твоем пути, а такая вещь уж точно не будет лишней.

— Что же это за кожа такая?

— Кожа-то обыкновенная. Да только он вкладывает в нее всю свою недюжинную силушку, да еще и магические знания, определить которые не может, потому как даны ему от рождения. Ну, и любовь к тебе, как к дочери, тоже не забудет. Вот и получается, что не пробивается такая кожа ни стрелой, ни заклинанием. И зимой в ней не холодно, и летом не жарко. И от дождя укроет, и от ветра защитит. Правда, не спасет от синяков, но это уж и потерпеть можно, когда на карту жизнь поставлена.

— Здорово. Вот это действительно будет подарок. А моя обычная одежда?

— Не проблема. Я ее тебе запакую в волшебную сумочку. Ну и парочку пустых еще с собой дам. Дорога-то у тебя дальняя, а в дороге лучше иметь под рукой все необходимое, что в такие сумочки может поместиться.

* * *

Спустя несколько дней произошел вроде бы обычный в лесной полосе случай, и я, скорее всего, не обратила бы на него особого внимания, если б не услышала разговор Беса и Рода. А дело было так.

Домовой и леший притащили в дом незадачливого путника, на которого напал волк. Этот человек, фермер по имени Крисан, ехал на лошади по лесной дороге недалеко от границы Лешачьей Пущи. Крисан направлялся на свадьбу к племяннику, жившему в деревне, в километрах пятидесяти от его фермы. Вдруг лошадь, неспешно трусившая по дороге, у въезда в лес захрапела и резко встала на дыбы, и Крисан, не удержавшись, вылетел из седла, ударился головой о придорожный камень и потерял сознание. Последнее, что он помнил, прежде чем провалиться в забытье, был огромный волчара, бросившийся на лошадь.

Испуганное ржание животного услышал Род и кинулся на помощь, позабыв о ручейке, который прокладывал в той части Лешачьей Пущи, где она граничит с дорогой обычного леса. На всякий случай леший догадался позвать домового. Бес немедленно телепортировался на зов и они вдвоем с Родом увидели серого хищника, лакомившегося лошадью, и лежащего неподалеку человека с окровавленной головой. Волка они прикончили.

Татушка на несколько дней прервала наши занятия, ухаживая за фермером. Я мало чем могла ей помочь, и, чтобы убить время, училась читать по-церрянски. О письме не могло быть и речи — прописные буквы имели настолько замысловатое начертание, что рука просто отказывалась их выводить. Чтение же медленно, но верно продвигалось к беглому, не считая первого дня, когда я, выучив азбуку, и положив ее перед собой, складывала буквы в слова, как первоклассник. Чтобы отдохнуть от мозгового «штурма», время от времени я выходила на улицу, играла с собакой и с детьми, препиралась с Бесом и собирала ягоды, дававшие на Радужном по четыре-пять урожаев с конца весны до середины осени.

И вот, ползая по траве в поисках земляники у высоких кустов жасмина, закрывавших уютную беседку, я услышала тихий разговор.

— Значит, серые твари боятся огня, — задумчиво протянул Род, — что ж, учтем.

— Пожалуй, я научу тебя парочке фокусов, — согласился Бес.

— Я ведь не первую сотню лет живу, многое повидал, но волков размером со среднего медведя вижу впервые, клянусь Лешачьим Древом. Этого ты испепелил, а сколько их еще может шляться в округе, никому не ведомо, — леший в досаде поскреб бороду.

— Не волнуйся, я проверю. Во всяком случае, в пущу они не пролезут, завеса не пропустит.

— Вот значится, почему зверье ушло с окраин и птицы улетели, а лес… — тут совершенно некстати под моей коленкой громко хрустнул сучок и разговор резко оборвался. Я усиленно делала вид, что вышла пособирать ягоды и ничего особенного не услышала. Хотя, честно сказать, на самом деле разговор меня очень насторожил, но убей бог, если я что-то поняла. Однако времени на то, чтобы разобраться, мне не дали.

— Алиска, ты, что ли тут людей пугаешь? С чего это ты решила к нам подкрадываться? — Бес резко пошел в наступление (психолог хренов!).

— Ни к кому я не подкрадывалась, я землянику собирала! — я изобразила праведное возмущение. — И вообще, чем дальше в лес, тем толще партизаны! А тут такой случай — сидят два мужика и как истинные партизаны шушукаются. По всему видать, что каверзу какую-то замышляют против бедной девушки.

— А то, — Род хохотнул в бороду. — Кстати, а кто такие партизаны?

— А вот этот умник пусть тебе и объяснит, — я демонстративно ткнула пальцем в Беса. — Но кроме шуток, Род, ты что, не знал, что волки огня боятся? Да и вообще любые животные?

— Видишь ли, Алиска, тот волк был очень уж большой, я, честно говоря, даже растерялся. Хорошо, что Бес рядом оказался, пальчиками щелкнул, огненный шарик сотворил и запустил в волчару. Тот и вспыхнул, как свечка, ну и лошадь, конечное дело, тоже загорелась. Я думал, пожар в лесу устроим, но нет, обошлось. Только пепел и остался. Жалко лошадку, однако ничего не поделаешь. Хорошо, хоть фермера спасли.

— А что, — продолжала расспрашивать я, — на Церре все волки маленькие? А вдруг тот волк тоже, как Дик?.. Ну, в смысле, имел двойника, а двойник умер, вот он и вымахал, как ты сказал, ростом со среднего медведя.

— Кто его знает, — не очень искренно пожал плечами Род (притворство давалось ему не так легко, как Бесу), — все может быть. Да, скорее всего, так и есть.

Я поняла, что больше они все равно ничего не скажут, и поспешила удалиться, ненавязчиво отмахнувшись от комара рукой с пучком земляничных листьев, которые сорвала по ходу нашей короткой, но содержательной беседы. Пусть думают, что я больше озабочена своим гербарием, чем их разговорами. По пути к дому я демонстративно отщипнула еще листья смородины и веточку мяты. Мол, захотелось барышне Алисе чайку со свежими травками.

Заварив себе чаю, я отправилась в библиотеку, разыскивать сведения о волках и прочих хищниках. Но ничего об увеличении роста животных в случае потери двойника, я не нашла. Однако это еще ничего не доказывало. Взять того же Дика. Надо будет порасспросить Татушку, как давно он у них и когда произошел скачок роста, если произошел. Земной Дик погиб три года назад. И все-таки чутье мне подсказывало, что не все так просто с этим волком, размером с медведя. Ведь птицы и звери попрятались. Где? Ясное дело, что на границе Лешачьей Пуши, здесь-то, в глубине их было вполне достаточно. А почему? Ну, ладно, четвероногие испугались громадного хищника, и птицы что ли тоже? Волки не летают и не лазают по деревьям. Чего могут бояться пернатые? Да уж, задачка.

Я попыталась еще раз вспомнить подслушанный разговор, потом сбегала к себе в комнату и достала из сумки увесистую записную книжку, она же ежедневник. Записей там было разве что на треть, так что на конспект о необычных волках места вполне хватит. Великая писательница детективов Иоанна Хмелевская всегда в случае решения разных головоломок записывала все возникающие вопросы на бумагу, так оно нагляднее было и не забывалось. Я тоже решила вообразить себя великим сыщиком, вооружилась шариковой ручкой (неделю назад, еще, естественно, на Земле, я купила к ней несколько запасных стержней, да так и таскала в сумке, совершенно забыв о них, и даже не представляя, в каких условиях я буду благодарить саму себя за запасливость), и принялась писать. На одной странице — факты, на соседней — комментарии. Вышло следующее:

1. Серые твари боятся огня. Род сказал, что он растерялся и позабыл об этом. // Неувязочка, однакося. Леший обязан знать такие вещи по определению.

2. Бес обещал проверить популяцию медведеподобных волков, а также научить лешего каким-то магическим штучкам. Домовой обязан помогать хозяину и заботиться о нем. // Здесь, пожалуй, ничего странного нет. А что до магических фокусов, так ведь Бес Академию заканчивал, следовательно, всякого нахватался и может Рода научить. Магия у леших в крови, они с ней рождаются, а потому им втолковать что-нибудь гораздо легче, чем, например, мне, бестолковой дуре.

3. Магическая завеса, не пропускающая серых тварей в Лешачью Пущу. // Откуда она взялась? Всегда была или только теперь появилась? Надо аккуратно выяснить у Татушки.

Я задумалась, глядя на исписанные листы бумаги. Ответы в голову не приходили. У пани Хмелевской всегда находилось с кем посоветоваться. Всегда хоть один человек, да наличествовал. У меня же в доступных советчиках обретался только Дик. Вы когда-нибудь пробовали советоваться с собакой по вопросам, волнующих исключительно вас, а не ее? Много она вам поведала? Вот то-то и оно. Если эти заговорщики шептались между собой, значит, никого в известность ставить не собирались. Так что Татушке они точно ничего не сказали, не говоря уже о детях. Значит, если я проболтаюсь, может выйти скандал, а это никому не нужно. Да уж, не выйдет из меня ни Шерлока Холмса, ни пани Иоанны, по всему видать.

Я снова поглядела на вопросы. Магическая завеса и волк… волк и магическая завеса… Я чувствовала, что разгадка именно в этих словах, но какая? Неизвестно почему у меня по спине вдруг пробежал холодок, липкий ледяной страх на мгновение сжал горло, на лбу выступила испарина. На улице жалобно заскулил Дик, и мой страх уполз куда-то вглубь меня, спрятался и затаился, как будто его и не было. Но на сей раз я не выбросила все из головы, а просто отложила эту задачку, поставив жирным шрифтом резолюцию: «Докопаться до истины!».

Тут мне пришла в голову еще одна здравая мысль. Бес что-то там сделал, чтобы никто не мог узнать — о чем я думаю, но на его счет я очень сомневалась, что сие ему не по силам. И решила хоть немножко себя обезопасить. Еще вчера, пропыхтев часа четыре и исколов себе все пальцы спицами, я связала ленточку для волос, чтобы обматывать ее вокруг головы и закреплять, таким образом, лезущие в глаза отросшие патлы, дабы не мешались. А еще у меня болталась на шее тоненькая серебряная цепочка с маленьким серебряным же кулончиком, длина которой как раз позволяла вплести ее в связанную мною ленточку. Сие сокровенное действо отняло всего лишь пару минут, и на улицу я спустилась в своем защитном «шлеме».

Увидев меня, Дик успокоился и радостно залаял, приглашая поиграть. Я покидала ему палку, а тут и дети подоспели. Перепоручив барбоса подрастающему поколению, я отправилась помогать Татушке готовить ужин.

Усердно шинкуя морковку, я спросила у лешачихи про Дика, и выяснила, что он появился у них пару лет назад. Откуда он прибежал, они не знали, но барбос, чтобы завоевать уважение леших, принес с собой дохлую крысу и положил на крылечко. Когда хозяева его заметили, он ткнул в крысу лапой с чувством выполненного долга и завилял хвостом. Род хотел сказать: «Дык, это что же…», но у него почему-то получилось: «Дик, это что же…». Пес радостно гавкнул. Таким образом, проблема с кличкой решилась сама собой.

— А какого он был размера? — покончив с морковкой, я принялась за чистку картошки.

— Да такого же, как сейчас, — ответила Татушка, сражаясь с репчатым луком.

— Слушай, Татик, я вот еще о чем хочу спросить. Ваша пуща такое же заповедное место, как и эльфийский лес?

— В своем роде. Есть небольшие отличия, но для людей они несущественны, а вот зверью и там и здесь живется прекрасно. Хотя эта самая заповедность получилась как-то сама собой после рождения нашего второго сына. Конечно, за те двести лет, что мы здесь живем, лес стал более ухоженный, Род о нем заботится, а скоро и дети будут ему помогать.

— Ты сказала двести лет?!! — от удивления у меня даже картофелина из рук выпала.

— Ну да, ты же еще ничего не знаешь, — засмеялась Татушка. — Мы, в отличие от наших двойников в твоем измерении, живем около пятисот лет, да и потом не умираем, а просто становимся деревьями и продолжаем жить еще очень долго, если не случится лесной пожар, или еще какой катаклизм. Так что теперь, если встретишь в лесу дерево-исполин, покажи ему знак на своей ладони и можешь с ним поговорить. Кстати, твоя подружка на Земле мой первый двойник. И у Рода и наших детей тоже двойники первые. Хотя у леших до нас двойников не было, как и у гномов с эльфами.

— А много леших на Церре?

— Нет, не очень, потому что у нас за всю жизнь рождается только один ребенок. Два — это первый случай, и, скорее всего, из-за двойников. А вот почему они появились — даже маги сказать не смогли. Так что пока эта загадка никому не по зубам. И, может быть, из-за двойников и магическая завеса образовалась. Она никому не мешает, ни людям, ни зверью, но люди к нам редко попадают, чаще вот как этот незадачливый фермер. А звери… у них свои законы. Крупных хищников в пуще немного, ведь им нужна большая территория, а вот зайцев даже в избытке и их приходится периодически отстреливать, иначе всю траву и мелкие кустарники сгрызут, да и кора деревьев пострадает.

— А как вы с Родом повстречались?

— Два раза в году в дни весеннего и осеннего солнца все лешие Церры собираются на праздник, название которого на людском языке звучит как Семена Жизни. Он проходит на одном из небольших островов Срединного океана. Они называются Змеиными. Там никто кроме зверья и птиц не живет, слишком много там растительности и расчищать территорию под постройки во-первых бесполезно — не успеешь срезать или выкорчевать, как тут же снова все вырастает, буквально за несколько часов. А во-вторых, там очень много ядовитых насекомых и земноводных. Для нас, местного зверья и пернатых они не опасны, а вот для людей противоядий нету. Поэтому все корабли обходят их десятой дорогой, ну или десятой волной, десятым течением, вода все-таки.

— А Степанида? Она тоже оттуда?

— Да. Наверное, то, что я с ней знакома, и сыграло свою роль, когда ты ее случайно вызвала. Ну заодно и побывала она у нас в гостях, не все же нам на ее остров бегать.

— А я могу где-то встретить ваших сородичей?

— Не думаю. Хотя, все может быть. Наше племя живет скрытно, занимается только лесами и такого хозяйства как у нас нет больше ни у кого. Просто так сложилось, что мы познакомились с эльфами, поглядели как они живут и решили тоже наподобие их обустроиться. Но я в любом случае всех наших предупрежу о тебе. Хорошо бы еще дриад с русалками, да телепатией они не владеют на большом расстоянии, только в пределах того леса или реки, где живут.

Мы приготовили еду и вышли на улицу.

— Знаешь, иногда мне даже страшно становится, сколького я еще не знаю об этом мире. Листаю вот книжки в библиотеке и почти ничего не запоминаю — слишком много информации, — пожаловалась я.

— Могу себе представить, какой сумбур у тебя в голове, — фыркнула Татушка, — ну да ничего, со временем все уляжется, сама не заметишь как. Так всегда бывает. Кстати, послезавтра Бес отправит фермера домой, а мы снова продолжим занятия.

Так вот и получилось, что Татушка ответив на мои вопросы, не добавила ничего, что могло бы помочь разгадать тайну странного волка, и я вернулась туда, откуда начала, то есть к нулю. Ночью я долго лежала без сна и пыталась рассуждать. Волк и завеса. Чего может не пропускать завеса в лесу? Особенно в таком, как этот, или, предположим, эльфийском. Может не пропускать, во-первых, назойливых соглядатаев, осквернителей леса и разбойников, а, во-вторых, — зло во всех его проявлениях. В нашем случае мы имеем дело с волком. Либо этот волк лишился двойника и стал огромным, либо… Черт, слишком мало я знаю об этом мире, и информация о планете Земля мало чем может помочь. Может быть, этот волк людоед? Но почему он тогда набросился на лошадь, а не на человека? Ведь человек потерял сознание и являлся легкой добычей. Или волки в этом мире не едят людей вообще, и тогда большой волк просто выбрал себе пищу исходя из своих гастрономических пристрастий? Завеса на зверей не распространяется, а этого волка она не пропустила за то, что он распугал зверей и птиц? Или он — зло? Какое? Оборотень?..

Я никак не находила нормальных, логических ответов, зато глупых — сколько угодно. Но я очень четко чувствовала, что стою на верном пути. Видимо, должно пройти время и все прояснится. Эх, как бы мне еще раз подслушать разговор Беса с Родом! Ведь они секретничали, не ходи к гадалке, и это меня настораживало. А еще бы исхитриться попасть в нужное время в нужное место!

Сколько не ломала я голову, но придумать так ничего и не смогла. Единственным, почувствовавшим мою тревогу, оказался Дик, но он, к сожалению, ничего не мог мне посоветовать.

На следующий день, когда все разбрелись по своим делам, мы с барбосом, как самые свободные от обязанностей, сидели все в той же беседке, окруженной кустами жасмина. День выдался пасмурный, но дождя, вроде бы не намечалось.

— Никак я не возьму в толк, барбос, что же это за волк напал на фермера. И ростом не меньше твоего, и завеса его в пущу не пропускает, — обратилась я к собаке.

При упоминании о волке шерсть у Дика на загривке встопорщилась, он оскалил зубы и тихонечко зарычал, а потом выбежал из беседки и остановился, приглашая меня последовать за ним. Крикнув Татушке, что мы с барбосом идем прогуляться по лесу, я направилась вслед за Диком.

Пока мы петляли по пуще, пес вел себя спокойно, но вот он насторожился и замер в кустах, за которыми открывалась небольшая полянка. Почти посередине ее пересекала широкая накатанная дорога. Там, где она снова ныряла в обыкновенный лес, росли колючие кусты боярышника. Дик постоял несколько минут, напряженно прислушиваясь и принюхиваясь, а потом осторожно пошел вперед. Я двинулась за ним. Глупо было бы искать следы после пронесшейся вчера вечером грозы, но чтобы окончательно увериться в произошедшем, я медленно вслед за собакой обходила обочины, стараясь разглядеть в траве хоть что-нибудь, что приблизило бы меня к разгадке.

Вдруг Дик что-то учуял на кусте боярышника, и рыкнул. На колючках, слипшиеся после дождя, висели клочки серой шерсти. Я сняла один из них, и страх мгновенно затопил меня с головой. В глазах потемнело, руку, державшую шерсть, свело судорогой. Я с трудом разжала пальцы, серый клок упал на траву, и мне сразу стало легче. Я внимательно исследовала куст, обойдя его со всех сторон. Там, где серая шерсть застряла на колючках, ветки начали сохнуть, цветы и листья завяли. Я посмотрела на руку, в которую сдуру взяла злосчастный клок шерсти. Кожа на подушечках пальцев стала слегка шершавой и начала шелушиться. Не сдерживаясь, я высказалась соответствующим образом, благо поблизости не оказалась никого, кто бы мог напомнить мне о хороших манерах.

— Тот самый волк? — спросила я собаку.

Барбос злобно гавкнул.

— Дик, ты умница! А теперь прочь отсюда. Домой, домой, и очень быстро! — скомандовала я, и мы почти бегом бросились обратно в Лешачью Пущу. На сей раз Дик привел меня на маленькую полянку, где под огромной поваленной березой находилось волчье логово.

Я остановилась в кустах, а барбос, радостно затявкав, устремился вперед. Ему навстречу из узкого лаза выбрались, смешно переваливаясь на коротких лапах, три пушистых комочка, виляя коротенькими хвостиками. Волчата были немедленно подвергнуты тщательному облизыванию и восторженно повизгивали, перевернувшись на спинки и растопырив лапки. Из-за березы вышла довольно крупная молодая волчица и спокойно улеглась рядом. Дик, закончив с малышами, что-то проурчал ей, потом обернулся ко мне и гавкнул.

Я приняла приглашение, вышла на полянку и тут же подверглась внимательному добросовестному обнюхиванию со стороны волчьего семейства, а молодое поколение попыталось попробовать на вкус мои кроссовки и джинсы. Но тут вмешались родители, и волчата откатились к матери под брюхо. Уткнувшись в нее носами, малыши решили подкрепиться и дружно зачмокали, поглощая материнское молоко.

— Барбос, я в восхищении! Ты молодец, — сказала я псу, сияющему от гордости. — Я все понимаю, но у нас мало времени, а без тебя я заблужусь.

Дик снова облизал своих наследников, ткнулся носом в волчицу, еще раз что-то проурчал ей, махнул на прощание хвостом и повел меня домой.

Пока мы продирались через лес, я пыталась взять себя в руки и успокоиться. Страх мой, естественно и не думал со мной расставаться. Он затаился, но время от времени маленькими порциями все равно прорывался наружу. Как же я пойду в город, если по дорогам шастают такие милые зверюшки? И Дик не спасет, только зря погибнет. Или Бес меня телепортирует? И ведь не скажешь ему, мол, научи меня кидать огненные шарики. На моем уровне знаний это умение недоступно.

Однако, вот и разгадка, хоть и частичная. Если против такого волка самым действенным средством является исключительно магический огонь, то, значит, суть этого зверя есть зло. И именно поэтому его не пропустила завеса пущи. Но каковы свойства этой самой сути, вернее, сущности? Скорее всего, в простого хищника вселилась какая-то тварь, если от соприкосновения с ним начинает засыхать все живое. И значит он не оборотень, а что-то совсем другое. Осталось понять — что…

На крыльце я нос к носу столкнулась с Бесом.

— Где вы изволили шляться, барышня? — ехидно поинтересовался домовой. — И что это вид у вас озабоченный, али от безделья думы тяжкие одолели?

— Да вот Дик водил меня знакомиться с его потомством, — я рассказала о волчице и щенятах.

— Это здорово, — вышедший из дома Род улыбался до ушей. — Знаю я это логово, а вот что наш барбос является отцом семейства, для меня сюрприз. Значит, смена у нас подрастает. Ай да Дик, обо всем успел позаботиться!

Пес, став центром всеобщего внимания, радостно скакал вокруг людей, тявкал, крутил хвостом и норовил облизать всех подряд, но преуспел только с детьми. Всеобщая суматоха дала мне необходимую передышку, чтобы вернуть себе прежний беззаботный вид. В конце концов, пока я у леших, мне ничего не угрожает. Придя к такому выводу, я вдруг почувствовала, что теперь могу спокойно во всем разобраться, не впадая в истерику, как изнеженная гимназистка.

* * *

Узенький серп народившейся луны скупо освещал лужайку перед крыльцом. Леший, маг и домовой тихо переговаривались, боясь разбудить спящих в доме громкими голосами.

— Я уничтожил еще троих волков и двух крыс, — отчитывался Бес.

— Как думаешь, это все? — удрученно спросил Род. — Ведь тебе скоро уходить.

— Ну, еще дней десять-пятнадцать у меня есть. А серых тварей в ближайшей округе больше нет. Однако это не означает, что они не появятся через какое-то время. Но на весь Латирэн меня все равно не хватит.

— В окрестных деревнях ходят слухи о волках, — поделился информацией Скори, — мне свояк рассказал. Люди теперь без оружия и в одиночку не путешествуют. Кто-то еще стал жертвой такой же серой милашки. Я своих сородичей предупредил, а значит, скоро всю Церру будем держать под контролем.

— Не обольщайся, дружище, всю планету не удержишь, как не старайся. Знаю, что домовые живут повсюду, но и враг у нас хитрый, приспосабливаться умеет, — Бес тяжело вздохнул. — С эльфами я связался. Дилэйн обещал разослать весть всем своим сородичам.

— Кто защитит Алиску? — Род в досаде теребил бороду. — Здесь-то мы с кем угодно справимся, у меня даже дети уже многое умеют. А уж перекидываться в дерево — это у нас врожденное.

— Алиске я, когда уходить буду, оставлю оберег. С ним ей серые не страшны. А вот черные? Не знаю. Моей силы бы хватило. Хватит ли у нее? — Бес сокрушенно развел руками.

— Но ты же не можешь «светиться», сопровождая ее повсюду? Сам говорил, что черные охотятся за магами. А ну, как навалятся на тебя всем скопом? — озаботился Скори.

— Мной подавятся, — зло ответил маг, — а вот тех, кто рядом окажется, сметут и не заметят. Хотя без оберега у меня всего один шанс — телепортироваться за пределы Церры. Если успею…

— А ты и такое могёшь? — присвистнул домовой.

— Пару раз получалось, — Бес кивнул и закурил, — но приятного в этом мало. Все внутренности наружу выкрутит, пока не приземлишься.

— А если телепортировать Алису в город? — с надеждой спросил Род. — Телепортируешь ее, а потом уже и сам отправишься по своим делам.

— Не могу Род. На дороге в город ее ждет важная встреча, и похоже не одна а даже две, и от того, как там все сложится, очень многое зависит. Не спрашивай больше, не имею права сказать.

— Скажи хоть, Алиса от этих встреч не пострадает? — забеспокоился домовой.

— Нет, ни в коем случае. Но она должна быть в этот момент без постороннего магического окружения. И хватит об этом. Потому что я даже это немногое не имел права говорить, и единственное, что меня как-то утешает, что вы оба не из болтливых… Договорились?

— Конечно, Бес, ты всецело можешь на нас положиться, — заверил Скори.

— Кажется, Татушка встала, — шикнул Род. — Расходимся.

* * *

Прошло около двух недель моего пребывания на Церре. Больше ничего за это время не произошло, и о волке-переростке я так ничего и не разузнала. Но кто предупрежден, тот вооружен, и я заранее морально готовилась к тому, что встреча с этой тварью может произойти. Получалось плохо, но ничего другого я придумать не могла, ну и, конечно, продолжала учиться разным разностям. Иногда мне начинало казаться, что все эти премудрости я знала с самого рождения, так естественно у меня начинали получаться всякие волшебные штучки. Конечно, не все шло гладко и не все я сумела одолеть, часть вещей так и осталась мне недоступной, но Бес безапелляционно заявлял, что это я наверстаю в городе. Мне бы его уверенность! Дойти бы еще до этого самого города! Но домовой, отвлекая меня от тревог, о которых, видимо, все-таки пронюхал, и самобичевания, в очередной раз щелкал пальцами, и со мной начинало происходить что-нибудь смешное, но не очень приятное, например, мой нос стремительно начинал увеличиваться в длину, как у Пиноккио, когда тот врал. Мне резко становилось не до жалости к себе, любимой, и, задыхаясь от возмущения, я хватала первый попавшийся под руку предмет, например, помидор — и запускала в Беса. Сочный овощ впечатывался ему прямо в физиономию со всеми вытекающими последствиями, и мой нос мгновенно возвращался к своим прежним размерам. Впрочем, следы помидора, как и он сам, исчезали также быстро.

Приблизительно так мы и развлекались почти постоянно. Как моя учительница выносила все наши фортели — навсегда осталось для меня тайной за семьюдесятью семью печатями.

Однажды Татушка сказала:

— Сегодня полнолуние и нам предстоит урок при свете Луны. Тебе понадобятся все твои силы, потому что ждать целый месяц, если мы пропустим сегодняшнюю ночь, — непростительное расточительство.

Я заинтриговано вскинула на нее глаза, но она только махнула рукой, наказав мне как следует отдохнуть и выспаться.

* * *

— У Луны можно просить силы, — неспешно рассказывала Татушка, — или исполнения каких-нибудь желаний. Поскольку ты женщина, а Луна несет в себе женское начало, то и общение будет плодотворней. Но помни — важно знать, чего же ты хочешь.

Мы сидели на скамейке в саду и смотрели на ночное светило. Полнолуние потрясало воображение. Огромная Луна заливала все вокруг серебристым светом, соловьи пели как сумасшедшие, и на черном небе было столько звезд, сколько я не видела за всю свою жизнь. Дик, естественно, болтался рядом и пытался охотиться на летучих мышей. Охота не удавалась, но это ничуть не портило ему настроение. Род спал, утомленный кузнечным делом, он таки выковал себе огромную железную палицу и пока все еще не оставил намерения пойти со мной на край света.

— Что, Алиска, нравится тебе наша Луна? — ехидненько спросил Бес.

— А ты не ехидствуй, а то усишки-то быстро повыдергаю, — ответствовала я ему в тон. — Думаешь, академию закончил, так и умным стал? Мы тоже институхты кончали.

— Да я что. Вот Татушка у нас — это да. Захочет, может и в змеюку превратить.

— Вот тогда я тебя точно укушу всеми ядовитыми зубами сразу. Мало не покажется.

— Если вам сейчас дать волю, вы, дорогие мои, до утра не закончите препираться, а потому слушай боевой приказ — прекратить словоблудие! — сурово сказала лешачиха.

В суровость мы не поверили, но послушно заткнулись.

— При общении с Луной заклинаний не надо. Обращаясь к ней, ты можешь говорить все, что думаешь и просить, чего хочешь. Некоторые маги составляют иногда специальные слова-обращения, но это не обязательно. Здесь, как и везде, важна искренность. Но ответ получить гораздо сложнее. Чем больше личной силы, тем эффективнее будет и конечный результат. Сегодня мы с Бесом поможем, потому что тебе потребуется войти в определенное состояние, которого ты еще не знаешь. Мы создадим вокруг тебя поле, помогающее преодолеть барьер информационного слоя. В дальнейшем, в случае надобности, ты будешь делать это сама. Учатся этому один раз, и потом уже не возникает никаких проблем. В определенный момент ты почувствуешь, что время общения наступило. Положи расслабленные руки на колени ладонями вверх и постарайся уловить, как лунный свет входит в тебя через кончики пальцев. Сосредоточься на этом ощущении. Лунный свет должен заполнить тебя целиком.

Я подчинилась. А дальше начались сказки тысячи и одной ночи. Я так и не поняла, что там Татушка с Бесом намастетерили. Не до того было. Воздух вокруг меня стал словно осязаемым, и я кожей ощутила турбулентные завихрения. Потом он зашептал, зашелестел какую-то тихую удивительную мелодию и все, что меня окружало, куда-то подевалось. Остался только лунный свет, льющийся мне в ладони. Я ощущала его почти физически, как воду из-под крана. И неожиданно поняла, что могу общаться с Луной, как с подругой детства. Мои завывания и стенания не кончались. Я жаловалась на свою незавидную долю. Наверное, так волки от тоски и безысходности воют на луну. Я не знала, чего же я толком хочу, и вряд ли Луна сможет защитить меня от волка-переростка, особенно днем, просто мне надо было выговориться, выплакаться в чью-то жилетку и не важно, что она оказалась лунной.

Сколько это продолжалось — трудно сказать. Вдруг я почувствовала, как невесомые, нежные и успокаивающие какой-то особенной прохладой руки обняли меня за плечи. В единый миг мое нытье прекратилось. Я поняла, что меня услышали, и успокоилась. Теперь я знала точно, что бы со мной не случилось, у меня всегда будет в кого уткнуться носом в любом из миров. Легкий лунный бриз коснулся моего лица, и все вернулось на круги своя.

Я сидела на скамейке между Татушкой и Бесом, а мои ладони поочередно облизывал мой замечательный пес. В небесном пейзаже ничего не изменилось. И, черт побери, может быть, мне просто показалось, что Луна вдруг подмигнула мне своим желтым глазом, как старая заговорщица, но я тоже подмигнула в ответ.

Бес потянулся и сонно произнес:

— Пора бы уже и баиньки.

— Пора, — согласилась Татушка.

— Вы идите, а я еще немного посижу, — сказала я.

Мне требовалось переварить очередные фокусы, которые вытворяло мое тело, объединившись с разумом в некий стремный альянс. Блин горелый, чем же все это закончится? То, что мои способности развивались не по дням, а по часам, увидел бы даже слепой. Я представила себя со всеми этими приобретенными заморочками в том мире, где я родилась и выросла. В средние века меня сожгли бы на костре, четвертовали и утопили одновременно. В нашем просвещенном двадцать первом такие ужасы мне не грозили, но зато в приют для душевнобольных «горящая» бесплатная путевка была бы обеспечена.

Так может быть и не стоит тогда переживать, что меня здесь ждут такие страшные опасности? Ну, погибну, зато дома, на Земле, никто не скажет, что, вот, мол, такая приличная барышня, жаль только крышей повредилась. Эта здравая мысль пришлась как нельзя более кстати. Будь что будет, беспечно решила я. Может быть, и с волком сумею справиться. В крайнем случае, превращусь в дерево, а Дика отошлю обратно к Татушке. Тем более, что он эту тварь почувствует задолго до ее появления непосредственно около нас. Устала я жить в постоянном страхе. А судьбы все равно не минуешь, будь ты хоть сам господь Бог! Вообще, мое легкомыслие сидело во мне настолько прочно, что ему всегда удавалось одерживать надо мной самые легкие и блистательные победы. Их можно было бы за это качество занести в книгу рекордов Гиннесса, правда, почему-то до сих пор никто не удосужился этого сделать. Ну, и ладно. Проживу и так.

Небо начинало потихоньку светлеть. Пора было отправляться в сладкие объятия Морфея. Поцеловав холодный и мокрый собачий нос, я поднялась к себе в комнату и заснула как убитая.

 

Г Л А В А 4

Бывают случаи, когда утро наступает именно тогда, когда оно совсем ни к чему. Вставать не хотелось. Но ласковые Татушкины руки безжалостно выволокли меня из постели и сунули под душ. Вода оказалась мокрая. И холодная. Я завизжала, как поросенок. Вода тут же сменила температуру и стала горячей. Безобразие! Самое настоящее сказочное свинство!

Смена температуры повторялась до тех пор, пока я не обрела способность соображать. После этого из душевой лейки полились потоки душистого настоя из листьев шиповника, потом что-то сильно пахнущее лимоном, потом мятой и земляникой. Заряд бодрости я получила на сто лет вперед. А уж аппетит проснулся поистине волчий.

— А где Бес? — удивленно поинтересовалась я, намазывая медом ломоть хлеба. — Род, понятное дело, уже ушел по своим лешачьим делам, детский визг доносится с улицы вперемежку с собачьим лаем, а вот Беса что-то не слышно и не видно. А ведь не было случая, чтобы он пропустил возможность поехидничать со мной за столом.

— Беса больше не будет.

— Как так? Он ведь ваш домовой. Он что, уехал повышать квалификацию?

— Нет. И домовым он никогда не был. Это он для тебя придумал, чтобы вопросами не мучила. Бес — он звездный странник. Хотя академию, он, кажется, у нас действительно закончил. И во многих других мирах тоже. Кем он «числился» у тебя на Земле?

— Историком. С высшим образованием… — и вот тут я наконец-то поняла, кого он мне все время напоминал — коллегу по работе в музее. Это было еще до того, как я пришла работать в библиотеку, где познакомилась с земной Татушкой. Правда я проработала в музее совсем недолго, но с Бесом мы подружились сразу, и наши отношения были очень похожи на здешние шутливые междусобойчики: там на Земле мы тоже вечно пикировались и подтрунивали друг над другом. Но почему я тогда не вспомнила этого раньше? Я быстренько прокрутила в голове все прошедшие события. Нда… Видимо милый Бес, так его и растак, на всякий случай заблокировал мои воспоминания о себе любимом, вернее, о своем двойнике с планеты Земля, чтобы поменьше задавала вопросов.

— Вот видишь. Он ведь говорил тебе, что бывал в других измерениях, помнишь?

Я кивнула. Как-то не укладывалось у меня все это в голове. Значит, он все знал — зачем я здесь, и что со мной будет. И мое появление — уж не его ли рук дело? Но почему именно Я?!! Татушка по-своему поняла мою досаду:

— Ты еще встретишь его. Не сердись, что он ушел, не попрощавшись, его время здесь и так уже давно вышло, это он из-за тебя задержался — не часто у нас случается встретить двойников тех людей, которых ты знаешь где-то еще. Он ведь чуть в обморок не упал от неожиданности, когда увидел именно тебя. И, похоже, он знает гораздо больше о предстоящем тебе. Может быть, окажись на твоем месте другой человек, он сказал бы ему все сразу и не ломал бы всю эту комедию. Мы с Родом его просили, но он уперся, мол, если Алиса узнает слишком много за один раз, то испугается и не сможет ничему научиться. Глупость несусветная, но Род его поддержал. Похоже, что Роду он сказал гораздо больше, чем мне, однако мой замечательный муж не проболтается, хоть ты его пытай. Усмехнулся только в бороду, мол, всему свое время, — вот и весь сказ.

— Мужики, блин горелый! Самые умные, сильные, надежные. Мужская дружба — она крепче стали, а конспирация тем более. Чтоб их черт подрал! — я злилась и досадовала. Попадись они мне сейчас, точно повыдергала бы одному бороду, другому усишки.

— Их счастье, что чертей у нас не водится, — засмеялась Татушка, — а то бы точно ходили бы ободранные.

— И поделом! — теперь понятно, почему Род предпочел смыться пораньше. Не то, чтобы он меня боялся, но лишний раз нарываться на гнев неопытной колдушки… Лучше переждать в сторонке, пока она успокоится.

— Истинно так!

— Кстати, а если бы это была не я, а кто-то другой, Бес бы тоже в вашу пущу его отвел?

— Если бы телепортация произошла рядом с нашей пущей, то, скорее всего, да.

— А ты давно его знаешь?

— Да уж лет сто, наверное, или чуток больше. Он у нас в пуще травку редкую искал, а Род как раз занимался уборкой леса после очень сильной грозы, так они и встретились. Род помог ему травку найти, а Бес помог Роду с уборкой. С тех пор он у нас частенько бывает, когда на Церру заглядывает. Но о своих настоящих делах он не больно-то рассказывает, видимо не может по каким-то причинам. Мы его как-то спросили, что его интересует на Церре, и он сказал, что у него тут есть несколько добрых друзей, с которыми он с удовольствием время от времени видится, и есть дела, о которых он не имеет права говорить даже друзьям. Но, мол, мы можем не волноваться, дела его ни для кого ни малейшей угрозы не представляют. Правда при этом обмолвился, что было несколько раз, что он точно так же как и тебя встречал других двойников в момент попадания на Церру, но мы тогда с ним не были знакомы, да и случалось это в других местах, далеких от нашего леса. Вот и получается, что у нас в пуще ты первый двойник с Земли…

Да, Бес тебе оставил свое странное огниво (зажигалка вечного пользования на солнечных батарейках: чего только в другом мире не встретишь!), вон, на комоде лежит, и письмо, — Татушка протянула мне свернутый вчетверо лист бумаги, внутри которого что-то прощупывалось.

Я развернула письмо. Мне на колени выпало узенькое фиолетовое колечко из неизвестного металла. Лист бумаги сиял девственной чистотой. Я покрутила его в разные стороны, посмотрела на просвет. Машинально я надела кольцо на палец и вскрикнула от удивления — на листе немедленно проявились буквы, причем на русском языке, а не на общецеррянском, похожим одновременно на старославянское начертание и арабскую вязь.

«Алиска! Мне полагалось исчезнуть сразу после того, как я привел тебя в этот дом и рассказал историю Церры, но я не смог. Ты была настолько незащищенной, что пришлось задержаться, пока я не уверился в том, что ты сумеешь справиться с начальным обучением. После твоего контакта с Луной я убедился воочию, что ты в состоянии преодолеть и многое другое. Я мог бы, но не имею права никому рассказать все. Я от всего сердца желаю тебе удачи. Когда-нибудь мы обязательно увидимся. До свидания. Бес.

P.S. Прими в подарок колечко. Его свойства будут открываться тебе постепенно, и даже я не знаю — какие именно и сколько их будет. Но если ты уже прочла мое письмо, значит первое из них в твоем распоряжении. Оно дается всем, кто надевает это кольцо, а вот дальше все зависит от его обладателя».

Я задумалась. От письма веяло заботой, нежностью и теплом. Общаясь со мной, Бес никогда не проявлял таких чувств. Что-то защемило у меня на сердце, стало как-то печально и пусто. Я взглянула на Татушку.

— Ты знаешь, что он мне написал? И что подарил? Чертов конспиратор!

Я протянула ей листок, при этом мой взгляд упал на руку. Меня прошиб пот. Кольца не было видно, хотя я явственно его ощущала. Мама дорогая, ну когда же эти чудеса кончатся?!

— Не пугайся ты так. Кольцо невидимо, пока оно находится на пальце. Оно обладает скрытыми свойствами, о которых я ничего не знаю. Но нет сомнения в том, что не случайно он тебе его оставил.

— Татик, знаешь, мне немного не по себе от всего этого. Глупо рассуждать о том, заслужила я этот подарок или нет, но я все больше теряюсь в догадках — что же за участь мне уготована.

— Случайностей не бывает. Это одно из главных правил мага. Все, что происходит — закономерно. Не ломай голову. Рано или поздно все узнаешь и произойдет это именно тогда, когда будет нужно. Торопись медленно. А теперь заканчивай с завтраком, и пойдем. У нас сегодня большая программа.

* * *

Колокольчиковое поле приветливо звенело, Дик привычно инспектировал мышиные норы, время от времени, подбегая к нам, чтобы ткнуться мокрым носом в наши ладони. Правда, руку, на которой было надето кольцо Беса, он обнюхал особенно тщательно, на всякий случай облизал, проверил вкусовые ощущения и видимо остался доволен, потому что уже в следующий момент охотничий инстинкт возобладал, и он умчался, радостно вертя во все стороны хвостом.

— Я сегодня покажу тебе разные травы и расскажу, как ими пользоваться в том или ином случае. Также ты выучишь заклинание по вызыванию духа целительства, — сказала моя лешачиха, улыбаясь. — Кстати, срывая растение, не забудь попросить прощение. Твое обращение также должно включать просьбу к духу травы или цветка переселиться в другое растение, но сохранить лечебные свойства сорванного. Иначе толку будет мало. Вместо целебного отвара получишь просто воду другого вкуса и цвета.

И мы отправились бродить по полянке и кромке леса. Татушка показывала мне всевозможные травы и цветы и объясняла, как их использовать. Я старательно запоминала, но уже через час в моей бедной голове все перепуталось, и я не могла отличить клевер от крапивы, а ромашку от сурепки.

Дик принимал в этом самое активное участие. Он старался попробовать на вкус наш гербарий, но чаще всего травы оказывались горькими. Однако пес стоически переносил эти гастрономические неудобства, один бог ведает зачем. Впрочем, я давно уже не удивлялась на свою собаку. Он проявлял такую сообразительность во всех моих делах, что казалось, вот-вот заговорит человеческим голосом. Но он молчал и оставался все тем же барбосом. Хотя, по большому счету, странного в этом ничего не было. Мне доводилось беседовать с кинологами, которые утверждали, что собака понимает около пятисот слов человеческой речи, и это, возможно, не предел. А уж на сказочной планете Церра и не такие штучки вытворялись. Взять ту же Степаниду.

Видя мое состояние, Татушка решила сделать паузу, и мы уселись на мягкой траве в тени огромной березы. После этого настал черед целительного заклинания. Я даже не заметила, как выучила его. А потом я отправилась искать место Силы, вернее, центр этого места. Моя учительница приказала мне закрыть глаза, выкинуть из головы все мысли и сосредоточиться на задании, ухватила за загривок барбоса, усадив его рядом с собой, и легко подтолкнула меня в спину.

Самым трудным оказалось — избавиться от мыслей. Куча дурацких образов, ассоциаций и просто каких-то ненужных рассуждений скакала в моей голове, изображая броуновское движение, и никак не хотела выметаться вон. Как утопающий хватается за соломинку, так я уцепилась за одну единственную фразу: «найти центр места Силы», и стала повторять ее вслух как молитву. Постепенно это чудодейственное средство начало работать. Бардак в моей голове исчез, и я начала чувствовать вокруг себя воздушные потоки, которые шли как бы по спирали. Перед глазами вдруг вспыхнула картинка: зеленое поле, похожее на кленовый лист и разделенное светящимися лучиками на сектора или сегменты, исходящими из одной точки. Следом за лучами проявились концентрические круги с четко обозначенными границами.

Недолго думая, я направилась в центр по одному из лучей. Достигнув его, я почувствовала, что в этом месте я могу все, даже справиться с волком-переростком, что мое могущество не имеет границ. Одного я не могла — вернуться в свой мир. Это я тоже четко понимала, но, как ни странно, — не огорчилась. Глаза отрывать не хотелось. Я ощущала, как мое тело переполняется какой-то неземной силой. Очень четко вдруг всплыло все то, чему меня учила Татушка. Знания упорядочились и лежали на своих местах в моей бестолковой головушке. Я знала, когда и при каких обстоятельствах могу использовать конкретное заклинание. Я теперь могла даже то, что у меня никак не получалось и о чем Бес говорил, что в городе наверстаю. Мои количественные умения перешли в качественные характеристики на уровне автоматизма. Именно в этот момент какая-то неведомая сила заставила меня открыть глаза. Я стояла посреди колокольчикового моря, от земли поднималась фиолетовая дымка, плавно переходя в окружающий пейзаж и сливаясь с ним. Цель была достигнута. Очень довольная собой я направилась к моей дорогой учительнице. Татушка смотрела на меня с нежностью.

— Ты справилась с самой трудной задачей. Пойдем домой. Я соберу тебя в дорогу и научу последнему, что ты должна знать — предсказаниям. Еще раз посмотришь карту Церры. А потом тебя снова ждет дорога.

Мне опять стало грустно. Я, конечно, знала, что мое пребывание в ее теплом гостеприимном доме не продлится вечно, но все равно успела привыкнуть. К хорошему быстро привыкаешь.

Мы шли босиком по траве. Легкий ветерок ласково трепал наши волосы, как будто говоря — не стоит расстраиваться, жизнь не кончена, нужно лишь научиться ценить каждое ее мгновение и помнить, что оно неповторимо прекрасно, потому что… Потому что однообразие порождает скуку, а скука — это самый крепкий якорь, на который может посадить себя человек. Там, где царит скука — нет места творческой мысли, нет жизни, а есть только прозябание, что уж никак нельзя назвать жизнью.

* * *

— Утро вечера мудренее, — сказала мне Татушка, когда мы пришли домой. — Сегодня тебя ждет твоя любимая банька, ужин в кругу семьи, сборы в дорогу, а завтра мы отправимся в библиотеку рассматривать карту планеты и изучать предсказания.

Я приободрилась. Значит, еще не сейчас, и есть немного времени побыть здесь. Я всегда не любила прощаний. Особенно, если сама провожала кого-то. Оставаться всегда сложней. На мой взгляд. Потому что становится пусто там, где совсем недавно находился человек, с которым тебе было хорошо, весело и интересно. Его присутствие помнят вещи, помнит дом, дорожки в лесу, мягко шуршавшие опавшей листвой под вашими ногами. И вот он ушел, а память все еще сигналит — он был здесь пять минут, день, неделю назад. Хотя уходить тоже бывает грустно, особенно от людей, успевших стать почти родными. Все-таки мазохизм свойственен человеческой природе. Уходим мы или провожаем кого-то — не суть важно, наша память все равно подсовывает нам недавние впечатления в таком количестве, что некоторые не выдерживают столь активного прессинга, и вот вам, пожалуйста — налицо мрачное настроение, депрессия, стрессы, сплины и так далее. И чем хуже нам в эти минуты, тем упорнее мы над собой издеваемся.

Бес ушел по-английски, молча, не попрощавшись, без ненужных соплей и переживаний. Молодец. Я же, к своему великому несчастью, так не умею. Да и ситуация складывается таким образом, что прощаться все равно придется.

В парилке дурманяще пахло хвоей. Казалось, деревянная обшивка сама источает терпкий густой аромат елового леса, хотя я прекрасно знала, что это Татушка наколдовала.

— Хватит тебе кукситься, марш на полку, — приказала она, помахивая еловым веником. — Давай, давай, переставляй лапы.

— А почему веник-то еловый? — с опаской косясь на колючую зеленую охапку, спросила я. — Новый год у вас, что ли, тут наступил, или я настолько изгваздалась, что другим и не отмоешь?

— Нет, дорогая. Новый год у нас бывает зимой, как и у вас. Что касается елового веника, это закалка для твоего тела перед дорогой, сама сейчас почувствуешь. Да не бойся ты, больно не будет. Иголки-то распаренные, мягкие, а смолу я уже всю развеяла.

Это, конечно, меняло дело. Я улеглась на полку и закрыла глаза. Татушка начала читать заклинание, которое я выучила на предмет целительства и общения с травами. И вот тут я действительно почувствовала на собственной шкуре, как оно работает. Заклинание это она читала всегда, когда мы с ней оказывались в бане, но раньше я ничего не понимала, а сейчас увидела в действии. Потоки чистой энергии текли через меня сверху вниз, унося с собой всю накопившуюся усталость, заботы и даже мою печаль по поводу предстоящего расставания, за которое так упорно цеплялась мазохистски настроенная память. Мягкие душистые иголки шлепали по моему телу с головы до пяток. Кожа становилась упругой, эластичной и закаленной. Мышцы наливались силой, голова прояснялась, и я даже не заметила как последний хлам, оставшийся на моем чердаке, поспешно смотался в неизвестном направлении. Впрочем, по поводу хлама я знала твердо — свято место пусто не бывает. Не стало одного, появится другой. У людей это в крови — хлебом не корми, дай загрузить свою голову кучей чепухи. Но, тем не менее, на какое-то время я была полностью свободна от необходимости засорять мозги.

— Ну, что, все поняла? — спросила Татушка.

Я кивнула.

— Теперь ты сможешь делать это сама, принимая любые водные процедуры. Не важно, где это будет происходить. В бане, в реке, озере или море. Даже под дождем. Заклинание не обязательно читать вслух. Всегда может получиться так, что рядом с тобой окажутся люди и тебе будет неудобно что-то бормотать себе под нос в их присутствии. Все. Теперь пошли.

В предбаннике я с удивлением увидела вместо своих привычных джинсов и рубашки кожаную куртку и брюки. Татушка сказала, что Род изготовил для меня ту самую одежду, о которой она мне говорила. Я примерила. Штаны оказались в обтяжку, но движений не сковывали. Куртка же с капюшоном была без рукавов. Они пристегивались отдельно. Но что порадовало меня больше всего — это куча всевозможных карманов как внешних, так и внутренних, потайных. Обожаю карманы — очень удобная вещь. Рядом стояли аккуратные сапожки. Их голенища или натягивались до колен, или сворачивались до любой нужной в данный момент длины. Кожа при этом не заминалась и не коробилась.

— А где мои шмотки? — только и смогла пробормотать я.

— В чане, где ж им быть. Доставай. Они уже высохли. Отнеси в свою комнату, потом упакуем.

Так я и сделала. На кровати стояла дорожная сумка довольно внушительных размеров, чуть ли не с меня ростом. Как хорошо, что церрянские мастера придумали как этот размер уменьшать.

За ужином собралось все семейство. Все старались шутить, смеяться, но получалось не очень. Предстоящее расставание все-таки витало в воздухе. Один Дик на улице радостно гонял летучих мышей. Я поблагодарила Рода за новую одежду.

— Ну, должен же был я хоть что-то для тебя сделать, Алиска, если остаюсь дома. Я, конечно, мог бы тряхнуть стариной, но сама понимаешь, дети, завалы в лесу и прочее, — неуклюже оправдывался Род.

— Что ты, Род. Ты и так много для меня сделал. Никто и никогда не дарил мне такой прекрасной одежды.

Род скромно потупился и засиял от счастья.

Мы вышли с ним покурить. Странное дело — в этой сказочной стране я практически не курила. То есть, если никто не предлагал разделить с ним досуг таким образом, я и не вспоминала об этом пагубном зелье. Более того, у меня совершенно неожиданно завелась нескончаемая пачка сигарет. Сколько бы я из нее не брала, количество неизменно оставалось прежним. Я подозревала, что это еще один подарок Беса, но доказательств у меня не имелось, и спросить тоже уже было не с кого. Татушка не курила, а Род выращивал табак для свой трубки на огороде за домом, да и не под силу ему такие чудеса. А сигарет в этом мире не производили, это я знала доподлинно.

* * *

— Сегодня я хочу показать тебе, как можно предугадывать ближайшие события, если в этом возникнет необходимость, — сказала Татушка, когда мы с ней после завтрака вышли на теплое крылечко.

Дик подбежал ко мне, ткнулся мордой в ладонь, хвост его вертелся не хуже самого мощного пропеллера. Он знал о предстоящем путешествии и никак не мог дождаться момента, когда мы с ним отправимся навстречу новым впечатлениям и приключениям.

— А каким сроком эти предсказания ограничиваются? — это было очень актуально.

— Два-три дня максимум. Понимаю, что для такой торопыги, как ты, подобный срок чересчур мал, но что делать. Все же лучше, чем ничего. Однако, как ни просто само действие, оно отнимает достаточно сил. При этом у тебя должен быть какой-то свой личный предмет, на котором ты будешь концентрироваться исключительно для этой цели. Лучше всего подходят хрустальные шары, но у меня такого нету, да и у тебя тоже, к тому же они бьются. Поэтому подумай, что подойдет в твоем случае лучше всего.

Я задумалась. Если на этом предмете или внутри него должно появляться изображение, то выбор у меня небогатый. Зеркал на Церре не существовало. Это было очень странно, но факт оставался фактом. Свое же карманное зеркальце я видимо потеряла при телепортации в это измерение. Во всяком случае, в сумке его не оказалось, когда я, встретившись с Бесом на дорожке из желтого кирпича, полезла за сигаретами. А поверхность предмета, так или иначе, должна отражать свет или тьму, или бог знает что еще.

Стоп. Я только сейчас задумалась над тем, как же церряне обходились без зеркал. Создавалось впечатление, что у них отлично развито внутреннее зрение, помогающее им, когда необходимо причесываться, одеваться, бриться, стричься. Причем, чувство неосознанное, на уровне инстинктов. И, похоже, что это свойство приобретали все, попадавшие на планету. Ведь я ни разу даже и не вспомнила о зеркале, пока жила у Татушки. И все со мной было нормально. А отражающие поверхности служили исключительно для магических целей. Скорее всего, так.

На чем же мне концентрировать внимание? Ну, конечно. Эльфийская брошка-бабочка, украшенная всевозможными завитушками только с одной стороны, а с другой — абсолютно гладкая поверхность. К тому же она серебряная. А серебро я всегда любила.

— Татик, я придумала. Это будет подарок эльфов, — радостно сообщила я и достала брошку.

Татушка одобрила мой выбор. Потом приказала мне сосредоточиться и запоминать. Заклинание оказалось очень коротким. Трудность состояла в том, что его нужно было произнести на одном дыхании от начала до конца, причем не скачками, а так, чтобы на каждое слово приходилась равная порция выдыхаемого воздуха. Не знаю, как бы я справилась с этим, не вспомни вовремя дыхательных упражнений, которыми нас когда-то на Земле мучили на занятиях художественным словом.

А потом я почему-то отвлеклась и вместо того, чтобы расспросить о том, что делать дальше, неожиданно для самой себя спросила:

— Татик, есть ли что-нибудь такое, что ты мне не рассказала или чему не научила?

На минутку она замешкалась.

— Есть, но я не думаю, что тебе сейчас это может пригодиться.

— Может быть. Но ты хотя бы расскажи.

Татушка долго молчала, хмурила брови, но, наконец, решилась.

— Это заклинание перемещения. Оно для тебя опасно тем, что ты не знаешь местности, хотя и разглядывала карты. Нужно очень четко видеть то место, куда хочешь попасть. Действует оно в пределах Церры, на другие миры не распространяется. Если ты не будешь знать точно — куда тебе нужно, может случиться беда, потому что вместе с твоим перемещением могут измениться все предметы и живые существа вокруг тебя или окажешься, например, посреди моря и, естественно, без лодки. Ты сама можешь измениться и вместо человека стать птицей или деревом. Никто не может предсказать последствий каждого конкретного неудачного случая и почему оно так выходит. Помнишь, когда ты разглядывала карту, на ней были нарисованы ворота? Так вот, эти телепортаторы с материка на материк абсолютно безопасны. Ими пользуются с незапамятных времен, и никаких приключений во время перемещений пока не происходило. Так что не стоит рисковать. А теперь пойдем в библиотеку.

Но я удержала ее.

— Татик, но ведь может случиться так, что я окажусь в безвыходном положении, и мне надо будет срочно исчезнуть, — волк-переросток все-таки крепко сидел у меня в голове. А в случае телепортации я и Дика смогу с собой прихватить.

Моя наставница надолго задумалась. Чувствовалось, что в ней борются опасения за мою жизнь и желание дать мне в руки этот мощный козырь, на случай экстремальной ситуации, в которой я могу оказаться. Еще как могу! Я не мешала ей. Даже Дик замер и перестал крутить хвостом. Глаза у моей собаки почему-то стали очень грустными. Я успокаивающе погладила пса по загривку. Наконец Татушка сказала.

— Хорошо. Но запомни. Для этого заклинания требуется вся сила, которая у тебя есть. И после его применения ты ничего не сможешь сделать еще несколько дней, а может быть и недель. Поскольку ты обязательно захочешь попробовать, я предупреждаю об этом заранее. Думаю, что полянку с колокольчиками ты помнишь очень хорошо. Там ты подождешь нас с Диком. И это место хоть немного восстановит твои силы. А теперь запоминай.

И Татушка начала тихонько, почти шепотом произносить заклинание. Вокруг закружился небольшой вихрь, птицы примолкли, даже мой пес притих. Сложные, необычные сочетания простых слов легко укладывались у меня в голове. Когда она закончила, я поняла, что мне даже повторять про себя не нужно — я помнила все от начала до конца.

— Я запомнила.

— Если так, то чтобы оно подействовало, представь себе место Силы, и громко произнеси заклинание, чтобы ветер подхватил тебя и перенес на колокольчиковую поляну.

Я сделала все, как она сказала. Поднялся такой сильный ветер, что стало трудно дышать, вокруг меня все смешалось в один серый туман, тело мое закружило и приподняло от земли, и я на мгновение выпустила из своего воображения образ полянки. Внезапно все кончилось. Туман рассеялся и…

Я стояла на дороге из желтого кирпича, вокруг меня шелестел густой лес, куда не погляди, без всяких просветов и намеков на какие бы то ни было полянки. Ноги у меня подкосились, и я осела на землю там же, где и стояла. Я не имела ни малейшего понятия, где нахожусь, в какую сторону идти, сил у меня не осталось даже на то, чтобы пошевелиться. Я сидела и тупо смотрела в одну точку. Случись сейчас рядом даже простой волк, я бы и пальцем не смогла пошевелить в свою защиту. Потом сквозь ступор пробились эмоции, и я разревелась. Я корила и ругала себя на все лады. Мало того, что оказалась черт знает где, так еще и лишилась своей любимой собаки. А куда мне без нее?

Не знаю, сколько времени ушло на рев, но постепенно слезы начали иссякать, и появилась возможность задвинуть свои переживания подальше, чтобы поразмыслить здраво. И хотя настроение было паршивое, но не сидеть же здесь, наподобие пня, всю оставшуюся жизнь. Я собрала мозги в кучу и начала раскладывать все по полочкам, а заодно проверила карманы. Все мои сумочки-шарики-орешки оказались при мне, с запасами провизии и прочим ценным хламом. Неизвестно почему я рассовала их по карманам сразу, как только проснулась, а потом самым расчудесным образом об этом забыла. Может, сон вещий приснился, и я, спеша завершить дела, обременявшие меня в сновидении, неосознанно собрала вещи в дорогу? С меня станется еще и не такое учудить, но на сей раз чудачество оказалось весьма полезным. Ладно, хоть с голоду не помру. Итак, что мы имеем?

Во-первых, о магическом ориентировании на местности не может быть и речи, как и о любой магии вообще.

Во-вторых, хоть день еще только начинался, необходимо подумать и о ночлеге. Я никогда не ночевала под открытым небом, а, стало быть, надо найти какое-нибудь людское пристанище. А заодно и расспросить — где тут ближайший город. О возвращении к Татушке я даже не мечтала — у меня была твердая уверенность в том, что ее милый домик находится так далеко, что о нем местное население знать не может, а на общение с другими существами у меня не осталось сил. Значит, этот вариант отпадал.

Я встала и попыталась сориентироваться в лесу, вспоминая школьные уроки ботаники. На севере веток на деревьях меньше, на юге — наоборот. Больше ничего конкретного я не помнила, хотя теоретически знала, что с какой-то стороны мох растет гуще, с какой-то реже. И еще что-то о муравейниках, но вот что? Так что в моем распоряжении оставались только ветки. Деревьев вокруг меня росло — хоть ложкой ешь, и я приступила к поискам нужного направления.

Через какой-нибудь час, пересчитав все елки и березы в радиусе ста метров и, кажется, на всю жизнь запомнив количество листьев и узор на них, я, наконец, пришла к выводу, что дорога проходит как раз в направлении север-юг. На юге городов было больше — это и решило мой выбор. На какой-нибудь уж точно наткнусь, а когда узнаю, как он называется, все встанет на свои места. В столицу из любого города ведет дорога, не ходи к гадалке. «Мы в город Изумрудный идем дорогой трудной…»! Да пусть он будет хоть серо-буро-малиновый! Раз уж Элли возвратилась домой с Тотошкой, то мне сам бог велел, тем более, что на Церре Гудвинов Великих и Ужасных насчитывалось до черта лысого, один-то уж точно попадется. А уж уговорить его поспособствовать в моем дурацком деле вообще пара пустяков. Еще как поспособствует, лишь бы я от него отвязалась. Не велик труд — отправить приставучую барышню в столицу Латирэна, а не на другую планету.

Оставались две проблемы. Одна — бытовая: а вдруг ночь застанет меня в пути. Что ж, с этим, видимо, придется смириться. Для разнообразия можно переночевать под кустом или в дупле, или в берлоге, или под какой-нибудь елкой — пока буду идти, придумаю что-нибудь, времени у меня предостаточно. Вторая — магическая или мистическая: чертов волк. Но с этим я ничего не могла поделать.

Тем не менее, полная оптимизма, я бодренько зашагала на юг, хотя, как впоследствии оказалось — на север, но я тогда этого не знала.

 

Г Л А В А 5

Если путешествие проходит без приключений, то рассказывать о нем неинтересно. В моем случае на отсутствие острых ощущений грех было жаловаться. Я задумчиво шагала по дороге из желтого кирпича и заново переживала все, что произошло со мной за последнее время, а заодно занималась самобичеванием. Моя очевидная глупость выпирала изо всех щелей. И какого рожна меня понесло телепортироваться? До каких пор я буду поддаваться дурацким эмоциональным порывам? Великое правило — семь раз отмерь, один раз отрежь — писано явно не про мою персону. Сколько меня не учи, я все такая же идиотка.

За столь изысканными нравоучениями в адрес себя, замечательной, я не заметила, как прямо из придорожных высоких кустов на дорогу метрах в двадцати от меня, выскочили две огромные крысы, размером с откормленного сенбернара! Я остановилась как вкопанная. Знакомый страх парализовал тело, перед глазами все поплыло и размылось. У меня даже все мысли куда-то исчезли. Так и стояла столбом, с выпученными от ужаса глазами, холодный пот медленно и противно стекал по спине.

Крысы пронзительно заверещали, оскалили зубастые пасти и ретиво двинулись в мою сторону. Я ни на минуту не сомневалась в том, что они решили мной пообедать, но даже не могла пошевелиться — настолько сильным оказался тот самый, такой знакомый по волку-переростку страх. Крысы — переростки?!! Это была единственная мысль, искрой вспыхнувшая в моей голове. И тут же пришел ответ — ДА!!! После этого пробилась еще одна мысль — вот и все…

Между тем твари оказались уже в трех шагах от меня и вдруг остановились. То ли к прыжку готовились, то ли?.. Из их открытых пастей стекала слюна, глаза пылали ненавистью, но крысы не двигались, только когти яростно скребли по желтым кирпичам дороги. Создавалось впечатление, что какая-то сила не пускает их. Так мы и стояли несколько минут в нарастающем напряжении, деревья не шелестели, птицы смолкли, тягостная тишина повисла над лесом.

— Чтоб вы, проклятые, сдохли, сгорели, испарились, окаменели, рассыпались в пыль! — забилась в мозгу отчаянная мысль (кажется, третья по счету за то короткое время, как я сих «бармаглотов» увидела).

Вслед за этим произошло странное и непонятное движение воздуха, кровожадные зверюги окутались мерцающим туманом, заорали как резаные и обратились в труху. Мерцание тут же исчезло.

Ноги мои в очередной раз подкосились, и я медленно осела на дорогу. Я пыталась понять, что произошло, но разобраться в шквале мыслей, обрушившихся на меня, так и не смогла. Утешилась лишь тем, что мой отчаянный призыв был услышан некими небожителями по неизвестной никому причине. Видимо, какой-то ангел нечаянно пролетал мимо, а тут как раз я со своими воплями-молитвами. И чтобы обезопасить свои барабанные перепонки от моих призывов, он плюнул-дунул, и проблема исчезла, а я наконец-то заткнулась, и его барабанные перепонки были спасены, после чего он вздохнул с облегчением и отправился дальше по своим ангельским делам. Другого объяснения у меня не нашлось. Из чего вытекал неутешительный вывод — в следующий раз мне уже не повезет. Тут же вспомнилась поговорка — надейся на лучшее, готовься к худшему. Наверное, так и придется сделать. А что еще оставалось? Может быть, к тому времени мои силы все-таки восстановятся, и я не буду такой беспомощной? Может быть…

Я глубоко вздохнула и встала. Ноги еще слегка дрожали, но постепенно ритмичная ходьба сделала свое дело, силы вернулись и я, шаг за шагом, чувствовала себя все лучше. Во всяком случае, физически. О том, что моя мятущаяся душа была полна самых противоречивых чувств от панического ужаса до щенячьей радости, можно промолчать. Я всеми силами пыталась успокоиться, взять себя в руки, но какое там! В какой-то момент я вспомнила, как однажды на Земле один психолог советовал в таком состоянии уйти куда-нибудь подальше от людей и орать благим матом, бить кулаками землю, бревна и вообще, что ни попадя, до тех пор, пока не почувствуешь облегчения.

Недолго думая, я опустилась на четвереньки, и начала лупить обочину дороги и вопить, как оглашенная. Не могу ручаться, что не распугала при этом всю живность в округе (ангела, если он сдуру задержался, уж точно как ураганом унесло), но, слава богу, что в этот момент меня никто не видел! Зрелище было то еще! Однако, как ни странно, эти простые физические действия, оказали на меня самое благотворное влияние. Я наконец-то пришла в себя и успокоилась. Конечно не навсегда, но хотя бы на время. И, отряхнувшись от пыли, я зашагала дальше.

Примерно через час лес неожиданно кончился, и моим глазам предстало совершенно удивительное зрелище. Во-первых, в двух шагах впереди посреди начала лета плескались зимние сумерки. Во-вторых…

Нет, это требует отдельного подробного рассказа, текстовка которого вихрем пронеслась в моей голове. Уж и не знаю, какой акын мне ее напел, но вот она дословно:

«Песня» акына.

«…Степь была бескрайняя, ровная, как пол. В какую сторону не глянешь, все одно и то же, степь да небо. Принадлежала степь человеку (до чертиков похожего на моего друга Сашку Шамана), который помещался в самой ее середине. В величественной позе он возлежал на трех пеньках, неровно сдвинутых вместе, изредка вздрыгивая ногами. Была зима, и драная меховая тужурка, накинутая поверх Шамана (что-то мне настойчиво подсказывало, что это именно он), изображала одеяло. Рядом стояли валенки, слегка припорошенные снегом. Их галоши в летнюю пору, скорее всего, служили босоножками, судя по характерным отверстиям. Шаман был неприхотлив. Сверху, прямо с неба, свисала электрическая лампочка, (каких полно в моем мире), и ее, по всей вероятности, каждый раз приходилось вкручивать. Недалеко от пеньков помещалась печка, которая, видимо, иногда топилась, и каркас от абажура настольной лампы, со свисающими с него засушенными листочками, мелкими камушками, а также всевозможными амулетами, включая 500-граммовую гирю. И еще у Шамана было окно, вернее даже форточка, если по габаритам смотреть. Не понятно, откуда оно взялось, как и прочие вышеуказанные причиндалы, но вещь казалась не лишенной символики и потому висела здесь же, как и лампочка, просто в воздухе.

Итак, Шаман спал, вздрыгивая ногами. Наконец он замерз и начал спросонья искать босой ногой валенок. Валенок не попадался, а потому пришлось вылезти из-под тужурки и сесть. Ветер завывал вовсю. Мороз крепчал, и валенки примерзли. Необходимо было отодрать их от степи. Через некоторое время это удалось, и Шаман принялся утепляться дальше. Вытряхнув из тужурки налипшую за ночь пыль, он с удовольствием на челе с пятого захода попал в рукава и застегнулся на все пуговицы. (На кой черт он вообще раздевался в таких климатических условиях, осталось для меня загадкой.) Потом владелец степи потянулся было за штанами, но увидел, что они исчезли. Видимо унесло ветром. Он огорченно вздохнул, ощутимо почувствовал, что дует, и что, как ни крути, а придется топить печку. «Ужас, как не люблю работать» — огорченно сказал Шаман. Однако пришлось засучить рукава, и он пошел искать обогревательный аппарат на ощупь, отчаянно приплясывая, чтобы согреться, и стуча зубами в такт своим антраша. Достал откуда-то спички, видимо по дороге нашелся карман от штанов, что весьма ценно, учитывая погоду. Спичка вспыхнула и ярко озарила все вокруг, в частности печку, из которой сиротливо торчали штанины. Шаман в отупении уставился на эту картину.

«Где это я вчера так набрался?» — спросил он у окружающей среды.

В ответ раздался заунывный вой ветра, а мороз тем временем все крепчал и чувствительно кусал за ноги и прочие места, невзирая на авторитеты. Вытащив из печки свое непрезентабельное сокровище, Шаман в спешке утеплился по полной программе. Отодрав от одного из пней кусок коры, он засунул его в топку и разжег огонь, потом покосился на небо. В отсветах огня увидел лампочку, ввертел ее и, почесав в затылке, глубокомысленно изрек: «Надо бы сделать выключатель». Затем подошел к заиндевевшей форточке, подул на стекло, оттаял пальцем кружочек, посмотрел в него (судя по всему, вид из форточки был отвратительный) и сплюнул. Плевок еще в воздухе сразу же замерз и с хрустальным звоном разбился о землю. Шаман обернулся к абажуру, снял с него гирьку, достал из-за пазухи какую-то железку, и с ее помощью начал извлекать из разновеса душераздирающие звуки, что-то гортанно выкрикивая на непонятном шаманьем языке…»

Кое-как справившись со ступором, в который я впала при виде этого сакрального действа, я со всей дури заорала:

— Эй!!!

Шаман оторвался от гири и уставился в мою сторону.

— Иди сюда немедленно, у меня здесь лето!

Недолго думая, парень подхватил под мышку фоторчку, в другую руку взял абажур, потянулся было за лампочкой, но, махнув рукой, рысцой направился ко мне. По мере его приближения в нем все яснее проступали до боли знакомые черты. Не ошиблась я. Но, господи! Его-то как угораздило?! Впрочем, о нем никогда нельзя было знать наверняка — куда его занесет в следующий момент. Если Шаман уходил в состояние нирваны, никаких собак не хватило бы, чтобы его отыскать.

Как только он переступил границу времен года, степь неожиданно исчезла в неизвестном направлении, а на ее место снова вернулся замечательный летний лес с дорогой из кирпичиков.

— Пух! — радостно завопил он, сгребая меня в охапку.

— Пух! Я чертовски рад, что мы встретились. Как ты сюда попала? И, собственно, я тоже? И нет ли тут одного местечка за углом, где мы можем пропустить стаканчик-другой и обмыть нашу сказочную встречу?

Вот уж никогда не думала, что Шаман будет цитировать Джерома. Видать, его потрясение ничуть не уступало моему, давешнему, когда я впервые узрела Беса. Оттого и метет друг мой всякую чушь. Ну, какие, скажите пожалуйста, углы в лесу? Какие, на хрен, местечки и стаканчики? Между тем Сашка активно крутил головой по сторонам, тиская в руках предметы степного интерьера.

Да, дела… Мало того, что прозвище мое проявилось в этом мире, так еще получается, что я теперь в роли Беса оказалась, только с маленькой такой разницей — мне Сашку вести некуда. Грустно, конечно, но нас с Шаманом никто и нигде не ждал, всем было до лампады — есть ли мы вообще в природе или нет, кроме, конечно, Татушки и ее семейства, включая мою собаку. Да только где они теперь? Вдобавок еще и переростки проклятые без спросу по дорогам шастают. Вот им-то, наверняка, есть самый что ни на есть прямейший интерес в наших персонах: ибо как мы для них лакомая добыча. Зато нас теперь двое! А вдвоем всяко веселее.

— Пойдем, Шаман. По дороге расскажу. И кстати, в этом мире меня знают под моим настоящим именем. Впрочем, ты можешь называть меня как хочешь, тем более что к моей незабвенной кличке ты, похоже, больше привык. Да, вот что еще. Тебе обязательно тащить все это барахло? Может, выбросишь куда-нибудь? — спросила я, намекая на его, мягко говоря, необычный для путешественника багаж. О Сашкином «прикиде» я предпочла умолчать, все равно заменить было нечем.

— Никак не могу. Не знаю зачем, но мне оно нужно, черт бы его побрал, — горестно вздыхая, ответил Шаман. — Вот лампочка точно уже не понадобится, и печка тоже. А это придется волочь. Жаль, рюкзака нету.

— Ну, это мы сейчас уладим, — я вытащила из кармана сумочку-саквояж-рюкзак-котомку-торбу-шарик-орешек (нужное подчеркнуть) и бросила на землю.

Перед округлившимися глазами Шамана, превратившимися даже не в блюдца, а в безразмерные тазы, выросла дорожная сумка, габаритами напоминающая пассажирское купе в наших поездах. Ну, не купе, но вы поняли.

— Как знала, что пригодится не одна тара. Давай, запихивай свои причиндалы, — скомандовала я этому удивительному молодому человеку.

В состоянии некоторой отупелости Сашка сложил свой багаж в искомую емкость, я застегнула замки, и сумка снова превратилась в шарик. Я убрала этот вместительный саквояж к себе, так как на поверхности Шамана карманов опять не наблюдалось. Черт знает, куда они подевались. Потом, таким же образом я раскрыла свою сумку, чтобы подкрепить силы едой, каковую, как выяснилось, в совершенно немыслимых количествах Татушка уложила мне в дорогу. Честно говоря, после встречи с крысами я начисто забыла про съестные припасы. А вот теперь вспомнила как нельзя более кстати.

— Не знаю, как насчет местечка за углом, а вот под теми деревцами мы вполне можем перекусить, — я сделала приглашающий жест в сторону небольших березок.

Шаман не заставил себя упрашивать и, усевшись прямо на траве, мы принялись восстанавливать растраченные в борьбе со злодейкой-судьбой силы. Наевшись, я почувствовала, что жизнь снова начинала улыбаться, и подробно поведала Сашке свою историю.

Между тем, день медленно начал подбираться к вечеру, у деревьев удлинились тени, от земли потянуло прохладой. Мы неторопливо шли по дороге из желтого кирпича. Лес стал постепенно редеть и через какое-то время кончился, а впереди за огромным полем, пестревшим всякими цветиками-семицветиками, появились очертания неизвестного города. Пчелы жужжали, кузнечики стрекотали, бабочки порхали, легкий ветерок окутывал дурманящими ароматами летнего разнотравья, Шаман жаловался на судьбу.

Что и говорить, его потрясение было гораздо круче моего, хотя бы потому, что я более легкомысленна. Он же отличался способностью глубоко сочувствовать и сопереживать, поддерживая своих друзей в их бедах и горестях, но сам с собой справлялся с трудом. Он всегда улыбался, что бы ни случилось, но те, кто знал его хоть немножко, безошибочно угадывали, когда ему действительно не до смеха. При этом он отвергал всякую помощь со стороны, предпочитая мучиться и страдать только в компании с собой, любимым. А потому его нынешние излияния, честно говоря, оказались для меня в диковинку.

Весь ужас для него заключался в том, что он не знал, в какой ипостаси здесь оказался. Хорошо, если его двойник, как и у меня, остался там, в нашем измерении, а если нет? Он был не в состоянии даже вообразить, какой в Москве поднимется переполох, если он там исчез. Ответить на этот животрепещущий вопрос я не могла, но попыталась успокоить, сообщив, что когда его пребывание здесь закончится, он вернется на нашу голубую планету в тот момент времени, из которого и состоялся этот рывок в параллельный мир. Будет ли он помнить о своих приключениях на Церре, я не знала.

Тогда Санька выдвинул новый аргумент — а вдруг что-нибудь не заладится, и он обречен всю оставшуюся жизнь болтаться между тем миром и этим, воплощая в реальность формулу: «Остановись мгновение! Ты прекрасно!». В результате здесь он состарится, а там, скорее всего, навсегда застрянет в своем нынешнем возрасте. Эдакий бессмертный Дункан Маклауд, только без сотоварищи, и намертво приклеенный к одной единственной точке на местности. Памятник вечной молодости и самому себе до конца бесчисленных столетий, оставшихся нашей земле до полного ее разрушения.

Я оптимистически высказалась в том смысле, что никто ничего не может сказать наверняка. Есть вероятность, что он будет стареть одновременно в двух мирах и тогда стать памятником ему не грозит. Шаман прокомментировал мою тираду шедевром родной ненормативной лексики и вздохнул:

— Кто же это из великих шаманьих Духов меня так полюбил, а? Да и еще эти переростки поганые. Откуда только взялись? Нет, Пух, я, конечно, с тобой, тут даже двух «мнениев» быть не может, и вдвоем мы обязательно придумаем, как с ними справиться, раз уж так все сложилось. И я тебя ни за что не оставлю, что бы ни произошло. Но все-таки, все-таки, если я не двойник?…….!!!

— Знаешь, как бы там ни было, сейчас все равно мы ничего изменить не можем. Давай дойдем до города, отловим какого-нибудь мага, прижмем его к стенке и заставим сказать нам — кто ты есть. А вот тогда и будем решать — что делать дальше. Пока же лучше бы нам с тобой повнимательнее по сторонам смотреть, а то, не ровен час, еще какие-нибудь обормотни выскочат из кустов, чтоб им пусто было! — я постаралась отвлечь Сашку от переживаний, хотя и у меня на душе кошки скребли.

Некоторое время мой друг шел, понурив голову, но окружающая обстановка оказалась способна вылечить и не такую хандру. Наконец он улыбнулся, и я вздохнула с облегчением. Когда Шаман улыбается, для меня солнце светит вопреки всем законам природы и скребущим на душе кошкам даже в самую темную ночь.

Интересные у нас с ним сложились отношения. Не знаю, как они расценивались со стороны. Вероятно, версии выдвигались самые разные, оригинальные и не лишенные смелости. Между нами существовала какая-то духовная сцепка, позволявшая мгновенно улавливать состояние друг друга. Часто мы даже думали одинаково, вплоть до того, что формулировали фразы одними и теми же словами. Мы, безусловно, любили друг друга, но эта любовь не имела под собой ничего плотского. Говорят, что между мужчиной и женщиной не может быть дружбы, что она рано или поздно перерастет в естественные отношения между полами. Однако в нашем случае этого не происходило уже много лет, и когда я иногда думала о нашей «связи», то постоянно приходила к выводу, что это все-таки именно дружба, и была она именно такой, какой и должна быть в идеале, то есть бесполой.

Тем временем город вырисовывался все отчетливей. Он чем-то неуловимо напоминал наши прибалтийские или европейские города. Разноцветные готические шпили легко взмывали в небо, сочетаясь с более поздними архитектурными стилями в виде лепных украшений, всевозможных завитушек, вензелей и фигурок животных, перемежающихся с густой зеленью деревьев. Уже отсюда угадывался довольно приличных размеров ров, через который когда-то перекидывали подвесной мост, а теперь остались только заросший кустарником овраг, да дорожная насыпь, упирающаяся в городские ворота с символической будкой караульного.

Вот так, несмотря на ошибку в направлении, думая, что иду на юг, но, сделав все с точностью до наоборот, я попала, к своему великому изумлению, туда, куда надо. Да еще и Шамана с собой прихватила. Что и говорить — дуракам везет. Теперь я знала: сладко-розовым идиоткам — тоже. Во всяком случае, иногда.

Город явно был населен, но почему-то тракт, по которому мы шли, пустовал. Не наблюдалось никакого движения народа, несмотря на то, что к нашей дороге периодически присоединялись другие, ведущие неизвестно куда. По крайней мере, для меня неизвестно. Горожане и окрестные жители, по всей вероятности, были прекрасно осведомлены о наличии сего феномена, но нас, случайных путников, просветить на этот счет никто не удосужился.

Шаман высказал предположение, что у местного населения сегодня забастовка против передвижения по пересеченной местности или что-нибудь вроде соревнования по антиориентированию за переходящий приз Гильдии Деревянного Камня имени Стоунхенджа.

Я возразила. По моей версии выходило, что сегодня такой специальный астрологический и магический день, когда люди становятся невидимками, а в полночь их невидимость кончается, и они с азартом начинают опознавать друг друга в тех местах, куда их к этому моменту занесло. Эдакий праздник идентификации.

Моя трактовка показалась Саньке интересной, и мы принялись обсуждать эту гипотезу с точки зрения различных возможностей личного обогащения, свойственных нашему далеко не идеальному миру.

За такой вот увлекательной беседой мы почти подошли к городу, из-за стен которого стала слышна музыка и разноголосый людской гомон. Между прочим, это обнадеживало, означая, что без ночлега мы все-таки не останемся.

И вдруг мы остановились как вкопанные. Из-за небольшого куста прямо у дороги в двух шагах от нас послышался жалобный тоненький голосок, явно принадлежавший ребенку, звавшему маму. Но, завернув за куст, мы увидели не ребенка. На пушистой зеленой кочке сидел маленький белый… дракон! Из его огромных желто-коричневых глаз катились самые настоящие слезы. Он утирал их передними лапками, размазывая по мордочке. Рядом валялась расколотая крапчатая скорлупа.

Я опешила. Ни один дракон не бросает своих детенышей на произвол судьбы, тем более так близко от человеческого жилья. Или что-то случилось, или же в любую минуту родители этого малыша могут появиться и тогда нам не поздоровится. О том, что драконы живут исключительно на Северном архипелаге, я начисто позабыла, поскольку свойственный женщинам от веку материнский инстинкт заглушил чувство опасности даже такой минимальной, как острые зубы новорожденного.

— Осторожно, он может укусить, не понимая, что ты для него слишком большая добыча, — Шаман поспешил ухватить меня за плечо.

— Ничего, я заговоренная, — ответила я, вспомнив Степаниду, и, присев на корточки, протянула к дракону руки.

Малыш перестал плакать, цепко ухватился за мои пальцы и ткнулся в ладони теплым носом. Потом он поднял на меня сияющие глаза и тихонько попросил:

— Кушать. — Потом помолчал и добавил — Дракоша хочет кушать.

— Санька, распаковывай сумку, там, в бутылке, еще осталось молоко, а в туесочке мед.

Шаман быстро смешал все это в миске и поставил перед детенышем. Малыш с интересом понюхал миску, лизнул молоко розовым языком и мгновенно выпил, после чего утер лапками мордашку и улыбнулся.

— Откуда ты, малыш, и как тебя зовут? Где твои родители? — спросила я, поглаживая мягкие еще чешуйки на его спине.

Он задумался и сказал:

— Не знаю. Я только что вылупился, — он помолчал и потом добавил — Когда я вырасту, я буду знать все, и еще я буду летать, потому что у меня есть крылья, — и он гордо приподнял золотистые крылышки.

— Но почему же ты один оказался здесь?

— Я не знаю, но чувствую, что мои родители находятся очень далеко отсюда. Пройдет еще очень много времени, прежде чем я с ними увижусь. А пока моей мамой будешь ты, ладно? — в его больших глазах светилась надежда.

Разве могла я ему отказать?!

— Ну, хорошо. Я полагаю, что мы придумаем тебе имя, если ты сам не сделаешь этого. И, конечно, мы возьмем тебя с собой, — я расстегнула куртку и взяла его на руки, прикрыв точно также, если бы это была кошка, тем более размером он пока от нее не отличался.

Малыш свернулся калачиком, высунув наружу только кончик носа, и через несколько минут сказал:

— Я вспомнил, на языке людей мое имя звучит приблизительно как Крргкеешааргр. Но это очень длинное имя и оно мне не нравится.

— А если его сократить? Как насчет имени Кеша? — предложил Санька.

— Так гораздо лучше! — согласился дракон.

— В людском языке имя Кеша — краткое, а полное — Иннокентий, — объяснила я.

— Иннокентий тоже ничего, но Кеша мне нравится больше. Зовите меня Кеша, ладно? Я потом еще что-нибудь вспомню, когда посплю, — и малыш уснул, сладко посапывая и урча, как котенок.

— Собери сумку, — попросила я Шамана. — Вечереет, и нам пора двигаться в сторону ночлега. Кто их знает этих горожан — а вдруг они на ночь закрывают ворота. Я, конечно, неприхотлива, но не до такой степени, чтобы парковаться под открытым небом, если есть возможность провести ночь под крышей.

— Чем мы будем его кормить, когда кончится молоко? Ему, наверное, еще и мясо нужно, и овощи. Интересно, как быстро растут драконы? — озабоченно спросил Шаман.

— Никогда не держала дома рептилий, поэтому на твои столь вовремя заданные вопросы ответить не могу. Вследствие отсутствия опыта. Видимо придется решать на ходу в порядке экспромта. Но одно скажу наверняка — в память драконов заложен опыт всех предыдущих поколений. Обрати внимание, как быстро он вспоминает слова и понятия. Будем надеяться, что какое-то время его можно будет выдавать за кошку. Мне почему-то не хочется показывать Кешу всем и каждому с восторгом коллекционера, приобретшего редкий антиквариат.

На том и порешили. Тем более что городские ворота, распахнутые настежь, оказались уже перед самым носом, гостеприимно приглашая войти.

За оградами городских каменных, в основном 2-х или 3-х этажных домов, везде, где только можно, раскинулись сады, на небольших площадях весело плескались фонтаны. Неширокая улица, мощенная булыжником, была почти пустынна, но где-то впереди, по всей вероятности, в центре города, слышалась непривычная уху задорная музыка, смех, хлопки и песни невпопад. Скорее всего, в городе случился какой-то праздник. Немногочисленные прохожие активно спешили присоединиться к своим уже празднующим родственникам и друзьям, и потому, несмотря на Сашкин экзотический наряд, на нас никто не обращал внимания. Пока что мы не встретили ничего похожего на трактир или гостиницу, хотя то и дело нам попадались лавки мастеровых, украшенные эмблемами сапог, курток, кренделей и так далее. Видимо, гостиницы находились где-то в центре города, и нам не оставалось ничего другого, как отравиться именно туда.

Улица, по которой мы шли, прозывалась «Желтый гребень», что явственно подчеркивали фасады домов, выкрашенные в теплый солнечный цвет. Я вспомнила карту Церры и, вертя головой во все стороны, наконец-то сориентировалась.

— Шаман, мы с тобой находится в столице. Она называется Сол, то есть солнце. И каждый радужный сектор — это как бы солнечный и радужный луч одновременно.

— Значит, твоя академия находится где-нибудь на синей или фиолетовой улице, согласно цветовым эзотерическим законам. А гостиница где-то здесь или рядом с центром города, скорее всего, белым, — согласно кивнул Сашка.

Мы вышли на огромную площадь до отказа заполненную самой разношерстной публикой. Основной процент составляли люди, но время от времени попадались и гномы с окладистыми бородами, но отнюдь не свирепыми лицами. Тут и там пестрели гордо развевающиеся на ветру привязанные к шестам вымпелы с эмблемами всевозможных гильдий, были расставлены столы с угощениями. Люди переходили от стола к столу, прикладывались к чашам с вином, закусывали, что-то обсуждали, хлопали друг друга по плечам, обнимались, хохотали и шли дальше. Посередине площади возвышался большой помост с декорациями. Там давали представление.

— Какой у вас сегодня праздник? — спросила я у стоящего рядом темноволосого молодого человека в ярко оранжевом длинном плаще, светлой рубашке с широким отложным воротником с кружевами а-ля маркиз «Карабас», он же виконт, он же… ну, в общем, что-то изысканно-дворянское, бархатных коричневых штанах, заправленных в мягкие кожаные сапожки, и с большим плюшевым белым зайцем в руках. Он нетерпеливо высматривал кого-то в толпе, видимо, девушку, и на мой вопрос ответил не сразу.

— Как, разве вы не знаете? — спросил парень, не оборачиваясь.

— Нет, мы пришли издалека, и ничего еще не знаем о вашем городе, — ответил Санька.

Молодой человек отвлекся от своего наблюдения и повернулся к нам. Мы воззрились друг на друга, и я лишилась дара речи. Он тоже. Один Шаман, не понимая ничего, смотрел на нас широко раскрытыми от изумления глазами и повторял как заведенный:

— Ребята, вы чего? Вы чего, ребята? Что случилось-то, в конце концов? Да очнитесь же вы! Пух! — Шаман что есть силы тряс меня за плечо.

Я очнулась первой и повисла на шее у, как я думала, незнакомца.

— Павлик! Блин! Панька! Вот уж не чаяла. Сколько ж мы не виделись?

— Сто тысяч лет. Клево! Послушай, я жду одного знакомого, но он, наверное, перепутал сектор, в котором мы должны встретиться. У нас сегодня ежегодный праздник ремесел, и весь город здесь толпится. Еще бы, нынче угощение бесплатное. Пошли к нашему столу.

— Минутку. Сначала я должна вас познакомить. Павлик, это Шаман, он же Санька, мой замечательный друг.

Ребята обменялись крепким рукопожатием. Похоже, друг другу они понравились. Тут из-под моей куртки высунулась голова дракона и галантно произнесла:

— А меня зовут Кеша. Я дракон, которого в целях конспирации выдают за кошку, потому что я еще маленький. Подари мне свою игрушку. Детям полагается много игрушек, но мне много не надо, я непривередлив.

Павлик с восторгом протянул мне зайца. По его сияющей физиономии было видно, что он согласен подарить не только зайца, но и луну с неба, если бы таковая потребовалась. Кеша ухватил пушистую игрушку цепкими пальцами, понюхал и остался доволен.

Павлик тем временем тащил нас куда-то сквозь толпу, на ходу вводя в курс дела. Он состоит в гильдии музыкантов, недавно сдал экзамен на ученика третьего разряда, живет в небольшом домике в переулке Оранжевых Птиц. Домик принадлежит ему не полностью, а только наполовину, и там он полный хозяин, а его соседи и совладельцы собственности, уже большие мастера и клевые ребята, сейчас находятся на гастролях на Звездном архипелаге, и их не будет еще, как минимум, месяца два. Так что он с удовольствием пустит нас к себе.

Между тем заметно стемнело и над площадью зажглось много разноцветных фонариков и гирлянд.

— Сейчас начнется фейерверк, а потом танцы, — сообщил Павлик.

— Танцы мне не интересны, и если ты ничего не имеешь против, я бы уже отправилась в сторону дома. От усталости просто падаю, а угоститься лучше сидя, чем стоя, — пискнула я.

Павлик против ничего не имел, тем более, что ему не терпелось услышать о моих приключениях, а среди такого скопления народа откровенничать я не решалась. Полюбовавшись фейерверком, мы начали выбираться из толпы в сторону Павликовой обители.

Пока мы шли, Панька то и дело перекидывался шутками со своими знакомыми, а потому нам с Шаманом не оставалось ничего другого, как глазеть по сторонам, но, тем не менее, мы были заняты совсем другим — по самым неведомым закоулкам наших организмов собирали последние силы. Ноги гудели и просили отстегнуть их и положить прямо где-нибудь здесь — на скамейку, у фонтана или в любое другое место по нашему усмотрению, потому что свои функциональные возможности они исчерпали еще пару часов назад.

В какой-то момент где-то вдалеке свет уличного фонаря заслонила странная тень и бесследно растворилась в темноте.

— Что это было? — удивленно спросила я. — В городе водятся гигантские совы?

— Где? — Павлик обратил ко мне улыбающееся лицо.

— Там, впереди у одного из фонарей.

— Будто промелькнуло что-то. Очень быстро, толком и не рассмотрел, — поддержал меня Шаман.

— Наверное, летучие мыши, — беззаботно ответил Панька. — Бывает, что они залетают в город, после чего у местных котов и собак начинается отчаянная депрессия: ведь с одной стороны — добыча, а с другой — летать-то четвероногие не умеют. А сегодня летучих мышек, видимо, фейерверк вспугнул, вот и носятся стайками.

Мы согласились. Это было вполне логично. Думаю, сполохи радужного салюта виднелись далеко за пределами города и вполне могли потревожить этих чутких животных. Однако что-то меня все-таки беспокоило. Неужели опять обормотни?! Шаман, уловив мое настроение, тихонько сжал мне руку, как бы говоря: «Ничего не бойся, я с тобой». Сила, исходящая от него, заставила меня откинуть прочь неясные сомнения. Я расслабилась и улыбнулась.

Тем временем мы пришли.

Домик действительно оказался маленьким, двухэтажным, с двумя верандами с разных сторон. На первом и втором этажах было по три комнаты, внизу располагались всякие удобства, кухня, гостиная и кабинет, а наверху две спальни и мансарда, т. е. у каждого совладельца дома все это было в таком количестве.

— Сначала позаботимся о самых маленьких, — сказала я, вытаскивая дракона из-за пазухи. — Павлик, научи Кешу пользоваться туалетом, а я пойду наберу теплой воды в ванну, чтобы его вымыть.

От туалета малыш отказался, заявив, что в саду ему будет удобней, но я категорически возразила.

— Кеша, не стоит загрязнять чужой сад. И свой тоже не стоило бы, имейся он у нас в наличии.

Дракон неохотно поплелся вслед за Павликом, а я пошла в ванную. Услышав шум воды, детеныш очень быстро справился с ненавистным учением, и не успела еще ванна наполниться, как он уже сидел рядом со мной. Все дети обожают купание, и дракон не стал исключением. Уже через минуту он нырял и кувыркался, немилосердно разбрызгивая воду вокруг себя. Малыш был настолько счастлив, что у меня язык не повернулся отругать его за мокрое сказочное свинство, образовавшееся на полу. Похоже, благодаря купанию, он примирился и с туалетом, и со всем остальным, чего бы от него не потребовали. Наконец, он устал, и я извлекла его из воды, завернув в пушистое полотенце. Десять минут спустя маленький дракончик сладко спал в обнимку с зайцем, напившись теплого молока.

Шаман заявил, что теперь его очередь принимать водные процедуры. Я не возражала, Павлик тоже, и Санька ушел отмокать от дорожной пыли и пережитых впечатлений. А мы с Панькой уселись в глубокие мягкие кресла в гостиной и в отблесках пламени камина, который предусмотрительный Шаман успел затопить, активно и сбивчиво, постоянно перебивая друг друга, обменивались впечатлениями, сплетнями, обсуждали события последних месяцев. Единственное, о чем я умолчала — это о моих страхах и связанных с ними приключениях. Я лишь туманно намекнула, что, судя по всему, мне придется пошляться по Церре после окончания Академии Магов, с какой-то целью, о которой мне сообщат позднее мои будущие учителя. И, скорее всего, Шаман будет меня сопровождать. Не хотелось мне пугать Павлика раньше времени. Достаточно того, что я втянула в это дело Сашку, сама того не желая. Но Шаман по натуре был бойцом, а Панька — нет.

Как выяснилось из разговора, Пашка обретается здесь сравнительно недавно. Как его сюда занесло, он не помнит, да и не печалится об этом. Церра пришлась ему настолько по душе, что он живет в свое удовольствие и все, что происходит на Земле с ним самим, ему до лампады. О том, что он двойник, ему сообщил какой-то маг, чему мой друг ужасно обрадовался.

Пока я жила у Татушки, я как-то не задумывалась об освещении, так как лешие пользовались свечами и масляными лампами, то есть живым огнем. В доме у Павлика свет включался сам по себе и именно той интенсивности, какая в данный момент требовалась. Когда в нем отпадала надобность, он гас тоже сам по себе.

Оказывается, в стеклянных сосудах, похожих на наши электрические лампочки жили разумные растения, которым для жизни нечего не было нужно, кроме дневного света. Когда-то давно ученый-биолог по имени Магнус нашел их на склоне вулканической горы. Магнуса привлекло необычное свечение этих растений. Это свойство растения получили вследствие того, что при извержении вулкана в почву проникли какие-то элементы из недр земли. Ученый выкопал несколько стебельков и посадил у себя в саду. Никто не знает, что он с ними делал, но растениям понравились новые условия, они разрослись, и в один прекрасный день Магнус обнаружил, что они прекрасно считывают информацию с человеческого мозга и реагируют на эмоции человека, меняя интенсивность свечения в зависимости от ситуации. Биолог занялся селекцией и вывел новый «светящийся» телепатический сорт. Семена помещались в стеклянные сосуды, и, наученные чувствовать потребность человека в свете, с радостью светились. Единственное необходимое условие — с восхода до заката на сосуды с семенами должен падать свет. Новшество быстро распространилось по всей Церре и с тех пор его стали называть цветами Магнуса или просто — магнусами.

— Павлик, можно попросить тебя об одном одолжении?

— Попросить можно, — скромно отозвался Павлик самым невинным тоном.

— Остряк-самоучка! — фыркнула я. — Понимаешь, Шаману нужна на время какая-нибудь удобоваримая одежда. Ведь это страх божий — смотреть на его драный «прикид». А сам он никогда не заикнется о насущных проблемах, потому как он еще застенчивей тебя будет. Тем более, что рост у вас приблизительно одинаковый, да и комплекция, в общем и целом, совпадает.

— Для начала я выдам ему свой банный халат, до завтра больше ничего и не потребуется, а утром подберу все остальное. А потом мы пойдем на рынок и выберем то, что ему самому понравится, если конечно он откажется ходить в моих вещах.

— Откажется, можешь не сомневаться. А сколько стоят вещи в этом городе? У него-то возможно денег нет, а я в средствах ограничена.

— Не беспокойся. Завтра на рынке день подарков, как продолжение праздника. Такое только раз в году бывает. Люди могут выбрать себе в каждой гильдии по паре вещей. Там не будет первоклассного дорогого товара, но то, что мы сможем приобрести, вполне хорошего качества, — с этими словами Павлик скрылся в направлении ванной.

Вкусу Павлика я доверяла. Сам он чаще всего одевался экстравагантно, и к качеству материала и пошива одежды относился весьма придирчиво, но это не значило, что у него не было простой удобной одежды, каковая вполне могла сгодиться Сашке на первое время. Шаман отличался склонностью к одежде удобной, экзотика его мало привлекала, но по тому, что я видела на людях в городе, на рынке мы вполне могли подобрать для Сашки что-нибудь приличное безо всяких причуд.

Вернулись они вместе. Умытый и причесанный Шаман ввалился в гостиную в пушистом белом халате до пят. За ним шествовал довольный Павлик.

— Шаман, — торжественно заявила я. — Завтра у нас праздник под названием «Халява». Павлик, объясни ему.

Павлик, как примерный ученик, пустился в красочные объяснения. В результате, задохнувшийся от счастья Сашка, сказал только одно слово «Клево!!!», размахивая восклицательными знаками, как транспарантами во время митинга протеста против рекламы на телевидении. Лексикон у ребятишек явно начал совпадать. Похоже, еще немножко, и эта сладкая парочка совсем споется.

— Теперь моя очередь на дальний заплыв, а вы, ребятки, приготовьте, пожалуйста, чаю. Санька, покопайся в сумке, где-то там есть мята и листья земляники, и положите в погреб продукты, которые могут испортиться, — распорядилась я, с тоской вспоминая, что на Церре нет холодильников.

Они додумались до водопровода, парового отопления и канализации, а вот все остальные технические блага, присущие Земле, были для них тайной за семью печатями. Но, может быть, это и к лучшему. Почтовый дилижанс, ясен пень, не «мерседес-бенц» и уж тем более не «боинг», зато, хвала создателю, и экология не страдает, и атомная бомба никому даже в кошмарном сне не приснится. Конечно, не хватало привычных в нашем мире музыкальных центров, плееров, телефонов, телевизоров и компьютеров, но их с лихвой компенсировало большое количество библиотек и книг, ежедневные концерты и спектакли. К нашему полному восторгу в каждом доме обязательно был настоящий камин, а попробуйте представить себе, к примеру, московскую многоэтажку, оснащенную такими обогревательными приборами с живым огнем, а не с электрической имитацией оного! Еду готовили на плитах, наподобие наших печек, золу использовали для удобрения садов и огородов. Что же касается телефонов, это я помнила еще из вступительной лекции Беса, то большинство жителей (если не все) обладали телепатией и один бог ведает какими еще магическими штучками. Взять те же сумочки…

Я вышла из ванной, но вместо того, чтобы присоединиться к ребятам, тихонько прошла в сад. Мои страхи не давали мне покоя. Еще по дороге к Панькиному дому мы с Шаманом договорились молчать об обормотнях, воспользовавшись тем, что Павлик отвлекся на приветствия каких-то своих знакомых. Живая природа всегда действовала на меня успокаивающе, и я решила, что поброжу минут пятнадцать под луной, подышу свежим воздухом, и все придет в норму.

Сад стоял притихший и чуткий. В неярком свете луны цветущие яблони казались большими пушистыми шарами, нежный аромат навевал на влюбленные парочки самые романтические и возвышенные чувства. Соблазн был велик. С минуту я колебалась, но искушение на то и существует, чтобы ему поддаваться. Руки протянулись к цветущему дереву, знак ясеня запульсировал на ладони, слова сами собой начали произноситься. Честно говоря, я не очень-то верила в успех, но ведь попытка не пытка.

Некоторое время ничего не происходило и разочарование уже маячило где-то совсем рядом, но, наверное, сегодня случился просто удачный день или звезды сложились в правильную комбинацию, или не знаю что еще, но вдруг у меня в голове раздался нежный и певучий незнакомый голос.

— Что тревожит тебя, пришелица из другого мира?

— Ты яблоня? — спросила я, все еще сомневаясь, что у меня все получилось и, ожидая, что контакт тут же прервется.

— Да. На твоей ладони знак посвящения. Спрашивай. Я постараюсь ответить.

— Меня что-то беспокоит. Я почувствовала это после того, как мы увидели какую-то непонятную тень, промелькнувшую в свете фонаря. Вроде бы стайка летучих мышей или большая сова, но до сегодняшнего дня они никогда не вызывали у меня тревоги. И не то, чтобы мне страшно, как-то зябко, что ли, укрыться хочется, а от чего не знаю.

— Вот ты о чем. Мы тоже периодически ощущаем что-то странное. Знаешь, некоторое время назад у нас произошло страшное событие. Огромное черное облако нависло над городом, и из него полетел огонь, посыпались молнии, много домов разрушилось и сгорело, много погибло деревьев и людей. Маги сумели прогнать эту черную лавину, гномы помогли восстановить дома, эльфы посадили деревья. А перед тем, как это случилось, появилось такое же странное чувство. Только во много раз сильнее. Видишь ли, после того случая над городом создан мощный радужный купол, сквозь который очень трудно пробиться любому злу. Ты ведь знаешь, что радуга является идеальной астральной защитой. Иногда вечером, в очень ясную погоду, в лучах заходящего солнца человеческими глазами можно разглядеть легкую радужную дымку, как будто на небе распустился огромный цветок, и каждый из семи лепестков соответствует одному из цветов радуги.

— Представляю, как это красиво. И все же. Может ли сегодняшняя тревога быть предвестником подобного страшного события?

— Думаю, что нет. Скорее всего, это остатки того облака, не до конца уничтоженные магами, просачиваются через какие-нибудь щели в земле. Не тревожься. Тебе ничего не угрожает. Если бы все было плохо, не стали бы сегодня устраивать праздник. А теперь иди, отдыхай, твои магические силы на исходе.

Я погладила шершавый ствол дерева и пошла в дом. На крыльце обернулась и посмотрела на ночное небо. Желтый глаз луны спокойно царил среди россыпи звезд. Татушка с Родом, Янтарь и Долика, а уж Бес наверняка, знали об этом черном облаке, но промолчали, чтобы не пугать меня раньше времени. К тому же, где гарантия, что это касается непосредственно моей персоны? Ну, почувствовала что-то. Эка невидаль…

На столе в гостиной стоял легкий ужин, в кружках рядом с самоваром дымился свежезаваренный чай. Мальчишки меня не заметили. Да и как тут заметишь, если Шаман втолковывал Павлику что-то про компьютеры. На сей раз Павлик вспомнил, что на его родной планете существуют такие умные машины. Я в этом ничего не понимала. Для меня компьютер — это, прежде всего, пишущая машинка и возможность исправления ошибок прямо на месте без ущерба для текста. А тут какие-то глитчи, крафты, дидлы. Но Панька, к моему удивлению, похоже, не тяготился переводом. Чуяло мое сердце, споются эти добры-молодцы.

Впрочем, как говорит народная мудрость — кто первый встал, того и валенки. И пока они там вдавались в непреодолимые для меня дебри, я с удовольствием поужинала. Тут великие интеллектуалы отвлеклись и неожиданно для себя обнаружили, что еды существенно поуменьшилось. Все умные разговоры были моментально забыты, и уже через пару минут на столе не осталось ничего, кроме чашек с чаем, а опустошенные тарелки сверкали первозданной белизной.

— Павлик, может быть, мы все немного поспим, хотя бы до утра? — спросила я, сладко зевая. — Где ты нас будешь размещать?

— Все будут спать на втором этаже. Право инсталлироваться за дамой, — галантно ответил Пашка.

— Чего? — я чуть не потеряла дар речи.

— Я хотел сказать, право выбора жилплощади с постоянной пропиской остается за дамой, — невозмутимо пояснил он.

Мама дорогая! Еще немного и этот уютный домик превратится в салон для начинающих хакеров, где звездная роль Шамана — человеческое воплощение компьютерного вируса.

Так или иначе, мы с Санькой вписались в две спальни, а новоиспеченный юный программист Павлик инсталлировался на уютный диванчик в мансарду, где и до нас проводил немало ночей с красками, кисточками и мольбертами. Кешу я взяла к себе.

 

Г Л А В А 6

Утро выдалось на редкость солнечным и теплым, и поэтому Кеша заявил, что не намерен сидеть взаперти в такую прекрасную погоду, после чего устроился у меня за пазухой, благо его размеры еще позволяли это сделать.

На улицах было многолюдно. Толпы празднично одетых горожан перемещались во всех направлениях, улыбались друг другу, обменивались шутками и приветствиями. Пока мы дошли до рынка, нас несколько раз останавливали многочисленные знакомые Павлика: его сокурсники и соратники по штурму музыкальных бастионов, ремесленники и какие-то до безумия странно одетые люди в пестрых длинных балахонах самых разных расцветок, подпоясанные кушаками, с бубенчиками на щиколотках, в высоких остроконечных колпаках. Павлик объяснил нам, что это местные священники. Никогда не подозревала, что Панька общителен, как дворняжка. Я знала, что у него всегда было много знакомых, но чтоб столько! Хотя, с другой стороны, город, хоть и являлся столицей, едва насчитывал сотню тысяч человек. По меркам нашего мира и, в частности, первопрестольной, где мы имели честь проживать, Сол тянул на средних размеров городской район, в котором волей-неволей за довольно короткий срок начинаешь узнавать в лицо местных жителей. Тем более, что все вращались в замкнутом пространстве.

Рынок бурлил. Господи, чего там только не было. Я, честно говоря, представляла его себе чем-то вроде наших типичных «оптовок», но оказалось, что по изобилию он больше напоминает восточный базар. С той лишь разницей, что горожане очень строго все организовали, и разместить лоток с мылом рядом с конфетным прилавком здесь бы никому в голову не пришло. Везде стояли столбики с указателями — где какие мануфактуры представлены, а ряд с продуктами вообще был отделен небольшой садовой аллеей.

— Санечка, — сказала я Шаману, — ты, конечно, выбирай сам, что тебе нужно, но все-таки учти, что по всей вероятности тебе придется меня сопровождать в моих странствиях и никто не знает, куда нас занесет. Следовательно, необходимы вещи, предназначенные для разных климатических условий, это — во-первых. Во-вторых, я не думаю, что стоит пугать местных жителей экстравагантными прикидами, а также подумай о каком-нибудь оружии, хотя бластеров или автоматов Калашникова, мне кажется, мы здесь не встретим.

— К сожалению, — ответил Шаман. — Не беда, вполне сгодятся лук или арбалет. Хотя, пользоваться всем этим барахлом, видимо, придется учиться. Но, как говорил великий полководец, «Кто с мечом к нам придет, тот в орало и получит!» Или это я в Интернете выловил?

— У нас есть Академия Боевых Искусств. Там можно насобачиться в обращении с оружием, а также всевозможному мордобою, — тут же вспомнил Павлик.

— Вот и «замечтательно», «замучительно» и «зачумательно», — радостно коверкая наш могучий и свободный, великий русский язык, протянула я. — Все, идем приобретать доспехи и аксессуары, и будем посвящать Шамана в рыцари и кавалеры Ордена «Боевой Метательной Подвязки».

— Я напишу по этому поводу музыкальную оду и изваяю скульптуру «Рыцарь на боевом коне», а сверху присобачу транспарант с девизом: «Бороться, искать, найти и заныкать!» — Павлик обрадовался и захихикал.

— Знаете, ребята, на рыцаря на кривой кобыле я еще как-нибудь, возможно, и потяну, а вот уж на кавалера Ордена Боевой да еще и Метательной Подвязки — это круто даже для меня. Так что оставим помпезность до лучших времен. Хотя против музыкальных од я ничего против не имею, особенно, если удастся перевести их в двоичную систему.

— Отлично, — резюмировала я. — Желаю вам счастья, здоровья и творческих узбеков! А также полцарства и полпринцессы в придачу. Узбеки и прочее прилагаются безвозмездно за счет городской казны. Испытательный полигон для счастья, здоровья и творчества границ не имеет.

За этой светской беседой, изобилующей лингвистическими штампами из Глобальной Сети Интернет (даже на мгновение почудилось, что никуда мы не исчезали с нашей голубой планеты), мы подошли к рядам с одеждой и обувью. У общительного Павлика и тут нашлись знакомые, а потому мы без особого труда по самые уши экипировали меня и Сашку на все сезоны этой замечательной планеты. Павлик приобрел соломенную шляпу с большими полями, очень напоминающую сомбреро, которую и водрузил прямо здесь же на свою кудрявую голову. В оружейном ряду Шаман нашел себе длинный тонкий кинжал, меч и арбалет и остался доволен.

В самом конце базара мы набрели на лавку волшебника. Павлик сказал, что хозяин, старик Мойса, может, если мы ему понравимся, предложить нам что-нибудь интересное.

В лавке стоял терпкий запах разнообразных эликсиров и микстур, размещавшихся на полках сразу позади прилавка, на котором расположились какие-то монетки, несколько кулончиков из камней и кожи, потрепанная книжонка в рваном переплете, холщовые мешочки с засушенными травами, деревянные фигурки животных и глиняная свистулька. Все это не представляло большой ценности ни как ювелирные изделия, ни как антиквариат. Однако среди безделушек мне понравился дракон, очень похожий на Кешу. Я взяла его в руки, и тут малыш высунул нос у меня из-за пазухи.

— Это я! — гордо сообщил он.

Старый Мойса, с лицом похожим на сморщенный сухофрукт, с кудрявой шевелюрой, как будто сделал химическую завивку на своих волосах ярко-апельсинового цвета, до этого молча наблюдавший за нами из-за прилавка, издал какой-то крякающий звук и заулыбался, демонстрируя не по возрасту крепкие и здоровые зубы (вот каких персонажей надо отбирать для рекламы зубной пасты!). Однако в его маленьких и живых глазах, лукаво глядевших на нас, сквозили проницательность и мудрость.

— Давненько таки не видел я у себя говорящих пернатых. Славно, славно. На-ка вот, — он порылся в кармане кафтана, и протянул Кеше кусочек сахара, всем своим видом показывая, что говорящие рептилии встречались ему чуть ли не каждый день стаями, стадами, на худой конец — пачками, а вот за последнюю неделю попропадали бог весть куда.

Дракон осторожно взял угощение, понюхал, лизнул и тут же засунул в рот целиком. Мойса вышел из-за прилавка, погладил малыша по голове и сказал что-то на незнакомом гортанном языке. К нашему удивлению дракон ответил ему точно так же, а потом пояснил нам:

— Этот человек знает мой родной язык, и он сказал мне, что я красивый. А я ответил ему, что когда я вырасту, у меня будут золотые крылья.

Мы привели в естественное положение отвисшие челюсти. Но слов у нас еще не было. Этот пробел восполнил сам хозяин, в речь которого периодически вкрапливались неизвестно каким шальным ветром занесенные интонации коренного одессита.

— Не каждому дано приручить дракона, — он сказал это так, будто наприручал их за свою жизнь вагон с тележкой, никак не меньше, но мы почему-то, не сговариваясь, поверили в необычную специализацию хозяина лавки. — Чует-таки мое старое сердце, что двоим из вас предстоит такое интересное приключение, что боже мой. В жизни может всякое случиться, уж вы поверьте старому Мойсе. А поэтому сделаю я таки вам подарок, — и он снял с полки бутылку с прозрачной золотистой жидкостью.

— Один глоток этой микстуры уже поможет вам снять усталость на целый день. Если выпить его перед дальней и трудной дорогой, сил хватит как раз до заката, а пройти уже удастся вдвое больше обычного. Но таки не увлекайтесь. Употребляйте только в самых крайних целях. Уже на всей Церре есть очень мало мест, где вы сможете пополнить этот запас. У меня теперь бутылка последняя, а секрет приготовления кроме старого Мойсы знают только те, кто побывал в гостях на острове Дракона, а такие вещи не рассказывают каждому встречному. Настоящая микстура таки совсем уже пахнет медом и не мутнеет при взбалтывании. И подделок вы можете встретить очень много.

А ты, барышня, фигурку эту прибереги. Если таки удача от тебя не отвернется, и ты попадешь в одно место, которое я не знаю ни где находится, ни как называется, то обретет она силу и будет тебе добрым оберегом, защищающим от магических чар. Ведь на этих пернатых таки уже не действует никакая магия. Я таки не случайно ее положил, когда вы собирались зайти к старому Мойсе. Интересно мне было, найдете ли вы уже среди всех этих пустышек именно ее.

— Честно говоря, я обратила на нее внимание случайно, только потому, что уж больно она была похожа на нашего Кешу, — ответила я, понимая, что нам неожиданно сделали по всем меркам королевский подарок. Ай да старик!

— Случайностей не бывает, милая барышня, это таки уже говорит тебе старый Мойса. В моей лавке таких вещей немного, да и попадают они ко мне не часто. Уже весь мой волшебный товар — это, в основном, травы да настойки, а остальное — таки сувениры на память. Вообще волшебных вещей много на свете, только не продаются они в лавках так же просто как башмаки или шляпы. А потому не верьте уже, когда вам будут что-то активно предлагать. Волшебная вещь она потому и волшебная, что сама находит себе хозяина, старый Мойса врать не станет. Этого дракона я сам сделал. У него на лбу маленькая такая неприметная звездочка. Коли доведется в такую же лавку попасть, ненароком покажите фигурку хозяину. Если узнает он мой знак, то пополнит запасы микстуры, таки, если будет иметь. Если же не узнает, то ничего у него не покупайте. Не нашей гильдии, значит, человек, беда уже может быть. Много сейчас развелось шарлатанов, что в волшебники рядятся. А как же — престиж, то да сё. А теперь идите, дети, и помните слова старого Мойсы. Удачи вам.

— Спасибо за подарки и за доброе напутствие, — я погладила шершавую руку старика.

— До свидания, дедушка, — проворковал Кеша и снова забрался ко мне под куртку.

— Здоровья и долгих лет жизни, — пожелали хозяину Сашка и Павлик.

Мойса придержал меня за руку и шепнул:

— Береги малыша, дай ему вырасти до той поры, когда он в силу войдет и скажет тебе свое настоящее Истинное имя.

Мы вышли на улицу. Драгоценную бутылку я все еще крепко сжимала в руках. Первая мысль, пришедшая мне в голову, была — а вдруг бутылка разобьется. Как бы в поисках совета я обернулась на лавку Мойсы и не поверила своим глазам. Лавка медленно, но верно сливалась с окружающим ландшафтом, как бы растворяясь в зелени деревьев. Ай да волшебник! В некотором ошеломлении мы наблюдали весь процесс, пока от избушки не осталось и следа. Потом Павлик вспомнил, что о дедушке Мойсе ходили самые разные слухи. Говорили, что его лавочка никогда не бывает на одном месте слишком долго, и что, если люди попадают к нему, то только те, которым действительно позарез нужен его товар, но каждый раз домик оказывается в разных местах. Ну, что ж, не так уж плохо иногда войти в число избранных.

Я внимательно рассмотрела деревянную фигурку. У нее на спине была маленькая петелька, специально для того, чтобы продеть туда цепочку или шнурочек. Значит, ее можно носить в качестве кулона и никто не заподозрит, что она не простая побрякушка. Во лбу у дракончика действительно блестела маленькая звездочка. Шестиконечная! То-то мне казалось, что Мойсе не хватает традиционной ермолки.

— Ребята, нам надо металлическую бутылку или фляжку с надежной пробкой. Такими подарками не разбрасываются. Пошли искать. Павлик, есть мысли?

— Конечно, в отличие от вас, горе-туристов. Знаю я одного парня, способного смастерить надежную тару, да еще и язык за зубами держать, — оживился Панька.

Что бы мы без него делали, ума не приложу.

Минут через двадцать блужданий мы остановились в переулке Желтой Лопаты перед двухэтажным домиком с эмблемой бутылки, из окон которого на нас глядели всевозможные емкости. Однако ничего подходящего так и не нашлось.

Хозяин, Гури Рондольф, русоволосый парень лет тридцати, одетый в ладно скроенные хлопковые штаны и светлую косоворотку, приветливо поздоровался с нами, а Павлика похлопал по плечу и заговорщески подмигнул.

— Что, Павлик, вечному студенту требуется бутыль литров на пятьдесят для родниковой водички? Не перепились еще на твоей Руси богатыри — добры молодцы, а?

— Спасение выпивающего — дело рук разливающего, — скромно ответствовал Павлик, лукаво улыбнувшись, но тут же посерьезнел. — У нас к тебе дело, Гури, к тому же не для посторонних ушей.

Мастер кивнул и пригласил всех в жилую комнату. Павлик в двух словах рассказал о нашей проблеме.

— Понимаю, — согласился Гури. — Я-то, грешным делом, собирался сам к тебе сегодня вечерком заскочить, давно ведь не виделись, а вы мне работу на дом принесли. Ладно, приходите ко мне через пару дней ближе к вечеру. Попробую сделать то, что вам нужно.

— Сколько это будет стоить? — спросила я.

Гури посмотрел на меня как-то странно. Я ощутила непонятное волнение. Что-то знакомое промелькнуло в его взгляде. Что? Я не знала. Но почувствовала, что об этом он хочет сообщить или напомнить ТОЛЬКО МНЕ! Я лихорадочно копалась в памяти, но ничего не находила. Разгадка была где-то рядом, но упрямо ускользала. Шаман заметил мое замешательство и улыбнулся. Ладно, решила я. Если Сашка улыбается, то мне не о чем беспокоиться.

— Такая вещь стоит не денег, — Гури перестраивался мгновенно. — Такая вещь стоит доброго ужина и хороших песен в славной компании. А деньги… За бутылку для волшебной жидкости деньги брать нельзя. Все волшебство пропасть может. Тут надо поработать от души, по принципу: подарок к подарку — тогда эликсир и в бумажном пакете сохранней будет, чем в самой прочной емкости. Так что, до встречи.

Гури обменялся с ребятами рукопожатием, а потом галантно склонился над моей рукой и поцеловал ее, снова пристально на меня посмотрев. И как будто вспышка озарила мои склеротичные мозги. Вспомнила я, где видела эти глаза. На другой земле, при других обстоятельствах точно также на меня смотрел человек, который любил меня, и которого любила я. Мне даже показалось, что за внешностью Гури Рондольфа я вдруг на мгновение увидела того, другого, что Гури Рондольф это просто магическая маска, скрывающая от всех такого знакомого мне землянина. Это происходило на Земле. Два с половиной месяца назад…

… Мы стояли под козырьком Домодедовского аэропорта. С серого утреннего неба, плотно затянутого тоскливыми облаками, моросил мелкий дождь, покрывая мокрым глянцем все, до чего мог дотронуться мягкими водяными лапками. Ничего не было сказано, ничего не было решено. Неопределенность наших отношений пропитывалась этим моросящим дождем и становилась все невыносимее. Я пыталась не разреветься, несла какую-то чушь. Он тоже вяло шутил, бросал ничего не значащие фразы. «От меня до тебя шагать целый год, это — в лучшем случае…» — мажорно («очень кстати»!) неслось в гитарном сопровождении туристско-провожательное песенное напутствие из стоящей невдалеке компании. Ну да, и вправду, если пешком. Ведь тысячи километров лёту до его затерянного на карте городка. На самом деле, конечно, не затерянного, но такого недостижимо далекого. Равновелики версты разлук для идущих в точку Б, и для тех, кто остался в точке А. И никуда от этого не денешься… Объявили посадку. Прощальный поцелуй вышел скомканным и неуклюжим. Мы оба не знали, когда увидимся вновь. Он неловко и чуть-чуть виновато улыбнулся и скрылся в толпе, а я медленно побрела к остановке автобуса, отрешенно глядя в тяжелое свинцовое небо.

Я так и не отправила ему эти стихи. Надеялась, что он сделает первый шаг сам. Но он его не сделал…

Гури все еще ждал моего ответа, ждал остро и пронзительно, готовый сам взорваться изнутри и взорвать все вокруг, и будь, что будет. Когда-то я так же ждала его приезда в Москву. Кожа на моей руке плавилась от прикосновения его губ и вместе с кожей стремительно плавилась я сама.

— «Королева в восхищении», - с трудом пробормотала я, не глядя ему в глаза и боясь разреветься, как тогда, в аэропорту. Черт бы побрал тебя, Огурец/Гури Рондолдьф (нужное зачеркнуть, ненужное выкинуть)! Ну, зачем ты снова появился на моем пути?!

— Я буду ждать, — одними губами произнес Гури, и выпустил мою руку.

* * *

Старый Мойса сидел в кресле, курил трубку и разговаривал с портретом молодой женщины, висевшим на стене напротив него.

— Если бы ты уже видела эту девочку, Лейси. Когда мы с тобой удирали с Архипелага Ведьм, ты была такая же молодая, и тебе так же было страшно, как и ей сейчас. А она таки тебе бы понравилась. Ей предстоит такая нелегкая дорога, что боже мой. Жаль, что ты не дожила до сегодняшнего дня. Мы могли бы вместе тряхнуть стариной и помочь ей. Ты ведь такая выдумщица. А один я уже мало что могу. И все же, как ты считаешь, я таки еще на что-то гожусь, или пора на печку? Конечно, какой-то прок от меня еще есть, это тебе твой Мойса говорит, а он слов на ветер не бросает. Лейси, Лейси, ну почему ты ушла без меня? Что же мне старому делать?

Изображение на портрете вдруг затуманилось и исчезло, а вместо него замелькали странные картинки. Старик внимательно вглядывался, не переставая бормотать: «Так, так, так, понятно, Лейси, понятно». Видение исчезло так же неожиданно, как и появилось и с портрета снова смотрело молодое женское лицо.

— Спасибо, Лейси. Я сделаю все, что ты сказала, — Мойса раскурил потухшую трубку и надолго задумался.

* * *

На какое-то время я выключилась из окружающей действительности и не помнила, как мы покинули лавку Гури, как шли в сторону дома. Я машинально отвечала на реплики мальчишек, но о чем мы говорили, осталось для меня тайной за семью печатями.

На центральной площади, как и вчера, клубился народ. И все еще пребывая в ступоре, я чуть ли не носом въехала в спину какого-то знатного горожанина в длинном белом плаще, расшитом золотыми нитками. Это привело меня в чувство. Я открыла, было, рот, чтобы извиниться, но так и осталась стоять, демонстрируя зубы. Реакция господина оказалась куда быстрее моей. Он моргнул, быстро сделал глубокий вздох и над площадью прокатился густой баритон:

— Пуха пушистая! Ты откуда взялась?

— С неба свалилась, — только и смогла ответить я и тут же угодила в крепкие объятья. — Ты-то что здесь делаешь? Я думала, что сюрпризы для меня уже закончились, но людям свойственно ошибаться. Хвост, мой золотой Хвостик, меньше всего я ожидала увидеть именно тебя.

Хвост — придуманное мной в далекие времена прозвище, полученное путем трансформации из Вовки-морковки в морковного хвоста и сокращенного до последнего. Он же звал меня Пуха, или Пуха пушистая, или просто — пушистая, решив, что в моем случае медвежонка Винни-Пуха надо сделать женского рода, и прибавил к имени букву «а».

Я представила ему своих спутников и сначала даже не поняла, почему у Павлика такой смущенный вид. Разъяснилось это быстро. Оказывается, мой старый друг Морковный Хвост был Верховным правителем этого замечательного материка и одновременно губернатором города. Вот уж воистину пути Господни неисповедимы.

— Пойдем, — пророкотал Верховный правитель и потащил нас в сторону ратуши.

В этом государственном учреждении помимо всяких административных, существовало несколько жилых помещений. В них-то Хвост и обосновался. Нас он пригласил в кабинет с камином и какими-то странными занавесками, прикрывающими один из углов комнаты.

— Хвост, а нет ли у тебя молока? У меня тут маленький детеныш, ему это жизненно необходимо, — спросила я и вытащила из-за пазухи Кешу, который, сверкая каре-золотыми глазами, с интересом начал разглядывать апартаменты.

Хвост при виде дракончика пришел в полный восторг, сорвался с места и приволок целую миску теплого молока с медом, а также большую морковку. Малыш тут же ухватил ее обеими лапами.

— Это Кеша. Мы с Санькой нашли его около городских ворот, когда он только вылупился из яйца, беззащитный, плачущий и зовущий маму, — объяснила я.

— Она не моя мама, но я пока маленький и у меня нет другой. А она обо мне заботится, и я ее люблю, — произнес дракон с набитым ртом.

— Это правильно. А теперь, Кеша, послушай, что я тебе скажу. Ты можешь гулять по всей комнате, но вон туда не заходи ни в коем случае, это опасно, — Хвост указал в направлении угла с занавесками.

— А что там у тебя такое? — заинтриговано спросила я.

— Это телепортатор в наше измерение. Вся беда в том, что он настроен только на меня и всякий, входящий туда, просто сгорит, и от него останется только кучка пепла.

— Хорошо. Я не буду там сгорать, — согласился дракон и захрустел морковкой.

Потом мне пришлось в который раз рассказывать о своих приключениях. Если бы не присутствие Павлика, рассказала бы все, как есть, но… Мой друг слушал меня очень внимательно, как, впрочем, и всегда, когда речь шла о серьезных вещах. Кажется, он понял, о чем я умолчала, но не подал виду.

— Вот уж не думал, что у тебя появится колдовская квалификация. Это ж надо? Мог ли я представить себе когда-то, что такая смешная Пуха пушистая вдруг окажется ведьмой? Знал бы это наш главный, он бы тебя сразу уволил, — улыбнулся Хвост.

— Ну, так он же не знал, да и мне самой эдакая перспектива даже в кошмарном сне ни разу не снилась. Это теперь я знаю, что ведьмами не становятся, а рождаются. А тогда, во времена всенародного совкового марша в сторону коммунизма и пустых прилавков, страдающих от изобилия светлого будущего, кому бы это пришло в голову? Кстати, ведь никому из нас тоже не мерещилось, что мы с тобой через столько лет встретимся вот здесь, в другом измерении, да еще и на таких ролях.

— Ну, да, сплошь харáктерные герои.

— Ты, между прочим, так и не сказал, тебя-то каким шальным ветром сюда занесло, — с интересом заметила я.

— Долгая история. Давайте-ка сначала поедим, а потом уж и сказки рассказывать будем.

Общими усилиями мы приволокли из кухни незамысловатую снедь и большой самовар. Оказалось, что все зверски проголодались, а потому за вкушением пищи разговоры не велись. Все внимание отдавалось наполнению желудков.

После еды я забралась на колени к господину градоначальнику, обняла за шею, уткнулась носом в растрепанную бороду и вновь почувствовала себя маленькой девочкой на руках у папы, рядом с которым не страшно ничего на свете.

Так случалось и раньше. Я приходила к нему с любой своей бедой, и он носился с моими проблемами, как будто я его собственный ребенок, несмотря на то, что был старше меня лет на десять. Иногда я в шутку даже величала его «моя вторая папа». Наши отношения вызывали кучу сплетен, не имеющих под собой ни малейших оснований, но мы плевали на кривотолки, продолжая получать удовольствие от простого человеческого общения. Потом жизнь раскидала нас в разные стороны. И вот теперь, оказавшись рядом, я испытывала те же чувства, что и много лет назад.

Павлик и Шаман отвлеклись от своего содержательного разговора о музыке и компьютерах и приготовились слушать. Кешу же все эти занимательные подробности ничуть не интересовали. Он путешествовал по кабинету, время от времени останавливаясь в углу с телепортатором, но за занавески не заглядывал, даже лапами их не трогал, хотя уже умудрился продегустировать большое кресло, лизнув его языком, каминную решетку и даже несколько листочков фикуса, стоящего у окна рядом с письменным столом. Потом вскарабкался на диван, свернулся клубочком и тихонько уснул.

— Однажды летом, я ехал на машине с дачи домой, — начал рассказывать Хвост. — Вечерело, но до заката оставалось еще часа два. Из радиоприемника неслись совсем уж непотребные звуки, и я крутил ручку настройки, пытаясь найти что-нибудь поспокойнее. Совершенно случайно я поймал какую-то станцию, и меня захватила волна совершенно необычных, но чарующих звуков. Я так удивился, что даже съехал на обочину и остановил машину, потому что шум двигателя мешал слушать музыку. Не знаю, сколько прошло времени, мне показалось, что не больше пяти минут, как вдруг машины не стало, а я очутился в совершенно незнакомом месте, в странном городе, сидящим на скамейке у какого-то фонтана. Слава богу, что хоть без руля в руках. Дома на улице были выкрашены в потрясающий ультрамариновый цвет, прямо как птица удачи, о которой Макаревич поет. Мимо меня ходили необычно одетые люди, их язык я почему-то понимал и умел на нем разговаривать.

— Я вспомнил, — взволнованно произнес Павлик. — Со мной произошло нечто подобное. Я сидел у себя дома за роялем и, закрыв глаза, импровизировал в стиле Шопена. Я настолько увлекся музыкальными образами, рождавшимися под моими пальцами, что полностью отрешился от всего, что меня окружало. Когда же я открыл глаза, то оказалось, что я сижу и продолжаю играть, но уже совершенно в другом месте, а звуки напоминают сумасшедшую смесь клавесина, рояля и арфы. В комнате горел какой-то необычный свет, в углу пылал камин. Я ничего не понял, страшно испугался, но тут в комнату вошел незнакомый парень моего возраста в немного странных рубашке и штанах и оранжевом плаще до щиколоток. На носу у него как-то очень кокетливо висели круглые очки. Он объяснил мне, где я нахожусь и что я, скорее всего, двойник самого себя. Потом, несколько дней спустя, уже в трактире я разговорился с одним магом, он внимательно на меня глянул, пощелкал пальцами, что-то пробормотал, и подтвердил сказанное этим парнем. (Очень интересно, мелькнуло у меня. Знавала я одного такого музыканта. Неужели, и он здесь?! Нет, не может быть. Мало ли пианистов на земле в круглых очках? А на двух планетах — подавно. Нет, это не мой знакомый, решила я, и снова прислушалась к Павлику.) Это был мой теперешний сосед, владелец дома, в котором я с тех пор и живу. Он предложил мне поселиться в пустующей половине дома, исходя из того, что они с женой тоже музыканты и ничего не имеют против коллеги, а даже, наоборот, приветствуют такое творческое соседство. А бывшие хозяева дома уехали насовсем на Звездный архипелаг после того, как у них родились внучки-тройняшки, и перед отъездом сказали, что если вдруг кто-то захочет пожить вместе с музыкантами, то и пусть живет. Мне настолько понравилась здешняя жизнь, что я и думать забыл о моменте моего перемещения, а сейчас вот вспомнил.

Хвост понимающе кивнул и продолжил:

— Честно говоря, я обалдел. Но делать было нечего, я встал со скамейки и просто пошел по улице. Навстречу мне попадались гномы, эльфы и люди, моя одежда не вызывала ни у кого ни шока, ни любопытства. Остановив какого-то человека в партикулярном платье, как сказали бы наши классики XIX-го века, я спросил, где можно переночевать и поесть. Нимало не смущаясь моим вопросом, он обстоятельно мне все объяснил. Я пошел разыскивать гостиницу, и пока продолжались мои поиски, я все больше влюблялся в этот необычный город. Мне нравилось в нем все. И планировка, и архитектура, и его обитатели.

Дома меня никто не ждал, на работе как раз образовалось затишье, и я решил остаться здесь на некоторое время. Тем более, что я понятия не имел — куда меня забросило и как отсюда выбраться. Ну, а дальше, за те шесть лет, что я тут, произошло много чего смешного, грустного, всякого. Можно написать многотомный роман о моих приключениях на Церре. Два года назад меня избрали Верховным правителем и Академия Магов преподнесла мне вот этот подарок — личный телепортатор. И теперь я могу в любое время отправиться домой.

Кстати, мое первое возвращение на Землю приурочилось секунда в секунду именно к тому моменту, когда я крутил ручку настройки в своей машине. Это оказалось большим облегчением. И хотя маги клятвенно уверяли меня, что так и будет, я все равно в глубине души боялся и не верил. А когда увидел себя в своей машине, увидел в пепельнице наполовину выкуренную и еще дымящуюся сигарету, которую я как раз отложил на минутку… Так облегченно я никогда не вздыхал за всю свою жизнь!

Земной телепортатор находится в моем автомобиле. Мне нужно лишь нажать на потайную кнопку, замаскированную под переключатель радиопрограмм. Причем, если на нее нажмет кто-нибудь другой, телепортатор не сработает, а просто переключится канал на радио. А если я поменяю машину, то перед заменой просто выкручу из передней панели радиоприемник и отлеплю от него маленькую плоскую коробочку, примотанную скотчем. Ну и, само собой разумеется, ездить теперь я стараюсь втройне осторожнее, чтобы машина служила дольше. Хотя, я думаю, что если я вдруг разгрохаю ее, маги все равно найдут способ как-то меня вытянуть на Церру и организуют другой телепорт на Землю, вернее, его Земной аналог.

Здесь меня зовут Бор Хвостоус, я к этому имени привык, и оно позволяет мне как-то разграничивать Церру и Землю, и лишний раз напоминает — где я в данной момент нахожусь, в колдовской реальности или в технической. Так что кликайте меня Бором.

Я кивнула и задумалась, сам ли он переименовался из Хвоста в Хвостоуса, и хотела уже об этом спросить, но он меня опередил, хотя сказал совсем о другом.

— Ты, Пуха, небось, абсолютно уверена, что говоришь сейчас на том языке, который освоила с детства? Как бы ни так. Просто это свойство данного измерения. Здесь в большинстве все понимают друг друга, но если ты запишешь себя на диктофон в этом мире и прокрутишь запись на Земле, твоя речь окажется такой же необычной музыкой, какую я тогда услышал в машине. Можешь не сомневаться, я этот фокус провернул.

— Чудны дела твои, Господи. И куда только не заносит нашего брата, землянина.

— Ничего, привыкай, то ли еще будет, — подбодрил меня Шаман.

— Скажите Бор, — решился Павлик. — А вы здесь тоже в качестве двойника?

— Вот с этим-то и беда. Един я в двух лицах, аки грешный Янус. К тому же таких, как я, на Церре больше нет, ну а уж на Радужном точно. Я ведь даже из-за этого магии не смог обучиться. Дело в том, что в Магическую Академию принимают только двойников и местных жителей, а таких, как я, нет. Самое смешное, я даже не знаю, почему так получается. Да и никто не знает. Нынешний Верховный Маг который год бьется над разгадкой этой тайны и все никак. Хотя каждый раз утверждает, что разгадка уже близко, да всё, то звезды не сложились, то борода у него была неправильно причесана.

— А как вы узнали, что таких, как вы, больше нет? — заинтересовался Шаман.

— Видишь ли, когда меня не приняли в магическую Академию — что поделать, не обладаю я волшебными талантами — их жутко заинтересовал этот феномен. Ну, и просканировали всю планету на предмет мне подобных. Что уж они при этом обнаружили, я не знаю, однако других таких не оказалось нигде, кроме острова Дракона, только в отличие от меня островитяне пребывают здесь уже несколько столетий и являются магами от рождения. И чтобы и в дальнейшем не прозевать подобное явление, создали особый прибор, с одной единственной функцией — сообщить о появлении интересующего объекта с координатами прибытия. До сих пор этот локатор работает, но ничего пока не сообщает, — Бор умолчал о вторжении неизвестных, разрушивших город, да и не людьми являлись напавшие. — Впрочем, предшественник нынешнего Верховного Мага даже не заморачивался на мой счет, кстати. Просто сказал, мол, магов тоже когда-то на Церре не было, а теперь есть. Значит, и такие как я когда-нибудь еще обязательно появятся. А вот когда нас таких Янусов наберется косой десяток, то тогда и будем разбираться почему так происходит. А поскольку я теперь был правителем, то и исследования не мне как на подопытном кролике запретил.

— Значит, я все-таки, двойник, — облегченно вздохнул Сашка.

— А как поступают в Магическую Академию? Мне вроде как туда надобно, — поинтересовалась я.

— Очень просто. Экзаменов сдавать не надо. Ты проходишь сканирующий тест, где и определяются твои способности. Всего-то и делов. Процедура занимает полчаса от силы. И заметь, пушистая, никаких неудобств. Ничего из памяти у тебя не стирают, в сокровенные тайники, где ты хранишь, к примеру, свои амурные дела, не лезут — запрещено правилами. Потому что, если подобное случается, сразу раздается звоночек, а нарушителя временно парализует. За такие некорректные действия провинившегося исключают из гильдии, и лишают магических способностей. А кому захочется терять столь престижное место?

Кстати, каникул в Академии нет, а следующий семестр начинается, если я не ошибаюсь, через неделю. Поэтому приходи ко мне ближе к следующим выходным, отведу тебя к Верховному Магу, мэтру Па Гри. Если твои способности к этому времени сохранятся, все будет нормально. Если же нет, что-нибудь придумаем. Определю тебя тогда в Академию Боевых Искусств. Сам я ее с удовольствием закончил, хорошие там мастера.

— Мне, знаешь ли, боевым искусствам не научиться никогда, а вот Шаманушке совсем не помешает. Во-первых, он как-никак мужеского полу, а во-вторых, он тут себе по случаю каких-то железяк наприобретал. Надо же ему бедолаге узнать — для чего они сделаны и как с ними обращаться. А то не ровен час — начнет насаживать бутерброд на арбалетную стрелу для пущего устрашения противника. Осрамимся ведь перед народом!

— Пух! — возмутился Шаман. — Я что, похож на идиота, который бегает с гвоздем на паровоз?

— Это ты сам сказал, — и во избежание ВЕЛИКОГО ШАМАНЬЕГО ГНЕВА я примирительно чмокнула Саньку в нос. — Между прочим, у любого паровоза есть такое уязвимое место, в которое если вставить гвоздь или еще какую штуку, то можно посмотреть, сможет ли он быть самоуверенным и дальше. А вот Павлику боевые искусства без надобности, поскольку он композитор и художник.

— Да я как-то и не напрашивался в бой, — скромно заметил Пашка. — Мне и в голову не приходило. С кисточками и гармошкой мне почему-то спокойнее.

— И правильно, — подтвердил Хвост. — А Сашку мы мигом определим. Приходите ко мне вместе, обоих сразу и пристроим.

— Проапгрейдим, — с умной физиономией заметил Шаман, компенсируя реплику насчет гвоздя, и показал мне язык.

— Ух, ты, программист! — восхитился Бор. — Программистов у нас здесь еще не было. Это надо учесть.

— Не надо здесь этого учитывать. Вот на Земле встретитесь, там и учитывайте на здоровье что хотите и сколько хотите. А на Церре у Шамана волею моей дурацкой везучести совсем другая судьба получается. Черт бы ее побрал, злодейку.

— А вот, кстати, вопрос чисто меркантильный, — вдруг спохватился Сашка. — Как тут обстоит дело с зарабатыванием денег? Конечно, у Павлика деньги есть, хотя я пока не понял — откуда, у Алиски тоже чуток болтается в кошельке. У меня же вообще ничего нету. Значит, надо каким-то образом решать финансовые проблемы.

— Ну, экономика здесь, надо сказать, достаточно примитивная, если сравнивать с современной Землей. Хозяйство, в основном, натуральное, местами с примесью бытовой магии. И в то же время очень похожа на нашу в том плане, что она где-то на уровне, скажем, России допетровских времен. А потому финансовых афер практически нет. Маги вообще могут наколдовывать себе все необходимое. Это конечно не означает, что они не пользуются деньгами.

Валюта единая по всей Церре. Раньше было по-другому, каждая небольшая провинция изобретала свои собственные монеты и потому при расчетах частенько возникала ужасная путаница, но лет двести или триста назад решили этот вопрос упростить. С торговли и бытового обслуживания взимаются налоги, которые идут в городскую казну и казну государства. Они тратятся на различные нужды населения. Есть даже некое подобие пенсий за счет налогов. Все студенты получают небольшую стипендию, а преподаватели и прочие, скажем так, госслужащие — зарплату. Мастеровые, работающие на хозяина, получают деньги у работодателя. Есть, конечно, богатые и бедные, но эти категории достаточно условны, потому что разница между ними небольшая, за редким исключением — очень уж богатых людей на Церре немного, а нищих давным-давно уже практически нет совсем. Но кто знает, что будет лет через пятьсот или через тысячу? Так что, если поступите учиться, то у вас будет стипендия. Да и где вы смогли бы тут работать? Сено косить, дрова рубить? Так там своих работников хватает.

— А кто защищает жителей? Армия, там, городская охрана? — вспомнив то, что мне поведала яблоня, спросила я.

— Охраной занимаются гильдии Защитников, ну и, конечно, Академия Боевых Искусств. А в случае особой нужды и маги подключаются.

— А если мы не поступим учиться? — забеспокоился Шаман.

— Ну а если не поступите, то тогда и думать будем, — засмеялся Бор. — Только, куда ж вы денетесь с подводной лодки?

— Саня, блин, ты ж у нас извечный отличник, и при этом ты почему-то вдруг забеспокоился, что провалишься на экзаменах, — фыркнула я. — Вот, если я вдруг провалюсь на тестировании, ничего удивительного в этом не будет, но чтобы ты сел в лужу… Такого не может быть, потому что не может быть никогда. Так что тебе с подводной лодки смыться не светит никоим образом.

— Я вам сейчас выдам немножко «подъемных» из городских запасов, — спохватился Бор. — Есть у нас, так сказать, фонд помощи, отвечающий за благотворительные нужды. Сильно не шикуйте, но забежать в пару-тройку трактиров на чашку чая с плюшками, и дотянуть до стипендии, вполне хватит.

— Папа моя вторая, а как так получилось, что тебя тут зовут Хвостоусом? Или ты всем рассказал, что тебя в близком кругу так на Земле величали?

— Да как-то по-дурацки это получилось, но я решил, что раз оно так вышло, то пусть уж и остается. Я когда после этого странного перемещения в сию реальность в таверну пришел, там за стойкой гном стоял и спросил — как меня зовут. А на стойке здоровенный рыжий котяра развалился, и хвост лапами умудрился пристроить около морды, как гигантский ус. Я загляделся на кота и вместо того, чтобы ответить гному, сначала пробормотал себе под нос: бар «Хвост-Ус». А гном решил, что это я ему отвечаю, и сказал: «Добро пожаловать в таверну «Рыжий кот», Бор Хвостоус». Я хотел было возразить, что меня по-другому зовут, а потом подумал: Пуха пушистая меня Хвостом звала, так что к этому погонялу я привык. Ну и остался Бором Хвостоусом.

— Был Хвост морковный стал Бор дремучий, — засмеялась я.

— Ага, и по первости я действительно надремучил много чего, — хмыкнул Бор. — Но вы на всякий случай все-таки имейте в виду, что вы первые и последние из землян, кому я эту историю рассказываю. А местным жителям и того меньше знать надо. Так что сие есть государственная тайна. Всю ее из местных знает только Верховный Маг острова Дракона, он как раз и был прежним Верховным Магом здешней Академии, и телепорт мне создавал тоже он. Но он, как вы понимаете, не из болтливых.

— Мы — тоже, — серьезно кивнул Шаман.

— А с Земли ты возвращаешься сюда тоже в ту же секунду, или тут какое-то время проходит? — я неожиданно сообразила, что это тоже может быть важно. Мало ли, вдруг и мне удастся как-то на альма-матер отправиться.

— Разница — несколько минут. Но, как ты понимаешь, за такое время ничего существенного произойти не может. Тем более что телепорт у меня только здесь, в этом кабинете, а своим подчиненным я всегда могу сказать, мол, сейчас вернусь.

— Щасвирнус? А ты какой Шасвирнус — Пятнистый или Травоядный? Ты уж лучше скажи нам сразу, а то ведь у нас нет ни умной Совы, ни всезнайки Кролика, ни Христофора Робина, — хихикнула я, скромно умолчав о главном персонаже сказки, чье имя я привыкла считать своим. — А если серьезно… Крыша не едет от постоянных перескоков туда-сюда? Это ведь сколько всего в голове держать надо, компьютер и тот не осилит.

— Я бородатый Шасвирнус, единственный и неповторимый, — Бор засмеялся. — Ну а если действительно серьезно… Поначалу сложно было. А потом я нашел подсказку. Это мой личный театр, и у меня две роли в двух совершенно разных пьесах. И когда я устаю от одной, то переключаюсь на другую. Как ты понимаешь, в Москве это сделать легче, потому как привычнее. Вот если бы я попал сюда ребенком, то тогда бы наверное было гораздо сложнее. Еще я знаю, что если меня тут выключат из списка живых, то на Земле со мной ничего не случится, и наоборот.

— А как же одежда, Бор? — спросил Шаман. — Ведь тут один гардеробчик, а на Земле другой. Ну и времена года тоже надо учитывать.

— Одежда видоизменяется, так маги устроили телепортатор. Трудно было только первый раз, потому что к моменту моего возвращения на Землю, моя одежка, в которой я сюда прибыл впервые, успела кануть в Лету. Но я выкрутился, прикупил по дороге нужное, а дома сказал, что испачкал все машинным маслом и потому выкинул.

— А семья? — заинтересовался Панька. — На Земле ведь жена, дети, а тут…?

— А семьи я здесь решил не заводить. Вот с этим действительно бы возникли ненужные сложности. А мне и так не скучно, — улыбнулся Бор. Но вот некоторые предметы с Земли сюда перетаскивать можно и отсюда туда тоже. Я так диктофон перетаскивал и сигареты. Ну и еще кое-что по мелочи. Книжки, наручные часы, которые заводятся механически, а не на батарейках, будильник тоже механический приволок.

За окном неумолимо надвигались сумерки. Бор посмотрел на часы и решительно встал.

— Все. Время вышло. Сегодня в Академии Искусств праздничный бал, на котором мне необходимо присутствовать. Если хотите, пойдемте со мной, не хотите, отправляйтесь отдыхать. Ваше дело вольное, а мое казенное, — с этими словами он отправился в другую комнату.

Мы решили идти домой. Дискотек мы, что ли, не видели, в самом деле. Я осторожно погрузила к себе за пазуху спящего Кешу и взяла свою драгоценную бутылку. Бор тем временем облачился в праздничный наряд, очень напоминающий «прикид» времен Людовика XIV, набросил на плечи все тот же белый плащ и мы все вместе вышли на улицу.

По дороге к нам присоединилась большая толпа нарядно одетых горожан, которые запросто общались со своим градоначальником. Впрочем, иного я и не ожидала. Уважают ведь не за должность, а за человеческие качества. А Бора не просто уважали, его любили, это чувствовалось сразу.

У дверей Академии мы распрощались. Толпа людей скрылась вслед за Верховным Правителем в огромном ярко освещенном холле. Осталась лишь какая-то непразднично одетая старуха. Стрельнула в нас злобным взглядом, что-то пробормотала себе под нос и заковыляла прочь в темноту.

Мне стало не по себе. Уж больно хорошо все было и вдруг — нате вам. Настроение заметно испортилось, я даже ощутила какую-то опустошенность, где-то в груди противно екнуло, как в предчувствии беды. Неужели снова обормотень? Или это какая-то церрянская разновидность вампиров, вурдалаков и прочей нечисти-нежити? Ведь раньше я встречалась только с животными-переростками. И почему тогда бездействуют местные маги? Надеются на защитный радужный купол? Но ведь купол — он сверху! Значит, понизу можно пробраться в город и творить тут всякие безобразия! Сообщить Бору? Сейчас? Но у него же праздник. Нет. Пусть сегодня веселятся люди. А завтра обязательно надо будет поставить в известность градоначальника. Если маги прозевают. Или не прозевают и сами справятся. Но сказать все равно надо будет. Ох, как бы сейчас пригодилась та самая телепатия!

Я взглянула на ребят и поняла, что мальчишки тоже резко приуныли и осунулись.

— Что-то не так, ребята, — поежилась я. — Вроде бы все спокойно, народ радуется, танцует вместе с Бором, а тут какая-то бабка, как черт из табакерки, и все насмарку.

— Да, нехорошо как-то. Тоска такая, как будто не веселая музыка из окон несется, а похоронный марш, — согласился со мной Павлик.

— Пойдемте быстрее, — заторопился Шаман. — Лучше бы нам поближе к дому. Бабка бабкой, здесь-то ее маги точно унюхают, ежели она злобно ворожить решит, а вот дальше, на окраине…

Сашкин тон говорил о том, что мы с ним думаем и чувствуем одинаково. Даже обсуждать происшествие нет необходимости.

— Да дом-то уже близко. Сейчас придем, разожжем камин. Я хоть в магии ничего не понимаю, да кажется мне, что живой огонь не даст нас в обиду, — ответил Павлик.

Мы с Шаманом переглянулись. Мысль о живом огне придала сил и как будто развеяла сгустившуюся над нами тьму. Мы резко увеличили темп и чуть ли не вприпрыжку заспешили за Панькой, который ориентировался в темноте гораздо лучше нас. Оно и понятно — он в этом городе уже почти что коренной житель.

Неожиданно Кеша заворочался у меня за пазухой и высунул нос наружу.

— Где-то здесь был вампир, — сказал он необычайно взрослым голосом. — Не из плоти и крови, у него только оболочка человеческая. Нежить пахнет по-разному. Я еще не вспомнил, кто и как конкретно, но здесь стоит запах тухлых яиц.

Мы принюхались. Увы, наши носы оказались не столь чувствительны. Однако слова дракона нас поразили.

— Кеша, мы ничего не чувствуем. Человеческое обоняние не так разборчиво. Где этот вампир сейчас? — спросила я.

Кеша покрутил головой, с шумом вдыхая воздух, задумался и сказал:

— Не знаю, что находится в той стороне, — он указал лапой в темноту, — но запах сильнее всего в том направлении.

Как хорошо, что нам было в другую сторону!

— Там городская стена, за ней в лесу Гильдия Воров, а еще дальше Гнилые болота, — ответил Павлик.

Да уж. Откуда ему еще было взяться, как не из такого сказочного места. Интересно, видели ли его другие жители, или это только наша счастливая звезда нам подсуропила? Нет, Бора обязательно надо поставить в известность.

Пока я размышляла, дверь Павликового дома оказалась у нас перед носом. Мы поспешили внутрь и первым делом разожгли камин. Ужинать не хотелось. Яркое пламя постепенно вернуло нас к жизни, происшествие не казалось уже таким страшным, но на всякий случай мы всю ночь просидели у огня, вспоминая предания нашего измерения, в которых говорилось, что вампиры опасны только до восхода солнца. Был у меня соблазн попробовать чудодейственный бальзам старика Мойсы, но по здравому размышлению я пришла к выводу, что усталость этой ночи можно снять простым сном, благо солнце к этому времени уже взошло. Кеша обещал разбудить нас в полдень и сказал, что опасаться пока нечего, так как в черте города он больше запаха вампира не ощущает. Ох, такому мощному обонянию все собаки позавидовали бы. Или это магия? В общем, одно слово — дракон!

* * *

Потягивая легкое вино и глядя на танцующих, Бор размышлял о странностях человеческих судеб. Он не видел Алису черт знает сколько лет, и вот она как с неба свалилась, можно сказать, прямо ему на голову. Маленькая смешная девочка, которую он учил писать стихи. С ней рядом всегда было легко и тепло на душе. Их странная дружба рождала кучу сплетен, но девчонка даже не задумывалась о том, что люди говорят за ее спиной. Как будто и не существовало всех этих пересудов с недвусмысленными намеками. А может быть, она о них просто не знала.

Она любила сидеть у него на коленях, свернувшись калачиком, уткнувшись носом ему в плечо, и тихо что-нибудь мурлыкать. Она заразительно смеялась его шуткам и писала такие смешные скетчи, что он хохотал до слез, и искренне радовалась его реакции. Наивная и совершенно незащищенная от мира, она вызывала желание оградить ее от реальной жизни, в которой совершенно не разбиралась, и в то же время где-то внутри нее пряталось огромное мужество, о чем она вряд ли догадывалась. Случись что, израненная и избитая, она согнулась бы до земли, распласталась, но не сломалась. Это было удивительно.

И вот они снова встретились. Та же Алиса, и в то же время совсем другая. Интересно, научилась ли она писать лирические стихи? Надо будет спросить при случае. Конечно, она повзрослела, похудела и перестала быть Пухом чисто внешне. Что-то в ней изменилось. И дело не в том, что она двойник, хотя, может быть, и в этом тоже. Пожалуй, ее скрытые черты каким-то образом проявили себя и наложили отпечаток на нее теперешнюю. Наверное, это к лучшему.

Она не словом не обмолвилась о том, что ей уже пришлось пережить здесь, на Церре, скрывая от своих друзей мальчишек какую-то страшную тайну, вернее, от одного из них. Второй, похоже, знал все. Видимо, она уже успела столкнуться с одним из тех монстров, которые зимой напали на город. И именно там, скорее всего, она полностью выложилась, чтобы спастись. Монстр, по всей вероятности, был один, иначе не выжила бы. И дорога, на которую она намекнула, напрямую связана с теми, с черными. Господи, как она боится! И, тем не менее, держится.

А программист хорош! Боец! Он не даст ее в обиду. Да, ей нужно помочь. Чего бы это ни стоило. Надо так перекроить время здесь, чтобы видеться с ней почаще, и найти возможность поговорить с девочкой с глазу на глаз. Это может многое прояснить. Может быть, она знает что-то такое, о чем даже Па Гри не подозревает…

 

Г Л А В А 7

Дракон поражал нас все больше. Видимо встреча с вампиром как-то повлияла. Не увеличиваясь в размерах, он существенно повзрослел, высказывая свои мысли на удивление логично. От молока не отказался, но заявил, что молочная диета закончилась, и теперь он будет есть всё наравне со всеми, что и продемонстрировал, так ловко пользуясь ножом и вилкой, как будто владел этим искусством всегда.

К господину Верховному правителю нас пропустили сразу. Бор сидел в рабочем кабинете в другом конце здания, заваленный всевозможными бумагами по самые уши, что-то читал, потом исправлял и передавал стоящему здесь же секретарю (или не знаю, как назывался этот служащий). По другую сторону стола у стены стоял ряд кресел, где сидели несколько человек и один гном. Иными словами, обстановка была деловая, работа кипела, все были при деле, даже сидящие в креслах посетители.

Когда мы вошли, Бор заулыбался и поднялся нам навстречу.

— Я не ждал вас так рано, ребята. Что-то случилось?

— Нам надо поговорить, Бор, — сказала я.

Бор понял с полуслова.

— Пойдемте, — он указал рукой на дверь, ведущую во внутреннюю комнату. — Я сейчас вернусь, — сказал он секретарю.

— Ну, что стряслось? По вашим лицам я понял, что что-то из ряда вон выходящее.

Мы подробно рассказали ему о происшествии. Бор перестал улыбаться, лицо его посуровело.

— Я не впервые слышу о таком в нашем городе. Хорошо, я поставлю в известность Верховного Мага, а вам советую из дома никуда не высовываться после захода солнца. Все что узнаю, я вам сообщу. Кстати и днем я рекомендовал бы вам пока что особенно не мотаться по городу. Так что посещение трактиров на какое-то время придется отложить. Продукты у вас есть?

Павлик заверил, что продуктов хватит еще на год вперед, ну, если не на год, то уж на пару месяцев точно.

— Это радует, хоть с голоду не умрете, — Бор улыбнулся впервые с начала разговора. — Если какой еще казус произойдет… Впрочем, я думаю, Верховный Маг на этот счет что-нибудь придумает. Короче, идите домой, и ждите известий.

Он подошел к внушительному сейфу, повозился с замком, никак не находя нужный ключ, и наконец с видимым облегчением распахнул железную дверцу. Порывшись там, Бор извлек внушительный мешочек и протянул мне.

— Вот, возьми. Это не та вчерашняя помощь на походы по развлекательным заведениям с плюшками. В городской казне, в том числе, есть статья расходов, предусматривающая помощь людям, пострадавшим от разных катаклизмов. Деньги эти вносят преуспевающие граждане Латирэна, а я, как Верховный правитель континента, раздаю их нуждающимся мальчишкам и девчонкам, имеющим на содержании несовершеннолетних драконов, — разъяснил господин градоначальник и Верховный правитель, лукаво подмигивая и предупреждая мой вопрос. — В вашем случае мне не надо доказательств, что с вами что-то случилось, потому что догадываюсь о том, что вам с Сашкой предстоит. А в дороге деньги всяко понадобятся. Так что пока вы здесь, в городе, — это неприкосновенный запас.

Слов у меня не нашлось. Я просто расцеловала Бора в обе щеки.

— А как же Гури? Он ведь нас будет ждать завтра вечером? — спросил Шаман, когда мы вышли из ратуши.

— Вы идите домой, а к нему забегу и приглашу к нам. Какая разница — где песни петь? — спокойно сказал Павлик. — Тем более, что он и сам собирался вчера к нам, да мы его работой нагрузили.

Я промолчала.

Пашка нас нагнал, когда мы подходили к дому, и сообщил, что Гури не стал возражать и обещал завтра вечером прийти, так и не спросив, почему это мы вдруг перенесли место встречи. То ли ему это было неважно, то ли он подумал, что потом мы сами все объясним. Но лично у меня возникла уверенность, которую я не стала высказывать вслух, что он знает гораздо больше, чем кажется на первый взгляд, и причина перемены места доброго ужина в славной компании для него не является тайной за семью печатями. Неизвестно, правда, из каких источников он был так хорошо осведомлен, однако не стоило забывать, что местные жители, во всяком случае, часть из них, обладали врожденными магическими способностями. Может быть, и Гури тоже. Об остальном, связанном с Гури, я старалась не думать.

Ближе к вечеру к нам в дом пришел посланник от Верховного Мага. Им оказался не кто иной, как сам Бор собственной персоной. На сей раз, он был одет так, каким я привыкла его видеть всегда. Рубашка, джинсы, кроссовки, растрепанная во все стороны борода и неизменный кейс в руках.

— Между прочим, меня никто не узнал, — с гордостью сообщил он и засмеялся.

— Хочешь сказать, что здорово замаскировался? — спросила я.

— Под местность, — Бор продолжал смеяться. — Ты мне зубы не заговаривай. Чем угощать будете, ловцы вампиров? Я голодный, как стадо диких вурдалаков.

— Пирогом с восемью свечками, — ехидно ответил Павлик замечательной фразой из мультика про Карлсона.

— Кровушки свеженькой захотелось откушать? — сочувственно спросил Шаман. — Сейчас организуем. Как раз только что отловили стаю упившихся комаров. Осталось лишь подоить их.

— Вам, людям, такое серьезное дело доверять нельзя. Все испортите, дай только волю. С комариками, с ними ласково надо. Это я сам сделаю. Как не расстараться ради такого дорогого гостя, — включился в игру Кеша.

Бор раскрыл рот и вылупил глаза на дракона. Он явно был шокирован.

— Ну, ты, мужик, даешь. И где только успел нахвататься? Чуяло мое сердце, что эти нехристи не дадут тебе должного воспитания, — только и смог сказать он, восторженно улыбаясь.

— Тут ты прав. Прямо беда с ними, — ответил Кеша и полез к Бору на руки.

— Ужин готов, между прочим. Никто не забыл помыть лапы? — спросил Павлик, ставя на стол еще одну тарелку.

— Подождите, — вспомнил Бор.

Он открыл кейс и извлек оттуда маленький шарик на подставке.

— Установи на крыше, — обратился он к Павлику. Это маяк на вампиров. Мэтр Па Гри объяснил, что если вампиры появляются в городе, он начинает гореть синим цветом, а если с вами случится беда, засветится красным. С сегодняшней ночи за такими маяками будут следить маги, потому что не вы одни вчера встретились с этими тварями.

Я рассказала историю, поведанную мне яблоней. Бор подтвердил и добавил, что тогда группа смельчаков отправилась на поиски этого страшного чудовища. Последнее сообщение от них поступило с архипелага Ведьм, после чего группа сгинула бесследно.

Шаман многозначительно посмотрел на меня. Я кивнула. Между тем Бор продолжал.

— Такие маяки будут расставлены сегодня во всех секторах города, и в том числе в Гильдии Воров, потому что им этой ночью досталось больше всех. Нескольких даже привезли в город, чтобы излечить от неизвестной хвори. Иногда и от воров есть польза, между прочим. Это я вам государственную тайну раскрываю.

— Эдакие Робин Гуды, что ли? — спросил с усмешкой Шаман.

— Да вроде того. К тому же катакомбы никто лучше них не знает. В давние времена, конечно за хорошую мзду, не один раз людей спасали, уводя по лабиринтам, — ответил Бор.

Павлик взял маяк и отправился на крышу. Пока он ходил, я поведала Бору о своих подозрениях и догадках в доме у леших, а также о встрече с крысами-переростками. Бор сказал, что этой информации у него нет, и обещал поделиться ею с мэтром Па Гри.

— Это очень серьезные вещи и магам лучше о них знать. Может быть, и у наших волшебников найдется способ бороться с этой нежитью. Я, честно говоря, до твоего рассказа предполагал, что ты столкнулась с одним из черных энергетических вампиров, а есть, оказывается, еще и другие, — Бор расстроено дернул себя за бороду.

— Они серые, их сила гораздо меньше и размером они помельче черных, — сказал Кеша, прикрыв на минутку глаза. — Я так вижу. Они вселяются в любое живое существо и высасывают из него жизнь. Если серые вампиры вселяются в животных, то по мере того, как они питаются своими жертвами, рост тварей значительно увеличивается, и они становятся гораздо сильнее.

— Так вот почему крысы были такими огромными, и тот волк, которого сжег Бес. Он накинулся на лошадь, а не на человека, потому что лошадь гораздо крупнее и силы у нее больше! — теперь все стало на свои места. Загадка, над которой я ломала голову, разрешилась.

Когда Павлик вернулся, Бор, порывшись в чемодане, достал еще один такой же маяк (никто даже не догадался, что это его собственный) и велел поставить в самом посещаемом месте в доме. После чего все отправились ужинать.

Бор задержался у нас недолго. Так уж вышло, что завтра с утра ему нужно отправляться с какой-то инспекцией по областям, но господин градоначальник обещал прибыть к концу недели и отвести меня и Шамана в академии.

Тихо ступая мягкими лапками, подкрался вечер. Павлик ушел в мансарду писать картину, Шаман, сидя на подоконнике, задумчиво смотрел куда-то вдаль, а потом повернулся ко мне:

— Послушай, Пух. Я, конечно, не Илья-пророк, только сдается моей скромной персоне, что нам так или иначе придется с этими чертовыми вампирами столкнуться. Видимо об этом и говорили тебе духи камней. Но никак я не могу сообразить, почему именно мы, то есть, жители нашего мира, и никакого другого?

Я не знала, но свою догадку высказал Кеша.

— Потому что наши два мира похожи почти как две капли воды. Их разделяет узкая кромка, тоненький ментальный барьер. Вспомните, как легко вы сюда попали. Местные жители, отправившиеся на поиски черных, не справились. Вероятно из-за того, что не имели двойников в других мирах. Скорее всего, нет гарантии, что в иных измерениях найдутся те, у кого получится. Ведь у них может быть иная психология, другой уклад жизни и вследствие этого им совершенно наплевать на какое-то там черное облако, уничтожающее неизвестную планету. Это могли быть не вы конкретно, но обязательно кто-то из тех, кто населяет вашу землю. Колесо фортуны повернулось так, что выбор пал на вас. Бес ведь не знал, кого он встретит. Но, наверное, основными критериями отбора являлись доброта и сострадание, помимо магических способностей, а также наличие какого-то высшего благословения.

— Ну, с учетом предстоящего нам, благословение то еще, — хмыкнул Шаман.

Я в очередной раз вспомнила о предупреждении Янтаря и Долики. Они ведь сказали, что информацию я буду получать постепенно. Чудо, как замечательно. Я задумалась.

Судя по всему, именно Бес выдернул меня из нашего измерения. Прикинулся, что, мол, встречает и все. Обмолвился лешим, что работа у него такая — встречать. А как насчет выдергивать? Не это ли то самое тайное, о котором он так конспиративно умалчивал, мол, не могу сказать больше? Да, с Бесом, оказывается, не все так просто, как кажется на первый взгляд. Кто он, собственно? Путешественник по разным мирам? Великий маг, который не может справиться с какой-то чернухой? Если великий, то почему не может? Или эта напасть настолько незначительна, что ему недосуг, а мне в самый раз? Ответов на эти вопросы я не нашла. Земная пословица гласит: «Тайное всегда становится явным». Однако, похоже, что положение «ясно» барометр покажет ох как нескоро.

Ладно. А Сашка? О таком спутнике я и мечтать не могла. К тому же все его медитативные путешествия были в «нижний» мир, туда, где шаманы обычно и чаще всего общаются с духами бывших соплеменников. Черт, откуда у моего друга такое пристрастие к покойникам? Странная потребность для интеллектуальной души. Интересно, какие великие тайны они ему отрывают? Как пить дать, не скажет. Хорошо, хрен с ним. Но каким лихим ветром занесло сюда его? Колечко Беса запульсировало на пальце, и внезапная догадка шибанула меня по голове не хуже богатырской палицы. Совпало одно единственное условие — прийти на помощь туда, где он больше всего нужен. Сашка почувствовал, что мне грозит опасность, и откликнулся на мой бессознательный призыв, а кольцо помогло перетащить его на Церру из так любимого им «нижнего» мира, и ему представилась возможность стать счастливым обладателем льготной путевки на эту удивительную планету.

Интересно, может ли кольцо сработать в обратном направлении? Пульсация на пальце прекратилась. Нет, не может, поняла я. Однако с кольцом можно разговаривать, оно читает мои мысли. Я задала еще один интересовавший меня вопрос — справлюсь ли я? Но ответа не последовало как на это, так и на последующие обращения. Сеанс связи был исчерпан.

Я рассказала о своих догадках, подтвержденных колечком, и извинилась перед Шаманом.

— Прекрати говорить глупости, Пух. Ты ни в чем не виновата. В конце концов, «нижний» мир мне уже порядком надоел, а то, что нам предстоит, ничуть не хуже любого путешествия. Ну, грохнут нас здесь, эка невидаль, там-то, у себя, мы останемся. И кто знает наверняка, как оно все обернется. Рано нос вешать.

— Но что мы можем им противопоставить, даже обучившись всевозможным магическим штучкам? Ведь нас так мало. Когда на Сол обрушилось это бедствие, все маги города не смогли уберечь его от разрушений и жертв. Что реально сможем сделать мы? Силы слишком неравные. Я не паникую. Я пытаюсь понять — какой от нас прок.

Кеша почесал лапой нос и философски сказал:

— Поживем, увидим. Самая длинная дорога начинается с одного шага.

На том наше совещание и закончилось.

С утра мы разбрелись кто куда. Павлик заперся в мастерской ваять очередной шедевр. У меня возникли смутные подозрения, что это и была обещанная Сашке скульптура рыцаря. Шаман, поупражнявшись с мечом и арбалетом, сидел в гостиной и увлеченно что-то чертил и писал на выпрошенной у Павлика бумаге. Кеша заявил, что ему надо вспомнить охотничьи навыки и отправился в подвал ловить мышей, а я отрешенно бродила по саду, делая вид, что наслаждаюсь ароматом цветов и хорошей погодой.

Страх повстречать вампиров легкомысленно улетучился. И на его свято место, что не бывает пусто, пришел другой. И никакая прекрасная погода не могла его заглушить. Наоборот, усугубляла. Гури. Гури Рондольф. Под другим именем и другой внешностью, но с теми же глазами, которые я знала на Земле. Я ждала сегодняшней встречи и боялась ее. Каким-то непостижимым образом, каким-то необъяснимым волшебством Гури и Женька Гурский слились в одного человека. И даже земная фамилия и здешнее имя данного персонажа почти совпадали. Случайность ли это?! А ведь ремесленных дел мастер был рожден на Церре, это я знала точно, потому как расспросила Павлика с пристрастием, и он рассказал, что видел в доме у Гури картины, где тот изображен маленьким мальчиком вместе со своими родителями. Причем, фотографически точные картины.

Но как тогда он мог знать то, что я спрятала в самые далекие тайники своего сердца? Телепатия на чувственном уровне? Полное сканирование тех далеких событий в период моего пребывания на Земле? Вероятно. Или моя двойняшка снова встретилась с нашим Ромео, и у Гури есть возможность получать такую информацию? Но зачем ему это?! Родство душ? Неужели же не нашлось девушки из местных, которая бы пришлась ему по сердцу? Он не производил впечатления девственника, обделенного женским вниманием. Я бы сказала — напротив. А может быть, все проще? Элементарная считка душевного состояния и чисто интуитивно донжуанский посыл в ответ? В голове крутился романс Вертинского: «Я сегодня смеюсь над собой, мне так хочется счастья и ласки, мне так хочется глупенькой сказки, детской сказки наивной, смешной». Одни сплошные вопросы и ноль целых хрен десятых ответов…

Мои размышления прервало появление дракона. Кеша гордо шествовал по тропинке, держа в лапе несколько умерщвленных им мышей, связанных друг с другом за хвосты.

— Славно поохотился, — провозгласил он. — Не знаю только, стоит ли их съесть? Вроде бы я не кошка. С другой стороны, куда их девать? Не захламлять же прелестный сад дохлыми трофеями. Если бросить в камин, они будут дурно пахнуть, пока сгорят, а если в туалет, то он может засориться.

Малыш был явно озадачен возникшей проблемой. Потом потер лапой нос, понюхал мышек, и, видимо, решив, что они еще очень даже ничего, свеженькие, съел их одну за другой.

— А, между прочим, кошки разбираются в еде! Совсем недурно! Очень пикантный вкус. Надо будет регулярно этим заниматься, — сделал он для себя вывод.

— Пойдем Кеша готовить обед. К нам сегодня господин Рондольф в гости пожалуют-с.

Дракон вдруг стал серьезным и заглянул мне в глаза.

— Алиска, ты его любишь? Только не обманывай. Драконов ведь обмануть невозможно.

— Не знаю, малыш. Иногда мне кажется, что он именно тот человек, которого я знала и любила в другом измерении, хотя имя и внешность говорят обратное. Там это на момент моего появления здесь, на Церре, не кончилось ничем, отношения не то чтобы зашли в тупик, но как-то затормозились и неизвестно в какую сторону повернутся — расстанемся мы или сойдемся.

Знаешь, у нас на Земле есть такая шутка: два человека очень быстро бегут навстречу друг другу по одному короткому тоннелю без ответвлений и никогда не встречаются — не судьба. (В оригинале, конечно, два поезда по узкоколейке, но откуда на Церре поезда? Расскажи я о них, Кеша бы просто не понял сути. Или понял бы. Но, не важно). Это можно сказать о моих отношениях с тем человеком. И если я дам себе волю здесь, на Церре, это тоже ничем не кончится, а нанесет мне еще одну травму. И в то же время, он единственный мужчина, с которым я была бы счастлива. Но мой путь, моя пока еще не до конца понятная миссия! Разве есть у меня право подвергать другого человека, не двойника, таким страданиям, ведь взять его с собой я не могу, у него шансов выжить — один из тысячи. И… Знаешь, я не знаю, что мне делать. Правда, не знаю.

— Значит, любишь. Поэтому пусть все идет, как идет, и ничего специально выдумывать не надо. Вы, люди, странные существа, беспокоитесь о таких пустяках. Конечно, Гури не так прост, как это на первый взгляд кажется. Он еще сам о себе многого не знает (или знает, но великолепно это скрывает, досадливо подумала я), но все со временем прояснится, потому что… — Кеша неожиданно свернул фразу, а потом совсем по-человечески махнул лапой, как бы говоря, мол, и не такое видали.

Гури пришел на закате. Он принес небольшую металлическую бутылку, упакованную в кожаный чехол. Верхняя пробка завинчивалась, а нижняя была притертая. Внутренняя поверхность бутылки была покрыта тонкой эмалью. Иными словами, сохранность гарантировалась идеальная.

— Угощайте, хозяева. И имейте в виду, что на отсутствие аппетита я никогда не жаловался, — весело сказал Гури. — К тому же и на завтрак что-нибудь не мешает приготовить. Время неспокойное, а потому я у вас до утра остаюсь. Надеюсь, вы не против?

— Ну, что ты, Гури, когда это я возражал? — возмутился Павлик. — Диван в гостиной, как всегда, в твоем полном распоряжении.

Сердце у меня екнуло, и я поспешила смыться на кухню, якобы присмотреть за едой. Надо было срочно взять себя в руки. По-видимому, объяснения все-таки не избежать. Шаман, явно, что-то учуял, но молчал, как партизан. Павлик и тот смотрел на меня с подозрением, когда я его выспрашивала. Но, блин, меньше всего я могла предположить, что Гури останется, хотя это-то стоило просчитать в первую голову. Ведь действительно неспокойно, а ужин с песнями коротким не бывает. Сердце бешено колотилось. Из гостиной слышался веселый беззаботный смех. Хотелось бы и мне так же смеяться.

— Алиса, посмотри мне в глаза, — я и не услышала, как на кухню пришел Кеша. Впрочем, в таком состоянии я бы и взрослого дракона не заметила, не то что маленького детеныша размером с кошку.

Я повернулась на голос и взглянула на малыша. Глаза Кеши полыхнули чем-то золотым, что-то вроде облака плавно сформировалось у дракона на лапах и медленно поплыло в моем направлении. Я стояла, как загипнотизированная. Когда же золотистое сияние коснулось моего лица, я почувствовала, что сердце потихоньку приостанавливает свои попытки выскочить у меня из груди. Дыхание мое стало ровнее, руки перестали дрожать, а по телу разлился необыкновенный покой. Ай да дракон! Одним взглядом и мановением лап восстановить мое душевное равновесие — это дорогого стоит. Я взяла малыша на руки и поцеловала. Теперь можно возвращаться к остальной компании. Да, объясняться с Гури придется, причем, один на один, причем, когда все лягут спать, но до того времени я буду чувствовать себя спокойно.

Когда все наелись, Павлик принес гитару и всучил ее мне. На сем замечательном инструменте я не играла уже сто тысяч лет и порядком подзабыла, как это делается. Пришлось напрячься. Однако, как ни странно, руки вспомнили быстрее меня, а на отсутствие голоса я никогда не жаловалась. Часа два я терзала известных в нашем измерении бардов, какое-то время ушло на личную авторскую песню, а под занавес мы с Павликом исполнили несколько наших общих коронных номеров, причем один из них — совместного производства.

При этом Панька так разошелся за роялем, что даже я восхищенно ахнула — ну чистый Шопен, никак не меньше. Теперь стало понятно, почему он не стремится вспоминать о своем двойнике на Земле. Здесь его талант не зарывался в землю в борьбе с повседневными трудностями, а легко и естественно расцветал, как роза в оранжерее.

Гури пришел в восторг. Он сказал, что круто изменил мнение о нашем мире в самую лучшую сторону и попросил переписать ему все тексты, которые он услышал, вплоть до английского. Слух у него был абсолютный, поэтому запомнить мелодии ему не составило большого труда. Потом он потребовал у Пашки то ли виолу, то ли мандолину и хорошо поставленным голосом спел несколько грустных и героических церрянских баллад. Мы оказались благодарными слушателями. К нашему удивлению Кеша несколько раз ему подпевал. Но под конец Гури все-таки выбил меня из колеи. Наигрывая какой-то печальный мотив, он, устремив глаза на пламя камина, неожиданно тихо прочел:

— Я не знаю, чьи это стихи, — сказал он, все также ни на кого не глядя, — но вот почему-то вспомнились.

— Клево! — высказался Панька, выражая мнение большинства.

Ну, они-то, может быть, и не знали, что тут Гури декламировал, зато лично я была отлично осведомлена на этот счет. Это были МОИ стихи! Мне захотелось надеть эту мандолину или виолу на голову декламатору, но я просто оцепенела и смотрела на этого притворщика, кажется, не мигая. Счастье, что в гостиной царил полумрак, и моя пылающая физиономия не бросалась в глаза, а за треском дров в камине никто не расслышал, как лихорадочно колотится сердце. Он знал, какой произвел эффект, но в мою сторону не глядел, уж и не знаю — почему. Стеснялся, видимо, если слово «стеснение» совместимо с этим героем-любовником хоть в одном из миров. Пришлось сделать над собой героическое усилие, пока публика не заметила моего состояния. Кажется, мне это удалось.

Вечер незаметно перешел в ночь. Пора было отправляться спать. Я поднималась по лестнице последней, чувствуя, КАК! Гури смотрит мне вслед. Поддавшись порыву, я обернулась и кивнула ему, пока он взглядом не пробуравил дырку в моей спине. С него станется! Он понял правильно: встал с дивана, подбросил в камин дрова и уселся обратно. Кеша ткнулся носом мне в лицо и тихо сказал:

— Иди и ничего не бойся. В конце концов, Гури не черный вампир, а обыкновенный человек. Не съест же он тебя, в самом деле.

Не вампир-то, не вампир, но если б я знала, что ты, черт возьми, такое, Гури Рондольф!

Я открыла дверь в спальню и дракон, вскарабкавшись на постель, свернулся калачиком и закрыл глаза. Подождав, пока за стеной Шаман ляжет спать, я тихонько выскользнула из комнаты. Стараясь не шуметь, спустилась в гостиную и уселась в кресло напротив любимого мужчины.

Несколько минут мы молча глядели друг на друга, и за эти чертовы несколько минут его внешность стремительно менялась. Осталась прежней только одежда, из которой на меня смотрел мой любимый Женька Гурский, он же Гурец или Огурец (по обстоятельствам).

— Ну, здравствуй, — сказал он, когда метаморфоза полностью завершилась. — Не ожидала?

— А ты? — ответила я вопросом на вопрос, чтобы хоть как-то выиграть время и собраться с мыслями.

Но Гури (пусть он, как и Хвост, остается под этим именем, раз уж мы на Церре, а не на Земле), как всегда, не дал мне ни минуты.

— Иди ко мне, — позвал он.

Однако на сей раз, я решила проявить характер. Слишком много накопилось вопросов, на которые я хотела получить ответы.

— Нет. Сначала ты мне все объяснишь. Почему ты здесь под другой внешностью? И в каком качестве? Ты двойник или это какое-то колдовство местного разлива, что, считав мои мысли, спрятанные внутри меня неизвестно даже мне самой куда, ты принял облик знакомого мне человека? И как мне тебя называть, Огурец пупырчатый? Здешним имечком или тем, которое я знала на планете Земля?

Гури не ожидал подобного натиска и смутился. На Земле бы с ним такого не произошло, но мы были не на Земле. Он долго молчал, видимо, решая, стоит ли мне все объяснять. На моем лице читалось, что я намерена во что бы то ни стало докопаться до истины, чего бы мне это не стоило, даже прибегнув ко всем магическим средствам, имеющимся в моем арсенале. В конце концов, он сдался.

— Я двойник. К сожалению, бывший. Так тоже бывает. На Церру я попал во сне. Заснул на Земле, а проснулся здесь, пять лет назад примерно. И магия моя настолько слабая, что ее только на работу да на пару-тройку примитивных фокусов и хватает. Ну, например, я в принципе, постоянно был в курсе, что происходит с моим двойником. Чаще всего я просто слышал разговоры, знал содержание писем, но иногда и картинки видел перед тем, как уснуть. Знаешь, вроде бы уже засыпаешь, а тут тебе такую своеобразную киношку показывают. А в один прекрасный день вдруг неизвестно откуда пришла четкая мысль — связь с двойником оборвана навсегда, и теперь я не знаю, что там на Земле происходит. Я поперся в Академию Магов, и они с грустью сообщили мне, что я перестал быть двойником. И не только я, а и прочие двойники Сола, и это связано с атакой черного облака, какая-то специфическая магия пришельцев. При этом все, кто попал сюда позже, когда город был восстановлен, двойниками быть не перестали, как тот же Павлик.

Собственно, из-за моих мизерных магических способностей меня и в Магическую Академию не взяли. Вернее так. Я позанимался там совсем немного, освоил какие-то азы, а дальше продвинуться не смог. После этого пару месяцев проваландался в Академии Боевых Искусств, но искусство мордобоя мне быстро надоело. В конце концов я вспомнил о своем техническом образовании и прибился к Гильдии ремесленников, где с Гури и познакомился. И потом мы стали вместе работать, организовали мастерскую.

Мы с ним очень сдружились, да и имена у нас почти совпадали. Я ведь когда сюда попал, то решил выпендриться и назвался Гуру. Только тут этого никто не оценил, не знают на Церре сего термина. Ну, и убрал я тогда вторую букву «у» и остался просто Гур.

Настоящий Гури Рондольф не обладал магией. Он погиб во время налета черного облака рядом с нашей мастерской. Вышел проводить покупателей, а тут все и случилось. Меня тогда спасло только то, что я был в дальней части дома, раскладывал товар по полкам. И когда за окном полыхнуло… Все, кто оказался тогда на улице, не выжили, а в Желтом секторе всегда людей на улицах много было…

Пока была вся эта трагическая неразбериха, она длилась несколько часов, пока потом искали выживших, у меня было время на то, чтобы принять решение — как быть дальше. Я пошел к Верховному Магу и попросил, чтобы мне придали внешность Гури, и наделили возможностью ее развеивать и восстанавливать обратно. А потом появился в доме своего друга, снабженный памятью всей его предыдущей жизни, сказал его матери, что спасся чудом. Моя же память о том, что со мной происходило, осталась при мне.

— И мать Гури не почувствовала подмены?

— Она умерла через месяц после той трагедии. Не молодая уже была, а Гури был поздним ребенком. Муж ее, отец Гури, умер за год до налета черного облака. Перед смертью она сказала мне, что все поняла сразу, но благодарна мне за то, что я попытался создать иллюзию, и жалеет только, что я не ее настоящий сын.

Одного я не понял. Как ты умудрилась при первой же встрече практически содрать с меня маску? Мне понадобились все мои силы, чтобы Павлик и Шаман не увидели моего настоящего лица. Когда я услышал: «Королева в восхищении!», то с содроганием ждал, что ты, как Маргарита, с отчаянием закричишь на весь мир: «Я хочу, чтобы мне сейчас же, сию секунду, вернули моего любовника, мастера!». Черт, я не поручусь, что это не оказалось бы магическими словами, заставившими исчезнуть мой камуфляж.

— Не знаю, как у меня это получилось. Видимо, присутствие дракона повлияло. Этих, по выражению старого Мойсы, пернатых обмануть невозможно, а Кеша ко мне находился ближе всех, ибо сидел за пазухой.

— Помнишь, ты просила меня соврать, что я люблю тебя?

Еще бы я не помнила! Такое не забывается. Хотела бы я посмотреть на человека, страдающего амнезией даже на такие любовные признания…

* * *

…Взлеты и падения, падения и взлеты… От самых неизведанных глубин к бездонному вечному небу, и снова бездна, снова пропасть, и снова высь, снова бесконечный свет, и где-то там, за пределами понимания, взрыв, рождение новой вселенной и отчаянный — на грани безумия — шепот: «Соври, что ты меня любишь…»

«Люблю…»

Мягкое предзакатное солнце, робко пробивавшееся сквозь беспорядочно переплетенные ветви высокого кустарника, обрамленного деревьями, стыдливо спряталось за набежавшее облачко, как будто за всю историю своего существования ни разу не видело и не слышало ничего более шокирующего. Облачко оказалось покладистым и притянуло к себе небольшую серую тучку, та, свою очередь, не замедлила ухватить за хвост ближайшую пушистую подружку, подружке идея пришлась по вкусу…

В общем, на какое-то довольно продолжительное время солнце исчезло из поля зрения двух сумасшедших, не придумавших ничего лучше, как забрести в укромный уголок посреди бурелома, чтобы бешеная страсть, терзающая обоих, смогла, наконец, найти выход. Иначе бы они просто взорвались…

— Соври, что ты меня любишь!..

— Люблю…

— Еще!

— Люблю… люблю…люблю…

…Ну почему нельзя было заняться реализацией вышеупомянутой страсти дома?! Почему приспичило искать приключений в совершенно неподходящих для этого условиях? Что за мазохизм такой обуял нас с Женькой? Ну и как довесок к счастью обладания друг другом, и надо сказать, неслабый, мы обрели вьющуюся над разгоряченными телами чертову тучу комаров. «А в Подмосковье водятся лещи…». Не знаю как насчет лещей, а вот комары там водятся, это святая правда, святей не бывает! В силу выбранной дислокации количество кровососущих насекомых на квадратный сантиметр обнаженной кожи у Женьки значительно превышало мое, поскольку мой Ромео, как и подобает истинному джентльмену, прикрывал собой прекрасную даму, то есть меня.

Хотя, трудно сказать, что лучше — комары или какие-то совершенно зловредные шишки и сучки, буравящие спину при малейшем движении. И откуда они взялись? Вроде бы мы расчищали площадку для импровизированной лежанки их двух ветровок. Или может быть это какая-то дрянь в карманах? Так или иначе, но сакральное «Ты меня любишь? — Люблю!» существенно повлияло на ускорение процесса и комариной стае, служившей нам качественной маскировочной завесой от посторонних глаз, пришлось искать себе другой объект для пиршества.

Вот ведь что страсть с людьми делает…

* * *

— Помню… — Да, что и говорить, очень хорошо я помнила то, первое, буйство страстей, накатившее на нас в подмосковном лесу. Ну и все дальнейшие отношения вплоть до моего попадания на Церру тоже не забыла, и они в считанные мгновения пронеслись у меня перед глазами. Я даже на минутку фантомный зуд от тех прошлых комариных укусов почувствовала.

— Ты думаешь, я в тот момент врал?

— Карты — не милиция, друг мой. Откуда мне знать? Может, да, а, может, и нет. Может быть, тебя до этого никто не просил врать по данному вопросу, и тебе так понравилось, что, в конце концов, ты сам в это уверовал. С тобой я никогда ничего не знала наверняка. Одни сплошные сомнения. Как в пошленьком анекдоте: «Ты обещал на мне жениться. Мало ли что я на тебе обещал». И потом, что за отношения у нас были? Встречи-то можно по пальцам пересчитать.

— Так у героев Шекспира вообще всего одна совместная ночь в багаже, а какая любовь!

— Мы не Ромео и Джульетта.

— И, слава Богу! А то, представляешь, родовая вендетта, дуэли, отравления, — Гури делал вид, что наслаждается нашим разговором.

Ну, да. Так я и поверила. Где-то в глубине его глаз яростно вспыхивали знакомые мне сумасшедшие искорки, свидетельствующие о том, что мысленно он уже занят со мной совсем другим делом. Думает, что я не вижу, как он пытается незаметно расслабить тело, унять дрожь в руках и дышать спокойно и непринужденно. Интересно, надолго ли хватит его терпения? Мое-то кончилось давным-давно, даже не знаю, на каких остатках здравого смысла я еще держалась, но мне было важно, безумно важно услышать, что я ему по-настоящему нужна. Нужна здесь и сейчас и, самое главное, насовсем.

— Иди сюда, Алиска, — позвал он снова и протянул ко мне руки.

И пяти минут не прошло. Черт, я боялась. Мои воспоминания вырвались наружу, я стремительно теряла контроль над рассудком, эмоции бушевали не хуже цунами и не спрашивайте меня — возможно ли это природное явление в отдельно взятом организме.

Видя мою нерешительность, Гури рывком вскочил с дивана и в один миг очутился на подлокотнике моего кресла, нагнулся над моим лицом и поцеловал так, что… (Боже, как же я по нему соскучилась!)

— Я не врал, любимая!..

…Когда мы опомнились, наступило утро…

* * *

— Если бы почтенная публика прислушалась к моим словам, то я посоветовал бы ей немножечко поспать, причем, каждому на своем месте, — тихонько проворковал Кеша, проходя мимо дивана на кухню.

Совет был явно не лишен смысла. Выскользнув из объятий Гури, я подобрала разбросанную одежду и быстренько рванула наверх, в свою комнату. Тем временем, вернувшийся с кухни дракон, аккуратно сложил шмотки моего возлюбленного на кресло, заговорщически ему подмигнул и неторопливо направился в сад. Впрочем, ничего этого я не знала. Едва моя голова коснулась подушки, как меня не стало ни в одном из миров, и до полудня это было правдой, только правдой и ничем, кроме правды.

* * *

Мы с Гури потерпели полное фиаско, пытаясь скрыть наши взаимоотношения. После этой сумасшедшей ночи одного взгляда на наши счастливые морды оказалось достаточно, чтобы даже младенец уяснил себе — эта парочка более чем неравнодушна друг к другу. Днем мы шлялись по городу, иногда заходя к нему домой, где нам никто не мешал, а в сумерках все сходились в гостиной у Павлика.

А город и впрямь был замечательный. Теперь я понимала чувства Бора гораздо лучше, когда он рассказывал, что влюбился в него с первого взгляда. Радужная структура, охватившая весь старый город, отличалась удивительной гармоничностью, все располагалось на своем месте. Новый город сохранил только цвета семи главных улиц и ворот, а на остальном свободном пространстве между цветными лучами, можно сказать, местными магистралями, царило полное разнообразие, свойственное любому населенному пункту. Больше всего мне нравился зеленый сектор, целиком отданный детям. В нем полностью отсутствовали жилые дома, зато как ромашки на лужайке тут и там из зелени садов, скверов и парков выглядывали детские сады и школы. Здесь же расположились всевозможные качели, карусели, горки и пруды, и даже небольшой зоопарк, представляющий глазам посетителей разнообразных мелких зверюшек. Повсюду от восхода до заката звенел детский смех, даже птицы, казалось, тут пели звонче и веселее, цветы цвели ярче, а взрослые улыбались гораздо чаще, чем обычно.

Павлик, Шаман и Кеша на наши прогулки деликатно не напрашивались. Сашка изучал город под руководством местного жителя Паньки, а Кеша путешествовал за пазухой то у одного, то у другого. Так уж вышло, что все мы, не сговариваясь, не заходили в синий и фиолетовый сектора, как бы приберегая это на потом. Хотя знали, что в синем находятся религиозные храмы, несколько высших академий, а фиолетовый был целиком отдан магам. В голубом располагались высшие технические школы, административные структуры, в желтом — гильдии ремесленников, в оранжевом — творческие гильдии и мастерские, и в красном — лечебные учреждения, однако внутренние помещения местных эскулапов были, конечно же, более спокойных расцветок. Хотя, справедливости ради стоит сказать, что и сам красный цвет домов здесь отличался радостью и чистотой, а не навевал страха зловеще-кровавыми оттенками. Ну и, естественно, зелени тут тоже было очень много.

Я рассказала Гури все, кроме того, что мне и Шаману предстоит дальняя дорога. Он предложил мне переехать к нему, но с предложением руки и сердца не спешил, хотя я теперь доподлинно знала, что он меня любит, что ему действительно нужна только я и больше никто. Однако я, сдуру наверное, решила отыграться за все его фортели в измерении Земля и отказалась переезжать, выдвинув, как аргумент, что пока не готова к совместной жизни и мне надо привыкнуть к мысли, что у нас все серьезно, а не как на родной планете. Это показалось Гури достойной отговоркой, и мы оставили все, как есть.

А время неслось со скоростью взбесившейся кобылы, и когда однажды утром примчался Бор и потащил нас Шаманом распределяться по учебным заведениям, мы с жалостью обнаружили, что каникулы кончились.

* * *

С зачислением в Академию Боевых Искусств у Саньки проблем не возникло. Да и откуда им было взяться, если там принимали всех желающих.

А со мной, как и всегда, начались недоразумения. Я никак не поддавалась тестированию. Мэтр Па Гри, облаченный в длинный фиолетовый плащ, скрывавший штаны и рубашку, равно как и истинные размеры спрятанного под ним немаленького тела, в недоумении скреб кудрявую бороду. То, что способности у меня есть, магу было видно невооруженным глазом, а вот какие они, этого он никак не мог определить. Пришлось вызывать подкрепление. В комнату вошли двое магов: мужчина, чем-то похожий на самого мэтра, такой же большой и бородатый, и женщина с миловидным спокойным лицом, одетые в такие же фиолетовые плащи, полностью прячущие одежду. (Цвет плаща определялся принадлежностью к той или иной гильдии.)

— Гри, дорогой, попроси ее снять кольцо, — певуче, как Татушка, сказала женщина. — У нее же на пальчике подарок одного из наших выпускников, разве не видишь?

Дорогой Гри уставился на мои руки. Я почувствовала горячую пульсацию на пальце, и через несколько мгновений кольцо Беса стало видимым.

— Откуда оно у тебя? — ошарашено спросил Верховный Маг.

Я смутилась. Почему-то не хотелось рассказывать о Бесе. Что-то удерживало меня от откровенности. Нет, никакой угрозы или подвоха я не ощущала, но рот отказывался открываться, и я лихорадочно соображала, как бы половчее соврать, чтобы моя байка не очень отличалась от правды.

— Это долгая история, — наконец выдавила я из себя. — Не будем терять времени. Вас устроит, если я скажу, что мне его подарили, как талисман?

Уважаемый Мэтр сокрушенно развел руками, а вызванные на подмогу маги только загадочно улыбнулись. Я сняла кольцо и положила его рядом с собой на край стола. Через мгновение в моей голове замелькали картинки обучения у Татушки вплоть до того момента, где Бес оставил мне письмо. Впрочем, самого Беса в моих воспоминаниях не наблюдалось. Через едва заметную паузу мы с Татиком разглядывали карту в библиотеке, потом последовали: опыт с моей неудачной телепортацией, крысы-вампиры, появление Шамана, встреча с бабкой-вампиром по дороге к дому Павлика и, наконец, прогулки с Гури в зеленом секторе. Тестирование закончилось.

— Так, вот, значит, какие дела, — произнес Верховный Маг, вцепившись в бороду обеими руками. — Ну, что ж. В Академию ты зачислена. Занятия начнутся после выходных. Кстати, познакомься, — и он указал на магов.

— Меня зовут Дин, — представился мужчина.

— А меня Надин, — сказала женщина и тепло улыбнулась. — Надевай свой талисман. В обучении он не помешает.

Кольцо скользнуло на палец и снова стало невидимым.

— Я могу идти?

— Конечно. В понедельник в десять утра в этой комнате тебя будет ждать твой преподаватель. Его зовут Стас, — подвел итог Мэтр.

— Увидимся, — кивнула Надин.

— Берегись, Гри. Эта барышня при хорошем раскладе может стать серьезным конкурентом, — услышала я смех Дина, уже закрывая за собой дверь.

Что ответил дорогой Гри, я не разобрала.

— Почему так долго? — обеспокоено набросились на меня Шаман с Бором. — Тебя не было больше часа. Тебя приняли?

— Приняли, приняли. Просто Верховный Маг никак не мог понять, что я за штучка такая, ибо способности у меня есть, это он почувствовал, а вот какие — без посторонней помощи определить не смог. Наверное, я его очень сконфузила. Даже не пойму, врага вроде бы не нажила, а там, черт его знает, как все повернется.

— Никак не повернется, — успокоил меня Бор. — Па Гри мужик отходчивый. Подумаешь, оконфузился на тестировании. Все знают, что борода виновата. У него если что не так, значит, борода не в ту сторону расчесана.

Мы с Шаманом дружно заржали.

— Вот и ладушки, — Бор посмотрел на часы. — Всё. Мое время вышло. Я полетел. За мое отсутствие дел накопилось выше крыши. Я к вам время от времени буду забегать. Счастливо, ребята.

И он со скоростью света исчез из нашего поля зрения.

После удачно завершившегося зачисления в учебные заведения, мы с Санькой решили восполнить информационный пробел и посетить центральную улицу синего сектора, носившего название Синей Королевы.

Первое, заинтересовавшее нас строение, было очень похоже на буддийский храм. Внутри большого помещения стоял полумрак. Высокий потолок подпирали нефритовые колонны, вокруг которых размещались на постаментах изваяния разных богов, по стенам же каменные барельефы изображали культовые сцены из жизни небожителей, кое-где даже пикантные. В «алтарной» части на небольшой мраморной стеле сиял в отблесках многочисленных свечей ботинок, очень похожий на сапог десантника или морского пехотинца. Вокруг в самых замысловатых позах, напоминавших выставку макраме или коллекцию морских узлов, сидели люди в набедренных повязках, небрежно намотанных чалмах, с металлическими цепочками на шеях и кучей браслетов на руках и ногах. Раскачиваясь из стороны в сторону, они гудели какую-то абракадабру: «Вото батага зния ола адис тека смор по». После этой содержательной фразы три раза звучало «ом» и все начиналось сначала.

Нас они не заметили.

— Санька, это местные йоги. У них тут, вероятно, медитация выходного дня. Или что-нибудь в этом роде. Пойдем в другой дом, похоже, там тоже храм.

— Ну, йоги, понятно, — сказал Шаман, когда мы тихонько выскользнули на улицу.

Впрочем, думаю, даже если бы мы грохотали, как «катюши» под Москвой, их бы вряд ли это потревожило.

— Но ботинок! Культовые сцены и башмак из спецназа. Как понимать это сочетание? — Сашка обескуражено развел руками.

— «Есть много друг, Горацио, на свете, что не подвластно нашим мудрецам». Чему только люди не поклоняются. Дико, конечно. Но кто мы такие, чтобы лезть в их нежные и чистые души, улетевшие в заоблачные выси, грязным кованым сапогом земного реализма?

— Ты права, Пух. Знаешь…

Закончить фразу Шаман не успел, и тема так и осталась валяться забытой на пыльной дороге, потому что зрелище, открывшееся нашим глазам в переулке Синих Очей (хорошо, хоть не ушей или другой какой-нибудь части тела) скосило нас наповал.

Культовая постройка вопреки цвету улицы была раскрашена в самые яркие цвета и по колориту напоминала палитру художника. Но не это главное. Нелепое сочетание цветов еще как-то можно было пережить, отнеся ее на авангардистский вкус бригады маляров-недоучек. Ни один искусствовед, имей он даже высшее архитектурное образование, эрудицию гения и воображение эксцентрика и шизофреника вместе взятых, не смог бы определить стиль, в котором построили это здание. Безумное нагромождение всевозможных бесформенных пристроек и надстроек с кустиками живого чертополоха, торчащего изо всех щелей, венчал грандиозных размеров купол, с ослепительно сияющим ботинком вместо шпиля. Точно таким же, как и в предыдущем храме!

Мы с Шаманом застыли, превратившись в Лотову жену в двух экземплярах. Слов не осталось. Эмоции кончились. Мозг отказывался воспринимать здраво.

Из храма слышалось песнопение, и ему по сценарию, видимо, полагалось быть величественным, но для нашего неискушенного слуха оно казалось хором мартовских котов. Текст тоже оказался замечательным во всех отношениях: «…пехо ствого ререглиез стых инидо теше хре пехо вовелема риов рпеи зеод наха тож». После этого зычным голосом (видимо, это была проповедь) произнесли: «Великий Бог Сиспраденобр Канклобелека взял смемпан реноберель пичечирула и произошло тетеркартание, зреходач и выхорть. И сказал: «Минутемья мароваль». И стало так. И отныне славься Великое Священное Левоножие, очистимся же братия во имя Святой Левой Ноги!»

Сашка многозначительно посмотрел на меня. В его взгляде читалось: «Это круто. Ну, ребята заворачивают словечки. Я бы так не смог!»

«Куда тебе. Такое даже мне, филологу, не под силу» — ответила я ему.

Мы прониклись уважением. Создать такую молитву — это дорогого стоило.

Тут двери храма отворились настежь, и мы увидели завершающее священнодействие. Прямо в «притворе», посередине, находился небольшой пандус, в конце которого помещался «алтарь» с довольно большой вертикальной дыркой посередине. Прихожане на карачках, пятясь задом, один за другим подползали к зияющему отверстию, подставляя для благословения часть тела, на коей обычно люди сидят. После чего из дырки выскакивала нога и с глухим шлепком приземлялась на подставленное место. Приближенный к своему божеству паломник, кубарем скатывался вниз, восклицая: «Взгорститурс!», и поднимался на ноги только на улице.

Некоторые, особенно объемные представители паствы, удостаивались двух или даже трех божественных пинков, прежде чем оказывались во дворе. Оно и понятно. Чем больше вес объекта и площадь поверхности, к коей применяется сила, тем тяжелее оную поверхность и оный объект сдвинуть с места. По завистливым взглядам благословленных единожды, становилось ясно, что от количества этих незабываемых прикосновений зависит жизненное процветание.

Из ступора нас вывел знакомый голос.

— Что, понравилось?

Рядом стоял Гури Рондольф и от всей души наслаждался зрелищем. Трудно сказать, что его больше забавляло. То ли созерцание святого обряда, то ли наши с Шаманом вытянутые рожи с отвисшими челюстями. Я склоняюсь к последнему варианту.

— Не то слово, — отозвался Сашка.

— Знаешь, в жизни случается всякое. Любой культ, любой фетиш может быть оправдан с точки зрения местных обычаев. Но то, что мы увидели, настолько сильное зрелище, что просто выше моего понимания. У нас, на Земле, чертова туча всевозможных верований, но до такого даже наши забытые цивилизацией аборигены не додумались, — улыбаясь, произнесла я.

— Подождите, сейчас благословение закончится, и можно будет заглянуть внутрь. Своими глазами увидите башмак на левую ногу во имя которого все это происходит каждые выходные, — предложил Гури. — Я специально не водил вас сюда, решил оставить «на сладкое», а вы сами умудрились посетить сие благочестивое место.

— Один башмак мы уже лицезрели, — сказал Шаман.

— А, ну тогда и смотреть нечего. Точно такой же. Только один левый, а другой правый. Не знаю, как так получилось, что они разделились, но породили эти ботинки две совершенно разные религии. Правоножники — нормальные ребята, с ними даже поговорить интересно. «Завернутые» немножко, но с кем не бывает. Эти же — полные придурки. Ума не приложу — на чем они держатся. А ведь когда-то Великая Левая Нога процветала и покорила почти всю планету.

Кое в чем он врет, почувствовала я. Причем, безбожно. Осведомлен он об этой обуви на все сто. Но кто его знает, может быть это государственная тайна и он не имеет права открыть ее даже мне? А потому вслух сказала совсем другое:

— Так бывает, Гури, ты же знаешь. Иногда, чем глупее и бездарнее идея, тем больше она находит поклонников. А если добавить сюда рекламу…

— Ну, когда-то они, вероятно, этой самой рекламой и пользовались, но потом человечество поумнело и левоножники растеряли свою паству почти полностью, к счастью для сегодняшних жителей Церры. Потому что после утраты влияния на людей левого валенка, на планете начался, скажем так, своеобразный ренессанс, начали развиваться науки и искусство. Экономика стала более стабильной, и даже некий технический прогресс образовался. Впрочем, лекции по истории Церры вам прочитают в ваших академиях, а потому я умолкаю, — хмыкнул мой любимый мужчина.

— Да, кстати об академиях. Мы с Пухом теперь студенты, — с гордостью произнес Сашка. — Нас сегодня на учебу определили. Будем грызть гранит местной науки.

Гури от души пожелал нам сохранить в целости зубы и челюсти. А заодно предложил устроить небольшую, но торжественную пирушку по случаю изменения нашего общественного статуса. Ну, кто был бы против?

А еще через день, отпраздновав зачисление в высшие учебные заведения, мы с Шаманом отправились получать знания. И учиться нам наказали на одни пятерки. Ну, Сашке-то, не привыкать, он всю жизнь ходил в отличниках, а вот мне, с моим-то везением в разных магических испытаниях, придется пыхтеть на полную катушку, чтобы не отчислили. Интересно, а двоечников на второй год они оставляют?

На встречи с Гури теперь оставались только вечера и редкие выходные. Ничего не поделаешь, пришлось смириться.

 

Г Л А В А 8

Впрочем, учиться оказалось хоть и трудно, но и до чертиков интересно. Сашка отрабатывал владение оружием и приемы отбиваться руками и ногами. Меня же загрузили магией по самые уши. И тут моя счастливая звезда опять начала выкидывать фортели.

Учитель мне попался просто замечательный. Как и все, уважающие себя колдуны, он носил бороду, одевался в фиолетовый плащ, непременный атрибут гильдии, был высокий, худощавый, но чувствовалось, что со временем обещал нагулять внушительное брюшко. Взгляд его, в зависимости от обстоятельств, мог быть мягким, насмешливым, пронзительным, а иногда даже жестким. Лекции он читал весело, но на практических занятиях спуску не давал, гонял меня до седьмого пота, пока не получится то, что нужно. Однако сошлись мы с ним, на удивление, быстро. Уже со второго занятия он звал меня не иначе, как Пух.

Начали со стихийной магии. Довольно легко я освоила работу с огнем, без всяких заклинаний меняя цвет пламени по своему желанию и освещая пространство в темноте при полном отсутствии горючих материалов. Да и зажигалка Беса стала не нужна: один щелчок пальцев и огонек над его колечком вспыхивал сам собой. Чтобы не пропадать добру, я подарила зажигалку Павлику. В конце концов, Шаман без труда обходился обыкновенными неотсыревающими спичками, если поблизости не оказывалось ни Паньки, ни меня.

Курьезы начались, когда я дошла до манипуляций с воздухом. Казалось бы, все должно складываться более, чем удачно, ан нет. Я должна была научиться видеть скрытые от глаз предметы, развеивая все, что прячет их от меня, замедлять движения своего тела при прыжках со стола и шкафа и телепортироваться на открытой местности. Опыт неудачной телепортации у меня уже имелся, поэтому Стас начал с более простых вещей в этой области, параллельно заставляя концентрировать внимание с помощью медитации. Помимо вышеизложенного, я, стоя с закрытыми глазами, копировала его движения, которые он производил у меня за спиной, ходила за ним, пятясь задом, но ступая след в след, либо повторяла сразу весь путь, пройденный им, так же, не открывая глаз. Упражнение в быту совершенно бесполезное, но Стас объяснил, что оно одно из самых сильных для развития и роста магической чувствительности. Еще я училась читать руками, но не как учат слепых, а просто держа ладонь над текстом. А с учетом жуткого церрянского шрифта, к которому я пока что так и не привыкла, это было Великим! подспорьем.

Когда подготовительный этап закончился, мы приступили к обнаружению и опознанию спрятанных предметов. Стас выставил меня из комнаты, рассовал по столам и шкафам какие-то вещи и позвал:

— Пух, заходи, — и продолжил, когда я вошла, — сейчас ты закроешь глаза, сосредоточишься и попробуешь почувствовать, а может быть, даже увидеть, куда я все спрятал. Начали.

И я начала. Закрыв глаза, я попыталась ощутить, в каких местах произошли изменения. Оказалось, что везде. Не только в этой комнате, но и во всем здании. Я услышала неприятный шорох, как будто маленькие живые существа в неимоверном количестве, не останавливаясь, снуют туда-сюда, воюют друг с другом, причем этих существ я насчитала несколько видов. А потом пришел страх, что они сейчас объединятся и все вместе нападут на меня. Я завизжала и открыла глаза.

Стас согнулся пополам и ржал, как сумасшедший.

— Прекрати сейчас же! — закричала я. — Их же тысячи тысяч. От нас даже мокрого места не останется, если они вздумают сюда явиться.

— Пух, глупый ты мой Пух! — Стас с трудом приходил в себя. — Вместо того чтобы настроиться на неодушевленные предметы, ты решила ознакомиться с местной фауной, и твоему взору предстали все тараканы, клопы, пауки и мыши, проживающие не только в этом здании, но и во всем городе. Чему я тебя учил?

— Стас, я не знаю, как получилось, что вместо спрятанных тобой вещей, я увидела всякую живность.

После нескольких неудачных попыток Стас надолго задумался.

— Знаю, сказал он. — Тебе мешает твоя глупая голова. (Он так это изрек! Америку открыл, никак не меньше!) Ты постоянно помнишь об опасности, которая тебе угрожает в будущем. Поэтому вместо простых предметов ты видишь потенциального противника. С одной стороны это хорошо, но нам сейчас нужен совсем другой результат. Абстрагируйся и запомни! Заруби себе на своем курносом носу — маг при любых обстоятельствах должен быть внутренне спокоен. Эмоции мешают трезво оценить ситуацию. Можешь наворотить такого, что потом вся Академия не расхлебает. Ну, зарубила, в смысле уяснила? (Ага, вот если бы я могла до кучи что-нибудь и на его наглом носу зарубить! Только вряд ли он мне позволит подобное кощунство. Учитель гордился своим носом не меньше, чем гномы бородой!)

— Стас, но ведь я женщина, — я на всякий случай потрогала свой несчастный нос в поисках гипотетической зарубки и к великому облегчению ничего не обнаружила. — И у меня, как у всякой женщины, куча всевозможных страхов. Это хорошо, когда мы сидим с тобой в этой просторной и светлой комнате, а когда я окажусь неизвестно где, что делать тогда?

— Если не можешь избавиться от своих страхов, тебе придется научиться с ними жить, обращая себе на пользу. Пусть они будут барометром твоей бдительности. Иначе ты просто на них зациклишься, и никакое знание в нужную минуту тебе не поможет. Здесь ты маг. Маг, а не женщина. Иначе и учиться ничему не стоило. Прекрати кокетничать, давить на жалость, да и нос в покое оставь — ничего с ним не случилось, — жестко сказал он. — Я же не изверг и до членовредительства пока не докатился.

«А до носовредительства?», хотела спросить я, но вовремя прикусила язык: сейчас совсем не время для дружеских шпилек. А вообще-то я растерялась. Никогда раньше мне в голову не приходило, что маги бесполые существа. Ведь среди них есть супружеские пары, как Дин и Надин, опять же, дети имеются, пока до меня, наконец, не дошло, что, когда маги занимаются своим делом, пола, как такового, не должно существовать.

Хотя, с другой стороны, я почему-то была уверена, что, даже если отбросить половую принадлежность к чертовой матери, возможности у магов-мужчин и магов-женщин все-таки разные. Не знаю в чем разница, но она существует. Однако спорить со Стасом я не стала.

За окном ярко светило солнце, щебетали птицы, с улицы слышались голоса прохожих и детский смех. Казалось, ничего не напоминало о том, что в город неизвестно откуда просачивается черная дрянь. Но я-то ее ощущала. И не только я. И Шаман, и Кеша, и все маги города, и какая-то часть населения, наделенная повышенной чувствительностью.

Стас прошелся по комнате, напряженно что-то обдумывая. Потом хлопнул себя по лбу.

— Пух, а что, твой Шаман, действительно, шаман?

— Действительно. Я даже не знаю, что он на самом деле умеет. Ну, уходит в «нижний» мир. А что он там делает — одному богу известно, и то только в том случае, если у бога есть там лазутчики.

— Значит, медитация ему знакома. Это хорошо. Когда он завтра освободится от своих занятий по мордобою, пусть приходит сюда. Я поговорю с Гри, думаю, вопросов не возникнет. Будем учить твоего Сашку, как и тебя. Нервы-то у него наверняка покрепче твоих, к тому же вдвоем вы гораздо лучше сможете работать, обладая большинством общих навыков. Как ты считаешь?

Вместо ответа я пустилась по комнате в пляс, благо размеры помещения позволяли. О таком я даже и не мечтала.

— Стас, это превосходно. Я хотела попросить тебя об этом с самого начала, но не знала, удобно ли.

— Неудобно знаешь что? — рассмеялся Стас.

— Знаю. Штаны надевать через голову.

— Вот и умница. А теперь продолжим обучение. Лирическая пауза закончилась.

Солнце уже цеплялось за верхушки деревьев, когда Стас, наконец, решил, что на сегодня хватит. Я обливалась потом. В течение нескольких часов господин учитель заставлял меня порхать со стула, со стола и со шкафа. Сначала я, по наивности, полагала, что достаточно выучить заклинание и все будет происходить само собой. Счаз! Никаких заклинаний на этот счет не существовало. Все строилось на предельной концентрации на внутренних ресурсах с полным отключением логики. Я должна была не просто представить, что я перышко или пушинка, но и почувствовать это каждой клеточкой своего тела.

Никому не посоветую учиться левитации в одиночку. В лучшем случае синяков хватит на всю оставшуюся жизнь, в худшем — можно все кости переломать.

После того, когда я умудрилась приземлиться со шкафа на четыре точки, проведя в воздухе одну минуту, почти не кувыркаясь, мы приступили к обратному действию — взмыванию вверх. Здесь Стас тормознул мою буйную фантазию и высказался в том смысле, что он, конечно, не против понаблюдать за человеком, возомнившим себя летательным аппаратом с реактивным двигателем (Стас, явно, являлся двойником или путешествовал по другим мирам, где подобные вещи давно уже никого не удивляли), да и кто бы отказался от такого захватывающего зрелища, но на первых порах лучше представить себя бабочкой, стрекозой или, в крайнем случае, птицей. Вовремя он это сказал.

После долгих и упорных трудов мне удалось оторваться от земли на два сантиметра и провести в этом состоянии около трех минут. Теперь я поняла, почему сначала нужно научиться мягко падать.

Вечер выдался ясный и тихий. Мы поднялись на открытую площадку на самом верхнем этаже Академии. Разноцветный город лежал перед нами, как на ладони.

— Смотри, — сказал Стас, указывая на небо. — Смотри внимательно. Сегодня видно защитный купол.

Я посмотрела наверх. Огромный радужный цветок медленно вращался над городом, попеременно окрашивая небо в разные полутона. Никогда мне не доводилось видеть такого прекрасного и величественного зрелища. Из-под купола на землю изливались тепло и нежность, и в то же время чувствовалось, что это мощный защитный барьер, крепость, которую невозможно разрушить.

Отсюда, с высоты, гораздо явственней ощущалась энергетическая структура города. Статичная радуга являлась фундаментом, на нем крепился вращающийся купол. Эманации каждого сектора на земле органично вплетались в разноцветные лепестки в небе, и, пробыв наверху какое-то время, возвращались обратно очищенные и обновленные.

Мне стало понятно, зачем Стас притащил меня сюда. Под воздействием увиденного, что-то внутри меня щелкнуло, и на место постоянных страхов пришла уверенность. Нет, страхи-то, конечно, никуда не делись, но они стали тем, чем и должны быть, просто барометром, и больше мне не мешали.

Стас смотрел на Алису и пытался понять — кто блокирует ее мысли от считывания. Кто-то очень хорошо постарался и «прикрыл» девчонку от телепатического сканирования. Интересно кто? Такие фокусы под силу очень немногим. Может Мойса? Со старика станется опекать молоденьких девочек. Или дракон? Тут тем более ловить нечего: драконья магия людям неподвластна, будь они хоть двадцать пять раз волшебниками высшего звена. Единственными моментами, когда Алису удавалось «прочитать», это когда она слишком «громко думала». Стас привык слегка копаться в мозгах учеников для их подстраховки во время занятий. С Алисой такого практически не получалось. С другой стороны, на каждый чих не наздравствуешься, и, значит, идея притащить на занятия ее друга была правильной. Другу своему Алиска доверяла безоговорочно, а раз так, то и толку в обучении будет больше.

* * *

По выходным мы не скучали, продолжая заниматься дома. Шаман в поте лица отрабатывал боевые приемы, приспособив Павлика в качестве партнера. Я только диву давалась. Совершенно чуждый любого мордобоя, Павлик с упоением помогал Сашке, с гордостью демонстрируя нам с Кешей очередные синяки и шишки.

Иногда забегал Бор, и тогда я, Панька, Гури и дракон становились свидетелями захватывающего зрелища в смешанном стиле фильмов с участием Ван Дамма и Джеки Чана. Несколько раз мне казалось, что сейчас Шаман и господин градоначальник просто поубивают друг друга из любви к искусству, но после очередного сумасшедшего кульбита они только заливисто ржали и в полном восторге хлопали друг друга по плечам. И еще каждый раз объясняли нам, зрителям, чем ката отличается от боя с тенью. Если вы надеетесь, что я понимала в их лекциях хоть что-нибудь, то вы слишком хорошо обо мне думаете. Ну, нет у меня способностей к мордобою, и ничего тут не поделаешь.

Как-то раз к нам на огонек занесло Стаса, который, как заправский менестрель, весь вечер не выпускал из рук гитары, пел свои и чужие песни и даже выразил желание положить на музыку несколько моих стихов. Я представила ему Гури в неизвестной для учителя ипостаси: как двойника моего любимого земного мужчины. Стас почему-то комично-горько вздохнул и высказался в том смысле, что вот, мол, пока бедные маги в поте лица и не щадя живота своего обучают неофитов магическому искусству, некоторые несознательные граждане уводят этих неофитов у них из-под носов.

— Потому что все из себя такие умные маги занимаются носовредительством, а простым гражданам сие искусство недоступно. Вот девушки их и предпочитают, — ехидно заметила я.

Стас припомнил свое высказывание и заржал. Пришлось и остальных посвятить в нашу давешнюю с учителем поучительную беседу. После этого ржали уже все. А потом, забыв про песни, мы до самых первых петухов травили анекдоты. Поначалу дело немножко стопорилось, поскольку бывшим землянам приходилось подыскивать сходные по смыслу и атрибутике слова и понятия, чтобы земная специфика была понятна церрянину. Но Стас оказался умницей, и уже где-то на десятом анекдоте безошибочно улавливал комизм ситуации. В общем, мы приняли его в нашу компанию безоговорочно раз и навсегда.

А через несколько дней я совершенно случайно услышала не предназначенный для моих ушей разговор:

— Стас, это гиблое дело. Пух любит Гури, и у них все серьезно. Он ее никому не отдаст, зуб даю. Так что, смирись.

— Смирился уже, Саш. Я как их вместе увидел, сразу все понял. Просто накатывает иногда. Знаешь, цепляет мужика за определенный типаж женщин. Она на мою бывшую жену чем-то похожа.

— Которую по счету? — фыркнул Шаман.

— Не скажу. Из вредности. — Стас фыркнул в ответ. — И вообще, давай-ка повторим левитацию. А то лясы точить мы все горазды. Однако, учеба прежде всего.

Вот так! И что прикажете делать? Впрочем, если Стаса цепляет мой типаж, то барышень в Соле много. Наверняка и этого самого типажа, так милого сердцу учителя. Ничего, кто ищет, тот всегда обрящет. Я мысленно пожелала наставнику «доброй охоты» в любовных кущах, как в Соле в частности, так и по всей Церре в целом. Как он там сказал? Дело прежде всего? Или учеба? Вот и займемся. Ученье — свет, а неученых по-прежнему тьма, и я отнюдь не счастливое исключение из этого правила.

Санькино обучение проходило на редкость успешно. Буквально за неделю он без усилий освоил все то, чему меня учила Татушка, причем безо всяких моих причуд, а теперь занимался со Стасом после того, как мои занятия заканчивались. Скоро наши знания должны были сравняться, и тогда нас ждало совместное обучение телепатии и телепортации.

А пока мои приключения продолжались. Я уже могла гордиться тем, что отрывалась от земли на расстояние своего собственного роста и плавно опускалась на землю с такой же высоты, но каждый раз, осваивая новое умение, выкидывала очередной фортель.

Я уменьшилась сама вместо уменьшаемого предмета, умудрилась превратиться в камень, вместо того, чтобы сделать прочной свою одежду, а уж что касается того, чтобы заколдовать вещь, придав ей определенные свойства, тут вообще можно поэму писать. «Сделать хотел грозу, а получил козу» — как поется в известной песенке.

Мне нужно было из обыкновенной булочки с повидлом, сделать плюшку с целебными свойствами. Вместо этого в повидле оказалась вся комната. Оно стекало по стенам и стеклам окон, по шкафам и стульям, сладкими сугробами лежало на столе и на полу. Стас и я укутались в ягодный конфитюр, запеленались в него, как в скафандр. Мой дорогой учитель не знал — смеяться или плакать.

На помощь поспешили Дин и Надин, которых Стас вызвал телепатически. Потребовалось полчаса их совместных усилий, чтобы убрать с помощью каких-то жутких заклинаний все это безобразие.

— Пух, — только и смог сказать он. — Я знал, что ты обожаешь сладкое, но никогда не предполагал, что до такой степени.

И, тем не менее, он продолжал со мной заниматься. Не представляю, откуда только у него бралось терпение. Или мне вообще в последнее время попадались исключительно святые люди, которые, скрывая героические усилия, обучали меня магическим премудростям, невзирая на то, что я вытворяла на занятиях. Конечно, потом они на мне отыгрывались, но ведь дружеская шутка это не разнос по всем статьям.

Толк-то от меня, конечно, был, но никогда с первого раза. Не знаю почему. И никто не знал. Верховный Маг, когда ему докладывали об очередных моих чудачествах, только разводил руками. Но уж если у меня что-то начинало получаться, то это как бы входило в кровь или в мозг, или в печенку, или не знаю куда еще, и дальше все происходило автоматически безо всяких усилий с моей стороны. Такая вот у меня рисовалась история с географией.

* * *

Маяк на вампиров, оставленный Бором в гостиной у Павлика, мягко светился собственным светом. Внутри стеклянного магического шарика гасли и снова вспыхивали маленькие серебристые искорки, отбрасывая легкие блики на черную изогнутую крышку рояля. В раскрытое окно спокойно лился лунный свет.

Шаман и Павлик давно уже спали. Дракон уснул еще на закате, объевшись за ужином креветок, которые Бор получил в подарок в таком количестве, что сохранить их от порчи можно было только в желудках.

Я же сидела в гостях у любимого мужчины. Ночь стояла тихая и безветренная. Спать совершенно не хотелось, да и кто бы мне дал это сделать, даже если бы глаза слипались сами собой? Уж не этот красавчик, и к гадалке не ходи.

Гури тихонько перебирал струны виоло-мандолины и мурлыкал:

Из сада на подоконник вскочил здоровенный черный котяра со свежеудушенной мышью в зубах. Гость уселся поудобнее, пристроил лапами добычу и приступил к трапезе. Звучный хруст и чавканье внесли органичную струю в песенку Юлия Кима в небрежном исполнении Гури. Я захихикала. Кот, уже успевший практически полностью расправиться с мышью, повернул ко мне голову и неодобрительно посмотрел на меня огромными желто-зелеными глазищами. Из пасти свисал длинный мышиный хвост. Гури прервал вокализ.

— Между прочим, Яшка переловил у меня и в соседних домах практически всех мышей. Так что нечего хихикать.

— Ты не говорил, что у тебя есть кот, — удивилась я.

— А он не мой, а соседский. Но такая уж у него привычка — есть мышь там, где поймал. Чтобы, значит, и все остальные знали, какой он молодец.

Тем временем Яшка уже успел дожевать остатки мышиного хвоста и теперь тщательно умывал морду и уши.

— Не пора ли нам…

Но договорить Гури так и не успел, потому что кот резко вскочил и хрипло рыкнул куда-то вглубь сада. Шерсть встопорщилась, хвост распушился, и в лунном свете блеснули острые клыки. Еще через мгновенье Яшка заорал так, что хор мартовских котов по сравнению с эти звуком показался мне тихой и ласковой колыбельной песней. В ответ раздались такие же истошные кошачьи крики, собачий лай, рык и вой.

Гури одним прыжком оказался у окна и, выглянув наружу, рывком сдернул кота на пол.

— Закрывай все окна! — крикнул он, вихрем пронесясь мимо меня на второй этаж.

Щелкая задвижкой на оконной раме, я выглянула на улицу и в ужасе отшатнулась. Та же старуха, что когда-то встретилась нам у концертного зала, или очень похожая на нее, тянула к стеклу скрюченные пальцы, распахнутый рот был похож на звериный оскал. Ее глаза не могли принадлежать человеку. Красные белки без зрачков или, наоборот зрачки во весь глаз полыхали адским огнем. Запах тухлых яиц просачивался даже через закрытое окно. Я бросилась закрывать остальные окна. Кажется, никогда я еще не бегала по дому с такой скоростью.

Кот снова вспрыгнул на подоконник, его шерсть все также стояла дыбом, уши были прижаты. Он яростно драл когтями раму, шипел и рычал на старуху за окном.

С верхнего этажа сбежал Гури, одетый в черный с капюшоном комбинезон, густо расшитый серебряными нитками. В руках он держал такие же перчатки, серебристую маску, зеркальные очки и тонкий обоюдоострый серебряный клинок. Судорожно порывшись в ящиках шкафа, достал покрытые серебром сапоги и надел их.

— Ты куда? — крикнула я.

— Я к ребятам. Ты оставайся дома. Здесь тебе ничего не угрожает. Кирпичи и стекла пропитаны серебром и не пропустят никакую нежить. А ребятам может быть худо. По всему городу полыхают красные маяки. За меня не бойся. Серые вампиры слабее черных, что однажды уже напали на наш город. Тогда я выжил чудом, а сейчас в защитном костюме для меня опасности нет. Да и меч у меня заговоренный против нежити.

Гури нацепил маску, очки и перчатки, выскочил за дверь, и мы с Яшкой остались одни. Старуха уже убралась куда-то в глубину сада. Кот, обследовав оставшиеся окна, успокоился и, подойдя, потерся о мои ноги. Я взяла его на руки и рухнула на диван. Мне снова было страшно, как тогда на дороге, где я повстречалась с крысами. Холодный пот противно тек по спине, руки дрожали, колени тряслись. Но на сей раз я боялась не только за себя. Страх за Павлика, Шамана и дракона накрыл меня с головой.

Чувствуя мое состояние, Яшка прижался ко мне, обнял лапами за шею, терся теплым носом о лицо и громко мурлыкал. Я машинально гладила его пушистую спинку. В какой-то момент до меня вдруг неожиданно дошло, что мне теперь подвластна огненная магия, и что я тоже могу дать отпор серым вампирам.

Тело мгновенно отозвалось на эту здравую мысль и наполнилось силой. Я поцеловала кота в нос, посадила на диван и оделась.

— Яшка! Мы идем защищать людей и зверей! — сказала я коту.

Удивительно, но котяра все понял, спрыгнул с дивана и отправился к двери. На крючке на дверной притолоке висели запасные ключи. У Гури же, как я знала, ключи всегда были во всех карманах, просто на всякий случай, поэтому я не беспокоилась, что он не сможет попасть домой, если мы с ним разминемся. Написав любимому записку, я подхватила кота и выскочила за дверь.

Света было достаточно. Круглая луна заливала город молочным светом, фонари тоже не дремали, а в небе полыхали багровые отблески маяков.

Кот вырвался у меня из рук и черной тенью метнулся к соседнему дому. Я бросилась за ним. Не добежав нескольких метров до крыльца, Яшка опять принял боевую стойку и зашипел. Две серых тени метались около дома, испуская удушающий запах тухлых яиц. Я присела за кустом сирени и погладила кота. Тот все понял без слов, перестал шипеть и затаился. Из распахнутого окна верхнего этажа доносился детский рев и ласковый голос матери, пытающейся успокоить ребенка. За неплотно задрапированными окнами веранды я с трудом разглядела двух мужчин с арбалетами.

Заклинания вспомнились сами собой, с ладони сорвалась огненная стрела и вонзилась в серую тень. Не дожидаясь результата, я послала вторую стрелу в другого вампира. Твари вспыхнули огненными столбами и превратились в две горсточки пепла.

Яшка рванулся на крыльцо и заскреб когтями дверь. Через минуту она распахнулась, и я увидела взволнованное лицо молодого мужчины, одетого в домашний халат, с заряженным арбалетом в руках. Кот, удостоверившись, что у него дома все живы и здоровы, шмыгнул обратно и уселся рядом со мной, явно ожидая указаний.

— Заприте все двери и окна, разожгите камин и никуда не выходите, пока вам не скажут, что опасность миновала. Внутри дома вам ничего не угрожает, — сказала я. — Яшка, я так понимаю, ты со мной?

Кот муркнул и задрал хвост трубой.

— Ну, коли так, веди.

— А как же вы? — запоздало спросил мужчина.

— У меня есть защитный амулет, — не моргнув глазом, соврала я, — и огненные хлопушки. Может, еще кому-нибудь сумею помочь. А арбалет уберите. Здесь он бесполезен. Пошли, Яков.

Кот покрутил головой и уверенно затрусил из сада на улицу. Я двинулась за ним.

Выйдя за калитку, я нос к носу столкнулась со Стасом. Я так обрадовалась, что не заметила, как вцепилась в него мертвой хваткой.

— Стас!!! — выдохнула я.

— Все, Пух, все. Успокойся, — мой учитель с трудом отцепил мои руки от своей рубашки и прижал меня к себе.

Яшка мурлыкал и терся о наши ноги. Стас обратил снимание на кота.

— Ух-ты, какой красавец!

Котяра уцепился когтями за плащ моего наставника, и забрался к нему на плечо.

— Стас, я убила двоих.

— Я - десятерых, но их пока очень много по всему городу. Пойдем, у нас еще достаточно работы на эту веселую ночку! Придется прочесывать не только дома, но и подвалы, и чердаки, и даже птичьи гнезда.

Ближе к утру мы со Стасом столкнулись с миленькой троицей, состоявшей из Шамана с драконом на плече и Гури. У мужчины моей мечты вытянулась физиономия, она же физиомордия, и он уже вознамерился что-то сказать, но тут из-за угла вырулил вампир и с моей руки сорвался огненный заряд. После такой демонстрации моих умений, Гури подобрал отвисшую челюсть, а я так и не узнала о себе много нового и интересного, но отнюдь не расстроилась. И две группы, обменявшись новостями, снова разбежались в разные стороны. Путешествовать большой толпой не имело смысла — на весь город было не так уж много магов, и чем больше маленьких групп разыскивают монстров, тем больше вероятность, что никого не пропустят.

Когда Гури примчался к ребятам, Сашка с Кешей на плече как раз избавили мир от парочки серых тварей. Павлика, как самого уязвимого, спрятали в подвале, снабдив всем необходимым, где тот благополучно пережидал серое нашествие. А веселая компания в составе Шамана, Кеши и моего любимого, также как и мы, носилась по городу, уничтожая нежить. Собственно, уничтожал их только Сашка, а Гури и дракон подпитывали его силой. Без этой подпитки Шаман бы просто не смог испепелить огненными стрелами такого количества серых тварей, каковое числилось на его счету к тому моменту, когда все закончилось.

Город от нежити удалось очистить только к полудню. Пострадало пятнадцать человек, одна лошадь, три собаки, четыре совы и две кошки. В более мелкую живность серые твари вселиться не успели. Животных пришлось уничтожить, так как действие вампиризма на них оказалось необратимым, а людей маги каким-то образом сумели вылечить. Видимо, по горячим следам сделать это было возможно.

После этого происшествия жизнь в городе не то что бы замерла, но как-то поутихла. Люди закрывали на ночь окна и двери, на которых болтались всевозможные серебряные амулеты, и после заката на улицах было пустынно. Маги усовершенствовали маяки на вампиров, и теперь радиус их действия значительно увеличился. Защитный купол над городом опустили до самой земли. И город снова ожил.

* * *

Между тем настал тот день, когда мы с Шаманом приступили к совместным занятиям.

Стас предложил нам перейти к полетам и прочим навыкам, которые мы осваивали поодиночке. И мы постарались не ударить лицом в грязь. Это было круто.

Равных нашей «сладкой парочке», конечно, не существовало!

Для начала, чтобы, как говорится, просто обратить на себя внимание, мы, взявшись за руки, резво поднялись к потолку, а затем, немного полетав и проделав несколько фигур высшего пилотажа, просто зависли в воздухе. Дальше вместо нас летные фигуры начали выделывать стулья, столы и даже шкаф.

Посмотреть на это сбежался весь преподавательский состав Академии во главе с Верховным Магом. Мы переглянулись с Шаманом, поняв друг друга безо всякой телепатии, и присоединили к летающей мебели нашего замечательного учителя, который, естественно, не ожидал от нас подобной наглости, что и высказал абсолютно непечатными словами. Публика заметно поредела. Кому охота порхать под потолком по воле не в меру расшалившихся учащихся. Остались только Мэтр Па Гри, Дин и Надин. Мы вернули все на свои места и приземлились сами, немного опасаясь нахлобучки. Но в тот момент, когда наши ноги коснулись пола, маги вдруг замерли, перестав обращать на нас внимание.

Пользуясь такой неожиданной оказией, мы незаметно выскользнули в коридор, и в очень быстром темпе направились в сторону дома. Впереди были выходные, а кто-нибудь из наших наставников все равно заглянет к нам на огонек, так что нагоняя явно не миновать, но к тому моменту какое-то время уже пройдет, страсти поулягутся, а значит свою порцию «боевых пряников» мы огребем в значительно меньшем объеме.

Но Стас пришел через час. Ругать он нас не стал, а попросил рассказать, как мы устроили массовый телекинез.

— А черт его знает, — беззаботно ответил Шаман. — Само собой как-то получилось. Я подумал о том, что мебель в классной комнате вполне может быть кружащимися на ветру снежинками, а Пух размечталась об осенних листьях, медленно парящих над землей. Просто это произошло одновременно. Вот и все.

— А потом я представила тебя в виде длинной птички, а Санька просто отдал мне часть своей силы. Одна бы я, конечно, не справилась, — проворковала я из-под руки обнимавшего меня Гури, и чувствуя себя под такой защитой в полной безопасности.

Стас превратился в Зевса, в гневе мечущего молнии. Так мне, во всяком случае, показалось. Ох, не стоило говорить ему про птичку.

Нас выручил Кеша, в то время как все остальные просто героически давились от смеха.

— Врет она все, Стас, — заявил он тоном миротворца. — Не пташка ей взбрела в голову, а большой огнедышащий дракон. Еще бы немного, и ты мог там самый настоящий пожар устроить.

Вот это, я понимаю, истинный друг! Такую легенду кто угодно бы скушал и не поперхнулся. Я мысленно сказала дракону «спасибо».

— Не за что, — точно так же ответил мне Кеша.

От неожиданности я чуть не превратилась в соляной столп. То, что нам с Шаманом не удавалось, несмотря на все наши усилия, оказалось легче легкого с драконом.

Ребята заметили мое замешательство.

— Пух, что случилось? — забеспокоился Шаман.

— Ничего особенного. Просто я могу телепатически общаться с нашим милым питомцем, — я потихоньку приходила в себя.

— Конечно, можешь. Мой мозг устроен не как человеческий, и я сам настраиваюсь на чужую волну, а также организовываю обратную связь, — Кеша гордо обвел всех взглядом своих золотистых глаз.

Ночь опустилась на город черным бархатным покрывалом. А мы и не заметили. В гостиной в камине потрескивали дрова, небольшие светильники на стенах создавали уютный полумрак. Мы, затаив дыхание, слушали Стаса.

В тот момент, когда мы с Шаманом смывались от гнева нашего учителя, он и оставшиеся маги отдали свои силы Мэтру Па Гри, в результате чего тот смог принять телепатическое сообщение.

— Вы помните о том, что на город совершило нападение черное облако, и группа смельчаков, состоящая из одиннадцати человек, отправилась по его следам. Там было трое выпускников нашей академии. Вернее, четверо, но один из них, самый талантливый, сумел исчезнуть раньше, чем их парализовали. Он и сообщил о захвате группы, но связь прервалась практически сразу. О нем до сих пор ничего не известно. Остальные десять сгинули, как мы думали, без следа.

Однако, трое наших магов, объединив усилия, вышли сегодня на контакт. Они трое еще живы. Семеро человек, не обладавших магическими способностями, перестали существовать в первую же неделю плена. Именно перестали существовать, потому что от них не осталось даже горсточки пепла. Энергетические вампиры, внешне похожие на джиннов черного цвета, разложили незащищенных людей на атомы и поглотили с молниеносной быстротой. Все произошло так быстро, что астральные тела не успели отделиться от нечастных. Только память в сердцах людей — вот и все, что от них осталось.

Гури побледнел и сжал кулаки так, что хрустнули костяшки пальцев.

— Ты знал кого-то из них? — спросил Стас.

— Да. Там были мои друзья, — хрипло ответил мой любимый.

Повисла тишина. Я тихонько погладила Гури по волосам. Он разжал кулаки и так крепко обхватил меня руками, как будто мне прямо здесь и сейчас грозила смертельная опасность.

— Что было дальше? — тихо спросил Шаман.

— Троих оставили в живых, чтобы через них прослушивать телепатические переговоры высших магов. Ребята сопротивляются из последних сил, время от времени, подсовывая своим тюремщикам ничего не значащую информацию из разговоров простых людей. Скорее всего, их ждет участь погибших товарищей.

Черные джинны являются пришельцами из очень далекого измерения. Свое логово они устроили на каком-то безымянном острове, неизвестно где. Единственная примета — черный обелиск посреди пустынного ландшафта. Под обелиском — подземелье, где пленники сейчас и находятся. Впервые за все время их тюремщики потеряли бдительность, поэтому, собрав последние силы, ребята решились послать это сообщение.

Чтобы победить захватчиков и прогнать их обратно, надо разрушить черную стелу. Она — маяк, возведенный джиннами, если так можно выразиться, собственноручно и связывающий их с родной галактикой. Этим нелюдям помогает кто-то из жителей планеты, ведь подземные хоромы построены с учетом человеческих потребностей.

На этом контакт прервался. Все занятия, которые к этому моменту не закончились, сразу отменили, учеников отправили по домам, а Верховный Маг, проведя экстренное совещание со всем преподавательским составом, отправился в свой кабинет, передавать телепатическое сообщение в Высшую Академию Магов на острове Дракона.

Завтра, несмотря на выходной день, соберутся административные структуры города и всего материка.

— Да, веселенькую историю ты нам рассказал, — выразил Павлик общее настроение.

— Надеюсь, занятия отменять не будут, — с надеждой спросил Шаман.

— Конечно, нет. Только теперь для всех в обязательном порядке будет введен курс астральной защиты. Более того, думаю, что этот курс будет прочитан жителям других городов на всех континентах.

— Значит, джиннов надо уничтожить, — заметил Шаман. — И, чувствую, что мы с Пухом именно сюда и подписались, хотя нас никто не спрашивал о согласии. Ведь Алиску просто предупредили о дороге, полной опасностей, а оно вон как все повернулось.

— И с тех пор все поворачивается и поворачивается, черт бы его побрал, — согласилась я.

— В таком случае, я отправляюсь с вами, даже если и не вырасту к тому времени, — заявил Кеша и грозно потряс маленькими кулачками.

— Никуда ты не пойдешь, — с отчаянием сказал мне Гури. — Не отпущу я тебя. Или пойду тоже и будь, что будет.

— Нет! Только не это! — закричала я. — Ты сам не знаешь, что говоришь! Не хватало еще тебе погибнуть, как это случилось с твоими друзьями!

— Тебе нельзя, старик, — грустно сказал Стас. — Что бы ни ожидало их впереди, у них есть шанс. У тебя же его нет.

За окнами начинало светать.

 

Г Л А В А 9

Известие переполошило весь город. В течение двух недель маги Сола, можно сказать, без перерыва на сон и обед, обучали жителей методам астральной защиты. Им охотно помогали местные йоги, овладев этой премудростью буквально за час.

А вот поклонники Великой Левой Ноги наотрез отказались не только помочь, но и категорически запретили своим прихожанам учиться, мотивируя тем, что святая реликвия Левоножия способна защитить от любых напастей, важно только усердно молиться. Ибо как Его Преподобие получил откровение свыше, запрещающее святым отцам прибегать к магическим действиям. В связи с чем службы в этом странном храме стали проходить каждый день по несколько раз.

Однако городские власти пригрозили закрыть храм к чертовой матери, если верующие в левую ногу, не имеющие сана, не пройдут обучения. Служителям же религии, если им так хочется, не препятствуют. Если настоятелю глас Великого Лаптя повелел так себя вести, то они, городские власти, полностью снимают с себя ответственность за все, что со святыми отцами может произойти.

Пока тянулись все эти мероприятия, мы с Шаманом в компании сокурсников по академии занимались, можно сказать, повторением пройденного. Наставников с нами не было, либо они ненадолго забегали удостовериться, что мы не отлыниваем от занятий, а потому чаще всего мы собирались в общем зале, где делились опытом, медитировали, устраивали коллективные полеты, ясновидели, яснослышали и яснонюхали.

Для меня занятия теперь стали отдушиной. После того, что нам сообщил Стас, мы с Гури не по-детски поругались. Никак не могли решить — пойдет ли он со мной или нет. Отправляться в опасное путешествие с человеком, которого ты любишь больше всего на свете и знать, что оно может оказаться для него последним, было выше моих сил. Я уперлась всеми лапами. Гури настаивал на том, что он не может отпускать меня без защиты. Шамана и Кешу он в расчет не принимал. Аргумент, что он никогда себе не простит, если со мной что-нибудь случится, а его не будет рядом, являлся, конечно, веским, но не решающим. Поняв, что меня не переупрямить, Гури сердито рявкнул:

— Если гора не идет к Магомету, то куда бы она пошла?

— К Бениной маме, — ответила я ему в тон.

— Вот я и пошел, — подвел он итог, после чего развернулся и покинул дом

* * *

Злясь на себя, на свою дурацкую и безнадежную любовь, Гури отправился не к Бениной маме, как заявил накануне, а явился к мэтру Па Гри и без предисловий заявил:

— Вы как хотите, мэтр, но я иду с Алисой.

— Нет, — спокойно отозвался Верховный Маг Академии Сола. — Группа утверждена на острове Дракона и в ее состав ты не входишь. Там предвидели, что кто-то из здешних жителей захочет к ним присоединиться, и на этот счет приняты особые меры. Ослушнику мало не покажется.

— Но почему?!! Чем я хуже любого другого попутчика? Я многое могу, я сбился со счета, сколько серых мы с Сашкой и драконом уничтожили совсем недавно, и я уже восстановился полностью после этого.

— Я не спорю, но мне нечего тебе сказать, Гури Рондольф. Хочешь путешествовать, никто не неволит, но без Алисы и ее сопровождающих. Иначе лишишься и того минимума, которым владеешь в магии. Твоему бывшему учителю виднее. Или ты с этим не согласен? Можешь в таком случае отправляться на остров Дракона и сам все у него узнать… — мэтр сделал паузу, а потом горько усмехнулся, — если ты конечно сможешь туда добраться в нынешних условиях. Мне, знаешь ли, потребовалась вся моя сила и сила всех моих коллег по Академии, только чтобы принять оттуда телепатический контакт. Подозреваю, что и там было то же самое. Через нынешний их барьер разве что драконы способны пробиться, и то если гуртом соберутся.

— Но Алиса не слишком сильный маг и Сашка тоже. Да, я понимаю, у них есть дракон. Но что с ними будет, если они встретятся с черным облаком? Лишняя пара магических рук в такой ситуации не может не пригодиться.

— Я согласен с тобой Гури, но изменить мы все равно ничего не можем. Значит, так надо, и я думаю, что магическую силу команды на острове Дракона тоже просчитали. И если они решили, что это наилучший вариант, то так тому и быть. Мне тоже жалко их отпускать, сам бы пошел, не задумываясь. Но война есть война и приказы на войне не обсуждаются, а выполняются.

— «Жираф большой, ему видней», да? — зло рявкнул Гури, цитируя песенку Высоцкого.

— Не знаю каких размеров этот жираф и кто или что он такое, но подмечено абсолютно верно. Все. Иди, и не морочь мне голову, да и себе тоже, — закруглил Па Гри бесполезный разговор и телепортировался за пределы комнаты по своим делам.

Гури попытался все-таки вступить в телепатический контакт со своим учителем, который сейчас возглавлял высшую Академию Магов на острове Дракона. Но… Мало того, что у него ничего не получилось, он еще и почти что физически почувствовал, как будто со всей дури налетел лбом на каменную стену. Кабинет мэтра Па Гри огласился длинной многоэтажной лексической тирадой планеты Земля. Стало чуть-чуть легче.

В итоге так ничего и не добившись, в полном раздрае мыслей и чувств Гури покинул Академию Магов и начал действительно думать о том, как бы свалить из Сола куда подальше. Но не сей момент, а через какое-то время. Подыскать помощника, передать ему дела в мастерской, собрать шмотки, а может быть найти и какую-нибудь неплохую компанию, которая так же как и он готова отправиться просто куда-нибудь без всякой определенной цели. От себя конечно же не убежишь, но обстановку сменить — в данной ситуации это меньшее из зол.

* * *

На сердце у меня скребли кошки. Мой благородный Ромео не показывался мне на глаза и не наведывался даже в мое отсутствие. Ребята старались как-то меня поддержать, но возможность отвлечься появлялась только в Академии, а потому я с удвоенным рвением отдавала себя занятиям.

Однажды я задала сокурсникам вопрос по поводу религий на этой планете. Нас с Шаманом попросили дать клятву, что все, что нам поведают, останется в глубокой тайне от населения города. Это закрытая информация, которой владеют только маги и верховные правители материков.

Заинтригованные по самые уши, мы с Санькой поклялись, что ни в жисть, пусть отсохнут наши языки и все такое.

История оказалась захватывающей.

* * *

…Случилось это в то самое время, когда звездолетчики, спасаясь с гибнущего космического корабля, летели над планетой, выбирая место для посадки. (Блин, вот откуда Стас знает о реактивных двигателях!) Балансируя в воздушных потоках, капитан заложил слишком крутой вираж, шлюпку тряхнуло, приоткрылась дверь грузового отсека и небольшая плохо закрепленная коробка, на которую в спешке никто не обратил внимания, подхваченная порывом ветра, устремилась в открывшееся перед ней свободное пространство. Оказавшись в воздухе, коробка раскрылась. Из нее вывалились два одинаковых предмета и, набирая скорость, весело понеслись к земле, постепенно удаляясь друг от друга.

Один из них приземлился в небольшой деревушке в горах на голову человеку, которого деревенский сход в это время судил за разбой и грабеж. Был ли он виновен до такой степени, что его приговорили бы к лишению жизни — неизвестно, но свалившийся прямо с неба предмет, не дожидаясь людского правосудия, вынес свой окончательный вердикт. Случившееся единогласно признали проявлением высшей воли и символом небесной справедливости.

Люди с благоговением рассматривали посланца богов. Им оказался очень тяжелый ботинок на правую ногу, полностью покрытый какими-то заклепками, с массивной подошвой, из неизвестного блестящего металла.

Тут же решили построить храм и основать новую религию, под названием «Правоножие», а также отправить гонцов по городам и весям, которым вменялось в обязанность рассказывать всем и каждому об этом знаменательном событии.

Храм построили, новые миссионеры разнесли весть о небесном возмездии везде, куда только смогли добраться, и народ толпами повалил поглазеть на чудо, явленное простым смертным. Символ новой веры водрузили на мраморный постамент, и главным обрядом стало многочасовое созерцание искомого ботинка с целью получить какое-нибудь божественное откровение. Поступали ли откровения, история умалчивает, но как ни странно, разглядывание обуви приводило в состояние душевного покоя. Постепенно у созерцателей стали развиваться необычные качества, сродни магическим.

С годами Священное Правоножие все больше напоминало известный нам буддизм, а новоявленные адепты, попадавшие сюда с нашей родной планеты, внесли свежую струю в виде жизнеописаний Будды, Кришны и прочих небожителей (я тут же вспомнила фрагмент фрески храма в Соле — Будда в окружении прекрасных дам и все созерцают ботинок). Легко и непринужденно правоножники освоили хождение по углям, хатха-йогу и всевозможные мантры, которые вместе с землянами сочиняли экспромтом прямо по ходу богослужений. В немногочисленных же храмах на мраморных постаментах водрузили точные копии святой реликвии из серебра. Главный храм правоножников находился в Сизых горах на Латирэне.

* * *

Левый ботинок тоже стал фетишем новой религии. Однако совсем другой.

…Его Преподобие поднимался в гору, в селение к местной харчевне, славившейся своими горячительными напитками. Склон был не очень крутой, но святой отец хоть и не вышел ростом, зато был поперек себя шире, а потому уже на середине подъема дышалось ему довольно тяжело. Дорога пылила, и пыль забивала нос и глаза. В какой-то момент ему показалось, что он прошел мимо чего-то блестящего. Он обернулся. Воображение тут же нарисовало ему золотой перстень с большим алмазом. Церрянские святые отцы, как известно, редко отличались альтруизмом, да и мечты у них присутствовали соответствующие, а потому Его Преподобие опустился на карачки, и начал рыться в придорожной пыли.

Поиски увенчались успехом, и минут пять спустя, он держал в руках блестящую медяшку. (Деревянные деньги ввели много позже, когда запасы металлов начали иссякать.) Это было вовсе не то, на что он рассчитывал, но разочароваться в своей находке святой отец не успел, так как в это самое время его преподобная задница ощутила такой мощный удар, что не будь она столь хорошо защищена качественными жировыми отложениями, неизвестно чем бы все кончилось.

Так или иначе, получив ускорение, святой отец брякнулся головой оземь, из глаз высыпались все до единой искры, и тут его чердак посетило великое откровение. Его Преподобие вдруг явственно увидел, как медяшка, зажатая в потном кулаке, начинает превращаться в слиток золота, а из слитка в блистающий скипетр, символ вселенской власти.

Неизвестно, долго ли, коротко ли продолжались грезы святого отца, но жестокая боль пониже спины, наконец, привела его в чувства. Он попытался сесть, но что-то мешало ему это сделать. Передвинувшись немного в сторону и обернувшись, он увидел странный блестящий ботинок, при ближайшем рассмотрении оказавшийся на левую ногу. Соединив вместе медяшку, свой горячечный бред и вызвавший его предмет, Его Преподобие свято уверовало в знак свыше, подхватило башмак, и (в первый раз в жизни!) начисто забыв о цели прогулки, ринулось обратно в скромную обитель божью, рассказать своей пастве о великом небесном откровении и предъявить в качестве вещественного доказательства невиданную обувь, медяшку и собственную задницу со здоровенным синяком по всей обширной поверхности.

Далее все развивалось по сходному сценарию. Религию нарекли «Левоножием», напридумывали ритуалов, молитв, но так как целью ее являлись богатство и власть, то и убедить людей в возможности получения высших приоритетов путем поклонения святому ботинку оказалось достаточно легко. Новая вера распространялась со скоростью чумы, приобретая все новых поклонников. Как водится, деньги и власть получили не многие, но дело было сделано, а после драки кулаками не машут.

Конечно, на планете существовали и другие религии и культы, но со временем они практически иссякли и если и сохранились, то в очень малом количестве и сторонников у них имелось немного.

Узнав о правоножниках, левые попытались вступить с ними в союз на правах гегемона, а когда это не удалось, объявили на неподкупных йогов анафему и отправились в крестовый поход во имя Великой Левой Ноги. Однако поклонники другого ботинка неизвестным образом все атаки превосходящих сил отразили, храмы отстояли, не потеряв ни одного прихожанина. В управление государствами они не лезли, жили мирно, проводя дни в труде и созерцании своей реликвии.

Так продолжалось до тех пор, пока на планете не появились маги и не заявили о себе. Сначала негромко, а потом и в полный голос. Великое Левоножие отступало неохотно, но со временем утратило влияние почти полностью, а его адепты превратились в гороховых шутов, заманивая в свою паству лишь совсем недалеких людей. О былом величии напоминал разве что святой ботинок в Соле и нескольких городах на других континентах, ну и, конечно, в главном храме на Сумрачном…

Несмотря на то, что остальной компании эта история была знакома, они хохотали вместе с нами. И, конечно, стало понятно, почему такая информация держится в секрете. Хотя наш дракон вполне мог знать об этом. Мы ведь никогда его не спрашивали. Гури, видимо, тоже знал. Однако, если это такая тайна, то кто мог открыть ее обыкновенному ремесленнику с минимальным набором магических штучек? Может быть, какой-нибудь знакомый йог? Скорее всего.

Общение с коллегами по цеху оказалось полезным. В момент работы создавался общий магический купол, и способности, принадлежавшие одному, передавались сразу всем, шел интенсивный обмен знаниями, обучение новому происходило быстрее и на более глубоком уровне. (Ведь, как ни крути, а группа, занимающаяся магическими практиками, кардинально отличается от группы студентов в Земном институте. А если бы не отличалась, то в наших вузах все учились бы на «отлично».)

В результате коллективных занятий с Шаманом произошел курьез. Один из сокурсников по прозвищу Обжора «наградил» его миленькой причудой. Обжора был неутомим в изобретении новых блюд, мешая в одной тарелке вещи совсем не совместимые, как, допустим, молоко и селедка. Количество смешиваемых ингредиентов колебалось от двух до бесконечности. Шаман — талантливый ученик, тяга к знаниям и новым открытиям в нем не умирала никогда, а потому в Сашкиной тарелке наряду с продуктами могли оказаться вещи, на мой взгляд, совершенно несъедобные. Например, печная зола, которая часто употреблялась в качестве мыла в походных условиях, некоторые химикаты церрянского происхождения, используемые для домашних нужд, такие как олифа (вернее то, что здесь являлось ее эквивалентом), кусочки коры, и прочие сомнительные составляющие. О вкусах, конечно, не спорят, ясный перец, но самое удивительное, Сашкин желудок переваривал эту гремучую смесь как детское питание. Ни о каких расстройствах пищеварения, а тем более, об отравлениях, даже речи не шло. Шаман расцветал на глазах, как майская роза под ласковым солнышком юга и не понимал, почему нам делалось дурно при одном взгляде на предмет его творческой фантазии, всячески уговаривая нас присоединиться к нему и попробовать изобретаемые им кулинарные шедевры.

Несколько дней мы это терпели, а потом, сговорившись, попрятали все возможные вещи, которые наш дорогой естествоиспытатель мог бы отправить себе в рот, проигнорировав распространенную на Земле пошленькую поговорку «все полезно, что в рот полезло». Мы, правда, опасались, что Сашка с отчаяния решит попробовать что-нибудь вроде навоза, но, слава богу, это ему в голову не пришло. Хотя, втихаря от нас, он продолжал экспериментировать на стороне, шокируя неподготовленную публику местных пищеблоков. Но чаще они с Обжорой где-нибудь уединялись, и тогда уж им никто не мешал. Единственное, о чем постоянно сокрушался Санька, что ему не хватает знаний по химии и микробиологии, а то бы всерьез занялся изучением влияния на организм сих гастрономических опытов.

К тому моменту, когда Стас вернулся к своим непосредственным обязанностям наставника, мы с Шаманом уже вовсю общались телепатически и умели многое другое, что не входило в программу нашего обучения. Например, составлять магические заклинания с помощью рун. Я научилась шаманить, и теперь мы вместе с моим замечательным другом путешествовали по разным мирам.

Наш учитель остался доволен, как и все остальные учителя. Воспитанники доказали на деле, что их не зря приняли под сень этого учебного заведения.

Нам оставалось самое сложное — овладеть телепортацией. Сначала порознь, а потом вместе. Это была колоссальная работа. Требовалось запоминать место, где ты находишься, до мельчайших подробностей, освобождать мозг от посторонних мыслей, и отсекать все, что может стать помехой.

Движение воздуха во время такого перемещения превращалось в ураганный ветер, норовивший разодрать тело на части и завывавший, как черти в преисподней, а материальные предметы, в доли секунды проносившиеся перед глазами, мешали удерживать нужный образ четко и ясно.

Теперь мне стало понятно, почему заклинание, которое я заучила у Татушки, не сработало так, как надо. У меня по определению отсутствовал нужный уровень концентрации. Слава богу, что меня вынесло на дорогу, ведущую к городу. А ведь могло забросить и на совершенно неизвестный материк, где не было желтых кирпичиков, в какое-нибудь болото или на необитаемый остров.

И тут мне пришла в голову мысль о дороге из желтого кирпича из любимой детской сказки, которую мы к тому же инсценировали, и где моей скромной персоне отводилась главная роль. А ведь тогда мне даже в горячечном бреду не приходило в голову, что моя Элли, которая я, может увидеть те самые пресловутые кирпичики воочию! Собственно, мысль о кирпичиках могла бы и раньше посетить мою горемычную крышу, но все так закрутилось, что как-то было не до местных транспортных коммуникаций. На самом же деле получалось, что в мире, где даже неодушевленные предметы могли обладать магией и влиять на события в силу своих возможностей, дорога цвета солнца оказалась моим проводником! Это она вела меня туда, куда я сама, может быть, и попала бы, но или с риском для жизни, или в то время, когда было бы уже поздно. Кстати, а вдруг именно потому и пришла мне помощь от кого-то неизвестного при встрече с крысами-вампирами, что я находилась на этой дороге? И кто знает, не проложила ли я ее подсознательно, за то короткое мгновение, каковое потребовалось, чтобы шлепнуться на тротуар на Земле и тут же оказаться на Церре.

— Стас, какого цвета дороги, ведущие в Сол? — поинтересовалась я, осененная еще одной догадкой.

— Пух, ты что, совсем переутомилась? У нас везде одинаковые дороги — булыжные, как мостовые в городе, проселочные зависят от цвета почвы. И не только у нас, на всех континентах, — Стас уставился на меня с нескрываемым удивлением.

— А почему ты вдруг об этом спросила? — поинтересовался Шаман.

— Хорошо. Сашка, какая была дорога, по которой мы с тобой шли?

— Из желтых кирпичей, как в сказке про Изумрудный город, — тоном отличника ответил он.

Теперь Стасу пришла очередь засомневаться в Шамане.

— У нас нет желтых кирпичных дорог, и никогда не было, — заявил наш наставник.

— Стас, пойдем к желтым воротам. По дороге я все расскажу, — предложила я.

Заинтригованный учитель, Шаман и я отправились выяснить — кто же из нас неизвестно на какой почве повредился рассудком, и временно ли.

Из открытых настежь городских ворот желтого сектора на нас весело глядела дорога, выложенная солнечными кирпичиками.

— Я много раз ходил по этой дороге, но ты, Пух, умудрилась ее перекрасить. Никому раньше это в голову не приходило, — Стас сокрушенно развел руками.

— Знаешь, что я тебе скажу. Не факт, что она останется такой же, когда я покину этот город. Может быть, и ведет она для всех в никуда, и когда я уйду, вновь став своего естественного цвета, она вернется к своему прежнему направлению, — высказала я догадку. — И возможно все мои передвижения по вашей земле будут отмечены именно желтыми кирпичиками, которые потом будут пропадать и снова возникать в другом месте, там, где мне предстоит идти.

— А в этом что-то есть, — хмыкнул Стас. — Вот начнешь путешествовать, тут-то мы и проверим прочность этой дорожной краски.

— Стас, пойдем к нам чай пить, — предложил Шаман. — Уже смеркается потихоньку, и значит, наступает замечательная пора, чтобы посидеть дома у огня.

— Хорошая мысль, — отозвался Стас. — Самое, что то. А, главное, как раз есть время, чтобы поразмыслить — какой еще фокус может выкинуть Пух, чтобы я мог заранее, просто на всякий случай, обезопасить себя от последствий.

По дороге к нам присоединился Бор.

В гостиной, у горящего камина сидели Дин и Надин, с которыми Павлик, как хозяин дома, вел светскую беседу, время от времени сопровождая свою болтовню музыкальными отрывками собственного сочинения.

Стас, яростно жестикулируя, возмущенно поведал собравшимся о моей дороге. Конечно, в его гнев никто не поверил, да и он сам моментально забыл о нем, когда услышал, что произошло, пока мы ходили любоваться видом из желтых ворот. А информация заслуживала пристального внимания — Верховный Маг получил послание с острова Дракона.

Черные джинны охотятся, прежде всего, за магами Высшей Академии. Ментальный барьер над островом полностью скрывает его от инородного вторжения, но тем самым делает беспомощными обитателей. Черные почти ежедневно курсируют вокруг острова. Магам с трудом удается удерживать защиту: ведь их немного, а атаки следуют постоянно. Черные всеми силами пытаются пробить барьер. Если это случится, каждый из оставшихся в живых джиннов станет практически неуязвим — таково свойство островной магии, и даже двух-трех черных будет достаточно, чтобы уничтожить всех обитателей планеты. Поэтому помочь нам маги могут только советами и знаниями.

Неизвестный остров, с которого пришло сообщение от поисковой группы, постоянно меняет свое местоположение, и попасть туда можно лишь через блуждающий телепортатор, отличающийся от обычных ворот только ощущением, когда через него проходишь. При этом он может и уничтожить проходящих через него, если их личная сила недостаточна для создания защитного барьера вокруг себя. Его для своих целей создали драконы, и перед людьми он появляется только в случае необходимости. (Кеша кивнул.)

Чтобы разрушить черный обелиск, на него надо положить талисман, находящийся внутри одной из известных стел, построенных драконами. При этом нужно помнить, что обелиск с талисманом должен быть последним в цепочке. Есть сведения, что первый находится на Радужном, недалеко от Лешачьей Пущи (дракон опять кивнул, подтверждая информацию), а путь к остальным укажут сами стелы, так как для каждой группы маршрут индивидуален. При этом конечный обелиск не только отдаст талисман, но и передаст группе всю силу предыдущих стел. Что это будет за сила — пока неизвестно, потому что много веков никто не предпринимал подобного путешествия.

Группа должна быть маленькой. Ее основной состав — это двойники, прошедшие обучение в Магической Академии. Если с ними случится беда, и они погибнут, их так называемая вторая половина, не осознавая, сохранит в памяти все, что произошло, и эту информацию можно будет прочитать во время сна, в каком бы измерении они не находились.

В комнате повисла такая мертвая тишина, что, казалось, было слышно, как сигаретный дым перемещается под потолком. Наконец Бор спросил:

— Сколько в Академии Магов учится двойников?

— Двое вот этих оболтусов, — попыталась пошутить Надин.

— Не пущу! — категорически заявил Верховный Правитель.

— Куда ты денешься? — обреченно отозвался Дин. — Все равно пойдут. Нет у них другой дороги. Эх, если бы и мы могли, да только нам этот путь заказан.

— А я-то думал, что мы сегодня проведем приятный вечер, — Бор в досаде крепко дернул себя за бороду, отчего та стала похожа на растрепанную мочалку.

— Знаете что, — Шаман решительно бросил недокуренную сигарету в огонь, — рано нас хоронить. Давайте лучше подумаем о том, что может пригодиться в таком опасном путешествии. Конечно, всего мы учесть не можем, но даже то, что придет нам в головы сейчас, лишним потом не окажется.

Кеша почесал лапой нос и сказал:

— Когда я выйду из города, я буду во много раз больше, чем теперь. Просто сейчас я сдерживаю свой рост. Кстати, могу и в обратную сторону — из большого в маленького. Поэтому, чтобы не случилось, я пойду вместе с вами. А пока вы там обучались в вашей Академии, я тоже не терял времени. Теперь я умею летать! — и он легко взмыл в воздух над нашими головами.

— Он хотел вам сюрприз сделать, — признался Павлик.

— Не волнуйся, Кеша, они умеют летать не хуже тебя, да еще и компанию с собой прихватить могут, как ты знаешь. Ты этого не видел, а я на собственной шкуре убедился, — засмеялся Стас.

Это была первая шутка за весь вечер. Бор удивленно вытаращил глаза, и ему рассказали во всех подробностях о нашем с Шаманом подвиге. Он ржал, как сумасшедший и постепенно к нему присоединились все остальные.

— Мне кажется, что есть, по крайней мере, еще один человек, которому стоит знать о происходящем, — подумав, сказала я. — Я займусь этим перед сном. Думаю, моя дорогая лешачиха вполне может присоветовать что-нибудь полезное, и вряд ли обидится, если я ее разбужу так поздно. Заодно и в телепатии потренируюсь.

— Потренируйся. Только пусть Санька тебя прикроет. Ведь выходя на телепатический контакт на расстоянии, ты становишься полностью открытой для всех, — посоветовала Надин.

— Я тоже помогу, — неожиданно сказал дракон.

— Ну, тогда можно не волноваться. Если Кеша будет в этом участвовать, можешь говорить хоть с другим измерением, — глаза Дина озорно заблестели.

Все опять засмеялись.

— Вот что, — Бор сгреб бороду в кучу. — Я попробую найти вам проводника и разведчика в Гильдии Воров. Поговорю с Главным Мастером, может, кто и вызовется добровольцем. Принуждать, понятное дело, никого не будут, не на пикник все-таки идете.

— Самый, что ни на есть, «Пикник на обочине» со всеми вытекающими. Чудес, думаю, будет не меньше, — улыбнулась я.

— И мы с Пухом в коллективном образе сталкера в двух экземплярах, — подхватил Шаман.

— Ладно, сталкеры, завтра утром у нас занятия, не забыли, надеюсь? — подвел итог Стас.

Павлик, который молча просидел практически весь вечер, неожиданно тихонько спросил:

— А можно я тоже пойду?

Я не знала смеяться мне или плакать. Мой замечательный друг был человеком преданным, но совершенно неподготовленным к подобным мероприятиям. Мы и сами не больно-то готовы, но Панькин вопрос поставил меня в тупик.

— Интересное кино! — воскликнул Шаман. — А кто будет нашим историографом? Особенно, если мы сломаем себе шею? Нет уж, дудки. Будешь сидеть в городе и по нашим телепатическим сообщениям создавать историю великого похода посредством литературы, музыки и живописи.

Ну, что за чудо этот Санька!

— Гениальная идея. Бор, а ты будешь его литературным редактором. Глядишь, Карамзина или Ключевского из него сделаешь. В крайнем случае, третьего брата Стругацкого, отягощенного с одной стороны Шульбертом, а с другой Леонардой Недовинченым, - поддержала я Сашку.

Это подействовало. Павлик загорелся идеей и поинтересовался, когда можно приступать. Мы заверили, что предысторию можно начинать уже сейчас. А дальше по мере поступления информации.

Когда все разошлись по домам, мы выгнали Павлика в его мансарду, а сами, приняв меры предосторожности, занялись телепатическим контактом. «Прикрыли» мою персону по высшему классу. Сашка обмотал меня радужными кольцами, а дракон поверх этого выставил зеркальный ментальный барьер, рассчитанный на то, что никакая поганая сущность не сможет проникнуть внутрь этого «телемоста».

Татушка отозвалась сразу. Не тратя времени на светские беседы, я четко и сжато изложила суть проблемы. Мы договорились, что как только я закончу обучение, сразу же телепортируюсь к ней, а она за это время подумает, чем можно помочь. Наказав ей всех крепко поцеловать, включая моего барбоса, я прервала контакт.

Кеша сидел с удивленной мордой и тер лапой нос.

— Меня кто-то попытался облизать с головы до кончика хвоста. Кто-то очень большой и пушистый. Я чуть не отпустил защиту, — дракон пытался понять, что же с ним приключилось.

— Кеша, это же здорово! — я чуть не пустилась в пляс от радости. — Это был мой любимый пес, оставшийся у Татушки. Он меня почувствовал, но не смог пробиться через твой барьер, и предназначенные мне поцелуи каким-то невероятным образом достались тебе. Он совершенно славный, добрый и замечательный. Это значит, что для любых злых помыслов та астральная защита, которую мы выставили, непробиваема.

Во сне мне приснился Дик…

 

Г Л А В А 10

Обучение телепортации продолжалось. Мы перемещались в разные сектора города вместе и порознь, но всегда под контролем Стаса. Запоминали каждую деталь местности, боролись с воздушными потоками, пока не поняли, что бороться с ними не надо. Наоборот, экономится гораздо больше сил и энергии, если дать воздуху себя закружить. Важно только удерживать в сознании образ местности, куда следует попасть.

Первое время где мы только не приземлялись. Стас с терпением великомученика выуживал нас из самых разных незапланированных мест.

Однако настал день, когда мы четко и слаженно прошли довольно сложный и длинный маршрут, включая перемещения за пределы города. Больше нам нечему было учиться.

Экзамены выпускники обычно сдавали по отдельности, но нас с Шаманом в порядке исключения экзаменовали вместе. Мы получили высший бал, при этом учитывались наши возможности действовать порознь и сообща.

А потом состоялось магическое посвящение. Оно было похоже на медитацию, и во время нее закреплялись все полученные нами знания. В виде своеобразного подарка нам дали то умение, о котором я когда-то просила Беса — доставать из воздуха все, что необходимо в данную минуту. Этот навык распространялся на еду и вещи повседневного обихода, не наделенные магическими свойствами. Потом нам вручили магические кольца. Причем, никто не знал, какие еще возможности в них заложены: это нам самим предстояло определить в процессе ношения.

Кольца лежали на маленьких бархатных подушечках, и каждый выпускник должен был, основываясь на внутреннем видении, найти предназначенное именно ему и никому другому. Получалось так, что не мы их выбирали, а они нас. Если человек ошибался, кольцо как будто приклеивалось к подушечке, и взять его не представлялось возможным.

Верховный Маг поздравил всех с окончанием обучения и присвоением звания бакалавриуса. В конце своей тронной речи он взял клятву молчания со всех присутствующих и посвятил их в суть нашей с Шаманом миссии. Подразумевалось, что, где бы коллеги ни повстречались на нашем пути, мы всегда можем рассчитывать на помощь и поддержку. Единственное, чего мы не можем, так это взять их с собой.

Выпускного бала не предвиделось, но вечером мы собрались в общем зале на прощальную пирушку. Выпускники академии разъезжались по городам и весям, странам и континентам, чтобы защищать людей от черной напасти и помогать в тех случаях, когда никто другой, кроме них, не справится. Они, конечно, не всемогущи, но их опыт и знания, тем не менее, могли сослужить простым людям хорошую службу.

Несмотря на шутки и смех, всем было тревожно. Непроницаемыми физиономиями могли похвастаться только наставники во главе с Мэтром Па Гри. Но не хвастались. Шаману пришло в голову, что все должны придумать общие позывные, которыми мог бы пользоваться каждый выпускник для связи друг с другом. Похоже, Сашка заразился от Павлика гиперобщительностью. Кто-то предложил образ радуги, как телепатический пароль.

— Поскольку мы не всесильные и нас могут прослушать, необходимы клички-свертки, а также определенный шифр, кодирующий слова. У нас на Земле для этого пользуются какой-нибудь книгой. Здесь, на Церре, с помощью дистанционного телекинеза мы можем извлечь из библиотеки академии любую книгу, это несложно, но, к сожалению, займет кучу времени. Нужно что-то другое. Хотя, мне кажется, над этой идеей стоит помозговать, — я в раздумье оглядела сокурсников.

— Эврика! — воскликнул Стас. — Нужно взять книгу, где практически нет текста, а только картинки. И во время передачи можно будет просто сказать — картинка первая, пятая или двадцать восьмая.

Это было здорово. Дело осложнялось тем, что такой книги не существовало. Верховный Маг долго трепал бороду, потом посмотрел на Стаса.

— Инициатива наказуема. Пойдешь сейчас к Мэтру Академии Художеств и попросишь господина Ила Рафа прийти к нам со всей скоростью, на которую он способен. При этом будешь кланяьбся и нижайше извиняться за причиненное беспокойство.

Стас умчался, а Мэтр предложил нам составить примерное описание сюжетов, каковое должно было войти в книгу. Участие в обсуждении приняли все. В результате, когда художник прибыл, в списке значилось около пятидесяти пунктов.

Мэтры раскланялись и обменялись дружеским рукопожатием.

— Дорогой Ил, можно ли нам помочь, и если да, то, как скоро? — Верховный Маг торжественно вручил художнику наше коллективное творение.

Ил Раф водрузил на нос пенсне и внимательно просмотрел список.

— Одного дня будет достаточно. Завтра вечером принесу, а вот тиражировать ее ты, Гри, будешь сам.

Мы отправились по домам. Нам с Шаманом не нужно было придумывать себе новые имена. У нас и старые неплохие, а вот некоторым нашим сокурсникам предстояло к завтрашнему вечеру обозвать себя как-нибудь поинтересней.

Дома нас ждал… Гури. Он зашел попрощаться, потому как завтра на рассвете отправлялся в дорогу по своим «горшечным» делам.

— Я давно не путешествовал, — сказал он. — Мастер должен совершенствовать свой навык. А сидя на одном месте, мало что можно узнать.

Павлик искренне расстроился.

— А, может быть, ты все-таки не поедешь? — с надеждой спросил он. Сейчас тревожное время, а, покидая Сол, ты лишаешься защиты от черных джиннов.

— Кому я нужен? — Гури махнул рукой, старательно не смотря в мою сторону. — И потом, у вас на родине, кажется, есть пословица «Волков бояться — в лес не ходить». Ничего со мной не случится. Мастерскую я оставил своему помощнику, он парень расторопный, справится. А я, глядишь, пару месяцев погуляю, опыта наберусь, торговля еще лучше пойдет.

Я не знала, что и думать. Всем своим видом этот человек излучал потрясающую уверенность в собственных силах.

— Ты хочешь что-нибудь сказать? — прозвучал у меня в голове его голос.

Я с удивлением уставилась на Гури.

— А разве ты…

— Телепатишь? — поинтересовался Шаман. — Здорово!

— Умею немножко, — засмеялся он.

— Ладно, давайте ужинать, — сказал Павлик.

После ужина мы немного посидели все вместе, а потом мальчишки под разными предлогами ушли каждый в свою комнату. Кеша улетел в сад, заявив, что сегодня как раз такое звездное небо, какое нужно для подрастающих драконов, чтобы они гармонично развивались. Иными словами, все понимали, что нам с Гури нужно остаться без свидетелей.

Разговор не клеился. Я не знала с чего начать. Гури взял инициативу на себя.

— Прости меня, я дурак, — сказал он. — Вместо того, чтобы быть с тобой все это время, я, как последний идиот, сиднем сидел дома гордый и обиженный. Ты действительно не можешь взять меня с собой, и я больше не прошу об этом, хотя сердце мое разрывается от одной мысли о том, что с тобой что-нибудь случится. Поэтому я ухожу бродяжничать. Должно пройти какое-то время, чтобы я притерпелся к мысли, что тебя больше нет в этом городе. Честно говоря, даже не знаю, вернусь ли. И не потому, что меня какие-то джинны сожрут. Ну, что мне здесь делать без тебя? Если все кончится хорошо, ты меня найдешь по телепатической связи. Если нет, то…

…Ночь пролетела слишком быстро. На рассвете я проводила Гури до оранжевых ворот и долго смотрела вслед своему любимому, даже не вытирая текущих слез. Ненавижу расставания!

* * *

Вечером мы отправились в Академию взглянуть на картинки в книге. Они, в основном, были выполнены графически, и лишь кое-где раскрашены. Верховный Маг сделал несколько экземпляров, заявив, что вряд ли мы все одновременно будем выходить на связь, поэтому этого количества хватит за глаза.

Взять книги с собой никому не позволили из соображений безопасности. Никто не знает, с чем и с кем придется столкнуться, а посему — чем меньше скрытного багажа будет у каждого из нас, тем больше вероятность сохранения тайны.

Когда мы в деталях запомнили содержание картинок, Па Гри отнес все тома в библиотеку, сказав, что оттуда они никуда не денутся. Сокурсники сообщили свои придуманные имена, после чего все разошлись по домам.

Назавтра, ближе к вечеру у нас собралось целое общество. Дин и Надин, Стас, Бор, даже Верховный Маг, и тот притащился, а также незнакомый человек средних лет, жилистый и поджарый, с бегающими проницательными глазами в обыкновенном костюме горожанина.

— Это Слай Фокс, — представил Бор незнакомца. — Ваш проводник от гильдии Воров. Он вызвался сам, и я рад, что именно он. Потому что Слай человек надежный, Церру исколесил вдоль и поперек, и полагаться на него вы можете, как на меня. Я за него ручаюсь. Магии он не знает, но зато умеет ориентироваться на местности, знаком со многими жителями нашей планеты, как и все члены его гильдии, к тому же у него чутье на опасность в незнакомых местах.

Слай улыбнулся, и улыбка преобразила его лицо. От этого человека действительно веяло надежностью и порядочностью, даже непонятно, что занесло такого, как он, в воровскую среду. Мы были по-хорошему обескуражены. Впрочем, Слай сам разрешил наши сомнения.

— Я рано остался сиротой. Тогдашний Мастер Гильдии подобрал меня голодного и оборванного у деревенского трактира, вырастил, многому научил. А когда понял, что воровать мне не нравится, определил под начало опытного следопыта, чтобы я мог помогать собирать нужные сведения.

Я иду с вами по доброй воле и постараюсь принести пользу, какую смогу. Погибнуть я не боюсь. Ведь если мы не справимся, то нет гарантии, что население планеты вообще выживет. Поэтому, какая разница? А так, хоть какие-то мои умения могут пригодиться.

Потом мы все вместе стали сочинять легенду «прикрытия». После долгих споров получилось следующее.

Мы идем собирать сказки, легенды, баллады, изучать архитектуру и историю, быт и нравы разных обитателей Церры. Поскольку мы прибыли с другой планеты, нам интересно узнать жизнь церрян. Свои фиолетовые плащи мы оставляем здесь. Всякая другая одежда не вызовет ни у кого подозрений, потому что местные жители в разных местах одеваются как кому бог на душу положит — и в кожу, и в материю, и в меха. Для гильдий существуют определенные атрибуты, но мы ни к какой гильдии не принадлежим, а потому одеваемся так, как нам удобно. Ночуем в гостиницах и трактирах или под открытым небом в палатках, едим ту же пищу, что и все. Короче, обыкновенные праздношатающиеся путешественники.

Разошлись мы далеко за полночь, а утром, покинув город через желтые ворота и, отойдя немного подальше от гостеприимных стен, телепортировались к месту Силы недалеко от домика Татушки, с которой я предварительно телепатически связалась. Кешу поместили ко мне за пазуху, а Слая мы с Шаманом взяли за руки.

Пока наш проводник приходил в себя после столь быстрого перемещения, Кеша выбрался из-под моей куртки, отлетел на приличное расстояние и стал таким, каким он вырос, пока мы находились в городе. Зрелище впечатляло. Дракон занял почти всю поляну, сложенные золотые крылья ослепительно сияли на солнце, на его спине легко мог разместиться взвод солдат в полном вооружении, а голова возвышалась над верхушками деревьев, и не спрашивайте меня о его габаритах, я никогда не была сильна в арифметике.

— Ну, как? — гордо спросил он. — По вашим отвисшим челюстям я вижу, что мне удалось произвести неизгладимое впечатление. То ли еще будет. Месяца через два я стану огнедышащим.

Слов у нас не осталось. Впрочем, вряд ли я успела бы что-то сказать, потому что из-за поворота вылетел Дик, громко тявкая и вертя хвостом, как неразумный щен. Я забыла про Кешу и уткнулась лицом в густой собачий мех. Пес долго не мог успокоиться и облизал меня, кажется, с головы до ног. Потом, оторвавшись, наконец, от вновь обретенной хозяйки, пошел знакомиться с остальными. Шамана и Слая лизнул в руки, а Кешу осторожно обнюхал с ног до кончика хвоста, после чего весело оскалил зубы и тявкнул, приглашая поиграть. К нашему удивлению Кеша принял вызов, уменьшился до размеров собаки и тоже тявкнул. После чего они, перегоняя друг друга, понеслись по полянке.

Появившаяся в этот момент Татушка застыла с разинутым ртом. Призывать к порядку играющую парочку было бесполезно, поэтому, махнув рукой, она направилась к нам. Мы обнялись, и я познакомила ее со своими спутниками. Вернее, только с Шаманом, так как выяснилось, что со Слаем она знакома. Я не стала уточнять, где они познакомились, но Татушка сказала сама.

— Мы однажды встретились в лесу, когда он нечаянно свалился с обрыва и повредил ногу. Рана была не опасная, но сильно кровоточила.

— Да если бы не ты, я вообще мог без ноги остаться, — Слай благодарно улыбнулся.

Мы, не спеша, направились к дому, где нас ждали обед, замечательная банька, долгие разговоры и спокойный сон, ничуть не заботясь об играющей парочке, поскольку даже не сомневались, что они там окажутся если не раньше нас, то уж с нами вместе обязательно.

* * *

За время моего отсутствия Род сложил в библиотеке камин и теперь, сидя у живого огня, я подробно рассказывала обитателям этого гостеприимного дома все, что со мной успело произойти с момента неудачной телепортации. Хотя, такая ли уж она была неудачная? Мой ангел-хранитель — дорога из желтого кирпича — исправила глупость начинающей волшебницы и вывела туда, куда надо. Слушали меня, не перебивая, не считая того, что Шаман незаметно переквалифицировался в Беса и вставлял ехидные комментарии по тому или иному поводу. Кеша, снова уменьшившись до размеров кошки, сидел у Татушки на руках. Здесь же находился и Дик. Дракон на время сделал его собакой тех размеров, которой он был в моем мире. Магия дракона оставалась для меня все-таки непостижима. Я иногда терялась в догадках — что он знает и умеет такого, чего не знаю и не умею я. Вывод, как правило, оказывался не в мою пользу.

Когда я закончила свое повествование, Татушка сказала:

— Я подарю тебе волшебную карту местности. Хотя ты можешь в любое время воспользоваться картами, находящимися в моем доме или в Академии Магов, но в вашем случае без нужды магией лучше не баловаться, чтобы не «светиться». Эта карта показывает местность, где вы будете находиться в данный момент в радиусе дня пути со всеми незаметными тропками, источниками, даже отдельными деревьями и камнями на дороге. А чтобы она не вызывала подозрений, я замаскировала ее под книгу с прекрасной поэтической историей о любви бога к простой смертной девушке, которая за свою самоотверженность и бескорыстие, пройдя через множество испытаний, тоже стала бессмертной. Для того, чтобы вместо текста появился рисунок местности, нужно просто положить на нее руку, вызвать в памяти руну ясеня и сказать слово «карта». В обратное состояние она возвращается словом «книга». Впрочем, если хочешь, можешь закодировать ее по-своему. Это первое.

Второе. Помните о том, что творить заклинания и применять какие-либо магические умения в трактирах и на постоялых дворах следует крайне осторожно, а если есть возможность, то в этих местах лучше без магии обойтись совсем. Впрочем, даже в дороге, когда рядом никого нету, тоже без нужды не шикуйте.

Не мне вам рассказывать, что внешний вид человека бывает обманчив. Слай, от которого за версту веет вскормившей его гильдией, на самом деле человек надежный. Но это не значит, что его информаторы также безупречны, как и он. Для них все имеет свою цену. Если кто-то заплатит больше, вас могут выдать с потрохами, случалось и такое.

И, пожалуй, самое главное. Хотя это только моя догадка. Никто из вас, за исключением дракона, не знает своего Истинного имени. В Истинном имени скрыта великая сила. Точнее, вся колдовская сила мага. Кто и когда назовет вам ваши Истинные имена — мне знать не дано, но помните, если это будет человек, играющий на стороне врага, то вы попадете к нему в рабство и не сможете против него ничего сделать. Единственный противовес в этом случае — знать, как истинно зовут узнавшего вас. Истинные имена пишутся рунами для всего живого и неживого, кроме людей; магическими символами — имена простых людей; одной или несколькими магическими картами — имена магов. Очень могущественные существа и маги могут иметь в своем имени все три составляющие. Ваш единственный оберег в такой ситуации — это дракон. Людям не дано знать, что хранится в памяти этих существ и как они узнают то, чего вы о себе еще и сами не знаете. А если кто-то открывает вам свое имя добровольно, то либо этот человек — ваш надежный и преданный друг, либо имя не настоящее. Отличить это просто — когда произносится Истинное имя, вы внутренним зрением видите его написание. Если этого не происходит — человек лжет.

* * *

Утро выдалось тихим и ясным. Растаявший туман оставил на траве серебристую вуаль росы.

Первый обелиск находился в нескольких часах пути по едва заметной тропинке, то и дело сворачивающей в разные стороны. Нас было пятеро — трое людей, собака и дракон. Говорить не хотелось. Пробираясь по лесу, мы наслаждались выпавшими нам минутами покоя и умиротворения, жадно впитывая целебную силу лешачьих владений. Кеша сидел у меня на плече, посчитав, что его огромный рост вызовет переполох среди обитателей леса. Зато Дик был такой же, как всегда, большой и шумный, лаял на птиц и интересовался мышиными норами.

На чудесной Татушкиной карте первый обелиск располагался на границе лесного предела и обширных лугов, переходивших в дюны, за которыми виднелась неоглядная морская гладь. Оттуда наш путь, вероятно, лежал на север, к Сизым горам на озеро Лин, где в узком каньоне возвышалась вторая стела, а потом на юго-запад, к истокам реки Капельки, через весь материк, почти на самую южную его окраину. Или наоборот. Думать о том, что придется сразу же от первого обелиска телепортироваться на другой материк, ох как не хотелось.

Когда мы уходили, Татушка заверила нас, что пока мы находимся в границах Лешачьей Пущи, опасаться нам нечего, а вот дальше стоило идти осторожно. На Латирэне было четыре безопасных места, за которые она ручалась — владения леших, Сол, подгорные владения гномов и эльфийский лес. Может быть, такие места есть еще где-нибудь, но этого она не знала. Ну, и с большой натяжкой к этой категории можно было отнести и храмы правоножников.

— Бдительность еще никому не мешала, — напутствовала нас она. — Пусть лучше окажется, что спокойных мест много, но каждое из них стоит тщательно проверить, прежде чем доверять полностью. Беспечность может обернуться бедой. И если хоть одному из вас вдруг что-то не понравится, не доверяйте показному дружелюбию окружающих. И, наоборот, в самом гиблом месте вам может повстречаться друг. Распознавать придется учиться в каждой конкретной ситуации заново.

Слай подтвердил это и сказал, что постарается помочь нам овладеть этим искусством.

— Я думаю, что если мы все четверо поддадимся иллюзиям, то нас всегда выручит Дик, — я погладила собачью голову. — Собаки от природы наделены чутьем, и уж если им что-то не нравится, значит, дело точно не чисто.

— На аллаха надейся, а верблюда привязывай, — поучительно заметил Шаман. — Что ж, будем привязывать верблюдов.

Татушка вывела нас на тропинку и тепло и коротко простилась. Долгие проводы — лишние слезы. Мы помахали ей на прощание, и стена леса скрыла за непроницаемым зеленым занавесом нашу маленькую группу. Впереди у нас была неизвестность и куча догадок, версий и предположений: откуда и каким образом на планету свалилась эта страшная беда — жуткие вампиры, уничтожающие все живое. Дракон еще в городе клялся и божился, что в его наследственной памяти об этом нет даже обрывков знаний.

Вдруг Кеша вздрогнул, прикрыл глаза и как бы про себя пробормотал что-то на своем драконьем языке, а потом потер лапой нос и сказал:

— Странная картинка мелькнула у меня перед глазами. Я попытался ее удержать, чтобы рассмотреть получше, но все как волной смыло, и сколько не пытаюсь вернуть, не получается ничего. Видимо картинка из прошлого, иначе бы я ее удержал.

— А что ты видел? — тревожно спросил Слай.

— Темное помещение, в котором находятся несколько людей, один из них — маг. Он произносит заклинание и возникает контакт с… с теми самыми черными джиннами. И тут же все размывается. Маг молодой, и мне показалось, что он сам не ожидал такого результата, и смертельно напуган случившимся. И еще ощущение, что это произошло то ли в конце осени, то ли в начале зимы.

Мы долго допытывались — где это было, что за помещение, что за люди, но Кеша только горько вздохнул и развел лапами. Больше ничего из своего видения ему вытащить так и не удалось. Он даже не смог нам сказать, живы ли сейчас те люди, которых он видел.

Люди были живы…

 

ИНТЕРЛЮДИЯ

«…Демиурги не имеют права вмешиваться в жизнь чужих миров, причинять вред их обитателям, хотя могут посещать их в любой, удобной им материальной или бестелесной форме.

Выписка из Кодекса Демиургов.

Живые существа могут различными способами перемещаться по разным звездным системам, если в своем развитии достигают таковых возможностей, или если это угодно демиургу, создавшему их. Некоторые из них по воле демиурга за великие заслуги перед своим миром могут быть наделены бессмертием, какового впоследствии лишаются, если совершают неблаговидные деяния…».

* * *

«…ИГРА создана для совершенствования способностей демиургов.

Выписка из Правил ИГРЫ.

Победитель в ИГРЕ получает приз — Артефакт, которым владеет семь тысяч лет и использует его во благо созданных им миров. Игровое поле занимает площадь нескольких галактик и представляет собой ограниченное невидимым, но прочным барьером многомерное пространство с бессчетным количеством входов, внутри которого такое же бессчетное количество постоянно видоизменяющихся путей. Внутри игрового поля предыдущий победитель помещает Артефакт. Предыдущий победитель в игре не участвует и не сообщает всем остальным место расположения Артефакта. Тот, кто, преодолев всевозможные, каждый раз разные, препятствия, быстрее всех до Артефакте доберется, считается выигравшим.

Артефакт может принимать в различных мирах разные формы по желанию обладателя.

Никто, кроме Высшего Совета Демиургов, не имеет права изъять Артефакт у победителя до истечения срока в семь тысяч лет, дабы не нарушить Равновесие. Для контроля за соблюдением правил Равновесия создана звездная система Центрус, внутри которой организован Большой Наблюдательный Совет, призванный следить за происходящими событиями на различных планетах. Обитатели этой звездной системы наделены очень большой продолжительностью жизни, магическими способностями, превышающими подобные у всех живых существ в разных мирах, огромным научно-техническим потенциалом. Однако они не знают о существовании ИГРЫ и о демиургах, которые под видом гуманоидов или иных существ посещают эту звездную систему, и некоторые из них входят в Наблюдательный Совет…»

Из записок Святого Пафнутия.

По просьбе моего друга демиурга Лорения, я взялся описать историю, случившуюся на одной из планет в созданной им системе параллельных миров. Тем более что это, во-первых, была моя родная планета, а, во-вторых, я принимал некоторое участие в тех событиях. Только вот беда — я до сих пор не научился писать складно. Лорения это не смущает. Он говорит, мол, пусть будет, как будет, а если летописцам Совета Демиургов приспичит ознакомиться с моими записками и усовершенствовать мой литературный стиль, то это уже их заботы. А его и так все устраивает.

Я — единственный, кого Лорений забрал с Церры, подарив бессмертие, когда моя жизнь подошла к концу. Хотя я считаю, что не заслужил такого подарка. Слишком многого я не успел сделать, пока был простым человеком. Несмотря на мои скромные заслуги, жители Церры возвели меня в святые. Они частенько взывают ко мне и просят о помощи, но я не всегда могу вмешаться в их дела сразу, как получилось и в данном случае. К сожалению, мы слишком поздно заметили беду, и я до сих пор укоряю себя за беспечность. Лорений, он еще, по меркам демиургов, совсем молодой и ему простительно отвлекаться на множество интересных вещей сразу. А я прожил жизнь и мне положено быть мудрым, но, похоже, мудрости я так и не приобрел, старый дурак.

История эта началась с того, что демиург Гнаций измыслил черное дело, нарушив основной Кодекс Демиургов. Он решил похитить Артефакт с планеты Лорения, но не самолично, а чужими руками. Прежде всего, он отметил место нахождения вожделенного приза, установив рядом с ним свой маяк. Однако когда демиурги создавали ИГРУ и ее Приз — Артефакт, они заложили в последний, если не разум, то разумное созидательное начало. Поэтому, почувствовав маяк Гнация, Артефакт постарался отогнать от себя инородный предмет, расценив его свойства как потенциальную угрозу. В результате маяк отбросило очень далеко и притянуло к старому месту Силы на Радужном, прямиком за домом мага, которого местные жители знали как Дрэя, хотя имен у него, конечно, было много..

А вот Гнаций даже представить себе не мог, что какое-то слабенькое место Силы потихоньку начнет смягчать его диверсионную программу. К сожалению, для ничего не подозревающих церрян, лишь потихоньку, но все равно часть негативной энергии успела рассеяться, и это сыграло свою роль…

 

ИНТЕРЛЮДИЯ

— Двадцать пять тысяч лет — ну разве это возраст для демиурга? Мальчишка сопливый, которому ой как далеко до мастера. Пока научишься создавать более-менее нормальные миры, пройдет уйма времени.

Он медленно брел по Вселенной, досадуя на молодость и бросив на произвол судьбы дело своих рук — несколько недолговечных безжизненных галактик, состоящих из газа и пыли. Впереди и сзади, внизу и наверху пульсировали, рождались и умирали звезды, зияли мрачными провалами черные дыры, в каких-то системах возникала жизнь, странная, кратковременная, где-то яркая, где-то бесцветная, где-то бесцельная, а где-то наполненная смыслом, сотворенная другими демиургами. Ах, как же хотелось создать свою собственную живую звездную систему, мир, где он сможет иногда отдохнуть! Тогда и ему разрешат принять участие в ИГРЕ! Но пока мир не создан, он обречен блуждать по бескрайнему космосу, и снова и снова работать в поте лица, не покладая рук. Великий Парсек! Ну, где же взять столько терпения?!

Полный уныния молодой демиург нечаянно шагнул в чужой мир. Неприглядную каменистую равнину освещало три солнца: два розовых поменьше и одно белое покрупней. То здесь, то там шевелилась коричневая ромбовидная трава, слышалось неприятное шуршание и непонятный треск. Какие-то мелкие создания суетливо бегали туда-сюда, сталкивались, падали и снова бежали. «Что они делают? — думал демиург. — Какой смысл в таком существовании? И кому пришло в голову создать подобную глупость?» Однако он тут же себя одернул: как можно кого-то осуждать, если сам еще ничего не сделал? А этот мир ЖИВОЙ!

И все-таки свою землю он попытаемся сотворить иной. Какой? Внутренний протест против окружающего унылого пейзажа неожиданно разбудил воображение. Молодой демиург бросился прочь из чужого мира. Перед его мысленным взором картинками в калейдоскопе пробегали фрагменты новой звездной системы, пока не сложились в стройную, законченную композицию. Демиург взмахнул руками и не поверил глазам. То, что он задумал, лежало перед ним, как на ладони. У него получилось! Теперь он может вступить в ИГРУ и постараться ВЫИГРАТЬ АРТЕФАКТ, о котором он так долго мечтал, чтобы улучшить созданный мир.

* * *

— Семь тысяч лет! Пролетят, и глазом моргнуть не успеешь. Невидимая песчинка в океане Вечности! Но я выиграл с первого раза. У гуманоидов в одном из моих миров есть присловье, что дуракам везет. Может и так. Честно говоря, я даже и не помню, как прошел извилистой тропой сквозь извержения и землетрясения, ледяные ураганы и глубинные штормы, метеоритные дожди и черные дыры. Демиург не может погибнуть в ИГРЕ, но вполне может задержаться на дорогах игрового пространства. В нашей власти изменять свой уже пройденный путь, расставляя ловушки соперникам. И тогда ИГРА становится еще интересней, но я почти не занимался этим. Когда же я увидел сверкающий шар и потянулся к нему, чувствуя, что очень близко находятся несколько моих конкурентов, я бросил вокруг себя сноп ослепляющей пыли и в последнем рывке коснулся Артефакта. Его свет пронзил меня с головы до ног, и я, счастливый как ребенок, в восторге благословил его и ИГРУ!…

(И никто не знал, что, спустя какое-то время, от этого благословения к добру или к худу, что-то стронулось в игровом лабиринте, что-то как будто вздохнуло один раз, другой… Пространства внутри лабиринта поменялись, линии поломались, изогнулись и соединились в сложный многомерный символ, обозначающий на языке демиургов слово «жизнь». ИГРА ожила и стала сложным, еще ей самой непонятным, но думающим и чувствующим живым организмом, вещью в себе, устанавливающей собственные законы бытия не для ИГРЫ, но для себя. И первыми кирпичиками в ее осознанную память заложились знания — для чего она была создана, и слова благодарности неизвестного существа…)

— Я создал семь миров, семь звездных систем, соединенных тонкой невидимой границей. Конечно, для этих миров время течет по-разному: где-то прошли миллиарды лет, а где-то миллионы, но таков закон Вселенной. Для меня же по тому же самому закону прошло около тысячи лет.

Почти все миры я населил разными существами в равных количествах, дав им равные возможности развиваться так, как они хотят. В результате естественной эволюции одни не выдержали и исчезли, другие выжили и породили новые виды живых существ. Я не вмешивался, а только помещал Артефакт на планеты и он сам настраивался на местный колорит, не разрушая его, но помогая развитию мира.

А вот восьмой, мир духов, создался сам, без моего участия, и расположился куполом над всеми остальными. Он призрачный, лишенный видимых границ и населенный душами умерших существ из всех моих миров. У них свои законы. Меня они чтят, эти духи, но к себе не пускают, разумно полагая, что живым у них делать нечего. Я не обижаюсь, но и выигранный приз им не даю, также разумно полагая, что мертвым он ни к чему.

Мой первый эксперимент превзошел мои ожидания. Я тайком закопал Артефакт в большом вечнозеленом лесу на одной из планет. И гуманоиды, населяющие этот мир и называющие себя эльфами, а свой мир — Эльстон, преисполнились любовью ко всему живому. За тысячу лет, что приз Игры незримо пребывал среди них, планета преобразилась до неузнаваемости, и стала стократ прекраснее, чем я ее создал. В благодарность за старания, я наградил эльфов бессмертием и наделил способностью свободно перемещаться внутри моих миров, чтобы они по мере своих сил улучшали уже созданное мною. Но они пока не очень склонны к путешествиям.

Второй опыт оказался не очень удачным. Окрыленный результатами первой пробы, в следующем мире, на Земле, я придал Артефакту вид человека (земляне называют себя людьми, если речь идет о многих, и человеком, если упоминается один представитель их племени). Однако мой приз недолго находился на Земле. Люди не поняли учения, несшего им свет, и убили носителя знаний. Странные. Сначала убили, а потом начали ему поклоняться, провозгласив богом. Я еле успел забрать Артефакт.

Но я не оставлял своих экспериментов. В следующий мир я забросил Артефакт, поместив его в маленький летательный аппарат гуманоидов, устроив им аварию в космосе (в связи с чем они отклонились от первоначального курса). Они благополучно донесли Артефакт до нужной мне планеты. (Это не нарушило Равновесия. Летательный аппарат направлялся в мои миры, и я был вправе немного изменить их маршрут. Позже соплеменники этих гуманоидов из звездной системы Центрус создали на Центрусе же огромный телепортатор во множество миров, что позволило им не зависеть от механических средств передвижения.)

Эти же оказались на редкость сообразительными, и сами, без моего участия, закопали свою машину в землю, естественно не подозревая о «подарке». В результате в этом мире среди самых разных существ появились волшебники.

Кстати сказать, не только Земляне называют себя людьми. Почему-то слово «гуманоид» нашим созданиям не нравится. Скорее всего, это связано с тем, что существует большое число разных подвидов гуманоидов, и чтобы как-то ориентироваться, они придумывают себе разные названия. Вернее, полагают, что придумывают, а на самом деле берут классификацию, разработанную демиургами.

В одной из моих звездных систем — я даже еще не успел решить, кем ее заселять — жители появились почти мгновенно, причем, сами по себе. Ими оказались боги. Кто бы мог подумать! Богов создали обитатели моих миров. Вера (особенно у людей) в сверхъестественное и необъяснимое оказалась настолько сильна, что небожители (люди наивно полагают, что боги обретаются исключительно на небе) возникали из ничего, можно сказать, прямо из воздуха. Они самые разные, и ведут себя почти так же, как и их создатели — ссорятся, воюют, мирятся, производят на свет потомство, такое же эфемерное по своей природе, как и сами. Однако люди умудрились приспособить под свои нужды и потомство небождителей.

Каждый из богов обосновался там, где ему больше нравилось: кто в горах, кто в лесу, и так далее. Время от времени они внимают зову верящих в них, и снисходят до каких-либо дел. Естественно, что люди наделили своих идолов бессмертием.

Боги творят разные чудеса кто во что горазд, но ко мне относятся с величайшим почтением, признавая за мной силу гораздо большую, чем обладают сами. Сила небожителей варьируется в зависимости от почитания людьми. Кто-то, кого совсем забыли, теряет львиную долю могущества. Война за верующих ведется постоянно. Боги интригуют, сбивались в недолговечные союзы и группировки, которые рассыпаются, и все повторяется заново. Популяция богов растет не очень быстро, а звездная система большая, и потому перенаселение им не грозит. Ну и люди последнее время поуспокоились и новых небожителей не изобретают.

Самым забавным в этой истории оказались две статуи. Они появились на живописной равнине и постоянно менялись в размерах — то одна была выше, то другая, то светились обе, то какая-нибудь из них вдруг начинала тускнеть, а потом вновь вспыхивала. Статуи представляли собой правый и левый ботинки. Иногда они поворачивались носами друг другу, а иногда, наоборот, разворачивались и расходились в разные стороны без чьей-либо помощи. Правда, расходились недалеко. Остальные боги взирали на них с удивлением и при всей своей божественной проницательности не могли понять — что сие такое. Даже меня как-то спрашивали, но я дипломатично уклонился от ответа, не став объяснять, что это образы совершенно материальных предметов, в то время как сами боги, хоть бессмертные и во плоти, являются все-таки плодом воображения, несмотря на идолы и статуи, воздвигнутые в их честь.

Я махнул рукой на этот «божественный» мир и не стал ничего переделывать. Забот мне хватало и без этого.

Великий Парсек! Как же все-таки интересно наблюдать за развитием живого. Вряд ли я приму участие в нескольких следующих Играх. Изучение различных форм жизни только усиливает мое любопытство. И что самое удивительное — даже когда я забираю Артефакт из мира, земля, пропитавшаяся его эманациями, не теряет своих свойств и продолжает развиваться почти в том же направлении.

На каждом из моих миров я создал себе недоступное для его обитателей убежище, где я могу жить и незаметно заниматься наблюдениями. Это гораздо лучше, чем таскаться по бескрайним космическим просторам. У каждого должен быть свой дом. У меня их семь и мне нравится это число. А у моего отца всего один. Впрочем, он всегда был бродягой, так что матушке приходится приглядывать и за его жилищем, включая пару дюжин своих и еще один дом для светских приемов. Там живет небольшое количество странных существ, выполняющих роль добровольной прислуги, и надо признаться, эта роль их почему-то восхищает. В свою очередь матушка балует их, как малых детей, ну и поучает, соответственно.

У меня же есть только один житель, который довольно легко перемещается по всем моим домам. Я похитил его дух, когда он умирал, облек в привычное для него тело и подарил бессмертие. Этот человек, его имя Пафнутий, очень много сделал для своей планеты, гораздо больше, чем в человеческих силах. Наделенный огромной жаждой познания, он большую часть времени проводит в моих библиотеках, где за сравнительно короткий срок сумел навести строгий порядок в книгах, рукописях и манускриптах, которые я разбросал во всех своих домах. Пафнутий благообразен и не по-человечески мудр. С ним интересно беседовать. Иногда он дает мне такие советы, что и не всякий демиург смог бы. Матушка от него в восторге. С тех пор, как Пафнутий у меня появился, она практически перестала контролировать своего «маленького демика», то есть меня, и я больше не слышу: «Лорений, кто тебе разрешил…», «Лорениус, в твоем возрасте демиурги…», ну и так далее.

Я люблю свои дома. В них я чувствую себя уютней, чем в доме у матушки, где прошло мое детство. А бескрайние просторы Вселенной? Что ж, для того они и существуют, чтобы прогуливаться там время от времени, общаться с друзьями, узнавать новости, играть или создавать новые миры, если существующие надоели…

 

Г Л А В А 11

— Генри… — прошептал мальчик. — Генри…

Он с трудом очнулся, но так и не смог понять, где находится. Все тело болело, голова пылала огнем. Мальчик чувствовал, что лежит укрытый одеялом на какой-то кровати. Ослабевшими непослушными пальцами нащупал повязку, закрывающую всю голову и глаза. Чьи-то руки приложили к его губам плошку, и мужской голос произнес: «Выпей. Это лекарство». Он проглотил горькую густую жидкость и провалился в забытье, снова из последних сил прошептав: «Генри…».

Так продолжалось несколько дней, но однажды, проснувшись, мальчик с удивлением обнаружил, что повязки на голове больше нет, и открыл глаза. В просторной бревенчатой избе за столом сидел светловолосый молодой человек в необычной одежде. Мальчик никогда не видел брюки из голубой парусины, а обувь на парне была похожа одновременно на грубые ботинки и мокасины, непривычного светло-серого цвета и с подметкой из странного материала. Молодой человек курил тонкую белую самокрутку и читал увесистую книгу.

— Ну, и как ты себя чувствуешь? — парень отложил фолиант и весело уставился на мальчишку.

— Кажется, нормально. Мне хочется встать, — Мальчик неуверенно откинул одеяло и опустил ноги на прохладный деревянный пол.

Голова кружилась, во всем теле чувствовалась слабость. Тем не менее, он поднялся и, шатаясь, сделал несколько неуверенных шагов в направлении стола. Перед глазами поплыли темные круги, он едва не упал и в изнеможении опустился на колченогую табуретку.

— Для начала неплохо, — улыбнулся молодой человек. — Ничего, через пару дней будешь как новенький. Как тебя зовут?

— Рой, Рой Твил… — мальчик вдруг почувствовал, что сейчас заплачет, но, сделав над собой героическое усилие, прошептал: — А где Генри?

— А кто он, этот Генри? Отец, брат, дядя, друг? Ты постоянно звал его, пока тебе было плохо.

— Генри Смит, рыбак, — и Рой, сбиваясь и всхлипывая, начал рассказывать свою короткую историю. — Я родился на Хмуром.

Парень кивнул понимающе, мол, знаю такое место. Когда-то очень давно, как значится в летописях, континент назывался Твиллитт, но потом, из-за погоды, местные жители переиначили его в Хмурый. Хмурый представлял собой котлован, похожий на тарелку неправильной формы, обрамленную горами. Тремя географическими достопримечательностями Хмурого являлись изредка просыпающиеся вулканы на юго-востоке, огромное центральное озеро Туманное и Великие Болота. В остальном же за Хмурым ничего особо выдающегося не наблюдалось — континент как континент. Было, правда, одно досадное и неприятное соседство у материка — Ведьмин Архипелаг. Но с этим, к сожалению, никто ничего не мог поделать.

— Родителей своих я не помню… — тем временем продолжал рассказ Рой. — Мать умерла от лихорадки, когда мне было два года, а отец еще раньше попал под горный обвал. Мои бабушка и дедушка погибли во время извержения вулкана… Я спасся, святой Пафнутий был милостив ко мне… Я тогда ушел проверять заячьи капканы на соседней горе… А тут вулкан неожиданно рванул, даже не дымил до этого, а как-то сразу проснулся и начал плеваться огнем и камнями. Вся наша деревня погибла… Я видел это… и ничем не мог помочь… Никто не выжил там… Я это знаю, потому что из города туда мужчины ходили после, когда извержение закончилось, искали выживших и никого не нашли… Я же увидев, что деревня заполыхала вся разом, бросился бежать, не разбирая дороги, сам не зная куда. Оказалось, что в город. На окраине, на берегу моря, упал, выбившись из сил, тут меня и нашел Генри. Генри жил бобылем, жену его унесла та же лихорадка, что и мою маму. Его жена ребенка ждала… но не суждено ему было родиться… Генри пожалел меня, и приютил, и вообще постарался заменить мне отца… Мы с ним дружно жили, правда, небогато, но нам хватало — море кормило. В тот день, когда с нами случилась беда, мы отправились за круглоголовкой, это такая редкая рыба, и попали в шторм… Наш старый кораблик его не выдержал, затонул. Мы привязались к мачте, но волны вынесли нас к рифам… и все…

— Прости, но я ничего не знаю о Генри. Мы, я и капитан нашего корабля, подобрали тебя в одном очень плохом месте больше месяца назад. Знаешь Ведьмин архипелаг? — Рой ужаснулся и невольно вздрогнул. — Мы взяли тебя с собой на Радужный, успев отчалить, прежде чем нами заинтересовались на берегу. Ты был без сознания, потерял много крови, у тебя оказались сломаны рука, нога и несколько ребер, разбита голова. Но, хвала Парсеку, ты все-таки выжил. Что же касается твоего отца, мне очень жаль, что так случилось. К сожалению, прошло много времени и я вряд ли смогу о нем что-нибудь узнать. Но если он жив, он обязательно найдется. Рыбаки, они сильные. Знаешь, наверное, что море слабых не любит. А теперь, коль уж ты встал, думаю, самое время подкрепиться, — молодой человек поставил на стол горшок с какой-то ароматной похлебкой, достал деревянные ложки и каравай хлеба.

— Кстати, сколько тебе лет? — запоздало поинтересовался парень.

— Двенадцать, — все еще всхлипывая, отозвался Рой. А потом, справившись со слезами и вспомнив незнакомое слово, удивленно спросил, — А кто такой этот Парсек?

— Это… — молодой человек странно усмехнулся. — Это очень древний бог. Ешь, давай.

Рой не заставил себя упрашивать, и хотя много съесть не смог, все равно почувствовал прилив сил. Осторожно ступая, он вышел на залитое солнцем крыльцо, уселся на теплые ступеньки и только тут понял, что на нем незнакомая одежда, явно перешитая с чужого плеча. Удобные холщовые штаны и светлая косоворотка с короткими рукавами не стесняли движений. Чуть выше левого запястья к локтю тянулся небольшой аккуратный шрам. Ну, да, ведь парень сказал, что рука была сломана. Рой задрал штанины. Синяки и ссадины уже прошли, а шрамы все старые, знакомые, только вот ноги сильно похудели, став похожими на ходули.

Дом стоял на небольшом взгорке, сзади весело шелестел светлый лес, а впереди внизу лежало озеро, по которому плавали рыбачьи лодки. Дальше, на берегу, виднелась деревня. Озеро называлось Дикое, а деревня — Кель.

Молодой человек вышел следом за мальчиком и уселся рядом, снова закурив свою странную самокрутку.

— Меня зовут Дрэй, я знахарь. И не смотри с удивлением на мою одежду. Мир большой, и в нем делают много разных вещей. Со временем ты еще удивишься, насколько много… Просто я одеваюсь так, как мне удобно, вот и все.

Через несколько дней ты будешь полностью здоров, и можешь отправляться куда хочешь. Можешь наняться на какое-нибудь судно младшим матросом, а там, глядишь, лет через пятнадцать и сам в капитаны выбьешься. Я даже на первых порах могу тебе помочь. Есть у меня один шкипер на примете, тот самый, что увозил нас с Ведьминого архипелага. Или, если есть желание, пристроим тебя в какую-нибудь гильдию, к кузнецам, например, или к тележникам. У меня много знакомых мастеров. Кстати недавно в городе Ремесел один пекарь мне говорил, что взял бы еще парочку учеников.

А пока гуляй, набирайся сил.

На самом деле молодого человека звали вовсе не Дрэем, и по профессии он был магом, а уж никак не заурядным знахарем. Однако, несмотря на молодость, в могуществе мало кто мог с ним тягаться. Что же касается имени, то очень немногие знали, как его зовут на самом деле. У магов как-то не принято открывать всем и каждому свои Истинные имена. Зато псевдонимов они могли себе позволить сколько душе угодно.

Дрэй мог полностью вылечить Роя за сутки, но не стал этого делать. У мальчишки начинался переходный возраст — самый опасный период для магического вмешательства в организм. Поэтому маг оставил все как есть, срастив, что называется, на живую нитку кости и разрывы тканей, и поддерживая пацана отварами из целебных трав. Молодой организм, получая эту живительную подпитку, довольно быстро справился сам.

На следующий день Рой чувствовал себя уже гораздо лучше: даже почти не устал от прогулки по лесу. Что ему делать дальше, он так и не решил. Дрэй предлагал устроить его на судно, но моря Рой после кораблекрушения побаивался. В гильдию тоже не хотелось. Пока жил с отцом в городе, успел насмотреться, как мастера обращаются с учениками. Прежде чем освоишь ремесло, успеешь и тумаков наполучать, и всякой грязной работой будешь сыт по горло.

Мальчик горестно вздохнул и безнадежно огляделся по сторонам, как будто в поисках ответов на безрадостные думы. Вокруг дома дружно цвели яблони и вишни, чуть дальше шелестели березы, и в молодой листве весело перекликались птицы.

Когда они с отцом уходили в море, только-только снег сошел, а сейчас, вон, все в цвету. Это ж сколько времени прошло? Дрэй сказал, что больше месяца, но все равно рано для цветения. Рой и не догадывался, что на Радужном зима значительно короче и климат теплее. Он вообще почти ничего не знал о мире, в котором жил. Да и откуда? Отец рассказывал только, что есть еще материки, но сам он к ним не плавал, довольствовался тем, что слышал от других. Правда, слышал довольно много, но все эти сведения больше касались морских течений, рыбы, штормов в разное время года — всего того, что рыбаку на непредвиденный случай может пригодиться. Им вот не пригодилось — ветхий кораблик оказался побежденным в сражении с волнами.

Мальчик снова вспомнил отца, которого никогда отцом не называл. Только — Генри. Тем не менее, это не мешало им чувствовать себя отцом и сыном и крепкой командой одновременно. И это было самым лучшим в его, Роя, жизни. А теперь вот снова один. И никому не нужен.

Сидя на крыльце, Рой задумчиво грыз травинку и никак не мог решить — что же делать дальше. Дрэй же с утра как уткнулся в свою толстую книгу, так и не отрывался от нее. Интересно, о чем там написано? Вот если бы научиться читать! Оставлять его у себя знахарь вроде бы не собирался. А попроситься к Дрэю в услуженье Рой стеснялся, это могло выглядеть так, будто он навязывается. Знахарь и без того очень долго с ним проваландался.

Рой в досаде отшвырнул стебелек и уставился вдаль. Внизу по дороге, ведущей к дому знахаря, медленно тащилась телега, влекомая унылой лошаденкой.

На крыльцо вышел Дрэй, присел рядом, закурил.

— К нам, кажется, гости, — лениво заметил он.

Рой молча кивнул, хотя любопытство распирало не на шутку. Таинственная профессия знахаря вызывала жуткий интерес. Но не признаваться же в этом! Интересно, откуда Дрэй узнал, что едут именно к ним, ведь телега еще не миновала дорожную развилку?

— Случай и в самом деле не простой, — так же лениво продолжил молодой человек. — Придется ехать в деревню.

— А можно мне с тобой? — Он даже испугался своей смелости. — Я мешать не буду, только посмотрю.

Дрэй лукаво взглянул на мальчишку. В глазах у парня была такая отчаянная просьба, что знахарь всерьез задумался. Из Роя со временем мог бы получиться неплохой лекарь. Травы — дело не хитрое. Парню однозначно идти некуда. Никого у него в этом мире не осталось. И помощник все равно нужен. В последнее время навалилась куча дел, требующих частых отлучек, а люди все чаще обращались за помощью.

— Ладно. Только не высовывайся, пока не спрошу, — решил Дрэй и, заперев дверь, легонько подтолкнул Роя в спину. — Пошли, так быстрее будет.

Спустившись с холма, они поравнялись с возницей. Им оказался молодой бородатый мужчина с темно-каштановыми волосами. В его голубых глазах застыла безнадежная тоска. Он заметно волновался, то и дело одергивая длинную домотканую рубаху, подпоясанную кушаком. Грубые холщовые штаны были заправлены в высокие кожаные сапоги.

— Господин Дрэй, бабка Культяпка за вами послала. Не справляется она. А жена моя никак не выздоравливает. Бабка ее все отварами поила, неделя уж тому будет, а Марьяне все хуже и хуже. Как высохла вся.

— Не горюй, Влас, вылечим твою Марьяну, — Дрэй легко запрыгнул в телегу. — Давай, поворачивай к дому.

Рой примостился рядом со знахарем, и лошадка понуро затрусила по накатанной дороге в деревню. Но то ли Дрэй что-то ей шепнул, то ли сама почувствовала, однако постепенно каурая кобылка перешла на рысь, а ближе к дому уже чуть ли не галопом неслась. Влас только руками разводил, но помалкивал.

Когда въехали на двор, у Роя защемило сердце. Как нюхом учуял — над домом повисла беда. Вроде бы и избушка ладная, и огород ухоженный, ан нет, будто серой пеленой все затянуто. Это в солнечный-то день!

Дрэй с интересом покосился на парня, но промолчал.

В чисто убранной комнате, застеленной половиками, на большой деревянной кровати лежала молодая женщина. Длинные русые волосы спутались, лицо было бледное, осунувшееся, взгляд какой-то тусклый. Выглядывавшая из-под рубашки тонкая рука безжизненно лежала поверх лоскутного одеяла. Рядом, на табурете, стояла кружка с недопитым отваром бабки Культяпки. Сама бабка примостилась на полу в изголовье кровати, уговаривая Марьяну допить лекарство.

Дрэй быстро и цепко окинул глазами комнату, нахмурился, покачал головой и резко приказал:

— Вставай, Марьяна!

Женщина подняла на знахаря равнодушный, безжизненный взгляд и попробовала приподняться, но сил встать у нее не хватило.

— Влас, подними жену, поставь на ноги, и придерживай, чтобы не упала. Живо!

Влас рванулся к кровати, бережно взял женщину на руки и осторожно опустил ногами на половик, крепко прижав к себе.

Дрэй скинул на пол одеяло, подушки и простыню. И тут Рою показалось, что под матрасом как будто пульсирует что-то маленькое, холодное и страшное. Он инстинктивно вцепился в руку знахаря, указывая пальцем на мерцающее пятно.

— Молодец, парень. Все правильно. Ну-ка, бабушка, принеси мне чистую тряпицу да росяной водички, — Дрэй улыбнулся всем сразу.

Культяпка шустро заковыляла к двери, сильно припадая на одну ногу. Пока она ходила, знахарь подошел к обнявшимся Власу и Марьяне, положил обе руки на голову женщины, что-то неразборчиво пробурчал и пальцами щелкнул.

— Ой, что же это я раздетая стою при посторонних? — удивленно проговорила Марьяна. — А ты, бесстыдник, не мог ночи дождаться, среди бела дня обниматься полез!

Влас от радости не знал, смеяться ему или плакать.

— Неделю молчала, как воды в рот набрала, — проговорил он улыбаясь. — Ничего, Марьянушка, это же знахарь, господин Дрэй. Ну, и паренек с ним, тот самый, которому ты одежонку справила. Малец-то, видишь, выздоровел, а теперь и ты поправишься.

Между тем вернулась бабка, увидела, что Марьяна пришла в себя, улыбнулась беззубым ртом и захлопотала вокруг молодой женщины, помогая ей одеться. Дрэй взял тряпицу, приподнял матрас и, накрыв какой-то предмет материей, аккуратно его завернул и зажал в кулаке. Потом выплеснул из кружки в окно остатки отвара, налил туда принесенной бабкой воды, сделал над чашкой несколько странных движений и, осторожно развернув ткань, бросил в воду красивый позолоченный медальон. Вода сразу же потемнела, забурлила, и над кружкой заклубился едкий серый дым, а медальон, утратив позолоту, стал невзрачной оловянной безделушкой.

— Разведи огонь, Влас, лучше во дворе. Нечего поганить дом этой дрянью.

Влас сорвался с места и уже через минуту запалил во дворе костерок. Удивленная Марьяна смотрела на происходящее во все глаза. Да и не она одна: Рой тоже стоял с разинутым ртом. Бабка Культяпка сокрушенно развела руками.

— Как же это я проглядела? Ах ты, присушка окаянная! И откуда же она, девонька, под твоим матрасом-то оказалась? — прошамкала она.

— Я нашла медальон на берегу озера рано утром. Пошла белье прополоскать, гляжу, блестит что-то, ну я и подняла. Вот и подумала, какой он красивый, дорогой, наверное. Белье прополоскала, домой пришла, да и сунула медальон под матрас на черный день. Жалко постоянно носить-то, вдруг замарается. Денег за него много бы дали. А убрала с глаз, да и забыла, как будто его и не было. А на следующий день уже встать не смогла, — Марьяна виновато улыбнулась.

— Помилуй нас, Святой Пафнутий! Вот уж, действительно, на черный день ты его себе разыскала, непутевая, — бабка нежно погладила Марьяну по голове. — Благодари господина Дрэя. Еще бы немного, и этот поганый медальон всю бы тебя без остатка съел, а потом и до Власа бы добрался. Слыхала я от своей бабки про такие подарки, да вот не думала, что самой доведется увидеть. Страшный это «подарок», девонька, лютой злобой напоенный! Жизненную силу из людей подчистую вытягивает. А как умрет человек, сам исчезает и новую жертву ищет.

Давным-давно пришло в нашу землю с Ведьминого архипелага басурманское племя, а с ними и присушки эти объявились. Кто уж их делал, то нынче никому не ведомо. Разные они были — кольца, браслеты, медальоны. А цель у них одна — погибель тайных врагов. Дарили их — чуть не как высшую награду, а потом, через короткое время, люди страшными болезнями заболевали, и не один знахарь помочь не мог. Басурманы-то тут не долго командовали, извели их, лиходеев, под корень, а гадость эта, вишь, живучей оказалась. И откуда только в нашем озере взялась? Видать, человек сильный попался, распознал или неладное почуял. Ну и, долго не думая, бросил медальон в воду. А, там, глядишь, весенний паводок дно взбаламутил, дрянь эту к берегу и прибило. Или рыба какая проглотила, да и иссохла где-нибудь в камышах. Этой присушке ведь все равно кого есть, лишь бы живое было.

— Твоя правда, бабушка. Ну, да ничего. Теперь она уже не страшная, кончилась ее сила, — Дрэй осторожно взял кружку тряпицей и вышел во двор.

Рой отправился следом. За домом жарко пылал костер. Влас сидел на большом бревне и курил самокрутку. Глаза его сияли от счастья. Дрэй подошел к огню и с размаху швырнул кружку, а за ней и тряпку в середину пламени. На мгновение оно стало темно-коричневого цвета, черный дым устремился в небо, а потом языки огня снова окрасились оранжево-желтым. И в этот момент Рой понял, что серая, окутывавшая дом пелена, рассеялась.

— Как ни жалко Влас, а кровать, одеяло, простынь и подушки придется сжечь, так что костер не туши. А ты, бабушка, три заката купай Марьяну в росах на заливном лугу, ну, да ты и сама знаешь где. Да пои ее здравицей неделю. А потом, как месяц народится, три дня пусть купается в утренней росе. И в доме все помыть очищающим отваром тоже не лишним будет.

— Уж я постараюсь, господин Дрэй, не сомневайтесь. И дом очищу и Марьянку искупаю, — заулыбалась бабка. — Тут и наговорчик пригодится супротив напасти всякой. Теперь-то уж точно сработает.

— Сработает, сработает, — кивнул Дрэй.

— А барахло-то чего жалеть? Кровать новую справим, лучше прежней, а одеяло с подушками — еще проще: тряпки есть, а набить матрас на первое время и соломой можно, — Влас сиял лицом, как начищенный самовар.

— И то правда, Власушка. Одеяло я новое сошью, а для подушек и сено сгодится. Привыкать нам с тобой, что ли? Сколько до свадьбы по сеновалам прятались? — Марьяна смеялась, несмотря на слабость.

— Вот и ладно, — подытожил Дрэй. — Пойдем, Рой, устал, небось, с непривычки.

Знахарь и Рой попрощались с хозяевами и бабкой, не спеша, вышли за деревню и свернули в придорожный ракитник. Дрэй усмехнулся и взял мальчишку за руку:

— Сейчас будем дома.

Рой так и не понял, что произошло. Воздух вокруг них вдруг взвихрился, все замелькало и замельтешило перед глазами, а через несколько мгновений они уже стояли перед домом знахаря. Мальчик смотрел, выпучив глаза. Он даже испугаться не успел — все случилось так быстро! Вот это знахарь! А может он колдун? Точно. Так и есть. А ведь сразу не догадаешься, даже по виду не скажешь. Ну, одевается странно, ну курит непонятные самокрутки, да мало ли кто как одевается и что курит. Что же теперь будет?!

Пока Рой приходил в себя от удивления, Дрэй отпер дом и поставил на стол нехитрую снедь.

— Давай, присоединяйся. Чудеса по первости кучу сил отнимают. Впрочем, ты сам напросился. Не страшно было?

— Нет, разве что когда медальон увидел. Только я совсем ничего не понял. Как мы так быстро дома очутились? Мне ужасно интересно. Такого в моей жизни еще не случалось!

— Я вот о чем хочу узнать, — не отвечая на вопросы, поинтересовался Дрэй, — как это ты присушку углядел? Бабка уж на что ведунья, а прозевала.

— Дак, она потому и прозевала, что он, медальон-то, под матрасом лежал. Может, чуяла что-то недоброе, но Марьяна ведь его своим телом прикрывала. Вот и казалось бабке, что в самой девушке дело. Я еще, когда мы подъезжали, увидел, что над домом как будто пелена серая повисла, дом-то ладный, а как неживой. А когда ты Марьяну с постели поднял и тряпье на пол скинул, меня будто кольнуло что-то: смотрю, вокруг туман клубится, а в центре, под матрасом то есть, что-то блестит и пульсирует, страшно так! Я и подумал, что оттуда вся эта дрянь начало берет. Когда же ты кружку в огонь кинул, все и рассеялось, как не бывало вовсе. А больше ничего и не знаю.

Дрэй понимающе кивнул и пока они не поели, не произнес ни слова, думал. Видимо, из-за травмы головы у мальчишки проявились магические способности. Такое бывало. Значит, изначально заложено, передалось от бабки или прабабки. Что ж, выходит, судьба.

— Скажи, Рой, хотел бы ты у меня остаться? — спросил знахарь, хотя уже заранее знал ответ.

Рой задохнулся от счастья.

— Ой! Да! Конечно! Спасибо! Я… спасибо!.. — мальчик порывисто обнял знахаря. Это было просто здорово. Так здорово, что и не знаешь, что сказать. Вот только бы еще Генри нашелся!

— Не благодари. Это решил случай, а случайностей не бывает. Все к лучшему. Поначалу научишься читать, про травы тебе бабка Культяпка расскажет, а там видно будет. Завтра с утра отправишься к ней в деревню, а после обеда вернешься. Да и с Власом поговори. Руки-то у него золотые, как окрепнешь немножко, многому может научить. Жизнь — она долгая: никогда наперед не угадаешь, что пригодится. А знания лишние еще никому не мешали, уж поверь мне на слово. Влас-то, он и дом поставить умеет, и печь сложить. Я даже не знаю, чего он своими руками не смог бы сделать. Он тебе не откажет. А ты приглядывайся, да приноравливайся, — закончил разговор Дрэй, глядя в сияющие глаза пацана.

Вот так и началась для Роя совершенно новая жизнь.

 

ИНТЕРЛЮДИЯ

— Мы, демиурги, давно уже не воюем между собой. С тех самых пор, как последняя война выкосила чуть ли не половину из нас, и поставила под угрозу существование Вселенной. Испокон веку считалось, что демиурги бессмертны, пока созданное воюющими сторонами оружие не опровергло эту истину. С великим трудом общими усилиями оставшиеся в живых уничтожили вышедшие из-под контроля смертоносные машины.

Теперь все наши споры разрешает Вселенский Совет Демиургов. Но, как ни крути, наши создания, очень похожие на нас, сотворенные по нашему образу и подобию, ведут постоянные войны на своих планетах. Частенько случается, что одна планета пытается захватить другую или даже уничтожить, и тогда вмешивается созданный нами Наблюдательный Совет в звездной системе Центрус.

Хотя, Парсек меня задери, ну что такого в том, что не станет какой-то планеты? Их во Вселенной и без того как грязи, а молодые демиурги, добиваясь участия в ИГРЕ, постоянно создают все новые и новые галактики.

ИГРА — единственное стоящее развлечение! Но, Великий Парсек, я проиграл, как последняя блудная комета! И кому? Мальчишке сопливому, первый раз участвовавшему в состязании! Было бы не так обидно, если бы корифеям… — Гнаций в ярости рубанул кулаком пространство, и стайка астероидов, будто живая и все понимающая, резко изменив курс, понеслась подальше от разгневанного демиурга.

— Астероиды гоняешь? — раздался насмешливый голос.

Гнаций резко обернулся и увидел своего приятеля Фабия.

— Не могу я простить этому выскочке Лорению, что увел Артефакт прямо у меня из-под носа. Ведь я уже практически дотронулся до Приза. Оставалось полшага, и тут откуда ни возьмись этот поганец, чтоб его Парсек разметал в звездную пыль!

Фабий кивнул, разделяя чувства товарища, и попытался утешить:

— Я понимаю тебя, но что такое семь тысяч лет? Не успеешь оглянуться, как будет новое состязание.

— Тебе легко говорить, ты ведь пару раз выигрывал Артефакт, — пробурчал Гнаций.

— Да я уже и не помню, когда это было. В последних десяти играх я не принимал участия.

— Ну да, научные труды, теоретические разработки по Черным Дырам, — Гнаций постепенно успокаивался. — И что нового на теоретическом фронте?

— Пока ничего, но… — глаза Фабия заговорщически блеснули, — появилась одна идейка, не спрашивай, обмозговать надо, а там, глядишь, и практическая помощь потребуется. Ты ведь не откажешь?

— Когда это я тебе отказывал?

— Только пока держи рот на замке, у меня, знаешь ли, нет желания выносить это на Ученый Совет и выслушивать заумное кудахтанье наших корифеев. Ты да я, да и вся наша компания, мы вполне способны разбить в пух и прах этих научных светил, если все получится. А тогда, по правилам, мы можем потребовать переизбрания Ученого Совета, как отставшего от прогрессивных веяний. Представляешь перспективы? Мы ведь можем, став во главе ученых, и правила ИГРЫ изменить! Не вешай нос, дружище. Я, если что, буду у себя в основной лаборатории, — Фабий помахал на прощание и исчез.

Вновь оставшись один, Гнаций задумался. Кодекс Демиургов не позволял вмешиваться в дела чужих галактик. Не позволял демиургам. Но кто запретит это сделать каким-либо существам с другой планеты? Пока Наблюдательный Совет узнает, пока разберется, пока решит, какие принимать меры и пока их примет — времени вполне достаточно для изъятия Артефакта. Тем более, что Наблюдательный Совет не знает ни об ИГРЕ, ни о существовании Приза, и значит, в это вмешиваться не будет, опять же по незнанию. Правда, до сего времени не было прецедентов похищения Артефакта, но все когда-нибудь случается впервые. Демиург злорадно усмехнулся и переместился во владения Лорения, приняв вид случайного астероида.

Артефакт он увидел сразу. Любуясь им и одновременно вновь приходя в ярость, Гнаций щелкнул пальцами. Над его ладонью замерцала маленькая звездочка-маяк. Демиург сконцентрировался и, создав вокруг маяка поле невидимости, отправил его к Артефакту. Звездочка легко прошла сквозь атмосферу и мягко, не вызвав даже турбулентных потоков, опустилась на землю точно в нужном месте, превратившись в пучок травы.

Теперь следовало найти похитителей Приза. Гнаций прищурился, изучая следы существ, посещавших чужую планету. Великий Парсек! Проклятый мальчишка Лорений создал исключительно гармоничную систему, в которой нет ни одного существа, способного даже помыслить о захвате другой планеты. Таким образом, отпадал самый простой путь похищения Артефакта. Гнаций выругался и расширил круг поиска.

Через какое-то время демиург наткнулся на очень интересный след, ведущий на Церру из Центруса, и чуть ли не из самого Наблюдательного Совета. След проявлялся в нескольких местах ненавистной планеты, в том числе и на каком-то острове рядом с Артефактом, и уходил в другие галактики. Гнаций решил посмотреть, куда это бегал неизвестный непоседа, и отвлекся от церрянских пейзажей.

Среди немногочисленных путей, мягко пульсирующих вокруг звездной системы Лорения, Гнаций обнаружил след, указывающий на Ипри, планету джиннов. И понял, что нашел то, что нужно. Джинны всех цветов населяли большую планету в галактике Двойного Голубого Кольца, созданную когда-то отцом выскочки Лорения. Отец Лорения был чудаком и бродягой и давно уже не заботился о своих созданиях — сотворил галактику и забыл про нее. Это Гнация устраивало во всех отношениях. Забытая всеми галактика — во-первых, «подарок» не только сыну, но и его папаше — во-вторых, и, в-третьих, — черные джинны — создания, наделенные колоссальной разрушительной способностью, свойствами мощных энергетических вампиров и, немаловажное качество, очень агрессивные. Природа джиннов была такова, что питались они, разлагая на атомы природные ресурсы, такие как воду, растения и в очень малом количестве почву и воздух. Но это на Ипри. А на гуманоидной планете им по силам было разложить на атомы все, что угодно, включая жителей.

Радостно потирая руки, Гнаций вернулся на Церру и обнаружил свой маяк приземляющимся совсем в другом месте. Почти неощутимые для простых обитателей планеты, но хорошо видимые для магов высокого уровня и для демиурга, магические эманации, исходящие от маяка, оставили в атмосфере мерцающий след. Правда, он быстро рассеялся, но возвращать маяк на место Гнаций раздумал. Чем меньше знают гуманоиды, тем крепче их сон.

Поразмыслив, Гнаций составил, как ему показалось, изящный план. Дотянувшись мысленно до своего маяка, демиург вложил в него диверсионную программу: притянуть к себе гуманоидов, способных открыть на Церру дорогу похитителям Артефакта. Механизм был прост: обернувшись пылинками, маяки проникнут в тела гуманоидов, сделав их временными союзниками джиннов. Временными, потому что потом джинны, если им захочется, могут употребить в пищу и церрянских соратников. А еще маяки поселят в сознании своих носителей непреодолимую ненависть к магам, как к самым опасным противникам, а также умение скрывать истинные чувства до нужного момента. Программа же, заложенная в маяк, начнет действовать не сразу, чтобы до поры до времени не насторожить обитателей планеты.

Нам спешить некуда, но мозолить глаза выскочке и зазнайке Лорению тоже не стоит (пока не стоит), хмыкнул довольный собой демиург, и перенесся на Ипри, ожидая развития событий.

 

Г Л А В А 12

Время летело незаметно. Из угловатого мальчишки Рой превратился во взрослого юношу. Он многому научился не только у Власа и бабки Культяпки, но и у своего наставника. Сельчане в отсутствие Дрэя все чаще обращались за помощью именно к нему. Бабка Культяпка не могла нарадоваться на молодого волшебника, да и многие люди благодарно улыбались Рою при встрече, приглашали в дом, угощали.

Волшебство кружило голову, и с каждым днем Рою все больше казалось, что он призван бороться со злом, к которому относил в числе прочего и черную магию. Напрасно Дрэй втолковывал, что нет магии ни черной, ни белой, ни синей, ни красной, ни серо-буро-малиновой, а все зависит от того, на что направлено то или иное заклинание. Но Рой не слушал, деля мир исключительно на хорошее и плохое. В конце концов Дрэй плюнул на упрямца, решив, что со временем тот поумнеет.

Любовь ворвалась в душу весенним ураганом. Дочка деревенского старосты Ника затмила Рою весь белый свет. Он всячески пытался обратить на себя ее внимание, приносил к ее порогу букеты цветов и незатейливые подарки — вырезанные из дерева смешные фигурки зверюшек, сплетенные из кожи пояса и колье.

При этом ему казалось, что такому колдуну, как он, ничего не стоит присушить к себе любую деревенскую девушку. Многие из них с любопытством смотрели ему вслед, но молодой человек не замечал ничего. В потайном мешочке на груди он хранил единственный бесценный талисман — обрывок ленты своей любимой, найденный около ее дома. Он даже видел, как Ника зацепилась этой лентой за ветки шиповника, не смогла полностью распутать и оторвала клочок. Рой выпутал драгоценный лоскуток и унес домой. С тех пор он с ним не расставался. Но Ника, зная о букетах и подарках, несмотря ни на что полностью игнорировала Роя.

Он не мог понять — почему. Она владела всеми его мыслями, снилась по ночам, грезилась наяву, ее имя звучало для него божественной, неземной музыкой. Он даже втайне от Дрэя начал писать стихи, нестройные, неумелые, полные безумных надежд и восхваляющие со всем юношеским пылом единственную богиню — дочку деревенского старосты. Молодой волшебник окончательно потерял голову, пытаясь что-нибудь придумать, чтобы любимая хоть раз улыбнулась ему.

Конечно, не только Рой, но и почти все деревенские парни пробовали приударить за Никой. Однако, если с другими парнями девушка смеялась, шутливо отмахиваясь от их ухаживаний, то он, Рой, для нее просто не существовал. Рой знал, что бабка Культяпка тоже учила ее магии трав, но ведь он-то умел гораздо больше! Так почему же Ника к нему настолько равнодушна?

Рой красавцем не уродился. Долговязый, белобрысый, круглые серые глаза, вздернутый нос. Но и не урод ведь, как тот же Грин, сын тележника — без слез не взглянешь! Сколько раз Рой видел, как Ника ласково улыбалась Грину, шутила с ним. Конечно, может, это все она делала из жалости — на Грина ни одна самая захудалая девка в деревне внимания не обращала. Но разве он, Рой, хуже? Ужасная обида грызла злее цепной собаки.

Не выдержав душевных мук, он обратился к Дрэю с просьбой научить его готовить приворотное зелье. Наставник только отмахнулся, заявив, что такими глупостями никогда не занимался сам, и ему, Рою, не советует.

— Колхоз — дело добровольное, — усмехнулся он в усы. — Силком любить никого не заставишь.

— Что такое колхоз? — удивился Рой.

— Колхоз? — Дрэй лукаво скосил на юношу глаза. — Колхоз — это такое древнее братство, существовавшее в одном из измерений.

Рой не знал, о чем в этот момент думал про себя наставник, рассмеявшийся каким-то собственным мыслям. Наверное, в этом братстве существовали очень смешные обычаи, но черную злую зарубку на память о том, что Дрэй отказался ему помочь в САМОМ ВАЖНОМ, он сделал. А на следующий день, когда учитель снова исчез в неизвестном направлении, как бывало в последнее время довольно часто, Рой отправился в деревню к бабке Культяпке. Уж если и она не поможет, то хоть в омут головой.

Бабка встретила его ласково, напоила душистым чаем, и Рой поведал ей, с чем пожаловал. Всегда улыбчивая и доброжелательная старушка сурово нахмурилась.

— Нехорошее это дело, Рой. Можно, конечно, приготовить любое зелье, хоть приворотное, хоть отворотное, да только не помощница я тебе здесь. Что ты удумал? Живого человека принудить плясать под твою дудку, потакать твоим капризам, против воли в полон вести? Это, бывало, когда война приключалась, помилуй нас от такой напасти Святой Пафнутий, и супротивцы девок силой к себе уводили, и то понять было нельзя, чтобы сердцем с таким непотребством смириться. А ты хочешь посреди мира супостатом стать? Коли не люб ты своей зазнобе, то тут уж ничего не поделаешь, насильно мил не будешь. На-ка вот, травку возьми да завари на росяной водице. К утру в голове-то прояснится. И не хмурься, сынок. Сам знаешь, я тебе худа не пожелаю.

Рой травку взял, кивнул, мол, да, конечно, и отправился обратно. Травка была знакомая, использовалась, когда голова болела после лихорадки. Отойдя от деревни, досадливо швырнул бабкин подарок в придорожный куст. Обижаться на старуху бесполезно. Но и отваров он пить не собирался. Сам все сделаю. И как раньше не додумался? Не может такого быть, чтобы в фолиантах учителя отсутствовало это заклинание.

Рой, обложившись книгами, просидел за столом до глубокой ночи, и все-таки нашел то, что искал. На полях напротив нужного текста почерком Дрэя была сделана надпись на неизвестном языке, но он не обратил на нее внимания. Травы, используемые в составлении приворотного зелья, на две трети оказались незнакомыми, но на них имелись ссылки, и, сняв с полки еще одну книгу по старинному траволечению, Рой разыскал искомые названия и прочел описание каждой составляющей. Ни в лесу, ни на прилегающих к деревне лугах эти травы не росли, но обладали очень схожими свойствами с известными Рою растениями, которые всегда были в его распоряжении.

Само заклинание состояло из двух небольших абзацев нескладного текста, но он уже давно научился относиться к таким вещам более чем серьезно, не ставя под сомнение древнюю мудрость. Ритуал не вызывал затруднений, время изготовления магической смеси — полночь полнолуния, а время произнесения заклинания — полдень следующего дня. Результатом колдовства должно стать появление необыкновенного белого цветка с красной оторочкой по краям лепестков. Приворот начинал действовать почти сразу, буквально через пару-тройку дней и набирал полную силу к новолунию, навсегда скрепляя влюбленного с его избранницей.

До полнолуния как раз оставалось два дня, и Рой потратил один день на то, чтобы изготовить из глины миску и ступку, и обжечь их в печи у деревенского горшечника, объяснив мастеру, что нечаянно разбил свою посуду для приготовления лечебных смесей. На второй день юноша собрал необходимые травы и в полночь, сверяясь с книгой, приготовил в миске приворотное зелье, закрепив его действие особым движением рук, указанным на картинке в магическом фолианте.

Место, на котором он собирался завтра ворожить, находилось прямо за домом, на вершине холма у самой опушки леса. Рой знал, что это место старой и доброй Силы, там ему всегда было легко, и он частенько приходил туда отдыхать, а в последнее время — мечтать и сочинять стихи о красавице Нике. Тетрадочку со стихами он хранил, завернув в непромокаемую ткань, в дупле старого дуба, куда, не доберешься, не умея левитировать.

Проснулся Рой с первыми лучами солнца, но, как предписывал ритуал, отказавшись от завтрака, только попил ключевой воды, тщательно вымылся, оделся во все чистое, еще несколько раз повторил про себя заклинание и сверился с книгой. Солнце все выше взбиралось по небосклону, и Рой, взяв миску с зельем, отправился на опушку леса. Он долго ходил по полянке, прислушиваясь к ощущениям, выбирая подходящее место, пока не нашел его на самой яркой травяной окружности без единого цветка. Она оказалась почти идеальной формы: возникало впечатление, что кто-то специально создал ее для магических действий. Рой взял ступку и очертил ею защитный круг, чтобы колдовство не вырвалось наружу. Ему вовсе не улыбалось, чтобы кто-нибудь ненароком воспользовался плодами его трудов.

Наконец солнце вошло в зенит. Рой опустил миску в центр травяного круга, скинул с себя всю одежду, аккуратно сложил рядом, достал из нагрудного мешочка заветный лоскуток и опустил его в зелье. Посолонь поклонился на четыре стороны света, сделал глубокий вдох и начал читать заклинание. Оно произносилось четыре раза подряд.

После первого раза над миской заклубился легкий серый дымок, и Рой воодушевленно и с возросшей уверенностью продолжил чтение. Дымный столбик начал расти, обволакивая Роя, и остановился на границе травяного круга. Когда заклинание было прочитано в третий раз, дым стал совсем плотным, полностью закрыв солнце, и из серого превратился в белый с алыми и черными вкраплениями. Земля под ногами волшебника начала мелко вибрировать, птичий гомон умолк, как перед грозой.

Рой, не ожидавший такого сильного эффекта, в испуге попытался остановиться, но неизвестная неодолимая сила выталкивала из него слова, и заклинание вопреки всему было произнесено положенное количество раз. Дымный кокон бешено завертелся вокруг, вырывая воздух из легких с такой силой, что Рой начал задыхаться. Вдруг кокон сделался ледяным, потом обжигающим, как огонь, став похожим на огромный гриб кроваво-красного цвета, после чего взорвался с оглушительным хлопком. В это мгновение все исчезло, и Рой обессилено опустился на колени. Зеленый травяной ковер пропал, и на его месте осталась развороченная земля. В центре круга образовалась довольно глубокая воронка, на дне которой распустился белый цветок дивной красоты с алой оторочкой по краям лепестков и глянцево-черным глазом сердцевины — в комментариях к заклинанию было указано, что в случае правильно исполненного действия должен появиться именно цветок. Значит, он все сделал, как надо! Ступка и миска бесследно исчезли.

Ошеломленный и обессиленный, Рой дрожащими руками потянулся к цветку и поднял его. Но как только на лепестки попали солнечные лучи, цветок рассыпался в пыль и налетевший ветерок развеял ее. Несколько пылинок попало в нос, Рой чихнул и вытер выступившие слезы. О том, что цветок должен исчезнуть, в заклинании ничего не было сказано, как, впрочем, не было и указаний, что же с ним делать. И тут он вспомнил о приписке Дрэя на полях книги. Видимо, она обозначала именно исчезновение цветка. Рой оделся, снял защитный круг, и, удовлетворенный своим колдовством, шатаясь от усталости, отправился домой, полный радужных надежд.

Рой не боялся, что кто-нибудь увидит его во время проведения магических опытов. Люди в деревне с почтением относились к тому, что он учится волшебству, ведь сколько раз уже юноша им помогал, используя недоступные простому знахарю знания. Поэтому те, кто стал свидетелем необычного волшебства далеко на холме, не забеспокоились:

— Учится молодой волшебник, скоро в силу войдет. Повезло нам, такого заступника имеем, — был общий вердикт.

Однако, помня наставления Дрэя, Рой давно уже привык убирать за собой следы экспериментов — мало ли кто по неосторожности или по незнанию наткнется на место, где происходило колдовство, лечи потом непутевого.

Из записок Святого Пафнутия.

…На следующий день на месте колдовского эксперимента, как ни в чем не бывало, снова росла обычная трава, цвели луговые цветы и ничто не напоминало о странном ярко-зеленом травяном круге. Как будто и не было его никогда. Маяк Гнация исчез полностью, маленькой незаметной пылинкой переместившись в Роя Твила, и не хватило маяку силы на то, чтобы заразить других людей. Но не знал глупый мальчишка, что не простую пылинку вдохнул он накануне, став магнитом для наведения гибельного пути с другой планеты (магия демиургов неподвластна смертным, и даже самые сильные маги-люди, обнаружить ее не могут). Не знал, не ведал молодой волшебник, что совсем в скором времени расцветет в его душе жгучая ненависть, упавшая на благодатную почву юношеского максимализма. Ненависть ко всем, владеющим Даром, и что он обнаружит в себе способность скрывать ее, но будет вынашивать планы мести, и осуществление этих планов приведет его к отступничеству от всего доброго, что он считал своим долгом защищать…

* * *

Прошло несколько дней. Рой терпеливо ждал результатов своего колдовства и прикидывал, где ему лучше встретить Нику, чтобы поговорить с ней с глазу на глаз, признаться в любви и, естественно, получить наконец-то благосклонный ответ. Окрыленный надеждой, он беззаботно бродил в перелеске недалеко от деревни. Солнце припекало, и Рой, чтобы освежиться, направился к ручью, который весело и звонко спускался в озеро, проложив себе путь среди молодых березок. Ручеек приветствовал его, плеснув в лицо пригоршню холодной воды, и беззаботно помчался дальше. Рой присел на траву, уставился в землю и погрузился в радужные мечты, потеряв счет времени.

Внезапно где-то недалеко хрустнула ветка. Рой вздрогнул и повернул голову в направлении раздавшегося звука. Сердце бухнуло, как камень, и заколотилось, заставив молодую кровь разогнаться с невероятной силой: сквозь редкий березняк он разглядел Нику, шедшую в его сторону. Рой залюбовался ладной фигурой, потом бесшумно встал, стараясь выровнять дыхание, скользнул в сторону тропинки и оказался у Ники на пути. Сейчас или никогда! — стучала в голове отчаянная мысль.

Увидев Роя, девушка остановилась, как вкопанная. На мгновение ее глаза удивленно расширились, но тут же лицо стало надменным и непроницаемым.

Он с ужасом понял все! ЗАКЛИНАНИЕ СРАБОТАЛО НЕ ТАК, КАК НАДО! ЦВЕТОК НЕ ДОЛЖЕН БЫЛ РАССЫПАТЬСЯ!

Рой был потрясен до глубины души, все его мечты и надежды рухнули. Но нет! Вопреки всему он обязан добиться своего! Любыми средствами! Неимоверным усилием воли Рой заставил замолчать в душе отчаяние и боль, и, не дожидаясь, что девушка ему скажет, шагнул к ней. Неуклюже сграбастав Нику в объятия, Рой приник к ее губам, чувствуя, как под его руками бьется и пульсирует горячее и гибкое девичье тело. Кровь ударила Рою в голову, он жаждал обладать девушкой прямо сейчас, здесь, на мягкой траве у маленького ручейка, под этим синим небом, по которому легко и неслышно бежали невесомые белые облачка. Слова о любви застряли в пересохшем горле, да и до них ли было! Его жадные руки неумело тискали девушку, умудряясь, тем не менее, крепко держать вырывающуюся, отчаянно сопротивляющуюся Нику…

Когда Нике стало ясно, что она не справится с сильным парнем, да еще и колдуном, она вдруг поняла, как сможет ему отомстить. Она злорадно взглянула в безумные глаза Роя. Любовные утехи ей давно не в диковинку. Ее любимый, а со вчерашнего дня — жених, сын кузнеца из соседней деревни, уже обучил ее этому искусству. Родители, даже не догадываясь об отношениях своих детей, вчера полюбовно договорились сыграть по осени свадьбу. Заносчивый и прыщавый Рой был ей безразличен, даже противен, но от бабки Культяпки она знала, что молодые ведьмы, решившие забрать у колдунов знания, иногда позволяли себе вступить с ними в связь. Умения, конечно, у волшебников не пропадали, но зато девицы приобретали большую часть знаний, которыми обладали колдуны. И вот теперь Ника решила: сопротивляясь до конца, насколько хватит сил, чтобы Рой не возомнил себя победителем, она получит в свое распоряжение все то, чему господин Дрэй никогда бы ее не обучил. Да и побаивалась она знахаря, нутром чуя, что многие его знания не для простой деревенской девушки, хотя бы и ведьмы. Что же до Роя, вряд ли он знал все, чем владел его наставник.

…Рой потерял голову окончательно, почувствовав, что силы девушки на исходе и желанный миг обладания вот-вот настанет. Он повалил Нику на мягкую траву. Летом женщины не носили нижнего белья, это знал любой деревенский парень…

Рой вошел в нее неумело, толком не зная, как и что делать, но инстинкт, присущий человеку во имя продолжения рода, взял свое. Рой не видел ее лица, пот тек со лба и щипал глаза, но смахнуть его было некогда. Он тяжело и хрипло дышал, торопясь приблизить миг высшего блаженства, а когда он наступил, то так и не понял, что же произошло. Восторг обладания как будто смыло ледяной волной, и осталось лишь полное опустошение.

Он торопливо натянул штаны и только тут взглянул Нике в лицо. Девушка смотрела на него с презрением.

— Пойдем к твоим родителям. Ты теперь моя и я женюсь на тебе хоть сегодня, или в любое время, когда они скажут, — уверенность вернулась к Рою. Пусть смотрит, как хочет, теперь уже никуда не денется — тайная надежда вспыхнула с новой силой.

Рой протянул руку, чтобы помочь Нике встать. Но та оттолкнула протянутую ладонь и легко поднялась сама, поправляя сбившуюся одежду.

— Опоздал, женишок! Просватана уже. Тому, кто первым был. Ты-то, дурень, небось, размечтался, что, мол, заломал девку, так теперь и сила твоя? Мол, делай, что хочешь. А вот и не выйдет! Своего жениха я еще зимой полюбила, а уж он знает, как доставить девушке удовольствие. Не то, что ты, неумеха! К тому же знания твои колдовские теперь у меня! Не лез бы сдуру, при своем бы хоть остался. И я не забыла ту дохлую грязную крысу, которой ты запустил в меня в мой день рождения шесть лет назад, и хохот мальчишек не забыла. А ты не только смеялся громче остальных, тебе даже в голову не пришло извиниться, как сделал это Грин при всех и другие парни потом, поодиночке. А теперь, пошел вон, прыщавый, — Ника говорила, зло усмехаясь и презрительно глядя на незадачливого парня.

Потом оттолкнула его в сторону и, как ни в чем не бывало, побежала к деревне, не обратив внимание на хриплое: «Прости!», вылетевшее у Роя помимо его воли, и с отчаяньем прошелестевшее вслед любимой.

У него потемнело в глазах. Еще никто его так не оскорблял и не унижал за всю жизнь! Неужели все из-за какой-то дурацкой крысы?! Она ведь тоже не осталась в долгу: через несколько дней подставила ему подножку, и Рой полетел в грязную лужу к восторгу всех, кто это видел. Да мало ли, как они развлекались в детстве?

И вот теперь та, на которую он молился, смешала его с землей! Рой и на минуту не думал, что сам во всем виноват. Какой мужчина обвинит его в том, что он пожелал обладать женщиной и достиг успеха? А уж как, это дело десятое, тем более, что не очень-то она сопротивлялась. Да и не девка была. Сама призналась.

Ему бы гордиться, но он чувствовал себя полным ничтожеством. Не потому, что впервые познал женщину. Этим-то как раз гордится можно. Подлым обманом забрала стерва у него колдовскую силу! А кто он теперь без своих знаний? Ничтожество и есть… Что Ника кому-нибудь обо всем расскажет, он не боялся. Разве что бабка Культяпка что-то учует, да и та молчать будет: Ника ее любимица, первая ученица.

Рой все сидел у ручья и припоминал обидные слова, брошенные сволочной девкой. Прыщавый неумеха! В душу плюнула, не поперхнулась. И тут же вспоминал жаркое упругое тело. От этого становилось совсем тошно. Другому достанется! Неважно даже — кому, но не ему, Рою, будет дарить свои горячие ласки на супружеском ложе. Рой вспомнил, что она даже ни разу его не поцеловала. Злые обидные слезы предательски потекли по щекам, и он почувствовал, как в душе просыпается ненависть. Он отомстит! Всем им, владеющим магической силой. Дрэю, бабке Культяпке, Нике. Нет, только не Нике. Нет, и Нике тоже. Но она… Нет… Ника! Ника! Ника! НИКА-А-А-а-а!!!…

Он просидел у ручья до позднего вечера. Потом, когда уже смерклось, тяжело поднялся и заковылял к дому, почувствовав голод.

Горячая наваристая похлебка показалась безвкусной, душистый чай из лесных трав — пресным и неароматным. Совершенно разбитый, Рой улегся спать, но сон не шел. Приходилось мириться с тем, что Ника никогда не будет его женой. Но его колдовская сила, его знания, которым он так радовался! Неужели и это потеряно навсегда?! Отчаяние захлестнуло Роя с головой, и он тихонько завыл, тоскливо и безнадежно. Однако пережитое постепенно все-таки отодвинулось, и он уснул.

Утро, как назло, выдалось солнечным, словно насмехаясь над прыщавым неумехой, и Рой вдруг затосковал по своим горам, по старой бабушке и односельчанам, по отцу. Ему остро захотелось вернуться в родные места. И пусть там никого не осталось. Все равно. Дрэй научил его телепортироваться, но Рой боялся. На такое большое расстояние у него могло не хватить сил. А застрять где-нибудь посреди океана или на необитаемом острове… Так или иначе, придется ждать возвращения наставника и просить его о помощи.

Слова Ники о захвате его магической силы очень тревожили, и Рой вновь засел за книги своего учителя, пытаясь найти хоть какую-нибудь информацию о схожих случаях. Нужное место отыскалось ближе к вечеру. Из описания юноша узнал, что сила отбирается полностью только тогда, когда отбирающему становится известно Истинное имя жертвы. Ника его Истинного имени не знала, а, значит, Рой просто поделился с ней своими знаниями. Правда, против воли, но утратой волшебных умений это не грозило. Он вздохнул с облегчением. Хоть что-то удалось сохранить.

Дальше в книге описывались способы узнавания Истинных имен всего сущего: предметов, деревьев, животных и людей. В том числе и магов. Рой сомневался, что он сможет узнать Истинное имя Дрэя, ведь речь шла о жителях Церры, а его наставник, как юноша уже давно знал, не принадлежал к коренным жителям этой планеты и обладал способностью путешествовать по другим измерениям так же легко, как Рой ходил от дома в отхожее место и обратно.

О своем Истинном имени Рой тоже ничего не ведал, но поручился бы, что Дрэй прекрасно осведомлен в этом вопросе. И, тем не менее, шальная мысль — узнать все, чем владел учитель вкупе с Истинными именами их обоих — почему-то довольно крепко засела в голове. Он штудировал книги до поздней ночи, почерпнув для себя много полезных вещей, которым маг то ли по рассеянности, то ли с умыслом, никогда его не учил. Одна из них — сделать себе кольцо по образу и подобию того, что носил учитель. Об изготовлении магических колец и талисманов он прочитал в самом конце последнего из просмотренных им фолиантов, написанных на общецеррянском языке. Важно было найти кусок металла, принадлежавший волшебнику, но такой, чтобы Дрэй мог спокойно без него обходиться и даже не вспомнил бы о нем в случае исчезновения, как о траве под ногами.

Весь следующий день Рой посвятил поискам кусочков серебра или меди, принадлежащих знахарю. Он перерыл весь дом, но так ничего и не обнаружил. Ближе к вечеру Рой вышел во двор наколоть дров, и тут около поленицы ему на глаза попалась невзрачная проволока, почерневшая от времени. Он нагнулся и поднял ее. Находка оказалась серебряной цепочкой Дрэя, которую он когда-то носил на руке. Рой припомнил, как два года назад они пилили дрова. Наставник зацепился этой самой цепочкой за сучок полена, и она порвалась. Дрэй осмотрел безделушку, понял, что починить ее он не сможет, и отшвырнул, нимало не расстроившись из-за потери. С тех пор она так и валялась во дворе.

Рой аккуратно стряхнул с серебряной ниточки налипшую грязь и положил в карман. Это была настоящая удача. Потом наколол дров, затопил печку, приготовил нехитрый ужин и разложил разбросанные вещи по местам. Неровен час, вернется Дрэй и придется объясняться, почему такой кавардак.

Закончив с домашними делами, Рой вновь углубился в книги. Предстояло рассчитать нужное время по звездам, запомнить ингредиенты смеси, необходимой для закаливания металла, и выучить специальные заклинания, чтобы сделать свое кольцо точной копией кольца наставника, и к тому же невидимым.

Обычно Дрэй исчезал на несколько дней, реже на несколько недель и совсем уж редко на несколько месяцев. Если не вернется завтра-послезавтра, значит, времени будет достаточно, но полагаться на это не следовало. А потому всю ночь напролет Рой занимался подготовкой к изготовлению кольца. К утру, неимоверно усталый, но довольный, он улегся спать и проспал без малого целые сутки, а когда открыл глаза, увидел Дрэя.

Подходя к дому, маг насторожился. Что-то было не так. Ничего не внушало тревоги, но что-то неуловимо изменилось. Когда же он увидел своего ученика, сразу все стало ясно. С кровати на него смотрел мужчина. Еще очень молодой и неопытный, но уже и не нескладный юноша. Дрэй усмехнулся:

— Ну, и кто же эта красавица, наградившая тебя мужественностью?

Лицо Роя, к удивлению мага, покрылось красными пятнами, и ученик зло и обиженно рассказал, как Ника подло его обманула. Рой хотел было уже перейти к упрекам в адрес наставника, что тот не помог ему составить зелье приворота (о своем колдовстве волшебник предусмотрительно умолчал), как вдруг почувствовал сильный магический удар, называвшийся «летающий молот», отбросивший его в угол комнаты. Если бы Дрэй применил заклинание в полную силу, его, Роя, вынесло бы сквозь бревна избушки во двор. Видимо, учитель вовремя спохватился.

— Как ты посмел? Придурок, молокосос, негодяй! Кто дал тебе право прикасаться к девушке без ее желания? Неужели не нашлось никого, кто с удовольствием бы разделил с тобой твою похоть? Да половина деревенских девок с радостью бы согласилась. А тебе потребовалось насильничать, сукин ты сын! Ты хоть понимаешь, что мы оба не можем больше здесь оставаться? Это же деревня! Здесь не успеешь подумать, как уже все знают — о чем! Они ведь считают меня кем-то вроде твоего старшего брата, а, значит, в их глазах я несу ответственность и за твои поступки тоже!

Дрэй еще долго бушевал, негодуя на безответственность своего ученика, к которому он и в самом деле относился как к младшему брату. А Рой, пряча глаза, пытался справиться с ненавистью к учителю и всем людям, владеющим Даром, вскипевшей в его душе с новой силой, не зная, что где-то далеко от Церры демиург по имени Гнаций потирает руки от удовольствия. Рой сумел совладать с обуревавшими его чувствами. Дрэй пока что ему нужен. Он, Рой, еще успеет за все сквитаться. Поэтому, изобразив понимание своей вины, он пробормотал:

— Прости, Дрэй! Я… поступил подло… Я… раскаиваюсь, — потирая саднящий затылок, он поднял глаза на учителя. — Ты во всем прав, но что же нам теперь делать?

— Искать другое жилье, — досадливо отозвался наставник.

И тут Рой снова вспомнил родные горы.

— Я знаю одну пещерку, мальчишкой не раз там от дождя прятался. И не на вулканической, а на обыкновенной горе. С другой ее стороны расположен небольшой городишко Тур, где я познакомился с Генри Смитом. Туда тоже надо наведаться, узнать, может быть, мой отец все-таки сумел выжить и вернулся. А если нет, то посмотреть, что от дома осталось и забрать с собой уцелевшую утварь, конечно, если там никто не живет. В самом городе я жить не хочу, слишком много грустных воспоминаний. А вот в пещере мне будет хорошо, да и тебе тоже. Там рядом есть чистый ручеек, в лесу ягоды, грибы, да и зайцев всегда много водилось. Я хорошо помню это место. Если ты мне поможешь, мы легко туда переместимся.

— Тогда завтра соберем вещи. На первых порах многое может пригодиться. А вместительные сумки, превращающиеся в шарики, как только их застегнешь, облегчат нам задачу. Иди сюда, надо убрать следы твоего «поцелуя» со стенкой.

Рой подошел и повернулся спиной. Тонкие и чуткие пальцы наставника прошлись по затылку, шее и плечам. На мгновение спина Роя окуталась зеленым мерцанием, сильно запахло хвоей. Незадачливого волшебника сначала прошиб пот, потом потемнело в глазах, но боль как будто смыло потоком воды. Рой знал, что ни ссадин, ни синяков не осталось. Только сильная слабость и головокружение.

— Полежи немного, потом позавтракаем, — Дрэй подбросил дров в печку.

Маг, конечно, понял своего воспитанника. Но как мужчина, он не мог смириться с поступком Роя, а потому и врезал ему от всей души, спохватившись лишь в последнюю минуту и успев уменьшить замах. Если б на полную катушку, от парня бы мокрого места не осталось. Рой, дуралей сопливый, что ж ты натворил! Вот ведь любовь окаянная, куда завела. И я, дурак старый, прошляпил. Обидно, однако ничего уже не изменишь. Нет худа без добра — хоть магией поделился с девчонкой. Пусть таким образом, но после смерти бабки Культяпки деревня не останется без ведьмы. Не моральная компенсация для Ники, да сделанного не воротишь.

Дрэй вышел на крыльцо, закурил и решил прозондировать события, произошедшие с Роем. Живая картинка быстро предстала перед глазами. Горько усмехнулся: и вправду, неумеха. Стоп! А это кто? Некрасивая нескладная девушка затаилась неподалеку в густых кустах бузины, наблюдая за происходящим. Проклятье! Теперь вся деревня будет гудеть, как растревоженное осиное гнездо! Да, надо уходить, и чем скорее, тем лучше. Но и не подстраховаться хоть немного Дрэй не мог. Он вздохнул, настраиваясь на разговор с Никой, и вызвал девушку на телепатический контакт.

Ника, собиравшая в саду малину, от изумления замерла с открытым ртом, услышав у себя в голове голос мага:

— Ника, я все знаю. К сожалению, не только я. Одна из деревенских девушек (маг показал Нике подглядывавшую из кустов девчонку) наблюдала за вами с Роем. И это тоже плохо — слухи в деревне разлетаются так быстро, что и глазом моргнуть не успеешь. Так что будь готова, на всякий случай. В том, что между вами произошло, есть часть и моей вины. Я не смог его удержать от необдуманных поступков. Прости, если сможешь, девочка. Он от любви к тебе давно уже голову потерял. Я думал, что это пройдет со временем, но вот — не доглядел. Надо было отправить его в Сол, в нашу столицу, в Академию Магов. Но… что случилось, то случилось… Он ведь втайне даже стихи начал писать. Я понимаю твое удивление, но теперь ты сама сможешь в этом убедиться. Когда мы закончим разговор, ты обнаружишь у себя тетрадочку со стихами, а когда ты ее закроешь, она возвратиться на свое место. Это в моих силах. Просто я хочу, чтобы ты поняла, как он тебе относится, и еще раз прошу у тебя прощения за него и за себя.

Голос Дрэя исчез из головы девушки, и она с удивлением обнаружила у себя в руках вместо корзинки с ягодами тоненькую тетрадочку. Корзинка мягко опустилась на землю и застыла, как будто стояла там все время. Ника перевернула страничку — и на нее полились нескладные стихи парня, превозносившего ее, как богиню, его тайные надежды и отчаянные мечты. Потрясенная глубиной чувств Роя, девушка закрыла тетрадь, не заметив, как та исчезла. Она даже на какое-то время забыла о том, что за ней с Роем кто-то подглядывал, а, вспомнив, успокоилась. Свидетельница случившегося, служила у нее горничной, а уж со служанкой, серой мышкой Ясой, Ника всяко справится. Тем более, что Яса была не из болтливых. Злорадная мысль о том, как Рой мучался все это время и тем более терзается теперь, неожиданно для нее самой превратилась в жалось к глупому парню. Но что делать, если она всем сердцем любила другого? Нет, полюбить Роя она не смогла бы никогда. Но тут Ника испугалась, что парень с отчаяния натворит непоправимых бед, и решила с ним поговорить, сказать, что она простила ему крысу, что они все равно не могут быть вместе и предложить остаться друзьями, хотя плохо себе представляла, какая дружба возможна в этом случае…

Дрэй только незаметно усмехнулся в усы, когда вечером того же дня раздался стук в дверь, и на пороге появилась Ника.

— Нам надо поговорить, Рой, — спокойно сказала девушка.

Рой, остолбеневший от неожиданности, только молча кивнул. Ника повернулась и вышла на улицу, а он, как привязанный, на негнущихся ногах последовал за ней. Девушка направилась к холму за домом. Взобравшись на вершину, Ника подошла к дубу, в дупле которого Рой хранил заветную тетрадь со стихами, и уселась на траву, прислонившись к дереву спиной. Рой сел напротив, боясь поднять глаза. В его душе бушевали самые разные чувства, и он никак не мог взять себя в руки.

— Я прощаю тебе крысу, Рой.

— Я… мне… и… ты… прости меня за то, что… ну, за… — Рой был сбит с толку и не знал, как себя вести. Слова не хотели произноситься и застревали в горле.

— Я очень люблю своего парня, Рой, наверное, так же сильно, как ты любишь меня. Но мы с тобой не можем быть мужем и женой. Сердцу не прикажешь. Я хочу, чтобы мы остались друзьями. Как ты думаешь, у нас это получится?

— Я не знаю… Нет, конечно, получится, да, я обещаю. Я буду самым верным твоим другом, но… дай мне время. Я должен привыкнуть к этой мысли, — голос предательски дрожал.

Нике захотелось погладить Роя по голове, но она удержалась. Парень плохо владел собой, кто знает, что взбредет ему в голову от ее невинного жеста? Она кивнула Рою, устремив взгляд на солнце, садящееся за кромку леса. Странное место, подумала Ника. Здесь так спокойно, как нигде. И легко. И уютно.

Рой вдруг, не отдавая себе отчета, что же он делает, вскочил на ноги, щелкнул пальцами и резко поднялся в воздух на два метра, к дуплу дуба, вытащил тетрадь и опустился на землю.

Ника смотрела на парня распахнутыми от удивления глазами.

— Это тебе, на память, — Рой протянул девушке стихи, — и в знак дружбы, — и, не дожидаясь ответа, волшебник бегом бросился прочь с холма.

— Рой, подожди, постой! — Ника устремилась следом и схватила Роя за руку. — Ты не можешь так уйти!

Юноша застыл как вкопанный. Ника тем временем расплела косу и протянула Рою розовую ленту.

— Это тоже в знак дружбы. И еще. Я знаю, что ты умеешь перемещаться в разные места очень быстро. А можешь ли ты таким образом отправить меня поближе к деревне? У меня ведь никто не знает, куда я ушла и зачем. Беспокоиться будут.

Слов у Роя, сжимавшего в ладони подарок Ники, не осталось. Он молча кивнул, взял девушку за руку и перенес ее на окраину деревни. И тут же телепортировался обратно.

Весь следующий день ушел на сборы. Это заняло довольно много времени, но зато ничего и не забыли. Или почти ничего. Но это не имело значения. Солнце еще цеплялось краешком за горизонт, когда учитель и ученик направились в лес. Уже стоя за деревьями, Дрэй остановился, повернулся в сторону дома и прошептал какое-то заклинание. К удивлению Роя, избушка слегка засветилась золотым цветом и медленно начала растворяться в воздухе. Спустя полчаса на холме не осталось ни единого следа пребывания людей. Там, где стоял дом, как ни в чем не бывало зеленела трава, и даже дорога, ведущая вверх к холму, свернула в сторону озера и вела куда-то к большаку, соединявшему деревушку с небольшим городком.

— Ты не говорил Нике, что мы покидаем это место?

— Нет. Но я подарил ей свои стихи и сказал, что это на память. Думаю, она поймет, — печально вздохнул Рой.

— Да, она умная девушка. Что ж, теперь можно и в пещеру, — весело сказал Дрэй. — Давай, показывай дорогу.

И в то же мгновение в лесу над озером не стало ни мага, ни его ученика.

* * *

Сидевшие на крылечке Ника и бабка Культяпка одновременно вздрогнули. Две ведьмы молодая и старая, не сговариваясь, почувствовали, что маг и его ученик ушли из деревни навсегда.

И уж откуда им было знать, что Яса, неказистая девушка-сирота, служившая у Ники в горничных, нечаянно увидела, как исчезает дом знахаря, горько заплакала, а потом, вытерев слезы, собрала свои нехитрые пожитки, взяла на кухне буханку хлеба, немного сыра и овощей, и тихой серой мышкой незаметно покинула деревню.

— Не ищи ее, дочка, — сказала бабка Культяпка встревоженной Нике на следующее утро. — Всяк по-своему свое счастье складывает. Может быть, девочка и растопит сердце непутевого ученика господина Дрэя, если найдет его.

— Да где ж его теперь искать-то? — пожала плечами Ника, не ведая, при каких страшных обстоятельствах ей доведется встретиться с Роем.

А бабка Культяпка вдруг поняла, что недолго ей жить осталось, но вслух ничего не сказала, затаив это знание глубоко в сердце. Только ночью, лежа без сна, затосковала она о маленькой девочке со светлыми золотистыми волосами, дочке ее и прекрасного эльфа, похищенной разбойниками и не найденной до сих пор, несмотря на все усилия отца…

 

Г Л А В А 13

Телепортация дала себя знать. Когда мир снова стал привычным, Рой тяжело опустился на землю. Они находились на небольшой площадке перед пещерой. Вниз уступами сбегала тропинка, терявшаяся в густом лесу. Рой с трудом приходил в себя: голова шла кругом, перед глазами плясали разноцветные искорки. Перемещение с Радужного на Хмурый — это не путь от дома на холме в деревню, которую с этого самого холма видно почти как на ладони.

Дрэй между тем юркнул в пещеру, щелкнул пальцами, и под потолком засветился шарик. Кругом царило запустение. Каменные стены кое-где покрылись плесенью и паутиной. От яркого света привыкшие к темноте мыши с писком выбежали наружу и помчались в сторону леса. В одном из углов лежала ветхая — тронь и рассыплется в труху — кучка хвороста, а каменный пол был покрыт сажей, пеплом и пылью. Неподалеку от входа доживало свой век наполовину сгнившее бревно. Дрэй попробовал его поднять, но трухлявое дерево раскрошилось под пальцами.

Рой, наконец-то почувствовав себя лучше, поднялся на ноги и присоединился к Дрэю. На него нахлынули детские воспоминания. Он вдруг почувствовал, что вернулся домой. Действительно домой, в привычный мир, в привычный круг вещей.

Пора было приниматься за уборку. Дело спорилось, и уже через полчаса пол и стены стали чистыми. Рой взял ведерко и пошел за водой, а Дрэй, спустившись к ручью вместе с ним, отправился собирать хворост для костра. Пока наставник занимался разведением огня и приготовлением ужина, юноша раскладывал вещи. В самом дальнем углу он положил циновки, матрасы и одеяла, но первым делом длинной палкой освободил ото мха отверстие в скале, служившее дымоходом и приладил циновку над входом, чтобы ночью в пещеру не задувал ветер. Вскоре поспел незатейливый ужин и, поев, молодые люди улеглись спать.

Наутро они решили спуститься в прибрежный городок Тур, проведать дом, в котором Рой жил с Генри Смитом. Дорога отняла полдня, но Рой настоял на том, чтобы проделать весь путь пешком. Телепортироваться можно на обратном пути, а пока он хотел вспомнить дорогу, да и возникать у дома Генри из ниоткуда… А вдруг кого-нибудь напугают? Так же они привлекали гораздо меньше внимания. Обыкновенные путники, идут себе и идут, кому какое дело — куда.

Дом Генри выглядел нежилым. За время отсутствия хозяев он обветшал, но стоял пока еще твердо. Дверь просела, и им пришлось поднапрячься, чтобы открыть ее. Наконец, она со скрипом поддалась, и на молодых людей дохнуло застоявшимся запахом рыбы и пыли. Рою стало тоскливо. Только сейчас он понял, как ему не хватало отца все эти годы. Запаковав в объемные сумки все, что можно было унести с собой, учитель и ученик покинули дом и отправились в город.

— Могу тебе сказать только одно, — задумчиво произнес Дрэй, — твой отец жив, это абсолютно точно. Но жив как-то странно. И он — не здесь… Такое ощущение, будто он перестал быть человеком, но его человеческий мозг остался при нем. Такие чудеса под силу далеко не многим на этой планете, но я не понимаю, зачем это сделали. Кому мог помешать обыкновенный рыбак, не обладающей и крупицей магии? Не грусти, Рой, я думаю, со временем мы его найдем, пока он жив, у нас есть надежда. А жизни его ни сейчас, ни в будущем ничего не угрожает. Можешь поверить мне на слово. В этом я уверен. Все это, конечно, не очень утешительно, но лучше, чем ничего, правда?

В городе Рой не встретил никого из знакомых. А может, просто не узнал. Его тоже никто не окликнул. На городском базаре они закупили необходимые продукты и отправились обратно, а, отойдя на приличное расстояние, где никто их уже не мог увидеть, телепортировались к пещере.

Через неделю новое жилье приобрело ухоженный вид. Каменные стены обшили деревянными панелями, на месте очага поместилась маленькая печурка, пол покрыли досками и застелили циновками и половиками. В дальнем углу встали две кровати, тумбочки и шкаф, посередине — стол и табуретки, на стенах расположились многочисленные полки с книгами и домашней утварью. Площадку перед пещерой огораживал небольшой забор, у которого аккуратно примостилась крытая поленица.

Когда покончили с хозяйственными делами, Дрэй стал учить Роя телепортации на большие расстояния. Они носились по городам Хмурого, Радужного и других континентов. Рой жадно впитывал новые впечатления, а заодно знакомился с травниками и кожевниками. Целебные травы и заячьи шкурки имели неплохой спрос, а особенно ценились растения с высокогорных плато и непроходимых болот, ведь не обладая навыками телепортации и левитации, их добыть было крайне сложно, так что какая-никакая монетка потихоньку начала скапливаться в кармане.

Церра не была идеальной планетой в смысле взаимоотношений полов, только бордели и публичные дома там именовались достаточно высокопарно — «Храмы Любви». В такой храм мог прийти любой человек, и, заплатив соответствующую мзду, получить удовлетворение своих плотских желаний. Любовные заведения отсутствовали разве только на Радужном в городах Соле и Чистом, на Звездном архипелаге и на острове Дракона. Но вот на улицах и в портах одиночные жрицы любви не встречались нигде.

Роя такое положение дел вполне устраивало. В первый год своих путешествий он посетил если не все, то большинство этих увеселительных заведений, пытаясь успокоить боль, причиненную первым сексуальным опытом, однако добился только того, что стал циником и потребителем, считая, что удовольствия продаются и покупаются. Все зависит от того, сколько денег ты согласен за это заплатить. Но постепенно его пыл немного поугас и он гораздо больше времени стал отдавать магии, постигая все новые ее законы из книг Дрэя. Многое из того, что он узнавал, в условиях Церры работало просто превосходно. Ему больше не нужно было заботиться об одежде и хлебе насущном: несколько заклинаний — и к его услугам любые товары и предметы обихода. Однако сбор трав Рой не забросил и периодически встречался с травниками.

Дрэй все чаще исчезал и подолгу не появлялся, считая, что его воспитанник вполне может справиться самостоятельно. Однажды, после очередного исчезновения наставника, Рой, наконец, решился изготовить кольцо, мысль о котором постоянно приходилось загонять как можно дальше, чтобы Дрэй ни о чем не догадался.

Рассчитав по звездам нужное время, Рой приступил к делу. Помогла былая сноровка, когда он с отцом плел рыбацкие сети, уроки Власа тоже не пропали даром — пальцы ловко изготовили из глины нужную форму, и он вылил в нее расплавленное серебро. Нужные заклинания вспомнились сами собой, и Рой успел прочитать их, пока металл остывал и твердел. Когда кольцо остыло, волшебник расколол форму и долго шлифовал свой магический талисман, потом погрузил его в чашку с заговоренной водой и выставил в полнолуние на улицу. Через некоторое время вода в чашке засеребрилась, и Рой удовлетворенно хмыкнул. У него получилось!

Теперь он попытается отобрать силу у своего учителя, узнать его Истинное имя и путешествовать по другим мирам также легко, как и по Церре! Правда, в других мирах у него не было никаких ориентиров, но он не сомневался, что с помощью кольца они найдутся. Он припомнит Дрэю, как тот отказал ему в самом заветном — составить любовное зелье, чтобы завоевать гордячку Нику. Рой до сих пор считал, что во всех его унижениях виноват учитель. Ведь Дрею тогда ничего не стоило помочь молодому неопытному парню, а волшебник отмахнулся от него, как от назойливой мухи. Ничего, теперь они поквитаются.

Память о том, что Дрэй спас ему жизнь и многому научил, улетучилась с первыми обидными словами Ники и больше не возвращалась. Рой оказался неплохим актером, научившись скрывать свои истинные чувства. Порой он ненавидел Дрэя лютой ненавистью, иногда она ослабевала, но, тем не менее, он всегда боялся мага. Ученик был уверен, что, разделавшись с учителем, он распрощается и со своим страхом. Дрэй, конечно, останется магом, но перестанет быть таким могущественным.

Как только Луна зашла за горизонт, Рой извлек кольцо из чашки и надел его на палец. Кольцо серебристо запульсировало и стало невидимым, а сам он почувствовал прилив необыкновенной мощи. Плечи его расправились, подбородок вздернулся вверх, глаза злобно сверкнули. Да, теперь он может потягаться с Дрэем! А потом… Потом он станет самым могущественным магом и к его услугам будет все, что он только пожелает. И пусть тогда эта гордячка Ника локти кусает, что предпочла ему какого-то ничтожного селянина!..

* * *

Телепортируясь на Церру, Дрэй почувствовал неладное и решил сначала появиться на острове Дракона. Когда окружающая реальность обрела обычные очертания, маг сосредоточился и понял, что тревога исходит от их с Роем пещеры. Перемещение из Центруса, родной галактики Дрэя, всегда отнимало много сил, а потому следовало отдохнуть и прийти в себя, а потом уж разбираться — что там случилось. Во всяком случае, жизни ученика ничего не угрожало, иначе ощущение опасности было бы намного ярче. Значит, перво-наперво отдых, решил Дрэй.

Остров Дракона подходил для этого как нельзя лучше. Волшебник спустился по знакомой тропинке в поселок, именуемый местными жителями Центрус-2 — в память о планете с которой они когда-то прилетели. Название поселка знали только поселенцы острова Дракона и немногие церряне, посвященные в тайну появления пришельцев из Центруса. Для всех остальных жителей Церры поселок именовался грозно и внушительно — Крепость Магов, хотя никакой крепости не было и в помине. Тем не менее, добротные трехэтажные каменные дома, окруженные садами, при желании вполне могли превратиться в маленькие цитадели. Но на остров Дракона давно уже никто не нападал, и островитяне, создав в незапамятные времена защитный магический купол от нежелательных посетителей, жили спокойно и мирно.

Дрей распахнул дверь в дом Верховного правителя. Навстречу ему выбежали диндоры, странные звери, похожие на кенгуру, с длинными как у спаниелей ушами, кошачьими мордочками и когтями и зубами куда острее бритвы. Их реакция многократно опережала человеческую, но если никому не угрожала опасность, они были ласковей, чем домашние котята. Узнав вошедшего, диндоры громко замурлыкали, тычась мордами магу в лицо. Рост животных позволял им проделывать подобные манипуляции, не вытягивая шеи. Дрэй погладил пушистый серый мех, и звери заурчали еще громче.

Волшебник поднялся по центральной лестнице и вошел в огромный зал, в глубине которого стояло то ли кресло, то ли трон, а стены обрамляли мраморные колонны, увитые плющом. Зеркальный купол легко пропускал и рассеивал солнечный свет. От одной из колонн отделился человек и пошел навстречу гостю. Это был правитель острова, Цвел, годами немногим старше Дрэя, с темными пронзительными глазами на совершенно безбородом лице, светло-русыми вьющимися волосами, перетянутыми серебристой лентой в хвост, одетый в легкие светло-голубые брюки и такого же цвета свободную рубашку с открытым воротом.

— Приветствую тебя, бродяга. Давненько твою персону не заносило в наши края. Что-то стряслось или просто соскучился? — голос Цвела звучал весело.

— Привет, Цвел! — Дрэй крепко пожал протянутую руку, похлопал друга по плечу. — Всего понемножку. Я из Центруса. Сам понимаешь, устал, как черт, а, подлетая к Церре, почувствовал тревогу, вот и решил к тебе завернуть. Может, вместе разберемся.

— Нет проблем, Дрэй. Или Себастьян, или… как тебя сейчас называть? Я в твоих именах, честно говоря, уже запутался, несмотря на всю мою магию. Думаю, что сначала тебе не мешает отдохнуть и поесть. Скачок с Центруса отнюдь не partie de plaisir , а ты, хоть и большой волшебник, но и твои силы ограничены человеческой природой.

— Да уж, до бессмертных богов мне далековато. Кстати, тебе привет от Ричарда, помнишь еще моего учителя? Он интересуется, не надоела ли вам эта незабвенная планетка, а то, глядишь, звездолет за вами отправит, поскольку, чтобы вывезти все ваше барахло…

— Твой мэтр не забыл о нас, занимаясь твоим воспитанием и таких же, как ты, оболтусов? — фыркнул Цвел. — Удивительно! А что касается Церры, то я и сам не знаю. Видимо, мы все-таки умудрились пустить здесь корни за те века, пока не имели возможности общаться с нашими соплеменниками. Да и чем она хуже других планет? Климат мягкий, все растения и животные, которых наши предки притащили с собой, ассимилировались без всяких проблем. Конечно, хотелось бы иметь современные компьютеры, но и тех трех, что у нас есть, вполне хватает на местные скромные нужды благодаря солнечным батареям. Так что спасибо Ричарду за заботу. А теперь пойдем. Ты ведь не фольклорист, тебя баснями не накормишь.

— Пойдем. Кстати, я прихватил тебе новую игрушку из серии «Звездных войн». Красивая, аж дух захватывает, — Дрэй достал из кармана маленький серебристый диск. — Будет чем развлечься на досуге. И не волнуйся, твои машины должны потянуть, ну, может, слегка «тормозить» будут.

На следующее утро Верховный правитель и волшебник уединились в одной из комнат дома, и Дрэй поведал другу, что его встревожило. Однако долго ломать голову не пришлось. Когда они сосредоточились на маленькой пещере на Хмуром, на них дохнуло такой ненавистью, что Цвел на мгновение даже задохнулся. Дрэй сидел, обхватив голову руками и уставившись в одну точку.

— Великий Парсек! Никогда не думал, что можно так ненавидеть человека, спасшего тебе жизнь! И за что? За любовное зелье! Средневековье какое-то, — волшебник с горечью посмотрел на друга. — И как я проглядел это? Не понимаю. Моя извечная беспечность.

— Что сделано, того не воротишь. Единственное, что ты еще можешь, это откровенно послать его к псу под хвост. Пусть носится со своей ненавистью и гордыней. Он многое умеет, да жизнь его все равно пообломает. Жизнь, она, брат, умнее нас. Не переживай. Ну, лопухнулся, с кем не бывает? По большому счету, ничего страшного не произошло, — Цвел похлопал Дрэя по плечу. — Вперед разумнее будешь.

— Горазд ты утешать, — Дрэй попытался улыбнуться. — Ладно, тебе ведь не терпится за компьютер сесть, а ты со мной возишься. Спасибо, Цвел. Я еще забегу после того, как разберусь с дурным мальчишкой. А потом смотаюсь на Ипри к своим любимым джиннам. Удивительная планета! Чем-то похожа на гуманоидные, и в то же время совсем другая. Там такое зеленое небо, что плакать хочется от восторга. Давай, до скорого.

— До скорого, — еле успел сказать Цвел, так как в следующий миг волшебник испарился в воздухе.

* * *

…Рою казалось, что он тщательно подготовился к приходу Дрэя, но тот в очередной раз сумел его удивить, появившись столь внезапно, что молодой человек растерялся. Дрэй воспользовался замешательством своего нерадивого ученика и неуловимым движением парализовал его.

— Я знаю, что ты меня ненавидишь, и знаю — за что. Жаль. Я относился к тебе, как к младшему брату, но ты так и не понял этого. Что ж… Можешь оставить себе мои книги, кроме тех, что не сможешь прочесть. — Дрэй щелкнул пальцами, и часть фолиантов исчезла. — Я ухожу, и Парсек тебе судья. Вряд ли мы еще увидимся. Не пытайся узнать свое Истинное имя. У тебя его просто нет, как у не прошедшего обряд посвящения. Ты поторопился, друг мой. Может быть, ты и найдешь мага, который захочет сделать это для тебя. Прощай! — и наставник, не глядя на Роя, повернулся к нему спиной и исчез.

 

Г Л А В А 14

Как только волшебника не стало, Рой почувствовал, что снова может двигаться. Ярость и злость душили его. У него нет Истинного имени! Дрэй, конечно, не врал. Он никогда не врал. Хорошо, хоть книги оставил. Ну, и ладно. Пусть без посвящения, пусть без имени, зато его и подчинить себе никто не сможет, а что учитель оказался недосягаем, так есть куча других магов! И уж они-то гораздо слабее его наставника. Рой понял, что его ненависть к Дрэю распространилась на них всех. Теперь у него есть цель. И какая! Вместо того, чтобы шляться по бабам, он будет подкарауливать волшебников, вытягивать из них магическую силу, а когда разберется с ними со всеми, тогда еще посмотрим, так уж ли нужно это дурацкое посвящение. Знания — вот что главное! Он молод, времени у него в запасе достаточно. Рой пытался успокоиться, взять себя в руки, но это плохо получалось. Дыхание сбилось, пальцы дрожали, на лбу выступила испарина.

Неожиданно на тропинке, ведущей к пещере, раздались шаги. Рой поднял голову и увидел монаха, принадлежащего к одной из самых странных Церрянских религий — Левоножию, предметом поклонения в которой являлся необычного вида ботинок на левую ногу. Длинный балахон, пестревший, как летняя поляна, только гораздо ярче, туфли с загнутыми носами и высокий шутовской колпак составляли наряд святого отца. На вид ему было лет сорок — сорок пять. На первый взгляд лицо священника казалось совершенно невыразительным. Но только на первый взгляд! Рой включил колдовское зрение и увидел черные пронзительные глаза, буравившие его нагло и жестко, глаза человека, привыкшего повелевать. Тонкие губы незнакомца сложились в злую твердую линию. Однако заговорил он на удивление ровно и спокойно, ничем не выказывая своего настроения:

— Приветствую тебя, юноша, во имя Великой Левой Ноги! Позволь усталому путнику отдохнуть у твоего очага и насладиться беседой с молодым отшельником. Может быть, Великое Левоножие дарует мне крупицу твоей мудрости, — и он без улыбки слегка поклонился молодому человеку, приложив руку к сердцу.

Рой молча сделал приглашающий жест и кое-как ответил на приветствие. Он удерживал двойное зрение с трудом: нервы расшатались не на шутку и мешали сосредоточиться. Между тем незнакомец без смущения уселся рядом на чурбачок и представился.

— Меня зовут Соул, я один из высших служителей главного храма Великого Левоножия. Дела моей паствы закинули меня достаточно далеко от обители, но все мы, сыны божии, легко пренебрегаем удобствами во имя спасения душ наших прихожан, а также заблудших и погрязших в многочисленной ереси, к сожалению, еще существующей на нашей прекрасной планете.

Рой, кивая время от времени, делал вид, что внимательно слушает. Второе зрение показывало разительные перемены, происходящие в собеседнике. Он превратился в доброго папочку, жестокость на лице бесследно растворилась, сменившись заботой и участием. Молодой человек был ошеломлен. Он решил держать нос по ветру, не откровенничать, и уж тем более не демонстрировать без нужды магические способности.

— Позвольте мне, скромному наставнику в руках божиих, узнать ваше имя. О занятиях я догадываюсь: травы, философия, созерцание.

— Меня зовут Рой. Хмурый — моя родина. Когда-то я жил вон там, — Рой махнул рукой в сторону вулкана, — но извержение стерло с лица земли мою деревню, и я спасся чудом. Я много странствовал, научился обращаться с травами, но вот к людям так и не прибился, а потому поселился здесь и пока доволен своим существованием. Вы можете отдохнуть у меня, но я плохой рассказчик и собеседник.

— Может быть, я никудышный психолог, но поверьте, юноша, я видел многих людей, выглядевших так, как вы сейчас, и могу поклясться Великой Левой Ногой, что в настоящий момент вы чем-то очень расстроены, вам надо выговориться, но из присущей вам осторожности вы не решаетесь этого сделать. Что ж. Я не настаиваю. Я умею уважать чужие тайны, а тайны отшельников тем более, — Соул доброжелательно улыбнулся.

Монах чувствовал, что ему несказанно повезло. Чутье, подкрепленное теплотой амулета, висевшего под одеждой на груди его преподобия, не просто подсказывало, а кричало, что молодой человек является магом, причем магом обиженным. А таких очень легко привлечь на свою сторону, если правильно подойти к делу.

Великое Левоножие вынашивало грандиозные планы. Под глупым антуражем поклонения дурацкому левому ботинку, свалившемуся с неба в незапамятные времена и ставшему основой культа, подразумевалось огромное честолюбие. В планы «левых» входило возрождение былого величия, когда три четверти населения планеты безропотно служило именно им, молилось на них, от чего закрома храмов постоянно пополнялись пожертвованиями как многочисленных прихожан, так и вельможных правителей. «Левые» обладали огромной властью, но вот явились маги, и могущество развеялось, как утренний туман. Такого святые отцы простить не могли — и не собирались! Они потихоньку копили силы, чтобы ударить одновременно на всех континентах по ненавистным волшебникам и раздавить их в лепешку. Но для борьбы с колдовством требовались сторонники, обладающие магическими способностями, и им в качестве компенсации за услуги обещалась власть над всеми культами Церры вообще и все земные блага в частности. Некоторые уже купились на эту сказочку, но их было пока слишком мало.

Соул решил не «дожимать» Роя. Святой отец умел ждать. Единственное, что ему оставалось, это осторожно забросить крючок, чтобы рыбка клюнула и не сорвалась. Что могло тревожить мага? Скорее всего, несчастная любовь или измена девушки, явно колдуньи, умеющей телепортироваться. Видимо произошло это совсем недавно. Ведь Соул никого не встретил, поднимаясь в гору по этой единственной тропинке. Монах собирался в город, расположенный по другую сторону горы и даже не догадывался, что здесь может кто-то жить. Еще два года назад пещера пустовала. Его преподобие задумался. Надо рассказать парню какую-нибудь историю и в ходе рассказа постараться выяснить, на что тот отреагирует острее всего. Соул, если требовалось, становился прекрасным рассказчиком — профессия обязывала.

Рой замкнулся окончательно. Он-то думал, что легко может скрывать свои чувства. Удавалось же ему это с Дрэем! Нет уж. Этот хитрый монах не выпытает у него ничего. Пусть он угадал его настроение, но это и все.

Между тем солнце, плотно утвердившись в зените, словно издеваясь над людьми, палило нещадно. Рой предложил переместиться под своды пещеры, где было прохладно, да и законы гостеприимства обязывали предложить нежданному гостю какую-нибудь еду и питье. Соул с охотой принял приглашение. Войдя в импровизированный дом, монах сразу обратил внимание на редкие книги, стоящие на полке. Уж в чем, в чем, а в книгах он разбирался, но не подал виду и, лениво скользнув взглядом по нехитрому убранству, уселся за стол лицом к выходу, довольный собой, как никогда. Не подвело вас чутье, Ваше Преподобие, ох не подвело! Бесценные древние фолианты простому знахарю неподвластные, с многочисленными закладками и штудированные много раз, живут на полочках в этой пещерке!

Рой достал чашки, разлил чай и положил в миски кашу, приправленную зайчатиной. Гость поблагодарил и с удовольствием принялся за угощение. Волшебник ел через силу, вяло ковыряя ложкой. Когда покончили с едой, Рой набил трубку табаком, к которому пристрастился прошлой весной, и закурил. Как ни странно, священник последовал его примеру, достав из кармана дурацкого балахона курительные принадлежности.

— Наша религия запрещает нам курить, — весело сказал он. — Но у каждого могут быть маленькие слабости. Когда мы остаемся в своем небольшом избранном кругу, мы с удовольствием раскуриваем трубочку-другую. Общение с женщинами нам тоже запрещено, но ведь в Храм Любви можно прийти и в маскарадном костюме, приклеив себе бороду или усы, правда?

Рой понимающе кивнул, и впервые за все время его губы тронула полуулыбка. Соул отметил про себя, что воспоминания о женщинах не вызвали у молодого человека острой реакции. Значит, причина его нервозности — отнюдь не в несчастной любви. Однако ход был неплохим, парень если и не начал доверять, то и не противился беседе на заданную тему — с нее можно и начать — и Соул пустился в красочные воспоминания о «жрицах» любви, стараясь при этом не перегнуть палку рассказами о совсем уж откровенной пошлятине. К его удивлению, волшебник беседу поддержал, но говорил о женщинах довольно презрительно, из чего священник сделал вывод, что если любовная драма и случилась, то очень давно, и парень сумел как-то заглушить старую боль.

Соул отметил что Рой, сам того не замечая, стал доверять ему, но виду не подал. Важно не вспугнуть молодого человека, стать его другом. Видимо именно в друге парень нуждался больше всего. Соул чувствовал, что он на верном пути. Ну, конечно, волшебник поругался со своим коллегой, может быть, с учителем, и эта размолвка, по всей вероятности, окончательная. Если бы бывший друг Роя являлся простым человеком, Соул бы обязательно встретил его на тропинке. А так — по всему выходило, что ребята наговорили друг другу гадостей, после чего один из них телепортировался в неизвестном направлении. К тому же, мальчишка — сирота, значит, тем более — потеря друга для него очень существенна. Соул чуть ли не потирал руки от удовольствия. Сейчас парень в «растрепанных» чувствах, а вот когда перед ним появится цель и он успокоится, наворотить сможет многое. Такого нельзя терять ни в коем случае!

— Я знаю, что ты никогда не был в нашем главном храме. Вход туда доступен только избранным. Но, с другой стороны, я чувствую, что тебе иногда не хватает просто хорошей компании, в которой можно расслабиться. И я делаю тебе предложение. Если надумаешь, приходи в храм. Ты не простой крестьянин, не ремесленник, твои знания о травах и всевозможных хворях могут нам очень пригодиться. Мы ведь тоже люди и болеем, как все. А я познакомлю тебя со своими друзьями. Посидим, раскурим трубочки, поболтаем о том, о сем. Найти храм непросто, но для тебя это будет проблемой только в первый раз. Сначала ты должен попасть в столицу Хмурого — Сурт. Там есть наш обычный храм. Придешь туда, спросишь послушника Лая и отдашь ему вот это, — Соул протянул Рою серебряную монетку с изображением ботинка и какими-то каракулями по краю. — Он проведет тебя к нам потайными путями. Если меня там не окажется, не беда. Главный настоятель, преподобный отец Онуфрий, будет предупрежден. Он давно разыскивает хорошего знахаря — боли в спине, ногах и прочий набор на старости лет. Так что тебе будут только рады.

— Спасибо, господин Соул, — Рой улыбался открыто и радостно. — Мне действительно иногда хочется пообщаться с интересными людьми. Я обязательно как-нибудь загляну к вам, — волшебник спрятал монетку в карман.

— Вот и славно, сын мой. А теперь мне пора. Да благословит тебя Великое Левоножие, — священник сделал над головой волшебника какой-то странный жест, потом повернулся к двери, махнул на прощание рукой, и направился в сторону прибрежного городка.

Рой снова остался один. Солнце, устав вредничать, потихоньку садилось за горы, окрашивая в оранжевое и розовое снежные вершины Заячьего хребта. Птицы радостно щебетали, в воздухе плыл густой лесной аромат, и легкий ветерок весело заигрывал с листвой. Настроение Роя переменилось, и он мысленно поблагодарил священника за его неожиданный визит. Переживания обделенного пряником мальчика Ройки (обычно так звала маленького Роя бабушка) рассеялись, как дым, сменившись холодной ясностью и расчетливой ненавистью. Теперь действительно настало время все обдумать и решить, каким путем идти к поставленной цели. Отнять могущество у магов Церры вполне возможно. Сейчас как никогда Рой был уверен в себе. Он справится!

Прошла неделя, за ней другая, третья. Ночи стали прохладнее, дни короче. В горах осень наступала быстрее. Скоро зеленое убранство леса начнет меняться на багряное и золотое. А там и зима не за горами.

Рой занимался утеплением пещеры. Пол и стены, обшитые деревом, закрыли теплые пушистые ковры. Вместо циновки, прикрывающей выход, молодой человек поставил деревянную дверь, пристроил небольшие сени, законопатил щели, вывел в дымоход печную трубу: уроки Власа не пропали даром. За хозяйственными делами волшебник совсем позабыл о визите монаха. Но вот все легло на свои места, пещера приобрела даже комфортабельный вид, и Рой, как никогда раньше почувствовав одиночество, вспомнил о предложении священника. В конце концов, что он терял? На всем белом свете он был один-одинешенек. Друзей не нажил, любимой женщины не завел, так на Нике все и оборвалось. Подступающая зима вселяла в душу уныние. Немного поразмыслив, он уложил в сумку лечебные травы, произнес охранное заклинание для дома и сереньким осенним днем отправился в Сурт.

Столица Хмурого располагалась на небольшой горе. Со всех сторон ее окольцовывали мощные крепостные стены, с которых на дороги, ведущие к городу, спускались подвесные мосты. Под стенами, смирившись с людской ленью, заболачивался, зарастая камышом, давно не чищенный глубокий ров, заполненный мутной водой. Ходили слухи, что там обитало кровожадное чудовище. Говорят, что были даже очевидцы, видевшие, как из воды высовывалась огромная страшная пасть с острыми зубами. Однако, просканировав ров, Рой обнаружил только застоявшуюся воду, лягушек, ящериц и мелких рыбешек.

Застройка Сурта велась ярусами. Выше всех стоял губернаторский дворец, а от него уступами спускались вниз узкие пыльные улочки, дома на которых лепились плотно один к другому, почти не оставляя места для деревьев. Знать селилась ближе к дворцу, бедняки ютились у самых крепостных стен. Здесь не чувствовалось такой свободы, как на Радужном, и социальные контрасты Хмурого неприятно поражали успевшего привыкнуть к независимости Роя. Он чувствовал себя в столице неуютно и постарался как можно скорее подняться по узкой кривой улочке туда, где располагался храм левоножников.

На послушника Лая Рой наткнулся сразу во дворе храма. Служба только что закончилась, немногочисленные прихожане расходились по домам, тихо переговариваясь о насущных делах.

Лай был тощим невысоким человеком лет сорока, с лицом, жутко напоминавшим крысиную морду. Маленькие водянистые глазки буравили собеседника с остротой шила, при этом заостренный кончик носа непроизвольно подрагивал, и, не обладай Рой магической защитой, он не поручился бы, что у него по спине не пополз бы предательский холодок.

При виде монетки-пропуска Лай попросил подождать его во дворе и скрылся в храме. Уже через минуту он появился снова, одетый в костюм бедного горожанина, наказав Рою следовать за ним на некотором расстоянии. Но вот город остался позади, и волшебник вздохнул с облегчением — Сурт ему никогда не нравился, и он был рад оказаться за пределами столичных стен.

Также молча, как и шли по городу, путники направились на восток в сторону мрачного елового леса, по краю которого протекала мелкая речушка. Рой до поры до времени решил не обнаруживать магических способностей и не воспользовался левитацией, чтобы перенестись через реку, а следом за своим проводником переправился на другой берег, прыгая с камня на камень. Лес молча сомкнулся за их спинами. Едва заметная тропинка, петляя, вела в самую чащу. Постепенно дорожка стала подниматься в гору, но лес не кончался, а становился еще гуще.

Рой порядком устал, но старался не отставать от проводника, который, не сбавляя темпа, быстро шел вперед. День догорал, когда Лай, наконец, остановился и объявил привал. Они насобирали лапника, развели небольшой костерок и поели. Лай сказал, что завтра к вечеру они будут на месте, после чего завернулся в плащ и уснул. Рой последовал примеру монаха.

Мелкий моросящий дождь разбудил их на рассвете. Молодой человек проклинал свой порыв посетить храм левоножников: одежда промокла, тело бил легкий озноб. К середине дня дорога вынырнула из леса, запетляла по предгорью и через несколько часов снова нырнула под сумрачный полог деревьев. Пока шли по открытой местности, на путников налетел пронизывающий ветер, и хотя дождь прекратился, лучше от этого не стало. Злой и озябший Рой молился только об одном — чтобы все как можно скорее кончилось.

Как и обещал Лай, храма они достигли поздно вечером. Путников провели в трапезную. К концу ужина появился Соул, небрежно кивнул послушнику и крепко пожал юноше руку.

— Приветствую тебя, сын мой, в нашей скромной обители, да будет благосклонна к тебе Великая Левая Нога! Я очень рад, что ты вспомнил мое приглашение. Сейчас ты закончишь есть, и я представлю тебя настоятелю, отцу Онуфрию.

— Здравствуйте, святой отец. Я захватил лечебные травы для вашего настоятеля. Помнится, вы говорили, что старик мучается ревматизмом.

— Ты и это не забыл, сын мой! Воистину, сегодня благословенный день.

Рой только хмыкнул про себя, припомнив дорогу к храму: ничего «благословенного», кроме противного дождя и ветра в памяти не осталось, отодвинул пустую тарелку, допил горячий чай и встал:

— Я готов.

Даже не взглянув на послушника, Соул сделал приглашающий жест и повел гостя за собой крытыми галереями в келью настоятеля.

Келья не отличалась строгостью убранства. Дорогие ковры покрывали пол и стены, вокруг круглого стола расположились удобные мягкие кресла, длинные восковые свечи помещались в золотых канделябрах, а сводчатые окна были закрыты парчовыми портьерами. На каминной полке в тяжелом серебряном окладе лежала священная книга. Сам отец Онуфрий в роскошном золоченом одеянии высшего священника, но без шутовского колпака, восседал в одном из кресел, еле вмещавшем его необъятное тело.

— Ты не принадлежишь к нашей вере, сын мой, — заговорил он неожиданно высоким голосом, — тем более приятно, что ты почтил своим присутствием нашу скромную обитель. Мне рассказали, что ты ученый, знахарь. Это очень достойно такого молодого человека. Сможешь ли ты мне помочь в моих старческих хворях? Мой внешний вид обманчив. У тебя может создаться впечатление, что мое тело пышет здоровьем, но это не так. У меня болят ноги и спина, слабые сердце и легкие. Справишься ли ты с таким количеством болезней?

Рой про себя криво усмехнулся. Вылечить настоятеля не представляло труда, да вот толку от лечения будет мало. Было видно невооруженным глазом, что отец Онуфрий отнюдь не воздерживался от обильной пищи, и, скорее всего, от вина тоже. Однако ответил Рой совсем другое:

— Я думаю, святой отец, что моих скромных знаний будет достаточно, чтобы вылечить ваши недуги. Я захватил с собой лечебные травки, отвары из которых за неделю не оставят и следа от ваших недомоганий. Прикажите человеку, которому вы полностью доверяете, готовить лекарство по моим рецептам и все будет в порядке.

— Вот и славно! — настоятель от удовольствия потер пухлые ручки. — Отец Соул, вы единственный человек, пользующийся моим безграничным доверием. Я поручаю вам научиться у этого молодого человека всему, что будет необходимо для исцеления. А теперь, дети мои, оставьте меня, я должен помолиться перед сном. Да благословит вас Великая Левая Нога!

Рой и отец Соул поклонились и вышли из кельи.

— Пойдем, Рой. Мои друзья ждут тебя. Травками займемся завтра, а сегодня тебе надо расслабиться, отдохнуть, выпить кружку доброго пива, — и Соул опять повлек молодого человека какими-то переходами, галереями и лестницами.

Наконец, после недолгих блужданий, монах отворил скрытую дверь, и Рой очутился в просторной комнате, обставленной не менее роскошно, чем келья настоятеля. Хвала Святому Пафнутию, здесь никто не говорил о скромности и не строил из себя святош. За большим столом, на котором вольготно поместились кувшины с пивом и блюда с нежной соленой рыбой, в удобных креслах сидело трое священников в традиционных пестрых рясах. Их колпаки небрежно валялись на массивном комоде в углу комнаты. Святые отцы отхлебывали из кружек хмельной напиток, закусывали и курили. Беседа велась отнюдь не богоугодная. Мужчины обсуждали поход в Храм Любви, имевший место быть совсем недавно. При появлении Соула и Роя, они дружно подняли кружки, приветствуя вошедших.

— Знакомься, Рой, — Соул представил своих друзей. — Вон тот, самый толстый — преподобный отец Дир, рядом с ним самый бородатый — отец Нул, ну и самый лысый — отец Корда. Все они мои добрые друзья. Можешь говорить свободно, не стесняясь, можешь потчевать себя пивом и рыбкой, можешь курить. Здесь тебя никто не увидит и не услышит. Это единственное помещение во всем храме, за исключением апартаментов настоятеля, где нет глазков, слуховых дырочек и прочего в этом же роде.

Закончив эту длинную речь на одном дыхании, Соул уселся в одно из кресел, налил себе пива и закурил. Рой тоже достал свою трубку и присоединился к компании.

За неделю здоровье отца Онуфрия резко пошло на поправку. Рой рассказал Соулу какими травами нужно и дальше лечить настоятеля, чтобы поддерживать его состояние на достигнутом уровне.

Как ни странно, в храме Рою понравилось. Как непосвященного в таинства Левоножия, его освободили от необходимости присутствовать на богослужениях. Днем он гулял по лесу, иногда собирая травы, или, если день выдавался дождливым, сидел в храмовой библиотеке, перелистывая книги по траволечению, в которые, похоже, никто и никогда не заглядывал — столько пыли на них было. Зато вечера он с удовольствием проводил за кружкой пива в компании святых отцов, с которыми еще в первый же вечер перешел на «ты». Да и как можно откровенничать на амурные темы и обращаться друг к другу как на приеме у градоначальника? Монахи хоть и старше, да в любви к женскому полу все равны. Тем более, что речь, в том числе, шла и о поддержании мужской силы. Рой даже поделился секретом настоя, поддерживающего сию крайне важную для всякого мужчины силу, а также другого — вызывающего страсть. За такие подарки святые отцы готовы были луну с неба достать, если бы он их об этом попросил. Какое тут может быть «выканье»!

Однажды вечером Рой, войдя в комнату, где привык бражничать, с удивлением обнаружил, что на столе пусто, а священники необычайно серьезны. Он уселся в свое кресло, и собрался было задать вопрос, что же произошло, но Соул жестом велел ему молчать и заговорил сам.

— Рой! Мы долго приглядывались к тебе и решили посвятить в нашу тайну. Несколько месяцев назад отец Онуфрий призвал нас и поведал, что настало время вернуть Великому Левоножию былое могущество. Ты, наверное, знаешь, что почти тысячу лет наша религия процветала, а паства насчитывала три четверти населения всей планеты. Но появившиеся маги лишили нас всех привилегий, нагло отобрав власть, принадлежащую нам по праву. Мы решили объявить войну нашим противникам, но мы не владеем магией и потому обращаемся к тебе с просьбой помочь нам в этом святом деле.

Ты не просто знахарь, каким тебя видят непосвященные люди, ты великий волшебник. Об этом говорят фолианты, стоящие у тебя в доме. Для простого лекаря они слишком сложны и даже бесполезны. Поверь, что в книгах я разбираюсь, и мне достаточно беглого взгляда, чтобы определить их ценность. Я, знаешь ли, до того, как стать монахом, преподавал историю. По многочисленным закладкам в книгах видно, что ты штудировал их не один день, а по твоим случайным обмолвкам, я понял, что у тебя с магами свои счеты. (Здесь Соул очень рисковал, уповая на то, что Рой не вспомнит, о чем и когда он рассказывал за кружкой пива. На самом деле волшебник не говорил ничего, но монах делал ставку на неопытность Роя вести подобные беседы.) Я не лезу к тебе в душу и не прошу рассказать о том, что с тобой произошло. Это неважно. Главное, что ты невольно оказался с нами по одну сторону осадных стен.

Согласен ли ты помочь? Это сложно. Чтобы победить магов, нам всем потребуется помощь, но протянуть руку за ней можешь только ты. Мы долго думали о возможных союзниках и пришли к выводу, что искать их надо на планете, где есть люди, способные справиться с магами какими-то другими средствами, перед которыми здешние колдуны будут бессильны. Подумай, хватит ли твоих сил, чтобы дотянуться до таких союзников.

И еще. Если ты откажешься теперь с нами сотрудничать, мы вынуждены будем тебя уничтожить, несмотря на всю твою магию. Можешь мне поверить, что такие средства существуют. Мы и сами рискуем погибнуть, но это нас не остановит, — здесь Соул врал, что называется, не краснея, но он отлично знал, что припугнуть неуверенного в себе человека легче легкого: слишком многие на это покупались.

Рой молчал. То, что его заманили в ловушку, как несмышленого зайца, не вызвало ни удивления, ни раздражения. Угрозы монаха рождали в душе лишь смех, но посмеется он, когда останется один. Последнее время волшебник догадывался, что неспроста его так активно потчуют в теплой компании. То, что предлагал Соул, было дерзко, но умно. В случае успеха предприятия он осуществит свою давнюю мечту — отомстить всем тем, кто, как ему представлялось, изломал его жизнь. А делать это с единомышленниками гораздо проще. Всегда есть с кем посоветоваться, если не в магии, так в стратегии и тактике.

— Я принимаю ваше предложение, господа. Да, у меня с магами свои счеты, но наши цели совпадают. Я охотно помогу вам, то есть нам, достигнуть задуманного. Единственное мое условие — после полного разгрома магов я буду занимать должность Верховного Мага Церры. Ведь как ни крути, а без магии нам уже не обойтись ни сейчас, ни в будущем. Если вы согласны, тогда по рукам.

Святые отцы единодушно согласились. Рой попросил принести ему книги по астрономии и углубился в изучение. С помощью внутреннего зрения он сканировал звездные системы, отбирая нужную планету, и в который раз дивясь про себя — откуда у монахов могут быть такие подробные атласы и справочники. Ох, не просты вы, господа заговорщики. Совсем не просты. Видать, действительно, давно готовились и натаскали из церрянских библиотек всю необходимую литературу. Вот только воспользоваться не смогли. Ну, и славно. Это только лучше, еще один козырь в мою пользу! Волшебник постарался скрыть усмешку за покашливанием.

Рой полагался на чутье, так как не мог проникнуть взглядом внутрь других земель. Планета, отвечающая заданным параметрам, должна была окраситься в голубой цвет, неподходящая — в красный. Наконец, после нескольких часов работы, уже глубокой ночью, уставший волшебник обнаружил то, что искал. Обитатели этой планеты владели такой разрушительной магией, что карта не просто окрасилась в голубой цвет — она вспыхнула голубым огнем и пульсировала несколько минут. Но сил на контакт у него уже не осталось. Сообщив монахам, что завтра вечером они смогут продолжить, и он попробует договориться с инопланетными колдунами, Рой уснул прямо в кресле. Подушкой ему послужил атлас звездного неба.

Сон был тяжелым. Бессвязные мрачные образы мелькали, сменяя друг друга, как в калейдоскопе. Когда Рой, наконец, проснулся и открыл глаза, то почувствовал, что голова раскалывается и гудит, как пивной котел. Все тело ныло так, будто он стал неуправляемым и покорным бревном, и его несло по бурной горной реке, постоянно ударяя о камни. Настроение было под стать самочувствию. Волшебник побрел к себе в комнату и отлеживался до вечера, набираясь сил. Соул, как заботливая нянька, приносил ему еду и всячески давал понять, что господа монахи очень на него, Роя, надеются.

Ближе к закату молодой человек почувствовал, что полностью пришел в себя, и даже дурное настроение, которое он связывал с плохо проведенной ночью, отступило куда-то на задний план. Они снова собрались в той же комнате. На сей раз пришел и отец Онуфрий, видимо почуяв, что должно произойти что-то важное, чего никак нельзя пропустить.

Рой опять открыл астрономический атлас, прикинул расстояние, положение звезд, представил себе телепатический луч, рассчитал силу собственного запроса и потянулся к мозгу главного мага найденной планеты. Кольцо, аналог магического кольца Дрэя, запульсировало на пальце, засветилось серебристым светом, и его тоненький лучик разорвал космическую черноту. В голове Роя зазвучал незнакомый голос. Дрожа от возбуждения, молодой человек стал объяснять цель телепатического «визита». Ему ответили согласием и попросили держать контакт. Луч стал ярче и как будто прочнее. По нему начала двигаться черная точка, увеличиваясь в размерах по мере приближения. Рой почувствовал страшную усталость. Силы, словно их кто-то вытягивал, помимо воли уходили в неведомую, пульсирующую жутью пустоту, но волшебник крепился. Вдруг в глазах полыхнуло черным, мощная ударная волна вырвала его из кресла, отбросила в угол, и он отключился, но за мгновение до этого в подсознании вспыхнуло защитное заклинание, и яркая радуга коконом обернулась вокруг тела.

Когда Рой пришел в себя, то не поверил своим глазам. Пятеро священников телепатически(!) беседовали со сгустком черного дыма, зависшего под потолком. Чуть позже волшебник сообразил, что телепатией монахов наделил пришелец и как только он исчезнет, новообретенная способность левоножников растает, как утренний туман под лучами солнца. Черный называл себя джинном, и, вглядевшись, Рой различил в этой черноте верхнюю часть человеческого тела до пояса. Ниже находился просто извивающийся конус. Джинн являлся агрессивным энергетическим вампиром, питавшимся магической энергией. Да, это был мощный союзник. Священники между тем договорились, что посланник другой планеты отправится к себе и вскоре прибудет с большой группой ему подобных. Все маги Церры будут служить им пищей. А после того, как с господством магов будет покончено, джинны удалятся обратно на Ипри, свою планету. При этом черный косился на Роя, стараясь приблизиться, но не мог — не пускал защитный радужный кокон. В комнате сильно пахло тухлыми яйцами.

Лоб Роя покрылся испариной, но, потрясенный до глубины души, волшебник продолжал сидеть и внимательно слушать, чувствуя, как с глаз будто спадает пелена и краски, запахи и звуки становятся ярче. К юноше вдруг, словно из ниоткуда, вернулись все его прежние черты характера: доброта, честность, стремление помочь людям и любовь к ним. Даже воспоминания о Нике не причинили боль, как это было всегда, а согрели и успокоили. Ненадолго, потому что произошедшее навалилось с новой силой, как снежный ком, и к тому же оказалось настолько велико, что разобраться со случившимся Рой предпочел в другое время. Потом, когда останется один. Эти жирные ублюдки не должны ничего знать!

Наконец стороны договорились, и джинн исчез. Довольные священники кинулись к Рою, пожимая ему руки и хлопая по плечам. Радужное свечение вокруг юноши исчезло. Он был бледен и разбит, тело на каждое движение отзывалось болью и почти не слушалось, воздух с трудом пробивался в легкие. Рой не заметил, как в его руках оказалась кружка с пивом, которую он жадно осушил до дна. После этого молодой человек постепенно очухался. Сославшись на неимоверную усталость, он попросил разрешения отправиться домой, пообещав, что как только придет в себя и отдохнет после такой сложной магической работы, то сразу появится у своих дорогих друзей.

Из записок Святого Пафнутия.

…И в тот момент, когда джинн появился, никто не увидел маленькую пылинку-маячок, которую выдохнул Рой, в том числе — и сам волшебник. Незамеченная никем, она, повисев в воздухе пару мгновений, опустилась на пол и перестала существовать. Юноша не знал, что с исчезновением маяка, ставшего возможным лишь благодаря смягчающему действию места Силы, программа, наложенная демиургом Гнацием на него, Роя, полностью нейтрализована…

 

Г Л А В А 15

…Сил едва хватило, чтобы телепортироваться в родную пещеру. Рой в изнеможении рухнул на кровать. Вся его предыдущая жизнь в одно мгновение промелькнула перед глазами, Все обиды, нанесенные ему, вся жажда отмщения за них — все растаяло перед кошмаром вторжения энергетических вампиров. Он был напуган и клял себя на чем свет стоит, не понимая — откуда в нем родилось столько ненависти к людям. И как он не обратил внимания на свое настроение перед контактом с джинном? Как он мог отмахнуться от своих дурных предчувствий и тяжелого гнетущего сна? Не разобрался, легкомысленно списав все на усталость. Какой он после этого маг? Маг бы обязательно проанализировал ситуацию и нашел бы решение, а он возомнил себя всемогущим волшебником, которому все по плечу!

Роя давили воспоминания, он копался в них, но не находил ответов — что заставило его возненавидеть магов, почему он связался с монахами? Ведь Дрэй был абсолютно прав, врезав ему по морде за то, как он обошелся с Никой. Как он мог предать и обречь на гибель ни в чем не повинных людей — учителя, Нику, бабку Культяпку? Дрэй спас ему жизнь, Ника простила его низкий поступок и даже согласилась стать близким другом, бабка Культяпка всегда желала ему только добра. А он?! Он заплатил им черной неблагодарностью! Нет ему прощения! Что же теперь делать?!! Как исправить?!! И почему он не уничтожил сразу ту черную хвостатую тварь, а малодушно сидел в своем углу, смотрел и бездействовал?!! А теперь дорога для вторжения открыта!!!

Глухие горькие рыдания сотрясали тело, вопросы не находили ответов, он яростно колотил кулаками по кровати, выкрикивая в свой адрес все бранные слова, какие только знал, но, в конце концов, измотанный и опустошенный, он провалился в сон. Однако даже во сне юноша не мог найти покоя, тело сводило судорогой от страха и отчаяния. Потому что мозг успел полностью осознать угрозу не только Нике, Дрэю и бабке Культяпке, но и всем жителям планеты, на которой он, Рой, родился и вырос. Угрозу, сотворенную его, Роя, собственными руками!

Подсознательный зов юноши оказался настолько сильным, что его услышал Дрэй, находящийся далеко за пределами Церры. Придя в ужас от проступка Роя, маг немедленно телепатически связался с Центрусом, чтобы поставить в известность своего учителя и попросить у него совета.

Дрэй очень хорошо знал черных джиннов, не только агрессивных энергетических вампиров, но и сильных и безжалостных колдунов. Противниками они являлись крайне опасными. На Ипри жили джинны разных цветов, но вампиризмом и магией обладали только черные и серые. Правда, серые значительно слабее черных, но и они могли натворить немало бед. Дрэй любил планету джиннов, и среди цветных у него было много друзей, но черных и серых он всегда старался избегать. Он не боялся их, его защита позволяла ему сохранить себя в среде их обитания, но волшебник ненавидел агрессию.

Напыщенный дурак Рой нарушил Космическое Равновесие, даже не догадываясь о его существовании. Конечно, мальчишка попытается исправить сделанное в одиночку, но силы явно неравные. А обратиться за помощью к другим магам он не сможет. Скорее покончит с собой, чем сознается в такой оплошности. Дрэй рассказал своему учителю все, как есть, и помчался на Ипри, разведать обстановку и постараться, насколько это возможно, исправить ошибку Роя.

Однако, очутившись на планете джиннов, Дрэй попал в ловушку, потому что на людей уже была объявлена охота, и его появление не прошло незамеченным. У джиннов не хватило сил уничтожить мага из Центруса. При всем их могуществе Дрэй оказался им не по зубам, но изолировать его от всех контактов они сумели, бросив волшебника в тюрьму-колодец, выбраться из которой Дрэй, почти полностью лишенный магической силы, не смог.

* * *

— Твой ученик свалял дурака, Ричард.

Тот, к кому относились эти слова, молча склонил голову. Крыть было нечем.

— Даже звездолетчики, потерпевшие крушение два измерения назад и превратившие Церру в магическую планету, не нанесли такого урона равновесию Вселенной, как этот самонадеянный мальчишка.

— Жители Ипри никогда не интересовались гуманоидами, — попытался оправдаться Ричард. — Кто же мог предвидеть аннексию?

— Они бы и дальше жили спокойно, интересуясь только своими проблемами, если бы какой-то идиот к ним не сунулся. Твой шалопай носится по планетам, как блудный астероид, Парсек его задери, а двери закрывать забывает. Что теперь прикажешь делать? Если мы вмешаемся даже самой малой частью нашей силы, может начаться цепная реакция разрушения вселенских связей. Один Парсек ведает, к чему это приведет.

Это Ричард понимал и сам. Мощь Вселенского Совета была настолько велика, что от его малейшего вмешательства не только от одной планеты — от всей звездной системы не осталось бы даже космической пыли. Конечно, его ученик не хотел войны, но дорожку набегал такую, что и маг-недоучка смог на нее попасть. А он, Ричард, недоглядел. Понадеялся на аккуратность Себастьяна.

— Твой воспитанник, Ричард, должен исправить то, что он натворил. Времени у него очень мало. Ему придется уложиться в очень короткий срок. И после этого в течение одного измерения мы лишаем его права иметь учеников. В следующий раз будет думать, что делает! Пусть лучше докторскую диссертацию защитит сначала, а потом уж учительствует. И напомни ему, что до защиты осталось двенадцать сезонов. Иначе не видать ему членства во Вселенском Совете, как яркого солнца в черной дыре.

Ричард тяжело вздохнул, соглашаясь с услышанным, покинул зал собраний и перенесся на окраину мегаполиса в небольшой домик, окруженный вечнозелеными раскидистыми деревьями. Прошел в кабинет, сел в кресло и сосредоточился на телепатическом контакте со своим учеником.

— Себастьян!

Однако ответа не последовало. Ричард повторил вызов, но результат остался прежним. Впервые ученик не отозвался. Обычно это происходило сразу. Что же могло случиться? Парень откликался всегда, даже если в момент контакта проводил время с женщиной. Куда его занесло? Неужели угораздило попасть в черную дыру? Вряд ли. Не такой он дурак. Тогда где он?!

Ричард постарался успокоиться. Оставалось одно — применить атомно-молекулярное зондирование пространства. Сил и времени отнимет много, но другого выхода, похоже, нет. Во всяком случае, иного способа просто не приходило Ричарду в голову. Проделав несколько специальных релаксационных комплексов дыхательных упражнений, Ричард снова настроился на эманации ученика и приступил к делу.

На этот раз все прошло успешнее. Себастьян находился на Ипри, но был полностью блокирован от контактов. Однако зацепиться удалось. Ричард, напрягая последние силы, вызволял ученика из энергетических и магических пут. Наконец Себастьян освободился и как пробка из бутылки выскочил по телепатическому лучу на Центрус. Еще через несколько мгновений он свалился на ковер перед своим наставником. И учитель, и ученик — оба были измотаны до предела. Прошло какое-то время, прежде чем они смогли заговорить и начать двигаться.

— В твоем распоряжении очень мало времени, Себастьян. Делай что хочешь, но Равновесие должно быть восстановлено. Не знаю, как ты умудрился попасть под «колпак», но на Ипри теперь тебе путь заказан. Боюсь, что и на Церру тоже. Во всяком случае, до восстановления Равновесия, — устало произнес Ричард.

— На Церру — нет. Хвала Парсеку, пока туда отправляется всего один взвод черных. А планетка не маленькая. Но ты прав. Я не могу там оставаться долго. Они меня зацепили. На сей раз их усилий хватило только на полную блокировку моих умений, но Верховный ипрянский маг пригрозил мне, что если я еще раз попадусь ему под ноги, ну, то есть под хвост, у них же вместо ног — вращающиеся хвосты, то церемониться он не будет. Самое ужасное — они не понимают, что нарушили Равновесие. Им ведь все равно, кого разлагать на атомы — магов или простых людей. Конечно, чем сильнее маг, тем слаще добыча. Выход один, кроме атомной бомбы, — Дрэй криво усмехнулся, — вызывать с ближайшей к Церре гуманоидной планеты людей, имеющих магические способности. Они более защищенные в силу, так сказать, двойного гражданства. Иными словами, двойников реально существующих людей. Нашей маленькой колонии на острове Дракона не справиться. Не успеют высунуться, тут же перестанут существовать. Местные жители тоже очень уязвимы. А двойники к тому же обладают так называемым «незамыленным» взглядом на происходящее. И там, где церряне, привыкшие к магии и полагающиеся только на нее, спасуют, те, с Terra incognita, будут опираться на свои мужество, находчивость и умение трезво оценить ситуацию.

Им, как древним героям, сначала придется прошагать по всей планете от обелиска к обелиску, а этих стел то ли двенадцать, то ли пятнадцать, чтобы собрать в свой арсенал магическую подпитку такой мощности, без которой с черными просто не справиться. Эту цепь обелисков в давние времена поставили драконы, защищая Церру от геологических катаклизмов, но в случае человеческой нужды стелы наделяют людей огромной силой. Я знаю, что такое путешествие проделал Пафнутий, коего церряне ныне почитают как святого. Хотя, может быть, были и другие паломники, но о них история скромно умалчивает. Так или иначе, путешествие при самом хорошем раскладе занимает половину церрянского года.

— Только не вздумай вызвать целую толпу. Вызови одного, двух. Поищи террян на самой Церре. Пусть их будет немного. Маленькому отряду, как известно, легче замаскироваться. Нелегкая задача, неблагодарная. Поищи среди тех, кому не чужды сострадание к ближнему, честность, отзывчивость. Поговори с драконами. Они могут быть хорошими союзниками. Конечно, вопреки распространенному мнению, и на драконов действует магия, но у них такой защитный слой, что атакующим придется изрядно попотеть. А к моменту, когда останется последний обелиск, собери туда всех, кто сможет противостоять джиннам. Тогда силой будут наделены все.

— Если мне не изменяет память, то сейчас звездные системы, куда входят Церра, Ипри, Центрус и еще несколько галактик, находятся в одной временной плоскости, с отклонениями в пределах месяца — двух. Это упрощает дело. Дальняя телепортация с сезонными контрастами может плохо сказаться на психическом состоянии неподготовленных людей, — Себастьян потянулся к вазе с фруктами, выбрав большую и сочную антеру, напоминающую по вкусу смесь апельсина и инжира.

Антеры, завезенные на Центрус из галактики Летающего Пса и хорошо здесь прижившиеся, обладали удивительной способностью восстанавливать силы за считанные часы, а в сушеном виде еще и очищали кровь от последствий воздействия радиации.

— Ты прав. Последний раз такое точное совпадение времен года случилось два измерения назад и я не помню, чтобы большинство обратило на это внимание. Разве что Вселенский Совет, потерявший звездолет около церрянской орбиты. — Ричард лукаво улыбнулся и тоже занялся антерами.

— Святой Парсек! А когда я нашел нашу колонию в добром здравии, мне сказали, чтобы я поумерил свои восторги, мол, веду себя как мальчишка, открывший новую галактику в луже после дождя!

— Ну, ты тогда был лишь практикантом после второго курса Академии Космологии. Естественно, что наши великие мужи прикарманили твое открытие. Ладно, воспоминаниям предадимся в более подходящее время. А теперь отправляйся, и держи меня в курсе. Знаю, что устал, но отдыхать будешь потом.

— Спасибо, Ричард, что вытащил меня с Ипри, — Себастьян приложил руку к сердцу.

Через мгновение он растаял в воздухе, предварительно прихватив с собой несколько антер, а еще через несколько мгновений чуть ли не свалился на голову Цвелу все в том же зале с колоннами.

— Великая штука — телепортация, — с улыбкой сказал правитель острова Дракона. — О! Антеры! Воистину королевский подарок ты преподносишь мне, сын мой! — Цвел протянул руку к антере и удивился, что его друг не хочет с ним поделиться лакомством. — Ты, неблагодарный астероид, решил сожрать все в одиночку?! Если так, то отныне между нами черная дыра! — Цвел смеялся, но все равно ничего не понимал.

Себастьян устало опустился на скамью, стоявшую у стены, и молча принялся жевать, отдав другу половину плодов. Через некоторое время, почувствовав, что силы начинают восстанавливаться, волшебник тяжело вздохнул и пробормотал:

— Погоди радоваться, Цвел. Беда пришла на Церру. И мы оба бессильны. То есть, конечно, наши знания и умения чего-то стоят, но в данном случае только теоретически. Черные джинны с Ипри собираются напасть на эту замечательную планету. Нас, знающих и умеющих, они скушают, как котят. И пока противопоставить им некого. Проклятые левоножники решили с помощью ипрянских энергетических вампиров возродить былое могущество. Равновесие нарушено, — Себастьян умолчал о Рое, взяв часть вины на себя и чувствуя ответственность за поступок ученика, и потому закончил, — здесь есть доля моей вины — ведь это я набегал дорожку между Церрой и Ипри. Не знаю, как они сумели законтачить, но теперь нам остается крепко подумать и хранить пока что это в тайне, чтобы не взбудоражить всю планету. Ты ведь представляешь, какая начнется паника? А эвакуировать церрян куда бы то ни было не под силу даже Центрусу. Пойдем к Верховному магу. Академия — единственное место, где пока об этом должны знать.

— Мы знаем, Себастьян. Месяц тому назад они высадились на одном из блуждающих островов, отгрохали там подземную крепость-тюрьму, постаравшись замаскировать постройку под творение рук человеческих, и теперь совершают регулярные набеги на различные населенные пункты. Деревни выжигают дотла, а вот на Соле, столице Радужного, слегка обломались и пока больше не суются. Видимо, собирают силы. Страшно то, что мы не можем защитить людей — ведь на всей Церре всего две Магические Академии, способные дать отпор этой заразе, одна из них в Соле, вторая у нас, на острове Дракона. К тому же, очень мало магов высшего звена. Хорошо, если десяток наберется. И если черные действительно ждут подкрепления, то боюсь, что и Академии не устоят, а тогда и всем жителям придет конец. Чтоб этих левопяточников приподняло и хлопнуло! — Цвел в досаде ударил кулаком по мраморной колонне тронного зала.

— Мы с Ричардом кое-что на этот счет придумали. Шансы не велики, но другого плана все равно нет. Этот самый лучший. Пойдем, Верховный Правитель, к вашему Верховному Магу. Время не терпит, — Себастьян тоже решил стукнуть по колонне, но передумал и решительно зашагал к выходу из дворца, увлекая за собой Цвела.

* * *

Огромный черный дракон в окружении своих советников устало смотрел на людей. Впервые за всю историю племени люди обращались к драконам за помощью. Но грозные рептилии мало чем могли им помочь. Старейшина чувствовал, знал, что люди со временем сами в состоянии справиться с нависшей над планетой бедой, но он так и не сумел их в этом убедить.

— Почему же вы не можете помочь нам одолеть черных джиннов? — горько восклицал молодой правитель острова Дракона. — Ведь пока их мало, их можно уничтожить без особого труда!

Старейшина молчал, осторожно пуская дым из ноздрей в сторону, чтобы не задеть человеческие создания. Люди владели магией в достаточной степени и каждый по-своему. Но все они, и молодой правитель, и Верховный маг, и даже выходец из Центруса, многое рассказавший о природе черных джиннов, были на сегодняшний день уязвимы. А драконы не могли, не имели права вмешаться. Долго думал старейшина, но, в конце концов, он решился открыть просителям Великую Тайну племени.

— Все что я вам сейчас скажу должно умереть в вашей памяти навсегда или до тех пор, пока мы не разрешим вам говорить об этом. Поклянитесь вашими Истинными именами, что это будет так.

Трое людей подчинились. Каждый произнес свою собственную клятву, и в конце каждой из них прозвучало: «Истинным именем своим клянусь!»

Черный дракон глубоко вздохнул и заговорил:

— Вам известно, что наша галактика состоит из семи параллельных измерений. Одно из них является нашей родиной, но это не Церра. Мы, живущие здесь ныне, потомки тех, кого когда-то изгнали с нашей родной планеты. Большое племя, во главе которого стоял сильный и алчущий владычества наш предок, нарушило существующий порядок, попытавшись захватить власть над всеми драконами.

Много драконов тогда погибло, много случилось катаклизмов, чуть не приведших к гибели всей планеты. Об этом повествуют наши летописи и предания, и можно долго рассказывать о тех событиях, но вы пришли сюда не для этого.

Наших предков изгнали в другое измерение, где не было драконов, и которое впоследствии ваши соплеменники назвали Церра. Здесь тогда еще почти не было людей. Изгнанникам запретили перемещаться не только в другие звездные системы, но даже в пределах галактики. На них наложили страшное заклятье, исключающее политическое, силовое и до известной степени магическое вмешательство в дела обитателей любой планеты. Попытавшихся нарушить табу ждала жуткая смерть. Настолько жуткая, что людское воображение даже не может себе этого представить. Заклятье распространялось и на всех потомков драконов, обитающих на Церре по сей день.

С тех пор мы и живем здесь, на Северном архипелаге, никогда не вмешиваясь в дела людей и других разумных существ, населяющих планету. Мы оградили свой архипелаг непроницаемой стеной, чтобы к нам никто не совался. Вы — первые, кому позволено сюда проникнуть. Мы сумели кое-что сделать для планеты, когда ее очертания перекроило страшное землетрясение, случившееся из-за падения огромного метеорита. Нас оно почти не затронуло, а вот самый большой материк покрошило и разделило на четыре части. Многие острова и мелкие материки ушли под воду, другие, наоборот, поднялись и со временем покрылись растительностью. Ваш остров, кстати, — это и есть верхушка того небесного камня, прочно засевшего в земной коре. Чтобы ничего подобного больше не случилось, мы возвели в самых, по большей части, малодоступных геологических точках Церры маяки-обелиски, связав их нашей магией в единую цепь. С тех пор они охраняют планету от катаклизмов и отклоняют метеорные камни и кометы от церрянской орбиты. Время от времени мы обновляем эти стелы, когда они разрушаются под действием природных факторов.

Мы не скрывали от людей наших построек, и они решили, что наши маяки — это некие заповедные места. Они нашли их все и иногда совершали паломничество, проходя путь от обелиска к обелиску. Мы вольны наградить прошедших это нелегкое испытание тем, в чем они больше всего нуждаются. Наше заклятье позволяет нам это маленькое отступление, потому что деяния человека, наделенного нашим крошечным даром, не сказываются на судьбе всей планеты. Может быть, могли бы сказаться, будь этот человек большим вождем, но такие почему-то ни разу не посещали наши обелиски. Как правило, это были отчаянные одиночки, искавшие приключений. Пафнутий, которого люди впоследствии назвали святым, стал единственным, искавшим знаний. Но его история вам известна и без меня.

Теперь вы понимаете, почему мы не можем вмешаться в вашу войну. Мы живем надеждой вернуться на родину, ибо было сказано нашим предкам, что срок наказания истечет лишь тогда, когда в племени родится третий белый дракон, а мы обитаем здесь уже больше десяти тысяч лет.

— А когда может родиться первый? — обреченно спросил Себастьян.

Старейшина снова надолго замолчал. Люди ждали, затаив дыхание, как будто почуяли, что от этого зависит их судьба, минуты казались часами.

— Ладно, — вздохнул черный дракон. Было видно, что решение далось ему с трудом. — Первый белый дракон должен скоро появиться на свет. И на нем не будет заклятья, сковывающего наше племя. Вот он-то и сможет вам помочь. Мы позаботимся о том, чтобы он вырос очень быстро, гораздо быстрее, чем растут птенцы у птиц, обитающих на нашем архипелаге. Мы передадим ему все знания, которыми обладаем сами, и охраним его от смерти, ибо от его семени родятся на свет и остальные два белых дракона.

Мы также поможем вам силой обелисков. Джинны возвели черный маяк на блуждающем острове на границе Коварного — Южного и Срединного или Драконьего океанов. Мы называем океаны по частям света, но люди придумали им другие названия. Черный маяк соединяет планету джиннов с нашей и является воротами, через которые захватчики попадают на Церру.

Чтобы разрушить маяк, собранная вами команда должна будет пройти от первого нашего обелиска до последнего, впитывая в себя заложенное в стелы могущество. И только в этом случае люди смогут открыть последний обелиск. В нем будут лежать артефакты, обладающие силой, способной разрушить черный маяк. Об этой силе мы позаботимся. Тогда связь между планетами разорвется, джинны значительно ослабнут и их можно будет уничтожить.

На дрейфующий остров команда попадет через наш блуждающий телепортатор, когда вскроет последнюю стелу, и возьмет артефакты. Совокупная сила артефактов и людей сохранит вашу команду от разрушительной магии наших переносящих ворот. Ворота мы делали для своих целей, но перестроить их для людей мы не можем — это чревато геологическими катаклизмами.

Белого дракона люди встретят на своем пути, как только он родится. Они должны будут взять его с собой и заботиться о нем, чтобы их Пути Судьбы переплелись и стали общими на срок человеческой жизни. Белый появится на свет довольно скоро, так что не мешкайте с командой. Пусть хотя бы один из нее найдет нашего малыша. Но никого из вас при этом на месте их встречи быть не должно — ваша магическая сила слишком велика и может привлечь туда черных, а этого нельзя допустить.

И еще. На Церру прибыли не только черные джинны. С ними прилетели и серые. Серые значительно слабее, но они могут проникать в тела любых существ, высасывая из них жизнь и оставляя только оболочку, под которой будут прятаться и вредить всем живым существам, включая даже зверей и птиц. Распознать их можно по запаху, но люди не так чувствительны, как животные. Серых также могут вычислить маги среднего уровня и ученики Магической Академии на Радужном. Самое действенное средство от них — магический огонь, и даже простой огонь, если его направляет умелая рука.

Если у нас появятся новые сведения, мы сразу же сообщим вам. Не пытайтесь больше связаться с нами самостоятельно. Ваши эманации прекрасно читаются черными пришельцами. Наша же магия джиннам неподвластна. Сейчас, когда вы отправитесь домой, постарайтесь сделать вашу телепатическую беседу доступной и очень громкой, досадуя на то, что драконы вам отказали. Ваш враг уже в курсе, что вы отправились за подмогой, хотя и не может подслушать наш разговор. Это даст вам время для маневра.

— Мы станем отчаянно вопить, что не знаем, где же теперь искать помощи, — улыбнулся Верховный Маг, — поскольку нам отказали и драконы Церры, и маги Центруса.

— Насчет Центруса — это хорошая мысль, — согласился старейшина. — Пусть знают, что Наблюдательному Совету все известно. Это заставит их задуматься. А вдруг Совет все-таки решит прислать вам помощь?

Хорошо. Мы обо всем договорились. Идите теперь и помните о ваших клятвах.

Люди учтиво поклонились и исчезли, а старейшина рода приказал позвать к нему будущих родителей белого дракона.

* * *

Рой проснулся от холода. Дрожа всем телом, доковылял до двери, высунул голову наружу. За порогом лежал снег, мела поземка. Непослушными руками покидал в печку дрова, плеснул в чайник воды. В голове шумело, словно после хорошей попойки. Сколько же он проспал? По самым скромным подсчетам выходило, что не меньше двух суток. И как не замерз насмерть? Какие боги его хранили, после всего чудовищного, что он сделал?

Пещера потихоньку наполнялась теплом. Думать не хотелось. Когда вода закипела, Рой бросил в чайник целебных трав, глотнул обжигающего отвара, постепенно согрелся. Настроение было пакостным. Он, как глупый щенок, попал в ловушку. Да что там щенок? Таракан — и тот умнее. Рой смачно выругался. Эх, если б ругань могла помочь!

Монахи не понимают, что их месть — это тотальное уничтожение живого населения планеты. То, что черный сотоварищи способны уничтожить не только магов, но и всех жителей, Рой ни мгновения не сомневался. Аппетит приходит во время еды. Может быть, они и сохранят жизнь проклятым священникам, в благодарность за съеденных всех остальных людей. Только другим-то от этого не легче.

Что же делать? Появляться в храме не хочется. Но придется. Придется делать вид, что он с ними в одной лодке, а самому искать способы обезвредить страшных иноземцев. Просить помощи у магов — означало ставить их в известность. На это Рой пойти не мог. Нет уж. Никогда. Пусть сами. Тоже, небось, не мальчики, понимают в подобных вещах. К тому же, даже если и не все рассказать магам, то они почувствуют, что он что-то скрывает и, объединившись, запросто смогут считать с него все недоговоренное. И тут тоже последствия, скорее всего, непредсказуемые, и уж наверняка не в пользу его, Роя.

Так что ему остается наблюдать за всем происходящим и тихонько помогать тем, кто будет, подобно ему, бороться в одиночку. При условии, что он догадается, как это сделать. А если не догадается, что ж? Тогда по одному или всем скопом уничтожит своих теперешних «друзей» в рясах. Они, конечно, разобрались в его силе, но то, что он знает и может применить против них, монахам и в голову не придет.

А, может быть, уничтожить их прямо сейчас? Но где гарантия, что черные джинны обратят на такую мелочь внимание? Дорога-то открыта. А вот закрыть ее у него не хватит сил. Даже у Дрэя вряд ли бы получилось. Единственное, что он сейчас может сделать, так это выставить надежную защиту вокруг своего жилища. И от джиннов, и от монахов, раздолбай их левая пятка от макушки до…!

Согревшись и одевшись потеплее, Рой вышел на улицу. Плотно укрытые снегом верхушки гор почти сливались с белесым небом, лес вокруг пещеры стоял притихший и сонный, но далеко внизу, вдоль тропинки, еще виднелись зеленые клочки травы. Он быстро зашагал в ту сторону. Скоро снег ляжет повсюду, но сейчас хотелось побродить в живом, еще не заснувшем на зиму перелеске у подножия горы, подышать терпким запахом опавшей листвы. Это всегда успокаивало и прочищало мозги.

Дорогу вниз по склону перегородил небольшой оползень. Пока Рой бражничал с монахами, в горах прошли сильные дожди, и почву кое-где размыло, обнажив камни. Перебравшись через земляной вал, он неожиданно увидел на выходе скальной породы большой кусок горного хрусталя, формой и размером напоминавший сидящего с прижатыми ушами зайца. Только в отличие от зверька, камень, раньше прятавшийся под землей, оказался абсолютно прозрачным. Подходящих инструментов у Роя конечно же не было, откуда им взяться, да и боялся он повредить такую красоту. Мысль — сделать из хрусталя магический шар — пришла сразу. Лучше всех с этой работой могли справиться гномы. Они, без сомнения, запросят большие деньги, но дело того стоило.

Недолго думая, Рой телепортировался на Радужный в город Ремесел. Здесь тоже чувствовалось приближение зимы, но пока погода стояла солнечная и достаточно теплая. Рой свернул на улицу Каменщиков, отыскал нужный дом и толкнул дверь. Внутри дома звякнул колокольчик. На его звук в просторную прихожую вышел приземистый гном с окладистой бородой, в кожаных штанах и добротном кафтане.

— Здравствуй, почтенный Кром, как поживаешь?

— Здравствуй, Рой. Садись, сейчас принесу что-нибудь горло промочить, — гном хитро подмигнул молодому человеку, на минуту скрылся во внутренних комнатах, и тут же появился, неся кувшин и две кружки.

— Хорошее нынче получилось пиво, — крякнул волшебник, отхлебнув хмельного напитка.

— Да, хмель уродился знатный и ячмень не подкачал. Ну, говори, с чем пожаловал. Выпить по кружечке со старым приятелем — дело верное, но ведь у тебя как всегда какая-нибудь нужда, — снова подмигнул Кром.

— Я готов заплатить тебе любую цену. Потому что, дело того стоит. Я давно искал горный хрусталь, чтобы сделать из него шар, и вот сегодня неожиданно наткнулся на прекрасный экземпляр. Почву размыло дождями и рядом с тропинкой, по которой я ходил много дней, обнаружилось это сокровище. Сможешь помочь?

Гном отхлебнул пива и почесал бороду. Заказы от волшебника поступали нечасто, но он всегда платил по-королевски. Не скупился. Однако если раньше Рой просил колечки да сережки для каких-нибудь жриц любви, то теперь заказ получался серьезным и интересным. Кром задумался и решил, что цену объявит на месте. Надо посмотреть на камень, прикинуть, какая ждет работа.

— Договорились, Рой. Что ж, приканчивай пиво, и пойдем. Ты ведь не будешь тратить время на морские путешествия, правда? — гном хитро прищурился.

— Конечно, Кром. Собирай инструменты, и в путь, — кивнул Рой, допивая пиво.

Гном порылся в сундуке, достал необходимые вещи, уложил в сумку, и они покинули дом. Выйдя за городские ворота, юноша взял своего спутника за руку и перенесся на Хмурый.

У Крома перехватило дыхание, он долго отдувался и глотал ртом воздух. Однако когда увидел хрусталь, начисто забыл обо всех недомоганиях. Чистейшей воды кристалл сверкал в лучах солнца, разбрасывая вокруг себя радужные искры.

— Ух-ты, какой красавец! — выдохнул гном. — Редкий камень, Рой. Все вместе обойдется тебе в тридцать тысяч. Только из уважения к тебе и красоте этого самородка.

Рой улыбнулся. Восхищение Крома было неподдельным. Теперь можно быть спокойным. Умелые и чуткие руки гнома все сделают как надо, коли уж он заломил такую цену.

— По рукам, Кром. Плачу пятьдесят. Ты работай, а я пойду схожу за деньгами, — и Рой помчался домой.

Когда волшебник спустился с довольно внушительным кожаным мешочком, гном сидел на земле, любовно поглаживая кристалл. Кирка и молоток валялись рядом. Не глядя, взял деньги, и, не отрывая глаз от хрусталя, произнес:

— Все, транспортируй меня домой. Мне не терпится взяться за работу. Через неделю приходи. Все будет готово.

После чего заботливо упаковал камень в отдельную сумку, в другую положил инструменты, и взял юношу за руку.

Через неделю в распоряжении Роя был восхитительный хрустальный шар. Волшебник заколдовал его в полнолуние, омыл в специально заговоренном отваре из корня и цветов глазастика, завернул в листья мандрагоры, потом в чистую тряпицу, и упрятал в укромное место. В день зимнего солнцестояния Рой извлек шар из схрона и выставил на солнце. Ритуал завершился. Теперь шар мог показывать Рою любую точку планеты. Он внес свое сокровище в пещеру и установил на специальной подставке, которую Кром смастерил из серебра, чтобы шар ненароком не раскололся.

За это время Рой раза два посещал храм левоножников, изображая верного друга и соратника проклятых монахов. Его магической помощи больше не требовалось, свое дело он сделал, а потому в отношениях «лучших друзей» появилась некоторая доля притворства. Его принимали тепло, разговаривали ласково, постоянно упоминали о незабываемых великих заслугах, но от ответов на вопросы ловко уходили. Рой понял, что информации он здесь больше не получит, пока не произойдет что-нибудь серьезное, но продолжал играть «под дурака», стараясь ничем не выдать своих истинных чувств.

После появления шара юноша послал в храм весточку, что не появится довольно долго, так как очень занят новыми целебными смесями из растений, обнаруженных им на Звездном архипелаге. Если же что-нибудь случится и он понадобится, то пусть присылают голубя с посланием, и тогда он моментально явится.

Всю зиму и часть весны Рой с помощью шара зрительно пробегал по всей Церре в поисках изменений. Он увидел магический купол над столицей Радужного и понял, что маги узнали о вторжении черных джиннов и выставили над городом защиту. Несколько раз ему довелось стать свидетелем нападения джиннов на одиноких путников, и Рой ужаснулся увиденному — от людей не оставалось даже пыли.

Ближе к весеннему равноденствию он наткнулся на пустынный и каменистый остров, дрейфующий между морем Медуз и Змеиными островами. В центре его возвышалась черная каменная стела, венчавшая подземный бункер. От острова веяло холодом и какой-то необъяснимой жутью, а над всей его территорией высоко в небе висела темная радуга, зловеще мерцая черным, фиолетовым, серым, грязно-зеленым и багрово-коричневым, усиливая общее кошмарное впечатление. Волшебник понял — это что-то вроде резиденции черных джиннов на Церре, а, значит, они создали базу для размещения армии и их количество в скором времени должно резко увеличиться. Настало время искать способы борьбы с пришельцами. И Рой, бросив наблюдения, отнимавшие много сил, как никогда углубленно, вновь засел за книги.

 

Г Л А В А 16

Мила появилась неожиданно.

Однажды, в начале лета, скучным дождливым вечером в дверь постучали. Рой никого не ждал, да и кому было прийти? Волшебник отложил книгу и открыл дверь. На пороге стояла хрупкая девушка, одетая в легкие хлопковые брюки и тонкую кофту с короткими рукавами. Одежда промокла насквозь и плотно облепила ее стройную фигуру. Растрепанные светлые волосы свисали слипшимися сосульками.

— Меня зовут Мила. Могу я немного обсушиться у огня? Я шла в город, но пошел дождь и вот во что меня превратил, — она беспомощно развела руками и застенчиво улыбнулась.

— Да, конечно, — Рой сделал приглашающий жест. — Входи. Меня зовут Рой. Я знахарь, живу отшельником и буду очень рад компании. Садись к огню, а я заварю чай. У тебя есть во что переодеться? Если нет, я найду тебе что-нибудь из своих вещей.

— Спасибо. У меня есть сухая одежда. Отвернись, пожалуйста, — Мила достала сумку, порылась в ней и, быстро скинув мокрое белье, переоделась.

Когда Рой протянул ей кружку горячего чая, глаза их встретились. Через мгновение оба поняли, что они одного поля ягоды, и неожиданно рассмеялись.

Мила осталась у Роя. С ней было легко. Близких отношений между ними не сложилось, а вот дружеские возникли практически сразу. Они многого о себе не договаривали, но это не мешало общению.

Как-то раз, пару недель спустя после появления девушки, Рой заметил, что Мила, всегда такая спокойная и веселая, словно не в своей тарелке.

А дальше все произошло внезапно. Мила почувствовала полное опустошение. Противно засосало под ложечкой.

— Что с тобой? На тебе лица нет, — обеспокоено спросил Рой.

— Не знаю. Что-то случилось. Не здесь, но каким-то образом это меня касается. Подожди, — Мила отрешенно застыла, глядя в пустоту. — Нет, ничего не вижу. Попробуй ты.

Рой положил девушке руки на голову и закрыл глаза. На его «внутреннем экране» зазмеились серебристые нити, тянущиеся от Милиного медальона и кольца куда-то очень далеко, но ощущения агрессии от них не исходило. Он попытался прозондировать другие уровни, но наткнулся на непроницаемую завесу, пульсирующую черными вспышками рядом с сердцем. Однако это была не физическая боль — здоровью Милы ничего не угрожало. Больше он ничего разобрать не смог. Он не раскрывал глаз, раздумывая, сказать ли об увиденном. Рой знал, что Мила волшебница высокого уровня, но, как не старался выпытать, откуда она пришла и где научилась своему искусству, девушка молчала или отшучивалась, уходя от ответа. Он решил рассказать о половине увиденного.

— Я наткнулся на серую непроницаемый барьер, в области сердца он пульсирует черными сполохами. Может быть, ты мне все-таки скажешь, кто ты на самом деле? Зная это, я попытался бы тебе помочь. В противном случае я просто бессилен, не обижайся, — Рой как мог, постарался смягчить раздражение извиняющейся интонацией.

Мила долго молчала. Она, как и ее сокурсники, дала клятву не разглашать свое пребывание и обучение в Ордене и не знала, что последует, если эта информация выплывет наружу. С другой стороны, ей очень не хотелось выходить на телепатический контакт с Главным колдуном. Чутье подсказывало ей, что сейчас этого делать ни в коем случае нельзя. Более того, необходимо поставить мощную защиту именно от Ордена. В конце концов, Мила тоже решила сказать полуправду.

— Я не знаю своих родителей. До недавнего времени я жила очень далеко отсюда и считала то место домом. Тамошние люди очень сильны в магии, а у меня оказались способности. Вот я и училась то у одного, то у другого, пока, наконец, не почувствовала, что мне нужен по-настоящему свой дом где-нибудь в другом месте. Но этого места я еще не нашла. Когда я уходила, я обещала сохранить в тайне местонахождение вырастивших меня людей. Вот и вся моя история. А мои ощущения в настоящий момент с теми людьми не связаны. Это я знаю точно.

Рой чувствовал, что Мила многое не договаривает, но и не лжет. Что ж, это лучше, чем ничего. Ниточки, которые он увидел, явно тянулись оттуда, где девушка жила раньше. Знала ли она о них? Об этом Рой спрашивать не решился. Он спросил по-другому.

— Скажи, это они подарили тебе такое красивое украшение? — и он показал на медальон, — или ты сама его купила? Мне очень нравится. Я бывал во многих городах, но такую искусную работу вижу впервые.

Мила почувствовала подвох и опять ответила полуправдой.

— Это я приобрела у заезжего торговца за две сотни тугов, а вот кольцо мне действительно подарили, когда я уходила. Просто на память.

Рой кивнул.

— Дорогой медальон, но деньги потрачены не зря. Он тебе очень идет, — волшебник постарался искренне улыбнуться, и это получилось, потому что не расходилось с истиной.

Мила с облегчением ответила на улыбку, но тут же снова помрачнела. Щемящее беспокойство в груди не проходило. Она пыталась его отогнать, заглушить, абстрагироваться. Однако все попытки провалились.

— Рой, это чувство просто изводит меня. Никак не могу от него избавиться.

Но Рой уже ничего не слышал. Его внезапно настиг телепатический контакт, и на лице юноши отображалась, сменяясь с быстротой молнии, целая гамма чувств и эмоций: боль, стыд, отчаяние, решимость и снова боль. Мила, недолго думая, и не отдавая себе отчета в том, что же она делает, немедленно подключилась к контакту, а ее собственные, терзающие душу ощущения, почему-то усилились. Она слышала взволнованный женский голос, и он по непонятным причинам имел к ней непосредственное отношение!

— Рой! Ты слышишь меня? Это Ника. Рой, ответь, я знаю, ты что слышишь. Случилась страшная беда. Не со мной. Помоги, Рой! Умоляю! Деревни больше нет!

— Где ты? — Рой побледнел. — Ника, где ты? Держи контакт, я сейчас приду, — он решительно взял Милу за руку и, ориентируясь на далекий голос, произнес заклинание перемещения.

Через несколько мгновений они с Милой стояли на холме, где когда-то находилось жилище Дрэя. Ника сидела на траве и по ее лицу медленно катились слезы. Вид с холма открывался страшный. На месте деревни зияло зловещей вогнутой кляксой черное пепелище, в воздухе даже отсюда чувствовался запах гари и тухлых яиц, серые дымные смерчики поднимались от выжженной земли.

— Рассказывай, — Рой опустился рядом с Никой на траву и обнял ее за плечи.

Мила присела с другой стороны и взяла девушку за руки. Однако еще какое-то время Ника ничего не могла рассказать. Она уткнулась лицом Рою в плечо и разрыдалась. Наконец, выплакавшись, но все еще время от времени хлюпая носом, девушка поведала страшную историю.

Она шла навестить бабку Культяпку из деревни, куда переехала после замужества. (При этом имени Мила вздрогнула, что не укрылось от Роя, но он промолчал). Вдруг она почувствовала, что над ней ярким светом вспыхнула радуга и обвилась вокруг ее тела. А в следующее мгновение на горизонте появилась черная туча, и стремительно понеслась к ней, но наткнулась на сияющий барьер. Нику больно ударило в грудь и швырнуло на землю, однако радуга выдержала натиск, и туча помчалась к деревне на берегу озера. Еще через несколько мгновений чернота поглотила деревню, вспыхнуло и взметнулось в небо темно-багровое пламя. Туча повисела над деревней несколько минут и взвилась ввысь, исчезнув также внезапно, как и появилась, а глазам перепуганной девушки открылась сожженная деревня. Вслед за этим радужное сияние исчезло. И тогда Ника в отчаянии позвала единственного человека, который мог бы помочь. Хотя и сама уже понимала, что помощь явно запоздала.

— Рой, они все погибли. Все до единого! За что?! Ведь они никому ничего плохого не сделали! Что это было? И почему вокруг меня появилась радуга?

Что это было — Рой понял, но не знал, как ответить. Черные джинны, которых он вызвал из-за глупой своей гордыни, питались магической энергией, походя уничтожая все живое. У бабки Культяпки энергии этой имелось немного, а вот ведь, добрались и до нее. А может, много? Может быть, Рой просто не знал, да и никто не знал, в том числе и Ника.

— Ты помнишь, — Рой на минутку запнулся, — когда ты узнала часть моих магических способностей (Ника понимающе кивнула), в них содержалась и защитная реакция против всякой нечисти. На самом деле этих способов несколько, но тогда я просто не знал других. Ты не задумывалась над тем, какие знания у тебя есть, поскольку в этом не было нужды. Когда же пришла беда, твое подсознание среагировало раньше, чем чернота до тебя добралась, и защитило тебя. Судя по тому, что ты рассказываешь, я думаю, что и Мила это поняла, этот налет — охота за магической силой, а остальные попали просто, что называется, под горячую руку.

— Кто в деревне обладал тайными знаниями и насколько они велики? — спросила Мила. — Нутром чувствую, что такой человек у вас жил. Причем со способностями гораздо более серьезными, чем он демонстрировал окружающим. Вряд ли бы стала эта черная дрянь охотится за простым травником.

— В деревне была только бабка Культяпка, знахарка. Да, она могла обладать такой силой, о которой ты говоришь, она меня многому научила. Ты права, Мила. Теперь вспоминаю, да и ты, Рой, может быть, помнишь, что в ней всегда чувствовалась какая-то загадка. Знать бы, какая, — снова всхлипнула Ника.

— Пойдемте, — решительно сказал Рой. Хоть там ничего не осталось, а все же поподробней посмотреть не мешает. Вдруг кому-то все-таки сможем помочь. Конечно, надежды мало, но все же…

— Надежда умирает последней, — еле слышно отозвалась Ника и резко встала.

Чтобы не тратить времени, они телепортировались на окраину деревни, вернее, того места, которое раньше так называлось. От пепелища шел тяжелый смрад. Глаза слезились. Пачкая сапоги в жирной золе, волшебники молча брели по пепелищу, внимательно вглядываясь себе под ноги. Вдруг впереди почва зашевелилась и послышались глухие удары, как будто кто-то пытался пробиться наверх. Рой и девушки кинулись туда и стали разгребать руками обожженную землю. Наконец они откопали странно блестевшую по краям металлическую плиту, похожую на дверь в погреб. В центре металл почернел и покорежился, как от удара молнии. Рой постучал по плите кулаком. Снизу заскрипела задвижка. Юноша рванул на себя чудом сохранившееся кольцо, и крышка люка медленно пошла вверх. Мила и Ника бросились помогать.

— Кто здесь? — раздался хриплый мужской голос.

Рой не узнал говорившего, но Ника, заплакав от радости, закричала:

— Влас! Живой! Это я, Ника. Со мной Рой, помнишь его? И Мила, его подруга, тоже волшебница. Кто там с тобой?

— Ника! Рой! Какое счастье! Здесь со мной Марьяна и двое наших детишек. Мы живы, только ослепли. Помогите нам выбраться. Лестница-то поломалась.

Недолго думая, Рой спрыгнул вниз и щелкнул пальцами. Погреб осветился призрачным светом, и волшебнику предстала печальная картина. Глазницы обитателей подвала были пустыми, незрячими. Влас стоял, держась обеими руками за стену. Рядом с ним валялся заступ. Марьяна сидела в углу, обхватив руками слепых светловолосых ребятишек, мальчика трех лет и девочку помладше, которые прижались к ней, но с надеждой смотрели невидящими глазами в сторону голосов. Рой быстро оценил обстановку и успокоился. Совместными усилиями вместе с девушками, он сможет вернуть этим людям зрение. Он шагнул к Власу и обнял его.

— Здравствуй, Влас. В недобрую минуту нам довелось встретиться. Но ничего, глаза ваши мы вылечим, как новые будут.

— Здравствуй, Рой. Спасибо, что пришел выручить нас. Марьяна, ты слышала, что сказал знахарь? Хватит плакать, давай сюда детей. Будем их наверх поднимать и сами выбираться.

Они медленно брели по сгоревшей в одночасье деревне, неся детей на руках, и прислушивались к каждому шороху. Но гнетущая тишина плотно повисла в воздухе. Мила и Рой колдовским зрением окинули местность в надежде, что кто-нибудь, подобно Власу и его жене, сидит в погребе и, может быть только оглушен, но все же жив. Однако поиски оказались напрасными.

Они направились к озеру. Вода была густо покрыта сажей. Мила прочитала заклинание, и водяная гладь очистилась, даже рыба заплескалась у поверхности. Недолго думая, как по команде, все разделись и вошли в водоем, чтобы смыть грязь если не с души, то хотя бы с тел. Дети, почувствовав воду, засмеялись. Они так и не поняли, что же с ними случилось. Рой щелкнул пальцами, и через несколько минут вместо замызганной одежды появилась новая. Пора было приступать к целительству.

— Влас, Марьяна, — печально заговорил Рой. — Сейчас мы постараемся вернуть вам зрение. Но вы должны быть готовы к тому, что вашей деревни больше нет. Вместо нее — выжженная земля. Я хочу вас предупредить об этом прежде, чем вы это увидите. О том, что произошло, поговорим после, а теперь нам пора приступать. Мила, Ника, вы готовы?

Девушки молча кивнули и взяли Роя за руки, а свободные ладони положили на голову Власа. Над Власом заструился чистый свет, окутывая его с головы до ног. Через несколько мгновений дымка рассеялась, и Влас, открыв глаза, скрипнул зубами, лицо его исказилось от горя, но он не произнес ни слова. Марьяна же беззвучно заплакала, не стесняясь неудержимо льющихся слез. Дети застыли с открытыми ртами, распахнув глазенки и не двигаясь. Они никак не могли понять, почему больше нет их родного дома и нет… вообще ничего!

— Пойдемте отсюда. Теперь это плохое место. Пройдет еще много времени, пока оно очистится, — грустно сказал Рой.

— Пойдемте ко мне, — решительно проговорила Ника. — Дом у нас большой, не стесните, а дети ваши будут играть с моей дочкой. И ей веселее, и вам кров над головой, пока не отстроитесь. Пойдемте, здесь ведь недалеко, всего пару часов ходьбы. Лес пройти, через речку переправиться, а там уже наши поля и огороды.

О страшном событии решили поговорить, когда дети лягут спать, шли молча, сосредоточившись каждый на своих мыслях. Милу неудержимо притягивало кольцо на руке Марьяны. Что-то очень важное таилось для нее в этом кольце. Но она крепилась, соблюдая уговор молчания и пытаясь отвлечься на лесные шорохи.

Лес шелестел тревожно и скорбно. Деревья тоже почувствовали беду, случившуюся в деревне, и, как будто были людьми, старались ласково погладить ветвями идущих, чтобы приглушить их горе. Временами Миле казалось, что она слышит печальный разговор деревьев, по-своему оплакивающих жителей сожженной деревни. Но девушка не настолько придавала этому значение, чтобы задуматься, почему это доступно только ей.

Рой узнавал знакомые места и на чем свет стоит клял себя за безрассудство. Ведь это он виноват в том, что случилось! Но признаться не мог никому. Может быть, потом, но не сейчас. Его отец, рыбак из маленького городка, так до сих пор и не нашелся. Отцу он бы сказал все. Тот бы понял. Отругал бы, накостылял бы по шее, но понял и не отвернулся бы от глупого мальчишки. А еще волшебник неожиданно почувствовал, что все обитатели сгоревшей деревни, все-все, до последнего облезлого кота, были ему родными. И от этого стало еще тягостнее и горше.

Ника, помня, что о страшном — потом, тихо разговаривала с Власом и Марьяной, рассказывая о своей маленькой дочке. Девушка делала все, чтобы отвлечь их и себя от мрачных мыслей. Удавалось не очень, но странно было бы ожидать другого в подобной ситуации.

Лес между тем кончился, и путники вышли к небольшой реке. За рекой шелестели поля и виднелись крыши домов деревни, в которой теперь жила Ника.

Стемнело незаметно и как-то сразу. Переправившись по шаткому мосту на другой берег, осторожно пошли вдоль полей. Луна освещала тропинку. Дети давно уже спали на руках у родителей.

В деревне стояла необычайная тишина. В домах горел свет, дым из труб поднимался в небо, пахло жильем и скотными дворами. Ника повела друзей огородами, стараясь не попадаться никому на глаза. Сначала надо самим все обсудить, а потом уже будоражить людей.

Когда она отворила дверь в свою избу, ее муж, сидевший за столом, радостно бросился навстречу.

— Хвала Святому Пафнутию, с тобой все в порядке. Я уже не знал, что и делать. Здесь такое творилось!

— Знаю, — Ника устало опустилась на скамью. — Знакомься, Фил. Это Рой, я о нем тебе рассказывала, и Мила, его подруга и тоже волшебница. Власа и Марьяну, представлять, думаю, не надо. Помоги уложить детей, а я пока соберу на стол. Сначала поедим, а потом у нас будет долгий разговор.

Фил обменялся с мужчинами рукопожатием, кивнул женщинам и помчался на второй этаж, приготовить комнаты для семейства Власа и волшебников. Он сразу понял, что гости с детьми у них надолго, а потому выбрал им комнату побольше. Рою и Миле досталась крохотная комнатушка с единственной кроватью, но, как правильно рассудил Фил, молодые люди у них не задержатся, да и не будут сетовать на неудобства. Когда все было готово, он спустился вниз, взял у Марьяны спящую девочку, и они с Власом вместе поднялись наверх, чтобы уложить малышей.

Между тем Ника задернула занавески на окнах от случайных любопытных глаз и пригласила гостей ужинать. После еды мужчины закурили. Никто не знал, кому начать первым. Наконец Ника сказала:

— Фил, расскажи, что вы тут видели.

— Рассказывать-то на самом деле особенно нечего. Кто-то увидел черную тучу, потом столб пламени до самого неба в черном дыму, потом все исчезло. Матери тут же попрятали детей по домам, а староста созвал мужчин, и все мы пытались понять, что же случилось. У нас не проходило ощущение ужаса. Я отвел малышку к матери, но не стал говорить, что ты ушла в деревню, сказал, что за травами. А сам решил подождать, хоть и тревожился. Однако я чувствовал, что с тобой все в порядке — жива и невредима. Если б ты не пришла ночью, утром сам бы пошел тебя искать. Вот и вся история. Теперь ваша очередь.

Ника рассказала о том, что произошло сначала на ее глазах, а после и остальное, чему стала свидетельницей уже вместе с Роем и Милой. Потом заговорил Влас.

— Незадолго до этого страшного пожара пришла ко мне бабка Культяпка. Я как раз делал новый погреб. Так вот, пришла с узелком, развернула тряпицу и протянула мне, вы не поверите, серебряный слиток величиной с мой кулак. Я рот разинул, так он засверкал, ну чисто камень драгоценный. «Возьми, — говорит, — Влас, и положи поверх железа, которым собираешься люк в погреб покрывать. Расплавь и раскатай, чтобы на весь люк тютелька в тютельку хватило. Металл этот не простой, его толщиной в ниточку можно сделать, но ты следи, чтобы он лег ровным слоем. И больше не на что не трать. Я его для вас заговорила. Чует мое сердце беду неведомую. Сделай все, как я сказала». Я было стал уговаривать ее, что, мол, из такого металла Марьянке можно у кузнеца украшенья заказать, но бабка стояла на своем. Так на меня взглянула, что мороз по коже прошел. Ну, и выполнил я ее наказ.

А метал и вправду был хорош. И серебро вроде бы, да не совсем серебро. В руке держал твердый слиток, а как раскатывать стал, так он легче масла поддаваться начал. Кузнец наш как раз мимо шел, увидел мою работу, да так и остолбенел от негодования, что я такую красоту на люк угрохал. Но когда я сказал, что это я бабкин наказ выполняю, он только головой покачал в изумлении и помогать стал. Работал и не мог нахвалиться на чудный металл, но все равно сокрушался, что не на украшения этот слиток пошел — уж он бы постарался из него Марьянке всяких колец да сережек наделать.

Ну, значит, покрыли мы бабкиным серебром весь люк, да попробовали после в уголке сковырнуть, чтобы на прочность проверить. А металл так застыл — не только что сковырнуть — даже царапины от ножа не осталось. Что уж бабка там наколдовала, один Святой Пафнутий ведает.

Кстати, только сейчас вспомнил — кузнец-то с семьей уцелели. Ну и еще кто-то из наших односельчан — они еще два дня назад на ярмарку в город отправились, чтоб, значит, заранее приглядеться, да места получше выбрать. И твои родители тоже, Ника, они еще раньше ту ярмарку организовывать уехали.

Ну, а сегодня, перед тем, как всему случиться, бабка Культяпка у нас была. С Марьяной о чем-то шепталась, с детишками возилась. А когда уже совсем туче появиться, знахарка вдруг изменилась, помолодела, седина куда-то исчезла и морщины, сверкнула на нас глазами и властно приказала в новый погреб хорониться, да чтобы сидели как мыши, что бы ни сделалось. Я от удивления даже дар речи потерял, а Марьяна кинулась к ней, с нами хотела утащить, в погреб-то. Но эта молодая женщина отшвырнула Марьяну и снова приказала лезть в подпол, а сама раскинула руки и начала выкрикивать какие-то непонятные, но очень красивые слова. Ну, мы подхватили детей и вниз. Слышали только, что она встала на крышку погреба и что-то запела высоким чистым голосом. А потом раздался страшный удар, как будто множество топоров одновременно грохнули по крышке, на мгновение возникла ослепительная вспышка пламени или молнии и наступила полная тишина и темнота. Я еще решил, что свечку задуло. На ощупь нашарил, зажег, но глаза уже не видели. Сначала мы думали, что это пройдет, ведь после вспышки так бывает, но зрение не возвращалось.

Не знаю, сколько мы так сидели, но я решил, что бы там ни случилось, а надо выбираться. Попытался открыть задвижку, но ее заклинило. Взял заступ, начал сбивать, а тут и вы подоспели, — Влас глубоко затянулся и замолчал.

— Теперь я расскажу, — Марьяна вытерла слезы. — Нашу бабку Культяпку звали Маринэлла. Родом она со Звездного архипелага.

Как-то раз девушка со своими родителями приехала на Радужный погостить у дальней родни. Было ей в ту пору семнадцать лет. И вот, однажды, гуляя по лесу, она встретила красивого молодого мужчину. Он оказался эльфийским принцем. Маринэлла влюбилась в него с первого взгляда, принцу она тоже приглянулась.

Встречались они тайно. Принц был женат, но перед красотой Маринэллы не устоял, и потерял голову от любви. Конечно, они согрешили. Маринэлла не могла стать его женой, но ее это не печалило. Она беззаветно любила эльфа и не требовала ничего, прекрасно зная, что людской век много короче эльфийского.

Через некоторое время, она поняла, что у нее будет ребенок. Принц пришел в отчаяние, но девушка его успокоила и обещала, что когда малыш родится, она придет к нему, чтобы отец мог взглянуть на свое дитя. Она не сказала, что родители, узнав обо всем, отреклись от нее и уехали на Звездный, оставив ее на произвол судьбы. Для них это был несмываемый позор. Маринэлла ушла в город Ремесел и нанялась в услужение к одинокой старой женщине из гильдии пекарей.

В положенный срок родилась девочка, которую назвали Миланиэль, как и было условлено. Если бы родился мальчик, то имя ему дали бы Элэрин. Когда Миланиэль немного подросла, Маринэлла собралась в путь и отправилась к своему любимому, как и обещала. Но по дороге случилась беда — молодая женщина попала в разбойничий капкан. Острое железо пронзило ногу, раздробив кость, вот почему она потом всю жизнь хромала. Маринэлла упала, а выскочившие разбойники оглушили ее и, конечно же, всласть порезвились. Чтоб им собаки те резвые места отгрызли! А девочку забрали, да и удрали, пока женщина не пришла в себя и не начала звать на помощь.

Маринэллу нашли и выходили эльфы. Миланиэль они отыскать не смогли, сказали только, что она жива, но, видимо, на нее наложены неизвестные им заклятия, поэтому обнаружить ее местонахождение им не под силу. Своего принца она не видела. Он незадолго до этого уехал по делам на Деларон, и хотя он, конечно, сразу узнал о случившемся, но решил там задержаться, чтобы не обострять отношений с женой. Безусловно, эльфы не были святыми и приверженцами только своей расы, но в браки с людьми не вступали, хотя это не мешало им иметь возлюбленных на стороне. Правда и то, что эти связи никогда не афишировались. Тем не менее, как вы знаете, полукровок на Церре довольно много.

Маринэлла отлично все понимала и не питала иллюзий, но так уж получилось, что она подружилась с женой принца. Раз ее любимый выбрал эту эльфийскую девушку, значит, она оказалась достойной его любви. Маринэлла знала, что успеет состариться и умереть, а ее принц будет все таким же юным и красивым, как и его жена. А она… что ж, она благодарна ему за те минуты любви, которые он ей подарил, и пусть все так и остается.

Жена принца догадывалась, кто такая Маринэлла, и поначалу немножко ревновала, но, увидев, что молодую женщину гораздо больше угнетает потеря ребенка, а не отсутствие ее мужа, успокоилась. Маринэлла была красавицей, и, прекрасно зная ветреный характер мужчин своего племени, эльфийская принцесса особо не удивлялась, что ее муж не смог пройти мимо такой красоты.

Маринэлла прожила у эльфов несколько месяцев. Она многое узнала, научилась траволечению, магическим приемам и заклинаниям, и когда боль утраты дочери немного притупилась, попрощалась и ушла, куда глаза глядят. Так она добрела до нашей деревни и, услышав женский крик в одном из домов, зашла туда. В это время у моей матери начались родовые схватки, и Маринэлла помогла мне появиться на свет. Уходя от эльфов, она изменила свою внешность, и выглядела сморщенной старухой. Но материнские чувства всколыхнулись в ней, когда она принимала роды, и она осталась у нас в деревне, а мне заменила бабушку. Врачевательницей она оказалась искусной и в деревне ее приняли с радостью.

А сегодня она отдала мне кольцо и наказала передать его своей дочери. Маринэлла верила, что рано или поздно ее дочь найдется. Она сказала, мол, дочь почувствует, что это кольцо принадлежит ей, и спросит о нем. Если кто-то другой наденет его на палец, то ничего не произойдет, а у дочки оно засветится ярким светом, почувствовав эльфийскую кровь отца.

Кольцо это подарил ей принц, разыскавший ее в нашей деревне и разглядев под видом беззубой старухи. Он изредка наведывался к ней, но никто не видел, как приходил и когда уходил. Может быть, только господин Дрэй знал об этом, да он был не из болтливых. Иначе, откуда бы, как не от эльфа, у нее взялось то серебро, что она Власу принесла. Хотя, конечно, эльфы металлов не добывают, это гномье дело, да, видать, подгорные мастера когда-то принцу эльфийскому такой подарок сделали, а он его заговорил на свой манер.

Мила дрожащей рукой потянулась к Марьяне.

— Это мое кольцо! Дай его мне! — хрипло проговорила она.

Все обернулись к молодой волшебнице. Мила сидела бледная как полотно, губы ее дрожали, а по щекам текли слезы. Марьяна вложила кольцо в руку девушки и оно коснулось дужки другого Милиного кольца. И вдруг медальон, и старое кольцо Милы раскалились докрасна. Девушка вскрикнула. Цепочка вокруг шеи начала сжиматься, превратившись в удавку, а камень оказался головой цанки, змеи, от яда которой не было спасения. Змея уже открыла пасть и приготовилась нанести смертельный удар. Рой молниеносно прикоснулся своим кольцом к ядовитой твари, произошла вспышка, и змеи не стало. Не стало и колец на пальцах девушки и волшебника.

Все произошло так быстро, что никто даже не успел произнести ни слова. Мила начала приходить в себя и с удивлением пощупала шею. А потом, все еще дрожа, волшебница надела эльфийский подарок на безымянный палец левой руки. Раздалась нежная тихая музыка, и кольцо засветилось чистым серебристым светом.

— Мамочка… — прошептала Мила и разрыдалась.

Боль и горечь утраты, одиночество и тоска по материнской ласке, которой больше уже никогда не ощутить, нахлынули на девушку. Она не думала об отце, ведь она никогда его не знала, но впервые отчетливо поняла, чего волею несчастливой судьбы была лишена все годы нахождения в Ордене. И Мила мгновенно хоть и запоздало люто возненавидела всей душой людей, исковеркавших ее жизнь и жизнь ее матери.

Она с ужасом подумала обо всех, с кем вместе жила на Ведьмином архипелаге, об их родителях и безутешном горе незнакомых ей мужчин и женщин, лишенных детей. Теперь стало ясно, откуда брались послушники Ордена. Их похищали по всей Церре, лишая памяти. А она-то наивно полагала, что туда привозят только сирот.

Нужно уничтожить Орден! Однако, что она могла одна или даже вместе с Роем? Кто может помочь? Ника не в счет, у нее семья и дети. Ей нельзя даже говорить об этом. Теперь Мила знала, что с архипелага Ведьм через медальон следили за всеми ее действиями. И не только следили, но и жестоко контролировали. Она перестала плакать и полностью ушла в свои мысли, ни на что не обращая внимания.

— Единственная, кому грозит опасность здесь, это тебе Ника. Насколько я понял, эту черную заразу интересуют только люди, обладающие Даром. Мне придется научить тебя еще нескольким вещам, чтобы ты могла противостоять такой напасти. Сейчас это уже несложно. Закрой глаза, — раздумчиво произнес Рой и положил руки на голову девушке. — Смотри внутренним зрением и запоминай.

Из-под пальцев волшебника заструился свет, а Ника увидела, как поверх радужных колец ее окутывает стеклянное облако, которое с внутренней стороны вдруг почернело, но через которое все равно все видно. В коконе, окружившем Нику, все присутствующие, кроме нее, увидели свое отражение, как в воде. Через несколько мгновений все исчезло, и Ника открыла глаза.

— Я поняла. Спасибо, Рой.

— Этого будет достаточно. Ты просто станешь для них невидимкой. А вот растянуть такой оберег на все село не хватит сил ни у тебя, ни у меня, ни у нас вместе. Не повторяй ошибку Маринэллы, которая, стоя на серебряном люке, пыталась защитить деревню. Как только почувствуешь приближение беды, уходи в лес и выставляй на себя защиту. К сожалению, большего я сделать для тебя не могу, — Рой тяжело опустился на лавку.

— Ты и так много для нас сделал, ты и Мила. Мы даже не знаем, как вас отблагодарить, — Фил взглянул на Власа и Марьяну, и те благодарно кивнули.

— Никак не надо, — как-то странно сказал Рой и скрипнул зубами. Потом добавил — Вы вернули Миле если не мать, то хотя бы память о ней, а это дорогого стоит. И еще мне кажется, что нам ни к чему у вас оставаться и лишний раз привлекать внимание черной заразы. Одну Нику, может быть, и не сразу заметят, но нас здесь сейчас трое, владеющих Даром, и все вместе мы прекрасная магическая приманка.

Он легонько тронул Милу за плечо.

— Если ты не против, нам лучше уйти, чтобы не подвергать деревню опасности.

Мила согласилась. Ника засуетилась, собирая в дорогу припасы. Нехитрая домашняя снедь, фрукты, овощи, молоко, сыр, хлеб. Все на прощание обнялись и двое волшебников вышли в ночь. Не сговариваясь, они так же, огородами, прокрались за деревню, быстро миновали речку и нырнули в лесной мрак.

 

Г Л А В А 17

Прошло несколько дней. Рой, коря себя на чем свет стоит за то, что связался с левоножниками, за вызов черных джиннов, старался, тем не менее, всячески поддержать девушку. Он угадывал ее желания, дарил ей высокогорные цветы, даже исхитрялся приносить сладости, телепортируясь в разные города. Мила молча благодарила, оставаясь безучастной. Наконец, однажды тихим вечером она заговорила.

— Мне нужно многое сказать тебе, Рой. Моя жизнь так круто изменилась, что я не знаю, что теперь делать. Вместе с тем, я больше не чувствую себя обязанной хранить тайну. Из-за меня ты лишился своего магического кольца, спасая мне жизнь, и так уж получается, что мне больше не с кем поделиться. Слушай же мою страшную повесть, — и Мила начала рассказывать обо всем с того момента, как оказалась в Черном замке на архипелаге Ведьм.

— Как я теперь поняла, в Ордене Cкорпикоруса я оказалась маленькой девочкой. Разбойники, надругавшиеся над моей матерью, то ли продали меня колдунам, то ли у них существует уговор, и они похищают только детей, потенциально владеющих Даром. Подробностей, как ты понимаешь, спросить уже не у кого.

Как только дети попадали в замок, им полностью стирали память, и они больше ничего не помнили — ни дома, ни родителей. Девочки жили в Черном замке, мальчики — в Сером, на соседнем острове.

До первого посвящения и во время него нас испытывали на живучесть. Несколько тринадцатилетних девочек умерли, пока длился ритуал, не выдержав голода и холода. Выжившим сказали, что их подруг забрал к себе наш бог Скорпикорус, а остальным еще предстоит заслужить это высокое право.

Каменная статуя Спорпикоруса стояла на возвышении в главном церемониальном зале. Нас приводили туда утром и вечером, заставляли ложиться на холодный каменный пол головой к богу и слушать молитвы, которые читала старшая колдунья. Четыре раза в год в новолуние Скорпикоросу приносили в жертву свинью, обмазывая статую жертвенной кровью. Нам же казалось, что в жертву приносят нас.

Мы ужасно всего боялись. Старшая колдунья обладала огромной магической силой. Однажды она на наших глазах превратила мужчину по имени Генри в ворона и с тех пор он так и остался птицей. Случилось это так. Генри в замок принесли жители деревни. Они нашли его на берегу после шторма. Он был без сознания, но еще живой. Главная колдунья вылечила его, и он стал работать на скотном дворе, колоть дрова и вообще занимался разными подсобными делами. Генри оказался строптивым и дерзил всем, если не был согласен с чем-нибудь. Наверное, он мечтал убежать, но из Ордена не очень-то побегаешь. Может быть, именно за это он и поплатился, поскольку начала ссоры со Старшей колдуньей мы не слышали. Мы случайно очутились во дворе, когда Генри замахнулся на старуху топором, а она, выделывая руками какие-то пассы, громко выкрикивала непонятные слова. Топор выпал из рук мужчины, сам же он на наших глазах очень быстро уменьшался в размерах и вскоре скрылся под ворохом одежды, свалившейся с него. Колдунья, закончив говорить, спокойно подошла к куче тряпья, поковырялась в ней и извлекла оттуда черного ворона. Этим вороном и был Генри.

Увидев такое волшебство, мы перепугались до смерти. Но потом страх потихоньку стал проходить, поскольку нас уже не держали в былой строгости, да и голодом перестали морить. Вдобавок под присмотром наставницы мы выходили за стены замка, собирали травы и ягоды. Ягоды нам разрешали есть сразу же. Нас больше не стригли налысо, как было все годы до первого посвящения, теперь мы могли отращивать волосы. А еще нам выдали теплую одежду и мы больше не мерзли в замке. У нас появилось много разных занятий, в том числе, помимо чтения и письма, мы изучали историю Церры, естественно, с точки зрения колдунов Ордена. Нам постоянно внушалось, что мы избранные, что мы заслуживаем главенства над людьми, и постепенно мы в это поверили. Очень возможно, что во время этих внушений использовались заклинания.

Понимаешь, Рой, все это очень странно: как мы могли забыть весь ужас, что еще совсем недавно нас окружал — голод, холод, жертвоприношения и страшное первое посвящение? Такое люди помнят всю жизнь, а у нас весь этот кошмар как-то незаметно вылетел из памяти. Заклинания — другого объяснения у меня нет.

Когда нам исполнилось по 18 лет, нас отправили в главный замок на другом острове. Этот замок был Красным. Туда же привезли и мальчишек, наших ровесников из Серого замка. Второе посвящение заключалось в потере невинности. Колдуны считали, что наши противники, кем бы они ни были — люди, и ничто человеческое им не чуждо. Поэтому нас учили пользоваться не только магией, но и в совершенстве владеть искусством обольщения вплоть до… Ну, ты понимаешь…

Третье посвящение состоялось, когда нам исполнился 21 год. За прошедшие три года мы наконец-то могли свободно общаться друг с другом, гулять в лесу и купаться в море. И все это время мы изучали магию. Самую разную. Оценки было всего две — «плохо» и «отлично». Если ты не дотягивал до отличной оценки, приходилось снова заниматься и сдавать экзамен заново. Я, кстати, оказалась способной ученицей и никогда не пересдавала ни одного предмета. Видимо сказывалась кровь отца. А вообще, в Красном замке мы полностью уверились в мысли, что мы избранные. По окончании обучения нам выдали кольца, являющиеся знаком принадлежности к Ордену, по которым мы везде сможем узнать всех предыдущих выпускников, и сделали татуировку под мышкой. Мне, как лучшей ученице, подарили еще и медальон.

Каждому из нас поручалось собирать информацию о магах Церры и стараться проникнуть в тайны их заклинаний. Мне же, как дополнительное и почетное задание, предложили попробовать попасть на остров Дракона и поступить в Высшую Академию Магов. Если учесть постоянную слежку через кольцо и медальон, то, сам понимаешь, чем бы это закончилось… Но тогда, едва услышав о подобном предложении, я раздулась от тщеславия, как лягушка, занявшая самую высокую кочку на болоте.

Главный колдун, господин Леонард, всячески меня поощрял и даже намекал, что после выполнения этого задания, я стану его заместительницей. Если бы ты знал, Рой, как я гордилась его доверием! Я готова был в лепешку расшибиться, чтобы заслужить его похвалу. Он сказал мне, чтобы я не торопилась, но и не мешкала. «Торопись медленно» — его любимая фразочка. «Если ты справишься с моим заданием, Орден будет править этим миром!» были его напутственные слова.

Однако узнать за свое путешествие от архипелага Ведьм до твоего дома я практически ничего не успела. Я телепортировалась на Хмурый, угодила в болота, и переместилась снова, просто задав программу — поближе к людям. Так я и оказалась под дождем, на тропинке, ведущей в твою пещеру. Господин Леонард, вероятно, ждал, что я вместе с тобой начну что-нибудь разнюхивать. Он же видел, куда я попала. И я поначалу ничего не скрывала. Да и что было скрывать, если ты ловко уходил от ответов.

Но через пару дней, выйдя в лес, я поняла — что-то не то. Я еще не знала — что именно, но чувствовала, что не смогу тебя предать. Знаешь, со мной это произошло впервые. Ведь я тебя практически не знала… И еще чутье подсказывало мне, что не все так замечательно с нами, рядовыми колдунами Ордена, как это пытались нам представить. Тогда я на минуту снова телепортировалась в Великие Болота, а там сотворила защиту на любую информацию для Главного колдуна, и вернулась. Я почему-то ощутила, что в Ордене больше не должны знать ни о тебе, ни о том, чем мы здесь занимаемся. А так, ушла и ушла. Может, меня трясина засосала, а, может быть, еще что-то стряслось.

А потом, когда все случилось с мамой, я поняла, что все сделала правильно, в смысле защиты от Ордена. Вчера ты сказал, что в тот страшный день видел нити, прицепленные к кольцу и медальону и уходящие куда-то в неизвестность. Значит, закрыться у меня все-таки получилось, иначе бы ты полюбовался на орденских колдунов. И теперь в Красном замке есть только информация, что по неизвестным для них причинам, я освободилась от власти Ордена или погибла.

Возможно, меня будут искать, но эльфийские черты во мне проступают все сильней, орденская татуировка пропала и даже лицо скоро станет совсем другим. И еще я чувствую, что во мне пробуждаются способности моего отца. Я их пока не знаю, то есть, не знаю, как ими пользоваться, но они прекрасно маскируют от колдовской ауры, навязанной Орденом всем выпускникам. Поэтому есть неплохие шансы, что меня все-таки не найдут…

Знаешь, у меня никогда не было друзей, я до конца не доверяла никому. Даже парню своему, с которым проходила второе посвящение и потом встречалась. Так уж это недоверие сложилось в Черном замке, задолго до первого посвящения, и осталось до самого конца.

Понимаешь, одна из девочек однажды наябедничала воспитательнице, что я тайком стянула со стола недоеденный кем-то из наставниц кусок хлеба. Меня тогда оставили без обеда и ужина. И это еще считалось легким наказанием. А могли выпороть так, что несколько дней не сядешь и не ляжешь.

А ты спас мне жизнь, ничего не требуя взамен. Такого со мной еще ни разу не случалось. И значит, я была права, скрыв нас с тобой от Ордена.

(Рой слушал молча, закусив губу, и только однажды вздрогнул, когда девушка коснулась истории Генри. Так вот почему они с Дрэем не могли его обнаружить. Решение спасти отца любой ценой пришло мгновенно. Но он промолчал, боясь прервать Милу.)

Теперь ты знаешь обо мне все, — закончила рассказ девушка. — Вряд ли ты вот так сразу что-нибудь посоветуешь. На все нужно время. Но, может быть, мы вдвоем сможем что-нибудь придумать?.. И… спасибо тебе за все! — Мила обняла Роя и крепко поцеловала.

И тут Рой не выдержал и расплакался как мальчишка.

— Это я во всем виноват, — захлебываясь слезами, проговорил он. — Если бы не моя подлость, твоя мать осталась бы жива, и деревня не сгорела. Не было бы столько горя ни в чем не повинным людям. Нет мне прощения!

Мила смотрела на него широко раскрытыми глазами и ничего не понимала. Рой усилием воли справился с рыданиями и хрипло проговорил:

— Послушай же и ты мою историю. До конца ее не знает ни одна живая душа. И если ты после этого не проклянешь и не возненавидишь меня, я помогу тебе всем, чем могу. Клянусь, все мои знания будут в твоем распоряжении и вся моя жизнь. Я родился здесь, — юноша указал рукой на соседнюю гору, — в деревушке, которую уничтожил вулкан, когда мне было семь лет…

Солнце стояло уже высоко в зените, когда Рой умолк и в отчаянии обхватил голову руками, не смея поднять на девушку глаза.

Мила была в полном смятении. Ей предстояло принять нелегкое решение. Так странно и трагически переплелись их судьбы. Жалость, ужас, безнадежность и ненависть боролись в ее душе. Сделанного не воротишь. Рой совершил ужасное преступление, но он глубоко раскаивается в этом. Он должен быть наказан, но кто, кроме него самого накажет его суровее? Мила представила себе, как он жил с этим, не в силах ничего изменить. Разве это не похоже на ее собственные недавние чувства? И разве она лучше его, она, мечтавшая о власти над Церрой еще месяц назад?

— А ну-ка, вспомни, подруга, нежные объятия господина Леонарда, — мысленно рявкнула на себя девушка. — «Милочка, ты самая талантливая моя ученица, ты самая красивая и умная! Выполни мое задание, и мы с тобой уже не расстанемся никогда! Ты — единственная, кому я могу это поручить. Я бы мог попробовать сделать это вместе с тобой, но я должен практически постоянно быть здесь и вести занятия и богослужения, ты ведь это понимаешь. А потом мы вместе будем руководить и Орденом, и всей Церрой. Все маги будут у нас в подчинении. Ты ведь не подведешь меня, моя сладкая? А еще у нас с тобой будут дети. И они будут расти, не зная лишений и жестокости, которые каждому из нас в свое время пришлось пережить. Ну же, иди, иди ко мне, любимая, поцелуй своего Лео…». И ты млела от счастья и восторга, как последняя дура.

А много ли ты получила в результате? Ничего из магического арсенала высших колдунов, чем владел твой очаровательный господин Леонард, ты как не знала, так и не знаешь. Естественно, он заранее об этом позаботился. Зато, стоило тебе показать зубки, как тебя чуть не убили. «Я дарю тебе этот медальон в память о наших восхитительных ночах любви! И как залог нашего брачного союза. Мы с тобой будем самой счастливой парой на этой земле, девочка моя!». Счастливой?! Парой?! Ну да, конечно. А ядовитая змея будет гарантией верности!!! А ты размечталась, в любовь поверила! В свою избранность и предназначение! «Я люблю тебя, Лео… я всегда буду твоей… я все для тебя сделаю…» Дура наивная! Дура и еще раз дура!

Нет, дорогуша, ты не имеешь право на ненависть. Вспомни, как Рой заботился о тебе все эти дни! Как бескорыстно бросился на помощь Нике, несмотря на прошлые обиды. С какой любовью и горечью он говорил об отце… И ты его не бросишь, Мила, не предашь. Хотя бы потому, что этот волшебник спас тебе жизнь, в тот самый момент, когда твой обожаемый Лео собирался тебя убить.

А с Роем вы знаете друг о друге все. Он ведь наверняка догадался, что господин Леонард был твоим любовником, но тактично промолчал. В общем, больше нет тайн. И надо думать о том, как бороться со злом. Пускай вдвоем, без посторонней помощи, но это лучше, чем прозябать у очага и вести светские беседы.

И вот еще что. Из рассказа Роя получается, что над ним висело какое-то заклятие, следовательно, он не осознавал, что делал. Он, видимо, не придал этому значения, потому что последовавшие ужасные события оттеснили этот факт, и он даже не думал о нем. Но все его страшные поступки ему как будто были кем-то продиктованы. Очень четкое впечатление. Знать бы — кем? Но этого, похоже, уже не выяснить. Разве что учитель Роя поможет докопаться до истины. Однако, и тут надежды мало. Похоже, господин Дрэй отвернулся от ученика навсегда. Значит, тем более, Мила, ты должна быть рядом.

Девушка мягко обняла волшебника.

— Знаешь, если бы не ты, меня бы не было в живых. Не приди я к тебе, то я никогда бы не узнала, что у меня есть родители. Я не чувствую никакой привязанности к отцу, но возвращенная память о матери дорогого стоит.

Я не знаю, что с тобой произошло, но по всему выходит, что на тебя наложили какое-то очень сильное неизвестное заклятие. И оно, видимо в результате шока от страха, рассеялось с появлением черного «союзника». Иначе бы ты вел себя по-другому и не отправился на зов Ники. И даже, может быть, и меня начал уговаривать служить джиннам. Разве не так? А потому я остаюсь с тобой, ты — мой самый близкий друг! И, кажется, у меня наконец-то появились и другие друзья — Ника с Филом и Влас с Марьяной. Для меня это очень много значит, Рой.

— Для меня — тоже, — прошептал юноша, украдкой вытирая слезы.

Он даже надеяться не смел, что Мила окажется такой великодушной. «Святой Пафнутий, неужели ты меня услышал? Неужели еще не все потеряно? Неужели я хоть кому-то на этом свете еще нужен?».

— Кому понадобилась делать из тебя исполнителя чужой воли, мы, наверное, никогда не узнаем. И с этим придется смириться. Видимо, это наколдовали сами черные, иначе зачем бы им было откликаться на твой зов.

Кстати, когда я изучала историю Церры, пусть даже с точки зрения колдунов Ордена, то нигде не упоминалось о вторжении пришельцев. Получается, что нападение захватчиков из другого мира происходит впервые. У нас же войн за власть велось много, наш бедный мир веками трясло и корежило по воле разных правителей. Но все эти воинственные господа были исключительно церрянами. Я тебе как-нибудь расскажу, там есть довольно забавные эпизоды.

— Забавные? — удивился Рой.

— Ну да. Взять хоть Правление Люциуса IX Плодовитого. У него сначала родились сыновья-тройняшки, а через два года сыновья-двойняшки. До Люциуса IX в династии рождалось всегда по одному мальчику. А за всю беспутную, но плодовитую жизнь сего правителя на свет появилось то ли 58, то ли 59 незаконных королевских отпрысков. Дальше просто перестали считать. Люциус делал неоднократные попытки усыновить их всех, но Высший Королевский Совет в конце концов пригрозил оттяпать… предмет, неустанно способствующий приходу в мир живых пяти дюжинам детишек, — Мила улыбнулась и подмигнула Рою. Юноша улыбнулся в ответ. — После смерти Плодовитого началась война за престол, поскольку он так и не выбрал преемника. В конце концов, претендентов осталось всего четыре, и они разделили между собой материки. С тех пор, кстати, так и повелось, что каждый материк это отдельное большое государство.

— Надо же? А я и не знал, — Рой снова улыбнулся, но улыбка быстро слетела с лица. — Что же касается черных «союзников», наверное, ты права, Мила. Скорее всего, джинны давно замыслили завоевать другую планету. Может быть, и не только нашу. Их главный колдун очень силен. Думаю, что ему сотворить принуждающее заклятие — раз плюнуть. Но все равно, это меня не оправдывает.

— Пойдем спать, Рой, — Мила устало потянулась и зевнула. — Эти ночь и утро были тяжелыми для нас обоих. И предыдущий день не легче. Нам нужно отдохнуть, набраться сил, а уж потом, на свежую голову, решать, что делать дальше.

* * *

— Первым делом мы должны освободить Генри, — сказала Мила на следующее утро. — Задача эта сложная и опасная. В случае неудачи нам грозит нечто подобное, если не хуже.

— Мне кажется, что Генри надо выманить за крепостные стены. Вороны относятся к птицам, обожающим все блестящее. Если мы привлечем его внимание какой-нибудь сверкающей безделушкой, он может захотеть ее утащить. А вот здесь-то мы его и поймаем.

— Тогда мы должны прикинуться местными жителями, иначе подойти к замку будет невозможно. Знаешь ли ты какое-нибудь заклинание, изменяющее внешность?

— Знаю, хотя никогда им не пользовался.

— Тогда не будем откладывать, — Мила всплеснула руками. — Неси сюда свой шар, определимся, где лучше появиться.

Волшебники склонились над хрустальной поверхностью, и через несколько мгновений их взорам предстал Черный замок на Ведьмином архипелаге. На берегу раскинулся поселок. Сразу за ним начинались поля и виноградники, выше по склону зеленел лес, скрывающий дорогу, ведущую к замку.

Лучше всего перенестись в зеленый массив, решили молодые люди. Меньше риска, тем более, что местные жители нередко заходили на окраину леса. Изменив внешность и, захватив сеть и блестящую металлическую ложку, Рой и Мила телепортировались.

Лес встретил их птичьим гомоном. Осторожно, озираясь по сторонам, они направились в сторону замка, и чем ближе подходили к крепостным стенам, тем тягостнее им становилось. Зло, поселившееся здесь, давало о себе знать. Но изменить что-либо они не могли. Пока Мила сканировала окружающую местность и выставляла защиту, Рой, настроившись на Генри, попытался телепатически с ним связаться. Ответ пришел довольно странный. Ничего человеческого в нем не слышалось, но птица явно почувствовала, что кто-то ее зовет. Положив ложку так, чтобы на нее падало солнце, Рой и Мила спрятались за кустами и замерли.

Через несколько минут на крепостную стену взлетела большая черная птица и стала оглядываться по сторонам. Рой возобновил попытки телепатического контакта. Ворон, ничего не понимая, посмотрел в его сторону, увидел блестящий предмет, взмахнул крыльями и устремился к заинтересовавшей его вещи. В тот момент, когда Генри подцепил клювом ложку и собрался удрать с ней, Рой выбежал из-за кустов и накинул на птицу сеть. Ворон закаркал, пытаясь освободиться, но юноша уже крепко держал его. Птичий крик привлек внимание Верховной колдуньи и она, воспользовавшись заклинанием перемещения, быстро поднялась на крепостную стену. Увидев молодого человека, поймавшего птицу, колдунья вскинула руки и начала читать заклинание.

— Уходим! Быстрее, Рой! — закричала Мила.

Рой рванулся за кусты, чувствуя, как силы оставляют его, и последним усилием вызвал в памяти образ пещеры. Когда он очнулся, то обнаружил себя на траве перед своим домом. Мила склонилась над ним и тормошила за плечи. Рядом, как ни в чем не бывало, расхаживала большая черная птица с ложкой в клюве.

— У нас получилось, — Рой слабо улыбнулся, потом взглянул на ворона. — Генри, дорогой мой Генри, что они с тобой сделали!

Ворон посмотрел на него черным глазом, подошел поближе, подумал и прыгнул на руку. Юноша погладил блестящие перья и прижал птицу к себе. Он был счастлив и несчастлив одновременно.

— Ничего, Рой. Когда ты отдохнешь, мы попробуем расколдовать твоего отца, — Мила радостно улыбалась.

Сил и умений у волшебников хватило только на то, что к Генри вернулась память, и он начал говорить как человек, но, к сожалению, при этом так и остался вороном.

Позже Рой, воспользовавшись тем, что девушка ушла в лес за травами, рассказал Генри все, ничего не приукрашивая. Ворон долго ругался, топорщил перья, но вернувшийся разум человека дал ему возможность понять глупого мальчишку и, в конце концов, простить.

Когда Мила возвратилась, то увидела, что Рой прижимает птицу к груди и у обоих из глаз текут слезы. Она села рядом, погладила черные перышки ворона.

— Теперь нас трое, — весело сказала девушка, — а три головы всяко лучше, чем одна.

* * *

Почти до середины лета Рой, Мила и Генри наблюдали за Церрой с помощью магического шара. Несколько раз им удавалось спасти одиноких путников, и люди потом рассказывали в гостиницах и на постоялых дворах о странных происшествиях. Они вдруг неизвестно почему начинали чувствовать приближение какой-то жути, но именно в это время вокруг них вспыхивала радуга, а через некоторое время жуть отступала, и тогда радуга пропадала.

Однако справиться с джиннами волшебники пока не могли, их усилий хватало только на защиту людей и то, если этих людей было немного. С горечью Рой, Мила и Генри бродили по пепелищам, подобным тому, где они спасли семью Власа, но живых больше не обнаружили нигде. Так продолжалось до тех пор, пока однажды шар не показал им странную группу, состоящую из двух мужчин, девушки, собаки и дракона. Не оставляя своих «спасательных вылазок», волшебники стали наблюдать за продвижением необычных путников, смутно догадываясь, что маги Церры отправили эту группу с каким-то конкретным заданием, чтобы по выполнении его начать войну с черными джиннами.

* * *

Одинокий путник шел по едва различимой тропке, петляющей в густом подлеске, растущем по берегу Туманного озера. Он заметно устал, кожаная куртка, штаны и сапоги давно уже промокли от мелкого моросящего дождя, но путник не обращал на эти неудобства никакого внимания. Походка его оставалась твердой и уверенной.

На небольшой прогалине тропинка оборвалась, и путник остановился. Сделав неуловимый жест рукой, он что-то поймал в воздухе. Это оказалась карта. Сверившись с ней, путник подбросил бумагу вверх, и она исчезла также бесшумно, как и появилась. Откинув со лба мокрые волосы, он поднял голову, и посмотрел в серое, плотно зашторенное тучами, небо без малейшего намека на просвет, вздохнул и решительно зашагал в сторону мрачного елового леса, не обращая внимания на мокрые ветки, с которых немилосердно осыпались капли воды. Суровый и неподвижный лес, казалось, неожиданно расступился, приветливо принимая человека в свои зеленые объятья, и снова сомкнулся у него за спиной, чтобы защитить от посторонних глаз. И только ворон, сидящий, как изваяние, на верхушке ели, долго смотрел вслед путнику и качал головой. Потом, когда человек окончательно скрылся из виду, ворон взмахнул крыльями и полетел в противоположную сторону.

* * *

Рой сидел перед входом в пещеру, держа перед собой большой хрустальный шар, и пристально вглядывался в его глубину. Шар показывал знакомую уже группу магов на берегу моря. Искупавшись, женщина вызвала из воздуха душ, ополоснулась, потом там же ополоснулись мужчины. Женщина взмахнула рукой и душ исчез. Маги, окончившие Академию, понял Рой, вспомнив рассказы Дрея о том, что умение извлекать предметы из воздуха церрянским магам дают на последнем курсе обучения. Группа тем временем отправилась в сторону дюн. Эх, если бы можно было к ним присоединиться! Но слишком много «но» существовало для этого. Рассказывать свои личные истории ни Мила, ни, тем более, Рой, не собирались никому. А без рассказа не будет доверия, и, значит, в команду их не примут. Самым невероятным же было присутствие среди людей дракона. Объяснения этому Рой, Мила и Генри пока не нашли, сколько не пытались. Однако наличие в группе дракона дарило надежду, что управа на черных все-таки найдется. А потому надо всеми силами помогать той команде, пускай на расстоянии, пускай невидимками, но помогать всем, чем только можно!

— Кстати без купальника ты, подруга, гораздо лучше, но до Милы тебе далеко — усмехнулся Рой, вспомнив женщину под душем. И тут же, поймав себя на этой оценочной мысли, сам себе удивился. Впервые за все время знакомства он подумал о Миле, как о… женщине! Юноша попытался разобраться в своих чувствах.

— Кажется, я влюбился, — с грустью подвел он итог. — Идиот. И что теперь с этим делать? — но решить Рой ничего не успел — его отвлек шум крыльев.

Черная птица опустилась к нему на запястье и заслонила собой картину в шаре. Юноша оторвался от наблюдения и шар стал просто прозрачным куском хрусталя.

— Ну, что интересного ты увидел? — волшебник отложил хрусталь в сторону и погладил птицу по голове.

— Знаешь, Рой, — начал рассказывать Генри, — этот парень очень уверен в себе. Не знаю, что он задумал, но он четко держит курс на главный храм левоножников. Он с легкостью пользуется извлечением предметов из воздуха. На моих глазах он добыл карту, сверился с ней и отправил ее обратно. Причем на его карте обозначены самые мелкие тропинки, даже отдельные кусты прорисованы. Не знаю, каковы его цели, но он не выглядит человеком, у которого нет четкого плана. Похоже, он волшебник высокого ранга. Жесткий, собранный. Но не враг.

— Почему ты так решил?

— Потому что создалось впечатление, что деревья радостно перед ним расступаются, хотя он даже не полуэльф, а человек.

— Согласен. Правда, насчет ранга ты можешь ошибаться, Генри, — ответил Рой, поглаживая черные перья ворона. — Но в любом случае сбрасывать со счетов этого парня не стоит. Если он объявится в храме, я его всяко увижу. А если нет, значит, он один из бродячих магов-одиночек. Ладно, ты сегодня отдыхай, а завтра я переправлю тебя на Радужный. Пока ты летал, я снова обнаружил ту интересную группу. Тоже не новички. Жаль, что через камень я не могу слышать голосов. Этим придется заняться тебе. К счастью, люди редко обращают внимание на птиц. И потому твоя помощь просто неоценима, Генри.

 

Г Л А В А 18

Лес заметно поредел и как-то неуловимо изменился. И хотя также звонко перекликались птицы над нашими головами, такие же березки разбегались в разные стороны от тропинки, но то ли воздух стал менее насыщенным и уже не кружил головы, то ли поваленных и неубранных деревьев стало больше. Это почувствовали все одновременно. Вывод напрашивался сам собой — владения леших остались позади.

Вскоре мы вышли на луг. Далеко впереди, там, где кончалось разнотравье и начинались дюны, одиноко высилась на сером постаменте гранитная стрела. Неожиданно перед нами появилась знакомая дорога из желтого кирпича, бегущая вперед и исчезающая сразу у нас за спиной.

— Здравствуй, дорожка, — весело сказал Шаман. — Вот мы и встретились снова.

Через несколько часов стал слышен отдаленный шум прибоя, и на горизонте в солнечных лучах заблестела безбрежная водная гладь, морской воздух заполнил легкие, и мы на какое-то время позабыли о цели нашего путешествия. Море притягивало, как магнит. Нестерпимо хотелось окунуться в его теплые волны, несмотря на то, что обелиск находился уже в двух шагах.

Посовещавшись, мы решили, что обелиск никуда не денется, тем более что было неизвестно, чего он от нас потребует. Может быть, нам прямо от него придется бежать, сломя голову, к следующему. Поэтому, не подходя к стеле, мы свернули в сторону моря. Дорога из желтого кирпича с нами не пошла, но и не пропала, а остановилась. Позволение на маленькую слабость мы получили.

Море встретило нас легким прибоем и ослепительными солнечными зайчиками. Я извлекла из воздуха купальник и ширму. Отгородившись, таким образом, от представителей противоположного пола, скинула одежду, переоделась и помчалась в воду, где уже вовсю плескались мои спутники.

Шаман и Слай, гоняясь друг за другом, уплыли довольно далеко, Кеша и Дик резвились на мелководье, поднимая фонтаны брызг. Дракон нырял и хватал собаку за лапы, пес громко и радостно тявкал и пытался поймать Кешу за хвост. На меня они не обратили никакого внимания.

Я не очень хорошо плаваю, но, то ли море здесь было особенное, то ли знания, полученные в Академии заодно с остальными навыками, сделали меня сильнее и выносливей, но я легко и свободно поплыла к горизонту, не ощущая усталости. Рядом со мной вспенилась вода, и я нос к носу столкнулась с дельфином. Может быть, с научной точки зрения, я выражусь неправильно, но дельфин улыбался во весь рот. Его умные глаза смотрели на меня весело и дружелюбно. Я погладила его по носу, и, совершенно не задумываясь, поцеловала. Дельфин на мгновение замер, потом подпрыгнул в воздух и нырнул. Буквально через минуту он появился снова, держа в зубах большую перламутровую раковину, положил ее мне на ладонь и умчался так же стремительно, как и появился.

* * *

Мы стояли перед обелиском. Каменная стрела, уносившаяся ввысь, была холодной, несмотря на то, что солнце припекало достаточно сильно. Мы обошли ее уже несколько раз, дотрагиваясь до шершавой поверхности в разных местах, но никакого знака не появлялось, и потому никак не могли понять, что вообще делать, и каким образом мы должны получить послание. В конце концов, Сашка предложил посмотреть на стелу внутренним зрением. К магии прибегать не хотелось, но другого выхода, похоже, не оставалось. Взявшись за руки и закрыв глаза, мы сосредоточились. Несколько минут ничего не происходило. Потом серое марево, стоящее перед глазами, начало рассеиваться, и в основании постамента появилось небольшое углубление. Там лежал свиток. Не открывая глаз, я потянулась за ним. Со стороны это выглядело так, словно моя рука прошла сквозь камень и исчезла, а потом снова появилась на поверхности.

Осторожно, чтобы не повредить хрупкую пожелтевшую бумагу, я развернула послание, написанное древними рунами. Мы их не знали.

К нашему удивлению, их знал Кеша.

«Мы, великое племя драконов, воздвигли на Церре четырнадцать маяков-антенн, сохраняющих магическое и геологическое равновесие. Мы наделили их разумом и волшебной силой. Прежде всего, маяки помогают избежать глобальных геологических катаклизмов. Если опасность будет магическая, они помогут отважным героям, пожелавшим спасти этот мир и не побоявшимся препятствий, пройти путь от одного обелиска к другому. Прошедший все, получит награду, погибший в пути — славу по делам его, трус — презрение».

Надпись пропала и на ее месте появилась роза ветров. Пунктирной стрелкой был указан путь на северо-восток. Потом нечетко, но все же различимо, проступила карта Латирэна, с обозначением следующего обелиска. После этого свиток исчез.

Я «запросила» карту местности в академии магов и в ту же минуту она зависла перед нами в воздухе. Все сходилось. Озеро Лин и Сизые горы располагались на северо-востоке. В магическом свитке был нарисован только контур материка. Может быть, детали рельефа просто стерлись от времени, а может, их специально не отметили. Наша желтая проводница уже унеслась вперед. Я отправила карту обратно, и мы тронулись в путь.

* * *

Вечер принес прохладу. Солнце медленно опускалось за край пустынной равнины. Селений не попадалось, а до ближайшего города оставался еще день пути или около того. Усталость брала свое, и вся компания, не сговариваясь, чувствовала, что пора определяться с ночлегом. Кеша, сидевший всю дорогу на моем плече, взмахнул крыльями и взмыл в небо. Покружившись немного над нашими головами, он полетел вперед. Вскоре дракон вернулся и сказал, что неподалеку отсюда он заметил небольшую ложбинку, поросшую редкими колючими кустами. Ночевать посреди ровного поля почему-то не хотелось.

Костер решили не разводить, чтобы не привлекать внимания. И хотя дракон никого не заметил своими зоркими глазами далеко окрест, уверенности в том, что огонь останется незамеченным, ни у кого не было. Выбрав место, где кустарник рос небольшим полукругом, соорудили над ним навес, Слай постелил циновки, оказавшиеся не хуже самых мягких матрацев. По свойствам они напоминали известную в нашем мире «пенку», которую туристы берут с собой в поход в качестве подстилки. Запив молоком замечательную Татушкину стряпню, мы улеглись спать. В роли часовых выступили Дик и дракон, которые даже во сне учуяли бы любого, кто попытался бы незаметно к нам подобраться.

С утра небо затянули низкие облака, а ближе к полудню стал накрапывать мелкий дождь, и лишь у самого горизонта оставалась чистая голубая полоска. Тут мы с Шаманом воочию убедились, что название материку дано не случайно. Латирэн в народе звался Радужным. Над всем окоемом засияла яркими красками огромная разноцветная дуга. Потрясающее зрелище!

— Что, никогда раньше не видели? — Слай снисходительно улыбнулся.

— Такого великолепия никогда, — признались мы с Сашкой.

И это было правдой. Не потому, что на нашей земле не бывает радуг. Бывают. Просто на Церре создавалось ощущение, что это физическое явление, возникающее в результате преломления солнечных лучей, можно не только наблюдать, но и руками потрогать.

— Я побывал на всех материках, но такая радуга бывает только у нас, — объяснил Слай. — Уж и не знаю, почему так получается.

Наша дорога вела прямиком под радужную арку. Казалось, еще немного и мы пройдем прямо под ней. Конечно, это иллюзия, но уж больно красивая, прямо дух захватывало.

Мы устроили небольшой привал и, быстро перекусив, отправились дальше, рассчитывая к вечеру добраться до города. Когда на горизонте обозначились крыши домов и снова стал слышен шум морского прибоя, желтые кирпичи превратились в обыкновенную брусчатку.

* * *

Город Весельчаков или, в просторечии, Весельчак, был небольшим портовым городом, раскинувшимся в устье реки Северянки, впадающей в морской залив. Вокруг него ровными рядами шли возделанные поля, тянулись полоски огородов.

Слай рассказал, что раньше город назывался по-другому.

Случилось это в незапамятные времена. Какая-то страшная болезнь типа нашей чумы выкосила почти половину населения городка, и местные жители взмолились всем богам, каких только смогли вспомнить. Неизвестно, кто откликнулся на их «вопль вопиющего в пустыне», но этот небожитель явно был не дурак пошутить и наслал на оставшихся в живых дикий гомерический хохот, заставив их ржать как сумасшедших три дня подряд. С шутками и прибаутками обезумевшие жители похоронили покойников, даже не соображая, что делают, выгребли весь мусор из домов, и публично сожгли его на центральной площади, весело приплясывая. Когда же волшебный смех иссяк, то они с удивлением обнаружили, что все абсолютно здоровы, даже те, кто казался безнадежно больным, но еще не успел отдать богу душу. К тому же у них случился приступ неизлечимой амнезии, вследствие чего жители начисто позабыли название своего городка. Поудивлявшись немного по этому поводу, они решили переименовать город и долго изгалялись по поводу всевозможных названий внутри него. Так что теперь там можно встретить и трактир «Веселая кружка», и улицу «Веселый тупик» и прочее веселое на все случаи жизни. Сами же они постоянно улыбаются и смеются по любому поводу, кстати и некстати. Похоже, что ничего не воспринимать всерьез стало их жизненным кредо.

Весельчак имел прямоугольную структуру, и ориентироваться в нем оказалось легко. Гостиница помещалась на площади Веселья, являвшейся одновременно и центральной, и называлась «Толстый весельчак». И, правда, на вывеске над дверями двухэтажного деревянного дома был изображен толстый улыбающийся человек, сидящий на кровати с кружкой пива в руках.

В просторном помещении на простых деревянных скамьях сидело несколько постояльцев. Они перекидывались между собой ничего не значащими фразами и беззаботно смеялись. Смеялся и хозяин, очень толстый мужчина средних лет, стоящий за конторкой, одетый в туго обтягивающий его грузную фигуру костюм. Казалось, что беда, пришедшая на Церру, не затронула жителей городка.

— Добро пожаловать в мою скромную обитель, — сказал он, улыбаясь от уха до уха. — Чем могу служить?

Мы спросили, есть ли у него комната с выходом во двор, чтобы, никого не беспокоя, выгуливать собаку. Дика перед входом в город заблаговременно уменьшили до размеров болонки, а Кеша вообще стал чуть ли не мышонком, и тихо сидел у меня за пазухой.

— Есть, — ответил хозяин, не переставая улыбаться. — Как раз сегодня освободилась. Вам исключительно повезло. Вы к нам надолго?

— На один день, — ответил за всех Слай, расплачиваясь с хозяином (деньгами и прочими необходимыми вещами нас снабдили в Соле), — Поужинаем, отдохнем, а завтра двинемся дальше.

— Вот и славно, — хозяин излучал полное радушие. — Еда в общем зале, прочие удобства в конце коридора, рядом с вашими комнатами. Меня зовут Роберт Смайл. Если что-то нужно будет, зовите.

Отведенные нам комнаты оказались смежными. Я извлекла дракона из-за пазухи, и он снова стал размером с кошку. Барбос от водных процедур отказался, зато все остальные с удовольствием смыли под душем дорожную пыль.

— Вы идите ешьте, а мы с Диком посидим тут. А когда вернетесь, накормите нас нашими припасами. И нечего бояться, что сюда кто-нибудь придет. Эманации посетителей и постояльцев свидетельствуют о том, что здесь они не любопытны настолько, чтобы подглядывать за своими соседями. Я бы даже сказал, что они просто равнодушны к окружающим и им, как выражаетесь вы, люди, до фонаря, что происходит вокруг. Но чтобы вы не беспокоились, я буду поддерживать с вами телепатическую связь, и смотреть на все вашими глазами, — выдал нам Кеша программу действий.

В общем зале стояло четыре длинных деревянных стола и лавки. Со стороны кухни доносились очень привлекательные запахи. Две толстые хохочущие официантки довольно резво обслуживали немногочисленных посетителей.

Слай сделал заказ, и уже через минуту мы уплетали за обе щеки. Готовили здесь очень вкусно. Я обратила внимание, что большие стручки сладкого красного перца Шаману и Слаю подали целыми, а мне мелко нарезанными. Это меня заинтересовало. Слай долго хихикал, но обещал просветить нас с Шаманом на сей счет после того, как мы вернемся в наши комнаты. Стоит ли говорить, что темпы поглощения пищи ускорились в геометрической прогрессии!

История с перцем оказалась просто замечательной, а точнее — не история, а легенда, символика которой стойко вошла в жизнь церрян.

* * *

В те времена, когда на всей Церре городами считались замки, а пригородами — близлежащие деревни, мелкие княжества вовсю вели между собой постоянные междоусобные войны. Оно и понятно: развлечений-то у сильных мира сего наличествовало раз, два и обчелся. Надо же было как-то на людей посмотреть и себя показать, а до рыцарских турниров вокруг Круглого Стола они еще не додумались.

И вот однажды один из этих «веселых ребятишек» вместе со своим славным войском напал на горемычного соседа и в порядке, как ему показалось, очень оригинальной идеи, угробил все мужское население от мала до велика. Как-то уж так получилось, что все женщины этого княжества куда-то запропастились, то ли в лес по ягоды, то ли на какое-то особенное богомолье, куда даже мальчиков-младенцев брать было не положено, то ли еще зачем, но грозный вояка так разозлился, что некого ему в плен брать, что в ярости отправился восвояси, начисто забыв о произведенном завоевании.

Воротившиеся домой с дочками и внучками женщины, как полагается, долго плакали по поводу утраты всего мужского населения, а когда немного пришли в себя, то не на шутку озадачились вставшей перед ними демографической проблемой. Дочки и внучки по молодости лет, не понимая, в чем дело, просто горевали по отцам и дедушкам, а также по братишкам, с которыми интересно играть. Но старшее женское поколение встало перед выбором — бросать насиженное место и идти в другие края, населенные мужчинами, или смириться с горькой участью, полагаясь на милость богов, или на то, что какой-нибудь заезжий воинский отряд сочтет их земли привлекательными и останется здесь жить.

И тогда, некая древняя старуха, которой уже совсем нечего было терять, никому не сказав ни слова, взяла корявую клюку и отправилась на свой страх и риск в одно только ей известное место. Как выяснилось, к местному шаману, проживавшему внутри всеми забытой буреломной чащобы. Видимо, когда-то, по молодости, пользовалась бабка у кудесника повышенной благосклонностью. И уговорила-таки трухлявого пня помочь бедным женщинам продолжить свой род.

Шаман явился на зов страждущих, построил в кружок всех особ дамского пола, достигших возраста, когда деторождение уже не является проблемой, и долго что-то бубнил и вытанцовывал внутри круга, вертя во все стороны какими-то трещотками. Потрясенные до глубины души дамочки с благоговейным страхом взирали на это удивительное зрелище. Когда же оно закончилось, то каждая из них с изумлением обнаружила у себя в руках по большому стручку сладкого красного перца.

— Ешьте, и да продлиться отныне ваш род на долгие времена. Великий бог Эбосан благословил вас, — изрек шаман, после чего покинул высокое собрание и уковылял в сторону родного бурелома.

Пораженные до глубины души женщины дружно захрустели перцами, а семена приберегли и посадили на огородах. Через девять месяцев у дегустаторш родились замечательные малыши, все как на подбор мужского полу. Между тем и посаженые перцы успели прорасти и дать плоды, так что с приростом населения проблемы разрешились окончательно и бесповоротно как раз до той поры, пока подросшие младенцы не превратились во взрослых молодцев, и стали в состоянии способствовать появлению на свет себе подобных.

Селекцией в те дикие времена никто не занимался, так что овощи постепенно утратили свою волшебную детородную силу, но с тех пор повсеместно считается, что женщине нельзя подавать перец в ненарезанном виде, если только она не задумала иметь ребенка. Мужчине же стручок красного перца наоборот придает силу, особенно в тот период, когда он решил обзавестись наследником.

* * *

Мы хохотали как сумасшедшие. Отсмеявшись, я достала тетрадку и записала эту замечательную легенду, а заодно и происхождение города Весельчаков. Уж если мы собираем разные истории этой планеты, то лучшего повода оправдать наше «прикрытие» и не найти. Более того, мы решили, что эта тетрадка всегда должна лежать на самом видном месте, там, где мы будем останавливаться. Тот, кто захочет за нами шпионить, обязательно на нее наткнется и убедится в нашем «алиби». Естественно, писала я так, как привыкла с детства, но стоило мне закончить и убрать ручку, как текст самостоятельно, как будто был живой, переиначился, словно его писал коренной церрянин, а не пришельцы с другой планеты. Дракон похихикал и сказал, что это он постарался.

После этого Кеша научил нас с Шаманом древним рунам. Обучение продолжалось около двух часов. За это время Слай успел выгулять Дика и уснуть. Получив свою порцию знаний, мы тоже последовали его примеру.

 

Г Л А В А 19

Веселый город остался далеко позади. Странное он произвел на нас впечатление. Несмотря на встречавшиеся на каждом шагу улыбчивые лица, мы чувствовали себя не в своей тарелке. Создавалось впечатление — случись что, за помощью обратиться будет не к кому. Над нами просто посмеются и отмахнутся как от не стоящих внимания. Не со зла, а по беспечности.

Переправившись в тихом безлюдном месте через Северянку, наш маленький отряд продвигался на север. Где-то вдалеке уже угадывались горы, стало заметно прохладнее, и лиственный лес сменился хвойным.

Дороги из желтого кирпича за городом не оказалось. Это озадачивало. Мы уже как-то успели к ней привыкнуть. Но, может быть, мы и без нее шли правильно? Или она сама решала, где ей появляться? Или в горах ей нечего делать, и она будет сопровождать нас только на равнинах? Версии высказывались самые разные. В конце концов, сошлись на том, что если будет необходимость, наша желтая спутница сама нас найдет.

К концу дня мы остановились на привал в густом ельнике. Маленький, совершенно бездымный костерок освещал небольшую лесную прогалину. Вечер накрыл нас как-то незаметно, и на ясном холодном небе уже появились первые звезды.

Скромная трапеза подходила к концу, когда Дик вдруг глухо зарычал. Впрочем, мы и сами почувствовали какую-то неосознанную тревогу. Дракон покрутил носом в разные стороны и удивленно сказал:

— Ничего не понимаю. Вокруг нет ни одного живого существа, которое бы могло нам угрожать. Вампиров тоже нет. Но что-то мне, безусловно, не нравится.

Дик продолжал рычать в сторону елок, а Кеша, немного потоптавшись на месте, взмахнул крылышками и взлетел. Покружив какое-то время над нашими головами, он направился в сторону гор.

— Немедленно сворачивайте лагерь и уходите на север, — прозвучал у меня в голове его встревоженный голос. — Наш враг — этот лес. Кто-то или что-то заставляет деревья окружать нас плотным кольцом. И они движутся довольно быстро.

— Кеша, деревья разумны или нет? Может быть, мы их потревожили тем, что разожгли костер?

— Нет. Костер не причем. А деревья действительно разумны. Более того, они не хотят нас окружать, но не могут противиться чьей-то чужой воле. Быстрее. В часе ходьбы лес кончается и начинается предгорье.

Мы быстро свернули лагерь и двинулись в указанном направлении, но не прошли и двадцати шагов, как поняли, что дороги нет. Мрачные ели сомкнулись в кольцо, и оно катастрофически быстро сжималось вокруг нас. Более того, места оставалось так мало, что дракон, сидевший на плече у Слая, не мог увеличить свой рост до нужных размеров, чтобы вынести нашу группу отсюда на спине. Ловушка захлопнулась.

— Кеша, — спросил вдруг Шаман, — а ты можешь отследить наш путь по «нижнему» миру?

— Конечно, в этом нет ничего сложного, — недоуменно ответил он и почесал лапой нос.

— Тогда лети в это самое предгорье, о котором ты говорил, и жди нас там. У меня есть безумная идея попробовать уйти отсюда «нижним» путем. Как только мы выберемся из этих елок, дай нам знать. Впрочем, может быть, мы и сами это заметим.

— А если мы потеряемся? — Слай был не на шутку встревожен.

— Если потеряемся, значит выйдем в другом месте. Всё лучше, чем стоять и ждать, когда эти деревья превратят нас в лепешку, — мне очень понравилась Сашкина идея.

Между тем Шаман бросил на землю свою сумочку и, когда она раскрылась, я с удивлением увидела, как он выкладывает на землю знакомый абажур и то самое дурацкое окно (как оно только не разбилось!). Абажур он поставил посередине оставшейся крошечной полянки, сумку закрыл и убрал в один из многочисленных карманов (теперь их у него наличествовала целая куча), а окно взял в руки и уставился в стекло немигающим взглядом, приказав мне встать у него за спиной, одной рукой взять за загривок барбоса, а другую использовать для того, чтобы за нее мог уцепиться окончательно ошалевший Слай.

— Всё. Погнали, Пух. Держи их крепче, — скомандовал он и с окном в руках сделал шаг вперед.

Со стороны казалось, что земля просто разверзлась и поглотила всю нашу честную компанию. Там, где мы только что стояли, остался лишь одинокий абажур, через минуту вспыхнувший холодным голубоватым сиянием и исчезнувший с последним сполохом. Если бы елки могли удивляться, то они, несомненно, сделали бы это. В общем, тот, кто хотел нас поймать, явно остался с носом. Самоликвидировавшийся абажур так надежно запечатал наш вход, что даже мы не смогли бы еще раз этим входом воспользоваться.

* * *

…И никто из нас не знал, даже Кеша не учуял, как около получаса спустя, над местом нашего исчезновения появилась зловещая темная радуга, покрутилась и, ничего не обнаружив, растворилась в ночном лесу.

И уж тем более никому из нас не пришло в голову, что на поляне, залитой лунным светом, недалеко от Старых гор, юноша и девушка, взявшись за руки, наблюдают в хрустальный шар за перемещением деревьев в далеком лесу, тихо читая заклинания, чтобы вернуть деревья обратно. Когда же все встало на свои места, большая черная птица, сидевшая на верхушке переставшей двигаться ели, взмахнула крыльями и устремилась в ночное безмолвие…

* * *

Мы шли по странному миру с размытыми очертаниями. Не было ни солнца, ни звезд, ни луны. Над головой колыхалось блеклое серое небо, состоящее из неопределенной вязкой субстанции. Дороги тоже не наблюдалось, лишь унылая равнина грязно-зеленых оттенков чавкала под ногами. Звук шагов нарушал почти осязаемую на ощупь тишину этого загадочного места. Воздух, как ни странно, оказался чистым и свежим.

Я посмотрела на своих спутников. Ох! Впереди, вовсе не шел, а парил Шаман, с ног до головы укутанный в какой-то невиданный тускло мерцающий серебристый плащ, держа перед собой такой черный квадрат, что Малевичу со всей его мистической философией и не снилось. Интересно, что Сашка там видел? Дик испуганно семенил рядом со мной. Вся его шерсть стала зеленой и от ушей до кончика поджатого хвоста стояла дыбом, а глаза фосфоресцировали похлеще, чем у собаки Баскервилей. Время от времени он судорожно облизывал нос и жалобно скулил. Одежда Слая казалась бледно-сиреневым желе, что неописуемо контрастировало с лицом и руками темно-багрового цвета и волосами бирюзовых оттенков. Нашему проводнику из Гильдии Воров не было страшно. Не поддающийся описанию интерес, как неотъемлемая часть, присутствовал на его восторженной физиономии.

Я посмотрела на себя. Естественно, и здесь зрелище было то еще. Не могу сказать о цвете своих волос и лица, но руки сияли чем-то изумрудно-зеленым, ногти фиолетовым, кольцо Беса очень смахивало на обручальное, каких полно в моем мире. Одежда представляла собой кольчужную рубашку и штаны светло-голубого цвета. Хорошо хоть вся эта амуниция не весила столько, сколько весит металл!

Не могу передать словами, как оживляла наша сюрреалистическая группа унылый пейзаж «нижнего» мира. Жаль, что не нашлось какого-нибудь сумасшедшего художника, чтобы это запечатлеть, уж не говорю о папарацци.

Я уже собралась обсудить эту животрепещущую картину с Шаманом, как вдруг откуда-то как из-под земли рядом со Слаем появилась довольно крупная рысь, потерлась головой о его руку, замурлыкала не хуже домашней кошки и легко засеменила рядом. Господин Фокс удивленно открыл рот, но так ничего и не сказал. Да и как он мог это сделать? Телепатией Слай не владел, а в «нижнем» мире обыкновенной речи просто не существовало. Но он быстро справился со своим удивлением и ласково погладил рыську по голове. Кошка разразилась еще более громким мурлыканьем. Я улыбнулась, а Дик презрительно фыркнул. Хорошо, что хоть в драку не полез.

На самом деле произошла просто замечательная вещь. У Слая появилось «животное Силы». Обычно подобные зверюшки есть у каждого, уважающего себя шамана. У кого — одно, у кого несколько. Зависит от обстоятельств и могущества индивида. У нас с Сашкой тоже были, у каждого свои, но, как правило, с «животными Силы» встречаются tete-a-tete, без свидетелей. Эти замечательные звери оказывают покровительство и помогают в разных делах тому, с кем им довелось подружиться. Видимо, на Церре существовали свои законы даже для «нижнего» мира, потому что я, путешествуя по этому сказочному местечку в первый раз, не встретила никого, кто отдаленно бы принадлежал к человеческому роду, а вот зверей насобирала целую кучу. Еще есть правило, что никто не должен знать о том, какие представители фауны согласились стать твоими друзьями, и Шаман, контролировавший мою первую экскурсию, рядом со мной не присутствовал, а наши последующие совместные «нижние» прогулки обходились без посещений местных «зоопарков». Скорее всего, для Слая этот закон был писан по-другому, ведь, в конце концов, он являлся уроженцем этой планеты, а с настоящими церрянскими шаманами нам еще не доводилось общаться. Наши сокурсники по Академии, составлявшие нам компанию, в расчет не принимались — не имея шаманского посвящения, они болтались с нами просто из интереса. Я же удостоилась сей высокой чести, то бишь, посвящения, под гостеприимным кровом Пашкиного дома. Санька, взяв на себя роль моего гуру, устроил целое представление. Панька с драконом, тайно подглядывавшие за нами в окно, ухихикались от души.

Впрочем, все это не суть важно. Радовало само по себе то, что Слай стал более защищенным, а уж каким способом он умудрился это сделать, относилось на счет, как сказали бы у нас, его личных трудностей.

Мы шли уже довольно долго и достаточно устали, когда бескрайняя равнина начала постепенно переходить в гору, не меняя при этом своего цвета. Где-то высоко впереди замаячила блестящая точка. По мере приближения она становилась все ярче, а вокруг нас постепенно сгущался сумрак. Скоро стало совсем темно, но мне было не привыкать шляться за Шаманом с закрытыми глазами, а потому я только покрепче сжала руку Слая и собачий загривок. Я-то знала, что путешествие по «нижнему» миру подходит к концу. Точка стала огромным ослепительно ярким шаром, взорвавшимся и разлетевшимся на множество маленьких сверкающих пылинок, как только Шаман с ним поравнялся. Несколько мгновений мы ничего не видели, а потом над нашими головами оказалось темное небо Церры, усыпанное звездами. Свежий ветер дул с Сизых гор, под ногами шелестела жесткая трава, а на большом камне, около которого мы увидели несколько желтых кирпичиков дороги, сидел наш замечательный Кеша и потирал лапой нос. Его чешуйчатая кожа серебрилась в лунном свете.

Слай удивленно оглядывался в поисках рыси. Пришлось ему объяснить весь ритуал, в том числе и то, что так понравившаяся ему кошка обитает только «внизу». Он огорчился, но радость от того, что мы выбрались из ловушки, да еще и в нужном месте, перевесила.

Мы буквально повалились спать под какими-то большими валунами, от усталости не чуя под собой неровной каменистой почвы. Даже палатку не поставили. А зря, потому что разбудили нас первые же лучи солнца и пронизывающий холод. Пришлось поколдовать, чтобы подать себе горячий завтрак. После этого, сверившись с картой, мы двинулись вглубь горного массива по узкому ущелью. Дорога из желтого кирпича снова исчезла.

Горы не случайно назывались Сизыми. Их цвет по-другому обозначить было трудно, несмотря на постоянно попадавшиеся на глаза то тут, то там маленькие «очаги» хвойных деревьев. Узкая дорожка, уводившая нас все дальше от места ночного происшествия, резко свернула, и мы увидели выход из ущелья. Где-то впереди раскинулись два горных озера, около одного из которых и помещался второй обелиск.

Еще через несколько дней нашим глазам открылось восхитительное зрелище. Озеро Лин уютно расположилось в кольце поросших елками скал, завораживая синевой отражающегося от его гладкой зеркальной поверхности неба. Слай предупредил, что вода ледяная и к купанию не располагает. Дика, однако, это не остановило. Он с удовольствием опустил морду в холодную воду и напился, а потом умчался в лес охотиться на местных грызунов.

Мы решили передохнуть, все равно наш неугомонный барбос не появится раньше, чем через полчаса. Да и кто мы такие, чтобы лишать его возможности закусить мышкой, другой. Дракона вполне устраивала и наша пища, а вот собаке хотя бы время от времени требовалась дичь. Слай колдовал над каким-то варевом, булькающем в котелке над костром, а мы, развалившись на мягких циновках, снова обсуждали последние события.

По всему выходило, что, помимо черной заразы, у нас имелся еще как минимум один недоброжелатель, сумевший подчинить себе еловый лес. Если бы не Сашкина гениальная идея, страшно подумать, чем бы это кончилось. Непонятно было другое. Почему нас не раздавили камни, когда, выбравшись из «нижнего» мира, мы просто рухнули от усталости и заснули как убитые? Если уж этот злой гений нас преследовал, то почему только в лесу? Или у него не хватило сил сдвинуть камни? Или он какой-то сумасшедший друид, способный повелевать только растениями? Эту загадку мы так и не смогли разгадать, хотя честно пытались. Не помог даже дракон.

Потом разговор перекинулся на путешествие по «нижнему» миру. Между прочим, Шаман и сам не знал, что абажур сработает как запирающее устройство. Просто он почувствовал, что должен оставить его на месте нашего исчезновения. А через несколько шагов понял, что все сделал как надо.

— А окно? — спросила я. — Ведь оно исчезло в тот момент, когда мы вышли с этой незабвенной чавкающей равнины.

— Видишь ли, я и не разобрался сначала, что у меня в руках больше ничего нет. Если ты помнишь, во всех наших предыдущих путешествиях мы спокойно обходились без этих аксессуаров и всегда возвращались туда, куда надо. Меня навязчиво преследовало ощущение, что это вообще не я. Как только я сделал первый шаг, все, присущее мне как личности, куда-то подевалось. Ты ведь хотела тогда обсудить со мной массу вещей, но я не уверен, что смог бы тебе ответить даже в телепатическом режиме. И более того, если ты обратила внимание, мы с тобой никогда не попадали в такой «нижний» мир. Мы бывали в разных местах, на нас оказывались разные костюмы, но цвет кожи всегда был человеческим, да и одежда независимо от фасона и исторической эпохи тоже была из серии, присущей людям. Ты вот видела это дурацкое окно как черный квадрат, а мне он казался прозрачным, но посередине его мельтешила светящаяся стрелка, указывающая направление.

— Слай, какого цвета у меня были волосы? — этот вопрос меня здорово интересовал.

— Не было у тебя никаких волос.

— То есть? Как не было?

— А вот так. Не было и все. Вместо них наличествовали капельки воды, как бы нанизанные на серебристые нитки, колыхающиеся в разные стороны, хотя никакого ветра не наблюдалось и в помине. Лицо же вообще превратилось в лошадиную морду, зверски ухмыляющуюся, а во лбу мерцал призрачный рог. Интересно, откуда у лошади на голове может быть такое украшение?

— Страсти-то какие. А ты не придумываешь, часом, ну просто для того, чтобы интереснее было? — поинтересовалась я, хотя отлично понимала, что Слай, как следопыт, не способен на дурацкие придумки: профессия приучила его отмечать любые причуды и запоминать их с дотошностью телекамеры.

— Ну да, придумаешь такое, как же. Впрочем, ты выглядела очень даже ничего. Я не поручусь, что на нашей замечательной планете не нашелся бы любитель женщин именно такого типа. Кстати, до сих пор не могу понять, почему барышень всегда так волнует, как они выглядят? И вообще, там стояла жуткая тишина, просто на уши давила, а когда я попытался с тобой заговорить, то обнаружил, что мой язык просто прилип к небу. А жаль. Твоя незаурядная внешность стоила того, чтобы ее обсудить во всех подробностях.

— Ты, между прочим, тоже был ничего себе красавчик, хоть на конкурс «Мистер Вселенная» выставляй, — фыркнула я. — А вот рог во лбу лошади, это уже интересно.

— Может, это твой тотем? — задумчиво обронил Шаман.

— Почему бы и нет? Правда, на невинную чистую деву я никак не тяну. Лет пять назад, еще бы могла оправдать сию ипостась, но уж никак не сейчас, — усмехнулась я.

— А может быть, дело совсем не в этом? Все-таки Церра — не Земля. Может быть, здесь невинность должна быть духовная, — не унимался Сашка.

— Ну, если под духовной невинностью понимать мой извечный идиотизм, приправленный дубиноголовостью — тогда да. На все сто соответствует.

— Вы хотите сказать, что в вашем мире существуют лошади с рогом во лбу? — удивился Слай.

— Нет, конечно, — пояснил Шаман следопыту. — Это мифическое животное называется единорог. По легендам, приручить его может только юная дева, еще не познавшая мужчину, и никто другой. Единорог считается символом чистоты и невинности, и многого еще, тоже очень хорошего, не помню уже, но в том числе и помыслов.

Слай уставился на меня с неподдельным интересом, словно пытаясь понять, насколько я соответствую земной легенде. Хрен с ним. Пусть разглядывает. Я-то знаю, что все это чушь, потому как во всех моих шаманских путешествиях единорог мне ни разу не попадался. Хотя, если честно, совершенно ничего бы не имела против такого тотема. Впрочем, мечтать не вредно.

— Странные вещи вы тут рассказываете, — проронил Кеша. — Я-то видел вас просто как светящиеся точки в сером тумане. А вот кошку, приблудившуюся к Слаю, вообще не разглядел. Между прочим, одновременно с вами появился и «островок» из желтых кирпичиков.

Вернувшийся в этот момент Дик при слове «кошка» резко встал в боевую стойку. Оно во всех мирах являлось для него магическим, и обозначало — «догнать и уничтожить». Странно, почему же он не прореагировал на рыську? Возможно, она оказалась слишком большой и никак не тянула на двортерьерную Мурку нашей далекой родины.

— Успокойся, барбос, нет здесь никаких кошек, — я ласково потрепала собаку по загривку. — Иди уж, побегай еще просто в свое удовольствие.

Такие вещи Дику не нужно было повторять дважды. Тщательно вылизав мою физиономию, пес умчался, а мы приступили к еде. И тут обнаружилась еще одна странность. Видимо, после «нижнего» мира, Слай впал в зависимость от Сашки. Смешная зависимость, но она отравила жизнь нашему проводнику. Дело в том, что Слай начал чувствовать вкус и запах еды, употребляемой Шаманом. Если учесть Сашкины гастрономические пристрастия, полученные от Обжоры и усовершенствованные им самим, участь Слая была незавидная. Следопыт ругался на чем свет стоит, но изменить ничего не мог. Не могли и мы. Я попыталась утешить парня тем, что Шаман жрет всякую гадость и здоровеет на глазах, так что вреда для здоровья это не представляет, однако утешение подействовало слабо. Вконец расстроенный, Слай поклялся страшной клятвой, что будет сам лично проверять, что ест мой друг и контролировать этот процесс, даже если ему придется нарушать Сашкино уединение во время отправления чокнутым гурманом естественных потребностей. Не менее расстроенный за друга Шаман, тоже поклялся употреблять только обычную пищу, а кулинарные тонкости оставить на то время, когда по завершении нашего предприятия мы благополучно расстанемся.

Пока мы жевали, меня вдруг осенила воистину гениальная мысль. Сколько раз мы с Сашкой шаманили, но ведь отправлялись в эти увлекательные путешествия исключительно наши астральные тела. А тут мы сподобились уйти в «нижний» мир, прихватив и свое физическое тело! А это, как ни крути, две большие разницы. Может быть и тогда, когда я выдернула Шамана на Церру, и он умудрился стать двойником самого себя, его дурацкий наряд был вызван теми же причинами. Тогда откуда там взялись эти, как мне тогда показалось, экстравагантные аксессуары, всякие там лампочки, абажуры и окошки с печками? Ведь не из собственной же квартиры он их притащил.

— Шаман, ты помнишь, как ты появился на Церре?

— Обижаешь, начальник. Такое не забывается! А что? Ты до сих пор завидуешь моей драной тужурке? Так она у меня с собой, могу дать поносить, если хорошо попросишь, — Сашка ехидно улыбнулся.

— Врешь ты все, ее уже давно моль съела, не набивай себе цену и попытайся стать серьезным хоть на минуту.

Шаман изобразил вдумчивую рожу, но потом понял, что я не шучу.

— Где ты был перед тем, как занялся медитацией? У себя в квартире, на даче, в походе? Откуда там взялись все эти странные предметы, я имею в виду лампочку и прочее. И почему ты взял с собой только окно и абажур, а остальное оставил, когда услышал, что я тебя зову?

— Черт, а ведь я совсем об этом забыл, — Сашка озадаченно посмотрел на меня. — Подожди, я постараюсь вспомнить.

Однако из этой затеи ничего не получилось. Через полчаса, когда мы уже сворачивали лагерь, он виновато улыбнулся.

— Странное дело. Воспоминания крутятся где-то рядом, кажется, вот сейчас все станет ясно и… пустота.

— Ничего, не переживай. Главное, что ты этим озадачился. Никогда не поверю, чтобы отличники вроде тебя страдали затяжной амнезией. Просто время должно пройти. Со мной ведь тоже было нечто подобное, когда я Беса пыталась идентифицировать.

— Удивительные вы ребята, как я погляжу, — Слай посадил Кешу к себе на плечо и ухмыльнулся. — Я-то, когда за вами в это подземное царство рванул, думал, что вы такими вещами можете каждый день по несколько раз заниматься. А вы, оказывается, сами не знали, что творили. Даже странно, что все так хорошо кончилось. А ну как застряли бы мы там на веки вечные? Чует мое сердце, что за вами еще нужен глаз да глаз.

— Они такие, — важно подтвердил Кеша.

— Вспомнил, — Шаман звонко хлопнул себя по лбу. — Мы ведь тогда с ребятами в очередной поход отправились в карельскую глухомань, весь день брели по лесу и наткнулись на избушку лесника. Был вечер, вот мы и попросились переночевать. Лесник классным дедом оказался, накормил нас, выставил какую-то водку, настоянную на травах. Развезло нас с нее круто, да и усталость давала о себе знать, так что мы уснули, как убитые. А уж чего я во сне навалял, убей, не помню. Представляешь себе мои ощущения, когда я проснулся в этой грешной степи!

— Между прочим, действия твои были вполне осознанные, у меня сложилось впечатление, что ты в том сказочном месте вполне обжился. И потом очнулся там не земной Санька, а его двойник. У земного мы при случае выясним, что он запомнил. Ладно. А почему все-таки именно окно и абажур?

— Не знаю. Как будто кто-то настоятельно мне это предписывал, по-другому и объяснить не могу. А вот, видишь, пригодилось. Странно только, что абажур этот от моей настольной лампы, помнишь, у меня дома, а вот все остальное — от лесника.

— Случайностей не бывает. Будем считать, что так и надо. А кому? — Какая разница? Главное, что в дело пошло в нужное время и в нужном месте, — Кеша задумчиво потер лапой нос.

Тропинка нырнула в очередное ущелье и горы снова обступили нас плотной стеной. Иногда проход был таким узким, что идти приходилось по одному. Мы с Сашкой уменьшили собаку в размерах под руководством дракона, поделившегося с нами заклинанием трансформации роста.

Через несколько дней, ближе к вечеру, очередное ущелье осталось позади, и мы вышли на небольшое плато, посередине которого возвышался второй обелиск.

* * *

У второго обелиска повторилась та же самая история, что и у первого. Только вместо послания оказалась просто карта, указывающая на юг, растаявшая в наших руках, как и предыдущая. Интересно, те, кто проходил этот путь до нас, тоже сталкивались с исчезающими бумажками? Запросив справочник в Академии Магов, мы долго выбирали маршрут. Быстрее всего получалось идти через город Ремесел, потом через Эльфийский лес и дальше, по краешку Старых гор. Горы хоть и звались Старыми, но были почти непроходимыми, а топать через высокие перевалы, покрытые снегом и льдом, охотников находилось мало. Слай сказал, что знает несколько незаметных и мало хоженых тропок по предгорью, где можно и воды ключевой набрать, и хвороста на костер насобирать, да и Дику будет, на кого поохотиться. Пройдем Старые горы, переправимся через реку Капельку, а там, как ни крути, придется идти степью до окраины Зыбучей пустыни, где и расположен третий обелиск.

Мы тронулись в путь, стараясь как можно быстрее уйти с открытого места. Вечером в горах становилось холодно, несмотря на лето. Как-то незаметно мы забрались довольно высоко, но Слай утешил, что через день пути снова спустимся на равнину. Наконец показался перелесок. Прежде, чем разбить лагерь, я решила начертить охранный круг, особо не надеясь, что он сработает, но больно не хотелось снова уходить шаманским путем, отнимавшим много сил, а у нас их сегодня уже не осталось. Напиток дедушки Мойсы я пока не решалась распечатать. Путь впереди долгий, мало ли что может случиться.

Взяв свою лозу, я прочертила ею довольно большую окружность, прося у природы защиты. Когда круг замкнулся, он вдруг на мгновение вспыхнул в лучах заходящего солнца нежным золотистым светом и погас. Можно было разбивать лагерь и готовить ужин. Раскрошив немножко хлеба и плеснув воды на землю, я присоединилась к компании у костра.

— Кто тебя учил этому? — спросил Шаман. — Что-то я не помню, чтобы ты рассказывала о таком ритуале.

— А черт его знает. Вдруг всплыло откуда-то из дремучих глубин памяти. Так делали эльфы и, кстати, шаманы, а также всевозможные ведьмы. Да и древние люди верили, что если поделишься с лесом водой и пищей, то он защитит он разных напастей. Думаю, что и в нашем случае это сработает. Тем более что мы искренне поделились с природой. Лесные существа это чувствуют, так что если вдруг к нашему костру какой-никакой старичок-лесовичок пожалует, думаю, пугаться не стоит.

— Лишь бы никого другого не принесло, — заметил Слай.

— Принесет — будем драться, — Сашка совершенно серьезно и как-то буднично ответил следопыту. — В конце концов, с серыми тварями мы в городе управились, ну а с черными… Пожуем, увидим.

Кеша вдруг перестал есть, и уставился немигающим взглядом в одну точку. Мы насторожились. Дракон просто так ничего не делает. Через некоторое время он посмотрел на нас грустно и виновато.

— Я должен вас покинуть, — тихо сказал он. — Я получил сообщение от своих родителей с Северного архипелага. Да, там до сих пор живут драконы, но их осталось немного. Вождь моего племени умирает, и я должен успеть повидаться с ним. Его преемника изберут только зимой, а у нас нет времени ждать. Я найду вас, как только пройду обряд посвящения, обязательный для всех драконов, чтобы узнать свое Истинное имя и овладеть в полной мере искусством драконьей магии. Не печальтесь, мы скоро увидимся, а пока я буду там, постарайтесь быть более осторожными. Выходить со мной на связь вы не сможете. Драконы Северного архипелага блокируют любой телепатический контакт. Это происходит вовсе не потому, что они не хотят общаться с миром, таково уж волшебство моих сородичей, что лишь оттуда можно послать весточку, а туда, только зная свои Истинные имена. Вы же не проходили обряда обретения имен, потому что подготовка этого ритуала у людей требует не меньше месяца, а то и полгода. А времени ждать у нас не было.

Стало немного грустно. Но, с другой стороны, утешало, что Кеша наконец-то соединится со своими родными. Мы, как могли, пытались ему их заменить, но прекрасно отдавали себе отчет в том, что не можем дать ему то необходимое, что он узнал бы от сородичей.

— Как же все-таки получилось, что ты родился так далеко от дома? — спросил Шаман.

— Всю историю я расскажу вам потом, когда сам разберусь, — Кеша улыбнулся и потер лапой нос. — Пока могу сказать только одно — именно вы должны были найти меня и до поры до времени таскать с собой, чтобы наши Пути Судьбы стали общими. Ну, давайте прощаться.

Дракон сказал что-то на ухо собаке и погладил Дика по носу. Пес облизал Кешу с ног до головы, потом дракон обнял каждого из нас, отошел на небольшое расстояние и, увеличившись до своих истинных размеров, резко взмахнул крыльями и устремился в ночное небо, быстро набирая скорость и высоту. Еще несколько минут, и он скрылся из глаз.

— Что ж, Дик, ты у нас теперь единственный сторож. На тебя вся надежда, — сказал Слай, погладив собаку.

Барбос лизнул его в нос, а потом и нас с Сашкой за компанию, повертел хвостом и звонко тявкнул.

— «Смена пажеского караула», - засмеялся Шаман.

— Чингачгук на тропе войны, — улыбнулась я. — Похоже, Кеша передал ему эстафету. Не удивлюсь, если у нашей маленькой собачки через некоторое время крылышки прорежутся вместе с огнедышащими способностями.

— «Собака, собака, давай с тобой дружить. Полетим в жаркие страны. Люди посмотрят, скажут — вот, собаки летят», — кажется, почти дословно процитировал Сашка фразу из детского фильма «Автомобиль, скрипка и собака Клякса». Что-то его нынче на киношный фольклор пробило. Но так даже лучше — если на одну улыбку больше, значит на одну слезинку меньше.

Дик уселся возле Шамана, склонив голову набок, лукаво посмотрел на него и улыбнулся. Я не оговорилась, наша собака действительно умела улыбаться. Слай заинтересовался кто такой Чингачгук, и мы долго рассказывали ему истории, написанные Фенимором Купером. Как оказалось, наш проводник знал «технические» подробности мудреной индейской науки о ловушках, хождении по следам, сигнальных и прочих кострах, не говоря уже о повадках животных, травах и кореньях. Он ведь и был следопыт, а мы как-то за рассказом подзабыли, что такие вещи ему положено знать в первую очередь.

Костер догорел, и на лагерь опустилась полная темнота. Дик время от времени обходил границу круга и возвращался к нам с чувством выполненного долга, проверяя мокрым носом, спим мы или нет, и укладывался рядом со мной до следующего обхода.

Утро накрыло нас густым туманом. Я сняла охранный круг и помогала Саньке возиться с костром, пока Слай искал нужную нам тропинку. Наш следопыт вернулся, когда вода в котелке весело забулькала, и бросил в нее пучок лесных трав.

— Тонизирующий чай, — улыбнулся он. — Пусть немного настоится, не хуже эликсира старика Мойсы будет. А я пока пойду еще насобираю. Травки тут замечательные, на всей Церре только здесь и растут.

Дик, как водится, носился где-то в окрестностях, иногда выбегая в поле видимости и проверяя, все ли с нами в порядке с его, барбосьей, точки зрения, и опять скрывался в лесу. Наши припасы потихоньку подходили к концу, и в ближайшем городе следовало закупиться основательно. А пока мы достали хлеб, мед, копченую зайчатину и овощи с лешачьего огорода, которые имели замечательное свойство сохраняться свежими и душистыми на всем протяжении пути. Надо было мне спросить Татушку, как она их заговаривает на такое долгое хранение. Впрочем, всего предусмотреть нельзя. Всегда что-нибудь да забудешь. Ладно, может быть, у эльфов узнаем пару-тройку заклинаний по поводу сохранности продуктов.

Слай приволок целую охапку трав, быстро рассортировал их, связав в пучки, и убрал в сумку, в которой оказались для них специальные отделения.

С завтраком покончили быстро и отправились в путь. Напиток оказался действительно бодрящим, мы даже и не заметили, как пролетел день. Вдалеке показался город Ремесел, лежавший в излучине Северянки и ее притока. Дика снова сделали маленьким и, перейдя реку по широкому мосту, вошли в город.

Город Ремесел был похож на большую мастерскую. Везде, куда только падал глаз, виднелись вывески с рисунками топоров, серпов, булок, одежды, обуви и прочих изделий мастерового люда. Структура, как и в Весельчаке, оказалась прямоугольная, но более строгая и четкая. Улицы, площади и переулки назывались в честь мануфактур, представленных на данной территории в большем количестве. Дома здесь строили двухэтажные: первый этаж обязательно каменный, а второй деревянный. Город тонул в зелени, а на главной площади, носившей название Площадь Мастеров, бил фонтан. Все было уютно, слаженно и добротно, в отличие от Весельчака. К главной площади примыкал большой рынок. Вокруг него расположилось множество гостиниц, таверн и постоялых дворов, а также Дорожный Двор с дилижансами, каретами и просто телегами. Конюшни помещались тут же. Оно и понятно. Народ сюда стекался не только с Латирэна, но и со всей Церры.

Слай предложил найти гостиницу подальше от центра, сказав, что есть у него одна на примете. Пусть она не такая комфортабельная, но зато и глаз посторонних меньше. Теперь, когда с нами не было дракона, не стоило соваться в многолюдные места.

Гостиница с названием «Молот и Наковальня» отыскалась в конце улицы Кузнецов, в Старом Кузнечном переулке, и понравилась нам с первого взгляда. Как раз то, что нужно. Постояльцев здесь оказалось немного, в основном, кузнечных дел мастера, могучие медлительные дядьки, которые, сидя в общем зале, неторопливо ужинали и вели спокойную беседу о своем ремесле. На нас они особого внимания не обратили. В ответ на наше: «Хорошего застолья», пожелали нам того же и вернулись к прерванному на приветствие разговору.

Мы уселись за небольшой дубовый стол у окна на простые деревянные стулья, с виду громоздкие, но оказавшиеся невероятно удобными, и заказали ужин. Мне в очередной раз подали нарезанный перец. Пришлось сделать над собой героическое усилие, чтобы не рассмеяться в голос. Шаман тоже тихонько фыркнул. Когда мы справились с содержимым тарелок и тихонько потягивали ароматный напиток из смородины, к нам подошел хозяин гостиницы.

— Приветствую, господин Слай, — протянул он, пряча улыбку в огромных черных усах с проседью. — Давненько тебя не заносило в наши края. Что на этот раз стряслось?

— Да ничего не стряслось, господин Каш. Вот, выгуливаю этих приезжих молодцов по городам и весям. Ходят по земле, собирают сказки да легенды, в тетрадочки записывают, — Слай открыто улыбнулся и крепко пожал хозяину руку. — Да вот еще барбос к нам приблудился, как из Сола ушли. Сначала в отдалении бежал, потом осмелел. Оно и к лучшему. Время-то, сам знаешь, ненадежное, а с собакой, всё спокойнее. Их племя беду загодя чует.

Дик скосил глаза на хозяина гостиницы, завилял хвостом и лизнул в руку. Каш рассмеялся.

— Угощение выпрашиваешь, бродяга? Будет уж тебе косточка с мясом, так и быть. Эй, Сейма, принеси блудному собачьему сыну остатки от коровьей ляжки, — крикнул он миловидной подавальщице.

Минуту спустя Дик хрустел под столом костями.

— Надолго вы к нам? — хозяин присел за наш стол, и та же молодая женщина тут же поставила перед ним большую кружку с местным пивом. — Задержитесь на денек, завтра ведь большой праздник, вам должно быть интересно.

— Какой, господин Каш? — Шаман решил вступить в разговор, и открыто улыбнулся хозяину.

— Праздник Летнего Солнца. Вообще-то праздников Солнца у нас четыре: зимой, весной, летом и осенью. Но завтра особенно веселый: карнавал, всякие чудачества, прыжки через костер, массовое купание в реке и много разного, — охотно ответил Каш. — Оставайтесь, не пожалеете. А послезавтра отправитесь в путь.

Из дальнейших объяснений мы поняли, что праздник Летнего Солнца отмечался в день летнего солнцестояния и напоминал смесь нашего Ивана Купалы с бразильским карнавалом, праздником Нептуна и шаманскими плясками. На такое грех не посмотреть, тем более что он, как нельзя лучше, вписывался в нашу легенду «прикрытия».

Слай завел разговор с хозяином о продуктах, которые мы возьмем с собой в дорогу. Каш охотно вызвался помочь. Насколько мы с Сашкой поняли, этому степенному дядьке можно было доверять безоговорочно. Правда, он слегка удивился, что мы ходим пешком, а не пользуемся дилижансом, но мы объяснили ему, что, только пешком можно узнать землю, на которой находишься, во всем ее многообразии, а спешить нам особо некуда. Если господин Каш и понял, что мы ему лапшу на уши вешаем, то не подал виду.

Слай, проводив нас в наши «апартаменты», ушел, как он выразился, пошептаться с хозяином, заверив, что Каша знает не один год, мужик он надежный и доверять ему можно, тем более что в чужие тайны он не лез и умел их уважать.

Пока наш проводник секретничал с Кашем, нас настиг телепатический радужный контакт. В моей голове зазвучал тревожный голос Стаса. Оказывается, черные твари похитили двоих наших сокурсников, один их которых направлялся в Весельчак, а второй в город Ремесел. Случилось это на маленьком постоялом дворе к северу от Сола, в крошечной деревушке, как раз там, где дороги наших друзей должны были расходиться. Один из них успел послать сообщение, упомянув страницу в книге, которую мы так дружно сочиняли. Стас выяснил, где мы находимся, немного успокоился, подтвердив информацию Слая о нашем хозяине, но призвал к осторожности, наказав в дальнейшем останавливаться в гостиницах только в самых крайних случаях. Я вкратце поведала ему о наших приключениях, и он обещал разобраться, кто натравил на нас деревья в лесу, тем более что это произошло именно тогда, когда похитили Малыша и Зубра. Обменявшись приветами в адрес знакомых, мы прервали контакт.

Взглянув на Сашку, я с удивлением обнаружила, что он тоже занят телепатией. Через несколько минут его разговор закончился, и мы обменялись информацией. Оказалось, что Шаман трепался со Шляпником, одним из наших выпускников, и получил сходные сведения. Мы слегка приуныли. Уходить надо немедленно, но пропускать веселый праздник было жалко. Пока мы сидели и гадали, как лучше поступить, вернулся Слай. Мы поведали ему последние неутешительные новости.

К нашему удивлению, Слай вовсе не испугался.

— Завтра мы поглядим на праздник. Когда еще вам доведется? Участвовать в нем будет весь город и затеряться в толпе гораздо легче, а под покровом ночи, когда усталые горожане будут отдыхать, уходить сподручнее, особенно если вы с Шаманом изобразите влюбленную парочку, а я с собакой буду якобы за вами следить. В ночь после летнего праздника Солнца по окрестным лесам много молодежи шляется. Ни у кого не вызовет подозрений, что я слежу за собственной непокорной дочерью или сестрой, убежавшей от родительского неусыпного глаза. Такое здесь никому не в диковинку.

Идея показалась заманчивой. Слай приказал нам ложиться спать и хорошо отдохнуть, так как день завтра будет трудный, а сам снова ушел шептаться с хозяином о наших изменившихся планах.

Все получилось, как и предсказывал следопыт. Ближе к ночи, когда общее веселье пошло на спад, мы откупорили бутылку старика Мойсы и, сделав по небольшому глотку, устремились в сторону близлежащего леса. Дик, конечно, рвался вперед, но Слай надел на него ошейник и крепко держал в руках поводок. В конце концов, барбос смирился со своей участью быть привязанным, но не переставал зорко смотреть по сторонам и вслушиваться в ночные шорохи. Он прекрасно шел по нашему следу, даже не обращая внимания на мелких лесных зверюшек, свою извечную добычу.

Где-нибудь через час, устав плутать в лесной чаще и боясь сбиться с пути, мы с Сашкой остановились на небольшой прогалине. Минут через пятнадцать маленький отряд снова был в сборе. Слай отпустил собаку, сориентировался по звездам, и мы отправились за ним в сторону Эльфийского леса.

 

Г Л А В А 20

Драконы любили тепло. И, несмотря на то, что Северный архипелаг по природным условиям должен большую часть года находиться под снегом, они сделали так, что зима была повсюду рядом с ними, но сам архипелаг почти не затрагивала. Драконье племя не отличалось многочисленностью. Когда-то драконы безраздельно царили на всей планете, но те времена давно прошли. Детеныши появлялись у каждой пары по одному раз в пятьдесят-сто лет. Постепенно племя полностью переселилось на Северный архипелаг, непригодный для жилья людей.

Кеша летел, ориентируясь на голос, ведший его, как по ниточке. Внизу под ним плескалось холодное северное море. Впереди забрезжило что-то дымчатое. Приблизившись, Кеша увидел призрачную паутину, сквозь которую проглядывал каменистый остров, покрытый мхом и лишайником, и прибрежные скалы, облепленные гнездовьями крупных белых птиц.

Паутина над островом и акваторией, конечно, была магической. Именно она сохраняла климат, созданный драконами, не пропускала на остров посторонних и блокировала ментальные контакты. Для Кеши она не являлась барьером. Во-первых, он был драконом, а во-вторых, его ждали. В памяти всплыли знания: нити паутины всегда держит старейшина, где бы он ни находился. Когда старейшина умирал, то новый избранник получал нити паутины сразу, независимо от времени года. Но стать настоящим хранителем рода он мог только в день зимнего солнцестояния. Считалось, что именно в этот день солнце начинает набирать силу и делиться ею с молодым правителем.

Два огромных серебристых дракона, не отрываясь, смотрели вверх, туда, где, играя на солнце золотистыми крыльями, летел их ребенок. Еще несколько минут, и он опустился рядом с ними.

— Сынок!

— Мама! Папа! — Кеша протянул к ним лапы и заплакал от радости. — Как мне вас не хватало.

— Как ты вырос, сынок! — дракониха гладила сына и улыбалась огромной зубастой пастью.

— У нас с мамой больше не будет детей. Ты — наш последний ребенок, — отец тоже обнял Кешу.

— Но ведь вы еще не сейчас умрете? — Кеша не на шутку испугался.

— Конечно, нет, малыш. Мы еще долго проживем. Но наш старейшина умирает. Ему больше тысячи лет. И у него ты должен пройти обряд посвящения.

— Я готов.

— Послезавтра, в день летнего Солнца ты узнаешь свое Истинное имя, и с твоей памяти будут сняты последние замки́ чтобы ты умел всё, чем владеет наше племя испокон веков. А потом мы опять ненадолго расстанемся. Ты отправишься к своим друзьям, чтобы помочь им в славном, но нелегком для них деле, потому что ты — единственный из нашего племени, кому выпала судьба — помочь людям.

— Но почему именно я?

— Потому что ты — белый. Ты лучше других защищен от всякой магии, в том числе и инопланетной. Так совпало. Когда твоя мать снесла яйцо, мы уже знали, что тебя ждет именно такая судьба. Ты не будешь выбран старейшиной, у тебя другой путь. Поэтому, встретившись с Верховным Магом острова Дракона, старейшина решил, что только так мы сможем помочь этой планете выжить. То есть, сохранить жизнь этим двуногим существам. Мы отнесли тебя на Латирэн, и мама заботливо спрятала яйцо от посторонних глаз, постоянно наблюдая за тобой, уменьшившись до размеров маленькой ящерицы. Цвет нашей шкуры позволяет нам быть незаметными, если мы маленькие. Когда ты вылупился, мама очень переживала, видя, как ты плачешь и зовешь ее, но не могла к тебе подойти. Девочка и мальчик, нашедшие тебя и идущие по Пути Судьбы, должны были взять тебя с собой. Я знаю, что они хорошо о тебе заботились и любили тебя.

— А если бы меня нашли не они?

— Нет, малыш. Так было предопределено. Случайностей не бывает. Никто другой тебя бы не нашел. В противном случае ты бы родился здесь, на архипелаге.

— Мы гордимся тобой, сынок. Ты научился быть верным другом этим смешным двуногим.

— Они и вправду смешные. Их порой беспокоят такие пустяки, что диву даешься.

— Не суди их строго, малыш. На всей Церре есть всего несколько людей, обладающих разве что десятой частью драконьей мудрости. Они мало живут. А за такую короткую жизнь даже самый умный человек не в состоянии постигнуть многого.

Кеше стало грустно.

— Не грусти. Всегда тяжело терять близких, но с этим ничего нельзя поделать. Так создан мир. Бабочки и мотыльки вообще живут несколько дней.

— Так то бабочки. А Алиса и Шаман, и еще многие другие — мои друзья. Это разные вещи, — Кеша потер лапой нос. — И еще Дик, совершенно замечательная собака, размером с маленькую лошадь. У него-то жизнь еще короче человеческой.

— У этой собаки необычная судьба, как и у его хозяйки. И в силу того, что там, где он родился, он прожил совсем немного, здесь его жизнь значительно увеличилась. Кто знает, может быть, на его долю достанется срок жизни не меньше человеческой. А вообще, на разных планетах время течет по-разному. Где-то быстрее, где-то медленнее. И ничего не поделаешь.

Кеша уткнулся носом в материнское плечо и горько вздохнул.

— Хватит о грустном, малыш. Пойдем, тебе надо познакомиться с сородичами.

Появление белого дракона было встречено таким гортанным ревом, что птицы в страхе вспорхнули со своих гнезд и закружились над скалами. Каждый из сородичей приветствовал Кешу дружеским похлопыванием по плечам, называя свое имя и родословную. У него оказалось несколько сестер и братьев. Завязалась оживленная беседа, но родители увлекли Кешу за собой к большой пещере, чтобы представить его старейшине, разумно полагая, что на разговоры и потом найдется время.

Через день утром все племя собралось на мшистой равнине перед пещерой главы рода. С трудом передвигаясь на нетвердых уже лапах, старейшина выполз на середину круга, где его в почтении ожидал Кеша. Старый вождь посмотрел ему в глаза, и Кеша, как загипнотизированный, не смог отвести своих. В голове его замелькали образы и картинки прошлого, и он почувствовал, как память его освобождается от замкóв. Старейшина знаком велел Кеше подойти к нему вплотную и положил голову на голову белого дракона.

— Твое Истинное имя КЕН! Теперь ты полноправный член племени драконов. Все наши знания открыты тебе. Будь же их достоин, — прозвучало у Кеши в голове. — Скажи всем свое имя. Здесь ты имеешь право это сделать.

— Меня зовут Кен!

Драконы заулыбались и забили хвостами по земле, приветствуя своего молодого сородича. Старый вождь тоже улыбнулся, и устало закрыл глаза. Церемония закончилась.

Можно было лететь обратно к друзьям, но Кеша решил несколько дней побыть со своим племенем — ведь он только что со всеми познакомился. В сущности, по драконьим меркам, он был совсем еще ребенок, хотя отныне и огнедышащий. Так уж вышло, что пройти посвящение ему пришлось намного раньше, чем его сверстникам. А потом пришло сообщение с острова Дракона от Верховного Мага, в котором он просил отправить Кешу на Твиллитт. Там белый дракон был нужнее.

* * *

Дорога из желтого кирпича снова вела нас по Латирэну и пропала, как только мы вошли в очередной лес, и без всяких карт тут же почувствовали себя в полной безопасности. Ошибки быть не могло — лес принадлежал эльфам. Мы открыли еще одно свойство нашей желтой проводницы — когда мы по ней шли, время не то что бы совсем останавливалось, но заметно замедлялось, и в результате пройденное нами расстояние увеличивалось в несколько раз. По обычной дороге от города Ремесел до эльфийского леса хорошим шагом было десять дней пути, мы же умудрились уложиться в три дня.

Звонкий и радостный лай Дика вспугнул птичью стаю, но барбос, не обращая на пернатых ни малейшего внимания, вертя хвостом, унесся вперед, нимало не заботясь об остальной компании. Вскоре он вернулся обратно, облизал всех по очереди и опять умчался.

Я вытащила из кармана брошку-бабочку и приколола на куртку — «визитная карточка» сразу снимет ненужные вопросы. Увидев ее, эльфы поймут, что мы друзья и пришли с миром.

Через некоторое время мне показалось, что за нами наблюдают. Шаман и Слай тоже это почувствовали, но мы спокойно продолжали идти вперед. Дик бегал туда-сюда, распугивая птиц. Вдруг, как из-под земли, нашу дорогу преградили несколько эльфов. Мы даже не успели заметить, откуда они появились.

— Здравствуйте, друзья, — я от души улыбнулась. — Простите, что вошли в ваш лес без приглашения.

— А откуда ты знаешь, что мы друзья?

— И зачем нам такие друзья, чья собака распугала всех птиц в лесу?

— А зачем звездный странник отдал тебе свое кольцо?

— А ясень магический знак на ладони?

— Похоже, Элбин погорячился, подарив тебе свою брошку. К тому же он предупредил, что ты знаешь наш язык, так что придется быть поосторожнее, и в твоем присутствии разговаривать только на людском.

— Элбин?! — так вот, значит, кто мне тогда помог высвободиться из дерева — сам эльфийский принц собственной персоной, а я тогда в запарке даже не поинтересовалась ни у кого именем и положением дарителя. Ох, как стыдно-то! Хотя Татушка потом и называла мне имена, скажем так, «руководящей» эльфийской верхушки, да вот имя дарителя мы все-таки тогда не узнали. Одеты эльфы были одинаково, чинопочитания среди них по отношению друг к другу не наблюдалось. Партизаны-конспираторы, блин.

— Все-то вы знаете, дивный народ, — Шаман приложил руку к сердцу.

— Если вы нам не рады, то мы уйдем, — нахмурился Слай.

— Ух-ты, какой серьезный следопыт. Сразу видно, что на задании находится.

— А ты, пришелец из другого мира, занимающийся какими-то странными письменами, думаешь, что только ты можешь быть обо всем осведомлен?

Эльфы продолжали смеяться.

— Да если бы я был обо всем осведомлен, у меня бы голова лопнула. Я знаю, что ничего не знаю, — Сашка с необыкновенной легкостью произнес крылатую сократовскую фразу.

— Гляди-ка, философ! — и они развеселились еще больше.

Дик радостно крутился вокруг нас, вилял хвостом и норовил облизать всех подряд, в том числе и эльфов.

— Ладно, принимаем вас в компанию, только ты, Алиса, уйми свою собаку, а то мало того, что нашему лесу грозит остаться без птиц, так она еще и намочила все наши физиономии.

Пришлось взять собаку за загривок и пригрозить ошейником. Дик сделал вид, что ужасно обиделся, но морда его так и излучала лукавство. Вместе с эльфами мы двинулись в путь. Они рассказали, что Элбина сейчас нет, он с несколькими друзьями уехал на Звездный архипелаг. Мы поведали о своих приключениях, поскольку именно о них, о том, что произошло лично с нами, эльфы еще не знали, и очень удивились движущимся деревьям. Лесные жители сообщили нам, что это магия, так сказать, местного разлива, которой владеют только эльфы. Но они не двигали те дурацкие елки, а желать нам зла не может никто из их племени ни на одном из материков Церры.

— А что, уже все эльфы о нас знают? — удивилась я. — Мы же вроде уходили из Сола под прикрытием легенды, и о нашем настоящем задании информированы единицы.

— Можешь не сомневаться. Не только на четырех континентах, но и на всех островах, где обитают наши сородичи. Потому что судьба планеты нам тоже небезразлична, и мы тоже, так сказать, вышли на тропу войны. Свои владения мы охраняем круглосуточно, но и о близлежащих людских поселениях не забываем. С черными мы, правда, не сталкивались, но вот серых извели уже немало, — ответил один из эльфов, и мы увидели, что за веселостью в глазах наших провожатых прячется тревога. — Вас мы ждали, как только стало известно, что вы вышли из Лешачьей Пущи. Только ведь с вами должен быть и белый дракон. Где он?

— Дракон покинул нас, чтобы увидеться со своими родичами и пройти ритуал посвящения, но позже он к нам присоединится, — ответила я.

— Всегда поражался, как это вы так быстро успеваете друг другу обо всем сообщить. Но с помощью телепатии это, конечно, не проблема. — улыбнулся Шаман.

— Не только благодаря телепатии. У эльфов много секретов. Все вам знать ни к чему, да и воспользоваться ими все равно не сможете, потому что вы — люди. Но не печальтесь, мы попробуем вас научить всему, чему сможем, и что вам наверняка пригодится в пути, — эльф улыбнулся в ответ.

За разговором незаметно подкрался вечер, а ведь когда мы вошли в лес, было около полудня, но мы не чувствовали усталости. Или это только казалось? Вскоре лес начал потихоньку расступаться, за деревьями впереди замелькали белые стены с дозорными башнями, а еще через некоторое время мы подошли к воротам в эльфийский город. Как только ворота за нами закрылись, лес, по которому мы шли, сомкнулся сплошной стеной, спрятав Белый город от посторонних глаз. Нас обступили со всех сторон. Снова раздались шутки в наш адрес. Казалось, нет ничего такого, чего бы этот народ о нас не знал.

Эльфийский город был одноэтажным и белокаменным. Аккуратные домики, по форме напоминающие туристические палатки, располагались внутри садов и лесопосадок. И если в городах людей главным являлись все-таки дома и улицы, то здесь постройки как бы прилагались к зеленому массиву и именно он составлял, так сказать, основы градостроительства. Не было заборов, зато тут и там расположилось множество беседок и скамеек, а центральная площадь вообще представляла собой большой зеленый луг.

Дети тут же затеяли игру с Диком, и пес куда-то умчался с ними наперегонки. Охранять нас в эльфийском городе было не от кого, да мы за барбоса и не беспокоились. В крайнем случае, перекормят собаку чем-нибудь вкусным. Не велика беда. Пусть наиграется вдоволь. Когда еще придется.

Эльфийский король Дилэйн встретил нас в просторном светлом зале. Рядом с ним сидела его жена Эрин, держа на руках очаровательного малыша, играющего большим аметистовым кулоном, висевшим на груди у матери. Малыш посмотрел на нас ясными глазами, потом через камень и звонко засмеялся. Мы молча поклонились.

— Элен сейла люменн оменнтиэльво, мелон! — приветствовала я короля, как когда-то Элбина и его спутников, и добавила уже на людском, — Звезда осияла нашу встречу, друг!

Дилэйн и его жена улыбнулись, а малыш, услышав мою эльфийскую речь, повторил «мелон» и снова засмеялся.

— Здравствуйте, друзья, — король сделал приглашающий жест. — Садитесь. Спасибо за приветствие на нашем языке. Но я буду говорить на всеобщем, так как твои спутники, Алиса, не знают эльфийского наречия.

— Если честно, то я тоже не знаю ничего, кроме этой фразы. А ее заучила еще очень давно, так как мне понравились ее произношение и поэтика. Так мало слов, а лучше не скажешь.

— Что ж. Если тебе нравится наш язык, то придет время, когда ты сможешь его выучить, и мы охотно поможем тебе. А пока придется это отложить. Я уже знаю о ваших приключениях. Не удивляйтесь. Что слышит один эльф, то одновременно с ним слышат и все остальные. Это, конечно, не касается наших разговоров между собой, но когда мы разговариваем с людьми или гномами, или еще с кем-нибудь, не принадлежащим к нашему племени, все разговоры передаются мгновенно. Между прочим, это наш страшный секрет, — Дилэйн лукаво улыбнулся.

— Мы никому не скажем, — заверил Шаман, и Слай удивленно кивнул.

— Да, мне нравится ваш язык, — сказала я, — но не знаю, будет ли у меня возможность его выучить. Мы идем на опасное дело. Как там все сложится, не может предсказать никто. Но все равно спасибо. И вообще, сегодня сбылась моя самая заветная мечта. Мне так хотелось побывать в эльфийском городе, увидеть все своими глазами, послушать песни и баллады, потанцевать в кругу у костра. Нет, этого дня я никогда не забуду. Может быть, это не скромно, но я хочу, чтобы вы знали, что мое сердце навсегда и без остатка принадлежит вам, эльфам. Для меня вы — самая удивительная раса, когда-либо населявшая землю.

— Ну, положим, сердце-то твое принадлежит не только нам, а еще твоим друзьям и некоему ремесленнику из города Сол, чьими руками сделана небольшая фляжка, бережно хранимая у тебя в сумке, — Дилэйн мягко рассмеялся.

Я вздрогнула и печально посмотрела на короля. Всеми силами я старалась не думать о Гури во время нашего путешествия, и вот теперь воспоминания снова вырвались наружу. Я почувствовала, как на глаза навертываются слезы, а сердце сжалось в ледяной комок. Ребята тоже смотрели укоризненно.

Король подошел и положил руки мне на голову. Из его ладоней на меня полился изумрудный свет, и я почувствовала, что сердце мое оттаяло, слезы высохли, и на душе стало спокойно.

— Ну вот, так-то лучше. Не грусти. Я знаю, что вы еще встретитесь и все будет хорошо. Он любит и помнит тебя.

— Откуда ты знаешь, что мы еще встретимся?

Дилэйн ничего не ответил, но посмотрел на меня так, что я поняла — действительно знает. Что ж. Это, по крайней мере, лучше, чем ничего.

— Сейчас вы идите отдыхайте, ешьте. А ночью приглашаю вас послушать песни и потанцевать. Я думаю, вы пробудете у нас некоторое время. Научим вас тому, что из эльфийских знаний могут освоить люди. На вашем пути всякое может пригодиться. До встречи у костра, друзья, — король тепло пожал нам руки и проводил к выходу из дворца.

Мы задержались у эльфов на три дня. Нас научили бесшумно ходить по лесу, так, чтобы ни одна ветка не шелохнулась, не скрипнула под ногами. Слай и Шаман с удовольствием упражнялись в стрельбе из луков и арбалетов, а мне показывали и рассказывали все то, что должен знать охотник и следопыт, например, как читать следы. Теперь не только Слай, но и я могла узнать по щебету птиц, по повадкам животных — все ли спокойно в окружающей природе. А вот понимать язык зверей мне пока оказалось не под силу, на это требовалось длительное время даже нашему проводнику.

Лучше всех было моей собаке. Не знаю, чем ее кормили эльфы, но буквально уже на следующий день шерсть на Дике засверкала и заискрилась под лучами солнца. Ему подарили ошейник от блох и прочих насекомых, и он даже не сопротивлялся, когда этот ошейник на него надевали. А во время ночных песен и танцев у костра пес тихо сидел рядом с Дилэйном, и, наклонив на бок голову, так внимательно слушал, как будто понимал каждое слово. А, может, и, правда, понимал. Кто знает.

Уходили мы на рассвете. Несмотря на ранний час, провожать нас вышел весь город. Эльфы подарили нашему маленькому отряду известные нам с Сашкой по земным мифам и легендам знаменитые эльфийские плащи, стрелы с серебряными наконечниками, а также загрузили наши сумки вкусной едой и рассказали, как заговаривать продукты, чтобы они долго не портились. У каждого из нас на поясе болталась фляжка с чистой родниковой водой.

У границы эльфийского леса мы разбили лагерь. Идти на ночь глядя к Старым горам не хотелось. Огня тоже решили не разводить, слишком памятны были еще эльфийские костры. У нас бы такого не получилось.

— Будешь чертить охранный круг? — спросил меня Шаман, загодя зная ответ.

Я только отмахнулась. А вот едой с лесом поделилась в знак благодарности к дивному народу. Несмотря на усталость, спать не хотелось. Мы вспоминали замечательно проведенное у эльфов время. Похоже, не только мое, но и сердца моих спутников остались в Белом городе.

— Если все сложится хорошо, обязательно сюда вернусь, — мечтательно произнес Шаман.

— Если сложится, — эхом отозвался Слай.

— Давайте загадаем, пока мы еще в этом волшебном лесу, чтобы сложилось. Каждый про себя, — предложила я.

Дик, внимательно прислушивавшийся к нашему разговору, завилял хвостом и звонко тявкнул.

— Вот и барбос не против, — я ласково погладила собаку. — Ну, раз, два, три, загадали.

Помолчав, мы соединили ладони, и Дик сверху положил лапу. И хотя никто не мог гарантировать, что наш загад сбудется, но возникло ощущение, как будто камень с души упал. Ну, может быть, не весь камень, но кусочек от него точно откололся.

* * *

Старые горы встретили нас густым туманом и мелким моросящим дождем. Несколько дней, пока мы обходили стороной населенные пункты и большаки, переправлялись через реку Радугу, довольно бурную в верховье, и шли по бездорожью, погода нас баловала. Но со вчерашнего вечера небо затянули низкие тяжелые облака, и мы побаивались, как бы не было грозы. Никому не улыбалось вымокнуть до нитки. С далеких пока еще гор дул промозглый ветер.

— Ничего не поделаешь, — философски заметил Слай, — еще месяц, и наступит осень.

— Как, уже? — озадачились мы с Сашкой. — Вроде бы недавно отмечали праздник середины лета.

— Видите ли, детки, вам пора бы уже знать, что в городе эльфов время течет по-другому. И не поручусь, что за стенами Белого города когда-нибудь бывает зима. Эльфы же — волшебный народ, к тому же по людским меркам бессмертный, такова продолжительность их жизни. Разве что драконам с ними по возрасту тягаться. Впрочем, я не знаю, кто из них живет дольше, врать не буду. Я видел Дилэйна еще когда сам был пацаном. Мне уже за тридцать, а он все такой же, как будто вчера расстались. Ни морщинки, ни сединки не прибавилось.

— Зачем же они нас задержали так надолго? — Сашка ничего не понимал, даже обиделся. — Знали ведь, что времени у нас мало.

— Знали, конечно. Да только это сторицей окупится. Мы пока у них гостили, сил набирались. Да не простых, а волшебных. Никто не знает, как они проявятся, но что пригодятся, это уж наверняка. Я, конечно, за это время магом не стал, а вот глаза лучше видят, уши различают такие звуки, о которых я раньше не догадывался, да и чутье вроде звериного появилось. Это, Шаманище, дорогого стоит. Так что не дуйся. Эльфы зря ничего не делают. И, между прочим, я в этом лесу не одну тропку исходил, а вот Белого города ни разу не видел. Смекаешь? Не всякого туда пускают. Я еще с самого начала решил, что если наш путь не будет проходить через этот лес, все равно вас туда затащу, так поверну маршрут, что мимо не пройдем. О городе я давно слышал, вот и подумал, что, может быть, вместе с вами и получится его повидать. Как видишь, расчет верным оказался.

— Ах ты, жулик! — Шаман только руками развел.

— Ладно, что ни делается, все к лучшему, как говорят у нас на родине, — подвела я итог. — А я-то удивлялась, что ж это у барбоса уже на второй день шерсть на солнце сверкает, как будто ее алмазной пылью посыпали. Ай да эльфы! Одно слово — дивный народ.

 

Г Л А В А 21

Туман начал потихоньку редеть, и Слай принялся отыскивать тропинку, сверившись с Татушкиной картой. Места нас окружили безлюдные, дороги на карте отсутствовали. Но видимо, правда, следопыт получил в подарок звериное чутье, так как, держа карту в руках, через пару часов безошибочно вывел нас на равнину в предгорье. Эльфийские плащи неплохо защищали от дождя, который и не думал кончаться, но вот Дик промок уже от носа до кончика хвоста. Надо было где-то устроить привал, развести костер и обсушиться. Вглядываясь сквозь туман, наш проводник заметил на склоне холма маленькую пещерку. Пока мы до нее добрались, наша обувь вымокла насквозь.

Пещерка оказалась небольшой, но, расположенная с подветренной стороны, на редкость сухой. Правда, совершенно пустой. Нигде не было не только валежника или хвороста, вообще создавалось впечатление, что перед нашим приходом ее чисто вымели и весь мусор уничтожили. Пришлось нам с Шаманом наколдовать дрова и развести огонь. Дождь снаружи все капал и капал, даже стал гораздо сильнее, а пока мы ели и вовсе перешел в ливень. Идти куда-то в такую погоду представлялось настоящим безумием. От мокрой собачьей шкуры шел пар, и тут мы с удивлением обнаружили, что она намокла только сверху. Подшерсток остался абсолютно сухим. Раньше я за барбосом такого не замечала. Обычно, если он намокал, то высыхал несколько часов, а тут не прошло и часа, как все уже было в порядке. Да и от холода Дик не дрожал, как бывало всегда в таких случаях. Еще один эльфийский подарок? Скорее всего, что так.

Пес вдруг забеспокоился и глухо заворчал на что-то позади нас. Мы обернулись. Стены пещеры неслышно разошлись в стороны, и открылся тоннель, в котором стояли два бородатых, кряжистых приземистых дядьки с факелами в руках. За поясом у каждого грозно поблескивал боевой топор. Выражение их лиц явно не отличалось приветливостью и радушием.

— Кто вы такие? — сердито заговорил один из них. — И что вам здесь надо?

Дик оскалил зубы и так зло гавкнул, что гномы от неожиданности синхронно подпрыгнули и схватились за топоры. Я поспешила взять барбоса за ошейник и приказала сидеть тихо. За всех ответил Слай.

— Мы путники. Дождь застал нас в дороге и мы, завидев эту пещеру, поспешили спрятаться, чтобы не промокнуть насквозь. Простите, если непрошено потревожили. Как только ливень кончится, мы уйдем.

— А почему на вас эльфийские плащи? Не каждому эльфы делают такие дорогие подарки. Что-то темнишь ты, друг любезный, — с недоверием сказал гном.

Я поспешила вступить в беседу.

— Да, уважаемый, ты абсолютно прав. Но мы их не украли и не сняли с мертвых. Сожалею, что не знаю вашего родного языка, чтобы поприветствовать вас, как должно. Но не надо на нас сердиться. Мы пришли с миром. К тому же эльфы кое-чему нас научили. Мы с этим молодым человеком, — я указала на Шамана, — можем врачевать болезни. Может быть, кому-нибудь из ваших сородичей нужен лекарь? Мы охотно ему поможем.

Гномы переглянулись. Чувствовалось, что внутри них идет борьба между искушением пригласить нас и желанием выгнать к чертовой матери. Нужда в нас, видимо, была. Знать бы еще — какая.

— А куда вы, собственно, идете — здесь места безлюдные, далекие от дорог? — задал вопрос второй гном.

— Видите ли, — Шаман виновато улыбнулся, — мы шли в город Чистый и сбились с пути. С утра стоял такой густой туман, что странно, как мы друг друга умудрились не потерять. Спасибо вот собаке, сбила нас в кучу, как овец, а то бы совсем пропали.

Я всегда говорила, что у Сашки улыбка волшебная, кого хочешь умаслит. Гномы пошептались между собой, и, наконец, решились.

— Ладно, гасите свой костер и следуйте за нами. Только не обессудьте, глаза мы вам завяжем. У нас не принято показывать незнакомцам потайные пути.

Костер мы потушили в два счета — просто подтолкнули горящие полешки к выходу из пещеры, где их сразу встретили потоки льющейся с неба воды. За пожар можно было не опасаться. Потом безропотно дали завязать себе глаза, взялись за руки и отправились за гномами вглубь тоннеля. Стены за нами сомкнулись также бесшумно, как и открылись. Поскольку Дик говорить не умел и никому бы не рассказал всех гномьих секретов, то глаз ему завязывать не стали. Я держала его на коротком поводке, а другую руку отдала Шаману, который в свою очередь держал за руку Слая. Это оказалось более чем удобно, так как порой проход становился таким узким, что идти можно было только по одному.

Мы спускались и поднимались, поворачивая то в одну, то в другую сторону, довольно долго. Гномы молча сопели впереди, и мы тоже не нарушали молчания. Мы не переговаривались даже с помощью телепатии. Гномы не простые существа, вполне могли нас прослушивать. Об этом мы договорились, еще когда тушили костер. Постепенно мы начали все чаще спотыкаться, ноги ныли от усталости, хотелось присесть хоть ненадолго и отключиться. А наши провожатые все также неутомимо топали вперед. Ничего не оставалось делать, как из последних сил следовать за ними. Наконец, когда казалось, что мы вот-вот рухнем, процессия остановилась, и с нас сняли повязки. Поначалу, отвыкнув от света, мы ничего не могли разглядеть, но вскоре зрение восстановилось, и мы с удивлением стали оглядываться вокруг. Нам открылось поистине великолепное зрелище.

Мы стояли в центре огромной пещеры, освещенной множеством маленьких лампочек. Ее стены украшали мозаичные рисунки из самоцветов и драгоценных камней. Высоко, под самый свод, уносились стройные малахитовые колонны, а в глубине зала стоял роскошный трон из белого и розового мрамора, украшенный рубинами и алмазами, на котором сидел в величественной позе длиннобородый гном в белом атласном одеянии и с золотой короной на голове. Вокруг трона и у стен сидели другие не менее почтенные представители гномьего племени.

Я лихорадочно вспоминала все известные мне приветствия, но в голове вертелась только одна единственная фраза — «Снимаю перед вами капюшон!». Искоса взглянув на своих спутников, я поняла, что и Сашка мучается подобным образом. Молчание затягивалось. Интересно, по этикету, кто должен здороваться первым?

— Да удлинится еще больше твоя борода, великий король, — наконец сообразила я, хотя и не была уверена за стилистику, и поклонилась, прижав руку к сердцу.

— Да приумножатся сокровища этого великолепного зала, — поддержал меня Шаман и поклонился так же, как и я.

— Да благословят ваши боги на долгие века племя великих подгорных тружеников, — завершил Слай наше выступление, а Дик завилял хвостом, уселся и протянул лапу по направлению к королю.

Наш экспромт удался, но я чуть не испортила все дело и ехидно не захихикала, когда король в ответ на наше приветствие встал со своего трона и поклонился, сердито проворчав:

— Снимаю перед вами капюшон!

Потом он снова уселся и жестом предложил нам приблизиться, а когда мы подошли, заговорил.

— По вашим лицам, выражающим неподдельное и, что самое главное, бескорыстное восхищение увиденным, я предполагаю, что вы действительно забрели сюда случайно, сбившись с пути.

Мы дружно закивали, ожидая продолжения.

— Мы редко допускаем к себе чужаков, но вы сказали моим людям, что научились у эльфов врачеванию. Если вы сможете помочь моему сыну, я награжу вас, если же нет, значит, вы — шарлатаны, и вас ждет темница.

Миленькая перспектива, ничего не скажешь! Однако выбора у нас уже не было. Черт бы побрал этих гномов. Знала я, что характер у них не сахарный, но чтоб до такой степени! Какого лешего они нас тогда к себе тащили? Могли бы сразу отказаться от нашего предложения.

— В таком случае, скажи нам король, что с ним приключилось? И позволь его осмотреть.

Король сделал знак кому-то у себя за спиной и через несколько минут в зал внесли молодого гнома, одетого точно так же, как и его отец, только без короны. Рядом с носилками шествовала приземистая гномиха, тоже вся в белом, с диадемой в ярко-рыжих волосах, и еще один гном, от которого пахло настоями и примочками, видимо, местный лекарь. Лекарь сердито смотрел в нашу сторону. Конкуренции он, что ли, боялся?

Носилки опустили на ступени у ног короля, и мы с Шаманом подошли к больному. От него исходил слабый запах тухлых яиц. Стало понятно, почему король так недоверчив. Молодой принц где-то наткнулся на джиннов, и его природных сил хватило не отдать богу душу при непосредственном контакте с этой заразой, но дни его были сочтены. У нас оставался единственный шанс, поместить парня в серебряную емкость и с помощью заклинаний попытаться очистить его тело.

— Король, — твердо глядя в глаза властителю гномов, сказала я. — Прикажи сделать или, если уже есть, принести большой серебряный чан, чтобы положить туда твоего сына. Нам знакома эта болезнь, и мы постараемся помочь твоему горю. Пусть также принесут много чистой родниковой воды и серебряную полую трубочку. В той пещере, где нас нашли твои люди, пусть разведут костер, чтобы сжечь всю одежду принца, в которой он был, когда заболел. Драгоценные камни из колец, браслетов и воинской справы тоже нужно опустить в чан с водой, а металлические вещи перековать. И пусть пошевеливаются. Время не терпит. Еще несколько часов и вся магия Церры будет бессильна.

Не успела я закончить, а гномы, как муравьи, уже забегали, засуетились. Нашлись и чан, и даже трубочка. По нашему указанию импровизированную ванну наполнили родниковой водой и положили туда увесистый мешочек из чистого полотна с драгоценными камнями. Мы с Шаманом опустили в воду руки и тихо, нараспев, начали, не сговариваясь, бормотать каждый свое лечебное «заклинание» на старославянском языке. Услышав, что «несем», мы с Сашкой переглянулись и чуть не фыркнули от смеха, несмотря на серьезность момента, но вовремя спохватились и еще через несколько минут, придав лицам сосредоточенность, закончили магический наговор. Потом приказали раздеть принца, вставить ему в рот трубку и погрузить в воду с головой. Его одежду тут же уволокли сжигать.

Однако это было только полдела. Мы не могли сказать королю, что теперь все зависело от самого парня. Сможет ли он вытолкнуть из себя черную дрянь, мы не знали. Местный лекарь недоверчиво ходил вокруг «ванны» и бурчал в наш адрес себе под нос что-то совсем не лестное. Если бы он знал, как мы его понимали. Однако Сашку осенило. Он стал что-то выделывать руками и над чаном закружился радужный вихрь. Вода тихонько забурлила, запахло озоном. Я поняла с полвзгляда и разожгла над вихрем белый огонь. И это подействовало. Маленькой струйкой черный дым начал втягиваться в радугу и сгорать в сотворенном мною пламени. Окружающие замерли с открытыми ртами. Общее безмолвие продолжалось примерно полчаса, пока, наконец, наследник престола не стал медленно подниматься из воды живой и здоровый. И по мере того, как поднимался, становился все живее и здоровее. Встав в полный рост, ни мало не смущаясь своей наготы, что для гномов вообще-то совсем не типично, и улыбаясь от уха до уха, он радостно заорал на весь зал:

— Я здоров!!! Папа, мама! Я вылечился!!!

Господи, что тут началось! Все орали, кричали, обнимались, целовались и плакали от счастья, а мы с Сашкой, выжатые хуже лимонов, тихо осели на пол и прислонились к чану, чтобы не отключиться. Но, между прочим, мы тоже были счастливы, хотя последние полчаса дались нам большой кровью. Никому из нас не улыбалось прослыть шарлатанами и провести остаток дней в гномьей темнице. Дик озабоченно вылизывал наши лица, а Слай просто стоял в некотором ступоре, разинув рот. Во всем этом зале за исключением колонн, он был самой статичной фигурой. Его можно было понять. Он впервые видел, как мы с Шаманом занимаемся такой вот магией. Это не вещи из воздуха доставать.

Оживший принц выделывал в чане какие-то немыслимые антраша, но быстро утомился и тихо ссыпался обратно в воду. Приближенные кинулись к нему в волнении, выволокли из «ванны», завернули в кучу тряпья и вспомнили о нас грешных, полагая, что эффект был временным. Заплетающимися от усталости языками мы заверили почтенную публику в ошибочности воззрений, объяснив, что юноша просто должен хорошенько выспаться и отдохнуть несколько дней, чтобы восстановить силы. Ему не следовало так бурно радоваться, но кто бы мог его за это осудить? И мы в очередной раз поручились нашими головами за свои слова. А что оставалось делать? Тут, наконец, до них дошло, что мы тоже устали. Все еще с недоверием, король распорядился отвести нас в гостевые апартаменты, накормить и приглядывать, чтобы никуда не убежали.

Небольшая пещера, предназначенная для гостей, отыскалась довольно быстро. В ней оказались все необходимые удобства для людей, но не для собаки. Однако Дик очень быстро освоился, и нам не пришлось заботиться о прогулках с барбосом. Эльфы что ли его этому научили? Об излечении принца мы предпочитали не говорить. Наскоро поели и уснули.

Утром нас ждал приятный сюрприз. Принц пришел в себя довольно быстро, и придворный лекарь констатировал, что дело идет на поправку. Король и королева были в не себя от счастья. Его величество Друм IХ лично явился к нам в сопровождении свиты.

— Я прошу меня простить, — сказал он, поглаживая длинную бороду. — Я так переживал за своего сына, что чуть было не нарушил все законы гостеприимства. Вы совершили чудо. Я уже не надеялся, что мальчик выживет. Расскажите мне, в чем вы нуждаетесь, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы отблагодарить вас.

Мы переглянулись. Что могут гномы для нас сделать? Ну, подарить пару камешков на память. В головы нам ничего не приходило.

— Спасибо, король. Но мы, право, не знаем, чем бы вы могли нам помочь, — ответил за всех Шаман. — Если только проводить через ваши горы коротким путем в сторону реки Капельки.

— Видите ли, мы вообще-то прибыли из другого мира совершенно случайно, но коль уж нам выпала такая возможность, ходим по Церре, собираем старые легенды, баллады, знакомимся с бытом, историей и культурой вашей планеты. А когда наберемся впечатлений, попросим магов, владеющих искусством телепортации, отправить нас обратно. Самим-то нам это, к сожалению, не под силу, — объяснила я.

— А Гильдия Воров по этому случаю выдала дорогим гостям своего проводника, причем, одного из лучших, да Слай? — король хитро прищурился. — Я тебя не сразу узнал, не до того было. Как там поживает мэтр Ключник?

Ну, кто тянул меня за язык?! Однако Слай ничуть не смутился.

— Спасибо, Ваше Величество. Старый Ключник в полном здравии. А что до этих ребят, так мэтр их однажды в таверне увидел, разговорился, да и предложил мне их сопровождать. Времена, сами знаете, неспокойные. Они ж, как слепые котята в нашем мире — того и гляди в беду какую попадут.

— Ну, насчет беды, это ты, брат загнул. Вон вчера какие фокусы вытворяли, хорошему магу и то не стыдно было бы повторить, — после чего пристально посмотрел на нас с Сашкой, почище всякого рентгена просверлил, и сделал знак своим приближенным, — а ну-ка оставьте нас, любезные.

Свита почтительно попятилась и скрылась за дверью.

— А теперь давайте начистоту, — продолжил король. — Гости вы необычные и путь у вас не за легендами. Тут уж вы меня не проведете. Я, может быть, и поверил бы вам, как мои придворные, да слишком хорошо старого Ключника знаю. Никогда он не пошлет своего лучшего следопыта просто так на прогулку. Можете говорить смело. Гномы, как известно, никогда болтливостью не отличались. Тем более, я — ваш вечный должник. Просите то, что действительно нужно. А еще лучше, расскажите, сколько сможете. Я давно на свете живу, может, что и присоветую.

— Расскажите, — поддержал Слай. — Его величество, хоть и горяч нравом, да мужик мудрый. К тому же, у гномов свои хитрости, как и у эльфов свои. Нам сейчас всякий совет в пользу пойдет.

Я посмотрела на Дика. В последнее время реакция собаки для меня очень много значила. Пес подумал, лизнул меня в лицо, а потом подошел к королю и положил голову к нему на колени.

— Ладно, Пух, раз Дик одобряет, будем «колоться», — подытожил Шаман.

Не вдаваясь в ненужные подробности, мы вкратце рассказали его величеству о цели нашего путешествия. Гном обещал подумать и пригласил нас на вечерний пир по случаю выздоровления наследника, согласившись поддержать нашу «легенду». А уж песен и баллад мы сегодня наслушаемся, это он нам обещал. Потом он встал и позвал одного из своих приближенных.

— Это Болус. Он будет вас сопровождать, а то заблудитесь еще. Ищи вас потом. А ты, Болус, покажи гостям наше подгорное королевство. У нас есть на что посмотреть. До вечера, друзья, — и король в окружении свиты удалился.

По царству гномов мы бродили несколько часов. Болус, как заправский экскурсовод, показывал нам гроты, галереи, анфилады и даже самый настоящий сад из странных приземистых деревьев, похожих на маленькие баобабы. Мы были потрясены открывавшейся нашим глазам красотой. Великие подземные труженики, казалось, соревновались между собой, без устали украшая свое жилище. В конце концов, мы устали и запросились на отдых.

— Шаман, — спросила я, когда мы остались одни, — Какое заклинание ты читал, когда мы «заряжали» воду в чане?

— Пух, ты не поверишь, но я с пятого на десятое вспоминал все известные мне молитвы нашей далекой родины.

— Ты не поверишь, но я поверю каждому твоему слову, ибо как делала то же самое. Одна фраза звучала: «Богородице, дева, радуйся» — дальше здесь я ничего не помнила, потом шли куски «Отче наш», особенно где упоминается про лукавого, ну и постоянную присказку про отца, сына и святого духа с обязательным аминем.

— То есть, вы хотите сказать, что даже не знали, что делаете? — Слай был поражен до глубины души.

— Ты абсолютно прав, дорогой друг следопыт, — Сашка ржал. — Мы с перепугу несли все, что бог на душу положит, а оказалось, что попали в одну струю. Нам ведь некогда было совещаться, а момент требовал хотя бы внешних решительных действий.

— Вы, молодые люди, самые великие шарлатаны, которых мне только приходилось встречать на своем веку. Ну, а если бы не получилось, что тогда? Как бы мы выпутывались? Я-то в магии дуб дубом, как вы, наверное, уже успели заметить, и помощи от меня в этом деле никакой.

— Не переживайте, господин Фокс, что-нибудь у нас обязательно бы получилось. Однако мы на самом деле не знали, что обыкновенные Земные молитвы будут здесь действовать. Но в магии всегда так. Только экспериментальным путем можно что-нибудь открыть. В данном случае эксперимент прошел удачно. К сожалению, так бывает далеко не часто, — я тоже веселилась от души.

В связи с этим я вспомнила один случай, произошедший с Татушкой, но не со здешней, а с Земной.

— Наши родные молитвы имеют, Слай, сокрушительное действие. Однажды ночью Татушка проснулась оттого, что ей совершенно нечем дышать, будто кто-то уселся ей на грудь и перекрыл кислород. Она открыла глаза и увидела у себя на постели жуткое существо, как ей показалось тогда, очень сродни чему-то потустороннему. Дьявол это или еще какая нечисть, она от страха не поняла, к тому же в панике позабыла свой родной язык. Единственное, что пришло в голову отчаявшейся женщине, была молитва, обращенная к Богородице на латыни. С трудом шевеля пересохшими губами, Татушка зашептала искомую молитву, ни мало не думая о том, что она не католичка. Однако для нечистой силы, как оказалось, без разницы, на каком языке жертва взывает о помощи. Неизвестно, вмешались ли ангелы в ее судьбу или сами слова произвели магическое действие, но поганое существо, поджав хвост, покинуло комнату в неизвестном направлении, а Татушка поняла, что жизни ее больше ничего не угрожает. И тут к ней вернулась способность говорить на родном языке. Она встала, зажгла перед иконой свечу и помолилась уже, как и подобает православной, а потом спокойно легла спать, без приключений проведя остаток ночи.

После моего рассказа нам с Сашкой пришлось долго читать лекции о Земных религиях. К счастью, нам попался понятливый слушатель. Объяснять по несколько раз не приходилось. Разговоров хватило как раз до вечера, когда за нами пришли, чтобы пригласить на, так сказать, торжественное заседание, по случаю благополучного выздоровления царского наследника, отягощенное банкетом.

Когда мы появились в тронном зале, поднялся невероятный шум. Нас приветствовали, и каждый хотел, чтобы услышали именно его. Празднично разодетые гномы сидели за накрытыми столами, но к трапезе не приступали. Нас проводили к почетным местам за королевским столом.

— Друзья мои! — Друм IX обратился к собравшимся с тронной речью. — Эти люди спасли моего сына, и отныне и навсегда они являются самыми дорогими гостями в нашем королевстве! Сегодняшний пир посвящен им. Поднимем же кубки в их честь. За вас, дорогие мои!

Король одним махом осушил здоровенный кубок с вином, и все остальные последовали его примеру, кроме наследника престола, которому доктора пить запретили. И правильно сделали. Он был все еще бледен, чувствовалось, что пока юный принц не совсем пришел в себя, однако он старался держаться на высоте. Нам тоже пришлось выпить до дна, чтобы не обидеть хозяев. Для Дика рядом с королевским столом поставили большую миску с мясом, с которым он успел управиться, пока король произносил речь. Ему тут же принесли вторую. Барбос совершенно не возражал. Однако я попросила больше его не кормить во избежание расстройства желудка. Пес обиженно посмотрел в мою сторону, но смирился. Король заявил, что уже отдал распоряжения, и самые лучшие мастера начали изготавливать для нас кольчуги, шлемы и оружие.

Я от оружия отказалась, виновато объяснив, что это искусство мне не под силу, и нет таких заклинаний, чтобы я им овладела. А потом попросила подарить мне несколько недорогих, но красивых камешков, потому что очень люблю самоцветы, такие как горный хрусталь, янтарь, сердолик, хризолит и лунный камень. Нравится мне таскать их в кармане или на шее и разглядывать на солнце узор внутри. Король пришел в восторг и сказал, что завтра же в моем распоряжении будут все камни, какие только пожелаю. Я вспомнила про зуб Степаниды и фигурку дракона и поинтересовалась — нельзя ли мне сделать для них оправу, чтобы носить на шее. Оказалось, что и это можно.

Когда все наелись, музыканты принесли инструменты, и мы с удовольствием долго слушали старинные баллады. Потом я попросила ту самую то ли мандолину, то ли виолу, играть на которой меня научил Гури.

— На моей родине эльфы и гномы остались только в сказках и легендах, но книг о них написано много. В одной из них я встретила замечательные стихи, и мой знакомый положил их на музыку. Мне хочется спеть вам самую удачную, на мой взгляд, балладу. Надеюсь, что вам она понравится.

Я попробовала инструмент, взяв несколько аккордов, и исполнила любимую песню из «Хоббита»:

И далее всю историю про гномов и дракона. Пожалуй, внимательней меня никогда еще не слушали, а когда я закончила, то даже попросили повторить несколько раз, так им понравилось. Хотя, гномы и недоумевали, почему драконы у нас на родине такие кровожадные. Но я полагаю, что сокровища — самая актуальная тема для гномов во всех измерениях. О них это племя может говорить дни и ночи напролет. Во всех балладах, которые в этот вечер звучали, сокровища доминировали.

На следующий день мне приволокли целый мешок всевозможных камней. Я высыпала их на кровать и у меня разбежались глаза. Чего здесь только не было. Король проигнорировал мою просьбу о самоцветах и прислал кучу рубинов, сапфиров, алмазов и прочих драгоценностей. После долгих раздумий я отобрала штук пятнадцать небольших камушков, а остальное попросила вернуть. Ну, куда мне столько? Тем более что драгоценностей я не ношу. Единственное исключение я сделала для большого изумруда, поразившего меня сочностью цвета.

К обеду нам принесли кольчуги, мечи, щиты и шлемы, а также зуб Степаниды, обрамленный серебром, и фигурку дракона на тонких изящных серебряных цепочках. Ко всему этому прилагалось множество серебряных украшений в виде кулонов, браслетов и колец. Оружие ребятам перековали и заговорили каким-то страшным гномьим заговором. Все это железо мы погрузили в сумки — не таскать же на себе неимоверную тяжесть. Надо будет — достанем. Большинство украшений также пришлось убрать — неровен час, привлекут внимание лихих прохожих.

На прощальную трапезу Друм IX явился к нам в сопровождении своего семейства. Мы, наконец, узнали, где молодой принц подцепил страшную болезнь. Оказывается, он пытался защитить наших сокурсников, похищенных черными джиннами на маленьком постоялом дворе. Серебряная кольчуга пришла в негодность, но, тем не менее, защитила юношу от черной заразы, и он остался бездыханным лежать в углу комнаты. Придя в себя к утру, принц отправился домой, но сил едва хватило добраться до сторожевого поста гномьего царства. Учитывая все это, гномы, изготавливая для нас оружие и доспехи, покрыли их слоем серебра самой высокой пробы.

Пока мы трапезничали, и принц рассказывал свою историю, мы видели, что ему очень хочется о чем-то нас спросить, но он никак не мог решиться.

— Что ты хочешь узнать? — наконец не выдержал Шаман. — Если сможем, мы ответим тебе.

— Скажите мне, что это было? — глаза принца загорелись отчаянным любопытством. — Когда вы начали меня лечить, я потерял сознание. Но я видел! Белый туман, тонкую струйку черного дыма, сгорающую в белом огне и ваши руки ослепительно белые на белом фоне. Как это могло произойти? Ведь я же не должен ничего видеть и помнить.

Мы с Санькой переглянулись. Сказать правду нельзя, но и соврать мы не могли.

— Видишь ли, — начала я, подбирая слова и балансируя между истиной и ложью, — до тебя мы ни разу никого не лечили от подобной напасти. Эльфы нам многое рассказали и показали. Эльфы, они известные врачеватели. Но мы никогда не думали, что придется применять эти знания на практике. Когда мы поняли, насколько глубоко тебя поразила болезнь, мы в первый момент растерялись, не зная, хватит ли у нас умения. Но времени на раздумья у нас не оставалось, и потому, не сговариваясь, мы отдали все силы, что у нас были. Мы читали заклинания и молились всем богам и святым, чтобы они помогли нам. Поэтому ты и потерял сознание. Слишком мощным оказался поток волшебства, но именно он позволил тебе не только увидеть то, что происходило, но и запомнить.

— А что касается белого цвета, — Шаман улыбнулся, — ты сам в этот момент был белее белого. Так-то. Но главное, что мы справились и ты поправляешься.

— Вы небось, папашку моего испугались? Он любит грозиться, когда расстроен чем-нибудь.

Его Величество Друм IX гневно сверкнул глазами на ненаглядное чадо, намереваясь отвесить тому затрещину, благо обстановка позволяла пренебречь этикетом, но вспомнив, что дитятко еще не совсем поправилось, только показал сыну внушительных размеров кулак.

— Да нет, — засмеялась я, — мы не испугались. Пожалуй, нам стало обидно. Мы ж целый день плутали по лесу, потом топали по вашим подгорным дорогам, устали, как собаки, а тут еще и такой неласковый прием. Ну, а потом, когда тебя лечить принялись, не до обид стало, выветрились они вместе с той черной заразой, что в тебе гнездилась. Сил еле хватило, чтобы до постелей добраться.

— Ты, парень, на отца бочку не кати, — добавил Слай, — при таком душевном расстройстве, как у него было от твоей болезни, у любого может горячее словцо сорваться. А я его не первый день знаю. Он гном правильный, никого зря не накажет. Он-то лучше всех понимал, что шансов на твое выздоровление с поросячий хвост.

— Честно говоря, я уже к эльфам и в Академию Магов на остров Дракона собирался гонцов слать, когда вы появились, — признался Друм Х. — Но вы справились. Еще раз спасибо вам и низний поклон. Вот вам кольца от троллей. Ну, чтобы они вас не трогали, если вдруг повстречаются. Они ж тупые, еще за добычу вас примут, а справиться с ними сложно. Физических сил не хватит, а магия на них почти не действует. Иначе мы бы уже давно изобрели какое-нибудь заклинание, чтобы они поумнели. А собаке на ошейник наденьте, специально для нее сделали. Я приказал собрать вам на дорогу припасов. На них уже мой лекарь наговор наложил, чтобы не портились. И хвостатого не забыли. Мяса и сахарных косточек ему надолго хватит.

Дик, услышав про такие подарки, завертел хвостом и полез целоваться. Ему было откровенно наплевать на царские регалии. Стойко перенеся собачьи восторги, Друм IX закончил:

— Жаль, что нет у вас времени погостить подольше, но я с вами надолго не прощаюсь. Как свои дела справите, непременно приезжайте. А уж мы вас всякий день ждать станем.

Да уж, осталось всего-то навсего справить дела. Но так хотелось верить, что все кончится хорошо. Мы тепло простились со всем королевским семейством и отправились в путь.

Несколько дней мы шли извилистыми коридорами, спускались и поднимались, переходили по узким мостикам подземные реки, пока не достигли южных ворот гномьего королевства. Здесь мы расстались со своими провожатыми, теми самыми, что несколько дней назад обнаружили нас в пещере.

— Берегите себя и удачи вам, — напутствовали нас эти суровые дядьки, и, пока мы спускались на равнину, тревожно смотрели нам вслед.

Похоже, что туман в Старых горах решил быть нашим попутчиком до самого вечера. Хорошо хоть дождь перестал. Дик радостно носился взад-вперед, стосковавшись у гномов по свободному пространству. У притока Капельки мы решили заночевать. Хворост был сырой, поэтому костра не разводили. Укрывшись эльфийскими плащами от сырости, легли спать.

Утром наконец-то выглянуло солнце. Но все равно пришлось переодеваться. За ночь одежда отсырела. Переправившись через Капельку по шаткому навесному мостику, вышли в безлюдную степь. Воздух стал более сухой, солнышко припекало вовсю. Остановившись на дневной привал, вытащили влажную одежду и разложили сушиться. Я боялась, что кожа покоробится, но, видимо, Род заговорил ее на этот случай. Просохнув, она осталась такой же мягкой.

— Неуютно здесь, — повел плечами Шаман. — Не укрыться, не спрятаться. Приди в голову кому-нибудь нас застукать, лучше места не найти.

Я снова вспомнила Гури. Интересно, где он сейчас? Я унеслась в своих воспоминаниях ой как далеко. При этом образы церрянина и землянина почему-то перепутались. Вот мы здесь гуляем в зеленом секторе Сола, а вот мы на Земле в мой день рождения в лесу и я в легком купальнике сажусь на мягкую пушистую кочку, которая оказывается муравейником. Хотела бы я знать, преподносил ли кто-нибудь себе такой пикантный подарок на именины? Чтобы потом в течение часа выть от дикой боли, не имея возможности сесть куда бы то ни было. Говорят, полезно от ревматизма. Хорошо хоть не на улей села! Зоологические мысли вернули меня к окружающей действительности.

— Слай, а змеи здесь есть? — Степанида Степанидой, а подстраховаться не мешает. Никогда не любила всякого ядовитого барахла.

— Есть. А чего ты вдруг всполошилась? Ты же вроде заговоренная?

— На аллаха надейся, а верблюда привязывай. Может и заговоренная, да все равно боюсь я их ужасно. Даже неядовитых. Пока разберусь, что оно безобидное, удар может хватить.

— Не волнуйся. У нас только против цанки противоядия нет, а она водится лишь на Ведьмином архипелаге. Хотя жутко противная тварь. В длину около метра, по всей спине ядовитые шипы, как будто бы ей мало ядовитых зубов. Охотится и днем и ночью. И нападает первая. Основная ее пища птицы и мелкие грызуны, но этой гадине все равно кого кусать. Такой уж характер.

— А ты встречался с ней? — поинтересовался Шаман.

— Довелось один раз. Хорошо, что у меня с собой острый нож был, а то и не знаю, как бы в живых остался. До сих пор, как вспомню, мурашки по коже бегают. У нее только один изъян — не выносит прямого света в глаза. Меня еще то спасло, что сумел развернуться так, чтобы солнце ей в глаза ударило. А будь пасмурный день, мог бы и не спастись. Правда и заметить ее легко. Ярко-красная с золотыми крапинками на шипах. Я-то проглядел ее потому, что она за большим валуном пряталась. А так, если издали заметить, то обойти можно. Она дальше, чем на три метра добычу не чует. Теперь, хвала Святому Пафнутию, их не очень много осталось, повыбивали из-за красивой шкуры, а вот раньше, лет сто назад, беда была страшная.

— Что и говорить, славненькое место этот архипелаг, — резюмировала я. — Род говорил, что там очень опасно и люди стараются обойти его стороной. Что же там такого еще, кроме этой гадюки?

— Колдуны там живут. Все местное население в страхе держат. А чем занимаются — никто не знает. Может, вы сумеете разобраться.

Может, и сумеем.

Через два дня впереди показалась серая точка, которая по мере приближения, увеличивалась в размерах. Воздух стал сухой и жаркий. Мы пришли к третьей стеле на краю Зыбучей пустыни. Дальше наш путь лежал на Твиллитт. Так указывала карта из обелиска. Телепортатор находился недалеко от города Чистого, куда мы решили зайти, чтобы пополнить запас продуктов.

Город носил свое название не случайно. Дома и улицы были действительно чистыми. Создавалось ощущение, что жители ежедневно моют, чистят, скребут и пылесосят все, что им под руку попадется. Все кругом сверкало и блестело. А вот порядка в застройке не наблюдалось. Город рос во все стороны, как бог на душу положит. Дома в два или три этажа соседствовали с одноэтажными избушками внутри «дачных» участков. Без Слая мы бы не разобрались и обязательно заблудились. Проплутав несколько часов по городу и закупив продукты, мы остановились в маленькой гостинице на улице Яблочных деревьев, носившей название «Ночной колпак». Хорошо, что хоть не горшок.

Незадолго до сна с нами связался Стас, попросил держать контакт и через минуту предстал собственной персоной. Передал кучу приветов и засыпал нас вопросами. Конечно, он рисковал, но наш наставник всегда был непоседлив. Как выяснилось, Кешу мы пока не увидим. Он прошел посвящение, но ему поручили не менее важное дело (какое — Стас не знал), а поэтому дракон присоединится к нам позже. Это известие пришло мэтру Па Гри с острова Дракона из Высшей Академии Магов. Стас предупредил, что такие относительно благополучные места, как Латирэн, встретятся нам только на Звездном архипелаге, хотя в любом месте могут неожиданно обнаружиться друзья. Так что нам предстоит утроить осторожность. Неожиданной была новость — волшебный домик старика Мойсы исчез из Сола. И даже Па Гри не смог обнаружить — куда.

— Опять бороду не в ту сторону причесал, — засмеялся Шаман.

— Скорее всего, — согласился Стас. — Но шутки шутками, а это странно. Дедушка так давно обосновался в городе, казалось, все его устраивало.

— «Охота к перемене мест им овладела понемногу» — вспомнила я любимого поэта нашей с Сашкой родины. — Что ж странного? Сидел себе миллион лет на одном месте, вот и надоело.

— «Когда ж постранствуешь, воротишься домой, и дым отечества нас сладок и приятен» — присоединился к цитированию Санька.

— А вот тут ты ошибаешься. Мойса отнюдь не уроженец Сола. Это известно доподлинно. Он родился на Делароне, а на Латирэне появился, когда ему исполнилось тридцать. Они пришли вместе с женой, но несколько лет назад она умерла, и старик остался один. Детей у них не было. Не дай Святой Пафнутий, как бы в беду не попал.

— Ну, на меня он не произвел впечатление слабака, несмотря на преклонные годы, — задумчиво сказала я. — Может, вернется еще. А может, как волк одиночка, отправился умирать в какое-нибудь пустынное место, почувствовав, что жизнь подходит к концу. У волшебников много разных причуд.

— И это вряд ли. Он ведь каждую неделю к жене на кладбище приходил, а тут уже месяц прошел, как его там не видели.

— Будем надеяться на лучшее, — философски заметил Слай. — Если где наткнемся на него, пришлем весточку.

Мы протрепались почти до утра. Только что песен не пели, чтобы не привлекать внимания, а на рассвете Стас телепортировался обратно в Сол. Из-за его визита мы задержались еще на день, потому что решили выспаться и отдохнуть, как следует. Хозяева деликатно нас не тревожили, за что им большое спасибо.

До телепортатора мы добрались без приключений, а вот около него пришлось задержаться. Довольно много людей путешествовало по разным материкам. Мы разбили лагерь в близлежащем лесочке, внимательно наблюдая за дорогой, гостиницей и Дорожным двором. Находчивые местные жители быстро сориентировались в обстановке и организовали доставку всех желающих в ближайшие города. Во время этой вынужденной остановки Слай объяснил нам принцип действия телепортатора, представляющего из себя ворота типа известных в нашем мире триумфальных арок. На стене под сводом находились три кнопки с названиями материков. Входящий в телепортатор нажимал ту из них, которая была нужна, и оказывался на желаемом континенте.

Наконец, ближе к вечеру, людской поток иссяк. Поскольку Дик не мог нажать на кнопку, мы уменьшили его до размеров болонки, и я взяла собаку на руки. Не хотелось покидать Латирэн, но кто нас спрашивал? Небо и земля на мгновение завихрились, барбос жалобно заскулил от испуга, и вот мы уже стоим под точно такими же воротами на Твиллитт. Дик в волнении облизал свой нос и на всякий случай мой. Мы вернули ему прежние размеры и направились на юг к Великим болотам.

* * *

Одинокий путник присел на поваленное дерево в чаще леса. Небольшой костерок выхватывал из темноты тяжелые лапы елей, спускающихся до самой земли, конус муравейника и россыпь поганок на трухлявом пне. Дождь перестал, но с деревьев все еще капала вода. Путник засмотрелся на огонь и не сразу заметил, что к его столу пожаловал незваный гость. Маленькая серая ящерица уселась на задние лапки, облокотившись для устойчивости на хвост, а передними оторвала кусочек вяленого мяса и засунула в рот.

— Ты не хочешь налить мне воды? — поинтересовался зверек.

Путник улыбнулся, откупорил фляжку и плеснул в колпачок. Зверек поблагодарил и напился, а потом продолжил есть.

— Ты кто? — путник протянул руку, и ящерица забралась на ладонь, неожиданно увеличившись в размерах и сменив окраску.

— Узнаешь?

— Кеша! Как ты здесь оказался?

— Видишь ли, Гури, твой знакомый Верховный с острова Дракона маг решил, что я могу тебе пригодиться, — лукаво улыбнулся дракон. — Или ты имеешь что-нибудь против?

— Конечно, имею. Ты ведь должен быть с Алисой и Сашкой. А вдруг с ними что-нибудь случится?

— Ну, пока им особо ничего не угрожает, иначе я бы знал. Конечно, их путь не устилают лепестки роз, но не стоит волноваться. А вот у тебя могут быть серьезные проблемы, и я вряд ли окажусь лишним. Ты ведь тоже не на увеселительную прогулку собрался, или я что-то путаю?

— Да нет, не путаешь. Интересно, хоть у кого-нибудь могут быть от тебя тайны?

— Между прочим, я не столь любопытен, как ты наивно полагаешь. Чужие секреты меня интересуют только в тех случаях, когда они несут угрозу ни в чем не повинным существам.

— Ну, тогда я спокоен. Что ж, давай обменяемся информацией и вместе подумаем, как нам лучше поступить, — Гури погладил дракона по серебристой шкурке. — Незадолго до вашего ухода из Сола я много раз пытался связаться со своим учителем. Все мои попытки наталкивались на глухую стену. А потом он сам вышел на контакт и у нас состоялся короткий разговор.

* * *

— Ты должен отправиться на Хмурый в главный храм левоножников. Это оттуда тянется ниточка к черной заразе, разрушающей Церру. В твою задачу входит разведка — кто за всем этим стоит, сколько их, каковы планы монахов, как осуществляется связь с джиннами. Знаю, задание не из легких, но другого человека я послать не могу. Ты — мой лучший ученик. От добытых тобой сведений зависит судьба группы, которая вскоре отправится туда, где им предстоит схватка с черными захватчиками. И помни, даже Па Гри не знает о нашем разговоре.

— Я понял, учитель. Сделаю все, что в моих силах. Но…

— Все подробности, почему именно такая группа отправляется на задание, и почему тебя в нее не включили, ты узнаешь позже. Сейчас надо именно так. Просто поверь мне. Я ведь ни разу тебя не обманывал, но подробности займут слишком много времени, а это непозволительная роскошь в теперешних обстоятельствах. Выходя с тобой на контакт, я рискую гораздо больше, чем ты и любой другой житель планеты, поэтому поговорим обо всем в свое время. И последнее. На связь, если будет нужно, будешь выходить только покидая храм под предлогом прогулок по лесу. Телепатический контакт из храма разрешаю лишь в случае смертельной опасности. Да, в храме ты, скорее всего, найдешь союзников. Информация не проверена, но есть такое подозрение., что там кто-то еще из магов Сола появился на свой страх и риск, и тоже занимается разведкой.

* * *

— Я полагаю, что за время твоего путешествия ничего особенно примечательного не проищошло, иначе я бы знал, — кивнул Кеша. — Ну а про Алису и компанию я тебе могу рассказать подробно. Во всяком случае до сей поры ничего сильно страшного с ними не случилось, а кое-что они даже приобрели, что не будет лишним в таком походе. Кстати в настоящий момент они направляются к Великим болотам.

А вот твой учитель и все маги острова действительно в страшной опасности. Потому что черные охотятся прежде всего за ними. К счастью, чтобы усилиться, черным прежде всего нужно развоплощать магов, которые практически не попадаются у них на пути. Поэтому у нас есть время, и есть оно у Алисы, Сашки и Слая, их проводника-следопыта. Только мы с тобой в отличии от ребят сейчас лезем, что называется, в самое пекло. Ну постараемся помочь всем, чем только сможем, чтобы они дошли до цели. И союзник-маг тоже лишним не будет для нас.

— Ты снял, вернее почти снял огромный камень у меня с души, Кеша. Во всяком случае этот булыжник существенно уменьшился в размерах. Давай, рассказывай подробно, все что знаешь про ребят, — Гури впервые за много дней вздохнул с облегчением.

— Ну, слушай, — кивнул дракон и принялся рассказывать.

 

Г Л А В А 22

Седой сморщенный старик постучал в ворота храма. Привратник открыл окошечко и раздраженно спросил:

— Чего тебе надо, дед?

— Прости сынок, заблудился я в лесу, а на дворе скоро ночь. Не позволишь ли переночевать хоть в конюшне, хоть в другом каком месте? Я никого не побеспокою.

Привратник задумался. В храм посторонних не пускали. С другой стороны, какая беда будет от дряхлого трясущегося старика?

— Ладно, подожди здесь, пойду спрошу.

— Я подожду, подожду, сынок. Ты уж похлопочи, сделай милость, — старик затряс седой головой.

Через некоторое время привратник вернулся в сопровождении монаха. Монах выглянул в окошко и пристально посмотрел на незнакомца. Дед заискивающе улыбался беззубым ртом, прикладывая руки к сердцу.

— Ладно уж, — пробурчал монах, — заходи, переночуешь на лавке в кухне.

— Спасибо ваша милость, дай вам здоровья Святой Пафнутий и все ваши боги. Я вот травки всякие знаю. Может помочь кому надо? Так я мигом справлю все, что нужно, — благодарно прошамкал старик, подобострастно заглядывая монаху в глаза.

Монах недоверчиво покачал головой. Привирает дед, как пить дать, лишь бы не выгнали.

— Там видно будет, старик, — и обратился к привратнику, — открой ворота.

Ворота отворились без единого звука, пропуская старика, и также беззвучно закрылись. Привратник махнул рукой в направлении кухни, и старик резво заковылял по двору.

— Откуда будешь, дед? — спросил монах.

— А мы из Норка. Все там жили. Да только померла год назад моя старуха, а детей у нас не народилось. Вот и заскучал я, невмоготу мне старому стало жить там, где лучшие годы прошли. Куда не глянешь, все о ней напоминает. Она у меня красавица была и рукодельница великая. Всю мою одежду сама сшила. Ты не гляди, что она неказистая. Это только с виду. А удобней я вовек не носил. Ну, так вот, померла, значит, моя старуха, я и отправился искать место, где бы мне спокойно было. Хочется найти какую-никакую деревушку, где людей поменьше, а покою побольше. Устал я от людей-то. А в городах, сами понимаете, ваша милость, покою не сыщешь. В городах, там одна сплошная суета и толпы народу. Вот и хожу по свету, землю шагами меряю. Земля наша, ваша милость, красоты неописуемой. И везде разная, — быстрой скороговоркой шамкал старик, как будто боясь, что монах уйдет, не дослушав.

Но тот и не думал уходить, а шел рядом, провожая старика до кухни.

— Ну, а что умеешь делать?

— Ну, если надо, то мебель починить могу, могу и заново смастерить стулья там разные, полочки. Могу деревянные ложки, миски. За скотиной ходить умею. Опять же, травки всякие знаю и в болезнях разбираюсь. У нас в доме как-то знахарь несколько лет жил, так я пристал к нему, он меня и научил. А вот старуху свою от смерти не спас. Хотя, кто ж от нее спасется, если пришла пора помирать, — старик сокрушенно вздохнул.

В кухне монах усадил старика на лавку, крикнул кухарке, чтоб накормила деда остатками ужина, и ушел. Кухарка вынесла миску похлебки, ломоть хлеба и кружку чаю. Старик покрошил в миску хлеб и стал потихоньку есть. Пока он ел, девушка с любопытством его разглядывала.

— Спасибо хозяюшка за хлеб-соль. Мне его милость разрешили переночевать здесь на лавке. Так что ты уж не серчай.

— Как звать-то тебя, дедушка? — приветливо отозвалась кухарка. — Меня вот Ясой кличут.

— Ох, какой у тебя звонкий голос. Ты ведь совсем молоденькая, да? Я сослепу и не разглядел. Меня, девонька, зовут Мос. А ты как сюда попала?

— Я, дедушка Мос, искала одного человека. Он знахарем был в нашей деревне. Весь Латирэн прошла, а здесь вот нечаянно его увидела. Он иногда сюда приезжает, с господами монахами общается. Только он не смотрит в мою сторону. Но зато я могу хоть изредка его видеть, — Яса печально вздохнула.

— Не грусти, дочка. Может и не стоит он того, чтобы ты по нему вздыхала. Встретишь еще парня, который тебя полюбит. Жизнь у тебя длинная.

Яса попыталась улыбнуться, но улыбка вышла грустная.

— Завари-ка лучше вот эту травку, всю печаль сразу и снимет, — старик порылся в котомке и протянул девушке пучок засушенной травы, — Я, как моя старуха померла, только ею и спасся.

— Спасибо, дедушка. Добрый ты. Я ведь сирота. За всю жизнь слова доброго не слыхала, а ты меня пожалел, — девушка порывисто обняла старика и поцеловала в морщинистую щеку. — Если монахи разрешат, ты оставайся. Я тебе буду вкусненького приберегать, одежку твою стирать и штопать. Здесь у нас спокойно, тихо, лес кругом, птицы по утрам поют, заслушаешься. А хочешь, монахам скажу, что ты мой двоюродный дедушка. Я ведь когда сюда пришла, сказала, что ищу хоть кого-нибудь из родни. У тебя ведь могли быть сестра или брат, правда? А если и не было, кто проверять станет?

По лицу старика текли слезы. Очень-очень давно он был один.

— Хорошо, Ясонька. Давай так и сделаем. Скажем, что, мол, разговорились мы с тобой и обнаружили, что родственники. Может, и, вправду, оставят меня монахи. А не оставят, так я рядышком в лесу шалашик построю, будешь ко мне прибегать, навещать старика. Ты мне постели на лавке-то, а сама завари травку, да тоже спать ложись. Утро вечера мудренее.

Девушка ушла куда-то к себе, потом вернулась с двумя меховыми тулупами, постелила на лавке у самой теплой стены, еще раз поцеловала старика и убежала в свою комнату.

Утром, пока старик спал, Яса пришла к настоятелю, отцу Онуфрию, и со слезами на глазах рассказала, что нежданно-негаданно встретила своего троюродного дедушку. И просила оставить его при храме. Настоятель еще вчера узнал о старике и думал уже выгнать его, но таких обстоятельств не предвидел. Кухаркой Яса была превосходной. Кто ее знает — выгонит он старика, а она возьмет, да и уйдет вслед за ним. А вкусно покушать его преподобие любил.

— Ладно, пусть остается, за скотиной глядит, мебель чинит. Поселим его на конюшне. Всё. Иди.

Девушка благодарно поцеловала руку отца Онуфрия и довольная убежала будить деда, чтобы поделиться радостной новостью.

— Ну, вот, Ясонька, все и устроилось. Веди меня в мои новые апартаменты, — старик ласково улыбнулся девушке.

В конюшне была отгорожена маленькая каморка. Бывший скотник сбежал еще весной, не выдержав одинокой жизни. Дед сердито кряхтел, оглядывая свое новое жилище. Предыдущий хозяин не заботился о чистоте и порядке. Яса взялась за уборку и уже через час комнатенка приобрела вполне жилой вид. Чисто выскобленный стол покрыли простой полотняной скатертью, мусор и прогнившую солому с кровати выбросили и сожгли, а на ее место положили душистого сена, сверху накрыли чистой простыней и подоткнули со всех сторон, чтобы трава не вылезала. Вместо одеяла Яса принесла один из вчерашних меховых тулупов. Старик подправил колченогую табуретку, налил в бадейку свежей воды и с удовольствием напился.

— Ну, вот и хорошо, значит, поживем еще немножко, — улыбнулся он.

Еще через неделю появились полочки, два стула и новая дверь в каморку. Стены стали как будто поновей, а на пол старик сплел толстые циновки. Животные тоже преобразились. Шерсть не свисала клоками, а стала шелковистой, мускулы налились силой, глаза заблестели. Отец Онуфрий не вмешивался, наблюдал издалека, но не мог не отметить, что лошади любили старика. То ли он просто к ним хорошо относился, то ли слово какое знал, но стоило деду войти в стойло, как оттуда раздавалось радостное ржание жеребцов и кобыл, кони тянулись к нему мордами и стояли смирно, пока старик их осматривал. Пасти лошадей дело нелегкое, но к всеобщему удивлению, животные не разбегались далеко и сразу же возвращались, стоило деду тихонько позвать. И, видя все это, его преподобие радовался, что сделал правильный выбор. Да и кухарка как будто бы расцветала на глазах. Пропала ее угловатая неуклюжая походка, спина распрямилась, глаза засияли.

По вечерам Яса приходила к Мосу, и они долго разговаривали, рассказывая друг другу о своей жизни. Собственно, девушке, как оказалось, и рассказывать особенно нечего, а дед многое повидал на своем веку. При свете свечей он иногда читал ей разные истории, а потом начал учить ее грамоте. Уже через месяц Яса могла сама читать книги, которых у старика было множество. Книги, столярные и плотницкие инструменты да портрет жены — единственное, что он захватил с собой, навсегда покинув дом. Постепенно Мос начал рассказывать девушке о травах и как распознавать и лечить болезни. Яса все схватывала на лету, и старик не мог нарадоваться на талантливую ученицу. Но строго-настрого запретил девушке рассказывать кому-нибудь о приобретаемых знаниях.

— Весной, Ясонька, мы с тобой уйдем отсюда. Пойдем бродить по белу свету. Ты должна посмотреть на мир новыми глазами. А то ведь кроме своей зазнобы ничего и не видела, хоть столько городов прошла. Ты, девонька, молодая, не гоже тебе запираться в монастыре на всю жизнь. Монахи, они народ гнилой, хорошему не научат, да и ни к чему тебе на них всю жизнь убивать, — наставлял Мос девушку. — Ты не гляди, что я такой старый, сил у меня еще надолго хватит, у нас в роду все были долгожителями. Мне еще всего-то шестьдесят с небольшим, а у нас и до ста лет живали, и даже больше.

— У нас ведь денег нет, дедушка. Как же мы пойдем?

— Это не твоя печаль, девочка. Деньги у меня есть, нам с тобой за глаза хватит. Спрятанные лежат в укромном месте. И одежку тебе новую справим, и домик где-нибудь в хорошем месте купим.

— А вдруг, какой лихой человек найдет их и заберет? — переживала Яса.

— Не бойся, Ясонька. В моем роду умеют прятать так хорошо, что никакому лихому человеку не достать. Старухой моей клянусь, пусть земля ей будет пухом. Я ведь когда уходил, не думал, что они мне еще понадобятся, а на всякий случай все-таки наложил на них заговор от чужих глаз.

— Ну, хорошо. А если маги их найдут? Что им твой заговор? Они сами заговорить и разговорить могут что угодно.

— А вот тут ты ошибаешься. Магам деньги не нужны, потому что, все, что им необходимо, они себе с помощью заклинаний достают. Так что не волнуйся. Ты, главное дело, учись, пока мы с тобой здесь живем.

— Дедушка, — Яса сменила тему, — скоро осень, а за ней зима. Замерзнешь ведь ты здесь. Лошади и то мерзнут. Как холода настанут, перебирайся ко мне в комнату.

— Ну, это дело поправимое. Я уже сейчас конюшню утепляю, щели конопачу, а там и печку сложу. Его преподобие обещал камень печной. Говорил, что на следующей неделе привезут. Я ведь ему все уши прожужжал, что, мол, лошади могут не выдержать зимней стужи. Они хоть и нагуляли жирку, да я не ручаюсь. Он и согласился. Помнит еще, что за последнюю зиму половина коней полегла. Хотя, это я приврал. Выдержат лошадки, теперь точно выдержат. Я ведь их специальным настоем пою, так, чтобы святоши не видели.

— Вот мы с тобой уйдем, дедушка, а коняшки останутся. Они ведь не монахи. Их-то жалко.

— А мы их выпустим. Пусть на воле живут или других хозяев себе найдут, кто о них должным образом заботиться будет.

— Как же они разберутся кто хороший, а кто плохой?

— Ну, Ясонька, животные это лучше нас с тобой чувствуют. Теперь они плохого хозяина за версту обходить будут. Ты вот на лошади умеешь ездить?

— Умею. Пришлось научиться, когда из одного плохого дома убегала. Неделю скакала, пока до города добралась, а потом продала коняшку. Она хоть и старая уже была, да тех денег мне на месяц хватило.

— Вот и славно. Я, правда, на лошади уже лет десять, как не сидел, но думаю, что не забыл еще. Если получится, мы с тобой отсюда на лошадях уходить будем.

Однажды вечером, закончив с делами, Яса, как обычно, направилась к старику, захватив ему большое сочное яблоко, оставшееся от ужина. И вдруг услышала, как старик с кем-то разговаривает. Заглянув в приоткрытую дверь, девушка никого не обнаружила, зато увидела Моса, беседовавшего с портретом своей жены.

— Вот видишь, как все обернулось, милая. Нежданно-негаданно в этом проклятущем храме я нашел сокровище. Совсем еще девочка, круглая сирота, а заботится обо мне, как о родном. Эх, не дал нам бог деток, а ее я бы с радостью удочерил, хоть по возрасту ей в дедушки гожусь. Как думаешь, милая? Вот закончу свои дела и увезу девочку отсюда. И имечко у нее славное — Ясонька. И душа чистая, как родничок. Уж ты поверь мне, я сразу, как заговорил с ней, понял, не место ей здесь. Ей учиться надо. Я вот помаленьку начал ее обучать грамоте, травки показал. На лету схватывает. Такая умница. Жаль, Лейси, что ты не дожила, ты бы тоже порадовалась.

Старик сидел к девушке спиной, и Яса смотрела на портрет. Пару раз ей показалось, что молодая женщина улыбнулась и склонила голову в знак согласия.

— Дедушка! Она живая?!

Старик повернулся к девушке.

— А, это ты, Ясонька? А я вот заболтался по-стариковски. Нет, милая, она не живая, но она меня слышит. Видишь ли, моя жена много тайного знала. А перед смертью наказала мне приложить портрет к ее голове. Когда человек умирает, душа его через голову выходит и попадает на небеса. А моя старуха не захотела без меня туда отправляться, вот ее душа и переселилась в портрет. Так что, почитай, что она почти что жива. Конечно, картинка не может заменить живого человека, но так все же лучше.

— Ты прости, дедушка, я нечаянно разговор слышала. Скажи мне, какие у тебя дела здесь? Получается, что ты не заблудился в лесу, а специально пришел?

— Всему свое время, девонька. Не торопи старика. Придет час, скажу, а может, и помощи попрошу. А пока не думай об этом, — Мос провел рукой по голове Ясы, и она моментально забыла о своем вопросе.

В комнате у деда было жарко. Он нынче устраивал пробную протопку печки, над которой трудился почти неделю, и остался доволен. Видимо от жары Ясу разморило, она зевала, глаза слипались.

— Иди спать, Ясонька, и ни о чем не волнуйся. У нас с тобой все будет хорошо. Вот по весне выправим документы, и будешь ты моя родная внучка. Ты уже заметила, что моя старуха тоже согласна?

Девушка сонно кивнула.

— Вот и славно. Иди, моя хорошая, утро вечера мудренее.

А на утро Яса прибежала к деду взволнованная.

— Дедушка, дедушка, ОН приехал!

— Кто, Ясонька? — невинно спросил старик, хотя все уже понял.

— Рой. Ну, помнишь, я тебе рассказывала, знахарь из той деревни, где я его повстречала.

— Не волнуйся, милая. Поглядим на твоего Роя. Где он сейчас?

— С преподобным Соулом в храме. Там и настоятель, и все верховные жрецы.

— Важная птица твой знахарь. Ну, не трясись. Не съест же он тебя, в самом деле.

Яса постаралась успокоиться, но руки ее нервно теребили передник.

— Поди-ка, сядь у меня в комнате и смотри в окошко, — старик легонько подтолкнул ее в конюшню.

Через некоторое время из храма вышел настоятель в сопровождении жрецов и молодого человека. Было достаточно одного взгляда, чтобы понять, — никогда он не посмотрит на Ясу. Однако Моса что-то зацепило. Кто-то очень осторожно пытался прозондировать его мысли. Старик усмехнулся. Смотри на здоровье, да много ли увидишь и, почти полностью закрывшись от ментальных контактов, стал старательно думать о сложенной печке.

Перед Роем замелькали картинки, как дед, не торопясь, прилаживает камень к камню, скрепляет раствором, обмазывает глиной. Юноша не поверил, однако настаивать ни на чем не стал. Надо будет пообщаться с этим дедом без свидетелей, решил он. Только как? Старик не вхож в элиту храма, а интерес к ничего не значащему человеку может вызвать подозрения.

— А чем у вас этот дед занимается? — спросил Рой у Соула. — Что-то раньше я его не видел.

— Да вот, за конями присматривает, мастерит кое-то по мелочи. Говорит, что травы знает. Может, знает, а, может, и врет. Все они готовы сочинять небылицы, лишь бы кормили и на улицу не выгнали. Правда, со своими обязанностями он хорошо справляется, но вот насчет лекарств не поручусь.

— Травы, говоришь? Это интересно. А дай-ка я с ним поговорю. Вот и выведем на чистую воду, — Рой ухватился за идею, но не подал виду, говорил равнодушно, даже насмешливо.

— И то, правда, — согласился Соул. — Ты ведь в этом разбираешься.

— Я сам подойду к нему. Старики народ вредный. При такой большой компании правды ни за что не скажет, а будет плести вокруг да около, — Рой направился в конюшню.

Дед же, будто не замечая, как монахи смотрят в его сторону, пошел поглядеть лошадей, и Рою ничего не оставалось, как виновато пожать плечами и войти следом.

— С чем пожаловал, сынок? Лошадок хочешь посмотреть? Красивые лошадки, сам выходил, а видел бы ты их месяц назад. Глядеть и то страшно было, — старик погладил одну из лошадей и та ласково ткнулась мордой в его ладонь.

— Тут ты прав, старик. Я тоже думал, что будущую зиму им не пережить. Ты, говорят, травы знаешь? Рассказал бы мне, — Рой, не зная как подобраться к главному, смутился.

Дед пристально посмотрел на молодого человека, как будто до костей просверлил.

— Ты и сам знаток. Не крути, говори быстро, что тебе нужно.

— Да я и сам не знаю. Просто почувствовал, что ты не такой, как все, и подумал, что ты с твоими талантами забыл в этом храме?

— Внучку я свою забыл. Здесь вот и сыскались, — дед не собирался раскрываться и навстречу не шел.

Рой отбросил конспирацию и шепотом произнес:

— Худое место здесь, дедушка. Уходите, пока не поздно. Меня вот привязали как последнего дурака, сам уйти не могу, а они не отпустят.

Дед смягчился.

— Ну, это-то и без всякой ворожбы видно. Не знаю, чем тебя зацепили, да и знать не хочу, а на добром слове спасибо. Сам-то откуда будешь?

— Я родился здесь, на юге, в вулканических горах. Там вот и живу в пещере.

— Ладно, телепатией ты владеешь, я почувствовал. Будет худо, свяжись со мной. Монахам скажи, что травы я знаю и лечить умею.

Рой кивнул.

— Вот и хорошо, что веришь. Подумаю я, что можно сделать, но раньше весны меня в гости не жди, а если не приду, найдешь по мысленному контакту. А теперь возвращайся, а то они уже коситься начинают.

Рой поклонился старику и вышел из конюшни.

— Ну, что? Проэкзаменовал деда? — с усмешкой спросил Соул.

— Зря смеешься. Старик правильный. Травы действительно знает и лекарь хороший. Такие рецепты мне рассказал, я только диву дался, — Рой говорил спокойно и даже немного восхищенно.

— Ну, раз ты рекомендуешь, будем при нужде обращаться, — Соул принял слова всерьез. — Ты нас надолго не оставляй. У нас через полтора месяца важная встреча. На экскурсию поедем, в гости к дорогим союзникам.

— Разве такое можно пропустить? — Рой даже удивился. — Я ж не школьник, чтобы дело на удовольствия менять.

— Ладно, пойдем пропустим по кружечке пива перед обедом, — Соул призывно улыбнулся и взял Роя под руку, увлекая в храм.

Больше в этот день Рой старика не видел, а вечером телепортировался домой.

* * *

Массивные ворота храма не собирались пропускать никого постороннего. Необходим был важный предлог, чтобы они раскрылись. Молодой человек с маленькой серой ящерицей на плече, спрятавшись за деревьями, молча наблюдал. В голову, как назло, ничего не приходило. Гури чувствовал, что за стенами скрывался человек, обладающий незаурядными магическими способностями. Кто он? Враг или друг?

— Кеша, не мог бы ты как-то выманить этого волшебника наружу? Моих способностей не хватает. Очень мощный ментальный барьер, — обратился Гури к дракону.

— Еще бы не мощный! Я и сам чувствую. Ты очень удивишься, но этот человек мне знаком, да и тебе тоже. Я ждал, пока ты сам разберешься, но так и быть, помогу.

Через некоторое время ворота приоткрылись, и из них показался сморщенный старичок, неспешно направившийся в сторону леса. Гури застыл с открытым ртом. Старческой шаркающей походкой к ним приближался не кто иной, как старик Мойса!

— Черт подери! Вот уж не ожидал! — только и смог пробормотать Гури под веселый смех дракона.

— И ты здесь, горшечных дел мастер! — Мойса хитро улыбнулся. — Таки я тебя не ждал. И уж тем более этого пернатого.

Дракон ловко перебежал с плеча Гури на протянутую руку старика и потерся носом об его ладонь.

— А ты успел вырасти, малыш, — старик погладил серую ящерицу по спине. — Ну, рассказывайте, с чем пожаловали. Да не бойтесь. Наши мысли здесь никто прочитать не сможет, разве вот моя приемная внучка, да она таки девушка скромная, лишнего не болтает. Я-то давно чуял неладное, а, покумекав своим хилым умишком, понял, что главное зло так или иначе с этим поганым храмом связано. И тебя, значит, из-под «прикрытия» выдернули, Гури, раз ты здесь оказался, да еще в такой компании. Давно? Что-то долгонько ты сюда добирался, это при твоих-то возможностях.

— Выдернули, дед, как морковку из грядки. Я чуть было кучу глупостей не наделал перед этим. Хотел на все плюнуть и с Алисой отправиться. Да мой учитель, видать, почувствовал, какие мысли у меня в голове бродят. Ну и наказал мне в этот чертов храм явиться, потому что именно отсюда ниточки тянутся к черным. И молчать обо всех своих талантах и умениях, как и раньше. Ну и намекнул, что в храме я не один такой замечательный буду. А вот что встречу именно тебя, даже в голову не пришло. А что касается долгонько добирался…

Ох, Мойса, я сдуру решил телепортироваться поближе к храму, минуя обычный путь. Думал время сократить, а попал почему-то в такое странное место… Представляешь, кругом желто-белая пустыня, кое-где маленькие оазисы и все. Магия не действует, хоть плачь. И все ориентиры сбиты. Ночь вообще не наступает, чтобы хоть по звездам сориентироваться. Хорошо еда с собой была, да колодцы в оазисах. Ох, как мне твоего эликсира тогда не хватало. В общем, не знаю, сколько я там блуждал, насилу выбрался. И это самое большое чудо за всю мою жизнь. Как будто держала меня проклятая земля, выпускать не хотела. Я вроде бы Церру неплохо знаю, но о таком месте даже от учителя не слышал. Кеша вот тоже не знает, а уж он-то должен. Наверное, не для людей оно, это чертово место. И не спрашивай, где находится. Потому что в один прекрасный момент, когда я уже потерял надежду вырваться, меня выбросило прямехонько на Твиллитт на границу с болотами. Пришлось снова топать пешком. Может, я вообще не на Церре все это время был.

— Я о таком тоже ничего не слышал, разве что спрошу при случае одного знакомого, он-то наверняка знает. Ты пока забудь об этом странном месте, у нас с тобой таки есть дела поважнее. Значит, так. В храм тебе, Гури, просто так не пробраться, — продолжал дед, нахмурившись. — Ты не хилый старик, чтоб тебя пожалели и переночевать пустили. Придется тебе, видимо, стать идолопоклонником. Другого пути не вижу. Нарядим тебя по всем правилам в дурацкую одежду с бубенчиками, явишься к настоятелю и будешь изображать фанатика веры, давшего обет провести в главном храме три года, ибо был тебе глас свыше. Верховное указание должно быть абсолютно дурацким, иначе не поверят. Они ведь своих прихожан только дурью и заманивают. Так что будешь изображать полного идиота. Между прочим, из них и получаются самые качественные фанатики. Настоятель не глуп, да и его приближенные тоже не дураки. Но магией сами не владеют. Пользуются услугами перекупленных колдунов. А пернатый будет твою маскировку прикрывать. Потому как за всю свою жизнь я не слышал, чтобы людская магия драконью одолела.

Что-то здесь вскорости затевается. Не знаю как, но с черной заразой монахи связаны напрямки. Пока хоронитесь в лесу. Мы с Ясонькой, внучкой моей приемной, будем вас навещать. Скоро у монахов великий праздник. Какая-то там годовщина того знаменательного события, когда первый придурок получил ботинком по заднице. В такой день сам святой Пафнутий велел явиться в этот поганый храм. Надеюсь, что сильно удивляться не будут. Может быть, и выгорит дело. Ну, а если нет, то будем думать дальше. Назовешься, ну скажем, Нури, стекольщиком. Мастерство свое, коли спросят, не выказывай, постарайся, чтобы твои изделия были корявыми, это если таки проверять начнут. Все может быть. Потому что мастера Гури не только на Латирэне знают.

— Трудно это, дедушка. Руки-то привыкли к хорошей работе.

— А ты вспомни, как начинал. Ведь не сразу же у тебя получалось все как надо, если без магии работал. Историю свою продумай. Ладно, мне идти надо, — старик щелкнул пальцами и тут же у него в руке появился довольно внушительный пучок разных трав. — Одежду-то ритуальную сотворить сможешь?

— Смогу, а если что, Кеша поправит.

Старик неспешно заковылял прочь, а Гури задумался о «легенде» и вспомнил, что стекольщик Нури существовал на самом деле. Он действительно был жутким растяпой, ничего у него не получалось. Родился Нури на Кордэлле. Никто не знал, каким ветром его занесло на Латирэн, включая самого хозяина. Бродяга по натуре, Нури шлялся по городам и весям, нигде не задерживаясь надолго. Свою бесшабашную жизнь парень окончил в Соле, свалившись из окна второго этажа и крепко приложившись носом и зубами к булыжникам мостовой. Спасти его знахари не успели, хотя в местную лечебницу забрали. Маг, что работал при лечебнице, в это время спасал жизнь молодой роженице и ее ребенку, а когда освободился, то кровоизлияние в мозг стекольщика уже сделало свое дело. Так что белолагу Нури тихо похоронили за городом на кладбище. А вот как прототип он подходил идеально. Рассказ Гури решил дополнить тем, что аккурат после падения, когда он хорошенько шмякнулся башкой о землю, перед ним вдруг предстала во всем величии незабвенная Левая Нога, и повелела ему отправляться в храм, чтобы служить ей в течение трех лет под сенью святого крова, а потом идти «в народ», пропагандировать истинную веру. Так что после лечения он собрал вещи и отправился прямиком за путеводной пяткой. Если учесть, что Великое Левоножие начиналось приблизительно также, «легенда» выглядела до одури идеально. Вопрос о том, как он нашел храм — был самым простым — его вела Великая Левая Нога, сияя несказанным светом и день и ночь. Во всяком случае, на таких идиотах в большинстве своем и держалась паства.

 

Г Л А В А 23

Болота не кончались. Их нельзя было ни обойти, не перелететь. Жители Твиллитта переходили их только зимой, когда вода промерзала не меньше чем на метр, а в остальные времена года пользовались морским путем или шли по береговой кромке. Это являлось опасным мероприятием, так как бурный прилив практически сразу сливался с болотом, пересекавшим материк с запада на восток, не оставляя свободного пространства. Конечно, мы с Сашкой могли бы (может быть) одолеть трясины в полете, но Слай и Дик этого не умели, да и наших с Шаманом магических сил это отняло бы много, а лишний раз колдовать, да еще так мощно, мы не решались. Приходилось топать по щиколотку в воде, звереть от комаров, на которых не действовали никакие заклинания и травы. Вернее, травы действовали, но комаров над нами клубилась такая несметная туча, что, сколько не натирайся отваром из листьев, — все бесполезно. Юмор тоже помогал слабо. Мы тихо зверели, а проклятым болотам все не виделось конца и края. Тем не менее, мы шли по дороге. Сквозь мутную воду, подернутую ряской, порой пробивался ее желтый цвет. А к ночи она выводила нас на относительно сухие участки. Дика приходилось держать на поводке, чтобы ненароком не свалился в трясину. Слай рассказал, что еще никто, кроме магов и эльфов, не проделал в теплое время года путешествие, подобное нашему. Но даже причисление к элите настроение не поднимало.

Наконец через неделю мытарств на горизонте показался лес, и мы, глотнув эликсира дедушки Мойсы, прибавили шагу. Прошло несколько часов и наши ноги ступили на твердую сухую почву. Вскоре отыскался и ночлег. Заброшенная полуразвалившаяся избушка приютила нас под шатким и кое-где дырявым кровом. Но кто бы знал, как мы были счастливы! Деревянный настил, когда-то бывший полом, местами начал превращаться в труху, но в целом дерево оказалось крепким. Из чудом сохранившейся печки торчала кочерга. Печка! О такой находке мы и мечтать не могли.

Первым делом мы с Шаманом, плюнув на магическую конспирацию, с помощью заклинаний подправили избушку и залатали крышу. Потом выгребли золу. Слай принес из леса дров и затопил печь. Сначала она нещадно дымила, но вот весь мусор прогорел, и дышать стало легче. Пока готовилась еда, мы с Сашкой соорудили походный душ, опять прибегнув к магии. После такого перехода вымыться — святое дело. Даже Дик не отказался. Переоделись в чистое белье и принялись за еду.

Мебели в избушке не сохранилось, и, набив желудок, мы растянулись на циновках, вспоминая наше недельное путешествие. Даже не верилось, что оно закончилось. Мысль о том, что еще придется и обратно идти — не пугала. Мы с Шаманом специально изучили каждый пенек, каждое дерево и каждую травинку на входе в Великие болота. На обратном пути телепортируемся, не велика премудрость.

— Интересно, как бы Павлик описал это наше путешествие? — спросил Шаман. — Он человек тонкий, вряд ли бы он стал употреблять все те проклятия, которые срывались с наших языков.

— Не знаю, как бы это сделал Павлик, а вот в стиле Стругацких могу попробовать, — рассмеялась я. — Итак…

«Мы приближались к месту нашего назначения. Солнце, надежно спрятавшись за тучами, не изъявляло желания показываться на свет божий. По обеим сторонам дороги, вольготно раскинувшись, тянулось всем уже осточертевшее болото. А мы, на все лады посылая проклятия по адресу поганой водной стихии, все приближались к месту нашего назначения и никак не могли приблизиться. Конечная точка пути маячила где-то на уровне горизонта и призывно махала нам чьими-то лаптями. К счастью, судьбе было угодно сократить наш путь на несколько мегапарсек, и, проболтавшись в неизвестности около недели, мы обрели, наконец, надежные стены и крышу над головой. В сравнении с тем, что мы имели до этой счастливой минуты, место назначения оказалось просто дворцом, отданным в наши трепетные руки после реставрации. Неудобство составлял мусор, оставленный прошлыми жильцами, видимо, на потребу нечувствительной публики».

Моя импровизация имела бешенный успех, ребята хохотали, как сумасшедшие. Видя такую реакцию, я резво понеслась дальше, уж и не знаю в чьем стиле.

«Итак, великое переселение народов совершилось. Мы — это четверо горе-энтузиастов, решивших основать предприятие, до нас никем не основанное и неиспробованное, не прошедшее дегустации и не определенное с самого начала. Дерзайте, ребята! — сказали нам, и мы пустились во все тяжкие.

Самой большой тяжестью оказалось отсутствие, как бы это лучше выразится, Руководящего Здравого Смысла. Руководящий Здравый Смысл — это то, чем нас обделили еще при зачатии данного предприятия, понадеявшись, видимо, на авось. Но, кривая, которая выводит всех, нас не вывела, а завела. Завезла, затянула в довольно глубокое болото, выбираться из коего нам надлежало самим без ее малейшего участия. И пока желанный Руководящий Здравый Смысл где-то неприкаянно мотался, а мы в течение долгого времени искали его совсем не там, где надлежало, все предприятие катилось под горочку, как снежный ком, обрастая всякой чертовщиной и безалаберностью, страдая при этом хроническим расстройством рассудка».

— А грубый Корнеев плевал на кувшинки, и они вяли, — резюмировал Сашка.

— Знаете, ребятки, уж на что я привычен ко всяким переходам, но даже я чуть-чуть не завял в этом болоте, — признался Слай. — Такой унылый пейзаж, щедро приправленный комарами на фоне болотных газов, изведет кого угодно. Твиллитт вообще не отличается красотами, но этот ландшафт как-то особенно удручающ, а тот, кто хочет возразить, пусть сначала испробует сам. Я только не понял, почему здравый смысл должен быть руководящим? И насчет расстройства рассудка тоже.

— Видишь ли, Слай, это все метафоры, присущие нашему миру. У нас одно время было очень распространено словосочетание «руководящая роль», которое относилось к правительственным решениям. Предполагалось, что они являются истиной в последней инстанции. А тех, кто сомневался… Впрочем, не будем о грустном.

Что же касается расстройства рассудка, то вспомни ходячие елки. Мы же чуть чердак не сломали, а до разгадки так и не додумались. Или нашу с Шаманом ворожбу у гномов. Кому бы в здравом уме и твердой памяти пришло такое в голову?

— Не переживай, Пух, дорога впереди длинная. Загадок, чует мое сердце, будет еще выше крыши. Успеем мозги свернуть на полную катушку, — фыркнул Сашка.

— Умеешь ты успокаивать, — рассмеялся следопыт.

Через день лес кончился, и мы вышли на открытое пространство. У самого горизонта море и небо сливались в одну сплошную линию. Оттуда доносились приглушенные звуки океанского прибоя. Там же темнела серая точка обелиска.

Нашим глазам открылась странная местность. Ровная степь вся была утыкана каменными статуями разных людей. Что-то наподобие нашего острова Пасхи. Только в отличие от земных идолов, здешние не двигались. Над ними кружились вороны.

— Что это? — раскрыв от удивления рты, спросили мы с Шаманом, а Дик, обнюхав одну из статуй, пристроился и задрал на нее лапу.

— Между прочим, Дик, по-своему прав. Это ваши земляки в разные времена возомнившие себя великими магами и волшебниками, а на деле они с помощью хитрых фокусов просто обманывали людей, обращавшихся к ним за помощью, брали большие деньги и не возвращали их обратно, когда их так называемое колдовство не срабатывало. А вот как эти шарлатаны попадали сюда, этого я сказать не могу. Видимо, существует какая-то высшая небесная справедливость. Но наверняка знаю, что на вашей планете эти люди своих двойников лишались.

Местные жители называют это место долиной Утраченных Иллюзий. Говорят, что когда-то здесь обитало племя, молившееся этим идолам, но камни молчали, не принося ничего. Тогда дикари додумались до человеческих жертвоприношений. Но однажды их вождем стал мудрый человек, который сумел разъяснить соплеменникам, что они напрасно пролили столько крови. Он и дал название этой долине, а племя снялось с места и по зиме ушло куда-то вглубь континента. Название же с тех пор и осталось.

Утраченные иллюзии. Пожалуй, вернее не скажешь. Мы молча шли через это своеобразное кладбище. Вороны не обращали на нас внимания, только каркали на Дика, который гонялся за ними и никак не мог поймать. Через несколько часов мы подошли к полуразвалившемуся обелиску, стоявшему почти у самой кромки воды.

Солнце садилось в море, окрашивая небо и воду в розовато-сиреневые тона. Ночевать вместе с памятниками никому не хотелось, и мы поспешили вернуться к лесу еще до темноты.

Избушка встретила нас как родных. Казалось, преисполнившись благодарности за починку, она в наше отсутствие постаралась навести лоск. Дерево посветлело и издавало дурманящий аромат. На полу не было ни пылинки, как будто кто-то специально перед нашим приходом его вымыл. Когда мы сели ужинать, в дверь робко постучали, и она отворилась. На пороге стояла молодая смеющаяся девушка. Кожа ее лица, рук и маленьких изящных ступней была светло-зеленая, волосы коричневые. Коричневый сарафан подпоясывал сплетенный из травы поясок, а голову украшал венок из полевых цветов.

— Может, пустите на огонек, люди добрые? — голос звенел и переливался, как весенний ручеек.

— Конечно, барышня, проходи, поешь вот с нами, — Слай подвинулся, пропуская девушку к импровизированному столу из циновки.

— Спасибо за то, что избушку починили. Много лет стоит она бесхозная. Когда-то здесь жил лесник. Хороший был человек, но люди не бессмертны. Пришел его срок, и мы похоронили его по вашему обычаю — в земле.

— Ты кто будешь? — поинтересовался Шаман. — Мы люди пришлые, таких, как ты, еще не встречали.

— Я-то? Не спознал пришелец? — девушка звонко рассмеялась. — Я дриада, здешнего леса хранительница. Вы вот лучше малину ешьте, для вас собирала, — тут незнакомка щелкнула пальцами, и в руках у нее появилось лукошко, прикрытое листьями.

— Спасибо, — Шаман прижал руку к сердцу и улыбнулся. — С этим мы быстро управимся.

Дик подошел к дриаде, понюхал и лизнул в лицо. Она ласково погладила собаку по голове.

— Хороший пес. И жизнь у него будет длинная, как у человека. Не спрашивайте — откуда знаю. Просто поверьте.

— А у тебя? — мне было интересно.

— А у меня вечная, если никто не позарится. Понимаешь, Алиса, мы и смертны и бессмертны одновременно. Вот если меня кто в плен возьмет, в железо оденет, стрелой поразит или другим человеческим оружием, я умру. А если никто не тронет, буду жить вечно, за лесом приглядывать, зверью помогать, с русалками хороводы водить, с эльфами у костра плясать, с гномами песни петь.

— Это ты избушку подновила? — догадалась я.

— Конечно. Увидели мы с подружками, что вы здесь потрудились, и тоже решили руки приложить. Да чарами окружили, чтобы худой человек не нашел. А добрый пусть приходит, отдыхает, а захочет, так пусть и жить останется. Нам не под силу смастерить что-то из дерева, а вот оживить мы его можем. Русалки все вымыли, а мы жизнь вдохнули. Так что сегодня вам здесь отдыхаться легко будет. И черных тварей не бойтесь, не учуют, уж мы постарались.

— А откуда ты про них знаешь? — спросил Шаман.

— Об этом все знают. Мы свой лес огородили, но на весь материк нас не хватит. И о вас все знаю, — дриада лукаво улыбнулась.

— Эльфы рассказали? — высказал догадку Слай.

— Эльфы к нам редко заходят. Просто мы наделены даром все узнавать о людях. Когда вы в прошлый раз здесь остановились, мы подглядели за вами, разговоры послушали, в мысли заглянули. Вы ведь так устали, что даже не почувствовали.

— Наши друзья из Лешачьей пущи на Радужном говорили мне о том, что вы на большом расстоянии не можете мысли читать. А так, да, мы тут и вы тут, чего ж не полюбопытствовать, что это за охламоны такие в избушку завалились, — засмеялась я. — А вот скажи, у вас тоже есть семьи или вы вместе с деревом рождаетесь сами по себе?

— Мы рождаемся с деревом вместе, но не со всяким, а только с тем, которое захочет этого, когда вырастет до определенного возраста. Но если наше дерево погибнет, то мы можем найти себе другое, если оно согласится стать нашим домом. В общем-то деревья всегда соглашаются.

А вот если дриада полюбит человека или эльфа, и станет ему женой, и будет жить с ним по его законам и в его доме, то жизнь ее сравняется с жизнью избранника по долголетию. И когда он умрет, умрет и дриада. И дети их тоже будут жить ровно столько, сколько данному племени отпущено. Ну в случае с человеком двойной срок человеческий проживут. Но это только если в этом ребенке проснется наша дриадская магия. А вот в каком поколении это будет, никто не знает. Может ребенок сразу родиться с магической силой, а может и через три поколения, как ваш святой Пафнутий. И станет он тогда одним из великих магов Церры. Пафнутий тому пример.

— Главное, чтобы он был добрым магом, если еще такой вдруг родится. Не знаю, были ли дети у этого святого, но лишь бы злодеем не уродился его потомок. Тогда всем мало не покажется, а справиться с ним будет ой как не просто, — нахмурился Сашка.

— Не сгущай краски раньше времени, столкнемся, будем думать, — постарался успокоить Шамана Слай.

— Ну, насколько я знаю, такого пока что на Церре нет, либо в силу не вошел. И действительно, не стоит об этом к ночи. Я вам лучше подарок сделаю, чтобы хоть чем-то помочь на вашем трудном пути. Вот возьми, Алиса. Это кольцо-оберег от хищных зверей и от любой напасти, которая может подстерегать в лесу.

Мы от всей души поблагодарили дриаду, а Дик подошел и лизнул ее в нос. Подарок и впрямь был замечательный. Теперь отпала надобность чертить охранный круг. Кольцо надежно защищало нас и на берегу реки, и в лесной полосе.

Дриада попрощалась и ушла, а мы улеглись спать.

* * *

Озеро Туманное вполне оправдывало свое название. Огромное водяное пространство было подернуто легкой молочной дымкой. За те несколько дней, что мы путешествовали вдоль его берега все дальше на север, туман не рассеялся ни разу, временами прилежно укутывая и прилегающий лес. В воздухе все ощутимей чувствовалось приближение осени. Ночи стали значительно холоднее и нам волей неволей приходилось использовать магию, чтобы не покрыться инеем при пробуждении. Мы спешили до холодов проделать наибольшую часть пути по Твиллитту, чтобы телепортироваться на южные континенты, лежащие почти в экваториальной зоне. Жара и повышенная влажность, конечно, не являлись идеальными спутниками, но ночевать в дикой местности на земле, не опасаясь к ней примерзнуть, казалось меньшим злом. Так мы наивно полагали.

Сашка задумчиво грыз травинку, небрежно отмахиваясь от комаров. (По сравнению с болотом, здесь их практически не было.)

— Интересный компот получается, — наконец произнес он.

— Надеюсь съедобный? — не удержалась я от ехидства.

— А это как посмотреть. Видишь ли, Пух, помнится до попадания на эту сказочную планету, играл я в одну компьютерную игру. И по всему выходит, что продолжаю играть до сих пор.

— Звучит заманчиво. Только, если можно, поподробней. У меня, как ты знаешь, многих игрушек нет, а потому я не могу полностью оценить твоего заявления. Особенно если учесть, что не ты один принимаешь в этом участие.

— А что такое компьютерная игра? — заинтересовался Слай.

— Это долго растолковывать, тем более что подобных устройств на Церре просто не существует — вы пошли по другому пути развития. Потом постараюсь объяснить. Главное не в этом. Собака порыта в самом сценарии игры. В двух словах: там группа героев или игроков путешествует по разным территориям огромного королевства, по ходу уничтожая всякую разную нечисть, выполняя задания всевозможных жителей и правителей, приобретая навыки и экипировку, магические кольца, талисманы и амулеты. И, что самое для нас забавное, на каждом участке пути в зоне «зачистки» им попадаются обелиски, сообщающие часть какого-то текста с пропущенными буквами и представляющие, по сути, абракадабру. Однако когда они прочитывают надписи на всех монументах, в их распоряжении оказывается сундук с огромным количеством денег, самыми крутыми заклинаниями и артефактами. Не улавливаете сходства?

— Теперь улавливаем. Жаль, что я не играла в эту игру. Может, что путное в голову пришло бы. Хотя, нам-то наши обелиски сообщают вполне конкретные вещи, и в конце нас ждет не денежная куча, а приключение по полной программе на сидячую часть тела.

— Хотел бы и я думать, что все, что мы делаем только игра, пусть даже и не известная у нас на Церре. Только что-то не получается, — подвел итог Слай.

Дальше в течение всего пути до следующего привала Сашка объяснял Слаю что такое компьютер, электричество и прочие земные достижения. Проводник пришел в полный восторг, но Шаман быстро охладил его пыл, рассказав про атомную бомбу и подобные продукты нашей цивилизации.

— Не знаешь, что и лучше, — произнес философски Слай. — Ваш технический прогресс или наш магический.

— Вот бы взять самое лучшее от одного и от другого, но так не бывает. Идеальный мир не выживет. Все должно быть уравновешено. Хотя всегда хочется, чтобы хорошего было больше, — в тон ему ответил Шаман.

На том тему и закрыли.

Кстати сказать, с терминологией периодически все еще возникали проблемы. И хотя мы с Сашкой вроде бы адаптировались к местным условиям, но продолжали по инерции называть все теми словами, к которым привыкли с детства. Как у Слая с нами не съехала крыша — просто тайна за семью печатями. Ведь на Церре схожие понятия и названия звучали совсем по-другому и, несмотря на то, что мы в совершенстве владели церрянским языком, мыслили все же по-земному. Из-за этого в самом начале нашего путешествия порою возникала страшная путаница, но Слай очень быстро управлялся с разночтением. Тем не менее, многое приходилось ему объяснять и по сей день, например, про те же компьютеры. Хорошо еще, что в последнее время это стало для него только лишь экскурсом, повышающим эрудицию, так как речь шла целиком о нашей планете и Церры не касалась.

Ближе к вечеру мы вышли на небольшую поляну и решили остановиться на ночлег. Чем-то эта поляна притягивала. Пока мальчишки занимались костром и палаткой, я сидела, прислонившись спиной к большому дереву. Странные ощущения нахлынули на меня. У меня не возникало необходимости произносить заклинания, чтобы пообщаться с могучим исполином. Я просто чувствовала его настроение. Создавалось впечатление, что родней этого дерева для меня не существует. Так бы и сидела под ним, как приклеенная. Что-то здесь было не так. Магическая формула общения с деревьями начисто вылетела у меня из головы, внутреннее зрение не работало. Как будто меня под ноль лишили всех моих способностей. И, тем не менее, я твердо знала, что никуда они не делись. Странное дерево вселяло покой и тихое идиотское блаженство, Дик не рычал, не принюхивался. Между прочим, не только со мной происходили всякие странности.

— Пух, у меня ощущение, что я в этом месте не могу пользоваться никакой магией, хотя она и осталась при мне в полном объеме, — обескуражено протянул Шаман. — Знаешь, как будто выключили меня на какое-то время.

— Не знаю, как насчет магии, но здесь я чувствую себя в абсолютной безопасности, да и собака тоже. Давненько я такого не испытывал, — поддержал Слай.

— Совершенно с вами согласна. Только я вот еще от дерева оторваться не могу, как будто приросла к нему намертво. Так мне около него хорошо, что и словами не передать.

Ребята подошли к дереву, но ни у одного из них не возникло желания прилипнуть к стволу. Очередная загадка.

Быстро темнело. По моей просьбе надо мной соорудили некое подобие палатки и, удобно устроившись на подстилке между корнями этого загадочного представителя флоры, я попыталась уснуть. Ребята уже спали или дипломатично делали вид, что спят, над поляной повисла спокойная тишина, лишь изредка нарушаемая шелестом веток где-то высоко над головой. А у меня началась отчаянная «тоска по ностальгии», как однажды высказался какой-то деятель по телевизору. Фразу подхватил известный сатирик и, по-моему, с тех пор она попала в анналы современного устного народного творчества.

Как бы там ни было, «передо мной мерцал в ночи лица любимого овал». (Черт, это я сочинила или кто-то другой? Впрочем, стихи явно мужские. Ну, да не важно. Главное, что они очень точно отражали окружающую действительность.) Знакомые до боли черты лица висели в воздухе прямо надо мной, слабо фосфоресцируя в лунном свете. Прямо чеширский кот какой-то. Только вот хотелось мне сказать ему не «брысь!», а наоборот, попросить нарисоваться полностью.

Словно прочитав мои мысли, призрак Гури Рондольфа проявился во весь рост, держась, тем не менее, на некотором расстоянии. Приблизиться он не захотел или не смог. Я предпочла думать последнее. И еще он молчал. Но мысли его я уловила: «Все хорошо, маленькая, не тревожься. Мы с тобой обязательно будем вместе. Я мало ценил то, что имел когда-то там, на Земле. Любимая, как бы я сейчас хотел… Ты знаешь, о чем я… Ты ведь тоже… Но, потерпи еще немного. Я очень по тебе скучаю и очень тебя люблю». После чего медленно растаял.

Ошарашенная, я боялась пошевелиться. Да что толку. Могла бы хоть польку-бабочку сплясать, ничего бы это не изменило. От чеширского кота оставалась хоть улыбка. От моего любимого только легкое дуновение ветра. Не знаю, может, кто и выдержал бы такое напряжение, но я разревелась, как маленькая, от обиды на весь белый свет. Платком мне послужил собачий язык. Барбос единственным доступным ему средством пытался меня утешить. Всхлипывая, я уткнулась в собачью морду и незаметно для себя уснула. Во сне мне снилось радужное небо Сола и маленькая уютная квартирка Гури Рондольфа, в которой мы были так беспечно счастливы…

Утром притягательность дерева пропала, но мне все равно не хотелось уходить с полянки. Глупая надежда снова увидеть знакомое лицо отравляла мощнее цианистого калия. Я даже не обратила внимания на то, что мои магические способности снова действовали, что Шаман пристально смотрит на пышную крону и тихо усмехается. Не до того мне было. Опомнилась я только, отойдя уже на значительное расстояние.

— Как прошло свидание? — полюбопытствовал Сашка, заметив перемены в моем лице.

— Отвратительно, — машинально буркнула я и тут только до меня дошло. — Значит, вы тоже все видели?

— А что мы должны были видеть? — теперь уже они уставились на меня с превеликим удивлением, как на седьмое чудо света.

— Призрака Гури, — ответила я, не понимая, как они могли видеть и начисто забыть об этом.

— Ничего мы не видели. Мы спали, как будто кто-то накачал нас сильно действующим снотворным, — искренне ответил Сашка. — Просто утром, я почувствовал, что моя магия снова со мной и пообщался с этим странным деревом. И оно неохотно призналось, что в него подселился какой-то человек. Вреда не причинил и на рассвете исчез. А, судя по тому, как ты выглядела и, прости, о чем думала, я понял, что ты каким-то образом общалась с Гури.

— Не с ним, а с его призраком. Подожди. Значит, этот паршивец был здесь и сидел внутри дерева, а ко мне выйти не мог! — и я прибавила несколько непечатных выражений.

— Лихо! — восхитился Шаман моей ненормативной лексикой, а Слай просто застыл с открытым ртом. Видимо Сашка успел просветить его на предмет данных лингвистических конструкций.

— Наверное, у него не получилось иначе, — Слай вступился за моего любимого. — Скажи спасибо, что хоть так. Лучше, чем никак, правда?

— Куда уж лучше. Блин, ну что бы ему как нормальному человеку все объяснить. Вечно он со своим выпендрежем! — я ужасно разозлилась на Гури. А потом призадумалась. Он как-то обмолвился, что бывший Верховный маг Сола научил его нескольким простым штучкам. Да уж, ничего себе святая простота! Интересно, какие еще фокусы может откалывать мой любимый?

— Он хоть что-нибудь тебе сказал? — Санька обнял меня за плечо.

— Сказал что… Впрочем, не важно, — я вспомнила телепатический контакт и смутилась. — Пожуем, увидим, чего стоят его слова.

Дик не мог равнодушно смотреть, как обнимают его хозяйку и бурно присоединился, в результате мы дружно попадали на траву под натиском собачьих эмоций, а барбос в восторге облизывал наши физиономии. Моя «подобно англицкому сплину, короче, русская хандра», как сказал поэт, поджала хвост и запряталась куда-то глубоко внутрь.

* * *

— Они идут вдоль Туманного озера. Я должен ее увидеть! — Гури резко затормозил, прервав променад по небольшой полянке недалеко от храма.

— Ты сошел с ума. Опомнись, — отчаянно произнес дракон. — Через неделю мы должны попасть к монахам. Неужели все бросить ради глупой прихоти? И что прикажешь сказать дедушке Мойсе?

— Я не могу. Я просто умру, если не увижу ее!

— И чем это кончится? Даже я не представляю, что может прийти в голову женщине потерявшей и вдруг чудесным образом вновь обретшей свое сокровище, сиречь тебя! Ты отдаешь себе в этом отчет?

— Монастырь подождет. А я не в состоянии соваться в пекло, не зная, выйду ли оттуда живым, и не повидать Алису, может быть, в последний раз. Если этого не сделаю, никогда себе не прощу. И она не простит. Слишком много она из-за меня страдала там, на Земле, и думаю, что и здесь не меньше. Нет. Решено. Мы возвращаемся. Скажи старику, что в назначенное время мы будем на месте. Неделя — достаточный срок, чтобы все успеть. В крайнем случае, телепортируемся, — Гури решительно развернулся и зашагал прочь от храма.

Кеша удрученно вздохнул. Даже будучи не по годам мудрым драконом, он не знал, как бороться с людским сумасбродством.

— Знаешь, — продолжал между тем молодой человек, — женщины всегда меня любили. Я мог позволить себе соблазнить любую. Проблем никогда не возникало. А Алиска, она от меня бегала. Я знал, что она влюблена по уши, видел где-то в самой глубине ее глаз, как отчаянно прятала она ото всех эту внезапно вспыхнувшую любовь. Сумасшедшие, распахнутые настежь глаза, трепет тела, который выдавало лишь иногда сбивавшееся дыхание, полная беззащитность и потрясающее владение собой внешне, безнадежная тоска и детская надежда на чудо, которое должен совершить какой-нибудь добрый волшебник прямо сейчас. Господи, я ведь только здесь все это осознал и прочувствовал в полной мере ее тогдашние мучения. У меня же там прорезался охотничий азарт. Ведь обычно женщины не сопротивлялись. Во всяком случае, не так искренне. Алиска ужасно переживала. И все-таки страсть пересилила. А я как последний дурак так и не понял — что же произошло. И только когда увидел ее здесь, до меня доперло — каким я был идиотом.

Представляешь, я считал себя искушенным в любви, и очень долго даже не подозревал, что влюбился тогда в эту девочку с первого взгляда. Алиска ведь не роковая красавица, самая обычная девчонка, до нее и после нее у меня были женщины во много раз красивее. Но она единственная, кто от меня ничего не требовал. Понимаешь, просто любила и все. Мы виделись с ней несколько дней в году, а все остальное время она жила этими встречами и терпеливо ждала следующих. Целый долгий год! Она писала мне веселые письма и трогательные стихи, я иногда отвечал ей всякую ерунду. И она этим довольствовалась! В тот день, когда она сдалась, она попросила: «Соври, что ты меня любишь!». И я, немного удивившись просьбе (обычно женщины настаивали на признании в истинных чувствах), легко соврал, даже не подозревая, что говорю ПРАВДУ! А она слушала мои пустые, как я тогда думал, ничего не значащие слова, и верила им, как дети верят в сказку. И после этого ты хочешь, чтобы я отказался от шанса увидеть ее!

— Перестань маяться дурью, — перебил дракон. — Ладно. Раз пошла такая пьянка, как говорят ваши земляне… я правильно запомнил выражение? Так вот. У меня есть идея. Я заманю их на тихую укромную полянку, не спрашивай как, это тебе недоступно, ты сольешься с деревом, а ночью явишься к Алисе в виде призрака и скажешь ей все, что захочешь. Не бойся, магией они пользоваться не смогут. Большего обещать не могу. Не возражай. Пусть она думает, что ей это приснилось, пусть злится и даже плачет. Но если ты явишься к ней в своем теле, расстаться вы уже не сможете, а последствия такого шага непредсказуемы. Ты должен это понимать не хуже меня.

Гури долго молчал. После произнесенного монолога он чувствовал себя сентиментальным идиотом из бульварных дамских романов, которых никогда не читал. Потом щелкнул пальцами, и в руках у него появилась гитара. Поправив лады, он, глядя в пустоту, тихонько запел: «О, моя дорогая, моя несравненная леди…».

— Ты думаешь, что я бесчувственный чурбан? — Кеша, молча выслушавший песню, как-то странно усмехнулся. — Знаешь, на Северном архипелаге у моих сородичей… там была одна девочка… Эх, видел бы ты, Гури, какой у нее изгиб хвоста!

* * *

Я, конечно, не подозревала, что Гури за мной наблюдал. Для него было бы лучше, чтобы я разозлилась. Он вообще не переносил женских слез, да и редкий мужчина их переносит спокойно. А потому дракон, притаившийся в ветвях того же дерева, просто усыпил меня, как и остальных до этого. Мы так и не смогли разгадать загадку таинственной поляны. Видимо, Кеша проследил и за этим. Гури же предался воспоминаниям, чтобы таким своеобразным образом, что называется, выбить клин клином, то есть залатать паскудное настроение переживанием счастливых моментов недавнего прошлого. Что и говорить, вспоминал он на полную катушку. Между прочим, он тоже не подозревал, что Кеша транслирует его мысли мне. Так и получилось, что мой любимый грезил наяву, а я участвовала в этом в состоянии сна. Прошло много времени, прежде чем мы оба узнали о такой вот миленькой способности дракона.

* * *

Осенью темнеет довольно быстро. Мы расположились на ночлег в густом подлеске на полянке, укрытой со всех сторон небольшими деревцами. Впереди нас ждал очередной обелиск.

Любознательность Слая не знала границ. Он обнаружил в себе незаурядные способности математика, пролив бальзам на душу Шамана, неожиданно нашедшего единомышленника. Все их споры по поводу смешивания в кучу несочетающихся продуктов были забыты. Впрочем, наше меню уже долгое время оставалось более чем скромным, хотя и достаточно сытным, поэтому Сашке не представлялось возможным ставить гастрономические эксперименты. Закончив вечернюю трапезу, мальчишки, с подачи Шамана, воодушевленно препирались по поводу каких-то заумных теорем евклидовой геометрии (явно не из школьного курса — иначе я бы хоть что-то поняла), рисуя прутиками на земле. На мой скромный взгляд, этого им должно хватить надолго. Многострадальные «штаны Пифагора» они разодрали на лоскутки еще на прошлой неделе.

Я к ним не прислушивалась. У обеих Алис, у той, которая путешествовала по Церре, и у оставшейся на Земле, по арифметике было, что называется, «3 — пишем, 2 — в уме» — в этом вопросе к единому мнению пришли все мои преподаватели, начиная с первого класса и кончая институтом. Школу я, конечно, с таким существенным изъяном в образовании закончила, даже чудом в вуз поступила, но из-за проклятых точных наук высшее образование мне оказалось не по зубам. Пару курсов я кое-как протянула, но дальше начался совсем уже «темный лес» и мне пришлось уйти, благополучно завалив несколько экзаменов за третий, к великому огорчению маменьки и подобному же моему облегчению. Аргумент, что такой вот бесталанной она меня породила, не возымел на матушку должного действия, но я уперлась всеми четырьмя лапами и образовываться в техническом вузе отказалась наотрез. Годы борьбы с интегралами и дифференциалами так меня обесточили, что сначала даже мысль о попытке поступить на нежно любимый филологический факультет вызывала идиосинкразию. Тем не менее, в результате закончила я именно филологический, что в моем тогдашнем состоянии приравнивалось к бессмертному подвигу, и никак не иначе.

Начав со своих математических способностей, я, как обычно, свернула на любимого мужчину и понеслась в мечтах все дальше от уютной полянки. Мальчишки тихо, но яростно спорили, Дик усердно вылизывал хвост, я купалась в сладких грезах. На закатном небе загорались первые звездочки, где-то у горизонта висела розоватая, подсвеченная заходящим солнцем, луна. И вдруг…

Прямо у заботливо погашенного костерка в вечернем воздухе грянул гром, засверкали молнии, запахло серой и еще какой-то гадостью, с неба ухнул дымный кокон, да так, что земля дрогнула. От неожиданности, все вскочили, Дик глухо зарычал. Страх парализовал по рукам и ногам. Какое там вспомнить хоть одно защитное заклинание! Все вылетело из головы в мгновение ока. Даже барбос не мог сдвинуться с места.

Между тем дым рассеялся, и в сумеречном свете мы увидели человека с черной кудрявой бородой до середины груди, торчащей во все стороны, как и длинные волосы на голове, гонимые ветром в полном беспорядке, сверкающими угольными глазами с кровавыми отблесками, в длинной серой хламиде, украшенной какими-то магическими символами. На уровне пояса, на кожаном ремешке болтался козлиный череп с мерзким оскалом, пустые глазницы полыхали зловещим пламенем, а в кривых желтых зубах козла была зажата дымящаяся курительная трубка. В одной руке этот лохматый посланец преисподней (иных определений для человека просто не возникло) держал внушительных размеров мосёл, в другой помещался хлыст, которым он взбивал пыль вокруг себя, пританцовывая грязными голыми пятками на расстоянии около полуметра от земли. Дяденька дико озирался, вращая глазами, хрипя что-то нечленораздельное, потом уставился на нас невидящим взглядом и издал душераздирающий вопль. Аура над его головой резко обозначилась и вспыхнула багровым, после чего снова грянул гром, молнии вокруг тощего тела завихрились хаотичными зигзагами, вонь усилилась, от земли стал подниматься дым, обволакивая это чудовище, почва под нашими ногами опять задрожала, и все исчезло.

Все длилось несколько мгновений, иначе, протянись это явление неизвестного народу хотя бы минут десять, откачивать нас было бы уже некому. Но, право слово, нам и этого за глаза хватило. О подобных сюрпризах нас никто не предупреждал. Может быть, это что-то новенькое, недавно родившееся? К тому времени, когда мы немного успокоились, и к нам вернулась способность соображать, версии посыпались как из рога изобилия одна красочней другой, но все сходились к одному — у нас появился какой-то неведомый новый враг, определить намерения которого мы так и не смогли. В экстренном порядке прикрылись, как сумели, магическим щитом и послали запрос Стасу. Наш наставник удивился и встревожился не меньше нашего. О подобном в Академии никто не слышал. На всякий случай он посоветовал нам прекратить всяческие телепатические контакты до тех пор, пока сам с нами не свяжется.

Отдых отменялся. Хлебнув волшебного напитка дедушки Мойсы, мы свернули лагерь, и чуть ли не бегом поспешили покинуть гостеприимную полянку. Какое счастье, что эльфы научили нас ходить бесшумно! Отныне на каждой нашей стоянке мы возводили завесу невидимости, стараясь не ночевать на открытых местах, а если таковых не оказывалось, то принимали тонизирующего бальзама и шли до тех пор, пока не находили надежное укрытие.

* * *

К телепортатору мы приблизились в сумерках. Дорога уже опустела. Все желающие перемещаться по странам и континентам, городам и весям загодя удовлетворили свою прихоть. Тем более странным показалось нам увиденное.

Облокотившись спиной на небольшое деревце прямо у переносящих ворот, в позе лотоса сидел юноша в драных джинсах, легкой футболке и кожаной куртке. Густые слегка вьющиеся рыжеватые волосы были завязаны в хвост. Вместо воротника на шее возлежал вальяжный серый полосатый котяра, свесив лапы с двух сторон от лица хозяина. Устремив светлые глаза в темнеющее небо, молодой человек старательно перебирал струны мандолины, пытаясь справиться с мелодией, которая никак не подбиралась в нужном ему виде. Музыка показалась до боли знакомой. Текст был авторским: «Прошка, ты — кошка, а вовсе не тигр!..»

На что кот реагировал жалобным мявом, стараясь попасть в такт песне.

— Это же «Скорпы», Пух! — ошарашено прошептал Шаман. Слова только его собственные, а мелодия, ты узнаешь мелодию?

— Ага. Интересно, это тоже наш? А если нет, то откуда, блин, у него джинсы? — в тон Сашке ответила я.

Пока мы изумлялись, Слай прореагировал вторым, но успел. Ибо первым оказался Дик. Увидев кошку, наша маленькая собачка встала в боевую стойку и рванула на заклятого врага. Если бы не железная рука следопыта, мертвой хваткой вцепившаяся в загривок барбоса, не знаю, чем бы все закончилось! Впрочем, котяра тоже не стал ждать, пока его съедят, и сиганул на деревце, благо то оказалось как раз перед мордой. Забравшись повыше, он яростно шипел и, завывая боевой клич индейцев на тропе войны, всем своим видом показывал, что без боя не сдастся. Дик заходился истошным лаем и рычанием, яростно скребя лапами кору ни в чем не повинного деревца, но допрыгнуть до кота не мог.

Несчастный певец выронил свою мандолину и тоже оцепенел. Короче, «картина Репина? Не ждали!?». На особые размышления времени не осталось.

— Увеличивай кота, — скомандовала я Шаману, поспешив на помощь Слаю.

Вдвоем, мы кое-как справились с барбосом, и отволокли его от дерева. Тем временем Санька тихо бормотал заклинание. Кот стремительно начал увеличиваться в размерах, деревце под ним хрустнуло, и на землю приземлился серый полосатый ТИГР! От удивления Дик присел на задние лапы и замолчал. Тигр, как ни в чем не бывало, подошел к своему хозяину и заслонил его собой от врагов, то есть от нас. В его зеленых глазах сверкнул кровожадный блеск, он оскалил пасть и зарычал. Юноша в испуге отпрянул, а барбос принял боевую стойку и рыкнул в ответ, обнажив клыки. Битва всех времен и народов казалась неминуемой.

— Возьми свою мандолину и играй! Скорее же! — крикнула я парню, чувствуя пульсацию кольца Беса.

Все еще не выходя из ступора, молодой человек подчинился и заиграл что-то веселое. Мои губы начали произносить незнакомые звуки и по мере того, как из меня вылетали слова этой неизвестной «молитвы», животные начали успокаиваться. Через несколько минут Дик завилял хвостом, а тигр улегся на землю, раскинув лапы, и заурчал. Когда я закончила говорить, звери мирно играли в отдалении. До нас им не было никакого дела.

— Уф! — выдохнула я с облегчением.

Парень все еще не мог прийти в себя и таращился на нас, открыв рот.

— Не подскажешь ли, любезный, откуда у тебя такие славные штанишки? — вежливо поинтересовался Шаман.

— Нравятся, да? — музыкант сделал попытку пошутить.

— А то! Всю жизнь бы носил!

— А вот нетути. Самому подарили.

— Кто? — рявкнули мы с Сашкой одновременно.

— Друг один, а что? — парень не ожидал такой бурной реакции.

— Как его зовут? — все также с пристрастием задала я вопрос.

— Павлик, — незнакомец явно озадачился.

— Музыкант из Сола?

— Ну, да. А вы что, его знаете?

— Еще бы не знать, — облегченно улыбнулась я. — Ладно, свой, значит, ты, парень. Павлик просто так кому ни попадя подарков не делает. Научился. Как звать-то тебя?

— Меня — Ник. А вот это полосатое чудовище Прохором кличут. Клево. Я и мечтать не мог, чтобы он таким стал. Теперь на нем ездить можно, а то извечно катается на моей шее на халяву. Кстати, как это у вас получилось? Научите, сделайте божескую милость.

— Они научат, сам рад не будешь, — прорезался Слай.

Мы представились.

— И давно ты видел нашего общего друга? — поинтересовался Шаман.

— Да вот, давчась еще расстались. Я ведь менестрель, бродячий музыкант, то есть. Пару недель назад завернул в Сол, повстречал Павлика. Мы с ним, почитай, с весны не виделись. Ну, и загостился. Он мне напоследок одну мелодию сыграл, вот и мучаюсь. Никак окаянные лады не строятся. А хочется сразу три партии на один инструмент уложить. Слова-то он мне не стал записывать, они на каком-то странном языке были. Павлик сказал, что он его не знает, а просто заучил на память сочетание звуков. Интересно, я практически всю Церру обмотал, а этого диковинного наречия не слышал. Не иначе как из другого измерения занесли. Ну, и ладно. Мелодия-то чудо как хороша.

На Твиллитте портилась погода и бродячая судьба Ника ничуть не возражала против экспедиции на Кордэлл. Недолго думая, мы присоединили парня к нашей группе. Как временный попутчик он нам не мешал. Менестрель рассказывал последние новости из Сола. Павлик пишет какую-то книгу, но содержание хранит в тайне, отговариваясь тем, что пока не закончит, мол, никому не покажет, а то сглазят ненароком. Даже почти не музицирует, краски и кисточки тоже забросил. Представляю, чего он там навалял! Впрочем, редактор у него первоклассный, душу вытрясет, а писать научит. Только вот с последующей информацией придется подождать. Телепатией он не владеет, а по-другому делиться впечатлениями теперь мы не можем. Последним его осведомителем, по всей вероятности, был Стас.

Путешествовать по Твиллитту Нику не нравилось, как и нам. Народ здесь был по большей части неприветлив и к чужакам относился настороженно. Сурт мы обошли стороной, не сговариваясь. Посмотрели издали на грозную цитадель и не глянулась она нам. Кстати вспомнилась и история, поведанная как-то Слаем, которую Шаман сейчас излагал музыканту.

Мы сидели тогда на одном из вечерних привалов, еще на Латирэне, костерок почти догорел, и следопыт, потягивая душистый чай, рассказывал:

— Славный город Сурт, столица Твиллитта, возник в незапамятные времена. На этот счет существует довольно большое количество легенд и преданий, какие-то даже записаны в станинных манускриптах, хранящихся в тамошней Ратуше. Но все сходятся в одном — фундамент гораздо древнее нынешней цивилизации. Говорят, что город на старой кладке возродили эльфы и отдали людям, в знак какого-то соглашения. По-эльфийски он звался по-другому, в Сурт его уже люди переименовали. Так вот вам самая интересная легенда:

«Жил да был когда-то на белом свете великий полководец Сурт Сосновая Шишка. Прозвище свое он получил за редкую неказистость лица и фигуры. Но воякой слыл отменным, и его храбрая дружина готова была идти за ним в огонь и в воду. И вот в каком-то году солнечным летом отправился Сурт в новый завоевательный поход, а также на людей посмотреть и себя показать. Шел он, шел вверх по реке, походя завоевывая небольшие деревушки, поля и пастбища, в общем, как водится, что под руку попадалось, то и завоевывал, пока в один прекрасный день не взобрался на высокий скалистый холм. Вид с холма открывался на всю округу весьма живописный. Да и во всех прочих отношениях место оказалось замечательным.

Поглядел Сурт по сторонам, соображая, что к чему, и изрек:

— «Отсель грозить мы будем шведу!» [43]

Мы с Санькой удивленно переглянулись. Вот ведь как! И сюда докатилось великое изречение нашего царя в изложении поэта!

— Знаешь, Слай, есть подозрение, что шведы каким-то образом, для них самих неведомым, затесались на Церру с Земли. И случилось это в те незапамятные времена, когда обе наши цивилизации находились приблизительно на одном социальном уровне, с точки зрения развития, довольно низком. То есть, не совсем уж первобытные дикие племена, но и культуры еще было маловато. Читать, писать и считать умели единицы, иными словами, очень близко к тому славному рыцарю, который всех мужчин порубил и если бы не шаман с его волшебными перцами… — объяснила я следопыту, а Сашка только головой покачал, мол, бывают же случаи в жизни.

— Ну, это у вас такие шведы были, а наши на самом деле назывались шеведы, шиведы или шоведы, но со временем, как это бывает, одна гласная выпала, и получились шведы. Они жили на Твиллитте довольно долго, отличались непоседливостью, воинственностью и диким, необузданным нравом. А вот откуда эти шведы пришли — не ведомо. Это случилось так давно, что люди и не упомнят. Может быть, об этом где и сохранились записи, в каких-нибудь древних рукописях, но я их не читал. Но они точно наши, церрянские. Насколько я знаю, остатки шведов, потеряв то ли веру в себя, то ли в своих богов, с горя, наверное, потом слились с другими народами Твиллитта. А их потомки, смирившись с судьбой, практически утратили свою воинственность, — Слай откашлялся. — Ладно, слушайте дальше. Значит, так:

«Поглядел Сурт по сторонам, соображая, что к чему, и изрек:

— Отсель грозить мы будем шведу!

— А скажи ты нам, темным, сударь-воевода, кто такой энтот швед, которому ты грозить собрался, чтобы и мы как следует подготовились ему грозить, — спросил один из приближенных.

— Швед, деревенщина ты необразованная, это враг наш. Издревле так повелось, что врагов шведами называют. Хотя откуда слово взялось, не знаю. Да и не нашего ума это дело. Швед — он и есть швед. Коротко и ясно.

Потом подумал еще и добавил:

— Здесь мы поставим город-крепость. И будет она зваться Сурт.

— А река?

— Город мой и река моя! — изрек воевода.

— Ура! — заорала дружина. — Город Сурт и река Сурта! Будем отстраиваться! Бросай дубины, берись за кирки, топоры и лопаты! Жен с детишками сюда приведем, окрестные деревеньки провиантом снабдят — зазря, что ли, мы их завоевывали.

— А под крепостью, — снова выдал ценные указания военачальник, — ходы-тайники пророем. Мало ли что…

И построили они город-крепость. Место было торное — река рыбу давала, в лесах дичь водилась, деревеньки хлебом обеспечивали, торговый люд на ладьях приплывал. А когда ходы под городом рыть начали, обнаружили под слоем земли старую кладку. Видать, и до них люди здесь жили, значит, место выбрано правильно.»

Про катакомбы под городом я знаю не понаслышке. План подземных ходов сам чертил, дополняя уже известные карты, чудом сохранившиеся в той же Ратуше. Где-то ходы засыпало, где-то они упирались в каменную древнюю кладку. Говорили, что у эльфов есть полная карта древних катакомб с секретками, ловушками и прочим, но охотников спрашивать доподлинно в Сурте не нашлось задолго до меня. Однако служащие Ратуши клялись всем святым, в том числе и Великой Левой Пяткой, что слухи эти верные. Говорят, на месте нынешнего памятника градоначальнику, что на центральной площади, был раньше деревянный, Сурту Сосновой Шишке, да сгорел во время осады города. Остался только каменный постамент. А сам Сурт задолго до этого погиб в бою от стрелы какого-то лихого шведа, но город его дружина удержала. За это и памятник ему поставили.

В одной из рукописей утверждается, что город много раз завоевывали, но местные жители удирали по подземным ходам и возвращались обратно отбирать свои дома все у тех же шведов. В последний раз горожане обратились за помощью к эльфам, и те помогли им вернуть город. А чтобы никто больше не нападал, построили зачарованный дом, охранявший город от любого нашествия. Тут летописец мог, конечно, и приврать, но эльфийский дом и вправду стоял в центре города, отличаясь от прочей городской застройки. Его потом левоножники снесли и поставили там свой храм. Говорят, что эльфийский дом был неописуемой красоты, но этих левопяточников хлебом не корми — дай что-нибудь испоганить. А город с тех пор начал потихоньку ветшать, река Сурта обмелела и заболотилась, и даже старожилы не знают, что ров вокруг города — это бывшая полноводная река. Но монахам на это наплевать, они возвестили, что Великая Левая Конечность защитит горожан надежнее, чем чуждая эльфийская конура. Эти придурки-левоножники вообще чувствуют себя на Твиллитте, как дома. Распоясались, хуже некуда…

Ник, оказалось, тоже слышал об этой истории, хотя и без подробностей. Ну, он-то, понятно, менестрель, ему по штату положено.

Предстоящая телепортация на Кордэлл не сказать, чтобы радовала. Места там были странные. И как раз прямо на нашем пути лежали. Захочешь, не объедешь. Однако хотелось в тепло. Уменьшив животных, мы направились к телепортатору и очутились на Кордэлле.

 

Г Л А В А 24

Утро великого праздника Левой Ноги выдалось хмурым и пасмурным. Гури не стал облачаться в дурацкий наряд. Накануне они долго спорили с Мойсой, но молодой человек сумел убедить старика в том, что разноцветный балахон положен лишь посвященным монахам, а по легенде он пока посвящения не имел, а только всеми силами души надеялся его получить. Что касается дракона, то он снова превратился в маленькую серую ящерку и сидел у Гури на плече.

Новоиспеченный паломник, не скрываясь, вышел из леса и решительно постучал в ворота храма. Открылось маленькое окошко, и дежуривший на воротах монах хмуро посмотрел на незваного гостя.

— Чего надо? — процедил он сквозь зубы.

— Да будет с тобой благословение Великой Левой Ноги, друг мой! — Гури улыбался от уха до уха и сиял счастьем. — Искренне и от всей души я желаю поговорить с отцом настоятелем, ибо было мне явлено великое и неземное чудо.

Привратник собрался послать молодого человека куда подальше и закрыть окошко, но вдруг почувствовал странное смущение. Какое-то непонятное чувство остановило его и к своему удивлению он, пробормотав: «Хорошо, подожди», отправился искать отца Онуфрия, хотя еще минуту назад делать этого вовсе не собирался.

Монах нашел настоятеля внутри храма, где шло приготовление к торжеству.

— Отец настоятель! Там какой-то человек желает вас видеть и рассказать о чуде, которое ему было явлено.

Отец Онуфрий хотел отмахнуться от привратника и сделать ему выговор, чтоб не отвлекал его в такой важный момент, но преподобный Соул его остановил.

— Святой отец, давайте я выслушаю этого человека. Что там ему явлено, не знаю, но вдруг это можно обернуть на благо нашей религии? Давно мы не слышали глупых сказок. А вы ведь сами знаете, что порой сказку можно переиначить, подать нашим прихожанам под нужным соусом, вот вам и укрепление веры, — прошептал он на ухо настоятелю.

Отец Онуфрий, поразмыслив, кивнул — в словах Соула был толк. Пусть послушает.

— Гури, к нам идет не настоятель, но, судя по всему, его ближайщий помощник, приготовься, — раздался у Гури в голове голос дракона.

Ворота храма открылись, и привратник пригласил молодого человека войти.

— Да благословит вас Святая Левая Нога, — начал свое выступление Гури и поклонился в пояс.

— И тебя, сын мой, — ответил Соул, цепко приглядываясь к посетителю.

Глаза у парня засияли от неземного счастья, на лице появилась восторженная улыбка и он, захлебываясь от переполнявших его чувств, начал рассказывать свою легенду. Соул слушал не перебивая, время от времени, кивая и ободряюще улыбаясь.

— И потому я пришел в этот храм, просить разрешения поступить в послушники, да не отвернется от меня Великая Левая Нога, — закончил молодой человек и с надеждой уставился на своего слушателя.

Соул усмехнулся. Да, действительно давно не находилось подобных идиотов, но история и правда занятная, и если ее правильно повернуть, вполне могла послужить новоиспеченным адептам в качестве стимула для укрепления веры.

— Хорошо, сын мой. Ты пришел в благословенный день. Сегодня у нас большой праздник и думаю, что отец настоятель не будет иметь ничего против, если ты останешься у нас на три года. Нынче же и посвятим тебя в послушники. Пойдем, я познакомлю тебя с братьями по вере.

Вечером того же дня Гури сидел в своей комнате и усердно заучивал текст молитв.

— Это какой-то идиотский набор ничего не значащих звуков, — жаловался он дракону.

Кеша уставился на молитвенник, помолчал, потом усмехнулся.

— Ошибаешься, друг мой. Это для непосвященных является тарабарщиной. На самом деле в этом есть глубокий смысл. Неужели ты не чувствуешь, что с тобой происходит, когда ты произносишь текст?

— Чувствую полное отупение, — откровенно признался Гури.

— Правильно. Но это еще не все. Не знаю, как удалось монахам раздобыть эти тексты, видимо это было очень давно, и тот, кто это сделал, и также узкий круг посвященных, уже предстали перед праотцами. Видишь ли, Гури, я не знаю этого языка, но мои ощущения таковы, что эти молитвы сначала доводят человека до отупения, подчиняя себе его волю и разум, потом полностью выхолащивают мозги и делают из адептов левоножия послушных овец, или почти что зомби. То есть, что святые отцы прикажут, то прихожане и сделают. Ты обратил внимание, что при обращении тебя в новую веру, тебе не выдали колокольчики на руки и щиколотки? В этом-то вся и соль. Эти бренчащие аксессуары не дают порабощать своего владельца, когда он произносит, казалось бы, ничего не значащие слова.

— Ты хочешь сказать, что молитвы являются гипнотическим оружием?

— Конечно. Этот язык, скорее всего, древний церрянский, которым пользовались еще до раскола единого материка на четыре нынешних континента. Либо он занесенный сюда с твоей исторической родины, из какого-нибудь племени, где процветали разные шаманские ритуалы. Однако возможно, что на острове Дракона смогут его расшифровать. Они же все-таки пришельцы, хоть и в далеком прошлом, и знаний у них гораздо больше, чем у коренных церрян. А свои знания они передают из поколения в поколение. В любом случае, тот, кто составлял всю эту тарабарщину, был не дурак ни разу, иначе бы левая пятка не завоевала бы в свое время почти всю Церру. Ну и секреты с колокольчиками простым адептам явно не известны. Я защищу тебя от действия гипноза, но тебе надо будет изображать именно то состояние, которое приходит к человеку под воздействием этих молитв.

— Ай да святые отцы! Ну, кто бы мог подумать? Но, черт, как же мне все это запомнить?

— Способ есть. Ты, кажется, рассказывал, что в твоем измерении на новый год люди срубают елку в лесу и приносят ее в дом. Кстати, совершенно варварский обычай — рубить живое дерево ради забавы. Ну, да не мне учить твоих соплеменников, как им жить. Так вот. На елку вешают разноцветные игрушки, правильно? Вот и представь себе, что часть текста это одна игрушка и повесь ее на елку, следующая часть еще одно украшение и помести его туда же. Укрась всю елку игрушками-молитвами. Это даст тебе возможность запомнить все и еще очень много. Не хочешь экспериментировать с елкой, попробуй представить себе все это в виде полотен в картинной галерее. Не нравится галерея, придумай по образу и подобию еще что-нибудь.

— А это идея! — Гури даже потер руки от удовольствия.

После предложенной Кешей схемы дело пошло на лад, и через час новоиспеченный послушник выучил половину книги. Остальное решил отложить на потом. Вряд ли святые отцы поверят, что он запомнил так много и сразу. А того, что отложилось в голове, должно было хватить на месяц, а то и больше. Покончив с «обязательной» программой, Гури связался с Мойсой.

— Значит так, дед. С завтрашнего дня начинаю ухлестывать за твоей внучкой. Предупреди ее. Думаю, это хороший повод нам почаще видеться. Накажи ей, пусть она тоже со мной немножко заигрывает. Монахам вообще-то положено жить в строгости, не думая о плотских радостях, но самую малость, не нарушая приличий, мы вполне можем себе позволить. Иначе будет подозрительно, чего бы это очумелый послушник, который ничего не видит кроме святой левой пятки, вдруг начал заигрывать с девчонкой. А еще подозрительней, какого черта он делает на конюшне.

Да, кстати. Тут интересная заморочка с текстом молитв. Надо бы тебе его показать. Кеша говорит, что это очень древний язык, обладающий сильнейшим гипнотическим воздействием. На своей планете я с таким не сталкивался. Хотя кто его знает, может, в каком-то диком племени его и используют. Но проверить эту гипотезу у меня нет возможности. Может быть, ты что знаешь. Уж больно хочется расшифровать этот текст дословно. Вдруг я смогу путем как бы ошибочной перестановки слов обратить его против монахов, невзирая на их колокольчики и бубенчики, являющиеся оберегом от зомбирования. И не получится ли в этом случае так, что погремушки наоборот усилят произносимый текст.

— Ишь ты, а монахи-то не промах, оказывается, — с досадой отозвался Мойса. — Ладно. Ясу я предупрежу, она девочка понятливая. Попробуй как-нибудь незаметно передать ей молитвенник. Вряд ли у тебя хватит времени снять копию, да и не на чем. Бумаги-то тебе не дали, а доставать из воздуха я бы поостерегся. Неровен час, заглянет кто-нибудь. Мне же достаточно будет только взглянуть. Если язык знакомый, то попробуем. Если же нет, то придется связываться с островом Дракона, чтоб прислали кого-нибудь. Ничего, время еще есть.

Для дедушки Мойсы язык молитв оказался неизвестным. Ничего не оставалось делать, как выходить на телепатический контакт с Верховным Магом острова Дракона. Это взял на себя Кеша. За новоявленным послушником пока еще зорко наблюдали, и выйти за пределы храма он не мог. Следующей же ночью с острова прибыл посланец, с которым дракон встретился в лесу. Молитвенник, уменьшенный до размеров булавки, Кеша держал в лапе. Посланец усадил дракона за пазуху и телепортировался обратно. Верховный маг сделал копию книги и обещал разобраться. Язык показался ему знакомым, но на дословный перевод требовалось время. Как только все будет готово, молитвенник будет возвращен Гури с рекомендациями, как составить нужный текст. С подлинником же Кеша отбыл назад в храм.

Потянулись скучные будни, которые скрашивались ночными телепатическими разговорами со стариком и невинным кокетством с Ясой. Через пару недель надзор с Гури сняли, и он получил возможность гулять в лесу. Многие монахи время от времени выходили поразмяться, пособирать ягоды и грибы. Уставом это не возбранялось. Поэтому ни у кого не вызывало подозрений, что и новоиспеченный послушник иногда бродил по лесу в поисках подножного корма. Новичок хоть и выглядел придурковатым, но был веселым и общительным. К нему относились скорее снисходительно, чем строго. Друзьями он не обзавелся, но и врагов умудрился не нажить. Молитвы читал истово, утром, днем и вечером подставлял свою задницу для благословения, кубарем скатываясь по пандусу, но никогда не жаловался на ссадины и синяки. Безобидный фанатик — так решили про него и монахи и свита, приближенная к настоятелю, да и сам отец Онуфрий не переставал удивляться — он давно уже не встречал блаженных дурачков.

* * *

День встречи с черными джиннами приближался и от этого Рой волновался все больше. И ведь не откажешься — монахи заподозрят неладное. Юноша углубился в магические книги, но ничего применительно к данной ситуации так и не нашел. Мила тоже ничем не могла помочь и старалась лишь поддержать Роя и вселить хоть капельку уверенности. Генри был далеко, наблюдая за группой, состоящей теперь из двух мужчин, женщины и собаки. Где с группой расстался дракон, наблюдатели прозевали, но решили, что это произошло не случайно.

Рой настроил магический шар на храм левоножников и с удивлением увидел нового послушника, от которого исходила колоссальная магическая энергия. Чувствовалось, что кто-то или что-то эту энергию усиливает, окружив придурковатого с виду парня мощным барьером. Не о нем ли рассказывал Генри? Хотелось бы выяснить, что он там делает. Молодой человек подозвал Милу и показал ей увиденное. Мила задумалась. Определить природу барьера она не смогла, но согласилась, что любопытно бы узнать поподробнее.

— Поезжай-ка ты туда пораньше. Хотя бы на денек. Может, что и прояснится. Если этот человек играет против монахов, то стоит приглядеться к нему повнимательнее. А сделать это можно только на месте, — посоветовала она.

— Я и сам так подумал, — согласился Рой.

— А о Генри не беспокойся, прилетит. Путь от обелиска на севере Твиллитта не близкий даже для него. С нами все будет в порядке. Я понаблюдаю в шар за твоими передвижениями.

— Упаси тебя Святой Пафнутий подглядывать за встречей с черными джиннами! — воскликнул в тревоге Рой. — Сама, может, и выживешь, а вот Генри не спасешь. Уж лучше я все расскажу, когда вернусь, а там и решим, что делать дальше.

— Хорошо, Рой, пусть будет по-твоему. Как только вы прибудете на место встречи, я сразу отключусь.

* * *

Через пару дней Рой отправился в храм левоножников. Телепортировавшись в лес недалеко от ворот, он перевел дух и, не скрываясь, вышел к монастырским стенам. Ворота открылись, и молодой человек направился прямо к преподобному Соулу. Навстречу ему попался заинтересовавший его парень, но Рой сделал вид, что он слишком важная птица, чтобы обращать внимание на какого-то рядового послушника.

Соул пребывал в прекрасном расположении духа.

— А, мой юный друг, вот и ты! — приветствовал он Роя. — Я, признаться, ждал тебя завтра, но так даже лучше.

— У вас что, пополнение? — невзначай спросил Рой, пожимая протянутую руку преподобного отца. — Мне показалось, ваш новый послушник совсем не умен. Послушай Соул, я все понимаю, но в главном храме не место дуракам. Так, глядишь, все придурки Церры захотят тут обосноваться. Или это какая-то оригинальная идея отца Онуфрия?

— Ничего ты не понимаешь, волшебник, — Соул осклабился. — На таких вот придурках и держится наша вера для многих рядовых прихожан. Когда Нури кувыркнулся из окна вниз головой, ему явилась Великая Левая Нога и путеводной звездой вела сюда через два континента. Она повелела ему быть послушником в течение трех лет, а потом идти по городам и весям, пропагандировать нашу святую веру. Мы проверяли, парень не врет. Очевидцы подтвердили, что так оно и было. То есть, он действительно сильно ударился головой при падении, несколько дней валялся в беспамятстве, а когда пришел в себя, подхватился и с криком: «Славься Великое Левоножие!» чуть ли не бегом отправился к телепортатору. Досужие зеваки проводили его до самых городских ворот к дороге, ведущей к переносному устройству. Что уж там ему привиделось, я не знаю, может нога, а может чего другое, хотя маг из Сурта, незаметно тестировавший парня, подтвердил его бредни.

Соул, скорее всего, врет, подумал Рой. Вряд ли они разыскивали очевидцев. Всю картину нарисовал им знакомый маг, «скушавший» подсунутую ему тем же дедом информацию, а на мне преподобный решил обкатать часть легенды, которую они тут сочиняют на потребу нечувствительной публики. Ну, и ладно. А личико у послушника Нури почему-то знакомое. Где-то я его видел, продолжал размышлять Рой, усевшись за стол и плеснув в кружку пива. Он решил сильно не напиваться, перед встречей с джиннами надо быть в форме, но отказаться от хмельного напитка было выше его сил. Пиво в храме стоило всяческих похвал.

Соул отправился служить дневную службу, наказав Рою не скучать и обещая вечером нечто занимательное. Рой усмехнулся. Под занимательным подразумевалась попойка в кругу старых знакомых.

— С чем пожаловал? — неожиданно раздался у него в голове голос старика.

— Завтра я вместе с верховными монахами отправляюсь на секретную встречу. Оттуда телепортируюсь домой и свяжусь с тобой. Так что жди контакта, дедушка.

— Что за встреча? — голос старика стал жестким.

— С черными. Но подробно о том, кто они такие и о прочем, поговорим не здесь, дедушка. Неровен час, войдет кто-нибудь. Потерпи несколько дней. Расскажу все, что разузнаю.

— Добро. Про черных можешь не объяснять — я с ними уже успел переведаться. А нового послушника не бойся, он тебе худого не сделает. Знаю, ты почувствовал, что он не обычный дурачок и хочешь к нему приглядеться. Не трать силы, он тебе не по зубам. Все понял?

— Да, понял. Я слышу шаги, — Рой настороженно посмотрел в сторону двери, придавая себе беспечный вид.

— Хорошо. Буду ждать известий, — и Мойса исчез из головы Роя.

Утром следующего дня Мойсе было приказано оседлать пять самых сильных лошадей. Предвидя, что животным предстоит тяжелое испытание, старик незаметно привязал к хвосту каждой лошади по маленькому серебряному колечку, на ходу заговаривая от всякого зла.

— Чего бормочешь, дед? — подозрительно спросил Соул.

— Да вот, ваше преподобие, уговариваю лошадок идти внимательно, чтоб ноги берегли, не оступались, да чтоб зверя хищного сторонились. Не знаю, далеко ли вы собрались, да в дороге может всякое случиться. На чем обратно-то поедете, коль лошадь ногу повредит или какой-никакой зверь ее поранит?

— Ну-ну, — усмехнулся монах. — Ты и это знаешь?

— Что вы, ваша милость, мне колдовские штучки не ведомы, а вот душой за животину переживаю. Привязался я к ним. Жалко будет, коли что случится. Потому и уговариваю по-стариковски, навроде того, как бы внучку свою остерегал от беды. Лошадки, они ведь понятливые, только что говорить не могут по-нашему.

Час отъезда был выбран не случайно. Основная часть монахов находилась на службе. На серьезную встречу отбыть старались не то чтобы незаметно, но и без лишнего шума. Яса на кухне собирала в дорогу припасы, суетилась, стараясь ничего не забыть. Пока монахи и Рой завтракали, девушка даже головы не поднимала и лишь украдкой смотрела на своего возлюбленного. За все время пребывания Роя в храме, они даже словом не перемолвились. Он по-прежнему не обращал на нее внимания.

Однако она ошибалась. Несколько раз молодой человек задержал внимательный взгляд на хрупкой девушке, пытаясь вспомнить, где же он ее видел, но так и не вспомнил. Она не представляла для него опасности, он это чувствовал, поэтому Рой решил отложить на потом свои воспоминания. Внучка старика? Но между ними не существовало кровной связи. Хорошему волшебнику такие вещи видны как на ладони. Это монахам можно наплести все что угодно, они бы и не разобрались. Детей у старика не было, значит, не могло быть и внуков. Ах, да, он вроде бы ей двоюродный или троюродный дедушка, так, во всяком случае, ему сказал Соул. Рой не собирался рассказывать преподобному отцу, что все это блеф. Скорей всего сирота прилепилась к старику. Так часто бывает. Он один и она одна, вот и сошлись. Деду нужна забота, а девчонке наставник.

Да вот еще новенький послушник. Вчера вечером он, улучив момент, лукаво подмигнул Рою и улыбнулся уголками губ. Ох, как знакомо! Кто же он на самом деле? Неспроста он здесь, видит Святой Пафнутий, неспроста. И ведь не подойдешь к нему. Старик запретил. Одно радовало, он против монахов, это точно. Дураком прикидывается, задницу свою под благословение с усердием подставляет, громче всех орет: «Взгорститурс!» пока по пандусу катится кубарем. Украдкой включив внутреннее зрение, Рой увидел вокруг странного послушника крепкую воздушную подушку. Что ему пинки да кувырки с такой защитой. Однако монахи этого не знают и то ладно. Впрочем, пора позаботиться о предстоящей встрече. Как только Рой подумал о черных, под ложечкой противно засосало. И ведь не откажешься. Сам заварил кашу, пропади оно пропадом.

Углубившись в свои мысли, покачиваясь в седле, юноша не заметил, как лес постепенно стал редеть и в воздухе появился запах водорослей, выброшенных на берег недавним штормом.

— Ты не заснул, часом? — Соул похлопал его по плечу.

Рой вздрогнул и деланно улыбнулся.

— Не любитель я на лошадях ездить, сильно укачивает.

— Стыдись, сын мой. Посмотри вон на отца Онуфрия. Как молодой наездник четвертый час в седле, и все словно огурчик. Хлипкий, вы, волшебники народ. Ничего, скоро отдохнешь. Его настоятельство, поди, уже проголодался, а он на голодный желудок путешествовать не любит, — осклабился Соул.

— Хорошо бы так, — вздохнул Рой. — Тело задеревенело уже, размяться хочется.

Через полчаса настоятель объявил привал. Рой с трудом сполз с коня и тяжело опустился на землю. Впрочем, не только он один. Святые отцы Корда и Нул чувствовали себя не лучше. Рой позавидовал оставшимся в храме, в частности отцу Диру, который в отсутствие настоятеля принял на себя обязанности главного.

Впрочем, для преподобного Дира путь в седле был заказан. Его вес не выдерживала ни одна лошадь, разве что увеличить ее магическим способом раза в три, да на всякий случай еще четырьмя дополнительными ногами снабдить для устойчивости. Но таковых скакунов в распоряжении храма не водилось, а Рой не собирался предлагать услуги. Тем более, что поддерживать подобное заклинание много часов — тут и толпа магов утомилась бы не на шутку.

Трапеза с лихвой покрыла все неприятные ощущения. Монахи веселились на всю катушку, и Рою с большим трудом удавалось не показать, что на душе скребут кошки. Наевшись, он встал и отошел немного в сторону, делая на ходу физические упражнения, и всем своим видом показывая, что решил размяться. На самом деле он остро чувствовал приближение неприятных минут встречи с джиннами и решил под видом зарядки окутать себя защитными заклинаниями. Хотя и зарядка тоже требовалась. Магия магией, а тело ныло и болело. Едва он закончил ставить защиту, как к нему подошел Соул.

— Ну, как, тебе лучше, Рой?

— Да, теперь я наконец-то почувствовал, что у меня есть тело. Знаешь, очень приятное ощущение, — искренне улыбнулся Рой, потому что в данный момент действительно говорил правду.

— Отец Онуфрий решил, что до вечера привалов уже не будет. Зато мы успеем покрыть оставшееся расстояние, и у нас останется еще пара часов до встречи с союзниками. И поесть и отдохнуть успеем.

Рой, прикинув плюсы и минусы этого решения, кивнул и направился к своей лошади вслед за монахом. Море штормило, серые тучи затянули небо сплошной пеленой, дул резкий ветер, волны с ревом бросались на каменистый берег. И погодка подстать, тоскливо подумал юноша. Дальше путь лежал вдоль берега, по узкой каменистой тропе среди прибрежных скал. Понятно, почему настоятелю хотелось попасть на место до темноты. Не дурак он был, чтобы по такой дороге путешествовать без освещения. Придется потерпеть в седле столько, сколько потребуется.

Молодой человек подошел к лошади, погладил ее, и та ласково ткнулась мордой в ладонь, мотнув хвостом. И тут Рой увидел маленькое серебряное колечко, аккуратно вплетенное в конский хвост. Ай да старик, восхищенно подумал он и улыбнулся. Лошадка снова махнула хвостом и, глядя на юношу большими бархатными глазами, лукаво подмигнула. Колечко спряталось. Настроение Роя немного поднялось, он приободрился и вскочил в седло. Значит, защитил дед лошадок. Включив на мгновение внутреннее зрение, Рой увидел вокруг каждой из лошадей прочный защитный кокон. Такую защиту обычно выставляла Мила. Это открытие так заинтересовало молодого человека, что он всю дорогу ломал голову над неожиданной загадкой, не замечая усталости. Соул несколько раз окликал его, но Рой притворялся, что его укачало и он дремлет, полностью положившись на чутье лошади.

Сумерки недобро сгущались. Далеко впереди показалась большая каменистая площадка, обрывавшаяся отвесно вниз на острые прибрежные камни. Идеальное место для подобных встреч. Попасть туда обыкновенному человеку можно только по единственной дороге. С одной стороны неприступные скалы, с двух других обрыв. Начал накрапывать дождь. Лошади, почуяв скорую остановку и отдых, пошли резвее, и Рою пришлось отложить свои мысли до лучших времен. Теперь он крепко держал в руках поводья, внимательно вглядываясь в тропу. Лошадь, почувствовала волнение юноши, обернулась на мгновенье, и снова ему подмигнула.

Наконец они достигли площадки. В скалах было небольшое углубление, напоминающее естественный навес, под которым могли поместиться и люди и лошади. Видимо, очень давно, эта часть материка находилась под водой рядом с берегом и волны выдолбили нишу, а потом земля поднялась. Настало время прилива и вода, грохоча и неистовствуя, пыталась дотянуться до площадки, обдавая каменные края тучей брызг.

Лошадям дали корм, но расседлывать не стали. Пока ужинали, совсем стемнело, но Рой не спешил предложить монахам свои знания, чтобы осветить площадку. Впрочем, отец Онуфрий приказал разжечь небольшой костер. Уезжая из храма, монахи прихватили с собой немного дров. Интересно, как понравится черным живой огонь, злорадно подумал волшебник. Монахи, кажется, об этом не задумывались. Роя клонило в сон уже по-настоящему, когда вдруг лошади испуганно захрапели и стали жаться к скале. Сон юноши как рукой сняло.

На фоне черного неба в отблесках костра Рой увидел черную радугу. Это было странное и жуткое зрелище. Черное на черном. Казалось бы, этого просто невозможно различить, но, тем не менее, антрацитовая дуга, ясно видимая для глаз, зловеще нависла над морем. Приглядевшись, волшебник рассмотрел сквозь эту черноту сполохи других цветов. К его ужасу, монахи пришли в восторг, созерцая столь необычное явление природы.

Через несколько минут резко запахло тухлыми яйцами, воздух заколыхался, и перед людьми возникли черные фигуры джиннов. Один из них был несколько больше других. Рой определил его как начальника, остальные, видимо, составляли свиту или как у них там это называлось. Он оказался капитаном, а сопровождающие — его солдатами.

— Мы рады приветствовать вас, могучие союзники, — отец Онуфрий важно выступил вперед. — С какими предложениями вы прибыли?

— Нам нужны плацдармы на всех четырех ваших континентах. Пусть вас не беспокоит, что время от времени мои солдаты совершают налеты на города и поселки — нужно же им чем-то питаться. Было бы неплохо, если бы вы подготовили специальные площадки с глубокими подземельями, а мои солдаты установят там сигнальные маяки. Подземные помещения должны быть не меньше вашего храма. Солдаты будут пребывать постепенно и когда все бункеры укомплектуются, мы приступим к заключительной части зачистки основной территории. За мелкие острова можно не беспокоиться, они не представляют проблемы. Кроме, пожалуй, Северного архипелага, но драконы давно уже не вмешиваются в дела людей. К тому же, вряд ли они вступятся за расу, вытеснившую их некогда со всей планеты.

— Так драконы еще существуют?

— Конечно. Но это не ваша печаль. Сколько времени вам понадобится, чтобы построить подземелья?

— Это зависит от того, какая армия будет захватывать Церру.

— В ваш храм войдет около тысячи наших воинов. Наш король считает, что четырех тысяч будет более чем достаточно. Так что нужно построить четыре подземных бункера.

— Если учитывать, что все это надо делать скрытно, то нам понадобится около… — отец Онуфрий в раздумье запустил в бороду обе руки, — примерно около двух лет по нашему времяисчислению.

Черный кивнул.

— Прекрасно. Я оставлю вам для связи со мной маяк, он настроен на всех, кто здесь присутствует, — с этими словами он протянул настоятелю обсидиановый шар довольно внушительных размеров. — Когда понадобится что-то сообщить, сосредоточьте на нем все свое внимание, положите на него руки и произнесите ключевое слово, любое слово по вашему усмотрению из вашего языка. Оно будет паролем, и шар станет прозрачным. Но я должен это слово знать. Подумайте.

— И думать нечего. Это слово — «Взгорститурс». Оно звучит после каждой нашей молитвы и не вызовет подозрений, если кто-нибудь из непосвященных его услышит.

— Хорошо, пусть будет «Взгорститурс».

— Нам очень жаль, что ваши серые братья погибли в Соле, — настоятель дипломатично подпустил слезу в голос, а остальные монахи склонили головы. Рой, скрипя зубами, тоже присоединился, пряча глаза.

— На войне, как на войне, господин настоятель. Без потерь не обойдешься. Но вы не волнуйтесь. Большинство из них нашли себе замечательное убежище и пока больше не высовываются. Они пригодятся нам позже. К сожалению, мы, черные, не можем там базироваться — нам требуется гораздо больше места. А сейчас пора прощаться. Как только все будет готово, обговорим детали.

Джинны растаяли в темноте, даже не выслушав прощальных слов отца Онуфрия, который вознамерился произнести «тронную» речь в честь такого знаменательного события, и ближайшим соратникам пришлось внимать его разглагольствованиям в течение получаса. Впрочем, все, кроме Роя, пребывали в самом приподнятом расположении духа. Юноша весь взмок от напряжения. Святых отцов черные по непонятной причине не трогали, а вот из него пытались вытянуть все жизненные силы. Рою больших трудов стоило противостоять такому активному натиску. Ему срочно требовалось телепортироваться домой, но сил не было.

Лошади испуганно храпели, пена клочьями слетала на землю.

— Послушай, Соул, у нас-то все хорошо, а вот лошадям плохо. Не привычны они к таким визитам, — деланно спокойно обратился Рой к монаху. — Надо бы успокоить их, как бы не взбесились. На чем тогда обратно возвращаться? Не пешком же топать, в самом деле.

— Ты прав, сын мой, — неожиданно отозвался отец Корда вместо Соула. — И, правда, вон как дрожат. Пойдемте-ка братья, позаботимся о нашем транспорте, а ты волшебник, прочитай какое-нибудь подходящее заклинание.

— Не обижайся, Корда, но сейчас я не могу. Наши союзники чувствуют во мне силу, и инстинктивно пытаются ее из меня вытянуть. После их визита я слаб как младенец. Даже если и прочту заклинание, ничего не произойдет.

— Ладно, Рой, не переживай, без тебя управимся, — включился в беседу отец Нул. — Ложись, отдохни.

Монахи направились к лошадям. Рой сделал вид, что не заметил, как Соул пристально на него посмотрел и неприятно усмехнулся. Мысли юноши понеслись в новом направлении. Неужели Соул его раскусил? Или радуется, что у монахов, наконец, появилась управа на него, Роя? Сейчас заглядывать в мысли хитрого священника нельзя — почувствует. Лучше уж дома, под прикрытием Милы. И старику надо будет об этом сказать. Похоже, в храме становится опасно появляться.

Соул не раскусил Роя, но действительно порадовался, что на мальчишку в случае чего можно надавить, пригрозив отдать на расправу черным. Рой, конечно, неплохой парень и если бы не он, не видать им таких могучих союзников, как своих ушей. Но отец Соул привык никому не доверять до конца. Жизнь научила хитрого монаха, что людям свойственно менять точку зрения в самый неподходящий момент, а потому никогда не мешает поостеречься и продумать ходы отступления в надежно прикрытые тылы. По большому счету, волшебник им был больше не нужен, но Соул и здесь осторожничал и не спешил расставаться с Роем. По-всякому может повернуться. Может еще и пригодится.

Лошади постепенно успокоились, и монахи начали готовиться ко сну. Ехать в темноте никому не хотелось, тем более, что шторм усиливался, ветер гнал огромные волны, и они с ревом ударялись о прибрежные скалы. В такую погодку даже чуткие животные могут оступиться и сорваться с узкой дороги в пасть бушующей стихии. Лучше переждать до утра. Под навесом со стороны моря натянули плотный тент, прикрыв себя и лошадей от дождя. Рою тоже пришлось включиться в работу. Натягивать парусину под потоками воды и шквальным ветром — еще одна пара рук лишней не будет.

Утро выдалось серое и невзрачное. Море по-прежнему волновалось, хотя отступило вниз, косматые облака неслись по небу, наползая друг на друга, моросил мелкий дождь. Но настроение монахов было превосходным. Покончив с едой, они быстро свернули навес и взобрались на отдохнувших за ночь лошадей. Еще ночью они решили, где будут разбивать строительство подземелий и теперь предстояло повести разведку непосредственно на местности, учесть — есть ли рядом населенные пункты и какие, и, исходя из этого, уже конкретно продумать, как все осуществить. Вопрос оказался сложным и поэтому его решили обсудить под сенью храма.

— Послушай, Соул, — обратился Рой к монаху. — Я думаю, что я вам пока не нужен. Я за ночь слегка набрался сил и ничего не мешает мне прямо отсюда отправиться домой. Во всяком случае для телепортации энергии хватит. Если я понадоблюсь, пришлешь мне весточку с голубиной почтой.

— Конечно, Рой, — Соул широко улыбнулся. — Ты славно потрудился. Никто не будет против, уверяю тебя.

Юноша поблагодарил кивком головы, подошел к своей лошади и погладил ее по холке. Умное животное сообразило, что волшебник пришел попрощаться, и коснулось мягкими губами его щеки.

— До свидания, до встречи, — Рой махнул всем рукой, стараясь улыбаться весело и беззаботно, отошел на несколько шагов и исчез.

* * *

— Мила, это ужасно. Это страшно. У меня даже нет слов, чтобы описать все, чему я стал свидетелем, — Рой сидел на кровати, схватившись руками за голову.

— Я знаю, я видела.

— Ты наблюдала за встречей с джиннами? Я же просил тебя этого не делать!

— Нет, Рой, как только появилась черная радуга, я отключилась. Генри тоже видел.

Ворон сел на плечо юноши и потерся головой о его волосы.

— Я буду наблюдать за ними, Рой. Здесь, на Твиллитте, место хоть и странное, да на нем столько ворон, что я ничем от них отличаться не буду.

— Ты что, бывал в долине Утраченных Иллюзий?

— Ты, кажется, запамятовал, что я, в прошлом, — моряк, а нашего брата куда только не заносит. Конечно, я там был. Не по своей воле, а как-то шторм заставил причалить к берегу. Это еще до тебя случилось. В этом месте на огромной плоской равнине понатыканы каменные статуи, над которыми кружатся стаи ворон. Гнездятся они в лесу, примыкающем к равнине. Людей там нет уже давно. Может, и жили когда-то, а сейчас полное безлюдье. Твои монахи рассчитали правильно. Никто там за ними наблюдать не будет. Разве, что с моря, да корабли туда не часто причаливают. В крайнем случае, придумают, мол, желаем заложить новый храм для левой пятки, если любопытствующие найдутся.

— Если так случиться, то им придется и верхнее здание строить, чтобы скрыть подземное, — задумчиво сказал Рой. — Ведь моряки разнесут эту весть, да молва подхватит.

— Ну и что? — Мила усмехнулась. — Построят каркас, полый внутри, и никого туда пускать не будут под предлогом, что работы еще не окончены.

— Тоже верно, — согласился Рой. — Как ни крути, а тянуть больше нельзя. Надо связаться со стариком. Мила, прикрой меня. Нет, подожди. Знаешь, он защитил лошадей, и его защита очень напоминала твою. Не во всех деталях, но я убежден, что у вашей магии одна природа. Он, конечно, уже старик и многому мог научиться за свою долгую жизнь, но все же…

— Значит он один из наших, то есть для меня уже бывших наших. Скорее всего, он смог вырваться и скрыться. Если б не ты, мне бы не удалось этого сделать, но ведь я всего не знала. Я не проходила высшего посвящения, а он, может быть, прошел и, зная все секреты, сумел оторваться от Ордена. Что гадать?

— А если он один из них до сих пор?

— Тогда мне нельзя тебя прикрывать, он сразу меня вычислит и пошлет весточку на архипелаг Ведьм.

— Мила, а как на твоем архипелаге относились к черным джиннам? Старик-то явно против инопланетников настроен, но может быть это как-то входит в планы твоих бывших наставников?

— Понятия не имею, Рой. При мне этих разговоров не велось, да и джиннов тогда, кажется, еще не было. Насколько я знаю, у колдунов цель совпадает с монахами. Они тоже хотят владычества на Церре. Вот бы заодно стравить их на этой почве, чтобы перегрызлись за власть между собой! Как бы подкинуть поклонникам левой пятки идею, что у них есть сильные конкуренты? — мечтательно улыбнулась девушка.

— А если они возьмут и объединятся? Монахам ведь маги нужны, а тут такой магический арсенал будет к их услугам, — возразил Генри. — Хотя идея заманчивая, что и говорить.

— На архипелаг в храмы просто так не попадешь, Генри. Мы тебя оттуда вытащили лишь потому, что я там окрестности храма знала, и мы смогли выбрать точку телепорта. А монахов, сунься они туда, сначала заколдуют, если не прикончат, а потом уже и разбираться будут. И думаю, монахи это знают, иначе уже давно бы сунулись к магам тамошним, — подумав, сказала Мила.

— Старика Моса можно не бояться, — решил Рой. — Вряд ли бы колдуны архипелага стали заботиться о лошадях. А дед не только создал вокруг каждой из них защитный кокон, но еще и в хвост по серебряному колечку вплел. Он ведь знал, куда мы отправляемся, и с кем встречаться будем, и о животных подумал.

— Это правда. Колдуны не стали бы так печься о конях. Животным они не придавали особого значения. Свиней вообще на жертвы откармливали. Давай рискнем, — согласилась Мила.

Когда наступила ночь, Рой посмотрел в хрустальный шар. Монахи еще не добрались до храма, значит, в обители относительно спокойно. Переместив обзор в конюшню, юноша увидел старика, его внучку и нового послушника, склонившихся над какой-то книгой. Рой узнал молитвенник. Они что-то горячо обсуждали, и волшебник в который раз пожалел, что сквозь шар нельзя услышать голоса. Мила наложила на Роя защиту, и молодой человек приступил к телепатическому контакту. Глядя в шар, он сразу увидел, как старик сделал знак рукой, и присутствующие замолчали. После этого шар сам по себе затуманился.

— Подглядываешь, сынок? — Мойса не сердился. — Ну, рассказывай.

Рой подробно описал встречу с джиннами.

— А ты-то зачем им понадобился?

— Долгая это история, дедушка, — Рой лихорадочно соображал, как выйти из щекотливой ситуации. — Помнишь, я тебе говорил, что поймали они меня как последнего дурака? Видишь ли, для этой встречи им нужна была магическая энергия, чтобы вызывать черных, вот они меня и использовали как источник силы.

— Не переживай, сынок. Нет худа без добра. Без тебя бы мы не узнали столько подробностей. Ничего. Придумаем и для монахов веселье. Мало им не покажется. А кстати, кто это наш контакт прикрывает? Познакомь, будь любезен. Не бойся, худого не сделаю.

— Мила, он хочет с тобой поговорить, — Рой на минутку отвлекся от контакта.

— Здравствуй, дедушка. Меня зовут Мила. Я друг Роя. Не подумай плохого. Именно друг и не больше. — При этих словах Рой напрягся и сделал вид, что поглощен разговором, чтобы Мила не заметила, какую боль причинили ему ее слова.

— Где ж ты девонька научилась своему искусству, уж не на архипелаге ли Ведьм? И как ты оттуда сбежала?

— Угадал дедушка. А сбежать Рой помог. Если бы не он, я бы не выжила. А сам-то ты откуда будешь?

— Оттуда же, дочка. Только пусть это будет наш с тобой секрет. Обещай никому кроме дружка твоего не рассказывать. Он-то, небось, тоже нас слышит.

— Слышу, дедушка. За лошадок тебе спасибо. Если б не ты, сожрали бы их джинны.

— Не сожрали бы, кишка тонка у них против моей защиты. Животным хоть и не сладко пришлось, да выжили, а это самое главное. Вот приедут, я их полечу, и следа не останется. А теперь дети, отдыхайте. Что нового узнаете, сообщайте, и я в случае нужды вас вызову. Хорошего сна, — пожелал Мойса и отключился.

Рой устало откинулся на подушки. Мила заварила чай из целебных трав и задернула занавески, прикрывавшие дверь в сени. Пламя свечи выхватило из темноты ее спокойное лицо.

— Ты веришь ему, Мила? — спросил Рой, дуя на горячий напиток.

Мила долго молчала, прислушиваясь к своим ощущениям.

— Верю. Не знаю, в каком он звании, может и из высших колдунов, но я припоминаю, как однажды случайно услышала разговор Верховного колдуна с нашей наставницей. Они не знали, что я нахожусь рядом, меня скрывал стеллаж в библиотеке. Наставница упомянула про давний случай, когда двое посвященных, юноша и девушка, сбежали из замка. Верховный колдун при этом грязно выругался и приказал ей заткнуться. После чего быстро ушел. Я затаилась, чтобы меня не увидели, и на всякий случай резко уткнулась в книгу, сделав вид, что полностью захвачена чтением. Наставница тоже вскоре ушла. А потом я как-то об этом забыла. Разговор случился как раз перед одним из самых сложных экзаменов, ну и вылетел у меня из головы.

— Но ведь старик один как перст.

— Ну, и что? Может быть, она уже умерла. Лет-то ему немало. Слушай, а ведь наши высшие колдуны не могут иметь детей. Наставница как-то об этом упоминала. Видимо они принимают что-то, проходя высшее посвящение, что навсегда лишает их детородных способностей. А у деда, как ты рассказывал, детей нет. Значит он точно из высших, как и та девушка, что сбежала с ним. Иначе бы у них были дети.

— Кто знает? Может они просто друзья, и она связала свою жизнь с кем-то другим.

— Ты не понимаешь, Рой. Чтобы оторваться навсегда от архипелага они должны были очень сильно любить друг друга, это давало колоссальную энергию, способную смести все чары храма. Иначе бы их рано или поздно нашли и уничтожили. Я просто одна из многих и то, что я оторвалась, не является для колдунов большой потерей. Конечно, это не значит, что и моя жизнь не может подвергнуться опасности с их стороны, но меня так разыскивать не будут. Здесь ведь мало изменить внешность. У архипелага специфическая энергетика, а дети являются самыми восприимчивыми, и поэтому особенно уязвимыми. Эта энергия впитывается в кровь, и очиститься от нее практически невозможно. А если учесть, что детям полностью стирают память и закладывают совершенно новые программы, то только самые сильные светлые чувства способны всему этому противостоять. Нет. Они могли быть только мужем и женой, иначе бы ничего не получилось.

— Интересно, а как им удалось вернуть свою память?

— Скорее всего, наткнулись на какого-нибудь очень сильного мага, который им помог. Иначе бы они не сбежали. Просто в голову бы не пришло. Все, Рой, хватит. Нам с тобой велели спать ложиться. Давай-ка, прислушаемся к хорошему совету, — Мила зевнула.

Рой согласился, но долго лежал без сна, ломая голову, что же ему делать со своей так некстати приключившейся любовью.

* * *

— А как это он за нами подглядывал? — с любопытством спросил Кеша у Мойсы.

Рой не увидел дракона, сидевшего на руках у Ясы.

— А у него шарик хрустальный имеется. Видеть-то он видел, а вот слышать не слышал. Нет у его шарика такой способности. Не доколдовал он его, а может, не знал как.

— Что будем делать с монахами? — Гури был очень встревожен.

— Да ничего пока не будем. Можно, конечно, их обсидиановый шар уничтожить, да где гарантия, что они новый не получат. Тут надо все хорошенько продумать и нанести удар сразу по всем точкам. Не торопись, сынок, времени у нас в запасе пока достаточно. Построить четыре подземелья за день невозможно. Нам бы сначала с этой книжкой как-нибудь разобраться. А пока пусть наш крылатый малыш свяжется с островом Дракона и передаст сегодняшнюю информацию. Там должны об этом знать. Ну а потом послушаем, что они предложат, и вместе решим. Торопись медленно, Гури.

— В таком случае, мне пора подышать свежим воздухом, — серьезно сказал Кеша. — Прогуляюсь-ка я по лесу.

— А я? — робко спросила Яса. — Я могу пригодиться?

— А ты, внученька, постарайся узнать, где монахи свой шар хранить будут, да незаметно слушай их разговоры. Теперь их мозги проверять опасно. Кто знает, не настроен ли этот шар на наблюдение за здешними условиями.

— Что, даже дракон не сможет? — удивленно спросила девушка.

— Смочь-то мы все сможем, а вот светиться лишний раз даже ему не следует, — задумчиво ответил старик.

— А если он наяву подслушивать будет? — Гури хлопнул себя по лбу. — Маленькая серая ящерка, во-первых, может куда угодно пролезть, а во-вторых, кто ее сможет заметить?

— Это хорошая мысль, сынок. Так мы и поступим. Во всяком случае, день и ночь ему наблюдать не придется. Ведь и монахам надо когда-нибудь спать.

— Святоши возвращаются, — вступил в телепатический контакт Кеша. — Гури, срочно уходи. Через десять минут будут здесь. Дедушка, с лошадками все в порядке. Они устали, но живы и здоровы. Я вернусь через полчаса.

Гури встал и телепортировался в свою комнату. Он, конечно, понимал, что рискует, но времени не было. Застань его монахи в конюшне, да еще среди ночи, дело могло бы кончиться плохо. Гури прекрасно осознавал, что то, что позволено Юпитеру, не позволено быку. За дисциплиной простых послушников следили строго. Он лег на жесткую койку и, укрывшись тоненьким одеялом, поежился. Ночи уже стали промозглыми, а зимний реквизит выдавали, только когда выпадал первый снег, и до этого же времени печки не топились во всем храме, кроме комнат настоятеля и его ближайших помощников, ну и кухни соответственно. Да вот еще у деда на конюшне, но это только потому, что он сам печку сложил, да пригрозил монахам, что без тепла лошади не выдержат зимней стужи. А посему до появления Кеши и думать было нечего об удобствах. Дракон блокировал магические эманации, и Гури мог наколдовать себе и мягкую постель и теплое одеяло. Но к утру, а также, если кто-нибудь вдруг входил в комнату, все это исчезало бесследно. Черт бы побрал этих высших монахов, себе-то, небось, ни в чем не отказывают, со злостью подумал молодой человек. И пиво хлещут каждый вечер как воду, и курят, и в тепле нежатся. Чтобы как-то скоротать время Гури начал думать об Алисе, вспоминая время, которое они проводили без забот.

— Кажется, на твоей далекой родине это называется ностальгия? — ехидно поинтересовался Кеша, проявившись из воздуха. — Кончай дурака валять, сейчас утепляться будем.

— Господи, я думал, что совсем закоченею, пока тебя ждал, — Гури извлек из воздуха теплые постельные принадлежности.

— Значит так, — дракон потер лапой нос, — колдовать ты больше не будешь. Все это барахло я просто сделаю невидимым.

— А чего ж раньше не сделал? — Гури с укоризной уставился на товарища.

— Потому что раньше не было необходимости использовать столько магии. Ты думаешь, это легко? Ошибаешься. Не волнуйся. Если кто-нибудь сядет на твою кровать, то ничего не почувствует. Это тоже входит в программу, — Кеша быстро задвигал лапами. — Готово.

— Но я-то все это вижу!

— А ты и должен видеть.

— Ну, ты, мужик даешь! — уважительно произнес Гури. — Ладно, с мелочами покончено, теперь выкладывай, как прошел контакт.

Кеша забрался под одеяло и перешел на шепот.

— Информация их порадовала, ну, в том смысле, что они узнали много нового. Будут думать, а потом прибудет курьер. Верховный маг сказал, что необычный. Книгу они почти расшифровали, и оказалось, что она написана на древнем церрянском, в который добавилось что-то с твоей родины, как мы и предполагали. Причем, даже у вас, похоже, далеко не все знали о такой штуке. Видишь ли, смысл этих молитв заключается в том, что самые обычные слова подобраны специальным образом, и именно в этом подборе и кроется гипнотическое воздействие. Поменяй слова местами и весь эффект исчезнет. Явно не дураки писали. Ну, а нам велено ждать и без надобности не высовываться. Если сумеем собрать дополнительные сведения — хорошо. Но только очень аккуратно. Монахи прибыли уставшие. Сегодня, ясно, отсыпаться будут, а завтра и до совещания дело дойдет. Так что давай спать, утро вечера мудренее, как говорят у тебя на Земле.

Однако, вопреки ожиданиям, на следующий день никакого совещания не случилось. Вместо этого монахи разослали с голубиной почтой послания во все свои вотчины. Текст всем отправили один и тот же: настоятелю незамедлительно прибыть в главный храм. Пока все соберутся, пройдет недели две, не меньше, рассудил Кеша, подслушав разговор монахов, когда аккуратно зондировал обсидиановый шар, установленный в покоях отца Онуфрия. Как и предполагали, он был настроен на то, чтобы следить за действиями и мыслями монахов, а также за всем, что происходит на территории храма. Шар к тому же улавливал магические эманации в радиусе приблизительно десяти метров. Это означало, что теперь все обсуждения лучше проводить в лесу, а Гури и Мойсе под руководством дракона облачиться в зеркальную оболочку, под которую помещался радужный кокон. Рассекречивать себя было рановато, да и глупо. Все контакты теперь ложились на плечи дракона.

Дни тянулись медленно. Постепенно стали прибывать настоятели храмов. Насколько Кеша сумел выяснить, им пока ничего не рассказывали, видимо ждали, пока все соберутся. В один из таких дней пришла весточка, что в следующий вечер прибудет посланец с острова Дракона. Надо было найти предлог, чтобы легально выйти за ворота на ночь глядя. Пришлось Мойсе спрятать в лесу одну из лошадей и под видом поисков попросить Гури в присутствии отца Дира помочь ему отыскать пропажу. Придурковатый послушник обрадовался и заверил старика, что Великая Левая Нога несомненно поможет им найти заблудшую лошадку. Яса осталась в храме. Странно было бы тащить с собой девушку ночью в лес. Отец Дир, когда Мойса обратился к нему с просьбой отпустить послушника, только кивнул. А ну как, и вправду, лошадь сыщется, вот вам и еще одна готовая легенда. На самом деле монах не сомневался, что придурковатый парень найдет ее просто из усердия, с каким он относился ко всему, что делал во имя Великой Левой Ноги.

Вечером, захватив пару факелов и веревку, Мойса и Гури с драконом на плече углубились в лес, громко выкрикивая кличку лошади, пока не удалились на значительное расстояние, где их крики не были слышны из храма. Свернув в небольшой овражек, поросший колючим кустарником, они увидели лошадь, мирно пасущуюся в тени кустов. Почуяв старика, животное перестало жевать и, не спеша, направилось к Мойсе.

— Пойдем, малышка, — старик ласково потрепал лошадь, — ты свое дело сделала.

Умное животное направилось вслед за людьми даже без веревки. Да и зачем она нужна, если лошади понимали деда без слов и слушались без принуждения. Это потом, на подходе к храму, веревка понадобится для отвода глаз.

Теперь проводником стал Кеша. Место встречи с посланцем обговорили заранее, и дракон знал, куда вести людей. Была в лесу одна небольшая полянка, подойти к которой незаметно просто невозможно. Одной стороной она упиралась в довольно высокий холм, поросший редкой жесткой травой, со всех остальных — деревья росли столь плотно и их окружал такой колючий кустарник, что пройти можно было только по единственной неширокой тропинке между деревьями, неизвестно кем и когда проложенной. У подножья холма в каменной толще пряталась небольшая ниша. Эту поляну Кеша высмотрел еще раньше, и при последнем телепатическом контакте описал ее. Не успели друзья как следует усесться, как явился посланец острова Дракона. Гури и Кеше с ним встречаться не доводилось, а вот Мойса радостно заулыбался.

— Себастьян! Как я рад тебя видеть! Вот уж не думал, что к нам нынче такая важная персона пожалует.

— Соскучился? — молодой человек обнял старика.

— Еще бы! Сколько лет прошло с последней-то встречи? Еще моя Лейси была жива.

— Плохо тебе без нее, дед?

— Плохо, сынок. Но я не жалуюсь. Внучку вот себе приглядел, Ясоньку, такая славная девочка, просто умница. Моей старухе она бы понравилась.

Посланец на минуту закрыл глаза, потом улыбнулся.

— Знаю я твою внучку. Значит, ушла она из деревни. Не знаю зачем, но жизнь себе, таким образом, сохранила. Не так давно черные стерли деревушку с лица земли, одно голое пепелище осталось. Знахарка там жила знатная, бабка Культяпка. Видать, на нее позарились.

— И что, ни один человек не выжил? — обеспокоился Мойса.

— Не знаю, дед. Может, кто в погребе схоронился.

— Как насчет познакомиться? — поинтересовался Гури. — Конечно встреча старых друзей дело святое, но, может быть, и мы к ней приобщимся?

— Меня зовут Кен, — галантно представился дракон. — Раньше мы не встречались, но, похоже, я о тебе слышал и не раз. Одна моя знакомая Алиса много рассказывала о юноше по имени Бес, а Яса упоминала о знахаре Дрэе. Сдается мне, что это именно ты.

— Да, это я. Ценю, что ты назвался своим Истинным именем.

— Ну, а меня зовут Юр Мин Цзы.

— Китаец, что ли?

— Русский. Тут кем только не станешь. Просто у моего учителя редкое чувство юмора. Хорошо хоть не Ху из ху!, хотя все меня знают как мастера Гури. Честно говоря, к последнему я больше привык. Это к тому, что мы сегодня все представляемся Истинными именами.

— А мое знаете? — засмеялся старик. — Я, дети мои, Моисей. И в отличие от вас, всего лишь просто сократил его. Между прочим, никому в голову не придет, что мое Истинное имя и псевдоним совпадают наполовину. Очень удобно. А теперь, давайте к делу. Времени у нас немного. Что просил передать Верховный?

— Во-первых, привет. — Себастьян усмехнулся. — А дальше следующее. Книгу мы расшифровали полностью. Вам ею заниматься не надо. Это поручат магам на всех континентах и островах, где есть храмы левоножников. Текст для снятия зомбирования составили. Наши доверенные люди будут вылавливать прихожан небольшими группами, и проводить беседу. Постепенно левая пятка лишится большинства своих поклонников, одурманенных против их воли. Останутся лишь те немногие, кто пришел в храм ради наживы, то есть верные сторонники и союзники. С ними разберемся потом. Время есть. На строительство плацдармов левым, так или иначе, понадобятся рабочие, ведь не сами же они свои белые ручки будут пачкать. Вот тут-то и пригодятся их бывшие прихожане, но уже, так сказать, перевербованные. Так что о книге не думайте. Хотя расшифровку я вам принес, развлекитесь на досуге.

Дальше. Роя можете использовать как источник информации там, где сами не справитесь. Все же он вхож к монахам, да и обсидиановый шар на него настроен. Но до конца в свои планы его не посвящайте. Я думаю, он успел достаточно одуматься после своего опрометчивого поступка, да береженого бог бережет, как говорят в твоем измерении, Гури. Не стоит забывать, что его мысли может прочитать черный шар. Кстати, о подарке джиннов. Здесь мы им приготовим сюрприз. В нужный момент, вы поместите шарик в особую емкость, Верховный позаботится об этом. Тут ему пригодились бы твои навыки, мастер стекольных дел, да тебе нельзя надолго отлучаться. Ничего, сами справимся.

Да, вот что еще. Я был на Ипри, родной планете джиннов. Когда-нибудь расскажу об этом поподробнее, а сейчас для нас главное — не обольщаться. Как только будет готов первый бункер, в самом лучшем случае второй, джинны всем войском высадятся на Церру. Я их очень хорошо знаю, и могу вас уверить, что они не пощадят никого, в том числе и своих союзников. Двух легионов более чем достаточно, чтобы Церра перестала существовать, как цивилизация. Уцелеют только драконы, если не вступятся за церрян. Больше ни у кого шансов нет. И времени в связи с этим нам отпущено не два года, как наивно полагают монахи, а год от силы. Поэтому очень важно, чтобы работы по созданию подземных бункеров шли как можно медленнее. Вот тут-то и пригодятся «расколдованные» прихожане.

И, наконец, последнее. Я сам, несмотря на огромную магическую силу, могу быть только связником. Потому что кольцо, делавшее меня неуязвимым, я отдал Алисе. Ей оно нужнее. Так уж сложилось, что от того, чего она сумеет добиться, зависит судьба Церры. Пока кольцо на ней, лично ей ничего не угрожает, чего не могу сказать о ее спутниках. Но она хоть и многому научилась, все равно всего лишь хрупкая женщина. Да, сила духа у нее велика, пусть тебя, Гури, не вводит в заблуждение ее постоянный скулеж, она сама не знает, на что способна в критическую минуту, но физически она обыкновенный человек, а потому спутники ей необходимы. Кстати, мое кольцо притянуло к ней тех, кого она и хотела. Наверное, она уже об этом догадалась.

— Она вообще догадливая девочка, — с горечью сказал Гури, — и упрямая, как стадо ослов.

— Ну, тебя-то она пока не расшифровала, можешь мне поверить, иначе ты бы выдержал бы уже не одну бурную сцену, — засмеялся Себастьян.

— Хорошо, ну а чем же нам сейчас заниматься? — спросил Кеша, потирая лапой нос, как всегда в минуты раздумья.

— Вам нужно точно узнать, где монахи решили строить подземелья, кроме Долины Утраченных Иллюзий. Нужно выяснить план храма: есть ли потайные ходы и комнаты, подземелья, «глазки», слабости монахов, кто чем дышит, кто кому отдает предпочтение, враждуют ли они между собой, есть ли группировки. Короче, все, что составляет их жизнь, быт и мысли. Задачка не такая простая, как кажется на первый взгляд. Кстати, чтобы вам не скучно было, скажу, что решено во все их храмы под разными предлогами заслать наших лазутчиков, наподобие Гури.

— Разумеется, магов? — кивнул головой волшебник.

— Естественно. Черный шарик-то, только в главном храме установлен. Им, конечно, легче, чем вам придется, да не намного. Вас-то тут целая команда, а в остальных местах маги по одному внедрятся. Почти то же на то же выходит. Со своей стороны могу обещать, что если кому-то из вас будет угрожать смертельная опасность, то я приду на выручку, даже если погибну сам. Ваши жизни сейчас важнее моей.

— Неужели все так серьезно? — попытался пошутить Мойса, но шутка не получилась.

— Серьезней не придумаешь, дед. Хотя нос вешать рано. Как говаривал один полководец, не помню дословно, но смысл такой: вступать в бой с пораженческим настроением, без веры в победу, значит проиграть сражение в самом начале даже слабому противнику. Так-то. Но и рисковать без надобности глупо. Осторожность сестра мудрости, а не синоним трусости.

— А что все-таки натворил Рой? Он говорил, что попался монахам, как глупый заяц в силки, — поинтересовался старик.

Себастьян на минутку замялся.

— Не могу сейчас сказать, дед. В другое время и в другом месте. Просто знай, что за свой поступок он не прошел обряда посвящения, и Истинного имени у него нет. Это, кстати, одна из причин, почему монахам удалось его заполучить. Знает он немало, умеет достаточно, магической силой бог не обделил, видимо откуда-то по крови передалось, а потом он сумел это в себе развить. Больше пока не скажу. Для вас он не опасен. Но, как говорится, меньше знает, джинны крепче спят, ибо прочитать не могут.

Увидев замешательство Себастьяна, любопытный дракон попытался прозондировать его мозг, но натолкнулся на непроницаемую ментальную стену. Что-то молодой человек скрывал, не только в Рое было дело, но дальше этой догадки Кеша продвинуться не смог.

— Послушай, Себастьян, это, конечно, к делу не относится, но вот Гури, телепортируясь, попал в какое-то странное место, — вспомнил Мойса.

— Может быть, ты знаешь, что это такое? — и маг поведал о своих приключениях в странной пустыне.

— Знаю, доводилось мне там бывать — после некоторой паузы, неохотно признался Себастьян. — Это телепортатор в другие изверения. Вам с ним справиться не под силу, церрянская магия там действительно не действует, но я не церрянин, как вы уже, наверное, догадались. А в связи с вторжением джиннов космическое равновесие нарушилось, поэтому телепорт может давать сбой. В следующий раз, Гури, телепортируйся только в те места, которые ты знаешь до последней травинки. Собственно, это правило сейчас распространяется на всех, кроме Кена и его сородичей. Когда равновесие восстановится, туда уже никто не попадет без разрешения Верховного правителя острова Дракона.

— Но мой учитель, он же Верховный маг, никогда не рассказывал мне об этом месте, возразил Гури.

— А он там никогда и не был. Он, кстати, очень далекий потомок землян. А чтобы воспользоваться телепортом, надо иметь происхождение из другой звездной системы.

— Как интересно! — глаза дракона излучали восторг и детское любопытство, но он быстро сник. — Это, конечно, важная информация, но к нашим нынешним событиям ее не приложишь.

— Ты прав, Кен. Не переживай, грохнем джиннов, полетаем по космосу, — заверил Себастьян.

— Ох уж эти дети! Даже если дети — драконы, — засмеялся Мойса.

— Кажется, мы все обсудили. Связь будем поддерживать через Кена. Нам пора прощаться, друзья. Скоро светать начнет, — Себастьян обнял старика, потрепал дракона по голове и дружески хлопнул по плечу Гури. — Удачи вам!

— Удачи всем нам! — ответил Мойса и остальные с ним согласились.

Махнув на прощание рукой, Себастьян растворился в воздухе, а Гури и Мойса отправились обратно в храм верхом на лошади. Кеша как всегда ехал у Гури на плече.

— Себастьян уроженец Центруса, — неторопливо рассказывал старик своим слушателям. — На Церре он появился давным-давно, я еще не родился — время там по-другому течет. Он очень непоседлив по натуре, носится по разным планетам, все ему интересно. Вот так и наткнулся на своих сородичей, которые обосновались на острове Дракона, когда их звездная лодка сломалась, и им пришлось срочно где-то приземляться. С тех пор он здесь частый гость, Церра ему нравится.

— Как такое может быть? — откровенно удивился Гури. — Ведь он от силы мне ровесник, а ты уже не молоденький мальчик.

— В разных измерениях время течет по-разному, сынок. Кстати, здешние уроженцы Центруса сохранили «привычку» жить долго. Конечно, их жизнь значительно сократилась в местных условиях, все-таки они люди, а не эльфы и драконы, но лет на пятьсот наших потянет. Странно, им предлагали вернуться обратно, но они не согласились. Наверное, смешанные браки все-таки имеют значение. Ведь здесь родились их дети, которые, кстати, тоже унаследовали долголетие, но здесь же похоронены их жены и мужья из местных жителей. Увы, своим супругам пришельцы не смогли передать и частицы долгой жизни. В последнее время, насколько я знаю, они стараются вступать в брак со своими, или хотя бы с полукровками. Ведь это очень тяжело продолжать жить многие годы после того, как любимый человек умер.

— Догадываюсь, — мрачно произнес дракон.

— Не грусти, малыш, — Мойса погладил Кешу по голове. — Время мудрее нас. Оно обладает свойством лечить. Когда не станет всех твоих друзей, ты, конечно, будешь очень горевать, но постепенно придет забвение от этой боли и в твоей памяти останется только хорошее. Ты станешь вспоминать о нас с теплом, и оно согреет твое сердце и притупит горечь утраты. Я ведь, когда моя Лейси умерла, места себе поначалу не находил, а теперь вот вспоминаю ее и радуюсь, что такое счастье подарила мне жизнь. И не важно, что душа ее в портрет переселилась. Потому что даже если бы этого не случилось, все равно все было бы также.

— Ну, почему нельзя иначе? Почему мы все не можем жить одинаково долго? Нет, никогда я с этим не смирюсь! — Кеша горько вздохнул. — Никогда!

— Не надо думать об этом сейчас. Грусть о будущем плохой помощник, поверь старику.

— «Слава храбрецам, которые осмеливаются любить, зная, что всему этому придет конец. Слава безумцам, которые живут себе, как будто они бессмертны, — смерть иной раз отступает от них», видимо поэтому «Безумству храбрых поем мы песню!» — тихо произнес Гури.

— Хорошо сказано, сынок.

— Это не я придумал. Это я других цитирую. Просто к слову пришлось. Вот и вспомнилось.

 

Г Л А В А 25

Осень наступала неумолимо. Скоро станет тихо в лесах, опавшие листья покроет белым снежным ковром, небольшую речушку скует льдом, и чтобы обеспечить себя водой, не прибегая к магии, придется растапливать снег. Зимы Рой и Мила не боялись, но и не любили.

Однажды, занимаясь каждый своими повседневными делами, они услышали зов Ники. Девушка советовалась с ними, как очистить от скверны место, где прежде стояла деревня. Посовещавшись, Рой и Мила отправились на Латирэн помочь знахарке. Она, конечно, много знала и умела, но одна не справилась бы.

Ника встретила их на том же холме, где и в первый раз. Сизая дымка плотно висела над пепелищем, поверхность озера была тусклой и какой-то неживой.

— Магию применять нельзя, разве что самую малость. Беду можем накликать, — убежденно сказала Мила.

На Латирэне оказалось значительно теплее. Осень только подбиралась к природе редкими желтыми и красными листьями деревьев, солнце припекало, и было душно. Рой снял куртку и посмотрел на небо.

— Видимо гроза будет, — протянул он задумчиво, грызя травинку. И хлопнул себя по лбу. — Совсем я дурак стал. Гроза! Конечно же, гроза! И как нам раньше в голову не пришло?

— Помолимся Святому Пафнутию во время грозы и попросим очистить пепелище и озеро. Ника, беги в свою деревню, уговори народ, пусть люди мысленно к нам присоединятся. На фоне общей молитвы немного магии не будет заметно, может быть и удастся все сделать как надо. Как только управишься, сразу возвращайся. Ты нужна здесь, — Мила даже засмеялась. — И старое место доброй Силы нам поможет.

Деревенский староста полностью согласился с Никой, заверив, что сельчане не откажутся. У многих в сожженной деревне жили родственники и друзья. Конечно, девушка и словом не обмолвилась о том, что они собираются использовать магию. Зачем лишний раз народ пугать. Все знали, что бабка Культяпка из-за магии погибла. Один только Фил заподозрил неладное, но промолчал, зная, что отговаривать жену бесполезно.

Когда Ника вернулась, небо уже затягивало черным, поднялся ветер, по озеру поползли белые пенные барашки. В тучах не чувствовалось ничего пугающего, несмотря на их цвет. Обыкновенные, дождевые. Наконец первые тяжелые капли стали падать на землю и вскоре дождь пошел сплошной стеной.

Мила, Рой и Ника сбросили с себя всю одежду, взялись за руки, объединяя силу, и громко, нараспев, стали призывать в молитве святого Пафнутия, медленно поднимая вверх сплетенные ладони, и образовывая над головами магическое кольцо, из которого в небо уходил едва различимый светлый поток. Ливень хлестал лица, волосы и обнаженные тела, но волшебники, казалось, этого не ощущали. За пеленой дождя стало невозможно ничего различить, даже друг друга они видели с трудом, хоть и стояли рядом. В озеро сыпались молнии, раскаты грома перекрывали голоса людей, но молитва звучала также стройно и громко и была похожа на песню. Вдруг свет, исходящий из кольца рук сделался ярче и распространился вокруг молящихся, образовав большой круг, внутри которого дождь перестал.

Это придало волшебникам новые силы, голоса их зазвучали звонче и чище, устремляясь ввысь и свиваясь с потоком света в серебристую спираль. Высоко над ними в небе образовалась светлая воронка, в ней на миг мелькнуло лицо седобородого старца, а когда оно исчезло, в воронку медленно потянулась серая пелена, покрывавшая мертвую деревню. Теперь сквозь дождь можно было увидеть, как все вокруг очищается от скверны. Когда же пелены совсем не осталось, волшебники рассмотрели, что цвет потока из серебристого стал радужным и постепенно иссяк, а над озером и деревней на расчистившемся небосклоне во всей красе сияет семицветное радужное коромысло. Дождь пошел на убыль и скоро перестал. И только тогда волшебники разомкнули кольцо рук и замолчали, без сил опустившись на траву. Сколько времени продолжалась их молитва они не знали. Щедрое солнце давно уже высушило одежду, но они так и лежали на земле, впитывая ее живительную силу обнаженными телами.

— Хорошо-то как, — блаженно произнесла Ника, — так бы и лежала здесь до бесконечности. Однако пора домой. Вставайте, пойдем обедать. Фил, наверное, от волнения, не знает, куда себя девать, да и родители наши тоже.

— Мы сделали это! — радостно откликнулась Мила, натягивая юбку. — Вставай, Рой, хватит валяться. А то заберем твою одежду, и останешься голышом. В гостях-то, чай, неудобно будет в таком костюме.

— Бестыжие девчонки, пользуетесь тем, что вас больше против беззащитного парня, — фыркнул Рой, потянувшись за штанами. — И как вам только не стыдно?

— Мы-то уже одетые, — смеясь, сказала Ника.

— Я бы прошелся по лесу, но Фил и, правда, заждался, так что давайте телепортируемся прямо в дом. Успеем еще нагуляться. Надо же посмотреть, через пару-тройку дней, как тут идут дела. Может, еще что подправить нужно будет.

Прошло несколько дней и на месте пепелища начала пробиваться молодая трава.

— Нужно обнести это место забором, — задумчиво сказал Рой — Негоже, если там снова поселятся люди. Ведь какое-никакое, а все-таки кладбище.

— Я согласна с тобой, Рой. А внутри ограды можно посадить березы и кусты сирени и жасмина. Тогда никто и не подумает там строиться, — поддержала Мила.

Ника, молча слушавшая разговор, улыбнулась:

— Хорошая мысль. Мне еще кажется, что рядом с оградой надо поставить часовню, чтобы люди помнили об этом страшном событии, во-первых, а во-вторых, должно же быть хоть какое-то место, где родственники и друзья погибших могли бы их помянуть. Святой Пафнутий так учил. Я сейчас пойду к старосте и поговорю с ним. Думаю, никто в деревне возражать не будет. И не только в нашей, но и в соседних.

— Мила, я не думаю, что лично мне стоит присутствовать при постройке часовни, — шепнул Рой, когда за Никой закрылась дверь.

— Конечно. Да и мне здесь особенно делать нечего. Пепелище мы вычистили, пора и домой. Вот Ника сейчас вернется, попрощаемся и телепортируемся. Знаешь, хорошо, что ее родители тогда в соседней деревне гостили и тоже спаслись, — улыбнулась Мила.

— Куда это вы собрались? — поинтересовался Фил, услышав последние слова.

— Вызов пришел, надо в одно место засветло успеть, — не моргнув глазом, ответила Мила. — Да ты не скучай, мы ж не насовсем. Приедем еще в гости.

— Знаю я вас, лодырей, — Фил шутливо отмахнулся. — Землю-то копать, разве ж это волшебное дело? Но мне кажется, что тебе, Мила, обязательно надо будет приехать, когда часовню поставим. Все-таки Маринэлла, светлая ей память, матерью тебе приходилась. А пока бегите по своим колдовским делам, так и быть отпускаю, но в другой раз не отвертитесь, погостите подольше.

* * *

Проснувшийся вулкан лениво выплевывал сгустки лавы, и они медленно катились вниз, сжигая все на своем пути. Вековые исполины вспыхивали, как свечки, и ничто не могло спасти их. За три часа вместо густого зеленого пояса Змеиных гор на западе Твиллитта осталось черное пепелище. Ливень, обрушившийся на горящий лесной массив, не то чтобы утихомирил огнедышащего монстра, но как бы слегка охладил его пыл, и вулкан сделал вид, что он снова уснул, затаившись и накапливая силы для нового мощного броска.

На выжженной земле, практически сливаясь с ней, сидела большая черная птица. Огонь уничтожил все. И книги, и магический шар. Ворон ничего не смог спасти. Извержение началось внезапно, а он был слишком далеко, чтобы успеть. Хорошо хоть, что волшебников в пещере не оказалось. Ворон знал, что они на Латирэне. Но все равно грустно. Жаль, что я не владею телепатией, думал он. Кто знает, сколько они там пробудут? И улетать отсюда нельзя. Как тогда они меня найдут? Словно отвечая на его мысли, рядом с ним взвихрился воздух, подняв с земли пепел. Ворон закашлялся и увидел приемного сына и девушку. Волшебники в ужасе смотрели на пепелище.

— Прости, Рой, я не успел ничего спасти. Я был на юге, когда все началось. Если бы я владел магией, я бы попробовал вынести книги и шар, — Генри горько вздохнул.

— Ты ни в чем не виноват, Генри, — Мила взяла ворона на руки и погладила черные перья. — Конечно, все это скверно, но с природой не повоюешь.

— От одного пепелища к другому, — печально проговорил Рой, но вдруг улыбнулся. — Святой Пафнутий уберег нас. Кто знает, сумели бы мы спастись, если бы находились дома. Вулканы шутить не обучены. Конечно, жалко книги, и шар жарко, но, главное, мы живы. Что ж, найдем другое жилье. И хотя я привык к Твиллитту, да и Генри здесь вырос и прожил большую часть жизни, судьба посылает нам знак, что здесь наше пребывание закончилось. Куда отправимся?

— Можно попробовать поискать какой-нибудь безлюдный остров. Хотя, нет, — Мила тряхнула головой, — там нас могут обнаружить джинны…

— Тогда Деларон. На нем меньше населенных пунктов, чем на Кордэлле или Латирэне и легче затеряться где-нибудь в непроходимых лесах. Я думаю, что все согласны с тем, что лишние соглядатаи нам не нужны, — подытожил Рой.

— Ну, разве что дриады да русалки, от них вряд ли укроешься.

— Слышал я когда-то от одного из потомков старых пиратов, что если идти на север от залива Ветра, это на юго-западе Деларона, то там есть пустыня Миражей, а внутри нее, по преданиям, находится прекрасный оазис. Многие пытались туда добраться, но живым не один не вернулся. Может быть, это как раз то место, которое нам подойдет?

Рой задумчиво почесал в затылке:

— Нам-то может и подойдет, но не тебе, Генри. Мой учитель тоже как-то упоминал этот уголок Церры, но предупреждал, что попасть туда может только сильный маг. Простых смертных пустыня не пропустит. Кем и когда он был создан, не знал даже Дрэй. Сам-то он, конечно, там бывал, но вот меня с собой туда не брал никогда. То ли боялся, то ли еще почему. У этого места странное свойство: даже очень сильные маги, решившие отправиться туда компанией, в этом оазисе сразу перестают видеть и слышать друг друга на всех уровнях. Идеальное место для одиночек. Но нам-то надо быть вместе.

— Тогда остаются джунгли на побережье моря Медуз. Они подступают к самой воде. Ни одной даже самой крохотной деревушки там нет. Говорят, что в них водятся страшные хищники и много ядовитых змей, потому люди и опасаются там селиться.

— С этим легко справиться. Что ж, Генри, это идеальное место для таких отшельников, как мы, — улыбнулась Мила. — В путь!

* * *

Весть о строительстве часовни быстро облетела окрестные деревни, и скоро в рабочих руках не было недостатка. Дело спорилось и уже через две недели плотники вместе с Власом приступили к внутренней отделке. А вскоре и с этим справились. На месте пепелища посадили, как и предлагала Мила, молодые березки и кусты сирени и жасмина, а саму бывшую деревню обнесли оградой. Пока строили часовню, решили возродить деревню на том месте, где когда-то стоял дом знахаря Дрэя, посчитав, что такие люди, как волшебник, на плохой земле не селятся. Ника промолчала, не сказав даже мужу и друзьям, что там находится старое место Силы, но выбор постройки новой деревни одобрила. Там, конечно, было значительно меньше плодородной земли, но со временем, под заботливыми руками сельчан, она обещала давать неплохие урожаи. Марьяна предложила назвать деревню Маринэлла, не объясняя, почему именно так, но название всем понравилось своим благозвучием и люди согласились.

Освящение часовни, которую посвятили святому Пафнутию, решили провести в день осеннего солнца. Внутреннее помещение украсили полевыми цветами и березовыми ветками. Конечно, маленькая часовенка не могла вместить всех желающих, но людей, стекавшихся к месту праздника со всей округи, это не смущало. Они расположились вокруг шумной толпой. То тут, то там раздавался веселый смех, задорные шутки.

Когда Солнце утвердилось в зените, Влас, избранный старостой новой деревни, поднялся на крыльцо часовни и поднял руку, призывая к молчанию. Над озером повисла чуткая тишина, слышался только щебет птиц.

— Собратья, друзья! — Влас потеребил рыжую бороду. — У нас сегодня с вами двойной праздник — мы отстроили часовню и разметили место под строительство будущей деревни. Давайте же возьмемся за руки, поднимем их к солнцу и вознесем молитву святому Пафнутию с благодарностью за все, что он сделал для людей, и попросим его благословения для всех нас!

Мила, стоявшая у крыльца в толпе сельчан, старалась сдержать слезы. Она видела, как Фил, Ника и Марьяна взяли на руки детишек, чтобы их маленькие раскрытые ладошки тянулись к солнцу на одном уровне со взрослыми. Каждый молился, как умел, и вслух и про себя. Мила подошла к Власу, взяла его за руку и присоединилась к молящимся, с тревогой и надеждой глядя внутрь часовни. Она не знала, что хотела там увидеть. Она, волшебница, которая в состоянии сама творить чудеса, с замиранием сердца, как маленькая девочка, ждала неизвестного чуда, потеряв счет времени.

И вдруг толпа выдохнула, как один человек, и замерла. Внутреннее убранство часовни осветилось мягким светом, запах полевых цветов разлился над головами людей, нежный перезвон колокольчиков оттолкнулся от деревянных стен и поплыл над толпой в сторону новой деревни. Люди стояли, затаив дыхание и боясь пошевелиться. Даже дети притихли. А над куполом часовни высоко в небе на несколько мгновений появился седой благообразный старец в длинном белом одеянии. В этот момент Милу вдруг будто что-то кольнуло и, оторвав взгляд от Святого Пафнутия, она посмотрела в часовню. Ей навстречу шла молодая прекрасная женщина, и ее поврежденная когда-то нога была в полном порядке. Мила выпустила руку Власа и рванулась внутрь.

— Мама! Мамочка! — шептала она, слезы бежали по лицу волшебницы. — Ты пришла!

Молодая женщина обняла Милу.

— Не плачь, Миланиэль, — прошелестел ласковый голос. — Я всегда буду в твоем сердце, а когда настанет твой срок, я приду за тобой, и мы снова будем вместе. Твой отец знает о тебе, и в трудную минуту ты можешь на него рассчитывать. Он очень обрадовался, что ты нашлась. Ты на него очень похожа. Береги свое и его кольцо. Оно не простое. А теперь, прощай, доченька, мне пора.

— Не уходи, мамочка!

Но женщина, поцеловав Милу, растаяла в воздухе. И тут волшебница почувствовала, как сердце ее наполняется теплом и счастьем. Слезы высохли. Мила стояла, не шевелясь, все еще ощущая руки матери на своих плечах и боясь спугнуть состояние покоя, снизошедшего на нее. Девушка предполагала, что, к счастью, никто, кроме Ники, не видел этого, а то ведь вопросов не оберешься, а рассказывать людям историю Маринеллы пока что слишком рано. Впрочем, люди вокруг часовни смотрели только на святого Пафнутия, вернее на то место, где он был всего несколько мгновений и ждали, вдруг он снова появится. Но старец не появлялся и все, наконец, поняли, что теперь можно приступать к земным делам.

Ника подошла к Миле и шепнула:

— Никому не говори, что ты видела. Люди не знают, что ты волшебница, да и о моих способностях тоже не ведают. Не стоит их будоражить. Тем более, сдается мне, что простым зрением Маринеллу и невозможно увидеть.

Мила кивнула.

— Я тоже ее видела, — тихо сказала Миле и Нике подошедшая Марьяна. — И Влас. Наверное, потому, что я носила ее кольцо, а Влас работал с серебром, которое она ему дала. Но мы никому не скажем. Какая же она, все-таки красивая. А ты, ты тоже очень красивая, а вот похожа, видимо, больше на отца-эльфа. Теперь я смогла это разглядеть. Ты останешься у нас?

— Только до вечера. Мы с Роем еще не совсем обустроились на новом месте, да и других дел хватает. И все-таки я рада, что вырвалась к вам. Ведь я даже не смела надеяться, что увижу ее. Она как будто подарила мне свою силу. Теперь я не одна!

 

ИНТЕРЛЮДИЯ

— Пафнутий, кажется, тебя зовут, — Лукреция, на минуту отвлекшись от наблюдения за сыном, включила добавочный небольшой экран, показывающий Церру.

— Да, мои соплеменники часто меня вспоминают, — кивнул Пафнутий.

— Две девочки, чудо как хороши, особенно та, с кровью другой расы, а вот мальчик… Великий Парсек! Поганые людишки сыграли на оскорбленном самолюбии молодого мага и сделали его маяком для вторжения черной паутины из другой галактики. Мальчик, конечно, раскаялся, но вина его велика. Ох, как велика, хотя он и был пешкой в чужой игре. И, похоже, я знаю в чьей. Ну, погоди, Гнаций, «великий» демиург, мало тебе не покажется, Парсек тебя раздери!

Четыре подружки Лукреции дружно присоединились к проклятиям своей товарки.

— Госпожа Лукреция, вы, конечно, во всем правы, но позвольте мне помочь тем, кто меня зовет. Они затеяли хорошее дело, что бы там не совершил в прошлом молодой волшебник. Я ведь до сих пор чувствую ответственность за мою планету. Родная она мне, и ничего тут не поделаешь. Зов крови, если хотите.

— Конечно, Пафнутий. Мы даже тебе немножко поможем. Самую капельку, хотя нашими правилами и запрещается вмешиваться в дела других демиургов, но сейчас речь идет о моем сыне и его планете, а значит я, как мать, имею право поддержать своего мальчика, не нарушая Равновесия. Правда, девочки?

Пафнутий с почтением поклонился.

* * *

Лорений бережно убрал Артефакт в нагрудный карман и огляделся по сторонам. Густая листва деревьев вкупе с Заклинанием Невидимости Демиургов служила отличной маскировкой от людей простых и от наделенных волшебным даром, а также от духов леса.

— Приветствую тебя, Великий! — Лорений чуть не подпрыгнул от неожиданности, но, разглядев, успокоился.

Бесплотный дух, не так давно покинувший тело женщины средних по человеческим меркам лет. Демиург щелкнул пальцами и незнакомка обрела плоть и одежду. Лорению не составило труда прочесть ее трагическую историю в мгновение ока. Он никогда, не считая Пафнутия, не общался с людьми этой планеты, но старца он выбрал сам.

— Люди строят часовню в честь Святого Пафнутия, и там будет моя дочь! Помоги мне, позволь хоть на минуту увидеть мою девочку! Я знаю, это в твоих силах, — женщина опустилась на колени, с мольбой протянув руки к демиургу. По ее щекам лились слезы, необыкновенно красивое лицо исказила душевная боль, огромные глаза были полны неизбывного отчаяния. — Мой дух не достался черным врагам, сумел уйти глубоко в землю, но вырваться не мог, пока с помощью Святого Пафнутия моя дочь и ее друзья не очистили мертвую деревню, вернее, то пепелище, что от нее осталось.

— А что ты собираешься делать после встречи с дочерью? — Лорений мог бы дать ей вторую жизнь, но, прознав об этом, другие духи просто не дадут ему прохода, требуя, прося и умоляя сделать то же самое и для них. Пафнутия он успел забрать на последнем вздохе и его дух не попал на планету умерших, где они дожидались срока своего очередного воплощения в той или иной форме жизни. Там действовали свои законы, и существовал свой собственный Совет, решавший кому, когда, где и кем быть. Молодой демиург втайне гордился миром духов, считая, что будет совершенно справедливо давать шансы своим созданиям прожить следующую жизнь лучше, чем в прошлый раз.

— А потом я уйду туда, где обитают души мертвых, и буду ждать мою Миланиэль, а когда наступит ее срок, встречу ее, чтобы ей не было страшно в неведомом мире.

— Хорошо. Будь в часовне. Святой Пафнутий подаст тебе знак. На несколько минут ты станешь видимой, а после, вновь лишившись тела, соединишься с другими духами. Я постараюсь, чтобы они об этом не узнали, а то, сама понимаешь, что начнется.

Слезы у женщины высохли, и лицо озарилось ясной улыбкой. Лорений невольно залюбовался и неожиданно для себя решил, что, пожалуй, заберет ее на планету эльфов. Для начала. А там видно будет. В конце концов, правила для того и существуют, чтобы в них были исключения.

 

Г Л А В А 26

Кордэлл встретил нас прохладными предрассветными сумерками, но Слай заверил, что днем жары не избежать. Тихонько пробравшись мимо постоялого двора, мы двинулись на северо-запад к озеру Трехголовой Ящерицы, на берегу которого располагалась столица материка, город Лорвин. Как бы нам не хотелось, но по-другому пройти не получалось.

Кордэлл был очень непростым местом. На нем наличествовали не только природные прелести в виде болот, пустынь и зыбучих песков, но и области, подобные нашему Бермудскому треугольнику. Никто не знал, как образовались эти аномальные зоны. Более того, они частенько блуждали, избегая, однако, густонаселенных мест. Почему оно так происходило — оставалось загадкой. Поэтому нам пришлось придерживаться проторенной дороги. Мы могли, конечно, воспользоваться почтовой каретой, но в самом крайнем случае. Слай обещал, что постарается провести нас наиболее безопасным путем. Ник, бродяга по натуре, не имел ничего против нашего выбора маршрута. Мы научили его заклинанию изменения размера кота Прохора, и, став обладателем такого невероятного чуда, он не возражал против любых наших условий.

— Огородами, так огородами. Нет проблем. Если вам так удобнее, то и мне нормально, мы с Прошкой неприхотливы, — беззаботно махнул он рукой. — Я понимаю, что у вас есть тайны и потому вы предпочитаете передвигаться, не привлекая внимания. Как скажете, господа хорошие. Мне чужие секреты без надобности, но я в восторге вашей компании, и если до Лорвина мы дойдем вместе, то и ладушки.

Звери наши подружились настолько, что даже делились друг с другом добычей, а Ник развлекал нас всевозможными серенадами и балагурил всю дорогу. С шутками и прибаутками через несколько дней мы добрались до столицы, выдвигая различные версии аномальных явлений. Самая простая гласила, мол, древние могущественные колдуны спрятали там сокровища и реликвии, и, чтобы прочей публике неповадно было, утыкали свои схроны всякими запредельными гадостями. Версия прямо-таки виртуозная по сложности, настаивала, что скучающие боги, они же демиурги, устраивали друг другу такие вот миленькие дружественные пакости, ну, чтобы жизнь интересней была, и совсем уж малиной не казалась.

Мнения разделились. Слай и Ник склонялись к первому варианту. Мы же с Шаманом больше придерживались последнего — сказывалось дурное Земное воспитание, отягощавшее интеллект всякими фантастическими глупостями, почерпнутыми из многочисленных книжек. Конфликт «двух миров» обещал быть бурным, однако, до баталии всех времен и народов не дошло. И хорошо же мы выглядели бы, в противном случае. Шаман, как истинный сэр Ланцелот, прикрывал бы меня от тумаков оппонентов всем, имеющимся в его распоряжении, телом и пал бы в неравной борьбе, пока я вспомнила бы хоть одно безобидное заклинание, способное уладить подобный междусобойчик.

В конечном итоге кончилось тем, что все мы дружно, за исключением зверей, угодили в лесную лужу, не замеченную в ходе жаркого спора, и полчаса ржали как сумасшедшие. Самое что то. Хотя потом в мою глупую голову закрались смутные подозрения, что этот мутный водоем возник из ниоткуда специально для нас, и что его нам подсунули те самые аномальные зоны, чтобы мы не копались в их тайнах. Ну, живет планета сама по себе, по не людьми придуманным законам, и кто мы такие, чтобы вмешиваться в одной только ей понятную и, наверное, интересную жизнь.

Лорвин оказался похожим на колье из множества круглых бусинок, расположившихся вдоль берега озера: каждый райончик имел форму неправильного круга, а улицы разделялись узкими бульварами. (Интересно, откуда взялось это название — Трехголовая Ящерица? Или на Церре и впрямь существовали подобные рептилии? Слай сказал, что ни разу с ними не встречался и в книгах не читал о таких гибридах. Но людская фантазия — тот еще источник достоверных слухов!) Ориентироваться в городе было довольно сложно, но, похоже, местных жителей это не смущало. Нам пришлось изрядно поплутать, прежде чем мы набрели на гостиницу. Здесь Ник с нами попрощался, отправившись к кому-то из многочисленных знакомых. Дик и Прохор нежно облизали друг друга, понимая, что не скоро увидятся снова, если увидятся вообще.

После потрясений на Твиллитте, несколько дней дороги по Кордэллу стали относительным отдыхом. Мы практически не занимались колдовством, а опасности нашего пути, за исключением лесной лужи, казалось, затаились до лучших времен. Естественно, мы немного утратили бдительность. За что и поплатились.

Не знаю, как такое могло случиться, но когда на второе утро в Лорвине мы решили обсудить дальнейший маршрут и проконсультироваться с Татушкиной картой, кольцо Беса неожиданно запульсировало. Ничего не понимая, я взяла книгу в руки, пульсация усилилась и я обнаружила вместо карты самую обыкновенную брошюрку какого-то местного автора с переклеенной обложкой. Дик легко взял след похитителя, но довел Сашку только до Дорожного двора. Поэтому, куда отправился вор, нам узнать так и не удалось. Слай бросился выяснять отношения с хозяином гостиницы, но тот ничего не мог сказать и сам страшно огорчился. До этого случая у постояльцев пылинки не пропало. Слай поверил хозяину, который, пытаясь хоть как-то загладить вину, предлагал нам всевозможные блага и услуги за свой счет, отказался принять деньги за проживание, приказал приготовить для нас кучу продуктов в дорогу и даже порывался оплатить почтовую карету. От кареты мы отказались и поспешили покинуть город, переправившись на лодке на другой берег озера. Тут нам с Сашкой пришлось поколдовать, чтобы лодочник, перевозивший нас, запомнил не нашу компанию, а чету селян среднего возраста и дедушку. Дика уменьшили и спрятали за пазухой.

Скрывшись в прибрежном лесу, мы вернули себе прежний облик, и воспользовались картой Академии Магов. Наш очередной обелиск располагался в Медвежьем каньоне, подойти к которому можно лишь по узкой тропе среди скал. Я никогда не любила лазить по горам, но с этим приходилось мириться. Приятный во всех отношениях «сюрприз» поджидал нас несколько раньше. Перед самыми скалами простиралась огромная равнина, и обойти оную мешали непроходимые Колючие Чащобы. Эта равнина, носившая название Долины Неудач, являлась одной из стабильных и не кочующих аномальных зон. Человек, попадавший туда, подвергался чарам местности, терял контроль над рассудком и был способен совершить безумные ошибки, в большинстве случаев приводившие к смерти. Оставшиеся в живых становились калеками на всю жизнь. Но другого пути для нас не существовало. Оставалась одна надежда — на дорожку из желтого кирпича.

Наш дневной привал затянулся.

— Какая же гнида увела у нас карту? — расстроенный Шаман никак не мог успокоиться.

— Послушай, Саша, — Слай постарался вразумить Саньку. — Карты не вернешь, а нам сейчас понадобятся все наши силы, чтобы постараться благополучно пройти сквозь Долину Неудач. У нас нет права на роскошь давать волю эмоциям. Наоборот, мы должны сконцентрироваться и быть невозмутимыми, контролируя каждый шаг. Поэтому я предлагаю отложить стенания до лучших времен.

— Конечно, ты прав, следопыт. Я постараюсь взять себя в руки.

— Знаете что, ребята? Не кажется ли вам, что это еще цветочки? И потом, все слишком гладко шло до этого. Ведь не могло же так продолжаться до самого конца. А мы, столкнувшись с первой реальной трудностью, оказались к ней не готовы. Мне, между прочим, тоже все это не нравится, — отозвалась я. Черт, что ли, меня тогда за язык тянул?!

Слай почесал в затылке:

— Сделаем вот что. Сегодня мы больше никуда не пойдем. Выберем здесь, в лесу, неприметное укромное местечко и переждем до утра. Думаю, что настало время все обсудить и продумать дальнейший путь. Я сам никогда не ходил этой поганой долиной, поэтому любые идеи, пришедшие нам в голову, будут кстати.

Около часа мы выбирали место для ночевки, пока, наконец, не нашли заросли колючих кустов, внутри которых оказалось довольно большое пустое пространство. Слай прорубил узкий лаз, и наш ночлег был готов. На ночь мы заползем туда, и будем спать относительно спокойно, начертив охранные круги от недоброжелателей и закрыв вход изнутри вырубленными колючками. Зверья мы не боялись, кольцо дриады защищало нас просто чудесно. Но если б дело касалось только зверья!

Я решила посмотреть в брошку Элбина и сказала ребятам:

— Хочу попробовать разглядеть вора. Конечно, заклинание настроено на показ будущего, но думаю, что сумею его изменить. Тем более, что нам сегодня больше никуда идти не надо, а, значит, мои силы к утру восстановятся.

Я достала свой талисман и, приказав Дику сторожить нас, начала составлять наговор. Через некоторое время серебряная поверхность помутнела, а потом прояснилась. Как в кино мы увидели невзрачную фигуру в длинном сером плаще с капюшоном. Человек воровато оглядывался по сторонам, ковыряя в замке какими-то отмычками. Вот дверь открылась, и он прошмыгнул в комнату. Полазив по ящикам и шкафам и не найдя ничего, он метнулся к столу, где лежала моя тетрадка с разными историями и легендами, быстро пролистал ее и отбросил в сторону. Тут взгляд его упал на книгу с картой. Человек взял ее и, видимо, что-то почувствовал. Порывшись в карманах, он достал похожую по формату книжку. Потом провел ладонью над обложкой карты, как будто сдирая ее, и проделал то же самое с другой книгой. Обложки поменялись местами. Прикрыв подделку тетрадкой, вор спрятал подлинник за пазуху и поспешил покинуть комнату, зыркая по сторонам маленькими крысиными глазками.

Никто из нас раньше не видел этого человека. Правда, Слаю лицо и движения рук показались смутно знакомыми, но он так и не смог ничего вспомнить. К Гильдии Воров похититель не принадлежал, своих товарищей по цеху Слай знал всех, а о вновь вступивших его информировали во всех крупных городах, через которые мы проходили. Это было распоряжение мастера Ключника, переданное голубиной почтой. Слай сказал, что он постарается вспомнить воришку, когда мы окажемся в более благоприятном месте. А если не вспомнит, значит, вор похож на кого-то знакомого. В любом случае он известит гильдию о похитителе.

Поужинали мы засветло и быстро потушили костер. Шаман начертил охранные круги вокруг нашей стоянки, и мы стали обсуждать предстоящую дорогу. Слай объяснил, что долина коварна тем, что внешне она выглядит как райский уголок. Кругом небольшие кусты и деревья, многообразие цветов, пенье птиц настолько прекрасно, что человек перестает думать об опасности. На самом же деле аромат цветов ядовит, но это обнаруживается тогда, когда человек наклоняется над цветком, чтобы его понюхать. Птицы кажутся ручными, но стоит протянуть руку к одной из них, как, откуда ни возьмись, налетает огромная стая и заклевывает до смерти. Трава, если на нее присесть, тут же оплетает тело и высасывает жизненные силы, кусты затягивают внутрь и выбраться оттуда уже нельзя, а деревья усыпляют навсегда. Так рассказывал ему об этой долине его учитель и предупреждал, что ее стоит обходить далеко стороной.

— Я бы назвала ее Долиной Смерти. По-моему, неудачи — это слишком слабо сказано.

— Что же нам делать? — рассказ проводника не на шутку встревожил Шамана.

— Не знаю, поможет ли нам ваша дорога, но сдается мне, что стоит выпить изрядную дозу эликсира дедушки Мойсы, и бежать, не останавливаясь, пока не достигнем подножия гор, — ответил Слай.

— Послушай, а так ли уж непроходимы чащобы? Может, попробовать пробраться по краешку одной из них? — спросил Санька.

— Можешь мне поверить. Даже краешком не пройдешь. Там растут колючие деревья. Представь себе наш кустарник, но во много раз толще и выше, причем иголки натыканы по всей длине и во все стороны. Растут те милые саженцы в заболоченной местности, и никогда не знаешь, где тебя ждет трясина. А с другой стороны в каньон дороги нет — отвесные скалы. Драконам-то что? Они летать умеют, а о людях не подумали. Впрочем, не знаю. Может, в те далекие времена не было еще этой долины и колючих чащоб? Ведь столько лет прошло, что и не сосчитать.

— А, по-моему, бежать по долине не стоит. Надо наоборот идти спокойно и стараться ни на что не обращать внимание. Ведь если мы побежим, то можем непонятным поведением спровоцировать агрессию. Птицы, во всяком случае, нас догонят. Это — не ходи к гадалке. А если уж так приспичит бежать, то только под самый конец, когда горы покажутся. Что же касается волшебного напитка, то я ничего против не имею. Да и барбоса стоит напоить этой «святой водой», — поделилась я своими мыслями.

— Пожалуй, ты права. Лучше прикинуться дураками, — поддержал меня Сашка. — А уж обратно мы просто телепортируемся. Хотя бы на эту стоянку.

Знала бы я тогда, каково будет наше возвращение!

* * *

Долина Неудач действительно оказалась прекрасна! Если бы Слай не предостерег нас, ни за что бы не поверили, что здесь может что-нибудь случиться. В воздухе плыл тонкий аромат цветов, щебетали птицы, нежно-зеленая шелковая трава так и приглашала нас полежать и отдохнуть на ней. А у самого ее края нас уже ждала дорога из желтых кирпичиков. Недолго думая, мы сделали по большому глотку напитка дедушки Мойсы. Дик, будто поняв необходимость подкрепить свои силы, слизал все, что я налила на ладонь, и заодно умыл меня языком, бурно возражая, когда Слай взял его на поводок. В результате получилась куча-мала, и мы чуть не угодили на коварную траву, но тут пес сам почувствовал, что зеленый ковер таит опасность. Больше он не сопротивлялся.

Мы шли прогулочным шагом по золотистой дороге, не чувствуя усталости. День сменился вечером, ночь — утром и снова вечером день, когда на далеком горизонте замаячили серые пики скал. Солнце торопилось за окоем, но до гор оставалось часа полтора пути, так что мы успевали пройти коварную долину и найти место для ночлега.

— Может, пробежимся? — предложил Шаман. — Вряд ли дорога позволит нам сбиться с курса, да и птиц что-то давно не видно.

Я почему-то почувствовала легкую тревогу:

— Нет, пожалуй, не стоит. И вообще, что-то мне немножко не по себе. Кто знает, не приготовила ли нам долина напоследок какого сюрприза? Давай не будем рисковать.

— Побежим только в самом крайнем случае, — согласился со мной Слай. — Напиток напитком, а силы попусту расходовать ни к чему. Пригодятся еще. Тем более что впереди горы, а они шутить не любят.

— Пух, что тебе там мерещится? Я ничего не ощущаю, да и собака спокойна, — Сашка не оставил без внимания мои слова. — Давай-ка выкладывай.

Я прислушалась к своим ощущениям:

— Знаешь, ничего определенного. Причем это началось совсем недавно. Тебе, отличнику, трудно понять, но такое состояние бывает перед экзаменом, когда ты волнуешься, потому что ни черта не знаешь, а сдать надо, хоть тресни, иначе — хана. И кольцо Беса чуть-чуть потеплело.

Сашка задумался, а Слай начал зорко поглядывать по сторонам, весь обратившись в слух.

— На всякий случай выставляем радужную защиту, Пух. Я на Слая, а ты на Дика, — скомандовал Шаман. — Потом друг на друга.

Мы одели барбоса и проводника в семицветный кокон, Санька взмахнул надо мной руками, и тут пес, резко обернувшись назад, оскалил пасть и глухо зарычал, подняв морду вверх. Мы посмотрели в ту сторону и в ужасе замерли. В небе прямо над нашими головами полыхала, сгущаясь, темная радуга. Багровые лучи заходящего солнца делали ее особенно зловещей и жуткой. Еще мгновение и из нее посыпались черные смерчи. Стремительно набирая скорость, они понеслись в нашу сторону. Там, где страшные вращающиеся хвосты касались травы и кустов, оставалась обугленная земля. Долина застонала, обезумевшие птицы вспорхнули с деревьев и, пронзительно крича, помчались на закат, не обращая на нас никакого внимания.

— Черные джинны! — прошептал Слай. — Скорее Алиса, прикрой Сашку!

Кольцо Беса стало раскаленным. Я вскинула руки над Шаманом, радужный лучик быстро заскользил вокруг его тела, но Сашка, рванулся назад и, выставив перед собой ладони, быстро читал заклинание.

— Некогда, Пух! Превращай луч защиты в молнию, иначе не выжить! Бей в центр смерча, в верхушку воронки!

— Дик, Слай! Бегите к горам! — прокричала я, в то время как сверкающее радужное копье сорвалось с моей руки и устремилось в черноту. При этом мне даже в голову не пришло, что горы никого не могут спасти.

Ни пес, ни следопыт не послушались, и не сдвинулись с места, а черные смерчи мгновенно окружили нас со всех сторон. Дорога из желтого кирпича обуглилась и рассыпалась. Мы с Шаманом, стоя спина к спине, пытались защитить Слая и собаку, посылая семицветные заряды в черных тварей. Наши силы постепенно таяли. Правда и врагов поубавилось, их кольцо стало не таким плотным, но все же их было больше, и я не знала, сколько мы еще продержимся. Дик, будучи в защитном коконе, прикрывал нас с Сашкой с той стороны, где чернота казалась гуще всего. Слай стрелял серебряными эльфийскими стрелами, они сгорали, забирая с собой врага. Когда они кончились, он выхватил заговоренный меч. Лезвие вспыхнуло, как солнечный луч, подожгло еще одну воронку, и в руках проводника осталась только рукоять. Серебряные кольчуги, которые мы надели перед тем, как вступили в долину, стали тяжелыми и тянули к земле стопудовыми гирями. Я еле держалась на ногах, пот тек градом, и под кольчугой на мне не осталось ни одной сухой нитки. Ребятам приходилось не легче. Слай, поняв, что остался без оружия, обхватил меня за пояс и держал, чтобы я не упала от слабости. Я чувствовала, что Сашка начинает сдавать, радужные молнии стали все реже срываться с его рук. И тогда Дик ухватил его зубами за воротник, чтобы помочь выстоять. Пес понимал, что против такого врага его зубы бессильны, но не мог остаться в стороне.

Джинны, разъярившись от нашего сопротивления, усилили натиск. Слай, прикрыв меня спиной, принял удар на себя, но не выдержал и медленно осел на землю, потеряв сознание.

— Прощай, Пух! — прохрипел Шаман.

Ослепительная вспышка прорезала черноту и бездыханный Сашка начал проваливаться в кипящую воронку. Дик рванулся за ним, развороченная земля встала на дыбы, и черный водоворот поглотил их.

— Нет!!! — истошно закричала я. — Не-е-ет!!!

Меня с головой накрыло отчаяние. Разум парализовало, я ослепла и оглохла, но тело оказалось умнее. Тело взорвалось от ярости, живя как бы отдельно от меня. Мои руки начали выделывать какие-то странные движения, с губ срывались незнакомые гортанные слова неизвестного заклинания, мышцы налились неземной силой (откуда только она взялась?!), и из кольца Беса вырвался ослепительный шар, который, вращаясь с бешеной скоростью, врезался в черноту. Раздался оглушительный взрыв, джинны исчезли, а белая воронка устремилась в темную радугу, свернула ее и умчалась в ночное небо. Но ничего этого я не видела, не слышала, не чувствовала и не осознавала…

Большая призрачная кошка возникла рядом со следопытом. Наклонилась к его лицу, понюхала, глубоко вздохнула и с силой выдохнула мерцающую струю воздуха в приоткрытые губы Слая. Потом прикрыла его лицо невесомой лапой, и, изредка проверяя все ли в порядке, просидела до утра, растаяв в воздухе с первыми лучами солнца.

Я очнулась от легкой пульсации, исходящей от земли. Солнце стояло высоко в небе. Рядом со мной стонал Слай, бессвязно бормоча какие-то фразы. Его кольчуга обуглилась, но кольца ее были целы. Я прислушалась.

— … Не выполнил задание… особой важности… Мастер… операция под угрозой… нет прощения… трибунал…

Вот так номер! Какой-такой трибунал может быть у Гильдии Воров?! Или я чего-то не догоняю, или наш следопыт отнюдь не принадлежит к разбойничьему сословию. Уж больше смахивает на тайную полицию. Кого же мой милый градоначальник нам подсунул? Шпиона? Секретного агента? Операция под угрозой. Какая, черт возьми, операция? Нет, надо срочно приводить товарища проводника в чувство. Все это настолько выбило меня из колеи, что даже боль утраты Шамана и Дика отошла куда-то на задний план. Нет, я не забыла что их больше нет, но на чувства будет время потом, а сейчас надо что-то делать. Собираясь с мыслями, я заставила подступившие слезы убраться обратно, шмыгнула носом и огляделась по сторонам.

Вокруг нас слабо дымилась развороченная обожженная земля, поверх которой, восстанавливаясь по крупицам, пульсируя, складывалась дорога из желтого кирпича, а на ней, как ни в чем не бывало, сидела маленькая стайка тех самых птиц. У каждой из них в клюве была большая сочная золотистая ягода люмина, похожая на сливу, только без косточки. Допрыгав до меня, птицы сложили свой груз к моим ногам, как бы приглашая отведать угощение.

Ничего не понимая, я съела ягоду. Птицы радостно защебетали и умчались куда-то в долину. И тут я почувствовала, как мозги проясняются. Недолго думая, я проглотила еще несколько ягод. Силы восстанавливались с необыкновенной быстротой. «Мы в город Изумрудный идем дорогой трудной…» вспомнилась в очередной раз песенка из мультфильма. Кажется, во второй книге приключений Элли ворона Кагги-Кар принесла путникам волшебный виноград, освободивший их от чар пустыни. Черт, неужели же я, в момент перемещения на Церру, идиотка сладко-розовая, переиначила любимую сказку? Ну, ладно дорога, ладно собака. Хрен с ними, с птичками и ягодками. Такое с каждым может случиться по неопытности. Но не было в сказке никаких энергетических вампиров, убивающих все живое! НЕ БЫЛО!!! Гингема с Бастиндой и Урфином Джуссом с его дуболомами — младенцы несмышленые по сравнению с этой черной гадостью. Вот этим сказка и отличается от были. Нет, если выживу, разыщу Беса и спущу с него шкуру, ежели попробует отвертеться и не объяснит мне все до последней запятой!

Я бы еще долго предавалась подобным размышлениям, но тут Слай снова тихонько застонал. Я аккуратно перевернула следопыта на спину, приподняла его голову и стала выдавливать ему на губы сок чудодейственных плодов. Он с трудом пошевелился и открыл глаза. В это время птицы вернулись, принеся новую порцию ягод.

— Ешь, Слай. Это волшебные ягоды. Не знаю, где они их берут, — я кивнула на птиц, — но… Я столько раз ела люмину, однако никогда не чувствовала ничего необычного. Ягода как ягода. А вот, поди ж ты.

Слай кивнул. Двигаться ему было еще трудно. Маленькие пернатые, немного потоптавшись рядом, решили мне помочь, и уселись с ягодами на груди у следопыта. Пока продолжалась эта необычная кормежка, я поведала ему о том, что помнила. Он скрипнул зубами:

— Алиса, я не чувствую ног. А тебе меня не донести. Мне жаль, что из меня вышел никудышный помощник. Тебе придется идти одной, а меня оставить здесь.

— И думать забудь. Даже слушать не хочу. Во-первых, донести я тебя смогу, уменьшив в размерах. А во-вторых, будь мы на Земле, я бы пошла искать помощи у людей, так как повреждения позвоночника у нас лечат только в больнице. Здесь же в моем арсенале есть магия. Разве зря меня Татушка учила? Не справлюсь сама, вызову ее на помощь.

Конечно, опасно было вступать в телепатический контакт, но что-то подсказывало мне, что в ближайшее время черные сюда не сунутся. Я не понимала, почему мы вообще остались живы, но раз это случилось, надо пользоваться выпавшей передышкой. С вопросами я решила подождать до лучших времен. Не потому что меня не грызло любопытство, а просто пока не знала, как лучше подступиться.

Птицы улетали и возвращались еще несколько раз. Подкрепившись ягодами, Слай приподнялся на руках и сел.

— Алиса, смотри! — воскликнул он, указывая на долину.

Обожженная земля прямо на глазах выравнивалась и зарастала травой. И тут у меня в голове раздался незнакомый голос:

— Ты спасла меня и моих птиц. Перенеси своего друга на траву, мы залечим его раны. Не бойся. Никто не причинит тебе вреда. Если не веришь, то знай — мои птицы не оставили бы от тебя и твоего спутника даже костей. Но мы умеем быть благодарными.

— Кто ты?

— Я хозяин этой долины. Я — само это место. У меня нет имени.

— Спасибо, хозяин долины. Я верю тебе.

Я действительно неизвестно каким образом чувствовала, что ему можно доверять. Откуда пришло это ощущение, я не знала, но оно было моим собственным, не навязанным со стороны.

— Скажи, ты понял, что стало с еще одним моим другом и собакой?

— Они живы, но их больше нет на этой планете. Белый вихрь вырвал их у черного и унес. Разве ты сама не помнишь?

— Нет. Я ничего не помню после того, как их поглотила чернота.

— Так знай, ты создала белый вихрь, и он уничтожил пришельцев. Люди странные существа — не помнят таких элементарных вещей.

— Я?!! Я уничтожила черных существ? Не понимаю. Может быть, знание придет ко мне позже, но пока я не имею об этом не малейшего представления. Однако спасибо тебе за хорошую новость. У нас говорят: «Гора с горой не сходится, а человек с человеком сойдутся». Значит, и я когда-нибудь встречусь со своими друзьями.

— Кстати, может быть вам интересно будет узнать, что, пока твой друг находился без сознания, рядом с ним сидела большая призрачная кошка, и исчезла лишь тогда, когда поняла, что его жизни ничего не угрожает.

— Знаю эту кошку. Действительно интересная новость. А со мной никого не было?

— С тобой — никого. Ты очень быстро пришла в себя и тут же уснула.

— Совершенно не помню этого.

— Значит, так надо.

Я начала пересказывать Слаю разговор, но он меня перебил:

— Не знаю как, но я его слышал. Они живы, хвала Святому Пафнутию! И кошка… Ты уверена, что та самая, из «нижнего» мира?

— Даже не сомневайся, больше некому.

— Ладно, не будем терять времени. Помоги мне перебраться на траву. Раз хозяин долины обещал меня вылечить, стоит попробовать.

Я прочла заклинание уменьшения, потом взяла на руки Слая, ставшего размером с котенка, и перенесла на зеленый травяной ковер, вернув ему первоначальный размер. Гибкие мягкие стебельки оплели следопыта, он закрыл глаза и заснул.

Я присела рядом и почувствовала, как из земли в мое тело вливается сила. Я задумалась над словами хозяина долины. Что же это я сотворила? Если я одна способна уничтожить джиннов, зачем со мной оказались мои спутники? Нет, я ничего не имела против друзей, но все же? Как мне удалось создать какой-то белый вихрь? Я такой магии не знала. Может быть, ее знал Кеша, но его с нами не было. Связаться с драконом телепатически я не могла, он предупредил об этом. Кто же ответит мне на этот вопрос?

Кольцо Беса тихонько запульсировало на пальце. Кольцо! Это его сила помогла тогда, когда я сама уже ничего не могла сделать. Так вот о чем писал мне Бес в своем письме. Ай да колечко! Я ласково погладила металлический ободок. Интересно, а знает ли мой оберег, где находятся Дик и Шаман? Я почувствовала утвердительное пожатие. Хорошо. Но как спросить, как построить вопрос так, чтобы получить конкретный ответ? А что, если попробовать телепатически?

Я поднесла кольцо ко лбу, закрыла глаза, представив себе Сашку и Дика, и спросила: «Где?». Колечко запульсировало сильнее и я увидела странную картину. Зеленое небо освещали два розовых солнца. Фиолетовые волны океана тяжело накатывались на голубую прибрежную гальку. Сквозь ярко-сиреневую листву деревьев просвечивали лимонно-желтые стволы и ветки. В воздухе мелькали небольшие разноцветные смерчи — белые, розовые, желтые, синие, зеленые. И они совсем не излучали агрессии. Вот они сбились стайкой и устремились к земле, на которой лежали собака и человек в серебристой кольчуге. Видение пропало. Планета Джиннов! Но почему именно туда забросило моих друзей? Кольцо Беса перестало пульсировать. Значит, ответ на загадку придется искать самой.

Слай открыл глаза и потянулся.

— Меня вылечили! Никогда не чувствовал себя так хорошо! — Следопыт вскочил на ноги, приложил руку к сердцу и поклонился в пояс. — Спасибо, хозяин долины!

Я рассказала Слаю о своих открытиях. Он обрадовался.

— Что ж, Алиса. Нам пора в путь. Ведь никто за нас нашу работу не выполнит.

— Я хочу сделать тебе еще один подарок, — снова раздалось у меня в голове. — Я оживил твой талисман в виде дракона. Теперь для того, чтобы восстановить силы, тебе нужно будет гораздо меньше времени. Но и ему, чтобы подзарядиться снова, понадобится несколько дней. Используй талисман в самых крайних случаях. А пока примите в дар мои плоды. Счастливой вам дороги. И еще. Когда бы ты или твои спутники не пришли ко мне — вам нечего будет опасаться в моих владениях.

— А почему твои владения так не любят людей? — меня очень интересовало это место.

Хозяин долины долго не отвечал, видимо, размышляя — стоит ли мне об этом знать, но, наконец, он сказал:

— Давным-давно, в незапамятные времена, неподалеку отсюда жили люди. Теперь на этом месте колючие деревья и болото. Земля была прекрасна, давала богатые урожаи, в садах обитали многочисленные стаи птиц, уничтожавшие насекомых. Все шло хорошо, но на людей вдруг напало безумие. Кто в этом виноват — люди, потерявшие разум, не разбирались. В своем умопомешательстве они стали вырубать сады и уничтожать птиц, поджигая гнезда и стреляя из луков в пернатых. Они убили дриад, хранительниц садов и последняя из древесных дев, умирая, прокляла людей страшным наговором. В тот же миг на месте поселения образовалось болото и поглотило все и всех. А поля, луга и сады стали живыми и с тех пор ненавидят людей лютой ненавистью. Оставшиеся птицы не пожелали никуда улетать, но за многие века тоже стали жестокими. Со временем мы научились мстить людям. Я же — незримый и бесплотный отголосок того проклятья. Не само проклятье, не его дух, а именно отголосок, если хочешь, устойчивый ментальный след.

Вас защищала ваша волшебная дорога. Против нее мы были бессильны. Ну, а когда вы нас спасли, мы решили сделать для вас исключение в знак благодарности. А теперь идите. У вас трудная судьба, но вы все преодолеете. Я знаю. И будьте осторожны, не теряйте бдительности. Знание того, что все кончится хорошо, может сыграть с вами злую шутку. Когда же все закончится, приходите в гости. Мы будем вам рады.

— Спасибо тебе еще раз за все, хозяин долины. Мы запомним твои слова, — мы со Слаем вновь поклонились с пояс.

На дороге из желтого кирпича возвышалась куча ягод люмины, а вокруг сидели маленькие птички. Мы их поблагодарили, собрали ягоды и двинулись к горам. Птицы проводили нас до их подножия и умчались обратно, а наша золотистая спутница пропала. Тропка, петляя, уводила к перевалу, перейдя через который мы должны спуститься в Медвежий каньон к очередному обелиску.

Ночью, сидя у костра, я решила провести допрос с пристрастием. Дипломат из меня тот еще, поэтому, не мудрствуя лукаво, я спросила прямо в лоб:

— Скажи мне Слай, разве существует в Гильдии Воров трибунал? И какое такое особое задание чрезвычайной важности ты получил от Мастера Ключника? Кто ты, вообще, на самом деле? Шпион? Следопыт? Или кто-нибудь еще?

— Откуда ты знаешь?! — даже при свете костра было видно, как Слай побледнел.

— Ты бредил, там, в долине, пока я не привела тебя в чувство. У меня очень нехорошие ассоциации со словом трибунал, почерпнутые на родной планете. Так что, колись, следопыт. Иначе завтра мы с тобой пойдем разными дорогами. Я не смогу доверять тебе полностью, пока не узнаю правды.

Слай долго молчал, массируя подбородок и глядя в огонь.

— Хорошо, Алиса, — наконец сказал он. — Да, к Гильдии Воров я не имею никакого отношения, и мастер Ключник заведует совсем другими делами. Секретная операция на 90 процентов состоит из обязанностей проводника, и это правда. А об остальном я не имею права рассказать, но клянусь тебе жизнью, что я не враг. Разве в долине я этого не доказал, прикрывая тебя своим телом? Я ведь думал, что не выживу, куда мне без магии-то, но все равно старался помочь, чем могу. И даю слово, что пойду с тобой до самого конца, чего бы мне это не стоило, и сделать постараюсь все, что от меня зависит, чтобы защитить тебя.

— Ладно, Слай. Я верю. — Парень не врал, я специально подключила двойное зрение, чтобы отследить его слова и чувства. — Значит, исходя из опыта, приобретенного у себя на Земле, я могу сделать вывод, что ты служишь в местной тайной полиции. И занимаешься в том числе сбором разной информации, к примеру, о той же Гильдии Воров. Так?

— Практически, да, — Слай кивнул и виновато улыбнулся. — Только, раз уж так получилось, прошу тебя…

— Можешь не просить. Я никому не скажу. Даже Бору не намекну, что о чем-то знаю.

— Спасибо, — следопыт облегченно вздохнул и впервые за весь разговор расслабился.

— А то, что ты сирота — это легенда?

— Нет. Это правда. Меня на самом деле мальчишкой воры подобрали, но у них я был недолго. Мастер Ключник обратил на меня внимание в одном трактире, где я пытался срезать кошелек у заезжего купца. Мастер от природы владеет магией парализации. Он просто на меня посмотрел, и я вдруг окаменел, стоя у стены. Купец ничего не заметил, а Мастер подошел ко мне, щелкнул пальцами, чтобы я мог двигаться, снял, значит, свое заклятье, взял меня за руку, да так, что я и мечтать не мог вырваться, и повел в Гильдию Воров к Мастеру Золотому Кошельку. Я ужасно боялся тогда всего сразу. И того, что главный вор меня в порошок сотрет, если Ключник меня там оставит, и того, что меня оттуда заберут, а бывшие товарищи по цеху найдут меня и убьют. Я ведь не знал, чем Мастер Ключник занимается. Для меня он был крутой волшебник. А Мастер Ключник сказал Золотому Кошельку, что забирает меня насовсем, чтобы отдать в гильдию ремесленников, одному хорошему мастеру, и чтобы они и думать обо мне забыли, иначе он поговорит с ними по-другому. Видимо Золотой Кошелек отлично знал, с кем он имеет дело, поэтому они меня отпустили и даже не пытались разыскивать, а свою гильдию, как я позже узнал, перенесли за пределы города.

Мастер Ключник привел меня к себе домой и оставил жить в своей семье. У них с женой детей не было, и они воспитывали меня как сына. Я многому научился у приемных родителей, и школу прошел соответствующую, как ты понимаешь. Хотя до сих пор не знаю, как именуется в действительности наша гильдия. Все зовут ее Гильдией Следопытов. Может, Тайная полиция, может, может еще как. А с вами я, правда, пошел по собственной воле. Мать не хотела отпускать, но отец сказал, что это поступок, достойный мужчины, и что он мной гордится, так что спорить нечего. Он ведь в семье был самый главный.

— Если я правильно понимаю, когда у вас кто-то не выполнит задания, собираются самые старшие и решают, какому наказанию подвергнуть провинившегося, и это называется трибунал.

Слай снова кивнул:

— Угадала. Вот, что значит иметь опыт на другой планете. У вас тоже так?

— У нас все гораздо серьезнее и страшнее. Впрочем, не будем об этом… Ты говорил, что дорога завтра трудная, следовательно, пора спать. Или есть другие пожелания? — не задумываясь, брякнула я.

Следопыт так посмотрел, что мне стало не по себе. Черт дернул меня за язык! Не могла сказать что-нибудь другое! Идиотка, все время забываю, что рядом со мной не бесполые существа, а нормальные взрослые мужики. И как теперь выкручиваться?!

— Алиса, мне… я… понимаешь… — глаза Слая блестели поярче звезд, голос был хриплым.

Блин! Дура безмозглая! Который месяц у мужика воздержание, а я такую чушь сморозила. Если его «прорвет», мне с ним не справиться. Может, заколдовать, отвлекая потихоньку разговором? Нет, не успею. Почувствует. Чутье-то у него после эльфов ой как обострилось. А силенок ему не занимать. Да и обстановка с его точки зрения самая что ни на есть благоприятная. Шамана нет, вообще никого нет, а значит, сдерживающие факторы отсутствуют. Ночь, звезды, лунища огромная оранжевым блином сияет. Самое время.

— Ты боишься меня? — следопыта била дрожь нетерпения, которую он тщетно пытался сдерживать.

Дурак! Ничего я не боюсь, того, что отношений с мужиками касается. А что ты потом будешь со всем этим делать? Связь с ведьмой для не владеющего Искусством — беда, если не по обоюдному согласию. Надо проявить твердость. Может быть в другое время, при других обстоятельствах я бы поступила иначе, но не здесь и не сейчас. Да и нет у нас этого другого. Так уж сложилось. Лучше обрубить сразу.

— Ничего я не боюсь, — резко сказала я. — И все понимаю. Только не могу я так, просто для здоровья. Ты прости меня, брякнула, не подумав.

А если я… люблю тебя? — голос сорвался.

— Шаман тоже меня любит, — устало проронила я.

Слай даже вздрогнул от неожиданности.

— Значит, вы?!…

— Нет! Ну, как мне тебе объяснить? Настоящая дружба беспола. В этом я твердо убеждена. И наши с Сашкой отношения тому пример. Но я знаю, как тебе помочь. Только не сопротивляйся. Сейчас ты ляжешь спать, а я наколдую что-нибудь такое, что будет лучшим выходом из положения. Какой-нибудь прекрасный сказочный сон, и даже попробую на время нашего путешествия запрограммировать его таким образом, чтобы он приходил к тебе в нужные моменты. Это все, что я могу сделать, не ущемляя твоего достоинства.

— Ты очень любишь Гури?

— Да. А теперь ложись. Все будет хорошо.

Слай тяжело вздохнул и улегся под одеяло. Я уставилась на рыжую небесную странницу. Сегодня полнолуние. Луна имеет женскую природу, объясняла мне Татушка. А моему следопыту не хватает женского внимания. Значит, надо попробовать договориться с Луной. Ничего лучшего я не придумала.

Я протянула вверх раскрытые ладони, и ласковый свет заструился в кончики пальцев. Слай широко раскрыл глаза от удивления. Жестом я приказала ему вытащить руки из-под одеяла и сделать то же самое. Серебристые лучики заплясали по огрубевшей коже следопыта, коснулись головы, и он удовлетворенно закрыл глаза. Через минуту Слай спал, как ребенок, со счастливой улыбкой на лице.

В самом ли деле следопыта настигла любовь, или ему только казалось? Все это время он был верным другом, готовым подставить плечо в трудную минуту, но что в нем так неожиданно проснется мужчина, я никак не предполагала. Я постаралась сосредоточиться и заглянуть в его сон. Свинство, конечно. Впрочем, ничего у меня не получилось, кроме того, чтобы почувствовать, что ему очень хорошо. А что я вообще о нем знаю? Только благодаря случаю выяснила, что он тайный сыщик, что у него приемные родители. А вот чем он любит заниматься в свободное время, была ли у него девушка, как она мирилась с его работой? Наверное, если и была, то долго не выдержала. Он ведь шляется по городам и весям и не знает, когда вернется. Какая девушка захочет вечно ждать у моря погоды. Правда, жены наших моряков или подводников, или тех же космонавтов тоже подолгу не видят своих мужей, но они хотя бы знают, чего ждут. А здесь каждый раз он уходит неизвестно на сколько, и нет гарантии, что вернется вообще. У наших-то есть хотя бы призрачные надежды, тут же и вовсе никаких.

В этом месте мои мысли свернули в другую сторону. Я вспомнила явление Чеширского кота народу на Твиллитте — призрак Гури, спрятавшегося в дереве. Связь по обоюдному согласию. Кое-что он умел сам, довольно много умела я, да еще и колечко Беса в придачу. Какие знания мы передали друг другу? У меня никогда не получалось быть призраком. И горшки лепить не пробовала, не говоря уже о более сложных вещах…

Мне так захотелось услышать любимый голос, что я, забыв о всякой осторожности, попыталась тихонько его позвать. И натолкнулась на стену. Правда, она была теплой, как бы говорящей о том, что мой возлюбленный жив и здоров, но и все. Ничего не понимая, я усилила позывные, однако результат оказался практически тот же, не считая пота, что тек с меня градом. Еще одна загадка. Господи, ну когда же они кончатся?!

Не знаю, что снилось Слаю, но проснулся он в прекрасном настроении и целый день благодарил меня за чудесный сон. Инцидент был исчерпан, но любопытство осталось. Интересно, какие грезы навеяла ему моя небесная подружка? Надо будет при случае поговорить с ним об этом.

* * *

Когда мы добрались до Медвежьего каньона, то замерли от неожиданности. Рядом с обелиском нас ждал огромный сиреневый дракон с полупрозрачными розовыми крыльями. Нет, не совсем сиреневый. Кончики гребня отливали фиолетовым, а на лбу блестела маленькая серебряная звездочка. Интересно, что он тут делал? Дракон заметил нас, сделал несколько шагов в нашу сторону и слегка наклонил голову набок. Вспомнив Кешу, мы обнаружили, что этот представитель драконьего племени двигался как-то изящнее.

— Это девочка! — шепнула я Слаю, озаренная внезапной догадкой, и он кивнул.

— Как же мы подойдем к обелиску? — озадачился следопыт.

— Не знаю. Давай попробуем договориться. Однажды у меня это получилось.

Я откинула всякие сомнения и протянула руки к драконихе.

— Здравствуй!

— Ты Алиса? — спросила она низким гортанным голосом.

— Да. А это Слай.

— Меня зовут Белла. Один мой знакомый просил передать тебе вот это, — и она протянула мне знакомую Татушкину книжку.

— Карта! — вскричал Слай. — Алиса, это чудо!

— Могу я узнать, Белла, как она к тебе попала, и кто твой знакомый? — я взяла карту в руки. — Если это, конечно, не секрет.

— Мой знакомый — один беленький дракончик, — Белла лукаво подмигнула. — Он передает вам привет. Теперь его зовут Кен. Но если я правильно понимаю положение дел, то вам лучше не вступать с ним в контакт. На некоторое время я могла бы взять это на себя, но тоже не буду. Как вы посмотрите на то, чтобы ненадолго принять меня в свою компанию?

— С радостью, Белла! Такой спутник, как ты — это лучшее, о чем можно было мечтать. Это Кеша попросил тебя?

— Нет. Я сама так решила. В общем и целом, я знаю ситуацию, но, может быть, вы все-таки расскажете мне поподробней? Кстати, о том, как к Кену попала книга, он не успел мне сказать, но это и неважно. Главное, что она снова с вами.

Я постаралась рассказать Белле о наших приключениях самую суть, опуская ненужные подробности. А их, к моему удивлению, накопилось достаточно. Хоть роман пиши. Что ж. Может быть, я когда-нибудь так и сделаю.

Как и следовало ожидать, следующий обелиск находился тоже на Кордэлле. И тут помощь драконихи оказалась незаменимой. Она предложила нам телепортировать нас туда, во-первых, чтобы сократить наш путь, а, во-вторых, чтобы скрыться от преследования.

— Джинны теперь не оставят вас в покое, — задумчиво сказала Белла. — Поэтому сейчас самое важное, чтобы они потеряли вас из виду. Мне не составит особого труда переместить вас к следующему обелиску, а также, переносить через море до того момента, пока это будет возможно по времени. А потом я вас покину, иначе мне очень сильно попадет от родителей. Ведь они не знают где я, а потому долго задерживаться я не могу.

Вот так, без приключений, мы промчались по Кордэллу, острову Пиратов, Звездному архипелагу и прибыли на Деларон.

 

Г Л А В А 27

Джунгли казались непроходимыми. Рой и Мила с трудом пробивались через переплетенные ветви тропических деревьев, уходя все дальше вглубь Деларона в поисках естественного водного источника. Конечно, его можно вызвать магическим способом, но куда проще чуть-чуть подправить берег уже существующей речушки или ручейка. Уже вторые сутки они блуждали в поисках какой-нибудь небольшой поляны недалеко от воды, но пока все попадалось по отдельности на значительном удалении друг от друга. Охранное заклинание работало безотказно — никакие животные их не трогали: ни змеи, ни насекомые, ни дикие звери. Пару раз они чуть не забрели в болото, и только Генри, летевший впереди, смог вовремя их остановить. К вечеру, когда молодые люди совсем отчаялись, им, наконец, повезло, и волшебники вышли на маленькую лужайку в виде неправильного восьмиугольника. Здесь же обнаружился и небольшой родничок, вода из которого убегала куда-то вглубь леса по самому краю поляны. Теперь можно было и отдохнуть, но Рой, тем не менее, мерил прогалину шагами и упорно что-то вспоминал.

— Мила, я хочу воссоздать тот дом, в котором мы жили с Дрэем на Латирэне. Энергии это потребует много, поэтому помоги мне, пожалуйста. Как бы нам не привлечь сюда непрошеных гостей.

— Но ведь у тебя нет больше твоего кольца. Ты уверен, что получится?

— Конечно, не уверен, но попробовать стоит. Так или иначе, дом нам нужен. В крайнем случае, придется строить руками.

Через несколько минут посередине поляны воздух уплотнился и внутри него начал проступать силуэт знакомой Рою избы. Спустя полчаса перед ними стоял крепкий деревянный дом. Правда, практически пустой внутри, но главное, у них появилась крыша над головой. Дело оставалось за малым — благоустроить избушку. Это не составляло особого труда и требовало лишь времени.

Мила тоже не сидела, сложа руки. Когда дом встал на землю, быстро прочла какое-то заклинание, и над поляной повисла крупноячеистая сетка с листьями тропических деревьев. Теперь, если кому-нибудь вдруг вздумалось бы пролететь над этим местом, то для него создавалось бы впечатление сплошного леса без всякой лужайки. О том, что их могут побеспокоить люди, волшебники не волновались. Джунгли окружали поляну плотным кольцом, а дорожка, которую они протоптали, пробираясь сквозь лесной массив, зарастала практически сразу за их спиной.

Материализуя бывший дом, Рой не почувствовал, что ему кто-то помогает. Не почувствовала этого и Мила. Молодому человеку казалось, что он справился сам.

* * *

— Ты даришь Рою свой дом? — Цвел в изумлении смотрел на друга.

— А зачем он мне? Да и устал я таскать эти бревна за собой. Магии отнимают кучу, чтобы поддерживать невидимость и невесомость. — Дрэй беззаботно отмахнулся и хмыкнул. — К тому же, убогого пристанища, отданного в мое полное распоряжение на задворках твоего дворца, как ты изволил обозвать мои роскошные апартаменты, более чем достаточно. А на сегодняшний день парень и без того потерял немало. И все мои книги, и свой магический шар. К тому же, кажется, за ум взялся. Он, не дрогнув, даже не задумываясь, расстался с кольцом, которое сотворил себе по образу и подобию моего, ради спасения жизни девушки. Очень быстро все там произошло, я так и не успел понять, что за силы ее преследовали, когда просматривал ситуацию. А они, между прочим, местного разлива.

— Я этих сил не знаю. Однако сдается мне, что не будь она полукровкой, никакое кольцо ее бы не спасло.

— Скорее всего, так.

— Дилэйн не хочет навестить дочь?

— Хочет. Хочет даже забрать ее к себе. Но он пока еще не нашел аргументов, чтобы сделать это легально. Ты же знаешь эльфов: дети полукровки для них обуза. Хотя тут особый случай. Он безумно любил Маринэллу. И дочку не переставал искать все это время. И еще момент — срок жизни. Полукровки, конечно, живут дольше, но по сравнению с нами и эльфами… Каково ей будет жить среди по человеческим меркам бессмертных?

— Да уж, — вздохнул Цвел.

— То-то и оно, что да уж.

* * *

Быт потихоньку налаживался. В маленькой избушке, затерявшейся в непроходимых джунглях, стало уютно. Когда волшебники жили в пещере, этого сложно было добиться. А здесь в Миле, никогда не имевшей собственного дома, проснулась хозяйка и теперь она как-то сразу приняла это жилище за свое. Она составила длинный список всего необходимого и отправила Роя в город Ремесел. Пока он путешествовал, девушка расчистила перед домом большой участок и устроила грядки с целебными растениями и съедобной зеленью, посадила семена ягодных кустов и плодовых деревьев. Мила не знала прорастут семена или нет, но они взошли, а магия эльфийского кольца дала росткам силу, и к тому времени, когда Рой через несколько дней вернулся, он с удивлением увидел цветущий сад. Домик оплетали стебли плюща и винограда, доходя почти до второго этажа. А вскоре и изнутри старое жилище Дрэя было не узнать. Добротная и удобная деревянная мебель встала на свои места, на пол легли ковры, на окнах заколыхались тонкие, но плотные шелковые занавеси, печка украсилась изразцами, на кухонных полках устроилась посуда. Стены дома, повинуясь магии эльфов, ожили, посветлели, задышали, наполняя комнаты свежестью.

Тепло и уют незаметно но окончательно настроили Роя на лирический лад, и он постоянно ловил себя на том, что украдкой смотрит на Милу исключительно глазами мужчины. Пытаясь скрыть знакомое, но, казалось, давно забытое, чувство, волшебник стал все чаще отлучаться из дома под предлогом поиска магических книг. Он, конечно, прекрасно понимал, что магические книги не продаются в лавках запросто, как предметы обихода, но ничего не мог с собой поделать. Наведался он и к старому гному. Почтенный Кром долго охал, узнав, что юноша лишился шара и библиотеки. Чтобы не являться домой с пустыми руками, Рой приобрел у старого мастера несколько изящных серебряных подсвечников и изумительное кольцо с темным изумрудом для Милы, отдав за него бешеные деньги. Гном только покачал головой и усмехнулся в бороду.

— Никак, влюбился, волшебник? Раньше для своих пассий ты покупал только дешевые безделушки.

Рой кивнул.

— Это надо обмыть, парень. Новое пиво еще не поспело, но у меня есть хорошая замена, — Кром удалился в кладовую и пропал надолго.

Когда же он, наконец, появился, то держал в руках запыленную глиняную бутылку, а на бороде повисла паутина.

— Для серьезного случая берег, подарок от сородичей из Старых гор. Садись-ка к столу.

Густое темное вино медленно полилось в небольшие серебряные чаши, комнату наполнил аромат. К тому времени, когда бутылка опустела, Рой, повинуясь какому-то импульсу, рассказал гному о Миле почти все. Свои «подвиги» хватило ума опустить. Старый мастер слушал молча, крякал в досаде, теребил бороду, а когда волшебник закончил, долго молчал, думая о чем-то, что-то взвешивая и прикидывая. Он жил на свете четверную сотню лет, что по-гномьему только-только перевалило за середину жизни, многое слышал, многое повидал.

— Вон оно что, волшебник. Слыхал я туманные байки насчет этого архипелага, да думал, что все бабьи сказки. А оно вишь как повернулось. Ты уж не взыщи Рой, здесь я, конечно, болтать не буду, а когда верный сородич завернет ко мне, я ему расскажу. Понятное дело, что о тебе и твоей милой ни словом не обмолвлюсь, мы такие дела понимаем. А почтенному величеству Друму, кумекаю я, знать об этом надобно. Его годы за тысячу перевалили, он мудрее нас с тобой, может чего и присоветует. Ты не думай, что я болтун, просто мои сородичи давно собирались в тамошних горах поковыряться. Горы-то те не большие, а в старину там самоцветы невиданной чистоты добывали, ну, ежели, конечно, к ним правильно подойти.

Когда-то архипелаг примыкал к Твиллитту, и мои предки оттуда много чего принесли. А потом извержения да землетрясения отделили эти земли от суши, и нам туда ходу не стало. Ты вот не был в Старых горах, а ведь весь Величальный Чертог и королевский трон из тех самоцветов сработан. Невиданная красота, человеческому глазу до конца не понять, так уж вы устроены, люди.

— Ну, может, когда и доведется взглянуть, — если жив останусь, печально подумал Рой.

— Ты носа-то не вешай парень раньше времени, может твоя зазноба и не откажет тебе, — гном по-своему понял настроение юноши. — Она, конечное дело, волшебница и эльфья полукровка, да только не встречал я еще женщины, чтобы к украшениям равнодушною оставалась. Ты вот мне серьезную тайну поведал, а не в наших обычаях неблагодарными быть. Я сейчас…

Кром вскочил с лавки, бросился в свою мастерскую и почти мгновенно появился снова. В руках у него была небольшая резная деревянная шкатулка, а под мышкой зажата здоровенная книга.

— Это вот мой тебе подарок, Рой. Книга не скажу, чтобы очень колдовская, но у меня их две, так уж вышло. Может ты для себя что там и найдешь. А вот здесь медальон с таким же изумрудом и кольца венчальные. Сам делал для племянницы своей, да она раздумала замуж выходить. Говорит, что молода еще. И то, правда — и двухсот еще не исполнилось, девчонка совсем. Когда соберется, я ей новые сделаю. А эти ты держи. Коль ответит согласием твоя красавица, носите на счастье. А нет, так береги для другого случая.

— Спасибо, гноме, — Рой прижал руку к сердцу. — Я вечный твой должник, проси что хочешь, все, что в моих силах, для тебя сделаю.

— Какой ты мне должник, волшебник, если, похоже, мы с тобой волей-неволей в одной упряжке оказались, это, если по-вашему, а у нас говорят — одним молотом к наковальне приплюснуло, — гном, конечно, благодарность принял, да засмущался. Такие слова от мага ему слышать ни разу не приходилось, а они дорогого стоили. Потом хлопнул себя по лбу. — Вот, старый дурак, чтоб мне всю жизнь троллям хвосты полоскать! Приглашай-ка ты меня в гости, парень. Вдруг да получится зазнобу твою уговорить.

Сам мастер слыл заядлым холостяком, однако, юноша не решался спрашивать причину, а гном не рассказывал, как-то шутливо заметив, что, мол, не встретил еще такую, чтобы из-за нее позабыть самого себя.

— Сватом что ли решил стать, Кром? — Рой охнул от изумления. — А что! Может, и, вправду, дело сладится? Я ведь даже не знаю, как к ней с этим подойти. Все боюсь, что она не поймет меня. Мы ведь как друзья столько времени вместе прожили, что ей даже и в голову не приходит, что я…

— Не дрейфь, волшебник! Если старый Кром берется за дело, все будет, как по писанному. Она и охнуть не успеет, как я объявлю вас законными супругами. Сейчас достану еще одну бутылку, для такого дела не жалко, забежим в пару лавочек за закусью, чтоб все честь по чести, да и двинемся. Ну, и переоденусь, конечно. Не к лицу за свадебное дело браться в рабочем кафтане. Мы ведь тоже уважание имеем, — Рой не успел ответить, как гном сорвался с места с небывалым для него проворством. Метнулся в кладовую, притащил оплетенную тяжелую бутыль с вином, подскочил к шкафу. На пол полетели штаны, рубахи, кафтаны, кольчуги, жилеты, шапки, больше похожие на шлемы, пояса и сапоги. Хозяин долго рылся в ворохе одежды, недовольно бурча в бороду о том, что, мол, кругом одно старье, а к приличным людям, да еще волшебникам, да еще в роли свата, почтенному мастеру и показаться не в чем. Он, конечно преувеличивал. Одежда, насколько мог судить Рой, была отменного качества.

В отдельную кучу из других ящиков и шкафов гном сложил дюжину носовых платков, четыре расчески для волос и две для бороды, несколько баночек ваксы для сапог, три обувных и три одежных щетки, полотенце и мыльный камень. Затем сюда же поместились разных размеров гвозди в мешочках, мастерки, зубила, молотки, клещи, отвес, моток тонкой, но крепкой веревки, складные и круговые линейки, точильный камень, шлифовальная паста в специальной банке, три разных лупы в больших футлярах из драконьей кожи, окованных серебром и много других крайне полезных в жизни вещей.

Рой наблюдал с нарастающим удивлением.

— Гноме, а зачем тебе так много расчесок, щеток и ваксы?

— Ничего ты не понимаешь. Вы, люди, ужасно непрактичны. Я беру с собой только самое необходимое, на случай, если что-нибудь сломается, — проворчал гном, не отрываясь от своего кропотливого труда.

— Полностью согласен с тобой, но, прости меня, недалекого, я никак не могу взять в толк, как может сломаться вакса?!

— Ты еще слишком мало живешь на свете и не знаешь, что до сих пор существует редкое, но весьма пакостное животное, под названием кикира, и, по неизвестной гномам причине, впрочем, я подозреваю, что и никому на всей Церре неизвестной, эта тролльная кикира обожает ваксу, и как-то раз она пробралась ко мне в кладовую и сожрала все без остатка. К счастью, эта бестия не умеет лазить по полкам, поэтому свой запас я теперь, наученный горьким опытом, храню наверху в заговоренных банках, — и гном снова принялся за работу.

— Ну, если кикира, тогда, конечно, — стараясь быть серьезным, ответил Рой. Он знал об этом животном, занесенном в Великую Зеленую Книгу биологами Церры. На всей планете маленьких зверьков на сегодняшний день осталось всего три пары, и все они помещались в питомнике на Кордэлле. Так что вероятность того, что гномову ваксу кто-нибудь употребит в качестве десерта, равнялась безоговорочному нулю и была также объективна, как столкновение планет, находящихся в разных галактиках.

Наконец, через час с небольшим, гном облачился, как подобает с его точки зрения быть одетым почтенному мастеру, хотел засунуть за пояс грозный боевой топор искусной работы, долго и с сомнением вертел в руках тонкую кольчугу, но потом спохватился, что не на войну собрался, и заменил топор на кинжал. Остальную одежду сгреб в кучу и, не задумываясь о том, чтобы все разложить на свои места, запихал в шкаф. Что мог, подгорный мастер рассовал по карманам, причем поместилось туда крайне мало, достал расшитый кожаный саквояж, в который полетело все остальное. Рой с ужасом подумал, что вакса вполне может открыться и покрыть собой все содержимое гномьей торбы, но старого мастера это, похоже, не заботило. Вообще, сборы гнома в гости больше напоминали переезд на новое место жительства. Юноша положил в сумку подарки и бутыль. Кром произнес охранное заклинание, чтобы в его отсутствие, не приведи троллья задница, никто не покусился на дом, и они двинулись в путь.

Хозяева лавок, куда они заходили, с любопытством разглядывали гнома, интересуясь, куда он собрался. Кром напускал на себя важный вид и объяснял, что давно не навещал сородичей и решил на денек-другой заглянуть к ним вместе с молодым другом, очень понимающим в самоцветах, что среди людей редко встречается. Гному, конечно, верили. Старый мастер мог многого не говорить, но вранье за ним не водилось. Никто даже не удивился, что гном не воспользовался почтовыми лошадьми. Давно было известно, что гномы и эльфы пользуются своими, одним им ведомыми тропами, а если и берут с собой людей, то люди просто не в состоянии запомнить дорогу, такова уж особенность подгорного и лесного народов.

Мила медленно помешивала кипящее варенье, когда в окно влетел Генри.

— Мила, у нас гости. Рой притащил к нам гнома!

— Час от часу не легче! — засмеялась девушка. — Встречай их, Генри. Я сейчас.

Волшебница убежала в свою комнату переодеться. Дверь в избушку распахнулась, и гном с порога, потянув носом, удовлетворенно хмыкнул.

— Золотая люмина! Славная хозяйка живет в этом доме. Давненько не едал я такого варенья.

— Приветствую тебя, гноме, да удлинится твоя борода и не затупится боевой топор во веки веков! — Мила приветливо улыбалась.

— Будь здрава, хозяюшка, да не заступит корявый тролль на твой след, — важно ответил гном. — Мы вот тут с Роем, ну, то есть, Рой пригласил меня в гости, то есть мы решили, что он у меня много раз бывал, а я у него нет.

— Посмотри, что я тебе привез, — Рой, смущенно улыбаясь, достал кольцо и кулон на тонкой серебряной цепочке и протянул девушке.

— Рой, ты с ума сошел! Это же уйму денег стоит! — ойкнула Мила от изумления.

— Не важно. Тебе нравится?

— Конечно. Просто восхитительно! Гноме, это ты сделал? Чувствуется ваша магия.

— Ну, я, ну и что тут такого. Вот мой дед был искусник не мне чета, — скромно ответил Кром, хотя было видно, что похвала пришлась ему по душе.

— Ох, что это я? — всплеснула руками Мила. — Вы же с дороги, вас кормить надо. Сейчас будем есть. Генри, принеси нам зелени с огорода.

Ворон выпорхнул в окно, а гном открыл рот от удивления. Когда же птица вернулась и заговорила вполне осознанно, почтенный мастер, казалось, совсем дар речи потерял. Но тут на столе появилась еда из печки и та, что купили в городе Ремесел, и Кром моментально пришел в себя. Рой заметно нервничал и больше молчал. Генри, довольно быстро наевшись, уселся к юноше на плечо, загораживая его от глаз девушки. Он-то давно знал тайны своего приемного сына. Но Мила ничего не замечала. Она просто слушала рассказы гнома о ремесле, о драконах и сокровищах. Мастер называл ее дочкой, а она его дядюшкой Кромом.

Рой не понимал, зачем рассказывать Миле все эти байки, но гном тонко вел игру, втираясь в доверие.

— Покажи мне свое колечко, дочка, — неожиданно попросил он.

Мила сняла кольцо матери и протянула гному. Старый мастер долго вертел его в руках, потом вернул.

— Это колечко мой дед делал. Он уже старый был, а умения с годами только растут. Там, на внутренней стороне ободка, вроде бы несколько черточек неприметных. Но мне и лупы не надо, чтобы в них разобраться. Это дедово клеймо. На всех его изделиях оно есть. И это твое колечко я помню. Я, конечно, тогда совсем малой был, но на память пока не жалуюсь. Помнится, в тот день к нам эльфы пожаловали. Мы их, правда, в свои чертоги не допускаем, как и они нас, но тут случился особый переплет. Сам старый Элинор, тогдашний король, явился просить нас изготовить несколько десятков колец и прочих безделушек к какому-то великому эльфскому празднику. Его подгорное величество Друм не отказал, заказ принял, да моего деда позвал. Ну, а я, что ж, я всегда рядом с дедом крутился. Вот и запомнил.

В это колечко сильная волшба вложена. Эльфы-то, сами не шибко какие мастера, но колдовать умеют, надо отдать им должное. Да и дед мой кой-какие секреты знал, тоже, значит, заложил. Вот и получилась двойная колдовская сила. Странно, что Перворожденные не сняли дедовых наговоров, ну да им виднее. Эльфью-то ворожбу я сразу учуял, как мы тут оказались. Не с простого така сад твой буйным цветом цветет. Такую уж они, лесной народ, магию имеют, чтобы во все живое душу вдыхать.

Думаешь, русалки, дриады и прочие неведомо как появились? Нет, дочка. Это эльфы постарались. Их рук дело. Такими рождены, ну, вроде, как гномы. Только мы рождаемся с талантом из камней и металлов всякие вещи сотворять, а они, лесные, живое рождать. Глянут на дерево, погладят ствол, пропоют что-то, вот тебе и дриада. Поплещутся в реке, очистят ее от мусора, глядь, и русалка сотворилась. То мне дед рассказывал.

К нам во время нашей долгой войны однажды их летописи попали. Знамо дело, там все по эльфьи написано, но кое-что разобрать и мы смогли. Оттуда и знаем. А как замирились, так все им отдали. На кой тролль нам эльфийские предания? У нас своих хватает. А расшифровывать их птичий язык — таких умников у нас не сыскалось. Немножко поняли, да и ладно.

Мы с ними давно не воюем, с Перворожденными этими. Раньше, чего греха таить, бывало, и не раз, и не два. Да потом поумнели. В мире жить оказалось выгоднее. Мы им ихний Белый город отстроили, а то ведь жили в шалашах, как бродяги. А они нам чистые родники подвели и семена железного дерева подарили. Ну, мы с ними тоже конечно поколдовали, с семенами, значит, и теперь эти деревья у нас под горами растут. Медленнее, конечно, чем у эльфов, но нам спешить некуда. Мы их куда надо добавляем и то, что надо получаем…

— А о чем еще в тех летописях говорилось?

— Да много чего, дочка. А из того, что разобрать сумели…

Ну, вот, пожалуй. Вроде как они пришельцы. Есть у них какая-то главная планета, вся сплошь эльфья. Родина, значит. Эльстон называется. И с нее они по разным мирам расселяются. Тесно, наверное, им там. Вот и порхают из мира в мир. Только, думается мне, не везде им место. У нас-то вот прижились.

— А гномы? — Рой сумел включиться в разговор. — У вас тоже есть своя планета?

— Ну, уж нет. Мы не мотыльки-бабочки. Мы сами по себе заводимся. Есть горы на планете, значит, и мы рано или поздно появимся. Мы дети земли. Нас сама земля рождает, чтобы, значит, мы ее подгорную красоту приумножали. Никак только не могу взять в толк, зачем родительнице нашей тролли понадобились. Сколько пытались их к делу приспособить, столько и отказывались от них. Грубые, злые, а уж тупые, передать не могу. Это самая большая гномья загадка. Ни один пока не разгадал, сколько не ломали головы….

— Ты вот назвал эльфов Перворожденными, почтенный Кром. Я тоже это название слышал. А почему? Неужто и впрямь до них ничего не было? — задумчиво произнес Генри.

— Конечно, было, как не быть? Мы, гномы, пораньше их завсегда появляемся. Просто до поры не выходим из-под гор. Сначала ведь обустроиться надо, а это дело долгое. Один Величальный чертог, поди, лет сто строили, не говоря уж об остальном. Ну, а как до золотых жил доберемся, глядишь, и драконы тут как тут. Они, драконы, значит, золото нюхом чуют. Правда, здешние-то, у нас его не отбирают. Ну, и мы не предлагаем. Да. Ну, конечное дело, до нас уже бывают птицы и рыбы, и зверья разного тоже хватает. Да и люди кое-где. Правда, изначально люди-то больше дикие и огонь далеко не все разводить умеют. Ну, а как только все более-менее устроилось, тут и эльфы пожаловали. Может, они на своей планете и были Перворожденными, но в других местах вряд ли. Только разве это им втолкуешь? Гордые, никого слушать не хотят. Это ж все равно, что троллю объяснять, чем молот от кирки отличается. Не разумеют, хоть тресни. Через это и война у нас с эльфами вышла. Нашла коса на камень… — гном в досаде крякнул и сменил тему.

— Да…Ты уж прости своего парня, дочка, рассказал он мне твою историю. Вовремя рассказал. Незнание многим моим сородичам могло жизни стоить. Они ведь на Архипелаг собрались. Давно мы хотим туда вернуться, в тамошние горы, значит. Конечно, и у гномов найдутся какие-никакие боевые заклятья, и топоры у нас с детства в руках, да только, боюсь я, против твоих колдунов они бесполезны будут. Вижу, согласна ты со мной. А потому и тебя предупредить хочу. В знак благодарности, значит.

Ты хоть и полукровка, да на лесной народ особенно не полагайся. Людей они, конечное дело, не презирают, но и не жалуют. Но погулять на людской стороне ихние мужчины никогда себе не отказывали. У них это даже за порок не считается. Они ж дети воздуха, вольный ветер у них в голове. Куда дунет, туда и летят. Полукровок по нашей земле великое множество шляется, да что-то я ни разу не слышал, чтобы человеческие женщины эльфийскими женами становились.

А еще дед рассказывал, что когда мы воевали с ними, то мертвых эльфов никто никогда не видел. Как только чувствуют, что через миг смерть наступит, тут же исчезают. Даже если голова с плеч летит от доброго удара топора, то пока она, голова то есть, на последней ниточке держится, то в этот миг — фьють, и нету ни тела, ни головы. Видать, ихние боги забирают их на Эльстон на этот. А через какое-то время обратно, может быть, возвращают. Тут ведь не понять. Все они остроухие, светлоглазые. Вся разница, что у мужчин глаза голубые, а у женщин зеленые. И, дочка, никогда по-другому. И на лицо похожи, как две капли воды. Где тут разберешь.

А вот вас, полукровок, их боги стороной обходят. Ни разу не слышал, чтоб тела пропадали. Да и зачем им о вас заботиться? У нас в той войне, правда, много не погибло. Все больше раненые были. Да и у них тоже. Раненых мы всяк своих с поля боя уносили и остроухие не исчезали. Да. Так вот. Ну, а на брачные узы с эльфом каким тебе, дочка, никакой надежды, увы, нет, хоть ты и красавица и ушки у тебя острые, да глаза-то синие, тут уж их никак не обманешь.

Впрочем, мы тоже людей ни в жены не берем, ни за своих дочерей не выдаем почти никогда. Век у нас уж больно разный. Хотя, конечное дело, бывало. Уж коли по сердцу кто пришелся, из вашего племени, значит, препятствий не чиним. Что от них толку, от препятствий-то? Только пуще милых друг к дружке сбивают. Настоящая любовь, она крепче молота, тверже самой твердой стали…

Вы вот, с Роем-то, вижу я, дружно живете, тут ты и без моих рассказов правильно рассудила, с человеком-то оно тебе всяко надежнее, а что ж детишек у вас нет? Или по волшебству не положено? — вдруг неожиданно спросил гном, как будто разом забыв, что только что предостерегал Милу от браков с эльфами как незамужнюю девушку.

— Да мы, — Мила настолько смутилась, что даже не заметила странного перехода в разговоре, — мы, дядюшка Кром, не муж и жена вовсе. Мы друзья.

— Ни за какие коврижки не поверю, чтоб мне всю жизнь троллям хвосты полоскать, — невинно удивляясь, вскричал гном. — Как же так? Да вы такая пара, как рядом сядете, что просто загляденье. Мне и в голову такое прийти не могло. Дурачите вы старика.

— Да нет, не дурачим. Просто даже не думали об этом, — защищалась девушка.

— А вот и подумай, дочка. Я, конечно, понимаю, сейчас не до свадеб, черные бестии и все такое. Но жизнь-то потому и продолжается, что все живое потомством обзаводится. Кто дольше живет, кто меньше, а род свой множат. Не знал я, что вы просто друзья, когда тебе об обычаях эльфов рассказывал. А вишь, как кстати. Ты прикинь сама, лесной народ тебя все одно не примет, как равную. Охота тебе, как матери твоей, через всю жизнь страдания нести, чтоб дите отца не знало? Это ведь ей просто принц благородный попался, видать, Эленор сына правильно воспитывал, а эльфы-то они все разные. У большинства и понятия о своих незаконных детях нет.

— Да что ж это дядюшка Кром, ты все на меня нападаешь. Ты бы вот хоть Роя спросил.

— А чего его спрашивать? Известное дело, как женщина повернет, так и получится. Это ведь ваша сестра только прикидывается, что мужчины здесь все права имеют. Много я повидал за последние сто лет. Раньше-то, понятно, дочерей не спрашивали, за кого им замуж идти. Как родители сказали, так и будет. Только те времена давно прошли.

— Не знаю я, твое предложение так неожиданно, — Мила совсем сконфузилась, не ожидая от гнома такого яростного напора. — Это ж не в один день решается.

— Правда, мастер, смутил ты нас совсем, — поддержал девушку Рой.

— Дело он говорит, — неожиданно отозвался Генри. — Ты ведь Рой, мне хоть приемный, да все ж сын, а роднее сына, кроме тебя, у меня никогда и не было, и я, как отец, от души поддерживаю почтенного Крома. Давно я на вас смотрю и все не пойму — что вам мешает? Если хочешь, то вот вам мое отцовское благословение.

— Спасибо, Генри. Хоть я тебя никогда отцом не называл, а правда твоя, другого-то у меня нету. Но ведь мы все-таки подумать должны. Жизнь свою связать с другим человеком, это ж не тарелку каши съесть.

— Ну, думайте, что ж с вами сделаешь. А еще лучше пойдите-ка прогуляйтесь перед сном, — согласился Генри и подмигнул гному, — А мы тут пока с почтенным мастером покалякаем о том, о сем.

Молодые люди с облегчением выскочили из-за стола и убежали на улицу.

— Так ты ему вроде как отец? — гном с интересом уставился на ворона.

— Да вроде как, — подтвердил Генри и коротко рассказал свою историю.

— Ах ты, троллья задница, все одно к одному завязалось, — крякнул Кром. — Как думаешь, сговорятся дети? Я ведь не случайно с ним сюда прибыл. Уж больно парень робкий стал. Раньше, бывало, только пух и перья летели от его похождений. Сколько я ему безделушек для женщин сделал, уж и не упомню.

— Это я про тебя понял. Так ведь и девушка непростая, мастер. Такую, боишься, как бы не спугнуть.

— Правда твоя, Генри. Я, конечное дело, тролль меня задери, мог бы и наворожить, да грех это. Ну, сколдую я их, тело к телу потянется, а душа не примет? Ладно, утро вечера мудренее. Не покажешь ли мне, любезный кум, где старый гном может отдохнуть? Ночь-то, она для молодых, а мне уже пятая сотня пошла. Но ты об этом никому не говори, я-то всем рассказываю, что четвертая.

— Ложись в комнате Роя. Он вряд ли до утра уснет. Я его предупрежу, если что.

Вскоре из открытого окна донесся мощный храп гнома. Однако ни Мила, ни Рой его не услышали.

— Что будем делать, Рой? — спросила девушка. — Ну, ладно, гном, они домостроевцы известные, но и Генри туда же.

— Не знаю. А что ты сама думаешь? Ты была бы не против? Или… — Рой весь сжался внутри, приготовившись к самому худшему, голос предательски дрогнул.

Мила изумленно взглянула на друга. И вдруг все поняла. Рой ее избегал, боясь, что она догадается о его чувствах. И вовсе не поиски магических книг являлись причиной его странных отлучек. Совершив когда-то непоправимую глупость, он всеми силами пытался не повторить ее вновь. И эти изумительные подарки. И неожиданный визит гнома, который так хитро старался уговорить ее стать Рою женой.

Мила растерялась. Ближе этого парня у нее никого не было. Она по-своему любила его. Не так, как Леонарда, один взгляд которого делал ее счастливой. Роя она любила просто как человека и друга. Но все произошло так неожиданно. Почему же она раньше ничего не замечала? А ведь могла бы догадаться, что созданный ею уют, обязательно подействует на парня. Тепло, рожденное женской рукой, не может оставить равнодушным любого мужчину, если, конечно, он не закоснелый эгоист или холостяк.

Она почувствовала, как напрягся Рой в ожидании ее ответа. Отказать, значит навсегда лишить его уверенности в себе, окончательно разбить ему сердце. Согласиться? Он единственный, кто полностью ее понимает. Не просто так их свела судьба. Не бывает случайностей. Она вдруг подумала о том, что не знала мужчины с тех пор, как ушла из ворот Красного замка, и тело неожиданно тут же отозвалось сладкой истомой. Да, она не против. Рой, конечно, вряд ли сравняется с Лео в искусстве любви, но так ли уж это важно? Кто знает, а вдруг Рой по-своему окажется даже лучше Леонарда? И почему бы ему, собственно, не оказаться лучше, ведь любовь способна творить и не такие чудеса? Мила представила себе, как они теперь будут жить, и не услышала ни звука протеста в своей душе. Ее руки сами обняли Роя за шею.

— Я согласна, — прошептала она…

Утром их разбудил Генри.

— Вставайте, дети. Негоже хозяевам дольше гостей спать. Гном-то уж пробудился. Вижу, сладилось у вас, хвала святому Пафнутию. Что ж, совет да любовь. Вставайте, порадуйте старого мастера.

Однако порадовать гнома не получилось. Мила и Рой едва успели одеться, как из соседней комнаты раздались громкие проклятия. Не сговариваясь, все бросились на крик. Их глазам предстала потрясающая картина. Посреди комнаты стоял в одном исподнем всклокоченный и разъяренный гном и на чем свет стоит клял тролльную кикиру. Раскрытый дорожный саквояж являл собой жалкое зрелище. Все его содержимое было густо усеяно ваксой. Вбежавшие не знали, смеяться или плакать.

— Что случилось, дядюшка Кром? — героическими усилиями давя в себе смех, спросила Мила.

— Что случилось, что случилось? Проклятая тролльная кикира забралась в мой саквояж, сожрала банку ваксы, а остальное рассыпала. Где я теперь возьму такую ваксу? Высшего качества? Последний запас был, раздери ее тролль!

— Ты прав, почтенный Кром. Полечу-ка я, поищу ее следы, может споймаем твою обидчицу, — еле выговорил Генри и резво порхнул в окно, не в силах больше сдерживать хохот.

— Подожди, гноме. Это моя вина, — Рой, как и Мила, давился смехом, но старался говорить серьезно. — Это не кикира. Понимаешь, все произошло во время нашей телепортации. Твои банки не выдержали давления воздуха и раскрылись. Прости, не предусмотрел я.

— Что ты мелешь, мальчик? Какое давление воздуха? Я же эту паршивку нюхом чую, уж меня не проведешь, клянусь бородой! И что теперь прикажешь делать? Вакса пропала, все вещи изгвазданы, будто их тролль испоганил.

Рой сделал знак Миле и сам поспешил заткнуться. Если уж гном поминал бороду, дело было серьезное. Ни за что не поверит ни в какую другую причину, а начнешь отговаривать, нанесешь смертельную обиду. Борода — дело святое.

— Подожди расстраиваться, дядюшка Кром, — пропела Мила ласково. — Дай-ка я поколдую. Может смогу помочь твоему горю.

И, не дожидаясь согласия гнома, девушка что-то быстро проговорила и хлопнула в ладоши. Повинуясь приказу волшебницы, окаянная вакса сама заспешила в банки, которые тут же завинтились крышками. Гном выпучил глаза.

— Вот и все, мастер, — улыбнулся Рой. — Стоило тебе так расстраиваться. А мы вот порадовать тебя хотим. Мила согласилась стать моей женой.

Услышав последние слова, гном тут же забыл про ваксу и недавние огорчения, и только тут обратил внимание на свой наряд. Стыд накрыл его с головой. Не дожидаясь изъявления благодарности за сбор ваксы, Мила выскользнула из комнаты, и прикрыла за собой дверь. Гном засуетился, роясь в саквояже и на пол, как недавно при сборах, снова полетела куча бесценных в дороге вещей. Рой не стал ему мешать и тоже вышел.

Завтрак уже остывал, когда представитель подгорного племени наконец появился. Изо всех карманов у него торчали плотницкие инструменты, а в руках он держал большую двуручную пилу. Он сел завтракать, положив орудие труда к себе на колени. Когда первый голод был утолен, гном торжественно произнес:

— Ну, значится так. Во-первых, я тебе, дочка, благодарен за ваксу. Это дорогого стоит, собрать ее всю, ни крупинки не потеряв. Во-вторых, я намерен сделать в вашем саду скамейки и беседки, люльки-качалки для ваших ребятишек, ну и прочие полезные вещи. А вы пока зовите гостей, готовьте угощение, как закончу, будем свадьбу играть. Но спать до этого извольте в разных комнатах! А не как нынешняя беспутная молодежь! Надо, чтоб все было по уложению.

Рой и Мила только молча кивнули, а Генри поспешил сменить тему.

— Почтенный Кром, поймать ту наглую зверюшку я не смог, то есть, не успел. Только я приладился, как тут прямо из кустов лиса выскочила, хвать, и съела. Так что, ты не серчай. Она ведь, все одно поплатилась за свой мерзкий поступок.

— Спасибо тебе, кум. Ты сделал все, что в твоих силах. Так ей поганой и надо, не будет жрать мою ваксу. Да, для тебя, Генри, теперь я тоже кум. Так уж выходит по всему, куда не повернись, — с этими словами гном бодро поднялся из-за стола, и поманил Роя за собой. — Пойдем, парень, поможешь мне нужное дерево найти. В этих лесах я без тебя заблужусь.

Через несколько дней полянку огораживал резной забор, в саду тут и там вросли в землю изящные скамейки, в беседке поместился круглый столик, у ручейка появились удобные мостки, крышу дома украсила дюжина домиков для Генри (на лето, на зиму, на случай дождя и прочие случаи). Гном взялся за дело всерьез и никак не мог успокоиться. К избушке пристроились небольшие сарайчики для разных хозяйственных нужд, под домом вырылся обширный погреб с полочками для кадушек, бадеек и тому подобного. Делал он все настолько быстро, что никто так и не смог уследить за его руками.

Обосновавшись в комнате Роя, гном разложил все свои вещи «по местам». То есть, они просто валялись отдельными кучами на стульях, комоде, столе и кровати. Хозяева не вмешивались и порядок там не наводили. Это было бесполезно. Гном постоянно носился в комнату за очередной необходимой вещью, перерывая все остальные, раскладывая их по новым кучам, и так до бесконечности. Священные банки с ваксой помещались на шкафу. Несколько раз они оттуда падали и Миле снова приходилось колдовать, собирая содержимое обратно, но поместить их пониже, гном отказался наотрез. Кикиры ведь могли появиться в любую минуту!

Приглашать решили Нику с Филом и Власа с Марьяной. А больше-то и некого было. Влас, когда узнал, напросился раньше, чтобы помочь почтенному мастеру обустроить молодых как положено. Гном поворчал для порядка, но от хорошего помощника не отказался. Впрочем, они, действительно, быстро нашли общий язык. Совместными усилиями приладили к избушке терраску и резное крылечко. Влас даже решил поступить к подгорному мастеру в ученики, против чего Кром не возражал, чем несказанно удивил Роя, зная, как ревниво гномы оберегают секреты мастерства.

Своих детишек гости оставили на попечение бабушек и дедушек, разумно полагая, что телепортация вызовет у подрастающего поколения кучу вопросов, и слух по окрестностям полетит быстрее ветра. Все бы ничего, да не то на дворе время, чтобы магическими способностями хвастаться. О черных джиннах помнили все.

Свадьбу играли весело. Гном торжественно объявил Роя и Милу мужем и женой, вручил обручальные кольца и долго читал наставления, как им теперь жить, верность хранить, детей растить и друг друга уважать, а потом ввернул такое, что не только молодожены, но и все остальные залились краской. Крепок был на словцо подгорный народ. Ника с Марьяной завели песни, Фил с Власом подхватили, даже гном тихонько подтягивал.

Время скатилось за полночь, когда вдруг огромная луна стала затягиваться зловещей дымкой. Веселье мгновенно оборвалось. Недобрые предчувствия охватили всех. Рой сорвался из-за стола и схватил глубокое серебряное блюдо, подаренное гостями. Мила поняла без слов. Зачерпнула серебряным ковшом воды, остальные спешно расчищали стол. Ника зажгла четыре свечи, поставила вокруг блюда по сторонам света. Остальные лампы загасили. И как далекое время назад, Рой взял Милу и Нику за руки, объединяя силу, и стал читать заклинание.

Вода в блюде затуманилась, помутнела, взвился легкий дымок, зеркальная поверхность заволновалась и взорам людей, ворона и гнома предстала жуткая картина. В небе в мертвенном свете всходящей над поляной луны, затмевая звезды и последние сполохи заката, полыхала темная радуга, а на земле, на странно мерцающей дороге, спина к спине стояла группа людей и большой пес. На собаке и одном человеке слабо переливался радужный кокон. А сверху из темной радуги им навстречу неслись черные смерчи. Юноша и девушка отбивались радужными молниями, их спутник стрелял эльфийскими стрелами. Однако джиннов было много больше, чем обороняющихся. Наблюдавшие застыли в полном отчаянии от собственного бессилия. Между тем черные усилили натиск, и зловещая воронка поглотила волшебника и собаку, человек в защитном коконе получил страшный удар и рухнул без сознания. Девушка осталась одна. В последнем усилии она что-то закричала, и с ее руки сорвался белый ослепительный вихрь, разметавший джиннов. Вихрь понесся вверх, смял и свернул темную радугу и пропал в ночном небе. Девушка без сил рухнула рядом со своим спутником. Видение померкло.

Все долго молчали.

— Они умерли? — с дрожью в голосе спросила Марьяна.

— Нет, — мотнула головой Ника. — Не пойму только, что это за место такое?

— Это Кордэлл, Долина Неудач, тролль ее задери. И чего их туда понесло?

— Вряд ли по своей воле, — Фил утирал рукавом холодный пот на лице.

— А земля-то вся обуглена вокруг. Как тогда, на месте нашей деревни, — хрипло проговорил Влас. — Вот оно, значит, как все у нас было.

— Откуда у нее кольцо моего учителя? — ни к кому не обращаясь, задумчиво произнес Рой.

— Ты уверен? — Мила удивленно взглянула на мужа.

— Трудно не узнать, — усмехнулся волшебник. — Я ведь свое, которое тебя тогда спасло, по образу и подобию делал.

— Значит, оно тоже могло бы вот так… — Мила не договорила.

— Не знаю. Вряд ли. Если б могло, то, наверное, не пропало бы, а ведь у девушки кольцо сохранилось. Иначе я бы почувствовал, что его больше нет.

— Значит, твой учитель отдал его ей. Судя по тому, что мы увидели, он знал, что делает. Впрочем, какое это сейчас имеет значение? Ребятам нужна помощь. А мы смогли вмешаться только один раз, на Латирэне, когда елки заставили двигаться. Да, жаль, что шар уничтожен вулканом.

— Разрази меня тролль! Это что же получается? Эти черные бестии лиходействуют, как хотят! На людей нападают, землю поганят. Нет, надо объявлять войну! Поднимать всех. И наши хирды, и эльфов, и драконов, и магов! Всеобщий совет собирать и дружно всем скопом ударить по врагу! И откуда он только взялся? Какая лихоманка тролльная его принесла? Во век не было на нашей земле такого поганства. Значит так, дети мои. Сейчас всем спать. А завтра поутру ты, Рой, отнесешь меня к здешнему телепортатору. Хотел я еще несколько дней за вас радоваться с доброй чаркой, да не время. Гулять после будем. Доспехи вам, волшебникам, надо справить. Все одно вы в эту кашу влезли, а добрая сталь лишней не будет. Вы же, друзья, поступайте, как сочтете нужным. Вы люди мирные. Но схрон и вам стоит отрыть в ваших селах, чтобы, помоги вам Святой Пафнутий, сородичей уберечь, — и гном решительным шагом направился в комнату. У старого мастера слова с делом не расходились.

— Невеселая получилась свадьба, — вздохнул Фил.

— Да уж, — эхом откликнулась Марьяна.

— А гном-то прав, — Влас запустил в затылок пятерню, — убежища и впрямь вырыть надо. Эх, не подумали мы, когда деревню ставили. А ведь могли бы догадаться. Ну, да ничего. Мужиков умелых в деревне много.

— Да и у нас тоже, — подхватил Фил. — И соседям сказать не грех. Никто ведь не знает, где они в следующий раз объявятся.

— Что ж, тогда и мы завтра поутру домой отправимся, — кивнула Ника. — Дело-то серьезное. Хотя, чует мое сердце, неспроста лиходеи на тех путников напали. Видать, они какой-то секрет знают, что черным не по нраву.

— Ясное дело знают, — согласился Генри. — Просто так даже кошки не родятся. Вот только какой? Нам бы тоже знать не мешало.

— Надо было бы, так все бы знали. Может, весь смысл в том, чтобы секрет этот сохранять, — с сомнением ответила Марьяна. Рой и Мила молча согласились.

Утром Рой переправил гнома к телепортатору, а потом они с Милой помогли гостям добраться до дома. Вернувшись к себе, волшебники смогли, наконец, поговорить. Но, прежде чем обсуждать произошедшие события, Рой и Мила снова заглянули в серебряное блюдо с водой, и увидели, как девушка и ее спутник бодро направляются в сторону гор. На месте выжженной земли как ни в чем не бывало зеленела трава. Место было странное, поэтому не стали гадать, как там все так быстро затянулось.

— Что будем делать, милый? — Мила ткнулась носом Рою в плечо.

— Давай думать. Откуда джинны узнали о группе? Их явно кто-то навел. Нутром чую. Зачем Дрэй отдал девушке свое кольцо, мне понятно. Ей нужна защита. Значит, за всем этим стоит учитель. Я имею в виду, что он тоже включился в борьбу с черными. Видимо, он держит в руках все ниточки. Но я, сколько не пытался связаться с ним, он не отвечает.

— Ну, это-то понятно. Видимо, сильно ты тогда его обидел. А не могли поклонники левой пятки навести джиннов на группу? Смотри. Левые ищут плацдармы для черных, рассылают своих соглядатаев на материки. Группа идет, не будем пока гадать — куда, скрытно. Но как не скрывайся, на кого-нибудь все равно нарвешься. Особенно, если кто-то тоже не афиширует своего похода. Кордэлл — место странное, там необычных зон достаточно много. И все их, как правило, приходится обходить. Вот и получается, что скрытых тропок остается — по пальцам пересчитать. Могли ведь соглядатаи и группа где-нибудь столкнуться.

— А могли они столкнуться и у телепортатора, — подал голос Генри. — Я за ними живьем наблюдал, они ходят, что твои эльфы, — трава не шелохнется, куст не ворохнется. Да и плащи у них эльфийские. Нет, на укромных тропках не могла состояться эта встреча. А вот у телепортатора, — вполне. Там народу всякого шляется.

— Погоди, Генри, — Рой привычно гладил перышки ворона, — Если они столкнулись в людном месте, не такие уж они дураки, чтобы привлекать к себе внимание. Вид у них самый обычный, собаку они уменьшают до нормальных размеров. Чем вдруг они так насторожили окружающих?

— Скажи-ка, а есть у монахов в соглядатаях владеющие Даром? Если есть, то именно магическими эманациями и могли обратить на себя внимание.

— Владеющие Даром есть, да я их не знаю. Святые отцы осторожны, далеко не во все меня посвящают. Но тут опять не сходится. Мало ли магов по дорогам бродит? Впрочем, зерно истины здесь есть. Ведь левые решили волшебников извести под корень, всех, кто не с ними. Видимо и остальных берут на заметку. А в этой группе их сразу двое. Да, Мила, ты права. Так или иначе, но ребят заметили и поспешили донести монахам.

— Ну, а те, — завершил мысль Генри, — тут же отправили по их следам черную заразу.

— Мне надо в храм. — Рой тяжело вздохнул. — Потерпите без меня несколько дней?

— Потерпим, милый.

— Кольцо обручальное я дома оставлю. Береги его, Мила. Незачем монахам знать о наших делах. Даже деду ничего не скажу, если сам не догадается. Деда-то упредить необходимо о том, что на Кордэлле случилось.

* * *

Послушник Лай был послан на Кордэлл самим отцом Онуфрием. Встав до рассвета в гостинице, расположенной рядом с телепортатором, он выглянул в окно, и его внимание привлекла странная группа, появившаяся в переносящих воротах, которая, вместо того, чтобы направиться на постоялый двор, постаралась скрытно его миновать, и взяла курс на прилегающий к дороге лес. Послушник отнюдь не был глуп. Когда-то, очень давно, он какое-то время состоял в Гильдии Воров, но его с позором изгнали за воровство у своих же товарищей по цеху. Однако навыки, полученные в этой почтенной инстанции, вкупе с имеющимися природными способностями к магии, не дали ему пропасть. Очень скоро он прибился к религии левой ноги, где хитрому и изворотливому Лаю оказалось довольно легко сделать карьеру. Он стал самым верным соглядатаем главного Настоятеля, пользовался безграничным доверием, исполнял секретные поручения святых отцов, при этом потихоньку и так виртуозно их обворовывая, что никто не мог его не только заподозрить, но даже подобная мысль никогда не приходила монахам в голову.

Лай прекрасно знал, что без причины ни один человек не будет прятаться в районе постоялого двора, и если у него, допустим, нет денег на проезд, то просто пойдет по дороге в нужном ему направлении. Послушник решил при случае понаблюдать за странной группой, состоящей из трех мужчин, женщины, кота и собаки.

Случай представился в Лорвине, где послушник увидел их на базаре. Дойдя за уменьшившейся в составе группой до гостиницы, Лай стал ждать, когда они ее покинут. Через какое-то время интересующие его люди вышли на улицу, на прогулку с собакой. Лай незаметно проскользнул в гостиницу, делая вид, что идет в гости к кому-то из постояльцев, и, найдя, повинуясь чутью, нужную комнату, легко проник внутрь.

В шкафах и прикроватных тумбочках не оказалось ничего интересного, обычный хлам путешественников. Послушник полистал лежавшую на столе тетрадь, где сбивчивым подчерком были записаны байки из истории Церры, и отложил в сторону. Под ней обнаружилась книга. Книга притягивала, как магнит, от нее за версту исходила магическая сила. Лай взял ее в руки. Ничем не примечательная любовная история. Но он чувствовал, что это камуфляж. Проникнуть в суть у него не хватило магического умения, но такими вещами не бросаются. Если он не смог разобраться, Рой уж точно разберется. Лай знал, что Рой очень сильный волшебник. Ведь, чтобы вызвать таких мощных союзников, как черные джинны, нужно обладать незаурядными способностями.

Порывшись в карманах, Лай достал книжку, которую, от нечего делать, читал в почтовой карете, провел руками над обложками, поменяв их местами и выровняв формат, спрятал чужую книгу за пазуху, а свою прикрыл тетрадкой и оставил на столе. Потом прислушался и быстро выбежал из комнаты, закрыв дверь с помощью отмычки. Твердым шагом прошел по коридору, покинул гостиницу и смешался с толпой горожан.

Проследить дальнейший маршрут группы было заманчиво, но вряд ли его подпустят близко, а издали он ничего не увидит, да и неизвестно, куда эти люди направятся. Нет, гораздо лучше поспешить к отцу Онуфрию, отдать важную находку и доложить о странной группе, тем более что со своим поручением послушник Лай уже справился — нашел великолепный плацдарм для строительства подземной цитадели. Колючие чащобы местные жители избегали, тем более что деревья окружали страшную смертоносную долину. Туда никто посторонний не сунется. А деревья можно вырубить, можно из них даже заслон сделать, чтобы к подземному бункеру ни одна живая душа не подобралась. И он почти бегом направился к Почтовому Двору.

* * *

Отец Онуфрий был доволен. Лай нашел прекрасное место для подземного бункера. Группа людей, о которой поведал верный соглядатай, вкупе с магической книгой, очень заинтересовала святого отца. Судя по рассказу Лая, эти люди путешествовали с какой-то тайной миссией, пользовались магией и старались себя не афишировать. Тетрадка, куда они записывали легенды Церры, должна была навести на мысль, что они просто интересуются историей. Но зачем в таком случае они старались не привлекать к себе внимания? Что могли задумать в Магических Академиях? Не прознали ли нечаянно о них, левоножниках? Исключать не следовало ничего. Маги не дураки, а вполне серьезные противники. Надо бы заслать к ним шпионов. Но как? В пастве практически отсутствовали люди, способные к магии, а те, что были, такие как Лай, давно уже неотлучно находились при настоятелях храмов Левой Ноги, исполняя сложные секретные поручения. Можно, конечно, попробовать внедрить к магам Роя, но волшебник такого уровня непременно вызовет подозрения. А жаль. Хороший был бы лазутчик. Нужно посоветоваться с союзниками, решил святой отец. Он подошел к обсидиановому шару, положил на него руки и произнес пароль.

— Слушаю, — раздался низкий гортанный голос.

Отец Онуфрий рассказал о том, что найдено нужное место на Кордэлле, поведал о странной группе и заикнулся насчет шпионов. Засылать лазутчиков ему запретили, а наоборот, приказали утроить бдительность. С группой обещали разобраться. Тут святой отец понял, что сглупил. Он прекрасно знал, как разбираются джинны. От группы мокрого места не останется, а он так и не узнает о ее целях. Но было уже поздно. Настоятель утешился тем, что, пусть он останется в неведении, но и проклятые маги потеряют своих людей. Закончив общение с шаром, он приказал разыскать Роя, чтобы волшебник расшифровал магическую книгу.

Отец Соул отправил Рою послание с приглашением, но голубь вернулся обратно с нераспечатанным посланием. Соул забеспокоился, предположив, что Рой переметнулся на сторону магов и потому скрывается, однако волшебник неожиданно явился сам. Молодой человек рассказал, что вулкан разрушил его прежнее жилище, и поэтому пришлось сменить место жительства.

— Я поселился на Делароне в непроходимых джунглях. Человеку там не пройти, а звери мне не докучают. Ну а голуби вряд ли смогут долететь до меня, поэтому я просто буду время от времени сам к вам наведываться, особенно если ты мне расскажешь, что предстоит в ближайшее время и нужна ли моя помощь.

— Очень даже нужна помощь и именно сейчас, Рой. Так что ты появился как никогда вовремя. Нам в руки трудами послушника Лая совсем недавно попала занятная книжечка, но без тебя мы вряд ли сможем ее прочитать.

— Я охотно помогу вам. Вдруг и для меня там будет что-нибудь интересное, — согласился Рой и внутренне сжался. Похоже, это именно Лай навел джиннов на волшебников.

Соул открыл ящик стола и протянул молодому человеку невзрачную книжонку. Рой чуть не вздрогнул. От книги исходила колоссальная магическая сила.

— Любопытная находка. Я с удовольствием поколдую над ней, но мне понадобится несколько дней. Она с секретом, а чужие тайны раскрываются не сразу, — молодой человек решил потянуть время.

— О чем разговор, Рой? Конечно, ты можешь взять ее и работать столько, сколько надо. Только не уноси из монастыря. На это отец Онуфрий разрешения не даст.

Рой сидел в своей комнате и разглядывал карту местности в магической книге. Прочесть ее не составило для него труда. Он думал о том, что монахам, пожалуй, не стоит ее отдавать. Но что делать? Заниматься магией вблизи обсидианового шара было опасно.

Маленькая серая ящерица забралась с пола к нему на плечо и шепнула в ухо:

— Прогуляйся перед ужином за ворота. Да не оставляй книгу рассекреченной. А еще лучше возьми с собой.

Пока Рой соображал, что бы ответить, малышка быстро спрыгнула вниз и шмыгнула в дверную щель. Вот и решение проблемы, подумал молодой человек. Интересный у деда посланец. Значит, книга принадлежит старику, или же тем, кого он хорошо знает. Что ж, вместе придумать решение было куда надежней. Мос дурного не посоветует.

Незадолго до ужина Рой вышел во двор храма.

— Как успехи? — поинтересовался Соул, появившийся из главного здания после только что окончившейся вечерней службы.

— Дело двигается медленно. Но я уверен, что, в конце концов, справлюсь, — ответил волшебник, потирая глаза, якобы от усталости. — Пойду прогуляюсь по лесу, а то мозги уже закипают. Я же пока лишь на четверть продвинулся. Трудно разгадывать чужие наговоры. Каждый волшебник старается придумать свои собственные заклинания, если хочет что-нибудь спрятать. А в большинстве случаев и прятать-то нечего, но зато он шибко поднимается в собственных глазах. А как же. Вот, мол, какой я могущественный. Может быть, и здесь окажется то же самое. Однако говорить пока рано.

Рой кивнул монаху и направился за калитку. Отойдя на приличное расстояние, он присел на поваленное дерево, раскурил трубку и принялся ждать. Минут через десять с другой стороны появился старик с той же серой ящерицей на плече. Молодой человек вскочил и поздоровался.

— Значит так, Рой. Книга эта чужая. И ее надо вернуть. Без нее хорошие люди могут в беду попасть, — старик присел рядом и тоже набил трубку.

— Но как, дедушка? Настоятель категорически запретил выносить ее из монастыря. Я и сам не хочу отдавать ее монахам. Да у меня ничего такого с собой нет, чем бы я мог ее заменить. Знал бы, захватил бы какую-нибудь книжонку. Переделать-то пара пустяков.

— А вот тут ты ошибаешься, юноша. Таких книг на Церре штуки три всего будет. Раньше больше было, да сгинули вместе со своими владельцами. Впрочем, сейчас это не важно. Мы вот с этой малышкой, — дед погладил ящерку, — попробуем сделать замену. А ты даже и не пытайся. Колдовать вблизи шара опасно, сам, небось, знаешь. И это, возможно, дело не одного дня. Так что, тяни время. Мы за пару дней постараемся управиться. А потом она тебе ее принесет. Нарисуем там карту звездного неба. Будет вроде бы волшебная вещь, да для монахов абсолютно бесполезная. Тем более что у них и не волшебные подобные карты имеются. Ну разве что добавим некий зрительный эффект, чтобы звездочки созвездий мигали, так оно даже вернее будет. Мол, сделал некий волшебник такую вот восхитительную мигающую карту, ну и заколдовал ее от посторонних глаз, чтобы не сперли ненароком падкие до чужих сокровищ людишки.

— Дедушка, послушник Лай…

— Знаю. Не бойся. Больше он ничего никому не расскажет — отлаялся. Хотя бед поганец натворил немало, памяти он уже лишился, да и рассудка тоже. Теперь он в Сутре самый истинный служитель левой пятки. Безмозглый, зато истово верующий. Под благословение по пять раз подставляется. Онуфрий пока об этом не знает, а начнет расспрашивать, так ему скажут, что несчастный послушник нечаянно попал в Сутре под колеса кареты, и лошадь долбанула его копытом по темечку. Поскользнулся, бедняга, на коровьей лепешке. Куча свидетелей присутствовала.

Рой рассказал старику о новом доме. Дед посочувствовал потерям, но одобрил выбор места.

— После того, как «разгадаешь» книжку, больше не появляйся здесь, пока не вызову. На послания монахов не отвечай. Все, что нужно, я тебе сам скажу. Будет позже тебе работа. Пока же сиди дома и попытайся восстановить по памяти, что помнишь из утраченных книг, ну и с молодой женой милуйся. — Старик усмехнулся. — От монахов скрывай свои секреты получше — то, что с тобой случилось, у тебя в глазах светится. Я-то вижу, и они не дураки. Ну, может не с первого раза раскусят. Так что, будь поосторожнее. Жена, хоть и колдунья, это все-таки твое уязвимое место. Поговори с гномами. Может быть, найдут для тебя другой шар.

А теперь иди, не стоит вызывать подозрений. Да не пользуйся в храме телепатией. Шар видит на десять, а слышит все на сто метров, а может и больше. Любые магические эманации улавливает. Не стоит дразнить гусей.

Молодой человек ушел, а Мойса и дракон долго еще сидели в лесу. Вот ведь и Ясу еще успокоить нужно. Как глянула сегодня на Роя, так и закаменела вся. Полстраны за парнем прошагала, искала, надеялась, а тут вдруг такое. Дело-то, конечно, молодое, хватит парней на ее век, но пока что время должно пройти. Весь день ее Мойса уговаривал, что, мол, ее возлюбленный со своею женой магической судьбой связан, и что его жена девушка хорошая, не вертихвостка какая-нибудь, и что, раз уж так сложилось, то тут ничего не поделаешь, жизнь, она мудрее, коль так рассудила. Пришлось волшебным отваром девочку напоить, да спать на пару часов отправить, пока глупостей не наделала. Ничего, к утру отвар в полную силу сработает, и ей полегче станет, а там парень уедет, глаза мозолить не будет, а отвары потихоньку свое дело сделают. Забыть, конечно, не забудет, но по-другому взглянет и успокоится. Так уж повелось на белом свете, что не всегда первая любовь счастливою бывает.

Когда совсем стемнело, к ним присоединился Гури. Несмотря на то, что Себастьян заверил их, что с Алисой ничего не случится, тревога не покидала всех, даже Кешу. Они знали, что джинны отправились на Кордэлл, что девочка сумела выстоять и даже уничтожить черных разведчиков, но теперь она «засветилась», обнаружила себя. Как дальше повернется дело, не мог предположить никто. А уходить из храма пока нельзя — рано. Неизвестно, где монахи нашли места для своих бункеров на Латирэне и Делароне. Каждый думал о своем, но все мысли сводились к одному — как защитить Алису, как вернуть с Ипри Шамана и Дика. Себастьян обещал помочь, но в это мало верилось. Отдав свое кольцо, он, действительно, стал уязвим, как самый обыкновенный житель Церры. Гури просто места себе не находил и постоянно порывался бросить все и умчаться к возлюбленной. Насилу Мойса с драконом его удержали.

— Ты, конечно, сильный мальчик, и я знаю, кто был твоим учителем, уж не нынешний Верховный Маг на Латирэне, это точно. Чувствую знакомую руку. Но таки твоя Алиса с кольцом Себастьяна сейчас покруче тебя будет, — в конце концов жестко сказал Мойса.

Теперь же им предстояла работа. Книгу необходимо подменить. Порывшись в карманах, Мойса достал небольшую тетрадочку. Два дня, с тех пор, как Лай принес карту, старик трудился, нанося на бумагу созвездия Церры. Теперь, когда у Роя есть подлинник, осталось заколдовать подделку так, чтобы даже хитрые монахи не заметили подмены. Дождавшись, когда полная луна выйдет из-за туч, дракон воспроизвел в памяти карту Алисы, и спроецировал ее образ на тетрадь. Гури поднял руки навстречу Луне, сконцентрировался. Серебристый лучик упал ему на ладонь и волшебник, ухватив его, словно ниточку, стал обматывать лунный свет вокруг тетрадки, над которой Мойса бормотал себе под нос слова заклинания. Бумага засветилась серебряным, нарисованные звездочки стали набирать цвет и слегка пульсировать. Когда Мойса закончил говорить, молодой человек отпустил лучик, и дракон, погладив тетрадь лапой, выдохнул на нее маленькое облачко дыма. В это время Луна снова спряталась в тучи, но они успели. Подделка была готова. Теперь Рою осталось тянуть время.

— Как мы переправим карту Алисе? — спросил Гури.

— Себастьян как-нибудь переправит, ответил Мойса, — если сами не придумаем.

— Может быть, это сделаю я? — задумчиво проговорил Кеша, а потом мечтательно улыбнулся. — Мне есть, кого об этом попросить.

— Твоя подружка? — рассмеялся Гури. — Вот уж не подозревал, что драконы такие повесы.

— Кто бы говорил!

На следующий день ближе к вечеру в комнату Роя проскользнула серая ящерка. Молодой человек сидел за столом и делал вид, что пытается рассекретить заколдованную книжечку. Ящерка впорхнула на стол и положила на него что очень маленькое. Погладила лапкой, несколько раз дунула, и вот на столе лежат уже две книги, одна не отличимая от другой. Мгновение спустя, подлинная книжка уменьшилась в размерах и исчезла в лапках гостьи.

— Завтра поутру отдай монахам книжку, скажи, что всю ночь трудился, и уходи, пока они будут дивиться твоему искусству. Удачи тебе, волшебник, — прошептала посланница деда и, быстро спрыгнув на пол, исчезла.

Все произошло так внезапно, что Рой даже ответить не успел. И вдруг сумасшедшая догадка озарила его голову. Дракон! Ящерица была драконом! На спине, хорошо замаскированные, слегка бугрились крылышки! Дракон был с той группой, а потом исчез. Значит, карта принадлежит девушке. Да, ничего не скажешь. Хорошо у них связь налажена. И если Дрэй отдал девушке свое кольцо, и если они уже знают о Лае и постарались насчет него, и тем более в курсе нападения на группу, то как ему себя вести? Получается, что Дрэй знает о его участии во всем этом деле. Но вот сколько он знает? И как вообще теперь быть? Дед сказал, что его ждет какое-то задание. Значит, ему доверяют? Нет, нужно сейчас же отдать монахам эту проклятую книжку и сматываться домой, сославшись на неотложное дело. Какое? Да хоть на то, что сегодня единственная ночь, когда можно собирать редкие лечебные травы. А если пропустить, то сила в них уже будет не та. В травах монахи, хвала Святому Пафнутию, ничего не понимали. Пользовались лишь тем, что им знахари говорили. Решено. Отдать книжку и домой.

* * *

— Белла, мне нужна твоя помощь!

— А я тебе не нужна?

— Белла, я так скучаю по тебе, но… Знаешь, у меня для тебя есть подарок — маленькая серебряная чешуйка в виде звездочки с алмазом посередине.

— Ладно, что там тебе нужно?

— Иди ко мне, только стань очень маленькой.

На небольшой поляне к серой ящерице присоединилась еще одна. Рептилии нежно потерлись друг о друга носами.

— Белла, вот подарок.

— Кен, какая прелесть! Она как раз ляжет между надбровными дугами, — Белла повертела в лапах маленькую чешуйку, и приложила ко лбу. — Нравлюсь?

— Белла, ты восхитительна!

— Так в чем твоя просьба?

— Эту книгу нужно доставить на Кордэлл, моим друзьям. Сейчас они направляются к одному их драконьих обелисков в Медвежьем каньоне. Я бы сделал это и сам, но не могу. Я здесь нужнее. Но я тебе обещаю, когда все это закончится, мы с тобой обязательно будем танцевать Первый Танец Двух Драконов.

— Слово дракона?

— Слово дракона. А теперь торопись, Белла. Да, назови Алисе мое имя.

— До встречи, Кен. И помни, ты обещал. А этой вертихвостке Роне я скажу, чтобы оставила всякую надежду, — и маленькая серая ящерица взмахнула крылышками и легко взмыла в небо.

 

Г Л А В А 28

Большая черная собака с удивлением оглядывалась вокруг. Все здесь было не так, не говоря о запахах. Фиолетовое море медленно накатывалось на голубую прибрежную гальку. Два розовых солнца висели подобно спелым ягодам на зеленом небе. Собака прекрасно помнила, что небо должно быть голубым, а солнце бело-желтым, во всяком случае, до тех пор, пока оно находилось высоко, а не у самого горизонта. Вдалеке виднелся лес ярко-сиреневого цвета. Конечно, собака не знала всех этих названий, но все, что она видела, выглядело для нее более чем странно. Друг ее хозяйки без сознания лежал на голубых камнях. Он был жив, это пес знал, а потому время от времени тщательно вылизывал бледное лицо юноши, чутко прислушиваясь. Вот по направлению к ним из леса вылетели разноцветные смерчи, совсем такие, от которых он пытался защитить людей. Черных среди них не было, и они излучали дружелюбие. И все же, на всякий случай Дик встал в боевую стойку, оскалил клыки и глухо зарычал. Цветные смерчи не произносили ни звука, но к своему удивлению, пес услышал у себя в голове странный голос.

— Не бойся. Мы не причиним вам вреда. Кто вы и откуда взялись здесь?

Но Дик, естественно, ничего не ответил, просто потому что не умел. Он вспомнил, что люди называли этих существ джиннами. Однако дальше продвинуться не смог. Джинны приблизились и зависли над распластанным на земле человеком. А потом в голове пса что-то вспыхнуло, замелькало, Дик жалобно заскулил, поджав хвост, и на несколько мгновений перестал что-либо ощущать. Когда же чувства к нему вернулись, то он с удивлением обнаружил, что теперь может общаться с этими странными существами. При этом ему даже не нужно лаять, рычать или скулить. Человеческая речь, которую он всю свою жизнь слышал от людей, каким-то непостижимым образом стала ему доступна. Он даже понял как — телета… телепа… телепатически. Ох, ррра-а-а-ав! От множества новых слов и понятий, его голова, казалось, вот-вот лопнет, но этого, конечно, не произошло. Однако пока формулировать длинные предложения было трудно, поэтому он ограничился несколькими словами.

— Черные, как вы, в другом месте, нападать. Потом мы здесь. Он болеть, не говорить, но жить.

— Мы можем ему помочь, но будет лучше, если ты это сделаешь сам. У тебя получится. Попробуй. А мы вернемся, когда стемнеет. Здесь рядом в лесу есть маленький ручей. Отнеси туда своего друга, — и разноцветные джинны исчезли так же быстро, как и появились.

Раздумывать над странными ощущениями в голове собаке было некогда. Дик аккуратно перевернул Шамана на живот, потом исхитрился под него подлезть, ухватил для верности зубами за рукав и направился на поиски речки, о которой говорили джинны. Ему и самому ужасно хотелось пить. Шаман беспомощно лежал на спине у собаки, так и не приходя в сознание, но пес чувствовал, что Сашка жив, и со всех лап торопился к воде.

Небольшой чистый голубой ручеек тихо, как мышонок, пробирался через лес в сторону моря. Дик бережно опустил Шамана на землю, с удовольствием напился, потом опустил морду в воду, чтобы шерсть как следует намокла, и потряс головой над Сашкиным лицом. Шаман застонал, открыл глаза, попытался приподняться, но тут же снова потерял сознание. Тогда Дик зубами взял юношу за воротник и медленно поволок в сторону ручья. Достигнув воды, пес пригнул Сашкину голову так, чтобы намочить ему волосы и лоб. Ручеек был очень холодным и это, наконец, привело Шамана в чувство. Он с жадностью напился и постарался сесть. Дик пристроился рядом и подставил спину, чтобы Сашка не упал.

— Дик, замечательный мой барбос, где мы, а? — тихо проговорил Шаман, с удивлением оглядываясь по сторонам. — Впрочем, как ты можешь мне ответить…

— Меня научить отвечать. Другие, цветные, как черные. Они говорить про эта вода. Они сказать, что я тебя лечить. Когда темно, они приходить. Мы попадать на их земля. Алиса и Слай нет, — Дик подмигнул Сашке и принялся вылизывать его лицо.

Шаман сидел с выпученными глазами и открытым ртом. Дик, овладевший телепатией, — это было круто. Но, черт, как же здорово! Общаться с собакой, которая говорит неправильно, это гораздо лучше, чем, обращаясь к ней, строить догадки.

— Вот что, псина лохматая, — наконец сказал он, нежно поглаживая собаку, — нам надо отсюда смываться. Твои цветные друзья, конечно, нуждаются в благодарности за твои благоприобретенные качества, но меньше знают, крепче спят. Сейчас я поколдую над своим здоровьем, запасемся водой и двинемся в какую-нибудь сторону. И самым верным компасом будет твой собачий нос. Ты будешь искать такую дорогу, которая выведет нас… Черт, я даже не знаю, куда нам следует идти, чтобы выбраться с этой планеты. Короче, Дик, мы пойдем туда, откуда есть возможность исчезнуть обратно.

— Хорошо. Я искать, — Дик вильнул хвостом и снова облизал Сашкин нос. — А ты со мной говорить. Много. Я учить твой язык.

Шаман порылся в карманах, достал несколько орешков и один за другим бросил их на землю, где они тут же превратились в объемные сумки. Проинспектировав их содержимое, он удрученно покачал головой. Емкостей для воды обнаружилось всего две. Впрочем, все же лучше, чем ничего. К счастью, одна из сумок была до отказа забита едой. Решив, что с местной фауной они ознакомятся по дороге, Сашка с удовольствием поел сам и накормил собаку. Потом наполнил фляжки водой, и они двинулись в путь, стараясь выбирать такие участки почвы, на которых не оставалось следов.

Лес кончался, перемежаясь небольшими пустошами, и начинался снова. Океанского прибоя давно уже не было слышно. Периодически Дик ловил странных зверюшек, понимая, что пропитания у Шамана не так уж много. Примерно через неделю они вышли к совершенно лысым горам, которые при свете трех небольших лун, казались гигантскими сталагмитами. Горы с тупыми вершинами тянулись куда-то далеко за горизонт. Зрелище, конечно, неописуемо красивое, но местность на многие километры оказалась совершенно безжизненной. Им пришлось вернуться немного назад, к тоненькому ручейку и пополнить запасы воды.

— Придется летать, барбос. Мы попробуем взлететь над этими горами и посмотреть, есть ли дальше живая земля. Если нет, повернем обратно, и будем искать другой путь.

— Конечно, Саша. Почему бы и нет? — согласился Дик, научившийся за это время вполне сносно объясняться на человеческом языке.

— Еще немного, ты и шутить начнешь, парень, — весело отозвался Шаман.

— С кем поведешься… Кажется так вы, люди, говорите, — на морде собаки появилась улыбка.

— Ну, вот, дожили. Мечтали, даже не надеясь, но, наконец-то, свершилось! — Шаман только руками развел.

А потом уменьшил Дика, посадил его за пазуху и стал медленно подниматься в воздух, стараясь с помощью трех небесных светил выискивать хоть какое-то подобие площадки на случай, если понадобится неожиданно приземлиться.

— Эх, как же мы не догадались там, в этой чертовой долине, воспользоваться левитацией? Может быть, сумели бы от черной заразы оторваться раньше, чем они нас заметили, — вдруг осенило Сашку.

— Это вряд ли. Они летели гораздо быстрее, чем мы могли бы, и к тому же тогда бы сил совсем не хватило на борьбу с ними. Ведь полеты это тоже магия, верно? А она сил требует.

— Хм… Да, ты, наверное, прав, барбос.

— Они живы, Саша. Слай и Алиса живы. Я не знаю почему, но я это чувствую.

— Это хорошая новость, Дик. Собаки такие вещи чувствуют лучше, чем люди, причем, гораздо лучше. Значит, тех черных Алиска как-то смогла все-таки уничтожить, и это радует. Значит, у нас есть шанс с ними разделаться там, на Церре. И опять же, значит, мы должны всеми силами найти возможность туда вернуться.

— И я так думаю! — бодро согласился Дик.

Пока они добрались до вершины, Сашке пришлось сделать три остановки. Ночь к этому времени пошла на убыль, небо начало желтеть. Дик, смирно сидевший за пазухой, теперь был выпущен на свободу и с удовольствием задрал лапу над какой-то кочкой. За время еды, одно из солнышек успело взобраться на зеленое небо, а второе показало свой розовый нос из-за горизонта. Им открывалась величественная панорама. Безмолвная безжизненная череда плоских вершин тянулась довольно далеко, резко переходя в равнинную пустыню. И лишь на самом краешке что-то темнело. Вероятно, лес или океан. С такого расстояния сказать наверняка было трудно. С другой стороны остался бесконечный лес, из которого они пришли. Пустыню им не преодолеть, даже если постоянно телепортироваться за водой. Кто знает, какие миленькие твари в ней обитают? Значит, придется начинать все сначала. Лес, во всяком случае, безопаснее.

— Все, барбос, возвращаемся к тому ручейку, куда ты меня дотащил. Времени прошло достаточно. Даже если нас и искали, то теперь вряд ли будут этим заниматься. Ну, а если будут, то мы постараемся не попадаться им на глаза. Сейчас я снова сделаю тебя маленьким и в путь.

— Мы пойдем по берегу моря, Саша?

— Ага. Заодно и помоемся, — Шаман подхватил пса на руки и телепортировался туда, где начиналось их путешествие.

Дик тут же убежал на разведку и вскоре вернулся, сообщив, что в округе не пахнет никакими джиннами. И все-таки они решили передвигаться ночами, а днем прятаться, если это возможно.

Отсидевшись до вечера в прибрежных кустах, путники осторожно двинулись по берегу моря или океана. Шаману было все равно, как называть воду, плескавшуюся у их ног. Спросить-то все равно не у кого. Волны тихонько набегали на берег, играя с галькой и заглушая шаги двух существ с другой планеты. Лунные дорожки причудливо переплетались, легкий ночной бриз приносил прохладу.

Ближе к рассвету они решили искупаться. Вода оказалась непривычно густой, как томатный сок и пресной, с привкусом и легким запахом аниса. Хотя какой уж тут анис, не Земля все-таки, усмехнулся про себя Сашка, блаженно растянувшись на берегу «Анисового» моря-океана. Все-таки знакомым именем называть эту воду было привычнее. Дик умчался искать укрытие на день. Они спрятались глубоко в дюнах, в покинутой норе неизвестного большого зверя, а на закате снова двинулись в путь.

Через несколько дней путники подошли к какому-то большому поселению. Выглядело оно очень причудливо. Создавалось впечатление, что неисчислимый цыганский табор раскинул свои шатры там и здесь, без всякого порядка. Или не шатры, а скорее маленькие пузыри. Стены этих необыкновенных зданий мерцали странным цветом, за ними ничего не наблюдалось, зато купольные крыши оказались полностью прозрачными, дверей же и окон не обнаружилось. Хотя, может быть, они и существовали, но разглядеть их с такого расстояния не удавалось из-за мерцания. И весь этот табор помещался вокруг огромного замка с башенками, галерейками, балкончиками и бог знает, чем еще, состоящего из нагромождения пузырей, которые лепились друг на друга, как кладка рыбьей икры. В отличие от остального разноцветного пейзажа, этот шедевр архитектуры был серо-черным.

— Ни хренаськи себе, — только и смог вымолвить остолбеневший Сашка.

— Почему у них там так грустно? — Дик настороженно принюхивался. — Мне совершенно не нравится этот запах.

— Ну, они же не люди, барбос, и не звери из плоти и крови. Может быть, для них это нормально. А, кстати, оттуда не пахнет тухлыми яйцами, ну, то есть, также противно, как от джиннов на Церре?

— Нет. От них вообще не пахнет продуктами. Только грустью. Неужели ты не чувствуешь? Кстати, от тех цветных, что научили меня говорить, грустью не пахло. Они были взволнованы, хотели помочь, и еще они были свободны от чего-то, и им это нравилось. А здесь как будто бы всех на поводок посадили и не отпускают гулять, хотя они и кружатся в небе, как разноцветные собачьи хвосты, гуляющие отдельно от собак, если такое возможно. Я бы лично свой хвост никуда не отпустил, он ведь как верный друг всегда с тобой, и нос укроет, и в трудную минуту утешит, но кто я такой, чтобы судить об этих летунах.

— Я понял тебя, Дик. Те, твои друзья, были действительно свободным народом, а тут все это скопище подневольное. Странно, что здесь они не обладают каким-нибудь привычным для моего носа запахом. Видимо при перемещении джиннов на Церру, мы воспринимали его как пищевой «аромат». А то, что ты улавливаешь настроение… Люди ведь тоже это умеют. Правда, одни лучше, а другие хуже. Я вот пока ничего не чувствую. Наверное, надо незаметно подобраться поближе и понаблюдать. Пойдем, барбос. Примерные герои всегда идут в обход. К этому становищу самым краешком лес примыкает. Давай вернемся немного назад и подползем к ним через лиловые насаждения. Может быть, они нас не учуют.

— Нет проблем, Саша. Но все-таки нюх у них тонкий, так что прежде чем мы к ним сунемся, надо бы вымазаться какой-нибудь местной отвлекающей штукой. Ну, как собаки на охоте, знаешь?

— На листья этих сиреневых деревьев, какую-нибудь траву или цветы я еще согласен. Но валяться во всяком дерьме, как это делают твои сородичи, ты уж прости меня, я не буду, да и тебе не советую.

— Вы, люди, странные существа. Естественные запахи вам не нравятся, а вот какие-нибудь изобретенные — только дай волю.

— Когда это ты успел стать таким умным, а? Между прочим, естественный запах вкусной пищи я очень даже уважаю. Все, барбос, пошли скорей, пока оба солнышка не светят в полную силу. У нас почти не осталось времени, чтобы укрыться под пологом этого неземного леса.

* * *

Экзотические деревья беззаботно шелестели сиреневой листвой, в траве сновали странные насекомые, на которых охотились мелкие представители местной фауны, где-то в вышине причудливыми голосами перекликались птицы. На человека и большую собаку никто не обращал внимания, хотя они старались двигаться бесшумно, настороженно оглядываясь по сторонам и выискивая подходящее укрытие, чтобы и самим не «засветиться», и к необычному городу подобраться поближе. Наконец, после долгих блужданий путники вышли на взгорок, поросший мелким кустарником, в просветах которого город был виден как на ладони.

Разноцветные вихри также хаотично кружили над домами, но теперь Шаман смог разглядеть, что в жилищах есть боковые отверстия, расположенные почти под самыми крышами. Внимание Дика привлекла странная картина, он ткнул носом Сашку и весь обратился в слух. Шаман повернул голову в ту сторону и чуть не присвистнул. Черный джинн завис совсем недалеко от них, но, к счастью, пока ничего не видел, потому что напротив него восседало жуткое чудовище, с которым черный общался.

— Я понимаю, что они говорят, — телепатировал Дик. — Постараюсь запомнить.

— А я не понимаю ничего, но чувствую, что это очень важно и секретно, — ответил Сашка.

Пес кивнул и замер, как будто был на охоте, и добыча уже показалась в поле зрения.

— Вы должны знать только одно. Артефакт. Для вас он не представляет никакого интереса. Но я настаиваю на том, чтобы вы его нашли и передали мне, — сердито шипел здоровенный чешуйчатый зверь с телом уродливой ящерицы на коротких паучьих лапах.

— А почему я должен быть в этом уверен? Мне кажется, вы играете втемную. Я отправляю на Церру свои отборные войска ради вашей безделушки, несу потери… — упрямо возразил джинн.

— Не такие уж большие потери вы несете. Награда-то значительно превышает ваши затраты. И потом, как Верховный Военачальник, вы должны понимать, что на войне, как на войне. А получить в свое распоряжение целую планету за бесполезную для вас безделушку? Впрочем, если вы раздумали, я найду других желающих.

— А почему вы сами не заберете эту безделушку? При вашем-то могуществе?

— Ну, сколько раз мне вам объяснять, что существуют правила, которые я не могу нарушить, связанный страшной клятвой, — ящеропаук в досаде рыхлил лапой землю. — Я не имею права туда соваться. Хорошо, я объясню вам, в чем дело. Но помните, что я открываю вам свою тайну. Этот артефакт поможет мне, и, к сожалению, только мне и мне подобным продлить жизнь. Мой народ вымирает. Зная об этом, один из моих заклятых врагов похитил у нас этот священный предмет, и отныне мы обречены больше не иметь потомства. Теперь вам понятно?

— Поэтому вы и вызвали меня из дворца правителя? Чтобы об этом сказать? Да, я понимаю. Не бойтесь. Я сохраню вашу тайну. Скажите только, как он выглядит, этот ваш артефакт?

— Я боюсь, что, попав на Церру, он изменил свой внешний вид, но вы ни с чем его не перепутаете. Когда он попадется вам на глаза, вы просто почувствуете, что это именно он. А сейчас мне надо исчезнуть, ваш климат для меня чересчур тяжел, а церрянский воздух вообще не приспособлен для моих дыхательных органов. Это еще одна причина, почему я не могу сам туда отправиться. Не волнуйтесь, все ваши войска также свободно будут перемещаться в пространстве. Пока моего могущества на это хватает, — и ящеропаук исчез.

Вслед за ним и джинн полетел в сторону дворца. Дик быстро пересказал Шаману все, что услышал. Пес почти ничего не понял, кроме того, что планету хотят уничтожить, но Сашке стало жутко.

— Дик, мы должны срочно передать эти сведения на Церру. И мы не можем этого сделать. Черт знает что! — Шаман в досаде ударил кулаком по земле.

— Что такое артефакт? — спросил пес.

— Артефакт, барбос, это такой специальный волшебный предмет, имеющий колоссальную силу. Он может выглядеть как угодно, например, как меч или кольцо, или сахарная косточка. Артефакты бывают простые и сложные. Простые могут только что-нибудь одно, а сложные имеют много свойств. Я думаю, что этот ящеропаук врал во всем, кроме того, что артефакт ему нужен. Причем, позарез, если он готов отдать за него целую планету.

— Но ведь он сказал, что его народ умирает.

— Такие, как он, не заботятся о подобных пустяках, если ради жизни одних готовы полностью уничтожить жизнь других. Здесь исключительно личные цели. Например, жажда власти и могущества.

— Что же нам делать?

— Не знаю, барбос, не знаю. И магия наша вроде бы здесь действует, да вот на другую планету телепортироваться, это у нас вряд ли получится. А ждать, когда основное войско на Церру отправится, чтобы присоединиться к имеющейся там части, мы никак не можем. Сожрут они нас и не поперхнутся.

— Тогда давай напакостим им здесь хоть чем-нибудь.

— А как? Что мы можем такого, что им бы не понравилось? Ладно. Пойдем поищем место для лагеря. Будем наблюдать и думать.

Прошло около недели, но ни одной путной мысли Шаману в голову не пришло, и отчаяние стало потихоньку вползать в душу. Земные продукты закончились, и есть приходилось то, что добывал Дик. Судя по всему, на планете стояло местное лето. Но вот дождей почему-то не было. Интересно, какие здесь вообще климатические условия, лениво думал Сашка. Существует ли смена времен года, в каких широтах они сами находятся? Холода он не боялся, но все же тепло любил больше. Тем более, что человеческий организм начинал потихоньку бунтовать от местной пищи. Кишечник все хуже справлялся с инопланетными ингредиентами и никакие заклинания не могли его успокоить.

Однажды небо резко заволокли фиолетовые тучи, ветер взбесился, пригибая кусты к земле. Сашка еле успел свернуть лагерь, и, позабыв про конспирацию, они выскочили на открытое пространство. Со стороны моря доносился оглушительный рев, казалось, волны решили разгромить берег. Бежать было некуда. А ветер уже вырывал кустарник из земли и швырял его куда попало. Над головами путников пролетали листья, сучья, камни и какие-то темные лепешки. Весь этот мусор несло в сторону города и расшибало о стены замка. Изо всех пузырей вылетели серые и черные джинны, казалось, ветер им ничуть не мешал, и, покружившись несколько минут над городом, резко устремились к инопланетным пришельцам, которым совершенно негде было укрыться. Шаман едва успел накинуть радужную защиту на себя и Дика, как их окружили со всех сторон. Полыхнуло черным, и Сашка потерял сознание.

Очнулся Шаман оттого, что пес вылизывал ему лицо. Голова гудела.

— Дик, где мы?

— Похоже, что мы в замке, но на самом дне. Помещение каменное, сырое, очень маленькое, без дверей. Высоко над головой дырка, через которую едва проходит воздух и свет.

— Местная темница. Интересно, как они нас сюда протащили?

— Не знаю, я ведь тоже отключился.

— Надо попробовать смыться.

Шаман прочел заклинание телепортации, но ничего не произошло. Тогда он попробовал создать светящийся шар. Над головой тускло засветился маленький шарик. Обычно свет его был намного ярче.

— Черт! Они практически блокируют магию. Ладно, надо осмотреться.

Света катастрофически не хватало. Шаман прошелся вдоль стен, пристально вглядываясь. Ни одного шва. Сплошной каменный мешок. Значит, дверь открывалась волшебством, если она вообще существовала. Или же их тюремщики как-то расширяют отверстие под потолком. Круглая камера оказалась невелика. Диаметр ее составлял пятнадцать Сашкиных шагов. И никаких отверстий в полу. Стены холодные и довольно сырые. Слава богу, что на полу не хлюпала вода. Видимо, она испарялась через единственное отверстие вверху.

— Саша, я бы с удовольствием задрал лапу, но никак не решу, где это здесь можно сделать.

— Понимаю тебя, барбос. Что ж, выбор у нас небольшой. Давай устроим отхожее место как раз под потолочным отверстием.

— Спасибо за совет, Саша. Конечно, это не улучшит нашу атмосферу, но ведь другого выхода у нас все равно нет. Эти черные придурки даже не удосужились задуматься, что мы не такие как они и у нас могут быть потребности.

— Ты, между прочим, говорил, что нюх у них первоклассный. Вот пусть и наслаждаются «божественным» ароматом.

Сашка уселся на холодный пол, привалился спиной к промозглой стене и задумался. Что бы ни случилось, но пока они живы, радужную защиту надо держать постоянно. Вероятно, именно из-за нее их не сожрали сразу. Магический арсенал сократился до минимума. Еды и воды осталось в лучшем случае на неделю, если очень сильно растягивать. Жалко пса. Ведь у него больше нет двойника. Значит, умирать ему придется окончательно. За себя Шаман не очень переживал, хотя и было чертовски обидно. Ну, что стоило телепортироваться куда-нибудь подальше, когда начался этот сумасшедший ураган. Растерялся, как мальчишка. А он-то гордо возомнил себя боевым магом. Боевой маг нашел бы выход сразу, а он только глазами хлопал, как последний ротозей. Сашка прибавил к собственной характеристике несколько заковыристых непечатных выражений. Полегчало. Дик в недоумении уставился на Шамана. Ну, да, он же не знает ненормативной лексики.

— Саша, это что, новое магическое заклинание, вызывающее прилив бодрости? Давай, продолжай в том же духе, может быть, и силы появятся какое хорошее заклятье сотворить, чтобы нам выбраться отсюда.

— Нет, барбос. Это не заклинание. Это… как бы тебе попонятней объяснить… В общем, если перевести на твое видение некоторых вещей… — и Шаман пустился в объяснения. А что оставалось делать? Все равно не отвяжется, собака страшная.

Через два дня по внутренним часам Шамана в проеме наверху появился серый джинн.

— Что означает этот запах? Отвечайте немедленно, пока вас в порошок не стерли!

Вопрос, естественно, прозвучал телепатически.

— Это, видите ли, то, что присуще материальным живым организмам. Так называемые отходы нашей жизнедеятельности. Так уж мы устроены природой. А что, вам не нравится аромат? Для нашего племени он самый изысканный. Вы только внюхайтесь! — как можно вежливее ответил Шаман. Он решил играть полного кретина.

— Этим вашим вонючим ароматом пропитался весь замок! Для нашего тонкого обоняния он просто омерзителен. Прекратите немедленно его выделять! Наш император разъярен.

— Мы очень скорбим о величественном носе вашего вождя, но, увы, изменить свою физиологию нам не под силу, — издевался Сашка.

— Вы владеете магией! Не может быть, чтобы вы не могли сделать таких элементарных вещей! — серый корчился, видимо от запаха, — император приказывает вам перестать вонять!

— Ты, видимо, не понял. Во-первых, маги мы очень слабые, не доучились, знаешь ли, а во-вторых, клянусь тебе своей жизнью, такой магии у нас не существует, — Шаман откровенно наслаждался беседой. — И вообще, зачем вы нас схватили? Может быть, есть средство отправить нас обратно? Тогда бы мы смогли захватить с собой этот запах, который вас так расстраивает. Странно, как на различных планетах разнятся вкусы и предпочтения.

— Вы закидали вашим запахом весь наш дворец снаружи, и потому достойны смерти! — гаркнул серый.

— Конечно, достойны, но если мы умрем, запах станет еще сильнее и не исчезнет никогда. В этом я тоже тебе клянусь. У нас, когда умирают, все запахи многократно усиливаются, и в минуты скорби родные умершего приходят к тому месту насладиться ароматом, чтобы поднять себе настроение. Но, может быть, ты за нас похлопочешь перед вашим главным? Нам, правда, очень неприятно, что так получилось. Мы совсем не хотели причинить вам такие сложности, — голос Шамана был слаще меда.

Серый ничего не ответил и исчез.

Через некоторое время явился сам император джиннов с распухшим носом, если можно, конечно, представить себе подобное, но точнее Сашка выразиться бы не мог.

— Что вы делаете на нашей планете? Вы лазутчики? И не смейте мне врать, ваши магические штучки вам не помогут. Если бы не ваша магическая оболочка, мы бы вас просто уничтожили. Был у нас один лазутчик с такой же защитой, так что вы меня не проведете! Что вам у нас надо?

— Ваше величество! Мы вовсе не собирались посещать вашу прекрасную планету. И даже не знаем, кому обязаны этим перемещением. Все, что нам нужно, это вернуться обратно и больше ничего. Клянусь нашим божественным запахом! Клянусь именно им, так как без него мы не можем существовать, а значит, в случае его исчезновения превратимся в ничто! И я вам обещаю, что, если у вас есть возможность нам помочь, мы заберем с собой этот небесный для нас и неприемлемый для вас аромат. Да, мы немало узнали о вашей планете, пока искали возможность вернуться домой. Ипри — необыкновенно красивая планета. Нам понравились ее восходы и закаты, изумительной чистоты звездное небо, ласкающая глаз листва деревьев и другие природные красоты. Но мы хотим домой, где нас ждут близкие сородичи. Окажите милость Ваше величество, помогите нам вернуться! — Сашка был сама любезность.

Его величество корчился и дергал многострадальным носом. Потом издал странный звук, напоминающий шмыганье во время жестокого насморка, и рядом с ним появилось еще несколько черных. Между ними шла какая-то перебранка, но запах оказался сильнее здравого смысла.

Шаман двумя руками держал Дика за ошейник, напряженно ожидая, до чего они там договорятся. Внезапно каменный мешок завертелся, перед Сашкиными глазами взвихрилась алмазная пыль, стало нечем дышать, легкие разрывались от нехватки воздуха, на губах появилась кровавая пена. И вслед за этим последовал мощный удар о землю.

Первое, что Сашка почувствовал, был запах сортира. Он исходил от одежды и от кожи, и от собачьей шерсти. Но когда Шаман открыл глаза, над ним плескалось зеленое море шелестящей листвы. Их окружал смешанный лес. Рядом лежал Дик. На морде собаки запеклась кровь. Церра или Земля? Какая к черту разница! Они вырвались. Пускай даже вместе со своим пахучим «приданным». Да это же сущие пустяки! Сашка, преодолевая чудовищную слабость, пошевелился. Руки и ноги отозвались болью, но двигались. Он, закусив губу, нещадно матерясь, попробовал приподняться и срочно занялся лечением. Дик разлепил пасть:

— Саша, где мы?

— Не знаю, барбос, но, если ты чуешь, наши ароматные ингредиенты с нами. Ты цел? Я тут подлатал нас с тобой на скорую руку.

— Кажется, все в порядке. Вот только вымыться бы.

— Да, не помешает. Ничего, что-нибудь найдем. В крайнем случае, наколдуем.

— Саша, мы не на Церре и, если я правильно помню запахи, не на Земле. Хотя в окружении этой вони сразу не разберешь. Но не на Церре, это точно. Там земля по-другому пахнет.

— Не важно, псина. Главное, что мы вырвались. Правда, здесь могут водиться какие-нибудь другие милые зверьки, которых мы с тобой не знаем, но ведь выбора-то у нас нет.

Дик тяжело поднялся и покрутил головой, стараясь не реагировать на собственный запах.

— Вода есть в том направлении, — он махнул лапой. — Не близко, но и не очень далеко.

— Пойдем, только старайся не задевать за кусты и деревья. Представляешь, какой след мы оставим, если будем идти, как ни в чем не бывало?

— Так ведь мы все равно его оставляем, даже когда чистые. Это твоему носу неведомо, а любой зверь рожден с тем, чтобы чуять чужой след. Так что, больше или меньше мы будем пахнуть, разницы нет.

Они шли около часа, когда деревья вдруг расступились на краю высокого крутого обрыва. Большая полноводная река неспешно текла куда-то вдаль. На противоположном заливном берегу вольно росли травы, на горизонте за лугами темнел лес. И никого вокруг.

Подхватив собаку на руки, Сашка слевитировал вниз. Узкая полоска песчаного берега перемежалась пучками камышей, лилий, кувшинок и прочими водными растениями. Мылись долго и тщательно. Шаман разложил на берегу мокрую одежду, переоделся в сухое. Где-то посередине реки резко плеснуло, из воды высунулась огромная рыбья голова с торчащими во все стороны шипами, и тут же скрылась.

— Ни хренаськи себе, рыбка! — выдохнул Сашка. — Знаешь, барбос, мы точно не на Земле. У нас такие если и есть, так только в море. Черт, куда же его поганое величество нас выкинул?

— А я уже надеялся рыбки отведать. Да, не повезло, — вздохнул Дик. — Что есть-то будем?

— А что у нас осталось? — Шаман достал продуктовую сумку и кинул на землю.

Внутри должны были быть кое-какие запасы с планеты джиннов. Но когда сумку открыли, в ней оказалась только груда пыли. Его величество позаботился и об этом, черт бы его побрал. Приходилось приспосабливаться к новым условиям с места в карьер. Сашка щелкнул пальцами, пробормотал заклинание, и одежда, разложенная на песке, высохла. Потом вытряхнул сумку в воду, как следует прополоскал и застегнул.

— Придется охотиться, Дик. Рыбку я тут вряд ли поймаю. Знаешь, что-то не хочется. Кто ее знает, может быть, она ядовитая.

— Тогда давай поднимемся обратно в лес. Здесь я не чувствую ни одного съедобного запаха.

Ближе к вечеру на маленькой уютной полянке в глубине леса весело горел небольшой костер. Дик бегал довольно долго, но все-таки сумел притащить четырех зайцев. Зайцы, как зайцы, пятнистые, серо-зеленые, только с тремя ушами и совершенно бесхвостые. Мясо же по вкусу ничем не отличалось от земного и церрянского. В котелке остывал чай из трав. Сашка не был большим знатоком ботаники, поэтому долго искал с помощью магии такие, чтобы не навредили. Он нашел что-то похожее на землянику, мяту и смородину. На всякий случай нарвал впрок, увязал в пучки, чтобы, когда костер догорит, повесить над углями сушиться. Опасения, конечно, оставались, но как ни странно, желудок не протестовал. Одного зайца они съели сразу, других Шаман убрал. На какое-то время хватит.

Ночь прошла спокойно. Никто не нарушил охранного круга. Надо было решать, куда двигаться дальше. Место костра и заячьи шкурки тщательно замаскировали, срезанный дерн вернули на место и немного притоптали. Шаман задумался. Река большая. В какую сторону не пойди, обязательно наткнешься на город. Но, если направиться вниз по течению, вероятность наткнуться на жилые места все-таки больше. Все реки впадают в океан, кроме… Смешная логическая задачка, вызвавшая кучу споров на Земле. Да, река, так или иначе, куда-нибудь впадает. А около русла обязательно селятся люди. Хотя, кто их знает, люди ли здесь обитают. И все же. К тому же, где-нибудь лес должен кончиться, а берег понизиться. А там можно и плот сделать. А плыть на плоту по течению гораздо приятнее, нежели против него, тем более, что весел по берегам реки не валялось. Значит, так тому и быть.

Через день путники уже плыли на кое-как сбитом плоту. Зайцами запаслись заранее, травами для чая тоже. Дику, правда, чай не требовался, его и просто река устраивала. Громадные рыбины периодически высовывали голову из воды, но близко не подплывали.

— Боисься, значит, уважаешь, — сказал Сашка одной из них, решившей вынырнуть слишком близко и тут же отпрянувшей обратно в глубину.

Ночью черное бархатное небо рассветилось незнакомыми созвездиями и похожим на Земное северным сиянием, странным явлением для этих широт. Громадная голубоватая Луна висела прямо над горизонтом, и в ее призрачном свете таинственно и перламутрово переливалась речная вода. Течение было достаточно быстрое, но без водоворотов. Шаману вдруг припомнилось путешествие на резиновой лодке по бурным рекам Карелии, теперь такое далекое и призрачное, как будто приснившееся…

Господи, подумал Шаман, я-то мечтал стать программистом, а уж никак не волшебником. И вот — сбылась мечта идиота! — плыву я по неизвестной реке (хорошо хоть, что порогов нет), на неведомой планете, черт знает в какой галактике. И ведь не скажешь: «По-щучьему веленью…»… Но, странное дело, — я ни о чем не жалею, хотя временами ужасно хочется домой, в Москву. Только где она теперь, Москва-то? На Церру бы выбраться. Сашка вздохнул и направил плот к берегу, закрепил его веревками за прибрежные кусты, нависающие над водой, и улегся спать, последовав примеру давно уже мирно посапывающего Дика. Последнее, о чем подумал Шаман, прежде чем уснуть, это о какой-то мощной защите, не позволившей джиннам их уничтожить. Скорее всего, речь шла о радужном коконе, который Сашка догадался нацепить на себя и собаку. Видимо на другой планете по каким-то причинам эта защита работала лучше, чем на Церре.

Шаман не знал, что выставленную им защиту усилило кольцо Беса, остаточная сила которого не только не дала возможности джиннам развоплотить их на атомы, но и выбросила на Центрус.

Леса и луга чередовались по берегам еще пару дней. Наконец, на горизонте показались жилые строения.

— Я думаю, что нам стоит пристать к берегу и войти в город пешком. Мы достаточно отдохнули, так что передвижение по суше не составит труда, — задумчиво произнес Шаман, глядя на Дика.

— Согласен, Саша. Да и подозрений вызовем меньше. Кто их знает, местных жителей, может быть, у них совсем другие плавательные средства существуют. Не будем привлекать внимания.

Плот вытащили и замаскировали в прибрежных кустах. Сашка хотел, поначалу, разобрать его, но потом передумал. Кто знает, вдруг еще пригодится.

Ближе к вечеру по сторонам дороги потянулись сады, надежно укрывавшие стоящие в глубине домики. Стали встречаться и люди. Впрочем, не только люди. Кого тут только не было. Навстречу, кроме людей, им попадались шествующие на задних лапах в рост человека ящерицы в кожаных штанах и расшитых камзолах, вперевалку прошагали две фиолетовые жабы, тоже на задних лапах, в чешуйчатых плащах, с торбами за плечами и головастиками на голове. Пыхтя, пробежал здоровенный оранжевый трехголовый паук, все три головы которого яростно перебранивались между собой. На заборе восседала голубая гарпия, птица с человеческим лицом и верхней частью туловища, переходящего в птичье, в цветастой кофточке, кокетливо расстегнутой несколько ниже уровня приличия. В общем, тот еще зоопарк. На человека с собакой никто не обращал внимания. А за садами начинался город.

Пока путники добрели до окраин, спустилась ночь. Улицы, выложенные чем-то похожим на светлый мрамор, освещались разноцветными светильниками, крепившимися к стенам домов. Их белый, желтый, бледно-голубой и зеленый цвета перемешивались под ногами. Огромные витрины магазинов то ли из стекла, то ли из пластика светились собственным светом, выгодно подчеркивая разложенные товары. По мостовым плавно двигались машины на воздушных подушках, при обгоне просто перелетавшие друг через друга.

Сашка зачарованно крутил во все стороны головой, Дик возбужденно принюхивался к незнакомым запахам. В какой-то момент, зазевавшись, Шаман наткнулся на человека средних лет в облегающем белом атласном комбинезоне.

— Извините пожалуйста, — смущенно пробормотал Санька.

— Ничего страшного, — ответил незнакомец телепатически. — Вы здесь в первый раз, как я вижу.

— Да, — также телепатически ответил Шаман. — Не подскажете где в вашем городе можно поесть и переночевать?

— Идите все время прямо, на третьем перекрестке свернете на правую руку, через квартал на левую и снова прямо до гостиницы. Вы ее сразу узнаете. Прямо перед входом будет круглый фонтан с гидроусом. А над входной дверью большой стенд с изображением золотого грифона. Счастливой ночи, лорд!

— Спасибо лорд, и вам счастливой ночи! — не моргнув глазом, ответил Шаман.

Вот мы уже и лорды, барбос, подумал он. Интересно, хватит ли нам денег. Он полез в карман. В кошельке лежали металлические серебристые квадратики с витиеватыми цифрами и какими-то закорючками. Два из них были достоинством в сотню, остальные от десяти до пятидесяти. На самом дне обнаружился золотистый квадратик с цифрой пятьсот. Интересно, много это или мало? Впрочем, какая разница? Других-то все равно нет.

— Саша, а что такое гидроус? — озабоченно спросил Дик.

— Понятия не имею. Дойдем, увидим. Грифон — это, скорее всего, птица, или здоровенный кот с крыльями. Трудно сказать, что у них тут под этим подразумевается. Постой, так ты слышал разговор? — Сашка с интересом взглянул на собаку.

— Конечно, слышал. Правда, я не знаю, как у меня это получилось.

— Ну, ты, мужик даешь! — восхищенно проговорил Шаман.

— А то! — гордо ответил пес. — Впрочем, может быть, здесь так все устроено, откуда мне знать.

— Очень может быть, — только и смог сказать Сашка.

Гостиницу они нашли без приключений. Гидроус оказался обыкновенной гидрой из мрамора, изо всех пастей с шумом вытекала вода. Комната на сутки стоила сто динов, так назывались серебряные квадратики. Еда — пятьдесят и находилась прямо на столе, стоявшем посередине номера. Не дешево, но ничего другого не оставалось. Поужинав и приняв водные процедуры, путешественники уснули.

В комнату никто не заходил, но утром стол оказался накрыт, посуда и столовые приборы сияли чистотой. Здорово, восхитился Сашка. Вот это, я понимаю, сервис.

— Пойдем, барбос, надо в городе осмотреться, разговоры послушать, с народом пообщаться. В гостинице, конечно, хорошо, только боюсь, что денег нам надолго не хватит.

— И то, правда, — сразу согласился Дик. Хотя он и воспользовался человеческим туалетом, но против природы не попрешь, на новом месте так и подмывало задрать лапу на каком-нибудь углу дома. Просто так, чтобы отметиться, а не озорства ради. Даже кошки это понимают. А вот эти странные люди почему-то нет.

В огромном магазине продавались всевозможные железяки. Металлическая посуда, вилки, ложки, какие-то странные детали и сочленения, о предназначении которых по внешнему виду невозможно было сказать что-либо определенное, но вероятно, знакомое местным жителям. Шаман рассеянно бродил от витрины к витрине, пока его внимание не привлекли ножи. Небольшой перочинный ножик со множеством приспособлений от пилочки для ногтей и штопора до вилки и ножниц. Стоил он пятьдесят динов. У Сашки загорелись глаза и зачесались руки, и одновременно с этим начала «душить жаба». Рядом остановились двое людей, тоже разглядывая витрину. Они говорили вслух на языке, отдаленно напоминающим английский, и Шаман, неожиданно обнаружил, что понимает общий смысл.

— Опять телепортатор барахлит, когда его только отремонтируют? — недовольно говорил молодой парень в сиреневом атласном комбинезоне.

— А куда ты на сей раз собрался, Йорд?

— Да на ту странную планетку, А-25, очень похожую на нашу, местные жители называют ее Землей. Дурацкое название. Как можно называть планету именем почвы под ногами? Очень хочу покататься на палках из пластика, длинных таких, в специальной обуви, которая к ним прикрепляется. Они называют их лыжи. У нас ведь почти нет снега, а там высоченные горы. Мчишься вниз с головокружительной скоростью, дух захватывает! — ответил тот, кого назвали Йордом.

— Подумаешь, проблема, — фыркнул другой парень в белой водолазке и серых свободных брюках. — Мало ли планет с горами и снегом? Смотался бы куда-нибудь еще. Вон, С-41, так вся из снега состоит.

— Дурак ты, Гран. На С-41 ни людей, ни гуманоидов, ни вообще никого. А на А-25 даже язык на наш немного похож. Там, в этих горах, в Швециари, много разного народу толчется, и мое произношение ни у кого не вызывает подозрений. Ладно, пойдем, что ли?

— Простите, уважаемые лорды, — Шаман улыбнулся самой обаятельной своей улыбкой. — Можно вас спросить?

— Спрашивай, лорд, — охотно отозвался Гран, а Йорд приветливо кивнул.

— Я впервые в вашем городе. Не подскажете ли вы мне, как найти телепортатор или телепортаторы, если их тут несколько? Я нечаянно слышал ваш разговор, а до сей поры никогда не путешествовал. Очень бы хотелось как-нибудь куда-нибудь смотаться. Хотя бы вот на ту самую А-25, о которой вы говорили. Я много слышал, что народ посещает разные интересные места, развлекается. Ну, вы меня понимаете?

— Чего ж тут непонятного. Дело житейское. Все очень просто, лорд. Идешь в Объединение Путешествий, платишь пятьсот дин за заклинание обратного перемещения, получаешь пропуск, потом на Центральную телепорт-платформу. Входишь в кабинку, нажимаешь нужную кнопку, и никаких проблем. Гуляй на здоровье.

— Здорово. А как в этой кабинке угадать правильное направление? Может же вынести неизвестно куда, если ткнуть кнопку наобум?

— Это точно, — подтвердил Йорд. — В кабинке, лорд, уйма разных кнопок. Ты ищи, во-первых, зеленую, ну, чтобы на нормальную гуманоидную планету попасть. Голубые — это для тех, кто воду любит, гидроусов всяких, желтые — практически безводные, там только пакуусы трехголовые выжить могут, на красных — куча вулканов и прочей прелести, белые — один безжизненный снег. Черные — это вообще для любителей экзотики и острых ощущений с недетским риском для жизни. Понял? Ну, вот. Короче среди зеленых ищи номер, если знаешь, какой тебе нужен, или ориентируйся по названию. Там на общеимперском все написано. Разберешься?

— Объединение Путешествий находится около гостиницы «Золотой грифон», это рядом, на соседней улице, а Центральная телепорт-платформа на улице Звездной. Мимо не пройдешь, огромное восьмиугольное здание с синей крышей, по которой серебряные звезды раскиданы, и высоченным шпилем, — напутствовал Гран. — Ну, бывай, лорд, приятных тебе путешествий.

— Спасибо лорды, очень вам признателен, — расшаркался Шаман.

Собеседники кивнули и удалились, продолжая прерванный разговор. Сашка подозвал продавца и указал на приглянувшийся сувенир, протягивая деньги. Вожделенный ножик перекочевал в один из многочисленных карманов землянина, а деньги мгновенно исчезли в руке продавца.

— Пойдем, Дик, поедим и тронемся в путь. Кажется, нам подвернулся счастливый случай, найти дорогу домой.

— На Землю или на Церру, Саша?

— Не сможем на Церру, попадем на Землю. А оттуда, я верю, придумаем, как на Церру отправиться.

— Ох, как же я с тобой согласен! — пес восторженно завертел хвостом.

Звездная улица оказалась на другом конце города, и путники изрядно поплутали, пока ее нашли, но пройти мимо Центральной телепорт-платформы действительно было невозможно. Огромное здание занимало целый квартал. Внутри, как в гигантском муравейнике, во всех направлениях сновали люди, звери, птицы, земноводные и прочие создания, всех цветов и оттенков, самых разнообразных форм и размеров. Кабинки помещались в центре. Их оказалось множество, большие, средние и маленькие, сообразно росту путешественников. Шаман выбрал ту, что среднего размера, подождал, когда она откроется. Распахнутая дверь означала, что путешественник отправился туда, куда ему нужно, и освободил место следующему желающему. Внутри восьмигранной кабинки каждая стена была утыкана кнопками определенного цвета. Сашка повернулся к зеленой, и начал искать нужную кнопку. Вот А-25 и рядом надпись искривленными, похожими на латинские, буквами Terra, а рядом под номером А-26 — Cerra. Керра? Ну, конечно же, Цезарь — Кесарь! Керра — Церра. На мгновение захотелось домой, на Землю, но он поборол искушение, вовремя вспомнив, что телепортатор барахлит, и, на всякий случай, взяв Дика на руки, нажал на А-26. Свет померк, в ушах засвистел ветер, тело вжало в пол. Они куда-то падали, взлетали, поворачивали, но угадать направление движения не представлялось возможным. Впрочем, они и не пытались. Прошло не более получаса, но путникам показалось, что время растянулось на несколько лет. И вдруг в глаза брызнуло солнце. Они стояли на опушке хвойного леса. Никакой кабинки не было. Не было вообще ничего, кроме вечернего неба, подкрашенного лучами заходящего сронца, пенья птиц и прибитой к земле первыми заморозками травы под ногами.

— Мы на Церре, Саша! Этот запах я ни с чем не спутаю! — Дик восторженно вертел хвостом и носился по поляне, как сумасшедший, то и дело задирая лапу около деревьев.

Шаман привалился спиной к сосне и закрыл глаза. Они вернулись!

* * *

Хорошо сложенный мужчина средних лет в атласном белом комбинезоне вот уже некоторое время незаметно наблюдал за молодым человеком с собакой. Магическое зрение показывало ему довольно сильного волшебника, у которого на другой планете имелся двойник. Пес же был церрянский. Впрочем, подвигами на Церре пахло и от парня, и от собаки. Присутствовал также налет ипрянской магии. Лазутчики? Мужчина глянул поглубже. Перед его глазами замелькали сцены боя на Церре, перемещение на Ипри, высылка на Центрус. Он подавил смешок, уловив причину высылки. А они молодцы. Обвести магов Ипри вокруг пальца, это дорогого стоит. Этот мальчик ему определенно нравился. Святой Парсек! Джинны научили собаку телепатии! Хорошая команда, надо им помочь вернуться на Церру. Он вышел из своего укрытия и как бы невзначай встал у молодого человека на дороге. Пока юноша смущенно извинялся и спрашивал как пройти до гостиницы, мужчина незаметно щелкнул пальцами. Теперь они не будут зависеть от времени и вернутся на Церру почти тогда, когда исчезли оттуда. Самое большое на две-три недели позже. Он раскланялся и заспешил домой, чтобы как можно скорее вызвать своих учеников Йорга и Грана. Когда молодые люди появились, мужчина сказал:

— Значит так, мальчики. Сегодня вечером в гостиницу «Золотой грифон» поселится парень с большой черной собакой.

— Ты решил сделать из нас шпионов, Ричард? — заинтересовался Йорг.

— Нет, я решил из вас сделать дураков.

— Мы в чем-нибудь провинились на А-25? — недоуменно спросил Гран.

— Дослушайте сначала. Завтра с утра вы будете за ними следить. Не высовывайтесь, а еще лучше станьте невидимками. Найдите возможность рассказать парню о телепортаторе. Мне надо, чтобы он попал на А-26 как можно скорее. Между прочим, это и его заветное желание. Сдается мне, что его двойник с А-25. Вам все ясно? Будьте уверены, Себастьян вам спасибо скажет.

— Это его ученик? Ну, который с собакой?

— Нет. У нашего ученого-антрополога больше нет учеников, сами знаете, что после его проступка, ему это запрещено. Это его, скажем так, подопечный. Где-то Себастьян не доглядел или не смог вмешаться, и мальчика с приключениями вынесло сюда. Хвала Парсеку, что не куда-нибудь еще. Короче, вы должны изобразить самых недалеких обыкновенных обывателей. Пусть он послушает ваш разговор и вмешается в него. Вопросы есть?

— Вопросов нет, учитель. То есть, по этому делу нет. А как Себастьян выкрутился? Он ведь, как тогда отчитался на Совете, так и снова умчался, даже домой не зашел.

— Как вы знаете, — Ричард не собирался посвящать своих учеников в подробности, — Совет дал ему время, чтобы уладить дело и доложить об исполнении. Себастьян нашел на А-25 способных к магии гуманоидов и телепортировал их на А-26. Потому и умчался сразу, чтобы помогать им.

— Говорил я ему, чтобы поступил в аспирантуру на факультет магии, — вздохнул Гран. — Так нет, отмазался тем, что его способностей ему и без того за глаза хватает.

— И не наделал бы глупостей, которые теперь расхлебывает, — поддержал друга Йорг.

— Ладно, время дебатов вышло. Да. Самое главное. Ни одна живая душа не должна знать, что вы помогаете парню, как и он сам даже не должен понять, куда он попал. Проводите его до кабинки на телепорт-платформе. Проследите, чтобы ни с кем он не заводил никаких бесед. Да смотрите, чтобы мальчик вас не учуял. В способностях ему не откажешь.

— Тогда мы лучше прямо сейчас рванем в гостиницу и не отпустим его до самого отбытия, естественно, невидимками, — решил Гран.

— А я-то думал, что сегодня вечером смогу пройти четвертый уровень игры, — с деланным сожалением протянул Йорг.

— Наиграетесь еще, после того, как доложите мне о выполнении задания, — подытожил Ричард. — Все, выметайтесь.

Когда за гостями закрылась дверь, Ричард тяжело вздохнул. Если Совет узнает о его «игрушках», в лучшем случае, разжалуют в уборщики. Свод непреложных правил гласил — попадавшие на Центрус случайные путешественники навсегда лишались памяти и оставались здесь до конца своих дней. Слишком важна была эта звездная система, следившая за Великим Равновесием на просторах бескрайней вселенной. За все время существования Центруса, о системе знали только посвященные, давшие страшную клятву молчания. Да, все так. Но не мог он не помочь приглянувшемуся ему мальчику, тем более что тот выполнял часть задания Себастьяна, самого любимого и талантливого ученика, закончившего уже штук двадцать различных аспирантур в разных мирах, половина из которых специализировалась на различных видах магии.

Ричард лег спать, но сон не шел. Что-то не давало ему покоя. Он ворочался с боку на бок, замирал, но мысль ускользала. Он перебирал в уме всю информацию за несколько дней. Кроме мальчика с Церры ничего тревожного. Значит, это как-то связано с ним, с тем, что он пережил. Начнем по-порядку. Свое кольцо Себастьян отдал девочке. Глупо, конечно, но в той ситуации ничего другого ему, похоже, в голову не пришло. Магия кольца вышвырнула на Ипри мальчика с собакой. Цветные ипряне научили собаку телепатии. Это не страшно. Так, что там дальше? Путешествие пришельцев по планете джиннов, они искали дорогу домой и наткнулись на столицу Центрального Королевства, не зная, что это такое. Дальше разговор Главного военачальника со странным существом.

Стоп! Вот оно. Вот, что мне не дает покоя, понял Ричард. О каком артефакте шла речь, Парсек их задери? Странное существо уверяло, что этот артефакт важен исключительно для его планеты на предмет выживания, а кто-то подло его похитил и переправил на Церру. И существо связано какой-то страшной клятвой, из-за которой он не имеет права сам его разыскивать, а, значит, появиться там в каком бы то ни было облике.

Почему? Люди и прочие негуманоидные существа давно уже свободно путешествуют по мирам, за исключением тех, кто приписан к Центрусу в качестве наблюдателей за той или иной планетой. Это только здесь строго регламентируется посещение других миров и о том, что Центрус вообще существует, знают лишь те, кому положено. Сюда даже попасть сложно, а крайне редкое наличие гостей из других звездных систем опять же строго согласовывается. Да и прибывают гости лишь в случае самой крайней нужды, а не как праздно шатающиеся туристы.

Конечно, сохранившаяся в мальчике сила кольца вынесла его с Ипри на Центрус последним рывком, после чего полностью пропала. Вряд ли джинны отправили бы пришельцев в такой благополучный мир. Хотя, скорее всего, они просто не задумывались об этом, вышвырнули куда ни попадя, и вся недолга.

Так что же это за артефакт, все-таки? И почему наши наблюдатели на Церре ничего об этом не знают? Себастьян, и тот не в курсе, иначе бы сразу сообщил, даже рискуя жизнью. А может быть это бред? Ну, существует какое-нибудь колечко или брошка где-нибудь у кого-нибудь, или в земле зарыто, на дне моря спрятано. Да мало ли? И может быть для того зверя, действительно оно жизненно необходимо?

Нет, что-то тут не вяжется. Сам достать не может, отдает на уничтожение целую планету ради какой-то безделушки. И что это за страшная клятва? Надо бы рассказать об этом на Совете. И нельзя. Сразу возникнет вопрос — откуда узнал. Соврать не дадут. Странно, что наши колонисты на Церре ничего не знают. Уж они бы должны.

А может быть, и нет никакого артефакта? Может быть, это существо столкнулось где-то на узкой дорожке с кем-то из церрянских магов, и ему как следует прищемили хвост? И вот теперь он чужими руками сводит счеты? Идея-то хороша — найти артефакт. А как его найдешь, если он не существует? Но джинны не успокоятся, пока не перероют планету до основания, по ходу дела уничтожая все живое.

Нет, не стоит докладывать Совету. Пока ведь не произошло ничего, подтверждающее наличие волшебной вещи. Судя по всему, события на Церре еще из-под контроля не выходят. Местные жители делают все возможное, чтобы сохранить жизнь на своей планете, и если мне не изменяет чутье, рано или поздно, большой или малой кровью, но с агрессией они покончат…

Ричард почувствовал, что тревога отпустила. А мальчик-то, чудо как хорош. Такого не грех в ученики взять, подумал он, уже засыпая.

* * *

Шаман очень осторожно попытался телепатически дотянуться до Алисы, но его резко оборвали.

— Помни мальчик, от твоего молчания зависит жизнь как тех, кто помог тебе вернуться на А-26, так и твоя собственная. Ни одна живая душа не должна узнать про телепорт-платформу. Туда, чтоб ты знал, посторонних не допускают и люди рисковали головой, чтобы ты попал на Церру. Можешь придумать что угодно, рассказывая о своем возвращении, но эта тайна должна в тебе умереть. И предупреди об этом собаку, а еще лучше сотри у нее из памяти это конкретное воспоминание. Твоих способностей вполне хватит. И верь мне, я не только себе, но и тебе добра желаю.

Да, чуть не забыл. Никакого Артефакта не существует. Просто какая-то гнида решила свести счеты с магами и пришельцами, живущими на острове Дракона. А для таких целей все средства хороши: от тонкой интриги до грубой лжи. Не бери в голову, со временем доберемся и до этой гадины. Сейчас самое главное — спасти Церру. И что-то мне подсказывает, что так или иначе, но это получится. Удачи, маленький волшебник! — голос в голове исчез, и Сашка с удивлением узнал человека, обратившегося к нему.

Прохожий в белом комбинезоне! Ни хренаськи себе! Ну, и фокус. Тайна обрушилась на голову круче, чем снежный ком. Так вот почему Дик слышал тот телепатический разговор. Дяденьке с такими способностями организовать коллективный диалог было проще пареной редиски. Да и с теми двумя парнями в магазине не все так просто. А не они ли и устроили ему этот ангажемент в телепортатор? Что им стоит стать невидимыми, да так, чтобы он ничего не заметил. Ведь чувствовал, что на той сказочной планетке от магии аж воздух дрожит. Легко и просто прозевать чужие эманации в таком-то компоте.

— Молодец! Люблю умных мальчиков! — снова раздался тот же голос. — Возможно, когда-нибудь мы еще встретимся. Если не сваляешь дурака. Предвосхищая твои вопросы, сразу скажу — помочь не могу ничем. Потом, если встретимся, сам поймешь почему.

И незнакомец исчез из Сашкиной головы окончательно. Шаман витиевато выругался. Дяденька еще и мысли читать может на таком расстоянии, да так, что и не ощущаешь этого. Впрочем, похоже, он все сказал. Дик радостно носился по поляне, распугивая птиц. Пожалуй, действительно надо попробовать стереть у него информацию. Только как? Моделька родилась сама собой. Найти участок мозга, где хранились воспоминания о странной планете. Взять большой ластик и начать стирать все с того момента, как они уснули в гостинице. Вплоть до появления на Церре. Придумалось легко, но на выполнение потребовалось немало усилий. Однако через полчаса, взмокший и обессиленный Шаман мог бы с честью отрапортовать невидимому собеседнику, что все прошло, как надо. Хотя, он, наверное, и так знал, если убеждал, что все получится.

— Как ты себя чувствуешь, Дик? — как ни в чем не бывало спросил Сашка, пытаясь удостовериться, что все сделал правильно.

— Великолепно. Легли спать в гостинице, проснулись здесь. Здорово, правда? — весело отозвался пес. — Наверное, гостиница была волшебная!

— А то! — Шаман внутренне вздохнул с облегчением. Не зря старался.

Надо снова попытаться связаться с Алисой. Но не сейчас. Пусть все немного успокоится после моей ворожбы и, тем более, межзвездной телепатии. Кто их, этих джиннов, знает — может, они такие вещи ловят независимо от расстояния, чтоб им провалиться в отхожую яму. К тому же, пора и двигаться куда-нибудь, размышлял Сашка. О еде он не беспокоился. На Церре барбос найдет пропитание. Сориентировался по деревьям. Похоже, они были где-то в северных широтах. А надо бы на юг. Во-первых, Кордэлл находился именно в той стороне, хотя и нет уверенности, что Алиса еще там. Но это потом. А во-вторых, на юге теплее, если это конечно не южный полюс. И еще в-третьих, как бы поточнее узнать, сколько они отсутствовали, ведь на разных планетах время течет по-разному. Но и это тоже потом, сначала надо определиться с ночлегом.

— Тут недалеко какой-то дом, и вокруг него все спокойно, джиннами не пахнет. Зайдем на огонек? — спросил Дик, тщательно принюхиваясь к неизвестно откуда взявшейся за сосной тропинке.

— Конечно зайдем, — решил Сашка. — Как раз и выясним, сколькло нас на Церре не было и попробуем просчитать, где может быть сейчас Алиса. Ну а потом, когда местный магический фон успокоится после телепатии с другой звездной системой, то попробуем выйти на телепатический контакт.

Буквально через полчаса путники набрели на обнесенный оградой небольшой замок, прятавшийся в чаще. Как ни странно, он оказался обитаемым. На пороге их встретила молодая девушка. Огромные синие глаза смотрели мило и доверчиво.

— Меня зовут Лилика. А тебя?

 

Г Л А В А 29

Открыв дверь на терраску, Рой застыл как изваяние. За накрытым столом, как ни в чем не бывало, сидели Мила, Генри Смит в ЧЕЛОВЕЧЕСКОМ ОБЛИЧЬЕ!… и… Дрэй!

— Сынок! — Генри шагнул из-за стола немножко неуклюже, сказывалась долгая жизнь в образе ворона, и сгреб парня в крепкие объятия. По лицу старого моряка текли слезы радости. — Сынок!

— Генр… Отец! — Рой уткнулся лицом в отцовское плечо, чувствуя, что плачет. — Отец! Ты… Я…

Мила тоже вскочила и обняла их обоих.

— Рой! Хорошо-то как! Святой Пафнутий, как я счастлива! Это все сделал вот этот человек. Рой, мы по гроб жизни у него в неоплатном долгу!

— Это точно, — ухмыльнулся Дрэй.

Рой отстранился от жены и отца и взглянул на мага.

— Учитель!.. Спасибо! Я… Мне…

— Учитель?! Это твой учитель?! — Генри и Мила в страхе и замешательстве глядели на Дрэя.

— Да… — только и смог выдавить из себя Рой. Потом нетвердой походкой подошел к магу и опустился перед ним на колени. — Прости… если можешь…

Дрэй долго молчал, теребя усы и куря свою, такую знакомую Рою, курительную палочку. Он вернул моряку человеческий облик, это было несложно. Несчастный рыбак ни в чем не виноват. Он даже объяснил, как ему в случае нужды можно будет перекидываться в птицу. Что нужда будет, Дрэй не сомневался. Генри слушал объяснения, не замечая незаметных движений пальцев мага, вкладывавшего в него это умение на подсознательный уровень. Мила лишь взглянула, и в ее глазах Дрэй прочел одобрение. Он представился им Тьяном, странствующим магом. Ему поверили. Да и кто другой мог преодолеть охранные чары вокруг маленького, затерянного в джунглях домика.

— Встань, Рой. О твоем прощении поговорим потом. Конечно, мне приятно видеть, что ты изменился и многое понял, но то, что ты наделал… С этим теперь приходится разбираться целой планете. Святой Парсек! И как тебя угораздило? Ладно. Сопли и сожаления оставим до лучших времен. Сделанного не воротишь. И отвечать за свой поступок тебе придется не передо мной, а перед другими, твоими соплеменниками.

Теперь к делу. Дед сказал тебе, чтобы ты сидел здесь и до времени не высовывался. Правильно сказал. Будет попозже у вас работа. Расскажи мне лучше, что ты сумел узнать и увидеть. Я хоть и много знаю о твоих делах, но я не всевидящий. Отсюда и плясать будем.

Рой спросил молчаливого согласия у Милы, и она кивнула. И тогда он начал рассказывать обо всем с того момента, как Дрэй оставил его на Твиллитте. Мила и Генри временами дополняли рассказ.

— И еще, Дрэй. Я не оправдываюсь, но в тот момент, когда я пришел в себя и впервые увидел джинна, беседующего с монахами, у меня появилось очень четкое ощущение, что с глаз спала пелена. Я понял, что все это время жил, как во сне, видя и слыша вполовину. Это было физическое ощущение, понимаешь? Краски вокруг вдруг стали яркими до рези в глазах, как будто я отвык от света, звуки слышались четче и в глубине души я не нашел ничего, отдаленно похожего на ненависть, которую испытывал до этого. Ее как волной смыло. Словно все, что я делал и думал раньше, вообще делал и думал не я, а другой человек в моей шкуре. Если бы это оказалось следствием шока, то со временем я бы вернулся к прежнему состоянию, хотя бы в ощущениях зрения и слуха. Но нет. Мне долго пришлось привыкать к тому, что мир вокруг меня яркий, красочный и полон разнообразных звуков. Я не знаю, что со мной случилось. Еще раз говорю, что не оправдываюсь, но у меня сложилось ощущение, что меня кто-то опоил или одурманил. Кто способен создать такое заклинание я не знаю. Может быть, это колдовство джиннов, которые собирались уже тогда завоевать нашу планету? Их главный колдун вполне на такое способен. А может быть, это побочная реакция на созданное мною приворотное зелье? Там, в книге, я видел еще надпись на полях, сделанную твоей рукой на неизвестном мне языке.

Дрэй на минуту задумался, вспоминая книгу заклинаний, а потом рассмеялся.

— Там написано, что на сегодняшний день проявляются только внешние зрительные эффекты, а само заклинание бесполезно.

— Но эффекты не были внешними! — воскликнул Рой, — и рассказал, все, что произошло в тот далекий полдень.

Дрэй несколько раз менялся в лице, отслеживая внутренним зрением рассказ ученика, наконец он сказал:

— Что-то в этом есть, Рой. Я разберусь. Может, ты и не при чем, но я этого не знаю. Так или иначе, сейчас нет времени. Если заклятие существовало, то оно с тебя соскочило. Пока будь доволен и этим. Кстати, джиннам такое не по силам. Иначе я бы почувствовал.

Наставник устало вздохнул, откинулся на стуле, закурил и продолжил:

— Ты хоть знаешь, что джинны бывают не только черные? Ипри — удивительная планета. И у меня там много друзей. Но они — цветные. Желтые, розовые, зеленые, голубые, белые. Их большинство. Однако вся магия цветных состоит в том, что все необходимое для организма они берут из воздуха и обладают врожденной телепатией. Их культура для гуманоидов достаточно необычна. Но нрав у них добродушный, они очень любознательны и по-своему талантливы. Я часто бывал там и продолжал бы бывать до сих пор, кабы не эта дурацкая война. Твоими молитвами мне теперь не скоро удастся окунуться в волны океана под бездонным зеленым небом. Если удастся вообще. Если бы ты вызвал кого-нибудь из цветных, они были бы счастливы обзавестись новыми впечатлениями и охотно поделились бы с тобой своими знаниями. Цветные абсолютно безвредны, они и мухи не обидят. В них нет вампиризма.

Но вся беда в том, что планетой правят черные. Черные обладают колоссальной магией, и, несмотря на то, что их всего не больше десяти тысяч, держат миллионы в повиновении. Страшные противники, мощные, безжалостные. У себя дома они тоже получают все необходимое из воздуха, но, попав на Церру, удержу не знают, разживаясь энергией на дармовщинку. Магические эманации для них слаще меда. Чем больше чужой магии они поглощают, тем сильнее становятся, хотя, как ты знаешь, не брезгуют и прочими живыми существами.

Еще есть серые джинны. Эти — нечто среднее между цветными и черными. Они выполняют роль соглядатаев за своими, тюремщиков, надсмотрщиков, полицейских и служат черным не за страх, а за совесть. И, кстати, большие охотники до человеческих и звериных тел, ибо в отличие от своих хозяев не обладают достаточной силой, чтобы сразу разложить на атомы кого-либо другого. Выедают постепенно, подселившись внутрь организма.

Сейчас на Церре около сотни черных и несколько десятков серых. База черных находится на блуждающем острове, который дрейфует по Южному океану. Серые же рассредоточились во всей Церре, пакостят по мелочам, но, как ты знаешь, маги и эльфы легко с ними справляются.

— Но на встрече с монахами предводитель джиннов говорил о том, что серые где-то затаились. Где-то, где им, черным, мало места, — вспомнил Рой.

— Затаились и славно. Ими займемся попозже. Найдем. Никуда они не денутся, — Дрэй не стал углубляться в подробности.

— Но почему же маги Высшей Академии не могут дать отпор этой черной гадости? Ведь они куда могущественнее, чем все остальные. Неужели всем магам Церры нельзя объединиться и уничтожить врага? — спросил Генри.

— Увы, Генри. Настоящих магов не так уж много. Выпускники академии на Латирэне перед черными джиннами, что слепые котята перед драконом. Верховная Академия насчитывает порядка двух десятков человек. Еще пара десятков бродит по планете или сидит по домам. Конечно, остров Дракона и многие из перечисленных магов откликнулись на наш призыв. Но были и такие, что не поверили в угрозу и отмахнулись. Сейчас дело обстоит так, что все заинтересованные лица объединили свои усилия в том, чтобы по мере возможности спасти от уничтожения население планеты в целом до тех пор, пока миссия виденной вами группы не будет выполнена. Задачка не из легких. Трудно держать защиту над континентами и островами днем и ночью. А джинны не спят. Время от времени они совершают налеты на людей то здесь, то там, и становятся от этого еще сильнее…

Как скоро гном обещал изготовить вам доспехи?

— Не знаю. Только нам теперь они и для отца нужны, — озабоченно пробормотал Рой.

— Ладно. Придется мне навестить его величество Друма. А вы пока сидите здесь, изучайте гномову книгу. Может, что и откопаете. И ждите меня.

— А что будет, когда ты вернешься? — встревожилась Мила. — Может быть, нам нужно что-нибудь еще сделать?

— Когда я вернусь, я думаю, что не позже, чем через неделю, ты, Мила, присоединишься к той группе, которую вы видели в долине Неудач. Им предстоит попасть на архипелаг Ведьм и без твоей помощи там не обойтись. С самим архипелагом будем разбираться после, они сейчас гнусное недоразумение, но не помеха, как, впрочем, и не подспорье.

А ты, Рой, скорее всего, отправишься к монахам под тем предлогом, что в очередной раз потерял жилье, только теперь в результате, скажем, наводнения из-за муссонных дождей, и жить тебе пока негде. А может быть этого и не понадобиться. Тогда присоединишься к Миле. Там видно будет. Что же до тебя, Генри, то я научил тебя оборачиваться птицей. Поддерживай связь со мной, если возникнет нужда.

Да, вот что еще. Я привез вам несколько книг, поинтересней тех, что сгорели на Твиллитте. Так что пока вам есть чем заняться. И ты, Генри, тоже попробуй чему-нибудь научиться. А теперь мне пора. Ждите меня, — и Дрэй исчез.

 

Г Л А В А 30

Белла грустно сообщила, что должна возвращаться, еще раз предупредив, чтобы мы не пользовались телепатией, и вообще как можно меньше прибегали к волшебству. Пока черные джинны нас на время потеряли, но это не значит, что не будут искать.

— Белла, мне нечем отблагодарить тебя за помощь, да и чем человек может отблагодарить дракона? — вздохнула я. — Но, может быть ты примешь от меня маленький подарок?

Порывшись в сумке я достала раковину, подаренную дельфином. У нас на Земле говорят, что дареное не дарят, но я просто почувствовала, что все делаю правильно.

— Какая красивая вещь! — улыбнулась Белла. — Спасибо, Алиса. Пожалуй, я с ней слегка поколдую и тогда смогу слышать Кена без телепатии, а, может, даже и видеть! — и, воспользовавшись тем, что Слай был занят ревизией наших сумок, тихонько шепнула мне на ухо, — за некоторыми иногда нужен глаз да глаз, ты не находишь?

— Еще как нужен! — тоже шепотом согласилась я, вспомнив любимого мужчину в роли Чеширского кота. Мы с драконихой усмехнулись и подмигнули друг другу как старые заговорщицы, а потом она обняла нас со Слаем и исчезла в утреннем небе. Мы же со следопытом, сверившись с картой, отправились к очередному обелиску.

Наш путь на Делароне лежал через странные, я бы даже сказала, экзотические места. Нам предстояло пройти Озерный край, представлявший собой своеобразный огромный город. Дома в нем стояли по большей части на сваях, уходящих в воду, и редко на маленьких клочках суши внутри озера. Дальше через небольшой лесной массив мы выходили к плато, на котором не было практически ничего живого, кроме необычного города на каменных колоннах. Потом опять леса, переходящие в степь, заканчивающейся очень неприветливой пустыней, названной Красной из-за цвета песка. В центре нее, по преданиям, находился необыкновенной красоты оазис на берегу маленького озера. Затем снова степь, плавно вливающаяся в тропический лес, где затерялся обелиск. О дальнейшем пока думать не хотелось. Путь и без того не близкий, практически через весь материк из конца в конец. И не было возможности как-то перекроить маршрут. Ландшафт Деларона изобиловал контрастами, объяснить которые никто даже не брался, а потому населенных пунктов было мало.

Самым веселеньким местечком слыла Красная пустыня. Слай сказал, что она будет почище Долины Неудач. К сожалению, обойти мы ее не могли. Кружной путь отнял бы не меньше месяца даже с дорогой из желтого кирпича, а время поджимало.

Как и предполагал следопыт, Озерный край и лес мы миновали быстро. Солнце едва утвердилось в зените, когда нашим глазам открылось огромное плато. Потрескавшаяся земля перемежалась с каменистой почвой, на которой не росло даже травы. Серо-коричневая равнина уходила к самому горизонту, где высились массивные столбы, глыбы или колонны, зияли неглубокие овраги, такие же безжизненные, как и весь ландшафт. Что и говорить, контрасты Деларона были разительны.

— Я так понимаю, нам туда, — я махнула рукой в сторону каменных исполинов.

— Да. Это и есть каменный город. Когда мы подойдем поближе, ты его увидишь. Когда-то, в незапамятные времена, этих колонн не было. Но время оказалось быстротечным для людей. Полноводная река сменила русло в результате землетрясения, город раскололся на небольшие площадки, между которыми просела земля. Однако все это произошло не за один день и жители с помощью гномов соорудили навесные мосты между островками, прорыли колодцы и превратили свое поселение в неприступную крепость. А поживиться их богатством находилось немало охотников. Но как ты завоюешь поселение, если его дома стоят на недосягаемой высоте, сверху летят стрелы, камни и льется расплавленная смола?

Говорят, что под городом, внутри этого самого плато, есть много потайных ходов и пещер. Но я там ни разу не был и достоверно сказать не могу.

— А как же мы туда попадем?

— Для этого существуют специальные платформы, опускающиеся и поднимающиеся с помощью рычагов. Днем у дозорных башен они опущены. Нам следует поспешить, если мы не хотим провести ночь на этих неприветливых камнях. С заходом солнца подъемные устройства подтягивают наверх. Кстати, в городе очень много гномов.

— Интересно, что же они едят? Вокруг ведь нет ни одного большого леса для охоты, — пробормотала я, тяжело плетясь за Слаем по каменистой равнине. Солнце пекло немилосердно, но ныть и отдыхать было некогда.

— Они торгуют с озерным народом, посылают караваны в другие города и держат домашнюю птицу. В небольших садах, чудом сохранившихся с прошлых времен, выращивают какое-то количество овощей и фруктов.

— Слай, остановись. Надо выпить волшебного сока дедушки Мойсы. Иначе я просто грохнусь.

Следопыт ничего не имел против. Восстановив силы, мы почти побежали. Чем ближе становился город, тем шире я раскрывала рот от удивления. Не знаю, почему его назвали каменным, скорее уж он был воздушным. Висячие над пропастями изящные мосты, остроконечные шпили домов. За версту чувствовалась умелая рука гномов.

— Должен предупредить тебя, — серьезно сказал Слай. — Местные жители крайне недоверчивы и настороженно относятся к чужакам. Сохранилась старая привычка с тех времен, когда их пытались завоевать. И еще. Не сочти меня транжирой, но я хочу походить здесь по лавкам и мастерским. Ведь от моего меча ничего не осталось. Вряд ли мы найдем эльфийские стрелы, эльфы, по-моему, в Каменный город не забредали никогда, но у здешних гномов можно подыскать неплохое оружие. А с ним я чувствую себя как-то увереннее.

— Кто бы возражал, Слай. Даже если придется выложить все наши деньги. Впрочем, у меня еще камушки его величества Друма остались. В крайнем случае, продадим гномам их же сокровища.

— Не жалко?

— На хорошее дело денег не жалеют. Мне, между прочим, тоже гораздо спокойнее, когда ты при мече. А потому совмещаем приятное с полезным, как говорят у меня на родине.

К подъемнику мы едва успели. Недоверчивые стражники молча оглядели нас со всех сторон, проверили наши карманы и сумки, но, увидев доспехи работы подгорных мастеров, заулыбались и пропустили нас на платформу. Им было хорошо известно, что гномы редко дарили людям воинскую справу.

Скрипели невидимые рычаги, мы медленно ползли наверх. Я старалась не смотреть вниз, чтобы не закружилась голова.

— Чем вы заслужили такие подарки? — с интересом спросил один из стражников.

— Мы, сами того не ожидая, помогли подгорному народу в одном деле, которое обещали хранить в тайне, — не моргнув глазом, выдал Слай полуправду. — А так как сейчас время тревожное, гномы в знак благодарности подарили нам оружие и доспехи.

Камни и украшения хранились у меня в потайном кармане, и я не собиралась являть их на свет божий, если не возникнет надобность.

Стражники только головами покачали, посмотрев на нас с уважением.

— Мы не любопытны, храните ваши секреты. Просто мы знаем, что гномы каждого так одаривать не будут. Значит, действительно заслужили.

— А куда вы направляетесь? Ведь, судя по всему, вы пришли из Озерного края.

— Мы идем в портовый город Легос, что на северо-востоке Деларона, — я принялась рассказывать заготовленную легенду. — Идем, можно сказать, напрямик, потому что в обход путешествие займет месяц, а то и два. А нам надо встретиться там с нашими друзьями, вместе с которыми мы отправимся на Звездный архипелаг. Мы сговорились, что крайний срок через три недели. Иначе они уплывут без нас. В такое далекое путешествие не всякий отважится пуститься по зимнему морю Штормов. Оно и так негостеприимное, а уж зимой и подавно. Так что нам надо спешить переплыть его осенью.

— Но через телепортатор было бы проще, — возразил один из стражников. — Отсюда на Латирэн, а там хоть из Норка, хоть из Бугла. Все ближе.

— Так-то оно так, — подтвердил Слай. — Только нам еще на остров Пиратов заскочить надо.

— Ну, тогда, конечно… Что ж, добро пожаловать в Клод, Город Камня.

Платформа поравнялась с башней, и мы вошли в караульное помещение, соединенное с городом ажурным, но прочным мостом, освещенным яркими фонарями. Солнце село, на небе сияли звезды, тоненький серп ущербной луны мандариновой долькой висел у самого горизонта.

Слай уверенно повел меня в гостиницу. Каждый дом напоминал маленький замок в готическом стиле, уносившийся своими шпилями в ночное небо. Прохожих по пути попадалось немного, но из окон и дверей таверн неслись гомон, смех, стуканье кружек о столы.

Единственная в городе гостиница «Каменная кружка» тоже была выстроена в виде миниатюрного замка. Всего в два этажа, зато с многочисленными балкончиками и башенками, попасть в которые можно только из вестибюля. На второй этаж башенок вели изящные винтовые лестницы. Слай выбрал нам две комнаты, помешавшиеся одна над другой и, даже не спрашивая, отправил меня наверх. Я открыла сводчатую дверь и замерла в восхищении.

Узкие овальные окна и полукруглый балконный проем закрывали светлые бархатные портьеры, у противоположной от кровати с балдахином стены весело пылал камин, небольшой шкафокамод (иначе не скажешь) приветливо распахнул дверцы, а в середине стоял круглый столик и два кресла. Маленькая дверца в глубине комнаты вела в ванную и туалет. Конусообразный потолок из белого камня с серебристыми звездочками переходил в светло-зеленые стены и завершался толстым темным ковром на каменном полу. Век бы жила в такой комнате!

Апартаменты Слая отличались только формой потолка. Он был несколько ниже и куполообразный. Мы поели, не выходя в общий зал, и легли спать, предварительно уговорившись выспаться вволю.

Проснувшись поздно утром и наскоро позавтракав, мы отправились бродить по городу. Первым делом конечно по оружейным лавкам. Оружия мы видели много и всякого, но Слай постоянно оставался недоволен. Я не вдавалась в подробности, что он искал, все равно не могла бы дать ни одного дельного совета. Наконец в одной из лавок, хозяин, присматривавшийся к тому, как следопыт перебирает одно изделие за другим и хмурит брови, не выдержал и спросил напрямик:

— Какой же меч тебе нужен, мил человек? Под кого заточенный? У тебя такой вид, как будто ты в одиночку решил одолеть дракона.

— Ты прав, почтенный. Хороши у тебя мечи, да они все против человека. А наш путь лежит в порт Легос напрямки через пустыню и джунгли. Там кого угодно встретить можно.

— Помилуй нас Святой Пафнутий! Да неужто нельзя кружным путем, вот хоть бы с нашим караваном?

— Нельзя, — вступила я в беседу. — Через месяц уйдут последние корабли. Что ж, прикажешь до весны ждать? Мы ведь только морем можем добраться до острова Пиратов.

— Все равно не понимаю. Ну, да не мое это дело, ради чего вы рискуете. Но послушайте старого мастера. Вы хоть и торопитесь, да задержитесь до завтрашнего вечера. Караван вернется, а с ним мой кум, почтенный Казар. Он, знаете ли, гном. Если где и найдете то, что требуется, так только у него. По мечам он в нашем городе лучший специалист. Его лавка находится на второй колонне, если от центра идти на восток.

Мое внимание вдруг привлек миниатюрный кинжал, размером с маленький кухонный ножичек. Я повертела его в руках. Рукоятка лежала в ладони удобно, лезвие, заточенное с одной стороны, казалось, не уступает по остроте бритве. С другой стороны был острый крюк, который выстреливался из рукоятки нажатием кнопки. От врага в рукопашном бою такой не защитит — слишком мал, но вот перерезать веревку или что-нибудь выковыривать — в самый раз. Я, не раздумывая, спросила:

— Сколько он стоит?

— Пятьдесят тугов, барышня. И почитай, что даром. Сталь гномья, закаленная и на воду, и на другое прочее. Не покрывается налетом, не тупится, прочная, как камень, и легкая, как перышко.

Я даже торговаться не стала и спрятала кинжал в ножнах за голенище сапога. С непривычки покрутила ногой. Мешает. Вытащила обратно и задумалась.

— Не горюй, через день привыкнешь и даже чувствовать не будешь, — успокоил меня следопыт.

Мы поблагодарили мастера, и вышли на улицу. Слай поинтересовался, зачем мне такой маленький ножик.

— Не знаю, — ответила я. — Скорее всего, для пищи. Он мне как раз по руке и резать им удобнее, чем большим кинжалом, который подарили мне гномы. Но, может быть, и еще где-нибудь пригодится. Наше путешествие таково, что никогда не угадаешь, что может понадобиться.

Мы приобрели мелкие сетки, защищающие лицо от песка, и большие плотно прилегающие к лицу солнечные очки, а вот плащи решили не покупать. Лучше эльфийских все равно не сыщешь. Просто перед пустыней я заколдую их в белый цвет, не умаляя их защитных и маскирующих свойств.

Мастера Казара искать не пришлось. Над его лавкой красовалась вывеска с изображением пересекающихся мечей. Увидев наши кольца, защищающие от троллей, гном хитро прищурился.

— Так это, стало быть, вы спасли принца?

— Здравствуй, почтенный мастер, да удлинится твоя борода. Да, мы смогли помочь мальчику, хотя, честно говоря, и не надеялись, уж очень плох он был, — ответила я.

— Значит, ты — Алиса. А это, судя по всему, следопыт Слай. Снимаю перед вами капюшон, — гном поклонился в ответ. — А где же другие ваши спутники — юноша и собака?

— Судьба не всегда была благосклонна к нам, — вздохнул Слай.

— Ах ты, троллья задница, несчастье какое, — огорчился мастер.

— Они живы, просто мы подверглись нападению, и они сильно пострадали, и потому присоединятся к нам позже, — мне так хотелось в это верить, что слова мои прозвучали искренне даже для моего проводника.

Гном понимающе кивнул и поинтересовался — с чем мы к нему пожаловали. Слай показал все, что осталось от его меча. Мастер только присвистнул.

— Ничего не осталось, — сокрушенно сказал следопыт. — Ни прекрасного оружия, ни эльфийских стрел. Да и кольчуга повреждена, — он распахнул плащ.

— Можешь ли ты помочь, гноме? Мы за ценой не постоим.

Мастер долго сопел и терзал бороду.

— Денег не возьму, — наконец решился он. — Для личных друзей его величества и условия королевские. Но вот балладу, что ты тогда пела, ты мне споешь и перепишешь.

— О чем разговор, мастер! Спою все, что знаю.

— Вот и отлично. Кольчугу, следопыт, сними. Подлатаем, как сможем. Здесь у меня, конечное дело, не подгорная кузница, но и руки у моих тутошних сородичей, все же гномьи, а не людские. Все справим, как надо. А вот стрел эльфийских нет. Придется тебе нашими воспользоваться. Не горюй, мы их тоже с серебром смешаем. Ну, и заговорим своим наговором. Не хуже, чем у остроухих, будут. Значит, приходите через три дня к вечеру, раньше не управиться. А что это ты, Алиса, за сапогом прячешь?

Я достала кинжальчик и протянула гному.

— Хорошая вещь, ее тоже оставь. Кое-где подправить надо. Человек делал, чуток не рассчитал… Нет все-таки у людей нашей сметки, сколько их не учи. Идите теперь.

Три дня ожидания, с одной стороны, казались забытой роскошью, а с другой — тянулись невыносимо долго. Мы бродили по городу, заходили в таверны и лавки, а по вечерам сидели у меня на балконе, любуясь звездным небом, и я продолжала рассказывать следопыту о своей жизни на Земле, о наших обычаях, о друзьях, о прочитанных книгах, в том числе пересказала цикл об Элли и Изумрудном городе, «Хоббита» и «Властелина колец».

— Все же удивительно, как фольклор одной планеты перекликается с другим. Может ваши писатели и не так много придумали, как кажется людям. Может быть, это все где-нибудь было на самом деле, ведь не случайно язык, придуманный вашим Толкиеным, оказался древним наречием здешних эльфов, — задумчиво протянул следопыт.

— Не знаю, Слай. Может, ты и прав. Только нам вряд ли представится возможность узнать об этом наверняка. Хотя в той или иной форме борьба добра и зла постоянно повторяется и в книгах, и, к сожалению, в жизни, как в нашем случае, — согласилась я.

Третий день ожидания был на исходе, пора было отправляться к Казару. И вдруг неожиданно я почувствовала тревогу. Какая-то неясная еще беда надвигалась на каменный город. Словно отвечая на мои мысли, кольцо Беса мгновенно стало горячим, как в Долине Неудач.

— Беда, Слай! — выдохнула я. — Черные близко.

Слай вскочил и бросился в свою комнату. Мы быстро собрали вещи и расплатились с хозяином гостиницы. На лицах постояльцев застыло растерянное выражение. Они прислушивались к чему-то в себе, беспокойно оглядывались по сторонам.

— Мы уходим, а вы разошлите посыльных, куда только можете. Пусть люди, включая стражу на башнях, прячутся. Не знаю, что за беда, но чувствую, что людям в открытом бою не выстоять. Пусть укрываются в домах, а еще лучше в погребах, если таковые имеются. Погасите весь огонь в каминах и лампы в комнатах. Уберите фонари на улицах. Да будет с вами благословение Святого Пафнутия, — скороговоркой выпалил Слай.

— А вы куда же? И что это за напасть такая?

— Сталкиваться не доводилось, но о подобном мы слышали, — ответила я. — Нам надо предупредить друзей и всех, кто попадется на пути к ним. Прощайте.

Мы бегом бросились к гномьему мастеру, предупреждая по дороге жителей. Не все нам верили, но времени на уговоры, к сожалению, не оставалось. Одна надежда, что, недоверчивые люди сами сообразят, что делать, когда начнется паника. А она начнется, как только остальные начнут прятаться.

У Казара мы застали несколько кряжистых представителей подгорного племени.

— Песен сегодня не будет, — прямо с порога выдохнула я. — Беда надвигается.

— Знаем, — спокойно ответил мастер. — Не волнуйтесь. Сейчас уйдем, только вас и ждали.

— Куда? — недоуменно спросил Слай. — На улицу нельзя. Прятаться надо и как можно дальше.

— Черные не шутят, — поддержала я следопыта. — А я одна не справлюсь. И в прошлый-то раз чудом выжили.

— Вниз уйдем, в подземные ходы. У нас ведь, почитай, во всех домах шахты прорыты еще с незапамятных времен. Мы уж и огонь везде погасили.

— А как же ваши семьи? — обратилась я к другим гномам.

— Все уже внизу. Мы ведь еще час назад неладное почуяли.

— А ведь нам не все поверили, — удрученно сказал Слай.

Казар пошел закрывать дверь на засов, но все же на минуту выглянул на улицу. Постоял, прислушиваясь.

— Ни одной живой души уже нету, фонари погашены, — удовлетворенно хмыкнул он. — Ну, и нам не стоит мешкать.

Гном подхватил свой фонарь и поманил всех за собой. Потом нажал на какой-то рычаг, и в полу неслышно сдвинулся люк, открывая винтовую лестницу. Мастер, пропуская всех, вошел последним. Там он снова куда-то нажал, и каменная плита бесшумно встала на место.

Около часа мы спускались вниз, пока не вышли на небольшую площадку, с которой во мрак уходило несколько коридоров.

— Людскими уровнями мы не пойдем. Они находятся близко к поверхности, и там сейчас куча народу. Мы выведем вас тайной тропой, известной только нашему племени. Не то, чтобы мы не доверяли людям, но в нашем городе, пожалуй, кроме сторожевых гвардейцев, языки за зубами держать никто не умеет. Им-то, понятное дело, по штату положено, да вот еще градоначальнику. А остальные не со зла, а так, по легкомыслию, могут проболтаться.

Мы вслед за гномом протиснулись в узкий коридор, уходивший в глубину и петлявший из стороны в сторону. Через некоторое время наш проводник снова нажал невидимую кнопку, стена сдвинулась, пропуская нас в небольшую пещеру, и закрылась. Мастер опять пошарил рукой по камням и тут же зажегся свет.

— Ну, вот, — сказал Казар. — Теперь можно и передохнуть.

Посреди каменного зала рос, точно гигантский гриб, яшмовый стол и стояли деревянные скамейки. Гномы раскрыли сумки и выставили угощение. Мы со Слаем тоже не остались в долгу, поделившись запасами из Озерного края. Конечно, это не пиршественный зал подгорного короля, но мы не жаловались. Откуда-то из невидимых отверстий в пещеру просачивался свежий воздух.

Когда с едой было покончено, старый мастер на манер фокусника извлек из-под стола мандолину и протянул мне. Я только рот раскрыла от удивления, но, справившись с собой, достала листок бумаги и протянула гному. Я не забыла просьбу Казара и переписала ему балладу о драконе. Вернее, переписывал Слай. Писать на церрянском я так и не научилась, хотя читала свободно. Очень уж сложные загогулины, никак рука с ними не справлялась. А Кеши, чтобы изменить мой почерк под церрянскикое письмо, с нами не было.

Гномы терпеливо ждали, пока я прилажусь к музыкальному инструменту. Балладу спеть пришлось раз пять. Под конец они стали тихонечко подтягивать. «Концерт» продолжался довольно долго. Наконец все песни были спеты, стихи прочитаны. Казар отправил одного из гномов на разведку, а сам разложил на столе нашу воинскую справу.

Слай взял меч, примеряя его к руке. Клинок был длиннее и тяжелее, но прекрасно сбалансирован, кольчуга подправлена и начищена до блеска, а мой кинжальчик перекован с добавлением серебра. Отдельно лежали стрелы, перетянутые кожаными шнурками, штук сто, не меньше. Я низко поклонилась мастерам, Слай последовал моему примеру.

Мы рассказали гномам о джиннах. Они, конечно, о них слышали в подгорном царстве на Латирэне, но мы являлись не просто очевидцами, но и сражались с ними. Правда, пришлось кривить душой, сказав, что наши спутники набираются сил в надежном месте на Кордэлле. Нас спросили, сломана ли кольчуга Шамана, но Слай вставил, что Сашка кольчугу носить не любил, а потому в тот раз надеть не успел. Наши слушатели очень неодобрительно отозвались о подобном легкомыслии. Мы с ними полностью согласились, а про себя подумали, что не придется выдумывать, где он ее будет чинить. Такие сведения распространяются среди подгорного племени с быстротой молнии.

Наконец вернулся разведчик и доложил, что опасность миновала, но в воздухе пахнет гарью. Все, что могло гореть, сгорело дотла — деревья, мебель, подъемники. Но каменные дома и мосты остались целыми и невредимыми. Осторожный Казар решил, что доведет нас подземным путем до самой лесной полосы. Вдруг черные бестии надумают вернуться и тогда сцапают нас на открытом месте за милую душу, тролль их задери. Друзей же своих он отпустил по домам. Гномы тепло попрощались с нами, потом разбрелись по пещере, и каждый нажал только одному ему ведомую кнопку. В результате открылось сразу несколько проемов и тут же за ними закрылось. Мы поняли, что в эту трапезную ведут многие ходы из разных мест, а сколько еще таких пещер было у мастеров, думаю, только они и знали.

Собрав вещи, мы тронулись в путь. Фонарь больше не требовался. Тоннель мягко освещался лампочками Магнуса, которые вспыхивали при нашем приближении и гасли у нас за спиной. Мы шли довольно долго. Гном еще несколько раз открывал и закрывал каменные проемы, пока мы не очутились в следующей пещере. Мастер предложил переночевать и набраться сил. Путь предстоял еще неблизкий. Мы ничего не имели против. Ноги гудели, глаза отчаянно слипались. Казар воспользовался нашими циновками, которые мы сдвинули вместе, похвалил следопыта за практичность и мгновенно уснул. Мы последовали его примеру.

Через день ближе к вечеру гномий тоннель кончился. Мы стояли на пороге пещеры, открывавшейся в глухой ложбине, поросшей густым кустарником. Казар обнял нас на прощание, пожелал удачи, потом нажал очередную невидимую кнопку, и каменная стена скрыла его от нас.

 

Г Л А В А 31

Слай сказал, что надо передохнуть. Небольшая пещера полностью скрывала от посторонних глаз. Я сверилась с Татушкиной картой. Пустыня ждала нас в одном дневном переходе.

— Вот что, Алиса. Может быть я не прав, но я предлагаю пройти через пески, не останавливаясь на ночлег. Воспользуемся напитком Мойсы, а отдохнем потом, когда доберемся до джунглей. Они, конечно, тоже не подарок, но нас хоть не занесет песком, пока спать будем. Одно дело идти с караваном, другое дело вдвоем. Хотя, бывает, что и караваны заносит. А уж у нас шансов и того меньше.

— Согласна. Тем более что по ночам тамошние обитатели на охоту выходят. Нет у меня никакого желания быть кем-нибудь укушенной. От больших-то хищников мы, пожалуй, отобьемся, а вот спать и бояться, что какой-нибудь скорпион или тарантул тебе за шиворот залезет, или какая змеюка просто из любопытства на ядовитый зуб попробует, отчего-то не хочется. У меня, правда, амулет есть на этот счет, да у тебя-то его нету, — поддержала я следопыта.

— Что за амулет? — поинтересовался Слай.

Я рассказала про зуб Степаниды.

— Ты его поверх одежды прикрепи. Кто знает, с чем столкнуться придется. Пустыня непредсказуема. Никогда не знаешь, какой сюрприз она тебе подсунуть решила.

Ох, не в добрый час ты, следопыт, вякнул про сюрпризы.

Географические зоны на Церре не подчиняются ни одному разумному закону. На одной широте экваториальные джунгли соседствуют с пустынями, озера средней полосы со степями субтропиков, точнее, с саваннами. На самом крайнем севере мы не были, но, думаю, и там обнаружилось бы какое-нибудь непривычное сосуществование. Как такое могло получиться, не знает никто, однако местным жителям, похоже, это не мешает. Скорее всего, они даже не задумываются над этой географической безответственностью. У меня же голова шла кругом. Никак я не могла привыкнуть.

Перелесок, похожий на подмосковный, резко перешел в пустыню красного цвета. И нас тут же обдало зноем и жаром. Солнце раскаленным блином висело в зените, испепеляя песчаное море. Воздух дрожал, ветер лениво перегонял песчинки с бархана на бархан. Кажется, Кара-Кумы переводится как красные пески, а Кызыл-Кумы — как черные. Красную пустыню я сразу же окрестила для себя знакомым названием. И подумала, хорошо, что она красная. А что с нами случилось бы, если бы песок «радовал» глаз миленьким таким черным цветом? Даже и представить страшно. Изжарились бы вместе с костями, не пройдя и часа.

Мы поснимали с себя все железо, какое могли (Слай оставил лишь меч и лук со стрелами), замотали лица сетками, надели очки и эльфийские плащи с капюшонами, изрядно приложились к напитку дедушки Мойсы и двинулись в путь. Дорога из желтого кирпича время от времени мелькала перед глазами одинокими камушками. Видно не хватало сил у нашей проводницы справляться с местным ландшафтом.

Путь был не из легких. Ноги вязли в песке, солнце палило нещадно. Мы старались не разговаривать. Мне всегда казалось, что в пустыне должны быть кактусы. Но на красной поверхности лишь кое-где торчали пожухлые травинки и какие-то колючки. Пот заливал глаза и вообще тек градом со всего тела, дышать было трудно. Через каждые два часа мы останавливались, чтобы передохнуть и высыпать из сапог набившийся песок. Нет, даже Великие болота вспоминались как райские кущи. Но постепенно жара начала спадать, заходящее солнце раскрасило пустыню в зловещие багровые тона. Создавалось впечатление, что идем не по песку, а по дымящейся крови. Само собой, настроения это не улучшало.

Наконец-то дневное светило закатилось за окоем, температура резко упала и мы устроили привал. Я предложила наколдовать душ, чтобы освежиться, но Слай категорически отказался, пояснив, что даже небольшое количество воды привлечет к нам кучу местной живности. Из этих же соображений поели тоже на скорую руку, хлебнули волшебной напитка, и отправились дальше. При самом хорошем раскладе до смены природной зоны оставалось около полутора суток.

Следопыт призвал меня к осторожности. Теперь, когда местная фауна проснулась и вышла на охоту, стоило внимательно смотреть под ноги. Хорошенькое пожелание, если этот фокус надо проделать в новолуние. Компасов на Церре не водилось, но Слай умело ориентировался по звездам. Хорошо бы еще фонарик — в двух шагах ничего не видно. Как мы не наткнулись ни на какую змею — одному богу известно. Правда, когда жара не изматывала, идти стало немного легче. Не знаю, сколько мы прошли до рассвета, но следопыт был доволен.

Горизонт постепенно начал светлеть. Близилось утро, а за ним очередной выматывающий день. Продуктов пока хватало. А вот напиток бодрости сильно поубавился. По всему выходило, что к моменту выхода из пустыни, от него останутся одни воспоминания. Привал на рассвете продолжался немного длиннее предыдущего. Живность спешила укрыться от солнца под слоем песка и нас не беспокоила.

Восстановив силы, мы двинулись дальше на север. Перевалив через очередной бархан, Слай приставил руку к глазам, пристально вглядываясь вдаль.

— Не нравится мне что-то, — с тревогой сказал он. — Не знаю что, а не нравится.

В этот момент гребень соседнего бархана вдруг зашевелился.

— Мама дорогая! — только и смогла вымолвить я.

Разбрасывая во все стороны песок, нам навстречу выкопался огромный глянцево-черный ящер. Он был размером со взрослого дракона, только без крыльев. Оскаленная пасть обнажала два ряда острых, как бритвы, здоровенных зубов. Голову и хребет украшали роговые наросты ярко-алого цвета. Черный раздвоенный язык ловил воздух. Мощные когтистые лапы оставляли на земле глубокие следы. Увидев нас, ящер забил хвостом и злобно заревел.

— Слай, если ты не попадешь ему в глаз из лука, считай, что нам конец. Я постараюсь наделить стрелу убойной силой, равной артиллерийскому снаряду моей планеты, — мысль о том, что мы могли бы куда-нибудь телепортироваться, просто не пришла мне в голову, равно как и о том, чтобы просто взлететь.

— Попробуй заодно уменьшить его, — попросил Слай.

— Хорошая идея. Но сначала стреляй. Если стрела его задержит, тогда и на это будет время.

Монстр приближался с катастрофической быстротой. Мы уже чувствовали его зловонное дыхание, а от трубного рева просто закладывало уши. Но тут следопыт пустил стрелу. Тетива запела, я представила себе «Катюшу», хотя никогда живьем ее не видела, а только по телевизору в кинохрониках. Стрела огненным вихрем ворвалась в глазницу ящера и взорвалась в его голове. Рептилия даже не успела сказать: «Мама», как все было кончено. Нас забрызгало ошметками плоти, а из лишенного башки туловища потоком хлынула черная кровь. Мы перевели дух.

— Интересно, эта зверюшка тут одна, или они стадами пасутся? — выдавила я из себя.

— Не знаю. Никогда таких не видел, — Слай судорожно вытер пот со лба. — Может быть…

— Смотри! — я не дала ему договорить.

Тело монстра испарялось на наших глазах.

— Помилуй нас Святой Пафнутий! Оборотень! — ноги следопыта подкосились, и он рухнул на песок.

Я опустилась рядом. Только оборотней нам не хватало.

— Вот тебе и сюрприз Кара-Кумов, — только и смогла выговорить я. Потом плюнула на всякую осторожность и протянула руку вверх, наказав появиться в ней самому крепкому на Церре напитку. Каким он был, я не знала, но выпить даже на жаре после такой передряги просто необходимо.

— Что такое Кара-Кумы? — поинтересовался Слай.

— Название Земной пустыни, переводится как красные пески, — машинально ответила я, шаря рукой в воздухе.

Запыленная пузатая бутылка не заставила себя ждать. Я протянула ее Слаю.

— Открой.

Следопыт молча вытащил пробку, понюхал, удивленно уставился на меня, потом сделал пару больших глотков, одобрительно крякнул и протянул бутылку мне. Я тоже понюхала, но не разобрала ничего. Спирт, он и в Африке спирт. Ясно только, что не коньяк. Я осторожно отхлебнула, но все равно закашлялась. Сладковатый терпкий напиток не то, что обжог, просто ободрал горло. Градусы резко ударили по мозгам. В последнюю минуту я успела произнести простенькое заклинание против опьянения. Однако главное сделано. Чем бы ни было пойло, в чувство оно нас привело.

— Убери подальше. Кто знает, может еще пригодится, — попросила я, протягивая Слаю бутылку. — В следующий раз сначала сохранимся от опьянения, а потом уже пить будем. Думаю, на тот случай, если сильно замерзнем, в самый раз окажется.

Слай кивнул и спрятал напиток в сумку.

— Ты хоть знаешь, что это такое?

— Понятия не имею. Заказала самое крепкое, вот и все. Не думаю, чтобы пиво здесь сгодилось.

— Это, Алиса, «Семицветка», настойка из семи целебных трав и семи целебных цветов, выдержанная не меньше ста лет. Мне лишь один раз за всю жизнь доводилось ее пробовать. Не иначе, как ты покопалась в подвалах Магической Академии. В других местах она давно уже перевелась.

— Фирма веников не вяжет, — гордо отозвалась я. Сленговая фразочка далекой родины пришлась кстати.

Мы двинулись в путь, настороженно оглядываясь по сторонам. Ящеров, если они и были, как ветром сдуло. Однако никак не шло у меня из головы это оборотничество. Ящерица, да еще таких размеров! Это уж слишком. Каков же должен быть человек, если он, перекинувшись, становится с двухэтажный дом. Да и человек ли? Правда, запаха тухлых яиц мы не ощущали, но, может быть, он потерялся среди общего зловония? Мысли Слая носили сходный характер. Но как мы не бились, решить эту задачку нам оказалось не под силу. Впрочем, чем дальше мы уходили от начальной точки, она же Лешачья Пуща, тем больше загадок становилось, а ответы таяли в геометрической прогрессии. Право же, чем дальше в лес, тем толще партизаны.

Мы прошли уже половину пути по проклятой пустыне, даже чуть-чуть больше, когда, ближе к вечеру, на горизонте возникли очертания странного города.

— Мираж? — удивленно проронил следопыт.

— Не похоже, — я включила «второе» зрение.

— Помнишь, я говорил, что в Красной пустыне есть затерянный город, да только все равно не верил, думал, сказки.

— Вот и выясним. Только мне почему-то кажется, что раздеться нам надо.

Слай удивленно посмотрел на меня и присвистнул.

— Ты не понял. Мы же не знаем, кто там живет и как настроен. Я думаю, что надо снять наши эльфийские плащи, да и оружие убрать. Ну, разве, кинжал оставь за голенищем. Или, может, обойдем его стороной, от греха подальше?

— Не знаю. С одной стороны так безопасней, а с другой, не мешало бы разведать, чтобы не оставлять за спиной возможного врага. Ладно. Снимаем все подозрительное, вешаем на плечи дорожные мешки с минимумом самого простого тряпья, фляжками с водой и кое-какой провизией. А раз город, то и не худо бы пополнить запасы. Легенду насчет северного порта оставляем в силе, тем более, что уже обкатали.

— И насчет ящера промолчим. Кто их знает, этих горожан. А так, мы простые путники, вода у нас подходит к концу. Все-таки в пустыне живут, должны понимать.

Мы переоделись. Наши сумки со всяким подозрительным скарбом я спрятала в потайные карманы. Следопыт одобрил, засовывая за сапог пару кинжалов. Я же свой ножичек так и не доставала. Прав оказался Слай — привыкла и даже не чувствовала, что за голенищем что-то болтается.

К городу мы подошли затемно. Ровная крепостная стена, утыканная сторожевыми башнями, чем-то напоминала Великую Китайскую. Входные ворота отсутствовали, но от одной из башен вниз вела крутая лестница. В темноте, в свете тускло мерцавших факелов, проступали лишь контуры зданий. Местных жителей не наблюдалось, не слышалось и голосов. Стража тоже отсутствовала. Мертвый какой-то город.

Мы осторожно поднимались по ступенькам, стараясь не разговаривать. Лестница окончилась небольшой площадкой под арочным навесом. Пройдя под аркой, мы оказались на вершине точно такой же лестницы, ведущей в город. Где-то далеко впереди, скорей всего на площади, горели факелы. Все остальное тонуло в темноте. Стараясь не шуметь, мы двинулись к освещенной части города, петляя по глухим кривым улочкам. Вскоре стали слышны странные шипящие голоса. Слай прошептал, что не знает этого наречия. Впрочем, объясниться ведь можно и знаками. Не нравилось нам здесь. Ох, как не нравилось. Мы удвоили осторожность и, не сговариваясь, повернули назад, передвигаясь совсем уж по-эльфийски, то есть практически бесшумно. На небо выплыл тоненький серп месяца, но свету это не прибавило. Предчувствие беды сгущалось. В какой-то момент я остановилась и дернула следопыта за рукав.

— Давай быстрее выбираться. Ну его к свиньям, этот город, — шепнула я прямо в ухо Слаю.

— Я согласен, но дело в том, что мы, кажется, заблудились. Я пытаюсь сориентироваться по звездам, но создается впечатление, что, сколько мы не поворачивали, они крутятся вместе с нами. Ничего не могу понять.

— Значит, нас заманивают и это ловушка. Надо… — и тут я с ужасом обнаружила, что не могу пользоваться магией. — Слай! Меня лишили моих способностей! У меня не получается колдовать, и, значит, телепортация отпадает.

— Что будем делать? — следопыт не на шутку встревожился.

— Понятия не имею. Давай попробуем осмотреться. Может быть, в какой-нибудь дом спрячемся, ведь они стоят пустые.

Мы тихонько двинулись вдоль грязной улочки. Двери домов оказались наглухо закрытыми. Как мы не прислушивались, не услышали ничего, кроме странного шипения вдалеке. Змеи? Сколько же их должно быть, чтобы звук долетал к окраине от центра? Я невольно содрогнулась. Тут никакой зуб Степаниды не спасет. На перекрестке мы наткнулись на заброшенный колодец. Вода ушла из него уже давно, камни растрескались и покрылись песком и пылью. За высокими заборами виднелись засохшие деревья. И куда, все-таки могли подеваться жители? Может быть, вода по каким-то причинам ушла, и люди поспешили покинуть свои дома в поисках более пригодной для жизни земли? Но что тогда здесь происходит? Кто-то ведь зажег факелы. Не сами же они загорелись! Церра, конечно, волшебная планета, но не до такой же степени!

Нас медленно и неотвратимо затаскивало в центр города. Как мы не старались выбраться на окраину, улицы, как заколдованные, упрямо вели нас на центральную площадь. Шипение слышалось все явственней. Неожиданно одна из дверей, тихонько скрипнув, приоткрылась. Мы заглянули внутрь.

На второй этаж дома вела шаткая лесенка. Тусклый свет, падающий из верхних окон, высветил полнейший беспорядок, царивший в доме. Все вещи были разбросаны, на полу валялись черепки разбитой посуды. И все покрывал многодневный слой пыли. Замотав лица шарфами, мы осторожно двинулись внутрь, стараясь ступать как можно мягче, и поднялись по лестнице. Со второго этажа наверх, в башенку, вела еще одна лесенка, винтовая.

Из башни открывался прекрасный вид на центральную площадь, ярко освещенную факелами. То, что мы увидели, повергло нас в шок. Это были не люди! Высоченные, больше двух метров росту, вокруг высокого погребального костра стояли прямоходящие ящерицы в ватных стеганых халатах. На вершине этой траурной пирамиды покоился такой же ящер… без головы! Ну, что ж, одной загадкой меньше. Вдруг мы заметили непонятное мелькание. Между ящерами тихонько двигались какие-то тени. Приглядевшись повнимательнее, мы с ужасом поняли, что это серые джинны. Создавалось впечатление, что серые чувствуют себя здесь абсолютно комфортно, и, похоже, нашли с рептилиями общий язык.

Господи, ну как же нам убраться отсюда?

Следопыт, яростно жестикулируя, перешел на ненормативную лексику моей родины. Причем его экспрессивный шепот очень походил на шипение, доносящееся с площади. Как ни странно, это оказалось чудодейственным лекарством для мозгов. Лоза! Я быстро достала ясеневую веточку, погладила ее и попросила вывести нас из города. Лоза слабо завибрировала у меня в руке и бессильно замерла. Мертвый город глушил даже магию деревьев. Хотя, чему это я так удивляюсь? Ведь все растения здесь засохли. Не понятно даже, чем питались чертовы ящерицы. Впрочем, это уж их трудности. Нам расстраиваться по этому поводу глупо. Хорошо хоть, что амулет Степаниды работал безотказно — все мелкие ядовитые твари разбегались от нас, как тараканы от дуста. Как же вырваться?!

— Может быть, попробовать вызвать гидру, ведь ее-то магия тут действует? — спросила я Слая.

— Гидру в пустыню? Она ж здесь мигом спечется. Если только ты не хочешь попробовать тушеную гидру в собственном соку. Говорят, большой деликатес, — Слай на минутку оторвался от виртуозного употребления мата.

Да, тут он, конечно, прав. Я ломала голову, машинально поглаживая прохладный камень подоконника. И тут у меня мелькнула мысль — духи камней! Я не знала, из какого камня сложен дом, но это и не важно. Если получится, то у нас появится шанс покинуть город. Не знаю — как, но не может не появиться! Только бы получилось!

Я вытащила из-за пазухи фигурку дракона, сжала ее в ладони и мысленно потянула из нее силу. По руке прошла вибрация и я почувствовала, что в меня вливается энергия. Недолго думая, я прочла заклинание.

Довольно долго ничего не происходило, в узком окне небо начало светлеть, Слай смотрел на меня с сумасшедшей надеждой. И тут камень под моей рукой потеплел и вздрогнул. Через некоторое время в сером свете зарождающегося утра мы с удивлением различили человеческую фигуру. Крупный кудлатый мужчина с молотом в бугрящихся мышцами руках и в короткой тунике, подпоясанной металлическим широким поясом, молча смотрел на меня. Резкие черты лица выражали недовольство.

— Прости, дух камня, что потревожила. Не знаю, как тебя величать, иначе обратилась бы по имени.

— Можно подумать, ты бы его выговорила, — буркнул он.

— Я бы постаралась, честное слово! — дух посмотрел на меня как на ненормальную, но ничего не сказал. Однако тут вмешался Слай.

— Слушай, мужик, — дух чуть не подпрыгнул от неожиданности, видимо доселе к нему никто так не обращался, а проводник, между тем продолжал, как ни в чем не бывало. — Если бы я смог сам вызволить нас из беды, мы бы тебя не беспокоили. Но понимаешь….. на….. и….. в… (чисто мужской вариант изложения проблемы) — в смысле, вот в чем заковыка. Магия камня — единственное, что Алисе здесь доступно. А я… Ну, положу при удаче парочку этих ящериц, а остальные нас схарчат и не поперхнутся. Да еще и серые джинны с ними. Можешь ли ты помочь нам выбраться отсюда? Мы отблагодарим, это я тебе как мужик мужику говорю, — и для верности мой спутник прибавил еще несколько непечатных выражений, позаимствованных, как и предыдущие, из лексикона Шамана.

Дух вытаращился на Слая и слушал, не перебивая. Крепкая ненормативная лексика следопыта, коей он с легкостью изложил ситуацию от начала и до конца, проняла даже меня, что уж говорить о вызванном спасителе. Кажется, он даже шевелил губами, то ли пытаясь запомнить, то ли повторить.

— Силен ты, парень, объяснять! — с уважением выдохнул дух. — На самом деле, если бы не Долика меня попросила, — тут черты его лица на минуту смягчились, — я бы и слушать не стал. Вы оторвали меня от важного и срочного дела. Но так и быть, ради нежнокудрой, я вынесу вас отсюда. Благодарности мне вашей не надо. Что вы можете мне дать? Идите за мной.

Мы шагнули за нашим спасителем в образовавшийся в стене проем, тут же сомкнувшийся у нас за спиной. А еще через минуту оказались на бархане, с которого совсем недавно смотрели на город.

Мои волшебные способности снова были со мной! Повинуясь наитию, я бросилась на шею к спасителю, и расцеловала его. Пока я занималась лобызанием, Слай порылся в сумке и протянул духу камня «Семицветку». Бутылка утонула в огромной лапище, и ее содержимое одним глотком опрокинулось в горло.

Дух крякнул, шумно выдохнул воздух и заулыбался, обнажая крепкие желтые зубы.

— Вот ведь не ожидал, — грохнул он во весь голос, — что поцелуи человеческой женщины так приятны, а напиток смертных можно сравнить с нектаром богов. Что ж, вы все-таки умудрились отблагодарить меня. Я больше не в обиде, что вы оторвали меня от дел. Прощайте же, удачи вам!

— Передай поклон нежнокудрой Долике и Янтарю, — я приложила руку к сердцу.

— Передам….. - дух махнул на прощанье и исчез. Таки запомнил наш спаситель «тронную речь» Слая. Что и говорить, крепка Земля-матушка непечатным словцом!

Мы не стали терять времени и зашагали прочь от страшного города, подкрепив силы напитком дедушки Мойсы. К вечеру пустыня кончилась, и наш маленький отряд уткнулся носом в джунгли.

Путь по непролазному зеленому океану оказался не из легких. Никаких тропинок не наблюдалось. Пришлось взяться за режущие предметы и прорубать дорогу. От меня толку было немного, но Слай так ловко орудовал мечом и ножом, словно всю жизнь этим занимался. Ну, да, он следопыт, ему не впервой. Змей и ядовитых насекомых я больше не боялась. Зуб Степаниды надежно защищал нас от этой напасти, а оберег дриады отводил глаза хищникам, хотя пару раз среди листвы мелькал полосатый бок тигра, куда-то проследовала стая гиен, не обращая на нас внимания, большие, отнюдь не дружелюбные птицы с шумом обрушивались на ни в чем не повинные ветви деревьев, сжимая в когтях добычу. Каким-то неведомым мне чутьем Слай находил для ночлега маленькие прогалины, где нам не грозило проснуться туго спеленатыми выросшей за ночь буйной растительностью. До обелиска оставалось еще несколько дней пути…

 

Г Л А В А 32

В обеденном зале гостиницы горели свечи. Немногочисленные посетители что-то обсуждали, с аппетитом ели, кто-то просто скучал. Рядом со стойкой на небольшой эстраде за маленьким роялем сидел пианист в знакомой до боли одежде. Очередной мираж? Но почему именно ЭТОТ?! Потертые джинсы, расстегнутый ворот рубашки поверх свитера. Короткие русые волосы, смешные круглые очки в тонкой оправе, мечтательное выражение лица. Бесшабашный герой моего самого сумасшедшего и самого короткого в жизни романа, начавшегося 1 апреля и закончившегося 1 мая. Девушки! Не влюбляйтесь 1 апреля, подождите хотя бы до 2-го! На деревянных ногах я подошла к инструменту и без сил оперлась на его черную крышку.

— Ты же сказал, что мы больше не увидимся! — вылетело у меня. Впрочем, мне только показалось, что я это произнесла, но он прекрасно все понял.

— Да. На Земле, — голос возник не только в моей голове, но и, казалось, во всем теле. — Не бойся, нас никто не слышит. Сегодня я играю только для тебя.

Я ощущала кожей и одновременно видела мыленным взором его музыку, рисующую картинки моей мятущейся души: неправдоподобные, завораживающие пейзажи других миров, хрупкие, из тонкого хрусталя, разведенные, никогда не сходящиеся мосты через незнакомые реки и что-то еще такое, чему просто нет названия в скудном человеческом языке…

Разделяющая два измерения черта — изогнутый бок рояля. Я откуда-то знала, что моего сумасшедшего пианиста на Церре нет, но в данную минуту это не имело никакого значения.

— Почему ты пришел, Макс?

— Это мои стихи.

— Да, милая… — странный, какой-то запредельный медленный блюз из-под пальцев. — Знаешь, я сегодня шел по тихой улочке небольшого уютного старинного города в центре Европы под теплым моросящим дождем и вдруг вспомнил запах твоего тела и твои спутавшиеся волосы на моем плече. Ты спала, шепча мое имя. Это было целую вечность назад… И я отчетливо почувствовал, что тебе невыносимо одиноко и страшно. Мне захотелось спрятать тебя от всех твоих бед и ужасов. Я понял, что просто обязан это сделать в память о том сумасбродном апреле, веселых и шальных московских улицах, на которые опрокидывалось небо, чтобы расплескаться в твоих бездонных глазах. И я тонул в них, целуя тебя… (Медленно тлеющий закатный небосвод и теплый свет фонарей отражаются в подмерзающих лужицах, бусинки звезд робко вспыхивающие на небесной тверди, и до невозможности мягкие и трепетные губы. Блин, я тоже это помнила! Так хорошо помнила, что мурашки пробежали по коже.) Но я не знал, как мне до тебя дотянуться. Я зашел в маленькое кафе и увидел в углу старенький рояль. Я уселся за него, открыл крышку и начал играть. Зал был пуст, в это время здесь почти не бывает посетителей. Пожилой официант принес мне чашечку кофе и пепельницу. А потом музыка закружила меня, и я каким-то образом почувствовал, что Земли больше нет, что меня куда-то уносит безумный серебристый ветер, и не стал сопротивляться. Ты рада?

— В одной из книг, не помню у кого, я прочитала: «возвращается всегда кто-то другой…»

— Да…

— Только ведь ты не возвращаешься. Два раза нельзя войти в одну и ту же реку. И это хорошо, хотя и грустно. Но я рада. — Моя рука погладила крышку рояля и вдруг наткнулась на царапину. Очень знакомую! В доме Павлика стоял точно такой же рояль, с такой же характерной царапиной в виде небольшого углубления, как будто кто-то проехался по дереву стамеской. Я тут же вспомнила рассказ Паньки о том, как он оказался на Церре, как к нему вышел хозяин дома в оранжевом плаще поверх одежды и в круглых очках. Как все просто. Впрочем, иначе и быть не могло. На чем же еще мог играть для меня великий маэстро свою «La canto de amore»?

— Тот Макс не знает тебя, милая, — невесомый блик понимания на лице моего vis-a-vis. — Так тоже бывает. Мы с ним слишком давно живем врозь. Общая у нас, пожалуй, только музыка. А может быть, так и надо? Не знаю. Меня это устраивает, его тоже. У каждого из нас своя жизнь и свои впечатления от нее. Не думай об этом.

Он снова заиграл. Ласковая светлая печаль и тихая щемящая нежность мелодии струились из-под его пальцев, окутывая меня с головой и унося пронзительную боль одиночества. Ну, почему он не мог вот так попрощаться на Земле?!

— Знаешь, милая, у тебя есть удивительное свойство. Я никогда не встречал людей, которые бы умели видеть и чувствовать, как ты. Ты видишь человека таким, каким он сам себя не знает, и за всю жизнь мало кто это знание обретает. Я сам понял это только сегодня. Впрочем, ты уже тогда была ведьмой, а я — дураком. Мне было хорошо с тобой. Но однажды вдруг показалось, что ты меня придумала, как девочки придумывают прекрасных принцев, а мальчики принцесс. И я не захотел быть придуманным, и ушел, не понимая, что ты дарила мне знания, которые я считал глупой фантазией.

Снова цитируя мои стихи (вот уж не думала, что он их запомнит!), он перестал играть, но музыка звучала сама по себе. Я видела руки, тянувшиеся мне навстречу. Длинные тонкие пальцы уже почти легли на мою ладонь, но словно натолкнулись на невидимое препятствие и замерли. Мы были в разных измерениях. Близко, смертельно близко и бесконечно далеко. Тоненькая, прозрачная, ощутимая и непреодолимая преграда между двумя реальностями лежала между нами. Кромка, разделяющая миры, перепутье судьбы и мирозданья, навсегда разошедшиеся в разные стороны дороги.

— Наши руки не могут соединиться, Макс, как бы нам не хотелось. Ты и сам это знаешь, правда?

И все равно спасибо. Мне никто не делал таких подарков. — Я вдруг отчетливо увидела песочные часы. Песчинки бежали все быстрее, и не было того, кто бы перевернул эти сообщающиеся сосуды… — Прощай, милый. Тебе пора.

Его силуэт начал стремительно таять, становиться все призрачней, превращаясь в мириады сияющих пылинок, ласково закружившихся вокруг меня, пока он не исчез совсем. «Прощай…» — эхом долетело сквозь затихающую музыку. На мгновение я увидела маленькое пустое кафе на тихой улочке, грустного пожилого официанта, облокотившегося на стойку, а потом завеса теплого моросящего дождя смыла все картинки и вернула меня в обеденный зал гостиницы. Ни рояля, ни пианиста больше не было.

Я присела за пустой столик и закрыла глаза. Никогда еще с такой легкостью я не отпускала свои воспоминания. Я не делала никаких дыхательных упражнений, как то предписывает несравненный Кастанеда, однако какая-то часть горечи растворилась у меня внутри и пропала без следа. Интересно, случайно ли исчез куда-то на гастроли хозяин Панькиного дома? Или кто-то об этом позаботился? Ладно, кто бы он ни был, он был прав. Макса и Гури «в одном флаконе» я бы не выдержала…

— Алиса, просыпайся, — меня тормошил Слай. — До обелиска еще топать и топать.

Я захлопала глазами. Значит, это всего лишь сон?! Тело проснулось мгновенно. Сумасшедший заряд бодрости обрушился на меня, как бочка холодной воды. Словно мы ночевали не в лесу, а в эльфийском доме, где и сон и явь постоянно вливают в тебя жизненные силы. Если принять во внимание, что накануне мы отмахали черт знает сколько миль по бездорожью, расчищая себе путь через непроходимые джунгли, было чему порадоваться.

Всю дорогу, пока мы прорубались сквозь буйную зелень тропического леса, я мысленно возвращалась в этот странным сон. Эффект для тела действительно получился потрясающий. Чего нельзя сказать о мозгах. Я совершенно не чувствовала усталости, хотя и догадывалась, что такой прилив сил явление временное. Где-то на самом дне моей памяти хранилось достаточно горьких воспоминаний. Вот если бы и их отпустить с такой же легкостью. Ну да, ну да, мечтать не вредно. Не каждую же ночь мне будут сниться такие прощальные сны, дарящие бодрость. А заняться этим наяву особой возможности не представлялось. Разве что, пока мы в Каменном городе бездельничали. Только вот подобных мыслей у меня там не возникало. Конечно, знал бы, где упал, подстелил бы соломки. Да что теперь об этом говорить? Все мы сильны задним умом. Вспоминать прошлое — занятие кропотливое, требующее полной сосредоточенности. А путь наш, как назло, к этому не располагал.

Между прочим, то самое мое замечательное с точки зрения Макса свойство — видеть людей такими, какими они себя не знают, частенько играло со мной довольно скверные шутки. Я почему-то наивно полагала, что раз вижу homo sapiens-ов такими, какими вижу, значит, и вести они себя должны соответственно. На поверку же все оказывалось более чем грустно. Мои разной степени знакомства человеческие особи наотрез отказывались проявлять видимые мной в них качества. По большей части это относилось к лицам противоположного пола, на которых я возлагала большие надежды. И когда очередной роман летел в тартарары, я не переставала удивляться — почему оно все так, а не иначе. А, оказывается, все просто. Какая-то неведомая сила блокировала в них то, что мне представлялось очевидным. Им всем казалось, как и бедняге Максу, что я их придумываю, и они сопротивлялись с отчаянием приговоренного к смерти, ну и побеждали, естественно. При этом кто-то из них возвращался через несколько лет и именно тогда, когда в нем абсолютно отпадала надобность. И мне только оставалось грустно петь про себя: «…где ты раньше был столько дней и лет?..», и делать хорошую мину при плохой игре, предлагая остаться друзьями. Один только безумный (в хорошем смысле) музыкант по имени Макс сумел разгадать мое дурацкое свойство, я бы назвала это — взгляд с изнанки или из зазеркалья. Впрочем, он всегда был большой оригинал.

Самое странное, что здесь, на Церре, со мной ничего подобного не происходило. То ли люди инопланетные — другие, то ли еще что, неведомое мне. А, может быть, эти ситуации — исключительно прерогатива Земли и на другие измерения она не распространяется? Или я здесь другая, а мне по наивности кажется, что та же самая? Да нет же. Все проще табуретки. На Церре нет зеркал. То есть они, конечно, присутствуют, но только в качестве магических. А в такое зеркало не очень-то поглядишься. Поэтому церряне и не имеют пагубной привычки землян крутиться перед отражающим стеклом, разглядывая себя, любимого. Мы же делаем это во всякое удобное время, примеряя бессчетное количество масок. Мы так привыкли к этому процессу, что совершенно не отдаем себе отчет, что в зеркале всегда отражается кто-то другой, а вовсе не наше Истинное лицо.

Так вот что произошло, когда я здесь встретилась с Гури! Не в драконе дело, а во мне самой. На Церре мой любимый был именно таким, каким я его видела всегда. Поэтому и камуфляж не спас. Во что бы он ни вырядился, сколько защитных слоев не нацепил на морду.

На этой замечательной планете мое, как изящно выразился Макс, удивительное свойство наконец-то работало. Удивительное свойство, наивная подростковая вера в алые паруса, кредо безнадежной клинической идиотки, взращенное и трепетно пронесенное через всю жизнь, вкупе с розовыми очками, дало восхитительные плоды. А, как сказал поэт, «подлое мое второе я» — гениальная, никакими дихлофосами неистребимая способность влипать в безнадежные любовные романы — окончательно заткнулось, истаяло, испарилось, исчезло без следа в неизвестном направлении.

Неужели нужно было попасть в иную реальность, чтобы убедиться в этом? Ну, почему не на Земле?! Блин горелый, как же мне помочь моей двойняшке? Как объяснить, что наши сородичи земляне — законченные кретины от рождения, чтобы она поменьше переживала, увязнув по уши в очередном романе века? Задачка! Телепатически она меня не услышит, о других средствах связи и говорить смешно. Разве что, когда все закончится, попросить Беса, чтобы организовал мне контакт. И не вмешивался! Доверить мужчине сочинение на заданную тему, значит обречь все дело на провал. Впрочем, Макс, наверное, справился бы.

Макс?.. Постой, дорогая, а тот ли Макс, которого ты знала, явился к тебе на рандеву? Хороший вопрос. Особенно на засыпку. Ну, даже если и тот, толку все равно никакого, ведь милый мальчик путешествует по Европе, а не по Старому Арбату. Да и помнит ли он о медитации в маленьком кафе, унесшей его в необозримые дали? Вряд ли. В крайнем случае решит, что ему сон приснился под шум теплого дождя и треньканье старенького рояля. Хороший, красивый, немного печальный сон, похожий на сказку о маленьком принце. «Мы в ответе за тех…»

Тут я споткнулась, и мысли понеслись в другом направлении. Когда все закончится, я снова встречусь с Гури. Но Алиса? Земная Алиса? Она должна все узнать. Черт, всеми правдами и неправдами мне необходимо достигнуть такого уровня, чтобы иметь возможность с ней общаться. Я не могу бросить ее на произвол судьбы. Мы в ответе… Только поверит ли она мне? Конечно, поверит. Кому же ей еще верить, как не себе самой, пускай и в другой ипостаси. Как все меняется…

Я настолько ушла в себя, что не заметила, как мы вышли на очаровательную поляну, в центре которой стоял самый настоящий деревянный дом с кучей скворечников на крыше. Ухоженный сад благоухал, перевитые зеленью беседки и резные скамейки идеально вписывались в окружающий ландшафт. Оплетенный лианами невысокий штакетник прерывался столбиками ворот. Оазис в джунглях! Впрочем, на этой миленькой планетке чего только не встретишь. Пора бы уже отучиться удивляться. До ночи было далеко, но мы со Слаем, не сговариваясь, решили воспользоваться гостеприимством хозяев, если тем будет угодно нам его оказать.

— Хозяева, есть кто дома? — крикнул Слай в глубину сада.

На его зов из ближайшей беседки высунулась голова мужчины средних лет.

— Вы кто будете? — строго спросил он, появляясь полностью. Клетчатая рубашка была заправлена в свободные холщовые штаны. Иссиня-черные короткие волосы украшала широкополая шляпа. Рука, привыкшая к тяжелой работе, сжимала потрепанную книжку.

Ох, жаль нет Шамана. Сейчас бы он улыбнулся, и напряжение мужчины как рукой бы сняло. Придется попробовать им поработать. Другого выхода не оставалось.

— Мы путники, добрый хозяин, идем своей дорогой, да вот ноги неожиданно вынесли нас к вашему дому. Мы и представить себе не могли, что посреди дремучих джунглей есть такой очаровательный уголок. Позволите ли нам передохнуть до утра? А там мы дальше пойдем.

На крыльце появилась стройная молодая девушка в легком платье. Прикрыв глаза от яркого солнца, пристально вгляделась в незваных гостей и вдруг, всплеснув руками, замахала мужчине.

— Впусти их Генри! Неужели же не узнал? Входите, входите, мы вам очень рады! — она уже спешила к нам навстречу.

Интересное кино! Почему это нас должны узнавать незнакомые люди? Я лично их в первый раз вижу, да и Слай, судя по его открытому от изумления рту, тоже. Впрочем, все разъяснилось довольно скоро. Пока мы воздавали должное превосходному обеду, Мила, так звали девушку, рассказала нам о видениях в серебряном блюде. Иными словами, мы попали, если так можно выразиться, к своим. Слай и Генри, мало сведущие в колдовских делах, больше помалкивали, пока я вкратце и с купюрами рассказывала Миле и ее мужу Рою нашу историю. К нашему несказанному удивлению мы наконец-то узнали, почему злополучные елки заставили нас уйти тропами шаманов. Эта семья спасла нам жизнь. Довольно своеобразно, но так даже лучше. Вспомнив прямое столкновение с джиннами, я невольно вздрогнула. Кто знает, как бы все обернулось там, в лесу.

О себе хозяева говорили немного, но я не стала допытываться. Каждый имеет право на свои личные секреты. Я ведь тоже многое опустила.

А вот после ужина нас ждал настоящий сюрприз. Мы даже не услышали, как дверь на террасу распахнулась и на пороге появился… Бес! Собственной персоной. Правда здесь его почему-то называли Дрэем, но это, как говорится, не мои трудности. Пока мы с ним обнимались, мои мозги были просканированы от и до. Лихо! Ох, права Татушка, не так прост Бес, как кажется с первого взгляда. Я попробовала обидеться. Сам ведь убеждал меня при первой встрече, что отныне даже он не сможет залезть в мои мысли.

— Не дуйся, Алиска. Я сэкономил уйму времени, которую потратил бы, слушая твой рассказ. И можешь быть спокойна, твои личные воспоминания я не инспектировал. — Ага, так я и поверила. Однако пришлось нехотя согласиться, что, в данном случае, это самое разумное решение.

— Все равно усишки повыдергаю, охламон ты этакий. Предупреждать надо, — я заставила себя улыбнуться.

Рой, Мила и Генри смотрели на нас с открытыми ртами. Им, конечно, было чему удивляться, ведь для Роя Бес являлся учителем. Один Слай сохранял олимпийское спокойствие. Естественно, его-то это не касалось. О том, что следопыт и Бес знакомы с детства, я узнала очень не скоро.

— Между прочим, твой драгоценный Шаман с собакой со дня на день должен объявиться. Не знаю, как их принесло сюда обратно, но они на Церре. Правда, они на Звездном, а оттуда путь не близкий, но не теряй надежды. Кажется, он нашел неплохое средство передвижения.

За эту новость я простила Бесу все. Дело того стоило. Бес между тем продолжал раздавать ценные указания.

— Значит так. К обелиску вы со Слаем пойдете вдвоем, потом телепортируетесь сюда. Дальше ваш путь лежит на Ведьмин архипелаг. Это — скорее всего. Не скажу, что зуб даю, но что-то мне подсказывает, что именно так все и будет. В это милое местечко вы отправитесь с Милой, Роем и Генри. И с Шаманом, если подоспеет к тому времени. Если же Сашка запоздает, то нагонит вас по дороге или уже на месте. Впрочем, нет. Ты, Рой, отправишься к монахам, поможешь разобраться с настоятелем и компанией. Гном уже привез вам доспехи?

— Вчера только отправил его обратно домой, — кивнул Рой.

— Отлично. Значит, как только вся компания приземлится на архипелаг, ты сразу же к монахам. Причину придумай сам. Нельзя, чтобы они о чем-нибудь пронюхали раньше времени. А там по обстоятельствам. Да, за серых бестий не волнуйтесь. Разберемся. Раз они безвылазно сидят в Красной пустыне, значит, пока не опасны. И вообще, это не ваша забота. Слушайся деда, Рой. Что вам делать, когда с монахами покончите, решим потом. — Не договаривал чего-то мой замечательный звездный странник. Ну, и черт с ним. Меньше знаем, крепче спим. Хотя в таком деле, как наше, никогда не знаешь, что лучше. Но насколько я успела изучить Беса, все равно не скажет, хоть пытай его, хоть убивай. — Ладно. Мне пора исчезать. Вроде я все вам сказал. Удачи!

Он шагнул за порог и растворился в ночи. Мы же еще долго обсуждали грядущие планы, и спать улеглись лишь под утро.

Нам со Слаем понадобилось четыре для, чтобы прошвырнуться к обелиску и перенестись на знакомую полянку. Как и предсказывал Бес, он же Дрэй, он же хрен знает кто еще, наш дальнейший путь лежал на Ведьмин архипелаг. Сверившись с картой, Мила только присвистнула. Обелиск располагался в лесу, окружающем Красный замок. То есть там, где молодые ведьмы и колдуны не были стеснены в перемещениях и шлялись по всей округе. Ситуация ничуть не хуже той, в которую мы угодили в Долине Неудач. С одной единственной разницей — помощи там ждать неоткуда. Маленький такой пустячок. Глупо надеяться, что наш постоянный проводник — дорога из желтого кирпича — нам поможет. Телепортироваться же предстояло в дневное время, так как Мила не знала окрестностей, и зацепиться могла лишь за небольшую полянку недалеко от замка. Шаман так и не появился, и все мои попытки его разыскать, усиленные волшебством четы колдунов, результатов не дали. В конце концов, мы решили, что он временно потерял способность к телепатии.

— Пожалуй, единственное, чем мы можем облегчить себе жизнь, это — вечерние сумерки. Правда, у тебя нет эльфийского плаща, но попробуем вместе им укрыться. Хоть какая-то защита, — сказала я Миле.

— Ну, а я, при всем желании, не помещусь к Слаю под крылышко, — заметил Генри. — Придется мне опять побыть вороном. Ты не будешь против, следопыт?

— Почту за честь, Генри, — улыбнулся Слай. — Так даже лучше. А в лесок отойдем, снова в человека перекинешься.

Сборы были долгими. Проверяли каждую мелочь. Наконец, когда малиновый блин солнца скрылся за горизонтом, и первые неяркие звезды замерцали на быстро темнеющем небе, Рой отправился к монахам, а мы всей компанией телепортировались на архипелаг.

 

Г Л А В А 33

— А меня зовут Саша, — Шаман улыбнулся девушке. — Пса этого несносного кличут Диком. Он умеет разговаривать. Правда, только телепатически. Скажи, Лилика, можем мы у тебя переночевать?

— А почему бы и нет? Замок большой, места много.

Впрочем, места оказалось не слишком много, но Сашка пришел в восторг от супердизайна. Во всех комнатах на необычного вида полках помещались объемистые сюрреалистические икебаны, состоящие из совершенно не сочетаемых предметов, придавая помещениям вид какой-то авангардистской художественной выставки. Остов лестницы с перилами, прислоненный к одной из стен в небольшой нише, отдаленно напоминал гимнастическую стенку, если таковая может быть увита цветущим плющом, росшим из разрезанной вдоль массивной трубы. В углу кухни, увешанной пучками всевозможных трав и корешков, пристроились останки колченогого стула без сиденья и перевернутого вверх ногами. Внутри конструкции находился огромный конус из черного металла, увенчанный шаром с небольшой дырой, из которого во все стороны весело сбегали какие-то вьющиеся растения наподобие традесканции.

Открытый от изумления рот Шамана никак не мог закрыться. Ему безумно нравился этот интерьер. Сашка за всю свою жизнь никогда не был ни в одном замке, как фамильном, так и ничейном, и потому в полном восхищении принимал все, как должное. Он, конечно, понимал, что хозяйка внесла в родовое поместье современную струю, но так даже лучше. Лилика с сияющими глазами, как экскурсовод, водила своих гостей из зала в зал, рассказывая, каких трудов ей стоило добыть тот или иной экспонат, и как потом мучилась, подыскивая ему самое выгодное место.

Дик не разделял людских восторгов. Конечно, он понимал, что случилось что-то из ряда вон выходящее, раз Сашка потерял дар речи, и глаз не сводит с хозяйки замка. Но по его собачьему разумению можно было бы совместить приятное с полезным и поужинать. Наконец он не выдержал:

— Как насчет подкрепиться? — обратился он к Шаману.

Сашка услышал собаку и с трудом привел свою челюсть в естественное положение.

— Лилика, все, что ты нам показала просто великолепно. А можем мы послушать твои рассказы и одновременно немного поесть? Видишь ли, я не хочу показаться нахальным, но мы сегодня проделали очень длинный путь и сильно проголодались. Давай мы сядем за стол и продолжим нашу беседу, — Шаман казался себе в этот момент безумно неучтивым и ждал, что обиженная таким невниманием хозяйка просто выставит их за дверь.

— Легко, — откликнулась девушка. — Святой Пафнутий, ну как же я сразу не догадалась, что вас сначала надо покормить. Извини, но ко мне не часто заходят гости, а точнее, вообще не заходят. Я так обрадовалась вашему появлению и к тому же я вижу, что тебе у меня нравится, в отличие от моих родственников, которые просто сбежали. Они, знаешь ли, не поняли, что, если не оживить это старое родовое пристанище, то жить в нем будет просто невозможно. Такие зануды. Пойдем в кухню, кажется, там что-то есть. Правда, я не мастерица готовить, но вы не будете придираться?

— Конечно, нет, — воодушевленно заверил Шаман, чувствуя, что его пристрастие к экспериментам в гастрономии просыпается прямопропорционально приближению к кухне. Наконец-то он может себе позволить есть все, что пожелает. Он почему-то был уверен, что Лилика не будет возражать, а, может быть, даже и присоединится к его кулинарным изысканиям.

Результаты превзошли самые смелые Сашкины ожидания. Девушка оказалась авангардисткой до мозга костей, и единственным, кто не испытывал восторга от мешанины в тарелке самых неожиданных ингредиентов, был Дик. Впрочем, недовольным он тоже не был, любовно обгладывая копченый окорок, устроившись рядом с экзотической напольной скульптурой. Глядя время от времени на людей с завидным энтузиазмом поглощающих неудобоваримые блюда, в которые они, азартно соревнуясь друг с другом, добавляли все новые компоненты, пес сделал вывод, что эта парочка снюхалась по всем статьям от кончика носа до кончика хвоста. Между тем Лилика рассказывала Сашке про замок.

— Основатели династии Барп обладали колоссальными магическими способностями, но шутница-природа решила надолго отдохнуть на их детях, а потому практически никто потомков не обладал их удивительными талантами. Но, то ли эта ветреница устала отдыхать, то ли ей стало стыдно, что она так долго обходила вниманием нашу династию, только вот во мне, последней представительнице блистательного когда-то рода, проснулись не только таланты далеких предков, но и замок тоже приобрел волшебные свойства.

Все это случилось, когда я достигла совершеннолетия, и волшебные дары явили себя во всей красе. Я почувствовала неодолимое желание путешествовать и привозить домой самые необычные сувениры. При этом мой замечательный замок путешествовал вместе со мной. Все было хорошо, пока я носилась по Звездному архипелагу. Пернатое жилище покорно следовало за хозяйкой. Но когда меня занесло на Латирэн, милый домик, высадив пассажирку, легко поднялся в воздух и исчез, едва я вышла за ограду.

Перепугавшись не на шутку, я срочно отправилась домой, где к неописуемому изумлению и облегчению обнаружила пропажу, из чего сделала вывод — карета работает только в один конец. Конечно, хорошо, что он всегда возвращается на прежнее место, однако все остальное вызывает кучу неудобств. Другие города, гостиницы, почтовые кареты, корабли требовали денег, а их-то было мало. Родители, наотрез отказавшиеся жить в летающем замке, уехали к родственникам, забив погреба до отказа и оставив мне немного денег, забрав остальные на обустройство на новом месте.

Оставалось только одно — путешествовать в летающем жилище до приглянувшегося места, а потом пользоваться телепортацией. За неимением денег на сувениры в лавках, я, ничуть не смущаясь, с похвальным рвением энтузиаста-археолога, обследовала всевозможные свалки, выискивая там самые диковинные, на мой взгляд, предметы. В результате замок наполнился экзотическими экспонатами. Ручаюсь, что такой обстановки нет больше нигде!

— Абсолютно с тобой согласен! Что же касается свойств замка, то ты просто должна знать, что он построен на месте Силы. Поэтому, когда в тебе проснулись способности к телепортации, это послужило сигналом и для него. А кстати, кто такой этот ваш Святой Пафнутий? Я постоянно слышу это имя, а вот чем он знаменит — не ведаю, — не переставая активно жевать, поинтересовался Шаман.

— Как это? Ты не знаешь ничего про Пафнутия?

— Не-а, — смутился Сашка. — Так уж вышло, что я на Церре совсем недавно.

— А, так ты, наверное, двойник? Я как-то встречалась с одной старушкой, она мне про таких, как ты, рассказывала. Она тоже из двойников. Ладно, слушай. Это очень древняя история, можно сказать легенда, потому что никто толком не знает, как оно было на самом деле. Я тебе расскажу, как мне бабушка рассказывала, а она слышала это от своей бабки, а та от своей.

Когда-то в очень далекие времена на Церре господствовали монахи из храма Левой ноги. Люди тогда жили очень плохо. Эти проклятые левоножники обирали всех до нитки, у них имелась даже наемная армия, очень кроваво расправлявшаяся с бунтами. Епархии ломились от баснословных богатств, им даже лорды и прочие правители дань платили. От голода и болезней люди вымирали целыми деревнями.

И вот в одной маленькой деревушке на Твиллитте однажды родился мальчик Пафнутий. И говорят, будто в тот день в дом забрел какой-то эльф. Уж не знаю, откуда он в те времена взялся, а, может быть, эльфы жили на Церре задолго до этого, только не всегда людям на глаза показывались. Впрочем, не важно. Так или иначе, но Перворожденный как будто бы даже принимал роды и нарек мальчику имя. А после этого пропал, как будто и вовсе его не было.

Пафнутий оказался крепким малышом и в отличие от своих сверстников не болел ни разу. А больше ничем другим в малолетстве не отличался. Разве что нравом добрым и кротким. С раннего детства травами разными интересовался и к тому времени, как в силу войти, стал довольно искусным знахарем. Говорят, что для этого он два или три года странствовал по всей Церре и учился у разных травников. Может быть, и к эльфам заглянул. Так или иначе, но слух о нем далеко прокатился. Со всех концов люди приходили, и он никому не отказывал.

Однажды, когда он ушел за травами, налетели сборщики-поборщики. В тот год неурожай страшный выдался, люди запасали лишь грибы да ягоды и не ведали, как зиму одолеют. Что и говорить, платить-то им было нечем. Сборщики в ярости всю деревню сожгли, а жителей в полон увели. Тогда это являлось обычным делом. Пафнутий же, видать, далеко ушел, дыма не видел, а когда вернулся, то на месте дома одни головешки остались. И все равно он бросился в погоню.

Долго ли, коротко ли шел, никому не ведомо, да и о том, что с ним в том пути приключилось, он не рассказывал. Но видно, зачерпнул он где-то волшебной силы, иначе никак не объяснить все, что он потом сделал. А пришел он в город, куда сгоняли новоиспеченных рабов. К тому времени почти всех уже распродали на невольничьем рынке, но несколько человек все же томились в одном из тюремных бараков на центральной площади. Среди них оказались и его поседевшие от горя престарелые родители. Темной ночью Пафнутий пробрался в тюрьму, заворожил стражников, вывел пленников на волю и скрылся с ними в лесу. А уж там следы заметать он умел, как никто. Сколько не искали следопыты с собаками, так никого и не нашли.

Тюрьма же в городе вся покрылась гигантским Гномьим Молотом. Гномий Молот — это трава, ее еще называют Каменный Паутинник, — имеет такие мощные корни, что они вгрызаются даже в гранит и не дают растению, когда дует сильный ветер, оторваться от земли. А размножается Гномий Молот побегами во все стороны, за это его Паутинником и прозвали. Он в горах часто встречается. Цветы у него очень красивые — большие желтые звездочки. А размером он не больше клевера. Но у того Гномьего Молота, как говорят, каждый лист разросся до размера тележного колеса и стал крепче железа, и за день растение раздробило все камни тюрьмы в пыль. Его пытались сорвать, пытались разрубить и даже сжечь, но не тут-то было. А ночью после этого Гномий Молот бесследно исчез, и осталась только большая проплешина на том месте, где стояла тюрьма.

Увел Пафнутий людей туда, где никогда не видали человеческих следов, а обитали только дикие звери, которые хвостом за ним ходили и ластились, как котята. В этих глухих лесах и основали они новое поселение, а хищники их охраняли. А когда умер последний человек, Пафнутий-то самый молодой из них был, покинул святой эту деревню и пошел странствовать по свету. И везде, где он проходил, люди выздоравливали и долго не болели, дела у них поправлялись. Монахи объявили знахаря самым страшным колдуном и назначили за его голову сумасшедшую награду, да только все без толку. Попробуй такого поймай, если ему даже дикие звери верой и правдой служили, а уж люди еще в те времена прозвали святым, и еще заступником, и ради него и на костер готовы были пойти, и на дыбу. Многих он спасал из тюрем и уводил в недоступные монахам места. А потом шел дальше.

Конечно, без волшебства не обошлось, ведь жил он без малого двести лет. К тому времени на Церре волшебники стали не таким уж редким явлением. Левоножники и на них объявили охоту, да где им. Умер же Пафнутий, как говорят, на острове Дракона и перед смертью все сокрушался, что мало успел. А потому и в наше время бывает, что является он людям, если они его зовут, и помогает, чем может.

— Да, сейчас его помощь нам всем бы пригодилась, — только и смог сказать Сашка и предательски зевнул. Усталость брала свое…

Прошло несколько дней. Наконец Дик, забеспокоившись не на шутку, рано утром выволок влюбленного по уши Шамана из теплой постели хозяйки и строго спросил:

— Саша, ты совсем забыл про Алису?! Я понимаю, что у вас морковь до гроба, то есть, любовь от носа до хвоста, но пора и честь знать! Если ты хочешь здесь остаться, то я тебя не неволю, но сам я сегодня же отправляюсь искать мою хозяйку.

Разбуженный столь суровой отповедью Сашка, протер глаза и помотал головой. Почувствовав, что любимого нет рядом, Лилика проснулась и села на кровати.

— Что случилось, милый?

Шаман смущенно опустил глаза.

— Видишь ли, дорогая, мне с тобой безумно хорошо. Так хорошо, что я позволил себе расслабиться и забыть о своем долге. Я ведь тебе говорил позавчера, что у меня на Церре есть очень важное и страшное дело. И как бы я не хотел остаться с тобой, но Дик абсолютно прав. Я должен найти своего друга, девушку по имени Алиса, и помочь ей справиться с бедой, которая пришла на вашу замечательную планету. А потому мы с Диком собираемся, и отправляемся в путь. Жди меня. Я обязательно вернусь к тебе. Ведь ты у меня единственная. И, клянусь, другой не будет никогда, — в этот момент Сашка даже думать забыл о том, что существует в двух экземплярах. Внезапно вспыхнувшая любовь вытеснила из его головы все мысли о Земле.

— И ты собираешься путешествовать пешком? Какой ты глупый. Мой замок отнесет нас к твоей Алисе. Где она?

— Не знаю. Я пытался связаться с ней телепатически, но она не отвечает. И Дик тоже пытался. Может быть, у меня пропал дар телепатии. Но в любом случае я должен ее найти до того, как… Иначе… Прости, я не могу рассказать более подробно. Может быть потом, но не теперь.

— А ты не пробовал поговорить с ней на улице, за пределами замка?

— Лилика, ты прелесть. Это идея.

— Это не идея. Это констатация факта. Мой замок почему-то блокирует такие контакты. Может быть, ему кажется, что он тут самый главный, а мы только так, погулять вышли. Он принял вас, вы ему понравились, но своих милых привычек он придерживается так же строго, как какие-нибудь дикие племена страшных табу, например, на поедание сердца врага раньше ритуального танца, посвященного этому событию. Такая уж у него особенность или черта характера, называй, как хочешь. Уж сколько я билась с ним. И угрожала, и уговаривала, и льстила. Ни в какую.

Недолго думая, Шаман, спешно натянув какую-то одежду, кажется, это был прозрачный до неприличия халатик Лилики, выскочил на улицу и рванул за ворота. Алиса не отзывалась. Он попробовал несколько раз вместе с Диком, но тщетно. В отчаянии он вызвал на разговор Стаса, и тот откликнулся, как миленький. Оба они перепугались до смерти, Стас пообещал разобраться, и попросил соединиться с ним вечером. Ответ поверг в шок. Сашка даже не спросил, по каким каналам он пришел, но в подлинности известий не сомневался. Вчера ночью Алиса бесследно исчезла на Ведьмином архипелаге. Военный совет двух людей и собаки был коротким. Они без промедленья отправляются туда.

* * *

Мы очутились на небольшой полянке. Совсем близко, где-то за деревьями, раздавались изумленные голоса. Блин, наше перемещение не прошло бесследно. Воздух на этом проклятом острове так и дрожал от магии. Я, конечно, могла превратиться в дерево, но это не спасло бы остальных. К сожалению, этот фокус распространялся только на меня, любимую. И хотя самая большая опасность здесь грозила Миле, но и все остальные чувствовали себя неуютно. Впрочем, обнаружили именно нас с ней. Во-первых, магию мы излучали за версту, а во-вторых, одного эльфийского плаща на двоих оказалось все-таки маловато. Пока Слай с Генри приходили в себя от телепортирования, меня и волшебницу, можно сказать, связали по рукам и ногам. Благо еще, что наши спутники оказались настолько мудры, что не обнаружили себя и стояли, как изваяния. Генри не успел перекинуться в человека, это их и спасло. Следопыта же под плащом разглядеть было невозможно, да и магии он не излучал. Мы с Милой, не сговариваясь, запретили себе думать о наших мужчинах, догадавшись, что они обязательно последуют за нами и постараются выручить. Если бы они знали, где мы окажемся! Хотя, не думаю, чтобы это их остановило. Нам же оставалось только ждать развития событий.

Помещение, куда нас доставили, впечатляло. Голые каменные стены багрового оттенка щедро освещались факелами и казались кровавыми. Нас намертво прикрутили к гранитным столбам напротив единственного стола, за которым восседал Главный Колдун этого замечательного заведения. Другой мебели практически не было. Откуда-то из соседних комнат срочно доставлялись какие-то железные крючья, булавы, пики и бог знает что еще. Не разбираюсь я в пыточном инвентаре, но строить иллюзии о его предназначении не приходилось. Более того, здесь полностью блокировалась наша магия. Во всяком случае, в присутствии «высокого» гостя. Так что освободиться самостоятельно не представлялось никакой возможности.

Мила совсем сникла. Она лучше меня знала и понимала, на что способны колдуны этого сказочного Ордена, а уж самый главный — тем более. Трудно сказать, почему я не окончательно пала духом, несмотря на богатое воображение и теоретические знания по эпохе инквизиции родной планеты. А может быть, моя реакция являлась следствием психологического шока. Думаю, что фантазия нашего пленителя была не менее изощренной, чем у сочинителей «Молота ведьм». Но, тем не менее, я с интересом оглядывалась по сторонам, насколько позволяли путы, старательно строя из себя беззаботную кретинку, которую отправили на увлекательную экскурсию. Получалось не очень, но это все же было лучше, чем ничего. Главный Колдун, он же — Великий Инквизитор, как я мысленно его окрестила, несколько раз с некоторым удивлением посмотрел на меня, но, по всей вероятности, решил оставить «на сладкое». Инопланетных ведьм ему, видимо, давно не попадалось.

На ум приходили самые идиотские фразы, типа «велика Россия, а отступать некуда» и «стоять насмерть!». Потом в голове завертелась песенка Высоцкого про штрафные батальоны. Я даже начала бубнить ее себе под нос. Ну, да, другой поэт-фронтовик сказал «Когда на смерть идут — поют, а перед этим можно плакать…» Экскурс в родной народный фольклор придал мне сил, и мой речитатив зазвучал чуть-чуть громче. На какое-то мгновение меня выключило, потому что я ни с того, ни с сего решила-таки спеть. Великий Инквизитор в изумлении уставился на меня. «…Все равно я отсюда тебя заберу во дворец, где играют свирели…» с чувством выводила я одну из любимых песен все того же Высоцкого. Инквизитор, услышав этот конкретный текст, дернулся и побледнел. Неужели понял?! Вероятно, ему пришло в голову, что я, несмотря на его ухищрения, все-таки оказалась в состоянии творить неведомую ему волшбу. Уж не знаю почему, но мой бенефис проходил, пока я бубнила, на языке землян, а вот когда запела, видимо, какие-то слова перевелись на церрянский. Тут мне явно поспособствовали их Инквизиторство — а вдруг заклинание какое грозное наворачиваю. Иначе чего бы этому козлу дергаться? Мила украдкой с уважением кинула на меня грустный взгляд. Она единственная поняла, что мое выступление — не что иное, как обыкновенная истерика в ситуации полной безнадеги. Тут до меня вдруг дошел смысл этой фразы в контексте. Где может быть дворец, в котором на свирелях играют? Естественно у эльфов, а у меня ведь плащик эльфийский!… Н-да, выдала я на гора плюшку… не захочешь, а цвет морды изменится. Впрочем, долго продолжать гастроли мне не дали. По знаку экзекутора один из служителей врезал мне по черепу какой-то хреновиной, и я заткнулась, перенесясь в небытие.

* * *

— Давненько я не пользовал эльфиек, — гаденько ухмыльнулся Главный колдун. — Вот сейчас и восполним этот досадный пробел. На стол ее! И оставьте нас.

Помощники засуетились, укладывая девушку на стол и одновременно сдирая с нее одежду, а потом и привязывая руки и ноги Милы к вделанным в углы столешницы чугунным кольцам. Волшебница, закусив губу, молчала и старалась не смотреть на человека, которого когда-то любила. Он не узнал ее под эльфийской внешностью, но она не сомневалась, что как только… В общем, мужчины такие вещи запоминают великолепно, захочешь — не обманешь.

— Ах, какая сладкая девочка! — все так же гаденько протянул господин Леонард, расстегивая брюки. — Сейчас, моя хорошая, ты узнаешь, как работает одно миленькое заклинание. Чем больше удовольствия я буду получать, тем больнее тебе будет. А на пике моего наслаждения, ты сорвешь свой мелодичный голосок, корчась в невыносимых муках.

Главный колдун щелкнул пальцами, и Мила почувствовала, как тысячи невидимых иголок впились в ее тело. И тут Леонард вошел в нее. Боль резко усилилась. «Не закричу!» — пронеслось в голове девушки. Она до крови закусила губу.

— Не может быть! Этого просто не может быть! Мила?! — Леонард даже замер на минуту. — Так вот в чем дело. Полукровка. А я-то ломал голову, почему ты такая способная. Вот это сюрприз!

— Ты негодяй, Лео! Я тебя ненавижу! И Святой Пафнутий тому свидетель — ты ответишь за все! — сквозь зубы выдавила девушка. — За всех лишенных родителей детей. И своих у тебя никогда не будет, потому что я проклинаю тебя эльфийской магией моего отца!

— Ой, как я испугался! Эльфийская магия на меня не действует. Да и на что мне дети? Чтобы они отобрали у меня власть? А даже, если и не отберут… Ор, сопли, пеленки… Это не для меня, дорогуша. Дурой ты была, дурой и осталась, как, впрочем, и остальные. Неужели ты думала, что ты у меня одна такая? Да я всем выпускницам говорю одно и то же, и все они думают, что они у меня единственные. Правда, ты была особенно хороша, я помню твои ласки. Нет, моя сладкая, я не попрошу тебя о них. В нынешней ситуации это может быть опасно, разве что сначала выбью тебе твои замечательные зубки. Впрочем, я и без твоих ласк получу немалое удовольствие. А вот за тебя — не могу поручиться. А потом я проделаю то же самое с твоей подружкой. Двойник с другой планеты. Посмотрим, что она умеет и кто из вас лучше. Нет, несомненно, мне сегодня везет. Однако хватит болтовни, продолжим наше милое занятие…

Мила закричала от боли только один раз, а потом потеряла сознание.

— Господин Леонард, до вечерней службы осталось пять минут, — в дверь просунулась голова помощника.

— Жаль прерываться, ну да ладно. После службы продолжу, — пробормотал Главный колдун. — Заодно и отдохну немного.

* * *

Когда я пришла в себя, наши мучители уже ушли. Голова пылала сумасшедшей болью и плохо соображала. Однако через некоторое время искры потихоньку перестали сыпаться из глаз, и я кое-как очухалась. Естественно я тут же попыталась подлечиться, и это получилось, хотя мою магию все-таки блокировали, но, наверное, кольцо Беса не позволяло сделать это полностью. Иначе вряд ли у меня что-нибудь вышло путное. Недооценил моих способностей господин инквизитор, инопланетное колечко оказалось ему не по зубам.

К счастью, нас не очень тщательно обыскивали. Плащ, конечно, пропал вместе с амулетами Степаниды и дриады, фигуркой дракона и брошкой Элбина. Амуниция и Татушкина карта вместе с гномьими камушками лежали в сумке у Слая. Перед самой нашей телепортацией он настоял на том, чтобы все это оставить у него вместе с запасами пищи и деньгами, но свой замечательный ножичек я спрятала за голенищем сапога. Как знала, что пригодится, а нашим мучителям в голову не пришло, что девушки имеют привычку таскать с собой холодное оружие. Я понятия не имела, сколько у нас времени, но поторопиться стоило. На Милу было страшно смотреть. Синяков и ссадин, в общем-то, я насчитала немного. Но, вероятно, ее пытали с помощью магии, поскольку она никак не приходила в сознание, и все мои ухищрения привести ее в чувство оказались тщетными. Пыточных дел мастера постарались на славу. О том, что пыточник был всего один, но стоил дюжины самых высококвалифицированных представителей этой профессии, я узнала гораздо позже.

Девушка лежала, распятая на том самом единственном во всем помещении столе, совершенно обнаженная. Что это означало, взрослому человеку объяснять не надо. Возможно, та же участь ждала и меня. Рядом со столом валялась смятая и основательно порванная Милина одежда.

Я вспомнила уроки Стаса, и заставила свой нож вылезти из-за голенища сапога и разрезать часть пут. Сказать, что с меня семь потов сошло, значит, ничего не сказать, но это, естественно, досадные мелочи. Через несколько минут я сидела на полу, восстанавливая кровообращение в руках и ногах. Как ни странно — мне удалось и это! Потом я аккуратно освободила Милу и бережно уложила ее на пол, кое-как натянув на нее одежду. Девушка застонала, но в себя так и не пришла. И тогда я разозлилась. На Земле моя злость иногда была способна творить со мной чудеса по части призыва к действию всех жизненных сил и прочих резервов, вырывая меня из лап глобальных депрессий на почве личных неудач. На Церре же она обрела поистине колоссальную мощь, да такую, что знай я раньше… Впрочем, не важно. Где-то на задворках сознания на мгновение мелькнула малодушная мысль: «Домой хочу!», но я тут же прогнала ее прочь. Да и откуда у меня дом на Церре? Все пристанища, какие были, — временные. Эх, не умею я устраиваться в жизни…

Засов на двери нашей темницы уже начал скрипеть, когда я, уменьшив Милу до размера спичечного коробка, спрятала ее в ладони. Последнее, что я увидела, это перекошенную от изумления и ярости рожу Великого Инквизитора, а в следующую минуту мы оказались… у меня дома на Земле! Где состоялось неожиданное, но долгожданное для меня свидание с моей двойняшкой. Но я откуда-то знала, что времени у меня в обрез: полчаса на все — про все, не больше. Мила во время этого перемещения с Церры на Землю вернулась к своим прежним размерам, и я, ощутив реальную тяжесть ее тела, чуть не уронила волшебницу на пол, но рядом вовремя оказался диван. Я с облегчением вздохнула и машинально глянула на себя в зеркало.

В первое мгновение я себя не узнала. Оказывается, я успела отвыкнуть от зеркал. А потом вдруг до меня дошло — в зеркале смотрели друг на друга две удивленные совершенно одинаковые физиономии. Двойняшка, конечно, впрочем, как и я, слегка обалдела. Однако я в силу обстоятельств пришла в себя быстрее, и мы в четыре руки привели в порядок Милу. В последний момент я позаботилась о том, чтобы Алиса номер два смогла узнавать обо всем, что со мной происходило, происходит и будет происходить на Церре — эдакий односторонний вариант телепатического контакта. После чего, прихватив буханку черного хлеба, мы с эльфийкой совместными усилиями отчалили на Церру, и только тут я вспомнила, что забыла сказать двойняшке про нашего друга Хвоста, он же Бор Хвостоус, единого в двух лицах, аки грешный Янус. Впрочем, думаю, догадается позвонить ему, когда будет писать книжку. И еще забыла об открытии, которое я сделала благодаря Максу. Ладно, надеюсь, будет все-таки возможность потом как-то и об этом рассказать, тем более, что земной Женька раньше, чем к лету, не появится…

Мы с Милой оказались на каком-то побережье. Где оно находится никто из нас не понял, но в окружающем пейзаже царили совершенно потрясающие мир и покой. Нам словно кто-то говорил — здесь нет места опасности. Едва мы сумели это осознать, как провалились в сон.

Проснулись мы в темноте, отдохнувшими, абсолютно здоровыми и полными сил, а рядом с нами на траве матово светились все наши амулеты и эльфийский плащ, отобранные колдунами Красного замка. Однако удивляться и размышлять было некогда. Все, что мы сделали, это громко поблагодарили неизвестного невидимку, возвратившего нам наши вещи, которые мы считали утраченными навсегда, и поклонились ему в пояс, полагая, что, может быть, он все-таки нас видит. Ну, мало ли по каким причинам человек не появился у нас перед глазами. Потом Мила что-то прошептала, щелкнула пальцами, и на месте нашего ночлега выросли две белых розы.

— Эти цветы передадут нашу благодарность, когда бы этот неизвестный человек сюда ни пришел, — улыбнулась она, а потом, взяв меня за руку, сосредоточилась, и мы вновь очутились в лесу, недалеко от резиденции Ордена. По моим меркам на все про все ушло часа три. На самом же деле мы отсутствовали несколько дней.

— Алиса, не говори Рою, что, ну там, в замке… — Мила покраснела и смутилась. — Ему незачем знать, что Леонард со мной проделал.

— Леонард — это главный колдун? Тот самый, который…

— Да. Он узнал меня и поиздевался всласть. Я потом тебе все расскажу подробно, когда эта история с джиннами закончится. Мне необходимо будет выговориться, а Рою я сказать об этом не смогу. И никому не смогу, кроме тебя. Не знаю — почему.

— Конечно, Мила. Да и не хрена мужикам знать такие вещи. Правда, боюсь, Бес все равно догадается, но если только хоть слово вякнет…

— Он не из болтливых. Проверено. Он ведь наверняка был в курсе, что моя мать продолжает встречаться с моим отцом, но никому об этом даже не заикнулся, — заступилась девушка за мага.

— Он вообще много чего знает, блин. Ладно, так или иначе, но потом мы обязательно обо всем поговорим. Обещаю.

— Спасибо! — Мила порывисто обняла меня. — Ты будешь моей подругой?

— С удовольствием! Это очень даже здорово! Понимаешь, так уж сложилось, что на Церре все мои друзья, в основном, мужики. А ведь существует масса вещей, которые с этими представителями сильного пола не обсудишь. Поскольку они в них просто ничего не понимают. Так что будем дружить, — и я в ответ обняла волшебницу.

 

ИНТЕРЛЮДИЯ

— Как славно ты помог девочкам, Пафнутий, — госпожа Лукреция лучилась обворожительной улыбкой. — Смотри, они оставили тебе цветы. Конечно, не стоило переносить их сюда, к дому моего сына, но, похоже, девочки даже не догадались, где они находятся. Я тебя не ругаю, просто в следующий раз будь осторожнее. На этой планете еще есть вполне безопасные места.

— Простите, госпожа, я и сам понимаю, что не следовало им здесь находиться, но времени не оставалось на поиски подходящего укрытия, — Пафнутий заметно сконфузился, и не смел поднять глаза на мать своего друга-демиурга.

— Перестань придираться, Лу. Он все сделал, как надо — затараторили подружки Лукреции. — Дети нуждались в помощи, а остальное — неважно. Давай лучше смотреть дальше, а то пропустим что-нибудь, и Гнаций сможет увильнуть от ответа! Мы же не хотим, чтобы ему это удалось!

* * *

На Архипелаге Ведьм царила глухая глубокая ночь. Не было даже Луны. Оно и к лучшему — если нас почувствовали, то за счет кромешной темноты появлялся шанс скрыться. Обе мы очень приблизительно помнили, в какую сторону идти, но в Красный замок нас точно бы не занесло. От него исходили настолько мощные флюиды, что не ошибся бы даже Слай. В этой местности я ориентировалась плохо, и потому Мила на свой страх и риск взялась разыскать дорогу к обелиску. Мы долго плутали по лесу, натыкаясь на ветки и сучки, спотыкаясь и падая. И вдруг я услышала в своей голове незнакомый голос:

— Алиса! Стой на месте, я сейчас прибегу!

И потом радостный возглас Шамана:

— Пух! Замечательный мой медведь! Мы тут, мы рядом, сейчас Дик тебя найдет!

— Санька! — я плюнула на всякую конспирацию и телепатически орала во весь голос. — Санечка! Вы здесь!

Впрочем, дальше я продолжить не успела. Моя огромная псина чуть не сшибла меня с ног.

— Алиса, твоя подруга пахнет волшебством, но раз она с тобой я ее тоже оближу — пронеслось в голове.

Я открыла рот и впала в ступор. Разговаривающая телепатически собака — это нечто. Особенно без подготовки. Из этого состояния меня вывел Шаман, сграбаставший меня в охапку. Я уткнулась в него носом и вдруг разревелась. Сказалась напряженная обстановка последних дней.

— Пух, маленький мой медвежонок, не плачь. Нам некогда расслабляться. Если мы не поторопимся, то скоро все обитатели этого милого местечка будут здесь. Скорее, Дик проведет нас, — шептал мне на ухо Сашка, увлекая куда-то в дебри. Пес рванул вперед, я взяла за руку Милу и мы, все также спотыкаясь, отправились к безопасному месту. Минут через двадцать Сашка впихнул нас в какой-то дом, закрыл двери, и я почувствовала, как мы медленно отрываемся от земли и летим в неизвестном направлении.

Тут же вспыхнул слабый свет и мы с удивлением обнаружили, что находимся в загроможденной гостиной, где за столом сидели Слай, Генри и какая-то юная очаровательная девушка.

— Добро пожаловать в мой фамильный замок, — весело сказала она. — Меня зовут Лилика. Мы держим курс на Твиллитт к месту вашего последнего обелиска. Мое родовое гнездо имеет волшебное свойство левитировать туда, куда я ему прикажу. Единственное неудобство заключается в том, что пока я путешествую, я не могу покинуть этих стен. Это своенравное чудовище охотно выпускает всех, кроме меня. Стоит мне лишь выйти за его ограду, как оно тут же срывается с места и на всех парах мчится домой. Ах, да. И еще оно блокирует любые телепатические контакты, видимо считая, что привилегия хранить в тайне все, что здесь происходит, принадлежит ему одному. А в остальном мой замок очень даже милый.

Дальше пошел обмен новостями. Мне показалось, что Сашка что-то скрывает, но я так вымоталась, что не стала докапываться. Оказывается, после нашего исчезновения поднялась страшная паника. Хорошо, что мы гуляли, если это можно назвать прогулкой, несколько дней. Телепортируйся я вместе с Милой просто за пределы Красного замка, нас бы непременно нашли. Главный колдун, видимо посчитал, что наше отсутствие не продлится долго. Все послушники Ордена три дня и две ночи прочесывали окрестности, и даже выставили дозорных. Но потом, видимо что-то случилось, и все засады были сняты. Как раз аккурат перед нашим возвращением. Интересно, какой бог хранит меня, хотела бы я знать? При воспоминании о каземате меня передернуло, и я незаметно погладила здоровенную шишку на голове. Впрочем, сейчас можно расслабиться. Слай рассказал, что они с Генри попытались проникнуть в замок, но тут как раз и начались наши поиски. По всему выходило, что в пленницах мы проходили от силы пару часов.

Из обрывков разговоров колдунов наши мужчины поняли, что проклятые девки смылись в неизвестном направлении. Генри полетел на разведку, а Слай схоронился на ветке дерева. Облетев весь остров, ворон нас не обнаружил, зато увидел обелиск. Посовещавшись, наши спутники отправились туда и затаились поблизости. А следующей ночью на поляну приземлился летающий замок, из него выскочил Дик, а вслед за ним появился Шаман. Не теряя времени, Сашка «вскрыл» стелу, выяснил, что последний обелиск ждет на Твиллитте. Слая и Генри пригласили в дом. Спасительное убежище тут же окутали эльфийским плащом, над которым Сашка произнес какое-то заклинание и тот увеличился до нужных размеров. С этого момента нас караулили только Дик и Генри. Ворон и собака не вызвали бы особых подозрений у местных обитателей, даже если бы попались им на глаза. Мы не стали гадать, почему сняли осаду вокруг замка. Дразнить гусей не стоило. К тому же у нас были совсем иные задачи.

Спать нас с Милой определили в одной комнате. Но без мужского общества мы не остались. Мой обожаемый пес наотрез отказался меня покинуть, с видом победителя неся в зубах добычу — остатки черного хлеба, который мы не доели. Шаман же, несколько смутившись, попрощался со мной на ночь у хозяйских покоев. Вот это да! Парень не терял даром времени. И правильно. Не все же мне одной развлекаться. Приглядевшись, я наконец-то увидела, что мой друг влюблен не на шутку. Да, будь я мужиком, я бы тоже не устояла перед юной очаровательной хозяйкой. Похоже, девочка платила ему взаимностью. Ну, и славно. Кашу маслом не испортишь, еще одной хорошей новостью хуже не сделаешь.

Я понимающе погладила его по плечу, чмокнула в нос и пожелала спокойной ночи. После стольких событий тело вопило о нормальной постели и полноценном отдыхе, и я поспешила удовлетворить этот крик собственной души. Чего не сделаешь для себя, любимой, если условия позволяют. Вот тут-то Мила и рассказала мне свою историю полностью, без купюр, с того самого момента как ее похитили колдуны архипелага и до нынешнего дня. Я не осталась в долгу, и рассказала все о себе. Ну а перед этим мы взяли с барбоса самое честное собачье слово, что наши истории не для посторонних ушей, даже если эти посторонние и наши самые близкие люди. Дик дал нам страшную клятву, что если хоть одно слово из нашего разговора выплывает наружу пусть и нечаянно, то он сам себе откусит хвост, а если у него это не получится, то заставит это сделать меня. Мы с Милой прониклись! Клятва впечатляла, особенно, если при этом знаешь, что свой драгоценный хвост барбос вылизывал постоянно, при первой же возможности, и вообще старался содержать его в полном порядке всегда. Иные матери о детях так не заботятся, как мой пес заботился о своем хвосте.

На второй день нашего безмятежного полета у нас закончилось топливо для камина. Пришлось спускаться. Замок плавно приземлился на опушке укрытого снежной шубой леса. На Твиллитте безраздельно царила зима. Ребята вооружились боевыми гномовскими топорами и, сопровождаемые собакой, бодро отправились рубить дрова. Мы тоже вышли на улицу, зябко кутаясь в меховые плащи. Однако, не успели мальчишки выйти за ограду, как в небе загремело, посыпались молнии, и мы с удивлением и страхом узрели того самого ненормального колдуна, по-прежнему всклокоченного, замызганного и разутого. Все, кроме Лилики, поспешно попятились к дверям.

— Чего вы испугались? — весело спросила она. — Вот чудные. Это же Беня. Он опять ищет маму.

— Кто? — не поняли мы с Сашкой, подумав, что ослышались.

— Беня, маленький волшебник, возомнивший себя великим магом. У них все семейство такое. Никак им не хватает могущества, чтобы всем прибыть туда, куда надо, одновременно. Больше всех отличаются он и его достопочтенная матушка. Еще часа два будут носиться по всему Твиллитту, пока до дому не доберутся. А Беня к тому же обожает свою родительницу, как никто другой, вот и разыскивает ее, где ни попадя. Местные жители тоже поначалу пугались, а теперь только улыбаются. Я как-то его младшую сестренку встретила на Кордэлле, когда мой замок в очередной раз от меня сбежал, а девчонка случайно стала свидетелем этого события. Мы с ней разговорились, ну она мне и рассказала про свое семейство и предупредила, чтоб я не пугалась, если вдруг увижу ее лохматых сородичей, возникающих посреди ясного неба.

И тут мы с Шаманом рухнули от хохота прямо в снег.

— Беня ищет маму! Ой, я сейчас умру, — всхлипывал Шаман.

— Бенина мама! — вторила я ему.

Теперь настала очередь всех остальных взирать на нас с неподдельным интересом. Через полчаса, когда мы с грехом пополам успокоились и объяснили лексическое и прочие значения данного словосочетания в интерпретации землян, все остальные тоже посмеялись от души. После чего Слай, Генри и Шаман благополучно отправились за дровами, а женская половина группы приступила к приготовлению обеда.

А еще через день замок завис над заснеженной пустошью на самом севере Твиллитта, где нас ожидал последний обелиск и теплая компания в составе Роя, огромного белого дракона и… моего ненаглядного ГУРИ РОНДОЛЬФА! Забыв обо всем, я, автоматически «включив» левитацию, рванула вниз в объятия любимого мужчины.

 

Г Л А В А 34

Зима на Твиллитт в этом году пришла рано. Все монастырское подворье и лес вокруг него завалило глубоким снегом и полностью отрезало от остального мира. Поэтому Роя, прибывшего туда с полными сумками свежих фруктов и овощей, монахи встретили с радостью.

— Молодец, Рой, не забываешь друзей, — похлопал его по плечу Соул.

— Ваше пиво просто так не забудешь, — отшутился молодой человек.

— А мы, значит, не в счет, — отец Корва смешно надул губы.

— Что с них, волшебников, возьмешь? Они же как дети малые. Только сладкий леденец и помнят, — Роя уже уводили в знакомую комнату Дир и Нул. — Он им милее руки дающего.

Идею захватить с собой фрукты и овощи в последний момент подсказала Алиса. Ну, кто ж среди зимы откажется от таких подарков? И оказалась права. Святые отцы были не дураки поесть. Монахи тут же обеспечили Роя пивом, а сами за обе щеки уплетали принесенное угощение, стараясь не отстать в сим «святом действе» от настоятеля, лидировавшего в поглощении пищи, если перевести на язык бегущих, на корпус. Волшебник с трудом подыгрывал им и казался беспечным, делая вид, что с жадностью поглощает хмельной напиток. О делах не спрашивал. Нужно будет, сами расскажут. А еще больше наврут. В этом Рой уже не сомневался, думая со злорадством, что его «друзья» весь завтрашний день наверняка не вылезут из отхожего места. Меры они не знали, а гостинцев молодой человек привез много. Значит, будет время повидаться с дедом. Часа через три, прикинувшись совсем пьяным, Рой нетвердой походкой побрел в свою комнату, демонстративно натыкаясь на все углы. Для пущей конспирации, стараясь производить как можно больше шума, сдвинул стол, опрокинул пару стульев, выругался и рухнул на кровать. Если бы кому-нибудь пришло в голову подглядывать, то он с уверенностью мог бы констатировать — волшебник мешком лежит на постели и услаждает слух проходящих мимо громовым храпом.

Маленькая серая ящерица незамеченной шмыгнула в дверь за волшебником, и, когда Рой оказался на кровати, шустро забралась к нему на плечо. Молодой человек продолжал изображать пьяного и внимательно слушал. Местные «заговорщики» ждали его учителя с «подарком» для монахов и их друзей джиннов: зеркальный снаружи и изнутри куб должен вместить черный обсидиановый шар — прямую связь с захватчиками. Зеркало будет не только отражающим, но и магическим. Оно должно отвести глаза джиннам, показывая им мирные картинки из повседневной жизни храма и блокирую поисковые импульсы шара на предмет магии. При этом желательно бы как-то вывести из строя всех монахов, а особенно верхушку иерархической лестницы. Не убивать, а полностью нейтрализовать, чтобы потом переправить в надлежащее место для суда. На время перестав храпеть, Рой высказал предположение, что если бы монахам что-нибудь подмешать в еду или питье, чтобы они, например, уснули, то было бы легче легкого с ними справиться. Ящерка возразила, что на простых членов паствы это возможно и подействует, но вот приближенные настоятеля могут почувствовать неладное. Они, между прочим, еще и магией владеют. Не шибко, но, тем не менее, различить успокоительную приправу вполне в состоянии. Это оказалось откровением для Роя. К тому же в храме имеются потайные ходы, и свое начало они берут в комнатах настоятеля, его заместителей и трех-четырех других помещениях. А вот как далеко выводят, этого никто не знает. Почуют монахи неладное, и смоются под шумок. Этого никак нельзя допустить.

— Эх, жалко, что я сегодня им отдал все фрукты. Завтра к полудню вся эта компания, может быть, за исключением отца Онуфрия, будет животами маяться. Наворачивали, как сумасшедшие, — с досадой произнес Рой.

— Не волнуйся. Думаю, всем сестрам по серьгам достанется. Батюшка объемом побольше прочих будет, и пожрать он горазд, а уж на халяву, сам понимаешь, — возразила ящерица. — Через полчаса все тарелки будут сиять первозданной чистотой, даже не сомневайся.

— Кажется, у меня есть идея. — Рой даже улыбнулся. — Я их завтра скоренько вылечу, да так, что и глазом моргнуть не успеют, а потом, когда «подарок» прибудет, предложу повторить фруктовое пиршество. Мне ведь ничего не стоит смотаться домой и приволочь вдвое больше угощения. В моем саду все созревает мгновенно. Вот и получится, что они выйдут из строя самым, что ни на есть, естественным путем. А остальных можно будет напоить каким-нибудь отваром. Заодно и травки для него прихвачу. У деда-то, небось, на такую ораву не хватит.

— Хорошая мысль, — одобрила ящерица и захихикала. — Ладно, осталось дождаться твоего учителя.

Она вдруг ненадолго замерла, а потом, ничего не говоря, спрыгнула на пол и исчезла под дверью. Рой понял, что его собеседница получила какое-то сообщение. Видимо произошло что-то, что срочно потребовало ее присутствия. Он не стал гадать. Заниматься серьезной магией в стенах храма было небезопасно, а потому просто повернулся на другой бок и действительно заснул…

Дракон пулей ворвался к Мойсе.

— Дедушка! Пришло сообщение от Себастьяна. Алиса и жена Роя исчезли с Ведьминого архипелага в неизвестном направлении. На Церре их нет. Себастьян, рискуя головой, прозондировал там всю местность. Они попались в лапы тамошним колдунам, но потом пропали. Вроде бы самостоятельно, без посторонней помощи. Если не вернутся в ближайшее время… — дракон сокрушенно потер лапой нос и устремил на старика отчаянные глаза.

— Да, известие не из приятных. Смотри, не проболтайся заинтересованным лицам. Оба парня с горя столько глупостей могут наделать, что и Святой Пафнутий не расхлебает. Одно хорошо — если смогли уйти от Главного колдуна, это дорогого стоит. Алисин спутник вон сколько пропадал, а ведь, поди ж ты, тут как тут. Значит, ему придется пока продолжать путь без нее. Время-то все равно не ждет, и он это понимает.

Дракон фыркнул, представляя себе, как теперь Шаман путешествует, с комфортом во всех отношениях, и почувствовал, что он зверски соскучился по своим друзьям. Но на то он и не был человеком, чтобы уметь держать в узде свои чувства, особенно после обряда посвящения. Однако, Кеша слишком долго общался с людьми и их эмоциональность наложила на его душу четкий отпечаток. Он искренне переживал за судьбы этих странных двуногих. Такова его участь. И дракон принял ее раз и навсегда. Кеша поделился с Мойсой идеей, которую подкинул Рой в отношении монахов. Старик удовлетворенно крякнул. Он и сам подумывал о чем-то подобном, но угостить святош на славу, не вызывая при этом ни малейших подозрений, — это просто великолепно.

Себастьян появился через несколько дней и сообщил, что с Алисой и ее спутницей все в порядке. Более того, компания воссоединилась и со всеми удобствами направляется в сторону последнего обелиска. Принесенный им зеркальный куб спрятали в конюшне в копне сена. Лошади не имели ничего против. Они так любили своего конюха, что спрячь там старик ядовитую змею, не взволновались бы. Умные животные отлично понимали, что дед никому не даст их в обиду.

Рой отправился домой за новой порцией лакомства. Монахи пришли в восторг от этой идеи и с нетерпением ждали его возвращения. О том, как идут дела с постройкой плацдармов на Твиллитте и Кордэлле, они знали только через послания, отправленные с голубиной почтой. Все шло просто замечательно. Один бункер почти полностью готов, а другой построен больше, чем на половину. Отец Онуфрий радостно потирал пухлые ручки. Весной начнется строительство на Делароне, место уже присмотрели около Красной пустыни, а там, глядишь и на Латирэне найдутся подходящие апартаменты. С Латирэном было сложнее всего: магическая академия, эльфийский лес, подгорное королевство, главный храм конкурентов, правоножников. Не в Зыбучей же пустыне работать? Там все так занесет, что и следов не найдешь. Зато Латирэн чаще всего посещали их союзники, и урон нанесли уже порядочный. Ничего. Можно попробовать убедить джиннов, что и трех плацдармов вполне достаточно. А когда они расправятся с тремя континентами, сил у строптивых «радужников» уже будет маловато. Время сладкой мести, вынашиваемой веками, приближалось не по дням, а по часам. А пока зима и они отрезаны от остального мира (бороздить непроходимые леса, полные диких зверей, по непролазным сугробам дураков не было, хотя лошадки хорошо нагуляли жирок и выглядели довольными жизнью) можно и отдохнуть, и вкусненького поесть. Молодец волшебник, поселился в таком славном месте, где растут вкусные фрукты и овощи. Он, конечно, пристрастился к монастырскому пиву, но ради лакомства можно и потерпеть. А весной они и сами добудут себе что-нибудь в этом духе. К тому же близился праздник Нового Года. А какой праздник без деликатесов? Надо удержать волшебника подольше, пусть лакает хмельное зелье, лишь бы фрукты поставлял.

Рой вернулся к вечеру усталый, но довольный.

— Весь день собирал да укладывал. Очень хотелось, чтобы подольше хватило. Я вам и совсем незнакомые ягоды принес. Просто в прошлый раз они еще не поспели. Сочные, сладкие, а если засушить, то в чай потом добавлять можно и они все равно как живые будут. Сам проверял. Не знаю, как называются. Надо бы в какую-нибудь энциклопедию посмотреть. Может, описание найдется.

Волшебник раскрыл две огромные сумки и начал вытаскивать их содержимое. Кое-что, конечно, помялось, и это отнесли к Ясе на кухню, чтобы она сварила компот или напекла пирогов. Рой сам отправился к девушке и незаметно передал ей маленький орешек-сумку.

— Употреби эти фрукты в дело, красавица. Тебе виднее, как их лучше приготовить, чтобы на всех хватило, — равнодушно произнес молодой человек, подтрунивая про себя над любопытными монахами, которые тут же сунулись вслед за ним.

Ясе никто не говорил, но она почувствовала, что любимый потерян для нее навсегда. Она откуда-то знала, что он женился и счастлив, как никогда в жизни. Она горько плакала, скрывая свои слезы ото всех, даже от вездесущего дракона, но потом потихоньку успокоилась. Все-таки ее кумиру было хорошо, он больше не страдал из-за гордячки-Ники, его жена, по всей вероятности, очень его любила. А значит, и она, Яса, должна быть счастлива его счастьем. Может быть, прав дедушка, может быть, встретит она еще своего парня? Вот наступит весна, и уедут они отсюда в мир. Святой Пафнутий, дедушка обещал, что у них будет свой дом. СВОЙ ДОМ! А раз так, то, может, и вправду, сыщется добрый человек, который полюбит ее, сироту.

Когда Рой вошел на кухню и впервые за все время обратился к ней, Яса смогла ответить ему, как любая другая девчонка в их деревне, хотя сердце девушки все-таки забилось:

— Благодарствуй, волшебник. Конечно, я что-нибудь придумаю. Господа монахи будут довольны. Как раз к завтраку и поспею. И ты приходи, если пожелаешь, — и замахнулась на любопытных священников сковородкой. — А ну, уберите лапы! Ишь, какие прыткие! Вот пожалуюсь отцу Онуфрию, он вас живо приструнит!

Святые братья, обиженно ворча себе под нос, поспешили убраться. Они, конечно же, вполне могли справиться со строптивой девчонкой, но не в присутствии же колдуна. А ну как в крысу превратит? Да и угроза насчет настоятеля имела под собой почву. Кухарка пару раз жаловалась отцу Онуфрию на прожорливых монахов, пытавшихся стащить со сковородки лакомый кусочек. Так неудачники потом неделю сидели только на хлебе и воде.

Рой на кухне не задержался — надо поддерживать легенду о великом любителе пива и поспешил к своим сотрапезникам. Пирушка шла во всю. Господа монахи во главе с настоятелем погрузились в пиршество по самые уши. На их, измазанных фруктовым и ягодным соком лицах, читалось неземное блаженство. Рой съел несколько ягод люмины, отметив про себя, что плодов, не имевших названия, уже и след простыл, потом набил трубку, налил изрядную порцию пива и уселся с краю у стола.

На самом деле неизвестные ягоды имели очень коварную особенность, которую они с Милой и Генри узнали на своем горьком опыте. Есть плоды в сыром виде следовало только в течение двух часов после того, как сорвешь. В противном случае они становились самым мощным слабительным, какое только можно себе представить.

Рой специально задержался дома подольше, чтобы ягодки набрали разрушительную силу. Причем проявлялась она часов через восемь. Дома они очень быстро во всем разобрались, но, несмотря на все волшебство, усмирить взбунтовавшийся кишечник удалось только к вечеру следующего дня. Хвала Святому Пафнутию, что гостей в ту пору не случилось. А то бы бедняга Кром обиделся бы насмерть, решив, что его решили уморить. А вот варенье, компот и пироги из них получались изумительные, а все коварные свойства ягод при термической обработке исчезали.

Маленький саженец этих ягодных кустов Мила притащила с прогулки по джунглям и воткнула в землю рядом с беседкой. Ей очень понравились крупные листья, напоминавшие звезды неправильной формы. Когда же через несколько дней на кусте появились розовые душистые цветы, а потом и кисточки плодов, все и случилось.

В сушеном виде ягоды приобретали прямопротивоположные свойства. Однако Рой не счел необходимым поделиться с монахами этой ценной информацией. В сумке, переданной им Ясе, были самые вкусные плоды из его сада, но без коварных ягод, а также обещанные травы. Впрочем, и «лекарство» для прожорливых монахов волшебник не забыл. Поимая, что как только господам святошам станет худо, то они сразу же обратятся к нему за помощью, ну а он приготовит для них отвар с лошадиной дозой снотворного. Это тоже не вызовет подозрений, если он им прямо об этом скажет. Мол, поспите, и все как рукой снимет. Хотя он знал, что даже в состоянии глубокого сна, святые отцы все равно будут вынуждены прокладывать себе путь в отхожее место. Ну, разве только им будет сниться, что они это делают. Рой чуть не рассмеялся, представив себе эту картину.

Как и в прошлый раз, волшебник изобразил из себя пьяного. Пошатываясь и мурлыча какую-то непристойную песенку, он удалился в свою комнату. Маленькая серая ящерица не замедлила забраться к нему на плечо и долго фыркала от смеха, когда Рой рассказал о своей придумке. Наконец, пожелав ему крепких снов, она незаметно исчезла.

У Гури от хохота слезы катились из глаз, пока он слушал новости, принесенные драконом.

— Пурген с димедролом! — Это ж надо! Ну, волшебник, ну насмешил, — с трудом бормотал он. Потом ему, правда, пришлось объяснять, что такое пурген и димедрол, чтобы никто не подумал, что это новое неизвестное заклинание.

Мойса с умилением смотрел на Ясу, перемазанную сладким соком неизвестных ей фруктов. Бедная девочка! Как же много ты в жизни не видела, думал он. Впрочем, Кеша выглядел не чище внучки. Но за него старик не переживал. У драконов долгая жизнь, еще напробуется.

Заговорщики не говорили о предстоящих делах. Все решили накануне. Если же что-то пойдет не так, как задумано, ориентироваться придется по обстановке. Это был их последний вечер отдыха перед «боем», поэтому каждый старался провести его как можно лучше.

 

ИНТЕРЛЮДИЯ

Маленькое, почти бесцветное, облачко просочилось сквозь стены каменной цитадели, влилось в царящий полумрак и скользнуло в темницу, где содержались пленники. Покружив под потолком камеры, оно вобрало в себя оковы, удерживавшие людей около осклизлой стены, и растворило железные клешни без остатка. На измученных магов дохнуло свежестью, и они погрузились в спокойный сон. Еще через мгновение камера опустела. Пленники бесследно исчезли.

* * *

Капитан черных джиннов наблюдал за тем, что происходит в храме. Ему трудно было понять этих двуногих. Вместо того, чтобы всеми силами строить плацдармы, они развлекались, поедая какие-то странные плоды, молились своему дурацкому идолу и вообще вели себя крайне беспечно. Капитан нервничал. Скоро должен прибыть Начальник Тайной Полиции, он же Верховный Главнокомандующий, второе лицо после короля. А у союзников еще далеко не все готово. Хотя он не сомневался, что и одного плацдарма будет достаточно, чтобы высосать все живое с этой планеты. Его легион, самый мощный на Ипри, шутя справится со здешними обитателями, но ведь королю этого не объяснишь. Тревожил капитана визит высокого гостя. Ох, как тревожил. Обычно Верховный предпочитал ни во что лично не вмешиваться, а наблюдать издалека. К чему вдруг такая перемена? Может быть он, капитан, что-то проглядел? Да нет. Вроде бы все под контролем. Монахи и не догадываются, что он может видеть и слышать через шар. Да и волшебник их, если и понял, то помалкивает. Интересно, почему? Впрочем, похоже, что этот маг не очень-то жалует их союзников, презирая в них тупость и ограниченность. Тут капитан с ним соглашался. Договор, конечно, договором, а в этих толстых гуманоидах очень много вкусной, сладкой энергии. Их он прибережет для себя лично. А там, война все спишет. Храбрый вояка в этом не сомневался. Не впервой. До мага бы еще добраться. Славный бы вышел десерт. Однако, скорее всего, с этим волшебником, как и с другими, придется повозиться. Ничего. Когда они полакомятся остальным населением и сила возрастет, дойдет и до магов очередь. Так даже интереснее. Какая же охота без погони за добычей? Капитан пристальнее вгляделся в шар, и ему стало смешно. Внутри тел союзников начался процесс брожения. Они еще не подозревали об этом, но что-то в нижней части их торсов, видимо, съеденная пища, начало метаться во все стороны по тонким узким шлангам, порываясь выйти наружу и непомерно раздувая тесное пространство, которым было ограничено.

Джинн не знал, что у монахов начался активный процесс пищеварения, но наблюдал со все возрастающим любопытством. Раньше он никогда не сосредотачивался на этом. Гораздо важнее были насущные дела. Фу, какие они примитивные, устав от созерцания, наконец, подумал он. И как могло получиться, что такую привлекательную планету населяют такие глупые существа? То ли дело Ипри! Даже наши цветные устроены куда более совершенно! Капитан отвернулся от шара и сосредоточился на общении со своими соплеменниками. Подошло время ежедневного доклада начальству о состоянии текущих дел. А что до визита Верховного, то, скорее всего, он связан с тем, что ипряне еще ни разу не захватывали чужую планету. Капитан успокоился и вызвал Штаб во дворце своего короля.

— Докладывает капитан диверсионного отряда. На Церре все спокойно. Жду дальнейших указаний, — верноподданически отрапортовал докладчик, вытягиваясь в струнку и зажав в руках извивающийся хвост, демонстрируя, таким образом, высшую форму почтения.

Указаний с Ипри не последовало, и экран погас. Капитан с облегчением вздохнул, отпуская конечность. Можно было продолжать наблюдение за союзниками, но там ничего интересного не происходило. Странный процесс в нижних частях торса монахов активно продолжался. Они поглощали какую-то жидкость, видимо, лекарство. Капитан видел, как внутри них постепенно замедляется так заинтересовавшее его поначалу действие. Через некоторое время все они отправились спать. Капитан выключил экран. До утра можно спокойно заниматься пленниками. В храме никаких изменений не произойдет.

Он потер руки и отправился в подземелье. Надо сегодня попробовать заставить проклятых магов попросить помощи у своих сородичей и проследить местонахождение самых лакомых островков магической энергии. Жаль, что нельзя их развоплотить. Строжайший приказ начальства запрещал уничтожать потенциальный источник информации. А то бы он, конечно, славно попировал. Да и его ребята заслужили порцию сладенького.

Тут капитану пришла в голову мысль, что Верховный Главнокомандующий прибывает специально за этими пленниками. Уж у него-то они заговорят как миленькие. Но и мне все-таки стоит попробовать, решил бравый вояка. Благодарность командования — это повышение в чине.

Дверь подземелья бесшумно отворилась, и мрачные коридоры приняли в себя капитана, идущего на охоту за чинами и благосклонностью начальства. Но там его ждал «сюрприз», помешавший ему услышать тревожную пульсацию обсидианового шара и обратить внимание на то, как разворачиваются события в храме временных союзников. Потому что пленники, на которых возлагались такие большие надежды, как сквозь землю провалились.

* * *

Утро в Главном храме Великой Левой Ноги прошло, как обычно. Сюрпризы начались к обеду. Отец настоятель сотоварищи почувствовали себя неуютно и все чаще скрывались в отхожих местах, при этом время между посещениями сих пристанищ резко сокращалось. В конце концов, не на шутку встревожившись, они, как и ожидал Рой, обратились к нему с деликатной просьбой помочь в странной беде, которая с ними приключилась.

— Не стоило так много есть сразу. Ну, оставили бы что-нибудь на сегодня и даже на завтра, — покачал головой молодой человек, прилагая титанические усилия, чтобы дышать хотя бы через раз. Святые отцы благоухали почище портовых сортиров. — Неужели я бы не привез вам еще? Прямо, как дети малые. Ладно, заварю травки, но имейте в виду, что после этого вам очень захочется спать.

Монахи в ужасе уставились на волшебника. Если бы не аромат святых братьев, Рой наслаждался бы от души на полную катушку. Впрочем, ему и так было весело.

— И чего вы так испугались? Как только заснете, лекарство начнет действовать. Через пару часов все как рукой снимет. Я же вижу насколько вам худо, а другого быстрого и надежного способа просто не существует. Соул, уж ты-то должен знать. Или тебе в этом состоянии все знания про травы отшибло?

Жертвы неумеренной дегустации с лицами, похожими цветовой гаммой на недозревший баклажан, в конце концов, согласились. С условием, что готовить лекарство Рой будет в их присутствии. Надо же знать на будущее, как избавиться от такой неприятной болезни, если она вдруг снова с ними приключится. Волшебник согласился. Все равно все они не будут рядом с ним постоянно. Взбесившиеся кишечники просто не позволят им этого сделать.

На кухне он попросил у Ясы кастрюлю, разложил на столе все травы из дорожного саквояжа, включая и те, что совершенно не были нужны. А потом, как фокусник на ярмарке, начал перебирать их и, говоря название и дозировку, кидать в кипящую воду. Когда Соул, единственный разбиравшийся в травах, в очередной раз отлучился, Рой добавил специальную траву, обладающую колоссальным снотворным действием, надежно спрятанную внутри пучка мяты. Об этом он позаботился еще дома.

Лекарство варилось около часа и еще столько же настаивалось. За это время монахи стали похожи на спортсменов, пытающихся во что бы то ни стало выиграть приз в эстафете на Межпланетных спортивных состязаниях. Вместо эстафетной палочки, которую в таких случаях передают друг другу, они были способны только выдавливать себя единственную фразу: «Еще не готово?». Наконец Рой торжественно разлил по стаканам горячую пахучую жидкость. Святые отцы залпом их осушили, с тревогой и в то же время с надеждой прислушиваясь к себе. Варево Рой сделал таким образом, что первые полчаса симптомы расстройства кишечника временно исчезали, а потом возвращались, как ни в чем не бывало. Но за это время пациенты успевали заснуть минимум на трое суток. Учитывая комплекцию страждущих телесного покоя и комфорта и дозировку лекарства, проснуться они должны не раньше, чем через два дня.

Чувствуя быстрое облегчение и одновременно усиливающуюся сонливость, святые отцы, шатаясь от слабости, разбрелись по своим комнатам. Вскоре их дружный богатырский храп возвестил о том, что на некоторое время проблем с ними не будет. Остальные монахи, наслаждавшиеся несколько часов мучениями своих начальников и усердно перемывавших им косточки, тоже начали потихоньку клевать носом. Ко времени вечерней молитвы храм Великой Левой ноги дружно спал беспробудным сном. Яса, как и Рой, не поскупилась на снотворную траву. Правда, в компоте действие ее немного замедлилось, но результат все равно обнадеживал.

Дракон, более других восприимчивый к запахам, попросил Мойсу привязать к его носу пучок мяты, взял зеркальный магических куб, уменьшил его и спрятал в кулаке. Рой посадил Кешу на плечо, и заговорщики серыми тенями заскользили по коридорам храма, сопровождаемые храпом монахов, несущимся изо всех жилых комнат.

Двери покоев отца Онуфрия были приоткрыты. Сам настоятель с закрытыми глазами, постоянно натыкаясь на свою роскошную мебель, безуспешно искал вход в личный сортир. Аромат отходов жизнедеятельности святого отца клубился по комнате, не останавливаясь ни на минуту. Концентрация его оказадась так сильна, что у вошедших заслезились глаза. Они остановились на пороге не в силах сдвинуться с места.

— Газовая атака, усиленная бактериологическим оружием, — детский лепет по сравнению с убойной силой этого фимиама, — закрывая лицо шарфом, прохрипел Гури.

Дракон сделал над собой титаническое усилие, махнул лапкой и одуряющий запах начал исчезать. У всех, за исключением отца Онуфрия, на лицах оказались большие прозрачные пузыри, наполненные чистым воздухом.

— Не хотелось себя обнаруживать раньше времени, но… этого благоухания вполне достаточно, чтобы моя прекрасная жизнь покинула мое не менее прекрасное тело, — вздохнул Кеша. — Пошли, Рой. Вон он обсидиановый монстр.

По мере приближения заговорщиков к зловещему «глазу» джиннов, шар начал наливаться энергией. От его матовой поверхности расплывался во все стороны черный ореол, внутри которого зашевелились щупальца. Неизвестным образом ожившее переговорное устройство сообщило настоятелю, что в его покоях враги, и отец Онуфрий неожиданно открыл глаза. Правда, сказать ничего не успел, так как Мойса и Гури резко активизировали процесс в многострадальном кишечнике монаха, и тот, подхватив свое необъятное брюхо короткими пухлыми ручками, стремглав ринулся к вожделенной двери в отхожее место, ставшей, наконец, видимой. Яса пошевелила пальчиками, и задвижка звонко щелкнула, замуровывая жертву диареи там, куда он так стремился.

Обсидиановый шар тем временем начал пульсировать. В Роя и дракона полетели черные сгустки, требуя, чтобы назвали пароль. Радужная защита рвалась на куски, но Рой молчал, чувствуя, что даже если он и назовет условленную абракадабру, «глаз» джиннов все равно поднимет тревогу — ведь разбудил же шар настоятеля. А что ему стоит вызвать сюда и самих черных агрессоров? Нет, нельзя было выходить на контакт и раньше времени ворошить осиное гнездо. Когда до шара оставалось не больше двух шагов, радужная защита Роя исчезла, и волшебник получил сильный магический удар. Ноги молодого человека подкосились, и он медленно осел на пол.

— Кеша, давай! — из последних сил воскликнул юноша и потерял сознание.

Рой не видел, как Яса сорвалась с места и, подхватив его за плечи, попыталась оттащить к двери, как Гури и Мойса мощным рывком набросили на них серебристую вуаль и держали ее до тех пор, пока девушка не доволокла волшебника в относительно безопасное место, пытаясь привести в чувство. Он не знал, сумел ли дракон завершить начатое дело.

Дракон сумел. Взлетев с плеча Роя и ловко маневрируя между черными смертоносными облачками, он на мгновение завис над шаром, разжал кулак и молниеносно выросший магический куб опустился на зловещий шар. Подбежавший Гури ловко закрыл крышкой зеркальную ловушку. Ее действия хватит на неделю. Большего в Высшей Академии Магов сделать не смогли, и теперь все зависело от быстроты и удачи на блуждающем острове.

 

ИНТЕРЛЮДИЯ

— Молодец, мальчик, — прошептала Лукреция, пристально наблюдавшая за происходящим на экране. — Как изящно он освободил пленников.

Стоящие рядом дамы дружно закивали. Сын их подруги и впрямь был хорош.

— Талантливый малыш, весь в отца! — продолжала между тем восторженная мать.

— Кто это тут весь в меня? — пророкотал густой бас за спиной. — И вообще, что здесь происходит? Неужели стоило отрывать меня от серьезных дел, ради какого-то мальчишки? Я…

Однако продолжить ему не дали. Дамы заговорили все разом, возбужденно указывая на светящийся экран. Впрочем, отец талантливого сына очень быстро и сам во всем разобрался.

— Великий Парсек! Это же одна их первых созданных мною галактик, Лукреция. Я создал ее за несколько тысяч лет до знакомства с тобой. Помню, Гнаций тогда ехидно заявил, что если демиург создает Двойное Кольцо, то не надо быть пророком, чтобы предсказать скорую женитьбу. Парсек, я совсем забыл про Двойное Кольцо, а этот поганец решил воспользоваться чужими трудами и навредить моему сыну. Следите за мальчиком неотрывно. Я загляну на Ипри, разберусь, а потом в Совет к Верховному Владыке. Таких безобразий у нас еще не случалось. Бывало, что планеты враждовали между собой, но чтобы демиург вмешивался в дела чужого мира, нарушая Кодекс, как само собой разумеющееся… Этому не бывать! — отец Лорения щелкнул пальцами и черный канал, соединяющий Церру и Ипри, развеялся. Он удовлетворенно хмыкнул и перенесся в Галактику Двойного Кольца.

* * *

Во дворце ипрянского императора стояла гробовая тишина, а сам император ползал на хвосте перед огромным лохматым зверем. Придворные, вжавшись в стены, боялись лишний раз вздохнуть.

— Я создал вас, и я же вас уничтожу! Вы посмели вмешаться в жизнь другой планеты, обрекли ее жителей на тотальное уничтожение! Кто вам дал на это право? Впрочем, я знаю, кого вы послушались. Этот негодяй получит по заслугам, а вас, вас… Нет, я придумал вам наказание похлеще смерти. Вы будете жить столько, сколько вам отпущено, но я лишаю вас магии. Всех черных и серых! Вы будете способны только питаться и разговаривать. Вы будете выполнять самую тяжелую и презренную работу. Вы будете никем и ничем, и цветные, которыми вы помыкали, будут презирать вас!

Лохматый зверь сделал несколько пассов своей огромной лапой, удовлетворенно рыкнул, наблюдая, как магическая сила покидает черных и серых джиннов, а дворец превращается в пыль, — и исчез.

 

Г Л А В А 35

Рой пришел в себя через два дня. От слабости все плыло перед глазами. Здорово они меня высосали, подумал волшебник. У его постели сидела Яса.

— Дедушка, он очнулся! — закричала девушка, не скрывая радостных слез.

— Вот и славно, парень. Не волнуйся, все уже позади. Не думал-таки, что ты выживешь. Но Кеша, он у нас всем драконам дракон. Уж на что я в знахарстве силен, да и учитель твой тоже не мальчик, а без пернатого мы бы не справились. Однако лечиться придется ускоренными темпами. Завтра утром ты должен быть не только на ногах, но и полностью в силе. Ничего. Раз очухался, справишься. Другого выхода все равно нет. Время поджимает. Ты вместе с Гури и драконом отправишься на встречу с группой Алисы. А мы с Ясонькой здесь все приведем в порядок. За лошадками, опять же, надо присмотреть. Не след их по зиме куда-то отправлять.

— Дедушка, я знаю, где им будет хорошо. Мы их уменьшим, и я их туда перенесу. Там за ними замечательный уход будет. А помощь лошадей тамошним обитателям пригодится.

— Нет уж, милый друг. Все это хорошо, но я и сам справлюсь. А у тебя времени на разные полеты нет. И силы экономить надо.

— Ладно. Тогда просто знай. На Латирэне у Дикого озера есть деревня. В ней еще не так давно часовню Святому Пафнутию открыли. Мила была на освящении. Отправьте коней туда. Влас им конюшню добротную отстроит. Он на все руки мастер, у самих подгорных гномов в подмастерьях ходил, а ведь они не всякого возьмут, — уговаривал Рой старика.

— Правда, дедушка. Я жила в той деревне и Власа знаю, и жену его Марьяну, и… — Яса неожиданно замолчала и спрятала глаза от волшебника.

— Постой, постой, — Рой с удивлением вгляделся в девушку. — Ты ведь… Ну, да, точно! А я-то все думаю, почему мне так лицо твое знакомо. Но как? Почему ты здесь оказалась? Неужели Ника тебя выгнала?

— Никто меня не выгонял, — Яса с трудом сдерживала слезы. — Я сама ушла. В тот день, когда вы с господином Дрэем исчезли… Ой!..

Мойса крякнул и отвернулся: не помогли его отвары и наговоры. Вот ведь любовь окаянная. Ну, что ты будешь делать с девчонкой? Видимо, старею, с досадой подумал он.

Рой все понял. Он чувствовал себя последней скотиной. Еще одна разбитая жизнь на его счету. И почему черный шар не убил его! Ему нет оправдания. Но что же теперь делать? Неуверенным движением, как будто боясь, что Яса сломается от его прикосновения, волшебник осторожно взял девушку за руку, притянул к себе.

— Прости меня, девочка… Я не знал, что ты… — слова давались с трудом. — Но у меня есть жена, Мила. Она волшебница, ты знаешь. И у нее в этом мире никого кроме меня не осталось. Если бы мы с тобой могли все изменить, вернуться в то время и начать сначала… но, к сожалению, это невозможно. Мне больно видеть твои слезы, и поверь, может быть, никто другой, кроме меня, не знает, что ты сейчас чувствуешь. Но эта боль проходит. Это я тоже знаю. По себе знаю. Ты еще очень молода, у тебя вся жизнь впереди, и я уверен, что ты обязательно будешь счастлива.

Яса горько плакала, уткнувшись волшебнику в плечо. Рой бережно гладил ее по волосам и презирал сам себя. Не то, все не то, не этих слов она ждет, с отчаянием думал он.

— Ясонька, только здесь я понял, что никогда не видел такой красивой девочки твоего возраста. Ты просто красавица, Ясонька. У тебя необыкновенные, лучистые глаза, добрая, восхитительная улыбка, твои волосы похожи на солнечные зайчики на воде, а голос звенит, как весенний ручеек, — ложь во спасение, с отвращением подумал молодой человек.

Мойса одобрительно подмигнул Рою, как бы говоря, ну, наконец-то ты сообразил. Яса перестала плакать и робко улыбнулась.

— Правда?

— Конечно, правда, девочка, — тут же подхватил старик. — Уж я-то знаю. Да и попробовал бы он сказать тебе неправду. Я бы его самолично разорвал на части.

— Ой, не надо, деда. Он хороший, — похоже, что девушка всерьез испугалась.

— Иди-ка, детка, позови сюда остальных. Пусть порадуются, что волшебник очухался, — Мойса подтолкнул Ясу к выходу из комнаты.

Девушка убежала, а старик и волшебник облегченно вздохнули.

— А что стало с монахами? — Рой наконец-то осознал, что все закончилось без него.

— С ними все хорошо, — весело сообщил входящий Гури. Дракон сидел у него на плече. — Правда, Соул, скотина толстая, ушел все-таки, да что он один может?

— Как ушел? Не может быть, — Роя охватило нехорошее предчувствие.

— Соул оказался не так прост, как ты думал. Когда сюда нагрянул отряд из Магической Академии, не повезло ребятам, весь навоз пришлось им разгребать, твой замечательный друг прикинулся такой же овечкой, как и все остальные. Монахов повязали, прочитали над ними оздоровительную молитву, ты бы видел, как они дергались во время лечения, но потом стали вполне нормальными людьми. Веру свою, конечно, не забыли, однако фанатизма сильно поубавилось. Ничего, это дело времени. И тут отец Соул разговорился. Крыл сотоварищей в хвост и в гриву, рассказывал про то, как его принудили с ними сотрудничать, даже слезу пустил. Показал все кладовые, раскрыл все секреты, какие мог. Подельники чуть не разорвали его взглядами. Главных-то возмутителей спокойствия держали отдельно от остальных, что их расколдовывать? Добровольно ведь всем занимались. А когда пришла пора монахов отсюда телепортировать, отца Соула и не оказалось. Каюсь, нам некогда было за ним следить, тебя вытаскивали с того света всей командой. Понадеялись на коллег, а те оплошали. Соул ведь, чтоб его левая пятка по башке прихлопнула, все подземные ходы ребятам показал. Все. Кроме одного. В монастырской стене, рядом с полуразрушенной бойницей схоронился еще один потайной лаз. Туда даже из нас никто не заглядывал. Кому охота копошиться в мусорной свалке. Ты ведь помнишь, там всегда мусор жгли. А оказалось, что под кострищем тайничок и прячется.

— Вы этот ход проверили? — Рой окончательно расстроился.

— Проверили, — отозвался Кеша. — Упорхнула птичка. Два часа мы с Гури по нему ползли, извозились, что твои кроты, а когда наружу вылезли, то лишь слабый запах магии почувствовали. Телепортировался наш друг в неизвестном направлении. Ты не расстраивайся, Рой, что проворонил монашка. Ведь даже я не смог в нем почуять ничего, кроме способности к траволечению. Скорее всего, амулет у него какой-нибудь имелся, позволяющий перемещаться в пространстве. А что касается великой левой пятки в целом, то к сегодняшнему вечеру во всех храмах Церры не останется ни одного послушника. Вернее, пока, для конспирации, они останутся, но полностью перекованные в нормальных людей. Молитвенник-то расшифрован и переписан в нужную сторону. В конце концов, заведение, конечно, упразднят, но только после того, как мы с джиннами поквитаемся.

— А обсидиановый шар? Ведь он создан для наблюдения за храмом? — спросила Яса.

— Не волнуйся внученька, — Мойса погладил девушку по голове. — Шар сейчас показывает черным бестиям, картинки из прошлой жизни храма. Монахи усердно молятся, отец настоятель бражничает с коллегами. Все, как всегда. А тебе, Рой, пора лекарство принять. Не забыл, что к утру ты должен быть в форме?

Рой улыбнулся и кивнул. Яса принесла душистый, но жутко горький отвар, который молодой человек выпил залпом.

Утром команда разделилась. Девушка и старик, снова вернувший себе прежний облик, остались в храме, а молодые люди и дракон телепортировались к обелиску, где им предстояло дождаться Алису и ее группу.

Пустынная заснеженная равнина упиралась в неприветливые скалы. Серая стрела обелиска смотрела в безжизненное небо, медленно падали невесомые снежинки. Ветра не было, но холод все равно продирал до костей. Чтобы не замерзнуть люди время от времени бегали наперегонки вокруг стелы или прыгали через хвост дракона, соревнуясь, кто дальше. Кеша смотрел на них, как на малых детей. Он позволил себе стать таким, каким был на самом деле: огромной летающей рептилией, голова которой возвышалась над обелиском.

Первый день ожидания прошел впустую, а наутро сквозь пелену снегопада стало видно приближающуюся черную точку. Она постепенно увеличивалась в размерах, и вскоре люди и дракон с удивлением увидели старинный замок, держащий курс прямо на обелиск. Когда летающее жилище зависло над стелой, из него выскочила маленькая фигурка и бросилась вниз, не дожидаясь посадки «летательного аппарата». Дракон протянул лапу и поймал ее, а потом мягко опустил на землю. В следующее мгновение она исчезла в объятиях Гури Рондольфа.

Наша «встреча на Эльбе» затянулась до следующего утра. Кеша, как только опустил меня, снова стал маленьким и тут же взлетел ко мне на плечо. Он все-таки умудрился найти себе «посадочную площадку», несмотря на то, что меня из-под рук Гури даже видно не было. Мы расцеловались с драконом, и он упорхнул обниматься с остальными, а на меня налетела моя миленькая собачка, которая, как оказалось, выпрыгнула следом, чтобы защищать меня от незнакомых дядей.

От радости мы все долго не могли успокоиться, говорили одновременно, никто никого не слушал. Постепенно первые восторги улеглись, и мы теперь уже спокойно принялись обмениваться новостями. Я чуть не убила пернатое чудовище по имени Иннокентий, он же Кен, он же Кеша, когда узнала, как на самом деле все обстояло на той замечательной полянке, где мне явился призрак Гури. Любимому тоже досталось. Но все равно вечер вышел незабываемый.

Под конец Шаман и Лилика порадовали нас бурной семейной сценой. Девушка никак не хотела расставаться с Сашкой и порывалась идти с нами в бой, который есть наш последний и решительный, разрушающий мир насилья до основанья, а этот влюбленный Ланцелот всеми правдами и неправдами уговаривал ее остаться. Я подмигнула любимому мужчине. На сей раз мы оба получали истинное удовольствие, наблюдая за Ромео и Джульеттой со стороны. Впрочем, у девочки не было ни малейшего шанса выйти победительницей. Если упрямый Шаман, отягощенный кодексом рыцарей Круглого Стола, что-то вбил себе в голову… Тут и всемогущие боги оказались бы бессильны. Все прекрасно понимали, что Сашка прав, но доказать это Лилике никто не подписывался, дураков не нашлось соваться под горячую гневную руку прекрасной дамы.

Как ни странно, всех спас дедушка Мойса, неожиданно возникший посреди гостиной. Появление нового лица заставило спорщиков умолкнуть. Старик несколько минут оценивал обстановку, потом вдруг резко шагнул к Лилике и погладил ее по волосам. Девушка мгновенно успокоилась, заулыбалась и несказанно похорошела. От предыдущей мизансцены не осталось и следа. Милая и покорная, она согласилась не сопровождать нас. Ну, а чтобы Сашкина возлюбленная почувствовала себя соучастницей нашего великого похода, хитрый старик предложил ей, как только мы покинем ее гостеприимный замок, помочь ему в очень важном деле по транспортировке замечательных лошадок из очень неуютного места к Дикому озеру, сразу после того, как найдется применение некоему черному шарику. Что же будет с «глазом» джиннов, старик так и не сказал.

Остаток вечера Гури бренчал на мандолине, развлекая благодарных слушателей, пока все не расползлись по своим комнатам. Генри Смит, Мойса, Слай, дракон и Дик остались в гостиной у жарко пылающего камина, где старик и Кеша колдовали над знаменитым эликсиром. Они были абсолютно уверены, что утром чудодейственный напиток будет необходим, как никогда!

Сон действительно не шел, даже после всех кульбитов, освоенных нами с Гури за эту ночь. Дело даже не в том, что мы говорили, и никак не могли наговориться. Острое чувство тревоги не покидало. «Последний бой — он трудный самый.» Вот именно, последний бой, который ждал уже завтра. Да, нас теперь больше, чем в Долине Неудач, но и противников не убавилось, а, наоборот, прибыло. Мы отдавали себе в этом отчет. Последняя ночь, пожалуй, самая счастливая и сумасшедшая за всю мою жизнь, густо приправлялась осознанием того, что завтра все может кончиться. Мы с Гури любили друг друга и прощались. В который раз! Только нынешнее прощание проходило под эгидой «на всякий случай, если со мной что-нибудь случится…». Говорят, что на войне к смерти привыкают. Не знаю. По-моему, к ней нельзя привыкнуть. Даже, если ты знаешь, что она неминуема, она всегда неожиданна.

— Я не хочу тебя терять, ты слышишь? Не хочу, не хочу, не хочу!!!

— Я тоже не хочу, маленькая, чтобы ты меня теряла. Я так тебя люблю, что этого просто не может быть, понимаешь? Нет ничего сильней любви. Нигде. Ни в одном из миров. Ты веришь мне?

— Верю. Ты обещаешь мне, что все будет хорошо? — Господи, мне так хотелось верить в сказку. Как никогда в жизни!

— Конечно, глупенькая. Иначе все теряет смысл. Мы раздолбаем этих гребаных джиннов. Ведь мы же, блин, русские. Ты понимаешь? Они же не знают, что это такое. Они же до сих пор только местных жителей крушили, пока с вами не повстречались. Но урок не пошел на пользу — им даже в их пустые головы прийти не может, что такое разозлить русского человека. А нас здесь трое землян, да еще и собака с памятью своего двойника.

— Но ведь ты… — я высвободилась из-под руки Гури и взглянула ему в глаза.

— Я двойник, милая. Я уже встречался с черными бестиями, когда в составе первой группы энтузиастов отправился на их поиски. Почти все мои друзья погибли. Они были церрянами. А я катапультировался на Землю и вернулся обратно.

— Ты можешь попасть домой в любую минуту?!

— Конечно, могу. Только там нечего делать. Мне хватило десяти минут, чтобы понять это. Я даже не стал ни с кем встречаться, в том числе и с самим собой. Я говорил тебе, что я полностью в курсе того, что делает мой двойник. (Интересно, когда? Что-то я не помню. Может, от счастья память отшибло?) Мне известны все его чувства, мысли, поступки и слова. Вернее, были известны до твоего появления на Церре. Когда же я тебя здесь увидел, то решил, что больше меня его жизнь не интересует. Он сам по себе, а я сам по себе. Правда, характер у нас все-таки очень похож, но от этого, видимо, никуда не денешься.

Моим учителем был прежний Верховный Маг, а я его лучший ученик. (От скромности мой Ромео не умрет никогда, это точно!) После нашествия джиннов на Сол он водрузил над городом радужную защиту и отправился на остров Дракона. Я тоже продолжил там обучение. Не спрашивай больше, ладно?

— Я знаю. Ты не имеешь права рассказывать мне об этом, иначе тебя лишат памяти и магических способностей. Но мне и так многое становится понятным. Придет время, и мы еще поиграем в викторину вопросов и ответов, мой милый лжец! И мало тебе не покажется! Чудес не бывает. Все рано или поздно разъяснится.

— Конечно. Скажу тебе больше. Я буду просить учителя взять тебя в Академию на острове Дракона…

— Подожди, а как же настоящий Гури Рондольф? И его родители?

— Гури Рондольфа из Сола никогда не существовало. Это тоже фокус моего учителя. Должен же был кто-то помимо господина Па Гри присматривать за тем, чтобы в этом прекрасном городе все шло как надо, так сказать, со стороны простых обывателей.

Открою еще одну тайну. Кеша меня вычислил практически сразу после нашей с тобой первой церрянской ночи и понял, что должен молчать, как партизан. Он, вообще, все просчитывает заранее. Велика и непостижима магия драконов. Ты не поверишь, но он знал о каждом твоем шаге, даже когда вы расстались. И о том, куда унесло Шамана, и когда он вернулся. Единственное, что для него оказалось загадкой, это как ты умудрилась исчезнуть с архипелага Ведьм и вернуться обратно. Вот тут он, пожалуй, не на шутку забеспокоился. Но ведь ничего мне не сказал. Нервы мои берег, конспиратор. Так что, новостями сегодня обменивались все, кроме него.

Знаешь, он действительно любит всех нас, а тебя больше всех. Наверное, потому что ты стала его первой, хотя и не родной, мамой. Иногда он неожиданно исчезал в неизвестном направлении, и я точно помню по своим ощущениям, что в храме его не было. Я не придавал этому значения, так как он быстро возвращался. Ну, мало ли что? Захотелось родичей повидать или просто по лесу побегать. А теперь я думаю, что если сопоставить по дням, то это он что-то делал, чтобы вытащить тебя из очередной ловушки. Появлялся, там, где надо, махал крылышками, ворожил и как только ситуация сдвигалась в твою пользу, отбывал обратно. И все это молча. Тихий такой ангел-хранитель!

Между прочим, я бы все равно пошел бы с тобой, несмотря на все твои протесты, если бы меня не отправили в этот чертов храм. Ты даже не представляешь, что я пережил, пока ты не свалилась в мои объятья прямо с неба! Никогда в жизни я не боялся так ни за одну женщину. А ты набросилась на меня с кулаками за то, что я явился к тебе в виде призрака. Его пернатое величество Иннокентий — при всей своей доброте душевной еще и садист, каких поискать. Правда, в благодарность за мое послушание, он наслал на меня такой сон, что я все ему простил.

— Я тоже в ту ночь видела неплохой сон, после которого просыпаться не хотелось. Мне снилась твоя квартира в Соле и твоя замечательная спальня, и мы вытворяли хрен знает что…

— Значит, у нас тобой был один сон на двоих. Ай да дракон! Кстати, я очень хорошо помню даже конкретные детали нашего тогдашнего времяпрепровождения. И не понимаю, почему мы до сих пор не повторяем такое замечательное прошлое домашнее задание! Между прочим, прошло уже целых десять минут, как я не нахожу твоих губ. Немедленно меня поцелуй, или… Ты знаешь, что я с тобой сделаю, упавшая с неба женщина? Сию же минуту трепещи, потому что я не позволю тебе так изощренно измываться над любимым мужчиной! Я съем твое нежное тело, все, без остатка! Ух, как я голоден! — и Гури набросился на меня, как бедуин, совершивший кругосветное путешествие по Сахаре, на кувшин с водой.

Между нами, девочками, я ответила ему полной взаимностью…

* * *

Утром, деликатно постучавшись, на пороге нашей комнаты возник Кеша, держащий в лапах две огромные кружки с эликсиром дедушки Мойсы. Завтрака это, конечно, не заменило, но сил прибавило так, как будто не было бессонной ночи. На кухне нас ждал накрытый стол и бодрые «товарищи по партии». Как самым давно не видевшимся, нам с Гури позволили спуститься к трапезе последними. Шаман и его прекрасная дама выглядели немного печальными, но, похоже, утрясли свои семейные проблемы. В гостиной ждала вместительная бутыль все с тем же тонизирующим напитком. Я расцеловала старика в обе щеки. Ай да дед! Обо всем позаботился.

— Я бы пошел с вами, — смущенно сказал он, — да вы и без меня справитесь.

— Конечно, старина, — подтвердил входящий в комнату Бес. — Нас вон какая куча. Лети к своим лошадкам и кланяйся внучке. А вы, господа хорошие, пошевеливайтесь. Время вышло еще неделю назад.

— Ну, ты загнул, парень, — отозвался дракон. — Однако поторопиться все же стоит.

Бес ловким движением подхватил бутыль, Сашка поцеловал Лилику, и мы вывалились за порог.

Обелиск ждал нас, как ни в чем не бывало. Прежде, чем я полезла внутрь стелы, Кеша снова увеличился в размерах, заставил всех залезть к нему на спину, хорошенько там закрепиться и быть готовым ко всему. Меня же он обхватил лапой.

Я закрыла глаза и дотронулась до холодного камня. Он мгновенно стал почти раскаленным, и в моих руках оказались серебряная стрела, серебряная подкова и серебряный ключ. Мощный поток неземной силы обрушился на нас беснующимся водопадом, потом перед глазами все закружилось в бешеном ритме, перехватило дыхание, и мы оказались над бушующим морем, в которое не упали только благодаря дракону. Его золотые крылья легко подрагивали, ловя восходящие потоки теплого воздуха. А прямо перед нами парили в воздухе огромные ворота из серого камня. Блуждающий телепортатор!

— Все готовы? — спросил Бес, озабоченно оглядывая нашу команду. Ответом ему было молчаливое согласие. — Тогда вперед, Кен! И да помогут нам Святой Пафнутий, Великий Парсек и все благосклонные боги! Вперед!

Дракон резко взмахнул крыльями, устремляясь в телепортатор, и тут же дневной свет померк, сменившись сизыми сумерками.

Мы стояли на небольшом каменистом острове. На голой земле не было ни травинки. Вдалеке возвышался черный обелиск, а над окоемом, зловеще пульсируя, полыхала темная радуга.

— Ну, что, идем? — как-то даже буднично спросил Шаман, накладывая на эльфийский лук серебряную стрелу. — Не стоит откладывать на завтра торжественную встречу, на которую нас звали еще вчера.

И мы пошли. Страх испарился. Осталась обыкновенная работа, и ее нам предстояло выполнить. Не совсем простенько, но со вкусом.

— Подождите! — Рядом с нами стояли Дилэйн и Элбин, эльфийский король и его сын, в полном боевом вооружении. — Возьмите плащи. Мы захватили с запасом, чтобы хватило на всех.

Мила застыла, не сводя глаз с эльфов. Они тоже смотрели на девушку и радостно улыбались. Волшебница сделала неуверенный шаг к ним навстречу.

— Девочка моя, — голос эльфийского короля дрогнул, — Миланиэль!

— Сестренка! — Элбин засмеялся счастливо и звонко, — как хорошо, что ты наконец-то нашлась!

Мила даже не поняла, как очутилась в объятиях отца и брата.

Но дракон прервал радостную сцену, возвращая эльфов и волшебницу, как, впрочем, и всех остальных, к суровой действительности. Мы снова огляделись по сторонам. Увы, зловещий блуждающий остров нам не приснился и не являлся коллективной галлюцинацией.

— Пока есть возможность, я повезу вас, — спокойно сказал Кеша, удовлетворенно отмечая, как, видимая только ему, над островом повисла защита, посланная Северным архипелагом. — Нас, конечно, уже заметили, но будет лучше, если вы побережете силы. Сегодня они всем нам понадобятся.

Сзади раздалось ворчливое сопение.

— В пещеры собрались, а гнома не взяли. Так и знал, что это не придет в ваши бестолковые головы!

— Дядюшка Кром, а ты как здесь оказался? — воскликнула удивленная Мила. Генри и Рой только руками развели, а Бес хитренько усмехнулся в жиденькие усы. Ну, конечно, без этого непоседы не обошлось.

— Как, как? А вот так. У нас свои ходы. Мир честной компании. — Гном почтительно поклонился, осторожно приблизился к дракону, поправил огромный топор и полез на спину к Кеше. — Я, конечно, не волшебник, но в хорошей драке лишних рук не бывает.

Между камнями запетляла дорожка из желтого кирпича. Больше откладывать было нельзя. Час битвы за Церру пробил.

 

Г Л А В А 36

Верховный Главнокомандующий черных джиннов во всем блеске высокопоставленного вельможи прибыл на Церрянскую базу своих подчиненных. Второе лицо после императора в ипрянской иерархии было разъяренным от злости. Этот безмозглый капитан неизвестно чем тут занимался. Мало того, что невозможно связаться с союзниками, они его не слышат, он еще и уничтожил пленников! Единственную надежду обнаружить Артефакт! Ищи теперь его по всей планете. И даже не выяснил, что произошло с передатчиком. Эти двуногие могли запросто уронить обсидиановый шар и повредить тонкое сенсорное устройство. Хотя посеревший от испуга капитан клялся всеми богами, что не трогал пленников и пальцем, проклятые маги сами исчезли вместе с цепями. Никому ничего нельзя доверить, а ведь этот один из лучших. Все приходится делать самому!

Легион капитана и сам капитан стлались тише воды и ниже травы. Гнев начальства был страшен. Их могут не только разжаловать в рядовые, их, отборную гвардию, но и вообще развоплотить. Хуже этого ничего и представить нельзя. Тогда позор несмываемым пятном ляжет на их семьи. Капитан лихорадочно пытался придумать, как задобрить разгневанное начальство, но в этот момент на остров высадились враги. Среди них был огромный белый дракон и тот самый маг, который вызвал их сюда. Верховный Главнокомандующий отдал приказ: «Владеющих магией взять живыми, остальных — уничтожить!»

Половина гвардейского легиона под предводительством капитана, телепортировавшись на поверхность и, сомкнув ряды, ринулась в бой.

* * *

Приблизиться вплотную к обелиску мы не успели. Темная радуга рванулась вниз, прижимая нас к земле и отсекая от стелы. Сквозь серо-багровые сполохи небесной дуги просвечивало извивающееся черное облако. Нас ждали. Зловещая радуга замкнулась в кольцо, рухнувшее на наш маленький отряд. Мы были окружены. И тут же сверху раздался завывающий низкий голос:

— Рой! Предатель! Ты вызвал нас, а теперь пришел с нами воевать и дружков привел! Ты ответишь за все!

— Я отвечу, но и вы ответите за жизни сотен невинных людей! Я не боюсь вас! — твердо произнес волшебник, не глядя на друзей. — Давай, выходи, сразимся один на один, и если я одержу победу, вы уберетесь отсюда навсегда, и никто не будет вас преследовать.

— Мы раздавим вас всех, как слепых детенышей маленькой тюремной крысы. Вас и всю вашу планету. Эх, славно повеселимся!

— Тогда защищайтесь!

Часть нашего отряда после этого диалога оказалась в состоянии шока, но нам не дали долго расслабляться. Черные джинны решили атаковать.

— Маги вперед, остальные назад. Шаман, твоя цель — центральная точка в основании обелиска, больше тебя не должно ничего интересовать, — скомандовал дракон.

Мы быстро и организованно, как будто всю жизнь занимались построением, заняли исходные позиции. Дик встал у меня за спиной и глухо зарычал, оскалив клыки. Эльфы выхватили тонкие сверкающие мечи, все свои стрелы они отдали Сашке, который должен был во что бы то ни стало пристреляться и попасть в единственную точку черной стелы. Бес, Гури, Рой, Мила и я взялись за руки, образовав магический круг. И в этот момент черное облако стремительно ринулось на наш маленький отряд.

— Мужики, круши эту тролльную радугу! — заорал гном, замахиваясь топором на кольцо позади нас. Слай и Генри не заставили себя ждать. Эльфийские мечи звонко врубились в черноту. Под их совместными ударами темная радуга дернулась. — Навались, мужики! Мы ее заломаем, как строптивую девку!

Из пасти дракона с ревом вырвался крутящийся сноп пламени, пробил брешь в рядах врагов и разбился о черный камень обелиска. Стела оплавилась, но стояла крепко. И тогда мы ударили. Соединенная магическая мощь ослепительной молнией понеслась навстречу джиннам. Грянул гром и мгла, обступившая нас со всех сторон, немного рассеялась, стоном разнесшись над островом.

— Ага! — снова рявкнул Кром, — не нравится, хвостатое отродье!

Шаман опустошил уже целый колчан эльфийских стрел. Они сеяли панику в рядах врагов, но не одна пока не достигла нужной цели.

— Смотри магическим зрением, — зашипел на него Кеша. — Пульсирующая точка, черная на черном.

Сашка послушно переключил восприятие, дракон положил лапу ему на спину. Почувствовав мощный приток магии, Шаман наконец увидел то, что нужно. Серебряная стрела легла на тетиву, Сашка прицелился. Еще мгновение и маленькая сверкающая ниточка коснулась обелиска. Земля содрогнулась от грохота летящих на нее камней. Первая цель была достигнута. Но бой продолжался. Шаман бросил лук и, приказав Дику охранять гнома и компанию, подошел ко мне вплотную и положил руки на мои плечи, добавляя, таким образом, свою силу в наш магический круг.

На маленьком острове творилось светопреставление. От огня дракона плавилась земля, черноту в небе разрывали ослепительные молнии, брань, рев и завывания смешались, закладывая уши. От едкого дыма слезились глаза, одежда пропиталась потом, но мы не отступали ни на шаг.

Джинны, знакомые с нашим упорством по битве в Долине Неудач, даже не предполагали, что мы способны на ТАКОЕ противостояние. Тогда мы всего лишь оборонялись, а здесь нам терять уже нечего. Где ж им понять? Они никогда не были на Земле, не читали про нее книжек и не смотрели кино. Да и откуда у них наши культурные атрибуты? Но трое землян хорошо помнили крылатую фразу: «Велика Россия, а отступать некуда — позади Москва». Впрочем, у нас, пожалуй, здесь получалась «битва за Берлин». И, кажется, мы начинали ее выигрывать.

Темная радуга, питающая энергией врагов, дрожала под напором топоров и мечей, но не поддавалась. Не рассчитав силы замаха, Слай потерял равновесие и рухнул ничком в серо-багровые сполохи. Дик рванул его за плащ, но было уже поздно. Гномья кольчуга следопыта лопнула, как скорлупка, разлетевшись в стороны, а сам он вспыхнул серебристым факелом и начал истаивать на глазах. И тут прямо над ним появилась полупрозрачная большая серая кошка с кисточками на ушах, открыла пасть, в которую втянулось астральное тело следопыта, и исчезла. Темная радуга зашипела и стала стремительно испаряться. Эльфы бросили мечи и встали, как Шаман, за спинами стоящих в кругу. То же самое сделали Кром и Генри. Дракон уменьшился в размерах и проскользнул в центр, коснувшись лапами меня и Милы. И мы ударили, вложив в ослепительный атакующий шар всю объединенную силу. Ураганный ветер подхватил наш боевой снаряд и со всего размаху обрушил его на джиннов, лишенных магической подпитки от исчезнувшей радуги. Часть острова за нашими спинами пошла трещинами, огромные серые глыбы отрывались и с грохотом скатывались в воду. Мы ослепли и оглохли, но удержались и круга не разомкнули. И неожиданно все стихло.

 

ИНТЕРЛЮДИЯ

ИГРА, не спеша, познавала окружающий мир. Она была исполнена благодарности к тому, кто помог ей стать живым существом, потянулась к нему пробуждающимся разумом, но нашла далеко не сразу. Она еще полностью не смогла понять, что же с ним произошло, но то, что почувствовала, ей не понравилось. Странные понятия «беда» и «опасность», почему-то заставили ее забеспокоиться. Надо создать существо, наделенное таким же разумом, как и то, что дало ей жизнь. Это оказалось просто. Создавать она уже научилась.

* * *

Ласковая струя теплого воздуха легко коснулась маленького прозрачного облачка.

— Ты попал в беду. Я хочу помочь.

— Кто ты?

— Я та, кого ты наделил жизнью, коснувшись светящегося предмета. Кажется, вы называете меня ИГРОЙ. Ты сделал меня живой, и я хочу помочь. Скажи как.

— Не торопись, давай сначала посмотрим. Демиург не может постоянно вмешиваться в дела своих созданий, а я недавно спас нескольких из них. Если остальные не справятся сами, тогда будем действовать.

— Хорошо. Расскажи мне о мирах. Я еще очень многого не знаю. Мне интересно учиться.

— Ладно, слушай…, - начал Лорений, но тут, заглушая голос, с грохотом рухнула черная стела, и в космической пустоте над Церрой засияла защитная оболочка.

— Видишь сияние? Это драконы, — с восхищением выдохнул он. — Они построили цепь обелисков-антенн, и после того, как группа гуманоидов обошла их все и теперь разрушила инородный, над планетой включилась защита от постороннего вторжения. Нет, не зря я их создавал. Они удивительные.

— А это что? — ИГРА указала на исчезающий черный след, ведущий в другую галактику.

— Это? Великий Парсек! Это работа моего отца. Значит, он вернулся. Но как он смог? Нет, мне самому надо еще многому учиться, — улыбнулся Лорений.

— Мне кажется, у нас будет для этого достаточно времени, — отозвалась ИГРА

* * *

Над черным безжизненным осколком острова голубело небо. Мы стояли на небольшом пятачке. Метрах в десяти возвышался черный алтарь, а сразу за ним плескались изумрудные волны Южного океана. Веселое солнышко ласково протягивало к нам лучи-ладошки.

— «Первый тайм мы уже отыграли», — прохрипел Гури. — Но нам еще надо и внутрь попасть. Там могут быть люди.

— Если они там и были, то как раз перед нашим боем кончились. Сомневаюсь, что черные не воспользовались случаем подкрепиться энергией перед схваткой, — устало ответил Бес. — Не будем терять времени. Напиток старика Мойсы — это то, что нам всем сейчас нужно.

Он извлек трехлитровую бутыль и пустил по кругу. Мы выпили все без остатка.

— Слай… — крякнул гном и смахнул непрошеную слезу. — Если бы не он, не знаю, чем бы здесь все кончилось. Ну, ничего, они нам дорого заплатят, или мне всю жизнь троллям хвосты полоскать!

Мы долго молчали. Каждый вспоминал следопыта.

— Рой, — наконец тихо спросил Шаман, — Джинн сказал правду?

— Да, — твердо ответил волшебник. — Но я не знал, что делал, а когда понял, то ужаснулся и проклял сам себя. Я знаю, мне нет прощения, но я здесь для того, чтобы покончить с делом своих рук, даже ценой собственной жизни.

Пресекая ненужные дебаты, Бес рявкнул:

— Все разборки потом. Вызывая джиннов, Рой был околдован, а когда колдовство разрушилось, показал себя с лучшей стороны, вместе с нами участвуя в сражении. И я ему доверяю. Нам необходимо покончить с делом, ради которого мы сюда пришли. Так что свое мнение каждый может высказать после того, как все закончится.

— Тогда пошли, — бодро сказал Дилэйн. — Саша, где там у тебя следующий артефакт?

Шаман достал серебряную подкову и положил ее на черный куб. Не успел он отойти, как алтарь просто рассыпался в пыль, обнажив под собой люк в форме двери. Серебряный ключ бесшумно провернулся в замке, дракон потянул за кольцо, и мы увидели довольно широкую лестницу, уходящую в темноту.

— Не наша работа и не людская, — проворчал гном, — но все равно я пойду первым.

И, не дожидаясь нашего согласия, Кром шагнул вниз. Мы потянулись следом. Тут же под потолок взвились яркие шарики и поплыли вперед, освещая путь. Под ногами желтой пунктирной линией засветилась дорожка.

Мы шли уже минут десять, ощущая усиливающийся запах тухлых яиц, и огоньки под потолком начинали угасать, когда Дик вдруг предупреждающе зарычал.

— Кром, назад! — крикнул Дилэйн, но опоздал.

Стены расступились, обнажая большую пещеру. В слабом мерцающем свете наших «светлячков» мы увидели огромное черное пульсирующее пятно. Извивающееся щупальце метнулось к гному, успевшему рубануть его топором, дернулось, словно обжигаясь о заговоренную кольчугу, но на подмогу энергетическому вампиру уже спешили другие. Обломки гномьих доспехов рухнули на каменный пол обугленные и искореженные вместе с жалкими оплавившимися остатками топора.

— Не-е-ет!!! — Рой, засверкав, как шаровая молния, очертя голову, кинулся в гущу врагов, успев отшвырнуть подгорного мастера к проходу на руки подоспевшего Генри. Дик вцепился в кафтан Крома и они вместе с рыбаком потащили бесчувственное тело подгорного мастера к выходу из пещеры.

Черные тени заметались вокруг волшебника, сгорая в сверкающем пламени, но магическая защита не выдержала, и он упал бездыханным. Наша ответная атака запоздала на долю секунды. Мила рванулась к мужу, вокруг которого все еще кружились джинны, но Элбин схватил ее за руку:

— Стой! Его не спасти, — и что-то видимо прибавил телепатически, потому что девушка застыла на месте, на мгновение растерявшись.

Мы не могли снова образовать кольцо из боязни, что потолок обрушится нам на головы, поэтому каждому пришлось отбиваться в одиночку. Серебристые и радужные молнии и огненные шары понеслись в сторону врагов. Джинны с шипением и воем оборонялись, умудряясь тянуть из нас магические силы. Радужная защита, прикрытая зеркальными щитами, трещала по швам. Мы не знали, сколько было противников, но вскоре поняли, что еще немножко, и от нас ничего не останется. В какое-то мгновение я отключилась от боя и попыталась связаться со своей двойняшкой. Я хотела ей сказать, чтобы она срочно шла учиться магии, что это важно для нас обеих, но Гури резко меня одернул.

— Идиотка, — прошипел он. — На что ты тратишь силы?

Но я уже и сама поняла, что лясы точить некогда. Мои друзья изнемогали от усталости, даже дракон начал сдавать, прикрывая всю группу своим телом. На белой чешуйчатой коже все чаще стали появляться черные дымящиеся проплешины. И тогда эльфы запели. Звонкие и чистые голоса, казалось, приподняли завесу тьмы, клубящуюся над нами.

— Кольцо, Алиса! — закричал Бес и, видимо, что-то сделал, потому что руку вдруг пронзила дикая боль. Я дернулась, боль стремительно понеслась к голове и взорвалась там, рассыпавшись на мириады осколков.

В моем угасающем сознании мелькнула картинка, как кольцо, соскочив с пальца, не упало, а устремилось в самый центр черноты, и я отключилась, не слыша, как вернувшийся Дик жалобно заскулил. Генри положил меня на спину собаке, и они понесли мое бесчувственное тело туда, где уже лежал гном, потом вернулись за Роем. Дик остался со мной, а Генри побежал обратно к сражающимся. Колдовать он так и не научился, но добровольно записал себя в «санитарную команду», понимая, что здесь ничем другим помочь не сможет.

Маленькое фиолетовое колечко врезалось в гущу врагов и стало ослепительно белым. Оно росло и ширилось на глазах, втягивая в себя джиннов и одновременно охватывая их со всех сторон. Мила пошатнулась и тяжело оперлась на руку отца.

— Держать кольцо! — опять заорал Бес. — Держать, волшебники хреновы! — и прибавил что-то на незнакомом языке, выделывая руками какие-то пассы.

И тут кольцо ослепительно вспыхнуло, озарив всю пещеру нестерпимым светом, потом раздался оглушительный чмокающий звук, и резко наступила тишина. Гури щелкнул пальцами и маленький шарик вспорхнул к потолку, осветив все вокруг. Джиннов больше не было. Не было и кольца…

Сознание возвращаться не хотело, но я каким-то образом заставила его это сделать. А, может быть, мне кто-то помог. Закатное солнце неспешно умывалось в малиново-золотистых водах океана. Моя голова лежала у Гури на коленях, и мокрый собачий язык елозил по моему лицу. Боль в руке потихоньку отпускала. Рядом сидел абсолютно седой Сашка, методично, ни на кого не отвлекаясь, штопающий свои многочисленные раны и ожоги. Однако его глаза по-прежнему были полны жизни.

— Ну, вот и все, маленькая. Все кончилось, — улыбнулся Гури. На нем я не заметила ни одной царапины. Видимо он обладал повышенной регенерацией, и уже успел привести себя в порядок. Впрочем, я постоянно забываю о том, какую магическую школу он прошел.

— Где все? — прошептала я. Артикуляция давалась с трудом.

— Все, живы, хотя и разной степени потрепанности. Кеша и Бес вообще выглядят так, как будто только что родились, ну и эльфы, конечно. Всем остальным нужно время, чтобы полностью зализать раны и восстановить магический баланс, — успокоил меня любимый мужчина и чмокнул в нос.

— А что с волшебником? — вспомнила я.

— Он между жизнью и смертью. Мы сделали все возможное. Все вместе, сколько нас здесь есть, но, кажется, все бесполезно, — печально вздохнул Гури.

Несколько в стороне от нас на земле, оба без сознания, лежали рядом Рой и гном. Волшебник дернулся, и его рука коснулась предплечья подгорного мастера. И в этот момент только Генри не смог увидеть, как из пальцев Роя заструились тонкие светлые ниточки, которые, коснувшись кожи Крома, быстро впитывались в нее. Тело Роя свела предсмертная судорога, и он умер. Спустя несколько мгновений гном открыл глаза. Мила, рыдая, упала на тело мужа. Остальные засуетились над Кромом, вливая в него жизненные силы. Оглядевшись, подгорный мастер понял все без слов.

— Тролль меня задери, — прошептал он непослушными губами, — как же так?! Я же венчал их. Как же девочка теперь без него будет?

— Она будет не одна, почтенный Кром, — тихо ответил Элбин. — У нее родится сын. Мой отец станет дедушкой, а я дядей. Ведь Мила его дочь и моя сестра. Мы заберем ее к себе. И все ее друзья будут желанными гостями в эльфийском лесу.

— А как же наш дом? — спросил Генри сквозь слезы. Рыбак плакал и даже не задумывался о том, прилично ли это мужчине.

— Ваш дом мы перенесем в Белый город. Места там много. Правда, мы раньше этого никогда не делали, но я принял решение, и вряд ли мои сородичи будут его оспаривать, — твердо ответил Дилэйн, нежно гладя Милу по волосам. — В конце концов, я пока еще король.

— Рой умер, — Кеша подошел и забрался ко мне на руки. Дракон снова стал маленьким.

— Он расплатился, — сказал Бес. — Он, будучи без сознания, сумел отдать гному свою последнюю жизненную силу. Ровно столько, чтобы подгорный мастер сумел выжить, и ровно столько, сколько у волшебника оставалось. Роя бы это не спасло, а вот гному помогло. Крома все-таки крепко побило, не скоро еще на ноги встанет. Уж как я его отговаривал, но упрямее гнома может быть только безмозглый тролль.

И Слая жаль. Он-то знал, что делает, когда падал на радугу. Никто, кроме него не справился бы. Без следопыта, тогда, в Долине Неудач, даже заклинание моего кольца было бы бессильно против радуги. Не смотри на меня, Алиса, круглыми глазами. Слай не уроженец Церры, но и двойников у него нет. Великий Парсек, как я скажу об этом его приемной матери, ведь она любила Слая, как родного?

— Я пойду к ней с тобой.

— Ты не сможешь. Она живет в другой звездной системе. Легенду о его церрянском происхождении мы когда-то вместе с ним придумывали. Десять лет назад по времени этого мира.

— Он маг?

— Нет. Но у него под ребрами, в области солнечного сплетения, был амулет на самый непредвиденный фатальный случай. Такие обереги даются только… Впрочем, теперь это уже не имеет значения.

— Тем, кто выполняет особое задание? — я пристально смотрела на этого великого конспиратора.

— Откуда ты знаешь? — Бес оказался настолько ошарашен, что, ответив вопросом на вопрос, не стал изворачиваться, чем и подтвердил имеющуюся у меня информацию.

— В Долине Неудач, когда он лежал без сознания, он говорил вслух.

— Да. Он был наблюдателем за этой планетой и прошел соответствующее обучение. И не обвиняй Бора. Твой друг не имел права рассказывать об этом. Но Слай действительно сирота с самого раннего детства. Мы жили в одном доме. Помнишь, я ведь говорил тебе, что попасть в другой мир далеко не всегда легко и просто. Его родители погибли при перемещении на негуманоидную планету, а Мастер Ключник приходился Слаю родным дядей. В их семье почти все являются наблюдателями. Это тоже особый дар. А у Мастера Ключника существует несколько двойников. Один из них живет в Соле.

А вот этого я не знала.

— А ты?

— Я маг, Алиса. И антрополог-этнограф гуманоидных систем. Теперь ты довольна? Кстати, прости за болевой экспромт, но по-другому ничего бы не получилось. Знаю, что жестоко, но ведь и награда велика. Кольцо оставалось единственной нашей надеждой. После боя в Долине Неудач и во взаимодействии с талисманом Слая, кольцо сроднилось с тобой и первым делом считало, что должно защищать только тебя одну в первую очередь, ну а потом уже и всех остальных, и не покинуло бы твоей руки добровольно, даже если бы ты попробовала бы его снять. Оно бы просто вросло в кость пальца. Но без него и нашей объединенной магии мы были бы обречены. Потому что еще немного и нас бы одолели. Их было около сотни, там, внизу. Причем, самые отборные войска. До последней минуты я берег наше колечко, надеясь сохранить. Но не вышло, уж слишком неравными оказались силы. А сняв с тебя кольцо, я одновременно вытянул из тебя и всю магическую силу, чтобы влить ее в общий удар. Не волнуйся, она скоро восстановится, я это знаю, потому что однажды сам прошел через подобную процедуру, и обстоятельства были не менее драматичные. А в остальном… Это вообще чудо, что мы не только справились, но и почти все выжили. Я ответил на твои вопросы?

— Конечно нет, но у нас еще будет время, я полагаю. Впрочем, на посошок. Кто вызвал меня на Церру?

— Я. Когда узнал, что натворил мой ученик. Но я не предполагал, что это будешь конкретно ты. Так совпало, хотя случайностей, как ты знаешь, не бывает. И все равно, когда я увидел именно тебя недалеко от домика леших, я и сам обалдел. И в московском кафе тоже был не я, клянусь в этом. А кто именно… Чем-то тот дядя был похож на моего учителя… только даже, если там был именно он, и что-то мне подсказывает, что это святая истина, то он ни за что не признается, хоть пытай самыми страшными магическими и физическими пытками. А прибытие Сашки — это твои личные художества, правда, с помощью моего кольца. И давай пока на этом остановимся.

— Алиса, я видел подземную кошку с кисточками. Она выпила то, что оставалось от Слая, — вспомнил Дик. — И пропала. Она была прозрачная.

— Интересно. Зверь Силы пришел за следопытом и забрал его астральное тело. Что бы это значило? — поделилась я информацией.

— Не знаю. Я с таким никогда не сталкивался. — Сашка развел руками. — Но в любом случае это лучше, чем могло бы быть. Значит, черные не забрали его душу. Может быть, потом мы сможем как-то пообщаться с рыськой. Чудны шаманьи пути в разных мирах.

— А в подземелье был кто-нибудь из людей?

— Нет. Видимо джинны действительно их уничтожили. Мы облазили все закоулки и никого не нашли, — ответил Кеша. — Между прочим, кольцо могло перенести тебя домой в любое время, но твой ненаглядный Гури его заблокировал. Когда ты появилась на Церре, он это почувствовал, и перекрыл любую возможность твоего исчезновения. И твой первый опыт самостоятельной телепортации от леших спровоцировал он. Ему надоело ждать. Так что знай, что весь твой путь в Сол и продвижение по городу не что иное, как нетерпение влюбленного и сгорающего от страсти мужчины. Он очень способный мальчик, этот твой воздыхатель. Кстати, крыс на дороге в Сол уничтожил именно Гури, ведь ты тогда была беспомощней котенка. А кольцо Беса не дало им к тебе подойти.

— Но я же исчезла вместе с Милой на Землю. Правда, мы до сих пор не знаем, куда попали после этого на Церре, но у меня получилось это достаточно легко. И совсем уж непонятно откуда взялись все наши пропавшие в Красном замке вещи. Похоже, на этой земле еще хватает темных пятен, о которых никто не знает, даже драконы.

— Это для меня тоже загадка, — кивнул дракон. — Сама ты вырваться не могла — первое, что сделал Верховный Колдун, это блокировал способности к телепортации, значит, тебе кто-то помог. Но не Бес и не я, и никто из церрян, каким бы крутым магом он ни был. Это правда, Алиса. Я не вру, потому что сам бы хотел получить ответ на этот вопрос. Для такого перемещения, учитывая блокировку, человек должен обладать очень большой личной силой, чужие вливания бесполезны. А ты умудрилась не только сама прогуляться туда и обратно, но и Милу с собой прихватить.

— Да уж, пути господни неисповедимы. — Я задумалась. Кто же это меня отсюда вышвырнул? Если не было посторонней помощи, и кольцо Беса Великий Инквизитор если не заблокировал, то значительно ослабил, то получается, что я сама. Вернее, моя замечательная злость. Других участников мероприятия не присутствовало. А раз мозг самообучающаяся машина, соответственно этим навыком я овладела. Только вот обнародовать свою гениальность я пока воздержусь. Мало ли что? Эх, жалко колечко!

— И не надо комплексовать. — Кеша по-своему расшифровал мою задумчивость. — У тебя все шансы обставить на магической дорожке любимого мужчину. Ты даже без кольца уже умеешь достаточно, а ведь еще и года не прошло с начала учебы. Вы, земляне, талантливый народ. Наверное, потому, что вам приходится до всего доходить собственными силами, ваше племя более настойчиво и дотошно в достижении цели.

К волшебству же у тебя врожденные способности. Много времени назад на своей земле в одном из своих воплощений ты была колдуньей. А вот дар свой никому передать не смогла: в момент твоей смерти рядом с тобой никого не оказалось. Потому он и остался с тобой. Между прочим, не многие могут этим похвастаться.

— Откуда ты все это знаешь? — я совершенно обалдела от свалившейся на меня информации, лишь сделала для себя заметку: при первом же удобном случае устроить милому Гури разборку с пристрастием за успехи в «художественной самодеятельности».

— Я - дракон, — просто ответил Кеша.

— Шаман, ты слышал? — чумазый и в драной кольчуге Сашка поднял на меня ясные глаза.

— Конечно, Пух. Я, если хочешь, помогу тебе, — вот кто всегда понимал меня без слов! Устроить экзекуцию Гури при такой поддержке — это дорогого стоило.

— А я что должен делать? — телепатический вопрос Дика только улучшил мое настроение.

— А ты должен всегда быть рядом со мной, барбосья морда, — я поцеловала пса в холодный мокрый нос. Дик радостно гавкнул. Такой расклад был для моей собаки самым лучшим вариантом в жизни.

— Алиса, нам с тобой помог Святой Пафнутий, — вдруг сказала Мила. — Там, в Красном замке, я до последнего мига молилась ему, и прежде чем потерять сознание окончательно, я вдруг увидела под потолком его лицо. Я только сейчас это вспомнила. Ведь никто другой не смог бы вернуть нам наши вещи. Нас могли выдернуть из замка, тот же дракон на такое способен вполне, мне кажется. Но вот вернуть вещи… Кеша, при всех его достоинствах, даже не догадался, если бы шмотки не попались ему на глаза, потому что главное было — нас спасти, а вещи — дело наживное.

— Значит, и в том безопасном месте мы оказались по воле Пафнутия, уж не знаю, где это место находится, но на Церре точно. Возможно, он отнес нас на какой-то необитаемый островок и на всякий случай окружил защитным коконом.

— Я тоже так думаю. Он ведь действительно является людям и помогает им. Первый раз я его видела, когда мы с Роем… — тут Мила снова всхлипнула, но постаралась взять себя в руки, — и Никой очищали место сожженной джиннами на Латирэне деревни. А потом там же, когда часовню в честь святого построили.

— Может, он нам и сегодня помог, — согласилась я. — Знаешь, когда мы все придем в себя и разберемся с делами, требующими с оными разобраться в спешном порядке, я хотела бы посетить ту часовню, чтобы поблагодарить такого заступника.

— Мы все туда наведаемся, Пух, — поддержал меня Шаман. — И это будет правильно со всех точек зрения.

Из записок Святого Пафнутия..

Я не мог вмешаться в битву с джиннами. Умений моих было слишком мало. Одно дело — очистить землю от последствий их поганства, другое — вмешаться в бой. Я боялся навредить. Лорений тоже не вмешивался, сказав, что люди справятся. Они действительно справились, но вот двое погибли. С этим я смириться не мог. Душу одного из погибших спасла рысь и унесла в нижний шаманский мир. Там ему будет хорошо, и, кажется, он даже обрадовался, что так получилось. Но вот маг Рой… Не отдавая себе отчета, что делаю, я ринулся на остров и успел поймать душу Роя, пока она не унеслась в измерение духов.

— Лорений! Я конечно старый дурак, но я не смог поступить иначе. Я унес душу Роя сюда. Он не должен погибнуть! — воскликнул я с отчаянием. — Он ведь был околдован и ни в чем не виноват, и даже находясь у порога смерти, сумел помочь другу, отдав ему все свои силы, чтобы тот выжил. Лорений, Рой должен жить.

Демиург ненадолго задумался, потом махнул рукой и улыбнулся.

— Хорошо, Пафнутий. И какая уже разница, одним нарушением больше, одним меньше… Равновесие мира, думаю, от этого не покачнется. Я оживлю его. Но вот спустишься к людям ты. И скажешь, что Рой был заколдован джиннами и суду людей не подлежит. Мол, ты во всем разобрался и потому в награду за уничтожение захватчиков, которые грозили гибелью всей планете, Рою дарована жизнь. При этом люди не должны сильно распускать языки. Пусть даже рассказывают, что ты помог им одолеть джиннов.

Дракону шепнешь, что проклятие с его племени снято. И если они захотят вернуться в свое измерение, то препятствий к этому больше нет. И вообще могут легко путешествовать между Церрой и своим измерением в любое время.

— Спасибо, Лорений! Я все сделаю, как ты сказал, — поблагодарил я и отправился на остров.

* * *

— Рой! — воскликнул Кеша. — Он жив! Смотрите, он дышит! И свет вокруг него. И…

Остров залил неземной свет. И рядом с Роем все мы с удивлением увидели благообразного старика в белых одеждах.

— Святой Пафнутий… — прошептала Мила.

— Слушайте меня и запоминайте, — спокойно сказал святой Пафнутий. — Во время битвы с джиннами была пролита кровь этого волшебника, Роя, и именно его кровь дала силу кольцу. Ну и конечно и ваши силы тоже не были лишними. Все вместе это и помогло уничтожить захватчиков.

Рой, сам того не ведая, был околдован джиннами, которые, как выяснилось, давно уже строили планы по захвату нашей планеты. И колдовство их было такого свойства, что им всего лишь нужен был очень сильный магический маяк, по которому они сюда проникнут. Рой и стал этим маяком, подцепив с дыханием частичку колдовства. И как только первый джин проник на планету и сговорился с монахами, колдовство развеялось, потому что дорога была проложена и в волшебнике отпала надобность. Это не первые попытки джиннов попасть на Церру, но все остальные маяки-церряне, как оказалось, были без магических способностей. Какие-то попали в зверюшек, какие-то в обыкновенных людей. Эти звери и люди довольно быстро умерли от болезней, и их смерть маяки обезвредила. Можете быть спокойны, больше этих маяков на Церре нет.

Кровь Роя оставалась зараженной колдовством джиннов очень долго даже после того, как он перестал быть маяком. Но его собственная магия превратила ее в оружие против джиннов, хотя он этого не знал и не чувствовал. Сейчас волшебник абсолютно здоров, ну а слабость — дело поправимое. Отдохнет, наберется сил и будет как новенький.

И последнее. О том, что тут произошло, рассказывать в подробностях людям не нужно. Вы победили, я вам немного помог подлечиться, и все. Я нарушил много запретов, помогая вам, и мне еще предстоит за них отвечать, но и смотреть равнодушно на то, что происходит, я тоже не мог. Именно поэтому я и призываю вас не болтать кому попало о нашем разговоре. Исключение — драконы, Верховный правитель Острова Дракона, Верховный Маг Высшей Академии магов, которая тоже на этом острове находится, и учитель Себастьяна. Для всех остальных придумайте правдоподобную версию. Вот, собственно, и все. Живите с миром.

Мы наперебой принялись благодарить старца, и множество вопросов уже готовы были сорваться с наших уст, но он только улыбнулся, приложив палец к губам, и исчез. Сияние вокруг нас насало постепенно меркнуть. И тут мы с удивлением обнаружили, что наши раны затянулись, Рой и Кром чувствуют себя нормально, не считая слабости. Да и то сказать — вернуться к жизни и прийти в себя после беспамятства… конечно будет слабость, да еще какая. А вот Слай не появился. И тело его тоже куда-то бесследно пропало. Скорее всего, Святой Пафнутий решил, что в нижнем мире нашему проводнику и тело может понадобиться, и переправил его туда.

— О том, что я являлся маяком для джиннов, знаем только мы. Для левопяточников я был лишь инструментом, который они использовалидля вызова черных и серых. Паству свою в такие подробности монахи не посвящали и еще хихикали на этот счет, мол, учись Рой, как надо руководить людьми. Иными словами, всех посвященных — настоятель и его несколько сподвижников, — очень тихо сказал Рой. — Мне кажется, это можно включить в объяснения, если таковые потребуются.

— А как тогда объяснить, каким образом джинны проникли на Церру? — спросила я. — Ведь среди монахов магов не было, а тут нужна была магия.

— Да все просто, — хмыкнул Сашка. — Левая пятка помогла и научила как весточку джиннам отправить. И эти дураки были так счастливы, что как только им пришла светлая мысль о союзниках, все дальнейшее принимали за чистую монету. А на самом деле это джинны все так повернули. Ну и подобное притянулось к подобному. Левопяточники хотели владычества над Церрой, джиннам тоже надо было завоевать планету, как кормовую базу, вот и сошлись. А Роя отправили к ним с заданием, как Мойсу и Гури. Тем более, что слух пошел, что монахи магов вербуют, вот Рою и дали задание на острове Дракона — втереться к ним в доверие. И что бы они не вопили, мол, Рой сам вызвался им помочь и помог, это все враки, прикрывающие их поступки.

— Ну и еще можно сказать, что победить джиннов на острове помог Святой Пафнутий. Мол, помолились мы ему перед битвой, — внесла предложение Мила. — Святой вмешался в битву, поэтому мы все живы, не считая Слая, а от джиннов и мокрого места не осталось. И особых вопросов, я думаю, не возникнет, потому что для всех гораздо важнее, что с этой страшной бедой мы сумели справитсья.

— Да, пожалуй, неплохое объяснение вему случившемуся, так и оставим, — подвел итог Дилэйн. — И еще. Рой, Генри, мы пернесем ваш дом в наш Белый город. Миланиэль уже занет об этом. А всех остальных мы всегда будем рады видеть у нас в гостях.

Алиса, ты хотела учить эльфийский язык. Думаю, что теперь это вполне можно сделать. Так что, как будет время, мой архивариус к твоим услугам.

— Конечно, Дилэйн. Тем более, что у меня наконец-то появилась подружка, а то как-то так сложилось, что все мои друзья тут исключительно мужчины, не считая лешачизи, а это неправильно, — засмеялась я.

— На телепортацию сил нет, я полагаю, ни у кого, — вздохнул Бес. — Но я уже отправил весточку на остров Дракона. За нами выслали корабль.

Солнце окончательно укуталось волнами, на небе мерцали звезды, и наливалась молоком луна. Остров медленно дрейфовал в океане. Куски от него больше не отваливались, но как все обернется, попади он под руку, то бишь, под волну хорошему шторму? На горизонте, быстро приближаясь, показалась призрачная точка. Вскоре недалеко от нас уже качалась на волнах красавица-бригантина. Ее серебристые паруса плескались на ветру, а к нам спешили две большие шлюпки.

К утру мы прибыли на остров Дракона. Там нас уже с нетерпением ждали.

 

ИНТЕРЛЮДИЯ

Молодой демиург и его спутница стояли около песчаной дорожки, ведущей к дому, расположенному на недоступном для людей материке, и смотрели на две белые розы.

— Как это называется? — спросила ИГРА, указывая на цветы.

— Роуз — ответил Лорений.

— Не зови меня больше ИГРОЙ. Отныне мое имя — Роуз. Оно мне нравится.

* * *

Все торжественные и не очень мероприятия еще были впереди: закрытие храмов Левой Ноги, суд над главными виновниками общепланетного катаклизма, мое и Сашкино зачисление в Высшую Академию Магов, наша с Гури свадьба сразу после Дня Зимнего Солнца, (если мы, конечно, за это время двести девяносто восемь раз не поругаемся), Сашкина свадьба с Лиликой, и многое другое, а пока…

— Это наш дом, — мой ненаглядный распахнул дверь двухэтажного особнячка в глубине сада. — Входи, милая.

— На острове Дракона? А квартира в Соле?

— Квартира в Соле — это временное пристанище. Немного позже я заберу оттуда вещи. А мы с тобой будем жить здесь.

— Я тоже буду жить здесь — Дик не замедлил вмешаться.

— Конечно, барбос, — Гури потрепал собаку по голове. — Куда ж мы от тебя денемся.

И тут я почувствовала, что земля уходит у меня из-под ног, но вовсе не потому, что закружилась голова. Просто любимый мужчина, видя мою нерешительность, взял меня на руки и поволок в спальню. Куда же еще? Все-таки сильная половина человечества ужасно предсказуема во всех мирах.

— Теперь-то ты веришь, что это навсегда? — спросил он.

— А ты? — я плавилась от счастья быстрее масла на сковородке.

— Я верю, что никогда и никому тебя не отдам. Ты ведь этого хотела?

— Ага, всю жизнь мечтала, и вот сбылось наконец-то! — ехидненько ответила я, сияя почище отдраенного с пристрастием медного таза, и почему-то в глубине души, в самом укромном ее уголке, почувствовала себя героиней презираемых мной женских любовных романов. Но, черт возьми, иногда это именно то, что доктор прописал!..

 

ЛЕТОИСЧИСЛЕНИЕ ЦЕРРЫ

 

 

 

(от начала времен и до описываемых событий)

4532 г. по старому церрянскому летоисчислению. — Великое Землетрясение, разделившее единственный материк на четыре крупных континента и мелкие острова. Дата события установлена по чудом сохранившемуся пергаменту с мольбой о помощи и кратким описанием произошедшего, извлеченного из бутылки, выловленной рыбаками Латирэна в заливе Рыбий Хвост в 56 г. по новому летоисчислению. Других исторических документов, повествующих о том, что было на Церре, и как она тогда называлась, не сохранилось. Можно было бы, конечно, спросить об этом у драконов, но таких смельчаков, равно как и дураков, почему-то не нашлось. Прошедшее со дня этого эпохального события тысячелетие ничем особо выдающимся себя не ознаменовало. Все было как у людей. Одни жили лучше, другие хуже. С одним соседом дрались, с другим мирились. Дети рождались, боги придумывались, животные приручались, земли и океаны осваивались.

 

ЭПОХА ЛЮЦИУСОВ,

с которой начался новый официальный отсчет времени

1-52 гг. — Постепенное (в результате затяжных войн и всевозможных интриг) объединение Церры в единое государство. Король Люциус III Долгожитель (Люциусы вообще отличались долгими годами жизни, и если умирали своей смертью, то в возрасте 90 с лишним лет и никак не раньше) объединяет все провинции Латирэна, потом присоединяет к своему королевству Твиллитт и Деларон. Кордэлл из страха перед натиском огромной армии присоединяется сам. Все острова за исключением Северного архипелага, где обитают драконы, объявляются принадлежащими короне. Именно этот Люциус, ни мало не смущаясь, и решив увековечить себя в истории, начал с того, что год, день и час своего воцарения на графском троне, откуда, собственно, и начинался его многострадальный путь объединения планеты, приказал считать началом новой церрянской эры. Кроме объединения всех материков под своей державной десницей Люциус прославился тем, что попытался присоединить и драконов. Но… то ли корабли замерзли в северных льдах, то ли драконы осерчали, и пожрали добрую половину войска…, в общем, попытка оказалась неудачной и, таким образом, драконы сохранили свою независимость и, обидевшись, в дипломатические отношения с королем не вступили.

53 г. — Церра — единое государство. Город Киндар на Латирэне переименовывается в Люциополис и объявляется столицей, а Люциус III становится Верховным Королем планеты и, отдыхая в перерывах от королевских обязанностей, сочиняет песни о своем походе на Северный архипелаг, перевирая до неузнаваемости произошедшие событии, и дальновидно предполагая, что по прошествии времени никто и не вспомнит, как оно было на самом деле, а славное имя короля сохранится в памяти народной.

55 г. — Люциус III умирает, и королем становится его сын Люциус IV Неженка. По нежности натуры Люциус IV воевать не любил, предпочитая суровым военным будням теплое одеяло, уютный клозет и музицирование менестрелей под луной. При нем происходит бурное развитие наук, ремесел и искусства. Социальная формация — феодально-рабовладельческая. Пантеон богов в основном связан с грозными явлениями природы и войной, покровители житейских нужд — в меньшинстве.

89 г. — Люциус IV умирает, удовлетворенный тем, что к хвалебным папенькиным песням прибавил бессчетное количество своих собственных.

89-215 гг. — Правление династии Люциусов с V по VIII. Никаких существенных изменений. Люциусы правят, упражняясь каждый на свой манер введением новых законов и повинностей для народа, чтобы тот не расслаблялся, а исправно кормил и поил королей и не забывал распевать сложенные правителями хвалебные песни.

216 г. — Правление Люциуса IX Плодовитого. Сей славный правитель отличился многодетностью и чадолюбием. Официально у него сначала родились сыновья-тройняшки, а через два года сыновья-двойняшки. До Люциуса IX в династии рождалось всегда по одному мальчику. Если и рождался еще один сын, то между старшим и младшим была большая разница в возрасте, и престолонаследие не подвергалось сомнению. Люциус IX обожал детей и не смог с ними расстаться. О том, что будет после его смерти, он не думал. Всего за всю его жизнь незаконных королевских отпрысков насчиталось то ли 58, то ли 59. Дальше просто перестали считать. Люциус делал неоднократные попытки усыновить их всех, но Высший Королевский Совет, в конце концов, пригрозил оттяпать предмет, с помощью которого пять дюжин детишек появились на свет. С испугу с правителем случился жестокий удар и прорезалась семейная страсть к сочинительству. До конца своих дней он успел сочинить 2735 песен, и если бы не лихорадка, настигшая его на 95-м году жизни, то сочинил бы еще столько же.

283 г. — Люциус IX умирает от лихорадки, завещав детям выбрать королем самого достойного. Сыновья Люциуса IX, пренебрегая выборами и отметя их по причине своей политической безграмотности, начинают борьбу за власть, склоняя на свою сторону незаконнорожденных детей папаши. (В среднем на каждого претендента пришлось как раз по дюжине разного пола и возраста бастрюков.) За них тоже шла ожесточенная борьба, поэтому, надо полагать, всем сражающимся скучать было некогда.

283–287 гг. — Борьба за власть продолжалась четыре года с переменным успехом. В ход, как водится, были пущены все атрибуты жанра. В результате чего незаконнорожденных поубавилось на треть. Четыре континента колошматило, как щепку в бурной горной речке с порогами и водоворотами. Часть самых умных граждан, прихватив домочадцев и какой ни на есть скарб, ретировалась от греха подальше кто в непроходимые джунгли, кто в неприступные горы и пещеры, а кто, видимо с отчаяния, даже на Северный архипелаг (добрались они туда или нет — история умалчивает). Один из братьев погиб от укуса какой-то жабы, прихваченный по ошибке беженцами в сторону джунглей. В конце концов, королем становится один из братьев-тройняшек и провозглашает себя Люциусом Х-ым. Оставшиеся трое берут себе по материку с прилегающими островами. Единое государство распадается на четыре. Собственно, вместо того, чтобы воевать четыре года, могли бы сразу укокошить одного и поделить четыре материка на четырех оставшихся претендентов.

287–493 гг. — Правление четырех королей. На Латирэне — династия Люциусов, на Твиллитте — династия Камидасов, на Кордэлле — династия Торквиллей, на Делароне — династия Мормаков.

493 г. — Еще одно землетрясение. Меняются очертания материков, часть островов уходит под воду, часть поднимается из-под воды. Большая часть населения, включая царствующие династии, погибает в геологических катаклизмах, на сохранившейся территории разрушено большинство городов. Под обломками дворца погибает даже последний незаконнорожденный потомок Люциусов. От славной династии, таким образом, остаются только погребенные под развалинами сборники песен и жизнеописания королей, упрятанные архивариусами в какие-то жаропрочные и водостойкие сундуки, случайно обнаруженные магами столетия спустя. Драконы, которые уцелели в полном составе лишь благодаря умению летать, строят охранные обелиски-антенны от глобальных катаклизмов, наделяя их защитной магической энергией.

494–836 гг. — Годы упадка, междоусобных войн между мелкими землевладельцами. Возникновение множественных религиозных культов, сект и общин. Наряду со старым пантеоном появляются новые боги и святые покровители. На море хозяйничают кланы пиратов, под шумок восстановившие свое поголовье в полном объеме, пока народ и мелкие князьки варежки разевали.

837 г. — Падение с неба «огнедышащего дракона», он же — спасательная шлюпка космолетчиков из звездной системы Центрус, и двух ботинок, предназначенных для хождения по планетам с маленькой силой тяжести. Место падения шлюпки — остров Контар — переименовывают в остров Дракона, а свалившаяся обувь дает повод возникновению новых религий — Правоножия и Левоножия. Поскольку же на Церре, как и во многих других местах, сапоги тачает пирожник, гильдия сапожников остается «с носом» и к власти не допускается, несмотря на многократные попытки создать аналог небесной обуви, и еще долгие годы, изготавливая лишь, как выразились неизвестные на Церре сатирики, лапти парадные и лапти на каждый день.

Поклонение правому ботинку сводится к многочасовому созерцанию реликвии. Адепты сей религии скромны и не воинственны. Обувь рождает в них чувства доселе незнакомые, трепетные и возвышенные. Храмов мало, прихожан не очень много, но они и не стремятся к всемирному господству. Живут натуральным хозяйством, в дела людские не мешаются, но в помощи сирым и убогим не отказывают, врачуют, как умеют, болезни и подбадривают падших духом. Религию другого ботинка не преследуют, но и себя в обиду не дают.

О Левоножниках — несколько ниже.

839 г. — Появление существ, наделенных магией: эльфов, гномов, духов деревьев, рек, разумных растений, животных и т. д., как будто и бы без них скучно было. Но таковы уж капризы леди Истории. Магические существа, чувствуя свою ненужность народу, на глаза людям не показываются, живут сами по себе. Но нельзя жить в обществе и быть свободным от него, как возвестил еще один не известный на Церре классик, а потому и среди них, скорее от скуки, чем по другой какой надобности, время от времени случаются войны наподобие людских. Правда, с гораздо меньшими потерями.

851 г. — Рождение Святого Пафнутия, к каковому действу по непроверенным сведениям приложили руку эльфы, чтобы контролировать дела людские. Пафнутий, однако, не подчинился, жил как человек. В возрасте восемнадцати лет отправился в многодневное путешествие к обелискам драконов, во время которого преисполнился магией и мудростью, после чего свершил много доброго и стал самым почитаемым заступником на Церре. В благодарность за содеянное отчаянно преследовался левоножниками, впрочем, без успеха для последних.

Религия Левоножия в расцвете. Паства насчитывает около двух третей населения Церры. Левый ботинок космолетчиков провозглашен высшим символом церковной власти. Непочтительные к людской религии гномы куют ночные вазы в форме искомой обуви, но людям не показывают, а обменивают у эльфов, когда не воюют с ними, на овощи и фрукты.

Неудачное нападение пиратов на остров Дракона. Распространение жутких небылиц о жизни пришельцев. Левоножники быстро соображают, что не надо никакого ада, когда есть такая страшилка и запугивают население, угрожая ссылкой на остров. Народ в страхе становится послушнее агнцев божиих.

960 г. — Смерть Святого Пафнутия. Всенародная скорбь и возведение тайных капищ в честь Заступника всея Церры в труднопроходимых и малодоступных местах, подальше от левоножников. Именно по смерти Пафнутию торжественно присваивается звание Святого. До этого он прозывался просто Великий Заступник.

982 г. — Кораблекрушение торгового судна около острова Дракона и спасение людей с корабля островитянами. Бедные купцы, до смерти напуганные гуляющими по Церре небылицами о пришельцах, скорее всего с глубокого перепугу, незаметно обучаются всяким волшебным штучкам, которые иноземные товарищи впитали с молоком матери и не задумывались — как это у них получается. Это незначительное происшествие с купцами привело в конечном итоге к смене общественно-политической и экономической формации. Но тогда, конечно, об этом никто не задумывался, не до глупостей было.

990 г-1127 гг. — Активное общение островитян с остальными жителями Церры. Дурной пример заразителен, и волшебство все глубже проникает в умы и печенки населения и распространяется тайно, но повсеместно.

1128–1397 г. — на Церре наступает эра магов-людей, которые тихо, без шума и пыли, начинают передавать свои знания для начала ремесленникам, как основному производителю материальных благ, а потом и всем остальным, не занятым государственной деятельностью. Народ незаметно овладевает телепатией. Эльфы и гномы выходят из «подполья» и начинают свободно путешествовать по материкам, построив для удобства перемещения четыре телепортатора (на каждом континенте по одному). Адепты Левоножия бурно протестуют против нововведения и пытаются разрушить дьявольские ворота. Однако заколдованные ворота не разрушаются, а поражают монахов молниями и огненными шарами. В конце концов, после многочисленных безрезультатных «крестовых походов» приспешники Левой Ноги смиряются с неизбежным к вящему удовольствию остального населения.

1485–1498 гг. — Образование новых четырех государств на Континентах Церры. Во главе континентов вместо королей становятся Верховные Правители, путем различных интриг, запугивания и дипломатических ухищрений вытеснившие королевские династии, разжалованные до простых граждан. Однако, как водится, бывшие короли (и иже с ними) простыми гражданами не стали, чему весьма способствовали припрятанные в надежных местах кубышки с деньгами и драгоценностями. Они прикупили себе землицы и понастроили замков и хорóм взамен экспроприированных дворцов. Но потом случилась беда. Детки, а еще активней внуки и правнуки потянулись в города учиться всевозможным наукам и искусствам, даже не приезжая домой на каникулы. Замки и хоромы без твердой хозяйской руки ветшали и разрушались, ни мало не расстраивая молодых владельцев.

1523–1601 гг. — Упадок религии Левоножия. В государственных структурах вместо монахов утверждаются маги. Новый расцвет науки, искусства и ремесел. Свобода выбора религии. Социальная формация приближена к демократии. Создание Всецеррянского Совета, в который вошли Верховные Правители, дипломаты, законники и волшебники. Следствием этого явилось написание чего-то вроде Всеобщего Свода Уложений — правил, запретов, разрешений и т. д., обязательных к исполнению на всей планете для всех, за исключением драконов, которые проигнорировали это эпохальное для людей событие.

1525–1602 гг. — 77-летняя война между гномами и эльфами за право первенства появления Церре. Глупость несусветная, но не все же только людям являть себя дураками. Народы Церры эта война почти не затронула, кроме тех индивидов, которым не сиделось дома, а хотелось на людей посмотреть и себя показать. Ну, и показали, кто — хорошо, а кто — не очень. Впрочем, воюющие стороны этим показам должного внимания не уделяли: не до того было — промежду собой бы разобраться. Однако все же, в редких случаях, особо отличившихся людей торжественно награждали ночными вазами в виде левого ботинка и отправляли на заслуженный отдых, в связи с чем награжденные примкнули к правоножникам, принеся в дар свои награды.

1603 г. — Великое Примирение эльфов и гномов. Гномы строят Белый Город в эльфийском лесу, эльфы сажают в Подгорном царстве железные деревья.

1678 г. — Рождение Роя, героя нашего повествование..

 

О семействе Бени

Семейство сие примечательно тем, что никто не знает, с какого года они ведут свою родословную. Сами они утверждают, что их предки жили еще до первого Великого землетрясения в местечке под названием Принцип. И было это местечко совершенно замечательное, все в нем имелось и все было возможно, даже самое невозможное. Но во время катаклизма Принцип исчез сам по себе неизвестно как и в неизвестном направлении. Предпринятые активные поиски, длящиеся и по сей день, результатов не дали, несмотря на все волшебные ухищрения, что явствует из многотомных отчетов каждой поисковой экспедиции.

Что примечательно, магией это семейство владело всегда, даже когда о ней и слыхом не слыхивали. Видимо, благодаря этому дару они и сохранились так долго. Но природа, как известно, любит отдыхать на детях. К моменту нашего повествования это почтенное семейство успело подрастерять большинство своих умений, приобретя взамен склеротическую память. Никто из них не знал — кто, в какое время и где находится, и они вечно друг друга искали, подозревая, что кто-нибудь из них все-таки обнаружит потерянный Принцип и забудет рассказать об этом другим.

Чаще всего терялись Беня и Бенина мама, имя которой было страшно засекречено и тайно передавалось из поколения в поколение только по женской линии. Поэтому дочь узнавала, как зовут мать только в самый последний момент и с этого времени меняла свое какое-нибудь заурядное имечко на тайное и сакральное. Многие века семейство жило очень скрытно, но в последние сто лет они решили перестать быть отшельниками и поселились недалеко от маленькой портовой деревушки на Твиллитте, жизнь которой сразу же наполнилась смыслом, поскольку поиски неугомонного семейства не могли пройти незамеченными.

Сначала жители деревни активно помогали несчастным воссоединиться, но с годами им это порядком поднадоело. Наибольшим упорством, как уже упоминалось, в деле исчезновения в неизвестном направлении отличалась матушка Бени, чем заслужила в народе поговорку: «Иди к Бениной маме!», означавшую, что дело все равно пропадет и ничем не кончится.

 

Социальный строй Церры и некоторые прочие сведения

Глобальное землетрясение, междоусобные войны и засилье религии Левоножия — вот факторы, которые способствовали тому, что цветущая планета пришла в упадок. Несмотря на усилия людей, живущих на Церре в настоящее время, не все идет гладко и Золотой Век планеты еще достаточно далек.

Благополучней всего дела обстоят на Латирэне и Звездном архипелаге. Там, пожалуй, самый демократичный строй, нет разительных социальных контрастов.

На Делароне и Кордэлле уклад довольно своеобразный, социальные контрасты несколько ярче, но, тем не менее, все достаточно благополучно.

На Твиллитте разница между богатыми и бедными бросается в глаза сразу, особенно в городах. Местные жители могут свободно перемещаться по всем континентам, но покинуть его совсем имеют право, только если внесут в казну довольно большую сумму денег. В настоящее время правители Латирэна, Деларона и Кордэлла пытаются внести во Всецеррянский Свод Уложений закон, отменяющий это решение правителей Твиллитта, но, видимо, пройдет еще немало лет, прежде чем им это удастся. Юристы и дипломаты Твиллитта отчаянно цепляются за параграф, подтверждающий суверенные права каждого государства на свой социально-экономический уклад. В свое время этот параграф внесли приспешники Левоножия, которое на Твиллитте было сильнее, чем на других континентах.

Драконы Северного Архипелага обособлены, у них своя жизнь, в дела людей вмешиваются только по просьбе магов с острова Дракона и лишь в том случае, если нависла угроза глобального катаклизма.

А на Архипелаге Ведьм малочисленные местные жители живут в постоянном страхе перед могуществом колдунов, захвативших острова в незапамятные времена. Там своеобразный феодальный строй.

Все четыре страны разделены на провинции, области, округа и т. д., внутри которых существуют более мелкие территориальные единицы, каждая из них имеет своего управителя, будь то губернатор, градоначальник или сельский староста. Верховные правители стран являются (чаще всего) и градоначальниками столиц.

Большая часть экономики держится на налогах с ремесленных мануфактур и сельском хозяйстве, Промышленности и технологий в понимании землян практически нет. Водопроводы и канализация в городах и больших населенных пунктах работает за счет магии. Отходы, опять же, магическим путем превращаются в удобрения.

Денежные знаки раньше были, как и у землян, — из металлов, но потом монетные дворы договорились с эльфами, эльфы посадили на плантациях монетных дворов железные деревья из древесины которых изготавливаются деньги. Денежные номиналы: 1, 5, 10, 50, 100, 500, 1000. Название денег — туги (как рубли у землян).

Учебных заведений не много, и сосредоточены они в городах. Денежное содержание учителей, лекарей, музыкантов, актеров и прочего неремесленного городского люда обеспечивается за счет городской казны.

Роль армии выполняет городская и сельская стража. Этого вполне хватает, чтобы разнять подгулявших жителей, если им приспичит устроить потасовку. В остальном же с глобальными войнами на Церре покончили давно.

Языков и наречий существует довольно много, но общецеррянский является единым для всех.

Месяц длится на Церре ровно 28 дней. Исключение составляют Дни Солнцестояния и Равноденствия. Они просто не считаются. Новый год приходится на день зимнего солнцестояния и называется Днем Зимнего Солнца. День летнего солнцестояния носит название День Летнего Солнца, а дни равноденствия — Весеннего и Осеннего Солнца, соответственно. В астрономических и астрологических расчетах, четыре выпадающих из календаря дня, конечно же, учитываются, но обозначаются не цифрами, а специальными символами. В сутках — 24 земных часа.