Глава 7
Чтобы отойти ото сна, который не выветривался и оставлял горький осадок в мыслях, Лена решила прогуляться. Она надела любимые босоножки на каблуках, лёгкий цветастый сарафан, и двинулась в путь. Так как она привыкла всегда быстро ходить, ей пришлось усмирять нараставшую скорость движений. Это удавалось с трудом. Порой она не замечала, что уже почти бежит, взлетает, когда начинала о чём-то серьёзно думать. Часто Лена останавливалась около красивых клумб и подолгу рассматривала каждый цветок, словно вознаграждая природу за долгое одиночество, когда люди не вспоминают о ней и не навещают её маленьких детей. Она щедро улыбалась им, искренне и по-детски. Лена ловила повсюду жаркий поцелуй солнца и всё больше подставляла ему лицо… Ей хотелось полностью отрешиться от людей, которые изредка проходили мимо. Хотелось полностью отдаться в мягкие объятия истомы природы. Но она, как многие, чувствовала, что её рамки — рамки поведения — всегда наготове, стискивают её на улице, в помещениях, где были люди. Поэтому она не позволяла себе ни на секунду расслабиться и быть собой. Но ей всё равно уже было намного лучше.
Ещё немного побродив по дворам, она медленно пошла к дому. Только теперь, постепенно возвращаясь к реальности улиц, Лена прислушалась, как красиво её каблучки отбивают звук от асфальта. Она очень любила этот звук. Он всегда навевал ей мысли о женственности и грациозности… В памяти пронеслись завораживающие строчки стихов Александра Антонова:
Цок-да-цок — каблучки по дорожке…
Затаится мой слух, будто вор…
Ах вы, дерзкие женские ножки,
Что судьбы роковой приговор…
Она нежно улыбнулась всему, не боясь, пока рядом никого не было. Но, увидя, что скоро дойдет до дома, потускнела.
«Как же не хочется возвращаться. Я там, как птица в клетке».
Последнее время она всё хуже чувствовала себя, находясь дома. Она не могла и уже не особо хотела сбрасывать нарастающую тревогу. Но прекрасно помнила, что один человек помогал ей улыбаться, помогал забыть и уйти от всего.
Анатолий!
Когда Лена была рядом с ним, ей хотелось дышать, говорить, интересоваться. Она ощущала понимание, ласку и его погружение в её проблемы. Сейчас ей тоже хотелось, чтобы он обратил на неё внимание, уделил несколько минут.
«Поднимусь к нему. Может, он дома» — подбадривала она себя, оставляя этаж со своей квартирой. На свою дверь она бросила взгляд, полный упрёка.
«Хоть бы он был дома!» — жалобно пожелал её внутренний голос, когда она подошла к двери его квартиры. Нервными пальцами Лена легонько нажала на звонок. И напряглась душой и телом в ожидании.
Никаких шагов, шорохов и звуков… Полнейшая тишина, отвратительная для девушки.
Лена позвонила ещё раз, не теряя надежды. Но поняла, что напрасно.
«Не пойду домой! Лучше в подъезде посижу. Прямо у его квартиры…» — пообещала она себе. Даже просто сидеть около его квартиры для неё было облегчением.
«Буду ждать его» — промелькнула последняя мысль и оставила Лену в гордом одиночестве сидеть на корточках у двери.
Прошло 20 минут. Лена закрыла глаза, чтобы спрятаться и отвлечься. Время шло очень медленно, тянулось, потому что Лене нечем было себя занять. Она плохо переносила такие минуты… Но в данный момент она неделикатно попросила возмущающееся нетерпение умолкнуть или удалиться.
Вскоре послышались шаги. Кто-то поднимался. Лена привстала.
«Вдруг будут идти до верхних этажей… Зачем людям видеть меня».
Шаги приближались. Лена подошла к перилам и обхватила их руками. Она уже приготовилась сказать кому-то «Здрасте», как увидела, что это был сам Анатолий.
Он был очень удивлен тем, что Лена стояла тут.
— Привет. Ты… меня ждешь?
— Да, — смутилась она, ещё больше вцепилась в перила.
Толя улыбнулся.
— А я вышел на улицу, думал, что мы снова нечаянно встретимся.
— Мы вышли в разное время, — потихоньку её наполняла радость из-за его слов. Душа её светилась. Он, оказывается, тоже искал с ней встречи.
— Мы всё равно увиделись. Значит, так было суждено, — тоже обрадовался он.
— К тебе можно? Если ты не занят, конечно… — скромно спросила она.
— И ещё раз нам очень повезло! Я не занят, — он старался шутливо расшевелить Ленину заторможенность и скованность, открывая дверь.
— Тогда с нами сегодня точно Волшебство! — засмеялась, наконец, Лена. Эмоции вырвались на свободу.
— Кто знает!.. — подмигнул Толя. — А ты голодная?
— Немного, — неуверенно кивнула она.
— У меня как раз есть мамины блины с клубничным джемом. Я хотел их доесть, но то, что ты назвала Волшебством, меня остановило. Сейчас будешь пить чай с блинами.
— И не собираюсь отказываться! Хоть это и нагло.
— Нагло?! — засмеялся он. — Ну ты даешь! Нагло было бы отказаться от того, что припасло тебе само Волшебство! — на Толю, как и на Лену, напала весёлость, граничившая с озорством.
Лена, приподняв бровь, улыбнулась и помотала головой. Она оживала. Ей нравилось, что Толя с ней просто дружит и заигрывает, хотя другой, на его месте, мог предложить встречаться или завалил различными намёками такой же тематики. Притом, мало заботился бы о том, что у неё есть парень. Какой-никакой, но парень.
Лена наслаждалась вкусными блинами. Она стеснялась есть при людях, с которыми мало знакома, но старалась сейчас не выдать этого. Да и Толя не заглядывал ей в рот, понимая, что это некрасиво и может помешать спокойно поесть девушке.
Как только Лена закончила с гостинцем от Волшебства, она начала пить чай.
— Что-то мне тоже чаю захотелось! — сказал Толя, посмотрев на Лену.
Чайник мигом вскипятил воду, и Анатолий разделил приятное чаепитие.
— Знаешь, я всегда хотела попробовать порисовать, как настоящие художники, — выдала Лена свою тайну.
— Попробуешь. Я тебе всё покажу. Хоть и не учитель, но мечта твоя осуществится, — ответил он, а глаза его лучились от удовольствия, от того, что с ним говорили о том, что он больше всего любит, чем живёт в свободное время.
— Как здорово! Спасибо тебе! — заулыбалась она. — У меня ощущение, что ты всё для меня готов сделать, — нечаянно вылетели последние слова. Иногда люди сразу не замечают, что сделали или сказали что-то не то. Лене стало неловко. Она хотела было извиниться, но Толя уже начал отвечать на реплику:
— Разве это так странно, когда мужчина хочет сделать всё, что в его силах, чтобы девушка пережила лучшие минуты жизни? — серьёзно спросил он, не собираясь получить ответа на вопрос. — Ты меня удивляешь, Лена.
Теперь Лена растерялась окончательно и даже немного обиделась. В горле стоял ком.
— Ты прав. Пойду я домой. Может, мой парень снизойдет сегодня до меня и подарит минуту счастья. Если он мне вообще минуту подарит — уже буду счастлива, — сказала она, сдерживая дрожание губ.
Лена встала из-за стола и направилась к двери, чтобы уйти. Анатолий, пошёл вслед за ней.
— Лен, я не хотел тебя расстраивать. Просто вспомнил неприятное… Я даже не знал, что у вас с парнем так же, как у меня когда-то было.
Его слова задержали её. Она обернулась и с любопытством посмотрела на него.
Он продолжил говорить, чтобы она осталась:
— Я встречался с девушкой… Не знаю — любили мы или только играли в любовь. Наверно, просто не подошли друг другу. Понять этого тогда не могли. Поэтому вечно накидывались друг на друга и обвиняли. От меня вечные упрёки, что она гуляет больше со своими подругами, чем бывает со мной. От неё обвинения в том, что я её не понимаю, что тиран. Хорошо, что длилось это не так долго. Я предложил ей расстаться. Она сразу же согласилась. И проблема ушла в секунды. А мы мучились.
— Правильно сделали. Я вот тоже всё собираюсь… — вздохнула Лена. — У вас было чуть легче. Вы ругались. А мы не замечаем друг друга. И мы не жалуемся друг на друга. Порочное обоюдное молчание… Никак не могу поговорить с ним…
— Смелости не хватает. Или больно ему боишься сделать.
— Да… Всё так…
— Поверь, если тебе понадобится, то ты обязательно осмелишься и доведешь всё до конца.
— Да. Я уже не сомневаюсь в этом. С сегодняшнего дня.
— А что случилось сегодня?
— Приснился нужный сон, после которого даже в квартире оставаться не захотела. Ждала тебя, чтобы побыть у тебя и собраться с мыслями. Когда поняла, что тебя нет — села около квартиры.
— Почему ты сразу всё это не сказала? Я бы постарался тебе помочь. В следующий раз доверяйся. Не бойся.
— Хорошо.
— Может, в комнату пройдем?
И они прошли с коридора в комнату.
— Как тебе больше нравится рисовать? Карандаш, краски, ручка? — спросил он, предлагая ей сесть.
— Ой… Сложный вопрос. В детском саду и школе все кое-как рисовали карандашами, фломастерами и красками, — вспоминала она с улыбкой. — И дома рисовала. Больше карандашами. Один раз к нам в гости пришла моя двоюродная сестра. С ней была подруга со своей маленькой сестрой. Чтобы маленькой не было скучно, я рисовала ей добрых зайчиков и медвежат на облаках. Ей очень нравилось… — говорила Лена, а перед глазами проносились те милые дни. Она умолкла и дала образам шанс напомнить ей недавнюю юность…
Анатолий наблюдал за Леной. И сердце его почему-то сжималось.
«Сколько в ней внутренней боли… Даже при приятных воспоминаниях лицо её грустит».
Лена встала и подошла к окну. Толя встал с ней рядом и молчал.
— Твоя душа, как скрипка, которую ты вечно мучаешь смычком, — произнёс он. — Ты такая надрывная сегодня. И всегда?
— Красивое сравнение… Я сама не знаю. Может, и всегда.
— Тогда ты порадовала маленькую девочку, а хочешь порадовать меня?
«А кто порадует меня?..» — спросила Лена свою пустоту.
— Как это сделать? — почти равнодушно спросила она Толю.
— Я тебе покажу быстро, как работать с холстом, кистями и краской, а ты нарисуешь себе и мне то, что захочешь, что фантазия подскажет.
— Да. Я согласна! — посмотрела она на него. Улыбнулась. И глаза засветились.
— Ты такая красивая, — восторженно сказал он. Подожди. Стой так! Мне нужно тебя сфотографировать.
— Зачем?! — удивилась она, но не сдвинулась.
— Я хочу написать твой портрет. Я давно хотел нарисовать лицо человека в момент полного открытия души, — проговорил он после того, как сфотографировал её лицо. — Я могу немного изменить портрет, что-то в него добавить для полного образа. У меня бывает. Потом ты увидишь его. И выскажешь своё мнение.
— Как приятно! Будут рисовать мой портрет! — захлопала Лена в ладоши, как маленькая.
— Птичкой заливаешься! — порадовался он за неё.
— Не смущай!
— Делаю это каждый день и не собираюсь останавливаться.
— Ах, вот ты какой!
— Не такой плохой, как ты думаешь, — продолжил шутить он.
— Да я вообще думаю, что ты хороший, — серьёзно сообщила она.
— Значит, не буду пытаться дальше разочаровать тебя в себе.
— А зачем ты это делаешь?
— Да шучу! Я перед тобой такой, какой есть. Со всеми недостатками и достатками, как я люблю говорить, — значимо сказал он и улыбнулся. Лицо его, как всегда, было открытым и искренним.
— И ты за это награждён тем, что я тоже с тобой без масок.
— Ну мы прям награда друг для друга… Смешно звучит.
— Неодушевленно как-то.
— Лен, ты всегда одеваешься просто и со вкусом. Мне очень нравится, — резко перешёл с темы Толя. — Я, по правде сказать, в этом плане очень строг. Настоящий привереда. Люблю, когда всё ладно сидит, без вульгарности. Когда девушка женственна и немного соблазнительна, как цветок. Это моя душа художника всегда пытается представить на девушке идеальную одежду. Но подобрать её не так легко. И со стилем своим тоже разобраться надо. Но про тебя этого не скажешь. Сколько тебя вижу — всегда сама безупречность.
— Знаешь, определиться со стилем не всегда сложно. Просто многие мало зарабатывают, и им приходится покупать не то, что нравится. На что кошелька хватит…
— Но есть и люди, у которых просто нет чувства меры и стиля. И они даже с приличными средствами будут наряжаться, как ёлки или как серые мыши.
— О, Толя. Как же ты можешь забывать, что все мы индивидуальны. Все одеваются, как им нравится. У всех свой особенный стиль. И я уверена, что проблема ещё в том, что некоторые люди боятся экспериментировать с цветом одежды, потому что боятся цветов, которые им не нравятся, в которых они себя не видят или некомфортно чувствуют. От этого много зависит.
— Ты права! Сама рассудительность! — согласился он.
— Спасибо. Кстати, у меня проблем с одеждой всегда хватало.
— Да ладно! Не верю.
— Я всегда ходила одежду подбирать с мамой. И вкусы у нас не совпадали. И сейчас не совпадают. Критиковала она меня, дай бог. Я отвечала взаимностью, — улыбнулась Лена и продолжила:
— На все вещи, предложенные мне ею, я делала гримасу и повторяла: «Я не знаю, где ты это откопала, но закопай это обратно!». Естественно, я говорила шутливо. И мама не обижалась.
Анатолий слушал и улыбался.
— В итоге я выбирала вещи, которые нравились мне. Но бывали редкие случаи, когда я соглашалась на мамин выбор. Но потом очень жалела.
— Почему?
— В принципе, эти вещи мне шли. Проблема для меня была в том, что, когда мы вместе с ней шли по улицам, на меня многие смотрели, оборачивались вслед. И мужчины, и женщины. Мама это подмечала и всегда слащавым голосом говорила: «Как они на тебя смотрят! Даже девушки рассматривают с ног до головы!». Наверно, она думала, что мне такие фразочки нравятся, но они меня очень бесили. Я приходила домой, снимала эту одежду и больше никогда не хотела её надевать. Мама злилась на меня за потраченные деньги, но я продолжала упрямиться. С того времени я не любила привлекать к себе внимание, не любила чужих взглядов. И маминых комплиментов.
— Все мы со своими тараканами в голове и скелетами в шкафу. Не переживай, — веселился Толя.
— Лишь бы нас эти тараканы не сгрызли и скелеты вместе с собой в шкафу не закрыли, — кивнула Лена. — Вспомнила, какая у меня недавно ошибочка с кофтой вышла. Купила себе трикотажную кофточку на пуговицах спереди. Сначала всё было нормально. А потом она мне везде начала делать подарки… При малейшем движении или поднятии руки, она легко сама расстёгивалась, раскрывая грудь. Один раз я выходила с маршрутки, набитой людьми. Пока между всеми пролезла — кофточка успела раскрыть грудь. Мне пришлось попросить женщину передать деньги водителю, а сама в это время пыталась одной рукой застегивать пуговки, чтобы всё «это» никто не подметил, — закончила Лена и рассмеялась.
— Какая чудесная кофточка! Она не для соблазнения мужчин продавалась? И девушка ни при чём, если что! Красивая неловкость.
— Какой ты коварный! — пошутила Лена.
— Рад стараться! — Толя улыбнулся в ответ.
А потом он предложил заняться обучением Лены.
