Я давно так быстро не бегала. На адреналине, со зла ещё и не то получиться может. Но постепенно ощущения тела возвращаются, и они ужасны. Когда я поднимаюсь на крыльцо дома, левая нога уже почти не сгибается. Шкандыбая, как бабка, я добираюсь до квартиры. Открываю дверь ключом. В прихожую сразу выходят мама и папа, давно вернулись из кино. Немая сцена.

– Я с горки каталась, – говорю я.

Оказывается, Макс успел до появления родителей выгнать моих гостей и даже подмёл осколки. Хотя последнее, наверное, Даша сделала. Но у родителей ко мне всё равно много вопросов. Макс им рассказал свою версию событий. Они ждут моей версии.

Но моей версии они не дождутся, потому что моё колено так сильно распухло, что сейчас возможно заниматься только им. В итоге я лежу на своей кровати, как царица, а мама ругается и стаскивает с меня в три приёма штаны. Мама боится, чтобы не было микроразрыва связок. Делают компресс, он вонючий, меня начинает подташнивать. Дом постепенно наполняется больничной кутерьмой, которая навевает мне грустные воспоминания, но, в принципе, привычна. Потом всё затихает. Домашние ложатся спать.

Я, естественно, не сплю, потому что мне больно даже в компрессах, а ещё меня перебудоражили до чёртиков все эти события. Я лежу и смотрю видео на телефоне. Залезла на сайт школы робототехники Карина и смотрю подряд все обучающие видео с их канала. Три четверти того, что там показывают, я не понимаю. Ну ничего, если я сто раз посмотрю одно и то же видео, я, наверное, пойму всё-таки, как делать этих чёртовых роботов?

Ко мне кто-то стучится. Мама никогда не стучит, значит, это или папа, или Макс. Максу нельзя давать спуску, поэтому я на всякий случай говорю:

– Занято!

– Я одну штуку придумал, – говорит Макс в дверную щёлку. Он нетерпеливый, поэтому правой ногой уже почти вошёл.

– Вход платный, предъявите чек!

– Это вроде не туалет на вокзале, – начинает раздражаться Макс.

– Вот именно! Так что я не понимаю, зачем сюда ломиться ночью.

– Короче, – Макс открывает дверь и входит. В правой руке у него картонная коробка, в левой руке нож. Увидев нож, я подрываюсь прятаться. У меня кровать не впритык к стенке, а есть довольно большая щель; если втянуть живот, можно в неё очень быстро провалиться.

– Начинается! – тихо сердится Макс. – Мне что, выковыривать тебя оттуда?

– Честное слово, я не собиралась тебя травить газом, – пищу я из-под кровати.

– Да я верю, верю, я же знаю, что ты просто готовить не умеешь…

– Кое-что я умею готовить, – я с опаской выглядываю из-под нависшего одеяла.

– Ага, умеешь готовить мозг для поедания ложечкой. Короче, смотри сюда, – Макс тяжело садится на кровать прямо над моей головой. Потом, судя по отблескам света, берёт с комода мой смартфон. Чёрт, зачем я его там оставила! Дальше раздаётся такой душераздирающий скрип ножа по картону, что я от страха начинаю орать и хватаю Макса за ноги.

– Тихо, родаки проснутся, – ворчит Макс. – Вылезай сюда, я тебе сделаю домашний кинотеатр.

Я выползаю на локтях из-под кровати, как раненый в ноги партизан. Поворачиваюсь. Макс вовсю орудует ножом над коробкой, наклонив настольную лампу для лучшего освещения операции. Он замерил мой смартфон и теперь делает в коробке такое отверстие, чтобы можно было вставить смартик. На другой стороне коробки что-то блестит. Я трогаю выпуклость пальцем. Это вделанная в картон лупа.

– Лупу мне дедушка дал, – говорит Макс. – Я к нему забегал сегодня. Мы с Дашей у него не остались, ему плоховато что-то. Опять носки сортирует.

Я понимаю, что всё серьёзно. Когда у деда приступы маразма, он начинает сортировать все носки, которые есть у него дома, пересчитывать их по сто раз и выкидывать непарные. Когда к нему приходишь, можно застать его бормочущим над кучей носков. Это значит, надо срочно отвлекать: он так может провести много часов без еды и воды.

– Дедушка, наверное, опять возмущался, что его запасы грабят.

– Конечно, он же не может без возмущений. Это его стиль.

– Так ты специально заходил к нему, чтобы взять лупу и сделать мне домашний кинотеатр? – У меня вдруг начинает щипать не под языком, а в глазах.

– Нет, кинотеатр я хотел для себя сделать. Но потом мы поругались с тобой, ты убежала, родители опять чуть с ума не сошли… Ещё дедушке плохо… Короче, я подумал, что мы все противные, но жалко будет, если мы помрём, даже не попытавшись сделать друг для друга что-то хорошее.

– Думаешь, я скоро помру? – мрачно спрашиваю я.

– Думаю, что ты слабак и лох несчастный, а ещё по какому-то странному совпадению ты моя сестра, и надо что-то с этим делать.

В другой момент я бы разозлилась до небес, но сейчас я просто встаю на ноги, придерживая стул и оберегая левое колено. Макс трещит колёсиком скотча, режет его, укрепляет конструкцию. Я бормочу так, что за треском едва слышно:

– Не хочу быть слабаком.

– И я не хочу, чтобы моя сестра была слабаком, – откликается Макс. – Потому что слабака потом придётся всю жизнь на себе тащить. Мне совесть не позволит тебя бросить.

Интересный какой, совесть ему не позволит. Почему-то совесть позволяла ему макать меня в таз с бельём. Или разбирать мой велосипед, когда мы с Приходькой ездили по заброшкам, чтоб я только не ехала никуда. Но, в общем, тогда Макс был прав.

– Поэтому сегодня мы с твоего смартфона будем смотреть фильм про то, как не быть слабаком, – объявляет Макс.

– Как называется?

– «Мэйт Хейт». Что-то вроде «родня против».

– «Мэйт Хейт», – повторяю я. – Мате-нате.

– Это про музыкальную группу, – продолжает Макс.

– Ой, нет! Ненавижу фильмы про музыкальные группы!

– Ты дослушай. Это про выдуманную музыкальную группу. Они обычные ребята, имеют работу, музыкой занимаются в свободное время. Но их лидер считает, что они ведут неправильную жизнь, что им надо пуститься во все тяжкие и сделать себе интересную биографию, иначе они не смогут стать великой группой. Он пытается убедить их сменить образ жизни, но ничего не выходит. Тогда он исчезает. Они его ищут, и следы приводят их в клуб каннибалов. Ребята не знают, жив лидер группы или нет. Чтобы получить информацию, им взамен надо отыграть концерт в этом клубе…

Пока Макс говорил, он доделывал свой кустарный домашний кинотеатр. Для пробы он включает мой смартфон и направляет свет проектора на стену.

– Мутно как-то, – говорю я.

– Увеличение у лупы слабое, – с досадой говорит Макс, выключает проектор и начинает в нём ковыряться.

– А звук мы как будем включать? Для наушников ты дырку не предусмотрел.

– Да, если для наушников дырку провертеть, смартфон выпадет, наверное. Чтоб тебя, – совсем расстроился Макс.

– Да забей, – говорю я. Забираю у него смартфон: всё же как-то неспокойно, когда смартик в чужих руках. – Я потом сама этот фильм посмотрю. Мне интересно.

– Да? – с сомнением спрашивает Макс.

– Конечно, там же про каннибалов, любимый сеттинг. «Молчание ягнят» мы с тобой смотрели, помнишь? Очень страшно было.

– Суперский фильм, – кивает Макс.

– Знаешь что? Давай в мегамолл съездим в воскресенье вместе. Там вроде киноклуб открылся, я смотрела в их группе.

– Опять мегамолл?

Я молчу, жду. Макс морщится. Но я знаю, что он сейчас ко мне расположен и, скорее всего, согласится. Да и кто не согласится поехать в мегамолл, посмотреть кино и ещё раз покататься на красном пожарном поезде?

– А почему называется именно «Мэйт Хейт»? – вспоминаю, что хотела спросить.

– А это название группы, – объясняет Макс. По его глазам я вижу, что он готов дать согласие на поездку.

Выходные наступают довольно скоро. До этого я успеваю полюбоваться в школе на Приходьку, бойкотирующего меня по-страшному. Один раз он притворился, что я прозрачная и через меня можно прочитать изменения в расписании уроков. Я как раз стояла перед доской с расписанием.

Лена тоже косится, встречая меня в коридорах, но хотя бы здоровается. Наверное, боится, что я попрошу у неё деньги за разбитое зеркало, хотя его разбил Макс. Или Макс их так с Маней запугал, что… Неважно. В чат писать и уточнять, чем закончилась наша вечеринка и почему я сбежала, я боюсь. Нет, реально стрёмно. Я действительно не сильна в решении таких сложных ситуаций с людьми. Попозже как-нибудь разберусь.

А может, не разберусь, может, и не надо разбираться, а надо уже с этим завязывать. Вообще вся эта лосятина – это был бред и сюрреализм какой-то. Привет из прошлого. Пожалуй, вечеринки уже не для меня, переросла.

Наконец мы едем в мегамолл. Да, опять пришлось взять с собой трость, поэтому люди косятся. Коленка левая пока не пришла в норму. Ну а люди же любопытные у нас. Они хотят посмотреть на трость, почитать, что там написано. Это для них почти так же интересно, как если бы у меня были татухи.

Жаль, что трость дедушкина и родители меня прибьют за подобный апгрейд, а то уже хочется на ней что-то неприличное написать, места ещё есть немного. Мечтать не вредно. В автобусе только и можно, что мечтать, больше там нечем заняться. Правда, ещё читать можно и музыку слушать, но это если один едешь, а когда вдвоём, как-то невежливо. Сегодня мы с Максом смогли сесть только на автобус, маршрутки не дождались. Автобус тащится медленно, собирает в три раза больше пробок, а ещё он старый и весь трясётся. Макс держится за поручень, и у него всё вибрирует, даже язычок молнии на куртке, даже его круглые щёки. Я смотрю на это и не могу не ржать.

– Что? – с угрозой говорит Макс.

– Лицо у тебя милое.

В ответ на «милое» Макс засовывает в рот два пальца и притворяется, будто ему нужно опорожнить желудок. Тётка рядом испуганно отодвинулась, подумала, что по правде. Да, по манерам сразу видно, что мы с Максом одна семья. Хорошо, что наша семейная поездка на автобусе быстро подошла к концу, а то бы мы довыделывались друг перед другом так, что пассажиры бы нас выкинули в окошко.

Мы входим в мегамолл, Макс настаивает на том, чтобы сдать куртки в гардероб. Потом мы неспешно плывём вверх по эскалатору, свысока глядя на толпу, потеющую в зимней одежде. Вот теперь передо мной стоит сложная задача. Помещение киноклуба на верхнем этаже, пятом: там специальный маленький зал, очень уютный. Но мне-то надо не на пятый этаж, а на второй, к Карину.

Я решаю, что, раз мы так мирно существуем вместе с Максом уже третьи сутки, честность – лучшая стратегия. И говорю:

– Вообще есть варианты того, что мы будем делать дальше.

– Хочешь обожраться хлебом в шведском ресторане? Не сегодня, бэби, я не хочу весь обратный путь ехать в маршрутке, где пахнет чесноком.

– Нет, всё более приятно. Тут один мастер-класс будет на втором этаже. Я хотела на него сходить, но не знала, удастся ли.

– И ты решила использовать меня, чтоб я тебя проводил, а потом кинуть? – возмущается Макс.

– Почему кинуть? Хочешь покататься на поезде? – удачно, что именно в этот момент мимо нас едет красное пожарное чудо.

– Не уходи от ответа.

– Я не ухожу как раз. Давай ты покатаешься на поезде минут двадцать, а я в это время побуду на мастер-классе. Потом ещё подождёшь меня, минут десять, ну, как получится. А потом мы вместе пойдём на пятый этаж. – Прежде чем Макс успевает возразить, я протягиваю ему деньги. Тысяча. Этого хватит, чтобы кататься, пока голова не закружится, этого хватит даже для того, чтобы подкупить машиниста поезда и поводить самому.

Макс берёт деньги, прячет в карман толстовки и застёгивает карман на молнию, всем своим видом показывая, что деньги ко мне не вернутся.

– В двенадцать тридцать у катка, – важно говорит он. – Не опаздывать.

Да, настроение у него прекрасное. Как я рада. Это такой редкий случай.

Возле катка мы и простились. Макс направляется к поезду, а я ищу, где поворот на улицу с недостроенными бутиками. И вдруг вижу Олю. Она прогуливается возле самого катка, у выдачи коньков. На голове у неё шапка, мигающая светодиодами, с пропеллером на самой макушке. На глазах очки-гогглы, круглые, чёрные, наверное, через них недалеко видно, поэтому она меня пока не заметила. Узнать Олю, несмотря на весь этот прикид, легко, потому что её голос я уже ни с каким другим не перепутаю. Оля бархатно вещает в мегафон:

– Дорогие родители и дети, кто хочет попасть на бесплатный мастер-класс по робототехнике, подходите ко мне! Начало через семь минут.

Вот это засада. Я хочу на мастер-класс, я, может быть, из всей тысячной толпы единственный человек, который пришёл специально. Но не могу же я подойти к Оле. А ещё тут Киря. Он, оказывается, рассекал на катке, а теперь, задыхаясь от скорости, подлетает к бортику. Оля убирает мегафон и что-то строго говорит ему.

– Ну ещё через семь минут же, можно я через семь минут?! – вопит Киря.

– Кирилл! Быстро надевай ботинки и вперёд! Поможешь папе всё настроить, – повышает голос Оля.

– Да он заранее всё настроил уже, он ведь не дурак, – бурчит Киря, садится на скамеечку и начинает расшнуровывать коньки. Очки у него новые, съезжают, чуть не падают ему под ноги.

– Кирилл!

– Да иду я, иду.

Быстро закончив с коньками, Кирилл резко поднимает голову и смотрит прямо в мою сторону. Я прячусь, как могу: рядом дерево, оплетённое гирляндой, и я засовываю голову в его крону. Притворяюсь, что хочу сделать селфи типа «горящая голова». Один щелчок, второй. А фото и правда неплохое получилось. Когда я вылезаю из гирлянд, Кирилл уже исчез. Рядом с Олей кучкуются несколько родителей, держат за руки довольно детсадовских по возрасту детей. Оля что-то объясняет публике, раздаёт визитки. Когда лучше перестать прятаться? Поведёт ли их Оля на мастер-класс прямо сейчас? Надо, чтобы она не увидела и не догнала меня, а я не могу идти быстро с тростью. Но если я дождусь, когда Оля уйдёт, я пропущу начало мастер-класса.

И тут меня озаряет идея. Раз сегодня всё проходит под знаком честности, то… Я поднимаю подбородок выше, со стуком вонзаю трость в плитку и иду прямиком к Оле. Она увидела меня, но за этими чёрными очками не видать, как она реагирует. Я подхожу ближе, достаю из рюкзака кошелёк, в нём оставшиеся две тысячи. Как раз взяла сегодня, интуиция не подвела.

– Здравствуйте, вот. Это пока всё, что есть. Потом ещё принесу, – я протягиваю две тысячи. Оля стоит, не берёт. Морщинка пролегла у неё между бровей.

– Ой, а что это, мастер-класс платный? – волнуются родители.

– Нет, нет, это плата за ежемесячное обучение, девочка внесла вперёд, – отмахивается Оля. Врёт, как дышит! Эх ты, Оля! А у меня-то сегодня день честности!

Оля берёт деньги, скручивает и запихивает в карман зелёного пуховика. Она сегодня не в дублёнке, а то бы запарилась у катка. Я чувствую себя уже совсем спокойно, но на всякий случай всё же уточняю:

– Мне можно на мастер-класс?

– Кто же тебе запретит, – сквозь зубы говорит Оля. – Только у нас для малышей сегодня, ты со скуки помрёшь.

– Ничего, жизнь вообще довольно скучная штука, – довольно отвечаю я, отхожу от неё и сворачиваю на улицу с недостроенными бутиками.

Сегодня здесь повеселее и посветлее. Раскрошенную плитку убрали, некоторые бутики обзавелись огромными билбордами, на которых написано, что скоро тут откроется то-то и сё-то. Я шагаю, весело постукивая тростью, как лондонский денди. Думаю, этот стук в бутике Карина услышали намного раньше, чем я сама добралась до витрины со светящимися куртками. Дверь в стеклянной стене открыта, ей мешает закрыться грифельная доска на распорках. На доске расписание мастер-классов на неделю. Я задерживаюсь, чтобы сфоткать расписание на всякий случай. У меня в телефоне звук камеры не выключен. Когда, щёлкнув пару раз, я поднимаю голову и смотрю внутрь, вижу, что Карин и Кирилл, привлечённые звуком, уставились на меня.

Кирилл расценил ситуацию как опасную и спрятался за спину папы. Карин сидит за большим столом, составленным буквой «П» из столов поменьше. Перед Кариным две вскрытые коробки с нарисованными на них жёлтыми машинами. Из одной коробки он выкладывает на стол большие жёлтые колёса и какие-то синие пакетики.

– Я сегодня не кусаюсь, – говорю я Кире, чтобы он перестал прятаться за папину спину.

– Зубы на ремонте, бабуля? – дерзко отвечает мелкий.

– Киря, что такое? Вылазь и помогай мне, – командует Карин.

– Стас, а ты не понял ещё, что нас пришли бить? – говорит Киря, кивком указав на мою трость. Карин поглядел.

– Нет, Киря, это не для битья.

– А для чего?

– Для нытья.

– Для чего-о-о? – со смехом тянет Кирилл.

– Для того же, для чего у тебя всё остальное. Ты вызвался мне помогать, а сам ноешь, что тебе мешает то и это. Я понимаю, что ты хочешь на каток. Но мама не хочет оставлять тебя без присмотра. А мне правда нужен помощник.

– Ну-у-у…

– Однако теперь у нас появился выход, – утешает Карин. – Женя мне поможет, а ты беги на каток. Скажи маме, что я разрешил.

Киря с подозрением окидывает меня взглядом, но каток ему сейчас важнее всего. Он направляется к выходу, сторонясь меня. Я подхожу к столу.

Карин распечатывает синие пакетики. Они вздутые от накачанного воздуха и тёмные, так что плохо просматривается, что там внутри. Детали. Куча незнакомых деталей.

– Привет. Ты разобрала схему? – говорит Карин, не поднимая голову от коробки.

– Какую схему? – я, признаться, уже забыла про озобота. – А‐а-а, то дерево красно-зелёное.

– Ты поняла, что там к чему? – Карин закончил с пакетиками и теперь выкладывает в ряд светодиоды.

– Ну… – я мучительно вызывала в памяти схему. – Наверное, где цвет меняется, там озобот зажигает лампочку такого цвета. А где точка, там он крутится. Ничего сложного, в принципе.

– А на чёрных линиях?

– Ну… – я осеклась, так как возле двери звучат, приближаясь, голоса. В бутик заходит, ведомая Олей, целая толпа родителей и мелких ребят, даже младше Кирилла. Правда, после того как все сняли куртки, толпа кажется не такой большой. Куртки сначала сваливают на прилавок, потом Оля сердито уносит их в подсобку. Дети и родители рассаживаются вокруг стола, не занимая пространство внутри буквы «П». Ещё пришли два взрослых парня. Они общаются знаками, и я очень быстро понимаю, что они глухие.

Парни садятся прямо напротив Карина, внутрь «П», чтобы видеть движения его рта и читать по губам. Поскольку мне не осталось другого места, я сажусь рядом с Кариным и от нечего делать кручу светодиоды в руках. Они похожи на крохотные грибы, каждый с двумя металлическими иголками-ножками.

– Не стучи ножками по столу, загнутся, – говорит Оля, садясь рядом со мной. Отбирает светодиоды, откладывает подальше, вынимает из коробки пакет с какими-то радужными полосками. – Если руки чешутся – разделяй!

Я отворачиваюсь от неё и пытаюсь слушать Карина, который давно поздоровался со всеми и рассказывает про тему мастер-класса. Из второй коробки появляется готовый колёсный робот. Дети сразу же хищно тянут к нему лапки.

– Такого робота мы с вами сегодня научимся собирать, – объясняет Карин. – И позапускаем. Тот робот, которого мы соберём, будет управляться с пульта или работать в автономном режиме. А этот управляется со смартфона. – Карин разблокировал свой телефон и показывает всем экран. – На что похоже?

– На джойстик! На джойстик похоже! – кричат дети. На экране мерцают два крестика из кнопок. – Дайте мне! Я хочу! Можно я?

– Успеется. Сегодня мы всё это поделаем. А пока давайте разберёмся, из чего состоит этот робот. – Карин берёт в руки две плоские штуковины, покрытые дырками, как ломтики голландского сыра. – Вот, смотрите, у нас есть верхняя платформа и нижняя платформа. К ним мы будем крепить колёса. Колёса идут каждое сразу с мотором, но можно их разделить. Мы будем собирать без паяльника, с помощью одной отвёртки.

– Ура, без паяльника! Я паяльником два раза обжигался, – говорит рыжий мальчик лет шести. Я искоса смотрю на него. Чувак недавно с горшка встал и сразу за паяльник? Сколько же времени я потеряла…

Карин прикрепляет жёлтое колесо с мотором к одной из платформ. Он цепляет винты по одному из горсти, высыпанной на стол. Винтики раскатываются, один уехал по столу к рыжему мальчику, тот пришлёпнул его ладонью.

Оля встаёт и начинает подавать Карину винтики щепоткой. Карин продолжает:

– Самое сложное на первых порах – это попасть винтиком в отверстие с резьбой. Но потом вы поймёте, что это не так сложно. А ещё потом вы поймёте, что это очень легко. Второй винтик для надёжности. Вот уже первое колесо у нас готово, держится крепко. Расскажу, как это работает. Видите, провода идут к мотору колеса? Мы подаём питание на плюс-минус. Кто-нибудь знает, что это такое?

Катод и анод, подумала я. Паяльник и припой.

– Включать и выключать, – говорит рыжий мальчик и морщит лоб.

Карин усмехается:

– Ну, почти, можно и так сказать. То есть либо мы подаём питание, и у нас моторчик начинает крутиться, у нас крутится колесо в эту сторону. Меняем полярность – то есть меняем плюс и минус, – и колесо начинает вращаться в другую сторону. Так мы управляем роботом. Чтобы он ездил в разные стороны. Подержите колесо в руках, не очень-то просто его прокрутить, да? Но мотор с этим справляется.

Карин пускает одно жёлтое колесо по рукам. Дети передают его друг другу. Дошло и до меня. Колесо было с толстой рифлёной шиной и тихо жужжало, если его повращать. Я вспомнила свою машинку, которая ездила на таких же толстых колёсах, наезжала на стену, падала и снова переворачивалась как ни в чём не бывало. Мне её купил папа на одиннадцать лет. Я поиграла два дня, потом Макс её отобрал, и в этой машинке его бэтмены и пластмассовые солдатики потерпели немало крушений. Я не особенно переживала, я тогда больше хотела котёнка. Очень любила нашего кота и, когда его не стало, просила завести нового. Но новый кот так и не появился. Родители сказали, что слишком грустят по старому.

Рыжему мальчику, уже покрутившему колесо, хочется потрогать что-нибудь ещё. Он сидит ближе всех к Карину и с той стороны, где Оле трудно ему помешать. Поэтому он дотянулся до готового колёсного робота и стал щупать. Впереди у робота торчит что-то похожее на два глаза на ножке. Это заинтересовало рыжего. Мама мальчика не вмешивается, только смотрит одобрительно. Карин наконец замечает диверсию:

– Нет, не верти ему глаза. Если так делать, робот начнёт сбиваться с курса. Пусть лучше он это делает сам. Если на примере человека показать, вот представьте, что к вам сзади подходят, берут за уши и головой вашей начинают вертеть, а вы должны идти. Неприятно.

– Это его глаза? Это он этим видит?! – возбуждённо кричит рыжий. Божечки-кошечки, что ж они все так кричат?

– Скорее, он ими слышит. Датчики – устройства, которые позволяют нам сделать роботу органы чувств. Это ультразвуковой датчик. Из левого «глаза» выходит сигнал, лучик, отражается и попадает в правый «глаз». Робот замеряет, сколько времени прошло, и определяет расстояние. Если препятствие близко, робот понимает: я сейчас врежусь. И разворачивается. Открою вам небольшой секрет, – Карин подмигивает рыжему. – Есть люди, у которых плохо со зрением или слухом. В скором времени будут делать с помощью этих датчиков так, чтобы они всё видели и слышали.

– А есть такие уже?

– Есть, ты совершенно прав. С каждым годом они становятся всё миниатюрнее, всё надёжнее и точнее.

– В тысячу раз!

– В тысячу раз.

Глухие парни читают по губам преподавателя и коротко переглядываются после этих слов.

– Я тебе что сказала? – с тихой ненавистью шепчут мне в ухо. Приходится повернуться влево и посмотреть на Олю. Она так близко, что я вижу отдельные светлые волоски в её челке и простуду в уголке губ. – Хотела помогать – разделяй провода, он сейчас дойдёт до них и заколбасится, только зря время потеряет. Их Кирка должен был разделить, но не сделал, конечно. А я пойду его поищу.

– Кого? – притворяюсь тупенькой я.

– Сына свово! – Оля передразнивает моё озадаченное лицо. А вроде взрослый человек.

– Наденьте опять ваш светящийся шлем, он тогда вас сразу издали увидит… – советую я, беззвучно добавляя: – И успеет убежать.

У Оли очень хороший слух, как я уже убедилась. Она окидывает меня ледяным взглядом, отходит от стола и покидает бутик. Карин на мгновение прерывает свой рассказ:

– А сейчас я вам покажу главную плату, без которой наш робот вообще не работает. Эта плата называется «Ардуино Уно». Здесь есть контроллер, в него записываются движения робота, программы, он им управляет. А это расширяющая плата… Куда она пошла?

– К главной? – уточняет мальчик, сидящий рядом с рыжим и его мамой. У него два пальца заклеены пластырем. Видимо, тоже производственная травма.

– Нет, плата-то понятно. Я не о том. Жень, куда пошла Оля? – Карин находит меня взглядом.

– Да Кирю искать, – успокаиваю я.

– Ладно, просто что-то она рассерженная. Надо потом ещё визитки раздать, а то тут не у всех есть, меня уже спрашивали, раздашь?

– Нам, – говорит один из глухих парней и поднимает руку, показывая на себя и товарища.

– Сейчас, – я встаю в поисках визиток. Оля раздавала их у катка, а потом, наверное, выложила… Я задумчивым шагом обхожу стол, ища визитки на его поверхности. Что-то не видно. Рыжий мальчик и его сосед увлечённо и бестолково копаются в разбросанных по столу деталях. Рыжий мальчик наткнулся на разноцветные полоски, которые мне Оля подкладывала, и хитренько спрашивает:

– А вот эти колючки, я так понял, чтобы всё быстро соединять без паяльника?

– Без паяльника, да, совершенно правильно ты понял. Это не колючки, это провода такие специальные с острыми штырьками. Так мы всё очень быстро соединим. И не надо бояться, что ты обожжёшь пальцы. Воткнёшь – и всё работает.

– А можно пока эти колючки посмотреть?

– Да, посмотрите эти колючки, – Карин вздыхает. Не скоро они ещё запомнят, как что называется. Пацаны увлечённо потрошат пакет с «колючками».

– Ой, я хотел одну, а сразу целая куча выезжает. Почему все выезжают?

– Потому что они все связаны между собой. Можете все посмотреть. – Карин берёт разноцветные провода и начинает их разлеплять, выкладывая перед собой, – короткие и с острыми наконечниками. Да, так действительно можно кучу времени потерять, понятно, почему меня Оля просила помочь. Где визитки, в конце концов?

Рыжий мальчик пытается расчёсываться штырьками проводов:

– Ой, какие колюченькие. Смотрите, как радуга. Красный цвет – дороги нет.

Я не выдерживаю, забираю у него провода и начинаю сама разлеплять. Мальчик смотрит на меня исподлобья.

– Красный цвет, – повторяет Карин. Он занят мотором и не очень хорошо контролирует то, что творится вокруг. – Вот смотри, у меня есть красный и чёрный провод от батареи. Скажи, где здесь плюс, а где земля? Можешь догадаться? Земля какого цвета?

– Земля? Синего и зелёного, – говорит сосед рыжего мальчика; тот продолжает дуться на меня и молчит.

– Ладно, – усмехается Карин. – Земля у нас чёрного цвета. А красный – это плюс. Это «горячо». Поэтому чёрный провод мы подключим к контакту «грунт» – «граунд» будет «земля» по-английски, – а красный подключим к контакту питания.

Он серьёзно думает, что такое запомнят шестилетки? У меня сейчас курс физики про это, нам физичка знай себе долбит – заземление, питание, мы задачи всякие решаем, и всё равно я не понимаю принцип, что такое «земля», почему так называется. Не очень-то приятно слушать непонятную речь, где много незнакомых терминов и они звучат для тебя как «пш-ш-ш».

Дети разделяют мои чувства, поэтому те, кто сидит дальше всех и плохо видит процесс сборки, начинают скучающе возиться. А ещё глухие парни, не в обиду им, здорово загораживают спинами обзор для малышей.

Где визитки? Я обсмотрела весь стол. Я хочу быть хоть чем-нибудь полезной в этом царстве мудрёных технических знаний.

– Мы всегда с моей сестрой мечтали создать робота, – наконец отмяк рыжий мальчик, наверное, потому, что Карин дал ему посмотреть в руки что-то вертящееся. – Вот такая вот штука – это шея, как у нас?

– Шею мы сейчас ему тоже подключим. Буквально через парочку минут. Только я его запитаю, – Карин быстро втыкает короткие провода там и сям, соединяя моторы колёс и плату. – Вот, глядите. Расправим провода так, чтобы они не мешали ему ездить. Как вы думаете, как назвать можно такого робота?

Дети оживляются и начинают предлагать варианты. Я решаю в этот момент поснимать видео: робот уже почти готов, все галдят наперебой, картинка интересная. Можно выложить потом в сеть, как Карин слушает варианты имён и критикует:

– Валли? Валли уже есть. Робик, хорошее имя. Можно ещё попридумывать. Гайка – это у нас девочка, наверное, получается. Какие ещё есть варианты? Шурупик – это мальчик.

Я снимаю видео, поэтому не могу хохотать, только сдавленно засипела. Выключаю телефон от греха подальше, подхожу к Карину и шепчу ему в ухо:

– Визиток нигде нет.

– Они, наверное, у Оли в пуховике, – краем рта говорит мне Карин.

Ещё не легче. Мне что, пойти в подсобку и рыться в пуховиках? Но я сейчас склоняюсь как раз к этому варианту. Потому что у меня мозг устал. Да, мой мозг после получаса загрузки незнакомыми техническими терминами даже немного вскипел.

Я пытаюсь вспомнить, какой у Оли пуховик. Кажется, такой дутый, бирюзовый. Или светло-зелёный? В общем, довольно заметный. У тех, кто пришёл на мастер-класс, по большей части куртки тёмные. У взрослых. Дети, ясное дело, как попугаи одеты.

Я некоторое время мешкаю на пороге подсобки, а потом решительно вхожу и включаю свет.

Ух ты, а мне здесь нравится.