— Необходимо немедленно вызвать на допрос леди Верьер, и пока она будет отвечать на вопросы ребят из службы Безопасности, аккуратно провести обыск в ее доме, — переведя взгляд с Энгина на Маркони, твердо ответила я на вопрос о том, есть ли у нас предложения.

Появлению старшего следователя, его эксперта и Соула в нашем кабинете я не удивилась. И тому, как скоро это произошло — тоже. Когда речь шла о задержании двух сотрудников департамента, говорить о выходных не стоило.

— Уверена, что в этом есть смысл? — задумчиво склонив голову, уточнил Маркони. Сидел он за моим столом. Лой предпочел прислониться к стене за его спиной, а Соул устроился рядом с Вильеном, оседлав развернутый вперед спинкой стул и тяжело опершись на нее.

От усмешки удержалась — весь расклад Маркони знал не хуже меня, но он имел полное право спросить, а я была обязана ответить.

— Бал, утро будет поздним, да и информация о Шаесе и Кармире пока еще не распространилась. Сванетти вроде как умер… — я пожала плечами. — Даже если и найдутся причины для паники, то не сейчас, а чуть позже. Вот этим и нужно и воспользоваться.

— Сможешь договориться с отцом? — как только я закончила, обратился Соул к Энгину.

— Конечно! — довольно улыбнулся он. — Граф давно точит зуб на магический корпус, а тут такая возможность!

— И чем это интересно не угодил магический корпус главе службы Безопасности империи? — шепотом поинтересовалась я у самой себя.

Вопрос был риторическим: тем же, чем и главе Следственного департамента. А еще — службы Охраны и нескольких поменьше, не столь значительно влияющих на происходящее в империи. Все они в той или иной мере подчинялись корпусу и зависели от их благосклонности.

Обновляемые раз в полгода слепки и постоянные проверки магической деятельности были лишь самым малым, в чем эта зависимость выражалась.

— Тогда, — «не расслышав» моего замечания, продолжил Соул, — займись этим, а я пока подберу группу для обыска.

— А мы? — мгновенно нахохлилась я.

— А вы, — первым отреагировал Маркони, — пока начнете все с начала. С учетом того, что полученным от магов экспертизам доверять больше нельзя.

И хотелось возразить, но не спорить же с очевидным. Леди Верьер возглавляла отдел экспертиз, Николас Сванетти находился под заклинанием подчинения… Единственными данными, на которые теперь имело смысл опираться, оставались те, что повторяли выводы наших экспертов.

Буркнув, что ничего другого и не ожидала, медленно опустила голову, успев заметить, как губы Энгина сложились в ироничную улыбку. Этот в мою покладистость не поверил.

Утешив нас тем, что о результатах допроса и обыска я узнаю сразу, как только они вернутся, Маркони и Соул, следом за Энгином покинули наш кабинет. Лой попытался задержаться, вроде как помочь, но мы дружно заверили, что справимся и сами. Инициатором стала я, Виль и Сэм лишь поддержали, догадываясь, что мой энтузиазм просто обязан был что-то, да значить.

— И что ты задумала? — тут же вцепился в меня Самюэль, как только вернулся посланный на разведку Вильен. В здании департамента кроме охраны, дежурной оперативной группы, Допроса и нас никого не осталось.

— Пока еще ничего, — несколько остудила я его пыл. — Если только с вашей помощью…

Дав понять, что от того, сохранят они в тайне рассказ или нет, зависит моя жизнь, я коротко поведала о событиях далекого прошлого. Не называя всех имен, опустив часть событий, будучи совершенно уверена в том, что об остальном они догадаются сами, я воссоздала историю, предшествовавшую проникновению в посольство и последующим покушениями.

— Вот, значит, как… — дослушав до конца и мрачно посмотрев на меня, Сэм поднялся из-за стола и подошел к окну. На улице было тепло, створки широко раскрыты. Наклонился через подоконник, похоже, не увидел ничего увлекательного, так что тут же выпрямился и повернулся ко мне. — Давай подобьем, все, что у нас есть, — предложил он и, не дожидаясь моего согласия, продолжил: — Двадцать лет назад, незадолго до закрытия города, в Марикарде появляется трое детей.

— Или двое, — тут же поправил его Виль. — Нам точно известно, что их было трое в начале пути, все или нет добрались до Аркара, мы можем только предполагать.

— Я с ним согласна, — вздохнула я. До этого момента и сама додумалась. — Так что останавливаемся на двух или трех детях в сопровождении взрослого с документами подданного Ровелина.

Самюэль нахмурился, задумавшись над моими словами, потом кивнул, придя к тому же выводу, что и я. Информация о въезжавших в город иностранцах передавалась в консульские отделы посольств, потому и добраться до нее пытались именно там, а не в наших архивах, попасть куда было значительно проблематичнее. За них отвечало ведомство графа Паррея, как и за службу стражи, охранявшую все ворота.

— А почему не один? — не до конца согласился он со мной.

— Князь уверен, что та, вторая девочка, точно находится в Марикарде, — уточнила я этот момент. — И в том, что я — не она.

— Да… князь… — как-то… неприязненно, протянул Сэм. Заметив мой недоуменный взгляд, качнул головой. — И это была не одна из матерей, — мгновенно сменил он тему, пристально глядя на меня.

Я, не справившись с эмоциями, протяжно выдохнула. Для меня это оказался самый тяжелый момент.

На помощь пришел Вильен:

— Говоришь, Елизавета Николаевна их ждала?

Я опустила голову, пытаясь скрыть вновь выступившие на глазах слезы. Возвращаться к этому было горько и больно.

Кажется, они оба это понимали, пытаясь взять все самое тяжелое на себя:

— С момента заражения до появления первых признаков черной лихорадки проходит не более семи дней. Тебя подкинули через девять после того, как закрыли ворота. Всех, кого пропускали в город до этого момента, проверяли маги с амулетами.

Я вскинулась, коря себя за то, что пропустила очевидное. Пробуждение моих магических способностей спутали с признаками бушующей в Марикарде болезнью. И «заразиться» я могла, лишь оказавшись здесь.

— Подожди, — не дал мне высказаться Сэм, — давай вернемся к матерям детей. — Смотрел он не на меня, а на Вильена. — Почему вы решили, что это не одна из них? Лишь потому, что сразу не отправились к госпоже Волконской? А если была опасность, что их поджидала засада?

— Спасибо, Сэм, — выдохнула я, жалобно улыбнувшись, — но это — вряд ли.

— Но — почему?! — продолжил он настаивать.

— Потому что, — подскочила я, — добираясь до Марикарда, им нужно было преодолеть степь и часть Аркара. И они не путешествовали, они были вынуждены бежать из дома, где до определенного момента чувствовали себя в безопасности. Бежать! Понимаешь ты это?! — Я не заметила, как начала кричать, остановилась лишь, наткнувшись взглядом на монетку с заклинанием тишины, которую Самюэль положил рядом с собой на подоконник. — Извини, — заставив себя успокоиться и сесть обратно, качнула я головой, — но я уверена, что они погибли еще там, на территории султаната. Будь хоть одна из них жива, все должно было оказаться иначе.

— И мы опять возвращаемся к тому, что свидетельства искали и нашли в посольстве Роверина, — глухо, словно коря себя за мою несдержанность, произнес Сэм. — Значит, это был не случайный человек. Ты сможешь узнать у Елизаветы Николаевна, имелся ли в окружении ее подруги кто-то достаточно близкий, готовый бросить все, чтобы последовать за ней в степь?

— Да, — кивнула я, тоже об этом подумала. Жаль, что не во время разговора с матушкой, а уже по пути в департамент. — Где они могли остановиться?

— В гостинице или на постоялом дворе, если были монеты, — не помедлил с ответом Виль. — Если нет — то для размещения беженцев использовали тогда несколько складов на берегу реки.

— Склады на берегу реки… — приподняв руку, чтобы привлечь к себе внимание, повторил за ним Сэм. Отошел от окна, приблизился ко мне: — После нашего с тобой разговора о тех днях я специально посмотрел хроники.

— И? — тут же напряглась я.

— По приказу императора на складах должны были бесплатно установить магические амулеты, предупреждающие о заболевших, но кое-кто в магическом корпусе посчитал, что выгода — важнее, и продал их состоятельным горожанам. Масштабная эпидемия в Марикарде началась именно там.

Чем дальше я слушала, тем сильнее мрачнела. Картина, предстающая перед нашими глазами, получалась безрадостной, не оставляющей надежд.

— Архивы моргов, — вновь поднялась я из-за стола. Прошла мимо Сэма, стараясь не встретиться взглядом ни с ним, ни с Вильеном, который не сводил с меня глаз. Подошла к окну, но выглядывать не стала. Просто стояла и смотрела вдаль… Куда-нибудь… — Особые приметы: сросшиеся второй и третий пальчики на ноге и россыпь из пяти родинок на правом плече.

— Ты не веришь в лучшее? — подойдя ближе, встал у меня за спиной Сэм.

Странно, но словно именно этого мне не хватало, чтобы перестало быть совсем пусто. Нет, спокойнее я себя не чувствовала, но больше не было ощущения, что осталась наедине с этой болью.

— Нет, — не оборачиваясь, произнесла я. — Если ее не нашли до сих пор, значит…

Мы все понимали, что это значит. И оттого становилось особенно грустно.

* * *

— Ну, вот и все… — чуть слышно прошептала я, откладывая в сторону заключение, которое держала в руках.

Пересмотрели мы их за эти полдня несколько сотен. Умерших в те дни эпидемии было много. Мужчины, женщины, дети… Документы на мальчиков откладывали в сторону, мужчин — тоже. О том, что вместе с Юлией Вертановой в степь отправилась ее горничная, мы узнали от матушки, отправив ей вестника с вопросом и получив ответ.

— Стефания Рукошина, — подошел ко мне Сэм. Он разбирал другую стопку. — Подданная Ровелина. Тридцать шесть лет. Причина смерти: черная лихорадка. — Он оторвал взгляд от слегка пожелтевшей от времени бумаги, посмотрел на меня: — Это еще ничего не значит, — произнес он твердо. — Ни одной девочки, которая бы имела подходящие приметы, мы не нашли.

С этим я была вынуждена согласиться. Все, кто значился, как безымянные, были подробно описаны, чтобы облегчить поиск родственникам, если такие вдруг обнаружатся.

— Мы еще не закончили, — бросив взгляд на оставшуюся не просмотренной стопку заключений о смерти, заметила я, вновь возвращаясь к прерванному занятию. — Что-то от Энгина нет известий, — судорожно вздохнула, ловя себя на том, что мне просто хочется закрыть глаза и оказаться где-нибудь…

— Будут — узнаем, — коротко бросил Сэм, забрав себе большую часть отчетов. — Сколько же их…

— И это еще не все, — вздохнула я. — Многие умирали дома, им просто выписывали свидетельство о смерти.

— А если бы те амулеты не продали…

Я пожала плечом. О чем говорить, если все случилось так, как случилось.

Потратив еще полчаса, но так больше ничего и не найдя, мы вернулись в департамент. Энгин появился там спустя минуту, словно ждал за углом.

— Что? — сесть я еще не успела, так что и вставать не пришлось.

— Есть! — бросив на мой стол тонкую папочку, отозвался он, тут же направившись к кувшину с водой. — Устал, голоден, пить хочу…

— А больше ничего не хочешь? — язвительно уточнил Виль, которому пришлось в наше отсутствие одному разбираться с экспертизами магов. Чему — верить, чему — не верить и заказывать заново.

— Ты про — спать? — ехидно поинтересовался Паррей, наполняя стакан. — Да — хочу. И, желательно, не в одиночестве.

— А еще утром намекал на симпатии, — фыркнула я, пряча за усмешкой ощущение беспомощности. По информации службы Безопасности, Стефания Рукошина прибыла в Марикард за четыре дня до закрытия ворот. С нею были две девочки. Анастасия и Амалия. — Я ничего не понимаю! — воскликнула я, прижав ладони к вискам.

Энгин посмотрел на меня несколько удивленно — о том, зачем нам понадобились эти данные, он не знал, но предпочел выполнить мою просьбу.

— И чего конкретно ты не понимаешь? — заметив, как переглянулись Сэм и Виль, отставил он все еще полный стакан, и подошел ко мне.

— Извини, — развела я руками, коря себя за несдержанность.

И ведь не сказать, что не доверяла, да и дело в какой-то мере уже получило огласку, но говорить об этом не хотелось. Слишком много личного, слишком болезненно.

— Это касается ее родителей, — нашел Сэм очень правильные слова. И удовлетворить любопытство, и не натолкнуть на ненужные мысли.

— Эта женщина? — тут же нахмурился Энгин.

Самюэль качнул головой:

— Она сопровождала Настю и ее сестру.

— А сестра? — тут же зацепился за главное Паррей.

— Неизвестно, — вновь вместо меня ответил Сэм. — Есть приметы, но в морге мы нашли только саму Рукошину.

— В морге? — переспросил Энгин. Не дожидаясь подтверждения, залез пятерней в кудрявую шевелюру. Вздохнул, тут же воскликнув: — И почему все так плохо?!

— А что еще плохо? — тут же ухватилась я за его оговорку. Занявшись поисками кузины, я совершенно забыла о Шаесе, Кармире, леди Верьер.

Как оказалось, зря.

— Леди Верьер умерла, не успев ответить ни на один из вопросов. Заклинание подчинения.

— Вот тебе и хорошая идея! — прошипела я. Повернулась к Вильену: — Маркони с обыска еще не возвращался.

Тот вместо ответа качнул головой. Но теперь было и понятно: о «посмотреть аккуратно» речь больше не шла.

— Вы как хотите, — все-таки опустошив стакан, произнес вдруг Энгин, — а я — домой. Со всем остальным будем разбираться уже завтра.

— А как же Настя? — полюбопытствовал Сэм, намекая на то, что Паррей вроде как должен был сопровождать меня домой.

— А Анастасию Николаевну заберет из департамента его Сиятельство князь Северов, — шутливо поклонившись, протянул Энгин. — Прислал вестника, просил предупредить.

— Ах, князь… — процедил Сэм, отходя к окну.

— И чем он тебе так не угодил? — Паррей даже остановился, так и не дойдя до двери.

— Помешал его дуэли с графом Шуйским, — не стала я скрывать причины. Как раз повод высказать Самюэлю все, что я думала об этой выходке. — Остроты ему в жизни не хватает.

— Дуэль? — переспросил Энгин, возвращаясь. Подошел к Сэму, склонил голову, вроде как рассматривая. — Если кого бы нам после этого не хватало, так это тебя.

— Уверен? — ехидно протянул Сэм.

— Я видел список тех, кого он отправил к предкам, — уже совершенно другим тоном: холодно и жестко, ответил Энгин. — Там были бойцы посерьезнее тебя. Значительно посерьезнее.

— Он…

— Кем бы он ни был, — оборвал его Паррей, — оставь его тем, кто в состоянии с ним справиться.

— Тебе? — продолжил хорохориться Сэм.

— Я еще жить хочу, — качнул тот головой. — Меня отец предупредил сразу, что забудет про возраст и мои заслуги перед империей и выдерет, как детстве, так, что бы сидеть не мог.

— Тебя что, били? — тут же возмущенно воскликнула я, взяв на себя это трудное дело — утихомирить раззадоренных мужчин.

— Иногда кажется, что — мало, — улыбнувшись мне, довольно обтекаемо ответил Энгин. Вновь посмотрел на Сэма: — Он — провокатор. И в людях разбирается хорошо, быстро определяя слабые места.

— Да понял я, — отмахнулся от него Самюэль. — И про князя понял, — это было сказано уже для меня.

— А я ничего и не говорила, — подмигнула я Вилю, который внимательно наблюдал за перепалкой, предпочтя пока не вмешиваться.

— А раз понял, — тем не менее, продолжил Энгин, — то постарайся держаться от него подальше. — Не дав Сэму сказать ни слова, попросил, обращаясь ко мне: — Обещай, что дождешься князя.

— Я за ней присмотрю, — вместо меня ответил Вильен. — И за Сэмом — тоже.

— Тогда я спокоен, — вроде как с облегчением вздохнул Энгин. Подойдя к двери, оглянулся, посмотрев на меня: — Мы ее обязательно найдем.

О ком говорил, было ясно и без уточнений. О моей сестре…

— Мне бы его уверенность, — заметил Сэм, как только Энгин оказался в коридор. Подошел к моему столу, взял папку: — Что ты имела в виду, когда сказала, что ничего не понимаешь?

— Почему она не пришла к матушке? — не помедлила я с ответом. Те мысли не отпускали, заставляя вновь и вновь к ним возвращаться. — Она знала ее лично! Даже если был утерян адрес, даже если не было документов, подтверждающих, кем были мы…

— Она не могла, — перебил меня Самюэль, передавая мне папку. — Посмотри на дату.

Я сделала то, о чем он попросил, посмотрела вопросительно.

— Как только появились сообщения о черной лихорадке, — начал он, предпочтя отойти к окну, — закрыли мосты на тот берег, чтобы обезопасить семью императора и золотой круг. Спустя несколько дней был запрещен въезд и в Белый район. Исключение делалось только для лекарей-магов. И для тех, у кого был защищающий от болезни амулет.

Я кивнула, больше не требуя пояснений. Стефания Рукошина сделала все, что смогла, но опоздала. Добраться до Елизаветы Николаевны она просто не успела.

— Настя… — Вильен поднялся из-за стола, подошел ко мне. — Мы все равно будем искать.

— Я — знаю, — кивнула я, бросив взгляд на циферблат. Восьмой час… Мне хотелось просто добраться до постели и больше ни о чем не думать.

Ни о сестре…

Ни о матушке, которая столько лет обманывала меня, говоря, что так и не сумела найти ничего о моих родителях…

Ни о князе, появление которого столь значительно изменило мою жизнь…

Ни о деле, к которому нам предстояло вернуться…

Не сегодня…

— А когда закрыли Ремесленный? — неожиданно сбил меня с меланхолического настроя Вильен.

— Вместе с городскими воротами, — тут же откликнулся Сэм, как и я, с удивлением посмотрев на Вильена. — Что?!

— А то, что мы не там искали, — воскликнул Вильен. — Приют Елизаветы Николаевны! Он же находится в Синем районе.

Я бы с удовольствием разделила его оптимизм, но он только что лишил меня последней надежды… Из девяти подкидышей, принятых в приют в то время, не выжила только одна… И только у нее, как и у меня, родные так и не нашлись.

Кем она была: сестрой или кузиной, мне лишь предстояло узнать…

* * *

Молчать по дороге уже входило у нас в привычку. Единственное отличие — на этот раз не был склонен к разговорам и князь, предпочтя откинуться на мягкую спинку сиденья и закрыть глаза.

— Как себя чувствуете? — все-таки не вынесла я тишины. Все, что угодно, только не возвращаться вновь и вновь к сделанным нами открытиям.

— Кажется, лучше, чем вы, — так и не открыв глаз, негромко произнес он. — Тяжелый день?

— Бывало и хуже, — довольно честно ответила я, мысленно укорив себя. Не стоило начинать этот бессмысленный разговор.

Не стоило…

— Есть события, которые уже не изменить, — словно подслушав, заметил князь. — Хотим мы того или нет. Но вот предотвратить те, что еще не произошли, нам вполне по силам.

— Это вы о себе? — не без язвительности уточнила я.

Он был прав, но вот признать его правоту оказалось трудно.

— И о вас — тоже, — все так же… не спокойно — проникновенно, ответил он. — И вам об этом известно не хуже меня.

— Расследование преступления влечет за собой возможность не совершения следующего, — повторила я оставшуюся в памяти фразу из вводного курса.

Сухонький старичок, который вел его, навсегда оставил ощущение значимости того, что мы делали. Научил видеть не грязь, с которой мы сталкивались — будущее, которое благодаря нам станет чище.

— Есть разные задачи и разная степень влияния, — добавил Северов, только теперь выпрямившись и посмотрев на меня. — Иногда идти до конца бывает просто невыносимо.

— Похоже на попытку оправдаться, — огрызнулась я, тем не менее, приняв его слова. И не только разумом.

— Мне не в чем оправдываться, — качнул он головой. — Ни перед вами, ни перед Елизаветой Николаевной.

— Я приму это к сведению, — заставила я себя кивнуть, — но день действительно был тяжелым.

— И, к сожалению, он еще не закончился, — ободряюще улыбнулся Северов. Когда я ответила непонимающим взглядом, продолжил: — Ужин. Принц Оран, его советник и воспитанница Аль Абара, Розалия.

— Миниатюрная девушка с полными загадок темными глазами и множеством тоненьких косичек, — усмехнулась я.

Имя — Розалия кунай-то подходило, как нельзя лучше. Такая же колючая.

— А вы разве уже знакомы? — вроде как удивился князь, посмотрев на меня с хитрым прищуром.

— А разве воспитанница Аль Абара может быть иной? — задумчиво приподняла я бровь. Потом невольно улыбнулась, представив, как мы, уже не первый год женаты, сидим за ужином, обмениваясь новостями.

У него свои тайны, у меня… свои. И обоим друг о друге многое известно… из других источников.

— Вы очень мило улыбаетесь, — наклонился ко мне князь, разбив видение. Взял мои ладони в свои, поднес к лицу. — Очень жаль, что мы не встретились при более благоприятных обстоятельствах.

— Возможно, мне — тоже, — попыталась я отстраниться, буквально оглушенная столь резкой переменой темы разговора.

Князь моей попытки словно и не заметил, продолжая удерживать ладони у своего лица. Прикосновение было чуть колючим, но этот момент только добавлял какой-то искренности всему происходящему.

Искренности и… реальности.

— Пройдет несколько дней и все закончится… — его дыхание ветерком скользнуло по руке, вызвав невольный озноб. — Но не для меня…

— Князь! — моя попытка возмутиться его действиями была слабой.

Я не хотела…

Я не хотела, чтобы он меня отпускал!

— И вот тогда я произнесу те слова…

Он замолчал сам. Экипаж повело в сторону — мы въезжали в парковую зону перед домом, а спустя пару минут остановился, окончательно разрушая эту странную иллюзию.

Я и… он…

Прежде чем открылась дверь, князь успел на мгновение прижать мои ладони к своим губам и… наваждение растаяло, оставив с горькой действительностью. Пройдет всего лишь ночь и исчезнет даже тень надежды…

Даже той, которой уже не было.

В холле нас встречал Петро. Как-то недовольно зыркнув на князя, бросился ко мне:

— Анастасия Николаевна, матушка уже заждалась! У нас…

— Знаю, — перебила я, ловя себя на том, что хочется просто уткнуться носом ему в грудь и поплакать. Как маленькой. — Как Лала? Ты был у нее?

— Был, — как совсем недавно Северов, прихватив меня за руки, кивнул Петро. — Уже встает, разрешили ходить. Через несколько дней будет дома. — Когда князь поднялся по лестнице, оставив нас внизу одних, продолжил: — Елизавета Николаевна встревожена. С двери глаз не сводит, вас ждет.

Я резко выдохнула, опустив на мгновенье взгляд. О себе я подумала, а вот о матушке… Она же прекрасно понимала, что не просто так я узнавала имя горничной Юлии Вертановой. Да еще и отправляла вестника…

— Нет у меня для нее добрых известий, — твердо посмотрев на Петро, произнесла я. — Неужели она не знала?! — вырвалось стоном.

Кажется, Петро понял, о чем именно я говорила:

— Время тогда было тяжелое, — как-то… весомо, сказал он, став той опорой, которой негласно являлся для нас всех. — Много умерло, много сиротами осталось. Сначала не о том думали, а как согреть, да накормить. Елизавета Николаевна не всегда домой ночевать возвращалась, все при детях, да при детях. А уж вы совсем тяжелой были, угасали прямо на глазах. А потом, когда чуть полегчало, беспомощной, как младенец. — Он вздохнул… Тяжело, натужно… Словно готовил: — А чуть позже письмо пришло из степи с гонцом. А там всего одно слово: погибли. От кого — я не знаю, но матушка долго плакала.

— Прости, — повинно опустила я голову. — Но это так несправедливо…

Вот и все! Ее молчание объяснялось совсем просто… Нельзя сказать того, о чем не знаешь. Или… уверен, что не знаешь, как было в моем случае.

Кто — я, она, возможно и догадалась, а что касалась остального…

Теперь с мысли сбил Петро:

— Справедливо будет, когда вы узнаете, кто и почему такое с ними сделал, — отпустив мои руки и подтолкнув к лестнице, ответил он. — Я матушке скажу сам, а вы постарайтесь не показывать вида.

И он тоже был прав! Не только в том, что, не забывая о мертвых, мы должны были думать и о живых, но и в том, что касалось справедливости. Той самой, на которую вскользь намекнул князь, говоря о разных задачах и разной степени влияния.

Переоделась я быстро — Светлана ждала в комнате, — но когда спустилась в гостиную, князь находился уже там, приветливо разговаривая с той самой Розалией.

Девушка скромно улыбалась в ответ и была похожа, скорее, на угловатого подростка, не знающего куда деть руки, чем на воина, уже успевшего если и не спасти мне жизнь, то хотя бы избавить от серьезных проблем.

— А вот и она! — воскликнула матушка, довольно поспешно направляясь мне навстречу. — Это моя вина, — чуть слышно шепнула, приобняв меня за плечи.

— Нет! — тихо, но твердо отозвалась я, со всей нежностью, на которую была способна, касаясь губами ее щеки. — Я люблю вас, матушка, — добавила я, чувствуя, как она вздрогнула. — И повторила, чтобы уже никаких сомнений: — Люблю!

Нам бы остаться вдвоем… дав волю словам и слезам, но…

— Ваше высочество, — вывернувшись из объятий Елизаветы Николаевны, подошла я к принцу Орану. Лукаво улыбнувшись, присела в реверансе: — Я рада видеть вас в этом доме.

— А взгляд все такой же, — вместо приветствия, довольно усмехнулся Оран. — Острый, пронзительный.

— Вы мне льстите, ваше высочество, — вроде как укоризненно качнула я головой. — Где уж мне до вас.

— Но тот след обнаружили именно вы, — без труда парировал он, намекая на главную улику, которая помогла разобраться с похищением важных бумаг из его тайника.

— Потому что меня этому учили, — улыбнулась я. Но теперь уже не принцу, а его спутнику. — Мне рассказывали о количестве разбитых вами сердец, господин советник, — обернувшись к нему, заметила я.

— Мы для вас, как диковинка, — целуя мне руку, отозвался он, — вот только суть все та же.

— Вряд ли те дамы так просто с вами согласятся, — возразила я, ответив на ироничный взгляд Розалии таким же. — А кто же это прелестное дитя? — обратившись к принцу, поинтересовалась я.

На Ибрагима старалась не смотреть. Смущал он меня… Трудно сказать — чем, но смущал.

— Прошу простить, — Аль Абар отреагировал первым.

Повернулся к девушке, сделал приглашающий жест. Когда она подошла, скромно опустив глаза и сжав в ладошках концы длинного шарфа, который по степному обычаю опоясывал длинную тунику, надетую поверх заправленных в невысокие сапожки штанов, на мгновение прижал к себе:

— Моя воспитанница, Розалия. — Произнести соответствующую реплику я не успела, Ибрагим тут же добавил: — Я просил Елизавету Николаевну принять участие в ее судьбе. Ваша матушка мне не отказала…

Этот день был богат на сюрпризы, этот исключением не стал.

А ведь я считала, что все уже практически закончилось…